Распахни своё сердце

Повседневная круговерть захватывает, и мы не замечаем, как быстро летит время.

Киса, казалось бы, только приехала к брату, и вот уже сессия, приходящая всегда почему-то неожиданно и не вовремя для любого студента. У неё не было проблем со сдачей зачётов и экзаменов, но посещение лекций утомляло и отбирало много сил.

Ко всему прочему, личные переживания не давали покоя. Романтичная по натуре Ира, найдя своего принца, столкнулась с глухой стеной, потому что принцу его принцесса была безразлична.

Она искала любые предлоги, чтобы напроситься в гости к Жене и увидеть его. Несколько раз она оставалась на ночь, но Павел за всё это время ни единым жестом или взглядом не выказывал интереса к ней. Он был приветлив, поддерживал разговор, но не более того. Чаще всего он со смехом говорил, что в женские разговоры лезть не хочет, вытаскивал из шкафа матрац и устраивался на нём в углу, изображая из себя невидимку.

Рядом с ним Киса чувствовала себя маленькой девочкой, мямлила, несла какую-то чепуху и выглядела круглой дурой.

А потом её лишили той малости, которая у неё была: Женя вечерами стала пропадать у Смирновых, из-за чего Олег всё чаще бывал у Татьяны и периодически ночевал, если засиживался допоздна, а у Финогеновой больше не было возможности приходить к подруге. К кому идти, если Копейкиной нет?

Глупая, тупая, больная любовь, которой так боялась Киса после разочарования, шарахнула её по голове тяжёлой наковальней.

Просто так бывает, как в самых сопливых романах: увидел, и сердце рвётся в клочья. Лишь однажды она переживала похожие чувства, будучи влюблённой в Лёню.

У каждого свой идеал, и Ира, в отличие от многих представительниц женского пола, не грезила о накачанных самцах. Её идеал был тощим невысоким блондином, забавно морщащим нос, заразительно смеющимся и находящимся в вечном позитиве. Даже Костенко не вызывал у неё такого трепета.

Днём она скучала в институте, а вечером сидела перед телевизором в компании Дика, потому что Толик практически всё своё свободное время тратил на ремонт у загадочного друга. Конечно, она понимала, что, скорее всего, у него появился любовник или любовница, и она была рада за брата, но одиночество убивало. Иногда её спасал Олег, без разговоров утаскивая к Антоновым. Она подружилась с парнем, но относилась с некой осторожностью, видя их странные отношения с Татьяной.

Хотелось отдохнуть, вырваться из самой себя, забыться хотя бы на время.

Киса бесцельно брела по Арбату, уткнувшись носом в шарф. Почему-то эта улица, оживлённая даже в такой морозный декабрьский день, дарила ей покой и умиротворение.

Она зашла в книжную лавку, где кроме продавца был только один покупатель, сидящий на корточках перед стеллажом и изучающий корешки тёмных томиков. Он сидел спиной к Ирине, поэтому она могла видеть лишь чёрную вязаную шапку-чулок и серый пуховик с глубоким капюшоном.

Девушка начала обход маленькой лавочки от самой двери, постепенно приближаясь к тому же стеллажу. Его телефон громко зазвонил, прерывая мягкую тишину.

— Да? — Финогенова вздрогнула, узнав этот голос. — Жень, я понял. Послушай, делай, что хочешь, я всеядный. И, да, я взял твою шапку, потому что ты утащила мою утром. Всё, дома поговорим, — вздохнув, он отключился и засунул мобильник в карман пуховика.

— Паша? — Киса подошла к нему.

Повернув голову, парень как-то криво усмехнулся, но тут же натянул улыбку на лицо:

— Привет. Не ожидал встретить кого-то из знакомых.

— Я тоже.

— Ищешь что-то конкретное?

— Нет, если честно. Просто гуляла и решила заглянуть сюда.

— Ясно, — одним словом Крюков разбил надежду девушки на разговор. Отвернувшись, он продолжил сосредоточенно вчитываться в названия на корешках.

— Тебе помочь?

— Не стоит. Того, что мне нужно, здесь нет, — он поднялся, поправил лямку сумки-почтальонки и посмотрел на Ирину: — Рад был пообщаться. Мне пора.

— Подожди! — Финогенова схватила его за рукав пуховика. — Ты сейчас куда?

— По делам.

— Пообедаем где-нибудь?

— Мне некогда, прости.

— Пожалуйста, — это было сказано так неуверенно и просяще, что Павел не выдержал.

Вздохнув, он кивнул и спросил:

— Блины любишь?

— Люблю.

— Тогда идём в Шоколадницу.

Они шли молча. Киса ругала себя за несдержанность и навязчивость, а Крюков пытался понять, что нужно этой девчонке от него. Слепым он не был и давно заметил её странные взгляды, направленные на него. Это раздражало и напрягало, поэтому блондин старался свести их общение к минимуму, но одна нелепая случайность вытащила пару кирпичей из возведённой им стены.

Чего она добивается? Женщин трудно понять, а красоток вроде Иры тем паче. Он привык, что такие девушки смотрели на него свысока, одаривая жалостливыми или презрительными взглядами.

Павел открыл дверь перед Финогеновой, потому что воспитание не позволяло поступить иначе, он даже готов был пообедать в зале для некурящих, но она удивила его, направившись за официанткой в другой, где можно было спокойно "пустить дымка".

— Ты разве куришь? — не удержавшись, спросил блондин.

— Не я, а ты. Думаю, тебе так комфортнее будет, а я привыкла, ведь у меня брат дымит как паровоз.

— Я бы потерпел.

— Незачем.

— Как скажешь.

Они устроились за столиком в самом углу, потому что оба хотели какого-то уединения.

Крюков заказал только блины и чай, а Киса не смогла удержаться, увидев различные десерты. Она не беспокоилась за свою фигуру, потому что парочка пирожных просто не могла сильно навредить ей.

Парень закурил, пристально глядя на неё. Безусловно, она была хороша: раскрасневшиеся на морозе щёки, розовые пухлые губы, немного растрёпанные от шапки густые волосы, соблазнительные формы, подчёркнутые обтягивающей водолазкой с высоким горлом и узкими джинсами, аккуратные длинные ногти с замысловатым ярким рисунком — красотка. Девушка, умеющая подать себя без вульгарной вычурности, а тонко, изящно, со вкусом.

— Ир, — он выпустил дым в сторону, — скажи честно, ладно? Что тебе нужно от меня? Я ведь не идиот и не слепой.

— Мне просто было скучно, и я решила пообедать в приятной компании, — поспешно ответила Ирина, явно занервничав.

— Киса, — с нажимом произнёс Павел.

Принёсшая заказ официантка оттянула момент ответа. Финогенова не сомневалась, что блондин настоит на своём и пресечёт на корню любые её отговорки.

Она собиралась с духом. А почему нет? Сколько можно тешить себя мечтами и надеждами? Под лежачий камень вода не течёт, как говорится. По крайней мере, она будет знать наверняка, есть ли у неё шанс.

Когда официантка удалилась, Ира неуверенно взглянула на Крюкова, ожидающего ответа.

Сглотнув, она выпалила:

— Ты мне нравишься.

Павел не сразу понял, что именно сказала девушка, поэтому несколько секунд продолжал непонимающе смотреть на неё, но с каждым мигом его глаза наполнялись удивлением, недоверием и какой-то обречённостью.

Затушив окурок, он сцепил руки в замок и устроил на них подбородок. Улыбнувшись, он спросил:

— У тебя всегда были проблемы с чувством юмора?

— Паша, я не шучу, — Киса закусила губу от досады.

— Ир, это нелепо, не находишь? Ты ничего не знаешь обо мне.

— Ты любишь крепкий кофе и омлет с помидорами на завтрак, ненавидишь Женькину глазунью и привычку таскать твои вещи тайком, обожаешь чёрно-белые фильмы и Ванессу Мэй. Ты терпеть не можешь апельсины, но готов килограммами есть мандарины. Тебя раздражает музыка, которую слушает Копейкина, и ты часто прячешь её диски, — Финогенова замолчала. Она могла бы ещё много чего сказать, но в горле пересохло, а губы дрожали. Нервы. Нет ничего мучительнее и страшнее ожидания.

— Кис, я... — блондин ошарашено смотрел на неё, смущённую, опустившую голову и трясущуюся. — Чёрт, у меня слов нет, — он снова закурил, пытаясь переварить услышанное. Она была искренней с ним, открытой и, кажется, окончательно сдавшейся. — Ира, — позвав её, Крюков улыбнулся уголками губ, — ты чего, ну? Тебе только кажется, понимаешь? Тебе скучно, потому что Женька зависает у Смирновых, а у тебя здесь мало знакомых, и ты придумала себе симпатию. Это пройдёт.

— Зачем ты так? — Киса вздрогнула и подняла глаза. — Паш, зачем? Тебе благородство не позволяет просто послать меня к чертям? Поверь, ты сейчас делаешь ещё больнее.

— Ир, — он замер, ловя её потухший взгляд, — Ириша, — наспех затушив недокуренную сигарету, Павел поднялся и, обойдя стол, склонился над ней, — прости. Я не знаю, что говорить в таких случаях. Мне впервые девушка признаётся в чувствах. Пожалуйста, улыбнись. Знаешь, у тебя очень красивая улыбка, и сама ты красивая, до неприличия красивая, поэтому... я не понимаю, что ты нашла во мне. Я самый обычный, невзрачный. Зачем я тебе такой, а?

— Не знаю, я просто чувствую, что нужен. Очень нужен. Но ты не беспокойся, я сдам экзамены и уеду. Вряд ли мы ещё когда-нибудь встретимся, — она говорила тихо, а её рука сама потянулась наверх, к плечу, к его тёплой ладони, сплетая их пальцы. — Мне просто нужно было сказать это.

— А если я попрошу тебя остаться? — Крюкову казалось, что он прыгает с обрыва в ледяную воду.

— Попроси...

— Не уезжай.

* * *

Есть люди, которых знаешь совсем немного, а кажется, что знаком всю жизнь. Женя была для Романа таким человеком. Он чувствовал, что уже не сможет отказаться от неё.

Когда Олег сорвался и умчался куда-то, именно Копейкина настояла на том, чтобы Смирнов дал сыну время и не требовал от него объяснений.

В тот вечер ему позвонила Татьяна и сказала, что парень останется у неё. О, сколько эмоций тогда вскипело в нём! Если бы не Евгения, вырвавшая у него из рук телефон, он непременно наговорил бы гадостей Антоновой.

После этого случая Олег стал всё чаще пропадать, и не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, где именно он коротает вечера и порой ночи. Чего только не представлял Роман в такие ночи. Его фантазия буйствовала, подкидывая откровенные картинки с изображениями его сына и брюнетки. Ведь он замечал, как нежно смотрел на неё парень, как норовил прикоснуться к ней...

Он пытался запретить эти встречи, но выглядел абсолютным кретином, не находя весомых аргументов.

"Ты не можешь ночевать в доме у одинокой женщины!", "Это посторонний человек!", "Ты стесняешь её своим присутствием!" — все эти доводы Олег разбивал в пух и прах и ставил категоричный ультиматум: прекратить всяческое общение с Женей или оставить его в покое.

Если бы Смирнов-старший знал, что сын всего лишь подталкивает его к Антоновой, специально провоцируя, он бы иначе смотрел на вещи. Школьнику и на Копейкину было уже плевать по большому счёту, потому что ничего непристойного он не заметил между ними, но лишний раз встречаться с ней всё равно не хотелось. Как можно спокойно общаться с ехидной акулой, готовой сожрать тебя в любую минуту? Ты ей слово, а она тебе десять.

А с Татьяной было спокойно и хорошо, к тому же Олег постепенно узнавал её вкусы и предпочтения, чтобы использовать это потом для налаживания отношений между ней и его отцом.

Из-за общего напряжения их совместный ужин прошёл чуть ли не в гробовой тишине.

Роман стал ещё более раздражительным и нервным, над чем посмеивался Сизов, пребывающий в эйфории от их с Толиком "ремонта".

Копейкина сначала молча наблюдала за метаниями финансиста, а потом не выдержала и припёрла его к стене в прямом смысле слова. Они были в спальне Смирнова, когда девушка толкнула его, упираясь руками в широкую грудь:

— Что с тобой происходит, Ром? Это из-за Олега?

— Жень, не надо.

— Надо, мать твою!

— Скажи, почему он так тебя ненавидит?

— Да не ненавидит он меня, — Евгения покачала головой. — У него есть свои принципы, и из-за них я омерзительна ему, только и всего. Но, поверь, это не причина его закидонов. Нет, Ром, тут что-то другое. Не похож твой сын на человека, который будет закатывать истерики на пустом месте. Он собран, спокоен, и такое чувство, что ему просто хочется находиться там, где он находится. Ты извини за прямоту, но, видать, у Тани ему лучше, чем здесь. Оставь его. Ему хватило прессинга твоей бывшей, не усложняй.

— Он настаивает на том, чтобы я перестал общаться с тобой.

— Он знает, что ты не согласишься, и использует это, как средство давления. Олег не дурак, понимаешь? И вообще, что такого происходит? Таня замечательная. Радуйся, что он не таскается с какими-то упырями.

— В этом и дело, — шатен прикрыл глаза.

— В чём? Стоп! — Женя отступила на шаг от мужчины. — Ром, — она ехидно оскалилась, — ты ревнуешь, да? Фак!

— Иди ты!

— Ревнуешь! Точно ревнуешь! Ты запал на Антонову!

— Умолкни.

— Смирнов, ты конкретно втрескался, если ревнуешь её к собственному сыну!

— Вы сговорились с Сизовым, что ли?

— О, я не одна так думаю? Значит, так и есть.

— Тебе домой не пора? — Роман нахмурился.

— А я останусь, — Копейкина растянулась на его кровати, закинув руки за голову.

— Я постелю в гостиной.

— Да хоть в туалете, я всё равно здесь спать буду.

— Это не слишком?

— Не бойся, не изнасилую.

— Жень, это тебе стоит опасаться.

— Мне? — девушка хохотнула. — Ромочка, не смеши меня.

— Уверена? — Смирнов навис над ней, упираясь руками по обе стороны от её головы.

— Слушай, а у тебя отличное тело для старикана! — Евгении, кажется, всё было по боку. — Где качаешься?

— Жень, ты больная, — засмеявшись, он повалился на спину рядом с ней. — Тебя возможно поставить в тупик?

— М, дай подумать... — она перевернулась и пристально посмотрела на него. Вздохнув, плюхнулась обратно и протянула: — Не-а. Знаешь, я просто верю тебе. Для меня странно — верить кому-то. Я чувствую, что ты не сделаешь мне ничего плохого.

— Кажется, я понимаю тебя. Странная у нас дружба, да? Я не чувствую разницы в возрасте, если честно.

— Я тоже. Я часто общаюсь с более зрелыми людьми, поэтому мне легко.

— Женька, я с тобой живу, правда.

— Можно подумать, до этого ты зомбаком был.

— Иногда кажется, что да.

— Херня всё это, Ромка. Хочешь, я с Олегом поговорю? — резко сменив тему, Копейкина скосила глаза на мужчину.

— Да вы убьёте друг друга.

— Твоя правда.

— А Егор очарован тобой.

— Ага, меня почему-то все дети любят. Сама удивляюсь.

— Ты так и не рассказала мне, что тогда произошло в клубе между тобой и Олегом...

— Да ничего особенного, — Женя закрыла глаза. — Твой сын решил, что я встречаюсь с Пашкой и флиртую при нём с другим.

— И с кем ты флиртовала, м?

— Я не флиртовала, я собиралась отлично провести ночь, но всё накрылось медным тазом.

— Обожаю твою прямоту.

— Ром, на кой чёрт прикрываться красивыми словами?

— Может быть, ты права.

Роману было хорошо. Просто хорошо, потому что рядом был человек, пугающе близкий ему. Будто разорвали одно целое, а потом две половинки нашли друг друга. И было плевать, что на работе многие косились на них и шептались по углам, потому что вслух ни одна тварь не решалась сказать что-то.