| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Стойку у раздевалки оккупировали несколько парней, и среди них мелькнула пестроволосая голова Макеса. Увидев меня с Мэлом, кто-то многозначительно присвистнул, однако отражение Мэла в одном из зеркал ответило мрачным видом и раздраженным взмахом руки, мол, всё пошло совсем не так, как планировалось. Лицо Макеса вытянулось.
И до общежития дошли — рядом и молча.
Знакомые стены встретили привычной обшарпанностью и блеклой лампочкой в закутке. Мне бы почувствовать радость от возвращения в родные пенаты, но не получалось, пока рядом был Мэл. Накатило опустошение, смешанное с отчаянием.
Я постучала в дверь соседок, а Мэл, прислонившись к стене, наблюдал за мной.
Открыла мне Лизбэт. Вот уж с кем я не ожидала встретиться.
— Привет, — поздоровалась, растерявшись, и вместо ответного "здрасте" получила пакет со своими вещами. — А где Аффа?
— В институте, — ответила соседка коротко. — Просила передать, как вернешься.
— Спасибо.
Благодарность ударилась в закрывшуюся дверь.
Порывшись в пакете, я достала ключ. То ли руки тряслись, то ли запамятовала, как нужно открывать, но у меня не получалось провернуть замок.
— Дай, открою.
— Я сама.
— Дай ключ, — потребовал Мэл, и я подчинилась.
Последние мгновения, когда он рядом. Мэл понял свою ошибку и признал свою поспешность. Он поедет к Снегурочке, извинится и в качестве примирения преподнесет сто алых роз. Почему сто и именно алых? Не знаю, просто так пришло в голову.
Я кусала губы, потому что глаза подозрительно часто моргали, а картинка вдруг начала расползаться.
— Не в ту сторону поворачивала, — сказал Мэл, возвращая ключ и открывая дверь.
Подхватив пакет и выдернув ключ, как если бы Мэл был прокаженным, я заскочила в швабровку и прислонилась лбом к захлопнувшейся двери.
Пакет выпал из ослабевших рук, как и ключ, покатившийся по полу и затормозивший у тумбочки.
Мэл стоял с противоположной стороны — удаляющихся шагов я не слышала. Когда он уйдет, чтобы восстанавливать порушенное будущее?
Как же болит сердце — то колет пронзительно, то ноет тупой болью...
В этот момент в голове оформился окончательный диагноз. Сколько бы я не воспитывала в себе силу воли и хладнокровную уверенность, а видеть Мэла — счастливого, успешного, уладившего проблемы, случившиеся из-за меня, — не смогу. Не смогу принять, что он поедет к Снегурочке и, встав на одно колено, попросит ее руки.
Уеду, убегу, спрячусь — от себя. Нужно вылечиться. Ведь я неизлечимо больна, и источник недуга — Мэл. До чего скоротечная болезнь — длится меньше месяца, а уже последняя стадия.
Мэл не уходил, я чувствовала. Наверное, он тоже понял, что пошел отсчет последних минут, когда между нами всего лишь шаг, разделенный тонкой преградой.
В дверь постучали, и я вздрогнула.
Приложила ухо — с той стороны тишина.
Раздался повторный стук — громче и требовательней.
Открою, чтобы увидеть в последний раз. Чтобы запечатлеть его лицо в памяти.
Кому я вру? Оно навечно там.
Мэл, похоже, не ожидал, что дверь отворится, и приготовился стучать повторно.
— Я тут подумал... — взъерошил волосы знакомым до боли жестом и шагнул в швабровку, оттесняя меня. — Ты не сможешь расстегнуть замок... на платье... — сглотнул и замер.
Полосатая шубка полетела на тумбочку, за ней отправились перчатки и сумочка, и я развернулась к Мэлу спиной.
Бегунок медленно, миллиметр за миллиметром, разводил звенья молнии в стороны. Платье упало к ногам, бабочки вспорхнули, а я осталась в сапожках, белье и чулках.
Мэл обошел справа.
— Какая ты... — оглядел меня с восхищением и, недоговорив, замолчал.
Он скинул куртку, содрал галстук, сорвал с себя пиджак, в котором красовался на приеме, и отшвырнул рубашку куда-то в сторону.
Взял меня на руки, донес до кровати и бережно опустил.
— Эва... ты же видишь... я не могу...
... не могу без тебя...
_______________________________________________________
сrucis *, круцис (перевод с новолат.) — крестовина
deformi *, деформи (перевод с новолат.) — деформация
первачи* (разг., жарг.) — служащие Первого департамента: дознаватели, следователи
ДП, дэпы (разг., жарг.) — Департамент правопорядка
10. Точки над i /2
Я поцеловала Мэла в ключицу, и он потянулся.
— Можно... лизнуть? — спросила и сконфузилась. Еще решит, что ненормальная.
Мэл улыбнулся и обнял меня.
— Соленый, — заключила, распробовав его кожу на вкус.
— Не всем же из присутствующих здесь быть сладенькими.
Погладив его плечо, я пробежалась по руке от родинки к родинке. Сейчас растаю — от ощущения жестких волосков и влажной вспотевшей кожи подушечками пальцев. Мэл потрудился на отлично.
— Неужели нравится? — удивился лениво.
— Очень, — прижавшись, я уткнулась носом в его шею. — Очень нравится.
Моя bilitere subsensibila* блаженствовала.
— Эвка, ты меня разбалуешь. — Мэл не сдержался и фыркнул: — Щекотно. Если честно, именно так и хотел. Чтобы не наскоком и не второпях. Чтобы видеть тебя всю.
Засмущавшись, я попыталась прикрыться простынкой.
— Не надо, — отвел он мою руку.
— У тебя с ней что-нибудь было? — поспешила я перевести разговор в другую сторону, уж больно обжигал взгляд Мэла.
— С кем?
— Со Снегурочкой. Которая была с тобой на приеме.
— Абсолютно ничего. Она не в моем вкусе. Мне нравятся мышатки, которые имеют тенденцию превращаться в бабочек. Эвка, когда я увидел тебя на приеме... — не договорил он, замолчав.
Что за раздражающая манера останавливаться на полпути? Сказал "А" — говори "Б".
— Значит, до приема серые будни заполонили мир беспросветностью, — надулась я понарошечно.
Мэл поцеловал меня.
— Лучше серые будни, чем то, что я пережил сегодня ночью. Я уж думал, что... словом, предположил самое худшее.
— А ты тоже...? Там ведь были невидящие и висораты... Ты тоже их...?
— Не спрашивай, — откинулся он на спину, заложив руки за голову, а я устроилась у него под боком, вырисовывая на груди узоры. — Как узнал, что ты поехала вниз, так захотел всыпать ремня, но он остался, сама знаешь где, — хмыкнул Мэл. — А тут условие: через пять минут закроют лифт. В общем, спустились, а там твой... уже не твой... а там спортсмен наяривает на ринге. Убил бы его за то, что он оставил тебя одну. А потом началось. Эва, я же видел тебя! Видел твой deformi*, который достался другому... — Он снова обнял меня крепко, поглаживая спину. — Так и не смог пробиться к тебе, ведь ты была с противоположной стороны, а каша заварилась — будь здоров... В общем, не для твоих глаз и ушей. Помимо заклинаний вдобавок немало порезали. Я впервые столкнулся с таким... — Мэл поглядел на свою ладонь, словно вспоминал, как в ней рождались заклинания, которые он бросал в противников. В невидящих.
— А Снегурочка? Что с ней стало?
— Пихнул ее между креслами. Кстати, ты молодец, тоже догадалась, — похвалил он. — Позже мне сказали, что хозяева клуба до последнего момента надеялись уладить конфликт самостоятельно, поэтому затянули с вызовом скорой, первачей* и дэпов*. — Мэл взглянул на меня виновато, будто имел прямое отношение к департаменту, которым заведовал его отец. — И с большим опозданием пустили грузовой лифт и пассажирский. Оказывается, там нашли уйму нарушений: отсутствие санитарии, пожарной сигнализации...
— Хорошо, что вентиляция оказалась на уровне, — усмехнулась я.
— Вентиляция?
Пришлось вкратце рассказать о перипетиях моих пряток и мытарствах в коммуникационных трубопроводах, а также о ночевке у невидящих.
Мэл заставил меня повторить рассказ дважды и каждый раз задавал новые вопросы: сколько было мужчин? не обижали ли они? не приставали? не оскорбляли? где переночевала и как? что кушала?
Я повествовала максимально сжато, не называя имен, паролей и явок, о чем напрямик предупредила Мэла.
— Если бы я знал! — снова сжал он меня в объятиях.
— А дальше что произошло?
— Дальше? ... Понаехала туча важных лиц и немерено дэпов* с первачами*. Поскольку остановить драку мирным путем не получилось, им пришлось запускать в подвал слезоточивый газ.
— Неужели? — ахнула я, приложив руку ко рту.
— Я успел создать ovumo* — для себя и ... ну, для Снегурочки, поэтому, когда всё закончилось, мы выбрались оттуда на своих двоих. Воспользовались суматохой. Посадил ее в машину отца и отправил домой, а сам вернулся назад. В департаменте отца работает мой знакомый, поэтому на меня закрыли глаза.
— А остальные? Макес, Дэн, их подружки?
— Про подружек не знаю, а Мак и Дэн выдюжили, сообразили, что к чему, — сказал Мэл, и его лицо вдруг посуровело, будто он вспомнил нечто неприятное. — Спустился, а внизу полнейший ералаш, и тебя нигде нет. В общем, мы искали среди раненых, арестованных и... погибших, — выговорил он неохотно, — а другие дежурили в общаге, перед институтом и на всякий случай в холле у Списуила, чтобы наверняка не пропустить.
— Мэл, бедненький, — всхлипнула я, расчувствовавшись. — Тебя, наверное, отдача скрутила?
— Уже прошло. Да и несильно прихватило, потому что вовремя остановился. А этот свинарь бросил тебя и не защитил! Пусть выползет из отделения, начищу ему рыло до блеска! — разошелся неожиданно Мэл.
— Не надо, пожалуйста! Хватило того, что произошло в клубе.
— Поглядим, как он будет умолять, чтобы ты простила, — предупредил Мэл, не отказавшись от физической расправы. — Слушай, получается, я должен сказать спасибо тем... ну, тем, которые спасли тебя из раздевалки...
— Представь, вдруг вентиляция оказалась бы во-от такой? — Я состроила руками крошечный квадратик. — А если бы они бросили меня одну?
— Эва! — он снова прижал меня, потрясенный возможным исходом. — Но ведь в общем зале ничего не горело, иначе мы задохнулись бы. Выходит, вас выкуривали иллюзорно. Ну, попадись мне этот гадёныш! — ударил Мэл кулаком по стене. — Эва, заткни уши.
Рассмеявшись, я опять устроилась под боком, вырисовывая крендельки на его груди.
Некоторое время мы молчали.
— Мэл, что теперь с нами будет? Твой отец и мой отец...
— С моим я разберусь. А что твой?
— Он не позволит погубить в одночасье то, что выстраивал годами. Ему проще избавиться от меня, чем рисковать карьерой и семьей.
— Не понимаю его логики. Он же всегда был на виду: сегодня чуть чаще, вчера чуть реже. О его первом браке знали, и о тебе тоже.
— Разве ты знал? В генеалогических справочниках обо мне нет ни слова, в популярных энциклопедиях вообще пишут краткую биографию без упоминания о разводе и о дочери. Если бы не прием, я бы доучилась до последнего курса, и никто не догадался бы, что мой отец — министерская шишка. В свое время он создал в узких политических кругах имидж родителя, который не бросил ребенка, несмотря на ошибки молодости. Это такая хитрая тактика, изображающая бесхитростность. Все мы ошибаемся, ведь так? Люди готовы принять и простить, когда человек отбрасывает гордость и идет с покаянием. У отца получилось. Возможно, он рассчитывал выжать еще что-нибудь из наших семейных отношений, но основную роль я сыграла, поэтому он в любой момент может расторгнуть наше соглашение и переиграть по-своему.
— Что-нибудь придумаем, — притянул меня Мэл. — В любом случае, твой отец просто так не избавится от тебя.
— Получается... мы объявляем войну, — заключила я неуверенно.
— Ты боишься? Думаешь, заварю кисель и свалю в самый ответственный момент?
— Мне страшно. Мэл, мы знакомы месяц, и за это время моя жизнь успела встать с ног на голову.
— Было бы проще, если бы оба папаши смирились с нашим выбором и дали нам возможность самим разобраться. Но если они не хотят по-хорошему, придется заставить их понять.
— Может... не стоит так решительно? Вдруг у нас не получится?
Мэл поднял мой подбородок и заглянул в глаза:
— Не собираюсь быть пешкой в чужих планах и готов рискнуть по этому случаю. А ты?
— А то, что я сказала в туалете... Разве оно не имеет...
— Не имеет, — прервал он, накрыв мои губы поцелуем.
— А я струсила, — сообщила, когда мы, оторвавшись друг от друга, восстанавили дыхание. — Хотела убежать из города.
— Куда убежать? — не понял Мэл.
— Собрала бы вещи и уехала отсюда. На восток, на север... может быть, на юг... А потом двинула бы к маме. Прием создал кучу проблем. Рубля пригласил меня на какой-то банкет. Он не отвяжется просто так. И потом... я считала, что ты и Снегурочка... Я не смогла бы жить, думая о вас каждую минуту.
— Эва, впредь не принимай серьезные решения в одиночку, — нахмурился Мэл. — Теперь мы вместе и будем решать вдвоем, поняла? А про Снегурочку забудь. Я тоже не смог бы жить спокойно, зная, что ты где-то рядом, и с тобою другой.
И, конечно же, не менее пятнадцати минут ушло на подтверждение наших взаимных признаний.
— Что это? — спросил Мэл, изучая мою руку. Водил по линиям ладони, рассматривал на свету, поглаживал пальцы. Я устроилась у него на плече. Меня развезло — от жара его тела, от того, что он мой, и от того, что мы лежали в узкой кровати, бесстыдно нагие и утомленные.
— Что это? — повторил Мэл. — Кто подарил?
Да уж, замечательный подарочек. "Колечко" Некты обвило палец, сигнализируя о недавнем всплеске страха в туалете, когда речь зашла о возможных разоблачениях. А я не заметила появления цепочек-волосинок, увлекшись переживаниями.
— Это... татуировка. Временная, — напряглась, когда Мэл попытался снять "колечко".
— Не помню, — свел он брови. — Когда сделала?
— На той неделе. Пока тебя не было в институте.
— Зачем? — допытывался Мэл.
— Назло. Просто так. Захотелось.
Если уж врать, то вдохновенно. Поделюсь подробностями о путешествии в подземелье, о Некте и о профессоре, а Мэл не успокоится и потащит меня в администрацию института. Он устроит разбирательство и будет требовать наказания для разгильдяя, подвергшего мою жизнь опасности. "Подумать только! — выступит Мэл с обвинительной речью. — Мою Эву могло сожрать мохнатое чудовище, и мы никогда не встретились бы с ней". Поэтому правда о "колечке" пока что останется за семью печатями. Не хочу осложнений для Стопятнадцатого и Альрика, потому что мужчины сделали много хорошего для меня.
И все же воображаемое присвоение "моя Эва" в воображаемом обвинении умилило.
— Прощаю, — выдал Мэл с величием короля, и я воззрилась на него в удивлении. — Но лишь потому, что на прошлой неделе мы оба куролесили.
— А... — хотела сказать, что и спрашивать не буду, если надумаю украсить все пальцы на руках и на ногах татуировками, но промолчала. — А ты как куролесил? Полол грядки в оранжереях у Ромашки?
— Полол, полол, — обнял он меня. — Полол и скучал. Вырву травинку и о тебе думаю. И вместо сорняков повыдергал полгектара шоколадной свеклы.
— Ну да, — протянула с сомнением, возобновив написание кренделей на груди Мэла. — Так я тебе и поверила!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
