Игнат, прыгнул, словно хотел вцепиться в горло. Однако я отступил. Убивать охранников, пока они не схватились за огнестрелы, не стоило. Нужны свидетели. Поэтому, когда Игнат промахнулся и приземлился, я ударил его прикладом в челюсть.

Хрустнула кость и он отлетел в сторону. Можно добивать. Однако ему на помощь подоспел Минька, у которого в руках был длинный тесак.

Пригнувшись и размахивая перед собой длинным клинком, парень оскалился, будто дикий зверь, и просипел:

— Зря ты в наши дела вмешиваешься, наемник. Ой, зря...

Мы закружили один напротив другого, и Минька сделал пару пробных выпадов. Дурак он, ведь я мог выстрелить в любой момент. Но, может быть, крепыш считал, что у меня нет патронов или шел в атаку от отчаяния. Не суть важно. Я был немного опытней и смог его подловить.

— Получи! — на выдохе парень сделал еще один выпад, а я увернулся и ударил его стволом в лицо.

"Коротким коли!" — пронеслась в голове команда штыкового боя, и Минька, обливаясь кровью, упал.

— Получи, баран! — ботинком я ударил парня в голову, контрольный, так сказать, и он потерял сознание.

— Хана тебе! — услышал я позади и отскочил в сторону.

Отпрыгнул вовремя, так как Игнат схватился за обрез. Опасный момент. Однако у него тоже ничего не вышло. Парень попытался выстрелить, но не успел. Мой автомат выплюнул пулю раньше, и у него подломилась нога. Я попал в коленную чашечку. Последний противник свалился, и я подобрал обрезы. Только это сделал, как очнулся Валька.

Встряхивая головой, юноша приподнялся и спросил:

— А что здесь происходит?

27.

Чистая комната. Возле окна с настоящим стеклом, по местным меркам это шик и признак богатства, стол. И на нем все, о чем только может мечтать человек, который вышел из леса. Есть мясо, вареное и копченое. Хлеб, черный и белый. Жареная колбаска. Сало. Квашеная капуста. Моченые яблоки. Маринованный лук и чеснок. Салаты. А помимо этого в центре трехлитровая бутыль с самогоном. Так что набивай брюхо, выпивай и радуйся.

Однако я не торопился. Все-таки не бродяга какой, не умеющий добыть себе пропитание. И не алкаш, чтобы сразу на дармовое спиртное набрасываться. Для меня важнее разговор с тем, кто накрыл этот стол, а выпить и закусить всегда успею. Поэтому я смотрел на невысокого бородатого мужика, который расположился напротив, и пытался понять, что он как человек. А тот, в свою очередь, наблюдал за неожиданным гостем и тоже раскладывал собеседника на составляющие.

Кто передо мной? Кондратий Федорович Самохвалов, потомственный фермер Преображенского анклава собственной персоной. Он отец Вальки, паренька, которого я спас, и крепкий хозяин. По меркам цивилизованного общества, которое осталось в другом мире, Самохвалов, конечно, сволочь и эксплуататор. У него свои поля, амбары, склады, стада коров, свинарники, пасеки, работники и рабы. Подневольных немало, почти сорок душ, и отношение к ним скотское. Это вещи, движимое имущество. А Кондратий Федорович полновластный владелец этих людей. Захочет, убьет раба, и никто слова поперек не скажет, а проявит милость, может вольную дать.

Кстати, когда-то он дал вольную отцу Игната и Миньки. И с той поры они, подобно своему родителю, наемные работники Самохвалова. Все равно идти некуда, разве только в Александровск, главный город Преображенского анклава. И братья собирались уйти, чтобы стать городскими стражниками или пограничниками, но Игнат запал на Зойку, девчонку из другой работной семьи. Поэтому тянул время. А девушка, не будь дурой, уходить от Самохваловых не хотела. Что ей в городе делать? Правильно, нечего. Игнат сегодня рядом, а завтра в пограничных разборках сгинет. А Валька Самохвалов, хоть и шестой сын хозяина, то есть не наследник, все равно партия выгодная.

Из-за этого между парнями, которые раньше дружили, началась ссора. Она едва не привела к смерти Вальки, но ему повезло. Я его спас и теперь находился в гостях у Кондратия Федоровича.

В общем, вот с таким человеком меня свела судьба. А кого видел перед собой он? Молодого повольника, который вышел из леса, обстрелянного бойца с оружием. Он выручил младшего сына и пока ни о чем не просил. Это хорошо. Однако есть одно "но". Я пришел со стороны Каменецкого анклава, отношения с которым в последнее время осложнились, и со мной беглые рабыни. Отсюда тема для предстоящей беседы.

Я это понимал и в тысячный раз напомнил себе про осторожность. В мире, где я оказался, человеческая жизнь стоит дешево. Без поддержки одиночка никто, и тот факт, что я спас Вальку, не является гарантом моей неприкосновенности. Кто его знает, этого Кондратия? Вроде бы относительно честный человек, но что у него на уме неизвестно. Сейчас маякнет своим работничкам, половина из которых открыто носит оружие, и конец моему путешествию. Дубинкой по башке приложатся и колодку на шею накинут, а потом вперед, с мотыгой наперевес канавы рыть. Так что надо быть начеку.

Словно угадав мои мысли, Кондратий усмехнулся и кивнул на стол:

— Ешь, человече, угощайся. Отравы нет и зла в этом доме тебе не сделают. Пока сам пакость какую не учинишь. Мое слово тому порукой.

— Верю, — кивнув, я наколол на вилку кусочек колбаски, покосился на свое оружие и имущество, которое находилось рядом, и отправил вкусняшку в рот.

— Нравится? — спросил хозяин.

— Очень.

— Моя жена делает. Ни у кого таких колбас нет. Но не об этом речь. Давно ты здесь оказался?

— Три месяца уже.

— А где очутился после перехода?

— На левом берегу Тихой.

— Потом к каменецким повольникам примкнул?

— Да.

— И повоевать успел?

— Довелось пострелять.

— А в наши края зачем пришел?

— К ведьмаку иду.

— Наверное, хочешь стать его учеником?

— О чем ты? — я не понял Самохвалова.

— Ну как же... — он усмехнулся. — Каждую зиму Вадим Рысь, самый старый ведьмак Перуновых гор, набирает учеников. Разве ты не ради этого к нам через зимние леса пробирался?

— Нет. Я по личному делу. Как мне к ведьмаку попасть, не подскажешь?

— Это не тайна. Его острог за Александровском, в дне пути. Про это всем известно и если ты туда собрался, вскорости можешь пойти с моим караваном. Я ведьмаку продовольствие поставляю. Летом и осенью овощи, фрукты и рыбу. Зимой солонину и мясо.

— Отлично. С караваном идти лучше.

— Но перед этим придется отметиться у пограничников. У тебя документы есть?

— Каменецкое удостоверение подойдет?

— Вполне. Завтра начальника заставы в гости позову, он все сделает. А если в Александровске или по дороге спросят, кто ты и откуда, скажи, что мой гость. Меня многие знают. Треть городских мой харч наяривает и нахваливает. Без Кондратия Федоровича им никак. С голоду не подохнут, но пояса затянут.

— Благодарю.

— Пока не за что. Давай выпьем по пятьдесят капель. Не пьянства для, а ради сугрева и поддержания тонуса.

Он разлил по стопкам самогон, и мы выпили. После чего беседа продолжалась.

— Гляжу, у вас тут спокойно, — сказал я.

— Нас преображенцы берегут, справные вояки. Да и ведьмак со своими учениками помогает. Опять же горные племена с нами в дружбе. Так что если и приходит беда, то от реки, со стороны Ольгинска. Но прежде, чем враг до нас доберется, ему надо крепость взять и пару укрепрайонов сжечь. А это очень даже не просто.

— Понятно. А почему ваш анклав называется Преображенским?

— Так это от гвардейцев, которых император Александр Второй в наши края переселил. Одним махом семьсот человек с оружием, пушками и припасами на Кромку перешло. Думали форпост здесь построить. Но какой форпост, если люди могут только в одну сторону перемещаться? Со временем, преображенцев перестали поддерживать, и они основали город Александровск. Благо, рядом медные выработки есть и уголек, а дальше в горах серебро найти можно.

— И твоя семья с гвардейцами пришла?

— Нет. Мы, Самохваловы, еще до прихода преображенцев в этих краях обосновались. Так что я потомственный житель Кромки, уже в шестом поколении. Мои предки здесь все начинали. На пустом месте. Вот кому тяжко пришлось. А я уже привычный. Поэтому все получается. И болячек не боюсь, иммунитет к ним. И с вояками городскими ровно живу, кушать все хотят. И с горцами не ссорюсь, даже торгую порой, хотя я для них человек чужой. И большое нашествие пережил. И налеты бандитов. Много чего было, но я привычный.

— А ведьмак почему именно в этом анклаве живет?

— Он, как и моя семья, тут еще до преображенцев был.

— Как это? — я удивился. — Выходит, что ему больше ста лет?

— Если быть точным, сто девяносто восемь, — Самохвалов улыбнулся.

— Что-то мне не верится.

— А это уже дело твое. Хочешь верь, а хочешь нет. Но это факт.

— И что, каждый год он берет учеников?

— Последние сто лет каждый год.

— И много желающих?

— Очень. Только берет он не всех. Далеко не всех. Из сотни только три-четыре человека становятся его учениками и единицы доходят до конца обучения.

— А почему так?

— Вадим Рысь суровый человек, хотя многие считают, что он далеко ушел от простых смертных и не может так называться. Поэтому его ученикам тяжко. Помню, мой дядя Дмитро, лучший охотник, какого я знал, отправился к ведьмаку. Я тогда совсем кроха был и завидовал ему. Хотел быть, как он, и очень радовался, когда узнал, что Дмитро стал учеником Вадима. А потом через полтора года дядю привезли обратно, с пробитой головой. До сих пор неизвестно, что произошло, но, поговаривают, что он не выдержал назначенное ведьмаком испытание, ошибся и погиб.

— А каков срок обучения?

Самохвалов пожал плечами:

— По-разному. Слышал, что Яросвет стал ведьмаком через три года, а Боромир через двенадцать.

— Интересно. А по возрасту учеников не отсеивают?

— Нет.

— Понятно.

— Раз понятно, давай еще выпьем, в этот раз за спасение моего младшего. Хоть и дурак наивный, едва голову из-за девки не потерял, а родная кровиночка.

Хозяин снова разлил по стопкам самогон. Мы чокнулись и выпили. Крепкий алкоголь прокатился по пищеводу, согрел меня, и захотелось спать. Однако беседа важнее и, закусив, я продолжил расспросы:

— Кондратий Федорович...

— Ась? — Самохвалов вопросительно кивнул.

— Может, не мое дело, но хочу спросить. Что с Игнатом и Минькой сделаешь?

Он поморщился и слегка махнул рукой:

— Все уже сделано. Игната пристрелили, и он свиньям на корм пошел, а Миньке сухожилия подрезали, и завтра в город отвезут, на рынок.

Это было сказано с таким равнодушием, что мне стало не по себе. А когда я представил, что мясо, которым только что закусывал, недавно жрало человечину, к горлу подступила тошнота. И чтобы не опозориться, я закинул в рот капусту, прожевал и посмотрел на Кондратия. Он улыбался, наверное, понимал, что мне не по себе, и поинтересовался:

— Про свининку подумал?

— Да.

— Не боись. У меня на столе мясо чистое, на траве, на рыбе и зерне выкормленное.

— А "грязное" кому?

— Кому надо. Есть покупатели.

— Ясно.

Кондратий повел плечами:

— Ладно. Тебя сейчас отдыхать отведут. Если есть важные вопросы, спрашивай сразу, а то потом недосуг будет.

— Скажи, Кондратий Федорович, куда мне девок, что со мной пришли, пристроить? Совет нужен.

— Они твои рабыни?

— Нет. От каменецких сбежали. Воли хотели и едва не погибли. Я их пожалел и с собой взял.

— Так-так, — он поджал губы и нахмурился: — Плохо. Баба без документов и без мужика ничья. Она вещь, которую можно продать. Поэтому, если хочешь им добра, пограничнику скажи, что они твои рабыни.

— А потом что?

— Дашь вольную и оставишь у меня. Или в город отправь. Иного выхода нет. Хотя ты можешь и дальше вести их за собой.

— Нет. Они для меня обуза.

— Тогда делай, как я говорю. Уяснил?

— Вполне.

— Тогда ступай, гость дорогой. Завтра, может, еще пообщаемся.

Покинув стол, я подхватил рюкзак и карабин. После чего вышел во двор.

Все хозяйство Самохвалова перед глазами. Избы хозяина и его старших сыновей. Поварня. Бараки для работников и рядом сараи, в которых проживали рабы. Далее конюшня и коровник, а за ними свинарники. А вокруг огромного подворья высокая ограда из бревен и вышки, на которых дежурили часовые. Хорошо устроился Кондратий Федорович, надежно.

Неожиданно я услышал женский плач. Он доносился от хозпостроек и когда подошел угрюмый Валька, который должен был проводить меня в гостевую избу, я спросил его:

— Кто это плачет?

Парень насупился, слегка потемнел лицом и ответил:

— Мать Игната и Миньки плачет.

Вот так бывает. Кто-то спасся, а кому-то от этого плохо.

Валька проводил меня в избу, которая предназначалась для гостей. Девушки были здесь, чистые и одетые в простые, но добротные платья местных крестьянок. И первый вопрос, который мне задала Лиза, был легко предсказуем:

— Что с нами дальше будет?

Я устал и был под хмельком. Поэтому хотел только покоя, чтобы меня никто не дергал. Однако следовало ответить, и я сказал:

— Через пару дней получите свободу и делайте, что хотите.

— А ты чем займешься?

— Дальше пойду.

— Мы с тобой, — заявила Лиза.

— Ошалели? Я вам не муж и не родственник.

— Но ты же позаботился о нас.

"Почему так? — промелькнула мысль. — Делаешь доброе дело и люди, которым помог, пытаются сесть на шею? Неизвестно".

— Я вам ничего не должен. Точка. Разговор окончен.

Девушки переглянулись и больше ничего не сказали, а я упал на кровать в дальнем углу, спрятал под подушку пистолет и практически сразу заснул.

28.

Самохвалов не подвел. Он уладил все формальности с пограничным чиновником, а затем, снабдив меня припасами, вместе с обозом отправил в Норброд, резиденцию ведьмака Вадима. В общем, Кондратий Федорович проявил себя с самой наилучшей стороны, за что ему от меня благодарность, и проблема возникла только одна, с девушками. Беглянки решили, что я и дальше должен заботиться о них. Они даже ко мне в постель пытались залезть. И хотя у меня давно не было женщины, я отказался. Скажу честно, побрезговал. Понимал, что не по своей воле Анжела и Лиза обслуживали десятки деревенских мужиков. Но поделать с собой ничего не мог. После чего дал обоим вольную и оставил у Самохвалова. Отныне каждый сам за себя. Повезет девушкам, выйдут замуж и нарожают детей, а нет, тогда дорога одна, в бордель, скрашивать досуг воинов Преображенского анклава.

До Норброда, острога на берегу реки Норска, добрались за двое суток, без происшествий и приключений. Миновали ворота, которые охранялись суровыми стражниками, верными слугами ведьмака, и расстались. Обоз из пяти саней направился к складам, а я, спрыгнув с телеги, попрощался с мужиками и взвалил на плечи рюкзак.

Фермеры повернули в проулок, а я двинулся в центр поселка, где находились постоялые дворы. И пока шел, осматривал местные достопримечательности.

Что можно сказать про острог, по сути, небольшой городок? Дома из бревен, теплые, но неказистые и прижаты один к другому. Люди одеты в легкие полушубки, кто обеспечен. А бедняки, кто в чем. Оружие почти у всех. Огнестрелов много, а помимо того у каждого свободного человека есть холодное оружие, сабля, меч, лук, шестопер или кинжал.