Опричник I

До Мурома мы добрались только в среду, тридцатого марта. Первым делом заглянул к воеводам, отдал их заказы и забрал остаток денег. Торопился не зря: поместная конница уже вовсю готовилась к походу — на берегу смолили струги, готовили припасы. Впрочем, Давид Федорович успокоил, что ранее начала июня всё одно не отправятся, того не хватает, этого, и самая беда — зелья мало для пушек. Дело то поправимое, пороховая мельница в Муроме есть, но ранее чем через месяц всё одно не успеют. К тому же с Москвы судовая рать покуда лед выше по течению не вскроется, подойти не сможет. А ее ждать велено...

Перекусил у боярина, чем бог послал, заодно отправил гонца с письмом государю, где сообщал ему о возникшей проблеме с тяглыми погорельцами. Ближе к обеду, отправился к игумену Благовещенского монастыря, узнать, как обстоят дела с потребным для работы металлом. Увы, меди собрали чуть более половины, пудов восемь, остальное придется докупить, хорошо хоть с оловом порядок, его оказалось с избытком — почти два пуда. На большую часть деталей хватит, по остальному металлу сговорились, что возьму деньгами, благо их собрать оказалось проще. По правде сказать, и этого почти что хватает, потому как часть деталей, которые внутри будет, я могу запросто из железа сделать, а четырнадцать рублей серебром отпущенные на покупку недостающего металла мне за работу пойдут.

Решив вопрос с паникадилом и его оплатой, перешел к тому, зачем собственно приехал в Муром. Разговор завел издалека — поведал о попытке варки стекла, показал цветные образцы, мельком заметив, что, несмотря на то, что стекловаренная печь у нас "прекратила свое бренное существование", но стекла осталось в избытке, и ежели надобно, можем и витражи сделать, да рамы к ним отковать. За ценой гнаться грех, чай не венецианцы. О сумме говорить пока рано, всё зависит от размеров витражей и их рисунков и соответственно количества ковки и объемов обработки стеклянных пластин.

Тем не менее, игумен, похоже, опасаясь, что стекло обойдется дорого, поинтересовался, нельзя ли заказать отдельно кованые рамы, а уж вставить слюду они и сами сумеют. Тут я его успокоил, что слюда выйдет дороже вдвое как минимум. То есть вроде как цену стекла я озвучил демпинговую, но на деле просто грабительскую. Слюды дешевле восьми рублей за пуд просто не найти, а большие куски без изъяна могут и в двадцать раз больше стоить, так что четыре рубля за пуд стекла вроде как по-божески. Но на деле-то себестоимость стекла у меня едва ли более п, да и то лишь потому, что печь быстро из строя вышла. Потому как даже маленькая печь ванного типа намного экономичней плавки фритты и стекла в горшках — там больше атмосферу греешь, да и выход продукта мизерный, а не сотни пудов в день как у нас.

Судя по предварительным расчетам, на имеющееся количество окон потребуется порядка дюжины квадратных саженей стекла, или при толщине в четверть вершка примерно восемьдесят пудов, что обойдется монастырю в четыре сотни рублей серебром, да плюс еще сотню за рамы. Впрочем, в сравнении со стоимостью строительства каменной церкви это мизер, а уж весь монастырский комплекс, пожалуй, им раз в двадцать дороже обойдется. Кстати, там тоже окна потребуются...

...

В пятницу, первого апреля ближе к обеду мы вернулись в Выксу, а вот наш обоз еще нет. Видать крепко застряли в пути, им как минимум в семи местах нужно переправы наводить. Причем, скорее всего на Тёше, потому как из всех правых притоков Оки, от устья до Железницы, этот самый полноводный, да и площадь водосбора как помню там несколько тысяч квадратных верст, всего лишь вдвое меньше чем у Москва-реки.

Первое что бросилось в глаза на въезде в поселок — виселица, на которой ветер раскачивал пару стрельцов в одном исподнем, со скрученными локтями и без сапог. Похоже Михайло Дмитриевич мои намеки на необходимость принятия суровых мер истолковал хотя и своеобразно, но, тем не менее, очень правильно. Как бы то ни было, прежних пьяных обормотов, что примечательно, было не видно: по улице никто не шатался, песни не орал...

Проезжая под "глаголью" отметил для себя, что смутьяны знакомы мне более чем. Это ведь они тогда стояли на карауле у бани, когда двоих пленных мятежников кто-то прирезал. Некогда было мне ими тогда заняться, теперь эвон — висят. А кому другому такие дела не поручить, нет у меня таких специалистов, но скоро они нужны будут кровь из носу: у меня на производстве секретов появиться как блох на собаке. Так что стоит уже сейчас начать спецов для контрразведки готовить, тем более что несколько подходящих кандидатур среди моих пацанов найдется. Но сначала поговорю со стрелецким головой, выясню, чем эти двое висельников отличились.

Впрочем, сразу встретиться с Михайло Дмитриевичем не вышло. В Выксе его не было, как и самих стрельцов. Охрану периметра несли ватажники, а проштрафившиеся подчиненные Ласкирева, по словам Матвея Котова, ушли вверх по Железнице, и ждать их раньше вечера не стоило. Похоже, стрелецкого голову всё-таки вдохновил пример моих ребят, и теперь государевым воям предстояло в полной мере хлебнуть всех прелестей марш-броска с полной выкладкой, благо подробностями проведения этого "воспитательного средства" я успел по секрету поделиться с их начальником...

Кроме всего прочего, оказалось, что еще на прошлой неделе прибыл обещанный Висковатый струг с фосфоритами. Матвей, как было оговорено ранее, глянул, что прислано, сверяясь с выданным мною образцом, затем послал мужиков разгрузить судно, а сам расплатился с купцом. Печь для обжига была почти готова, но Котов решил дождаться меня, и не страдать самодеятельностью, тем более, что я обещал вернуться назад на пару дней раньше, не приняв в расчет ранний ледоход на Оке. Так что теперь пришлось разъяснить ему, что да как, впрочем, заняло это не более получаса, ватажник всё схватывал с полуслова.

В ожидании вечера не стал терять времени, прошелся по Выксе, просмотрел, как идет работа. На соседнем холме как раз шла разгрузка угольной печи. Сортировку угля проводили тут же. Крупные и средние куски грузили в вагонетки, покрытые изнутри глиной, после чего отвозили в хранилище, мелкие на месте дробили, сбрызгивая водой, чтобы исключить самовозгорание и везли на тачках на южный склон, где уже была распахана земля под огороды. Уголь конечно не низкотемпературный как было бы желательно, но от такого польза тоже есть, влаги он удерживает немало, а в засушливый период отдает ее обратно. Заодно угнетает развитие насекомых и вредителей, особенно нематоду и проволочник, что для картофеля то, что доктор прописал. Кстати, от филлоксеры уголь тоже защищает, впрочем, виноград у меня всё одно не вырастет, а до эпидемии этой напасти в Европе еще несколько столетий[45]...

Подошел к углежогам и обрадовал их, что эта закладка была последней. Теперь печи пора разбирать на кирпич, как остынут, и возводить на новом месте — ближе к домне, тем более что туда лес возить будет в разы ближе. Причем поначалу строить будем лишь одну печь и ту временную. Остальные уже со сменными чугунными ретортами, а две, совсем небольшие, каждая на пару реторт, сделаем для выжигания бурого и шоколадного угля [46]. Но пока нет чугуна, нет смысла и строить, потому, как величину усадки отливок таких размеров посчитать заранее малореально.

Взяв с собой главу артели с помощником, повел к достраивающейся домне, показать, где ладить печи. Кстати, сама домна выглядела внушительно, несмотря на не шибкую высоту: всего пять саженей от лещади до колошника. Вокруг ее, расширяющейся улиткой, вилась галерея охлаждения, выполнявшая так же функцию нагрева дутья. Причем сечение каналов пришлось делать с большим запасом, чтобы не тратить время на расчеты и не мучиться вопросом, а хватит ли. Двухаршинная улитка вентилятора располагалась внизу и была целиком сделана из сваренных вместе полос металла. Сколько нам пришлось возиться, чтобы ее отцентровать, даже вспоминать не хочется. Хорошо хоть не пришлось роликовые подшипники делать, обошлись баббитовыми, из олова с добавкой сурьмы и серебра.

Галерея для очистки колошниковых газов, проложенная на вершине узкой насыпи протянувшейся в сторону холма, добавляла своеобразной законченности индустриальному пейзажу. Меня не столько беспокоила экология, сколько было жаль терять то, что можно использовать с толком. Серы в местной руде практически не было, так что на получение абгазной серной кислоты рассчитывать не приходилось. А вот аммиачную воду в некотором количестве получить вполне реально. Сколько ее там выйдет большой вопрос, но нам любое дополнительное количество селитры только в плюс. Вдобавок боковые части насыпи будут использоваться для подвоза руды и угля.

Кстати, новую большую печь для плавки меди, расположенную неподалеку, тоже подключили к подобной галерее, но более короткой и узкой. В самом металле примесей не так много, но здоровья они точно не добавляют. А если получится раздобыть руды, то содержащаяся в ней сера нам тоже пригодится. Тем более что я знаю, где их искать, хотя на данный момент не все места доступны для эксплуатации. Месторождения в будущей Воронежской области помешают разрабатывать крымцы, да и глубины там от двадцати двух саженей и более, хотя руда хороша, кроме того, в составе есть еще и никель с платиной. Причем содержание меди в той руде около четырех-пяти процентов.

В Карелии с медью тоже богато, но слишком далеко от Выксы и слишком близко к шведам. Про Урал пока вообще разговора нет, пока туда никак, а вот казанская сторона, от меня никуда не уйдет, тем более что историю Саралинского завода я вкратце знаю, и пленные шведы мне в отличие от Петра I без надобности — сам справлюсь[47]. Заодно можно обеспечить работой тех, кого пришлось взять в Нижнем Новгороде. Это без малого полторы сотни лишних пар рук, которых придется так и ли иначе чем-то занять, чтоб не барагозили. Время сейчас подходящее, русские воеводы распугали всех мятежников, и у казаков и прочих гулящих людишек есть шанс. Выживут, еще работы подкину, а нет — значит не судьба.

Хлеба я им дам, инструмент тоже, оружия у них и своего хватает, но могу и добавить, а вот деньгами баловать не стану — по осени заплачу за руду, если таковая будет, а нет, так извиняйте братцы, у нас не богадельня. Впрочем, им пока еще до Выксы добраться нужно, струги простроить, да как следует подготовиться. Вот только где взять рудознатцев знающих как выглядит медная руда? Самому же ехать время жалко, от устья Камы до места двести верст, то есть примерно неделя пути, да назад дня три. Даже если дня за три-четыре выйдет управиться с поисками, две недели считай псу под хвост. Впрочем, сие худший вариант, при полном отсутствии ветра, когда под парусом уже никак и придется грести против течения.

Стоп, а я ведь только своих мужиков при найме опрашивал, кто что умет и знает, а среди посохи о том, слова молвлено не было. А ну как есть кто среди них с рудным делом знакомый? С одной стороны конечно еще дед Ивана Васильевича немцев приглашал, чтобы медь на Цильме искать, но с другой стороны не всё так просто. Достаточно вспомнить, как те же сиволапые мужики находили месторождения и железа и меди в XVIII веке, причем началось это еще как помню до Петра I. Оно и понятно, сейчас они перед государевыми дьяками норовят сказаться ни в чем не сведущими, чтобы тягло новое на свой же хребет не схлопотать, а я-то живой деньгой буду платить и щедро.

Решив не откладывать этот вопрос, я закончил с угольщиками и направился в сторону плотины. По дороге зашел на лесопилку, проверил, готовы ли доски для ульев, конструкцию которых прикинул еще до отъезда в Нижний Новгород. Оказалось что, мой заказ выполнен, так что я немного задержался и совместно с плотниками собрал один экземпляр для образца. Улей получился достаточно массивный, потому как тонких досок у нас пока не вышло, минимум, который удалось получить на нашей лесопилке — один вершок, при более частой установке полотен бычий привод уже не тянул. Впрочем, как помню, мой сосед пчеловод делал ульи со стенками всего лишь чуть-чуть тоньше.

Рамки пришлось делать из квадратного бруска такого же размера, распиливая пакет из досок повторно. После обработки рубанком их размер стал на одну восьмую вершка меньше, так что в итоге вес улья вышел два пуда и десять фунтов, а с учетом меда, который может поместиться на десяти рамках, к осени всё это хозяйство может потянуть пудов на пять-семь. Посему, чтобы не усложнять жизнь будущим пчеловодам сразу приделали ручки для переноски. Проблема оставалась с покраской, но пока время терпит и можно подумать над этим позже.

Тут же ладили каркас для двух плавучих пасек, узких и длинных плоскодонок, с заранее просчитанной осадкой. Других вариантов обеспечить переправку пчелосемей к очередному месту взятка просто не было: пока вокруг сплошные леса и передвигаться можно только по рекам. Тем более что именно по их берегам в основном и расположены основные массивы цветоносов. Чертежи набора я закончил еще на прошлой неделе, и с изготовлением проблем не было, учитывая, что большая часть шпангоутов была однотипной.

Сложности возникли с креплением утепляющих щитов, без которых обойтись было невозможно в принципе: если по Железнице спуститься до Выксы проблем не составит, то гонять пасеку на Велетьму и обратно удовольствие то еще. Так что предполагалось их полностью автономное существование в течение всего срока службы, а доставку меда и воска можно и небольшими лодками обеспечить. На решение проблемы с утеплением у меня ушло более часа, после чего я двинулся к берегу Железницы, где посошные собирали расшиву и укреплений для самарской крепости.

...

Конструкцию расшивы я в свое время продумывал довольно долго. Основная проблема была в малой осадке судна и большом водоизмещении. В моем детстве, когда еще не были построен каскад плотин на Волге, имелось приличное количество мелей, а в нынешнее время еще и реки мелководнее, так что полутора аршина — максимум, и то при полной загрузке. Поэтому пришлось делать расшиву широкой и практически плоскодонной, если не считать выступающего на 5 вершков киля, изготовленного из массивного дубового бруса.

Кроме него имелось еще два боковых, на расстоянии двух аршин от основного. Жестко соединенные часто расположенными шпангоутами, они формировали, скелет жесткости судна. Обшивать судно планировалось в два слоя диагональной обшивкой из вершковой сосновой доски, причем, поверх основной обшивки толщиной три вершка, сделанной встык и скрепленной со шпангоутами железными болтами. Суммарная толщина борта в пять вершков вполне достаточная защита от стрел, а с учетом того, что высота борта по миделю почти три сажени, взять судно на абордаж, используя лодки, довольно непросто. Внизу трюм, над ним первая палуба, а сверху — вторая, орудийная, прикрытая двухвершковыми досками. Верхняя палуба с ограждением из тонкого бруса, с надстройкой по центру.

По сути, получалось очень похоже на корейский кобуксон, с той лишь разницей, что вместо гребцов приводить в движение судно будут две дюжины волов, расположенных на первой палубе, в центральной стойловой галерее шириной две сажени. По бокам от нее выделено место для полукают, с открытым проходом вдоль борта. На протяжении шестнадцати саженей через каждый аршин — ружейные бойницы. То есть суммарный бортовой вес залпа одной только первой палубы тянет на сорок восемь стволов, а если к этому добавить еще и шестнадцать бойниц орудийной палубы, то получается очень серьезно. Беда в том, что для полноценного вооружения нужно хотя бы полсотни револьверных ружей на одну расшиву, а у нас пока собрано только две трети от этого количества.