Я сдал командование Шестым отрядом SEAL капитану первого ранга Бобу Гормли в июле 1983 года. Я не собирался уходить, но я занимал этот пост уже три года (большинство командований длится два года) и я начал улавливать серию тонких намеков, что военно-морской флот хотел видеть меня где-нибудь еще. Насколько тонкими были эти намеки? Один пример. Буквенные оценки на характеристиках похожи на школьные. 'А' отлично, 'F' неудовлетворительно. Тед Лайон регулярно ставил мне 'B' и 'C'. Он засыпал меня комментариями вроде: 'Хотя кавторанг Марсинко все еще находится под моим административным управлением, он находится под оперативным управлением командующего Объединенного командования специальных операций и именно последний может лучше всего сказать, стоят ли достижения Шестого отряда SEAL того, чтобы оставить в должности его командира, который щеголяет авторитетом и негативно воздействует (вне пределов своего командования) на поддержание порядка и дисциплины'. Вице-адмириал Д. Д. Джонсон, командовавший надводными силами Атлантического флота, регулярно принимал сторону Теда, пока Дик Шолтес не провел проверку нашего внешнего вида. После визита Шолтеса отношение Дейва Джонсона изменилось. Он стал поддерживать и помогать мне — и отписывал мне по поводу каждой неудовлетворительной характеристики от Теда. Адмирал Джонсон подал рапорт с особым мнением. 'Шестой отряд SEAL это совершенно секретный отряд с прямым подчинением Белому дому и ОКНШ' — говорилось в ответе Джонсона. 'Нет другой такой организации, как эта. Таким образом, его структура, процедуры и обучение должны были быть задуманы без использования ролевой модели. Ему пришлось преодолеть неизбежную инерцию 'системы', приспособленной к менее насущным требованиям. Ему часто приходилось выходить за пределы системы, чтобы уложиться в жесткие временные рамки создания Шестого отряда SEAL. Он неизбежно вызывал поднятие бровей. Я не представляю, как он мог бы избежать этого. Делающие и говорящие часто расходятся во мнениях... к сожалению, строго засекреченный характер этого проекта, вкупе с запутанной цепочкой командования, должен был заставить капитана второго ранга Марсинко получить менее чем восторженную оценку его непосредственным начальством'. Но все похвалы вице-адмирала Джонсона не могли помочь в долгосрочной перспективе. Истеблишмент SEAL хотел меня убрать. Итак, в своей последней характеристике в качестве командира Шестого отряда SEAL я получил оценки 'H' и 'I' — настолько низкие, что они были зашкаливающие. Вы получите литеру 'H', если командующий ВМФ застанет вас на том, что вы изображаете зверя с двумя спинами с его женой, в его постели, в день их годовщины. Вы получите 'I', если лишите девственности четырнадцатилетнюю дочь главкома ВМФ на бильярдном столе в местном салуне, под одобрительные возгласы благодарной толпы похотливых бойцов SEAL. Я получил свои 'H' и 'I' за то, что к 1983 году я сделал больше, чем просто грубо обошел Теда Лайона. Что я сделал с Тедом, я повторил с коммодором ФЛОТСПЕЦВОГРУ Один в Коронадо, Дейвом Шабли, и его преемником, Каталом 'Ирландцем' Флинном. К 1983 году я разосрался, угрожая, отталкивая, провоцируя, оскорбляя и портя отношения с коммодорами сил специальных методов войны флота на обоих побережьях. Что касается меня, то я действовал вполне оправдано — у меня была миссия, которую я должен был выполнить. По их мнению, я перешел все границы. Я забрал их лучших людей. Пока они выкраивали каждый пенни, я — в их глазах — раскуривал сигары от подожженных стодолларовых купюр. У меня были все самые красивые игрушки. Хуже всего было то, что я разрушил их систему. Я относился к своему самому младшему по званию матросу с большим уважением, чем к большинству капитанов первого ранга и коммодоров сил специальных методов войны. Я ел и пил со своими рядовыми и старшинами; я устраивал шумные вечеринки; я говорил 'на хер' флагманским офицерам. Были телефонные звонки, служебные записки и совещания. Решение было принято — и в июне 1983 года мне сообщили, что меня собираются заменить и сказали, кто меня заменит. Я всегда надеялся, что Пол Хенли пойдет по моим стопам. Но этому не суждено было случится. Менее чем через четыре недели меня не стало. У меня не было права голоса в этом вопросе. Решение о моем уходе было принято командованием флота по инициативе коммодоров сил специальных операций и их начальников штабов. У меня не было права голоса. Я также не мог никак повлиять: мой командир был армейским бригадным генералом. Он мог защищать меня, пока я был командиром Шестого отряда. Но он не мог помешать военно-морскому флоту меня убрать. Погибель тебе, Подрывник. Было немного от обычных церемоний, которые предшествуют смене командования и никакой ностальгии, esprit de corps и товарищества. Я не получил ни памятной таблички, ни каких-либо других подарков, обычно даримых уходящим, потому что мои бойцы не знали, что я ухожу, чтобы успеть их сделать. Не было ни красной ковровой дорожки, ни старшего боцманата, провожающего меня на берег, ни корабельной рынды, ни перчаток, ни шпаг, ни блеска и шика на моей церемонии. У меня был большой плац и флотский оркестр, исполнявший мне отвальную, когда я покинул Второй отряд SEAL в Литтл-Крике. Эта смена командования проходила за закрытыми дверями на нашем сверхсекретном объекте в Дам Нек. Я был в штатском. Я говорил меньше десяти минут, пересказывая некоторые физические и бюрократические трудности, через которые мы вместе прошли в Шестом отряде. Потом мы с Бобом зачитали наши приказы. Я солгал, когда дошел до той части, где говорилось о том, что готово передать командование. Но это не имело значения. Слова были сказаны. Передача власти была завершена. Все было кончено. Я чувствовал себя опустошенным, одиноким, преданным, разъяренным. И все это, как я полагал, не без оснований: во многих отношениях я провел большую часть своей взрослой жизни, готовясь командовать подразделением, подобным Шестому отряду SEAL и вести его в бой. Я осуществил большую часть своей мечты — я задумал, спроектировал, создал, оснастил и обучил то, что я считал лучшей группой воинов в истории нации. Но теперь меня оттеснили в сторону, прежде чем я смог достичь цели, которую всегда считал самой важной — вести своих людей в бой. Я чувствовал себя обезглавленным. Я повел горстку людей в офицерский клуб Дам Нек, пропустить чего-нибудь холодненького, а потом... я ушел. Да, я часто бываю резким и несносным. Но даже мои враги признают, что Шестой отряд SEAL был самым хорошо обученным, смертоносным и боеспособным из всех когда-либо созданных антитеррористических подразделений. Да, мы нарушили правила. Черт — да мы просто скомкали правила и выбросили их в окно. Но правила, которые мы выбросили, были написаны для авианосных боевых групп и атомных подводных лодок, а не для отделений из семи человек. Как SEAL мы должны были написать свою собственную книгу правил — импровизированную Библию доктрины неконвенциональной войны. Это было достаточно сложно в системе, которую исторически было сложнее развернуть, чем линкор на полной скорости. Проблема усугублялась еще и тем, что Шестой отряд SEAL не только переписал устав обычного военно-морского флота, но также послал к черту устав SEAL. Шестой отряд SEAL никак не вписывался в систему военно-морского флота. Мы были сиротами, изгоями, париями — и я был главным парией, когда меня отодвинули в сторону, все начало меняться в Шестом отряде. Боб придерживался дресс-кода в стиле Теда Лайонса: никаких усов Фу Манчи, никаких хвостиков, никаких сережек. Волосы могли касаться воротника, но не опускаться ниже его. Мужчины, которых я выбрал из-за их внешности подонков, теперь начали напоминать отбросы яппи. Однако более важным для успеха миссии Шестого отряда SEAL было изменение стиля руководства, которое установил Боб. Он был пассивным, а не активным командиром. Я всегда шел впереди. Боб шел сзади. Он оставался в своем кабинете и посылал людей в поле. Он не тренировался вместе с ними. Он с ними не пил. Он с ними не общался. При Бобе Гормли целостность подразделения не распространялась на его командира. Я слышал об этих тревожных событиях, но издалека. Мне предстоял тридцатидневный отпуск, и я хотел использовать его весь. Я не мог вспомнить, когда в последний раз получал тридцатидневный отпуск. Моя жена гостила у своей семьи в Нью-Джерси, а я провел месяц, нанося новый слой краски на наш дом. Это упражнение пошло мне на пользу — оно помогло избавиться от некоторого разочарования, которое я испытывал. Затем, отдохнувший и загорелый, я поехал в Вашингтон. Военно-морской флот все еще должен был мне год обучения в Национальном Военном колледже, и пришло время этим заняться. Вот только я не попал в Национальный Военный колледж. Никто не предупредил меня, что меня бортанули. Собственно, если бы не некоторые старшины, которые шепотом говорили о том, что должно было произойти, я бы появился в Форт-Макнайр, зарегистрировался и испытал бы позор, когда мне бы публично сообщили, что военно-морской флот удалил мое имя из списка обучающихся. Но моя разведывательная сеть Шестого отряда SEAL все еще действовала. Поэтому меня предупредили и я там не появился. Вместо этого, я отправился в управление вооруженных сил по личному составу и столкнулся там с контр-адмиралом, которого знал несколько лет. Я буду звать его Дейв. Он не выглядел счастливым, увидев меня. — Я слышал, что я не попадаю в Национальный Военный колледж. Дейв хмыкнул, откашлялся и наконец заговорил: — Ну Дик, политика заключается в том, чтобы не посылать туда людей без девяносто пяти процентных шансов, что они получат повышение до капитана первого ранга. — Это относится ко мне? — Выходит что так. У тебя в личном деле есть Статья 15 — официальное письмо с выговором. — Я подаю аппеляцию. Мне сделали выговор за автомобильную аварию, в которой я даже не был за рулем. Мой водитель вел машину, а не я. — Вопрос кто в этом виноват не уместен. В письме говорится, что твой водитель был на дежурстве более восьми часов — это слишком долго для него. — Мы не пробивали наши табели в шесть часов, Дейв. — Я знаю. Но правило есть правило. Ты его нарушил и тебя поймали. Кроме того, все это дело прошлое. Суть в том, что твоя аппеляция не будет удовлетворена. Ты не будешь учиться в Национальном Военном колледже. — Это забавно. — Почему? — Потому что я еще не подал аппеляцию. Как черт возьми, они могут отклонить то, что еще даже не написано? Дейв слабо улыбнулся. — Эй, кавторанг, это уже выше моей должности. — Так что мне просто отвалить, да? Он пожал плечами. — Слушай, Дик, у тебя отличное личное дело. Ты набрал много очков. Я могу добыть тебе что-нибудь классное на Гавайях. Или в Норфолке — штабная работа до 1998 года. Затем ты уходишь в отставку с тридцатью годами безупречной службы. — Звучит очень уютно. — И даже лучше — мы говорим о загородном клубе. Норфолк был бы идеальным местом. Это близко к вашему дому. Ты можешь приходить поздно и уходить рано — будешь сидеть дома у бассейна каждый день в 15.00. Подберешь себе недвижимость. Подготовишь себя к выходу в отставку. — Не обижайся Дейв, но пошел ты. Я не собираюсь идти домой и умирать. Еще нет. — Все зависит от тебя. Но если бы ты был умнее, ты бы последовал моему совету. — Черт, ты знаешь меня уже пятнадцать лет и я никогда не был очень умным, адмирал — вот и вся моя чертова проблема. Я просто один из тех дураков, которые любят работу. Мой бывший босс Эйс Лайон перевелся обратно в Пентагон. Последние два года Эйс, получивший звание вице-адмирала — три звезды — командовал Вторым флотом и его зона ответственности простиралась от Карибского до Северного моря. Теперь он получил место Билла Кроу в качестве заместителя главкома по планам и политике. Эйс Лайонс был, по сути, оперативным боссом всего военно-морского флота США. Пошел прямо к нему в каюту и поплакался ему в плечико. Он, как военно-морской папочка, каким он всегда был, усадил меня к себе на колени, погладил по голове, вытер нос и сочувствующе покудахтал. Затем он дал мне пинка под зад и посоветовал найти какую-нибудь работу. К осени 1983 года Эйс позаботился о том, что бы я был надежно упрятан в переполненном углу командного центра военно-морского флота Пентагона, шумной, переполненной серии кают на четвертом этаже кольца 'D', где я работал одним из потных кабанчиков, которые постоянно отслеживали морские перемещения и кризисы по всему миру. Однажды в сентябре я поднял глаза и увидел стайку белок-разведчиков, которые вылезли из своих защищенных норок с секретными данными и принялись изучать морские карты, висевшие на стене. У меня в голове зажегся маленький красный огонек. Обычно эти парни не покидали своих рабочих мест, если только они не выиграли Суперкубок или какая-нибудь международная катастрофа четвертого класса не была неизбежна. В сентябре было еще слишком рано для Суперкубка. Я прокрался по комнате и с трудом протиснулся в группу. — Эй, парни! Какую страну мы сегодня теряем? Мой юмор не был оценен по достоинству. Но прежде, чем меня прогнали, один из бельчат обернулся и я услышал слово, которое не должен был слышать: 'Гренада'. Я попробовал свою версию остроумного ответа. — Гренада? Что там происходит — карнавал? Нет ответа. — Да ладно вам, парни, если есть хоть малейший шанс на то, что у вас есть киска, я хочу быть включен. Тишина. Я удалился, вежливо бросив им в спину 'слушаю вас', направляясь обратно к столу, где стоял защищенный телефон. Они никогда не должны были меня помещать в командный центр с защищенной линией и компьютерным справочником, который содержал приоритет вызова. Это делало кражу информации слишком легкой. Через три часа, семь старшин и кучку младших офицеров, у меня было довольно хорошее представление о том, что должно было произойти. Мы собирались вторгнуться на Гренаду и Шестой отряд SEAL должен был участвовать в операции. Черт! Я сдал командование меньше чем за девяносто дней до этого. Я все еще считал Шестой отряд своим подразделением. Черт побери, я же его комплектовал и оснащал. Я обучил этих людей. Я превратил их в лучших стрелков и грабителей в мире. А теперь кто-то другой поведет их на войну. Это было чертовски неправильно. Нет в мире справедливости. Шесть минут спустя я уже сидел в каюте Эйса, умоляя дать мне возможность отправиться в каком-нибудь качестве, в любом качестве — помогать, наблюдать, советовать, докладывать — что угодно, только не сидеть на заднице в комнате без окон и слушать доклады, поступающие по рации. — Я уже делал это раньше, Эйс — во время 'Пустыни один' и я поклялся, что никогда больше так не встряну. Вице-адмирал Джеймс А. Лайонс-младший ответил мне так деликатно, как я того заслуживал: — Пошел на хер, мудила. Ты остаешься тут. Через пять минут после того, как ты выйдешь за дверь, ты начнешь считать что ты тут главный и тебе придется чертовски дорого за это заплатить. Черт возьми, Дик, ты теперь не главный — ты теперь отстранен. Теперь ты работаешь здесь — на меня. Так что тащи свою дерьмомозглую жопу обратно в командный центр ВМФ, где тебе самое место. Заметив огромную гримасу на моем лице, Эйс смягчил удар. — Окай, окай — слушай Дик, держись в курсе. Я назначу тебя главным докладчиком по Гренаде для министра по делам ВМФ. Докладчиком, черт бы побрал. Поджав хвост, я вернулся в свой угол и нахмурился. Но держался в курсе событий. Чем больше я узнавал о Гренаде, тем больше съеживался. Поговорим о козлиной жопе мирового класса. Как это было спланировано? Плохо. Насколько я мог восстановить — и как я докладывал министру по делам военно-морского флота Джону Леману — вот что произошло: — Кстати, а где находится Гренада, адмирал? — Будь я проклят, если знаю. Возьмите карту, каперанг, я как-то слышал это название — может быть оно есть в одном из наших планов операций на островах. — Да, вот оно в атласе, сэр, но черт возьми — у нас нет ни одной тактической карты, ни даже навигационной карты. — Отлично, дуй в центр города, в туристическое агентство и найти какие-нибудь чертовы туристические карты. Им-то точно пришлось их сделать. И именно это они, черт бы их побрал, и сделали. — Вот разведсводки, адмирал, командующий вооруженными силами США в Атлантике, командующий Атлантическим флотом США. — Черт. Какого дьявола граждане США учатся там в медицинской школе? Чему, черт бы их побрал, они учатся, колдовству? Вуду? Эй, какого хрена там делают все эти кубинцы? Почему мы не знали о них раньше? Как же мы это пропустили? Что за способ испортить мне выходные! Черт возьми, каперанг, мы же с женой должны были участвовать в парном турнире по гольфу, и это придется отменить. Я буду дома по уши в дерьме. — Ну сэр, есть еще одна маленькая проблемка, только что появившаяся. Кажется, мы полагаем, что эти вот кубинцы держат этих вот студентов в заложниках на этом самом острове. — Ну и кто, черт возьми, занимается заложниками, каперанг? — ОКСО занимается, сэр. Отряд 'Дельта'. Шестой отряд SEAL. — Ну тогда садись на гребанный телефон и вызывай их И вот еще что, каперанг, вызывай морпехов. Они занимаются островами. Иводзима, Гуадалканал, Окинава — ну ты помнишь. Насколько я помню, у нас есть амфибийная группа морской пехоты быстрого реагирования, которая как раз собирается отправится через лужу в Бейрут. У меня есть отличная идея. Давайте отправим их на Гренаду и дадим по дороге поучаствовать в боях. Пусть запачкают свои ботинки. Пусть поссут в кусты. Тогда они будут готовы к встрече с этими тряпкоголовыми в Средиземке. За одни славные безумные выходные план был вычищен, надраен, причесан и изменен, чтобы задействовать ОКСО — и вуаля — дело пошло! Но на каждом С-141 'Старлифтер', летящем на юг с армейскими рейнджерами, на каждом самолете связи и управления EC-135, на каждом танкодесантном корабле и каждом корабле-доке амфибийной группы морской пехоты, на каждом военном самолете, вертолете или корабле США злонамеренный безбилетник умудрялся прокрасться на борт незамеченным. Его звали Мерфи и его слово было законом. — ОКСО было хорошо организовано и подготовлено для проведения операций по освобождению заложников. Подразделения ОКСО имели специальное снаряжение, вспомогательные средства и самое главное, собственную защищенную сеть связи. Мерфи: Подразделения ОКСО не могли связаться с командиром конвенциональных сил оперативной группы (на море) или морской пехоты. — Шестой отряд SEAL должен был быть переброшен способом воздух-море на военный корабль ВМС США у берегов Гренады. Мерфи: Никто не сказал пилоту, что он не был над целью, когда тот сигнализировал о снижении. Никто не предупредил бойцов SEAL о сильном ветре над поверхностью и сильном волнении. Никто не проверил, находится ли корабль в нужном месте. В результате четверо хорошо подготовленных членов моего Шестого отряда SEAL утонули в море. Они не были убиты в бою. На самом деле, что делало их смерть преступной, так это то, что у них вообще не было шанса кого-либо убить. Они прыгнули с более чем ста фунтами снаряжения в море с волнами высотой 12 футов и утонули. В этом мире нет ни малейшей справедливости. Я доложил министру ВМС Леману об их смерти. Я рассказал ему о Бобе Шамбергере, планконосце Шестого отряда SEAL. Он был старшиной, командиром экипажа, настоящим отцом для своих людей. Он заставлял срыгивать их младенцев, вытаскивал их из тюрьмы, помогал им с личными и профессиональными проблемами и погиб из-за Мерфи. И я рассказал ему о Кадьяке, который только что стал отцом. Малыш был горд как павлин, что теперь у него появился наследник, еще один будущий член Шестого отряда SEAL. Он тоже погиб от рук Мерфи. Вместе с ними погибли еще двое стрелков. Четверо воинов из Шестого отряда SEAL теперь стоят вечной вахтой на дне океана, ожидая следующего призыва на новую войну. — Местные члены правительства острова были заранее уведомлены о готовящихся действиях, несмотря на то, что было общеизвестно, что большинство из них находились под контролем GDI — кубинской разведки. Сеньор Мерфи получил известие заранее и сообщил кубинцам о Гренаде, так что они были готовы к встрече с гринго. — У ЦРУ не было постоянных агентов или оперативников на Гренаде. Но 'Христиане в действии' знали что делать. Мерфи позаботился о том, чтобы планирование скрытых операций взяли на себя два ветерана превратившейся в бойню операции 'Пустыня один', подполковник Дик Гадд, к тому времени в отставке и действующий полковник ВВС Боб Даттон (оба позже прославятся в рамках скандала 'Иран-контрас'.) Мистер Здравый Смысл говорил: — В последний раз, когда эти ребята пытались организовать операцию, это не сработало. Мерфи отвечал: — Не волнуйся, они справятся. Мистер Здравый Смысл говорил: — Но ведь они офицеры ВВС, а кубинцы находятся на земле. Мерфи отвечал: — Ну чё ты, ну чё ты, я ж те грю — они справятся. — Первый самолет 'Старлифтер' с штурмовой группой десантников, с вооруженной до зубов ударно-штурмовой группой рейнджеров, промахнулся с заходом, потому что компьютеризированная бортовая система сброса — вышла из строя. Так что самолет ?1 ушел на второй круг и рейнджеры на втором С-141 выпрыгнули первыми. Мерфи: Второй самолет был заполнен клерками и поварами — ротой тылового обеспечения рейнджеров, чье оружие, вероятно, даже не было заряжено. — Генерал ВВС, отвечавший за доставку одного из вертолетных подразделений для 'Дельты' и бойцов SEAL, решил, что не следует нарушать ограничения по снижению шума на соседнем острове и вылетать до рассвета. Он не хотел никого будить. Кроме того, генерал вероятно полагал, что таким образом спецназовцы смогут атаковать свои цели средь бела дня и будут лучше их видеть. Результаты, которые очень понравились Мерфи, включали в себя большое количество раненых в бою и подбитых вертолетов. — Бойцы SEAL атаковали и успешно захватили радиостанцию острова. После нейтрализации захваченного противником объекта, они сообщили по рации что их миссия закончена и где части, которым они должны передать объект? — Войска? Вы хотите, чтобы кто-то пришел и действительно взял под свою ответственность вашу цель? Извините, капитан-лейтенант, это не входит в наши планы. Почему бы Вам и вашим людям не выйти из боя и не вернуться на ваши корабли. — И как это сделать, сэр? — Почему бы не вплавь, капитан-лейтенант? Именно так, черт возьми, они это и сделали. Даже после того, как остров был занят, мистер Мерфи не сдавался. Каким-то образом он обманом заставил вице-адмирала Джо Меткалфа, командующего оперативной группой, отправить домой слишком много сувениров в виде автоматов АК-47. Разоблачение оплошности Меткалфа в прессе стоило ему четвертой звезды и вынудило преждевременно уйти в отставку. Как я выяснил для министра военно-морского флота Лемана, главным победителем в операции 'Правое дело' был сеньор Мерфи. Несмотря на то, что студенты-медики были освобождены без потерь, четверо бойцов SEAL погибли без всякой причины, командование и управление потерпели полное фиаско, стрелки 'Дельты' и Шестого отряда SEAL использовались вместо хирургически точных действий в стиле специальных методов боевых действий как ударные части, потери из-за небрежности и глупости исчислялись десятками, а военно-воздушные силы функционировали скорее как профсоюз лифтеров, чем как боевой отряд пилотов. Этого было достаточно, чтобы меня стошнило. В начале 1984 года меня вызвали в каюту Эйса. — Знаешь, что было моей головной болью во Втором флоте? — спросил он. — Приезжие конгрессмены? — Не строй из себя умника, Дик. Я говорю о настоящей причине для головной боли. — Нет, сэр. — Хорошо я тебе расскажу. Дело в том, что военно-морской флот, как институт, настолько сосредоточен на советской угрозе, что мы не тратим ни время, ни силы на борьбу с другими, возможно не менее опасными потенциальными противниками. Я молча кивнул. Я не зря был командиром Шестого отряда SEAL последние три года. — Терроризм. — Умница. Он побарабанил костяшками пальцев по столу. — Мы военно-морской флот мирного времени, Дик, и мы думаем как военно-морской флот мирного времени. Это создает определенные обязательства, когда речь заходит о борьбе с терроризмом. Немцы, итальянцы, французы, британцы — все они ежедневно имеют дело с терроризмом. Британский флот изучает не только советскую угрозу, но и угрозу ИРА. Французы должны беспокоится о баскских террористах и 'Прямом действии'. Немцы — 'Роте Армее Фракцион' и Баадер-Мейнхоф. Итальянцы? 'Красные бригады'. А мы пока просто беспечно идем вперед. А потом вдруг все это дерьмо попадает в вентилятор — какой-то мудак взрывает посольство в Бейруте, или мы получаем разведданные, что иранцы собираются атаковать Шестой флот с помощью дронов-камикадзе или дистанционно управляемых катеров, и мы начинаем беситься, потому что мы не готовы. — Ну, адмирал, — сказал я, — одна из самых больших проблем, с которой я столкнулся в Шестом отряде, заключалась в том, чтобы убедить чертову командную цепочку, что антитеррор — это то, что нужно флоту. — Какова обычная реакция? — Много дыма и зеркал. Большинство командиров было больше озабочены тем, как я играю на их территории, чем тем, взорвет ли их штаб-квартиру какой-нибудь тряпкоголовый. Это было также плохо, как во Вьетнаме. Знаешь, я и мой взвод появлялись в каком-нибудь лагере спецназа в глуши, и этот чертов командир начинал жаловаться на то, что мы едим его пайки, пользуемся его питьевой водой и не дай Бог, если нам понадобятся пули и гранаты. — Это было похоже на: 'Мы точно сражаемся с одним врагом?' — Точно. На лице Эйса появилась кривая усмешка. — Это как раз проблема. Он встал и начал расхаживать по комнате. — Система, — сказал он, — имеет тенденцию становится статичной, неподвижной, негибкой. Это опасно. Мы, как командиры, склонны реагировать, а не инициировать. Это тоже опасно. Почему опасно? Потому что эти условия ведут к самоуспокоенности. А самодовольство — это самый страшный враг, который только может быть у военных. — Айе-айе, сэр. — Можешь в задницу себе засунуть свое 'айе-айе, сэр'. Эйс положил обе руки ладонями вниз на стол и наклонился вперед, словно гордый проповедник за кафедрой. — Суть в том, мой мальчик, что мы не готовы. Военно-морской флот к этому не готов. У военно-морского флота есть тридцать гребаных руководств о гребаных общественных отношениях, но ни одного гребаного листка бумаги о том, что делать, если мы столкнемся с возможностью террориста-смертника или дистанционно управляемого катера, наполненного 'семтексом'. Мы ставим штампы 'Совершенно секретно' на миллионы бумаг, но наши самые чувствительные объекты открыты для атаки двадцать четыре часа в стуки. Я начал понимать, к чему он клонит. — Послушай, — продолжал Эйс, начал похлопывать в так его шагам, — кто отвечает за безопасность военно-морского флота? Бюрократы. Идиоты из канцеляристов. Они думают обо всем пассивно. Сколько у нас замков? Сколько футов цепи вы используете, чтобы запирать ворота каждую ночь? Сколько контрольных списков? Так, черт побери, нельзя вести охрану, Дик. Он стукнул кулаком по столу — Вы не можете заставить людей изменить свое отношению к терроризму — вы должны подтолкнуть их. Вот почему я хочу встряхнуть всю систему. Вот почему я хочу встряхнуть вольер военно-морского флота так, как ее никогда раньше не трясли. Я хочу, что бы командиры наших баз увидели, насколько они на самом деле уязвимы. Я хочу засунуть это к ним — и пусть они учатся на своем опыте, учатся чему-то, что они положат в ящик стола и не забудут. Я хочу покончить со всем этим чертовым самодовольством. Эта угроза реальна. Я это знаю. Ты это знаешь — и им пора тоже это знать. Он посмотрел на меня с тем же восторженным и зловещим выражением лица, какое бывает у больших начальников, когда замышляют новый и злобно коварный способ поиграть в игры разума с ничего не подозревающими офицерами. — Иди и напиши мне чертову служебную записку. Разработай мне подразделение для проверки уязвимости флота против террористов. Приходи с ней в следующем месяце. А теперь убирайся отсюда к чертовой матери и принимайся за работу. Я назвал его 'Красная ячейка', хотя официально оно числилось в книгах как OП-06 'Дельта'. В отряде было четырнадцать планконосцев, трое офицеров и одиннадцать рядовых — один взвод, два лодочных экипажа, семь пар пловцов. Это была классическая структура SEAL. Тринадцать из нас были из Шестого отряда SEAL. Единственным аутсайдером был рыжеволосый нью-йоркский ирландец с детским лицом по имени Стив Хартман, получивший две Серебрянные звезды за секретные миссии в Лаосе и Северном Вьетнаме как боец отряда глубокой разведки морской пехоты. Хартман не был оперативником в формальном, военном понимании этого слова — он никогда не служил в спецназе или SEAL. Однако он был злоумным от рождения, чьи таланты включали взлом замков, гонки на мотоциклах, прыжки с парашютом и драки в салунах. У него были черные пояса по трем различным стилям карате и достаточно возможностей, чтобы использовать их все с пользой для себя. Хартман был единственным из нас, кроме меня, кто когда-либо ел сырые обезьяньи мозги. У него также был также умный рот системы Mk1. mod 0, который он приобрел надлежащим образом: сидя на коленях своей бабушки по материнской линии. Бабушка Ноэль держала полицейский салун в Джексон-Хайтс, районе в Квинсе, где знают как загнуть. Она держала бейсбольную биту под стойкой бара — и умела ей пользоваться. Вам бы понравился Хартман. Может он и не был бойцом SEAL, но говорил он по флотски, что означало, что он ругался как старшина, и он бывал на атомных подводных лодках. Это означало, что он может быть передовым дозорным — в конце-концов, он был тем, кто светится в темноте. Но самое главное, поскольку мы поддерживали старую традицию Шестого отряда SEAL стрелять на пиво и обед, он стал (пока его стрелковые навыки не улучшились, что заняло около месяца) постоянным источником выпивки и закуски для остальных. Из Шестого отряда я уташил капитана третьего ранга Дюка, в качестве старпома 'Красной ячейки' и капитан-лейтенанта Трейлера Корта. Я бы с удовольствием взял к себе Пола Хенли, но его уже перевели в другое место и он был недоступен. Среди рядовых были Рыжик-Пыжик, Малыш Рич, Скачки, Змей, Щекастик, Хо-хо-хо, Золотопыльные близнецы Фрэнк и Ларри, и парнишка, которого я звал Минкстер, умник по имени Арти Ф. и мой любимый труподел-оружейный эксперт Док Трембли. Их тоже не нужно было уговаривать пойти поиграть со мной. Боб Гормли развел в Шестом бюрократию. Там урезались часы по отработке вышибания дверей и увеличивались на бумажную работу, стрижку и игру в рэгби. Командир хмурился, увидев что отряд пьет и веселится, как парни обычно это делали. Змей снова хотел носить серьги. Малыш Рич, считавший всех офицеров придурками, громко жаловался на всю эту бумажную волокиту. Пришло известие, что если кто-то несчастлив, то может уйти. Он ушел — и приплыл прямо в мои объятья. Остальные услышали что я собираю новую команду и один за другим прибежали ко мне — папочка, папочка, можно я тоже поиграю? Это был классический случай того, как корабли покидали тонущую крысу. Кроме того, у меня была идеальная работа для моих любимых подонков. После почти года подготовки, штатных расписаний и бюрократической борьбы, я смог собрать своих бойцов и произнести тайное слово: 'Мы будем террористами'. Для этих воинов-нонконформистов это было идеальное задание: за исключением поддержания их квалификации SEAL в подводном плавании, прыжках с парашютом и подрывных работа, мы были сами по себе. Не было ни формального цикла обучения, ни организованной программы. Каждый человек отвечал за то, чтобы поддержать в форме себя и свои способности. Моя личная ситуация тоже была приятной. Несмотря на 'H' и 'I' в моих характеристиках, я наконец-то одел мундир капитана 1-го ранга в феврале 1985 года. Мой послужной список — по поводу которого возникли некоторые разногласия — был тщательно изучен юридическим помощником Эйса Лайона, капитаном первого ранга Морисом Синором. Синор потратил сотни часов в течении практически пяти месяцев, изучая мои характеристики, взвешивая мои плюсы и минусы. По его мнению (и несмотря на интенсивное враждебное лоббирование со стороны коммодоров командования групп специальных методов ведения войны флота с западного и восточного побережий, а также большого контингента капитанов первого ранга и одно— двухзведных адмиралов, с которыми я спорил) я заслужил право на повышение. Эйс, следуя инструкции, отправил выводы Синора адмиралу Рону Хейсу, заместителю главкома ВМФ, который, после того как его штаб согласился с выводами Синора, одобрил мое повышение. После Эйс сказал мне: 'Дик, это вероятно единственный раз за последние несколько лет, когда система абсолютно работала в твою пользу'. Он был недалек от истины. Временно или нет, но я был четырехполосным. И еще кое-что: я работал на Эйса Лайонса, и — через него — на главкома ВМФ. Я истолковал это так, что я не подчиняюсь приказам и не терплю никакого дерьма от кого-либо еще. Самоуверенный — бессмертный, как и до смерти Ришера — я чувствовал, что мое подразделение имеет иммунитет к аппаратчикам, бухгалтерам и тому вирулентному штамму мудачества, который поражал большую часть флота. Насколько я мог судить, не было ни одного одно— двух— трех— или четырехзведочного адмирала, кроме главкома ВМФ, который мог бы наложить на нас лапу. Мои друзья обвиняли меня в том, что я живу в мире фантазий, что меня вполне устраивало. 'Красная ячейка' была приписана к Пентагону, но нашей настоящей штаб-квартирой был бар на Восточной Дюк-стрит, под названием 'Стрелок МакГи', где взвод собирался почти каждый вечер, чтобы выпить, подраться и повыпендриваться друг перед другом. Делать было больше нечего: к 1985 году мы с женой расстались. Это было правильное решение. Мы с Кэти отдалились друг от друга. У нас больше не было ничего общего — я был полностью сосредоточен на своей работе, а это означало, что большую часть времени я путешествовал. Когда я наконец вернулся в Вирджиния-Бич — Кэти отказалась переезжать в Вашингтон, я предпочитал общество других бойцов SEAL обществу жены, поэтому я находил предлоги, что прийти домой попозже и уйти пораньше. Я проводил много времени в полудюжине баров Вирджинии-Бич, где тусовались бойцы SEAL. Действительно, ужин в доме Марсинко — те несколько раз, когда я был поблизости — проходил в неловком болезненном молчании. Наше совместное пребывание было настолько ужасным, что Кэти, вероятно, приветствовала мое отсутствие. Дети выросли и смогли смириться с разрывом. Мы все обсудили, и я съехал. Она взяла дом в Вирджинии-Бич и виделась со всеми нашими старыми друзьями. Я переехал в однокомнатную квартиру в Старом городе в Александрии и начал существование холостяка. Квартира была маленькая, но была недалеко от Пентагона — и нашей неофициальной штаб-квартиры в 'Стрелке'. Змей и его жена Китти даже сняли квартиру на Дюк-стрит напротив 'Стрелка', пентхаус с двумя спальнями, который они делили с Рыжиком-Пыжиком. Почти каждую ночь Пыжик и Змей взбирались на крышу здания, чтобы попасть домой. Подъем часто становился гонкой, на которой остальные из нас делали ставки, наблюдая как они карабкаются со стоянки 'Стрелка МакГи'. Если Змей и Пыжик возвращались домой в неподходящий, по мнению Китти час — а это случалось довольно часто — она увеличивала уровень сложности, запирая дверь террасы, что заставляло их висеть снаружи, удерживаясь пальцами, пока они взламывали окна. Когда это случалось, добровольцы иногда совершали восхождение, чтобы помочь несчастным бойцам SEAL. Если 'Стрелок' штаб-квартирой 'Красной ячейки', мир был нашей игровой площадкой. Мы могли действовать как настоящие террористы: путешествовать инкогнито, тайно проносить оружие на борт коммерческих рейсов, проверять цели до того, как нанести удар, затем покупать материалы для наших бомб в хозяйственных магазинах, или красть то, что нам нужно с военно-морских баз, импровизировать подрывные заряды и делать бомбы самостоятельно. В конце-концов, когда мы были готовы, мы звонили с серией угроз в адрес объекта и организовывали наши удары. (Игра в террористов не является чем-то новым для боевых пловцов. Самый первый раз из них был в Форт-Пирсе, штат Флорида, в 1943 году. Тогда они назывались S&R, разведчики и рейдеры, и тогда они организовали 'выпускное' учение с проникновением и похищением адмирала в налете на штаб Седьмого округа военно-морского флота в Майами. И это во время полной боевой готовности!) Иногда мы использовали военный транспорт, чтобы добраться до нашей цели. Но по большей части, мы были подобны революционным партизанам председателя Мао Цзэдуна, 'пробирающимися сквозь массы, как рыба сквозь воду'. На самом деле, одной из главных забот главкома ВМФ адмирала Джеймса Уоткинса заключалась в том, сможем ли мы взять с собой достаточно снаряжения на гражданские самолеты. Ему не о чем было беспокоиться — я доказал это однажды осенним вечером. Я только что вернулся из Лос-Анджелеса, где проводил быстрое обследование системы безопасности и Эйс приказал мне как можно быстрее подняться в каюту главкома. Я явился в джинсах, рабочей рубашке, блейзере и кроссовках и меня немедленно провели внутрь. Адмирал Уоткинс сидел за своим столом, Эйс сидел напротив него. Я отдал честь. — Сэр? Уоткинс поднял на меня глаза. — Меня беспокоит, что ваша группа OП-06 Дельта летает коммерческими авиалиниями, каперанг. Новые меры безопасности в большинстве аэропортов не позволят вам эффективно перемещать 'Ячейку', тем более, что Эйс сообщил мне, что вы будете брать с собой оружие и снаряжение. — Не думаю, сэр. — Почему нет? — Ну, адмирал... Я сунул руку в карман джинсов и вытащив оттуда заряженный короткоствольный револьвер .38 калибра, положил его на стол главкома. — Так уж получилось, что я только что прилетел из Лос-Анджелеса. Теперь я снял ремень. В пряжке был спрятан трехдюймовый кинжал. — И я нес, — я достал из заднего кармана пару наручников, — все это. Я вытащил куртки складную пружинную дубинку. Она присоединилась к остальным вкусняшкам на столе. Адмирал Уоткинс смотрел на меня широко раскрытыми глазами. — И все это вы везли коммерческим рейсом, и вас не задержали? — Айе-айе, сэр. Он рассмеялся. — Свободны, каперанг. Не забудьте свои игрушки. Он повернулся к Эйсу. — Эйс, я рад, что парень на нашей стороне. Во Вьетнаме я усвоил, что лучше всего бить Чарли через черный ход; теперь я стану Чарли и буду бить флот через его собственный черный ход. Миссией 'Красной ячейки', как мы и предполагали с Эйсом, состояла в том, чтобы проверить уязвимость баз, узлов связи и управления, оперативных центров и военно-морских сил. Они действительно собирались заплатить нам за то, чтобы мы вынесли мозг людям — это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Несмотря на мои надменные речи перед людьми, Эйс составил толстую книгу рекомендаций, чтобы быть уверенным, что 'Красная ячейка' действует в соответствии с правилами. Флотский юрист путешествовал с подразделением, чтобы убедиться, действуем ли мы в рамках закона. Каждый сценарий тщательно разрабатывался, чтобы выявить слабые места базы, затем одобрялся — сначала Эйсом, потом заместителем главкома ВМФ Хейсом и его штабом, и наконец, командующим военно-морскими силами того театра, где мы будем действовать. Эйс слишком хорошо знал мою склонность к импровизациям: 'Отклонитесь от того, о чем мы договорились, и ты со своими парнями станешь историей' — предупредил он меня. Я ему поверил. И — по большей части — я выполнял его приказы. Каждый из командующих базой также будет заранее проинформирован о том, по каким целям мы будем наносить удар и когда мы будем наносить удар, чтобы они могли усилить безопасность. Если бы это было необходимо, посредники использовали бы правила о количестве жертв на учениях, где мы использовали бомбы, направленные против личного состава. И чтобы помочь каждой базе исправить все, что было не так, каждое учение будет записываться на видео. Используя оборудование для условий низкой освещенности и бывший оперативников SEAL в качестве операторов, мы давали телевизионные наглядные уроки о том, как не надо иметь дело с террористами. Видеозапись также служила неопровержимым доказательством того, что ячейка сделала то, о чем мы говорили — ни один командующий базы не сможет оспорить, где мы были, а где нет. — Идея — прорычал Эйс, — не в том, чтобы вы, придурки, палили и хватали как кучка безумцев. Идея состоит в том, что мы учим военно-морской флот, как усложнить жизнь террористам. Они как проклятые домушники. Если террористическая группа проводит оценку целей на двух базах и одна из них выглядит подготовленной, они ударят по менее подготовленной базе. Это то, что мы хотим донести до понимания командующих базами. Ранней весной 1985 года 'Красная ячейка' провела генеральную репетицию в Норфолке. Местность была знакомой, так что операция не требовала большой предварительной работы со стороны 'Красной ячейки'. Настоящая работа заключалась в том, что бы найти способы включения съемочных групп в наши террористические 'атаки'. В конце-концов, мои люди не только должны были пройти через кордоны безопасности — каждая операция также должна была быть записана на пленку. К счастью, в качестве операторов были наняты три бывших моряка из Шестого отряда SEAL, и они могли красться и подглядывать почти также хорошо, как 'Красная ячейка'. Всего за несколько дней нам удалось обрушить опустошение на Второй флот и штаб-квартиру Атлантического флота бомбами, минами-ловушками и дымовыми гранатами — и записать большую часть этого на пленку. После Норфолка я созвал собрание 'Ячейки' в 'Стрелке' и поднял тост с 'Бомбеем' за своих парней. — Окай, задиры, мы во всем разобрались — теперь время отправляться в дорогу. Главком ВМФ Уоткинс был подводником на атомоходах. Так где же начать нашу серию хлопков с притопом, как не в Нью-Лондоне, штат Коннектикут, родном доме для атомных подводных лодок класса 'Трайдент' и 'Бумер'. Я посетил Нью-Лондон и проинформировал соответствующих командующих, которые не были в восторге от нашего предстоящего прибытия. Несмотря на их прохладный прием, мы разработали ряд сценариев, которые были согласованы вверх и вниз по командной цепочке. Наконец, в начале июня, мы отправились на север, чтобы их навестить. База — точнее две базы — располагались на берегу Темз-ривер, примерно в шести милях к северу от пролива Лонг-Айленд. Верхний объект содержал обычные флотские вещи, необходимые для существования — офицерское общежитие, тыловые службы, кинотеатр, военторг и казармы, а также узлы связи и управления для обеих баз. Что более важно, там же был арсенал с боеприпасами — где хранилось тактическое оружие, такое как торпеды и более тайное, ядерное оружие. Ниже по реке был укрытия, где стояли подводные лодки класса 'Бумер' ('Трайденты' были слишком велики, что бы проходить под мостом федерального шоссе 1-95, и швартовались в другом месте). Мы открыли лавочку в Гротоне, штат Коннектикут, чуть дальше по дороге и приступили к сбору информации. База, как вскоре выяснилась, была открыта настежь. Насколько широко? У нее не было настоящих ворот, только въезд. По оси север-юг между верней и нижней базой шли железнодорожные пути. Заборы из проволочной сетки, чтобы люди не забредали с правой стороны дороги на базу, сгнили и проржавели. Вдоль самого восточного периметра верхней базы никакого забора не было вообще — только 100-футовый сланцевый утес, усеяный кустарником, гвоздичным перцем и чертополохом. У его подножия было здание арсенала, окруженное в один ряд сетчатым забором высотой восемь футов. Мы придержали три дня. Щекастик пошел в магазин скобяных изделий и купил три пакета вкусняшек, которые он превратил в зажигательные устройства, бомбы и мины-ловушки. Бомбы были связаны с воспламеняющейся бумагой; мины-ловушки и зажигалки в качестве 'взрывчатки' имели фотовспышки. Я взял напрокат небольшой самолет и Скачки провел нас под мостом 1-95, замочив колеса в Темз-ривер, когда мы низко спикировали. Мы зажужжали над стоянками подводных лодок. Никто нам даже не помахал. Мы арендовали катер и подняли советский флаг на его носу, затем проплыли мимо базы, в то время как мы открыто записывали на видео подводные лодки в их сухих доках, захватывая секретные детали их конструкции. Сухие доки были открыты и незащищены — если бы решили протаранить одну из подводных лодок, ничего бы нам не помешало. Затем Минкстер — у которого был лучший арабский акцент — позвонил с первой угрозой. Он набрал центральный коммутатор Нью-Лондона. — Военно-морская база подводных лодок, чем я могу вам помочь? — Ага — сказал Минкстер — это 'Движение за свободную эякуляцию Палестины. Освободите всех наши пленных, или вы, сионистские неверные, пострадаете. Затем он повесил трубку, как раз когда бедный оператор собирался сказать 'Что-о-о-о-о?'. В ту ночь база была в полной боевой готовности. Морские пехотинцы патрулировали линию ограждения у главного въезда. У боковых ворот, где единственная дорога вела к госпиталю базы, стояли пикеты военно-морской охраны. Датчики движения вокруг здания арсенала были включены. Но датчики защищали только две стороны здания. В конце-концов, кто будет так невоспитан, чтобы выдать два притопа три прихлопа сзади? Рейдеры Рики — вот кто. Пока мы с Щекастиком наблюдали с вершины, Фрэнк, Ларри, Змей и Пыжик быстро спустились вниз по склону, бесшумно двигаясь через широко раскрытую 'заднюю дверь'. Я подтолкнул Щекастика локтем. — Это как будто снова остров Ило-Ило. Все следят за входной дверью, а мы стреляем и хватаем на заднем дворе. После того, как квартет бойцов SEAL осуществил проникновение в защищенную зону, мы спустили съемочную группу, которая расположилась, чтобы заснять действие. Вставляйте кассету. Ларри и Фрэнк нырнули под сетчатый забор и прокрались с одной стороны здания арсенала; Пыжик и Змей пошли в другую сторону. Часовой с дробовиком, в патронник которого не был дослан патрон, велел им остановиться. Прежде чем он среагировал, Змей 'застрелил' его из пистолета с глушителем и тот упал. Посредник признал его убитым. А потом началось самое интересное. Пыжик заминировал пару баллонов с пропаном. Затем они со Змеем вскрыли замок боковой двери и установили взрывчатку с таймером рядом с зоной подготовки ядерного оружия. Среди торпед были спрятаны еще СВУ — самодельные взрывные устройства. В довершении всего Ларри и Фрэнк повесили на здании арсенала огромный плакат, сделанный из простыни. Надпись гласила: 'БА-БАХ! Любим-целуем, Движение за свободное семяизвержение Палестины'. Потом все взобрались на скалу, мы запрыгнули в машины, припаркованные на самом видном месте у обочины и уехали. После успешно проделанной ночью работы, мы отправились на более серьезную террористическую вечеринку. В одном из баров, которые мы осмотрели, мы подобрали пару наиболее симпатичных сотрудниц 'Дженерал Дайнемикс'. Пока они танцевали грязные танцы с Пыжиком и Золотопыльным Фрэнком, я стащил их удостоверения. Гибель вам, дамочки. Мы без проблем добрались до верхней базы. На второй день мы нанесли удары по госпиталю, коммуникационному узлу и зданию штаба, и все это без сопротивления. Причина была очевидна с самого начала: подводники — очень организованные люди. Они работают по контрольным спискам. Как только что-то было проверено, оно вычеркивается из списка и больше не проверяется. Террористы не работают по контрольным спискам, они поражают цели по возможности. Так что, мы подождем, пока это место не проверит охрана, а затем ударим по нему, уверенные, что нас никто не будет поджидать. То же самое оказалось верным и для стоянок подводных лодок. Так что на День Второй, я отправил Минкстера, Малыша Рича, Скачки и Умника Арти вверх по реке, примерно в четверти мили к затону для яхт. Там они переоделись в гидрокостюмы, сложили одежду в непромокаемые мешки, и поплыли к стоянкам подводных лодок. Они взобрались на сваи, снова переоделись, повесили сумки на пирсе и принялись за работу. Во-первых, они нашли часовых, которые спокойно пили кофе в своих будках и заставили их замолчать. Затем они спрятали взрывчатку за рулями одной атомной подводной лодки. Они поднялись на борт еще одной подводной лодки класса 'Бумер' и разместили подрывные заряды в рубке управления, в ядерно-реакторном отсеке и торпедном отсеке. Когда их останавливали, они выходили из положения, называя себя обслуживающим персоналом из 'Дженерал Дайнемикс'. Никто не спрашивал у них удостоверения личности, а если и спросил, они бы показали удостоверения, украденные мною прошлой ночью. Они бы помахали ими — большие пальцы удобно прикрывают фотографию — и никто бы ничего не заподозрил. Бойцы SEAL закончили свою работу, снова надели гидрокостюмы и поплыли по реке вверх к яхт-клубу, где мы их подобрали. Затем мы все вышли и отошли. Командующий базы, капитан первого ранга, был недоволен, когда мы показали ему записи. Его босс, двухзведный командующий эскадрой, которого я назову адмирал Самоуверенность, был еще менее очарован. — Каперанг, — заявил он, — это учение было нечестным и не должно засчитываться. Ваши люди играли не по правилам. — По каким правилам, сэр? — Ну вы спустились со скалы, чтобы напасть на мой арсенал. Вы никогда не говорили мне, что вы это сделаете — только сказали, что нападете на него. Вы плыли вниз по реке и поднялись в доки, когда атаковали подводные лодки. Если бы мы знали, что вы придете с той стороны, мы бы уже ждали. Мы не можем поставить людей следить за всем. — Я уверен, что Абу Нидаль или Народный фронт освобождения Палестины примут во внимание Ваши взгляды, если решат нанести удар по Вашей базе, сэр. — Не умничайте тут передо мной, каперанг. Я? Дикки? — Нет, сэр. Даже не смею думать об этом, сэр. Командующий базы пристально на меня посмотрел. — Ваши так называемые террористы позвонили и сказали, что они собираются ударить по военторгу. Мы были готовы, но они этого не сделали. — Нет, капитан первого ранга, вместо этого мы атаковали центр связи. — Это неправильно. — Послушайте, джентльмены, давайте я вам все объясню. Террористы не действуют по каким-либо правилам. У вас здесь хорошая миленькая база, и она вероятно, работает очень эффективно. Но в том, что касается безопасности, вы чрезвычайно уязвимы. Вы не проявляете никакой инициативы — на пленках, которые главком с удовольствием посмотрит, потому что, как вы знаете, он из подводников-атомоходчиков, показано как я подорвал две ваши атомные подводные лодки и если бы я захотел, я мог бы подорвать их все. Адмирал Самоуверенность ощетинился. — Это совсем другое дело. Каперанг, ваши люди не имели права подниматься на борт атомных подводных лодок. У них нет допуска. — Тогда почему вы нас не остановили? — Это нечестный вопрос. — Адмирал, нечестность не имеет с этим ничего общего. Мы согласились, что подводные лодки были честной добычей. Лучшая защита от вражеских подводных лодок — держать их в порту. Таким образом, все что нужно плохим парням — это вывести из строя один руль управления или один винт — и ваш многомиллиардный ядерный флот закупорен. Я бросил украденные удостоверения на стол Самоуверенности. — Возможно, вы захотите их вернуть. — Господи, — выдохнул он, — вот это... — Адмирал, — перебил я, — у морских пехотинцев, которые охраняют ваш главный въезд не используются те же радиочастоты, что и у охранников, патрулирующих периметр базы. Охранники могут связаться с вашей службой безопасности, но не с службой следственного управления военно-морского флота на пирсе. Никто не носит заряженного оружия. Никто не останавливает незваных гостей. Ваши заграждения по периметру всего шесть футов высотой. И любой может приплыть по реке на стоянку подводных лодок. Безопасность здесь отстойная. Самоуверенность стал раздражителеным. — Не нарушайте субординацию, каперанг. Он уже начал выводить меня из себя, но я придержал язык. -Адмирал, я не нарушаю субординации. Заместитель главкома по планам и политике беспокоится о безопасности Вашего объекта. Я думаю, у него есть веские причины для беспокойства, потому что безопасность здесь действительно отстойная — и это именно то, что я собираюсь указать в своем отчете. Когда я уходил, добрый адмирал уже строчил письмо Эйсу с жалобой на меня. Это должно было стать первым из многих, которые Эйс обо мне получит. Мы за неделю проделали хорошую работу. Мы показали косяки на базе подводных лодок и дали сотрудникам службы безопасности пищу для размышлений. Нам даже удалось разозлить адмирала, что я воспринял как комплимент. Я бы с удовольствием продолжал бы терроризировать его все выходные, но местная регата на Темз-ривер заставила нас отменить наши планы. Эйс твердо придерживался определенных правил: мы можем иметь всех вокруг, связанных с военно-морским флотом, но не невинных гражданских лиц. Тем не менее, это был слишком хороший уик-энд, чтобы просто поехать домой. Поэтому вместо того, чтобы вернуться в Вашингтон, мы поехали на север в Массачусетс, чтобы устроить двухдневный загул. Один из членов нашей гражданской съемочной группы был планконосцем Шестого отряда SEAL — высокий бывший лейтенант, известный как Сенатор. Его военно-морская карьера была прервана несчастным случаем на тренировке в Шестом отряде, когда он потерял глаз. Теперь он работал с консалтинговой фирмой по вопросам обороны, которая организовывала видеосъемку атак 'Красной ячейки'. У родителей Сенатора был большой дом прямо на пляже в Южном Массачусетсе, примерно в сорока минутах езды от Бостона и мы поехали туда. Мы купили достаточно пива, чтобы потопить ялик и провели выходные, поедая кукурузу, лобстеров и мидий, приготовленных прямо на пляже в 48-часовой безостановочной вечеринке. Вечеринка? Это превратилось в Марди Гра. По мере того, как празднование становилось все более громким и шумным, начали появляться соседи. Женщины глазели на мускулистых бойцов SEAL. Бойцы SEAL кадрили хорошеньких женщин. Пыжик влюбился. Мы боролись друг с другом и швыряли в прибой всех, до кого могли дотянутся, особенно хорошеньких юных созданий. Мы играли в морской волейбол, который является полноконтактным видом спорта. Мы сделали дорожки из пустых пивных банок в стиле Эверетта Э. Барретта, чтобы продемонстрировать наши таланты в ландшафтном дизайне. И мы приготовили еду бойцов SEAL. Мы вырыли огромную, покрытую водорослями яму, в которой пекли омаров, моллюсков, кукурузу и картофель. Позже, после достаточного количества пива, шестифутовое ложе из углей пригодилось для прогулок по огню. Один из нас предпочитал готовить свой собственный, уникальный рацион. Родители Сенатора зачарованно, с ужасом и изумлением наблюдали как Золотопыльный Ларри, действительно, приводил себя в наилучшее расположении духа. Он довел себя пивасиком до квинтэссенции веселья Золотопыльного Ларри, а затем отправился бродить в одиночестве по пляжу. Через некоторое время — никто не смог точно сказать — он вернулся, неся мертвую чайку. Он молча стоял, угрюмо глядя в костер, который мы развели, и откусил птице голову. — Что делает этот парень? — спросил папа Сенатора, наблюдая за чавкающим Ларри. — Он готовит тартар из морских чаек — терпеливо объяснил Дюк. Остальную часть команды пришлось физически удерживать от начала охоты на падаль, чтобы найти еще больше мертвых существ для поедания их Ларри. Это была долгая, долгая ночь. В воскресенье утром, когда все пришли в себя, мы взяли напрокат лодку для ловли омаров, наполнили ее пятью или шестью ящиками пива и провели утро, крейсируя вдоль побережья. Примерно после третьего ящика, Змей решил, что он поедет на плоскодонке, которую буксировал краболов. Он спустился по буксирному тросу и устроился там, с парой упаковок пива. Остальные довольствовались тем, что лежали на солнышке, глядя на огромные дома, возвышавшиеся над далеким пляжем. И тут Трейлеру Корту пришла в голову блестящая идея: — Прыжок и подьем — крикнул он. — Бойцы SEAL, в воду! Приказ есть приказ. Надо подавать пример. Не дожидаясь ответа, я перемахнул через носовой поручень и бросился в Атлантику, нырнув головой вперед и поплыв под водой от левого борта лодки. Ой — вода была чертовски холодной, настолько, что могла заставить мои яйца лопнуть. Я вынырнул на поверхность, и начал барахтаться в воде, как раз вовремя, что бы увидеть большую мускулистую руку Змея, летящую на меня словно дубина. Он схватил меня за горло и швырнул в плоскодонку. — Спасибо, — прохрипел я. — В любое время, кэп. Змей указал на Золотопыльного Ларри и тот сорвался с носа головой вперед. — Лучше пошевеливайся, кэп, а то скоро будет очередь Ларри. Волоча нижнюю часть тела в воде, я пробирался по пятидесятифутовому буксирному тросу обратно в лодку. Прежде чем я, наконец, перелез через поручень, я потерял свои теннисные туфли и один из носков при этом полоскании. Измученный, я ощупью пробирался вперед на четвереньках. — Как это было, кэр? — спросил Пыжик. — Это было как персиковый утенок, Пыжик. Почему бы тебе тоже не попробовать? Я лежал на спине на передней палубе краболова, холодный, мокрый и соленый. Мой бумажник хлюпал. Моя обувь уплыла. Отпечатки пальцев Змея были видны как пять засосов на моей шее, там где он одной рукой вытащил меня из воды. Мое адамово яблоко пульсировало от боли. Но солнце ярко светило и небо было голубым и кто-то стоял надо мной, капая пиво в мой открытый рот. Я подумал: 'Господь Бог поместил меня на эту землю, чтобы я мог быть здесь и делать это с этими людьми — моими людьми'. Это было абсолютно, неопровержимо, совершенно, полностью черт его возьми, идеально.