Кей 018

Путь до места пребывания захватившего город чернокожего дикаря запомнился Веорту разрухой, следами недавних пожаров и бесцельно слонявшимися дикарями. Ну и вонь, само собой. Где жрут, там и гадят. Ну, почти. И как только им удалось город захватить? Сотня ромульских воинов без проблем разогнала бы эту неорганизованную толпу. Пусть даже и в ошейниках. Ошейники подчинения — это, конечно, хорошо. Но к ним требуется приложить командиров, а с ними и надсмотрщиков. Конги — что простые, что вожди — все одинаково тупы. Дикари!

С такими мыслями Веорт перешагнул порог городского дворца, попав в помещение, которое при гриках использовалось под зал празднеств и приемов. Блеска и торжественности уже не наблюдалось, как, впрочем, и бесцельно слоняющихся черномазых. Полтора десятка из них сидели на полу в гордых, как им казалось, позах. А в центре зала на высоком помосте развалился в кресле их предводитель, Каманго. Молодой конг, пышно, но столь же безвкусно разодетый. За его спиной стояли два белокожих мальчика в ошейниках, одетые в узенькие набедренные повязки и неспешно работавшие опахалами.

Вместо подставки под ноги конг использовал человека. Раба, тоже белокожего, полностью обнаженного, единственным предметом на нем был ошейник. Внимательно приглядевшись в лежащего человека, Веорт с удивлением опознал ромульского декуриона, посланного несколько недель назад на захват этого города.

По-быстрому оглядевшись по сторонам, ромулец обнаружил нескольких женщин, судя по всему, из числа жителей города. Для каких целей они здесь, гадать не пришлось. Достаточно взглянуть на конга, пристроившегося в дальнем углу к одной из женщин. Что там происходило, нетрудно было понять по дергавшимся рывками телам.

Оторвавшись от увиденного непотребства, Веорт, зная, как падки дикари на лесть, начал со славословий в адрес великого вождя всех племен, живущих за пределами пунийских земель. Не забыл он отметить мудрость и храбрость вождя, чьи бесстрашные воины вскоре победоносно пройдутся по землям извечных врагов отважных воителей, сумевших захватить главный город гриков. Говорил Веорт много, часто повторяясь, с удовольствием наблюдая, как от важности надуваются щеки темнокожих дикарей.

Когда его хвалебные оды пошли на третий круг, настало время и для озвучивания цели его появления перед конгами: Гилькаар. Гилькаар и Расмес. Передача этих двух пленных станет залогом союза двух великих вождей — консула Вилмара и великого вождя конгов Каманго. А в качестве жеста добрых союзнических намерений, он, ближник консула, готов передать великому вождю три сотни полновесных солидов, ценное и знатное оружие, достойное храброго вождя, и выказав желание оказать помощь, прогнав вражеский флот, окруживший остров.

— Триста солидов, — наконец-то вымолвил дикарь, до этого молчавший все время, пока Веорт перед ним распинался. — А сколько стоит крепкий раб?

— Три-четыре денария, — несколько удивленно ответил ромулец.

— А на триста солидов сколько получится рабов?

— Около полутора тысяч. Пятнадцать раз по сто, — спохватился Веорт, вспомнив, что перед ним дикарь, который вряд ли знает сложение до таких величин.

— И прогоните гриков?

— Разумеется, — соврал, даже не моргнув, посланник Ромула.

— Белокожие лживы, им нельзя верить. Ладно, я согласен. Тысяча солидов, три тысячи крепких воинов с ошейниками подчинения. И оружие для них. И еще двадцать больших лодок.

— Сколько?! — Веорта передернуло от слов конга.

Глава 5

444 год. Альбалонг.

В пятнадцать лет попав в плен, он на собственной спине узнал все методы укрощения строптивого раба. Помимо плетей, его первый хозяин, который был обычным перекупщиком, еще применял два вида приведения пленника в рабское состояние. Муки голода и жажды. Не все его соседи по рабскому загону склонялись перед невольничьей судьбой. Погибали, но не смирялись. Он же сломался довольно быстро. Может быть поэтому и продали его в Пунию вместо того, чтобы отправить в каменоломни, где рабы долго не протягивали. А вот он выжил. Был жалким рабом у пунийцев, а стал важным человеком при ромульском консуле. Ближником! Но от ошейника так и не избавился. Да, ближник, да, доверенный человек, но при этом раб.

А почему боги распорядились его судьбой, уготовав ошейник, то чем другие его лучше? Почему он раб, а этот мальчишка не должен им быть? Такой же терманец, как и он. Вот пусть и познает свою долю.

Выйдя от консула, Дарех первым делом отправился к казначею. Во-первых, он рассчитывал получить какую-никакую, но плату за свою поездку. Воины хоть и носили рабские ошейники, но получали деньги на уровне заработков наемников. Ошейники же служили, скорее, подтверждением гарантии верности воина.

Во-вторых, Дарех надеялся возместить стоимость каурой лошадки, которую пришлось отдать проводнику-терманцу. А цена ее вполне могла достигать десяти денариев. В Пустошах, конечно, дешевле, но на то они и Пустоши. Кони у терманцев есть, их разводят, а вот с серебром у местных напряги. Там цена пять денариев, а в Альбалонге уже десять.

Плохо другое. В случае если коня не пришлось отдать прощелыге проводнику, то стоимость лошади следовало поделить с обоими спутниками. А значит, его доля за проданного коня стремительно таяла, уменьшившись вдвое. Дарех это понимал, да и скупердяй казначей, если узнает подробности дележки добычи, вполне может заартачиться, выдав совсем не ту сумму, на которую рассчитывал терманец. Объяснит, что остальные деньги пойдут спутникам Дареха.

"Пойдут, да не дойдут, — хмыкнул он. — Оставит казначей вторую половину суммы за каурую лошадку себе, гнева богов не побоится. Те далеко, рядом же только Вилмар. Но консулу не до таких мелочей. Вот и приберет пяток денариев скупердяй в собственный кошель".

Дарех хорошо представлял все эти расклады, поэтому, войдя в казначейную, был готов к нелегкому торгу. Поздоровавшись с неприветливо его встретившим казначеем, терманец быстро изложил суть своего вопроса и в качестве подтверждения своих слов достал купчую, сотворенную в поселке верихов.

Про коня написано, а вот про его стоимость — ни слова. Да и как про это писать? Коня он не покупал, достался Дареху в качестве трофея после гибели декуриона в ночной стычке с карамами. Дотошный казначей быстро вытянул из него все подробности сделки, а затем пришлось рассказать и про стычку с дикарями.

Как Дарех и предполагал, скупердяй сразу просек свою выгоду и без долгих споров согласился остановиться на цене коня в десять денариев. А затем начал высчитывать долю Дареха и доли двух его спутников. И досчитался до того, что терманцу полагалось всего три денария, а семь оставшихся должны получить его спутники. Система подсчета была сложной и запутанной, по ней выходило, что из пяти приведенных коней Дареху должны достаться не три, а поменьше. И чтобы уровнять доли, получалось, что нужно доплатить двум его спутникам по денарию. И только тогда три лошадки на законных основаниях оказывались его.

Дарех от злости смачно плюнул, на что получил от казначея злой окрик — не то здесь место, чтобы плеваться. Ну и как теперь жить-то? Вместо десяти денариев получи три, да и то скажи спасибо казначею, что столько, а не меньше. А ведь мог этот скупердяй насчитать и сумму, меньшую трех денариев. Получается, он еще благодарить должен!

Ну уж нет! Будь на его месте обычный ратник, казначея с итоговой цифры не свернешь, но он не кто-нибудь, а ближник консула. А значит, имеет доступ к уху господина. Имеющий язык вполне может донести некоторую не очень приятную для казначея информацию. И стоит консулу просто вызвать обоих терманцев, сопровождавших Дареха в этой поездке, как сразу выяснится, что денежки прикарманены хитрозадым казначеем.

Поторговаться пришлось долго, Дарех почти охрип, но два дополнительных денария все же вырвал у ушлого казначея. Итого на руки он получил пять денариев. Мало! Но больше вытянуть не получилось. А слишком наглеть, заполучив казначея во враги, тоже никак нельзя. Иначе в другой раз платы за дополнительную работу можно и не дождаться. Скажет, что денег в казне нет — и Вилмар не поможет.

Ссыпав в кошелек полученные деньги, Дарех отправился, нет, не домой, а в известное ему заведение. С одной стороны, ему предстоит приятно провести время, и это радовало, добавляя энергии в истосковавшееся по женским ласкам тело. Но все портила цена предстоящей радости — придется потратить целый денарий. Но что поделаешь, не брать же первую попавшуюся с улицы? Дешево и экономно, но потом больше потратишь на лекарей. И как же не вовремя забрюхатела Дайри, да и этот поход тоже некстати случился. Перед отъездом он по-быстрому продал домашнюю рабыню, рассчитывая купить новую по возвращению в Альбалонг. Не думал, что придется столь долго терпеть. Но какое там — поручение Вилмара, да еще и тайное. Вот и пришлось объезжать стороной терманские поселения, побывав лишь в двух из них. Но и там он не задерживался, торопясь к цели поездки.

Уже вечерело, когда он, сытый и довольный, вышел на улицу Альбалонга. Естество наконец-то удовлетворил, теперь можно заняться и делами. Денежными, конечно. Мальца на днях следует отвезти в Вирену к Роксану. У того всегда имеется свежий товар. Пять денариев доведется потратить, зато у него снова будет домашняя рабыня. И обед приготовить, и постель согреть. Из расходов — только кормежка. Да и потратить придется не пять, а всего два денария — ведь мальчишку он сторгует за три серебряных монеты. Как-никак тот сейчас в ошейнике подчинения. И Вилмар так и не спросил про пленника. Удачно вышло!

Войдя в пристройку, Дарех всмотрелся в прикованного к стене чуланчика мальчишку. Поникшие плечи, затравленный взгляд. Это хорошо. Осталось произвести обучение и... наказание. Роксан не любит строптивых, за них меньше платит.

— Ну, раб, как тебе здесь? Молчишь? Когда раба спрашивает господин, тот обязан отвечать, даже не зная ответа. При этом, обращаясь к хозяину, должен добавлять слово "господин". Раб не имеет права задавать вопросы своему господину, если тот не разрешит. Понял?

— Да, — медленно, как будто сквозь зубы ответил малец. — А как тогда хозяин узнает, что есть к нему вопросы?

Наглость мальчишки перешла все границы. Мало того, что он не добавил слово "господин", так еще и посмел без спроса задать вопрос.

— Скоро узнаешь, — Дарех зло усмехнулся, вышел из пристройки, а когда вернулся, то держал в руках вожжи. — Узнаешь, — повторил терманец, — а после не забудь поблагодарить своего господина, облобызав его ноги, как и положено рабу после наказания. А к господину раб может обратиться первым только со словами: "Пожалуйста, господин". И молчаливо ждать разрешения.

Мальчишка побледнел, глядя на кожаные ремни, судорожно сглотнув.

— Я из тебя сделаю послушного раба, выбью всю твою наглость, — Дарех не торопился, давая возможность мальчишке осознать свои ближайшие, да и не только ближайшие перспективы. — Снимай свои обноски, — приказал Дарех, накручивая кожаные полосы на руку.

Мальчишка снова нервно сглотнул и принялся выполнять приказ.

— Господин, пожалуйста, — хрипло произнес малец, но что-то кольнуло Дареха в обычном обращении раба к своему хозяину. Интонация? Или это от обреченности? Наверное. Значит, сейчас станет умолять о пощаде. Дарех снова криво усмехнулся.

— Разрешаю сказать, — снизошел он до раба. Впрочем, ему самому стало любопытно узнать, о чем же попросит его малец.

— Господин, — голос мальчишки нервно дрожал, — плетью намного... больнее?

— Да.

— А можно попросить моего господина о снисхождении? — Малец скривился. — Можно мне дать пятьдесят... нет, сто плетей. В полную силу! — последние слова Иган буквально выкрикнул.

Дарех от неожиданности опустил руки.

— Я же тебя запорю.

— Вот и хорошо, — мальца била дрожь.

— Ты дурак? — только и смог вымолвить терманец.

— Забьешь... забьете. Это быстро. Лучше, чем на кол. Я все равно покорным рабом не стану, сбегу, поймаете. Тогда на кол, на несколько дней. Лучше по-быстрому. Поору. И всё.

— А если выживешь?

— Значит, добавите. Или рехнусь. Радуйтесь, стану послушным.

— А как же твои слова, что не будешь покорным рабом?

— А я и не буду. Если рехнусь, то уже буду не я, не моя душа. Боги заберут ее.

Дарех долго и задумчиво смотрел на раба, затем вышел и вернулся с плетью в руке. Мальчишку била сильная дрожь. Терманец с удивлением отметил, что он и сам нервно подрагивает. Наглый малец! Его нужно запороть, чтобы впредь...

Поднятая в замахе рука опустилась. Нет, не на спину наглого мальчишки. Жалко трех денариев. Да и времени и сил на хитроумный план получения ошейника порядочно потрачено. И будет ли результат? А без нужного результата и цена на раба снизится. Кому нужен непокорный раб с покалеченной спиной? Роксан, конечно, и такого купит. Но только за пару денариев и то придется поторговаться. Купит, куда денется. Умеют работорговцы обламывать непокорных. Вот и его в свое время смогли сломать. Но как поступить с мальцом? Или — или. Третьего не дано. Или все же есть и третий вариант? Есть! Рискованный, конечно. Если не повезет, и мальчишка помрет, плакали денарии. Да еще и деньги за этот риск придется платить. Полденария, но риска, что малец не выживет, больше. Косорукие. Но можно обратиться к мастерам. Те, правда, безбожно дерут, минимум денарий затребуют, но и риска меньше. На то они и мастера. И результат налицо. Строптивости не станет. И в цене малец вырастет. Надо поинтересоваться, сколько стоят на рынке кастрированные.

Глава 6

444 год. Пустоши. Дисса.

Поклажи в лодке, на удивление, оказалось много. Больше всех принес дядя Атаульф — два больших тюка с оружием. Здесь и все свое, и чужое, снятое с убитых наемников. Да и мама — Вилрих, неся большущий тюк с одеждой, видел, как она согнулась над непосильной ношей, — унесла тоже очень много. И зачем было так мучиться, когда можно все перегрузить на коней, которых он выгнал из подожженной наставником конюшни? Надо бы его спросить, но сейчас нельзя. Ведь уже не маленький, понимает, что по реке звуки разносятся далеко, а они сейчас скрываются. Да и приставать к наставнику с глупыми вопросами не следует — Атаульф сильно занят, одновременно гребя против течения и внимательно наблюдая за окрестными берегами.

Путешествие по реке продолжалось до самого вечера, и лишь только тогда, когда солнце на западе зашло за верхушки деревьев, показав свой красноватый оттенок, Атаульф, выбрав удобный участок берега, направил к нему лодку. Накрепко привязав ее к ближайшему деревцу, наставник вытянул из вороха одежды меховые подстилки и несколько матерчатых накидок. Мама, столь же молча, покопалась в мешке с провизией и вытащила большой кусок вяленого мяса, а к нему несколько лепешек.

Не затягивая время на неприхотливую трапезу, путники, запив еду водой из речки, быстро расстелили подстилки, а он и мама улеглись спать. Вилрих, видя молчание взрослых, так и не решился задать накопившиеся вопросы, которые готовы были сорваться у него с языка. Но нельзя. Уже засыпая, он слышал пробные тихие сигнальные звуки, это наставник решил поостеречься на случай появления нежданных ночных гостей, без разницы, двуногих или на четырех лапах.