Но вы не смогли бы убедить его жену или мать, что его возвращение не было полностью и целиком моей виной. Больше всего расстроилась старшая миссис Хамфрис. К тому времени, как Гарри и Пэт переехали на юг, в Вирджиния-Бич, у Пэт родился еще один ребенок. Мама Гарри приехала с ними, чтобы позаботиться о ребенке, пока они не найдут себе жилье (и да, в конце концов, они нашли себе отдельный дом).

В последний раз, когда я ее видел, она трясла у меня перед носом грязным подгузником и вопила как сморщенная ирландская баньши.

— Черт бы тебя побрал, Ричард Марсинко. Ты заставил моего мальчика снова записаться на службу, а теперь везешь его во Вьетнам, где его могут убить и оставляешь нас с этим!

Я посмотрел на Гарри, и насмешливое облегчение в его взгляде сказало мне:

— Лучше мы, чем она.

Моим взводным медиком был Док Никсон. Он был из «планконосцев» Второго отряда SEAL — одним из первых бойцов SEAL на восточном побережье. Его первым именем было Гай, вторым Ричард, но не помню, чтобы его кто-нибудь звал иначе, чем Док. Это был задумчивый голубоглазый воин. Настоящий раб своего члена — опасный мужчина для женщин.

«Стонер» номер один был Рон Роджер, который знал, чего от меня ждать, потому что он был частью отделения «Браво» в моем предыдущем туре. Орел Галлахер и Патч Уотсон тоже собирались вернуться во Вьетнам, но, на этот раз, их назначили в седьмой взвод. Роджер, однако, пошел со мной. Это меня обрадовало — сукин сын был хорошим бойцом. Его удары все еще крушили все, во что попадали — и не было ничего, что бы он не сделал, если бы его попросили.

Затем был Луис Кучински — еще один «планконосец» Второго отряда. Я называл его Хосс или Ски. Он был архетипичным большим, ушастым поляком — боцманматом; сильным и молчаливым. Его лицо было таким грубым и рябым, словно его только что обработали пескоструйкой. И умным — ему не надо было ничего повторять дважды. На самом деле, Хоссу и один раз редко приходилось что-либо говорить.

Кучински был женат на красивой, длинноволосой, крошечной, как москит, женщине, по имени Тигр, которая любила его настолько сильно и всецело, что пыталась регулярно выбить из него дерьмо, когда они выпивали вместе несколько кружек пива. Она отбивалась, а он только смеялся и смеялся, поднимал ее и целовал до чертиков.

Фрэнк Скализ был коротышкой, астматически худым курильщиком из Блэксбурга, штат Вирджиния, захудалого городка в предгорьях Аппалачей, примерно в двадцати пяти милях от Роанока. Он был нашим горцем — охотником, который следил за тем, чтобы ели бельчатину или оленину каждый раз, как мы отправлялись на маневры в Кэмп-Пикетт или Форт-Эй-Пи-Хилл, и варил нам утренний кофе с яичной скорлупой и грязными носками в котелке. Он был крошечным парнем — не более 140 фунтов (прим. 64 кг), если промок насквозь, с густой бородой, которую нужно было брить дважды или трижды в день. На самом деле, он был похож на шахтера, потому что сколько бы воды мы не потратили на него в душе или другом водоеме, где оказывались, у него на коже был бы серый угольный налет. Вы могли оставить его на солнце на несколько недель, и он все равно выглядел бы болезненно.

Я звал его Тормоз Фрэнк, потому что двигался он именно так — вяло. Никогда настолько быстро, чтобы вызвать хоть какой-то ветерок в своем кильватере. Он был старомодным моряком. Обычно он держал во фляжке бурбон, а в уголке рта у него всегда торчала неизменная сигарета. Сколлиз постоянно страдал от резкого кашля курильщика, который ему каким-то образом удавалось заглушить каждый раз, как мы выходили на патрулирование. Он ненавидел плавать, но я не мог пожелать лучшего человека с паяльной лампой — или винтовкой.

Фредди Тутман был панамец, темнокожий, спокойный, испаноговорящий гигант, который оказался подарком для работы с вьетнамцами. Может быть, это было сходство темпераментов или, может быть, это было удовольствие от совпадений антивьетконговского настроя. Как бы то ни было, он находил истинное удовольствие, руководя в рамках программы «Феникс» рейдами организованными ППР, провинциальными подразделениями разведки, состоящими из перебежчиков-вьетконговцев.

«Стонер» номер два, Кларенс Ришер, был из взвода Джеймса Дина. Долговязый кудрявый молодой бунтарь с очаровательными черными глазами, он рос на нескольких военных базах, где служил его отец, подполковник морской пехоты. Ришер был салагой во взводе — не хронологически, но потому, как он себя вел. Он был тихим и капризным, когда не получал того, чего хотел. Он был озорным, но не таким грубым, как большинство «стариков» из команд UDT. Фрэнк Скализ или Рон Роджер, например, просто швыряли вас в стену и выбивали из вас дерьмо, если хотели немного повеселиться. Ришер больше увлекался словесной чепухой — вроде дразнилок на школьном дворе, которые казалось, всегда вырождались в «сам дурак» и «сам дважды дурак».

Я всегда считал, что бойцам SEAL не следует играть в такие детские игры, и это меня беспокоило. Что еще больше беспокоило меня в Ришере, так это то, как он пил. Он был счастливым пьяницей. Но после нескольких кружек пива, он, казалось, всегда погружался в монолог о папе-полковнике. Через некоторое время это стало похоже на мыльную оперу. Он поступил на флот потому, что папа был морпехом. Он стал рядовым, потому что папа каким-то образом внушил ему, что он недостаточно хорош, чтобы стать офицером. Он стал бойцом SEAL, потому что это лучший способ доказать папе, что он тоже мужик.

Ришер женился незадолго до нашего отбытия во Вьетнам.

Не потому, что он был отчаянно влюблен, и не потому, что он боялся потерять девушку. Он сделал это, потому что каким-то образом он почувствовал, что так и должно быть. Но салага или нет, Ришер был также талантлив с пулеметом «Стонер». Он был большим — выше шести футов и сильным — 190 фунтов или около того — и мог нести почти половину собственного веса в боеприпасах. Парень, возможно, был незрелой занозой в заднице, но он всегда тянул свою долю.

Деннис Дрейди был еще одним старомодным подонком. Он был взводным доставалой — с синдромом матушки-наседки — который постоянно приставал к нам, пока мы не выбивали из него все дерьмо.

— Ты взял достаточно патронов? — спрашивал он у Хосса.

— Ты не забыл почистить пулемет этим утром? — спрашивал он у Рона Роджера или Кларенса Ришера.

— Ты взял свежие данные у разведки? — спрашивал он у меня.

Дрейди был невысоким парнем, с длинным носом, маленькими черными глазками, вытянутым лицом и большими, как у крысы, передними зубами, придававшими ему вид хорька или злобного грызуна. Сходство усиливалось прямыми волосами мышиного цвета и быстрыми, почти нервными, движениями.

Я постоянно подавлял желание придушить его, потому что он действительно был нудным. С другой стороны, без Денниса мы, наверное, забыли бы свои головы. У него была отличная память на детали.

Он был талантливым и одаренным пойнтменом. А что касается домогательств, то когда мы оказывались в тридцати-сорока кликах от дружественных сил и обнаруживали, что забыли дополнительный боекомплект для АК-47 или потеряли моток растяжки, то чаще всего именно Дрейди с самодовольной ухмылкой совал руку в карман, находил недостающее и говорил мне:

— Вы хотите сказать, что не захватили это с собой, сэр?

Он может быть и произносил «сэр», но он произносил его по буквам, как «сур». Мне нравилось, когда он так делал.

Всего нас было четырнадцать человек, один лучше другого, и взводная статистика показывала это. Мы прибыли в Бинь Тху 17 декабря 1967 года и отбыли 20 июня 1968 года. За шесть месяцев мы провели 107 боевых патрулей. Мы убили 165 вьетконговцев, которых могли подтвердить, плюс еще 60 или около того вероятно. Мы захватили чуть меньше 100 вьетконговцев, уничтожили пять тонн их риса, одиннадцать тонн медикаментов, захватили кучу оружия, взрывчатки и других смертоносных вещей, потопили десятки сампанов и взорвали больше хижин, бункеров и заблокировали каналов больше, чем мне хотелось бы помнить.

Мы делали это не просиживая на задницах в статических засадах. Это была пассивная тактика, которую Хэнк Мастин изобрел во время моего первого тура. А серферы-простаки с западного побережья из Первого отряда SEAL все еще покорно выходили и прятались каждую ночь в джунглях, ожидая появления ВК — и регулярно давали себя убивать в большом количестве, когда это делали.

В этом и заключалась суть проблемы: роль SEAL во Вьетнаме была сформулирована, разработана и осуществлялась под руководством не SEAL. Это было неправильно. Вьетнам был первой войной, в который SEAL участвовали. Все то, чему нас учили, нам не позволяли делать. Почему? Простой ответ заключался в том, что нами командовали офицеры, прошедшие подготовку капитанов кораблей, авиаторов или подводников с атомоходов, а не подлые испорченные безбашенные бойцы джунглей. То, в чем мы нуждались, так это в воинах с медными яйцами. То, что мы получили, были застойномудные бюрократы.

Они думали о войне обычными методами, как о статичном событии, в котором есть линии фронта. Они думали о Вьетнаме так, как если бы это были Корея или Европа во Второй мировой войне — войне, где одна сторона нападает на другую, территория захвачена, война выиграна. Они понятия не имели о партизанских операциях, о войнах, выигранных или проигранных на уровне отделения. Хуже всего было то, что они хотели от SEAL пассивности.

Не я. Я хотел пойти на охоту, черт возьми.

Часть 2. Если не приказано иначе

Глава 11

Попасть в Бинь Тху было все равно, что вернуться домой — за исключением того, что за шесть месяцев моего отсутствия кое-что изменилось. Весь военно-морской комплекс был перенесен на несколько километров дальше по дороге и увеличен в размерах более чем вдвое по сравнению с первоначальными. К тому времени, как восьмой взвод высадился 17 декабря, новые постройки утратили лоск, грязь на улицах и атмосферу новостройки. Это было почти что вернуться в Литтл-Крик.

Исчезли обветшалые причалы с их шаткими сваями и плавающими бочками из-под масла, появились новые пирсы из бетона и дерева. В деревянных казармах были кондиционеры, окна, туалеты и душевые в американском стиле, и в том же американском стиле давление воды в трубах. Офисы в жестяных полукруглых ангарах времен Второй мировой исчезли. Новый комплекс складов и ремонтных мастерских был построен из стальных А-образных рам, стоявших на массивных бетонных плитах. Даже была построена небольшая взлетная полоса.

Там были офицерский клуб, клуб для рядовых и сержантов, тренажерный зал, навесы для снаряжения, и десятки административных офисов с кондиционерами, где жили белки-разведчики, печатавшие отчеты, которые исчезали в пустоте и, вероятно, заканчивали свою жизнь в адмиральском ведре для бумаг на Гавайях или в Пентагоне.

Я разместил свое подразделение, доложил Хэнку Мастину, который был все еще на месте в качестве начальника оперативного отдела (хотя он возвращался домой через несколько недель). Я привез Хэнку пару посылок из дома, и он при виде меня выглядел счастливым. Его дружелюбное выражение лица сказало мне, что моей жалобе на его Бронзовую звезду не дали хода.

Мастин напомнил, что я в стране в качестве части команды, а не для того, чтобы играть в Одинокого Рейнджера. Он сказал, что я должен буду подавать оперативные планы, чтобы держать штаб в курсе, чем занимается восьмой взвод и тратить большую часть времени для поддержки операций на реке.

— Здесь все изменилось, Дик. Потратьте пару недель, чтобы ознакомиться с текущими процедурами, а затем приступайте к работе.

Я пожал ему руку, похлопал по бицепсу, отдал честь и сказал:

— Как скажете, сэр.

Вот что я сказал. Однако, через шесть дней после нашего прибытия, Восьмой взвод уже потихоньку ускользал прочь. Не обремененные такими тонкостями, как субординация или «с вашего разрешения, сэр», Мускулистые Мажорные Мочилы-Мародеры Марсинко разработали свою собственную уникальную форму речной поддержки.

Мы отправились в свой первый патруль 26 декабря — со смертельными вестями о беспокойстве и отсутствии каких-либо приятных известий для ВК. Мои эльфы совершили ночную вылазку на остров Тань Бинь на реке Меконг в провинции Винь Лонг, отправились на охоту и убили пятерых мистеров Чарли. Плилятного, вашу мать, Лоздества.

Когда штаб обнаружил, что я никого не поддерживаю этой ночью, они попытались вызвать меня по радио, чтобы отозвать нас. Каким-то образом, как я серьезно объяснил им позже, сигналы от Бинь Тху к «пиберу» были слишком слабыми, чтобы их можно было разобрать. И после того, как мы высадились, ну, мы перешли на режим радиомолчания, так что наши приемники были выключены. Кроме того — я сообщил им, что делаю. Я написал свой оперативный план, как мне и было приказано.

«Если не будет приказано иное» — написал я — «Восьмой взвод тайно высадится на острове Тань Динь, чтобы произвести разведку местности, и выяснить, где сосредоточены войска противника, курьерские сети, коммуникационные здания и основная инфраструктура ВК». Не имело значения, что Хэнк Мастин или командир 116-й тактической группы, недоумок-капитан 1-го ранга, не провели операцию на реке в пятнадцати милях до Тань Дин. Я написал план, оставил его в центре связи и приказал радисту подождать два часа, прежде чем он доставит его Мастину. Никто не давал мне иных указаний, так что мы делали именно то, что хотели. К тому времени, как мы вернулись, Хэнк был вне себя от ярости. Но что он мог поделать? Мы получили пять подтвержденных убийств и еще три вероятных — хорошая ночная работа для опытного взвода, не то что для кучки зеленых новичков. Он только покачал головой, без особого энтузиазма выпроводил меня и остался в одиночестве.

Это установило порядок дейстий. Следующей ночью, поскольку не поступало иных приказов, мы охотились на юге и востоке до острова Данг, почти до самого Китайского моря, и убили трех ВК.

Шесть дней спустя, 2 января 1968 года, мы праздновали День ООН, охотясь на ВК в Ке Са, в провинции Ба Сюйен к востоку от Бинь Тху. В ту ночь мы уложили полдюжины.

Счастливый Фрэнк Сколлиз сказал мне, что мы, вероятно, уже превысили лимит на отстрел.

— К исходу ночи мы точно станем браконьерами, босс — сказал он, смеясь, после того, как подошли катера, чтобы нас забрать и мы, съежившись, сидели на палубе «пибера», потягивая пару холодненького.

Сорок восемь часов спустя мы исчезли под водой в провинции Фонг Динь, близ Кантхо, и среди ночи утащили пятерых ВК из их хижин. Поблизости спала еще, наверное, дюжина врагов, но никто не слышал, как мы вошли и вышли.

9 января мы исчезли во время двухдневного патрулирования в провинции Фонг Динь. ВК выставили много пикетов в этом районе, потому что мы заставили их потерять лицо, похитив пятерых солдат. Мы взяли их снова — ранили двоих и утащили еще шестерых прямо из хижин. Это становилось забавным.