Он не помнил, как наступила ночь, и не помнил, в какой момент признал, что яростная бессонница не позволяет ему уснуть, хотя сам чувствовал себя так, будто мог рухнуть прямо на дороге. Внутри него родилась, но так и не распалилась злость — ему не хватало сил злиться на свое состояние. Он подумал, что будет продолжать идти на гудящих ногах, пока силы окончательно не покинут его.
Поутру он оказался на незнакомой дороге — весь увешанный листвой с деревьев и кустов, на которые натыкался в темноте. Он едва переставлял ноги и толком не понимал, что с ним происходит. Вивьен даже подумал, что успел умереть и оказаться в аду, только не мог вспомнить, как смерть настигла его.
Позади него зашуршала листва, но он не смог среагировать быстро. Он повернулся медленно, тело едва слушалось.
— Вивьен? — окликнул его женский голос.
Утро стояло светлым и солнечным, но измученные постоянным бодрствованием глаза почти ничего не видели, и Вивьен едва мог различить черты позвавшей его женщины. Он сумел уловить лишь отдельные детали внешности: длинные светлые волосы, выбившиеся из сложных кос, видневшихся из-под накидки, стройная фигура…
— Элиза? — пробормотал Вивьен заплетающимся языком.
Женщина приблизилась к нему, и на миг ему действительно показалось, что он видит перед собой Элизу, но зачем-то она называлась ему другим именем.
— Меня зовут Эвет. Вы, наверное, меня не помните. Я выглядела немного иначе, когда мы с вами встретились. — Она замолчала. Вивьен с трудом мог уловить смысл ее слов, поэтому не отвечал. С большим запозданием он почувствовал, что она касается его лица: она дотрагивалась тыльной стороной ладони до его лба, и какое-то отдаленное чувство дало ему понять, что лицо покрыто потом. — Что с вами? Вы больны?
Он не был уверен в том, покачал он головой на самом деле, или это ему показалось.
— Вы кажетесь совершенно измученным, — продолжала женщина.
«Эвет… Эвет… откуда я знаю это имя? Кто она?»
— Вивьен, вы слышите меня?
— Я… должен вернуться в Руан, — наконец, сумел выдавить он. — В какой стороне Руан?
Женщина, похоже, отреагировала на его слова осуждающе.
— Вам нельзя никуда идти в таком состоянии. Вы же едва держитесь на ногах. — Она пристально на него смотрела и, похоже, догадалась о причине его дурного самочувствия. — Сколько вы не спали?
— А какой… сегодня день? — спросил он.
— Так, — деловито выдохнула Эвет. — Простите меня, но в Руан я вас не пущу. Это все равно, что погубить вас. Идемте со мной.
— Куда?
— Идемте.
Она взяла его за руку и повлекла за собой. Вивьен был не в силах сопротивляться. Ноги его, несмотря на усталость, оказались удивительно послушны.
Некоторое время спустя Эвет завела его в небольшой домик, одиноко стоявший посреди перелеска. Других домов в округе видно не было, и это невольно напомнило Вивьену жилище Элизы.
«Я пришел к Элизе… она поможет», — промелькнуло у него в голове.
— Осторожно, не оступитесь, — произнесла женщина.
Она завела его в комнату и почти силой усадила на кровать. Вивьен не понимал, что происходит и что он должен делать. Мысли его пребывали в беспощадной путанице. В какой-то момент он вдруг почувствовал, что женщина присела перед кроватью, на которой он сидел, и начала снимать с него обувь.
— Элиза, что ты… — начал он, но затем вспомнил имя женщины и через несколько мгновений осознал, что попал не в дом к лесной язычнице.
«Мне нельзя здесь быть. Я могу кого-то выдать. Я должен вернуться в Руан».
— Не надо, — попросил он, постаравшись помешать женщине, но руки двигались слишком медленно и лениво, и Эвет отмахнулась от них, как от назойливой мухи. — Я должен… в Руан…
— Вы должны поспать, — строго сказала она, покачав головой. — Ложитесь. Не спорьте, прошу вас.
— Зачем? — устало выдавил он.
— Затем, что вы измучены и почти ничего не понимаете.
— Нет, зачем вы это делаете? — Он пытался припомнить эту женщину среди тех, кого недавно спас от несправедливых обвинений, но не смог, хотя ее черты казались ему смутно знакомыми. И дело было не только в том, что она напоминала Элизу — она ведь и сама знала его откуда-то.
— Вам нужна помощь, — мягко произнесла Эвет, толкнув его в грудь и заставив лечь на кровать. Он не успел подняться: она ухватила его за ноги, и, поднатужившись, уложила их. — И я счастлива, что могу ее оказать. Возможно, вы уже это забыли, но вы когда-то помогли мне.
Вивьен начал смутно припоминать что-то, но воспоминания не желали воскресать окончательно. Кто она? Почему так добра?
— Я не могу остаться, — лениво запротестовал Вивьен, попытавшись встать. В душе его всколыхнулся и другой страх: я не смогу уснуть. Он боялся, что лишится рассудка навсегда, если бессонница вновь не позволит ему спать.
— Вы должны остаться, — возразила Эвет, присев на край кровати и убрав с его лица налипшие волосы. — Остаться и отдохнуть. Иначе вы себя погубите.
Вдруг она снова властным движением надавила ему на грудь, буквально пригвоздив его уставшее тело к кровати.
— Вивьен, — строго обратилась она, найдя его рассеянный взгляд. — Хватит пытаться подняться, слышите меня? — Миг спустя она с какой-то особой, ненавязчивой нежностью провела по его волосам рукой. — Пожалуйста, — мягко протянула она. — Отдохните. Я прошу вас.
Он не мог толком сопротивляться. Только сейчас он понял, насколько сильно все это время было напряжено его тело. Ласковое движение этой женщины — кем бы она ни была — вдруг заставило его расслабиться. Из груди вырвался громкий прерывистый вздох, и мир вокруг поглотила блаженная темнота.
* * *
Эвет провела почти весь день вне дома. Изредка она тихо заходила внутрь, боясь скрипнуть половицей и нарушить сон своего измученного гостя. Первое время он больше походил на мертвеца, чем на спящего: болезненно бледный, осунувшийся, с заостренными от долгого бодрствования чертами лица. Темные круги глубоко пролегали под его глазами. Он лежал, не шевелясь и, казалось, едва дышал, однако вскоре сон его стал глубже, а цвет лица перестал внушать такие опасения.
Эвет улыбнулась, глядя на него. Она помнила, в каком состоянии пребывала сама, когда встретила этого человека: грязная, измученная, истерзанная суровыми плетьми своих бывших односельчан. Тогда единственным, кто попытался прийти ей на выручку, был ее сын Николя, но она тут же отмахнулась от его помощи, молясь в душе, чтобы он понял ее верно и не навлек на себя беду общением с ней в те дни.
Когда явились инквизиторы, Эвет решила, что дни ее сочтены, но даже не сумела по-настоящему испугаться грядущего костра — ей было уже почти все равно. Однако черноволосый руанский инквизитор повел себя неожиданно. С непоколебимой уверенностью он начал отстаивать невиновность Эвет и даже убедил селян отпустить ее и более не сметь ни в чем обвинять под страхом гнева инквизиции. Разумеется, люди послушались его, многие даже явились с сердечными извинениями, однако Эвет не сумела простить им тех страданий, которые ей пришлось перенести. Спешно собрав вещи, они с сыном покинули родную деревню и некоторое время скитались, по постоялым дворам, пока однажды в трактире не встретили старого плотника. Он рассказал, что на него свалилась напасть: он помогал одному старому лесничему за небольшую плату привести в порядок его лачугу, но тот скончался во сне, не успев уплатить ему вторую часть суммы, и дом теперь стоял брошенным — не с кого было взять за него плату. Эвет и Николя рассказали о своей беде, и плотник предложил им занять домик лесничего, раз уж тот все равно простаивает. Скромная сумма, которую они смогли уплатить, вполне его устроила.
Некоторое время плотник по имени Мартен навещал Эвет, однако потом визиты его стали реже, а после он и вовсе пропал, не сообщив о себе ни слова. Эвет до сих пор не знала, где он и что с ним произошло, однако выяснять этого не стала.
Вскоре Николя решился поговорить с матерью и сообщить о своем намерении стать монахом Доминиканского ордена. Эвет, памятуя об инквизиторе, который оказался особенно добр к ней, не посмела отговаривать Николя, и через некоторое время он покинул дом. Эвет заверила его, что справится самостоятельно, и не лукавила. Она была способной женщиной и умела организовать хозяйство. Она старалась как можно меньше общаться с жителями соседних деревень и не особенно привлекать к себе внимания, выбираясь обменять что-то на нужные ей вещи, когда возникала нужда.
Эвет уже не надеялась снова встретить своего спасителя, но Всевышний распорядился иначе, и Вивьен вышел ей навстречу — измученный и едва переставляющий ноги от усталости. Эвет не знала, что стало причиной его состояния, но готова была сделать все, чтобы помочь ему оправиться. В конце концов, она была обязана ему жизнью.
День понемногу клонился к закату, а гость так и не просыпался. Иногда он начинал беспокойно метаться во сне, с силой сжимая руками простынь. Лицо его при этом напрягалось, а с губ мог сорваться тихий стон. Через какое-то время он снова успокаивался и погружался в глубокий сон.
Когда сизые сумерки начали понемногу переходить в ночь, Вивьен вдруг снова застонал во сне — на этот раз громче прежнего. Казалось, он силится вырваться из кошмара, но не мог.
Эвет всерьез забеспокоилась о нем, приблизилась и тихо погладила его по волосам.
— Тссс, — зашептала она, — все хорошо. Все хорошо…
Вивьен шумно втянул воздух и открыл глаза, тут же приподнявшись на локтях. Несколько мгновений он удивленно изучал женщину взглядом, а затем покачал головой и приложил руку ко лбу, будто пытался скинуть с себя остатки кошмарного морока.
— Эвет? — спросил он, словно припоминая ее имя.
— Да, — кивнула она. — Вам не почудилось, я действительно вас сюда привела. — Не поняв, узнал ли он ее, Эвет решила, что он действительно мог ее забыть. В конце концов, они виделись лишь раз три года назад. — Вы, наверное, не помните, откуда я вас знаю?
Вивьен качнул головой.
— Вас обвинили в колдовстве, — пробормотал он. — Потому что вы выставили своего неудавшегося любовника, а он решил, что вы его околдовали и убили его коня. Помню эту историю.
Эвет улыбнулась.
— Я думала, вы забыли, — мягко произнесла она.
— Нет. Не забыл, — коротко ответил Вивьен.
— Могу я спросить, что с вами приключилось? Когда я встретила вас, вы выглядели больным и измученным. Вам явно пришлось бодрствовать несколько дней без перерыва.
Вивьен нахмурился.
— Да, так… так вышло.
— У вас бессонница? — спросила она. Он не ответил, и она поняла, что не ошиблась. — Простите, что разбудила. Я лишь хотела помочь: вы беспокойно спали. — Она сострадательно покачала головой. — Почему же вас так мучают кошмары? Вы же хороший человек…
Вивьен вздрогнул от этих слов и отвел глаза.
— На вашем месте я бы не стал судить так поспешно, — покачал головой он. — Вы меня не знаете.
— Мне вполне достаточно того, что мне известно, — возразила Эвет. — Лично мне вы сделали только хорошее за несколько часов нашего знакомства. Вы спасли мне жизнь.
Вивьен не отвечал, и Эвет отошла к очагу.
— Наверное, вы голодны? Как давно вы в последний раз ели?
— Я не помню, — честно ответил Вивьен.
— Позволите мне предложить вам ужин?
Вивьен вздохнул.
— Мне не следует оставаться у вас, Эвет. Я должен…
— Вернуться в Руан. Помню: вы твердили это всю дорогу. Но, может, хотя бы переждете ночь? Мне было бы спокойнее, если б вы не пускались в путь в темноте. — Видя, что он уже готов уступить, она улыбнулась. — Пожалуйста.
Вивьен согласился.
Пока она хлопотала, он, извинившись, спросил ее, может ли привести себя в порядок. Сообщив, где он может найти ручей, чтобы принести воды, Эвет указала ему, где позже взять таз для омовения и вёдра.
Холодная вода помогла Вивьену окончательно привести мысли в порядок. Закончив, он снова сходил к ручью, набрал воды и принес полные ведра в дом Эвет — это было меньшее, что он мог сделать в знак признательности за ее доброту.
Они поужинали в тишине. Эвет не спешила удовлетворять свое любопытство, хотя ее так и подмывало расспросить Вивьена о том, что привело его сюда. Наконец, когда с едой было покончено, Эвет решилась:
— Когда я нашла вас там, на дороге, вы назвали меня Элизой, — сказала она, и, заметив, что Вивьен помрачнел, покачала головой. — Видимо, эта женщина много для вас значит, раз вы даже в таком состоянии не забывали о ней. Это к ней вы так хотели вернуться в Руан?
Вивьен тяжело вздохнул.
— Нет. Я должен вернуться на службу.
Эвет кивнула, поджав губы.
— Простите, — печально усмехнулась она. — Я здесь почти ни с кем не общаюсь и иногда забываю, насколько изголодавшийся по разговору человек отличается от обычного.
— Может, лучше тогда расскажете, как сами оказались здесь? И… ваш сын не с вами? Помнится, у вас был сын.
Эвет с готовностью поведала Вивьену историю своей жизни после освобождения из колодок. Он слушал ее и удивлялся тому, какая жизненная сила сияла в этой женщине, с какой решимостью она рассказывала о своих поступках, с какой теплотой упомянула о том, куда именно отправился ее сын. В эти минуты она преобразилась и стала еще прекраснее. Ей было чуть больше тридцати лет, и привлекательность ее, казалось, сейчас расцвела в полной мере. Прекрасные длинные светлые волосы, собранные за ушами в сложные косы, румяное овальное лицо, тонкие, но сильные руки, привыкшие к работе, соблазнительное тело. Но куда больше Вивьен восхищался ее живостью и энергичностью, с которой она говорила. Отчего-то он подумал, что эта женщина — пожалуй, единственный человек, кому он смог бы рассказать хоть часть своих злоключений. Он боялся доверять ей запретные знания об Анселе — эти знания могли сгубить их обоих, однако об Элизе о том, что послужило причиной их размолвки, он решил рассказать.
С искренностью, достойной исповеди, он сокрушался о том, как повел себя перед самой казнью Рени, рассказал о своей трусости, которой стыдился по сей день, и не без стыда поведал о том, как поступал после.
Эвет слушала его, не перебивая.
Наконец, Вивьен замолчал, переведя дыхание.
— Теперь, думаю, вы поняли, почему наши мнения насчет того, хороший ли я человек, несколько разнятся, — невесело усмехнулся он.
