— В нашем посёлке это единственный большой стадион, и он рядом с моей школой находится, весной и осенью уроки физкультуры почти всегда там проходили. Ни у кого я не тренировался, в соревнованиях не участвовал, но просто так, для себя, бегать любил.

— Кто же тогда тебе технику бега поставил, школьный учитель?

— Не понимаю, о чём вы, ни о какой "технике" он не говорил, я просто бегу, как бежится.

— Ладно, позже ещё поговорим, — преподаватель повернулся к Лазуткину. — А у тебя какой результат лучший?

— 12,0. Но я сейчас без шиповок, да и без стартовых колодок. Он-то в своей деревне привык так бегать, а я в таких условиях лучшее время показать не могу, — ответил обескураженный результатом забега парень.

— Понятно. Как тебя зовут? — Геннадий Иванович снова обратился ко мне.

— Глеб Ильин.

— Значит так, Глеб, у меня создалось впечатление, что ты не показал всё, что можешь. Я прав?

— Да.

— Попрошу тебя пробежать ещё раз, только постарайся полностью выложиться. Сможешь?

— Наверное, да, только передохнуть бы минут десять.

— Конечно, отдыхай, пока ваша группа отбегает.

Остальные наши студенты ничего особенного не показали, обычное время 14-15 секунд, пожалуй, результат Механошина, ближе к 13, был среди них лучшим. Как и следовало ожидать, лучшей из девочек, с хорошим отрывом, была Таня Петрова. Ко мне Геннадий Иванович подошёл ещё минут через десять вместе с каким-то незнакомым мужчиной: Ну что, Глеб, готов?

— Всегда готов.

— Лидер тебе нужен?

— Что? — я не сразу сообразил, о чём речь. — Нет, не нужен, побегу один. Так я пойду?

— Да, иди, всё готово, старт по команде.

Идя к стартовой позиции, я обратил внимание, что на некотором отдалении от дорожки выстроилась вся наша группа и несколько студентов из других групп нашего потока. Заметил среди них и одну мою "старую" знакомую, Лору, которой я помог во время устного экзамена по математике.

По команде "На старт" расслаблено занял нужное место, по "Внимание", приподнялся и насторожился, по "Марш", стартовал. Ну, что можно сказать, бежал я нормально, начал бег вовремя, ни разу не споткнулся, и, по личным ощущениям, должен был показать своё лучшее время. Отдышавшись, двинулся к Геннадию Ивановичу, который, в свою очередь, подошёл к тому самому, незнакомому мне мужчине.

При моём приближении они прекратили оживлённый разговор, и физрук обратился ко мне с риторическим вопросом, на который тут же ответил сам: Знаешь, за сколько ты пробежал? За 11,6, и это без малейших натяжек, а также шиповок и стартовых колодок. Поздравляю тебя, ты побил олимпийский рекорд... 1896 года. А если серьёзно, то после некоторой подготовки на второй разряд ты пробежишь на первом же соревновании. Кстати, ты бегал когда-нибудь в шиповках? И вообще, они у тебя есть?

— Нет, на оба вопроса.

— Меня зовут Владимир Михайлович, — вступил в разговор второй преподаватель(?), — Геннадий Иванович сказал мне, что твой лучший предыдущий результат, полгода назад, 12,7. Либо очень быстрый прогресс, либо твой школьный учитель не умеет пользоваться секундомером.

— Может быть, причина в том, что за эти полгода я вырос на несколько сантиметров? — вступился я за нашего школьного физрука.

— А сколько тебе лет?

— Шестнадцать.

— Семнадцать будет в этом году?

— Нет, летом следующего.

— Это ещё интереснее, но как такое может быть?

— Я школу закончил на год раньше, сдал экзамены экстерном.

— Понятно. Глеб, сможешь завтра к четырём подойти на кафедру физкультуры?

— Да, конечно.

— Геннадий Иванович, у меня всё, больше не буду вам мешать вести занятие, — Владимир Михайлович направился поперёк поля к группе спортсменов в противоположной части стадиона.

— Итак, группа и к ним примкнувшие, займёмся, так сказать, теорией бега на короткие дистанции. Я просил вас внимательно наблюдать за бегом Ильина. Прошу поделиться результатами наблюдения, — преподаватель выжидательно посмотрел на студентов.

— Он быстро бежал, — нарушила молчание Маша-медалистка, и после небольшого раздумья добавила, — и красиво.

— "Глубокие" выводы, — прокомментировал сказанное физрук, — но, как ни странно, здравое зерно здесь есть, и заключается оно в слове "красиво". Бег выглядел красивым, потому что был правильным. Начнём с работы рук. Ильин, можешь показать, как двигались твои руки во время бега?

Выступать в роли живого учебного пособия мне совсем не улыбалось, и я неопределённо пожал плечами. Видимо поняв моё к этому отношение, да и представив, как это будет выглядеть со стороны, Геннадий Иванович изменил решение: Глеб, так сказать, устал после незапланированного забега, так что я покажу сам, — он согнул руки в локтях и медленно продемонстрировал движение одной и другой руки по очереди, потом согласованно.

— Обратите внимание, руки согнуты в локтевом суставе под углом примерно 90 градусов, и этот угол в процессе движения не меняется, рука движется только в плечевом суставе. При этом корпус не наклоняется вперёд-назад и не вертится относительно позвоночника. Иными словами, любые движения, не являющиеся необходимыми для бега, то есть паразитные, должны быть сведены к минимуму, в идеале к нулю. Перейдём к ногам. В процессе бега колени должны подниматься довольно высоко, то есть ноги не должны двигаться как сводимые и разводимые ножки циркуля, а описывать скорее круг в вертикальной плоскости.

Показав на месте, как это должно примерно выглядеть, преподаватель продолжил: Бег на короткую дистанцию должен происходить исключительно на носках, пятка ни в коем случае в нём не участвует. Разумеется, речь не идёт о, так сказать, прыжках балерин на больших пальцах.

Физрук поднялся на цыпочки и пояснил: Вот то, на чём я сейчас стою, и участвует в беге. Всем всё понятно?

На некоторое время воцарилось молчание. Наконец, Маша разродилась вопросом: Неужели Глеб всё это проделывал?

— Да, всё это и ещё кое-какие "мелочи", о которых я пока не рассказываю, чтобы не затруднять понимание.

— А я своими ушами слышал, как Ильин сказал, что никакой технике бега его никто не обучал, — выступил уязвлённый Лазуткин, который единственный из студентов слышал мой ответ. — Я думаю, что он лукавил.

— Или интересничал, — добавила, разумеется, небезызвестная мне Лора.

Вот интересно, что я им такого сделал? Ладно, Лазуткин, который рассматривает меня в качестве конкурента, правда, не совсем понятно в чём, ну, а что плохого, кроме хорошего, я сделал той же Лоре? Но это всё, конечно, несущественные мелочи, гораздо важнее другой вопрос, откуда у меня взялась эта самая техника, я ведь точно помню, что никто меня ей не учил? Надо будет понаблюдать за собой в процессе бега, хотя не верить Геннадию Ивановичу никаких оснований нет. Тем не менее, любопытно было бы снять на киноплёнку и посмотреть на свой собственный бег. Интересно, чему равен рекорд СССР в беге на 100 метров, никогда этим не интересовался.

— То, что я рассказываю, в первую очередь должно быть интересно тем из вас, кто занимается лёгкой атлетикой, — между тем продолжал преподаватель, — но, надеюсь, что и остальным будет полезно. А теперь я покажу упражнения, которые позволят вам бегать быстрее.

Рассеянно смотря на преподавателя, я размышлял над якобы продемонстрированной мною техникой. Собственно, варианта всего два, либо я сам случайно до неё дошёл естественным путём, либо всё тот же гипнотизёр, внушивший мне текст книги. Из той же книги мне известно, что можно внушить человеку, что он художник и тот начинает рисовать гораздо лучше, чем в обычном состоянии. Или, что он свободно говорит на немецком языке, с тем же результатом. Идея, на мой взгляд, заключается в том, что человек мобилизует своё умение рисовать или скудные знания школьного немецкого и показывает намного лучшие результаты, чем в обычном состоянии. Но, например, на суахили испытуемый всё равно не заговорит, если не знает на нём вообще ни одного слова.

Что должен был делать гипнотизёр, чтобы внушить мне технику правильного спринтерского бега? А примерно то же самое, что сейчас делает Геннадий Иванович, с той только разницей, что я должен был находиться в гипнотическом трансе. Поскольку чудес не бывает, то для твёрдого усвоения внушённых знаний на уровне моторики мне потребовалось полтора года. Пока буду считать так.

В столовую шли всей комнатой и по пути обсуждали произошедшее на стадионе: Ну, ты, Глеб, даёшь! Пробежать сотку за одиннадцать с половиной секунд — это что-то, не ожидал, — начал Панцерновский.

— Не за одиннадцать с половиной, а за одиннадцать и шесть, — уточнил я, а то не поправишь, так слухи быстро до мастерской нормы дойдут, — это всего лишь в районе второго разряда.

— Но преподаватель заинтересовался, раз на кафедру тебя пригласил. Я не расслышал, ты пойдёшь?

— Да, хоть это и немножко нарушает мои планы, я вообще-то завтра на кафедру математики собирался зайти.

— Может, и туда сходить успеешь.

— Может, и успею.

Утром проснулся с болью в мышцах, всё-таки перестарался вчера, а скорее, надо заниматься регулярно, а не как попало. После разминки стало полегче, и на завтрак с ребятами пошёл уже почти как человек.

На кафедру физкультуры пришёл вовремя, но, ни Владимира Михайловича, ни Геннадия Ивановича на месте не было, правда, мне сказали, что кто-нибудь из них должен находиться в спортзале. Так и оказалось, Владимир Михайлович встретился мне на подходе. Поздоровавшись, пригласил меня в пустой зал.

— Глеб, не думали ли вы серьёзно заняться спортом? — с места в карьер начал преподаватель, перейдя почему-то на "вы". Или на стадионе была, так сказать, рабочая обстановка?

— Вообще-то, не думал, и что значит серьёзно?

— У вас хорошие способности к бегу на короткие дистанции. Если я не ошибаюсь, а я думаю, что не ошибаюсь, то при правильной экипировке и нормальном старте вы довольно быстро сможете выполнить норму первого разряда в беге на 100 метров. А с первым разрядом есть хорошие шансы принять участие в следующей спартакиаде народов СССР.

— Владимир Михайлович, какой норматив первого разряда по бегу на 100 метров?

— На ближайшие четыре года 10,8. Норма мастера спорта СССР — 10,4, мировой рекорд американца Уилли Уильямса — 10,1.

— Скажите, сколько времени займут тренировки при "серьёзном занятии"? Кроме учёбы я планирую и участие в работе научного студенческого общества.

— Три-четыре тренировки в неделю по два часа.

— В принципе не смертельно. Можно я подумаю, мне пока не совсем понятно, сколько времени у меня займёт научная работа.

— Конечно, но не советую зарывать талант в землю, и кто знает, может быть, со временем вы будете защищать спортивную честь Советского Союза на международной арене.

Владимир Михайлович рассказал мне, какое внимание партия и правительство уделяют развитию физкультуры и спорта в нашей стране, каким уважением пользуются выдающиеся спортсмены, и т.д. и т.п. Но в целом эта встреча много времени у меня не заняла, и я отправился на кафедру математики, куда меня приглашали ещё во время вступительных экзаменов.

Ни один из принимавших у меня вступительный экзамен по математике преподавателей, ни лекции, ни семинары в нашей группе не вёл, поэтому имён их я не знал, и мог опознать только по лицам. Здесь мне повезло, войдя после стука в преподавательскую, в одном из двух присутствующих преподавателей я узнал старшего из экзаменаторов.

— Здравствуйте, во время вступительного экзамена вы приглашали меня в научное студенческое общество, если я поступлю, вот я поступил и пришёл, — глядя на него, сообщил я.

— Здравствуйте э-э... Глеб, — несмотря на прошедшие два месяца, он меня узнал. — Меня зовут Анатолий Александрович, рад вас видеть на нашей кафедре. Как ваши дела с языком программирования высокого уровня?

— Пишу, думаю, удастся закончить до конца этого года.

— Вы можете предоставить мне какие-нибудь из наработанных материалов по вашему языку? Поясню, зачем это нужно — описание языка программирования делается по определённым правилам с использованием металингвистических формул. По переданному вами примеру конкретной программы с пояснениями можно понять, что вы задействовали контекстно-свободную формальную грамматику, а при её описании используются определённые символы, термины и правила. И если вы планируете в дальнейшем опубликовать описание вашего языка, их нужно соблюдать.

— Анатолий Александрович, а другие формальные грамматики существуют? Раз есть контекстно-свободная, то, может быть, существует и контекстно-зависимая?

— Вы правы по обоим пунктам. Кроме публикации весьма желательна и практическая реализация транслятора языка. В следующем году в нашем институте планируется открыть вычислительный центр, и если бы удалось создать какую-нибудь рабочую версию транслятора для его ЭВМ, это было бы просто замечательно.

— Могу попытаться, если вы найдёте как можно более полное описание этих ЭВМ.

На этом мы и расстались, Анатолий Александрович обещал постараться найти техдокументацию и помочь с правильным оформлением описания моего языка, я, со своей стороны, этот язык закончить и, по возможности, написать конкретный транслятор.

Глава 21.

Предложение физрука я решил принять. Учёба и работа над языком программирования предполагают малоподвижный образ жизни, а сравнительно редкие уроки физкультуры не дают достаточной компенсации. Так что дополнительная физическая нагрузка будет очень кстати, да и мне самому интересно узнать, на что я способен в этой области. О своём согласии я сообщил Владимиру Михайловичу на следующий же день в большой перерыв после второй пары. Он похвалил меня за правильное решение и попросил подойти после четвёртой, чтобы согласовать с Геннадием Ивановичем график тренировок.

Согласование много времени не заняло, собственно, особого выбора и не было, тренер вёл занятия в понедельник, вторник, четверг и субботу с 17 до 19 часов. Договорились, что я буду посещать тренировки во все эти дни, кроме понедельника. Таким образом, следующее занятие будет уже завтра в четверг, 10-го октября. День первой моей тренировки оказался довольно холодным, утром вода на лужах была подёрнута тонким ледком, и занятие состоялось не на стадионе, а в спортзале.

Спортсменов здесь, вместе со мной, оказалось всего девять человек, в том числе и мой одногруппник, Ваня Лазуткин. После разминки Геннадий Иванович дал каждому индивидуальное задание, мне достались упражнения на растяжку и отработка старта со стартовых колодок.

В конце занятия он подошёл ко мне с вопросом: Глеб, размер обуви у тебя 42-й?

— Да, — тренер не ошибся, видимо, на такие дела глаз у него намётан.

— Это хорошо, так сказать, самый ходовой размер, — больше ничего он говорить не стал, а зачем спросил, стало понятно немного позже, на первой же тренировке на стадионе.

Больше всего времени у меня занимала работа над языком программирования, желание закончить пилотный вариант как можно раньше заставило меня заниматься им и на некоторых лекциях. По математике, где я почти весь читаемый материал уже знал, по истории КПСС, где значительную часть составляли повторения одного и того же. На семинарах по немецкому языку быстро выяснилось, что я знаю его, если и не лучше всех в группе, то, точно, в числе лучших, но заниматься на них чем-то посторонним, в отличие от лекций, получается плохо.