Дорасти до неба

Выслушав такую хвалебную оду себе любимой, я опустила голову еще ниже, чтобы никто даже случайно не увидел глупой улыбки, в которую вдруг сами собой растянулись мои губы и яркого румянца, который без спросу вылез на моих щеках. Саныч же пробурчал себе под нос что-то вроде "защитничек", и сменил гнев на милость.

— Ладно, что сделано, то сделано. Первый раунд за вами — значит, молодцы. Теперь слушайте расклад. Рома, ты останови вон на той парковке, чтобы не пропустить чего. А ты, Таська, кончай улыбаться в коленки. Кашка крутенько заварилась, так что соберись.

Машина остановилась. Я согнала с лица улыбку и постаралась выглядеть посерьезней. Ромка и без того был серьезней некуда.

— Значит, так: — начал Саныч. — есть некая группа людей, которая с одной стороны имеет в собственности различные предприятия и получает с них немалый доход. С другой стороны, эта группа не чурается криминала и активно окучивает несколько районов города по всем фронтам. Здесь все: наркота, проституция, рэкет, гоп-стоп и квартирные кражи — всякое лыко в строку, все, что приносит доход. Ну и, само собой, подконтрольные бандиты помогают отжимать предприятия в пользу этих людей. Для тебя, Рома: некоторое время назад они подкатили ко мне с требованием тренировать их бойцов. Всерьез тренировать. Я им отказал, и у нас началась вялотекущая позиционная война. Но недавно они пытались похитить вот эту пигалицу, — он некультурно ткнул пальцем, — чтобы через нее давить на меня. Но тут у них обломилось, они потеряли все пять человек посланной на дело группы. Теперь они наехали на тебя из-за твоего хитрого ножичка. Не знаю, зачем им такие ножи, для боя вполне годятся и обычные, из легированной стали. Их сейчас полно, купить можно практически любой, были бы деньги. А деньги у них есть, и немало. Скорее всего, тут кроется что-то другое. Но что — неизвестно, а гадать бессмысленно. В любом случае, они сперва вынут из тебя Рома, все, что ты знаешь, а потом пустят в расход.

— Хорошенькая перспектива, — пробормотал кузнец.

— Какая есть. Тебе лучше понимать все расклады, чем до последнего сидеть в неведении. Но конкретно сейчас у нас есть возможность немного отыграть в свою пользу. Дело в том, что у бандитов организационная структура тоже иерархическая. И боссы мафии напрямую приказы бойцам не отдают. Они командуют менеджерами среднего звена, а уж те ведут бандитов на дело. Сейчас у них благодаря Кнопке выбыло два начальничка. Других найти, как водится, непросто: тут нужно не только быть готовым убивать по приказу и действовать, не рассуждая, но и мозги иметь, а с этим у бандитов всегда было туго. Так что какое-то время новые командиры будут делать ошибки, пока не войдут в тему и не научатся. Кроме того, начинающие начальники всегда хотят выслужиться, доказать боссу свою полезность. И, значит, будут спешить и, в силу тупости и отсутствия опыта, делать ошибки. А еще, накосячив, эти командиры будут стараться по-быстрому исправить косяк, не вынося его на уровень босса, из опасения, что их сочтут несправившимися и вернут обратно в рядовые. И все эти факторы сейчас работают на нас. Что именно надо будет делать, я еще не знаю. Тут надо хорошенько подумать, потому что второй попытки нам, скорее всего не дадут. Но как только я определюсь, то до вас это доведу.

— В части, касающейся? — съехидничала я.

— Само собой.

— А сейчас что делать?

— А сейчас надо не перебивать старших, — отбрил меня Саныч. — Ты, Тася, внешне будешь жить, как жила. Но только внешне, а на деле — со всеми предосторожностями. По сторонам гляди внимательно, избегай темных подворотен и пьяных мужиков. Ну, ты сама все знаешь. А ты, Рома... ты, пожалуй, запрись на неделю в своей мастерской. Оформи больничный, закупись продуктами и сиди дома. Никого не пускай, ни клиентов, ни друзей, кроме меня и Таси. Для всех остальных ты -заразный больной, соблюдаешь карантин. Если появятся бандиты и начнут ломать двери, звони сразу и Таське, и в полицию. Кто-то из них обязательно приедет. Для чего — объяснять?

— Да не надо, не дурак. Сам понимаю, что меня выловят на раз, я даже "мама" крикнуть не успею.

— Вот именно.

И тут я вспомнила такое, что мне чуть не поплохело: я же в урне в тамбуре пистолет оставила! И как только его вчера не нашли! Наверное, просто ни у кого даже мысли не возникло, что оружие может запросто валяться в мусоре.

— Сан Саныч!

— Что еще? — недовольно спросил тренер, верно оценив мой виноватый тон.

— Тут такое дело... я у одного бандюгана табельный тиснула.

— Мать...

Окончание фразы Санычу удалось произнести про себя. Силен мужик!

— И нафига? — спросил он, когда оправился от шока.

— Случайно вышло. Его, конечно, можно выкинуть, или, вон, Ромка перекует на что-нибудь полезное. А то и просто переплавит в кусок железа. Но, может, его как-то можно использовать?

— Не знаю, опять же думать надо. Ром, ты его запрячь куда-нибудь в мастерской так, чтобы быстро найти было нельзя. А я вечером загляну и заберу. Договорились? Тогда верните меня туда, где взяли, и разбегайтесь. У меня и без того на сегодня дел было много, а теперь их вдвое прибавилось.

Уже темнело, когда Ромка остановил машину во дворе моего дома. Бедный Марк, он ведь уже две кормежки пропустил! Оголодала, поди, животинка. Я завозилась, подтаскивая с заднего сиденья сумку с покупками. Ромка же сидел, не убирая рук с руля и глядя прямо перед собой. И так же, не глядя на меня, вдруг выдал:

— Тась, ты... ты не думай, я тебя не для того звал, чтобы тайны выспрашивать.

— Ой, Господи, — отмахнулась я, — нашел чего себе нафантазировать! Если бы я так думала, оставила бы тебя вчера беседовать с бандосами, а сама домой умотала.

— Правда?

— Честное слово. А тебе — спасибо, за то, что перед Санычем за меня заступился. Если бы не ты, я бы могла и разреветься. Обидно же!

— Пожалуйста.

Ромка по-прежнему не смотрел на меня, но в его голосе послышалась улыбка. А потом он вновь до предела посерьезнел и принялся говорить, мучительно подбирая слова, сбиваясь и запинаясь:

— Тась, ты... я... у нас вчера ведь что-то было, что-то возникло, когда мы с тобой глядели на твой волшебный чай. Я почувствовал... как будто создалась некая особая атмосфера. И знаешь, мне очень давно не было так хорошо и уютно. Можно, когда все это закончится, я тебя приглашу на вечер... выпить чаю? Ты не подумай... — он вдруг смутился, — я ни на что такое не намекаю. Я просто хочу сидеть рядом с тобой и глядеть, как в стеклянном чайнике распускается жемчужная хризантема.

Для того, чтобы увидеть, насколько важен для него был мой ответ, какая-то особая наблюдательность была совершенно не нужна. Это чувствовалось и в голосе, и в напряженной позе, и в том, как напряглись сжимающие руль руки.

— Конечно, — просто сказала я. — Конечно можно. Я тоже что-то такое ощутила вчера вечером. И за это — спасибо тебе.

Я, ошалев от собственной смелости (или наглости), потянулась к Ромке, чтобы чмокнуть его в щеку, но тут он сам повернулся ко мне, и я, неожиданно для себя ткнулась губами в его губы. А потом, испугавшись неизвестно чего, забыв попрощаться, пулей выскочила из машины и усвистала на свой пятый этаж, чувствуя на бегу, как горит лицо, как бешено колотится сердце и как пусто и звонко стало в голове от того, что я впервые в жизни, пусть и нечаянно, поцеловалась с парнем, который мне — и этого нельзя было отрицать — понравился. Очень.

Глава 19

Марк встретил меня у порога возмущенным мявом. Ну еще бы! Кошачий ребенок сутки не жрамши!

— Сейчас, сейчас, маленький, — успокаивала его я. — Сейчас все будет, сейчас накормлю. Так уж получилось, плохие дяди не дали мне вчера домой вернуться.

-Мя-а? — недоверчиво переспросил котенок.

— Честное слово. Вот сейчас только разденусь и сразу выдам тебе полную миску самых вкусных вкусняшек.

Марк боднул мою ногу головой, отошел к кухне и уселся около миски, чтобы не прокараулить ответственный момент. Ну а я не стала томить зверя. Едва скинув куртку и ботинки, тут же доверху наполнила его посудину, и только потом занялась собой. То есть как занялась? Кинула в угол сумку и, не раздеваясь, брякнулась на кровать. В голове была совершенная каша. Ни одной связной мысли. Зато на губах еще оставалось ощущение прикосновения ромкиных губ. Я закрыла глаза, осторожно, чтобы не стереть это ощущение, прикоснулась к губам кончиками пальцев и позволила себе пофантазировать: как мог бы закончиться вчерашний вечер. Ну тогда, после чая, когда мы оба впали в романтический транс. Вот мы касаемся друг друга плечами, потом как бы невзначай встречаются наши руки, сплетаются пальцы, а потом он целует меня, только не так, как вышло нынче, а по-настоящему, долго и страстно...

Млин, нафантазировала себе! Да так, что в голове окончательно помутилось, а где-то в районе солнечного сплетения зародилась теплая волна, прокатилась вниз и там, внизу живота, сперва собралась горячим комом, а потом растеклась по бедрам и между ними, и от этого ощущения в груди что-то сладостно сжалось. Я уже готова была утонуть в этих своих упоительно-непристойных грезах, как вдруг что-то тяжелое брякнулось прямо на расслабленное пузо и, гремя когтями унеслось дальше. Меня, не ожидавшую такой подлянки, словно пружиной подбросило на кровати, и все мои эротические фантазии в один момент улетучились, словно их и не было никогда.

— Мать твою, Марк! — сказала я вслух. И добавила, уже про себя: "Не-не, подруга, так можно хрен знает до чего домечтаться". Выдохнула, с силой провела ладонями по лицу и принялась за домашние дела. А дел было много: все же, завтра на работу. Да еще и в суд — господин Райхерт будет только рад, если я не приду.

Никогда раньше не бывала в суде, поэтому испытывала легкое любопытство. Напрасно. Зрелище удручающее: казенные коридоры с облупившейся краской на стенах, в них немногочисленные казенные скамеечки, засиженные многочисленными истцами, ответчиками и свидетелями. Охранник на входе записал мою фамилию, проверил паспорт и подсказал номер нужного кабинета. К моему удивлению, у двери в зал суда уже был народ. И все до единого — из нашего завода. Я, если честно, рассчитывала на пятерых самых любопытных, ну максимум на десятерых. Но, видимо, так сильно достал всех наш главбух, что мое обещание развлекухи сподвигло два десятка человек взять полдня за свой счет, чтобы полюбоваться на процесс. Не судебный, само собой, а процесс курощения отдельно взятого морального урода. И можно было не сомневаться, что уже сегодня к вечеру весь завод от директора до последней уборщицы будет в подробностях знать все, что сейчас произойдет. А, может, еще и приукрасят: как говорится, красиво не соврать — байки не рассказать.

Ждали не очень долго. Пришла симпатичная девушка — помощник судьи, о чем было написано на бэйджике, приколотом к строгой белой блузке. Удивившись обилию народа, она отперла дверь зала заседаний, и народ повалил внутрь, рассаживаясь, по привычке, главным образом на задние ряды стульев. Мне же так или иначе пришлось садиться в первый ряд: я нынче... нет, не подсудимая, к счастью, а всего лишь ответчица. Все же, суд гражданский, а не уголовный. Не потянул один удар по морде на уголовную статью. Не справился с поручением давешний младлей, не смог пришить хулиганку. Ну и хорошо, не придется мне сидеть в железной будке с решетками под бдительным присмотром строгих мужчин в форме.

Наш окривелый главбух так и не появился, остался, видать, стращать Наталью Федоровну своей бармалейской мордой. Зато пришел господин Райхерт. Весь такой красивый, в дорогом костюме кремового цвета. Ну да, он в белом и напротив него я: черные джинсы, черная футболка, черные ботинки. Да и волосы у меня темные. В общем, ангел небесный против воплощения мирового зла. Очень символичненько. Ардалион Василич оглядел народ в зале, еле заметно поморщился и сел на свое место.

Буквально через минуту после юриста зашел судья. Здоровенный тучный мужик, в форменной судейской мантии, натянутой на брюхе. Прозвучало знаменитое "встать, суд идет". Народ поднялся, ну и я тоже. Судья, отдуваясь, прошествовал к судейскому креслу, плюхнулся на него и объявил:

— Прошу садиться.

Было видно, что и он, и юрист, никого кроме меня на заседании не ждали. Ну ничего, это вам не последний сюрприз.

Вообще, суд — это скучно. Сперва судья бормочет под нос, зачитывая бумаги: заявление, материалы дела, справки и прочее. А голос у него такой, что уже на второй минуте спать тянет. Я слышу, позади меня народ уже позевывает. И меня, конечно, тоже потянуло. Но я сидела и мужественно боролась с зевотой всеми доступными способами, пока судья не огласил требования истца: двести тысяч за моральный ущерб.

— Сколько-сколько?

Я аж вскочила с места.

— Двести тысяч рублей, — повторил судья. — И сядьте, гражданка Ефимова. У вас будет возможность высказаться.

Позади меня народ зашумел. Видать, они тоже не ожидали. Ну, тем хуже будет главбуху. Чем бы суд не закончился, но такую предъяву на пустом месте ему не простят, при случае напомнят. Я, конечно, наивной дурочкой никогда не была, и понимала, что просто так не отделаюсь. Но рассчитывала, что сумма будет меньше на порядок. А то и на два. Им ведь главное, как мне думалось, наказать строптивую девчонку. Хоть символически. Но тут уже полный беспредел! Ни хрена себе символ — почти что моя годовая зарплата. Я, подогреваемая шепотками за спиной, начала закипать. Я ведь, в сущности, человек мирный. Но только до тех пор, пока меня не трогают вот такие вот... засранцы.

— Тишина в зале! — потребовал судья, долбанув молотком по деревяшке. — Слово предоставляется истцу.

Ардалион свет Васильевич поднялся со своего места и принялся поливать меня дерьмом. Мол, и такая я, и сякая, и сама на главбуха нашего прыгала... Он бы долго еще разливался, но тут из зала раскатисто донеслось:

— Кончай п@#$деть! Мы Таську знаем, нормальная девчонка. А что этому козлу в лоб засветила, так он сам виноват — не@#й руки распускать.

Судья снова долбанул молотком:

— Не мешайте ходу разбирательства! Покиньте помещение!

Здоровенный мужик из цеховых работяг протиснулся боком меж рядами стульев. Задержался у двери, сурово глянув на господина Райхерта, потер кулачищем подбородок и вышел.

Ардалион Васильевич нервно сглотнул, видимо представляя свой подбородок в соприкосновении с тем кулаком, и шустренько свернулся:

— У меня все.

Потом предоставили слово мне. Я поднялась, подошла к юристу и спросила, постаравшись, чтобы меня слышали все в зале:

— Ардалион Васильевич, когда вы уговаривали меня отозвать заявление о попытке изнасилования меня истцом, вы обещали, что суд будет чистой формальностью и никаких материальных претензий ко мне не будет. Так?

Юрист молчал.

— Ответьте, так или нет?

— Гражданка Ефимова, этот вопрос не относится к существу дела! — вмешался судья.

— Очень даже относится, — я повернулась к судье. — В газетах писали, что какой-то гопник при попытке ограбления избил свою жертву так, что мужик месяц провалялся в больнице, а сейчас инвалид. И мужику этому присудили моральную компенсацию с гопника в тридцать четыре тысячи рублей. А здесь за то, что я не дала себя спокойно лапать при всем честном народе, с меня пытаются содрать две сотни?