Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

Дорасти до неба


Жанр:
Опубликован:
07.04.2021 — 26.11.2021
Читателей:
3
Аннотация:
Обновление 23.11.21. Текст завершен 27.11.2021 Сказочная сказка. Чистейшей воды городское фентези. У каждого человека есть мечта. Она может быть большой, просто огромной - вроде счастья для всех. А может быть маленькой, скромной - всего лишь вырасти и стать такой, как все. Но не всем мечтам суждено сбыться. Маленькая женщина вырасти, возможно, сумеет. А вот стать как все - кто знает?
 
↓ Содержание ↓
 
 
 

Дорасти до неба


Глава 1

Вечер, сумерки. Никакой романтики, никаких звезд. Мутная хмарь от горизонта до горизонта, от которой и без того недлинный день заканчивается на час, а то и на два раньше. Через нее и солнце-то видится расплывчатым белесым пятном, куда уж там фонарям, особенно, если большинство из них попросту не горит. Единственный еще оставшийся в живых фонарь в нашем дворе стоит как раз у дворовой эстрады, невесть как сохранившейся еще со времен СССР. А сама эстрада... дощатый помост, некогда покрашенный, а ныне облезлый, и два десятка таких же облезлых лавок перед ним. Все это обнесено по периметру оградой из толстой железной трубы. Местами еще недооблезлой, а местами — банально ржавой. Вот такой местечковый очаг культуры.

На этих лавочках под фонарем собирается местная шпана. Потусоваться, выпить, курнуть, закинуться, а то и ширнуться. Ну и позадевать неосторожных прохожих. А что? Нужны ведь какие-то развлечения! Скучно же перетирать каждый вечер одно и тоже. Да и деньги на бухло и траву случаются не всегда и не у каждого. А тут при удаче можно баблишком приподняться, да пульнуть трущихся поблизости шкетов в соседний ларек за полторашкой пива и пачкой "Астры". Ну или, если совсем уж пофартило, в магазин за бутылкой "честной" водки, куском колбасы и коробкой дорогого ментолового "Ротманса". Почему до сих пор их не разогнали? Да тому много причин. Потому, что ментам не до них, потому что участковых за полгода сменилось аж четыре штуки, потому что прямых доказательств нет, потому, что по большей части тянет деяние максимум на мелкую хулиганку, потому что не все из пострадавших пишут заявление об ограблении... Да и во дворе перед окнами и свидетелями ничего не происходит. Ну сидят мальчики, ну и что? Никого ведь не обижают. Вот только народная тропа идет через двор мимо эстрады и сворачивает в гаражи. И там, в гаражах, как раз и происходит выставление граждан из монет. Там темно, фонарей нет, опознать кого-нибудь жертва в жисть не сможет. Особенно, если ее сперва приложить сзади по темечку.

Местных — то есть, жителей "своего" дома — гопники не трогают. То есть, не грабят. Словесно-то цепляют любого. Ну, кроме дяди Пети из второго подъезда, ибо был случай. То ли дядя Петя был нетрезв и не в настроении, то ли оборзевшие недоросли берега потеряли, то ли оба фактора сошлись вместе — сейчас уже не разобраться, но только в один прекрасный вечер он не оценил изящности обращения и грубо, по-простонародному, подошел и вломил. Кулаки у дяди Пети — что моя голова. Четыре удара — четыре нокаута, четыре перелома челюсти. После этого скамейки у эстрады опустели чуть ли не на месяц. Бабки, засиживающие эти лавочки днем, уже решили, что это навсегда и возрадовались, но не тут-то было. Дядю Петю мамочки несправедливо обиженных чад затаскали по судам, заклеймили алкоголиком, хамлом, быдлом и асоциальным типом. Да и при встрече с ним каждый раз устраивали невообразимый хай (не путать с хайпом). Какое-то время он пытался отбрехиваться, но потом плюнул и поменял квартиру, переехал в другой район. А вместо него появился Олежек.

Олежеку было лет двадцать пять. А, может, и все тридцать. Достоверно никто в доме этого не знал. В каком возрасте он первый раз загремел по малолетке, и сколько всего лет провел по зонам, тоже было неизвестно. Но наколки и прочие воровские атрибуты у него присутствовали. Если кто не знает, ни один "правильный" уголовник не позволит себе наколоть не соответствующие статусу партаки, ибо чревато последствиями вплоть до заточки в печень. Олежек свои синие перстни и прочие "украшения" не прятал, из чего все быстро сделали вывод, что кололи их "по чесноку", за дело. Еще у него была гитара, он знал три "блатных" аккорда, и вечерами пел на лавочках под фонарем душещипательные песни про несчастную судьбу непонятого обществом вора, временами разбавляя их Цоем и "Чайфом". Вокруг него быстро собралась давешняя компания, включая и тех четверых, которые до сих пор питались кашками и бульончиками. И туса понеслась с новой силой, да так, что даже мамашки, изгнавшие из дома злого дядю Петю, были уже не рады.

Вот в такой хмурый и промозглый октябрьский вечер я шла домой. Было зябко, в ботинках хлюпало, хотелось тепла, сухих шерстяных носков и горячего чая с яблочным пирогом. Все это — включая пирог и носки — дома было. Но, млин, пришлось сделать изрядный крюк, обходя двор, фонарь и лавочки у эстрады. Я не боялась шпаны. Тем более, я — "местная", и меня не тронут. То есть, физически не тронут. Но обязательно прицепятся, начнут задирать. А я никогда не умела отвечать на подколки и подначки тем же, язык у меня не так подвешен. Вернее, я потом, спустя пару часов, придумаю как можно было легко и изящно парой фраз уничтожить и растоптать злоязыких. А потом еще двумя фразами помножить их на ноль и извлечь из результата квадратный корень. А если здесь и сейчас, то я, как тот же дядя Петя, скорее дам в рыло. То есть, попытаюсь дать.

Нет, драться-то я умею. Даже очень хорошо умею. Все-таки, я из своих двадцати трех прожитых лет почти половину активно занималась разными боевыми искусствами. Карате, немножко айкидо, сейчас вот еще и кэндо. И я даже достигла в этом довольно впечатляющих результатов. Но вот есть два момента, которые в реальной дворовой драке все мои умения изничтожают на корню. Первое — шпаны просто много. С двумя-тремя одновременно шансы у меня еще есть, а вот против десятка — бессмысленно даже дергаться. Толпой запинают. Это дядя Петя с одного удара вырубал гопничков, мне такое не светит. Почему? Это как раз второй момент. Я маленькая.

Наверняка все видели маленьких людей. Может, не в реале, так в кино — уж точно. Коротышек, карликов, лилипутов — так люди называют их меж собой. А сами они называют себя маленькими. Какое-то там генетическое отклонение, и у человека в определенный момент перестают расти руки и ноги. И получается уродец: тело взрослого человека на коротеньких детских ножках и с маленькими детскими ручками. Буквально, карикатура.

У меня совсем другая ситуация. С пропорциями у меня все в порядке. Тело соразмерно, и развито так, что иным и не снилось. Вот только рост подкачал: всего лишь полтора метра, да и то с кепкой и в прыжке. Если точно — сто тридцать семь сантиметров. И, соответственно, вес — чуть больше тридцати килограмм, и закон сохранения импульса работает строго против меня. И не говорите мне про Брюса Ли: он весил шестьдесят четыре килограмма, то есть был в два с лишним раза тяжелей, чем я. А я, сколько себя помню, всегда на физкультуре и на всех школьных линейках стояла крайней слева. Выискивала себе ботинки и туфли на чудовищной платформе, чтобы только быть на несколько сантиметров повыше, делала высокие прически, висела часами на турнике, но все без толку. Ну и обижали меня, понятно. И дразнили, и поколачивали — не пацаны, девчонки. Вот я и пошла в спортивные секции: научиться драться. А потом уже надавать обидчицам по мордасам, повыдергать крашеные и некрашеные патлы и макнуть в гуано по самое... по сколько войдет.

Да, я пошла. Вот только меня никуда не взяли. Слишком маленькая, слишком тонкая кость, слишком велик риск травм. Вердикт: ты нам не подходишь. Я обошла весь район, и везде было одно и то же: иди, мол, девочка отсюда. Ну так я в двенадцать лет была по росту и комплекции такой же, как шести-семилетние пацаны, пришедшие вместе со мной в первый раз. Это явно был мировой заговор больших против маленьких. В секцию карате, к Сан Санычу, я пришла уже из одного упрямства. Это было последнее место, где я еще не побывала. И, хоть я и не рассчитывала уже ни на что, заставила себя прийти и убедиться в этом лично. Убедилась. Вышла из подвала, где шли занятия, а потом села на скамеечку и разревелась от обиды. Не в голос, нет, но слезы текли, я их наполовину глотала, наполовину вытирала быстро промокшим рукавом, и клялась себе, что добуду в интернете инструкции, научусь по ним драться, стану самым крутым бойцом всех времен и народов, а потом пойду и побью всех этих дядек, которые не захотели меня учить.

— Чего ревешь?

Я обернулась на голос. Оказывается, я, погруженная в свою обиду, не заметила, как ко мне на скамеечку присел незнакомый дядька.

— Ничего, — буркнула я, и продолжила свое занятие.

— Обидел кто? — не отставал дядька.

Я промолчала, только кинула злой взгляд на дверь подвала, откуда как раз выходила группа пацанов.

— В секцию не взяли! — догадался незнакомец.

— Угу, — кивнула я. Слезы уже почти кончились, но я все еще всхлипывала и шмыгала носом.

— А зачем тебе каратэ? Это ведь жесткий спорт, даже, я бы сказал, жестокий. Тут синяки и шишки — обычное дело, а неосторожные ученики могут и сломать себе что-нибудь.

Дядька был серьезный, смотрел внимательно, вопросы задавал осторожно, и я не заметила, как рассказала ему все свои беды. А потом он поднялся со скамейки, взъерошил мне волосы и протянул руку.

— Пойдем, я тебя запишу.

— А не прогонят? — усомнилась я.

— Со мной — точно не прогонят, — уверил меня дядька.

Оказалось, что этот незнакомый тогда дяденька — как я потом узнала, Сан Саныч — и есть главный мастер каратеков. А тот, что меня завернул — старший ученик, а по совместительству, помощник и заместитель. Я так и не знаю, что разглядел тогда Сан Саныч в маленькой зареванной девчонке на скамейке у дверей его клуба. Но вот только с того самого дня моя жизнь резко переменилась. У меня появилась цель.

Нет, глобальная цель у меня была всегда: вырасти. Вырасти, и стать такой же, как все. А теперь появилась цель более близкая, и вполне, как выяснилось, достижимая. Цель менялась несколько раз. Сперва — расплатиться с обидчицами, потом — достигнуть определенного дана, потом следующего, потом еще... В общем, меня затянуло. Кстати сказать, Сан Саныч и рассказал мне о том клятом законе сохранения импульса. В его изложении это выглядело примерно так:

Результат удара зависит от импульса. Импульс — для тех, кто окончательно забыл школьный курс физики — это произведение массы тела на его скорость. И если маленький и легкий ударит большого и тяжелого, то тяжелому ничего не будет, а легкий отлетит в сторону. То есть, чтобы ударить сильно, чтобы тяжелый хоть что-то почувствовал, нужно либо вложить в удар вес своего тела, либо ударить быстро и резко. Лучше, конечно, сделать то и другое. Но в моем случае, поскольку масса пренебрежительно мала, остается лишь развивать скорость движений и резкость ударов. В этом случае есть шанс справиться с большинством не слишком крупных людей. Нет, имеются, конечно, уязвимые точки тела, которые — при удачном попадании — выключают противника. Но тут есть и оборотная сторона: перестараешься, и вместо уснувшего получишь усопшего.

В общем, вот моя вторая проблема в драках: из-за своего веса я не могу с одного удара надежно вырубить человека. Убить — запросто, а погасить — нет. Девок-то я, в свое время, конечно, расшугала: после трех-четырех месяцев моих занятий каратэ, они от меня держались на расстоянии моего прыжка. А прыгаю я — в силу своего веса, опять же — за два метра, это если с места. Мне бы росту побольше, вполне могла бы пойти в профессиональный спорт, в легкую атлетику. Но чего нет, того нет. Приходится довольствоваться имеющимся. Ну так вот: девки — они все, как правило, боятся боли и трясутся за свою красоту. Пук волос выдерешь, личико покарябаешь — и все, наезды прекращаются. Меня пытались подловить толпой, но прыгаю я хорошо, а бегаю еще лучше. В общем, победа осталась за мной, а проблема с наездами была решена раз и навсегда.

А вообще это обидно — быть маленькой. Хоть тебе и сто раз за двадцать, никто тебя не воспринимает всерьез. Всегда все смотрят сверху вниз, приходится постоянно таскать с собой паспорт, чтобы, к примеру, сходить в кино на "взрослый" фильм. И этот вечный снисходительный тон обращения взрослых к ребенку. Зарычала бы! Так у меня и голос подкачал: тоненький, писклявый. Выйдет не рычание, а смех один. Ну, кому смех, а мне — обидно.

Но это так, лирическое отступление. В общем, связываться со шпаной мне было ни к чему, так что я вкругаля обошла двор, заранее приготовила ключи, вывернула из-за угла, прошмыгнула к своему подъезду, приложила жетон к датчику домофона и прежде, чем с лавочек донесся оклик, скользнула внутрь. Легко и быстро взбежала на пятый этаж, открыла дверь и с наслаждением погрузилась в уютное домашнее тепло.

Каждая квартира имеет свой особый запах. Его создают сами жильцы. У кого-то квартира пахнет пригоревшим маслом, у кого-то пылью и затхлостью, у кого-то искусственными вонючками из автоматических брызгалок. У меня в квартире пахнет чистотой. Я, когда мою пол, добавляю немного отдушки в воду, и поэтому по завершении водных процедур остается легкий, еле уловимый, запах лаванды. Или мяты. Или ромашки — в зависимости от настроения. Еще пахнет курительными палочками. Опять же, слегка и под настроение: полынь или сандал, кедр или пихта... Вариантов много, благовоний у меня запасено изрядно. А еще у меня пахнет кофе. Да, я — заядлая кофеманка и терпеть не могу суррогатов. Ненавижу растворимую бурду. Зато люблю приготовить себе кофе под настроение. Когда — с корицей, когда — с лимоном, когда — и вовсе с имбирем. Но сегодня у меня планы другие.

Я выпрыгнула из мокрых ботинок, стянула мокрые носки, скинула куртку. Все мелкие дела нужно делать сразу — это одно из моих жизненных правил. Поэтому я прежде всего повесила куртку на плечики, скинула носки в корзину с грязным бельем, ополоснула ботинки и запихала их на картонку под батарею, чтобы за ночь просохли. И только после этого отправилась переодеваться. Стянула джинсы: до колен мокрые и грязные. На батарею их, сушить, а поутру отчищу. Сняла свитерок, затем тонкую маечку и осталась в одних узеньких трусиках-недельках. Секунду-другую поглядела в зеркало. Оно у меня огромное, во всю створку шкафа-купе. Поглядела и отвернулась. Ну а на что там любоваться? Свое телосложение — вернее, теловычитание — я и без того знаю наизусть.

Мою внешность можно описать двумя словами: бухенвальдский крепыш. Худосочная мальчишеская фигура, с узкими бедрами и узкими же плечами. Ну да, мышц я себе накачала. По мне можно анатомию преподавать. Вот пресс, вот бицепс, вот дельта, трапеция, вот косые мышцы бедра, вот четырехглавые... Только мышцы есть, а объема у них нет. Не растут они. Твердеют, каменеют — и не растут. Что еще у меня есть? Вернее, чего у меня нет? Да ничего нет! Талии нет, лебединой шеи нет, задницы нет, грудь есть... минус первого размера. Если бы грудные мышцы не были накачаны, на месте груди тупо торчали бы ребра. Ну а поскольку ни сисек, ни жопы, то и парней у меня нет. И личная жизнь — она, как таковая, отсутствует. Все, хорош о грустном! Я натянула толстые теплые носки, накинула теплый домашний халатик, сунула ноги в пушистые тапочки с ушками и потопала на кухню. Поставила на плиту простенький ужин, а пока он грелся, заварила чай.

Для чая у меня заведен специальный чайник, стеклянный, прозрачный. Я покупаю дорогие сорта зеленого чая. В сухом виде это просто сероватый шарик двух сантиметров в поперечнике. А вот если залить его кипятком, начинается волшебство: шарик медленно разворачивается, раскрывается, и на дне чайника вдруг обнаруживается, к примеру, цветок хризантемы. Каждый раз это зрелище неизменно меня завораживает, примагничивает настолько, что я забываю обо всем на свете. Вот и сейчас меня оторвал от созерцания только запах подгорающего ужина. Я подскочила, перетряхнула на тарелку рисик с мясиком, быстренько срубала, особо не обращая внимания на вкус, ополоснула посуду и вернулась к чаю. Только по дороге взяла с подоконника тарелку с куском специально оставленного яблочного пирога.

Пирог я пекла сама. Я вообще готовить умею и люблю. Только вот для этого пришлось купить себе специальную подставку-ступеньку. Трудно творить кулинарные шедевры, когда плита тебе по грудь. Но это опять лирические отступления, я не об этом хотела рассказать.

В общем, пирог я испекла специально для сегодняшнего вечера. Накануне приготовила всё необходимое, утром встала пораньше, замесила тесто, раскатала, яблоки начистила, нарезала и внутрь уложила. Еще чуточку ягод клюквы — для соку, чуточку сахара — для него же, и в духовку. Пока завтракала, пока собиралась — пирог почти дошел до кондиции. Вытащила, смазала сверху яичным желтком, вилкой навела по верхней корочке волнистые линии — чисто для красоты — и засунула обратно. Еще пять минут — и готово. Отрезала самый лучший кусок себе на вечер, а остальное аккуратно упаковала и утащила на работу, кормить коллег. Разошлось печево в секунду. Кое-кто успел и пару кусков утащить. Ну, это проблемы его отношений с его же совестью, а мне не жалко. Пусть едят.

А теперь все же придется о грустном. Ради чего все это было затеяно: пирог, чай, с хризантемой? Все просто. Сегодня ровно три года, как ушла мама. Я не люблю слово "умерла". Пусть это и самообман, и показатель слабости, но я хочу думать, что она ушла. Просто устала таскать по этому, не самому лучшему из миров, измученное болезнями и старческой немощью тело, оставила его на кровати в больнице и ушла. Куда? Наверное, туда, где она будет счастлива. И я очень надеюсь, что ее путь был недолог, что она нашла свое место, и сейчас...

Кап, кап.... В глазах защипало, а на столе расплылись две прозрачные кляксы. Потом еще две... Все, хватит! Раз ей сейчас хорошо, то и мне должно быть хорошо. Поэтому я буду сейчас пить вкусный зеленый чай, есть лучший из своих пирогов с яблоком и корицей и вспоминать самые светлые моменты, которые были у нас с мамой.

За чаем, пирогом и воспоминаниями я просидела допоздна. Сидела бы и дольше, но случайно бросила взгляд на часы и подскочила: я ж завтра не встану! Быстро убрала со стола, вымыла посуду, умылась сама и метнулась под теплое одеяло. Уснула быстро, едва коснувшись головой подушки. А потом мне приснился сон.

Сон был изумительным, ярким, сочным. Там, во сне, было лето. Было пронзительно-голубое небо, белые облака на нем, ослепительно-желтое солнце, изумрудно-зеленая трава, желтые, белые и голубые цветы, подернутый синеватой дымкой дальний лес... Красота! И я во сне тоже была. Ну... не то, чтобы прямо так уж была. Скорее, подсматривала из-за спины, словно бы смотрела на все происходящее чужими глазами, глазами совершенно другой девушки.

Понравилась я себе в том сне чрезвычайно. Ну, то есть, не я, а та девушка. Вот представьте: лет двадцать. Лица я по понятным причинам не видела. Крупная, сильная — из тех, что ходят по горящим избам и рвут с корнем хобот каждому заглянувшему на огонек слону. Одета... Не в бальное платье с турнюром, не в юбку с жакетом и даже не в сарафан. На ней был полный латный доспех. С наручами и поножами, с железными перчатками и стальными ботинками-саббатонами, только шлема не было. Доспех был матово-белый, с золотой отделкой, и смотрелся он просто замечательно. А самое замечательное в нем было то, что верхняя передняя часть кирасы была откована так, чтобы как следует облегать и не слишком придавливать две восхитительные истинно женские выпуклости, размера этак пятого. Или даже шестого. Так-то я в детстве и о втором номере мечтала, как о манне небесной, а тут такое богатство! Хоть во сне почувствовать себя полноценной женщиной — и то радость. А еще — у меня на поясе, на перевязи, в простых кожаных ножнах висел меч. Длинный, прямой. Рукоять простая, обмотанная черным кожаным ремешком, и такая же простая прямая гарда. Зато в навершие, в самое яблоко, вделан здоровенный — с мой кулачок — темно-красный камень. Рубин? Гранат? Шпинель? Да неважно, я и так вижу, что камень чистый. Огранка грубая, но это тоже несущественно. Если этот булыган настоящий, за него можно купить три шикарные двухэтажные виллы в самом элитном коттеджном поселке, и еще останется на половину четвертой. С правой стороны у меня висит кинжал, даже, скорее, стилет. Вот у него — никаких украшений. Прямой, длинный, узкий — как жало. Мне вдруг ужасно захотелось крепко ухватить рукоять меча и плавным движением потянуть, чтобы серебристый клинок с легким шелестом выпростался из ножен. А потом и воздеть его над головой, чтобы солнечный свет вспыхнул яркой точкой на самом кончике острия...

Уфф, успела себя остановить. А то девушка уже потянулась к мечу рукой в латной перчатке. А это, как я понимаю, сейчас не совсем то, что нужно. А вот стоило мне себя укротить, как она завертела головой, видимо, пытаясь найти наглеца, вздумавшего вторгнуться в ее голову. Я сжалась, притихла и забилась в угол, как маленькая серенькая мышка. По-хорошему, мне бы сейчас сидеть и не отсвечивать, но любопытство, все же, взяло свое, и я снова выглянула из своей норки. Ой, а почему земля так далеко? Мама! На чем это я сижу?!

Девушка из моего сна восседала на здоровенном жеребце. Лошадку пожалели, в железо обряжать не стали — ей и без того приходится нести на себе немалый вес. Но на сбрую не поскупились. Она, конечно, была сработана из кожи, но при этом богато украшена накладными серебряными бляхами. Изукрашено было и седло, и стремена, и все прочие ремешки, которым я названия не знаю. А вот и шлем нашелся. Оказывается, он просто был повешен на специальный, вделанный в луку седла, крюк. Лошадь стояла на краю мощеной камнем площади, а площадь, в свою очередь, находилась в небольшой крепостице. Каменные стены высотой метров шесть, зубчатые башни по углам, на стенах — немногочисленная стража с копьями. На площадках башен — баллисты. Площадь лежит между главными воротами крепости и высоченной башней-донжоном. В ней, на самой верхотуре, проживала и я, то есть девушка, то есть... тьфу!

На площади кроме меня была толпа народа. Две дюжины запряженных лошадьми телег с возницами, несколько оружных всадников, изрядная толпа мужчин и женщин в простой, грубой одежде. И около меня, у самого стремени, рослый хорошо одетый мужчина. Он начал говорить, а я начала слушать.

— Мирланда, — говорил мужчина. — Я не хочу отпускать тебя, но припасы доставить необходимо, а кроме тебя это сделать некому. Ты единственная, кто имеет хоть какой-то шанс одолеть черных волков герцога Аргайла. Помни: если ты не справишься, Перевал падет, и тогда больше некому будет сдержать захватчиков. Ты сама знаешь: наш замок и с полным-то гарнизоном продержался бы не более трех дней. А сейчас, когда на стенах лишь десяток вчерашних мальчишек — от силы пару часов. Так что ступай, девочка моя, и исполни свой долг.

Девушка, не слезая с седла, наклонилась и обняла мужчину.

— Спасибо, Беррейл. Я справлюсь, иначе и быть не может. Ведь ты же сам учил меня. Вот и пришло время проверить, чему я смогла научиться. Подавай сигнал. Долгие прощания — лишние слезы.

Беррейл нашел глазами какого-то человека на стене и кивнул ему. В тот же момент заревел рог, ворота замка отворились, и телеги начали одна за другой покидать площадь. На большинстве телег лежали, аккуратно уложенные и закрепленные, пучки стрел и связки арбалетных болтов. На остальных — мешки и бочонки; скорее всего, продовольствие. Следом за подводами потянулись воины, шестеро.

— Да, — заметил Беррейл, перехватив взгляд Мирланды. — Это все, кого можно отправить с тобой. Они лучшие, и каждый из них стоит двоих, а то и троих. Но без тебя они черным волкам лишь на один зуб. Они помогут советом, прикроют тебе спину, поддержат; быть может, ценою своей жизни дадут тебе несколько секунд передышки, но не требуй от них слишком многого.

— Я запомню это, дядюшка. Прощай.

— Прощай, племянница. И пусть Светлая Воительница хранит тебя на твоем пути.

Беррейл правой рукой очертил в воздухе круг и резко перечеркнул его сверху вниз, словно пронзил копьем.

Мирланда тронула коня, и он неторопливо зацокал подковами по булыжнику. Ей до смерти хотелось обернуться, но она сдержалась: нельзя. И это даже не примета, это закон Светлой. Воин, отправляющийся в бой, должен глядеть вперед, должен думать о том, как одолеть врага. И верить, что оставшиеся за спиной близкие сумеют сохранить дом и не дадут погаснуть очагу.

Глава 2

Я подскочила на кровати за четверть часа до будильника. Сна не было ни в одном глазу. Зато перед обоими глазами стояла, словно наяву, та девушка из сна, Мирланда. Надо же, какой характер! Ведь сознательно на смерть идет девчонка. Понимает, что шансов проскочить у нее мизер, один из ста в лучшем случае. Но ведь идет! Дрожит, боится, но идет. И не просто так, а собирается биться, пока будет в силах, защищая свой край и своих людей. И уже за одно это она заслуживает всяческого уважения.

И тут я себя поймала на мысли: черт, я думаю о ней, как о реальном человеке. Но ведь это был сон! Это был сон? Обычно даже самый лучший, сон забывается, истаивает за пару минут, много — за четверть часа. А тут... я ведь помню все, до мельчайших подробностей. Даже неровно посаженую заклепку на левой латной перчатке у Мирланды, даже морщины и седину Берреля, даже привешенное сзади на последней телеге ведерко с дегтем. Да уж, приснится же такое!

Но сон там или не сон, а мне на работу. Я сделала зарядку, позавтракала, умылась, быстро собралась и поскакала. С утра шпанцы еще дрыхнут, так что можно топать напрямую, все равно никого не встречу. Разве что редких прохожих, спешащих, как и я, каждый по своему делу.

Так прошло два дня. С утра — на работу, вечером — на тренировку к Санычу или к Дамиру Фатеевичу на фехтование. Я что, не рассказала? Вот же голова дырявая! Ну так вот: уже наработав желтый пояс по каратэ, я попыталась параллельно заниматься другими единоборствами. Теперь меня уже не отфутболивали с порога, но я и сама уже после пары-тройки тренировок видела, что это не мое. Дольше всего удержалась в айкидо, но с моим весом... сами понимаете: против сколь-нибудь обученного человека я была беспомощна. Я и к Санычу-то ходила что тогда, что сейчас больше из-за самого Саныча и той теплой компашки, которая вокруг него собралась. Ну и просто уютно мне там было. Потом увлеклась было фехтованием, но классические стили — это оказалось не для меня, даже самый маленький боккен был мне велик. Вы не подумайте, силы-то в руках хватало. Но вот стоило махнуть мечом, и меня уносило в сторону, как того зайца со слоновьими причиндалами. Тренер — то есть, сэнсэй — Дамир Фатеевич Наумов посмотрел на мои кривляния, сходил к себе в кондейку и притащил два макета китайских кинжалов-саев. Мол, попробуй. Я попробовала, и совершенно неожиданно у меня получилось. И по весу вышло как раз мое оружие, и баланс мой, и равновесие, и вообще все — мое. Пацаны из клуба потом скинулись, где-то нашли правильного кузнеца, каким-то образом его уломали, и подарили мне на день рождения настоящие саи. Может, чуть грубоватые, может, не совсем канонические, но как раз под мою руку. Еще и ленточки к рукоятям привязали. Я тогда растрогалась — чуть не до слез. Ну и в качестве благодарности выдала им все, на что была способна. Движение у меня поставлено на шесть с плюсом, гибкость такая — гимнастки из сборной страны позавидуют, так что я оторвалась по полной. Вволю напрыгалась, накрутилась, а когда остановилась, то обнаружила, что в зал "на посмотреть" народу набилось больше, чем на премьеру во МХАТе. Вот я и бегала то к Санычу на каратэ — чисто форму поддержать и новичков погонять, то к сэнсэю Наумову с кинжалами потанцевать.

Так вот: прошло два дня. Я про свой сон уже потихоньку забывать стала, как случился на мою голову корпоратив.

Работаю я простым бухгалтером на довольно большом заводе. Не самая увлекательная и денежная работа, но зато гарантированный кусок хлеба. Во всяком случае, мне хватает. Работают в бухгалтерии, в основном, тетки в возрасте за сорок. Только начальник, он же главный бухгалтер, мужик. Молодой, тридцати еще нет. У него до сих пор дурь играет в... нет, не назову места, я все же девушка приличная. Он вечно с девчонками из снабжения заигрывает. У нас-то ему не в жилу, старые все для него да плюс я — мечта педофила. А там — условная молодежь, да и пофигуристей девки. Собственно, он и не бухгалтер никакой. Его так, к месту пристроили зарплату получать. Ему Наталья Федоровна, самая продвинутая у нас, все отчеты готовит, а он только подписывает, да в налоговую отправляет.

Я у нас в управе закорешилась с пацанами-айтишниками. Они ребята нормальные, правильные. Они мне и поведали страшную тайну: главбух у нас в рабочее время то танчики гоняет, то порнуху в интернете смотрит. И не понимает, дурачок, что админам-то все это видно. Начальство на шалости главбуха смотрит сквозь пальцы, а им это дело — как серпом по фаберже. Вот мы с ребятами ему время от времени мелкие подлянки устраиваем. И у него периодически то игрушка подвиснет в самый критический момент, то звук на компьютере включится во время эротической кульминации, то еще что в том же духе. Он зовет админов-программеров: мол, у меня компьютер не работает. Они приходят, честно проверяют: текстовый редактор открывается, электронные таблицы работают, учетные программы в порядке — ложный вызов. Мужик бесится, а сделать ничего не может. Не признается же он в открытую, что вместо работы голых баб разглядывает. Только это и без того все знают.

Нынче после работы всех "управленцев" свезли автобусом в кафешку, типа на корпоратив. В честь юбилея завода. Работяги отдельно будут отмечать, а нам вот приходится с начальством маяться. Я бы, чесслово, лучше на тренировку сбегала или просто так по городу прогулялась. Так нет же: сняли у всех с зарплаты по три сотни на банкет и в добровольно-принудительном порядке вывезли поддержать корпоративный дух, сплотить коллектив и в едином порыве нажраться и разбежаться. Закуски было, как водится, мало, порции крошечные, зато винища — хоть залейся. Кто хотел, тот и заливался. Вот и наш типа главбух накатил лишние сто грамм. Или даже не сто — не знаю, врать не буду. Но только что-то у него в мозгах переклинило, и он решил в антракте между приемами пищи — то есть в период танцулек, когда включили музыку погромче, а свет, напротив, убавили до минимума — ко мне свои яйца подкатить. Я чуть отошла от толпы в сторонку, хотела на видео снять пьяные попрыгунчики. И только телефон настроила, только запись включила, как этот козел сзади подкрался и ручонки свои мне на грудь положил. То есть, на то место, где у нормальной девки грудь должна находиться. Сильный зараза, меня к себе жмет, лапает за отсутствующие сиськи и какую-то пьяную мутотень мне на ухо шепчет. Мол, любит без памяти, мол, страсть его обуяла, мол, златом-серебром всю осыплет... У меня руки были телефоном заняты, зато растяжка отличная. Не хуже, чем у балерин из Большого театра. Я и махнула ногой себе за голову. Так-то я ему в пуп дышу, ну, может, чуть повыше. Прикинула так, что приложу его примерно в грудину. Дыхалку собью, из равновесия выведу — главное, чтобы грабки убрал. Но вот не сообразила, что он ко мне нагнулся, почти к самому уху. Так что засветила я ему носком тяжелого ботинка аккурат в лоб, прямо по центру. Был бы у него третий глаз — вышибла бы напрочь.

Я била вполсилы, но этому ловеласу хватило. Он хрюкнул, заткнулся и прижимать меня перестал. Я поворачиваюсь, а он глазки закатил, и по стеночке на пол оседает. Я, конечно, закричала, народ набежал, давай вокруг суетиться, а я под шумок по-быстрому свинтила домой. И вот что за хрень? Пока от главбуха отбивалась, была спокойной, как сто удавов. А на полдороге меня вдруг как начало колбасить! И колотило меня как врага народа, пока я до дому не добежала. А там уже я ванну горячей воды с ароматическими солями набрала, залезла в нее и сидела, пока нервы не отпустило. Ну а потом уже я чаю напилась, да спать завалилась. И тут мне снова начал сниться сон. Тот же. Вернее, герои в нем были те же, а вот события разворачивались уже совсем другие.


* * *

Мирланда сидела у раскладного походного столика на раскладном же стульчике. На стол обозники выставили миску горячей каши с салом, несколько ломтей подзасохшего уже хлеба и деревянную чашу с разбавленным вином. Ничего особенного, все то же, что уплетали сейчас и все остальные члены их небольшого отряда, присев на расстеленную прямо на траве попону. Лошадей не распрягали, лишь немного ослабили им подпруги, да навесили на морды торбы с овсом. Девушка сейчас и сама бы с удовольствием вытянулась на попоне, вот только лежать в доспехе ну очень неудобно. А так, если отстегнуть латные перчатки да снять шлем, можно хотя бы поесть. Впрочем, повода надеть шлем за те три дня, что минули с момента выезда из Далайна, из родового замка, так и не возникло. Оно, наверное, и к лучшему: все три дня солнце пекло немилосердно, доспехи раскалялись так, что к ним невозможно было притронуться. Казалось, плесни на кирасу воды — зашипит. В шлеме она и вовсе бы сварилась заживо, а так все же было немного легче.

С вечера Мирланда ополоснулась в ручье, рядом с которым устроили ночевку, но сейчас, к полудню, тело под доспехами взмокло и ужасно чесалось. Девушке отчаянно хотелось в мыльню, чтобы смыть с себя все — и пот, и тяжесть доспеха, и страх. Она боялась, и не стеснялась себе в этом признаться. Так учил ее отец, так учил ее Беррейл. Боятся все, — говорили они. Только дураки не боятся ничего. Преодолей свой страх, и получишь уважение своих людей. А самое опасное — неизменно прибавлял отец — врать самой себе.

И вот сейчас она сидела и черпала кашу из миски деревянной ложкой. Есть не хотелось, но она все равно пихала в себя еду. Во-первых, на нее смотрят люди. И они должны видеть, что она спокойна и уверена в успехе. А во-вторых, ей сегодня понадобятся все силы. До Перевала осталось полдня пути. Но именно здесь, на этом заключительном отрезке, дорога проходит через Сумеречный лес. Название говорит само за себя: деревья в нем растут такие, что не пропускают к земле ни одного солнечного луча. В этом лесу даже в середине дня, когда солнце стоит в зените, царит полумрак. Три дня они двигались по землям Белой долины и даже ночью не встретили ни одной темной твари. Значит, враги будут поджидать их здесь, в этом лесу. Порождения Тьмы не выносят сияния Светлой Воительницы, а здесь лес укроет их от ее взора. Так что если нападение случится, то оно произойдет именно сейчас, пока обоз будет катиться сквозь лес.

Привал окончился. Обозники собрали припасы и уложили их на телеги. Мирланде подвели скакуна, помогли пристегнуть перчатки и подняться в седло. Она, немного помедлив, отцепила с луки седла шлем и надела его. Раздались крики возниц, щелчки кнутов, заскрипели колеса телег, и обоз начал постепенно втягиваться под кроны вековых деревьев Сумеречного леса.

Часа через полтора после привала Мирланда подозвала к себе Фарла, одного из посланных с ней воинов. Он не раз бывал в крепости Перевала, и хорошо знал дорогу.

— Скажи, Фарл, — начала девушка. Голос ее из-под шлема звучал глуховато. — много ли нам еще осталось идти через лес?

— Чуть больше половины пути, госпожа, — ответил Фарл. — Скоро будет Беспечная поляна. От нее еще два часа лесом и потом часа три подъема к Перевалу.

Название показалось девушке интересным.

— А почему эту поляну называют Беспечной? — продолжила расспросы Мирланда.

— Говорят, когда-то давно здесь проезжал королевский архимаг. Неизвестно по какой причине, но он задержался в пути, и никак не успевал попасть к Перевалу засветло. Тащиться в сумерках ему уж очень сильно не хотелось, и он решил заночевать в лесу, на этой поляне. А чтобы обезопасить себя от лесных хищников, от всякой нечисти и недобрых людей, наложил на это место множество различных заклятий. С тех пор поляна стала совершенно безопасной. Говорят, даже лесные разбойники не могут вступить на нее, чтобы ограбить спящих путников.

— А здесь есть разбойники?

— Раньше бывали, пока ваш батюшка не извел их под корень.

— Спасибо, Фарл.

— Всегда к вашим услугам, госпожа.

Воин отъехал на свое место, а девушка вновь погрузилась в свои мысли. Еще немного, и они доберутся до безопасного места. А там останется лишь два часа пути, и они снова выедут на открытые, ярко освещенные солнцем поля, где волки Аргайла не посмеют на них напасть. Да и из крепости могут выслать отряд им навстречу. Два часа, лишь два часа!

Вскоре деревья начали расступаться в стороны от тракта, указывая на близость поляны. Девушка обрадовалась было: все-таки еще одна вешка пройденного пути. Но тут же в груди словно оборвалось: пара всадников, ехавших в голове обоза как-то чересчур резко остановились. Мирланда послала коня вперед и, еще не поравнявшись с передними телегами, увидела: дальний край широкой поляны был словно окутан тьмой. И на этом фоне еще более черными пятнами выделялись Твари. Одна, две, три... четыре десятка! Им за глаза хватило бы и половины этой стаи. Ну что ж, значит такова судьба. Неважно, сколько перед ней врагов. Ни к чему их считать. Она просто сделает все, чтобы их осталось как можно меньше.

Шестеро воинов выстроились по трое справа и слева от девушки. В руках у них как по волшебству возникли арбалеты, уже взведенные и с вложенными в желоб заговоренными болтами. Оттуда, с противоположного края поляны, донесся низкий каркающий голос:

— Сложите оружие, принесите присягу герцогу Аргайлу и вы останетесь в живых!

Мирланда только фыркнула. Видимо, у герцога не так много слуг, если он пытается вербовать сторонников таким ненадежным способом. Не опускаясь до разговора с Темными, она сделала руками несколько движений. Со стороны могло показаться, что она зачерпнула горстью воздух и пытается слепить из него колобок. Но в результате меж ее ладоней возникла белая сияющая сфера. Еще одно неуловимое движение рук, и сфера не хуже пущенной из лука стрелы полетела прочь и, угодив точно в оскаленную пасть одного из волков, взорвалась огненными брызгами. Голова волка, в которого попал шар, просто разлетелась кровавыми ошметками. Брызги же огня, попав на его соседей, разгорелись ярким сиреневатым пламенем. Волки взвыли и принялись кататься по траве, пытаясь сбить пламя.

Захлопали тетивы арбалетов. Полдюжины волков вспыхнули призрачным пламенем и через мгновенье рассыпались серебристым пеплом. И тут началась собственно битва. Не обращая внимания на первые жертвы, вся масса волков рванула вперед. Мирланда "слепила" еще один шарик, еще, еще... Часть волков попытались проскочить по краю леса за спину Мирланде и ее войску, но тут стволы окаймлявших поляну исполинских деревьев застонали, заскрипели и сомкнулись перед темными тварями. Пару волков захватили зеленые плети, утащили куда-то за частокол стволов, и оттуда донеслись их предсмертные завывания.

После этого стая просто ломилась вперед, туда, где шестеро мужчин отбросили бесполезные уже арбалеты и обнажили мечи, а Мирланда, закусив губу, создавала новые и новые магические шары и швыряла их в набегающих Тварей. Шесть шаров, семь, восемь... После десятого ее лицо покрылось крупными каплями пота, после двенадцатого она покачнулась в седле и остановилась. Сил творить магию у нее больше не осталось. Почти д ва десятка волков темными бесформенными кучами остались лежать на поляне, но еще столько же огромными скачками бежали навстречу. Девушка выхватила из ножен меч, и дала шпоры коню.

Сшибка была страшной. Мирланда так и не успела в должной мере выучиться конному бою, поэтому мало что успела сделать. Она даже не заметила, как ее конь широкой грудью сбил с ног одного из волков и раздавил его копытами. Она полоснула мечом одного волка, ткнула острием клинка в горло другого, но меч вонзился слишком глубоко и вывернулся из руки. Прямо перед конем оскалилась черная пасть. Жеребец встал на дыбы и, отчаянно молотя в воздухе острыми копытами, размозжил череп ближайшему волку. А потом с двух сторон, наперерез, метнулись сразу две черные тени. Сверкнули белые клыки, неестественно ярко выделяющиеся на черном фоне, широкой струей хлынула алая кровь, жеребец захрипел и начал валиться на бок. Девушка едва успела выдернуть ноги из стремян, чтобы ее не придавило и рухнула на колени рядом с содрогающимся в предсмертных конвульсиях телом коня. Схватка сейчас же прекратилась. Словно повинуясь безмолвному приказу, все волки разом отпрянули назад.

Мирланда огляделась. Не все из шедших с ней воинов были еще живы, а целого и вовсе не осталось никого. Волки же встали полукругом в трех метрах, перекрывая дорогу через лес. Их оставалось примерно с десяток, но даже это количество было намного больше, чем нужно для того, чтобы прикончить оставшихся в живых людей. Один из волков, самый крупный, выступил на полшага вперед. По его шерсти пробежала волна изменений, он вдруг поднялся на задние лапы, морда его изменилась, и стала отдаленно напоминать человеческое лицо. И снова на поляне раздался хриплый каркающий голос:

— Сложите оружие, принесите присягу герцогу, и он сохранит ваши жизни.

Мирланда с горечью подумала: "Теперь осталось только умереть".


* * *

Сперва я смотрела на схватку как на суперкрутой блокбастер. Это же круто! Мечи, магия, битва добра и зла... Но если это кино, то почему так страшно кричит вот тот мужик с разорванным животом? Почему так остро пахнет свежей кровью? Почему? Да сон ли это? К дьяволу такие сны! В моем сне все будет по-моему, так, как я захочу!

И когда эта молоденькая волшебница, Мирланда, решила, что пора умирать и опустила правую руку на пояс к кинжалу, я не выдержала. Она ведь еще даже не ранена! Она с головы до ног закована в железо, да и латы наверняка тоже какой-нибудь магией обработаны. Ты ведь еще жива, так бейся! Перегрызи перед смертью еще одну глотку!

Я так и крикнула:

— Бейся!

Удивительно, но девушка меня услышала. Но она, видимо, уже все для себя решила, потому что даже не удивилась.

— Бесполезно, — ответила она и сомкнула пальцы на рукояти кинжала. Я вдруг вспомнила, как называется такой ножичек: мизерикордия, дарительница легкой смерти. Ну да, ткнуть таким шильцем в стык между шлемом и кирасой — и адью.


* * *

Мирланда еще раз поглядела по сторонам. Вот справа от нее зажимает рану в боку Лейт. Вот слева придерживает беспомощно повисшую руку Фарл. А где остальные? Лежат, либо мертвые, либо мало отличающиеся от мертвых. Все, все погибли, осталась она одна, и у нее больше нет ни оружия, ни сил. Разве что, на один удар...


* * *

Девчонка пялилась по сторонам, а я углядела у того мужика, что стоял слева от меня, на поясе кинжал. Не точно такой же, как у Мирланды, но очень похожий. И тут меня понесло. Такое зло взяло — я сама от себя не ожидала. И рявкнула, что есть мочи:

— Не можешь драться, тогда не мешай!

И взяла дело в свои ручки.

Прошипела тому, что слева:

— Фарл, ты сможешь на ладонь приподнять правый локоть?

Фарл прошипел мне в ответ:

— Я сделаю это, госпожа.

— Делай!

Мужик сжал зубы и здоровой левой рукой потянул окровавленную правую вверх. Он не издал ни стона, лишь лицо его побледнело и покрылось потом. И как только рукоять его кинжала полностью мне открылась, я качнулась влево, крепко ухватила это четырехгранное шило с локоть длиной, и прыгнула, одновременно вырывая из ножен оба клинка. Да, теперь уже я. Девчонка-магичка же словно скорчилась где-то позади, в один миг превратясь из действующего лица в зрителя.

Прыгала я всегда хорошо. Силой это тело обделено не было, да и доспех действительно был непростым. Я не знаю, была ли Мирланда в курсе насчет возможностей ее лат, но три метра до выстроившихся полукругом волков я преодолела одним прыжком. А потом... потом я танцевала, едва успевая отслеживать происходящее вокруг сквозь решетчатое забрало глухого шлема. Кинжал волку в глазницу, прыжок, перекат... другой волк повисает на клинке — острие пронзило ему шею и вошло в мозг. Теперь распластаться на секунду по земле, выдергивая мизерикордию и чувствуя, как надо мной пролетает туша Твари. И снова вскочить, выпрыгнуть высоко и сверху, добавляя к силе рук вес своего тела и доспеха, обрушить два стальных жала в загривки сразу двух врагов, перерубая им обоим хребет. Еще перекат, еще прыжок... уходя от одного из волков проскальзываю под брюхом другого, не забывая вспороть ему потроха на всю длину лезвия. По наручи царапнули зубы, слегка вмяв металл. Я рывком развернулась и железным кулаком с маху вдолбила клыки в глотку твари. Не глядя, отмахнулась острием кинжала еще от одной, почувствовав: попала.

Время для меня будто бы остановилось. Я танцевала с двумя кинжалами в руках среди черных волков герцога Аргайла и убивала их. Убивала беспощадно и неотвратимо, всеми известными мне способами. Я сейчас на какое-то время сама стала смертью, и твари почувствовали это. Не в силах сопротивляться отданному им приказу, они продолжали нападать, бросаться на меня, но в их движениях я чувствовала ту же обреченность, какую еще несколько секунд назад я чувствовала в мыслях Мирланды. И в какой-то момент ощутила: больше не осталось никого.

Я остановилась, перевела дух. Поляна, насколько я могла видеть, была залита кровью. Красной, человеческой, и черной, волчьей. И невооруженным взглядом было видно, что черных клякс на траве намного, намного больше. Какие-то из тварей еще пытались шевелиться, и я пошла по поляне, останавливаясь у каждой черной туши, неважно, подавала ли она признаки жизни, и дважды всаживала в нее мизерикордию: в голову и в сердце. И, повинуясь безотчетному порыву, каждый раз, приканчивая очередную тварь, произносила, обращаясь к небу:

— Тебе, Светлая!

Обойдя поляну, я вернулась к обозу. Мужики-возницы смотрели на меня, как на явление небесного ангела. Ну так понятно: они все уже на три раза с жизнью простились, а тут я вся такая красивая нарисовалась.

Я остановилась, не доходя пары шагов до ближайшей телеги. И тут взрослые, серьезные а, порой, и седые мужики все до единого разом упали передо мной на колени, сотворяя правой рукой знак Воительницы и бормоча:

— Благодарим тебя, светлая госпожа!

— Рано благодарить, — оборвала я их. — До Перевала еще ехать и ехать. Лучше обойдите поляну. Подберите оружие, снимите сбрую с убитых коней. Погибших возьмите с собой, потом похороним. Перевяжите живых, остановите кровь. Авось, до лекаря дотянут.

Народ засуетился, забегал, а у меня в голове все вдруг помутилось, деревья вокруг закрутились в бешеном хороводе и... и сон кончился.

Глава 3

Сон кончился, и я обнаружила себя стоящей посреди спальни. За окном маячил неправдоподобно большой диск луны — видимо, за ночь раздуло тучи, и сейчас комната была освещена призрачным серебристым светом. И в этом свете еще безумнее выглядел творившийся в комнате бардак. Простыня на кровати была скомкана, одеяло валялось на полу, в воздухе вокруг летали перья из распоротой подушки. А в руках у меня... Когда я увидела, то не сразу осознала, а когда осознала, то вот как стояла, так и плюхнулась пятой точкой на пол, прямо на одеяло и останки подушки. Мое падение взметнуло в воздух, прямо в лунный луч, густое облако перьев, но сейчас на это мне было начхать. Я разглядывала то, что было у меня в руках: грубоватый четырехгранный стилет длиной примерно с локоть, и узкий серебристый кинжал с простой прямой гардой. Стилет был темно-бурым, почти что черным от покрывавшей его крови. Острие его было немного загнуто, словно бы его сперва глубоко воткнули, а потом попытались вывернуть из отверстия. Лезвие же второго клинка осталось идеально прямым, серебристо-серым, матово-блестящим. Он был острым даже на вид, и проверять заточку собственным пальцем лично мне совсем не хотелось.

Какое-то время я тупо сидела и разглядывала то, что существовать не могло в принципе: оружие из моего сна. Однако это невозможное было вот здесь, в моих руках, и имело вес, объем, цвет и прочие признаки материальных предметов. Может, это мои галюцинации? Да нет, непохоже. Я решилась-таки, уколола палец серебристым кинжалом, и сейчас держала его во рту, унимая кровь. Да и еще одно обстоятельство присутствовало: там, во сне, моя — или Мирланды — ладонь полностью обхватывала рукоять кинжала. Здесь же эти ножички были явно великоваты для моих ручонок, рукояти были слишком длинными и слишком толстыми для надежного хвата моей невеликой ладошкой.

Я вконец запуталась, пытаясь как-то разложить по полочкам все, произошедшее со мной в эту ночь. В конце концов, додумалась до следующего: ладно, допустим у меня галюцинации. Допустим, эти два кинжала — лишь плод моего воображения. Но ведь это легко проверить! Достаточно лишь показать мои трофеи кому-нибудь еще. Кому? Тут вопрос даже не стоял. Конечно, Санычу!

Я подорвалась было собираться, но тут взгляд мой упал на часы. Четверть шестого! Нынче суббота, и все приличные люди в это время дрыхнут без задних ног. Ни к чему беспокоить человека ни свет, ни заря. Вполне можно прийти к нему в подвал, скажем, к десяти часам утра, вместе с группой новичков. И Саныча озадачу, и мелочь погоняю, пока он будет загружаться моими проблемами.

Сна не было ни в одном глазу. Я вздохнула, вытащила изо рта уколотый палец, аккуратно сложила кинжалы на комод и включила свет, на корню изничтожая лунную романтическую картину. В свете электрической лампы бардак в комнате стал просто ужасающим. Я вздохнула и отправилась за пылесосом. Веник и совок в этой ситуации были явно бесполезны.

На то, чтобы привести комнату в относительный порядок ушло почти два часа. Тем временем, за окном забрезжил рассвет. Для разнообразия, небо нынче было совершенно чистым, что в октябре случается весьма даже редко. Стоило закончить работу и убрать пылесос, как глупые мысли принялись одолевать меня с новой силой. Чтобы от них отвязаться, я занялась своими обычными утренними делами — зарядкой, гигиеной и завтраком. Сегодня на завтрак я побаловала себя кофием по-венски, со взбитыми сливками, тертым шоколадом и мускатным орехом. И к нему — пирожное. Такое же нежное, как свежевзбитые сливки. Пирожное я вчера нагло стырила на корпоративе, как раз рассчитывая слопать его сегодняшним утром. И я сидела на кухне у окна, глядела на медленно голубеющее небо, отламывала малюсенькой кофейной ложечкой небольшие кусочки пирожного, запивала его крошечными глотками кофе и жмурилась от удовольствия, что та кошка.

Когда все закончилось — и кофе, и пирожное, и рассвет — как раз было уже почти десять часов. Я собралась, бережно завернула оба кинжала в пачку старых газет и уложила их на дно спортивной сумки, под комплект одежды-каратеги. Вышла из квартиры, тщательно заперла за собой двери, сложила ключи в карман, карман застегнула на "молнию" и, выбивая каблуками ботинок по ступенькам лестницы пулеметную дробь, ссыпалась вниз. А там... Хмари, которая оккупировала небо последние две недели, словно и не бывало. На бледно-голубое небо бодро карабкалось неяркое желтое солнышко, отражаясь в лужах и мокром асфальте. Оглушительно чирикали воробьи, раздергивая на крошки краюху хлеба. С воплями носилась по двору малышня. И даже бабульки, выбравшиеся посидеть на лавочках в промежутке меж двумя сериалами, выглядели вполне умиротворенно.

Я поздоровалась с бабками, они поздоровались в ответ, и я пулей проскочила мимо них подальше, чтобы не слышать, как они будут меня обсуждать. Как-то раз довелось случайно ухватить кусочек сплетен. О том, что я такая вся несчастная-разнесчастная, о том, что мне срочно нужно найти хоть какого-нибудь плохонького мужичка, не то в конец пропаду — ну и прочее в том же духе. В общем, мне хватило. Вот я и не рвусь больше греть ушки со старушками. Ну да это мелочь, ерунда. И она никак не могла испортить мне настроение от только что начавшегося прекрасного дня.

До подвала, в котором вот уже сколько лет обитала секция каратэ, я доскакала вприпрыжку. И это совсем не преувеличение. Скорее — бонус, который я могу себе позволить, маскируясь под маленькую девочку. В самом деле: невместно серьезным взрослым теткам скакать по тротуарам этаким козликом. А я — могу! Забежала в подвал, от входа выцепила глазом пару-тройку знакомых физиономий, махнула им рукой и тут же завернула в кондейку к Санычу. Тот был занят крайне важным делом: заваривал чай.

Утренний чай для Сан Саныча такой же ритуал, как для меня — вечерний. Ну или как мой сегодняшний кофе. Тренер кипятит специально принесенную воду в старом, советском еще, чайнике, ополаскивает кипятком большущий двухлитровый фарфоровый заварник и начинает священнодействовать, кидая в чайник по одной, по две, по три щепотки из двух десятков различных баночек, коробочек и пакетиков, расставленных на специальной полке над его столом. Заварник, отдраенный до идеальной чистоты снаружи, внутри покрыт толстым слоем черно-коричневых отложений некогда выпитых чаев. Саныч утверждает, что эти многолетние наслоения придают чаю добрую половину вкуса и аромата.

Залив кипятком заварку, Саныч накрывает чайник толстым махровым полотенцем и ждет. Рядом зачастую ждут с кружками наготове особо приближенные лица, которым дозволено приобщиться к шедевру нашего местного "баристы". Но процесс еще не окончен! Минуты через две Саныч сливает из чайника все содержимое в специально хранимую для этих целей банку. Сливает, и тут же переливает настой из банки обратно в чайник. Вот теперь все, ритуал завершен!

Можно сколько угодно смеяться над чудачествами тренера, но чай у Саныча получается неизменно великолепным. Он пьет его из тонкого стакана в серебряном подстаканнике, и прежде, чем сделать первый глоток, обязательно посмотрит через стакан на настольную лампочку, чтобы оценить крепость заварки. Чай на просвет получается глубокого золотисто-коричнегого оттенка. Разбавлять такой кипятком и, тем более, холодной водой — это, без преувеличения, кощунство. За такое запросто можно и права дегустации лишиться, прецеденты были. Зато бухнуть в стакан пару-тройку ложек сахара — это обязательно. Саныч любит повторять, что чай должен быть крепким, сладким и горячим. И неизменно следует этому правилу.

Когда я заскочила в кондейку, Сан Саныч, прищурясь, смотрел на лампочку сквозь тонкое стекло стакана. Удовлетворясь увиденным, щедро сыпанул в чай сахарного песку и, наплевав на английский этикет, принялся размешивать сахар, позвякивая изящной мельхиоровой ложкой по стенкам стакана.

— Привет, Кнопка! — поприветствовал он меня. Такое обращение дозволяется только ему, и никому больше.

— Что такая взъерошенная? Ты погляди на себя: что тот воробушек. И голова, вон, вся в перьях.

Я, конечно, тут же, повернулось к большому овальному зеркалу, намертво прикрученному к некогда полированной дверке шкафа. Действительно, на виске осталось каким-то образом не замеченное мной перышко. Я скоренько привела себя в порядок и плюхнулась за стол. Саныч, не говоря ни слова, тут же снял с полки "мою" фаянсовую чашку и доверху наполнил ее свежезаваренным напитком. Я принюхалась, отхлебнула глоточек и одобрительно кивнула.

— Класс!

Одобрение было воспринято как должное. Саныч покивал, пошвыркал чаем из своего стакана, и брякнул:

— Ну что, рассказывай, во что нынче вляпалась.

— Это будет долго, — предупредила я его.

— Ничего, сегодня есть кому молодежь погонять. Рассказывай.

И я принялась излагать.

Когда я закончила описание постельной баталии, живописуя обстоятельства безвременной кончины моей многострадальной подушки, чай в моей кружке как раз закончился. Заодно закончилась и тренировка малышни. В коридоре загомонили. Кто-то из старшаков сунулся было в кондейку, но тут же, повинуясь жесту тренера, вылетел обратно. Саныч глянул на часы.

— Так, сейчас будет перерыв примерно в полчаса.

Он поднялся со стула, подошел к двери и запер ее на ключ, а потом еще и задвинул засов.

— Так ты говоришь, эти кинжалы сейчас у тебя с собой?

— Угу.

— Доставай.

Я покопалась в сумке и один за другим выложила на стол оба клинка. На граненый стилет тренер лишь мельком глянул, и сразу потерял к нему интерес. А вот второй... Саныч разглядывал его и так, и эдак, то поднося к глазам, то отодвигая на расстояние вытянутой руки. Сперва он пытался что-то увидеть в отраженном свете лампочки, потом выудил из ящика стола здоровенную лупу в медной оправе и стал смотреть через нее. Наконец, сдался. Осторожно положил клинок на стол, почесал затылок и, наконец, изрек.

— Ну, это самый обычный стилет, — он толкнул ко мне первый кинжал. Выспроси у своих фехтовальщиков адресок того кузнеца, который тебе саи ковал. Сносишь к нему, он приведет его в порядок. А вот этот... — Тренер бережно прикоснулся к рукояти второго, — я даже не знаю, что тебе о нем сказать. Мало того, что сам такое чудо вижу впервые, так ведь и не слыхал никогда ни о чем подобном. Вернее сказать, то, что я слышал, было лишь пересказом из третьих уст любительского перевода древних восточных сказок. А видел и слышал я много, ты уж поверь.

— Это что, булат?

— Була-ат... презрительно протянул Саныч. — Булат по сравнению с этим — отстой, ничто. А это... это — шедевр.

Он помолчал, потеребил подбородок, потом взглянул на меня прямым взглядом, глаза в глаза. Он редко такое делал, и никогда — без повода. Я внутри себя поежилась, но глаз отводить не стала. Впрочем, гляделки продолжались недолго.

— Ты ведь за советом пришла, так? — спросил тренер, убирая лупу обратно в стол.

Я молча кивнула. Саныч вновь уставился на меня в упор, как удав на кролика.

— Так вот слушай, — принялся он вещать. — Кинжалы твои абсолютно материальны. Отсюда следует что? Во-первых, то, что ты не сошла с ума и абсолютно нормальна. Так что на этот счет можешь успокоиться. А во-вторых, это означает, что и сон твой — не просто сон. А теперь я скажу тебе одну вещь... скажем так, необычную. Если хочешь, можешь посчитать меня идиотом, но я практически уверен в том, что ты, ложась к себе в постель, куда-то при этом попадаешь. В совершенно другой мир, со своими законами, может быть, даже с иными физическими константами, но, тем не менее, совершенно реальный. Почему это происходит? Вот на этот счет даже не стану пытаться строить предположения. Единственная закономерность, которую можно извлечь из твоего рассказа состоит в том, что перед тем, как туда попасть, у тебя каждый раз присутствовал повышенный эмоциональный фон.

— А что мне делать дальше? — робко спросила я, опустив глаза и разглядывая коричневатую лужицу на дне своей чашки.

— А это уже зависит только от тебя, — неожиданно жестко резюмировал тренер. — Лично я на этот счет даже предположить ничего не могу, а потому и не стану этого делать. Живи как жила, и ничего не бойся. Делай, что должно и пусть свершится то, что суждено.

— А с кинжалами что?

— Стилет, как я уже говорил, стаскай к кузнецу, а потом хоть дома на ковре повесь. Главное — по улицам не носи. А вот этот...

Тренер нежно погладил навершие рукояти серебристого кинжала.

— Этот никому не показывай и никому о нем не говори, даже не заикайся. Спрячь дома в самый дальний угол. Придумай себе тайник, чтобы никто посторонний просто так найти не смог, и убери туда. Люди всякие бывают. Есть такие, которые за этот клинок всю вашу пятиэтажку вырежут и даже не чихнут. Я сам осторожно поспрашиваю. Есть у меня пара хороших и неболтливых знакомых. Если разрешишь, покажу им твой ножичек и послушаю, что они мне скажут. Но это потом, а сейчас забирай свои железяки и мотай домой. Запомни: сперва домой, спрячь ножик, и только потом к кузнецу. Ясно?

— Ясно.

Я улыбнулась. Все-таки мне тогда, одиннадцать лет назад, ужасно повезло разреветься на скамейке у этого неказистого с виду подвальчика. Я аккуратно сложила оружие в сумку, поднялась и, прислонившись к дверному косяку, от всей души сказала:

— Спасибо, Сан Саныч.

А тот вместо того, чтобы начинать открывать замки и засовы, как-то странно на меня поглядел, словно впервые увидел, и сказал фразу, от которой у меня сердце сперва замерло и провалилось чуть ли не в желудок, а потом заколотилось так, что чуть из груди не выпрыгнуло.

— Слушай, Таська, мне кажется, или ты подросла?

В углу кондейки, сколько я помню, стоял неведомо как попавший туда медицинский ростомер. Ну, знаете — такая длинная палка с делениями на деревянной подставке с пластмассовой планкой, которая ездит вверх-вниз.

— А ну, разувайся и становись! — велел Саныч, некультурно тыча пальцем в измерительный прибор. Я тут же поставила сумку на стул, с которого только что поднялась, скинула курточку, стряхнула ботинки и вытянулась вдоль измерительной палки, честно прижимаясь к ней пятками, задницей, лопатками и затылком. Саныч немного поколдовал с планкой над моей головой и торжественно объявил:

— Я же говорил, сто тридцать восемь сантиметров! У меня глаз-алмаз, меня не проведешь. У тебя сколько было? Сто тридцать семь? Вот видишь! — торжествующе закончил он.

Тут в коридоре зашумела очередная партия пришедших на тренировку ребят. Саныч шустро отпер дверь и картинным жестом распахнул ее передо мной.

— Ну все, вали домой, у меня сейчас будет множество неотложных дел.

Я не стала возражать, и, выскочив из подвала, побрела домой. Меня снова одолели мысли. На этот раз не про сны, и не про кинжалы. Про мой рост.

Саныч ошибиться не мог, я действительно стала выше на сантиметр. Может, кому это покажется фигней, но только мне, на минуточку, двадцать три года. У большинства женщин рост прекращается в двадцать один. А мои сто тридцать семь сантиметров были зафиксированы в семнадцать. Вы понимаете, что это означает? Я за последние шесть лет не прибавила в росте ни даже доли миллиметра, а тут вдруг раз — и целый сантиметр в плюс! Чем не повод порадоваться и устроить себе праздник? Вот только у меня где-то глубоко внутри жило ощущение, что это все не просто так, что моя прибавка в росте, она тоже как-то связана с моими снами, которые вовсе не сны.

В детстве я отчаянно мечтала вырасти. Стать большой-большой, выше крыши, дорасти до самого неба. А сейчас, когда я вот уже шесть лет такая, какая есть — что будет, если я вдруг вырасту — не до неба, конечно, но хотя бы до среднего женского роста в сто шестьдесят пять сантиметров? Гардероб — это фигня. Один умный человек как-то сказал: если проблема решается деньгами, то это не проблема, а затраты. А проблема состоит вот в чем: как люди, привыкшие видеть меня ростом с малолетнего ребенка, примут тот факт, что я стала большой? Ведь везде, во всех метриках, во всех документах указаны мой рост и вес. И как я буду доказывать, что я это я? А паспорт? Неужели вы думаете, что при таком изменении роста нисколько не поменяется лицо и голос? Да, я ужасно рада, что пусть и на малюсенький сантиметрик, но подросла. Но мысли о возможных проблемах эту мою радость изничтожали на корню.

Загруженная мыслями, я топала по двору, совершенно забыв о местной шпане. И, конечно же, вляпалась. Выдернул меня из моих сумбурных размышлений чей-то тоненький писк. Я остановилась, подняла голову и увидела картинку: на лавочках эстрады с гитарой на коленях восседал, сверкая золотой фиксой, Олежек. Вокруг него расселись несколько шестерок. А на небольшом пятачке между лавочками отчаянно метался абсолютно черный котенок. Он давно бы уже удрал, но каждый раз кто-нибудь из кодлы отпинывал его обратно, в центр пятачка. Котенок — не старше двух месяцев — с пронзительным писком кубарем катился по земле, там вставал на лапки и, припав к земле, затравленно озирался по сторонам, выискивая, в какую сторону можно безопасно удрать. Но как только он в очередной раз бросался наутек, очередной пинок возвращал его в исходное положение. Вся компания радостно ржала, наблюдая страдания детеныша. Я нисколько не сомневалась в том, что как только Олежеку развлечение надоест, он просто и без затей пинанет котенка в полную силу, и вся гоп-компания еще раз поржет — мол, низко пошел, к дождю. А потом придумает новую забаву.

Меня эта картина возмутила до глубины души. О том, чтобы пройти мимо, не могло быть и речи. Я забыла и про секретные ножики, и про свой рост, и про писклявость. Я остановилась у ржавой ограды и изо всех сил постаралась, чтобы мой голос звучал хоть немножко грозно:

— Что, смельчаки, нашли кого-то слабее себя?

Шестерки замерли и принялись смотреть на главаря, ожидая его реакции на мою наглость. Олежек отложил гитару в сторону, приложил ладонь к уху и лениво изобразил удивление:

— Ась? Кто-то что-то вякнул?

Потом сделал вид, что только что разглядел меня. И противным сюсюкающим голосочком, каким взрослые любят говорить с младенцами, принялся острословить:

— О, кто к нам пожаловал! А у меня, как назло, конфетки с собой нет. Ты, девочка, иди к мамочке. Тут большие дяди отдыхают.

Ну да, Олежек про меня знал только то, что я здесь живу. Я вообще не любительница просвещать соседей насчет деталей личной жизни.

— Не хами фиксатый! — пошла я на обострение. — А то, глядишь, неприятность какая случится.

— Ути какие мы грозные! — продолжал нарываться Олежек, не забывая подпинывать котенка. Что может случиться? Описаешься? Или заплачешь?

И, видимо, потеряв терпение, перестал сюсюкать и угрожающе добавил:

— Вали отсюда, шмакодявка! А то не погляжу, что малая, пустим по кругу за гаражами.

Меня затопила холодная ярость. Я словно вновь оказалась среди черных волков герцога Аргайла. Вот только волк здесь был лишь один, остальные — так, шакальё.

— Что-то ты, козел, в конец берега потерял, — совершенно сознательно хамила я. — Тебе как, зубы не жмут?

— Ну все, сикилявка, ты допросилась!

Олежек поднялся с лавочки, передал одному из свиты гитару, выдал распоряжение:

— Глядите, чтобы этот, — он кивнул на котенка — не удрал.

И, оскалясь фиксой, лениво двинулся ко мне, на ходу разминая кисти рук.

Я только этого и ждала. Ну не с руки мне драться с этим дылдой стоя на земле, слишком большая у нас разница в росте. Да и руки у него длинные. Бить всерьез — еще покалечу, потом пришьют превышение необходимой обороны. А так — самое то, что доктор прописал.

Я поднырнула под трубу ограды, легко вспрыгнула на ближайшую ко мне лавочку, мелкими шажками пробежала вперед, и как только достигла нужной дистанции, резко крутнула эффектный приемчик, что среди пацанов называется вертушкой. Я ведь говорила, что ношу тяжелые ботинки на толстой подошве? Ну так вот. Вчера от такого ботинка пострадал один козел, сейчас пострадает другой. Вот только опять, как и вчера не рассчитала. По моим прикидкам, удар должен был прийтись в кончик подбородка. Потом нокаутированный уголовник сложится, а шестерки побоятся что-то мне вякнуть. Но Олежек дернулся, попытался не то уклониться, не то пригнуться и вышло... я даже не знаю — лучше или хуже.

Помимо понятия импульса в физике есть понятие инерции. И вот я как раз и погасила инерцию своего правого ботинка о морду Олежека. Только зубы брызнули в разные стороны. Теперь уголовник, с торчащими изо рта окровавленными обломками зубов стал похож на неопрятного вампира.

— Ты че, сука, творишь? — шепеляво заорал он, хватаясь за карман.

Выдернул из него складной нож-кнопарь, щелкнул кнопкой, откидывая лезвие, и наставил его на меня. Потом несколько раз махнул перед собой крест-накрест и попытался ткнуть. Наверное, я должна была сразу испугаться и попросить прощения. Но вот не догадалась, млин. А защиту от ножа я очень даже старательно отрабатывала, поэтому сработала практически на голых рефлексах. Один точный пинок все тем же тяжелым ботинком, и Олежек схватился за разбитую кисть, а нож серебристой рыбкой взмыл в воздух. А дальше я вытворила такое, чего сама от себя не ожидала. Я прыгнула практически без разбега, переворачиваясь в воздухе, на лету поймала нож и приземлилась на противоположную скамейку. И махнула еще одну вертушку. На этот раз инерцию ботинка я гасила об Олежекино темечко. Известно ведь: чем больше шкаф, тем громче падает. Он и грохнулся как стоял, плашмя, мордой вниз меж лавочек. А я подкинула вверх нож, порадовавшись мимоходом, что выходя от Саныча не поленилась надеть перчатки, перехватила его на лету за лезвие и со всей дури метнула в переднюю стенку эстрады, только тренькнула, вгрызаясь в дерево, сталь. Можно было не ходить и не смотреть — я и так знала, что заточка у ножика была хорошая, и воткнулся он минимум на половину лезвия. Теперь его проще сломать, чем вытащить. А я, мило оскалившись шакалятам, донельзя похожим сейчас на того какающего мышонка из анекдота, соскочила с лавочки, подхватила вновь собравшегося удрать котенка под пузико, посадила себе за пазуху и в мертвой тишине проследовала к своему подъезду.

Глава 4

Кто хоть раз имел дело с домашними животными, тот меня, безусловно, поймет. Если вы собрались завести котенка — это сколько же нужно всего закупить в один присест! И лоток, и насыпку для него, и миску, и корм, и пару-тройку игрушек... А еще нужен антиблошиный шампунь, чтобы вымыть найденыша — мало ли, по каким помойкам его носило. А еще нужно стаскать мелочь к ветеринару: узнать, все ли в порядке, и не повредили ли ему чего малолетние ублюдки. В общем, хлопот мне хватило до самого вечера. Я забыла про все. И про сны, и про кинжалы, и про свой невесть откуда взявшийся сантиметр роста. Пообедать — и то забыла. И лишь вечером, когда вся суета, связанная с появлением у меня в квартире нового жильца, помалу успокоилась, я почувствовала, наконец, что устала и что хочу есть.

Я поела, умылась и уже на полдороги к кровати вспомнила, что подушки-то у меня больше нет! Но когда это останавливало человека, который всерьез решил выспаться? Достала из шкафа пару толстых свитеров, свернула поплотней, закинула их простынкой — вот тебе и подушка. И спалось на ней, скажу вам, ничуть не хуже, чем на той, павшей накануне смертью храбрых.

В воскресенье у меня был хоздень. Что это такое? Сейчас объясню. Раз в две недели я устраиваю день борьбы с ленью и грязью. Квартира прибирается, пылесосится, моется, готовится еда впрок на неделю... в общем, дел хватает. А нынче ко всему этому добавилась еще и энергичная зверушка. Всю прошедшую ночь котенок просидел на кухне под батареей, видимо, решив, что это самое безопасное место. Но уже с утра пораньше храбро двинулся осваивать новые территории. Попутно выяснилось, что он обожает кататься верхом что на венике, что на мокрой тряпке. Зато до ужаса боится пылесоса.

Вот так с приключениями мы с котенком добрались до прихожей, где я обнаружила брошенную накануне сумку с барахлом. И уже ухватилась было за ремень — утащить в комнату и разобрать — и тут увидела, что с одного торца ткань прорезана, и из нее примерно на ладонь — мою, разумеется — торчит серебристое лезвие.

— Черт!

Я даже выругалась вслух. Это когда у меня случилась такая неприятность? Это сколько народа видело торчащий у меня из сумки клинок? А сколько сообразило, что это такое? Я огорчилась, даже расстроилась. Не из-за сумки, нет, из-за непредсказуемости ситуации. Но нет худа без добра. Это происшествие больше, чем вербальный пинок Саныча подвигло меня к устройству тайника. Я, собственно, и сама понимала: помимо огромной, судя по словам тренера, ценности кинжала, есть еще и статья за хранение оружия. Придут люди в форме с ордером, и ничего я не смогу против них сделать. Изымут вещдоки в коллекцию какого-нибудь генерала, а мне ласты за спину завернут и алга по тундре, по железной дороге. И все, заметьте, по закону.

В общем, опять мне хватило веселья. И опять я забыла купить подушку. Пробегала, проскакала весь день, вечером до койки доползла и рухнула. Котенок рухнул рядом, удобно устроившись рядом со мной на импровизированном изголовье. Покрутился, улегся и неожиданно замурчал, ровно и громко, что твой трактор. И знаете, рука не поднялась его согнать. Да и сил поднимать эту руку уже не оставалось. Единственное, что я успела сделать перед тем, как окончательно удалиться в объятия Морфея — это сообразить, что у моего найденыша до сих пор нет имени.

Утром, пока завтракала, все соображала, как же назвать котенка. А сам страшный зверь, пока еще безымянный, налакался молока и растянулся на полу, растопырив в стороны свои пять морковок: четыре лапы и хвост. Так как все-таки назвать? Васька? Тишка? Как-то слишком просто. Но и Варфоломеем тоже как-то некузяво. Может, обыграть радикально черный цвет? Например, Мрак. Не, чересчур зловеще. А если... Точно! Эй, мелочь, слышишь? Отныне ты будешь Марк!

Придуманное имя показалось мне вполне удачным. От этого настроение резко поднялось, и даже вновь наползшая на небо серая хмарь и мелкий моросящий дождичек не смогли его испортить. Я бодро доскакала до работы, кинула сумку на свое место, переобулась в ботинки полегче и приготовилась к производительному труду. И тут только, поглядев по сторонам, заметила некоторые изменения в окружающем мире. Во-первых, не было на месте начальника. Впрочем, он частенько опаздывал и это еще ничего не означало. Во-вторых, мои коллеги-бухгалтерши принялись зазывать меня на утренний чай, чего раньше за ними не водилось. Ну а я что? Прихватила с собой пачку печенья в общую кассу, да и пошла. Посидели, поболтали, напились чаю с разными сладостями. Вот чесслово, получилось во сто раз душевней, чем на том идиотском корпоративе. Наталья Федоровна разугощала каким-то особенным чаем с травками, прочие дамы тоже не отставали, да и мои печеньки к месту пришлись.

Но все рано или поздно кончается. Наталья Федоровна глянула на часы, поднялась и жестко так постановила:

— Все, девки, кончай перекур, пора работать.

Сразу все зашевелились, засуетились, принялись убирать со стола, а я подхватила скопом все чашки и отправилась их мыть в дамскую комнату. А на обратном пути меня перехватили девчонки из снабжения. Вот тут все окончательно встало на свои места. Ну да, я видела, что наш главбух давно всем поперек горла стоит — ну кроме самого высокого начальства, понятно. Но почему-то все не то боялись, не то стеснялись, не то воспитание не позволяло поставить козла на место. А тут я такая вся в белом плаще на белой кобыле, раз — и победила мерзкую тварь. И тут же стала героиней дня, удостоилась быть принятой в узких кругах вроде нашего утреннего чаепития. А девчонки — не иначе, как решили и скинулись еще в пятницу — задарили мне громадную, грамм на двести, швейцарскую шоколадину. Горькую, с орехами — прям, как я люблю. И откуда только вызнали? Я расцвела, девчонок заспасибкала. Ну в самом деле, я на такой шоколад обычно только облизывалась. А потом, уже после работы, по дороге на тренировку, задумалась: почему люди терпят вот такое с собой обращение? Ведь даже пожаловаться боятся, даже словечка против не скажут. А если бы не я? Так бы и сносили все заскоки этого недоманьяка? Тоже мне, нашли тараканище!

Настроение принялось потихоньку падать, но до конца упасть не успело, потому, что я добрела, наконец, до подвальчика, а там меня перехватил Сан Саныч. С самым загадочным видом он увлек меня к себе в кондейку, усадил за стол напротив себя, налил полкружки своего фирменного чаю, и жестом фокусника достал из ящика стола толстую тетрадь в клеенчатом переплете.

С первого взгляда было видно, что тетрадь старая. Об этом говорили пожелтелые страницы, размахрившиеся края, загнутые, а местами и оборванные уголки. Но лишь только я открыла первую страницу, то обнаружила, что тетрадь не просто старая, а очень старая. Записи в ней шли ровным четким шрифтом со всевозможными завитушками и росчерками. Красиво, конечно, но бесполезно. В том смысле, что кроме сомнительной эстетики никакого смысла я в них не увидела. Но был еще один момент: среди завитушек и прочих кандибоберов присутствовали все эти дореволюционные и ныне забытые буковки: яти, ижицы, еры, ну и так далее.

Я перелистнула наугад несколько страниц, не вчитываясь в текст. И мне попался интересный рисунок: изображенная контуром человеческая фигура с размещенными внутри точками.

— Это что, индуизм? Чакры? — спросила я у тренера. Про чакры я была наслышана и начитана. А что? Интернет под рукой. Было бы желание — можно достать любую информацию.

— Не, Кнопка не попала!

Саныч явно был доволен моим промахом.

— Тогда сдаюсь, даже гадать не буду.

— Ну вот что ты за человек?

Тренер сделал вид, что обиделся.

— Я приготовил тебе такое, а ты!

Я задрала лапки кверху.

— Признаю свою ошибку, лежачего не бьют. Рассказывайте уже, не томите.

— Ладно, ладно, так и быть.

Саныч сменил гнев на милость.

— Ты кинушку про Шаолинь видела?

— Какую? Их же целая куча.

— Да ту, предпоследнюю, где супермастера дрались типа внутренней типа энергией.

Я напрягла память. Что-то такое смутно припоминалось. Да у китайцев вообще полно сюжетов, где монах в оранжевой (серой, коричневой) хламиде с воплем "х-ха!" тычет в сторону противника открытой ладонью, а тот улетает за десять метров, размазывается в тонкий блин о стену и по этой стене тихонько стекает в щель под плинтусом. Чтобы не устраивать уточнения на полчаса, кивнула.

— Ну так вот, в этой тетрадке как раз и описана методика управления внутренней энергией и техника удара с выбросом Ци.

— А Ци — это что? — сыграла я дурочку.

— А это, как раз, та самая внутренняя энергия. Про гимнастику Цигун, надеюсь, слышала?

— Угу.

— Ну так вот, Цигун — это как раз управление этой самой Ци.

— Ну... понятно, — сдалась я. — А для чего мне это нужно?

— Как для чего? — возмутился Саныч. — Ты мой рассказ про импульс помнишь?

— Еще бы!

— И ты ведь сама понимаешь, что по технике взяла от меня максимум, я тебе большего дать не смогу.

— Понимаю.

— А вот если этим, — тренер потряс тетрадкой, — овладеешь, сможешь драться на равных с любыми здоровяками. Конечно, если они этим же, — он потряс тетрадкой вторично, — не владеют. Хотя... внутренняя энергия, она от размеров туши не зависит, а характера у тебя на четверых хватит. Так что даю тебе сей документ на неделю. Перепиши в точности, и рисунки скопируй самым тщательным образом. А потом начнем пробовать. Ну и если получится... тогда уже ты меня учить будешь. Договорились?

Понятное дело, договорились. Я забыла про всякий сон, тетрадку ту срисовала за три дня. А в следующие четыре выучила практически наизусть. И картинки с размещением энергетических узлов, и линии движения потоков энергии. Вот только в тех местах, где речь заходила о конкретике, о методике тренировок, о концентрации энергии, о выбросе ее в момент удара — внятное и логичное изложение материала превращалось в малосвязанный набор бессмысленных слов. То есть, каждое слово по отдельности смысл все-таки имело. Но вот смысл фразы в целом от меня ускользал. И от Саныча, видимо, тоже. Но я не сдавалась. Сидела в медитациях, пыталась отрешиться от мыслей, не думать о белой обезьяне и увидеть, как из пупка вырастает цветок лотоса. Хрен там! Ни лотоса, ни даже чахлого одуванчика — ничего. Но вот успокаивать эмоции и четко мыслить в медитации получалось очень хорошо. Что ж, и то хлеб.

Неделя пролетела незаметно. Время делилось между работой, тренировками, медитациями и, конечно, котенком. Марк неизменно требовал свою долю моего внимания и столь же неизменно ее получал. Я даже так и не сподобилась добраться до магазина и обзавестись новой подушкой. Махнув рукой, отложила это мероприятие на выходные. Там, как раз, и зарплата будет.

В субботу я таки выбралась на шопинг. Полчаса бродила между разнообразных подушек и выпытывала у продавца, для чего нужно в подушке кокосовое волокно, а для чего гречневая шелуха. Наконец, выбрала себе отличную большую и не слишком дорогую подушку из гусиного пуха, расплатилась и потащила покупку домой.

Приобретение мое больше всего понравилось Марку. Он явно решил, что это — специально для него, и переубедить котенка было совершенно невозможно. Пришлось смириться. Вечером, после обязательного чая с кусочком той большой, вкусной и абсолютно заслуженной шоколадки, я удобно устроилась на кровати, обняла свою новую подушку и под урчание примостившегося рядом Марка задремала. Мне снилось, что я лежу в постели, придавленная чудовищной слабостью, не в силах даже открыть глаза, а рядом ходят люди и говорят обо мне.

В комнате, где я лежала, находилось трое мужчин. Глаза мои были закрыты, я их не видела, зато прекрасно слышала весь разговор.

— Как она?

Голос мужчины был низкий, грубый, явно привыкший повелевать.

— Без изменений, ваша светлость.

Этот голос был льстивый, угодливый. Воображение живо нарисовало лысого толстячка, подобострастно изогнувшегося перед правителем. А в том, что первый голос принадлежал именно правителю, у меня даже сомнений не осталось. Да и кого еще могут так титуловать — "ваша светлость"? Явно, князь, герцог, ну, на худой конец, граф.

— Эрлейн, — обратился князь к третьему мужчине, — вы по-прежнему утверждаете, что причина болезни Мирланды — магическое истощение?

— Именно так, ваша светлость.

Этот голос мне понравился. Довольно молодой, твердый, уверенный. Так и представляется мужчина чуть помладше тех самых средних лет, с открытым ясным лицом, твердыми скулами и прямым взглядом.

— Мирланда лишь две недели назад подтвердила первый ранг магического искусства. Вы прекрасно понимаете, каковы должны быть ее возможности на этом уровне владения Силой. Между тем, свидетели утверждают, что она подряд создала не менее дюжины энергетических сфер. А это, как вам известно, вплотную приближается к возможностям магов третьего ранга. А после она, вооруженная лишь двумя кинжалами, просто вырезала всех оставшихся волков до единого. Скажите, граф, вы сами сможете выйти с двумя кинжалами против двух десятков Тварей?

Эрлейн замолчал. Граф же (все-таки граф!) тоже не торопился с ответом. Видимо, от него требовалось принять решение, но для этого явно не хватало информации.

— Скажите, Эрлейн, сколько еще времени девушка может оставаться в таком состоянии? — наконец решился уточнить граф.

— Ваша светлость, я не могу дать на этот вопрос однозначного ответа. Она может очнуться через мгновение, или не очнуться никогда. В летописях есть множество описаний подобных случаев, и все они настолько противоречивы, что нельзя однозначно определить, как будет протекать болезнь у Мирланды.

Голос графа зазвучал раздраженно.

— Есть ли в ваших летописях, Эрлейн, упоминания о каких-либо снадобьях, могущих помочь больному в этом состоянии?

— Из надежных, только цветок трилистника. Но это растение уже отцвело, если его сейчас и можно найти, то разве что у травниц.

— Так найдите этот клятый цветок! — Заревел граф, окончательно потеряв терпение. — Девчонка совершила такое, что и десятку зрелых мужчин не по силам. Мы все, слышите? Все у нее в долгу. Каждый из нас обязан ей жизнью. И поставить ее на ноги — это первая и самая малая плата за ее подвиг. Подумать только: маг-недоучка и шестеро простых солдат положили четыре десятка Тварей. Эрлейн!

— Да, ваша светлость!

— И вы, Вигор!

Ищите это снадобье, если надо — купите за любые деньги. Обеспечьте Мирланде наилучший уход, приставьте к постели женщину из последовательниц Нары, и дважды в день извещайте меня о ее состоянии. Если же девушка придет в себя — немедленно сообщите мне в любое время дня и ночи.

Раздалось буханье тяжелых сапог по каменному полу, и граф покинул комнату. Следом за ним вышли и все остальные. Через непродолжительное время послышались легкие, чуть шаркающие шаги, рядом с постелью скрипнул стул. И снова наступила тишина. Из подслушанного разговора что-то стало понятно. Часть вопросов разрешилась. Но зато появились другие. Ну ведь любопытно же узнать, кто такая Нара и почему ее последовательниц берут сиделками. А еще — что это за трилистник. И самое интересное — если я утащила два ножика из этого мира в свой, то, может, смогу взамен приволочь сюда мешочек таблеток?

Какое-то время я вертелась туда-сюда. Ну скучно же так спать! Что это за сон такой, в котором абсолютно ничего не происходит? И снаружи никакой информации не поступает. Хоть бы эта чувырла глазками похлопала, что ли.

Я еще немного пострадала, а потом решила, что хуже от этого все равно не будет, и тихонько позвала:

— Мирланда!

И услышала в ответ:

— Ты кто?

Я, конечно, надеялась на обратную связь, но вот так явно общаться с человеком, в чью голову ты вот уже в третий раз попадаешь во сне, оказалось жутковато. Впрочем, это чувство быстро прошло, оставив после себя лишь любопытство. И я, поборов желание высказаться про пальто и лошадь, сообщила:

— Я — Тася.

Да, я ведь так до сих пор и не представилась! В паспорте у меня записано самое простецкое имечко: Таисия Степановна Ефимова. Ну да, не родилась я, скажем, Воронцовой или Дашковой. И назвали меня не Виолеттой или, прости Господи, Олимпиадой. Я и не жалуюсь. Мое имя мне нравится, оно ко мне приросло за двадцать три года, да так, что не оторвешь. И поэтому:

— Я — Тася.

— Ты кто? Демон?

Тут я невольно фыркнула. Что за фантазии посещают порой даже самых невинных девушек! Но время для стеба сейчас было совсем неподходящее, и я принялась спокойно и методично разжевывать валяющейся в коме Мирланде (вот тоже ситуация, а?) историю своего появления. К моему удивлению, особой сенсации мое происхождение не вызвало.

— Я слышала о таких случаях, — заявила мне девушка. — Так бывает, когда кто-то из богов решает, что мировое равновесие чрезмерно нарушено, и нужно восстановить баланс между Тьмой и Светом. Я думаю, это Светлая воительница послала тебя сюда ко мне. Я знаю, без твоей помощи я не смогла бы выстоять там, на Беспечной поляне и уберечь своих людей. Так что на мне перед тобой долг жизни и долг чести.

Чесслово, будь это сказано при каких-нибудь иных обстоятельствах, или хоть с малейшей долей колебания в голосе, я бы открестилась от этих долгов руками и ногами. Но здесь и сейчас это было сделать совершенно невозможно. Наверное, мне кто-то что-то нашептал, потому что я вместо того, чтобы как следует постебаться, торжественно и пафосно произнесла:

— Я, Таисия, пред ликом Светлой Воительницы принимаю долг чести и долг жизни у волшебницы третьего ранга Мирланды из Далайна.

И, видимо, слова эти были услышаны тем, кем надо. Потому что и я, и Мирланда одновременно вздрогнули, когда раздался голос, идущий ниоткуда и, одновременно, со всех сторон:

— Клятва принесена. Клятва услышана. Отныне Избравшая путь волшебства Мирланда из Далайна обязана честью и жизнью Избравшей путь воина Таисии из мира Эос.

Глава 5

— Мирланда, что это было?

Сказать, что я была потрясена — все равно, что ничего не сказать. Я была просто в глубочайшем шоке — примерно, по колено глубиной. Я никогда не верила ни в бога, ни в черта, ни во всякую мистическую хрень. Но сейчас... Слишком уж конкретно и недвусмысленно было явлено мне существование некоего существа более высокого порядка. По крайней мере, в этом мире — так точно.

— Мирланда!

Девушка не отвечала, и я начала потихоньку впадать в панику. Находиться где-то в непонятном месте, слышать непонятные слова, не иметь возможности ни действовать, ни даже просто обсудить случившееся — это просто кошмар.

— Мирланда!

— Я слышу тебя, Таисия из мира Эос. Но ритуал, однажды начав, нельзя прерывать.

— Какой ритуал?

— Я благодарила Светлейшую за участие в моей судьбе.

М-да, с таким аргументом не поспоришь.

Я немного помолчала, но у меня было слишком много вопросов, на которые я непременно хотела получить ответ. Приставать к человеку вот так, внаглую, мне показалось невежливым, поэтому я решила сперва спросить.

— Мирланда, ты можешь со мной поговорить? Для тебя это не трудно?

— Конечно, Таисия из мира Эос. Я с радостью отвечу на твои вопросы. Если, конечно, мне известен ответ.

От такого официоза мне стало несколько не по себе.

— Мирланда, называй меня, пожалуйста, Тасей. А то после этакого титулования я сама себе начинаю казаться пожилой матроной.

— А ты какая? Там, в своем мире?

— Я молодая девчонка. К тому же, еще и коротышка. На четверть ниже тебя. Поэтому меня и смутили слова вашей богини. Особенно про путь воина.

— Ну а как же может быть иначе? Я видела, как ты сражалась с волками. Мало кто из мужчин смог бы повторить твой подвиг. Да и как можно сомневаться в словах Светлой?

— Но тело-то было твое, я его просто взяла во временное пользование.

— И все-таки это сделала ты. Я бы не смогла убить и одного волка, мне просто не хватило бы умения. Может, с мечом в руках я еще могла бы что-то сделать, но одолеть всех не смогла бы наверняка.

— Ладно, проехали.

Мне было неловко. С одной стороны, есть неопровержимые свидетельства, но с другой стороны, в результате Мирланда вот уже неделю лежит в коме. И выкарабкается ли — еще вопрос. Понятно, она и сама перестаралась со своими магическими штучками, но... А что там говорилось про какую-то траву? Я утащила к себе кинжалы. Может, все-таки смогу принести обратно пачку таблеток? Или, скажем, десяток пакетиков какого-нибудь корешка для заваривания. Главное — понять, есть ли у нас эта трава.

— Мирланда, я тут случайно подслушала разговор... Один человек по имени Эрлейн говорил, что в твоем случае может помочь отвар трилистника. А что это за растение?

— Э-э-э... Мне трудно его описать. Проще показать.

— О! А ты можешь его представить? Может, мне удастся увидеть картинку, которую ты вообразишь?

— Я постараюсь, Та... Тася.

Девчонка напряглась, я это даже ощутила. А потом передо мной прямо как живая возникла картинка: небо, солнце, зеленый луг и маленький, очень маленький цветок клевера. Точно, сено. Было бы дело хоть пару месяцев назад, я бы мешок этого клевера набрала. А сейчас... Все, что можно, уже скосили и спрятали под крышу. Да и вряд ли я в стоге сена раскопаю засохшую травину. А в аптеках такая штука точно не продается. И у бабок-травниц ее тоже не встретишь: это ж не зверобой какой, и даже не подорожник. У нас и болезни-то такой не встречается. Но ведь это не дело, что хороший человек будет в койке бока пролеживать! Что же можно придумать?

Я забыла все вопросы, которые вертелись у меня на языке, и погрузилась в раздумья. Ну да, можно напасть на какие-нибудь гербарии, можно, в конце концов, и в самом деле попроситься к какому-нибудь животноводу поревизировать запасы коровьего корма. Мне ведь много не надо, пару-тройку засушенных цветочков. И тут в моей голове (в моей ли?) раздалось громкое:

— Мур-р-р! Мря-а-у!

И я прямо ощутила, как горячий шершавый язычок вылизывает мою щеку. Я открыла глаза (открыла, да?), и увидела перед собой перекошенную физиономию толстой тетки в какой-то коричневой хламиде и таком же коричневом платке.

— Мур-р-р!

И на подушку передо мной спрыгнул маленький черный котенок. Марк?!

Толстая сиделка, изначально весьма даже смуглая — под цвет платка — одномоментно приобрела такую бледность, которой позавидовала бы и принцесса крови. Выпучив глаза и тыча толстым пальцем в котенка, она пыталась что-то сказать, но воздуху ей для этого явно не хватало. Беззвучно открывая и закрывая рот, словно выброшенная на берег рыбина, тетка попятилась по направлению к двери, но далеко уйти не смогла. Под ноги ей попался медный горшок с одной ручкой, к счастью, пустой. Сиделка споткнулась о горшок, потом совершенно закономерно грохнулась на него же. Несчастный сосуд выскочил из-под массивного седалища почтенной дамы и загрохотал по полу, а тетка, подобрав подол хламиды и потеряв на пороге коричневый кожаный шлепанец — ну чисто Золушка — чесанула прочь со сверхзвуковой скоростью. И уже чуть позже, откуда-то из коридоров, донесся ее пронзительный визг. И что тут можно было подумать? Ведь пушистик абсолютно безобиден, а эта, с позволения сказать, последовательница Нары отреагировала так, словно увидела живьем врага рода человеческого.

Я откинулась на подушку и от всей души рассмеялась, и только тут осознала, что я еще там, во сне. И лежу на кровати не я, а колдунья третьего ранга Мирланда.

— Не колдунья, а волшебница! — поправили меня.

— Хорошо, волшебница, — согласилась я и снова расхохоталась. Через полминуты мы смеялись вдвоем. И смеялись до тех пор, пока из-за двери не высунулась мясистая физиономия сиделки, а в комнату не вбежал лысый колобок в черной затрапезной мантии, надетой шиворот-навыворот поверх ночной рубашки с миленькими кружавчиками по подолу, и забавных туфлях с загнутыми кверху носами на босу ногу. Толстяк, сверкая пятками, тут же кинулся осматривать Мирланду, бормоча под нос какие-то неизвестные мне слова. Минут через пять вошел еще один персонаж. Мужчина лет тридцати в нормальных человеческих штанах, кожаном жилете поверх свободной рубахи и коротких мягких сапогах. На поясе — меч и кинжал. Здесь что, без оружия вообще не ходят?

Мужчина приблизился к кровати, убедился, что пациентка в сознании, исполнил уважительный поклон и приятным голосом произнес:

— Уважаемая Мирланда, я рад, что вы пришли, наконец, в сознание. Поверьте, состояние вашего здоровья сейчас является самой важной темой для каждого обитателя Перевала. И я рад, что первым могу принести вам благодарность от имени всех тех, кому ваша самоотверженность сохранила жизнь.

Мирланда — я это почувствовала — уже собралась ответить что-то в том же стиле, но тут послышались тяжелые бухающие шаги, и через мгновение в спальню — или это был лазарет? — ворвался здоровенный мужик, и в комнате сразу стало как-то тесновато. Мужик по комплекции напоминал пивную бочку. Здоровенный, мощный, с толстыми руками и ногами, с большой круглой головой. На голове можно было отметить два снопа ржаной соломы. Один торчал ото лба вверх, другой — от подбородка вниз. Верхний сноп был слегка придавлен тонким золотым обручем. Пивная бочка была задрапирована темно-зеленым бархатным... кафтаном? Камзолом? Хрен знает, как тут называется мужская верхняя одежда. Зеленые же бархатные штаны слегка приспустились, причем одна штанина была честь по чести заправлена в сапог, а вторая наползала на голенище. Меч на поясе был побольше и явно потяжелее, чем у второго, а на груди покоилась толстенная золотая цепь с золотым же кругляшом, украшенным эмалью. Даже не услышав голоса, можно было не сомневаться, что это примчался разбуженный в неурочный час тот самый граф.

Дальше было неинтересно. Все наперебой принялись возносить хвалу волшебнице, обещать ей всяческие почести и другие моральные и материальные плюшки. И никто, ни один человек, не обратил внимания на Марка. Кстати, а где он? Я попыталась скосить глаза и поглядеть на подушку, но его там не увидела. Куда он девался? А это вообще был он? А он вообще был? Мне вдруг стало скучно, и я зевнула. И тут сиделка, высмотрев, что ее кошмар пропал, вернулась на свое законное место и вытурила всех посетителей, включая чересчур хитрого доктора и самого графа.

— Девочка только пришла в себя! — вещала она удивительно противным голосом. — Ей нужен покой и питание. И ей совсем ни к чему слушать пустые слова в то время, когда нужно выпить чашку горячего бульона и уснуть.

И, честное слово, я была с ней абсолютно согласна.

Когда комната опустела, Мирланда послушно съела и выпила все, что ей было предложено, а потом мы с ней вместе уснули. И я тут же проснулась. На часах было без пяти минут пора вставать, а на подушке потешно зевал и потягивался черный котенок. Интересно, там, во сне действительно был именно он? Или мне все же привиделось?

Интернет я тем утром рыла основательно. Вот только ответы на вопрос, который меня интересовал, давались лишь на всяческих мистическо-эзотерических сайтах, изначально сомнительных. С другой стороны, а чего я хотела? Какой, скажите, нормальный материалистически мыслящий человек станет задаваться вопросом, ходят ли кошки по снам и гуляют ли в другие миры? Несколько утешило меня то, что все эти сайты были абсолютно единодушны: да, могут. Да, гуляют. Так что, какое-то шаткое обоснование появление Марка в "том" мире у меня появилось. Впрочем, мне этого было вполне достаточно. Непонятно было, правда, почему сиделка при виде безобидного двухмесячного существа со страху чуть кирпичей себе под мантию не наложила. Хотя, может, и наложила, по цвету-то все равно не догадаться. Но это все было так, для самоуспокоения. Потому что основной вопрос, который меня сейчас занимал — это взваленные Мирландой на себя долги.

Всю дорогу до работы я размышляла. Ну ладно, долг жизни — это более-менее понятно. Я спасла ей жизнь, она хочет вернуть долг тем же. С фактом спасения спорить было трудно. Я и не стала. Вот только как девчонка из другого мира, пусть и колдунья, собралась меня спасать? Для начала, я сама могу за себя постоять. Правда, случаются накладки с этими клятыми пределами необходимой обороны, но тем не менее. Подозреваю, что та же Мирланда в эпизоде с главбухом не стала бы сильно заморачиваться и просто испепелила бы скотину. Ну или в свинку превратила бы, чтобы форма соответствовала содержанию. Но ее мир в принципе для обычного человека намного опаснее. Там и эти черные волки, и герцог, и сиделки в коричневых шлепках. Того и гляди, схарчат. А у нас что? Большинство людей, да хоть та же шпана, внаглую не лезут и смертоубийством не занимаются. Я подозреваю, что авторы детективов в своих книгах убили народу больше, чем реальные преступники. Да и убийства если случаются, то, в основном, по пьяни. Основной сценарий такой: сели кореша, набухались до зеленых чертей, потом одному привиделось что-нибудь с пьяных глаз, хватанул со стола хлеборез и тыкнул куда пришлось. А наутро выяснилось, что пришлось аккурат по горлышку собутыльнику. Не, это не про меня, я вообще не пью. Мне с моим комариным весом и пробки понюхать хватит, чтобы мозги напрочь отъехали. А учитывая, что я владею, на минуточку, боевыми искусствами, даже без ножиков жертв будет не в пример больше. Да и не нравится мне это дело. Я на выпускном для интереса глотнула шампанского, и никакого удовольствия не получила. Только икала с полчаса. Вот чай или кофе — это совсем другое дело!

Ну да ладно, с долгом жизни все более-менее понятно. Как Мирланда собралась его отдавать — это уже ее проблемы. А вот про долг чести я не поняла вообще ничего. Это каким же образом я ее честь умудрилась защитить? Да и в каком смысле она эту честь имела в виду? Если девичью — то на нее, вроде, никто не покушался. Если магическую, так она ее сама неплохо защитила, на одних морально-волевых усилиях через ранг перепрыгнула. А самое главное — с защитой чести в моем мире проблем намного больше, чем с защитой жизни. Этим, в основном, занимаются юристы и адвокаты. А как было бы хорошо! Тебя оскорбили — всадил в обидчика полметра острой железяки, и все, получил глубокое моральное удовлетворение. Вот только в реальности после такой защиты чести одна дорога — на лесоповал. Вон, было дело — тетка от насильника чудом отбилась и случайно куда-то там пилкой для ногтей тыкнула уроду, а тот коньки откинул. Так ее ведь посадили, виновной признали за то, что не далась, не расслабилась и удовольствие получить не попыталась. Но клятва дадена, девчонка ее попытается исполнить и, сдается мне, проблем в результате я огребу намного больше, чем если бы сама справлялась.

С такими мыслями я добралась до работы. А там с утра пораньше на своем законном месте восседал наш герой-любовник. На лбу аккуратный розовенький пластырь налеплен, на морде лица выражение такое, будто последние три дня он питался исключительно незрелыми лимонами без сахара. Ну да, я поглядела, как он по коридору шел. Мужики все, как один отворачиваются и делают вид, что не замечают, девки — те вообще в спину хихикают. В общем, авторитет у красавца и так был откровенно невысок, а теперь и вовсе упал ниже плинтуса. Но, как потом выяснилось, это было еще только начало.

Если честно, я думала, что начальничек наш просто лодырь, бабник и раздолбай. Но оказалось, что он еще и полный кретин. Иначе с чего бы вдруг мне в середине дня принесли повестку в районное отделение по делу об избиении некоего гражданина? Само собой, уже через четверть часа об этом знала вся управа. А я с одобрения Натальи Федоровны принялась собирать материалы. Сходила к админам, взяла у них распечатки журналов, где было подробно расписано, на каких сайтах любит тусоваться наш ловелас. Сбегала к девчонкам в снабжение, они помялись, но двое все-таки написали, как он до них докапывался. Ну и вызнала, у кого на телефонах сохранились фото и видео со мной в главной роли, да к себе переписала. И такая вот подготовленная отправилась в ментовку на допрос. Первый раз в жизни.

Молоденький следователь, увидевши меня, сперва решил, что его разыгрывают. Но убедившись, что все взаправду, принялся писать протоколы, предъявлять обвинения и всячески сводить дело к тому, что я без всякого на то повода набросилась на добропорядочного гражданина и злостно избила его до потери сознания. Видно ведь, что он прекрасно все понимает, но ему поставлена задача, и он ее выполняет. Я, конечно, предъявила свои материалы, но они были не приняты во внимание. Мол, к факту избиения отношения не имеют. Ну не имеют, так не имеют. Я пожала плечами, перечла протокол, подписала в нужных местах нужные бумаги и, простившись с лейтенантом, вышла из одного кабинета и зашла в другой. И тут же накатала заявление о попытке изнасилования, имевшей место со стороны гражданина начальника. И вот к нему уже приложила свой компромат.

На работу возвращаться было уже поздно. Я и не стала. Тренировку сегодня отменили — что-то там ремонтировали в нашем подвале, так что я сразу двинула домой. Лавочки во дворе были поразительно свободны. Олежека видно не было — видать, на приеме у стоматолога задержался. Трое пацанов, уныло шлепающих замусоленными картами по облезлой лавочке, покосились в мою сторону, но рта не открыли, да и вообще постарались прикинуться ветошью. Чудеса, да и только!

Только открыла двери в квартиру, а Мрак уже тут как тут: встречает, муркает, о ноги трется. Вот же умный зверюга! Пришлось ему выдать сверхнормативную пайку. Он миску зачистил, умылся и завалился дрыхнуть. Естественно, на новой подушке. Ну а мне что делать? Спать ложиться рано, даже солнце еще не село. Я достала свои конспекты и решила заняться занятиями. Уселась в рекомендованной позе, ноги сплела, как положено, спину выпрямила, руки на колени примостила, как на рисунке было показано, и принялась инспектировать свои энергетические узлы. В тетрадке же нарисовано, где они должны быть, вот я их и принялась искать по указанным координатам. А их там нет! Вот пусто в том месте, которое отмечено на моей схеме. А ведь я срисовывала все один в один, самым тщательным образом. Что же делать? Либо у меня нет никаких узлов, либо я не умею их ощущать, либо... либо предыдущий переписчик накосячил. Ну а что? Нарисовал точку на глазок, и ладно. А я сейчас сижу и бьюсь, пытаясь найти в себе точку концентрации этой самой Ци в том месте, где ее никогда не было.

И тут до меня дошло: Саныч, морда змейская, он ведь неспроста мне эту тетрадку подогнал. Наверняка ведь и сам пытался по ней заниматься, и у него тоже ни хрена не вышло. А раз я с иномировой колдуньей законтачила, то, может, смогу найти ошибки и выправить рукопись. Но это же надо ночи ждать, да еще и не факт, что нынче я туда, к Мирланде, попаду. И не факт, что смогу ей задать эти вопросы. А ну, как она как раз сейчас опять с какими-нибудь темными гадами сражается? А я такая вся нарисуюсь: мол, бросай грязное дело, покажи мне, как правильно Ци по телу гонять.

Ну ладно, до ночи время есть. Надо еще попробовать. Я устроилась поудобнее, глубоко, по инструкции, вдохнула и выдохнула и тут мне пришла в голову мысль: я ведь присутствовала, когда Мирланда колдовала. Ну, шарики эти антиволчьи создавала. Я ведь, можно сказать, была в самом эпицентре событий. Может, если поднапрячься, я смогу вспомнить ее состояние в тот момент? Сказано — сделано. Я сосредоточилась и принялась вспоминать:

Вот Мирланда приготовилась, чуть повела плечами, выпрямила спину. Вот начала правой рукой зачерпывать нечто, вот левой это нечто подхватила... ой! В запястьях обеих рук словно лампочки зажглись. Это тогда у нее или сейчас у меня? Я от неожиданности дернулась, и вся картинка рассыпалась. Я потрясла головой, с недоумением посмотрела на руки. Ничего особенного, все без изменений. А что, если...

Я еще не успела додумать мысль, как тело сработало вперед головы: уселось в позу, руки тыльной стороной ладони улеглись на колени, указательный и большой палец на каждой руке сомкнулись колечком. И я принялась шарить мысленно не там, где было нарисовано в тетрадке, а там, где только что ощутила эти свои "лампочки". И — сработало! Я от восторга чуть не заорала, едва удержала себя, чтобы не подскочить и не запрыгать по всей комнате. А огоньки в запястьях горели ровным мягким светом, распространяя вокруг себя тепло. А потом... Я, кажется, даже на время дышать перестала. Потом от запястий вверх по рукам потянулись тонкие ниточки. Я боялась напортачить, боялась своим нетерпением все испортить и в корне задавила желание "потянуть за кончик", только сидела, закрыв глаза, и каким-то внутренним зрением наблюдала, как медленно-медленно ниточки поднимаются от запястий к локтям. Замирают ненадолго, и тянутся дальше, оставляя чуть выше сустава еще по одному теплому огоньку. Ниточки дотянулись до плеч, зажгли еще по "лампочке в области ключиц, соединились где-то в районе шеи и почти мгновенно развернулись вверх и вниз. А потом...

— Мря-а-у!

— Марк, мать твою! Что ты творишь, змейская морда?

Я открыла глаза. За окном была темень тьмущая. На часах — далеко за полночь. В желудке — вакуум. А пушистый нахал демонстративно вылизывал пригнанную с кухни пустую миску — мол, хозяйка, пора кормить питомца.

В принципе, ругать котенка было не за что. Я ведь так могла и до утра просидеть. Я быстро накормила хвостатое чудовище, кинула себе немного холодной гречки, накрошила в нее сосиску и, сметавши пайку, метнулась к конспекту. Пока не забылись детали, надо бы их зафиксировать. А то как я потом Саныча учить буду?

Глава 6

Чтобы как следует оформить результаты моих изысканий, пришлось покупать в книжном магазине большой плакат с изображением человека в разрезе. На картинке размером с тетрадный лист было просто невозможно правильно показать ни точки, ни линии. Здесь же я развернулась. Поминутно сверяясь с натурой, я тщательно прорисовала все детали энергетической структуры. И оказалось, что линии практически совпадают с артериями. Зато вот точки не совпадали ни с чем. Ни с суставами, ни с нервными узлами. Это озадачивало, но я решила не заморачиваться. Работает — и ладно.

Закончив этот эпохальный труд, потратив на него вечер целиком, я сверила получившуюся схему с той, что была в тетрадке. Совпадения были. Местами. Изредка. Но изначальная картинка была и неполной, и неточной. Работать по ней означало заведомо обречь себя на неудачу. Я закрыла глаза и попыталась представить всю нарисованную мной схему внутри себя. Получилось легко и сразу. Я ровно и размеренно дышала, как было положено по инструкции, и наблюдала, как перемигиваются между собой теплые точки. Как они то наливаются молочно-белым светом, то тускнеют. Огоньки перетекали один в другой, словно елочная гирлянда. Меня осенило: да это же движение той самой внутренней энергии, Ци, которой так жаждал овладеть Саныч! А следом пришла еще одна мысль: фиг бы я смогла это все увидеть и почувствовать без контакта с Мирландой. Я ведь, по сути, просто подсмотрела у нее, скопировала правильную последовательность действий. И этот результат — не мое достижение, а — тут я сумничала — энергетическая матрица волшебницы из другого мира, наложенная на мое тело. Но ведь сработало! Вот ведь оно, буквально в моих руках! Я чувствую эту энергию, я ее вижу!

Не, тут либо у меня что-то произошло с организмом, либо, на самом деле, все люди во всех мирах устроены одинаково. В таком случае, матрица эта универсальна и подходит любому. Ну, это-то легко можно проверить! И у меня даже есть подходящий подопытный кролик. Я о Сан Саныче, если что.

Весь следующий день я сидела на работе, как на иголках. Даже тетки это заметили. Когда я на больших электрических часах над входной дверью часовая стрелка с легким щелчком перескочила на цифру "5", я подскочила с места, и принялась стремительно собираться.

— Поди, на свиданку торопишься? — с ехидцей заметила самая старшая из бухгалтеров, Валентина Гавриловна. Она уже почти что на пенсии, официальная бабка, у нее куча внуков и есть подозрение на ожидающихся правнуков. Но характер... Ей бы яд в баночку сцеживать, да в аптеку сдавать как средство от радикулита. Вот только против начальника высказаться — кишка тонка.

— Угу, — согласилась я, уже вылетая за дверь.

Ну а что? Предстоящая встреча с Санычем вполне сойдет за свиданку. Деловую, разумеется.

Тренер был занят. В его кондейке, куда я мельком заглянула, в большом количестве сидели и стояли какие-то солидные взрослые мужики в дорогих костюмах. По сравнению с ними, сравнительно щупленький Сан Саныч в своем трико и футболке выглядел как-то несерьезно. Я, состроив многозначительную рожицу, махнула ему свернутой в рулон схемой и убежала в раздевалку.

Сегодня занимались старшаки. Среди них мне для спарринга партнеров не было — слишком разные весовые категории. И я, размявшись, принялась сосредоточенно избивать и запинывать мешки с опилом и макивары. Но я же любопытная, я же нетерпеливая! И почему бы мне, такой продвинутой, не попытаться "включить" при этом свою новоприобретенную энергетику? Я попыталась. И тут же головка у меня поплыла. Чтобы не пугать народ, я тихонько-тихонько, по стеночке, удалилась в раздевалку и уже там позволила себе сползти на лавочку. Сколько я так просидела — не знаю. Наверное, с полчаса, не меньше. Потом крыша прекратила свое неторопливое вращение и потихоньку-полегоньку встала на место. Возвращаться в зал было уже поздно, до конца тренировки оставалось совсем немного. Поэтому я быстренько прошмыгнула в душ, наскоро сполоснулась, и когда у нынешней группы закончилась тренировка, я уже свежая и переодетая стояла у Санычевой кондейки.

Солидные люди в дорогих костюмах успели слинять, и тренер сидел в одиночестве, задумчивый и даже озабоченный, вертя перед собой пустой стакан. Подстаканник стоял на полке, и из него торчали ложки, сразу три штуки.

— Что, Кнопка, — спросил он, увидев мою физиономию, — Как ты смотришь на то, чтобы нам всем клубом переехать в современный, просторный, светлый, полностью оборудованный зал?

— Я смотрю, конечно, положительно, — осторожно высказалась я. — Но чем за это придется платить?

— Во!

Саныч отодвинул от себя стакан и поднял вверх указательный палец.

— Правильно думаешь, в самый корень зришь. А требуется за это всего лишь... — он скривился, словно проглотил хрень в три раза кислее лимона, — тренировать пару-тройку десятков людей. По-полной тренировать.

Каратэ, что бы о нем не говорили, изначально заточено на максимальную боевую эффективность. Как, собственно, и любая другая система рукопашного боя. Каждый полностью проведенный прием либо убивает, либо необратимо калечит противника. Это сейчас принято на соревнованиях танцевать, лишь обозначая удары. А тренировка по-полной означала в понимании Саныча обучение именно изначальному, убийственно-жестокому варианту.

— Это... не очень хорошие люди? — рискнула я предположить.

— Это ты неверно выразилась — не очень хорошие. Полные отморозки!

— И что, — я начала понимать, в чем дело, — отказаться не выйдет?

— Просто так — не выйдет. Ты видела костюмы, которые сегодня у меня тут э-э-э... гостили?

— Видела. Как по мне, так чересчур они богатые.

— Вот именно, — помрачнел Саныч. — Такие люди не понимают слова "нет". В случае отказа они начинают давить. Сперва деньгами, потом — кулаками. А самых непонятливых и вовсе прикапывают под ближайшей елочкой. Или отправляют купаться, предварительно замуровав ноги в тазик с цементом. А в крайнем случае, могут и просто прострелить башку в родном подъезде или подколоть в темном переулке. Вот только мне это не светит. Я этим господам нужен, поэтому страдать будут те, кто рядом. В качестве инструмента давления на меня.

— Сан Саныч, а почему именно вы? Полно ведь хороших тренеров.

— Тренеров-то полно, — вздохнул тренер. — Вот только я... я по молодости да по дурости засветил некоторые свои умения и возможности. Вот теперь и расплачиваюсь. Не подходят этим уважаемым людям другие, им меня подавай.

— И что делать?

— Пока не знаю. Но в любом случае попробую побарахтаться.

— А если попробовать откупиться? Ну вот тем кинжалом?

— Ты что, — махнул рукой тренер, — этим шакалам только палец покажи, оттяпают руку по плечо.

И видя, что я не понимаю, пояснил:

— Если они увидят у тебя или у меня эту вещицу, то просто и незатейливо отнимут. Могут даже сперва сымитировать покупку, а потом пошлют следом бригаду, отберут деньги, а глупых бывших владельцев расколют до донышка, и они сами отдадут все, что у них еще осталось, после чего тихо помрут. Ну а для полиции все будет обставлено, например, как нападение наркоманов. И даже наркоманов этих неподалеку обнаружат, скончавшихся от передоза.

— И что, на них нет никакой управы?

— По закону — нет. А без закона — это сходу пожизненное. Если, конечно, жив останешься.

Саныч вздохнул, потом резко встряхнулся, отгоняя тяжелые мысли, и уже совсем другим, знакомым и привычным голосом спросил:

— Ну, рассказывай, что ты там такое притащила.

Я развернула лист с анатомией в разрезе и принялась объяснять. Тренер слушал внимательно, не перебивая, хотя пару раз ему — я видела — очень хотелось переспросить. Я закончила излагать, он поскреб подбородок, и проницательно спросил:

— И как, получилось сегодня попробовать?

Я честно призналась в своем фиаско.

— А что ты хотела? — хмыкнул тренер. — Такие методики годами разрабатывают, десятилетиями. Так что не переживай впустую. Ты схему точек и меридианов составила — это, считай, половина успеха. За это тебе мой большой поклон.

Он действительно выбрался из-за стола и шутовски поклонился.

— А теперь надо будет потихоньку, по шажку, нащупывать способы применения всего этого хозяйства.

— Угу, — огорченно вздохнула я, но моя показная скорбь осталась без внимания.

— Я так понимаю, ты мне эту картинку оставишь? — спросил Саныч, проворно сворачивая мое творчество в трубку.

Вопрос был, само собой, риторический. Судя по тому, как он вцепился в схему, отобрать ее сейчас не смогли бы и две бригады бандитов. Можно было даже не сомневаться: сейчас он прискачет домой и примется пробовать проявить эти точки и линии у себя. Хорошо, если перед этим поужинает, а может и так, натощак. Так что я пожала плечами и повернулась было к выходу, но Саныч меня остановил.

— Тебе действительно большое спасибо за это, — он махнул свернутой в трубку схемой. — Но имей в виду, что эти знания стоят не меньше того ножичка, а, может, и больше. По одной простой причине: кинжал один, а имея вот это, — он снова махнул бумагой, — можно сразу многих людей сделать гораздо сильнее обычного боевика. А теперь представь, что у тех вот пиджаков появится... ну хоть с полсотни бойцов, изучивших эту технику. Это же будет суперкозырь, их потом без танков и не победить. А, может, и танки не помогут — кто знает, на что способен человек, овладевший Ци. Так что уходя из дома... ты тайник сделала? Так вот: уходя из дома, убирай в тайник все материалы до последней бумажки. Договорились?

Я кивнула.

— Ну вот и хорошо. Ты когда в следующий раз придешь? Послезавтра? Вот тогда и поговорим насчет этих твоих художеств.

Послезавтра — это очень долго. По крайней мере, мне так казалось. Это же целых два дня ждать, получится у Саныча или нет. Он-то не был "там", он не чувствовал буквально изнутри, что и как должно действовать. А рассказ... поможет ли? Нет? Хочется знать, аж зудит. Вот я в таком нетерпячем состоянии до дома и пробежалась.

На лавочках под фонарем было пусто. Как-то даже непривычно: никто блатняк не поет, никто прохожих не задирает, никто тупых анекдотов не рассказывает и, соответственно, не ржет на весь двор. Я проскочила до своего подъезда и принялась копаться в сумке, отыскивая ключи. Нашла, отперла дверь подъезда, автоматически сделала шаг вперед и остановилась: в подъезде было темно, как у негра в... в общем, вы поняли. Не горела ни одна лампочка. Ни здесь, в тамбуре, ни на верхних площадках. В голове тут же пронеслись нехорошие подозрения. Рассказывали знакомцы, как действуют гопники. И ситуация подпадала под картинку один в один. Впереди, в темноте тамбура что-то шевельнулось и я скорее угадала, чем увидела смутный силуэт. В этот момент я почувствовала движение и сзади. Зажали!

Гадать, кто, зачем и почему именно меня, было не время. Спереди и сзади непонятно кто. А я стою прямо в дверном проеме, и поэтому ни вправо ни влево сместиться не могу. Засада, млин! Единственное, что мне оставалось — присесть. Я так и сделала. И практически в тот же момент мне макушку словно холодом обдало, несмотря, что я была в шапке. А за спиной у меня кто-то странно ухнул. Я же не стала дожидаться, пока со мной сделают что-нибудь противоестественное, и прямо так, из приседа, от души пробила руками двойку по тому месту, что оказалось передо мной. Теперь ухнул тот, кто стоял спереди. Ухнул и с каким-то странным сипением начал заваливаться набок, прижав руки к ударенному органу.

Я сунула руку в карман, достала телефон, подсветила. На крыльце, слегка придавленный дверью, лежал совершенно незнакомый мужик. Судя по наколкам, профессиональный сиделец. Наверное, кто другой рассказал бы сейчас всю его бандитско-воровскую биографию, а мне хватило самого факта: бандит. В ливере у мужика по самую рукоять был воткнут солидных размеров хлеборез. Пострадавший был явно в отключке — скорее всего, болевой шок.

Я глянула второго, все еще корчащегося в тамбуре. Ба-а, какие люди! Да это ведь Олежек собственной персоной! Не иначе, как отомстить желал за принудительную стоматологическую операцию. А кореша, видать, позвал подстраховать, чтобы я не сбежала. Ну вот, я не сбежала. Кому теперь легче? Я добавила нашему дворовому зеку по кумполу, милосердно погружая его в наркоз, и тихохонько взбежала на свой пятый этаж. Задержалась только на первой площадке. Там, в квартире, что выходит прямо на лестницу, живет одинокая бабка, главный осведомитель всех наших многочисленных участковых. Я в дверь ей как следует позвонила — то есть, затрезвонила, как на пожар — и тихой ниндзей шмыгнула наверх.

Пока я открывала свою дверь, внизу раздались голоса, потом крики... Чуть позже заголосили сирены патрульной полицейской машины и скорой помощи. А я сидела у себя на кухне, пила чай с домашним печеньем и совершенно не испытывала угрызений совести. Вот ни малейших. И вот что странно: тогда, после главбуха, когда максимум, что могло случиться — порванная кофточка, меня штырило не по-детски. А сейчас, когда действительно была реальная опасность, я даже не дернулась. Вот как это назвать?

Я уже собиралась баиньки, когда раздался звонок в дверь. Но я же не ждала гостей, тем более на ночь глядя. Поэтому задала простой и логичный вопрос:

— Кто там?

В ответ прозвучал замученный мужской голос:

— Откройте, полиция!

Я открыла. Дверь отворилась, насколько ей позволила цепочка и явила мне вид на молодого парнишку в форме. Парнишка, видимо, уже выдрессированный бабками с нижних этажей, сначала продемонстрировал мне развернутую, как полагается, книжечку в красном переплете и на автомате отбарабанил:

— Младший лейтенант Петров.

Пока я убеждалась, что лицо на фотке схожее, что фамилия названа правильно, ну и попутно проверяла еще пару моментов, лейтенант пытался преодолеть когнитивный диссонанс. Ну, это мне знакомо, это не в первый раз. Правда, нынче мой облик был усугублен пушистым желтеньким халатиком с капюшоном, нэко-ушками на том самом капюшоне, и такого же цыплячьего цвета мягкими тапочками. С ушками.

Осознав увиденное, младший полицейский чин убрал документ и произнес:

— Девочка, позови родителей.

Я даже не стала возмущаться и скандалить, подобные сцены с моим участием происходят регулярно и в самых разных местах. Я просто скинула цепочку, распахнула дверь и отступила на два шага назад, приглашая лейтенанта войти. А сама выдернула из приготовленной на завтра сумки паспорт и протянула полицейскому. Он взял книжечку, полистал, недоверчиво глянул на меня, но потом все же смирился с очевидным. Смутился — аж покраснел. Взял под козырек, пробормотал что-то вроде "извините" и занялся, наконец, тем, ради чего взбирался на верхний этаж.

— Э-э-э... — он подсмотрел в паспорте, — Таисия Степановна, скажите, в котором часу вы пришли сегодня домой?

Я, не моргнувши глазом, назвала время на десять минут раньше взаправдашнего.

— А вы ничего необычного или подозрительного не видели в подъезде или около него?

— Ничего. Разве что...

— Что?

Лейтенант насторожился, как почуявший дичь пинчер.

— Да свет в подъезде не горел. Пришлось телефоном светить, чтобы ноги не переломать.

— Это все? Больше ничего не заметили?

— Ничего. Только через какое-то время внизу, в подъезде шумели. А потом как раз полиция приехала. А что случилось?

— Разбираемся, — развел руками лейтенант.

Я не стала его допрашивать. Только паспорт забрала, двери за ним закрыла и спокойно двинулась в кроватку. А потом был Сон. Я уже перестала ждать или как-то готовиться к этому. Случится — хорошо, нет — лучше высплюсь. Нынче случилось.

Мирланда ехала верхом на шикарной белой кобыле. Она настояла на том, чтобы сбрую оставили старую, фамильную. Ту, что была на растерзанном волками жеребце. Обозники выполнили приказ: собрали все, что было можно. И сбрую, и седло, и меч. Вот только кинжал разыскать так и не смогли. Ни тогда, ни сейчас, на обратном пути. Что ж, пусть это будет платой за ее жизнь. И если так считать, то плата эта не так уж и велика.

Впереди на милю, а, может, и больше — трудно было определить из-за пыли — растянулась колонна обоза. По сторонам колонны рысили всадники, то выезжая вперед, то возвращаясь назад. Люди были несколько расслаблены — все же, главная угроза уничтожена. Поэтому никто не парился в доспехах, брони были аккуратно сложены на опустевшие телеги.

Девушка устала, и ей было ужасно скучно. До остановки на ночлег была еще пара-тройка часов пути. Беседовать было не с кем. Ее нежданная слава, милости графа, оказанные почести были, конечно, приятны, но при этом словно незримой стеной отгородили ее от простых людей. Солдаты, не говоря уж о простых обозниках, рядом с ней неизменно впадали в ступор, говорить начинали сбивчиво и косноязычно. Даже Фарл, с которым она была знакома столько лет, и тот рядом с ней чувствовал себя донельзя неловко и называл не иначе, как светлой госпожой. Поэтому Мирланда медленно ехала в хвосте колонны, стараясь не смущать людей, и размышляла о себе, о своей судьбе и о том, что ее ожидало в самое ближайшее время.

Ее жизнь переменилась как-то враз, в один момент. Сперва тот бой с волками, после которого она упала прямо там, на поляне и потеряла сознание. Потом — странное пробуждение с неизвестным черным зверем, невероятное знакомство с девушкой из другого мира, клятва и одобрение ее богиней... И чрезмерное, совершенно незаслуженное — как она считала — восхваление. Деньги, почести, отдающие ей честь шеренги солдат... Лично ей ничего не было нужно. Она выполнила то, для чего отправилась в путь, и это для нее лучшая награда. Да и знакомство с Таисией из мира Эос, и благосклонность богини — все это случилось неспроста; наверное, она и впрямь сделала что-то особенное, если заслужила все это. Правда, рассказать об этом она никому не рискнет. Хотя нет, про Светлую, скорее всего, она расскажет отцу и Беррелю. А вот про Тасю — никому.

Там, в крепости Перевала, она с трудом уговорила графа Мельвира умерить планы по осыпанию ее всем подряд. Согласилась лишь на эту чудесную кобылку по имени Грасс и на оплату обучения в столичной академии. Собственно, это было ее давнишней мечтой, но денег в роду никогда не бывало в достатке, так что все, на что она могла рассчитывать — это редкие частные уроки нанятого отцом мага из соседнего поместья, и несколько книг из домашней библиотеки. Тем не менее, даже этого скудного подспорья хватило, чтобы она овладела основами знаний, сумела пройти испытания и получить официальный первый ранг магического искусства. Как гордился ею отец! Да и если опуститься к низменным расчетам, то кроме очевидной пользы для хозяйства и для статуса рода, появлялось еще одно обстоятельство: теперь она, как волшебница с подтвержденным уровнем, могла рассчитывать на более-менее приличную партию. Сейчас у нее уже третий ранг, а если она пройдет полный курс академии, то станет... Ну да, неизвестно еще, какой из нее получится маг, но она совершенно точно станет самой завидной невестой графства.

— Мирланда!

Знакомый голос где-то внутри ее головы раздался, как и обычно, совершенно неожиданно. Но, тем не менее, девушка искренне обрадовалась гостье. Теперь можно было не сомневаться: остаток сегодняшнего перехода пройдет очень даже интересно.

Глава 7

— Здравствуй, Тася!

Я не знаю, каким образом две личности, два человека умещались в одной черепушке. Но я об этом и не задумывалась. Это произошло — и все. Достаточно. Следствием же такой двойственности стало то, что я очень точно ощущала все эмоции Мирланды. Думаю, она меня чувствовала не хуже. И вот сейчас я четко услышала идущую от хозяйки этого тела чистую и светлую радость. Приятно, черт побери!

— О чем грустишь, подруга? — брякнула я сходу. Ну а что? Я ведь Мирланду действительно считаю подругой. Надеюсь, она меня тоже.

— Уже ни о чем, — весело отозвалась девушка.

— Вот и чудненько. Потому что у меня к тебе два признания и куча вопросов.

— Ого! И в чем же ты собираешься признаться?

— В краже.

— Не может быть. — серьезно произнесла Мирланда. — Я не чувствую в тебе склонности к Злу. Думаю, это произошло либо случайно, либо против твоей воли.

— Ну, в общем-то, да. Я, если честно, вообще не знаю, как это случилось. Я даже не представляла, что такое в принципе возможно.

— Ну хорошо. А что же ты, тогда украла?

— Э-э-э...

Если бы я была сейчас в своем теле, то покраснела бы не то, что лицом, а вся целиком. Было ужасно стыдно и неловко даже упоминать об этом. Но "А" уже сказано, пора переходить к "Б".

— Твой кинжал.

Сказала — и замерла в ожидании чего-то очень плохого, что сейчас непременно должно было случиться. Но прошла секунда, другая, третья, а ничего не случалось. На меня начала потихоньку накатывать паника: наверное, я сотворила что-то совсем уж плохое, если со мной даже не хотят разговаривать. Неимоверным усилием завязавши все свои эмоции на кокетливый бантик, я решилась и осторожно позвала:

— Мирланда...

— Что?

Вроде, интонации в голосе не поменялись. Мне стало чуть полегче. И я затараторила, чтобы успеть объясниться, пока не произошло чего-нибудь непоправимого:

— Ты молчишь, ничего не говоришь... ты не сердишься на меня? Я ведь понимаю, что вещь эта очень ценная. Но я... Тогда, после боя с волками я просто вдруг оказалась у себя дома с кинжалами в руках. Я даже не представляю, как это вообще случилось. Я ведь тогда думала, что это все происходит во сне... А потом я специально ложилась спать с твоим клинком в руке, но он обратно так и не вернулся.

— Нет, Тася, что ты!

Голос моей собеседницы был по-прежнему веселым, даже немножко извиняющимся.

— Но ритуал действительно нельзя прерывать.

-Ты...

— Да. Я благодарила Светлую.

— И за что на этот раз? За то, что лишилась хорошего ножика?

— Нет, ты не понимаешь... Я ведь действительно должна была умереть там, на Беспечной поляне. Но Светлая прислала тебя, и я осталась в живых. Подобные вещи не проходят просто так. За вмешательство богов, даже непрошенное, надо платить. И плата бывает порой настолько велика, что человек теряет больше, чем если бы... А здесь Светлая за свою помощь просто забрала у меня этот кинжал и, как выяснилось, отдала его тебе. Ты знаешь, в соседнем королевстве живет забавный народ, он чтит в первую очередь Трада, покровителя торговцев. Так вот они в подобных случаях говорят: "Спасибо, Трад, что взял деньгами".

— Но почему ты думаешь, что это именно Светлая?

— А кто же еще? Я ведь именно к ней обращалась за помощью. Да, наверняка, и не только я. И она прислала тебя. Да и кинжал без ее участия не прошел бы через Пелену.

— Через что?

— Через Пелену, которая разделяет миры. Вас что, этому не учат?

— Нет, — покачала я головой. Нас вообще ничему такому не учат. — И знаешь, Мирланда... Мне иногда думается, что у нас в мире нет магии. Совсем.

— Не может быть! — воскликнула девушка.

Потом помолчала и уже серьезно и весомо повторила:

— Такого быть не может. Магия — это неотъемлемая составная часть мира. Так же, как земля, как воздух, как... Вас что, этому тоже не учили?

— Э-э-э... — замялась я, — нас учили, что все сущее сугубо материалистично, что богов не бывает, что существует только то, что можно потрогать или измерить. А все остальное — лишь плод воображения, досужий вымысел.

— Но как такое может быть? Нет, это совершенно невозможно! Я даже сказала бы, что это противоречит фундаментальным законам вселенной. Я думаю, что у вас все есть. И боги, и маги, и волшебство. Просто они прячутся.

— Прячутся? Но зачем?

— Кто знает? Может, магов хотели принудить выполнить какую-нибудь работу.

— А боги? Кто их может принудить?

— Ну... не знаю. Но могу уверить тебя, что если хороший маг действительно решит спрятаться, то найти его сможет лишь маг не меньшей силы.

Я помолчала, переваривая полученную информацию. Если Мирланда права, то я... я могу научиться... могу стать там, у себя, колдуньей. То есть, волшебницей. И, может, наколдую себе сантиметров двадцать пять роста! Эта мысль так меня взбудоражила, что я решила тут же все выспросить. Да и второе признание было как раз на эту тему.

— Мирланда...

— Да, Тася.

Нет, в этом что-то неправильное — обращаться к близкой подруге, каждый раз называя ее полным именем. Я подумала — правда, совсем немножко — и брякнула:

— У тебя красивое имя, но какое-то длинное. Можно, я буду звать тебя Мири?

Девушка ответила не сразу, и я почувствовала, что она чем-то сильно взволнована. Я тут же принялась себя ругать: вот кто, спрашивается дергал за язык? Я ведь не знаю всех местных обычаев. Может, я ее сейчас смертельно оскорбила! Окончательно впасть в панику я не успела. Мирланда отозвалась с какой-то странной интонацией:

— Можно, — ответила она. — Тебе — можно.

И добавила еле слышно:

— Так меня мама называла.

Вот чесслово, я сейчас пожалела, что я нахожусь здесь, в этом мире в образе, в лучшем случае, духа. Просто очень захотелось обнять эту суровую девочку с нежной душой, погладить по волосам, может быть, всплакнуть на пару. Ведь каждой девчонке найдется, о чем немного поплакать. Не с горя, нет. Просто под настроение. Я со всем этим в душе потянулась к Мирланде и... и словно в ответ так потеплело в груди, так стало хорошо, что я просто растаяла от такого количества нахлынувших вдруг простых человеческих чувств.

Какое-то время я просто сидела, едва дыша, боясь спугнуть это волшебное ощущение. Так давно я не чувствовала ничего подобного! Целых три года... уже даже немного больше. Кажется, мы так сидели обе. А потом так же обе одновременно сказали друг другу:

— Спасибо!

И так же одновременно засмеялись.

— Ты говорила, у тебя два признания, — припомнила Мирланда. — С одним, кажется, разобрались. А что с другим?

— А это как раз про магию. Когда ты кидала в черных волков эти свои энергетические шарики, я немножко подсмотрела, как ты это делаешь. А вчера попробовала повторить и у меня мало того, что ничего не вышло, так я еще чуть в обморок не грохнулась.

— А что ты делала? — заинтересовалась Мира.

Я принялась рассказывать про медитации, про точки и линии, про свою вчерашнюю тренировку. И была до крайности обескуражена, услышав в ответ звонкий смех волшебницы.

— Ой, Тася, ты что, решила, что это и есть магия?

Мирланда от души хохотала.

— Ой, извини, не обижайся, пожалуйста, но это так забавно! — говорила она сквозь приступы смеха. Наконец, отсмеявшись, взялась объяснять.

— Вот это все, что ты делала — это всего лишь внутренняя регулировка тела.

— Но... — начала было я, — у нас есть целые трактаты на эту тему. В них очень многословно и очень туманно рассказывается, что это такая внутренняя энергия человеческого организма. Ее называют Ци и самые крутые мастера используют для всяких штук. Кто летает, кто врагов бьет, кто стены рушит.

— Отчасти это так, — подтвердила Мирланда. — Но только отчасти. Линии — они, действительно, подобны руслу ручья, по которым внутренняя энергия перетекает из одной части тела в другую. И управлять ей совсем необязательно. Ты же ведь не задумываешься, какие мышцы стоит напрячь, чтобы сделать шаг? Вот так же и здесь. Вмешательство необходимо тогда, когда человек болен, и его тело по какой-то причине не может самостоятельно управлять внутренними энергетическими потоками. Но и тогда для того, чтобы исправить течение энергии нужен человек, который знает структуру этих потоков, понимает назначение каждого из них и в состоянии воздействовать на тело пациента нужным образом.

— А самостоятельно управлять энергией можно?

— Можно, конечно. Но если у тебя нет полных знаний и достаточных навыков, то ты скорее навредишь себе, чем что-то улучшишь.

После таких откровений мой энтузиазм резко приугас. Я задумалась, потом встряхнулась:

— А мои точки? Это что?

— А это собственно точки и есть. Магия — это внешняя энергия. Она существует повсеместно. И живой организм не может существовать, не соприкасаясь с магической средой. Так же, как не может существовать без пищи, воды и воздуха. И то, что тебе представляется точками, это как раз те места, в которых внутренние потоки энергии соприкасаются с внешними. Через эти, как ты говоришь, точки, внешняя энергия уравновешивается с внутренней.

Я открыла рот, чтобы задать напрашивающийся вопрос, но тут где-то рядом что-то мерзко затрещало. Я от неожиданности дернулась, подпрыгнула, и обнаружила себя сидящей на кровати в собственной комнате. Рядом на тумбочке издевательски трезвонил будильник.

В подъезде было пусто. Даже ржавой лужицы не крыльце не было, видать, не успело натечь. Я пожала плечами и потопала трудиться, удивляясь такому своему равнодушному отношению. Ну а что горевать? Теперь в городе будет на два уголовника меньше. И не нужно петь мне песен на тему "это всё же люди". Вот когда такие "всё же люди" прижмут вас в темном переулке, когда ножичек приставят к горлу, расскажите им об этом. А потом расслабьтесь и попытайтесь получить удовольствие.

Но хорош об этом. Не стоят бандиты того, чтобы о них говорить. Лучше я расскажу о том, что было на работе. А на работе был цирк. С конями и клоунами. Потому что в контору снова принесли повестку. В полицию. Главбуху. Когда он ее увидел, то, как те осьминожки из мультика, принялся переливаться разными цветами. От обычного поросячье-розового к белому, потом в сине-зеленый, потом в багровый с фиолетовым отливом... Были еще всяческие оттенки, но я не стала заморачиваться. Инфаркт не случился — и ладушки. И вот сидел мужик, осьминожничал, и непрерывно губами шевелил, словно матерился шепотом. Думаю, скорее всего, именно этим он и занимался. Потом — видимо, когда подошло время — поднялся, оделся, кинул на меня убийственный взгляд и свинтил. И в этот день больше не показывался. Ну а я, собственно, по этому поводу ничуть не горевала. Мы с тетками выпили чаю, еще раз выпили чаю, в перерывах между чаем хорошо так поработали, а потом работа закончилась, и я пошла фехтовать.

Как я уже говорила, на фехтование я ходила для собственного удовольствия. Парни скакали по залу, дубасили друг друга боккенами, сэнсэй Наумов ходил и ударами палочки поправлял учеников, а я от души развлекалась со своими саями. Была у меня, конечно, мечта: попасть хоть на пару-тройку уроков к настоящему мастеру именно этого оружия. У меня ведь наверняка есть какие-то ошибки, а какие-то приемы, ката, я и вовсе не знаю. Но это так, к слову. А вообще сегодня мне должны были притащить от кузнеца мой стилет.

Парочка близнецов, Коля и Костя, оба белобрысые, здоровенные — под метр девяносто, встретили меня перед дверями зала.

— Привет, пацаны! — махнула я им рукой.

— Здоров, Таська, — отозвались ребята.

— Ну что, где мой ножичек?

— А... Это...

Колька замялся, и его братан взял на себя всю тяжесть объяснений.

— Тась, тут вот какое дело: кузнец что-то такое в твоем кинжальчике увидел. Мы к нему сегодня забежали перед тренировкой, а он весь в экстазе, глаза бешеные, только что пена изо рта не брызжет, сам весь как на шарнирах мотыляется. И очень он просил, понимаешь, хозяина кинжала ему представить. Какие-то там нашлись секреты, которые нужно непременно из рук в руки рассказывать. Нам, понимаешь, не доверил. Даже обидно как-то.

Костик деланно вздохнул.

— Ну познакомиться-то я не против, — не стала я упрямиться.

Мне и в самом деле было интересно поглядеть на настоящего кузнеца. А уж побывать в настоящей кузне — это ж такое приключение! Но вот то, что стилет этот кузнец у себя придержал, мне активно не понравилось. Впрочем, встреча в любом случае все решит. А эти два лба пусть сопровождают и оказывают, при необходимости силовую поддержку.

— И когда этот ваш кузнец хочет увидеться?

— Он сказал, в любое время на твое усмотрение.

Я быстро прикинула свои планы. А что? Выходные не за горами.

— В субботу, в десять утра. Годится?

Парни дружно закивали.

— И передайте этому товарищу, что без своего кинжала я от него не уйду.

Послушавши себя и как следует поразмыслив, я решила, что сегодняшняя тренировка — не самое важное событие в жизни. А вот результаты Саныча — это да, это важно. Я заскочила в зал, показалась сэнсэю Наумову и поскакала в другую сторону.

Сегодня занимались новички. С ними справлялись, так сказать, старшие ученики, по совместительству младшие тренеры. Понятное дело, Саныч решил, что тренировочный процесс вполне обойдется без него. По крайней мере, я бы на его месте именно так и поступила. Да и вообще он сегодня не появлялся. Первая посетившая меня мысль была — позвонить. Но вот проблема: за все одиннадцать лет знакомства я ни разу не видела в руках тренера сотового телефона, даже самого примитивного. Да и потребности звонить как-то не возникало. Нам с Санычем вполне хватало общения на тренировках.

Короткий опрос имеющихся в наличии старшаков выявил: у Саныча дома имеется допотопный проводной аппарат. Вот чесслово: я думала, что таких уже не осталось. Ан нет, не все динозавры еще повымерли! А еще номер этого самого телефона был указан на бумаге, преспокойно висящей на стене в тренерской. В той самой Санычевой кондейке. Спрашивается, где были мои глаза все эти одиннадцать лет! Страдая от осознания собственного идиотизма, я выдернула из кармана смарт и набрала номер.

Дозваниваться пришлось долго. Я уже начала беспокоиться: мало ли что могло произойти. Но после не то десятой, не то двадцатой попытки на другом конце провода все-таки сняли трубку и очень недовольный, но вполне бодрый голос спросил:

— Кого там черт несет?

Я за эту четверть часа, проведенную в прослушивании длинных гудков, уже чего только себе не намнила. Поэтому простила бы тренеру даже матюки. И, проигнорировав форму и содержание вопроса, радостно отозвалась:

— Сан Саныч, это я!

— Таська? Ты, что ли?

— Угу!

— И?

— Есть тема.

Саныч долго не раздумывал.

— Адрес мой знаешь?

— Не-а.

— Записывай.

Я добросовестно записала улицу и номер дома и отправилась в гости.

Глава 8

Идти было недалеко — всего четверть часа прогулочным шагом. Ну а если чуток поспешить, можно добраться и вдвое быстрее. Я знала и эту улицу, и это место — регулярно пробегала мимо по дороге домой. Жил Саныч в девятиэтажке — "свечке". Я бывала в такой, и мне не понравилось. Квартиры в этих домах малюсенькие, тесные. Кажется, хрущевки — и то попросторнее будут.

Нужная квартира нашлась, что неудивительно, почти на самой верхотуре. Едва я нажала кнопку звонка, как дверь практически сразу открылась и на пороге возник Сан Саныч собственной персоной. Выглядел он вполне целым и здоровым, и это меня успокоило: сильно наэкспериментировать он еще не успел.

— Раздевайся и проходи на кухню, — буркнул тренер и исчез.

— Угу! — пропыхтела я, развязывая шнурки на ботинках. Почему пропыхтела? Ну так сами как-нибудь попробуйте разговаривать, навалившись грудью на колено.

Я разулась, разделась, сумку на тумбочку поставила и потихоньку двинулась на кухню, найти которую было совсем несложно: достаточно просто идти на запах. По дороге я оглядывалась по сторонам: любопытно же! Все-таки первый раз в доме, надо все поглядеть. Вот только глядеть особо было не на что: обстановка спартанская, все везде чисто, пыль по углам не валяется, вещи не разбросаны, что, кстати сказать, многое говорит о человеке. Но, собственно, большего я увидеть не успела, потому что кончился коридор и началась кухня.

Тренер сидел за столом, на котором уже стоял накрытый полотенцем заварник, а рядом — немаленькое блюдо с печеньем, явно домашним. Это что, Саныч на досуге занимается выпечкой? Я уселась за стол, получила в руки чашку свежезаваренного вкуснючего чая и ухватила из блюда печенюшку.

— Фкуфно! — оценила я кулинарное мастерство пекаря и потянулась за следующим печеньем.

Какое-то время мы просто сидели друг напротив друга и пили чай. Но все хорошее в этом мире рано или поздно заканчивается. Так и сейчас: чай был выпит, Саныч глянул на часы, убрал полупустое блюдо в шкаф и скомандовал:

— Хорош лопать сладкое, растолстеешь. Пошли лучше прогуляемся.

Я пожала плечами, поднялась и пошла одеваться.

На улице уже почти стемнело. Зажглись фонари, резко убавилось число людей на тротуарах и машин на мостовой. Какое-то время мы шли молча. Я — потому что просто так болтать не хотелось, а главное на ходу рассказывать было как-то неправильно. Саныч тоже молчал, и выглядел весьма задумчивым. Наконец, дойдя до небольшого скверика, мы остановились.

— Как ты думаешь, зачем я тебя вытащил? — спросил меня тренер, когда мы устроились на лавочке.

— Ну... — задумалась я, вспоминая все недавние события, а заодно детективные и шпионские сериалы, в которых фигурировали богатые негодяи. — Вы думаете, что вас подслушивают?

— Скажем так, я должен учитывать такую возможность. Но проверить, увы, не могу. А здесь нас точно никто не слышит, так что рассказывай.

Я, не заставляя себя упрашивать, принялась пересказывать все то, что накануне услышала от Мирланды. Много времени это не заняло, зато после того, как я замолчала, Саныч на некоторое время впал в глубокую задумчивость. А я от нечего делать принялась разглядывать растрескавшийся асфальт, черные кусты и деревья с остатками листьев, литую чугунную решетку ограды, сделанные в стиле позапрошлого века фонари и проходящих мимо людей.

Мое внимание привлек мужчинка, сидевший на лавочке на другой стороне аллеи метрах в пятидесяти от нас. Что-то в нем было не то. То ли поза, то ли движения, то ли то, что он, как и я, поглядывал вокруг, но почему-то избегал прямо глядеть на нас. Одним словом, подозрительный тип.

Наконец, Саныч отвис.

— Ну что, — задумчиво произнес он, — информация достаточно важная.

— Но не критичная, — влезла я.

— Не критичная, — подтвердил Саныч. — Спасибо тебе, конечно, за беспокойство. Я ведь обязательно бы попытался что-нибудь себе подкрутить.

— Но?

— Но. Если у вас паранойя, это не значит, что за вами не следят.

Я хмыкнула. Эту фразочку я слышала не раз в самых различных контекстах.

— Ты не хмыкай, — одернул меня тренер. — За мной как раз присматривают, я это точно знаю.

— Те костюмы?

— Они самые. И знаешь, что в этом плохого?

— Что?

— То, что ты сейчас засветилась как лицо ко мне приближенное. То есть, первый кандидат для давления на меня. Иначе говоря, чтобы меня заставить, будут бить не меня, а тебя.

Я пожала плечами. Если честно, я просто не знала, что тут можно сказать. Для начала, я тоже не очень пушиста, и зубки у меня имеются. Ну а кроме того, это не повод оставить Саныча один на один с шайкой бандитов. Все-таки, очень долгое время, пока я как следует не познакомилась с Мирландой, он был моим единственным другом. Я этого никогда вслух не говорила, тем более, ему, и не собираюсь говорить впредь. Но для себя я это четко определила. Знакомых-приятелей у меня полно. Но как-то все они до уровня полноценной дружбы не дотягивают. Зато вот Саныч...

— Сан Саныч!

— Что?

— А вон тот мужик, что старательно на нас не смотрит, это не слежка?

— Он — точно нет, — усмехнулся тренер. — Твоя иномировая подруга правильно сказала: маги если есть, то они хорошо прячутся.

— И это один из них?

— Нет. Это пра-правнук человека, который, скорее всего, являлся магом.

— Это он дал вам ту тетрадь?

— Верно. Мы с ним давно пытаемся разгадать этот ребус, но вот только сейчас, с твоей помощью, дело немного сдвинулось с места. А теперь пойдем, я вас познакомлю. Все равно ты уже замазана во всем этом деле выше крыши.

Саныч как сказал, так и сделал. Познакомил меня с интеллигентского вида мужичком лет пятидесяти, назвавшимся Павлом Петровичем Томилиным. Познакомил, и после пары минут несерьезного трепа отправил домой с наказом лечь спать пораньше и добыть побольше информации по энергетике и магии. Было немного обидно, но я не стала спорить. Все равно ведь эти двое все сделают по-своему. А я окажусь в положении маленькой девочки, выпрашивающей у взрослых мороженое или, там, леденец. Так что я улыбнулась, вежливо помахала на прощание лапкой и удалилась. В конце концов, я первая получу новую информацию. И сама буду решать, сколько и какой передать дальше.

Дома меня ждали ужин, чай и Марк. Котенок встретил меня в прихожей и сразу принялся доказывать мне свою хорошесть: демонстративно поточил когти о прибитую к дверному косяку специальную дралку, демонстративно покопался в лотке, особо демонстративно повалялся на полу, подставляя пузико под почесунчики и поглажунчики, а в довершение всего совершенно очаровательно зевнул, продемонстрировав мне розовый язычок и все свои двадцать шесть остреньких, как маленькие шильца, зубов. Конечно же, такому хорошему зверю надо срочно наложить полную миску самой лучшей кошачьей еды: колбасы, к примеру, или рыбы. Печеночный паштет тоже подойдет.

В итоге мне досталось пюре с котлеткой, а котенку — хорошая порция специально для него сваренной кашки. А потом Марк забрался ко мне на колени и принялся умываться, а я — медитировать над чаем и размышлять над тем, почему Саныч не захотел вовлекать меня в совместное обсуждение наших общих околомагических проблем. Так ни до чего и не додумавшись, я повлачилась в кровать. Укрылась одеялом, умостила голову на подушку, поворочалась, устраиваясь поудобнее. Котенок тут же пристроился рядом.

— Марк, раз ты умеешь гулять по другим мирам, поможешь мне побывать у Мирланды? Если у нее, конечно, есть свободное время. — попросила я и закрыла глаза.

Свободное время у Мирланды было. По крайней мере, полдня — точно. Как раз примерно столько пути оставалось до ее родового замка. Потом будет неизбежная суета, встречи, разговоры, хлопоты и еще куча всего. А пока — только однообразная дорога под местным жарким солнцем. Ночью прошел небольшой дождь, и утром было прохладно и даже не пыльно. Но вскоре после того, как отряд тронулся в путь, дорога подсохла, и над обозом вновь повисло видное издалека плотное желтовато-коричневое облако. Чтобы не дышать пылью, Мирланда пустила свою кобылку чуть поодаль от дороги. Нынче она тоже позволила себе расслабиться и не надевать доспехи, и ехать было намного легче. Солнце светило, птицы пели, копыта лошадки мягко ступали по невытоптанной еще зеленой траве, легкий ветерок сдувал мошку и приятно освежал лицо. Красота!

Люди то и дело косились на едущую рядом молодую волшебницу. Со стороны им казалось, что девушка погружена в свои мысли — уж больно отстраненно она выглядела, словно не от мира сего. Порой по ее лицу пробегали отголоски эмоций. То она хмурилась, а то улыбалась чему-то неведомому. Да кто их, магов, разберет! Однако существа они полезные: могут пшенице помочь подняться, могут дождик на поле призвать, а могут и от Темных тварей спасти. А будешь без дела приставать — превратят в крысу, или в червяка какого. Так что даже воины, не говоря уж о простых обозниках, не решались без веской причины нарушить уединение Мирланды. А сама она тем временем вовсю болтала со своей странной и удивительной подружкой из другого мира.

— Тася, а у вас что, действительно нет магов? Ни одного?

Удивление Миры было совершенно неподдельным.

— Я вчера весь вечер думала об этом. Но ведь так просто не может быть!

Я задумалась.

— Ты знаешь, возможно, они и есть. Но, скорее всего, действительно, прячутся. И найти их, как ты сама говорила, очень трудно, и даже невозможно, если они сами того не пожелают. Дело в том, что у нас есть много шарлатанов, которые утверждают, что они маги, колдуны, шаманы в стопятидесятом поколении, а на самом деле просто выманивают у людей деньги. Может, среди них есть настоящие чародеи, но среди фальшивых колдунов их вряд ли можно обнаружить.

— И что, люди им верят?

— Еще как! Не все, конечно, но дураков хватает.

— Но почему?

— Потому, что дураки. Им же не с чем сравнивать, они никогда не видели настоящую магию. А эти... обвешаются амулетами, свечей понаставят, хрустальных шаров, свет убавят, чтобы таинственней было — и полощут мозги простакам.

— И совсем-совсем нет ничего настоящего?

Я потянулась было почесать затылок, но вовремя сообразила, что чесать-то мне сейчас нечего. И сразу же вспомнила кое-что еще.

— Да! Бывает, встречаются по деревням бабки-колдуньи. По слухам, они могут бородавку убрать, грыжу пупочную младенцу заговорить, ну и прочее по мелочи. Про бородавку точно знаю. У меня в детстве была такая некрасивая, да еще на видном месте. Так мать к такой бабульке возила, и та мне эту бородавку зашептала. Вот буквально только что была, а потом раз и нету.

— Но это же мелочи, пустяки. У нас таким занимаются знахарки и травницы.

— Ну, бабки эти тоже знахарками числятся. Официальная наука их не признает.

— Почему?

— Наверное, потому, что не может объяснить.

— Ну а простые люди как объясняют?

— Принято считать, что это результат работы развитой внутренней энергетики человека, которой он может воздействовать на других людей. Эта же внутренняя энергетика позволяет как-то по-особому воспринимать окружающий мир, чувствовать больше, чем другие. Но все это очень неофициально. А официально заявляется, что все это сказки, что это ненаучно, что не имеет подтверждений. Где-то когда-то пытались проводить исследования таких вот экзотических для науки человеческих возможностей. Но значимых результатов так и не получили.

Теперь задумалась Мирланда.

— Ты все время говоришь "наука". А что это?

Вопрос поверг меня в ступор.

— Э-э-э... трудно вот так сразу сформулировать то, о чем знаешь с самого детства. Наверное, это система знаний о человеке, обществе и окружающем мире. Она делится на различные направления, каждое из которых изучает и описывает свою часть мира.

— Но ведь магия — это тоже часть мира!

— Понимаешь, Мири, наука воспринимает только материальные вещи: то, что можно потрогать или измерить. А магию измерять, к сожалению, у нас еще не научились. Да, наверное, и не пытались. Можно сказать, что у нас наука заменила собой магию.

— И многое может эта ваша... наука?

— Вообще-то многое. Но это долго описывать, проще показать. Вот если бы ты смогла хоть ненадолго попасть ко мне, я бы тебе устроила популярную лекцию о применении достижений науки в повседневной жизни с демонстрацией.

— Ну расскажи хоть немного! Мне ведь интересно, что можно сделать без магии.

От Мирки неслабо плескануло любопытством.

— Ну, например, мы строим машины, которые позволяют передвигаться вдесятеро быстрее лошади.

— Неужели такое возможно?

Удивление Мирланды было совершенно неподдельным. А я продолжала:

— В отличие от твоей кобылы, машина не устает, и может ехать день и ночь без остановки. Правда, для них нужны специальные дороги с очень ровным твердым покрытием. Есть еще машины, позволяющие летать по воздуху с огромной скоростью. Есть машины, позволяющие разговаривать друг с другом на расстоянии многих тысяч миль, или видеть, что происходит на другом конце планеты...

— Звучит как сказка!

Думаю, сейчас глаза подруги были размером с их большую серебряную монету. Жаль, я не увидела и зрелищем не насладилась. Но поспешила умерить ее восторги:

— Это все, конечно, здорово. Но понимаешь, наука дает людям машины, технику, мертвое железо. А магия... она мне представляется живой. Вроде моего котенка.

— Котенок — это твой черный зверь?

— Да. Только он еще маленький, ему чуть больше двух месяцев от роду. А что, в твоем мире нет кошек?

— Нет.

— А почему тогда та сиделка так сильно напугалась?

— Не знаю. Надо бы спросить у кого-нибудь, кто знает о поклоняющихся Наре.

— А ты не знаешь?

— Только самые простые вещи, то, что говорят меж собой люди. И в тех книгах, что есть у нас в замке, ничего нет о Наре и ее последователях.

-Но ты узнаешь?

— Конечно. И обязательно тебе расскажу.

— Договорились.

Тема была более-менее исчерпана, и я перешла к самому главному:

— Скажи, Мира, а научиться магии может каждый? Или для этого нужны какие-то особые способности?

— Ты хочешь научиться? — тут же догадалась Мирланда.

— Конечно!

— Вообще-то, никаких особых способностей для этого не нужно. И в принципе каждый здоровый человек может стать магом. Вот только для этого нужно приложить много усилий. И лучше всего начинать с детства, когда тело еще до конца не сформировано, а разум открыт всему новому и не скован условностями. Это так же, как с мечом: чтобы как следует им владеть, нужно долго и упорно заниматься, и лучше всего с хорошим мастером. А чтобы стать действительно выдающимся мечником, тренировки нужно начинать в раннем детстве. Люди же в большинстве своем ленивы и не стремятся к переменам.

— А ты?

— А я как раз всегда хотела стать магом. Ну и отец помог с учителем. А у тех же крестьян — откуда у детей найдется время часами выполнять какое-нибудь упражнение, когда и в доме, и в поле куча работы? Разве что появится какой-нибудь действительно талантливый самородок, у которого с первого же раза легко будет выходить то, на что другому потребуются многие дни, а, может, и месяцы упорных тренировок.

— Но ведь от магии столько пользы!

— Ну и что? Все знают о том, что приносит пользу, а что вред. И что? Много ли найдется людей, которые всегда поступают разумно?

Я вынуждена была признать правоту подруги. Да, какой мир не возьми, а люди везде одинаковы.

— Ладно, — смирилась я, — давай оставим человечество в покое. Пусть их. Расскажи лучше, с чего мне можно начать тренировки. Какое-нибудь самое простое заклинание.

— Самое простое? Светлячок.

— Светлячок? — переспросила я.

— Ну да. У нас есть такие жучки, они ночью светятся. А когда их много, получается очень красиво. Вот заклинание так и назвали. Если все сделать правильно, получается небольшой светящийся шарик. Смотри, как это делается.

Я принялась усиленно внимать, отслеживая мельчайшие движения волшебницы.

— Сперва ты словно берешь из заполняющей мир магической субстанции, ее еще иногда называют эфиром, небольшую порцию и изолируешь ее: вот так, видишь? Когда я была маленькой, я пыталась черпать эфир ладошкой. Тогда мне так было проще, и даже сейчас эта привычка осталась. Но вообще для того, чтобы творить магию никакие пассы и заклинания не нужны. Ты просто зачерпываешь нужную порцию магического эфира, отделяешь ее от общей массы и усилием воли заставляешь ее принять те или иные свойства. Или, например, выполнить определенные действия. Самое главное здесь — дисциплина ума. Нужно точно представлять, что ты хочешь получить, сконцентрироваться на этом и ни в коем случае не допускать сомнений в том, что у тебя все получится. Хоп!

Перед Мирландой в воздухе образовался небольшой светящийся шарик.

— А развеять созданное магией проще простого. Достаточно разрушить границы, отделяющие взятую тобой порцию от остального эфира. Эфир вообще всегда стремится слиться в единое целое, поэтому любые магические конструкции имеют ограниченный срок существования. Чем сильнее маг, тем дольше может продержаться его творение. Хоп!

Шарик исчез, будто бы его и не было. Но я успела углядеть: он словно растворился, растаял в воздухе. То есть, в этом магическом эфире. Мирланда же тем временем продолжала:

— Силы мага, главным образом, тратятся именно на то, чтобы отделить для своих целей частичку магической субстанции. Чем большее количество эфира ты зачерпываешь за один прием, тем больше сил тратишь. Но и тем сильнее получается конструкт. Так что пытайся поначалу брать самую капельку. Ну а потом постепенно увеличивай количество эфира.

Я тщательно запоминала каждое слово, каждый жест, а, в особенности, те потоки магической энергии, которые была в состоянии увидеть. Доступно мне было немногое, но в любом случае это лучше, чем ничего. Не думаю, что многие волшебники-неофиты могут похвастать вот таким непосредственным мастер-классом. Лично я знаю только одного. Вернее, одну.

Наша содержательная беседа могла бы длиться еще долго, но тут из головы колонны галопом прилетел всадник. Он осадил лошадь в шаге от волшебницы и крикнул, забыв всякую куртуазность и титулование:

— Над замком дым!

Глава 9

Честно сказать, я не сразу догадалась, что в этом такого. Но чувствуя, как встревожилась Мирланда, напрягла соображалку. Ну конечно: сейчас тепло, печи не топят. И если имеется дым, да такой, что серьезный, тертый мужик настолько обеспокоился, значит либо пожар, либо...

Пока я добиралась до правильного ответа, Мирка, пришпорив свою кобылку, вылетела на поросшую редким леском горушку. Стоящих здесь всадников ни за что нельзя было увидеть из замка, зато сам замок отсюда был виден как на ладони. Ну да, если мою ладонь подставить, то как раз и уместится. Если верить возницам, до него оставалось часа два пути. Ну, максимум, три. Тем более, что как раз здесь дорога переваливала седловинку меж двумя холмами и дальше до самого замка катилась под гору. Сейчас обоз замер, только облако пыли, поднятой людьми, лошадьми и колесами телег по-прежнему стояло в воздухе.

Замок отсюда казался крошечным, и густой черный дым, поднимающийся то ли от самого замка, то ли от расположенных неподалеку строений, временами совершенно скрывал его. Что там происходило, различить было невозможно. Бинокль бы сейчас... интересно, если маг может этому обособленному куску эфира придавать какие-то произвольные свойства, может он на время материализовать какую-нибудь несложную вещь? Об этом надо бы спросить специалиста.

— Мири!

— Что?

— У вас есть устройства, которые позволяют приблизить изображение?

— Нет. Лишь самые сильные маги могут на время усилить остроту зрения, но даже для них это очень тяжело, да и действует совсем недолго.

А вообще возможно на время с помощью магии материализовать какой-нибудь полезный в хозяйстве предмет?

— Конечно! Маги часто этим пользуются. Подобное умение очень полезно, особенно в дороге.

— И ты тоже так можешь?

Мирланда озадачилась.

— Не знаю, я никогда не пробовала. Но раньше у меня и сил было намного меньше.

— То есть, попытаться можно.

— Можно.

Уже хорошо. Осталось выяснить последнее.

— Мири, помнишь, ты мне показывала картинку трилистника?

— Помню. А что?

— А если я покажу тебе картинку со зрительным прибором, ты сможешь его наколдовать?

— Не знаю...

— А в принципе такое возможно?

— В принципе — да.

— Тогда попробуй. Вдруг получится!

— Хорошо, — с сомнением протянула Мирка.

Я сосредоточилась. Устройство бинокля я не знала, зато как устроена обычная подзорная труба представляла очень хорошо. Картинка у меня в сознании получилась четкая, подробная, со всеми деталями. Только подписей недоставало, но этого и не понадобилось.

Мирланда была умной девочкой. Ей хватило одного взгляда, чтобы понять, что от нее требуется. Волшебница ощутимо напряглась, и спустя еще несколько секунд у нее в руках появился самый натуральный музейный экспонат: медная раздвижная труба с двумя линзами. Девушка, словно всю жизнь только и делала, что глядела в подзорные трубы, поднесла окуляр к глазу и, настроив картинку, принялась разглядывать замок. Ну и я поглядела за компанию.

Теперь было четко видно: перед замком тусовался народ в доспехах. На глаз, с полсотни. Сам замок не горел, зато рядом с ним активно полыхали какие-то постройки. Сильно дымило и во дворе замка. Вся центральная башня-донжон была в дыму. А еще — ворота были разбиты в щепки. Становилось ясно: защитники пока могли, бились на стенах, а когда стало ясно, что дальше держаться невозможно, отступили и заперлись в донжоне. Двери там мощные, просто так их не снести. Окна забраны железными решетками, по лестнице не влезть. Зато отстреливать из арбалетов столпившихся во дворе врагов эти решетки ничуть не мешают. Вот, видимо, и решили выкурить оставшихся в башне. Сами ли они выйдут, или задохнутся насмерть — нападавшим все будет хорошо.

Мирланда передала подзорную трубу стоявшему рядом Фарлу и пробормотала сквозь зубы что-то явно нецензурное и совершенно неподобающее приличной даме, и уж тем более светлой волшебнице.

Фарл принялся было крутить в руках незнакомую штуковину, но потом сообразил и просто скопировал действия Мирланды. На его лице возникло удивление пополам с восхищением. На вырвавшееся при этом крепкое словцо мы с Миркой тактично не обратили внимания. Спустя минуту, когда Фарл рассмотрел творящееся возле замка, лицо его помрачнело. Он собрался было вернуть подзорную трубу волшебнице, но та неожиданно для него просто исчезла, растворилась в воздухе, как совсем недавно растворился светлячок. Это заставило воина удивиться еще раз и с гораздо большим уважением посмотреть на свою госпожу.

— Коул? — сказала Мира больше утвердительно, чем вопросительно.

— Коул, светлая госпожа, — ответил Фарл, вдруг вспомнив правила обращения к дамам и добавил:

— Примерно пять десятков.

— У нас трое? — уточнила Мирланда.

— Так и есть, — подтвердил Фарл.

После боя с черными волками в живых осталось трое бойцов. Двоих разорвали волки, еще один помер по дороге к Перевалу. Остальным же повезло: у графа Мельвира отличные целители. Главное, попасть к ним живым, а дальше — дело магии.

— А вон тот десяток? — влезла я.

— Они не помогут, — коротко ответила Мири.

Когда Мирланда начала собираться в обратный путь, граф посчитал, что троих воинов для сопровождения обоза недостаточно, и отрядил в эскорт десяток своих. Вот только толку от них сейчас было не много. Они помогли бы отбиться от диких зверей, от лихих людей, но здесь явно намечалось что-то более серьезное.

— Думаешь, у нас есть шансы? — спросила девушка Фарла.

— С вами, госпожа, есть.

— Тогда командуй.

Фарл обернулся, мы с Мирландой — тоже, и оказалось, что вся наличная дюжина воинов — и те, что выжили в схватке с волками Аргайла, и те, что отрядил в качестве почетного эскорта граф Мельвир — собрались рядом. Он быстро обвел их взглядом, словно пересчитывая, и коротко приказал:

— Брони вздеть!

Люди бросились к телегам обоза. Все понимали, что время дорого, что надо спешить. Мирланда же осталась на холме, лишь спустилась с лошади на землю. Все-таки надевать доспехи будучи верхом — не самое умное занятие. И пока мужики из обоза тащили ей костюмчик, она быстренько просветила меня на предмет кто есть кто.

Собственно, все было просто. Неподалеку от Далайна, принадлежащего роду Мирланды, находился еще один лен, которым владел некто Коул. Когда-то давно предок нынешнего Владетеля Коула сумел оказать предку нынешнего короля некую услугу, за которую и был награжден земельным наделом. Но время шло, род плодился и размножался, на всех отпрысков доходов не такого уж большого лена не хватало, и нынешний старший Коул принялся присматриваться к землям соседей. До поры ему оставалось лишь щелкать зубами и вынашивать планы. Теперь же момент показался ему весьма удобным: король воюет, ему не до свар между владетелями. Глава Далайна на войне, большая часть войска отсутствует вместе с ним. Вернется ли — еще вопрос. А нынче и остальные воины вместе с девкой-магичкой ушли, да, по слухам, и сгинули. Замок остался, считай, без защиты. Приходи да бери. А потом кто там разберет, погибли старые владельцы до того или после. Королю же налог как шел, так и продолжит идти, а со временем и записи владений можно будет подправить. Ну а если законный владетель таки не сгинет и сумеет вернуться, ему всегда можно будет помочь в переселении на тот свет, так сказать по месту жительства.

Понятное дело, у Мирланды сейчас опять-таки не было выбора: если она не попытается отстоять свой замок, то практически наверняка потеряет и доходы, и титул, и привилегии. Ну а король, как уже говорилось, воюет, и ему не до того.

Что же до людей графа, то они, хотя и были не против помочь, просто не имели права нападать на людей чужого вассала. Но вот присутствовать и в дальнейшем засвидетельствовать следование законам либо попрание оных, вполне могли.

Конечно, четверо против полусотни — это безумство. Но магов у Коула никогда не было. Ни своих, в роду, ни нанятых на службу. Нанимать мага — это вообще дорогое удовольствие. А растить своих... как-то так выходило, что у подрастающих Коулов никак не хватало настойчивости для овладения этим искусством. Так что присутствие Мирланды по меньшей мере удесятеряло мощь войска. Кроме того, кто-то из солдат Коула мог банально испугаться и сбежать. Ведь одно дело толпой затоптать горстку необученных пацанов, и совсем другое — вставать против боевого мага. Конечно, Мирке до этого статуса было как пешком до Китая, если он тут, конечно, есть, но кто ж об этом знает!

Мирланде принесли доспехи, и я несколько озадачилась. Я прекрасно помню матовые серебристо-белые латы, которые были на ней в начале путешествия. Сейчас же они были красновато-бурые, цвета запекшейся крови. Я сперва думала, что это еще один подарочек благодарного графа, пока не увидала очень знакомую вмятину на левом наруче, оставленную волчьими зубами.

— Что это? — не удержалась я от вопроса.

Подруга поняла меня правильно.

— Это — кровь Темных тварей. Она пропитала латы, и сделала металл во много раз крепче. Наши кузнецы знают об этом свойстве, но вот изловить живьем Темную тварь, чтобы закалить в ее крови клинок, еще никому не удавалось. Лишь те, кому удавалось выжить в битве с Темными оказывались владельцами подобного оружия. Да и не любой металл можно укрепить подобным образом, простое железо от крови Тварей просто рассыплется в труху. А чтобы этой кровью был покрыт весь доспех — это, кажется, случилось вообще впервые.

Пропитала? Я впервые слышала, чтобы металл можно было чем-то пропитывать. Тем более, без печей, горнов, кузниц и прочего. И я, кажется, догадываюсь, о чем со мной хочет поговорить тот кузнец. Но с этим потом, сейчас главное — результат.

— То есть, ты теперь неуязвима?

— Для обычных мечей — да.

— Тогда — потанцуем, — хищно усмехнулась я. — Если не трудно, приготовь мне пару хороших кинжалов. А я постараюсь не утащить их с собой.

Сборы не заняли много времени. Там, внизу, еще ничего не успело начаться, а все воины уже собрались рядом с Мирландой, в доспехах и с оружием. Вот что меня удивило — у каждого всадника поверх доспеха была натянута цветная футболка. Но тут и думать особо не пришлось: Мирланда и ее люди были в одних цветах, десяток графа — в других. Ну да, так-то кольчужки могут быть одинаковыми, поди, различи, где "Спартак", а где "Динамо". А тут глянул — и сразу все ясно: вот СКА, а вот "Локомотив".

Три всадника смотрелись откровенно жиденько, и стоявший чуть поодаль десяток не особо выправлял ситуацию. Но, как я понимала, других вариантов все равно не оставалось. Если этот Коул возьмет замок, то потом понадобится несколько сотен воинов, чтобы выковырять его оттуда. А что останется после штурма от самого замка можно и не упоминать. В общем, Мирланда не стала произносить вдохновляющие речи, а просто повернула коня и двинулась вперед легкой рысью. Остальные последовали за ней. И вот что я подумала: никто, ни один из троих, кому сейчас предстояло биться насмерть и, возможно, эту смерть в ближайшее время и найти, ни секунды не колебался. Что это было? Привычка подчиняться? Фатализм? Да нет, сдается мне — они просто поверили в свою предводительницу. Поверили настолько, что даже при таком безумном соотношении сил не сомневались в своей победе.

Нас заметили почти сразу. То есть, какое-то время на нас внимания не обращали, но потом Фарл достал рог и хорошенько протрубил. Потом передохнул и повторил. У замка закипешили, потом от общей массы готовящихся к штурму донжона солдат отделилась изрядная группа верховых, на глаз — не меньше двух десятков, и двинулась нам навстречу. Лично мне это не понравилось. Кто знает, сколько времени будут идти разборки с этой кавалерией. А тем временем оставшиеся могут спокойно захватить замок, и тогда уже нам придется их оттуда выкуривать.

Встретились мы примерно через полчаса. Ну да, это телегам до замка пилить и пилить. А группа всадников, да на хороших конях, да с горки, может и побыстрее двигаться. Все остановились. И мы, и встречающие. Нас разделяло примерно два десятка метров. Люди графа встали позади на некотором расстоянии, демонстрируя, что они как бы с нами, но как бы и сами по себе. Наша четверка против двух десятков смотрелась как-то жалко. Но это же не повод поворачивать назад! Мирланда выехала чуть вперед и громко, насколько могла, произнесла:

— Кто вы такие и по какому праву напали на владение Далайн?

Голос ее, несколько приглушенный шлемом, звучал уверенно и требовательно. Не то, что у меня давеча. Но "комитет по встрече" этим совершенно не впечатлился. Предводитель встречающих, здоровенный бородатый мужик с полуторным мечом у пояса, нагло заявил:

— Кто вы такие, что требуете ответа в наших действиях?

И, как бы невзначай, положил руку на оголовье меча. Наверное, он посчитал, что шестикратный перевес в числе дает ему право говорить с позиции силы. Надо сказать, у этих вояк поверх доспехов никакого цветного декора не было. А это могло означать только то, что они — наемники. Ну а раз так, то лишние церемонии, обязательные к соблюдению между людьми благородного сословия, запросто можно было игнорировать.

Мирка буквально полыхнула гневом.

— Я — Мирланда эр Далайн, хозяйка этого замка. И я имею полное право требовать ответа на свой вопрос.

Это представление на бородача тоже не подействовало. Наверное, он был не из местных и не знал о маленьких девичьих секретах дочери Владетеля Далайна.

— А чем ты можешь доказать, что ты действительно Мирланда, а не самозванная девка, вытащенная из ближайшего кабака?

Вот честное слово, зря он это сказал. Потому что Мирка доказала свою легитимность самым быстрым и простым способом: наколдовала такой же шарик, как те, которыми била волков. На этот раз шарик был малюсеньким, с горошину, но мужику и этого хватило. Магический шар прилетел ему прямо в переносицу, точнехонько под нижний край шлема. И наглец, что и ожидалось, тут же раскинул мозгами. Шлем не дал брызгам разлететься достаточно далеко, но на белую лошадку несколько капель все-таки попало. Она заржала, взвилась на дыбы, и это послужило общим сигналом к началу драки.

Вот только драки как-то не случилось. Пока все вытаскивали мечи, топоры, булавы, моргенштерны и прочую убийственную снасть, Мирланда в один миг сотворила еще полдюжины таких же магических горошин и щедро, веером, метнула их в стройную толпу вражеской кавалерии. Промахнуться было невозможно, да и шарики, видимо, имели встроенный механизм самонаведения. Увидев, что их отряд одним махом уменьшился более, чем на треть, встречающая нас группа повернула коней и ломанулась обратно. А мы рванули следом. Время от времени волшебница создавала еще один шарик и освобождала от седока еще одну лошадку. Но убегающим и без того было не сладко. Пытаясь спастись, они порскнули в разные стороны, словно мыши.

— Оставьте их! Вперед! — прокричал Фарл и, к моему удивлению, его услышали. Наш отряд сбавил темп и крупной размашистой рысью поспешил к замку.

А там среди нападающих царило смятение. Кто-то пытался командовать, пытался развернуть оставшихся солдат в строй и поставить их поперек прохода вместо отсутствующих ворот, выгнать на стены арбалетчиков. И когда наш маленький отряд приблизился к замку, им это вполне уже удалось. К нашему счастью, баллист на угловых башнях уже не было, над каменными зубцами виднелись только обломки.

Приблизившись на расстояние чуть больше арбалетного выстрела, Мирланда остановилась. За ней остановились и все остальные. Девушка обернулась и подняла руку.

— Вы останетесь здесь. Дальше я пойду одна.

— Но госпожа... — начал было Фарл.

— Вы видите это? — кивнула волшебница на выстроившихся на стене арбалетчиков. — Вас превратят в ежей прежде, чем вы проскачете половину пути до стен, а мои латы им не пробить. Но будьте наготове, когда вы понадобитесь, я подам сигнал.

Фарл с видимой неохотой кивнул. Мирланда спешилась — ей жаль было подставлять под выстрелы чудесную кобылку — и неспешно двинулась к тому месту, где прежде были ворота.

Она сделала не больше двадцати шагов, когда ей в грудь прилетел увесистый арбалетный болт. Девушка чуть покачнулась — закон сохранения импульса, мать его. Меня бы, пожалуй, и вовсе снесло. Но покачнуться-то Мирланда покачнулась, а чтобы остановиться — фигушки. На кирасе не то, чтобы вмятины не осталось, на ней даже царапины не появилось. Девушка на ходу состроила маленький магический шарик и через секунду со стены молча упал меткий стрелок. Молча — потому, что мертвые не кричат. А жить с дырой размером с футбольный мяч в том месте, где у человека обычно находится сердце, еще никто не научился.

Волшебница сделала еще несколько шагов прежде, чем на стене сообразили, что произошло. А когда сообразили, в нее полетело сразу с полдюжины болтов. Кто-то промазал, кто-то попал вскользь, но несколько тяжелых болтов чувствительно приложили в руку, в грудь, в живот. Понятное дело, латы не один из них не пробил, но синяки у Мирки нынче будут знатные. Хоть какой прочности панцирь, но девичья кожа тонкая и нежная, а заброневое действие оружия никто не отменял. Это меня пацаны с фехтования просветили. Но Мирланда-то синяками отделалась, а те, кто пытался в нее стрелять, получили ответку по полной. Полдюжины болтов — полдюжины магических шариков — полдюжины трупов.

Пока Мирланда шла вдоль стены, никто больше испытывать свою судьбу и благосклонность Светлой Воительницы не решился. Страх — великая вещь, не зря Фарл так на него рассчитывал. Захватчики не только не решались стрелять по размеренным шагом идущей девушке, они и со стены исчезли все до одного. Лишь я знала, что сил у нее осталось лишь на пяток таких вот маленьких шариков. Все же она уже немало потратилась, одна подзорная труба сколько сил взяла!

Во дворе замка, перекрывая проход, в несколько шеренг стояли солдаты. Было заметно, что они тоже боятся. Особенно те, что стоят в первом ряду. Непонятно только, почему они до сих пор не разбежались. Ведь на примере своих товарищей могли видеть, что с ними случится. Пусть не со всеми, но первая шеренга — однозначно смертники. Что же их держит? Какая-то безумная надежда? Какой-то камень за пазухой? Или человек, которого они боятся сильнее мага?

Мирланда остановилась прямо напротив прохода, шагах в десяти от стены, и сделала движение рукой, как будто собралась колдовать. Я видела, что это лишь обманка, что на самом деле она ждет, чтобы захватившие замок люди сделали свой ход первыми, чтобы они выложили свой козырь. Она сделала движение, будто швыряет магический шар в строй солдат, и в этот момент прозвучала команда, первая шеренга упала на землю, а за ней оказалась баллиста. Не крепостная, вдвое меньше, такая, чтобы ее можно было перевезти на телеге, но все же на порядок больше обычного пехотного арбалета и, значит, в разы мощнее. Излишне говорить, что она была готова к выстрелу, и едва солдаты попадали на землю, как человек, стоявший позади машины, выстрелил.

Расчет был понятен: одним выстрелом покончить с надоедливой магичкой, а потом спокойно перебить оставшихся и без помех закончить свое черное дело. И надо сказать, что этот план вполне мог бы сработать, но...

Пуля летит быстро, но заметив вспышку выстрела, можно успеть упасть и остаться невредимым. Если, конечно, стреляют не в упор. А такая стрела, больше напоминающая здоровенную жердину с железным наконечником, гораздо медленнее пули. Мы с Миркой среагировали одновременно. Но если она на автомате принялась магичить, то я рефлекторно начала уклоняться от запуленной в нас дубины. Не то, чтобы я всерьез рассчитывала увернуться от посланной в упор стрелы, но перевести удар в скользящий было вполне возможно. В итоге получилось вот что: я изворачивалась и прогибалась, уходя вправо. И магический шар, сотворенный Мирландой, что называется, из последних сил, полетел не прямо вперед, а чуть левее баллисты, в тех солдат, что стояли сбоку от стреломета. Стрела, чиркнув наконечником по кирасе, ушла рикошетом в сторону, Мирку строго по правилам биллиарда откинуло вправо, а магический шар, полноценный, такой же, каким подруга била черных волков, попал в толпу и рванул. Во все стороны полетели руки-ноги-головы. Кто-то заорал, охваченный магическим пламенем, и через несколько секунд из ворот побежали уцелевшие. Где-то сбоку хлопнула тетива, и один из бегущих упал, продемонстрировав небу торчащую из филея стрелу.

Мирланда повернула голову. Оказывается, все ее войско, вся троица, пользуясь отсутствием стрелков на стене, перебежала сюда же, под стену замка. И сейчас Фарл, углядев в толпе удирающих знакомую задницу, аккуратно ее приземлил. Двое же других — Лейт и еще один... как же его звали... Торп! Так вот: Лейт и Торп кинулись к беспомощно валяющейся на земле госпоже. Осторожно отстегнули и сняли шлем, увидели, что девушка жива и такая радость была написана на их лицах, что я, если честно, немного позавидовала. Пусть они на разных уровнях, пусть она приказывает, а они подчиняются, но заслужить такое к себе отношение своих людей — это дорогого стоит.

Подлетел десяток графа Мельвира, всадники сходу влетели в опустевший двор замка и принялись гасить разложенные вокруг донжона дымовушки. В общем, наши победили.

Мирланда быстро пришла в себя. Собственно, ее больше оглушило падение на землю, чем попадание стрелы. Но, вроде, все кости были целы, тошноты и головокружения не наблюдалось, так что можно сказать, что отделалась она легким испугом. Ей помогли подняться на ноги, после чего она в сопровождении своих людей подошла к подстреленному в задницу.

— Вставайте, Коул, — устало сказала она.

Лежащий на земле человек с трудом поднялся на ноги. Его шлем слетел при падении и откатился в сторону, так что у меня была возможность как следует рассмотреть эту наглую морду. Коул был... солиден. Широкие плечи, высокий рост, дородное лицо со вполне благородными чертами, сейчас несколько искаженными гримасой боли, аккуратно подстриженная бородка, вьющиеся черные волосы с проседью... Первое впечатление очень даже положительное, если не учитывать то занятие, за которым застукали дяденьку. Коул хмурился, молчал и отводил взгляд. Но от него и не требовалось произносить речи.

Ваша авантюра, Коул, не удалась, — констатировала Мирланда. — Вы теперь мой законный трофей, и я позабочусь о том, чтобы ваши подвиги, а также характер и обстоятельства вашего ранения, стали известны как можно шире. Я посчитаю убытки от вашего грабительского налета, и предложу вашим сыновьям выкупить своего родителя. Ну а если они откажутся, вас повесят на воротах моего замка. И личный представитель графа Мельвира засвидетельствует, что я была в своем праве.

Девушка обернулась к Фарлу.

— Вырезать стрелу, перевязать и в подвал.

Пленника увели, а Мирланда направилась в замок. Костры еще дымили, но это уже были мелочи. Зато вот весь двор, особенно левая его сторона, был залит кровью и усыпан кусками человеческого мяса. Меня замутило. Или это Мирку замутило? В общем, нам обоим стало не по себе. Мы отвернулись и тут же на глаза нам попала обугленная головешка, еще недавно бывшая человеком. Тут бы мы и проблевались, но в этот момент громыхнул засов, со скрипом отворилась массивная дверь донжона и на пороге появился Беррель. Закопченый, усталый, наспех перевязанный в нескольких местах, но вполне себе живой. Он шагнул вперед, распахивая объятья:

— Мирланда, девочка моя!

Мирка кинулась ему навстречу:

— Дядюшка!

А я решила, что сейчас тут несколько лишняя.

— Марк, пойдем домой?

— Мр-р-р-р!

Глава 10

Я вынырнула из сна как из омута, вытаращив глаза и судорожно глотая воздух, что та выброшенная на берег рыба. В комнате было душно, а в горле стоял комок. Мне еще мерещились оторванные руки-ноги, вываленные на камень двора кишки и прочие селезенки, отвратительная вонь горелого мяса и прочие прелести войнушки. Пусть она и была такой, в общем, малюсенькой, но на все ее "прелести" я насмотрелась с лихвой.

С трудом удерживая рвотные позывы, я как была, в самом что ни на есть исподнем, метнулась к окну. Рывком отдернула штору и распахнула створку, впуская в квартиру сырой и холодный осенний воздух. Стояла, дышала простыми и обыденными городскими запахами и потихоньку отходила от пережитого, понемногу возвращалась к себе, в свой мир и свою жизнь. Наконец, окончательно продрогнув, я решила, что достаточно. Закрыла окно, глянула на часы — пора вставать. Натянула теплые шерстяные носки, накинула теплый халатик — тот самый, которым смущала молоденького лейтенанта и пошкандыбала на кухню. Война войной, но кормить такого полезного зверя надо своевременно, да и работу никто не отменял.

А на работе был цирк. С конями. Хотя я бы сказала — с ослами. Догадываетесь, кто был ослом? Вот именно. Полдня начальничек сидел, хмурился, бормотал себе под нос неприличные слова в мой адрес. Даже танчики не гонял. А к обеду мне снова притараканили повестку. Ну да, дома меня хрен поймаешь, а вручать нужно под роспись. А я что? Я ничего. Сказали идти — пойду. Главное, завод мне это время оплатит.

К назначенному времени я собралась и, уже выходя из кабинета, поймала торжествующий взгляд нашего главненького бухгалтера. Я сдержалась. Я не стала демонстрировать русский национальный жест в виде оттопыренного среднего пальца правой руки. Я просто показала ему язык и выскользнула за дверь. Мальчишество в чистом виде, хотя правильнее было бы сказать "девчоночество" — я же все-таки не мальчишка.

На этот раз следователем был серьезный подзамученный мужик возрастом далеко за тридцать. Меня никуда и ни к чему не склонял, просто делал свою работу. Я, в свою очередь, ничего не скрывала, на все вопросы отвечала совершенно искренне и честно. Знакома с Олежеком? Да, знакома. Он в соседнем подъезде живет. Или жил? Суд решит? Пусть решает. Гражданина Лазова я не знаю и никогда не видела. Какие отношения между ними? Да пес их знает. У меня с Олежеком? Мы не общались за противоположностью интересов. Да, у нас был конфликт. Из-за чего? Из-за жестокого обращения с животным. Животное могу предъявить. Я нанесла Олежеку побои? Не большие, чем он нанес животному. Могу принести справку от ветеринара. Не надо? Как хотите. Мог он хотеть мести? Вполне. Мог поджидать меня в подъезде с ножом? Запросто. Мог спутать меня с гражданином Лазовым? Товарищ следователь, вам самому-то не смешно? Лазов меня тяжелей минимум в три раза и выше вдвое. Но я никого не видела, не слышала и не ощущала. А что свет в подъезде не горел, так об этом я еще товарищу младшему лейтенанту Петрову рассказала. Когда? Да в тот самый вечер. Я уж спать собралась, а он пришел опрашивать. Еще родителей просил позвать.

Следователь понимающе улыбнулся, я улыбнулась ему в ответ и мы расстались совершенно довольные друг другом.

Возвращаться на работу было уже поздно, и я не торопясь двинулась в сторону Санычева подвальчика. Шла, вспоминала прошедшую ночь, уроки Мирланды, и пыталась, как она учила, "изолировать небольшой кусочек магического эфира". Получалось не очень. Я помню ощущения самой Мирланды, когда она магичила. Усилие было... с чем бы сравнить... во! Как будто поднимаешь ведро воды. Увесисто, но вполне посильно. У меня же сейчас... я точно знала, что все делаю правильно, но при этом ощущения такие, будто пытаюсь приподнять не ведро, а двухсотлитровую бочку. Понимаете? Не двадцать раз по одному ведру, а все двести литров сразу. Ну да ладно. Мирка говорила, надо тренироваться, надо свои силы развивать, а они у меня, как видно, совсем слабые. Еще бы знать какой-нибудь комплекс упражнений для тренировки магических мышц.

И вот так я шла, погруженная в себя, стараясь отщипнуть от пресловутого эфира хоть самую крошечную крошку, как вдруг меня окликнули по имени:

— Таисия Степановна!

Я остановилась, обернулась. Передо мной стоял невысокий худощавый мужчина средних лет. Хорошие, но практичные ботинки начищены до блеска. На классических брюках из качественного сукна наведены бритвенной остроты стрелки. В вырезе легкого пальто модного кроя шелковое кашне. Еще бы шляпу для полного комплекта. А так — прилизанные волосы зачесаны назад, у висков изрядные залысины. И весь вид такой — солидный и практичный.

Мужчина перекинул легкий кожаный портфельчик под мышку и представился:

— Райхерт Ардалион Васильевич, юрист.

— Очень приятно, — отозвалась я дежурной фразой. — Чем могу?

— У меня к вам предложение, Таисия Степановна.

— Слушаю, — внешне безразлично ответила я, а внутренне насторожилась: не началось ли то, о чем предупреждал Сан Саныч?

Юрист Райхерт тем временем продолжал:

— Заберите, пожалуйста, из полиции свое заявление.

Я сразу успокоилась.

— Ах вот вы о чем! Но тогда вы должны знать, что мое заявление было написано в ответ на писульку нашего общего знакомого.

Адвокат согласно кивнул, и я продолжила:

— Никаких проблем: он забирает свое заявление, я забираю свое. И все счастливы.

— Что ж, по-моему, вполне разумный вариант. — согласился со мной Ардалион Василич. — Я передам вашу позицию заинтересованным лицам и поспособствую скорейшему разрешению этого недоразумения.

Адвокат удалился, а я обнаружила себя почти что на месте. Огляделась по сторонам, напряглась и попыталась отщипнуть от эфира совсем уж мизер, буквально на кончике иглы. И получилось! Прямо передо мной повисла яркая светящаяся точка. А я встала посреди улицы, вся буквально вне себя от радости. И абсолютно без сил, словно весь день работала железнодорожным антигравитатором. Иначе сказать, вагоны разгружала. Теперь я вполне понимаю, что чувствовала Мирка тогда, на Беспечной поляне. А ведь она еще пыталась мечом махать! Но, с другой стороны, я ведь тогда и прыгала, и скакала, и ножиками размахивала и, надо сказать, вполне успешно. Это что же выходит? Магия тело не утомляет? А что тогда устает? Какие силы расходуются? Дух, душа? Или есть в организме какие-то специальные "магические мышцы"? Млин, вопросов только прибавилось.

А потом я подумала: вопросы — фигня, у меня есть, кому их задать. Но вот этот несчастный "светлячок" у меня получился пусть не с первой попытки, но достаточно быстро. И фиг бы я так резво продвинулась, если бы у меня не было такого замечательного, я бы даже сказала, уникального учителя. И я от всей души мысленно произнесла:

— Спасибо, Мирланда!

И откуда-то из далекого далека словно магическим ветром донесло на грани слышимости:

— Пожалуйста, Таисия!

А, может, мне это просто почудилось?

Саныч, едва меня увидев, ткнул пальцем в ростомер.

— Залезай! — потребовал он безусловно и категорически.

Я разулась, встала на площадку сооружения. Саныч поколдовал с планкой над моей головой и отступил в сторону.

— Сто тридцать девять! — победно заключил он с таким видом, будто это было его личное достижение.

И тут же добавил:

— Будешь измерять рост каждую неделю, фотографироваться у ростомера и все фотографии обязательно хранить. Лучше всего, конечно, делать это у врачей, чтобы доктора подтверждали изменение роста своим автографом.

— Думаете, стоит?

— Знаю. Мое слово весит немного. А вот подпись практикующего врача, даже если это деревенский фельдшер, вполне может быть доказательством. Если у тебя действительно возобновился рост тела, да если он, к тому же, идет так быстро, могут последовать и другие изменения. Поменяется объем бедер, объем груди, размер головы, ступней — в общем, все пропорции тела. Да и голос тоже может измениться. И чтобы потом не доказывать, что ты — это ты, как раз нужна эта бумага от врача. У тебя два года впереди. Вырастешь, насколько тебе надо, и как раз паспорт поменяешь. Ну а дальше все будет пучком!

Тренер неожиданно подмигнул.

— А если рост не остановится? — вдруг испугалась я.

— Остановится, — успокоил меня Саныч. — Причем остановится именно тогда, когда ты решишь, что тебе хватит.

— Вы так думаете?

— Я в этом уверен. А теперь иди, переодевайся. Есть у меня в твой адрес пара мыслей.

В зале, нарезав ученикам задачи, Сан Саныч подошел ко мне.

— Кнопка, что-то мы с тобой давно не бились. Давай-ка, попробуй по мне попасть. Работай в полную силу. С моей стороны — только защита.

Мы встали друг напротив друга, поклонились, как предписано ритуалом поединка, а потом... А потом я начала работать. Как и велел Саныч, на всю катушку. И, черт меня побери, если я сейчас не превосходила по технике и мастерству себя же месячной давности минимум на ранг. Я видела каждое движение тренера и могла легко предугадать следующее. Правда, он мои действия, скорее всего, тоже видел, потому что ни один мой удар не проходил до конца. Мы протанцевали так несколько минут, потом остановились, снова поклонились друг другу. Саныч выглядел довольным, словно нализавшийся сметаны Марк.

— Знаешь, Таська, ты меня сегодня не то, чтобы сильно удивила, я чего-то такого и ждал, но уж точно обрадовала. Прогресс, как говорится, налицо.

— Хотите сказать, что не только рост, но и другие показатели увеличиваются?

— Именно. И знаешь что?

— Что?

-Меня сегодня спас лишь твой маленький вес. У тебя просто не было шансов пробить мою защиту. Ты же помнишь про импульс?

— Еще бы!

— Ну вот. А теперь давай иначе: ты защищайся. Уклоны, блоки, все, что хочешь. Только прямой блок не ставь — сама понимаешь, кость у тебя не выдержит. А я постараюсь тебя достать. Плохо будешь стараться — останешься с синяками. Ну что, поехали?

Для неподготовленного человека, который не знает, куда и как смотреть, поединок двух мастеров — неважно, какого вида единоборств — совершенно незрелищен. Совсем другое дело, когда ты не наблюдатель, а участник. Время будто растягивается, становится пластичным и податливым. И становится видно абсолютно все. Вот удар идет вскользь, и нужно лишь чуть подправить руку Саныча, чтобы она проскочила мимо. Здесь нужно чуть уклониться, а вот сейчас тренер разошелся не на шутку, и требуется полноценный уход, с прыжками и кувырками. Пару ударов я все-таки пропустила, но в целом я совсем не чувствовала себя "девочкой для битья". Мы с Санычем — страшно подумать — бились практически на равных!

Не знаю, сколько прошло времени, но тренер вдруг разорвал дистанцию и поднял руку: мол, хватит. Ну, хватит, так хватит. Мы остановились, поклонились друг другу и обнаружили, что все пацаны забросили свои занятия, выстроились чуть поодаль, чтобы не попасть ненароком под раздачу, и во все глаза смотрят на наш спарринг. А это ведь не зеленые новички, это уже старшие группы. У всех минимум коричневый пояс, первый-второй кю. А отдельные гении уже и ко второму дану подбираются. У самого Саныча, насколько я знаю, седьмой дан. И если я с ним наравне... Мать честная! Да пусть даже на ранг ниже — все равно! Я до того ведь на ранги не сдавала, в турнирах не участвовала. Причина элементарна: мне просто нет соперников в моем весе. Я в нем одна. У боксеров наилегчайший вес, кажется, называют называют "мухачи", то есть весящие, как муха. Но там планка — сорок девять килограмм. Я же со своими тридцатью тяну максимум на комариху. Столько весят только пацаны-первогодки, но с ними соревноваться — это даже не смешно.

Сан Саныч, едва закончив ритуальный поклон, оглядел нестройную шеренгу учеников. Те поспешили воткнуть кулак правой руки в ладонь левой и поклониться:

— Мастер...

Тренер нахмурился. Правда, я видела, что это больше игра, но это я. Остальные восприняли все так, как и было задумано.

— Хотите так же уметь? — сурово вопросил он.

— Да, мастер — прозвучало почти в один голос.

— Тогда чего вы тут стоите? Задание у всех есть — работайте!

Народ шустро разбежался по залу и занялся делом. А Саныч кивнул мне:

— Переодевайся и подходи, разговор есть.

Когда я, уже помытая и переодетая, зашла в кондейку, Саныч разглядывал настольную лампочку через стакан с чаем. На том месте, где предполагалась я, уже стояла "моя" кружка, доверху наполненная крепким, восхитительно пахнущим настоем.

— Мята и чабрец? — попыталась я угадать.

— А еще смородина, — кивнул Саныч.

Он разболтал в стакане положенную норму сахара, отхлебнул первый глоток, слегка прижмурился и аж причмокнул от удовольствия. Я последовала его примеру, разве что жмуриться и причмокивать не стала.

— Слушай, Таисья, — начал тренер.

Полным именем он меня называл крайне редко, и это могло означать только одно: разговор сейчас пойдет очень важный и очень серьезный.

— Слушай, Таисья, ты сколько денег получаешь на своем заводе?

Я удивилась вопросу, но сумму назвала.

— А что, работа тебе нравится?

Я пожала плечами. Работа как работа. Не лучше и не хуже других. Деньги за нее платят — и ладно.

— То есть, цепляться за нее руками и ногами не будешь, — истолковал мой жест Саныч. — А если я тебе предложу пойти сюда ко мне? Скажем, младшим тренером. Не прямо сейчас, чуть позже, когда я с теми костюмами разберусь. Зарплату положу... ну, скажем, тыщ пять плюсом к твоей нынешней. Ну а дальше как народ пойдет. Будет много учеников — будет много денег. Ты, если захочешь, можешь хоть прямо сегодня сдавать на шестой дан, на помощника инструктора. Ну а если решишься сменить место, то тебе по любому это сделать придется. А вообще, есть у тебя потенциал, есть перспектива. При желании, можешь и до десятого добраться, и выше. Заочно закончишь институт физкультуры, получишь диплом, со временем и свою школу откроешь.

Я была не то, чтобы шокирована предложением, но как-то никогда не представляла себя в роли учителя. Ну, тренера, если хотите. Хотя предложение Саныча мне понравилось. Очень. Во-первых, бухгалтерия — занятие нудное и скучное. Во-вторых, каратэ мне нравилось. И, наверное, тренировать пацанву мне тоже понравится. Я помнила свои ощущения от первых успехов. Да я домой, к матери, как на крыльях летела — поделиться, похвастаться. И помочь другим испытать то же чувство — это будет правильно. Ну и зарплата — она никогда чрезмерно большой не бывает. Если Саныч прав, мне в ближайшее время предстоит кардинально обновлять гардероб. Просто взять в охапку все барахло от трусов до курток — и выбросить. А потом купить все новое. И где, спрашивается, взять такие бешеные деньги? Так что долго раздумывать я не стала.

— Согласна.

— Вот и замечательно! — заулыбался Сан Саныч. — Я в тебе и не сомневался. А что-нибудь новенькое рассказать можешь?

— Попробую. Показать. Я не уверена, что получится, но... выключите свет.

Тренер протянул руку и щелкнул выключателем. Окон в кондейке не было, так что комнатушка тут же погрузилась во тьму. Лишь немного света пробивалось из коридора через щель между дверью и порогом.

Я сосредоточилась, вспомнила действия Мирланды, вспомнила свой недавний опыт, царапнула магической субстанции с половинку булавочной головки, если брать по моим ощущениям, и через несколько секунд в воздухе повисла светящаяся точка. Не сказать, что она так уж хорошо осветила санычев закуток, электрическая лампа все же была поярче. Но света было вполне достаточно, чтобы не промахнуться рукой мимо кружки, а кружкой — мимо рта. Саныч аж чаем поперхнулся. Пришлось забирать стакан у него из рук, пока он не расплескал половину на себя, а половину на пол, а потом колотить его ладонью по спине, пока он не пришел в норму.

В коридоре зашумело — пацаны закончили тренировку. Тренер включил лампу, а я быстренько развеяла светлячок.

— Ну ты даешь, Кнопка, — выдохнул Саныч, утирая выступившие слезы. — Ну ты...

Он не смог подобрать подходящего слова, только неопределенно покрутил в воздухе рукой с растопыренными пальцами, да помотал головой.

— Это же... это...

— Прогуляемся? — предложила я.

— Э-э-э...

Саныч быстро сообразил, что я имею в виду.

— Давай завтра вечером. Скажем, часов в шесть. Место помнишь?

— Угу.

— Ну вот. Бывай.

Глава 11

Два сантиметрика. Много это или мало? Кому-то пустяк. А для дамского туалета — полная катастрофа. Я натянула любимые джинсы, встала перед зеркалом. Да... видок тот еще. Штанины внизу как подстреленные. Современную моду с коротенькими штанишками и голыми щиколотками я как-то не разделяю, хотя, казалось бы, кому как не мне все это носить. Вот только имеется одна закавыка: когда я вижу на ком-то такие вот недоштаны, у меня возникает ощущение того, что идущее навстречу чадушко выросло, а у родителей на новую одежду денег не хватило. И если на школьницах это еще как-то смотрится, то когда такую вот девочку изображает двухметрового роста парень с аршинной ширины плечами или увесистая мадам с переваливающимся через пояс джинсов жиром и возрастом глубоко за сорок, зрелище выходит удручающее. Есть и еще одно обстоятельство: было бы сейчас лето, я бы, наверное, еще рискнула вот так выйти, но на дворе ноябрь, вот-вот снег выпадет, хочется тепла, а морозить щиколотки, напротив, не хочется. С одного раза, скорее всего, ничего не будет, но если регулярно ходить в таком виде, то начнутся проблемы с суставами. И ради чего все это? Ради моды, которая через год сменится?

Я стянула джинсы и принялась их осматривать на предмет посильной доработки. Надставить штанины, конечно, можно, но отдавать в мастерскую дорого, а сама я настолько хорошо иглой не владею. Как ни старайся, все одно выйдет колхозно. Да и видно будет. А через неделю -другую штанины снова придется надставлять. Кошмар!

В принципе, если выпустить подогнутую снизу ткань, эти два сантиметра можно будет отыграть, но тогда — я уже пробовала — понизу появится хорошо заметная белесая полоса вытертой ткани. Тоже видно и тоже не слишком красиво. Я погоревала-погоревала, потом вытащила из заначки пару бумажек, чтобы на обратном пути зайти за новыми джинсами, натянула безразмерные теплые лосины, сверху надела длинную, почти до полу, юбку-солнце, и отправилась в гости к кузнецу. А джинсы, из которых я нежданно-негаданно выросла, пойдут на капри или шорты... если до лета я в бедрах не прибавлю.

Я практически не опоздала, но парни меня уже ждали. Они подхватили меня с двух сторон под руки, и мы пошли петлять по улицам и переулкам. Со стороны это выглядело, наверное, презабавно: пара лбов по два метра ростом и между ними девочка-припевочка, которая и до полутора метров не дотягивает. По крайней мере, прохожие на нас оборачивались.

Шли мы недолго. С полчаса, не больше. И зашли почти что на окраину. Раньше мне в этих местах бывать не приходилось, и я без стеснения крутила головой в разные стороны, разглядывая пейзаж. Тут были старые производственные корпуса, проломленные бетонные заборы, кучи строительного мусора — в общем, с виду полный постапокалипсис. Но жизнь в этих местах бурлила вовсю. Приезжали и уезжали разнокалиберные грузовики и легковушки, ходили люди, по одиночке и группами. Даже где-то поодаль проскочил маленький маневровый тепловозик, тащивший две порожних платформы.

Кузница располагалась в небольшом двухэтажном здании, сложенном из шлакоблоков. И она меня удивила не меньше, чем зрелище промзоны. Как-то всегда я представляла себе кузницу в виде тесного, жаркого, грязного, закопчённого, дымного, плохо освещенного помещения, в котором пылает огонь в горне, который, в свою очередь, кожаными мехами раздувает мальчишка — ученик; посреди седой мастер в кожаном переднике держит клещами на наковальне добела раскаленную полосу железа, а двое полуголых, блестящих от пота амбалов в таких же кожаных фартуках попеременно ахают пудовыми молотами по горячей железяке, повинуясь указанием маленького молоточка мастера.

Здесь же все было иначе. Чистая, светлая, просторная мастерская. Крашеные маслом стены, крашеный маслом пол. Индукционная печь для разогрева металла, механический молот, скачущий вверх-вниз меж двух массивных стоек. Под забранным изящной решеткой окном большой металлический верстак с двумя тисками разного размера, на стене над верстаком развешаны десятки самых разнообразных инструментов. К слову сказать, даже в разгар работы верстак не выглядел захламленным. Еще были шкафы и шкафчики, стеллажи и полочки, и еще куча всего интересного. У дальней стены стояло несколько небольших станочков: токарный, сверлильный, вертикально-фрезерный. Нет, я узнала все эти названия намного позже, а сейчас просто впитывала в себя атмосферу самой настоящей кузницы. И запахи — разогретого масла, горячего металла, окалины... и мне это нравилось!

Для меня этот поход в настоящую кузницу и без того был неслабым приключением, несмотря на все мое ворчание. Реальность же превзошла все ожидания и ввергла меня в состояние перманентного восторга. Хозяин всего этого великолепия стоял у молота. Здоровенная стальная чушка раз за разом взлетала вверх по стойкам и с грохотом рушилась вниз, наполняя мастерскую невообразимым шумом. Разговаривать сейчас было бесполезно, а отвлекать человека некрасиво, так что мы втроем стояли посреди кузни и ждали. А я еще и тихонечко балдела.

Наконец, грохот стих, молот остановился. Стоявший у него человек в бесформенной брезентовой робе обернулся, приподнял глухую, как у сварщика, маску с черным стеклом против лица и увидел нас. Человек махнул рукой в толстой брезентовой рукавице:

— Поднимайтесь наверх, я сейчас.

Потом ухватил клещами из какого-то непонятного устройства добела раскаленный кусок металла, отвернулся к молоту, и тот снова заметался меж стоек вверх-вниз, заполняя мастерскую рвущим уши грохотом. А мы все втроем пошли туда, куда было указано.

Лестница на второй этаж начиналась в небольшом тамбуре между массивной наружной дверью и проходом в мастерскую. Когда мы зашли, я ее как-то проглядела. А вот сейчас недоумевала: как ее можно было не увидеть? Лестницу обрамляли металлические перила. Красивые. Сразу видно: с чувством сделаны, с душой. Я оценила.

Парни, видимо, уже не раз бывавшие здесь, поднимались впереди, я топала следом. Без них я бы нипочем не попала внутрь: дверь наверху открывалась очень даже хитро. Солидная кованая ручка была на самом деле обманкой. Можно было ее сколько угодно дергать, крутить — бесполезно, дверь не откроется. Но стоило Костику нажать потайную кнопку, скрытую на противоположной стене, как в двери что-то щелкнуло, и она неторопливо отворилась. Колька провозгласил шутовское "добро пожаловать" и вошел внутрь. Мы с Костиком последовали его примеру.

Едва войдя, я сразу поняла: это — дом. И дело даже не в кухонном уголке, и не в обыденной домашней мебели. Дом — это атмосфера. Люди, обживая какое-либо место, невольно оставляют в нем отпечаток себя. Это плохо поддается описанию. Для меня это некий набор моих личных ощущений и наблюдений: запахи, чуть неровно поставленный диван, плед на кресле, безделушки на полке, даже фантики от конфет под диваном — не знаю, как это выразить одним словом. Можно сказать — аура места, но выйдет слишком уж по-колдунски.

В этом доме все было чисто и аккуратно, все вещи лежали на своих местах, дверки шкафов были закрыты. Немного пахло мастерской, ну так это легко объяснимо. Бабаханье молота здесь было почти не слышно, но пол чуть подрагивал в такт ударам. В этом же ритме слегка позванивали чашки и тарелки в посудном шкафу и...

И тут мое исследование чужой территории было грубо прервано. Колька рухнул на диван и включил телевизор, Костик отошел в кухонную зону и зажужжал там кофемолкой, наполняя комнату стандартными запахами и звуками. Ну и ладно, кофе я люблю, а на телевизор вполне могу не обращать внимания. Даже на рекламу.

Мы едва успели выпить по чашке кофе (неплохо, но я готовлю лучше), как вошел тот самый кузнец, и я тут же принялась его разглядывать. Мастер оказался довольно молодым: на глаз, чуть постарше меня. Не очень высокий — на голову ниже близнецов, но при этом на полторы головы выше меня. Худощавый, но отнюдь не субтильный. Темно-русые коротко стриженые волосы, серые глаза, прямой нос, высокие скулы, твердый подбородок... Не красавчик, но вполне симпатичен. И одет аккуратно: джинсы вполне чистые, клетчатая фланелевая рубашка отглажена, что вообще удивительно: женской руки в жилой части кузницы отродясь не бывало.

Едва хозяин вошел, как близнецы тут же слиняли. Мол, они свое дело сделали, ценного человека доставили, а теперь у них другие дела. Ну а мы принялись знакомиться.

— Вы... — вопросительно поглядел на меня кузнец.

— Таисья, — отрекомендовалась я, протягивая ему руку. — Вы хотели пообщаться с владельцем некоего любопытного кинжала. Теперь у вас имеется такая возможность.

Молодой человек, нимало не смутившись, пожал мне руку. Правда, сделал это настолько нежно, словно и вправду решил, что имеет дело с ребенком. Интересно, что близнецы ему про меня наговорили?

— Роман, — представился он и, немного смутившись, добавил:

— Я представлял вас себе несколько иначе.

— Не переживайте, не вы первый. И, наверняка, не вы последний. Моя внешность вообще зачастую вызывает шок и напрочь ломает стереотипы. Ну что, поговорим?

— Поговорим.

Я уселась в одно из кресел, подобрав под себя ноги. У меня эта поза вообще одна из любимых. А причина проста: на многих креслах и диванах мои ноги просто не достают до пола. Так чем маяться, умащиваясь на краешке сиденья, лучше наплевать на правила хорошего тона и устроиться с максимальным для себя комфортом.

Молодой человек открыл дверцу одного из шкафов, вынул небольшой пакет и, присев в кресло напротив меня, принялся выкладывать на журнальный столик различные предметы. Мой стилет — я его сразу узнала, только лезвие лишилось бурых комочков засохшей крови, заблестело и, кажется, стало чуть короче. Пластиковую баночку с щепоткой бурого порошка — скорее всего, это как раз то, что счистилось со стилета. Небольшой нож, формой напоминающий финку, с таким же бурым лезвием, что и мой кинжальчик. Голубого цвета прозрачный камень размером с фасолину.

Я как-то сразу заскучала. Понятно, что сейчас меня будут пытать на предмет происхождения моего кинжала и его, без преувеличения, уникальных свойств. Я, конечно, думала на предмет того, как буду отбиваться, но особо много вариантов не придумывалось. Понятно, что говорить правду нельзя ни в коем случае, но и придумать правдоподобное объяснение тоже как-то не получалось. Я, конечно, подготовила пару отговорок, но вот помогут они или нет — неизвестно.

— Таисья, вот ваш стилет.

Роман пододвинул ко мне мой кинжал.

— Не скрою, он меня поразил. Я, конечно, не самый крутой специалист в металлургии, но, все же, работаю с металлом не первый год. И, надо сказать, никогда не встречал ничего подобного. Думаю, что и никто не встречал. Ведь с виду — обычная мизерикордия, примерно шестнадцатого века. Новодел, конечно, но имитация очень качественная. Но вот материал... Вы заметили, что клинок стал чуть короче?

Я кивнула.

— Дело в том, что кончик, тот, что был загнут, отломился. Я сперва пытался выправить его здесь, у себя. Грел кинжал до двух с половиной тысяч градусов, но все впустую. Металл не делался пластичным. Более того, он, кажется, и не нагревался толком, хотя индукционная печь работала на максимуме. Тогда я сносил его к знакомому кузнецу на завод. Там гидравлический двухтонный молот, я решил, что уж там-то можно будет выгнуть кончик. А он просто отломился. Представляете? Пруток металла диаметром несколько миллиметров сломался только тогда, когда его минут пять долбили двухтонным молотом!

Я понимающе покивала. А Роман настолько увлекся рассказом, что совершенно забыл обо всем. Глаза его горели, он поминутно порывался вскочить, приподнимался было и тут же снова опускался в кресло, не прекращая рассказа. Действительно, судя по всему, Миркину кирасу обычным мечом не взять. Да ее и оглобля, которую выпустили из баллисты, не пробила бы. Серьезный получился костюмчик!

-Я, чтобы убрать излом и заострить лезвие, — продолжал Роман, — сточил практически целиком алмазный круг!

Услышав про алмазы, я забеспокоилась.

— Я не уверена, что смогу возместить...

Но кузнец только досадливо отмахнулся.

— Это ерунда. Главное — в другом. Видите порошок?

Он указал на пластиковую баночку.

— Это я счистил с вашего кинжала. Я не знаю, что это за вещество, у меня нет возможности проанализировать его химический состав. Но оно прекрасно растворилось в воде, а потом — вот!

Он придвинул ко мне финку.

— Я делал этот нож для себя, и решил попробовать. Не знаю, откуда у меня возникла эта мысль, но едва я погрузил нож в раствор этого порошка, как он начал впитывать жидкость, как губка. Вы представляете? Металл впитывает воду! А потом, когда процесс завершился, лезвие стало таким же прочным, как и у вашего кинжала. Я, конечно, под двухтонным молотом его не испытывал, но гвозди он рубит легко, и его даже поцарапать невозможно.

Роман выплеснул эмоции, подвыдохся, и уже почти спокойно завершил монолог:

— Вы понимаете, что это значит? У меня, конечно, нет возможности в полной мере исследовать и это вещество, и этот металл, но при той же плотности вещества, при том же весе, его прочность возросла многократно. Появление его на рынке, пусть даже в небольших количествах — это буквально переворот в технике. Это ведь практически вечный металл. Я специально проверял — известные кислоты на него совершенно не действуют, куда уж там простой воде. Область применения — широчайшая. Это и подлодки с глубиной погружения до нескольких километров, и самолеты — представьте, что тонкая фольга из этого металла будет прочней традиционных авиационных сплавов. Что уж говорить про космос!

Я, если честно, прониклась. Да, будет круто. Вот только где взять в этом мире столько черных волков? Но надо как-то энтузиазм человека пригасить, и тут как раз подойдет одна из моих домашних заготовок.

— Я скажу вам, что это за вещество.

Роман всем телом подался ко мне, снова зажигаясь азартом.

— Но сперва скажу кое-что еще, — прибавила я. — Знаете, что будет с вами на другой день после того, как вы объявите миру о своем открытии?

— Что?

— Вы погибнете в своей мастерской от несчастного случая. А потом здесь случится пожар. И, конечно, все материалы о новом металле при пожаре пропадут.

— Почему?

— Роман, вы производите впечатление умного человека. Но, кажется, эта тема, — я взяла в руки свой кинжал и выразительно им качнула, — лишила вас способности трезво мыслить. Как вы думаете, сколько стоит это открытие?

— Миллионы, — ответил кузнец с небольшой заминкой.

— Миллиарды! — поправила его я. — Причем одни люди эти миллиарды получат, а другие потеряют. Одни захотят сделаться монопольными владельцами секрета, чтобы заработать кучу денег, а другие захотят уничтожить секрет вместе с автором, чтобы такую же кучу не потерять.

— Но мне ведь не нужны миллиарды, — возразил Роман. — Я мог бы продать рецепт за относительно скромную сумму.

— Но останетесь вы сами как владелец секрета. Из головы ведь у вас ничего не сотрешь. Так что...

Тут я вспомнила рассказ Саныча о тех костюмах.

— Кроме того, в этом случае можно и вовсе ничего не платить. Инсценировать несчастный случай и подкинуть немного денег кому следует, чтобы полиция глубоко не копала. Зачем отдавать миллион, если можно его не отдавать?

Роман, видимо, явственно представил свои перспективы, потому что загрустил, повесил голову и вообще сник. Мне его стало жаль. Кроме того, я ведь обещала...

— Я вас немного утешу. Знаете, что это за вещество?

— Что? — спросил он, уже без особого энтузиазма.

— Кровь.

— Кровь? Но ведь...

Я как раз накануне провела вечер в интернете, копая материалы по этой теме, так что немножко подковалась.

— Не человеческая, не бойтесь. Кроме того, человеческая такого эффекта не дает, это еще древние римляне проверили. Вы же в курсе, что они закаляли мечи, протыкая ими своих рабов?

— В курсе. Только это, вроде, было в Сирии...

— Это мелочи, — отмахнулась я. — Так вот: никого протыкать не придется. Это кровь животных. Но звери это настолько редкие, что найти их крайне трудно. А уж поймать живьем, чтобы закалить в их крови меч, и вовсе невозможно. Так что не выйдет у вас мировых потрясений. Вы просто не сможете добывать нужную кровь в промышленных масштабах. Ну а сейчас позвольте попрощаться, мне пора. Да, а это к чему?

Я некультурно ткнула пальцем в до сих пор лежавший на столе камушек.

— Ах, да...

Роман смутился.

— Это было в рукояти вашего кинжала. Там, под шнурком, есть специальное гнездо, но я со своими идеями совсем про него забыл. Но вы же сможете сами перемотать рукоять и вернуть камень на место?

— Конечно, — кивнула я. И улизнула, пока молодой, симпатичный и неглупый кузнец не сообразил задать мне один простой вопрос: откуда на моем кинжале кровь крайне редкого зверя.

Глава 12

Мы с Миркой болтали. Просто болтали, как старые подружки. Ну а что? Делить нам нечего, а любопытство гложет обеих. В кои-то веки она не была занята ни хозяйством, ни собственным здоровьем, ни войнушками, ни тренировками, и мы просто сидели в ее комнате, в удобном, хоть и жестковатом, кресле. Вернее, сидела она. То есть... ну я-то была у нее в голове и, значит... Нет, я лучше о таких материях рассуждать не стану, а то еще, чего доброго, свихнусь. В общем, мы сидели и болтали. Я рассказывала о своем мире, она — о своем, и нам было интересно.

— Знаешь, у меня светлячок получился, — похвасталась я.

— Здорово! — порадовалась за меня Мирланда. — Я в детстве месяца два пыхтела, чтобы получилось.

— Ну так у тебя такого учителя не было, — объяснила я. — Понимаешь, я же как бы у тебя внутри, и когда ты творишь магию, я все ощущаю: где, как и что ты делаешь. И потом просто вспоминаю все это и повторяю за тобой.

— Ну да, — согласилась подружка. — Я, в свое время, очень долго пыталась просто ощутить эфир, почувствовать его вокруг себя. А потом было уже проще.

— Я и говорю — спасибо тебе. Этак я не хуже тебя научусь со временем. А покажи еще что-нибудь несложное.

Волшебница на секунду задумалась.

— Вот, пожалуй, каменная кожа. Там, правда, побольше эфира нужно, чем для светляка, но делается просто. Вот, смотри.

Она продемонстрировала. Действительно, несложно. Судя по ощущениям, тело словно покрылось невидимой пленкой. А судя по названию, холодным оружием эту пленку не пробить. По крайней мере, пока магия не рассеется.

— Я буду пробовать. Только пока что я и для светляка нужное количество эфира нацарапываю с трудом, а потом пару часов сижу без сил.

— Это нормально, — ободрила меня Мирка. — У меня поначалу было точно так же. Зато сейчас...

Она мечтательно прикрыла глаза.

— Ты представляешь, я ведь только месяц назад прошла испытание на первый уровень магического искусства. А теперь у меня уже третий! И знаешь, мне кажется, что мои возможности продолжают расти. Если я получу четвертый уровень, то мне и деньги графа Мельвира будут не нужны. Маги такой силы обучаются в академии в обязательном порядке, и за их обучение платит король.

— А четвертый уровень — это примерно сколько по сравнению с первым?

— Ну... помнишь бой на Беспечной поляне?

— Еще бы!

— Так вот, там я выдала дюжину энергетических шаров. Четвертый уровень — вдвое больше.

Я быстро прикинула:

— То есть, на первом уровне ты смастерила всего три таких шарика?

— Угу.

— И на каждом уровне количество сил удваивается?

— Это не точно, но примерно так.

— Да-а-а, наверное, у меня сейчас нулевой уровень.

— Не переживай, — утешила меня Мирланда, — все начинают с малого.

А то я этого не знаю!

— Знаешь, — вдруг сказала подруга, — я попробовала на заднем дворе повторить некоторые твои движения с кинжалами. Ну, вроде того, что ты делала тогда, на поляне.

— И что?

— Кое-что получается. И даже лучше, чем с мечом. Может, ты как-нибудь покажешь мне базовые упражнения?

— Запросто!

Я была рада, что могу чем-то отблагодарить эту замечательную девушку. За что? За все. За приключения, за магию, за то, что она есть, в конце концов!

— Во! — вспомнила я. — Я на днях один из утащенных к себе кинжалов таскала к кузнецу.

— Каких?

— Ну тех, один был твой, а второй я у Фарла забрала.

— А-а-а! И что?

— Там разное, долго рассказывать. Но кузнец вот что обнаружил: кровь Черных волков, даже если она засохла, можно растворить в воде, и этот раствор действует на железо ничуть не хуже свежей крови.

Эта информация заставила Мирланду резко посерьезнеть.

— Это точно?

— Точнее не бывает. А что, разве ваши кузнецы...

— Нет. Если кто и знает, то хранит как эту тайну пуще глаза.

Я призадумалась. Ну да, в эпоху расцвета ремесел подобные секретики тщательно сохранялись в роду и передавались строго от отца к старшему сыну. Выходит, я дала Мирке архиважную информацию! А и не жалко. В моем мире она точно не пригодится за полным отсутствием нужной фауны, а тут, глядишь, появится у рода Далайн фамильный бизнес. А потом я вспомнила кое-что еще.

— Слушай, Мири, я ведь тогда двумя кинжалами орудовала. Стилетом Фарла и твоим. Твой — он откуда?

— Вообще-то из подвала. Там у нас хранится принадлежащее роду оружие..

— Это-то понятно. А можно поконкретней?

Мирланда пожала плечами:

— Можно и конкретней. Я когда собиралась ехать к Перевалу, с доспехом вопросов не было. А вот оружие нужно было подобрать, мой обычный меч совсем не годился против Темных тварей. Мы с Беррелем пошли в оружейную, и дядюшка принялся перерывать сундуки в поисках подходящего меча. Такого, который был бы мне по силам, и в то же время годился бы для боя с Черными волками. Мне быстро стало скучно, и я принялась просто разглядывать разложенное и развешенное повсюду оружие. И в одном из углов совершенно случайно увидела рукоять кинжала. Понимаешь, все оружие, как тщательно его не храни, если им не пользоваться, со временем темнеет. Даже магическое, ведь эфир не может присутствовать в предмете постоянно, рано или поздно он рассеется. А эта рукоять была светлой, прямо в цвет моих лат. И я, конечно, заинтересовалась. Принесла кинжал Беррелю, он долго разглядывал, потом сказал, что не помнит у нас такого клинка. И, раз уж я его сама нашла, разрешил взять себе. А почему ты спрашиваешь?

— Да понимаешь, какое дело... стилет Фарла, как и полагается, впитал кровь Тварей и переменился. Стал цветом примерно как твой доспех, ну и крепостью, наверное, не меньшей. А вот твой кинжал — нет. Как был серебристым, так и остался.

— Ты знаешь...

Мирланда внезапно замолчала, словно вспомнила что-то, а когда продолжила рассказ, голос ее зазвучал как-то странно.

— Ты знаешь, у нас есть одна легенда. Я ее слышала очень давно, в детстве, и не очень хорошо помню. Но попробую рассказать хотя бы основное.

Она помолчала, собираясь с мыслями, и начала:

— Давным давно существовало королевство Эрафия, и наша земля, владение Далайн, было частью этого королевства. В те времена, о которых пойдет речь, на троне сидел король Грифонхат. Был он хорошим правителем: сильным, мудрым и справедливым. Но настал черный день для короля Грифонхата, для Эрафии и для всего нашего мира. Один из архимагов, чье имя история не сохранила, опьяненный своим могуществом, возомнил себя равным богам. Он прорвал разделяющую миры Пелену, и через этот разрыв пришли в наш мир Темные твари. Архимаг первым пал жертвой собственного безумства, но дело было сделано. Тварей было не очень много, но они были весьма сильны, и наша магия действовала на них очень слабо. А кроме того, их кровь была настолько ядовитой, что разъедала любое оружие, которым удавалось нанести им рану. Только магически обработанные мечи могли какое-то время сопротивляться этому разрушительному действию. Голыми же руками сражаться с Тварями было и вовсе невозможно. И тогда король Грифонхат вознес мольбу Светлой воительнице, и та, видя, что равновесие мира поколеблено, дала в руки королю меч из небесного металла. Меч этот был воистину чудесным. Он был настолько прочным, что мог резать камень словно подтаявшее масло. Говорят, его нельзя было потерять: стоило хозяину мысленно позвать свой меч, как он тут же оказывался в руке. Но главным было то, что на него не действовала кровь тварей. С этим мечом в руках король Грифонхат истребил всех вторгнувшихся в наш мир чудовищ, а потом боги сообща восстановили Пелену. Но несколько Тварей смогло сбежать в глухие чащи, и спустя несколько веков они стали большой силой, с которой приходится считаться даже богам.

Мирланда замолчала, а я сидела и пыталась поверить в невозможное. Получалось откровенно плохо.

— Мири, ты хочешь сказать, что богиня подбросила тебе кинжал, чтобы ты взяла его с собой, и чтобы потом я его утащила в свой мир? Как-то слишком сложно, тебе не кажется?

— Я не знаю. Возможно, что этот кинжал действительно валялся в нашем подвале много веков. Но я не знаю других легенд о мече, на который не действует черная кровь.

Вообще-то кровь у Черных волков была вполне нормального красного цвета, я сама видела. Вот только на воздухе она очень быстро темнела, становясь и вправду почти что черной.. Но в одном я была с подружкой согласна: происхождение у кинжала мутное, и без вмешательства высших сил явно не обошлось.

На этом наши посиделки закончились. Мирланде пора было ложиться спать, а мне — напротив, вставать и идти на работу. Кроме того, на сегодняшний день мы договорились с юристом Ардалионом Васильевичем Райхертом идти в полицию, забирать заявления.

Денег на адвоката у меня не было, поэтому пришлось брать пару часов за свой счет и тащиться в отделение. Юрист нашего главбуха быстро договорился с кем надо, я написала заявление об отзыве заявления в связи с примирением сторон и приготовилась ждать, что тоже самое сделает и он. Но не тут-то было.

— Таисия э-э-э... Степановна, — начал этот крючкотвор, напустив на себя виноватый вид. — Дело в том, что мне не позволили отозвать заявление моего клиента в связи с тем, что на его основании уже заведено уголовное дело.

Ба-бам! Меня будто по темечку тюкнули. Юрист разглагольствовал о том, что, мол, раз дело есть, то должен непременно состояться суд, а на суде все претензии в мой адрес будут сняты и ничего страшного не произойдет. Но я это слышала как сквозь вату. Я вся кипела и бурлила от злости: меня кинули! Кинули нагло и бесцеремонно, как, действительно, ребенка. Суки!

Не слушая дальше, я вернулась в кабинет, из которого только что вышла, но мне не дали ни забрать только что написанную бумагу, ни написать повторное заявление — мол, два раза по одному поводу нельзя. Я была абсолютно уверена: этот Райхерт с кем-то договорился, кому-то, может, и денежку занес, и мне тут сейчас ловить нечего. Ничего не дадут сделать, и все строго по закону. Ну ничего, эти гады у меня еще попрыгают!

Когда я вышла на улицу, то желание немедленно придушить юриста у меня уже прошло. Недавнее бешенство исчезло, превратившись в холодную ярость. Нет, я не стану бить морду господину Райхерту, тем более у дверей полицейского участка. Моя цель — обнаглевший от безнаказанности непосредственный начальник. И он получит сполна!

Я шагала обратно на работу, а юрист Ардалион Васильевич Райхерт тщетно пытался приноровиться к моему шагу и на ходу продолжал вещать:

— Таисия Степановна, я искренне сожалею, что так получилось. Поверьте, никто не собирался вас обманывать. Просто у полиции есть сроки рассмотрения заявлений, есть нормативы. Вот еще в пятницу мы бы все сделали как полагается, но вы ведь тогда были заняты?

Я не отвечала. Просто шла.

— Таисия Степановна, надеюсь, вы не будете делать глупостей? — не отставал юрист. — Таисия Степановна!

Я резко остановилась.

— Ардалион Васильевич, вы понимаете, что я не могу придумать для вас ни одного цензурного эпитета?

Господин Райхерт позволил себе возмущение:

— Я ведь лишь действую в интересах клиента!

— Я именно об этом и говорю. И клиент дерьмо, и адвокат у него ничуть не ароматнее. А теперь в ваших интересах как можно скорее избавить меня от своего общества. Пока не пришлось писать еще одно заявление об избиении.

Юрист обиженно фыркнул и отстал. А я вернулась на работу, зацепила телефон к рабочему компу и по-быстрому оформила материальчик. С видео, со сканами всех бумаг, с комментариями, с броскими громкими заголовками. И запостила его по всем площадкам, какие только смогла вспомнить. Не хотел по-хорошему, готовься к славе!

Я как раз успела закончить свой труд до конца рабочего дня. Поднялась, оделась, послала начальнику воздушный поцелуй, и усвистала на тренировку.

Сегодня был фехтовальный день, и это было очень хорошо. Я выловила близнецов, и как следует расспросила их о том самом кузнеце Романе.

Рома оказался мальчиком из хорошей (читай, богатой) семьи. По окончании школы родители усиленно пихали его в юридический институт. Уже было сговорено для него теплое местечко в городской управе, уже была подобрана девочка, на которой собирались его женить — тоже из очень хорошей семьи. Но вот мальчик внезапно все планы близких и дальних родственников поломал. Отказался от должности, невесты и уважаемой профессии, вдрызг разругался с родителями и ушел из дома, можно сказать, в чем был.

А дело было в том, что Роме нравилось работать с металлом. Нравился сам процесс, когда кусок железа под ударами молота принимает нужную форму, подчиняясь замыслу мастера. Мастерство — это ведь тоже сродни магии. И тоже требует многих дней, месяцев, лет для того, чтобы овладеть им в полной мере. Но только родителям это желание было до лампочки. Они уже все для него придумали, распланировали и решили, а он, свинья неблагодарная, вздумал отказываться от своего счастья.

Разборки были громкими, а кончилось дело семейным позором: пацан продемонстрировал родителям с их планами средний палец и пошел в училище. Выучился на кузнеца, отработал сколько-то на заводе, опыта поднабрался, начал в свободное время что-то свое пробовать, а потом у него случилась оказия: на одной из рукодельных выставок его работы получили первую премию. А потом их еще и купили, причем не торгуясь, за назначенную парнем цену. В целом вышла изрядная сумма, как раз хватило бы на небольшой механический молот. И тогда он рискнул: уволился с завода, взял льготный кредит для начинающих предпринимателей и открыл свою мастерскую. И умудрился повести дела так, что за год рассчитался со всеми долгами, а на второй год купил вот это самое здание в промзоне. Сейчас Роман и вовсе стал модным мастером. У него на эксклюзивные кованные изделия очередь из состоятельных кротов расписана на пару месяцев вперед, не меньше. Ну и цены соответственные.

Недавно мамаша приходила — помириться, а заодно подсунуть мальчику правильную девочку. Ничего не вышло. Ни у мамаши, ни у девицы. Ну, про девку-то понятно. А вот мать... Это что же нужно было наговорить сыну, чтобы он ее на порог пустить не захотел! Это насколько нужно собственного ребенка не понимать, чтобы раз за разом по одним и тем же граблям прыгать! Хорошо, что у меня все было иначе. И плохо, что уже — было.

Я шла домой, размышляя об услышанном. Размышления были... разные. Пацан мне определенно понравился. Во всех отношениях. Грустно было, что у него вот так вышло с семьей. Еще я придумывала какой-нибудь повод для повторного визита в мастерскую. Просто так заваливаться не хотелось: все-таки, человек работает, и мешать ему не хочется. Да я даже телефон у него не спросила! Придется опять к близнецам идти, а они те еще язвы. Изнамекаются на непристойные предложения. И ведь, что обидно, будут совсем недалеки от истины. Понравился мне мальчик! И чем больше я о нем узнаю, тем сильней нравится. Дело за малым: понравиться ему.

Из грез меня выдернул звук остановившейся неподалеку машины. Хлопнули дверцы. Я обернулась на звук и... рванула с места галопом. За спиной затопали. Значит, не ошиблась: по мою душу приехали. Знать бы еще, кто: Санычевы костюмы их послали, или это привет от начальничка. Места эти я знала хорошо. Буквально пять минут ходьбы, а там — гаражи. Бегом же и за полминуты можно уложиться. Главное, чтобы в машину не запихали, а так — отмахаюсь. А нюанс в том, что пешком можно по народной тропе проскочить, а машиной надо через три квартала объезжать. Да и гонять ночью по незнакомым темным подворотням — риск, и немалый.

Я вбежала в лабиринт гаражей и остановилась. Сняла с плеча сумку с формой, аккуратно поставила на более-менее чистое место. Сняла куртку, плотненько свернула, пристроила поверх сумки. В правом кулаке зажала связку ключей. Они у меня увесистые, царапучие — сколько раз карманы зашивать приходилось. А телефон, напротив, в сумку убрала. На донышко, чтобы ненароком не раздавить.

Только приготовилась — в проеме меж гаражей проявились два силуэта.

— Где эта сучка? — сругнулся один. — Если сбежала, хозяйка нам секир-башка сделает.

— Не бойсь, — отозвался второй. — Найдем. Не сейчас, так утром поймаем. На работу она ведь все равно пойдет.

Пора было и мне подать голос.

— Эй, мальчики? Кого потеряли?

Глава 13

Тот, некультурный, был совершенно прав: бегать от них бессмысленно. Не сейчас, так утром. Не завтра, так послезавтра. Заявление в полицию писать тоже бессмысленно. Слыхала я рассказы про такое. Скажут: "убьют — тогда приходите". Так что биться надо здесь и сейчас, пока я сама выбираю удобное для себя место. Понятное дело, когда я этих побью, пришлют других и числом поболе, но это будет потом. А пока надо бы с этими справиться. Эх, кинжальчики бы мои, пара секунд — и все свободны. А так... Хорошо, что осень, хорошо, что ботинки у меня тяжелые, на толстой подошве. А карате — такая штука, там удары ногами преобладают. Вот и воспользуемся тем, что имеем.

Я сделала несколько шагов, приблизившись к посланным по мою душу бугаям на оптимальную дистанцию. Неспешно, как в кинушке про матрицу, размяла кисти, покрутила головой, исполнила вертикальный шпагат — ну, как в том старом фильме с Ван Дамом. Парни переглянулись между собой: впечатлились. Похоже, их никто не просветил насчет моего маленького секретика. Но вот тактика у них подгуляла, и вместо того, чтобы расходиться в стороны, они, напротив, придвинулись поближе друг к другу. Ну а мне-то что, это лишь упрощает дело.

Один, тот, что выражался, потянул из кармана цилиндрик. Раз — и у него в руке железный прут. Вот, млин! Я про телескопические дубинки только слышала, а вживую не встречала. Видать, перегнула с психологическим давлением. Ну что ж делать, будем бить. Сильно и, по возможности, аккуратно.

Я встала в базовую стойку и мелкими скользящими шагами стала надвигаться на сладкую парочку. Мужики занервничали, попытались что-то исполнить. Один даже дубинкой своей махнул. Не то, чтобы совсем неумело, но мне-то видно, что оба не из бойцов. Спортсмены, да. Когда-то где-то занимались, это видно. Но вот с боевыми искусствами никогда дела не имели. Культура движений у них явно не та, да и по скорости они не тянут. В общем, мясо. Главное, их сейчас не убить ненароком.

Первый удар был не мой. Тот, что с дубинкой, махнул ею пару раз, метя мне в плечо. И, что было вполне ожидаемо, оба раза промазал. Все-таки медленные они. А я в ответ два раза пробила ему по ногам. По икрам. Ноги у мужика, что называется, отсушило. Я добавила прямой удар в грудину, и он, неуклюже отмахнувшись своей железякой, завалился в грязь. Второй был чуть поживее, но мне тоже не конкурент. Через несколько секунд он улегся рядом с приятелем, зато первый поднялся. То есть, сделал такую попытку. Но только кто ж ему дал! Один удар ботинком по кисти — и дубинка отлетела в ближнюю лужу. И еще один в грудь, чтобы успокоился и не дергался.

Надо сказать, второй оказался понятливее. Лежал, лупал глазами и морщился от боли. Я подошла к нему поближе, не забывая, однако, держать дистанцию.

— Кто ж вас послал-то, мальчики, и чего ему от меня надо?

— Хозяйка послала, — не стал запираться он. — Сказала, что надо слегка поучить вежливости.

— А кто у нас хозяйка?

— Не могу, — выговорил он после нескольких секунд паузы, — проще самому застрелиться.

Я обошла лежащие на земле тела и аккуратно пинанула первого по темечку. Тот обмяк.

— Так никто ж не узнает. Ну?

Мужик колебался, это было видно. Но тут в самый неподходящий момент послышался звук мотора, хлопнула дверца машины и какой-то незнакомый голос крикнул:

— Лом, Рыжий, вы где?

И колебания сразу кончились.

— Да пошла ты! — определился с выбором... скорее всего, Рыжий. И добавил еще пару словечек из непечатного.

Не знаю почему, но это меня взбесило почище, чем кидок господина Райхерта. Тело среагировало прежде мозгов, и я от души припечатала мужика ботинком в челюсть. Теперь он долго разговаривать не сможет.

— Это, Рыжий, тебе за хамское обращение с женщиной, — пояснила я. — И передай хозяйке, что вас я пожалела, а следующих буду просто убивать.

И ушла. Домой.

До дома мне и без того оставалось от силы пять минут неспешным шагом. Но на волне адреналина я добежала, кажется, за пять секунд. Пулей взлетела на свой пятый этаж, заскочила в квартиру, и едва успела захлопнуть и запереть за собой дверь, как у меня начало колотить. Сперва мелкой дрожью, потом крупной. Да такой, что я один ботинок снять так и не смогла: шнурки на узел затянулись, а попробуйте их распутать, когда руки ходуном ходят! А потом я ревела белугой прямо на полу в прихожей. Ну что за фигня-то, а? Ну почему мне так повезло нарваться на дебила с понтами? Я искренне пожалела, что сейчас не там, у Мирланды. Вот уж где все было бы просто: кто с первого раза не понял — того закопали во имя Светлой Воительницы и дело с концом. А ведь мне придется утром идти на работу и глядеть в эту бесстыжую харю... Чтоб его всего перекосило!

После этого вот "перекосило" из меня словно батарейку вынули. Видимо, выплеснула все, что было в душе. Теперь, по-хорошему, надо было бы подняться, раздеться, а то ведь так и сидела в одном ботинке, вот только сил в организме не осталось ни грамма. Руку поднять — и то не могла, куда уж там всю свою тушку.

Сколько бы я еще вот так вот сидела, одной Светлой известно, но тут заявился Марк. Поглядел на меня — всю такую опухшую, зареванную, раздерганную, подошел, потерся о ногу.

— Мур-р-р!

Ну да, я сколько угодно могу рефлексировать, но котенок же не виноват в моих проблемах! Он есть хочет, он внимания требует, а я сижу тут, сопли на кулак мотаю...

— Сейчас, сейчас! — обнадежила я зверя.

Потом собралась, оторвала от пола пятую точку и, постепенно расходясь, принялась за обычные вечерние дела. Разделась, умылась, пропотелую форму-каратеги в корзину с грязным бельем кинула. Марку миску до краев нагрузила, себе полную тарелку макарон по-флотски разогрела. Я вообще последнее время есть стала помногу: растущий организм требует усиленного питания. А когда дело дошло до вечернего чая, я уже была вполне в норме. Настолько, что даже могла логически рассуждать. И я принялась вспоминать и анализировать подробности сегодняшнего вечера. И делать из них выводы.

Во-первых, за мной присматривают некие неизвестные мне лица. Насколько тщательно — неизвестно, но вот мои обычные маршруты этим неизвестным известны. Не просто так ведь меня нашли прямо на улице, сперва тот юрист, потом эти двое. Видимо, поглядели, изучили, отчет кому надо представили. Может, и в квартире побывали, и жучков наставили. Вот только нахрена? Секретов у меня никаких нет, а ценные вещи — кинжал Мирланды и тетрадка — спрятаны в тайнике. Я еще позавчера, вернувшись от кузнеца Романа, сложила в тот же тайник мой стилет, и там все было на месте. Так что я предпочла думать, что ухоронку мою пока что не нашли.

Во-вторых, бандюг послали меня пугать. И, судя по всему, на какое-то сопротивление не рассчитывали. Видимо, предполагалось, что если меня несколько раз чувствительно стукнуть по мягким частям тела, не оставляя следов, то я сразу пойму всю глубину своего заблуждения, и покорно позволю вытереть об меня ноги. Не вышло. И стукнуть не вышло, и поучить, зато желания придушить начальничка у меня сильно прибавилось.

В-третьих, появилась некая хозяйка, и тут возможны варианты. Либо это просто тетка, за деньги принимающая подобные заказы, и в этом случае, скорее всего, продолжения истории не будет. Либо... тут меня аж подморозило. Откуда этот трутень возник у нас на заводе? И трудно поверить, что директор не знает, чем он занимается. Значит, есть некто, обладающий властью приказать директору. А кто это может быть? Ответ прост: непосредственные владельцы предприятия. Вот какая-нибудь тетенька из владельцев или супружница какого-нибудь крупного акционера и пристроила своего драгоценного сыночка на теплое место. Хотя... навряд ли, для сына найдется вариант повкусней и поденежней. А это, скорее всего, какой-нибудь непутевый племянничек, может даже, троюродный. И пока наша с ним свара шла условно тихо, она не вмешивалась. А как только я слила всю историю в Сеть, встала на дыбы. И если эта баба с норовом, если всерьез закусится, то нужно ждать новых мальчиков, которые попытаются научить меня хорошим манерам. И будет их больше, и подготовлены они будут лучше.

Ой, что-то мне стало нехорошо! Нет, я не испугалась: все-таки не зря я столько лет занималась, чему-то все-таки смогла научиться. Саныч на последнем нашем спарринге однозначно это подтвердил. Но вот против, скажем, четверых мало-мальски обученных мужиков биться придется в полную силу, и тут уже как повезет: может, их просто поломаю, а, может, и один-два трупа образуется, со всеми вытекающими. Ну а потом — следствие, суд и зона, и уж господин Райхерт постарается, чтобы впаяли мне по максимуму. Думаю, излишне говорить, что мне этого как-то не хочется. Да и Саныч останется со своими костюмами один на один. А с другой стороны... Если уж пойдет такой замес, если мне реально замаячит срок, то какая разница, сидеть за одного или, скажем, за троих. И мне тогда сдерживаться вообще резона не будет. Напали — огребайте, гады по-полной, кто не спрятался — я не виновата! Один только момент: надо еще потренировать каменную кожу, которую Мирка вчера показала. Такая штучка очень может помочь.

Всю дорогу до завода я старательно занималась самовнушением, поднимала себе настроение. И мне это удалось! В самом деле, почему я должна маяться и переживать из-за главбуха, юриста и парочки мордоворотов? Пусть они переживают, а я буду наслаждаться жизнью. Поводов — миллион! Вот, к примеру, с утра подморозило, грязь застыла, ботинки и джинсы остались чистыми — чем не повод порадоваться? Вот я такая радостная на работу и заявилась. С порога лучезарно улыбнулась хмурому больше обычного главбуху и только потом заметила какую-то странную гримасу на его лице. Он словно бы скривился, да так, что одна сторона физиономии приподнялась вверх, а другая, напротив, опустилась вниз.

Я пожала плечами и прошествовала к своему месту. Разделась, переобулась и, захватив пачку печенья, отправилась чаевничать. Сперва, как обычно, была небольшая суета — вскипятить воду, достать и выложить на стол запасы, потом все расселись по местам вокруг стола, разложили по кружкам чайные пакетики, разлили кипяток, откусили по первому кусочку печенья, отпили по первому глотку уже слегка заварившегося чая и началась Большая Утренняя Сплетня. Я сама, обычно, в этих делах участия не принимала. Так, сидела, чаек хлебала, да ушки грела. Зато тетки сплетничали активно и со вкусом. Сегодня начала наша местная змеюка, Валентина Гавриловна.

— Ой, девоньки, — начала она. Ну да, для нее все остальные — девоньки, а я и на дочку не гожусь. Так, полувнучка. — Вы начальника нашего нынче видали? Эк его перекосило! Вся морда набекрень.

Все тетки, и я за компанию, поглядели на шефа. Он, заметив повышенное внимание, нахмурился еще сильнее и спрятался за монитором.

— Заболел, что ли? — предположила Наталья Федоровна. — Так шел бы на бюллетень, народ не распугивал.

— Да не, — заявила Оксана Вениаминовна. Она зарплату рассчитывает, так что считается самой осведомленной. — Это его сглазил кто. Ну, или проклял.

Вениаминовна вообще слегка подвинута на мистике. У нее на каждую мелочевку нее есть свои приметы, какие-то суеверия, какие-то правила, которые непременно нужно соблюдать. Сама она, естественно, ничего не соблюдает, зато от всех остальных требует. Ну, или рекомендует. Собственно, дурными приметами она объясняет практически все жизненные проблемы. Если же силы примет не хватает, в ход идут сглазы и проклятия. Ну а в целом тетка она нормальная, незлобивая. И если к ней по-хорошему подойти, и объяснит непонятное, и поможет.

— Мне бабки во дворе по большому секрету сказали, что у нас появился черный колдун. Наш любодей, поди, ему по привычке нахамил, зато теперь и ходит перекособоченный.

— Да ну, ерунда! — махнула я рукой. — Это нервное.

А сама тут же вспомнила вчерашний вечер и свое пожелание. И еще вспомнила, как себя после этого ощущала.

"Не, не может быть" — это была первая реакция.

"А если вдруг..." — вторая.

"В любом случае, так ему и надо!" — третья.

А хитрая Ольга Вениаминовна поглядела на меня с подозрением и ласково так сказала:

— А не ты ли, девонька, начальничка-то нашего приголубила?

— Не-не! — поспешила я откреститься. — Я бы скорее фонарь под глаз поставила, или руку сломала.

Тетки в общих чертах были в курсе моих занятий. Да я и не пряталась особо, просто не выпячивалась, не хвастала.

— Ну-ну, — недоверчиво покачала Вениаминовна головой.

Она бы и дальше продолжила развивать любимую тему, но тут Наталья Федоровна поднялась из-за стола и постановила:

— Все, бабы, пора работать!

Вечером, после тренировки, меня остановил Сан Саныч.

— Погоди, Тась, вместе пойдем.

Млин, у меня в планах на вечер были тренировки каменной кожи. Я все воскресенье занималась — в свободное от домашних работ время, конечно. И сегодня тоже хотела. Ну да ладно, пока Саныч собирается, здесь порепетирую.

Я присела в уголке и принялась вспоминать свои-Миркины ощущения. Вроде, все точно делаю, а не выходит. Не хватает каких-то неизвестных мне сил, чтобы взять, зачерпнуть, выцарапать у мира нужное количество этой гадской магической субстанции. А ведь светлячок уже нормально так выходит, и вышибает меня после этого сравнительно ненадолго. Так, на пару минут, не больше. Да и сам светляк выходит покрупней, размером примерно со сливу. И светит намного ярче — примерно, как шестидесятиваттная лампочка. А вот на кожицу силенок не хватает. Ну да ничего, первый светляк — он тоже тяжело шел, тоже через великую силу получился. А уже второй раз — намного легче.

Я расслабилась, отдышалась и попробовала еще раз. Зацепила мысленно крошку эфира нужного размера и потянула ее к себе. Напряглась, что называется, изо всех сил. И вдруг почувствовала: идет! Медленно, тяжело, но движется! Теперь главное — не останавливаться, дотащить до конца, вырвать у мира этот кусочек. Я тянула-тянула, тянула-тянула и, наконец — прямо, как в сказке про репку — вытянула. А потом все прошло как будто само собой. По телу словно бы растянулась почти неосязаемая чуть прохладная пленочка. Получилось!

Я открыла глаза. Саныч гремел ключами, запирая свою каморку, а я порадовалась тому, что сижу. Прислонилась к стенке, прислушалась к ощущениям. В голове звенело, ноги мелко дрожали, сердце колотилось, как сумасшедшее. Но главное — у меня получилось! Следующий раз будет проще, быстрее, и... и таких эффектов не случится. Ничего, тренер мужик сильный, а я — легкая. Авось, протащит сколько-то, а там я и своими ногами идти смогу. Надо будет в следующий раз у Мирки еще что-нибудь полезное выпытать. Хоть тот же энергетический шарик. Буду врагов на фарш переводить.

Я невольно припомнила зрелище двора крепости после штурма, и меня снова замутило. Вспомнились оторванные руки-ноги, разлитая по камням кровь, вонь от горелого мяса... Не-не, надо бы на улочку, на свежий воздух. Стошнит — так хоть не в помещении.

Придерживаясь за стенку, я поднялась на ноги. Потихоньку, чуть подволакивая ноги, потащилась к выходу. Я очень надеялась, что успею прийти в норму прежде, чем Саныч закончит свои дела, но не тут-то было.

— Кнопка, что это с тобой?

Голос тренера звучал обеспокоенно.

— У тебя все в порядке?

— Все нормально, Сан Саныч — отозвалась я, стараясь придать голосу твердость и уверенность. Получилось у меня хреново.

— Ну-ка пошли на воздух!

Тренер крепко взял меня под руку и потихоньку, полегоньку вывел из подвала на улицу. Усадил на ту самую памятную скамеечку, а сам вернулся запереть двери. И вот я сижу, смотрю на Саныча, потихоньку прихожу в себя, как вдруг мне в затылок что-то ка-ак даст! Я полетела кубарем с этой скамейки и, кажется, на время потеряла сознание.

Глава 14

В отключке я была, видимо, недолго. Когда я пришла в себя, то лежала на плече здоровенного бугая, а перед глазами были только кусок земли с пожухлой травой и палыми листьями, да мощная, обтянутая модной кожаной курткой спина. Голова была ясная, никаких признаков сотряса не наблюдалось, и я стала быстро-быстро соображать, что мне делать дальше. Из того положения, в котором я находилась, действовать мне было невозможно. Размаха никакого, на силе я этого качка не передавлю, через толстую кожу куртки болевые точки не пробить. Можно крутнуться и спрыгнуть с плеча. А дальше? Бежать? Бросать Саныча одного против хрен знает скольких горилл?

Бугай, на плече у которого я лежала, развернулся и пошел куда-то в сторону, а я увидела тренера. Он лежал на земле лицом вниз рядом с дверью в подвал, и какой-то хмырь, уперев ему в затылок пистолет, что-то втолковывал. Эх, мне бы сейчас мой ножик, ну хоть бы один из двух! Например, тот, который типа божественный подарок. Я прикрыла глаза и представила что рука сжимает ту самую, обмотанную простым черным ремешком рукоять. Мне даже показалось, что я действительно ощущаю реальную тяжесть боевого оружия. Или мне это не показалось? Черт побери, нет, не кажется! Неважно, как это произошло, но вот он у меня в руке, тот самый, нагло спертый у Мирланды кинжал! Спасибо тебе, Светлая Воительница, сто раз спасибо. Сейчас мне некогда, надо Саныча спасать, пока его не пристрелили. Но потом уж я не поскуплюсь на благодарность! Только вот спрошу у Мирки, как правильно это делать.

Как-то, казалось бы, очень давно, я проверяла кинжал на остроту лезвия. Проверила. Вердикт: хваленые бритвы отдыхают. И сейчас клинок вошел в тело бандита практически не встречая сопротивления. А я, в свою очередь, не испытывала ни малейшего угрызения совести. Хотели войны — вот вам война. Напали первыми — получите ответку. Да я за Саныча дюжину бандитов на фарш переработаю, и рука не дрогнет.

Я уж не помню, в какой книжке читала о приемчиках диверсантов. Вроде, и художественная была литература, а всякие важные мелочи расписаны были со знанием дела: как правильно горло перерезать, куда железякой пырять, чтобы звуку меньше, а эффект больше. Вот и я по заветам того автора, да продлит Светлая годы его жизни, ткнула мужика примерно в область печени. Примерно — потому, что со спины. Поди там, найди, куда точно бить, особенно, если висишь вниз головой. Но — получилось.

Бугай начал заваливаться на бок, зажимая сквозную дыру в курточке: длины кинжала как раз хватило. А я, уже никем и ничем не удерживаемая, легко соскочила на землю и прежде, чем мой неудачливый похититель окончательно перешел в горизонталь, преодолела треть расстояния до мужика с пистолетом.

Он не сразу понял, что произошло, но когда понял, то долго думать не стал. Просто повернул руку в мою сторону и мне навстречу сверкнула вспышка огня. Вы не думайте, я не бежала дуриком по прямой, а едва уловив движение руки бандита, постаралась уйти перекатом в сторону. И ведь почти что получилось! Почти... Меня словно молотом долбануло в правую сторону и даже подразвернуло: я должна была перекатиться через плечо, а в итоге полетела вообще непонятно, как. Но, главное, моего движения это не остановило, я только кинжал в левую руку перекинула: правая после удара как-то плохо стала действовать. Я метнулась еще дальше влево, чтобы хмырю пришлось доворачиваться ко мне корпусом, а потом короткий разбег в два шага и прыжок.

Пистолет еще раз плюнул огнем мне навстречу, но направить его нормально стрелок уже не успевал. По правому боку чиркнуло что-то донельзя горячее, но острие кинжала уже входило в горло врага. Раздалось бульканье, хрипение, сведенные предсмертной судорогой пальцы бандита в последний раз нажали на спуск. Пистолет бабахнул еще раз, но в этот раз мимо.

Стрелок еще хрипел, а я уже мчалась в ту сторону, куда нес меня первый бугай. Онемело правое плечо, горел бок, но все это было так, мелочи. Рукоять кинжала удобно лежала в ладони, серебристое, идеально чистое лезвие, тускло сверкало в свете редких фонарей. Впереди был небольшой парк с редкими, уже полностью облетевшими деревьями, а за ним — дорога. У обочины, у самой ограды парка, был припаркован черный, блестящий, наглухо тонированный минивэн. К нему из парка бежали две черные тени. Понятно: услышали выстрелы, увидели меня, поняли, что операция провалена и решили сматываться.

Я неслась изо всех сил, но уже видела: не успеваю. Два мужских силуэла запрыгнули в машину, захлопнули дверцу, и минивэн стартовал с места в точности так, как это показывают в кино: с ревом мотора, с пробуксовкой, с визгом резины по асфальту. Уйдут ведь, гады. И достать их нечем! Хотя...

Не сказать, чтобы я в этот раз сильно напрягалась. Может, у меня действительно произошел какой-то магический прорыв, может, помог бурлящий в крови адреналин, но небольшой энергетический шар создался будто сам собой и стремительно полетел вслед за уносящейся прочь машиной. Через пару секунд он влетел внутрь, пробив заднее стекло, и рванул.

Было красиво. Фейерверк, огонь до неба, живописно падающие вокруг обломки. Тут же набежавшая толпа зевак, завывания где-то вдалеке полицейских сирен... Так вам и надо, с-суки! Другой раз трижды подумайте, прежде, чем лезть к нам с Санычем!

Я переступила с ноги на ногу и ощутила, как толкнула щиколоткой какой-то предмет. Нагнулась посмотреть. Арбалет! И стреляет, млин, резиновыми шариками. Понятно, можно и стальной вложить, но нынче был именно резиновый. Понятное дело: хотели оглушить обоих, меня утащить, а на тренера жестко надавить. Только вот не вышло! Давилка у вас, мрази, еще не выросла!

— Ты как, Тася?

Это Саныч подошел сзади. Самого качает-шатает, видать, ему тоже неслабо досталось. Я послушала себя.

— Нормально. Только вот куртку испортили, сволочи!

Куртка теперь, действительно, только на выброс. И на новую денег нет. Ладно, в кладовке висит старая и страшная, придется до зимы в ней таскаться.

— Но... в тебя же попали! Я чуть с ума не сошел, пока не сообразил, что ты все-таки не ранена.

— Э-э-э...

Я только тут, наконец, осознала: действительно, стреляли. Действительно, попадали. И куртка моя именно пулями изорвана. И испугалась. Стала себя ощупывать: плечо — да, болит. Но дырок в нем нет. Синяк, конечно, будет знатный, но ничего фатального не случилось. Бок? Полоса, как от ожога, но, опять же, посторонние отверстия в теле отсутствуют. И тут сообразила: я же как раз перед выходом наколдовала себе каменную кожу! Потому и резиновый шарик отключил меня так ненадолго, потому и пуля оставила только синяк. Считай, я себе бронежилет скрытого ношения организовала! Ощущения от попаданий, конечно, не самые приятные, но тушка не продырявлена, а синяки пройдут за неделю. Вот только Санычу надо как-то об этом рассказать. Впрочем, он мужик башковитый, и сам все понял. Только и спросил:

— Это то, что я думаю?

— Угу. А... что теперь будет?

— Ничего не будет. Завтра истекает срок ультиматума, и меня решили простимулировать, подтолкнуть к "правильному" решению, ур-роды! Теперь, пока не выяснят все обстоятельства этого дела, притихнут. Как минимум, на неделю. Скажи, а машина — это тоже ты?

Я кивнула.

— И тем же макаром?

Я кивнула еще раз.

Саныч только головой покачал.

— Круто. Я вот до сих пор даже малюсенький светлячок зажечь не могу. А теперь вот, держи: твоя сумка, деньги... не думай, это я бандосов почистил, тебе они нужнее будут. И мотай отсюда. Тебя здесь не было, ты ничего не знаешь. Давай побыстрее, пока полиция не приехала. И еще... Спасибо тебе, Тася. Да, и ножик свой спрячь, не пугай народ. И не таскала бы ты его с собой, нарвешься однажды.

Тренер хлопнул меня по плечу в знак благодарности, и тут же по спине — мол, вали уже. И я свалила.

На следующий день на работе за утренним чаем только и разговоров было о ночном происшествии. Как обычно, тетки все уже знали: кто, кого и как. В официальную версию — мол, неисправность автомобиля, приведшая к пожару и взрыву — не верил никто. Спорили же о том, какие бандиты каких завалили, и чем. О том, что в городе еще с девяностых годов действует несколько бандитских группировок, знали все. Знали, как они называются, знали фамилии главарей, и еще кучу мелких подробностей. В прежние времена между бандами случались неслабые пострелушки, но сейчас они как-то прекратились. По крайней мере, на улицах стрелять перестали. А из вчерашнего люди сделали вывод, что бандиты опять что-то не поделили, и версии были самые разные. Как водится, нашлось несколько "очевидцев", одни из которых сами видели, как в бандитскую машину всадили гранату из РПГ. Другие глазастики были свидетелями того, как стреляли из автоматов... В общем, народ бурлил, и только начальник все так же хмуро сидел за монитором с перекошенной мордой.

Я в обсуждении не участвовала, только тянула чай, заедала его печеньем, и в нужных местах выдавала уместные восклицания. Еще я прикидывала, все ли вчера правильно сделала. Изорванную куртку выбросила в мусорку, причем не у дома, а за пару кварталов. Ботинки тщательно вымыла на всякий случай, чтобы даже микроскопических следов крови не осталось. Джинсы осмотрела чуть ли не с лупой и, убедившись в отсутствии кровавых пятен, закинула в стиральную машинку. Кинжал еще раз осмотрела, несмотря на то, что на нем не осталось ни малейшего следа крови, промыла как следует, вытерла насухо, смазала специально купленным для этих целей маслом и убрала в тайник. Прямого интереса полиции можно не бояться: раз Саныч сказал, что меня там не было, значит, у него уже готова вполне годная и проверяемая сказка для правоохранителей. Но все равно, несмотря на все предосторожности, червячок точил: а что, если? Но я с ним старательно боролась, и даже довольно успешно.

Вечером своевольно отменила тренировку и отправилась на шопинг. Как ни крути, а новая куртка была нужна. Водолазка, одна из немногих, годных "в добрые люди", тоже была изодрана и ушла в тряпки. Да и вообще гардероб требовал обновления, а денег, затрофеенных с бандитов, мне на два гардероба хватит. Вот живут же люди! Может, тоже в бандиты податься? Ладно, шутки в сторону, мне предстоит серьезная работа: полсотни примерок.

Здоровенный торговый центр был как раз на половине дороги к дому. А в нем были уже разведанные и проверенные не слишком дорогие магазинчики с одеждой нужных размеров. Нащупывая в кармане толстенькую пачку денег, я уверенно завалилась в первый магазин. Ко мне тут же подлетела девушка:

— Здравствуйте! — изобразила она неземную радость. — Могу я помочь вам с выбором?

Вообще-то я не люблю такое внимание к своей персоне, предпочитаю сперва все самостоятельно посмотреть и пощупать, и только потом звать продавцов. А нынче глянула на стоящую в дальнем углу хозяйку магазинчика, внимательно наблюдающую за сотрудницей, еще раз тиснула в кармане денежку и заявила:

— Можете!

И начался ад.

Примерно через полтора-два часа в новой куртке, нагруженная пакетами с обновками, я выходила из магазина. Обе руки были заняты покупками, девушка-продавщица открыла мне дверь и придержала, пока я выбиралась наружу. Я обернулась к девушке.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я ее.

И тут же столкнулась нос к носу — вернее сказать, нос к пузу — с Романом. С тем самым кузнецом.

— Привет! — обрадовалась я.

— Здравствуйте, Тася!

Он, кажется, тоже был рад меня встретить.

— Я вижу, вы с покупками? Может, подвезти?

А что, я не против. Ноша, конечно, не тяжелая, но уж больно неудобно все это тащить.

— Я буду очень признательна.

— Тогда подождите, пожалуйста, в машине, я на минутку забегу, мне тоже кое-что купить надо.

Машина у Романа была... неказистая. Старая вазовская "четверка". Но, как говорится, лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Я закинула свои пакеты на заднее сиденье и уселась вперед. Кузнец завел мотор, от печки потянуло теплом... хорошо! Роман скрылся в торговом центре, а я принялась осматриваться.

А машинка-то ухоженная, — заключила я через пару минут. Провода из-под панели не свисают, внутри все чисто, аккуратно, нужные лампочки горят, ненужные — не горят. Мотор работает ровно, тихонько, словно шепчет. Ну и сразу видны добавления к штатному оборудованию: тут лишняя кнопочка, там хитрый приборчик, магнитола, опять же, крутая, в дверцах подиумы с динамиками — в общем, приложены и руки, и голова. Хозяину — респект.

Едва я закончила с осмотром, появился Роман. Не глядя, кинул назад бумажный сверток, уселся за руль.

— Куда ехать?

Я назвала адрес.

— Ого! Далековато!

— Ближе работы не нашлось. А этот магазин как раз по дороге. Да и ходить пешком полезно.

— И много вы ходите?

— Прилично. В день километров пять наматываю.

— Не тяжело?

— Да нет, я привыкла. Да и при моей обычной нагрузке пять километров пешком — это легкая прогулка.

Роман явно заинтересовался.

— А чем вы таким занимаетесь?

— А вам близнецы разве ничего не рассказывали?

— Нет.

— Странно, я думала, вы в курсе. Карате и фехтование.

— А не странное сочетание?

— Нисколько. Я думаю, эти два вида единоборств в моем случае прекрасно дополняют друг друга. Каратэ — удары ногами, фехтование парными кинжалами — работа руками. Все вместе — очень неплохой боевой комплекс.

— А-а-а! — догадался Роман. — Так это для вас я ковал те два сая!

— Ну да. Я была уверена, что Колька с Костиком вам об этом рассказали.

— Увы, нет. Я бы в тот раз лучше подготовился. Ну вот, приехали.

За разговором я не заметила, как машина въехала ко мне во двор и плавно остановилась на стоянке.

— Спасибо! — искренне поблагодарила я, вылезла наружу и принялась собирать свои сумочки и пакетики.

Нагрузилась, потом сообразила, что сперва надо ключи достать. Сложила ношу из одной руки обратно в машину и полезла в карман за ключами.

— Давайте, я вам помогу донести ваши покупки, — галантно предложил кавалер.

— А давайте, — не стала отказываться я.

Все равно уже все наши бабки высмотрели, что я нынче не сама пришла, а на автомобиле прикатила. А если, к тому же, пошла налегке, а парень мое барахло следом потащил, то однозначно — жених. Пересудов теперь на неделю будет, а то и на две. Ну а что, нехай треплются, у меня косточки чище будут.

Я распахнула перед Романом двери квартиры. Он вошел, сгрузил покупки на тумбочку в прихожей. Из комнаты вышел, зевая и потягиваясь, Марк. Ишь ты! А когда тот лейтенант в двери звонил, так зарычал и убежал прятаться. Котенок подошел к гостю, мурлыкнул, потерся о ногу. В принципе, для меня это был показатель. Мой котенок к плохому человеку не пойдет. И я рискнула:

— Может, чаю?

Я была совсем не против наше знакомство развить и углубить. Не переходя, впрочем, известных границ. По крайней мере, пока.

Роман колебался. Невооруженным глазом было видно, что он и сам бы не прочь немного задержаться, что я ему тоже интересна. Подумать только: я, малявка-шмакодявка, интересна вполне нормальному, вменяемому и успешному парню!

— У меня есть прекрасный зеленый чай, "Жемчужина инь", — сооблазняла я. Хотите попробовать?

— Хочу, — ответил кузнец. — Но я сегодня должен еще отвезти заказ одному клиенту. Так что — извините. Давайте почаевничаем в другой раз. Например, в субботу. Как вы на это смотрите? Вы ведь помните, где моя мастерская?

— Помню.

— Приходите... скажем, часа в четыре.

И, предупреждая мои вопли на тему "возвращаться ночью одной по промке", добавил:

— А обратно я вас отвезу. Договорились?

— Договорились.

— Ну а теперь, к сожалению, мне пора. До свидания, Тася.

— До свидания, Роман.

Я закрыла дверь за нечаянным гостем, выждала минуту, пока не хлопнула дверь подъезда, а потом подпрыгнула с воплем:

— ВАУ!

В кои то веки меня парень приглашает в гости. Можно сказать, на свиданку!

— Тра-ля-ля, тра-ля-ля, будем грабить короля!

Я кружилась по комнате, хохоча, подпрыгивая и напевая в голос всякую чепуху, а Марк сидел на диване и недоуменно смотрел на свою хозяйку: свихнулась она, что ли?

Глава 15

Все-таки магию нельзя объяснить с точки зрения науки. К такому выводу я пришла после целого вечера глубоких размышлений за чашкой чаю. Слишком разные у них подходы к познанию. Магия сразу пытается объять предмет или явление целиком. Вот, к примеру, когда Мирланда воплощала подзорную трубу — она за один прием, одним усилием, одномоментно создала и металлические, и стеклянные детали. И если начать трубу разбирать, я не уверена, что можно будет отделить стекло от металла.

Наука же — она, первым делом, анализирует, пытается разобрать предмет или явление на составляющие части. Так что поменьше надо болтать о себе, поменьше. А то набегут со всех сторон ученые, и примутся анализировать уже меня, разбирая на запчасти и пытаясь понять, которая из них дает возможность колдовать. И невдомек им будет, что у каждого из них есть все необходимое для успешной манипуляции магическим эфиром. Вот только знания об этом нет, да желания труд приложить. Сколько времени тратят музыканты на то, чтобы довести свое мастерство владения инструментом до совершенства! Это зрителям-слушателям кажется, что у них все выходит легко и просто. Но цена этой видимой простоты — многие годы постоянных упражнений. Так же и в магии. Это мне посчастливилось, я могу нужные навыки буквально считать с настоящей волшебницы. А любому другому нужно будет пыхтеть месяцами, чтобы получить первые результаты. И у многих ли хватит на это терпения?

А я успешно тренировалась. Каждый раз, выходя на улицу, я накладывала на себя "каменную кожу". И с каждым разом это мне удавалось все легче и легче. Может, в меня больше и не станут стрелять. Но где гарантии? Так что я лучше перестрахуюсь. Держалась эта "кожа" примерно часа два, вполне достаточно для того, чтобы без опаски пробежаться на работу или, напротив, домой. А что мне никак не удавалось, так это понять, каким таким образом я перекосила нашего главбуха, да так, что он уже неделю ходит с мордой набекрень. И Мирланду не получалось спросить, за всю неделю так она мне и не приснилась. Может, занята?

Неделя проходила относительно спокойно. Главбух пытался стращать перекошенной мордой из-за монитора и яростно сверкал глазами в ответ на мои лучезарные улыбки. Тренировки, что у Саныча, что у сэнсэя Наумова, проходили штатно. Никакие бандиты не нападали. Близнецы при встрече со мной хитро подмигивали — видать, были в курсе планирующейся свиданки. А с Санычем состоялась прогулка и обстоятельная беседа, на которой все было высказано и прояснено.

Моя невольная демонстрация весьма впечатлила моего тренера, так что мы на время поменялись местами: я стала его учить работе с магией. Думаю, еще неделька-другая, и он зажжет свой первый светляк. Полиция же, устроив Санычу бессонную ночь, в итоге претензий не предъявила: уж слишком налицо была агрессия со стороны "группы неизвестных лиц". Опять же, арбалет, незаконный ствол — все это говорило в его пользу. Взрыв машины и два трупа около клуба связывать не стали, а Саныч и не настаивал. Но дело о вымогательстве с применением оружия завели. Меня формально допросили и отстали, и я успокоилась.

На ближайший понедельник был назначен суд надо мной по иску об избиении. Я на работе всем об этом рассказала и, кажется, найдется как минимум с десяток желающих поглядеть на шоу. А то, что будет шоу, я по секрету намекнула одной девчонке из снабжения, и теперь уверена, что знать об этом будет весь завод. Почему шоу? Да потому, что я обещаниям юриста Райхерта не поверила ни на грош. Вот на сто процентов они захотят с меня что-то получить, и будут вытрясывать из судьи максимальное наказание, то бишь невероятной суммы штраф. Но я приготовилась. Придумала пару ходов, проверила их на себе — в минимальном варианте и со всеми предосторожностями. Получилось. Ну, юрист, ты еще сто раз пожалеешь, что решил меня кидануть!

Суббота, наконец-то, наступила. С самого утра что-то случилось со временем: оно вдруг до предела замедлилось. Стрелки часов на комоде, казалось, вообще перестали двигаться. Я несколько раз подходила, проверяла — нет, все же тикают. Я переделала все домашние дела, а время собираться еще не настало. Да это однозначно заговор против меня! Плюнула на все, сходила в душ, поплескалась от души и, выползши в комнату, зачем-то встала перед своим огромным — от пола до потолка — зеркалом. Покрутилась так и эдак, оценивая себя — ничего, казалось бы, нового не увидела. Хотя... погоди-ка! А что это за две микроскопические выпуклости образовались поверх грудных мышц? Это что? Это у меня... писец. То есть, не конкретно у меня, а вообще всю эту ситуацию трудно назвать иначе. Вчера у Саныча измеряла рост: сто сорок один сантиметр. Это я за неполный месяц уже четыре сантиметра прибавила! То-то лопаю, как не в себя. А теперь, получается, еще и грудь начала расти?

Я снова принялась крутиться перед зеркалом, разглядывая себя то в фас, то в профиль. Не, пока если что-то и заметно, то лишь сильно вооруженным глазом. Но дело-то не в этом, дело в том, что они в принципе появились. Вы понимаете, у меня будут полноценные женские сиськи! А-а-а! Это ж теперь и лифчики покупать придется, а они ой-ой-ой, какие дорогие. Караул! Где взять денег на все?

Когда я закончила свои метания и снова глянула на часы, то оказалось, что мне уже практически пора выходить. У-у-у, раззява! На прыщики свои битый час тырилась. Ни одеться не успела, ни накраситься. Хотя... краситься я никогда не умела. Да и не пользовалась косметикой, ни к чему она мне была. Максимум — бальзам для губ, чтобы не трескались, да прозрачный лак для ногтей. Ну и крема разные. Когда я как-то раз попыталась сделать себе макияж, то в зеркале отразилась откровенная малолетняя проститутка. Так что я все смыла и зареклась впредь мазать себе мордашку всякими тенями да помадами. Вот и сейчас я решила дурью не маяться. Надела приготовленное еще накануне белье, новые джинсы, отглаженную с вечера любимую черную футболку с черепом, привычные ботинки, куртку, "каменную кожу" — и двинулась в гости.

Если не делать крюк через секцию фехтования, а идти напрямую, то экономится минут двадцать. Приходить раньше назначенного — это моветон, но я ведь обещала Роману чай, так что завернула в один из любимых магазинчиков. Купила обещанную "жемчужину инь", а потом размахнулась — с халявных-то денег — и взяла до кучи еще пару незнакомых сортов чая. Понемногу, на пробу. И еще кофе взяла, тоже пару сортов. Кофе и чай запечатала в разные полиэтиленовые пакеты, чтобы ароматы не смешивались, и двинулась дальше. Иду — а кофе штука такая, хоть и через два слоя упаковки, а запах все равно наружу выходит. Так и шла всю дорогу, обоняя дорогие, хорошо прожаренные кофейные зерна.

Я постаралась, и подгадала так, чтобы появиться у дверей ровно в четыре часа. Наружная дверь была не заперта. Я вошла и, поскольку в мастерской было тихо, сразу стала подниматься наверх.

Вообще-то говоря, несмотря на весь свой восторг и всю свою эйфорию от столь неординарного события, я с самого начала несколько побаивалась предстоящей встречи. Вот такое противоречие: хочу и боюсь одновременно. Может, помните, как в детстве заглядывали в темную-претемную кладовку, наполненную незнакомыми вещами, незнакомыми запахами и незнакомыми чудовищами? Тогда любопытство тянуло вас внутрь, а страх, напротив, останавливал. Не знаю, у кого как, а у меня любопытство обычно побеждало. Вот и сейчас я испытывала нечто подобное, смесь страха и решимости. Вот только с каждым шагом решимость моя падала, а страх, напротив, возрастал. На последних ступеньках я уже была почти что в состоянии тихой паники, но стоило мне подняться на верхнюю площадку, как дверь отворилась, и на пороге возник хозяин жилища собственной персоной. Все, убегать поздно. А, значит, улыбаемся и делаем шаг вперед.

Роман был при параде: наглаженные серые брюки в тонкую светлую полоску, однотонная рубашка стального цвета, прическа... Я аж несколько застеснялась. Как-то не умею я носить классические туалеты. У меня и платья-то ни одного нет. Только штаны разной длины, футболки да водолазки. Но, как уже говорилось отступать было поздно.

— Добрый вечер, Тася!

— Добрый вечер, Роман!

Я позволила кавалеру принять мою куртку, проводить к столику, усадить в кресло. Стол был уже накрыт: вазочки с конфетами и печеньем, блюдо с пирожными, исключительно красивые кофейные пары, явно из сервиза, и к ним в тему сахарница и сливочник.

— Одну минуту!

Роман отлучился меньше, чем на эту минуту, и вернулся с фарфоровым кофейником, который водрузил на подставку для горячего.

— Кофе?

— С удовольствием.

Я чувствовала себя несколько неловко: как-то непривычно, что за тобой ухаживают. Но решила вытерпеть ритуал до конца. Роман налил кофе мне, затем себе.

— Сливки?

— Нет, спасибо, я предпочитаю черный.

— Сахар?

— Две ложки, пожалуйста.

Две — это потому, что ложки были действительно кофейные, крошечные, почти что кукольные. Но зато, кажется, серебряные и с эмалевым рисунком на ручках.

Я припомнила все свои немногие знания из области столового этикета, и принялась осторожно размешивать сахар, стараясь не брякать ложкой о стенки чашки. Закончив, осторожно ухватила чашку за малюсенькую ручку, поднесла к губам, отхлебнула глоточек, стараясь не швыркать через край. Кофе был... типовой. Стандартный. Конфеты дорогие, но для кофе совсем не подходящие. Печенье... такое же, как конфеты. Зато пирожные... за них я простила все остальное. Они были свежие, вкусные, нежные — просто таяли во рту. Я, не слишком стесняясь, отламывала ложечкой куски пирожного, запихивала их в рот и запивала кофием. Чашечка была малюсенькая, и быстро опустела, и хозяин стола налил мне еще.

Вторая чашка пошла медленней, и завязалась пустая беседа ни о чем — то есть, о погоде, об общих знакомых, о последних городских новостях и прочих пустяках, о которых говорят люди, когда для разговора нет других, по-настоящему важных тем.

Когда закончился кофе и подошли к концу пирожные, разговор сам собой увял. В воздухе повисло напряжение. Роман явно хотел продолжить разговор, но никак не мог придумать подходящую тему. Он краснел, смущался, и, в конце концов, окончательно замолчал. Нет, это никуда не годилось, тем более, я и сама была не против еще немного поговорить, но вот о чем? И тут меня осенило:

— Роман, покажите мне, пожалуйста вашу мастерскую.

— Вам действительно это интересно? — встрепенулся он.

— Ну да. В прошлый раз мы с близнецами сразу поднялись наверх, и я почти ничего не увидела. А я человек по натуре своей любопытный, и мне ужасно хочется посмотреть, как устроена настоящая кузница. Ну что, идем?

— Идем.

Мы пошли. Роман, как галантный кавалер, подал мне руку, и я, спускаясь по ступенькам, делала вид, что на нее опираюсь. Приятно, млин! И не то приятно, что руку подали, хотя это мне тоже понравилось, а приятно ощущение настоящей, крепкой мужской руки. Моя-то, понятное дело, ничуть не мягче, но то свое, а это — мужчина!

За дверью в мастерскую было темно. Роман нашарил на стене рубильник, перекинул рычаг, и сразу все ожило. Загорелись лампы под потолком и у верстаков, застучал в углу компрессор, загудели какие-то механизмы. Да и сам хозяин как-то взбодрился. У него пропала стеснительность, загорелись глаза, и разговаривать он стал свободнее, без этих всех ритуальных выражений.

Он повел меня вдоль стен и принялся объяснять, где и что находится. И, между прочим, я ни капли не наврала, мне действительно было интересно. А посмотреть было на что, если вы, конечно, не падаете в обморок от слова "зубило". Всевозможный инструмент был развешен на стенах, разложен на стеллажах, заперт в ящиках. Какой-то, вроде сверл, гаечных ключей, да и тех же зубил, я узнавала. А про какой-то прежде и не слыхивала. Вот тогда-то я и узнала, как что называется, и чем вертикально-фрезерный станок отличается от горизонтально-фрезерного.

Экскурсия окончилась у центрального объекта экспозиции — механического молота. Ну да, какая же кузница без него! Управлять им оказалось очень просто: берешь клещами раскаленную заготовку, кладешь ее на наковальню, нажимаешь педаль, и тяжеленная стальная чушка начинает долбить по одному и тому же месту. Кузнецу остается лишь поворачивать и пододвигать деталь под место удара так, чтобы в результате получалось именно то, что задумано. Например, цветок. Или клинок. Но это же здорово! Это же так классно: если ты мастер, то из куска железа можешь сделать хоть гвоздь, хоть подкову, хоть произведение искусства. И внутренний голос мне подсказывал, что мой Роман — он именно такой мастер. Да что там эти внутренние голоса — достаточно на перила глянуть!

Я восхитилась. Искренне, вслух и громко. И парень расцвел! А дальше уже пошло легко. Мы вернулись наверх, я предложила перейти на "ты", и через пять минут мы уже болтали, как будто знали друг друга сто лет, не меньше. Мне захотелось печенья, но кофе уже закончился, да и напилась его я досыта.

— Ром, я обещала тебе вкусный чай. Будешь пробовать?

— А почему бы и нет?

— Ну тогда... у тебя есть стеклянный заварник?

— Н-нет. А обязательно?

— Обязательно. Но в крайнем случае можно обойтись полулитровой стеклянной банкой. Это-то есть?

— Это есть.

— Доставай!

А дальше я творила волшебство. Даже я сама, хотя и не один десяток раз видела это чудо, каждый раз обмираю от восторга. А тут — неофит. Неофитище!

Свет в комнате был убавлен до уютно-интимного. По стенам пробежали тени, углы скрылись в темноте. О донышко банки стукнул невзрачный серый шарик диаметром сантиметра два-три. С шипением полился из чайника кипяток, пока не заполнил банку до "плечиков". А потом... потом мы оба глядели, не дыша, как за стеклом распускается прекрасный цветок хризантемы. И как-то даже не заметили, что оказались совсем близко, соприкоснувшись плечами и коленями. А когда это обнаружилось, то мы одновременно отскочили друг от друга, усевшись чинно-благородно каждый на своем месте.

Волшебство закончилось. Ухватив банку полотенцем за горлышко, я разлила чай по фаянсовым кружкам, пододвинула одну к Роману, другую взяла сама и сделала первый, самый вкусный, глоток. Замерла на секунду, впитывая вкус и аромат чая, и, удовлетворенно кивнув, потянулась за печеньем. Роман, в свою очередь, тоже немного отпил. Тоже посидел, оценивая.

— А ведь и вправду вкусно! — удовлетворенно заключил он и, последовав моему примеру, цапнул печенинку. Попытался.

Вот чесслово, я специально не подгадывала, но только наши руки столкнулись над вазочкой с печеньем. Столкнулись, и отдернулись. Я, чтобы не мешать Ромке зажевать печенье, нацелилась на конфеты, но он, видимо, решил точно так же, и мы с ним снова столкнулись руками, теперь уже над вазочкой с конфетами. И это пустячное происшествие так насмешило обоих, что уже через полминуты мы оба самым натуральным образом валялись на полу, держась за животы от смеха. Хорошо еще, чашки с чаем на стол вернуть успели.

С чего начинается любовь? С чего начинается дружба? Я раньше не знала, а теперь — знаю. С таких вот совместно пережитых моментов. И когда мы оба, обессилевшие от хохота, еще периодически срываясь на короткий полуистерический смешок, поднимались с пола, вытирали слезы и усаживались обратно в кресла, я уже на все сто процентов была уверена: как там с любовью — еще неизвестно, а вот дружба у нас выйдет хорошая. Крепкая и долгая. Правильная.

Чай допить мы так и не успели: заверещал домофон. Роман поморщился, как от зубной боли, и подошел к стене, на которой висела пластмассовая коробка с телефонной трубкой и небольшим черно-белым экранчиком. Он глянул на экран, снял трубку и какое-то время слушал доносящийся из нее бубнеж.

— Но ведь мы договаривались на понедельник! — сказал он наконец. — У меня еще не все готово, я планировал завтра закончить и в понедельник с утра вам привезти.

В трубке снова забубнили. И, кажется, интонация голоса сменилась на угрожающую. Я насторожилась.

— Ну хорошо, я отдам сейчас то что уже готово, а остальное — в понедельник.

Рома повесил трубку и повернулся ко мне.

— Я на минуту. Ты ведь слышала разговор? Отдам нервному клиенту готовую часть заказа и вернусь.

— Хорошо, только не задерживайся. Я что-то беспокоюсь: нормальные люди в субботу вечером да по темноте за заказами не ездят. Они дома сидят, телевизор смотрят и водку хлещут.

— Не переживай, я мигом.

Роман натянул ботинки, шагнул за порог, и за его спиной с легким щелчком захлопнулась дверь.

Глава 16

Я сидела, как на иголках. И с каждой прошедшей минутой этих иголок становилось все больше. В конце концов, минут через десять, я не выдержала. Надела свои ботинки, как следует их зашнуровала и открыла дверь.

Снизу доносились голоса, и разговор шел явно на повышенных тонах. Вернее сказать, один из собеседников просто орал на другого. Слов было не слышно, но на разговор с клиентом это было не слишком похоже. Я прикрыла дверь, и стала осторожно спускаться вниз, стараясь не шуметь. Ну да, прежде, чем с криками "кийя!" вламываться в помещение, стоило тихонько послушать, о чем идет речь. Вот только внизу, в тамбуре, стоял невидимый сверху охранник. Он меня не услышал, он меня увидел. И гаркнул:

— А ну пошла обратно!

Ненавижу, когда мне хамят. Мужик, конечно, при исполнении, но, кажется, там, в мастерской, страсти накаляются, а этот крокодил мне мешает. И очень хорошо, что куртка у него расстегнута, а я стою на ступеньках.

— Н-на, козел!

Я уже говорила, ботинки у меня тяжелые. И вот таким тяжелым ботинком я профессионально припечатала охранника в солнечное сплетение. Он согнулся, не в силах ни вдохнуть, ни... охнуть, а я спокойно подошла ближе и добавила ребром ладони по горлышку. Так, вполсилы, чтобы только отключить минут на пятнадцать. Охранник беззвучно стек по стене. Я на всякий случай откинула двумя пальцами левый борт его куртки. Так я и думала: пистолет. Трогать его, вообще-то, не стоит, это железная статья. Ну а что, если этот бычок придет в себя и начнет палить во все стороны?

Я пошарила в карманах охранника, нашла относительно чистый платок и, обернув им ладонь, вынула пистолет из кобуры. Куда его девать? Да вот в урну, что стоит тут же рядом. И платок туда же. Так, этого от опасных вещиц избавили. Но ведь есть и другие! И это — железный повод сотворить каменную кожу. А пока идет отходняк от магии, послушать, что происходит в мастерской.

Я приложила палец к сонной артерии охранника: живой. Задвинула засов на входной двери, чтобы никто посторонний не вошел, и подкралась к внутренней. Приоткрыла чуток, и принялась слушать.

Один голос, незнакомый, то кричал, то уговаривал. Другой голос, как раз-таки знакомый, говорил в ответ только: "нет", "не знаю", "не помню", "не скажу". Та-ак, это что хотят выбить из моего парня?

— Есть у тебя еще этот порошок? — спрашивал незнакомец.

— Нет, — отвечал Ромка.

— А где ты его взял?

— Не скажу.

— А еще такие ножики у тебя есть?

— Нет.

— А этот откуда?

— Подарили.

— Кто подарил?

— Не скажу.

Раздался звук удара, затем еще один. В ответ — сдавленный стон. Ну, суки, вы у меня за все ответите! Вот только еще несколько секунд, чтобы слабость окончательно ушла.

— Не скажешь?

— Не скажу.

— Серый, давай его руку в пресс.

Ну все, мне однозначно пора вмешаться.

Я пинком распахнула дверь.

— И что здесь происходит?

В мастерской находились четверо: Ромка, изрядно побитый, два охранника-мордоворота, и еще один мужичок в шикарном прикиде. Я его узнала: один из тех костюмов, что давеча заявились к Санычу. Не самый главный, так, на подхвате, но однозначно из той кодлы. Костюм меня тоже узнал.

— Во, сама пришла! Считай, половину работы за нас сделала. Сейчас мальчик твой нам все расскажет, а потом мы тебя с собой заберем, повеселимся. Леха, погляди за нашей кралей, только осторожно: она каратистка.

Охранник, которого назвали Лехой, ухмыльнулся:

— С голой пяткой, да на саблю!

Сунул руку за полу куртки и достал оттуда нунчаки. Крутанул восьмерку, грамотно выполнил пару перехватов и уставился на меня. А я, изобразив испуг, сделала пару шагов назад и, упершись в стену, быстро развернулась и дернула вниз рычаг рубильника.

Наступила темнота. Практически, полная. И тишина, почти абсолютная. Я присела у стены, заняв стратегическую позицию: рядом рубильник и дверь, мимо меня никто не пройдет. Меня сейчас не видно: черные джинсы и черная футболка — отличная маскировка. А вот бандитов было слышно и, когда их силуэты оказывались напротив окна, даже немного видно.

— Вот сучка! — выразил свои эмоции один из охранников.

К сожалению, стоял он далековато, и потому сразу ответку не получил. Зато второй, тот, который стоял поближе, с нунчаками, решил подсветить себе телефоном. Вот только не учел пары вещей: чтобы включить фонарик нужно секунд на десять переключить внимание на экран смарта. И в это время он ничего не будет ни слышать, ни видеть. Зато свое положение в пространстве обозначит весьма конкретно. И не дам я ему эти десять секунд.

Удары снизу, когда одна из рук опирается на пол, у меня всегда получались очень хорошо. После первого удара хрустнул, переламываясь, коленный сустав, и бандит заорал от боли. После второго удара хрустнула височная кость, и он замолчал. Надеюсь, навсегда. А у меня появилось оружие, которым я неплохо владею. Кто-то из бандитов попытался прокрасться мимо меня, получил нунчаками по темечку и тихо сложился. На этот раз я не сдерживалась и била в полную силу, так что, скорее всего, и этот больше драться не будет. Надеюсь, у Ромки хватило мозгов отползти куда-нибудь в угол и там затихариться. А то я еще его по ошибке отоварю.

Осталось найти и прикончить третьего. И ситуация у нас сейчас была патовая. Мы друг друга не видим, не слышим и, соответственно, не можем атаковать. Сидеть так до утра? Ну уж нет! Надо что-то придумать. Но вот придумать-то я ничего и не успела.

— А-а-а-а!

Кто-то закричал, я дернулась на крик, и тут же услышала голос Ромки:

— Получай, с-сука!

Что-то хрустнуло, костюм — это теперь было ясно — заорал еще сильней, а Ромик долбил и долбил чем-то свою жертву, выкрикивая:

— Получай! Получай, гад!

Я метнулась к рубильнику, включила свет. Костюм уже даже не стонал, а Ромка все долбил и долбил его каким-то здоровенным гаечным ключом.

— Хорош, — крикнула я ему, — наши победили. Остановись, а то потом придется всю мастерскую от крови отмывать!

Помогло. Парень разжал руку, тяжелый ключ брякнул на бетонный пол, а сам Роман, видимо, выплеснув всю свою злость, тяжело опустился рядом, опершись спиной о станину молота. Я обошла всех троих, проверила: готовы. Еще не холодные, но скоро застынут. И тут вспомнила: ё моё! В предбаннике же еще один валяется в отключке! Я бодро кинулась туда. Пусто. Наружная дверь распахнута настежь, машины бандитов не видать. Вот сволочь! Он же сейчас всю банду сюда приведет! Я захлопнула и заперла дверь и кинулась к обратно в мастерскую.

— Ромка! Ромка!

Кузнец сидел, привалившись к станине, и явно находился в прострации. Ну да, сперва адреналина хапнул по самое небалуйся, а потом сбросил все в едином порыве.

— Ромка! Ромка! Хорош, выходи из ступора, пора шевелиться, если жить хочешь.

Он повернул голову, глянул на меня мутными глазами.

— Тась, я ведь сейчас человека убил.

— Не человека, а конченную мразь. Вот он бы тебя не пожалел. Выпытал бы все, что ему нужно, а потом кончил тебя прямо здесь и инсценировал несчастный случай. Так что действовал ты строго в рамках самозащиты. Ясно?

— Ясно, — вяло ответил он.

Черт! Надо как-то его растеребить. Но как?

— Ты знаешь, где твой этот заказчик живет?

— Знаю.

— Далеко отсюда?

— Полчаса езды.

Полчаса — это, скорее всего, спокойно ехать на груженой ромкиной "четверке". А тот на джипе, да и гнать будет, как бешеный. Минут двадцать, не больше. Двадцать минут туда, двадцать обратно, еще какое-то время уйдет на то, чтобы доложить начальству и поднять братву. Максимум, час. И минут десять уже прошло.

— Вставай! Рома, ну вставай же! Надо трупы увезти отсюда.

— Зачем?

— Да ты пойми, один бандит убежал, и самое большее через час сюда припрется еще десяток, а то и два. И тогда нас уже ничто не спасет. Обоих этим твоим молотом расплющат. Да поднимайся же! Не смогу я сама все сделать, силенок не хватит.

В ответ — все тот же тупой безразличный взгляд. Ну все, достал.

— А ну встал! В конце концов, ты мужик или тряпка?

Это было, конечно, из разряда запрещенных приемов, но сейчас на кону стояла как минимум жизнь. Даже две жизни. И ведь сработало! Ромка скрипнул зубами, зло на меня поглядел и поднялся. Уже хорошо! Ну, не случится у нас неземной любви, да и ладно. Зато живыми останемся.

— Подгоняй свою машину к дверям. И еще: сиденья задние сложи, и пол застели чем-нибудь: брезентом или, к примеру, пленкой.

— Разберусь, не маленький.

— Обиделся? А и фиг с тобой. Сейчас ты не в себе, а как нервы успокоятся, как мозгами снова пользоваться сможешь, еще извиняться прибежишь.

Понятное дело, я это вслух говорить не стала. Так, про себя подумала. Дождалась, пока за Ромкой закроется дверь, и принялась разбираться с трофеями. Деньги — берем. Оружие — не трогаем. Документы — тоже. А вот очень интересную тетрадь, которая нашлась в кармане у костюма, фотографируем, скидываем фотки в облако и стираем с телефона. Нельзя такую вещь у себя оставлять, за нее точно убьют. Что до следов, то их почти что и нет. Небольшая лужица крови около молота, но я ее сейчас раз тряпочкой — и уберу. Пылью присыплю, и никто не увидит, никто не найдет, разве что собака.

Я убиралась, а сама все думала: можно ли было обойтись без крови, без трупов. И по всему выходило, что нет. Бандиты, они и в Африке бандиты. Хоть в трениках "Адидас" с тремя полосками, хоть в костюмах от Версачи. Саныч сказал правильно: слова "нет" они не понимают. А я бы добавила: они вообще слов не понимают, только силу. Допустим, я бы их побила и битыми на улицу выставила. И что? Они бы снова пришли, только не в четвером, а вдесятером. Затоптали бы толпой. А то словили бы где-нибудь тишком, или ночью в квартиру бы залезли, да в постельке бы меня сонную спеленали. То же и с Ромкой. Сейчас я его отбила. Но я ведь не всегда буду рядом! Сам он парень не из трусливых, но умений нужных у него нет. С одним еще как-то смахнется, а двое его скрутят как щенка, и все, что им нужно из него добудут. Если же бандиты пошлют человека со спецподготовкой, то ему и одного хватит. И какой вывод из всего этого можно сделать? А только один: надо продемонстрировать плохим мальчикам свою силу, и продемонстрировать максимально жестко. И я даже знаю, как.

Убитых бандитов грузили в машину вместе. Ромка продолжал хмуриться и на меня старался не смотреть. Ну да что поделать, никуда тут не денешься. Он себя не переделает, а я себе и такая нравлюсь. Погрузились, оделись, дом заперли, поехали.

Неподалеку от города был заброшенный карьер, городские власти его под свалку определили. Ну и большинство пропадавших в городе людей, скорее всего, в этот карьер и попадали. Там, конечно, был официальный въезд, с будкой и сторожем. Но кроме него было еще и множество дорог и тропинок. Знающий эти места человек мог запросто попасть к карьеру, не привлекая к себе излишнего внимания. А места эти, как оказалось, мы оба знали. В этот карьер мы трупы и покидали. А как отъехали подальше, так я попросила Ромку остановиться. Вроде бы, он уже в норму пришел, а прежде, чем что-то делать дальше, надо как следует объясниться.

— Ром, — начала я, — вот ты сейчас злишься. А на кого? На себя или на меня? Только не торопись отвечать, подумай как следует, себя послушай.

Он думал минут пять. И я чувствовала: парень действительно пытается осмыслить произошедшее и определиться в ситуации.

— На нас обоих, — ответил он. — На себя, за то, что повел себя как ребенок, и на тебя, за то, что ты это видела. И, наверное, за то, что оказалась сильнее меня.

— Честный ответ. Но ты одновременно и прав, и не прав.

— Это как?

— Ты оцениваешь свое поведение в нестандартной ситуации на основании классических стереотипов: мужик должен быть сильным, должен обо всем заранее думать, все предусматривать, защищать свою женщину и все такое. А женщина, соответственно, должна быть слабой, трепетной и с благодарностью принимать мужское покровительство. Так?

Немного поколебавшись, он ответил:

— Ну, так.

— Но ты не берешь в расчет, — продолжала я, — фактического положения дел. Ты ведь знаешь, что я долго занималась единоборствами?

— Знаю. Да ты и сама это говорила.

— Вот только твое знание было абстрактным. А чтобы добавить конкретики, я тебе сейчас кое-что расскажу. Готов слушать? Так вот: у меня по каратэ, как сказал тренер, черный пояс, шестой дан. Я могу хоть сейчас пойти помощником учителя, молокососов тренировать. В фехтовании у меня тоже кое-что наработано, но там просто нет человека, который мог бы четко оценить мой рейтинг. Мой рост всех сбивает с толку, во мне начинают видеть слабого ребенка. Но я не такая. По абсолютному значению силы я, конечно, здоровенным качкам проиграю. Может, и тебе тоже, мы с тобой силой не мерялись. Но вот если оценивать меня в относительных показателях, то для своего роста и веса я развита в физическом плане не хуже спортсменов-олимпийцев. А, может, даже и лучше. Если же учесть скорость реакции и специфические бойцовые навыки, то у нас в городе не так много найдется мужиков, которые смогут мне противостоять в схватке один на один.

— Ты это серьезно? — недоверчиво спросил Ромка.

— Абсолютно. Просто мне не часто приходится доказывать свою крутость на деле. Сегодняшний инцидент — это не то второй, не то третий случай за последние десять лет.

Я не стала упоминать, что все эти случаи произошли буквально за последний месяц.

— Но в нашей ситуации это неважно, — завершила я свою речь.

— Почему это?

— Потому, что я на достижение своего нынешнего уровня потратила двенадцать лет. Просто задумайся: двенадцать лет постоянных тренировок.

— Ну да, внушает, — признался Ромка после некоторой задержки.

— А ты ведь тоже слабым не являешься. Просто твоя сила, она заключается в другом. Ты идешь другим путем.

— В смысле?

— В самом прямом.

Тут я решила немножко приоткрыться. Поверит — хорошо, не поверит — тоже неплохо. Но встряхнется наверняка.

— Мне одна богиня сказала, что я иду путем воина. А твой путь, скорее всего, называется "путь мастерства" или как-то еще в этом духе.

Бедный парень аж закашлялся. Пришлось бить его по спине. А что? Пусть ощутит на себе силу слабой женской руки.

— Про богиню — это ты сейчас пошутила? — спросил Ромка, едва вновь обрел дар речи. Про путь, что показательно, ни слова не сказал. Видать, согласен.

— Ничуть. Хочешь, поклянусь?

— Да нет, не надо. Но ты мне должна будешь ответить на несколько вопросов.

Я едва не фыркнула: "должна!" Когда это я задолжать успела? Но парень пришел в норму, и даже обрел готовность к осмысленным действия.

— Давай сперва с нынешней ситуацией разберемся. А уж когда у нас появится хотя бы час спокойного времени, тогда и поговорим. И у меня, к тебе, между прочим, тоже вопросики имеются.

— Договорились. Вопрос на вопрос.

Он подставил ладонь, я хлопнула сверху своей ладошкой.

— Ну, что теперь делать будем, Таисия, идущая путем воина?

Он так это спросил, что я на секунду почувствовала себя там, у Мирланды. Но быстро оправилась от шока и скомандовала:

— Едем в травму, будем снимать побои.

Глава 17

Управились мы на удивление быстро: в травмпункте не было ни души, и пожилая докторша откровенно скучала. Заполучив в свои руки пациента, она оживилась, велела ему раздеваться, а меня выставила в коридор. Я уселась на обтянутую темно-коричневым дерматином скамейку и приготовилась к долгому ожиданию, но уже через четверть часа дверь отворилась и на пороге появился Ромка в сопровождении докторши и с документом официального вида в руке.

— Молодой человек, — напутствовала она его, — ближайшие три дня воздержитесь от тяжелой физической работы. И непременно, слышите? Непременно подайте заявление в полицию.

— Обязательно, Нелли Рудольфовна, — уверил ее пациент. — Большое вам спасибо.

Я сунула нос в бумагу: перечисление ушибов разных частей тела занимало большую часть страницы. Нехило парню досталось! А я его еще покойников таскать заставляла...

Мы уселись в машину. Ромка завел мотор, но трогаться не спешил. Повернулся ко мне и потребовал:

— А теперь давай, рассказывай свой план.

— Вот смотри, — принялась я излагать, — твои бандиты знают, что у нас... у тебя в мастерской лежат их люди... ну, или трупы их людей. Тот, четвертый, скорее всего, свалил именно тогда, когда твой костюм завопил.

— Кто?

— Ну, клиент твой. Я его однажды мельком видала, он тогда в костюме был.

— А-а! Понятно. А что же тот, четвертый спасать начальство не пошел?

— Побоялся. Я его уже один раз вырубила, он даже руки поднять не успел, а во второй могла и прикончить. Вот и побежал за подмогой.

— А что, пистолета у него не было? У других были.

— У этого тоже был. Только я его предусмотрительно реквизировала, так что стрелять он не мог.

— Хорошо, с этим разобрались. А дальше?

— А дальше — они не знают, живы их кореша или нет. И наверняка уверены в том, что мы добивать не станем.

— А это почему?

— Потому, что для нормального человека это трудно — убить не в драке, не в бою, а вот так просто, логически обосновав необходимость. Особенно, если этот человек не может сопротивляться.

— Ну да... Как-то я на этот счет не задумывался.

Ромка посидел, подумал, резюмировал:

— Действительно, я бы не смог. А ты... ты бы смогла?

— Не знаю. Никогда не пробовала.

Вот тут я соврала. Именно в этой ситуации смогла бы, но говорить об этом не стала. И без того у человека сегодня крышеснос и слом шаблонов. Поэтому продолжила развивать идею:

— Так вот, им нужно попасть внутрь и либо убедиться, что все померли, либо тех, кто еще жив, отправить в больницу. А потом помстить за своих. Но сейчас там все закрыто, а дверь твою так просто не вынести, я посмотрела. Пока они будут искать мастера, пока его привезут, и мы подъедем. И вот уже тогда, когда они окончательно решат разбираться по беспределу, я с превеликим удовольствием покрошу их всех на бифштексы.

— Прямо всех?

— Всех, кто не догадается свалить по-быстрому.

К моему удивлению, Ромка не стал допытываться, действительно ли я могу затоптать десяток-другой вооруженных людей. Видимо, решил, что если я этих двоих влегкую завалила, то и десяток для меня не проблема. Он кивнул каким-то своим внутренним мыслям, и тронул машину с места.

Когда мы подъехали к мастерской, то ожидаемой толпы бандитов не увидели. Вместо них у здания стояли большой черный внедорожник и полицейская машина с мигалками на крыше.

— И где твои бандиты? — с ехидцей спросил Роман. — Что будем делать?

— Исполнять план "Б". Видимо, они решили не беспределить, а действовать вроде как по закону. Наверняка у них в полиции есть прикормленные люди. И как раз на этот случай у нас есть твоя справка в количестве... Сколько ты наделал копий? Пять штук? Нам хватит. Поехали.

У дверей топталось шестеро человек: двое полицейских и четверо штатских. Один мне показался знакомым. Я не поленилась подойти ближе и убедиться в этом. Ну а после, согласно правил хорошего тона, обязательно нужно было поздороваться.

— Ба, Ардалион Васильевич! Какая встреча! Вот уж не ждала вас здесь встретить.

— Вы что, знакомы — спросил меня Ромик.

— Еще как знакомы. И ты познакомься: юрист Райхерт Ардалион Васильевич, знатный засранец. Будет тебя на что-нибудь уговаривать — не соглашайся ни за что. Он тебя в минуту продаст, потом купит и снова продаст, но уже дороже.

Юрист Райхерт, открыл было рот, чтобы опротестовать мой комментарий, но тут наши взаимные любезности прервал один из полицейских с погонами старшего лейтенанта.

— Будьте добры, представьтесь, пожалуйста.

— Берестенев Роман Викторович, — доложился Ромик.

— У вас имеются документы, подтверждающие личность?

— Пожалуйста.

Ромка протянул полицейскому паспорт. Тот полистал, сверил фотографию с оригиналом и вернул документ.

— А вы? — лейтенант повернулся ко мне.

— Ефимова Таисия Степановна. Паспорта с собой у меня нет, но мою личность вполне может подтвердить господин Райхерт. Мы с ним давно знакомы. Без преувеличения можно сказать, что он был моим учителем.

— Господин Райхерт, вы можете подтвердить личность этой девушки? — спросил полицейский у юриста.

— Да, это действительно Таисия Ефимова, — подтвердил тот.

— Хорошо.

Лейтенант вернулся к Роману.

— Гражданин Берестенев, в полицию поступило заявление о том, что в принадлежащем вам здании было совершено преступление. Нам необходимо осмотреть вашу мастерскую.

— Надеюсь, — влезла я, — у вас имеется ордер на обыск?

— Гражданка Ефимова, — отчеканил полицейский, глядя на меня сверху вниз, как на малое дитя, — в случаях, не терпящих отлагательств, таких, как сейчас, например, полиция имеет право проводить обыск и без ордера. Роман Викторович, откройте дверь.

Ну надо же! А я ведь и не знала...

Спустя два часа мы оба, умотанные вусмерть, сидели наверху. Незваные гости удалились только после того, как я буквально поймала за руку юриста Райхерта, когда он подбрасывал в ящик с инструментом "полиэтиленовый пакет с порошком белого цвета". Я, конечно, подняла бучу, принялась скандалить, требовать у полицейских обыскать юриста и передать найденные пакеты на анализ с соблюдением всех процессуальных норм.

В общем, пусть небольшая, но победа. Подбросить улики и сфабриковать дело у бандитов не вышло, в мастерской они все вынюхали, все проверили, и ничего не нашли. Ну так еще бы! Я самолично все отчищала да отмывала. А тот самый убийственный ключ просто взяла и выбросила в карьер вместе с трупами. Очень уж трудно выколупывать кровь из канавок на металле.

И вот сейчас я, сидела, забравшись с ногами в кресло. В кресле напротив меня сидел Ромка. Правда, с ногами залезать он не стал, да и по комплекции он все же покрупнее меня будет. Но вот состояние... оно было примерно такое же, что и у меня, то есть никакусенькое. Меня обуревали два противоположных желания: первое — не шевелиться; второе — подняться и что-нибудь съесть. Чувство голода понемногу усиливалось, но я надеялась, что хозяин жилища и сам догадается, что пора бы покушать. Но он сидел, безучастно глядя в пространство, а распоряжаться в чужом доме было как-то неправильно. В конце концов, когда мой желудок зарычал уж очень громко, я решилась взять дело в свои руки.

— Ром, у тебя есть какая-нибудь еда? — спросила я. — Конфеты не в счет.

Он поглядел на меня и, кажется, не сразу осознал, а чем я говорю.

— Готового — ничего, — после изрядной задержки выдал он.

— А неготового?

Он вяло махнул рукой в сторону кухонной зоны:

— Надо смотреть в холодильнике.

— Ты не будешь против, если я этим займусь?

— Делай, что хочешь, — ответил Роман, и вновь пронзил взглядом пространство.

Я вздохнула, собрала себя в кучку, поднялась и пошла смотреть.

Продуктов в холодильнике было вполне достаточно. Я прикинула, что можно сделать такого, чтобы и быстро, сытно, и принялась за дело. Через пять минут по комнате поплыл аромат обжариваемой с луком ветчины, и безучастно сидевший в кресле мужчина поднял голову. Через десять минут на сковороде зашкворчали яйца, а упомянутый выше мужчина приблизился и судорожно сглотнул голодную слюну. А через пятнадцать минут тишину в помещении нарушал только стук вилок по тарелкам. Яичница исчезала со скоростью звука. Казалось, ее получилось ну очень мало. Но когда тарелка опустела, в желудке ощутилась приятная тяжесть.

Быть сытым — это хорошо. Но после долгого и трудного вечера меня стало просто немилосердно клонить ко сну.

— Рома, — сказала я заплетающимся языком, — ты не будешь возражать, если я на время оккупирую спальное место?

— Не буду, — ответил он.

Судя по голосу, уровень бодрости у него был не больше моего. Собрав остаток сил, я доползла до ванной, слегка умылась, а вернувшись обратно, буквально рухнула на диван, заявила:

— До утра не кантовать.

И отрубилась. Последней моей мыслью было: "Как там без меня Марк?"

Во сне надо мной было голубое небо, подо мной была зеленая трава, а строго между небом и землей была моя мировая иномировая подружка Мирланда. Она была одета в штаны и куртку, и с двумя кинжалами в руках стояла на заднем дворе замка.

— Привет, Мири! — обрадовалась я.

— Здравствуй, Тася, — обрадовалась Мирланда, но тут же засмущалась и принялась оправдываться:

— Я как раз решила еще разок потренироваться с кинжалами. Но получается как-то не очень хорошо.

Я хмыкнула:

— Естественно. Тут помимо стоек, приемов и перехватов нужно еще и общую гибкость тела развивать, иначе многие движения тебе будут вообще недоступны. Ну и двигаться надо поначалу очень медленно, плавно. Так, словно это не бой, а танец. Ну а когда начнет получаться, когда все движения будут выходить правильно, тогда потихоньку наращивать скорость. Давай, я тебе покажу самые основы. Пусти меня к рулю.

— К чему?

— Ну, к управлению твоим телом.

— А-а! Давай!

И я дала. Как и обещала, медленно и плавно. Я переползала из стойки в стойку, попутно комментируя каждое движение и каждый переход. Иногда Мири просила повторить какое-нибудь движение, и я повторяла вместе с комментариями. А потом, уступив место хозяйке, наблюдала за ней, когда она принялась уже самостоятельно выполнять недавно показанное. Двигалась она старательно, но огрехи понятно, были. И я без сожаления на них указывала. Базовые вещи нужно сразу запоминать правильно, переучиваться потом будет намного сложнее.

Когда Мирка на два раза выполнила весь комплекс, причем во второй раз уже практически нормально, она начала приставать:

— Тася, а вот тогда, на поляне, ты делала такое хитрое движение... а еще делала вот так...

Она попыталась изобразить прогиб назад, но, естественно, толком прогнуться не смогла.

— Знаешь, Мири, это дело такое... Тело твое, оно никогда специально ничем подобным не занималось. Для ваших тяжелых прямых мечей больше важна сила. Вот ты ее с детства и тренировала, чтобы с вашими железками более-менее управляться. А здесь оружие весит немного, здесь сила вторична, зато на первое место выходят быстрота и точность движений, гибкость и ловкость. Тогда, с волками, речь шла буквально о жизни и смерти, и я не считалась с реальными твоими возможностями. Просто заставляла твое тело двигаться так, как мне было нужно. Наверняка у тебя первые две недели болели все мышцы до единой.

— Наверное, я не помню. Я же тогда лежала без памяти. Но ко мне приходил целитель, и он, наверное, убрал все последствия. Так что, когда твой зверь меня разбудил, уже ничего не болело.

— Тебе повезло, — заявила я. — Тебя избавили от кучи малоприятных ощущений. Но теперь тебе придется все эти вещи испытать на себе, и причем сознательно. Ты ведь понимаешь, что любой орган человеческого тела поддается тренировке?

— Да, Беррель не раз мне об этом говорил.

— Вот и будешь тренировать. Только на этот раз не мышцы, они у тебя достаточно сильные, а сухожилия. Они должны вытянуться, стать эластичными, чтобы ты могла гнуться как угодно и в любую сторону. И если приемы и движения ты можешь считать с меня как с носителя, то здесь я тебе помочь не смогу. Сама, все сама. А теперь запоминай начальный набор упражнений и технику безопасности при самостоятельной работе.

Когда мы закончили, Мирланда прислушалась к себе и удивленно заметила:

— Как-то даже странно, ничего не болит. Ну, почти ничего.

— Не переживай, — успокоила я подругу. — Настанет утро, и ты обнаружишь у себя такие мышцы, о которых раньше и не подозревала. И все они будут болеть, потому что серьезно работали впервые в жизни. Но если упражняться ежедневно, то примерно недели через три-четыре ты почувствуешь, как твои движения стали свободнее, амплитуда их возросла, и даже какие-то вещи, которые ты не могла сделать в принципе, начали ограниченно получаться. А вообще, чтобы получить хорошую растяжку нужен не один год тренировок.

— Поболят — и перестанут, полечусь. Не в первый раз. А хорошая растяжка — это какая?

— Ну, к примеру, ты сможешь спокойно согнуться назад и достать руками подошвы своих сапог. Или без усилий сесть на шпагат. Это когда... не, я лучше тебе покажу.

Я поднатужилась и воспроизвела в голове несколько наиболее эффектных картинок.

— Ух ты! — впечатлилась Мирланда. — И ты так можешь?

— Могу.

Тут мне даже лукавить не пришлось. Действительно, могу. Интересно, а когда вырасту, тоже смогу? Или там что-нибудь куда-нибудь перещелкнет? Хотя нет, та же Волочкова уж на что рослая баба, а гнется без проблем.

— И я смогу? — по-детски наивно спросила Мирка.

— А тут уж, подруга, все от тебя зависит, как заниматься будешь. Ну а я тебя поконтролирую и подмогну при необходимости. И по мере того, как ты будешь базовые вещи осваивать, стану уровень сложности поднимать.

Мирланда поднялась с колоды, на которой отдыхала и собралась идти в свою комнату ополоснуться и переодеться.

— Да, — вспомнила я, — у меня тоже прогресс. Я каменную кожу практически освоила.

— Так быстро? — удивилась Мири. — Ты очень талантлива, Тася. Меньше, чем за месяц достигнуть такого успеха! Я ничего подобного еще не видела. Даже сильные маги до такого уровня добираются не меньше года.

— У меня есть учитель, — улыбнулась я. — Ты ведь сегодня почувствовала мои движения? Запомнила правильные положения ног в базовых стойках?

— Ну да, ты ведь мне показала, можно сказать, изнутри.

— А когда ты мне показываешь, как правильно работать с магией, происходит примерно то же самое. Я запоминаю все твои действия, все ощущения до мельчайших деталей. А потом мне остается только как следует вспомнить, и повторить. А сейчас я готова к следующему уроку.

— Хорошо. А что ты хотела бы узнать?

— Лечение. Ты сегодня обмолвилась, что можешь сама себя подлечить.

— Это совсем просто. Гораздо проще, чем "каменная кожа", и намного легче. Вот только и лечебное действие не очень сильное. Вот, смотри:

Мирланда взяла один из кинжалов и до крови порезала себе левую ладонь. Я прямо даже ахнула про себя. А она, как ни в чем ни бывало, колданула, и порез в секунду исчез. Да так, что даже следа не осталось.

— Ух ты! — восхитилась я. — Ужасно полезная вещь. А только себя можно лечить или других тоже?

— Да кого хочешь можно лечить. Но вот только не все можно вылечить. Целители пользуются другими заклинаниями, более сильными. Да и учат их специально. Можно ведь, исцеляя одно, по незнанию повредить что-то другое.

— Ну да, — согласилась я, — такое сплошь и рядом бывает. А "каменную кожу" на других тоже можно наложить?

— Можно. Но сил требуется больше, а держится она раза в два меньше.

— Это просто здорово!

У меня от открывающихся перспектив аж дух захватило, и я поспешила распрощаться с подругой. Надо было срочно опробовать все на практике.

Глава 18

Проснувшись, я не сразу вспомнила, где нахожусь. Как-то так вышло, что почти всю сознательную жизнь я просыпалась по утрам исключительно в своей квартире и в своей кровати. Тут же подо мной был жестковатый и не слишком удобный диван, одеяло отсутствовало, и вообще... я что, спала не раздеваясь?

И едва я это сообразила, как тут же все вспомнила, весь вчерашний вечер до мельчайших подробностей. И свою почти что получившуюся свиданку, и козлов, которые ее испохабили. Вот честное слово, их только за это стоило прикончить. А они, кроме всего прочего, еще и на парня моего наехали. Я вот нисколько не сомневалась в том, что, если бы я не вмешалась, руку бы ему расплющили, и хорошо, если только одну. А потом было судорожное уничтожение улик, потом — битва с полицией и этим мерзким адвокатом... ну, ему еще прилетит за все по совокупности. Но вот ситуация показалась мне настолько запутанной, что самостоятельно я в ней разобраться уже не могла. Однозначно, нужно было подтягивать Саныча. Во-первых, у него есть знания и какие-то связи в органах. Если и не помогут, то проконсультируют и подскажут. Во-вторых, фигуранты те же самые, которые на него наезжали. Наверняка он по своим каналам собирал о них какую-то информацию, и знает всяко больше меня. Да и, в-третьих, жизненного опыта у него намного больше, чем у меня, и как себя вести в той или иной жизненной ситуации он знает лучше. А если верить тому, что шепотом рассказывают друг другу старшие ученики, то и боевой опыт у него имеется. Так что без него не обойтись. Думаю, Ромке я это объяснить смогу. Парень он, конечно, классный, но на кузнице своей немного сдвинутый. Не то, чтобы это было плохо, но во многих житейских ситуациях ведет себя, что тот телок. Я вот не проследила, а он у тех вчерашних полицейских даже документы не спросил. А вдруг они были подставные-ряженые? А если бы я юриста вчера вечером не пропасла, сидели бы мы оба сейчас в каталажке с неясными перспективами.

Вы не думайте, что я все это обдумывала, лежа в условной постели. Я тихонько, чтобы не разбудить Ромика, тихо сопящего неподалеку в разложенном кресле-кровати, поднялась, совершила ритуал утренней гигиены, а потом плюнула на приличия и условности, и принялась шарить в хозяйских закромах.

Закрома были далеко не пустыми. В них был вполне приличный кофе в зернах, обнаружились специи, нашлись свежий хлеб, масло, сыр, ветчина, и я принялась за дело. Ну не слушать же мне рулады собственного желудка в ожидании, когда умаявшийся накануне хозяин берлоги отоспится! Да и вообще: утро на дворе, солнце... еще не встало, но хмарь за окном посветлела. Так что — подъем! И я включила кофемолку.

Вопреки моим ожиданиям, громкое жужжание кофемолки Ромку не разбудило. Зато вот бесподобный запах варящегося кофе сработал лучше любого будильника. Парень поднялся, зевая и продирая на ходу глаза, и сунул было нос к столу, где в самом центре на большом блюде высилась гора бутербродов. Он уже протянул было руку к самому верхнему, но тут же по этой руке получил, и был безжалостно изгнан умываться. А пока он ходил, как раз и кофе поспел. Я выставила на стол сахарницу, сливочник, доверху наполненный вчерашний кофейник, только вместо тех крошечных чашечек поставила нормальные, полноценные кружки: уж пить, так пить.

Кавалер вернулся посвежевший, в чистой домашней футболке вместо мятой вчерашней рубахи, и в нормальных повседневных джинсах вместо изгвазданных парадных брюк. Я разлила кофе по кружкам, сняла прикрывающую бутерброды салфетку, плюхнулась на свое место и незамедлительно цапнула бутерброд с сыром. Почему-то сыр к кофе идет лучше, а всякая колбаса — это после, когда уже вкус толком не чувствуется.

Ромка подозрительно посмотрел на свою кружку, недоверчиво принюхался, осторожно сделал маленький глоточек, а потом прикрыл глаза и мечтательно выдохнул:

— Кайф!

И пошел метать в желудок один бутерброд за другим. Я, впрочем, от него не отставала.

Насытившись и отвалившись, мы какое-то время осоловело глядели друг на друга, а потом я тактично предоставила хозяину убрать со стола и ускользнула в ванную. Было у меня одно срочное дело: синяк. После той стычки у дверей подвальчика, у меня на правом плече остался шикарный, здоровенный — в полруки, иссиня-черный синяк. Я его, понятно, мазала всем, чем только можно, он потихоньку бледнел, но рука работала плоховато. Вчера, в пылу схватки, я об этом забыла, а сегодня с утра он о себе напомнил. Но теперь от него будет польза: он послужит науке. Как там Мирка показывала?

Лечебная магия и впрямь делалась легко и быстро. И результат был виден мгновенно: едва я выцарапала себе толику магического эфира и оформила эту порцию должным образом, как синяк просто-напросто исчез. Вот только что он был, а сейчас его уже нет. И вместе с ним исчезли мелкие родинки, пара каких-то прыщиков, да и общее состояние кожи улучшилось, хотя я на кожу и без того не жаловалась. Вы представляете? Да мне теперь все эти дорогущие патентованные средства для ухода без надобности! Да я теперь в пять секунд стану самой... самой... не, не стану. Но времени и денег сэкономится уйма.

Когда я завершила лечильные эксперименты, Ромка уже закончил с посудой и сидел в кресле, терпеливо ожидая моего появления. Я не стала его томить и запрыгнула в кресло напротив. И не успела я поерзать и усесться как следует, как он тут же выдал мне:

— Извини, Тася.

— За что? — не поняла я.

— За все сразу. За испорченный выходной, за вчерашние приключения, за то, что вел себя по-идиотски. И спасибо. Тоже за все сразу. За то, что выручила, что тех бандитов порешила, что не дала тому юристу наркоту мне подбросить.

— А за кофе? — возмутилась я.

Он улыбнулся. Хорошо так улыбнулся, мне даже тепло стало.

— А за кофе отдельное спасибо. Я такого вкусного никогда не пил. Научишь?

— Запросто. Вот разберемся с нашими делами, и сразу научу.

— А мы что, еще не разобрались?

— Нет, конечно. Только первый натиск отбили. Ты расскажи лучше, как ты перед тем своим заказчиком спалился. Так уж вышло — я слышала, чего он от тебя хотел.

— Да по-глупому, как всегда.

Тут Ромкин взгляд стал виноватым, и уперся куда-то в подкресельную область.

— Он пришел, чтобы сделать заказ, а я сразу им заняться не мог: занят был, деталь ковал. И бросить было нельзя, потому что... ну, есть там нюансы, долго объяснять. Он зашел, как и вчера, с двумя охранниками, и давай по мастерской шариться. Я спиной стоял, не видел. Потом уже сообразил. В общем едва я закончил, деталь в печку для разогрева сунул, как он ко мне подскочил с тем ножиком, что я тебе показывал, и с пакетиком. Ну с тем, с остатками порошка. Я их собирался убрать, но не то забыл, не то не успел... В общем, он захотел, чтобы я ему такие ножи делал. А как я сделаю? Материала-то нет. Он, вроде, согласился, ушел, а ножик с собой забрал. Сказал, расплатится сразу за все. Вот он вчера и приперся... расплачиваться.

— Ну, ты с ним расплатился. Кстати, твоего ножа при нем не было. Видимо, либо он его дома оставил, либо кому-то из своего начальства показал. Второй вариант гораздо хуже первого, и что-то мне подсказывает, что он-то и есть самый реальный. И чтобы эту проблему порешить, моих знаний будет недостаточно. Я предлагаю подключить к делу еще одного человека. Моего тренера. Он мужик дельный, с этими людьми, что к тебе приходили, знаком — они на него тоже пытались наехать. Да и связей у него хватает, есть у кого проконсультироваться.

Ромка пожал плечами.

— Если ты так уверена, то зови. Я, если честно, вообще в этих вопросах ничего не понимаю. Ни разу не приходилось сталкиваться с подобными людьми.

— Теперь столкнулся, так что учись. Лучше бы, конечно, эти знания никогда не пригодились, но хуже будет, если понадобится, а ты не в теме.

Я набрала домашний номер Саныча. Он ответил почти сразу. Я же, помня о том, что его могут прослушивать, выдала сходу, не вдаваясь в детали:

— Сан Саныч, нужна ваша помощь.

— Срочно?

— Желательно, да.

— Где меня подхватить можете?

Я вопросительно поглядела на Ромку.

— Где надо, там и подхватим.

Я послушно протранслировала ответ.

— Тогда у нашего подвальчика. Я сейчас туда, людей организую, задачи им поставлю и тобой займусь.

Примерно через полчаса мы подрулили к нужному месту. Саныч уже стоял на точке и хмурился: видать, ждал нас раньше. Едва "четверка" притормозила рядом с ним, он тут же уселся на заднее сиденье, сунул вперед руку:

— Александр.

Ромка пожал протянутую ему руку и, в свою очередь, представился.

— А теперь поехали, — скомандовал Саныч.

— Куда?

— Пока — прямо, а там видно будет.

Мы тронулись, машина неторопливо покатила по улице, а я принялась рассказывать обо всех событиях вчерашнего вечера. Многословить не стала, выдала короткий и четкий, заранее обдуманный доклад. Саныч слушал, не перебивая. Но как только я закончила, потер подбородок и сказал:

— Что, Кнопка, хочешь услышать о себе правду?

— Давайте уже, — вздохнула я, понимая, что где-то вчера накосячила. Но вот где?

— Во-первых, ты упустила одного из бандитов. Ты же, когда на разборки с остальными шла, всех там порешить собиралась? Вот и надо было со сторожа начинать, тогда бы и продолжения банкета не случилось. Во-вторых, какого черта ты пустила всю эту шваль в мастерскую? Полиция в сопровождении хозяина осматривает место возможного преступления, а остальным там делать нечего.

— Ну, они, полицейские то есть, сказали, что нужны понятые, — пролепетала я. — А юрист этот — он представлял интересы своего клиента.

— Чушь. Впрочем, ладно, ты могла этого не знать. Но вот когда ты засекла того адвоката с пакетиком, надо было сразу же звонить в наркоконтроль. Они бы приехали, дело у той сладкой парочки отжали, сами бы и пакетик на экспертизу забрали: вдруг там не герыч, к примеру, а крахмал или сахарная пудра. И пальчики бы на пакете проверили, и юриста заодно обыскали бы на предмет других подобных пакетиков. В полиции, знаешь ли, есть разные управления, и они друг с другом, как правило, совсем не дружат. Ну и видео надо было снимать, или хотя бы звук записывать непрерывно.

Я повесила голову. Мне было стыдно: корчила из себя такую крутую деваху, а оказалось, что обделалась по полной программе. Столько косяков упорола — жуть! И тут — я совсем не ожидала — Ромка выдал:

— Александр, вы чересчур строго судите Тасю. Она вчера минимум дважды спасла меня от бандитов, и минимум дважды от самого себя. Если бы не она, я бы вчера в лучшем случае угодил в КПЗ, а в худшем — в тот самый карьер. Она не может знать всех нюансов, которые знаете вы. Но она не растерялась, она действовала. Может быть, не самым оптимальным способом, но результата она добилась.

Выслушав такую хвалебную оду себе любимой, я опустила голову еще ниже, чтобы никто даже случайно не увидел глупой улыбки, в которую вдруг сами собой растянулись мои губы и яркого румянца, который без спросу вылез на моих щеках. Саныч же пробурчал себе под нос что-то вроде "защитничек", и сменил гнев на милость.

— Ладно, что сделано, то сделано. Первый раунд за вами — значит, молодцы. Теперь слушайте расклад. Рома, ты останови вон на той парковке, чтобы не пропустить чего. А ты, Таська, кончай улыбаться в коленки. Кашка крутенько заварилась, так что соберись.

Машина остановилась. Я согнала с лица улыбку и постаралась выглядеть посерьезней. Ромка и без того был серьезней некуда.

— Значит, так: — начал Саныч. — есть некая группа людей, которая с одной стороны имеет в собственности различные предприятия и получает с них немалый доход. С другой стороны, эта группа не чурается криминала и активно окучивает несколько районов города по всем фронтам. Здесь все: наркота, проституция, рэкет, гоп-стоп и квартирные кражи — всякое лыко в строку, все, что приносит доход. Ну и, само собой, подконтрольные бандиты помогают отжимать предприятия в пользу этих людей. Для тебя, Рома: некоторое время назад они подкатили ко мне с требованием тренировать их бойцов. Всерьез тренировать. Я им отказал, и у нас началась вялотекущая позиционная война. Но недавно они пытались похитить вот эту пигалицу, — он некультурно ткнул пальцем, — чтобы через нее давить на меня. Но тут у них обломилось, они потеряли все пять человек посланной на дело группы. Теперь они наехали на тебя из-за твоего хитрого ножичка. Не знаю, зачем им такие ножи, для боя вполне годятся и обычные, из легированной стали. Их сейчас полно, купить можно практически любой, были бы деньги. А деньги у них есть, и немало. Скорее всего, тут кроется что-то другое. Но что — неизвестно, а гадать бессмысленно. В любом случае, они сперва вынут из тебя Рома, все, что ты знаешь, а потом пустят в расход.

— Хорошенькая перспектива, — пробормотал кузнец.

— Какая есть. Тебе лучше понимать все расклады, чем до последнего сидеть в неведении. Но конкретно сейчас у нас есть возможность немного отыграть в свою пользу. Дело в том, что у бандитов организационная структура тоже иерархическая. И боссы мафии напрямую приказы бойцам не отдают. Они командуют менеджерами среднего звена, а уж те ведут бандитов на дело. Сейчас у них благодаря Кнопке выбыло два начальничка. Других найти, как водится, непросто: тут нужно не только быть готовым убивать по приказу и действовать, не рассуждая, но и мозги иметь, а с этим у бандитов всегда было туго. Так что какое-то время новые командиры будут делать ошибки, пока не войдут в тему и не научатся. Кроме того, начинающие начальники всегда хотят выслужиться, доказать боссу свою полезность. И, значит, будут спешить и, в силу тупости и отсутствия опыта, делать ошибки. А еще, накосячив, эти командиры будут стараться по-быстрому исправить косяк, не вынося его на уровень босса, из опасения, что их сочтут несправившимися и вернут обратно в рядовые. И все эти факторы сейчас работают на нас. Что именно надо будет делать, я еще не знаю. Тут надо хорошенько подумать, потому что второй попытки нам, скорее всего не дадут. Но как только я определюсь, то до вас это доведу.

— В части, касающейся? — съехидничала я.

— Само собой.

— А сейчас что делать?

— А сейчас надо не перебивать старших, — отбрил меня Саныч. — Ты, Тася, внешне будешь жить, как жила. Но только внешне, а на деле — со всеми предосторожностями. По сторонам гляди внимательно, избегай темных подворотен и пьяных мужиков. Ну, ты сама все знаешь. А ты, Рома... ты, пожалуй, запрись на неделю в своей мастерской. Оформи больничный, закупись продуктами и сиди дома. Никого не пускай, ни клиентов, ни друзей, кроме меня и Таси. Для всех остальных ты -заразный больной, соблюдаешь карантин. Если появятся бандиты и начнут ломать двери, звони сразу и Таське, и в полицию. Кто-то из них обязательно приедет. Для чего — объяснять?

— Да не надо, не дурак. Сам понимаю, что меня выловят на раз, я даже "мама" крикнуть не успею.

— Вот именно.

И тут я вспомнила такое, что мне чуть не поплохело: я же в урне в тамбуре пистолет оставила! И как только его вчера не нашли! Наверное, просто ни у кого даже мысли не возникло, что оружие может запросто валяться в мусоре.

— Сан Саныч!

— Что еще? — недовольно спросил тренер, верно оценив мой виноватый тон.

— Тут такое дело... я у одного бандюгана табельный тиснула.

— Мать...

Окончание фразы Санычу удалось произнести про себя. Силен мужик!

— И нафига? — спросил он, когда оправился от шока.

— Случайно вышло. Его, конечно, можно выкинуть, или, вон, Ромка перекует на что-нибудь полезное. А то и просто переплавит в кусок железа. Но, может, его как-то можно использовать?

— Не знаю, опять же думать надо. Ром, ты его запрячь куда-нибудь в мастерской так, чтобы быстро найти было нельзя. А я вечером загляну и заберу. Договорились? Тогда верните меня туда, где взяли, и разбегайтесь. У меня и без того на сегодня дел было много, а теперь их вдвое прибавилось.

Уже темнело, когда Ромка остановил машину во дворе моего дома. Бедный Марк, он ведь уже две кормежки пропустил! Оголодала, поди, животинка. Я завозилась, подтаскивая с заднего сиденья сумку с покупками. Ромка же сидел, не убирая рук с руля и глядя прямо перед собой. И так же, не глядя на меня, вдруг выдал:

— Тась, ты... ты не думай, я тебя не для того звал, чтобы тайны выспрашивать.

— Ой, Господи, — отмахнулась я, — нашел чего себе нафантазировать! Если бы я так думала, оставила бы тебя вчера беседовать с бандосами, а сама домой умотала.

— Правда?

— Честное слово. А тебе — спасибо, за то, что перед Санычем за меня заступился. Если бы не ты, я бы могла и разреветься. Обидно же!

— Пожалуйста.

Ромка по-прежнему не смотрел на меня, но в его голосе послышалась улыбка. А потом он вновь до предела посерьезнел и принялся говорить, мучительно подбирая слова, сбиваясь и запинаясь:

— Тась, ты... я... у нас вчера ведь что-то было, что-то возникло, когда мы с тобой глядели на твой волшебный чай. Я почувствовал... как будто создалась некая особая атмосфера. И знаешь, мне очень давно не было так хорошо и уютно. Можно, когда все это закончится, я тебя приглашу на вечер... выпить чаю? Ты не подумай... — он вдруг смутился, — я ни на что такое не намекаю. Я просто хочу сидеть рядом с тобой и глядеть, как в стеклянном чайнике распускается жемчужная хризантема.

Для того, чтобы увидеть, насколько важен для него был мой ответ, какая-то особая наблюдательность была совершенно не нужна. Это чувствовалось и в голосе, и в напряженной позе, и в том, как напряглись сжимающие руль руки.

— Конечно, — просто сказала я. — Конечно можно. Я тоже что-то такое ощутила вчера вечером. И за это — спасибо тебе.

Я, ошалев от собственной смелости (или наглости), потянулась к Ромке, чтобы чмокнуть его в щеку, но тут он сам повернулся ко мне, и я, неожиданно для себя ткнулась губами в его губы. А потом, испугавшись неизвестно чего, забыв попрощаться, пулей выскочила из машины и усвистала на свой пятый этаж, чувствуя на бегу, как горит лицо, как бешено колотится сердце и как пусто и звонко стало в голове от того, что я впервые в жизни, пусть и нечаянно, поцеловалась с парнем, который мне — и этого нельзя было отрицать — понравился. Очень.

Глава 19

Марк встретил меня у порога возмущенным мявом. Ну еще бы! Кошачий ребенок сутки не жрамши!

— Сейчас, сейчас, маленький, — успокаивала его я. — Сейчас все будет, сейчас накормлю. Так уж получилось, плохие дяди не дали мне вчера домой вернуться.

-Мя-а? — недоверчиво переспросил котенок.

— Честное слово. Вот сейчас только разденусь и сразу выдам тебе полную миску самых вкусных вкусняшек.

Марк боднул мою ногу головой, отошел к кухне и уселся около миски, чтобы не прокараулить ответственный момент. Ну а я не стала томить зверя. Едва скинув куртку и ботинки, тут же доверху наполнила его посудину, и только потом занялась собой. То есть как занялась? Кинула в угол сумку и, не раздеваясь, брякнулась на кровать. В голове была совершенная каша. Ни одной связной мысли. Зато на губах еще оставалось ощущение прикосновения ромкиных губ. Я закрыла глаза, осторожно, чтобы не стереть это ощущение, прикоснулась к губам кончиками пальцев и позволила себе пофантазировать: как мог бы закончиться вчерашний вечер. Ну тогда, после чая, когда мы оба впали в романтический транс. Вот мы касаемся друг друга плечами, потом как бы невзначай встречаются наши руки, сплетаются пальцы, а потом он целует меня, только не так, как вышло нынче, а по-настоящему, долго и страстно...

Млин, нафантазировала себе! Да так, что в голове окончательно помутилось, а где-то в районе солнечного сплетения зародилась теплая волна, прокатилась вниз и там, внизу живота, сперва собралась горячим комом, а потом растеклась по бедрам и между ними, и от этого ощущения в груди что-то сладостно сжалось. Я уже готова была утонуть в этих своих упоительно-непристойных грезах, как вдруг что-то тяжелое брякнулось прямо на расслабленное пузо и, гремя когтями унеслось дальше. Меня, не ожидавшую такой подлянки, словно пружиной подбросило на кровати, и все мои эротические фантазии в один момент улетучились, словно их и не было никогда.

— Мать твою, Марк! — сказала я вслух. И добавила, уже про себя: "Не-не, подруга, так можно хрен знает до чего домечтаться". Выдохнула, с силой провела ладонями по лицу и принялась за домашние дела. А дел было много: все же, завтра на работу. Да еще и в суд — господин Райхерт будет только рад, если я не приду.

Никогда раньше не бывала в суде, поэтому испытывала легкое любопытство. Напрасно. Зрелище удручающее: казенные коридоры с облупившейся краской на стенах, в них немногочисленные казенные скамеечки, засиженные многочисленными истцами, ответчиками и свидетелями. Охранник на входе записал мою фамилию, проверил паспорт и подсказал номер нужного кабинета. К моему удивлению, у двери в зал суда уже был народ. И все до единого — из нашего завода. Я, если честно, рассчитывала на пятерых самых любопытных, ну максимум на десятерых. Но, видимо, так сильно достал всех наш главбух, что мое обещание развлекухи сподвигло два десятка человек взять полдня за свой счет, чтобы полюбоваться на процесс. Не судебный, само собой, а процесс курощения отдельно взятого морального урода. И можно было не сомневаться, что уже сегодня к вечеру весь завод от директора до последней уборщицы будет в подробностях знать все, что сейчас произойдет. А, может, еще и приукрасят: как говорится, красиво не соврать — байки не рассказать.

Ждали не очень долго. Пришла симпатичная девушка — помощник судьи, о чем было написано на бэйджике, приколотом к строгой белой блузке. Удивившись обилию народа, она отперла дверь зала заседаний, и народ повалил внутрь, рассаживаясь, по привычке, главным образом на задние ряды стульев. Мне же так или иначе пришлось садиться в первый ряд: я нынче... нет, не подсудимая, к счастью, а всего лишь ответчица. Все же, суд гражданский, а не уголовный. Не потянул один удар по морде на уголовную статью. Не справился с поручением давешний младлей, не смог пришить хулиганку. Ну и хорошо, не придется мне сидеть в железной будке с решетками под бдительным присмотром строгих мужчин в форме.

Наш окривелый главбух так и не появился, остался, видать, стращать Наталью Федоровну своей бармалейской мордой. Зато пришел господин Райхерт. Весь такой красивый, в дорогом костюме кремового цвета. Ну да, он в белом и напротив него я: черные джинсы, черная футболка, черные ботинки. Да и волосы у меня темные. В общем, ангел небесный против воплощения мирового зла. Очень символичненько. Ардалион Василич оглядел народ в зале, еле заметно поморщился и сел на свое место.

Буквально через минуту после юриста зашел судья. Здоровенный тучный мужик, в форменной судейской мантии, натянутой на брюхе. Прозвучало знаменитое "встать, суд идет". Народ поднялся, ну и я тоже. Судья, отдуваясь, прошествовал к судейскому креслу, плюхнулся на него и объявил:

— Прошу садиться.

Было видно, что и он, и юрист, никого кроме меня на заседании не ждали. Ну ничего, это вам не последний сюрприз.

Вообще, суд — это скучно. Сперва судья бормочет под нос, зачитывая бумаги: заявление, материалы дела, справки и прочее. А голос у него такой, что уже на второй минуте спать тянет. Я слышу, позади меня народ уже позевывает. И меня, конечно, тоже потянуло. Но я сидела и мужественно боролась с зевотой всеми доступными способами, пока судья не огласил требования истца: двести тысяч за моральный ущерб.

— Сколько-сколько?

Я аж вскочила с места.

— Двести тысяч рублей, — повторил судья. — И сядьте, гражданка Ефимова. У вас будет возможность высказаться.

Позади меня народ зашумел. Видать, они тоже не ожидали. Ну, тем хуже будет главбуху. Чем бы суд не закончился, но такую предъяву на пустом месте ему не простят, при случае напомнят. Я, конечно, наивной дурочкой никогда не была, и понимала, что просто так не отделаюсь. Но рассчитывала, что сумма будет меньше на порядок. А то и на два. Им ведь главное, как мне думалось, наказать строптивую девчонку. Хоть символически. Но тут уже полный беспредел! Ни хрена себе символ — почти что моя годовая зарплата. Я, подогреваемая шепотками за спиной, начала закипать. Я ведь, в сущности, человек мирный. Но только до тех пор, пока меня не трогают вот такие вот... засранцы.

— Тишина в зале! — потребовал судья, долбанув молотком по деревяшке. — Слово предоставляется истцу.

Ардалион свет Васильевич поднялся со своего места и принялся поливать меня дерьмом. Мол, и такая я, и сякая, и сама на главбуха нашего прыгала... Он бы долго еще разливался, но тут из зала раскатисто донеслось:

— Кончай п@#$деть! Мы Таську знаем, нормальная девчонка. А что этому козлу в лоб засветила, так он сам виноват — не@#й руки распускать.

Судья снова долбанул молотком:

— Не мешайте ходу разбирательства! Покиньте помещение!

Здоровенный мужик из цеховых работяг протиснулся боком меж рядами стульев. Задержался у двери, сурово глянув на господина Райхерта, потер кулачищем подбородок и вышел.

Ардалион Васильевич нервно сглотнул, видимо представляя свой подбородок в соприкосновении с тем кулаком, и шустренько свернулся:

— У меня все.

Потом предоставили слово мне. Я поднялась, подошла к юристу и спросила, постаравшись, чтобы меня слышали все в зале:

— Ардалион Васильевич, когда вы уговаривали меня отозвать заявление о попытке изнасилования меня истцом, вы обещали, что суд будет чистой формальностью и никаких материальных претензий ко мне не будет. Так?

Юрист молчал.

— Ответьте, так или нет?

— Гражданка Ефимова, этот вопрос не относится к существу дела! — вмешался судья.

— Очень даже относится, — я повернулась к судье. — В газетах писали, что какой-то гопник при попытке ограбления избил свою жертву так, что мужик месяц провалялся в больнице, а сейчас инвалид. И мужику этому присудили моральную компенсацию с гопника в тридцать четыре тысячи рублей. А здесь за то, что я не дала себя спокойно лапать при всем честном народе, с меня пытаются содрать две сотни?

— Истец имеет право назвать любую сумму компенсации за моральный ущерб.

— Истец при том уровне морального разложения, которого он достиг, должен сидеть в углу и молчать в тряпочку, а не претензии предъявлять.

— Это решит суд, — оборвал меня толстяк в черном балахоне, по недоразумению называющийся судьей. — Ответьте суду: инцидент имел место?

— Да, истец в состоянии алкогольного опьянения прилюдно хватал меня за грудь и склонял к соитию.

— Это не относится к рассматриваемому сейчас делу. Вы избили истца?

— Нет, господин судья. Я просто защитила свою честь от посягательств.

— Отвечайте на поставленный вопрос! Вы ударили истца?

— Я нанесла ему один удар. Это считается избиением?

— Вопросы здесь задаю я! — огрызнулся судья.

Где-то я уже слышала эту фразу... вспомнить бы еще, где.

В зале зашумели. Народу явно не понравилось то, что меня настолько грубо пытаются запрессовать и засудить. Судья снова заколотил своим молотком:

— Соблюдайте тишину, иначе я удалю всех посторонних из зала! У вас все, гражданка Ефимова?

-Все, — подтвердила я.

— Прения сторон закончены, суд удаляется на совещание.

И толстяк вышел в дверь рядом с судейским столом.

Теперь, не сдерживаемые ничем, люди заговорили вслух. В основном, возмущались наглостью судьи, бессовестностью юриста и костерили главбуха. Думаю, тому косорылому конкретно так икнулось. Юрист же достал смартфон и принялся сосредоточенно давить кнопки. И я была сейчас абсолютно уверена в том, что он переписывается с судьей, договариваясь о чем-то. Скорее всего, о содержании приговора и сумме гонорара.

Минут через десять помощница встала сама и скомандовала остальным:

— Встать, суд идет!

Все поднялись. Судья ввалился в зал, плюхнулся на стул, разрешил садиться. И только все уселись, как он объявил:

— попрошу всех встать для объявления решения суда.

Люди поднялись. Поднялась и я. Настроение у меня было мрачное и злобное. Судя по тому, что тут сегодня происходило, мне предъявят тысяч пятьдесят. И это означает, что в ближайшие два-три года я не смогу купить себе ничего из одежды. Дай Бог, хватило бы денег на еду и квартплату.

Судья принялся бубнить, зачитывая постановление. Он монотонно перечислял пункты статей, параграфы уложений и прочую галиматью, а я добросовестно пропускала это мимо ушей. Потом все равно мне это решение выдадут на руки, и я смогу тщательно все изучить и обдумать. А включилась я тогда, когда судья объявил:

— На основании вышеизложенного, суд постановил удовлетворить требования истца в полном объеме. Ответчик может подать апелляцию в суд вышестоящей инстанции согласно действующему законодательству.

Меня как поленом по башке приголубили. Ну нет, я этого так не оставлю. Я хотела разыграть спектакль, деланно призвать в свидетели высшие силы: мол, если есть справедливость, пусть падет кара на нечестивца. И под этим соусом колдануть юристу ячмень на глаз или прыщей на всю морду. Но сейчас я была просто вне себя. Понятно, что судья куплен на корню. Понятно так же, что сама я правильно апелляцию подать не смогу, а на услуги юриста у меня денег не хватит. Народ бухтит, вполголоса возмущается, но дальше этого возмущения дело не пойдет. И что, эти двое останутся безнаказанными?

Я, полыхая праведным гневом, вышла на свободное место между судейским столом и рядами стульев. Народ, видя это, примолк в ожидании: должно быть, начинается обещанное шоу. А я ожгла взглядом сперва юриста, потом судью, топнула ногой и заявила:

— Чтоб вы оба дристали неделю без перерыва!

И колданула. Тихонечко, самую малость. Одному и другому.

Раздался звук, словно разорвалась крепкая ткань. По залу густо поплыл характерный запашок. А по шикарным светлым штанам юриста Райхерта начало расплываться грязно-коричневое пятно. Он побледнел, сграбастал в охапку разложенные перед собой бумаги, ухватил портфель и кинулся к выходу из зала суда. Судья побледнел не меньше. Выскочив из-за стола, он ломанулся в дверь "комнаты для совещаний", и на тыльной стороне его мантии отчетливо виднелось мокрое пятно. Девушка-помощница, прижавши ладони к щекам, глядела на все это с невыразимым ужасом. Наверное, ждала, что она будет следующей. Но ее-то за что? Не она договаривалась, не она деньги брала, не она решение оглашала. Народ тоже притих и поглядывал на меня с опаской. А я подошла к двери, бросила напоследок:

— Засранцы!

И гордо удалилась.

Понятное дело, после суда я на работу не пошла. Сидела на лавочке у спортзала, ждала Саныча, и ругала себя за несдержанность. Ведь могла то же самое сделать и без таких театральных эффектов. Вышла бы из здания, зашла за угол и колданула. Но нет, захотелось, чтобы эти свиньи именно во время заседания обделались. Так, чтобы им обоим потом всю жизнь эту историю припоминали. Ну да: кому нужен судья, обгадившийся прямо во время оглашения приговора? Да и юристу с такой репутацией, скорее всего, придется переквалифицироваться в дворники, а то и в золотари. Ну и что теперь? Они в дерьме. А я? Ведь уже к вечеру по городу поползут слухи о страшной ведьме. А потом еще, не приведи Господь, потянутся желающие кого-нибудь проклясть за деньги. Хоть меняй имя и мотай в другой город. Впрочем, с завода все равно придется уйти. Я после всей этой истории работать там не смогу. Это ж куда ни пойдешь — везде за спиной шептаться будут. Вот ведь — сама себе в карман нагадила. Остается только на Саныча надежда, он ведь предлагал к нему пойти. Может, он окажется не слишком суеверным? Поругает, конечно, но ведь не прогонит?

Интереса органов я не боялась: слова к делу не пришьешь. Ну брякнула со зла. Ну, вышел неожиданный эффект. Но ведь, как говаривали в Риме, впоследствии не значит вследствие. Пусть доказывают мою вину, если смогут, а я тут не при чем. Изучатели феномена, что частные, что государственные, пойдут по тому же адресу, в пешее эротическое. А будут настаивать — пополнят ряды засранцев.

И вот так я посидела-посидела, разложила для себя все последствия своей непредсказуемой глупости, определила программу действий на ближайшее время и успокоилась. Тут и Саныч подошел. Послушал мой рассказ и мои выводы, покачал головой, но ничего говорить не стал, только выдал повышенную норму нагрузок. Но не просто так выдал, объяснил. Я уже на шесть сантиметров прибавила в росте, а это немало. Помимо роста меняется тело, меняется его динамика, меняется центр тяжести, длина рук и ног, и в результате отработанные ранее приемы нужно корректировать, подгонять под новые условия. А если учесть, что я хочу вырасти почти на тридцать сантиметров, то как бы не пришлось и вовсе надевать белый пояс и учиться с нуля.

А когда все закончилось, и народ принялся расходиться, тренер с хитрым видом зазвал меня в свою кондейку. Разглагольствовал, отвлекал меня какими-то пустыми разговорами, а когда все, наконец, разошлись, запер входную дверь, погасил в каморке свет и, поднатужась, зажег крошечный светляк.

— Видала, Кнопка? — спросил он после демонстрации. — И мы тоже кое-что могем!

Саныч был довольнехонек. Еще бы! За пару недель освоить первое магическое действие! Есть у него талант у него к магии или нет, но вот упорства и терпения однозначно имеется с лихвой. Да и я за него порадовалась. Сейчас он светляка натренирует, потом лечилку, а потом и каменную кожу. Ну а там и до той энергетической бомбочки недалеко, или до материализации вещей. Даешь магию в массы!

— Сан Саныч, — вдруг вспомнила я, — а тот ваш приятель, Павел Петрович, он ведь тоже пытается заниматься?

— Пытается, — не стал отрицать очевидного тренер.

И, предвосхищая мой следующий вопрос, добавил:

— Но у него пока ничего не выходит. А что до твоих дел, — Саныч, как всегда, резко переключился на другую тему, — то приходи, не вопрос. Мое слово, оно остается в силе. И ты права, теперь тебе на твоем заводе не работать. Не уйдешь сама — уйдут тебя. Это же ведь нетрудно: накопать или подстроить пару нарушений трудовой дисциплины за месяц, и турнуть по тридцать третьей статье. А так получишь полный расчет, да еще и компенсацию за неиспользованный отпуск. Так что подавай заявление, отрабатывай, как положено, две недели и приходи с трудовой книжкой.

Глава 20

Что-то меня толкнуло — не то интуиция, не то излишняя подозрительность, но только вместо того, чтобы минут двадцать прогуляться после тренировки, я решила проехать четыре остановки на автобусе. Или пять? Неважно. Важно, что автобус был подан, что называется прямо для меня. Я проходила мимо остановки, и он как раз остановился и открыл двери. Ну и я, неожиданно для себя, повернулась и запрыгнула на подножку. Поднялась в салон, уселась на сиденье и чуточку расслабилась: уж в автобусе-то меня точно не тронут.

Впереди меня сидели две бабульки и ожесточенно о чем-то спорили.

— Да ерунда все это! — говорила одна. — Антинаучная ерунда и вообще. Чушь.

— Да мне сноха рассказывала, — кипятилась другая, — она своими глазами видела. У нее сегодня суд был с ЖЭКом за какой-то там ремонт, и вот она ждала, когда дело начнется, как вдруг из зала заседаний голос раздался: "Изыди, Сатана!" Тоненький такой, детский. А потом дверь отворилась и выскочил оттуда сам диавол. Как есть — с рогами и хвостом. И серой от него разило почище, чем от химзавода. А следом выходит девочка, вся в белом и светится как ангел небесный, и демону тому снова говорит: "Изыди!" Взбрыкнул монстр, ударил копытом, и в дыму серном провалился к себе в преисподнюю.

Бабка трижды истово перекрестилась, а мне стало как-то нехорошо. Я прямо даже не знала, плакать или смеяться. Что господин Райхерт за самого Сатану сошел — это ему, конечно, польстили. Он так, мелкий бес и не более того. Правда, разило от него знатно, но отнюдь не серой. А вот что меня в святые записали, да еще цвет радикально переменили, это вообще из ряда вон. Ну сами подумайте, какой из меня ангел? Вообще говоря, про засранцев — это я сгоряча брякнула. И эффект, судя по бабкиным словам, вышел очень даже неслабый. Но обнаружилась и обратная сторона: неделя поноса — это жуткое обезвоживание организма. Как бы эта сладкая парочка не загнулась к концу назначенного им срока наказания, а то могут и компетентные органы заинтересоваться. Я, конечно, могу развеять свою магическую поделку, но для этого мне нужно будет оказаться рядом, увидеть ее, почувствовать. А видеть эти рожи, что одну, что другую, мне не хочется вот ну нисколечко. Может, потом, если сами придут, да и тогда еще подумаю. И уж точно — никаких добрых дел авансом. Деньги, как говорится, вперед.

На лавочках под фонарем, несмотря на позднее время, тусили домовые бабульки. Ну да, сегодня вдруг потеплело, и дождь перестал. Вот они и вылезли на свежий воздух, забросив все дела и сериалы. Я прислушалась, проходя мимо:

— ...И только она это сказала, как при ясном небе молния сверканула и гром грянул. А демон тот закрутился-завертелся, да дымом поганым весь изошел.

— Брешешь ты все, Михална! Бились они мечами огненными, чуть все здание суда не разнесли. Мне свояченица в подробностях все обсказала.

Вот хоть стой, хоть падай. Это что же такое делается? Это в наш просвещенный век, когда люди про магию и колдовство даже думать забыли, когда ракеты в космос летают, а наука стала круче магии. А ведь все эти бабки в школе учились, все во вполне здравом уме и с четкой материалистической основой мировоззрения. А что напридумают люди, сдвинутые на мистике? Это ж и подумать-то страшно!

В общем, домой я попала в растрепанных чувствах. Пожаловалась Марку на городских сплетниц, получила в ответ утешительный мряк, ну а потом все как обычно: ужин, мелкие домашние дела, немного тренировок с магией и — сон.

— Мирланда!

Как я рада была с ней встретиться!

— Тася!

Кажется, радость была взаимной. И это хорошо.

— Мири, скажи, у вас ведьмы бывают?

Я выпалила вопрос, который жег меня сильней всего.

— Ведьмы? — удивилась подружка. — А кто это?

— Ну... у нас считается, что это такие злые колдуньи, которые живут поодаль от людей, творят мерзкое волшебство, по ночам летают голыми на помеле, и по злобности характера наводят порчу на людей и скотину. Могут недобрым взглядом испортить жизнь, могут проклясть человека. Ну и вообще специализируются по мелким и крупным гадостям.

— Нет, такого у нас не бывает. Есть, конечно, маги с дурным характером, есть отшельники, но вот чтобы именно так — нет. Да и самый добрый маг, если его как следует достать, может так приложить магией, что мало никому не покажется. Поэтому магов стараются не задевать, и обходятся с ними исключительно вежливо, поскольку хамство может выйти себе дороже.

— Что, в жабу можно превратиться?

Мирланда рассмеялась.

— Нет, конечно. Но вот неприятности со здоровьем можно получить легко. А еще маг может навесить на человека метку, видимую другим магам. Тогда с этим человеком ни один маг, даже самый завалящий, дел иметь не станет. И кто же из людей будет сам себе жизнь портить? Но и маги, в большинстве своем, не строят из себя невесть что. Зачем им? Силу свою они прекрасно осознают, доказывать какому-нибудь крестьянину свое величие ниже их достоинства. Существует такой негласный закон: простые люди относятся к магу с почтением, а маг, в свою очередь, ведет себя пристойно и не кидается конструктами направо и налево. А почему ты спрашиваешь?

— Да понимаешь, тут такой случай вышел...

И я вывалила всю историю с любвеобильным главбухом от того злосчастного корпоратива и до сегодняшнего суда, включая и нечаянно подслушанные разговоры бабулек. Мирланда хохотала так, что чуть не упала с диванчика, на котором сидела. А когда отсмеялась, сказала, вытирая слезы:

— Ты молодец, что не дала себя в обиду. Это же надо! Судья... прямо при оглашении приговора...

И опять залилась своим звонким смехом.

— Так ты решила, что ты ведьма? — догадалась она, в конце концов.

— Ну да. Я ведь никаких специальных заклинаний для этого не учила, просто как следует пожелала.

— А, так это у вас и называется проклятьем?

— Ну да.

— Не переживай, это очень даже известная штука. Это всего лишь означает, что у тебя есть сильный дар в области целительства.

— Целительства?

Я сперва решила, что ослышалась.

— Ну да. У магов, имеющих изначальную склонность к какой-то области, манипуляция соответствующими объектами получается гораздо легче, и как бы сама собой. Для простых действий и конструкты строить не нужно, достаточно просто правильно пожелать. Например, маг со склонностью к огню может под проливным дождем из сырых дров разжечь костер. А маг со склонностью к воде легко может напиться в пустыне. А у тебя склонность к целительству, ты чувствуешь тела людей и в какой-то мере можешь ими управлять.

Я обдумала сказанное. Выходило все довольно стройно и логично. Кроме одного.

— А как же путь воина? Это ведь сама богиня сказала.

— При чем тут это? Путь — это, по сути, твоя жизнь, и каждый выбирает ее сам. Вольно или невольно, сознательно или нет. И если склонность совпадет с путем — это хорошо, значит, двигаться по выбранному пути будет легче и достигнуть на нем удастся большего. Но это совпадение совсем не обязательно. Ты выбрала путь воина, у тебя, наверное, были для этого какие-то основания. А знание своей склонности поможет тебе. Вот как нынче.

Девушка снова рассмеялась, а я, чуть помедлив, присоединилась к ней. На душе стало легко, с нее упал тот камень, который давил меня с того момента, как я обнаружила главбуха с перекошенной мордой. Но стоило подумать и о том, чтобы лишний раз не нарываться, не провоцировать людей. А то на автомате кому-нибудь нажелаю чего-нибудь этакого, а потом окажется, что сама виновата.

— Мири, а у тебя к чему склонность? — полюбопытствовала я, когда веселье поутихло.

— К земле, — ответила она. К растениям. У меня с детства есть маленький огородик. Хочешь, покажу?

— Конечно, хочу!

Мы прошли через лабиринт построек заднего двора и подошли к небольшому тщательно ухоженному кусочку земли.

— Видишь? Ни одного сорняка, — похвасталась Мирка. Я просто не позволяю им расти. Зато смотри, какая морковь!

Она нагнулась и выдернула из грядки здоровенную сочную оранжевую морковку. Так бы и схрумкала!

— У меня легко получается ускорять рост нужных растений, и замедлять или вовсе останавливать рост сорняков. И ты знаешь, мне все это нравится. Нравится работать с землей, нравится общаться с растениями. Я по весне хожу к нашим крестьянам, чтобы ускорить всходы пшеницы на полях и вывести сорняки и всяческих жучков — вредителей. Урожаи у нас теперь самые большие, да и пшеница наша славится по всему королевству.

— Круто!

Я действительно была впечатлена.

— Ты молодец, Мири.

Подружка была явно довольна похвалой, а мне и не жаль. Ну вот нисколечко. Ну сами подумайте: это все она делала, когда еще и первый ранг не получила. А что будет, когда она окончательно в силу войдет, да в академии выучится? Да тогда весь Далайн станет большим садом-огородом. Все-таки, магия — сила!

На работе было... странно. Народ шушукался меж собой, на меня поглядывал искоса и осторожно. Неизвестно, что там рассказали очевидцы, но я сейчас явно виделась людям какой-нибудь бабой Ягой. Перед дверью бухгалтерии я притормозила. Там, внутри, парочка присутствовавших на суде коллег активно рассказывала остальным подробности вчерашнего скандального происшествия. Но стоило мне открыть дверь, как все тут же замолчали и уставились на меня, как на живого динозавра, мини-Годзиллу. Этакая смесь страха, почтительности и любопытства. Действительно, не стоит мне здесь работать, не будет нормальных отношений с людьми. Сама же первая взвою от роли уродца из кунсткамеры. Так что я переоделась, кинула сумку на стул и отправилась в отдел кадров подавать заявление.

В кадрах было все то же самое. Кадровичка, обычно весьма хабалистая тетка, была со мной исключительно вежлива и предупредительна. А меня это коробило, потому что за этой маской явственно угадывалось другое. Что-то вроде "Сгинь, пропади" или "Чтоб глаза мои тебя больше не видели". Но, тем не менее, заявление она приняла, в положенных местах зарегистрировала и пригласила на завтра — расписаться в приказе.

Пока я ходила и занималась делами, появился начальничек. Он обернулся на звук открывающейся двери, увидел меня, и морда его, и без того кривая, еще больше перекосилась, искаженная страхом. Если честно, было у меня искушение пугануть мужика, но я его поборола. Магия, конечно, рассеивается со временем. Но кто знает, сколько времени пройдет, пока его отпустит! Так что я вежливо поздоровалась, прошла на свое место и погрузилась в работу.

Чаепитий сегодня не случилось. Видимо, тема для обсуждений была одна — я, страшная ведьма. Но обсуждать меня при мне было... некрасиво, да и страшновато, наверное, так что день проходил в строгой деловой обстановке. В столовке тетки на раздаче поспешили обслужить меня по первому классу — в их понимании, конечно. А вот за столом пришлось сидеть в одиночку, хотя столовка была битком набита народом. Я ковыряла алюминиевой вилкой (столовские извинились, что других нет) тощую котлету и пыталась понять: нравится мне весь этот цирк вокруг меня или нет. И что с этим делать. Как-то сразу стало понятным, почему во всех сказках ведьмы уходили жить далеко в лес: люди их попросту боялись и не мытьем, так катаньем выживали из деревень. Но и без них обойтись тоже не могли: как какая беда случится, занемог кто или со скотиной худо, так к ведьме бежали, земно кланялись: помоги, мол. А потом в спину плевали, да за глаза костерили. Хорошо у Мирланды: в том мире маги — уважаемые люди. Хотя, может, дело в том, что там их просто много и они образовали своего рода класс? Ну, есть же пролетарии, капиталисты, а у них есть еще и маги. Они стали не экзотикой, а неотъемлемой частью повседневной жизни. А здесь, у нас... одна я, да вот еще Саныч начал пробиваться. Как есть, ведьма. И еще колдун к ней в придачу.

Когда я вернулась с обеда, то оказалось, что у меня на телефоне с десяток неотвеченных вызовов. Ну да, я обычно телефон с собой в столовку не беру, чтобы аппетит не портить. Ну кому будет приятно, если его на самой середине обеда начнут отрывать от еды какими-нибудь глупыми звонками. И ладно бы звонили по делу, так нет же: большинство звонков — это банки навяливают лошаристым гражданам нафиг никому не нужные кредиты. И стоит из-за такой вот фигни портить себе удовольствие? Нынче же кто-то незнакомый прямо-таки жаждал со мной пообщаться. Ну и что, мне все бросать и бежать разговаривать? У меня обед, кому сильно нужно — перезвонят. И только я так подумала, как снова звонок, тот же номер. Ну, раз человеку я так сильно нужна, то надо уже ответить.

Голос в трубке был слабый, прерывающийся одышкой, словно звонивший был тяжело болен, но при этом смутно знакомый.

— Добрый день, Таисия Ефимовна, — прошелестел голос. — Это Бельков Сергей Афанасьевич. Судья.

Ого! Неужто его все настолько достало?

— Поймите меня правильно, я вчера не мог отказать господину Райхерту в его просьбе. О-о-ох!

Хоть, говорят, это и неправильно, но моральное удовлетворение от этого звонка я уже получила.

— Я полностью... о-ох... осознаю, что был неправ, вынося решение по вашему делу в пользу истца.

— Хорошо, что вы это осознали, — констатировала я, не испытывая ни малейшего сожаления по поводу страданий судьи.

— Я... о-о-ох...

Судья прервался, а в трубке послышались тяжелые вздохи, стоны и бульканье. Это продолжалось секунд пятнадцать, и я успела заскучать, но звонок не прерывала: интересно же, ради чего господин Бельков решил признаться в своей сволочной натуре.

— Простите, Таисия Ефимовна, я неважно себя чувствую.

Еще бы! Я уже после суда, поджидая Саныча на скамейке, поглядела, чего натворила. Если опустить медицинские термины, то им очень повезет, если они доживут до конца отмеренной им недели. Может, знай я такой нюанс заранее, придумала бы что-нибудь помягче, но теперь уже что сделано, то сделано. Это колдовать я, как выяснилось, могу на расстоянии. А развеять магический конструкт — только в непосредственной близости от него.

— Что ж, вы четко сформулировали причину вашего недуга. К счастью, это не продлится вечно. Одна неделя — и все закончится.

И тут судью прорвало. Чесслово, я ни разу прежде ни видела мужской истерики. И это даже по телефону было... противно, да.

— Таисия Степановна, дорогая, я все, все, что хотите! Я... я заплачу, сколько скажете, я больше... никогда больше! Поверьте, никогда! Только, ради всего святого, отмените свое проклятие!

Из трубки донеслись приглушенные рыдания, вскоре прервавшиеся протяжным стоном и бульканьем. Я подождала, пока эти звуки затихнут, и судья снова сможет говорить.

— Таисия Ефимовна! Назовите сумму, назовите ваши условия, я все, все сделаю, клянусь здоровьем детей.

Я прикинула: решение вынесено, документально оформлено, отменять его и протестовать — себе дороже выйдет. Так что пусть злодей исправляет причиненный вред. Ну и мне нужна моральная компенсация за все потраченные нервы. Я зажмурилась и, постаравшись, чтобы голос звучал потверже, заявила в трубку, внутренне сжавшись от собственной наглости:

— Я хочу миллион рублей. И плюс еще двести тысяч для погашения назначенной вами выплаты. Для снятия заклятия будет необходима личная встреча. Как только вы передадите мне всю сумму наличными деньгами в полном объеме, я тут же избавлю вас от вашей маленькой проблемы. Вы все поняли?

— Да, да, конечно, Таисия Ефимовна. Я... в кратчайшие сроки... все, как вы... я позвоню. О-о-ох!

Разговор закончился, и тут я ощутила, что позади меня кто-то стоит. Я обернулась: главбух собственной персоной. Видимо, зашел в кабинет в процессе разговора, и услышал последние слова. На лице у нашего мелкого недоманьяка было такое... смешанное чувство. Кажется, он хотел бы меня удавить, не сходя с места, но при этом явно боялся разделить судьбу юриста и судьи.

— Вы что-то хотели? — Невинно спросила я.

— Нет, ничего, — прохрипел начальничек и буквально вывалился из кабинета.

Да, пора валить. Может, без отработки отпустят?

Глава 21

Судья позвонил через полчаса. Эк его прижало, однако! Я велела ему подъезжать к управлению завода. Тут люди, видеокамеры, хоть какая-то страховка от возможных гадостей. Еще через полчаса на стоянку перед управой — из окна мне хорошо было видно — зарулил здоровенный черный "лексус", и тут же у меня в телефоне раздался звонок.

— Таисия Ефимовна, я подъехал.

Голос господина Белькова был все так же слаб, но в нем уже звучала надежда. Да, как мало, порой надо человеку для счастья! Не помню, откуда запомнилась цитата: "Главное — это регулярная работа кишечника. Все остальное — второстепенно и преходяще." Говорили, что изречение это принадлежит Чехову. Так или нет — неважно, но уж больно в тему пришлось.

— Это ваш "лексус" стоит напротив входа? — уточнила я на всякий случай.

— Да.

— Я сейчас выйду.

Наш завод еще не установил пропускную систему с турникетами и прочим добром, хотя ящики с аппаратурой уже стояли в холле, загромождая проход. Я кивнула знакомому вахтеру и выскочила на улицу. Передо мной предупредительно распахнулась задняя дверь здоровенной, как сарай, машины. Я глянула внутрь, убедилась, что там кроме водителя и судьи никого нет и заскочила в тепло, захлопнув за собой дверь.

Да, судья нынче был совсем не похож на того толстяка, что уверенной походкой разжиревшего гуся входил в зал суда. Лицо его изрядно подсдулось, и кожа на резко впавших щеках свисала длинными складками, отчего он стал похож на грустного бульдога. Да и брюхо, еще недавно до предела натягивающее обширную мантию, теперь не могло натянуть даже пояса брюк. Жалкое зрелище. Душераздирающее зрелище. Кошмар!

Не дожидаясь моих слов, судья сразу протянут мне черный пакет-маечку. Я заглянула внутрь: две пачки новеньких красненьких пятитысячных купюр в банковской упаковке, и еще одна пачка синеньких двухтысячных. У меня почему-то вспотели ладони. Млин, да это же моя зарплата за пять лет! Я за всю свою жизнь столько денег не то, что в руках не держала, я столько и не видела никогда. Изо всех сил стараясь не показать волнения, я достала пачки, просмотрела: не кукла ли. Вынула из каждой по две-три бумажки, проверила: вроде, не фальшивка. Пересчитывать не стала. Все-таки этот судья, он ведь не самоубийца! Ну а потом для виду поводила руками, побормотала себе под нос всякую белиберду, а сама тем временем свой конструкт легким усилием развеяла.

— Все, Сергей э-э-э... Афанасьевич. Можете спать спокойно.

Вообще-то, язык чесался использовать другое слово, но уж коли взялась изображать приличную даму, надо соответствовать. Я открыла дверь и, выходя из машины, прибавила:

— Надеюсь, мы с вами больше не увидимся.

Бельков, еще не пришедший в себя, ничего не ответил, только часто закивал, отчего его бульдожьи брылы забавно замотались вверх-вниз. Я улыбнулась, закрыла дверку и пошла к управлению. Я очень старалась выглядеть спокойно, даже равнодушно. Но убранный во внутренний карман куртки пакет вызывал желание петь, скакать, веселиться и вообще делать разные глупости. Я ведь до последней секунды не верила, что это случится. Да и сейчас поверила еще не до конца. Это же можно... столько всего можно сделать! Можно сделать ремонт в квартире, можно сделать в прихожей шкаф-купе, можно купить себе, наконец, ноутбук, можно... можно даже взять и поехать отдыхать на юг, на море! Никогда не была на море. А можно даже за границу махнуть. Э-эх! Но первое, что я сделаю, возьму одну красненькую бумажку и устрою нам с Марком пир. Куплю все те вкусняшки, на которые никогда не хватало денег. А когда дозреет юрист... тогда можно будет даже поискать того самого мастера парных кинжалов!

Я топала домой в прекрасном настроении. В сумке ждали своего часа всевозможные деликатесы, за пазухой грели душу тугие пачки денег... Я, конечно, посматривала по сторонам, да и "каменную кожу" не забыла на себя накинуть. Но все же момент, когда из тени ближайшего дома буквально материализовалась парочка в черных кожаных куртках и в масках-балаклавах, я пропустила. Судя по тому, как двигались эти двое, парни были бойцами не из последних. Засада. Во всех смыслах сразу.

Я оглянулась по сторонам, оценивая диспозицию. На улице было пустынно. Ни одного человека, кроме еще двоих парней в черном, неторопливо приближающихся со спины. И мне как-то совсем не хотелось выяснять, чье кун-фу сильнее. Это место я знала плоховато, но конфигурацию дворов примерно себе представляла. И потому не стала ждать, когда четверо в черном доберутся до меня, а сорвалась с места и со всех ног бросилась во двор ближайшего дома.

Посланная по мою душу четверка тоже не стала стоять, а кинулась следом. Кажется, один из них что-то успел сказать в рацию, но мне было не до того. Ноги бы унести. Один на один я, скорее всего, побила бы любого из них, но против четверых — нет, не возьмусь. Разве что...

Поворачивая за угол, я на долю секунды подзадержалась, и кинула в ближнего уже опробованную "дристалку". И — ничего. Только на вороте у него что-то сверкнуло странным фиолетовым отблеском. Что ж, нет — и нет. Придется сегодня обходиться только своими силами. И, кажется, моя новая куртка сегодняшний вечер не переживет. Ну что за напасть!

Я летела изо всех сил, и, кажется, погоня понемногу отставала. Еще пара поворотов, и начнется оживленная, людная улица, а там на меня вот так вот внаглую нападать не станут. Я повернула в очередной раз, и остановилась, как вкопанная: впереди дорогу перекрывала машина. По обе стороны от нее стояло по черному амбалу в маске, а перед ней, облокотясь о капот, стоял юрист Райхерт собственной персоной. Четверо сзади, двое впереди — это конец, не отбиться. Магия не действует на этих людей, это я уже проверила. А на машины? Я чуть напряглась, и метнула вперед, прямо меж ног юриста, энергетический шарик. Небольшой, но в прошлый раз его вполне хватило на минивэн. Так вот: я метнула этот шарик и рванула следом.

Шарик летит очень быстро, человеку за ним никак не успеть. Но мне это было и не нужно. Я рисковала, конечно. Сильно рисковала. Но и другого выхода не видела. На бегу я наскоро проверяла себя: одежда сходу не вспыхнет, секунд пять наверняка продержится, а больше и не надо. Волосы под шапкой. Руки в перчатках. Глаза я зажмурю, ну а брови и ресницы... что ж, ими придется пожертвовать.

Моя магическая бомбочка долбанула точно в решетку радиатора. Жахнуло хорошо. Вполне достаточно, чтобы двоим амбалам резко стало не до меня. Юрист и вовсе с воплями улетел куда-то в сторону. В грудь, в лицо ударила тугая, обжигающая волна, но я уже летела вперед, инстинктивно прикрывая голову скрещенными руками.

Бумм! Правый ботинок ударил о железо капота.

Бумм! Бумм! Подо мной пролетела крыша колымаги.

Бумм! Гулко отозвался багажник.

Все! Получилось!

Я пробежала еще с десяток шагов, развернулась и всадила еще один энергошар примерно в то место, в котором должен был находиться бензобак.

Ба-бах!

В ночное небо взметнулся столб огня. Воплей по ту сторону машины прибавилось. Ну все, теперь я считай, что ушла. Пока те, кто остался цел, обегут дом, меня уже здесь не будет. Вот только слабость накатила такая, что и стоять-то трудно. А мне ведь надо когти рвать, и как можно скорее! Да, на первый магический ранг мне испытание пока что не сдать.

Бумм!

Я оглянулась. С багажника горящей машины спрыгнул один из той четверки. Спрыгнул и с криками покатился по земле. Его штаны и куртка вовсю пылали, пропитанные бензином. Густо завоняло горелым мясом, тут же напомнив мне штурм замка Мирланды. Бе-е-е! Меня чуть не стошнило. А этот, что прыгнул — он мужик отчаянный! Я решила, что он заслуживает легкой смерти. Собралась с силами, вернулась и пробила ему точно в висок. Мужик затих. Я быстро прислушалась: пока еще не было слышно криков бегущих на пожар людей, топота ног, и можно было даже потратить несколько секунд на удовлетворение своего любопытства. Я сунулась к вороту куртки, но там, в том месте, где полыхнула фиолетовая вспышка, было лишь выгоревшее пятно. Оставался еще один момент. Я сдернула с мужика маску-балаклаву, и чуть не села прямо там же, где стояла. Это был кто угодно, но только не человек.

Я рывком выдернула из кармана телефон, быстро сделала пару снимков и принялась делать ноги. Я старалась держаться в тени, старалась двигаться по возможности бесшумно, и все время ждала еще одной засады. Но — обошлось.

Сделав изрядный крюк, я добралась, наконец, до дому. Больше на меня никто не нападал, никто не устраивал засад, и я этому была очень рада. Меня вообще вся эта история стала напрягать. Я за последний месяц дралась больше, чем за всю предыдущую жизнь. Мне приходилось спасать других и спасаться самой, в меня стреляли, меня пытались убить, и я убивала в ответ. Сколько трупов уже на моем счету? Десяток-то наверняка есть, если считать вместе с сегодняшними. И это только в своем мире! И ведь я не могу по своему желанию разорвать эту цепь. Не я начала эту войну, не я первая нанесла удар, но так вышло, что я сейчас не могу просто взять и, как в детстве, заявить: "я в домике". И сколько еще будет длиться все это безобразие? Пока в городе не кончатся все бандиты?

Я принесла с собой в квартиру запах бензиновой гари. От куртки несло такой пропастиной, что я решила вывесить ее на ночь на балкон: может, хоть немного проветрится. Марк, вышедший меня встречать, понюхал подозрительные вещи, с отвращением чихнул и направился в сторону кухни. Остановился на пороге и обернулся ко мне. Мол, где ты там возишься, хозяйка? Я уже вполне готов питаться, а ты занимаешься всякой ерундой.

— Сейчас-сейчас, — обнадежила я котенка.

По-быстрому раскидала вещи: что в стирку, что на балкон, что в мусор, что в тайник, а затем подхватила сумку и пошла на кухню.

Пока я выгружала на стол деликатесы, Марк сидел на табуретке рядом и настойчиво призывал срочно поделиться, мотивируя это тем, что вот буквально все, что я принесла — это сплошь кошачья еда. А то, что в миске — это так, суррогат, на тот случай, когда нет ничего приличного. Что ж делать, пришлось выделить полезному зверю его долю.

Оливки котенку не понравились. Да и мне они были как-то не очень. Красную икру Марк подозрительно обнюхал и "закопал". Странно, мне она вполне даже неплохо пошла. Зато вот семгу он лопал так, словно перед этим голодал по меньшей мере неделю, да еще и рычал при этом, отпугивая потенциальных конкурентов. Сырокопченая колбаса была для неокрепших еще зубов твердовата, пришлось ее специально покрошить на мелкие кусочки. А вот сыр и без того ушел за милую душу. Когда я добралась до крабов, Марк уже объелся настолько, что не мог шевелиться. Лежал на полу мордой к миске, полной вкусняшек, но даже не делал попыток дотянуться. А я налила себе чаю — дорогущего зеленого пуэра, подвинула поближе блюдечко с пирожным и принялась чаевничать, размышлять и делать выводы.

Я сегодня получила наглядное представление о том, что делают сутки поноса с человеком. А господин Райхерт не выглядел ни больным, ни измученным, ни истощенным. Напрашивается вывод: нашелся кто-то, кто смог понять, в чем дело, обнаружить мой конструкт и развеять его. То есть, у них, у врагов, есть маг. Неизвестно, насколько он сильный и умелый, но на это действие его хватило. Жаль, не видать мне второго миллиона. Ну да и пес с ним, и так неплохо вышло.

Дальше: этот маг умеет делать какие-то штуки, которые позволяют защититься от действия магии. Штуки эти, судя по всему, одноразовые, но все равно стали для меня весьма неприятным сюрпризом. Надо будет при случае выспросить у Мирланды про эту защиту. Возможно, теперь уже мне придется защищаться. Или, вон, Саныча защищать с Ромкой. Кстати, скорее всего, именно поэтому на меня сегодня и устроили охоту. Увидели магическое воздействие на юриста, вычислили, кто это сделал, и решили либо прикончить конкурента, либо...

Да, как-то эта мысль меня сразу и не посетила. Могли хотеть для начала поговорить. Но для чего тогда такой заход? Послали бы одного человека, он бы тактично предложил встретиться где-нибудь на нейтральной территории. И не думаю, что я бы сильно упиралась. А тут... Значит, говорить если и хотели, то у себя и на своих условиях. Да и наезд на Саныча забывать нельзя.

Вот, млин... опять все запутывается. Опять надо к тренеру идти, нести ему информацию, получать волшебные пендели... Ведь наверняка я что-то, да упустила; что-то, да сделала не так. Но вот что?

Я мысленно перебрала все свои последние выкрутасы. Ну да, можно было пойти другим путем. Но это — если знать заранее, как все произойдет. А я ведь не знала! Зато добыла ценную информацию, хотя и не самым удачным образом. Ведь кроме обычных бандитов есть еще те, кто меня сегодня ловил.

Я включила телефон и принялась всматриваться в картинку. Изображение получилось не очень четким, смазанным. Еще сказались темнота и специфическая подсветка. Но главное разглядеть было вполне возможным. Форма носа, форма ушей — уже этого достаточно для того, чтобы заподозрить чужака. А для того, чтобы отпали все возможные сомнения, еще две небольшие детали. Клыки, торчащие из нижней челюсти и вертикальные зрачки, прямо, как у моего Марка. И еще одно: глаза были абсолютно черные. Где-то я такие видела, вот только не могла вспомнить, где именно. Ну да ничего, вспомнится. А сейчас уже поздно, спать пора. Да и надо бы на брови поглядеть. Может, лечилка сможет их восстановить?

О чем могут болтать две подружки? Да о чем угодно! С равной степенью вероятности разговоры могут идти о сущих пустяках и о проблемах глобального мироустройства, и все это с равной степенью несерьезности. Вот и мы с Миркой так же. Об одном, о другом, о третьем, с темы на тему, не задерживаясь особо ни на чем. Переползли на магию, и тут Мирланда мне и говорит:

— О, я же совсем забыла!

— И что же ты забыла? — задала я естественный вопрос.

— Я же тут для тебя магический конструкт отыскала.

-Да? А какой?

Ленивая расслабленность во мне тут же сменилась азартом. С недавних пор я вообще стала с большим интересом обращать внимание на все, так или иначе касающееся магии. А тут — специально для меня!

Мирланда с видимым усилием достала с полки здоровенный фолиант и водрузила его на стол. Расстегнула медные застежки, откинула деревянную крышку и принялась листать толстые желтоватые листы. Я слышала о пергаментах, но книгу из кожи видела впервые. А пока я разглядывала удивительную конструкцию, подруга бережно переворачивала страницу за страницей, бормоча себе под нос:

— Не то, опять не то... ну где же оно... вот!

Мирка, наконец, отыскала нужный лист, и я вместе с ней глянула на пергамент. Читать я даже не пыталась — алфавит незнакомый, язык — тоже. То, что мы с подружкой каким-то образом друг друга понимаем, это настоящее чудо. Но кроме текста на листе был еще и рисунок. Нарисовано все было качественно и подробно, и я с одного взгляда все поняла и запомнила. А запомнив, потребовала объяснений:

— И что эта штука делает?

— Этот конструкт называется "Сила гиганта". Чисто боевая магия. Она делает твои руки примерно такой же силы, что и у гигантов, живущих в северных горах. Мне этот конструкт без надобности, а ты говорила, что сражаешься голыми руками. Вот и я подумала, что тебе он как раз пригодится.

— Пригодится, еще как пригодится! — возбудилась я.

Еще бы! Это же то самое, что так долго и упорно искал Саныч. Никакой Ци, просто одно заклинание, и враги разлетаются по сторонам на десятки метров.

— Только, Тася, я не смогу тебе его показать, — извиняющимся тоном продолжила Мирланда. — Я вчера попробовала, и ту колоду — помнишь, на которой тогда сидела? Так вот, разнесла ее в щепки с одного удара.

Я помнила. Полуметровой высоты кусок здоровенного — в два моих обхвата — ствола какой-то елки. Впечатлилась. Да, мне бы вчера такое заклинание, тогда и бегать бы не пришлось, и машину жечь. Против такого удара ставь блоки, не ставь — все одно тебя снесет к едрене фене. И "каменная кожа" не поможет, все потроха в кашу превратятся. С таким ударом можно дома рушить, не то, что кости ломать.

— Все равно спасибо. Я потом, у себя попробую. Слушай, Мири, а как можно защититься от магии?

Мирланда задумалась.

— Вообще-то есть специальные конструкты, но я их не знаю. Они очень сложные, их только в академии изучают. А люди обычно пользуются амулетами. Вот такими.

Она вынула из кармана небольшой темный камушек.

— Он не слишком дорогой, но хватает его только на один раз, потом он рассыпается в пыль.

— А сделать его сложно?

— Не особо, был бы материал.

— А из чего их делают?

— Не знаю, из каких-то кристаллов. В моих книгах ничего об этом нет.

Ну, нет — так нет.

Глава 22

Я хотела задать Мирланде еще один вопрос, но тут меня почти что оглушил пронзительный мяв. Я выдернулась из сна, бестолково хлопая глазами и пытаясь понять, где я нахожусь.

— Мя-а-а-у! — надрывался на подушке Марк.

— Тихо, тихо, все хорошо, — попыталась я успокоить котенка, и тут услышала легкий скрежет в замке входной двери. Марк зашипел, вздыбил шерсть, одним прыжком соскочил с кровати и бесследно растворился в темноте.

Та-ак! Это что, меня грабить пытаются? Я вскочила с кровати, накинула халат, сунула ноги в свои мягкие тапочки и чесанула на кухню. Осмотрела закрома. Нож? Еще приляпают превышение необходимой обороны. Был прецедент, читала я в Сети. Сковородка? Чугунная, тяжеловата. Чуть ошибешься — и будет та же фигня, что и с ножом. О! Разделочная доска! Ручка удобная, весу поменьше, авось, не пристукну с первого раза.

Я вооружилась и притаилась в кухне. Почему не стала шуметь? Потому, что была у меня уверенность: если лезут ко мне, да еще этой ночью, значит, зачем-то я все-таки кому-то понадобилась. И совершенно неважно, что хотят со мной сделать: отомстить за дохлых бандитов, выкрасть или вообще прикончить — неважно. Войдут и сделают все, что собирались. Ну, попытаются сделать. Вот только если обозначусь, то преимущества внезапности у меня уже не будет.

Тихо щелкнул, отпираясь, замок, скрипнула дверь. Послышались легкие, осторожные шаги. Я выждала немного и двинулась следом. Тапочки у меня хороши не только тем, что теплые и мягкие. В них еще и ходить можно совершенно бесшумна. А еще у меня дома пол не скрипучий. Так что я незамеченной прокралась в комнату вслед за незваным визитером.

В прихожей никого — он пришел один. Ну, может, еще кто на лестнице остался, но с этим разберемся потом. Я свернула в комнату. Впереди меня кралась высокая черная фигура. Фигура пересекла гостиную и замерла у двери в спальню. В правой руке ночного гостя появился пистолет с необычно длинным стволом. Пистолет трижды негромко кашлянул, по полу со звоном покатились гильзы. Пришелец начал было поворачиваться, но я была уже у него за спиной. Саданула, как и планировала, плашмя и в полсилы. Хрясь! Моя любимая разделочная доска разлетелась вдоль на две половинки, а этот хренов киллер продолжил поворачиваться ко мне, только чуть помедленнее.

И вот тут мне стало страшно. Потому, что в прорезях черной маски я снова увидела те же глаза с вертикальным зрачком, а в следующее мгновение вспомнила, где я их видела. Словно наяву, передо мной встала картина из моего сна: Беспечная поляна, зловещий полукруг черных волков герцога Аргайла и в центре жуткая уродливая фигура, не то волк, не то человек, с торчащими из выступающей вперед нижней челюсти клыками и такими же, как у этого киллера угольно-черными глазами с вертикальным зрачком. И так же, как и тогда, страх сменился холодной яростью. И я долбанула еще раз, в заботливо подставленный мне лоб. Только на этот раз ребром доски и со всей силы.

Глухо стукнул упавший на пол пистолет, рядом с ним сложился владелец этого пистолета. А я, торопясь, пока не накатил отходняк, кинулась делать самые срочные дела.

Проверила — живой, собака. Метнулась в прихожую, заперла дверь, накинула цепочку. (Вот почему я не сделала этого раньше, а?) В кладовке раскопала рулон хорошего, крепкого скотча и обмотала трофей: стянула вместе ноги от колен до лодыжек, потом, следуя рассказам знающих людей, завела ему руки за спину и смотала их плотно одну с другой от локтей до пальцев. Вспомнила одну важную вещь: проверила у незваного гостя карманы. Пусто! Мне даже как-то обидно стало. Ну вот что стоило, идя на дело, положить в карман пачку-другую купюр крупного достоинства? Ну да и ладно, один миллион я сегодня уже получила.

Все. Теперь можно было спокойно паниковать, впадать в истерику и делать прочие подобные вещи, как и положено каждой уважающей себя женщине. Вот только пока я бегала по квартире из угла в угол да пока пеленала свой трофей, как-то все рассосалось. Не вышло ни истерики, ни паники. Даже в обморок упасть — и то не тянуло. Я взяла в руки телефон и на минуту задумалась: куда звонить. И, в конце концов, позвонила Санычу.

Он как будто сидел у телефона и ждал звонка: трубку снял практически сразу же.

— Что случилось? — В голосе тренера была слышна тревога.

— Тут на меня напали, — проблеяла я.

Саныч отреагировал молниеносно:

— Ты дома?

— Угу.

— Сиди, ничего не делай, никуда не ходи, скоро будем.

И отключился.

Я пожала плечами и принялась, как было велено, сидеть и ждать. То есть, включила свет и пошла оценивать нанесенный мне ущерб. Да, подушку придется покупать. И одеяло заодно. И комплект постельного белья. И матрас. Разрывными этот козел стрелял, что ли? Все в клочья. Ну и комната, понятное дело, вся в пуху и в обрывках материи. Да его за одно только это прибить стоило! А если добавить покушение на мою особу, которое вполне могло удаться? И если бы не Марк... Марк, умничка, он же меня сегодня натурально спас!

Я не стала пока что трогать растерзанную постель и потащилась на кухню выдавать котенку заслуженную награду. Щедро откромсала кусище семги, порезала маленькими кусочками и выдала герою. А сама заварила чаю, села с кружкой за стол и принялась размышлять.

Вчера меня, скорее всего, все же пытались именно поймать. Для чего — это сейчас неважно. Почему — понятно: засветила перед понимающим человеком свои магические возможности. И этот человек, что весьма неприятно, находится на стороне бандитов. И очень может быть, что в перспективе мне предстоит биться с колдуном. Да уж... все по законам жанра. Ну а нынче меня уже хотели не поймать, а именно убить. Почему — тоже понятно: увидела то, чего видеть была не должна. И это они еще не знают, что я в курсе того, что это были за твари. Интересно, что они будут делать, когда они поймут, что попытка не удалась. И еще: раз они только за то, что я увидела этого нелюдя решили меня прикончить, значит, после поимки отпускать меня никто не собирался. И это еще один резон всеми силами отбиваться от настойчивых приглашений в гости. И еще...

Последнюю мысль я додумать не успела. Во двор, ревя мотором, ворвалась машина, мазнула по темным окнам лучами фар и замерла, коротко скрипнув тормозами. А уже через минуту в квартиру буквально ворвался Саныч, я едва успела отпереть дверь. Он схватил меня за плечи, покрутил перед собой — наверное, проверял комплектность — и, убедившись, что я цела, выдохнул:

— Ну, хвала всем богам, обошлось.

А потом крепко обнял. Я аж ошалела: никогда Саныч не был замечен в столь явном проявлении эмоций к окружающим. А когда он меня, наконец, отпустил, в квартиру забежал Ромка. Лицо его раскраснелось, он тяжело дышал — видать, непривычен бегать бегом на пятый этаж. Увидел меня, убедился, что никто ко мне не пристает с грязными намерениями, и, в свою очередь, меня обнял. А у меня от этого простого проявления чувств так потеплело в груди! Из груди тепло поползло было вниз, но тут все внезапно закончилось. А Ромка, смутившись своего такого порыва, отступил на шаг назад и раскраснелся пуще прежнего.

— Ну что, Кнопка, кто тебя решил обидеть? — перешел к делу Саныч.

Я молча двинулась в комнату, поманив тренера за собой. Тот, не снимая ботинок (вот зараза, мыть-то потом мне придется!) потопал следом.

Мой несостоявшийся убийца уже вполне пришел в себя и активно ерзал по полу, пытаясь доползти до гвоздика в дверном косяке. Увидавши нас, он злобно ощерился и попытался цапнуть себя за ворот, но Саныч оказался быстрее, и точный пинок по кончику подбородка отправил монстра обратно в нокаут.

— Кто это?

Мы с Санычем обернулись. Ромка стоял у порога комнаты и, вытаращив глаза, пялился на моего ночного гостя. Я прикинула: все равно пришлось бы рассказывать ему мою историю. Частично или полностью — неважно. А раз так, почему бы сейчас не начать?

— Это, Ром, та самая зверушка, кровь которой весьма необычно влияет на свойства стали.

Парень, похоже, не понял.

— Но ведь это... И ты сама говорила, что человеческая кровь...

— А это не человек. Вот, посмотри:

Я ухватила кузнеца за руку и подтащила поближе к лежавшему на полу телу.

— Видишь?

Я повернула голову волка так, чтобы стали видны клыки.

— А... откуда он тут взялся?

— Чаю выпить зашел, — усмехнулась я. И, повернувшись к Санычу, спросила:

— Что будем с ним делать? Может, полицию вызвать? Факт покушения налицо. Вот преступник, вот оружие, — я кивнула на валяющийся на полу пистолет.

— А потом тебя выпотрошат до самого донышка, чтобы выяснить, зачем эта тварь лезла именно к тебе, — хмыкнул тренер. — Нет, надо его отсюда убирать. Давай сюда свой скотч.

Ковра у меня не нашлось, так что убийцу просто и незатейливо замотали скотчем. Саныч тащил его на плече, следом топал Ромка, а позади всех спускалась я. В карманах куртки лежали документы и все деньги, имевшиеся в доме. В сумке — кинжалы, конспекты, перекусы и смена белья из расчета пары дней, а за пазухой — Марк. Котенок был не слишком доволен тем, что его вот так вытащили из дома и недовольство свое активно выражал. Вот только на этот раз его мнения никто не спрашивал.

Внизу Ромку пропустили вперед. Он тихонько, не зажигая фар, подкатил свою "четверку" к подъезду и открыл багажник. Саныч в секунду закинул туда свою ношу и захлопнул дверь. А потом мы все уселись в машину и отбыли.

— Сан Саныч! — подала я голос, едва машина вырулила из двора на пустынную ночную улицу.

— Чего, Тася?

— Раз уж Ромка влез в это дело с головой, надо ему все рассказать.

— Пожалуй, — согласился Саныч.

— А ты водить умеешь?

— А то!

— Тогда сядь за руль, а то я боюсь, что после моего рассказа мы никуда не доедем. Кстати, а куда мы направляемся?

— Сперва к карьеру, а там — посмотрим. Скорее всего, вы зависнете в мастерской, а я — у Томилина.

Ромка остановил машину, тренер сел за руль, а мой кузнец — ко мне, на заднее сиденье. Машина тронулась, и я начала свой рассказ. О снах, о волшебнице Мирланде из Далайна, о магии, о герцоге Аргайле и его волках, один из которых сейчас лежит у нас за спиной.

Пожалуй, я переоценила хладнокровие Саныча. Едва он услышал, кто приходил нынче ко мне в гости, как машину повело в сторону, заскрипели тормоза, но, кажется, обошлось: с дороги мы не улетели, только встали поперек полосы.

— Сан Саныч! — забеспокоилась я. — Что случилось?

— Да нет, ничего, — отозвался он, со сдавленными матюками пытаясь завести двигатель и убрать машину на обочину. Наконец, ему это удалось.

— Тась, — спросил меня Ромка, — ты уже все рассказала?

— Все.

— Тогда давайте я снова сяду за руль.

Пересели еще раз. Машина тронулась, а Саныч, обернувшись ко мне с правого переднего сиденья, спросил:

— Тася, это точно он?

— Точнее не бывает. Если помнишь, я с ними уже встречалась, только не в этом мире. Да и покрошила их немало, десятка полтора точно за мной. А что ты хотел с ним сделать?

— Как что? Вдумчиво поспрошать, узнать все, что он знает.

— Не выйдет, — вздохнула я. — его можно только убить или сдать в полицию, чтобы там тоже поглядели на этого мутанта. Волки не имеют своей воли, они подчиняются хозяину.

И тут меня словно молнией пробило, и я, ощущая, как по спине поползла струйка холодного пота, медленно добавила:

— Или хозяйке.

Сзади завозился пленник, захрипел, забился, насколько позволяли скотчевые путы. Видимо, я попала в точку. И выходит, что не я одна путешествую по ночам в другие миры. Есть еще по меньшей мере одна дама, только она общается не со светлой госпожой Мирландой, а с кем-то из Темных. Вряд ли с самим герцогом, но наверняка с его доверенным лицом. И, видимо, она притащила сюда, в наш мир нечто, что позволяет...

При этой мысли я взмокла еще сильней, и меня начало поколачивать нервной дрожью. Вряд ли удалось разорвать Пелену, иначе поток Темных тварей уже затопил бы землю. Скорее всего, она получила нечто, превращающее людей в слуг герцога, в Темных. И знаете, что навело меня на эту мысль? То, что и тот парень, сгоревший у машины, и этот киллер — оба они были какие-то немного незавершенные. Слишком много в них еще оставалось человеческого, хотя черты волков уже были несомненны. Тогда, если вспомнить рассказы Мирланды о равновесии, мне должны были дать оружие, способное победить врага. И, причем, не простых волков, им и пули хватит. А Саныч, похоже, стреляет не хуже, чем дерется. Оружие должно быть способно убить хозяйку. Кинжал! Да! Теперь все сходится. И путь воина, и мои сны, и благоволение богини... Фу-у-у! Жуть-то какая! Это что ж получается, по замыслу Светлейшей, я как раз должна спасти мир?

Тут машину еще раз качнуло, и она остановилась на краю карьера.

Мы все вылезли наружу, мужики вытащили киллера. Саныч вынул из кармана нож и попытался прирезать пленника. Но нож... он словно уткнулся в преграду. Что, у волков тоже имеется "каменная кожа"? Они тоже владеют магией? Или это просто наиболее продвинутый экземпляр?

Тренер обернулся ко мне:

— Тася, у тебя ведь с собой твои кинжалы? Одолжи на минутку.

— Вот, держи!

Я достала из сумки стилет и протянула его Санычу. Киллер, увидев его, забился, зарычал. Наверное, не будь его глаза настолько черными, они бы сейчас налились кровью.

— Чего это он? — удивился Саныч, принимая у меня из рук оружие.

— Видать, почуял что. Этот ножик с десяток Тварей на тот свет отправил, и от того кровью волков насквозь пропитался. Кстати, Ром, у тебя нет с собой канистры? Тут у нас имеется литров пять ценного металлургического сырья.

Надо сказать, кузнец сообразил мгновенно. Сунулся в багажник своей "четверки" и через секунду вынырнул обратно с пятилитровым бутылем. Выплеснул из него на землю остатки воды и протянул мне.

— Давайте, Сан Саныч!

Тренер ткнул монстра в горло, в яремную вену. И безрезультатно. Руку с кинжалом словно отбросило назад, а ночной гость засмеялся странным, булькающим смехом. Да что за хрень? Я начала злиться, а это никогда ни к чему хорошему еще не приводило. Сумка со вторым кинжалом лежала в машине, под надежной охраной черного котенка. Не знаю почему, но я не пошла копаться в барахле, а просто отставила правую руку чуть в сторону, и ПОЗВАЛА. Точно так же, как и в тот вечер, когда меня пытались похитить. Секунда, другая, и я с удовлетворением ощутила в руке тяжесть оружия. Одновременно с этим оземь грянули сразу две челюсти, а пленник по-настоящему испугался. Наверное, понял, наконец, КОГО ему приказали убить. И понял, что на этот раз его защита ему не поможет.

Темный больше не пытался бравировать, храбриться, демонстрировать свое превосходство и презрение к врагам, то есть, к нам всем. Вместо этого появилась — и это было явно видно — обреченность. Такая же, как и у тех волков, что на Беспечной поляне кидались на меня в самоубийственные атаки, не в силах сопротивляться приказу. Он не дергался и не сопротивлялся, когда я взяла его за волосы и рывком откинула голову назад, открывая его шею для удара. Саныч, все еще не до конца отошел от шока, но послушно подхватил бутыль и подставил к нужному месту. Лезвие рассекло горло волка легко, без малейшего усилия. Алая кровь, чернея на глазах, хлынула в бутыль, а черные глаза с вертикальным зрачком сперва потускнели, потом словно бы подернулись пеплом, а когда с последней каплей крови из тела врага ушла и жизнь, вдруг в один момент превратились в нормальные человеческие. Куда-то делись и клыки, и все остальное. Теперь перед нами лежал обычный труп обычного бандита. Я его сразу узнала, хоть и видела всего раз. И даже кликуху его вспомнила: Рыжий.

Глава 23

Мы закинули Саныча на нужный ему адрес и, заскочив по дороге в супермаркет за продуктами, прикатили в мастерскую к Ромке. Набрали много, перетаскивать покупки наверх, в Ромкину холостяцкую берлогу, пришлось в два приема. Все это время мой кузнец угрюмо молчал, старался глядеть в сторону и вообще вел себя ненормально. Я к нему не лезла: у человека за уже в который раз неделю шаблоны ломаются. Откуда тут адекватности взяться? По-хорошему, его бы сейчас оставить одного переваривать увиденное и услышанное. Но вот беда: если верить Санычу, сейчас в моей квартире запросто могут орудовать бандиты, выясняя судьбу своего кореша. Так что, по его мнению, несколько дней стоит выждать здесь. Тут и двери крепче, и напарник имеется. По крайней мере, патроны подавать сможет. Шутка.

Вообще-то я считала, что как раз там, у себя, я защищена лучше. Главное — не забывать цепочку накидывать. Опять же люди кругом, шум поднять легче. Но решила не выделываться и положиться на тренера. У него есть хитрые планы, у него уже два отобранных у бандитов пистолета, у него богатый жизненный опыт, а я могу сходу всех резонов и не увидеть.

Когда мы заперлись в мастерской — по-настоящему, на все засовы — уже вплотную начиналось утро. Солнце еще не встало, но небо из черного стало сероватым, и даже не зажигая света, можно было вполне уверенно различать всю домашнюю обстановку, не боясь сшибить мебель. Я, уже не спрашивая разрешения, распихала покупки по шкафам и холодильнику и задумалась: вроде бы утро, пора завтракать. С другой стороны, ночь прошла практически без сна, а поскольку работа сегодня отменяется, то было бы неплохо добрать три-четыре часика.

Мои сомнения разрешил Марк. Он подошел, боднул мою ногу и ответственно заявил:

— Мря!

Мол, притащила невесть куда, а пожрать не дала, и горшком не обеспечила. Я посмотрела в сторону дивана — без особой, впрочем, грусти, потом подумала, что спать можно и после завтрака и занялась традиционным женским трудом.

Все это время Ромка пропадал в мастерской. Видать, прятал бутыль с ценным реагентом. Когда он поднялся наверх, я как раз выкладывала на тарелки одуряюще пахнущий омлет с ветчиной. Своей очереди ждали маслины и зеленый горошек, ну а чай давно уже был готов и стоял в центре стола в большом фарфоровом заварнике, накрытый полотенцем.

— Мой руки и садись за стол! — провозгласила я, едва хлопнула входная дверь.

Ромка молча кивнул и побрел в ванную. Я поглядела на его физиономию, на ссутулившуюся понурую фигуру и решила: мальчика нужно спасать. И тут же построила крепкий такой планчик. Простой, без излишеств, и прямой, как древний меч под названием акинак. Первым пунктом в плане значилось выпарить в бане ну или, хотя бы, умыть. Впрочем, с этим он и сам прекрасно справился. Теперь предстояло добра молодца накормить и напоить. И напоследок уложить спать. А едва он проспится после сегодняшней бурной ночи, как сразу же накормить сызнова и учинить тотальный допрос, совмещая его с капитальным промыванием мозгов.

Ромик выполз к столу абсолютно отрешенный от реальности, погруженный в себя, словно сомнамбула. Закидал в себя содержимое тарелки, кажется, так и не поняв, что на ней лежит. Потом рухнул на диван и через секунду уже сопел. Вот так: стараешься-стараешься, а в итоге тебе даже спасибо не скажут. Я вздохнула, мысленно поставила галочку о выполнении очередного пункта плана и принялась убирать со стола и мыть посуду, размышляя про себя: стрессы получали вместе, и, пожалуй, у меня их было за прошедшую ночь значительно больше. Однако, я тут изо всех сил изображаю хозяйку, а фактический владелец апартаментов бессовестно дрыхнет. Да, совсем мужики измельчали. Хорошо еще, от вида крови в обморок не падают.

Закончив с хозяйством, я забралась в кресло: диван в доме один, а мне габариты пока еще позволяют и в кресле устроиться. Посидела-посидела, потом вылезла и развернула кресло в другую сторону. Не хочу пялиться на спящего. Тем более, что смотреть-то и не на что: он все равно лежит к спинке передом, ко мне задом.

Снова залезла в кресло. Повозилась, устраиваясь поудобнее. Тут ко мне на колени запрыгнул Марк. Повозился, устраиваясь поудобнее. И мы вдвоем с ним задремали. И приснился нам далекий-предалекий мир, названия которого я пока не знала. Ну да, собственно, и пофигу мне это название. Главное — там есть моя подруга Мирланда.

— Привет, Мири!

— Здравствуй, Тася! Как здорово, что ты вернулась! А то в прошлый раз ты так внезапно пропала — я не знала, что и подумать. Ой, а это кто?

На колени волшебнице невесть откуда вскочил маленький пушистый зверек. Абсолютно черный, без единого белого пятнышка. Он потянулся и широко зевнул, продемонстрировав нежно-розовую пасть и двадцать шесть тоненьких, острых, как маленькие шильца, зубов.

— Ой, Марк, ты тоже решил сходить в гости?

— Это что, твое животное?

В ответ на "животное" Марк сморщился и фыркнул.

— Это котенок, Мири. Он маленький, ему еще только три месяца. Но зато он очень умный. Сегодня ночью он меня спас. Не бойся его, лучше погладь.

Мирланда осторожно подняла руку и коснулась кончиками пальцев черной шерстки.

— Смелее, тебе понравится. И ему тоже.

Мирланда провела рукой по голове котенка, потом еще раз. Марк мурлыкнул и подставил подруге горлышко.

— Почеши его. Видишь, он показывает тебе, где ему будет приятнее.

Следующие четверть часа восхищенная и очарованная Мирка гладила и чесала Марка. А тот от всей кошачей души нежился, растекшись по коленям, подставляя то шейку, то горлышко, то черное пузико, и при этом вовсю мурчал.

Наконец, подруга вспомнила обо мне.

— Ой, Тася, прости, я совершенно забылась...

— Ерунда, — отозвалась я. — Но ведь правда классный зверь?

— Правда. А от чего он тебя спас?

— Да тут у меня одна история приключилась...

И я принялась в общих чертах рассказывать Мирланде все перипетии прошедшей ночи. Она, едва услышав о Черных волках, стала ужасно серьезной. Мою историю заставила меня повторить минимум трижды, каждый раз выспрашивая о каких-то новых деталях. Наконец, она прекратила меня мучить, но серьезность у нее никуда не делась.

— Тася, — выдала она наконец.

Говорила она медленно, старательно подбирая слова. Да и вообще чувствовалось, насколько она сейчас была напряжена и взволнована.

— Тася, ты моя лучшая, ближайшая и единственная подруга. Изо всей родни у меня сейчас остались только отец и дядюшка Беррель... и вот теперь ты. Я не собиралась никому рассказывать о тебе и о нашей связи. Не то, чтобы она считалась предосудительной: то, что люди из разных миров могут, порой, общаться друг с другом не секрет, и не преступление. Но я хотела сохранить тебя как маленькую тайну своей души. Мне очень хорошо с тобой, интересно и весело. И познавательно. Я ведь после того, как разогнали шайку Коула, несколько раз пробовала материализовать твою зрительную трубу, и у меня прекрасно все получилось. Было очень здорово рассматривать в нее окрестности с верхушки донжона. Ну а про то, что ты не раз спасала мне жизнь, упоминать и вовсе излишне. Я лишь надеюсь, что у меня будет возможность вернуть тебе этот долг.

Мирланда перевела дух и продолжила:

— Но то, что ты сейчас рассказала, настолько важно, что я не имею права дольше скрывать наше с тобой общение. Пойми, никто никогда и помыслить не мог о том, что есть способ превратить человека в Темную тварь. Но раз такое возможно в твоем мире, значит, и в моем тоже. И кто знает: многие из тех Тварей, что ныне подчиняются герцогу Аргайлу, не были ли они ранее простыми крестьянами, ремесленниками или даже магами? Война с Темными с переменным успехом длится уже много десятилетий. На этот раз королю удалось одержать несколько важных побед. Герцог потерял много войск, и перевес сейчас на нашей стороне. Но ты ведь помнишь, как настойчиво предлагал предводитель волков подчиниться герцогу? Скорее всего, после этого из нас всех сделали бы Темными. Если есть способ превращения людей в Тварей, герцог легко восполнит свои потери, причем, именно за счет жителей королевства. Этого нельзя допустить, и это непременно должен узнать король. Но сперва мне придется поведать обо всем Беррелю.

Все это мне было понятно. И я даже догадывалась, кто именно поедет к королю с вестью о новой проблеме. Да, информацию такой важности нельзя доверить ни одному курьеру. Царапнула, конечно, легкая досада, но я ведь тоже рассказала о Мирланде. Правда, пока лишь двум людям, но дело ведь не в количестве, а в самом факте. Так что...

— Рассказывай, конечно, — отозвалась я. — Я ведь не просто так поделилась с тобой информацией, я понимаю, что для тебя это важно. Ты только не пропадай совсем. У меня ведь тоже нет близких подруг в своем мире. А я сейчас совсем уже привыкла, что хоть пару раз в неделю встречаюсь с тобой. Пусть даже просто поболтать о том, о сем, душой отдохнуть. Ну а уж то, что касается магии... у меня просто нет слов! Я ведь уже могу два шарика подряд запульнуть. Так, глядишь, сдам испытание на первый ранг, да открою в своем мире школу волшебства.

Я почти что физически почувствовала, с каким облегчением вздохнула Мирка:

— Спасибо, Тася. Ты... ты... ты просто самая лучшая!

И столько искренней радости было в этих словах, что, ей-богу, у меня подозрительно защипало в глазах. Или это у нее защипало? Ну да неважно. В общем, мы вот так на пару немного всплакнули, а потом Мирланде нужно было срочно бежать к Беррелю. Но прежде, чем подскочить с кресла, она еще разочек погладила Марка.

— Приходи в следующий раз со своим зверем, хорошо?

— Договорились! Слышишь, Марк? Нам пора.

Я проснулась вполне отдохнувшей. Марка на коленях не было. То ли отправился по своим кошачьим делам, то ли решил задержаться у Мирланды. Ну да и пусть, проголодается — прибежит. Кстати, надо будет ради любопытства попробовать его покормить там, в том мире. Просто проверить: он там целиком, со всеми потрохами, или так, черной пушистой тенью.

Мысль эта проскочила в голове и исчезла, отложившись где-то на будущее крючочком. А я развернула кресло в прежнее положение, умылась, полюбовалась на сопящее на диване тело и пошла ревизировать холодильник. Откуда ни возьмись, тут же образовался и Марк. Правильно, именно в холодильниках лежит самая кошачья еда: колбаса и рыба. И как же проводить инспекцию без дегустации?

Я откупилась от пушистого вымогателя кусочком сосиски и принялась готовить... судя по часам, уже обед. Сварила кастрюльку легкого супчика, натушила сковороду мясного соуса, глянула на часы еще раз и уронила на пол звонкий ковшик из нержавейки. Звон ковша сработал не хуже, чем удар железным прутом по рельсе. Ромка подпрыгнул на диване, некоторое время мутным взглядом обводил комнату, потом повернулся, ведомый обонянием, и сфокусировал, наконец, зрение.

— Ух ты! — выговорил он, узрев на плите кастрюльки и сковородки, а на столе — тарелки и ложки.

— Ого! — добавил, бросив взгляд на часы.

— Ой-ой-ой! — завопил, получив по протянутым к кастрюлям немытым рукам.

Зато через пять минут, усевшись за стол и проглотив первую ложку еды, резюмировал:

— Класс!

И расплылся в довольной улыбке.

И этот человек несколько часов назад был смертельно усталым и груженым как карьерный самосвал. Скажи кому — не поверят. Вот, что суп животворящий делает!

С чаем и печеньем мы ушли на диван. Я еще раз с удовольствием понаблюдала, как действует еда моего приготовления на неизбалованный мужской организм, даже если это всего лишь отвар китайской травы. Под чай потихоньку и начался разговор.

Сегодня Ромка уже не отворачивался от меня, не глядел то мимо, то в сторону. Наверное, уже мозгою-то пораскинул, расклады да вероятности оценил. Вот только несмотря на все это, тянуло от него этаким холодком, угрюмой отчужденностью. И сытная вкусная еда это лишь сгладила, но не изгнала. И я даже знала, что тому причиной: то, что я своей рукой на его глазах прирезала связанную Тварь. Ну и теперь я для него выгляжу этакой жуткой хладнокровной убийцей. Вот и сидели мы, попивали чаек, хрумкали печеньки, а я все прикидывала, как половчее начать разговор, чтобы еще хуже не вышло. Все же, при всех своих тараканах, Ромка мне понравился. Ну да, это у меня первый парень, который вообще поглядел на меня, как на женщину (главбух, понятно, не в счет). Но дело не в этом. Я не таяла и не млела, не теряла мозгов от взгляда его серых глаз, как об этом пишут в романах. Мне просто было хорошо рядом с ним. Очень хорошо. У меня были в приятелях нормальные пацаны, но именно что в приятелях, для них я была "своим парнем", и не более того. А тут... тут был шанс на нечто большее. И я собиралась за этот шанс побороться.

Пока я мялась, не решаясь произнести первую фразу, Ромка начал разговор сам, спасши меня от участи буриданова ослика.

— Скажи, Тась, а то, что ты рассказывала вчера в машине — это все правда?

— Чистая правда, от начала и до конца, — подтвердила я, немного картинно положив руку на сердце.

— И что, ты действительно можешь колдовать? Это не шутка?

Я поморщилась, вспомнив как точно так же морщилась Мирланда, когда я заикалась о колдовстве.

— Я умею совершать некоторые магические действия. Вот, например:

И я зажгла на ладони светляка. Понятное дело, можно было обойтись и без ладони, но так было намного эффектнее. Глаза у Ромки расширились. Они и без того от природы были не очень маленькими, а сейчас стали прямо как в сказке "Огниво", что твои чайные блюдца.

— Круто! А еще что-нибудь можешь?

— Такого же эффектного — нет. Хотя... у тебя после того раза остались еще синяки и ссадины? Помнится, тетка в травме тебе целую страницу исписала мелким почерком.

— Ну... есть немного.

— Покажи! — потребовала я.

Ромка немного покочевряжился, ссылаясь на неловкость, на неудобство, на прочие пустячные причины, но быстро сдался и принялся расстегивать рубашку.

На груди у него красовался шикарный синяк размером примерно с две ладони. Не хуже, чем тот, что остался у меня от пули. С таким украшением, должно быть, ему было очень неудобно и за рулем сидеть, и бегать туда-сюда... А ведь он вчера ничем не выдал этого, ни одним звуком. Да что там звуки, он даже ни разу не поморщился. Вот это выдержка у парня!

Я впечатлилась, а впечатлившись, колданула лечилку. Когда пару дней назад лечила себя, мне было не так хорошо видно, а сейчас я получила наглядный пример того, как работает магия. Синяк просто раз — и исчез. На его месте осталась лишь чистая розовая кожа.

Ромка моргнул. Моргнул еще раз. Потом ощупал себя, подвигался, потыкал пальцем в то место, где некогда красовался кровоподтек. Наконец, закончив самодиагностику, обернулся ко мне. На лице его была крупными буквами написана растерянность пополам с недоумением. Ну так еще бы! То, что сейчас произошло, научными методами не описывается. Более того, наука не глядя отмахнется от подобных вещей, ибо — невозможно.

Вот сейчас кузнец Роман потерял дар речи. Видимо, светляк его не так впечатлил, как мгновенное исцеление. Он мычал, блеял, водил руками, пытаясь хоть как-то выразить свои чувства, но у него выходили лишь невнятные звуки. Я же вовсю наслаждалась произведенным эффектом.

К сожалению, все хорошее быстро заканчивается. Ромка, наконец, справился с говорильными органами и первое, что он смог выдать, было:

— Как?! Как ты это делаешь?

Я выдержала паузу, сделала загадочное лицо и таинственным голосом произнесла:

— Магия!

И тут же добавила, уже нормально:

— Хочешь, научу?

Глава 24

Научение магии — дело долгое и не терпящее спешки, и посему было отложено до вечера. А пока у всех нашлось занятие: Ромка, у которого после нашего разговора отлегло сразу и от сердца, и от всех прочих мест, бодрой рысью поскакал в мастерскую изучать свойства свежеполученного реагента. Я же, оглядев холостяцкую берлогу, вздохнула и принялась за традиционную женскую магию: уборку, готовку и ублажение отдельно взятого питомца.

Я сноровисто орудовала попеременно то веником, то тряпкой, а сама, пока руки были заняты, размышляла. Вот где, скажите, у мужиков логика? Макать ножики в кровь монстров они могут без малейшего сомнения. И в процессе макания способ добычи этой самой крови их не слишком волнует. Зато вот на боевую подругу, которая эту кровь добыла с риском для жизни, они смотрят как на законченную садюгу, этакую Дженни-потрошительницу. На мой взгляд, есть в этом элементы ханжества. И тут логично возникают вопросы: а нужен ли мне такой человек рядом? Впрочем, у Ромки, как говорят шофёры, позднее зажигание. Не то, чтобы он сильно тормозит, но, на мой взгляд, несколько притормаживает. Так что подождем. Пусть походит, подумает, дозреет, а там видно будет.

Я потихоньку прибиралась, за окном потихоньку темнело. Марк, набегавшись за веником, развалился в кресле и безмятежно дрых, выставив напоказ черное, без единого пятнышка, пузико. А у меня, откуда ни возьмись, начали появляться нехорошие предчувствия. Ни с того, ни с сего потихоньку возникло чувство дискомфорта и принялось постепенно усиливаться. Вот так вот, на пустом месте мне стало не по себе. Ну и следом подтянулись всяческие нехорошие мыслишки: а вдруг найдется какой-нибудь спец, который сможет сюда забраться? Взломали же замок у меня дома. Но там, у себя в квартире, я хотя бы могла шум поднять, соседей перебудить. А здесь-то кругом никого нет, а если кто и есть — сделает вид, что ничего не видит и не слышит. Если уж на то пошло, надо было прятаться где-нибудь за городом на какой-нибудь даче. Да можно было и просто снять на несколько суток квартиру. Что ж Саныч эти-то варианты не продумал?

Я гнала эти мысли прочь, но они возвращались обратно. Да и тревога не только никуда не девалась, но даже, напротив, лишь усиливалась. Марк, видимо, тоже что-то такое почувствовал, потому что с громким мявом спрыгнул с кресла, нарезал круг по комнате, подбежал было к окну, а потом куда-то делся. Я погасила свет и тоже подошла к окну, но за стеклом не было видно ровным счетом ничего. Лишь где-то вдалеке горели огни, еще больше подчеркивая чернильную темноту ночи. Я присела на краешек кресла, но тут же снова подскочила. Сидеть я была явно не в состоянии. Пометавшись из угла в угол, решила спуститься вниз, к Ромке. Ну просто уже не было сил сидеть в одиночестве и пялиться в темные окна. Я собралась, накинула куртку, натянула ботинки и, с усилием открыв тяжелую дверь, выбралась на лестницу. Внизу было тихо. Не было слышно ни шума станков, ни бряканья инструментов, ни вообще каких-либо признаков жизни, хотя снизу отчетливо доносился запах горелого металла. В принципе, для кузницы это вполне нормальное дело. Но вот что-то не стыковался запах работы с железом с царившей вокруг полнейшей тишиной. Я насторожилась, накинула на автомате "каменную кожу", переждала несколько секунд слабости и принялась осторожно прокрадываться вниз. Массивные деревянные ступени и под здоровенными близнецами не скрипели, а уж мой комариный вес и подавно держали беззвучно. Пусть лучше я ошибусь и обнаружу Ромку занятого чем-то тихим, пусть даже напугаю его, чем сходу вляпаюсь в очередных бандитов.

Лестница была довольно крутой, тамбур сверху не был виден целиком, поэтому я, добравшись до середины пролета, присела на корточки и поглядела вниз. Посторонних не наблюдалось, и я продолжила спуск. Мне оставалось спуститься лишь на две ступеньки, когда я вновь замерла: наружная дверь была приоткрыта. Не сильно, но между дверью и косяком была вполне заметная щель. Сердце екнуло, по спине пробежал холодок. Неужели мои опасения появились не на пустом месте? Неужели... А, может, Ромка просто вышел воздухом подышать?

Я сделала шаг к двери, и ноги у меня едва не подкосились. Нет, не сам он вышел. В толстом металле двери была прожжена дыра. Небольшая, но, видимо, достаточная, чтобы через нее отодвинуть засов. Я развернулась было к двери в мастерскую — проверить, что там, но в это время здание содрогнулось. В уши ударил грохот. Я не успела ничего понять, как что-то ударило меня в грудь, швырнуло назад, а потом я потеряла сознание.

Очнулась я от холода. Я лежала на чем-то ужасно твердом и холодном, и сверху была придавлена приличным весом. Не сказать, чтобы так уж сильно, но весьма чувствительно. По крайней мере, дышать было трудновато и больновато. Голова раскалывалась, в ушах звенело, внутри болело, кажется, все. Еще и тошнило неслабо. Ни хренасеньки, как меня шандарахнуло! Я попыталась подвигать руками-ногами. Вроде, шевелятся, и это уже плюс. Правда, колени прижаты, ногами действовать не выйдет, но руки двигаются достаточно свободно. С болью двигаются, ну да ничего — потерплю.

Я осторожно извернулась и уперлась ладонями в лежащую на мне хрень. Попыталась скинуть с себя тяжесть, но чуть только слегка поднапряглась, как бока прострелила такая боль, что я едва снова не отрубилась. Это что, у меня ребра переломаны? Млин, круто мне прилетело. Хорошо еще, что есть такая полезная штука, как магия! А еще лучше, что есть такая подруга, как Мирланда, которая и поможет, и научит.

Я продышалась, пришла в себя, а потом сосредоточилась, и колданула лечилку на один бок. Передохнула, и повторила процедуру на другой. Внутри болеть сразу стало меньше. Да и руки теперь могли двигаться не то, чтобы совсем свободно, но уже без боли.

Прежде, чем повторить попытку, я, насколько было возможно, ощупала навалившийся на меня сверху предмет. Что-то ровное и гладкое. Скорее всего, железное. Дверь? Наверняка. Получается, что в мастерской что-то жахнуло так, что внутреннюю дверь вынесло вместе с косяком и со мной. А потом этой дверью меня же и накрыло. Пипец. Если бы не каменная кожа, меня бы по этой двери размазало ровным тонким слоем. А так, скорее всего, переломы ребер, ушибы внутренних органов и, судя по всему, мощный сотряс. Так что теперь я точно на всю голову контуженная.

Я уперлась обеими руками в накрывшую меня хрень, и попыталась ее приподнять. Вышло не очень. Пошевелить-то дверь получилось, но чтобы скинуть ее и выползти на свободу — об этом и речи не шло. Да еще и голова от такого усилия пошла вразнос.

Я подождала, пока головокружение и тошнота не то, чтобы пройдут, а, хотя бы, уменьшатся. Полечила голову. Шум в ушах уменьшился, тошнить перестало, но пришлось пережидать приступ слабости после очередной лечилки. Интересно, сколько раз мне нужно наколдовать исцеление, чтобы привести себя хотя бы в относительную норму? А поможет ли? Помнится, Мирка говорила, что в серьезных случаях нужен специально обученный целитель, а простая лечилка может и навредить. Мой нынешний случай наверняка если и не относился к серьезным, то уж простым наверняка не был. Но вот только где мне сейчас этого целителя надыбать?

Я прекратила думать о пустом, собралась с силами и снова попыталась приподнять дверь. Уперлась как следует и со всех сил принялась выполнять жим от груди. В какой-то момент показалось, что не смогу, но тут дверь шевельнулась и принялась подниматься. Медленно, но все-таки шла вверх. Я почти выпрямила руки, и как только почувствовала, что коленки освободились, тут же подтянула их к груди и уперлась в железяку ногами.

Это была почти победа. Мышцы ног, как известно, самые большие и сильные. Если я умудрилась выжать этот вес руками, то уж ногами-то и подавно справлюсь. Я передохнула и принялась за дело.

Когда я выпрямила ноги, дверь поднялась на угол примерно градусов сорок пять. На улице было темно. Ночь. Промороженную накануне землю укрывал тонкий слой первого снега, и только недавно еще прикрытый железякой прямоугольник оставался девственно-черным. Снег в изрядном количестве сыпал сверху, попадал на лицо и таял, стекая по щекам холодными каплями. Внезапно захотелось пить. Я открыла рот и принялась ловить снежинки. Не слишком-то мне это удалось. Да еще в результате моих дерганий правое колено чуть не подогнулось. Не хватало еще только уронить на себя эту тяжеленную дуру!

Я принялась оглядываться по сторонам и ощупывать землю вокруг себя. Мне нужна была какая-нибудь подпорка, которую можно было бы подставить под дверь и выползти. Но вот беда: в радиусе досягаемости не было не то, чтобы приличной железяки, но даже простой деревянной палки. Даже пары кирпичей и то не было, а ноги уже ощутимо устали. Я крутила головой, силясь отыскать хоть что-то, хоть какую-нибудь опору, но тут дверь, в которую я упиралась, сама собой куда-то исчезла. Магия? Я успела испугаться и на всякий случай приготовилась к драке, но тут черное небо надо мной заслонила фигура здоровенного мужика в брезентовой робе и каске. Пожарник! Я расслабилась, бережно опустила на землю ноги (в пояснице при этом что-то хрустнуло) и попыталась было встать.

— Лежите, девушка!

Голос у пожарника оказался вполне приятным. Я подумала, и не стала с ним спорить. Все-таки, мне, несмотря на всю мою магию, было откровенно хреново. Да и сил не осталось ни физических, ни магических, ни душевных — никаких. Тут подбежали еще двое с носилками. Меня осторожно подняли с земли, и так же осторожно на эти носилки переложили. После чего аккуратно отнесли к машине "Скорой помощи", закатили внутрь и, включив сирену, куда-то повезли. А я же, едва ощутив себя в теплом и условно безопасном месте, самым бессовестным образом вырубилась.

Когда сознание вновь ко мне вернулось, я обнаружила себя лежащей на больничной койке. В вену левой руки была воткнута капельница. Правая же лежала под укрывавшей меня до подбородка казенной простыней с лиловыми штампами и подозрительными желтыми пятнами. Конечно, навряд ли мне досталась грязная постель. Скорее всего, эти пятна просто уже не отстирывались никакими способами, но понимание этого удовольствия это не добавляло. Сразу захотелось домой, на мой мягкий матрасик, на снежно-белые простыни, да под теплое одеяло. И тут же, в следующую секунду, одним махом вспомнилось все: нечеловеческие зрачки моего неудачливого киллера, напрочь уничтоженная постель, струя черной крови, хлещущая в бутыль, взрыв в мастерской... Ромка! Он ведь там был! Грудь сдавило, словно когтистой лапой Темной твари. В сердце словно что-то оборвалось. Меня зацепило краешком взрыва, у меня была магическая защита, и то я чудом осталась жива. А там, внутри... Там даже и со всей магией уцелеть было невозможно. А ведь останься я наверху, тоже навряд ли выжила. А ведь там Марк оставался! И, значит, он тоже...

Я знаю, как болит душа. Я уже испытала это однажды, три с лишним года назад. И вот теперь снова... Было так больно, что хотелось кричать, Хотелось скорчиться, свернуться, сжаться в точку, но я только стиснула зубы и крепко закрыла глаза. Только вцепилась изо всех сил свободной рукой в больничный полосатый матрас, будто это могло мне помочь удержать мир, в один миг обрушившийся в пропасть. Слезы... Горячие, они лились и лились, обжигая щеки, насквозь вымачивая подушку. Я не пыталась их сдерживать, знала — бесполезно. Горло перехватило спазмом так, что я с трудом могла дышать. Я напрягала все мышцы лишь для того, чтобы остаться неподвижной, чтобы удержать боль внутри, чтобы никто не мог догадаться, как мне сейчас плохо.

В палату зашла немолодая тучная медсестра, ловко поменяла в капельнице бутылку с лекарством, мазнула по мне равнодушным взглядом и вышла, прикрыв за собой дверь. К этому времени я уже немного успокоилась. По крайней мере, слезы прекратились. Только в душе появился еще один выжженный до пепла уголок. Теперь, когда эмоции чуть улеглись, можно было попытаться подумать, решить, что мне делать дальше.

Видимо, очень уж сильно разозлила я Темных хозяев, раз они пошли на то, чтобы взрывать здание. Пусть и не в центре города, но все же. Ведь теперь все спецслужбы на ушах стоят, пытаясь найти тех, кто это сделал. А заодно разобраться, откуда взяли взрывчатку: то ли какой интендант заворовался, то ли нашелся доморощенный химик-террорист, то ли вовсе специально обученный человек действовал. Лично я думаю, что тут без магии не обошлось.

А еще мне пришла в голову дурацкая мысль: поскольку про магические умения Сан Саныча никто кроме меня и его приятеля не в курсе, то черные боссы, те самые костюмы или даже их хозяйка могли решить, что не осталось никого, кто мог бы им противостоять и решили таким образом заявить о себе. Правда, как-то очень самоуверенно выходит. Да нет, не может быть такого, что серьезная организация, у которой в распоряжении несколько десятков обученных бойцов, боялась колдунью-недоучку. Ну да, я нескольких Тварей из этой компашки отправила на тот свет. Ну несколько не слишком важных планов им поломала. Но как я одна могла бы всерьез противостоять всей этой кодле? Да пусть не одна, пусть вдвоем с Санычем. Двое против полусотни — не смешно?

Ну да, несколько попыток захвата и убийства провалились. Ну хорошо, я их провалила. И что? Это повод откладывать исполнение планов? Да ни в жисть не поверю. Впрочем, ладно, это уже пустые умствования. Надо все же решать, что делать дальше. Ведь сведения о том, кто выжил после взрыва очень скоро станут всем известны. Скорее всего, уже в вечерних новостях об этом расскажут. Ну, самое позднее, в утренних. И через час после эфира за мной придут. Стало быть, мне надо как можно быстрее делать ноги. Снять, действительно, квартиру на пару суток и уже там спокойно обдумать ситуацию. Хорошо еще, деньги я из кармана так и не вытащила. Когда лежала под дверью, пачки ребрами хорошо прочувствовала. Да и документы тоже были с собой, еще один плюс.

Я послушала себя, свои ощущения и пришла к выводу, что нахожусь практически в форме. Ну, почти. Кости не переломаны, руки-ноги целы, голова не кружится, не тошнит, внутренности почти не болят — одним словом, на пару-тройку часов активности меня хватит. Ну а там, на съемной квартире, и отлежусь, и откормлюсь.

Я откинула было простыню, и тут же закинула ее обратно: обнаружилось, что одежды на мне нет. Совсем нет, даже белья. Вот же гадство! Может, по больничным правилам так и надо, но мне-то что сейчас делать?

Снова зашла давешняя медсестра, увидела, что я пришла в себя, выдернула иглу капельницы из вены, приклеила пластырем к ранке ватный тампон и шустро удалилась. Ясно, сейчас доложит всем, кому только можно, и тут же все они объявятся: следователи, прокуроры, бандиты... Следовало поспешить, и очень сильно. Вряд ли у меня есть в запасе больше пятнадцати минут.

Я огляделась. В небольшой палате было практически пусто. Наблюдались лишь две койки, на одной из которых лежала я, на другой — только голый матрас. Ну и две тумбочки с предусмотрительно открытыми дверцами, чтобы издалека было видно, насколько они пусты. И что мне теперь делать? Нет, что делать — я предполагала. Меня ведь привезли поздно, на месте только дежурная смена. Значит, мое барахло еще не оприходовано и под замок не убрано. И лежит либо здесь, на сестринском посту, либо внизу, в приемном покое. Я планировала позже, когда все как следует уснут, прокрасться, отыскать вещички и по-тихому свалить. Но тут, видимо, придется поступать иначе.

Я встала с постели, еще раз прислушалась к себе. Нет, не шатает, не тошнит, головушку не кружит. Взяла простыню, которой была укрыта, свернула вдвое и обмотала её вокруг себя. Получилось страшненько, зато голышом бегать не придется. Тихонько приоткрыла дверь палаты. В коридоре было темно, лишь на посту горел свет. И толстая медсестра именно там сейчас и стояла и, конечно, говорила по телефону. Вот же гадство! С другой стороны, она честно выполняет свои обязанности, и можно только ругать себя, что вовремя не сообразила прикинуться спящей.

Медсестра стояла ко мне спиной, и я подобралась к самой перегородке. Мои вещички, действительно, лежали здесь на стуле в большом прозрачном полиэтиленовом пакете. Джинсы, куртка — все грязнущее. Ботинки, такие же грязные, сложенные в другой пакет, стояли под стулом. Стремно, конечно, во всем этом на улицу выходить, но другого варианта все равно нет.

Я вздохнула, дождалась, пока тетка положит трубку, и объявилась, перегородив своей тушкой выход.

— Что вы здесь делаете! — зашипела на меня тетка.

— Мне нужны мои вещи, — заявила я. Документы, деньги и телефон.

— Телефон вот!

С этими словами тетка толкнула ко мне несомненно мою трубу, но совершенно изломанную. Ну что ж, симка и карта памяти, скорее всего, живы.

— Документы нужны для вашего оформления. А денег никаких не было.

— То есть как это не было?! — взвилась я.

— Не было! — уперлась тетка, а я почувствовала: врет. И даже не краснеет, зараза. Понятно, зарплаты у врачей маленькие, а у сестер и вовсе никакие. Об этом сейчас из каждого утюга несется. Но она-то не сто рублей захапала, а миллион с хвостом. Так-то бы и хрен с ними, потом бы разобралась, все до копейки бы выдавила из воровки, но мне деньги нужны именно сейчас.

— Такая большая выросла, а не знаешь, что чужое брать нехорошо.

На тетку мои слова особого действия не возымели. Она даже дернулась было к спрятанной под столом тревожной кнопке, но я была быстрее: один хороший удар в нужную точку гарантированно "отсушивает" руку.

— Нет у меня денег! — уже в голос завопила воровка.

— Ты чего шумишь! Люди же спят!

Как это у меня вышло — я и сама не поняла. Только чуток, самую малость, колданула, а у медсестры горло перехватило. Не совсем, дышать-то она могла, а вот произнести хоть слово уже нет. Да что там слова! Она и звука-то ни одного издать не смогла, хотя честно пыталась. Вот только не вышло ничего, только лицо от натуги кровью налилось.

— Не тужьтесь, ничего у вас не выйдет, — заявила я и принялась в темпе одеваться, по-возможности не сводя глаз с тетки. Ботинки я зашнуровывать не стала, лишь сунула в них ноги. Авось, не свалятся.

Тем временем медсестра сообразила, наконец, что происходит нечто, никак не укладывающееся в привычный порядок вещей. У нее даже хватило ума связать это со мной. А потом она начала бояться. И страх этот настолько явно отразился у нее на лице, что я даже ее несколько пожалела.

— Ну что, отдашь мои деньги, или так и останешься немой до скончания века? — осведомилась я, убирая в карман обломки телефона.

В ответ тетка потянулась куда-то мне за спину. Я отступила на шаг, давая ей дорогу. Там, на спинке стула, висела объемистая дамская сумка. Одной рукой открывать "молнию" ей было трудно, поэтому я сделала это сама. Деньги действительно нашлись внутри. Но — только одна, початая, пачка.

— Где остальное? — спросила я. По-хорошему, надо было бы нахмурить брови, голос сделать погрозней, да только я знаю — сколько ни хмурься, выйдет максимум смешно.

Тетка принялась тыкать здоровой рукой куда-то в сторону коридора. Я быстро обернулась. В больничном коридоре открылась дверь, видимо, ординаторской, и на пороге появилась мужская фигура в сине-зеленом медицинском облачении. Свет падал со спины, оставляя лицо мужчины в непроглядной тени. Увидев меня, он быстрым шагом двинулся к сестринскому посту.

— Что здесь происходит? — резко спросил он, остановившись в двух шагах от меня. — Кто вы такая и что здесь делаете?

Потом, очевидно разглядев и опознав мою физиономию, принялся спрашивать дальше:

— Почему вы не в палате?

И, обернувшись и медсестре:

— Что за безобразие, Галина Леонидовна? Почему вы допустили...

Говорил врач громко, в полный голос, и я проделала с ним ту же манипуляцию, что и с медсестрой. Надо отдать должное: способность воспринимать информацию вернулась к нему уже через полминуты. Он обернулся ко мне, изобразив на лице одновременно недоумение и негодование. Мол, что это все означает.

— Про обгадившегося судью слышали?

Он кивнул.

— Очень хорошо. Значит, понимаете, что к чему. А теперь верните мои деньги, и я уйду. Перед уходом расколдую. Будете трепыхаться — найду деньги сама, а вас оставлю так. И не думайте, медицина вам здесь не поможет.

Лицо доктора отобразило досаду, потом злость. Он резко повернулся и быстро зашагал в ординаторскую. Я поспешила за ним, пригрозив медсестре:

— Включишь тревогу — оставлю немой!

Врач дернулся было к телефону, но увидев, что я вошла следом, тут же передумал. Открыл ящик стола и с видимым сожалением выложил из него те самые две пачки. Я быстро прибрала их в карман.

— Дайте мне ваш сотовый телефон, — потребовала я. — Оставлю внизу, на выходе.

Врач нехотя повиновался.

— И не поднимайте шум, а то устрою вам вечные полшестого. Поверьте, смогу дотянуться. Договорились?

Врач, помедлив, кивнул.

— Вот и чудненько.

Я развеяла конструкт и поспешила к медсестре.

— Паспорт, — потребовала я.

Та беспрекословно вручила мне документ. Я проверила, убедилась, что все в порядке и отменила действие магии. Вытащила из початой пачки купюру, положила ее на стол.

— Галина Леонидовна, как лучше без лишнего шума выйти из больницы?

— Э-э-э...

— Проводить сможете?

Тетка закивала.

— Идемте.

Я пододвинула к ней красную бумажку.

Я опасалась, что медсестра все же попытается схитрить и вывести меня на охранника, но нет, не обманула. Привела к запертой на засов задней двери, выпустила меня и заперла за мной дверь. Я же, отойдя в тень, присела, зашнуровала ботинки, накинула на голову капюшон и поспешила прочь. И уже сворачивая за угол услышала рев мотора, скрип тормозов и увидала, как темная машина круто повернула с пустынной по ночному времени улицы к центральному входу больницы.

Глава 25

Я сидела за столом в крохотной кухоньке и лениво ковыряла вилкой пельмень. Магазинский, понятное дело. Гадость гадкая, скажу я вам. И вкус не тот, и разваривается в кашу на раз, и теста в нем вдвое больше, чем мяса. Спросите, почему пельмени? Да потому, что готовить на съемной квартире не тянет совершенно. Да там, если честно, и возможности такой нет. Ни посуды, ни специй, ни подставки под мой рост. Вот и давилась покупной отравой. В душе не то, что арктический холод, там температура, близкая к абсолютному нулю.

Накануне, едва закрыв за собой двери квартиры и скинув ботинки, я отключила все тормоза. Всё то, что удерживало эмоции внутри, все шлюзы и запоры, все они разом рухнули. И следующие без малого сутки я просто ревела. Не могла ни есть, ни пить, только время от времени впадала в некое забытье. Но стоило очнуться, как тут же все накатывало вновь. Я, припомнив каждую минуточку, каждую деталь, каждую мелочь, на тысячу раз прокрутила в голове последний час в мастерской. Я изобрела сотни способов всех спасти, а врагов, соответственно, изничтожить. Только что теперь об этом думать? Все мы крепки задним умом. Ну что, спрашивается, что стоило прислушаться к интуиции ну хоть на четверть часа раньше?

Вот примерно так, в слезах и бесплодных умствованиях прошли сутки. Сегодня же, поднявшись рано утром, я собрала себя в кучку и решила, что хватит нюнить. Враги еще живы, а погибшие не отмщены. И это не фигура речи. Ромка погиб, Марк — тоже, сама я лишь чудом осталась жива. Так что тех, кто это устроил, я намерена искрошить в капусту. Смертная казнь нынче отменена, так что дадут мне пожизненное и отправят куда-нибудь на Колыму. Но меня еще надо суметь запереть. Ну и что, что я физически буду валяться на нарах? Я ж в любой момент смогу к Мирке в гости сходить. А кроме того, никто мне не помешает продолжать тренировки с магией. Как следует научусь, да и свалю куда-нибудь подальше. И вохра усрется меня останавливать. В буквальном смысле.

Вот на этой позитивной волне я начала свой день. Сделала зарядку, умылась, приготовила завтрак — те самые пельмени и, машинально закидывая их в рот один за другим, принялась обдумывать дальнейшие действия. Сейчас, когда все эмоции словно замерзли, мозги работали четко и рационально.

Кому звонила медсестра в больнице? Ментам или бандитам? Скорее всего, ментам. Просто потому, что бандитам сейчас нужно держаться в стороне от этого громкого — во всех смыслах — дела. Значит, меня они пока что считают помершей. И это хорошо, потому что я стала сейчас для них невидима и, соответственно, неуязвима. Понятное дело, через какое-то время информация просочится, но пока у меня имеется преимущество, и надо успеть его использовать.

Первое, что нужно — это разведка. Узнать: кто, где, и сколько их. Второе — планирование операции и выбор оружия. Из доступного, понятно. Ну и третье, самое простое, прийти и всех убить.

С разведкой было, наверное, труднее всего. Да, бандиты обо мне не знают. Но ведь и я о них ничего не знаю. Так что задачка нерешаема. То есть, обычными средствами нерешаема. А если необычными? Ну да, поисковые конструкты я не знаю. Но, может, выйдет что-нибудь интуитивное, вроде как с судьей или с доктором? Надо бы попробовать.

Искать себя саму — глупо. Но тогда на ком ставить опыты? В читанных мною книжках для поиска людей использовались принадлежавшие им вещи. Да что там, собакам — и тем нужна какая-нибудь вещь с запахом. Я охлопала себя по карманам и — чудо — обнаружила простецкую шариковую ручку. И тут же вспомнила, как я уперла ее из тренерской. Не специально, конечно. Взяла что-то записать, а потом автоматически положила в карман и тут же забыла об этом. Сейчас вот пригодилось.

Я убралась на кухне, перешла в комнату и уселась на диван. Расположилась как следует: ноги заплетены в позу лотоса, спина прямая, плечи развернуты, подбородок чуть приподнят. На всякий случай, чтобы исключить помехи, закрыла глаза и принялась как следует вспоминать Саныча. До мельчайших подробностей. Лицо, руки, прическу, голос... И захотела, очень захотела его найти. Потом, как учила Мирланда, отщипнула от мировых энергий толику магии, да в этот магический комочек свое желание погрузила. И как только я это сделала, как сразу же почувствовала: получилось.

Я открыла глаза. Передо мной висел в воздухе яркий голубоватый комочек, и из него с одной стороны торчала тонкая и острая на вид голубая иголка. Очевидно, она как раз и указывала искомое направление. Еще недавно, сделав такую штуку, я бы четверть часа скакала по комнате, радуясь успеху. Сейчас же лишь отметила это с холодным удовлетворением. Полдела сделано, теперь результат необходимо проверить. То есть, сходить туда, куда направляет указатель, и убедиться, что Саныч находится именно там. Сказано — сделано: я подскочила с дивана, убрала в карман так и не пригодившуюся ручку и принялась собираться.

Идти пришлось довольно долго. Я петляла по улицам, стараясь не слишком отклоняться от выданного мне генерального направления. Поисковик петлял вместе со мной. Что удивительно, никто из прохожих не обращал на него никакого внимания. Ну так оно и к лучшему.

В какой-то момент, через пару часов блужданий, я уже засомневалась: мне показалось, что игла поисковика меняет направление. Но решила все же довести опыт до конца. Я шустро шагала по дороге уже на самой окраине города. И дорога эта, как мне показалось, направлялась к тем самым печально известным карьерам. Я насторожилась. Потом вспомнила чем закончилось мое позавчерашнее беспокойство, и решила, что лучше перестраховаться. Ну, хотя бы защиту накинуть.

Игла поисковика вдруг заметалась в разные стороны. То мне нужно было идти налево, то направо. А дорога-то идет прямо! И тут мимо меня пролетел здоровенный черный джип. Искатель тут же крутнулся волчком и уткнулся иглой в направлении удалявшейся машины. Это что, Саныча везут к карьеру?

Я сразу, ни секунды не рассуждая, кинулась следом. Конечно, бегаю я медленней, чем едет машина. Но тут, я точно помнила, сейчас пойдут повороты и ямы, на которых сильно не разгонишься. А кроме того, дорога здесь одна, и запросто можно срезать путь по пустырю.

Бег по пересеченной местности — дело откровенно стремное. То кочки, то ямы, то путанка из ржавой проволоки, то еще какая хрень. Там и просто ходить рисковано, запросто можно вывихнуть ногу, а то и сломать шею. Мне же сейчас на все это было начхать с высокой колокольни. Я бежала, старательно глядя под ноги: оттого, добегу я или нет, сейчас зависела жизнь моего единственного теперь друга. Где-то на периферии зрения, над верхушками сухих бодыльев мелькала порой крыша скачущего по колдобинам джипа. А я более-менее сориентировалась на местности, и уже знала, куда выедет машина. И должна, просто обязана быть на месте хоть на несколько секунд раньше.

Я успела. Присела, спрятавшись за хилыми придорожными кустами. Они хоть и голые, и чахлые, но все же дают хоть какое-то укрытие от чужого взгляда. Опять же сумерки, да и я в черном... Авось, не заметят.

Джип выкатился к краю карьера и остановился. Одновременно отворились все четыре дверки, и на свет явились четверо крепких парней в черных кожаных куртках и вязаных шапочках. Наверняка шапочки эти можно одним движением раскатать, закрыв лицо от посторонних глаз, оставив лишь прорези для глаз и рта.

Двое встали на стреме, двое других открыли багажник и вытащили оттуда Саныча. Мне с моего места было плохо видно, но он, вроде, шевельнулся. Живой! Теперь предстояло грохнуть троих, а из четвертого вытрясти расположение базы и прочие стратегические данные. Что у меня из оружия? Только мой волшебный кинжал. Ну, еще магия. Только вот из боевых заклинаний я знаю лишь энергетический шар, а надо бы поаккуратней, чтобы машину не попортить: вряд ли Саныч сможет сейчас дойти пешком отсюда до города. Впрочем, что это я? Колдунья или кто? Если уж смогла отключить докторам речь, то у этих смогу, поди, выключить мышцы. Я сосредоточилась, колданула. Никакого эффекта. И фиолетовым не сверкануло, значит, это не их защита, это просто дальности не хватило. Придется подойти поближе.

Я поднялась и пошла вперед, нарочито оскальзываясь и спотыкаясь.

— Дяденьки! — жалобно заголосила я. — Я тут заблудилась! Где здесь дорога в город?

Я, конечно, изрядно подросла в последнее время, но пока еще могла сойти за девочку. На это, собственно, и был расчет: сразу меня убивать не станут, а я тем временем подойду на достаточное расстояние, чтобы можно было действовать кулаком и кинжалом.

— Вали отсюда, мокрощелка! — рявкнул ближний ко мне бычок. И через секунду захрипел, валясь на мокрую глину с перерезанным горлом. Еще через секунду с кинжалом в сердце упал другой. А что, метать ножи я очень даже умею. Двое, вытащившие Саныча, почти одновременно полезли за пазуху. Но не зря меня тот же Саныч в свое время учил: у противника нож — рви контакт, пистолет — подходи вплотную. Сердце ударило лишь дважды, а я уже стояла вплотную к третьему бугаю. Колданула — и он замер неподвижно. Видимо, второпях что-то попутала и не расслабила у него мышцы, а, напротив, скрутила их спазмом. Грохнул выстрел, потом еще и еще. Бугай успел вытащить пистолет из кобуры, а вот направить его на меня — нет. Зато на своего напарника направить успел. Грохнул выстрел, и четвертый повалился на землю, выронив пистолет и зажимая разбитый пулей локоть. Вот надо же так! Специально бы, наверное, мужик и не попал. А вот случайно — пожалуйста!

Тем временем, "удачливый" стрелок закатил глаза и тоже повалился. Кажется, я устроила ему спазм не только опорно-двигательной мускулатуры, но и всей остальной, включая сердечную мышцу. Надо же, как удачно вышло! Три трупа и один пленный. Все, как я задумывала. Пора переходить к допросу. Вот только сперва посмотреть, что там с Санычем.

Тренер был плох. Даже моих скромных познаний в медицине хватало, чтобы сделать такой вывод. Дышит хрипло, с трудом. На одежде во многих местах пятна крови. На волосах тоже кровь. Уже не течет, запеклась толстой коркой. Я осторожно проверила руки-ноги. Переломов, вроде, нет, но без рентгена ничего утверждать нельзя. А вот ребра однозначно сломаны. И как бы обломок легкое не пробил. Вон, на губах розовая пена. Доживет ли до больнички? Очень вряд ли. Колдануть бы по-быстрому. Только вот поможет ли ему моя лечилка для легких повреждений? Ну, хуже-то уже вряд ли будет. Кости — плевать, зарастут. А вот потроха...

Меня хватило на пять лечилок подряд. С перерывами, с небольшим отдыхом. Одна — на голову, две — на грудь, на обе стороны, еще две — на живот. Кто знает, что там ему успели отбить. Когда закончила, то ощущения были — как будто весь день мешки с углем таскала. Уселась на тушку бандита — ну не было других чистых мест, а мне уже плевать — и тут вспомнила про того, который должен был все мне рассказать. Как-то подозрительно затихло в той стороне. Я со скрипом поднялась, пошла взглянуть. Жмур обыкновенный! И ведь только в руку был ранен. Видать, что-то такое пулей зацепило, истек кровью гаденыш. А может, и от болевого шока скопытился. Жаль, придется еще что-нибудь изобретать. Ну, хоть методика создания поисковиков теперь понятна — и то хлеб. Снова садиться не стала. Вроде, малость полегчало, теперь надо грузить Саныча в машину. Сил-то у меня хватит?

Сил хватило, но буквально впритирочку. Потихоньку, полегоньку, по метру, дотащила я тренера до распахнутой задней дверцы. Потом собралась с силами, крепко взялась за ворот его куртки и потащила наверх. Усадила на землю у дверцы, а потом, не давая бессознательной тушке упасть, заскочила в салон, и, ухватив подмышки, принялась тягать дальше. И вроде не слишком Саныч и тяжел, и по комплекции эндоморф, сухощавый, то есть. А вот оказалось, что тяжесть почти что неподъемная. Почти — потому, что все-таки справилась. Уж не знаю, своей ли силы хватило, или магия помогла, но до ступеньки-подножки подняла. Усадила, поддерживая, чтобы не сполз обратно, передохнула малость, и потянула снова.

Уж и не знаю, сколько я возилась, но в конце концов победила. Теперь тренер лежал на заднем сиденье внедорожника, свесив ноги наружу, а я сидела рядом, почти без сил, вся насквозь мокрая. Сейчас бы по-хорошему отдышаться, отпыхнуть, просохнуть... Только не приведи Бог случится что с Санычем, пока я расслабляться буду. Я ж себе потом в жизни не прощу!

Я закрыла задние дверки, уселась было на место водителя, и тут обнаружила, что ключей в машине нет. Вот же гадство! Я снова вылезла наружу и принялась методично обыскивать карманы бандитов, попутно избавляя их от ненужных им теперь денег. Нашла. Наконец-то! Прыгнула обратно, принялась искать, куда их вставить. Не обнаружила. Зато увидела большую круглую кнопку с подходящей надписью. Что-то такое подобное я видела в рекламе. Тыкнула пальцем — завелось! И даже фары сами включились.

Хорошо, что в дорогих иномарках сиденье можно регулировать по росту. Я свое долго настраивала, чтобы мне, с одной стороны, хоть чуть-чуть видеть дорогу, а с другой — хоть немного дотягиваться до педалей. Нажала на тормоз, передвинула рычаг автоматической коробки, и машина потихоньку поехала! Самое время испугаться — все же впервые в жизни за рулем. Вот только пугаться сейчас было некогда, надо сперва Саныча спасти. Я рулила, встав коленями на сиденье, а машина потихоньку ползла по дороге. Быстрее бы... Но как тут ускоришься? Дорога — яма на яме. Хоть бы до города доехать, а там можно будет и скорую вызвать. Сюда-то, к карьеру, никто даже за деньги не поедет. А на руках я бы и полдороги его не протащила. А еще хуже было бы, если бы дотащила, а он помер. Нет, пусть лучше так, потихоньку.

Я немного освоилась. Нашла на панели запомнившуюся невесть откуда кнопку с красным треугольничком. Нажала, и джип бодро замигал аварийкой. Хорошо, пусть все меня видят. Мало-помалу, я доехала до асфальта. Дорога по ночному уже времени была пустой. Я вырулила в сторону города, и все так же неспешно покатила к видневшимся в отдалении огням. Изредка попадались встречные машины, иногда кто-то обгонял меня, порой даже сердито сигналя. А пофиг!

Мне удалось проехать несколько домов, когда впереди возникла фигура гаишника. Нет, я знаю, что теперь эта служба называется ГИБДД, но все равно их все водители называют по старинке. Мне махнули полосатой палкой — мол, останавливайся. Я послушно приняла вправо, и тут сообразила, что тормоза где-то далеко внизу, что до них еще нужно суметь добраться! Я завозилась, стараясь повернуться и спустить ноги вниз, отвлеклась на секунду-другую, и тут... ТУК!

Несильный и негулкий удар остановил мою машину. Я подняла голову. Мать честная! Да я в гаишную машину врезалась! Да прямо в водительскую дверь! Вон, видно сквозь стекло, как тот, что сидел внутри, пытается вылезти. А вон и другой ко мне бежит. Не-не, у меня на ночь другие планы. А потому — ходу отсюда! Я одним прыжком перескочила к правой дверке, распахнула ее, выпрыгнула наружу и дала деру. Бежала темными дворами, глухими переулками. Позади сперва матерились, топали, потом отстали. Ну и хорошо, мне домой пора.

Вообще говоря, так вышло даже лучше. Сейчас гайцы обыщут джип, найдут в нем Саныча, вызовут ему скорую и отправят в больницу. И никто не свяжет его и меня. Ни опера, ни бандиты.

Глава 26

На всякий случай, я переехала на другую квартиру. Благо, барахла у меня было — на донышке небольшого городского рюкзака. Самый минимум, без которого не обойтись. Немного белья, мыльно-рыльное, да что-то наподобие пижамки — ну, чтобы не ходить по квартире в джинсах и свитере. Все остальное — документы, деньги и новый телефон — прекрасно умещалось в карманах очередной куртки. Предыдущая, в клочья разодранная и вдрызг изгвазданная на карьере, уже давно завершила свой последний путь в ближайшей помойке.

Денег у меня сейчас было просто неприличное количество. Оказывается, это очень прибыльное дело — сокращать поголовье бандитов. Я даже стала позволять себе питаться полуфабрикатами. Это так просто — купить упаковку каких-нибудь шницелей, разогреть в микроволновке, и пожалте за стол. Ну и чай — любой, какого только желала душа. И шоколад. И пирожные. В общем, я сибаритствовала в меру сил.

Я почти смирилась с гибелью Ромки. И вот хоть что со мной делайте, но Марка я жалела намного больше. Все же он был не просто подобранным на улице котенком, а, практически, боевым товарищем. С Ромкой все иначе. С ним... Ну понимаете, я была готова в него влюбиться, я его в свои друзья записала. И если бы он меня в койку потащил, не то, что не сопротивлялась бы, а и вперед него побежала. Но вот не успела, не прикипела к нему сердцем настолько, чтобы не отодрать было. Хотя... Вот оказался бы он сейчас рядом, я бы про все забыла, и про его тормознутость, и про наезды не по делу, и про все наши невеликие терки. Но вот не срослось. И жалела я, скорее, не о нем самом, а о том хорошем, что могло случиться, но так и не случилось.

Я сидела с ногами в удобном мягком кресле. В этот раз я не стала экономить, и сняла хорошую квартиру, с ремонтом и приличной обстановкой. Здесь даже посуда была чисто вымыта и аккуратно расставлена в кухонных шкафах. Не то, что в прошлой, где я, пока не вымыла кухню, даже к столу прикасаться брезговала.

Так вот: я сидела в удобном кресле, в руках держала чашку с горячим чаем, рядом на журнальном столике стояло блюдечко с эклерами. Сидела и рассуждала: скорее всего, Саныч, узнав о взрыве в Ромкиной мастерской, отправился на разборки к этим костюмам, и погорел. И ему здорово повезло, что я на него вот так наткнулась. А ведь стоило на четверть часа разминуться, и все — отбросил бы коньки. И не факт, что нашли бы тело.

От таких мыслей меня аж передернуло. Ну, случилось то, что случилось. Самого плохого не произошло, Саныч выздоровеет. А что врачи не вылечат, то магия поправит. Заодно, ему будет стимул освоить лечилку.

Я цапнула эклер, откусила изрядно, запила чаем. Хорошо! Посидела пару секунд, наслаждаясь вкусом, и продолжила размышлять.

Какое-то время Саныч будет в безопасности. Пока бандиты разберутся, что-где-как произошло, он уже оклемается. И если по его душу таки придут, сможет за себя постоять. Ну а я сминусовала четверых бычков, надо продолжать. Только как же мне найти базу? Надо было не добивать одного из бандюг, а хорошенько запомнить. Он бы меня сам туда привел. А теперь... Теперь надо что-то изобретать.

Я принялась прикидывать и так, и эдак, и ничего у меня не выходило. А потом мысли сами собой соскользнули на Ромку. Я вспомнила его глаза, его улыбку, его руки, его губы... И так меня к нему потянуло, так захотелось, чтобы он сейчас оказался рядом, что я сама не заметила, как колданула. Очнулась от своих фантазий из-за навалившейся слабости. Прямо, как в прошлый раз, когда на Саныча настраивалась. Встряхнула головой, возвращаясь из грез в реальность. И увидела в полуметре от себя знакомый уже поисковик, тычущий острым концом указателя куда-то за окно. А еще через секунду я с воплем подскочила в кресле и принялась сдирать с себя пижамные штаны. Почему? Прольете на себя горячий чай — поймете.

Следующие пять минут я металась по комнате в труселях, комкая в руках мокрые штаны. В висках словно молотом стучала кровь, сердце колотилось, как сумасшедшее, а я то взвизгивала от внезапно накатывающего счастья, то вся внутренне сжималась, боясь поверить в то, что произошло. Ромка жив! Жив! Жив! Неважно, где, неважно, каким чудом — он жив. И я приду за ним. И горе тому, кто посмеет встать у меня на пути!

— А-а-а!

Видали идиотку, скачущую с воплями по квартире, размахивая пижамой? Так вот поглядите: это я. Радость настолько переполняла меня, что не умещалась внутри, рвалась наружу, выплескивалась в движении, в крике, в бешенном восторге. Кто-то заколотил в дверь.

— Что там у вас происходит? — послышался громкий сердитый женский голос с лестничной площадки.

Я опомнилась, наспех натянула штаны — как потом выяснилось, задом наперед, и побежала открывать.

На пороге, уперши руки в бока, стояла толстая угрюмая тетка с тремя подбородками и обвислыми щеками. На ней были надеты перевязанный бельевой веревкой затрапезный халат, неопределенного цвета шлепанцы и бигуди.

— Что у вас тут такое? — заголосила она на весь подъезд. Скорее всего, ее слышно было намного лучше, чем еще недавно меня. — Сколько можно топать? У меня от вас уже голова разболелась!

Тетка явно была настроена как следует поскандалить. Она попыталась отодвинуть меня могучим бедром и самолично выяснить, кто это посмел покуситься на ее голову. Но не тут-то было! Я и не с такими справлялась.

— Вы куда это намылились? — нахмурилась теперь уже я. — Я вас в гости не приглашала. Топала я и, поверьте, у меня были на это причины. Я приношу вам свои извинения. Возвращайтесь в свою квартиру, я вас больше не побеспокою.

— Ах ты, маленькая хамка! — заорала тетка совсем уж дурным голосом и двинулась было на меня. — Да я тебя сейчас!..

Ну, против подобных воплей средство у меня уже было наготове. Секунда, и соседка снизу лишь беззвучно открывала рот, выпучив при этом глаза. Не то от злости, не то от крайнего изумления. Но базарная баба, она и есть базарная баба. Потеряв возможность всласть поругаться, она не нашла ничего лучшего, чем перейти к активным действиям. Она даже размахнулась. Но кто б ей чего позволил! Один даже не удар, а тычок пальцем в плечо, и ее рука, напрочь отсушенная, беспомощно повисла. Тетка растерялась и, кажется, испугалась. Ни силой, ни глоткой взять меня так и не удалось, так что она тупо стояла на лестничной клетке и с идиотским видом лупала глазами. Я, немного полюбовавшись на эту картину, назидательно изрекла:

— Идите к себе, и в следующий раз выбирайте выражения, общаясь с соседями. До утра помолчите. Может, в следующий раз будете сперва думать, а потом говорить. Всего хорошего!

Я закрыла дверь перед теткиным носом. Может, и нос слегка задела — ну так поделом ей. Ибо нефиг.

Эта небольшая стычка позволила немного пригасить переполнявшие меня эмоции. Меня уже не тянуло скакать и вопить, но и трезво мыслить я пока что была не в состоянии. Пришлось использовать сильнодействующее средство: я открыла в ванной кран и сунула голову под струю ледяной воды. Всего полминуты — и я даже пришла в форму. Нет, радостное ощущение никуда не делось, но теперь оно уже не мешало думать. Я кинула мокрые штаны на батарею, убрала насвиняченное, заварила себе свежего чаю и принялась составлять план.

Собственно, план был простым: прийти, осмотреться, всех убить, Ромку забрать. В нем было ровно два узких места. Первое: парень может быть элементарно нетранспортабелен, и не сможет идти своими ногами. Нужна машина. Впрочем, на этот случай сгодится и такси. Заказать к подъезду, загрузить в машину тело... А можно и скорую вызвать. И полицию. Если, скажем, он сидит в каком-нибудь подвале, а все бандиты уже сдохли. И второе: мне нужно оружие.

Понятное дело, я сама неслабое оружие. А если взять в руки кинжалы — то и очень опасное. Вот только это все — ближний бой. А до врага еще нужно добежать с кинжалом-то в руке. Я хорошо помню тот вечер, когда меня пытались похитить. В общем, нужно дистанционное оружие.

Пистолетов у меня нет. А и были бы, так я с ними обращаться не умею. У Саныча есть, он и стрелять наверняка умеет, но меня учить не станет, и в руки не даст. Он хороший, но слишком часто пытается меня опекать. Наверное, я все еще кажусь ему той двенадцатилетней плаксой.

А еще пистолет — он громкий. Первый же выстрел переполошит не то, что бандитов, а и воообще всю округу. Добрые люди вызовут полицию, полиция приедет и испортит мне всю малину. Не дадут же мне люди в погонах спокойно вырезать всех сволочей. А я по-другому не хочу. Энергетический шарик — он грохает еще сильнее. Так что же делать? И тут я вспомнила: арбалет! Те, кто пытался меня похитить у клуба, они ведь из арбалета стреляли! И слышно их не было, это точно. А еще арбалет, скорее всего, не требует лицензии. Впрочем, это нужно еще уточнить. Где там мой телефон? Надо срочно прошерстить ближайшие оружейные и экипировочные магазины.

Полдня я просидела в Сети, потом полдня пробегала по магазинам, но в итоге заимела крутой современный арбалет. Даже с магазином на шесть болтов. И с лазерным целеуказателем. Я попробовала: очаровательная красная точка. Наводишь на цель и стреляешь. Попадание гарантировано. Такие бы Мирланде, тогда бы ей не пришлось так сильно напрягаться там, на Беспечной поляне. Шестеро бойцов положили бы почти всех Черных волков, а подруга бы, не слишком напрягаясь, прикончила магией немногих оставшихся.

Я разложила на диване свои сегодняшние покупки. Черный костюм, как у ниндзя. Только теплый, с учетом погоды и сезона. Шикарные берцы. Продавец был так рад, что нашелся кто-то на этот размер! Шерстяная шапка-балаклава, чтобы не светить своей личностью во все камеры. Черные тактические перчатки с пластиковыми нашлепками на костяшках. Считай, готовые кастеты. Восемь штук метательных ножей и пояс для них со специальными кармашками. Арбалет. И еще — я просто не удержалась. Зашла в маленький магазинчик, торгующий ножами, и увидела на витрине два стилета. Там, правда, было написано, что это кортики, но это было неважно. Неважно было мне и золото в отделке. Главное — острейшие булатные лезвия. А, ну да — еще крутой бинокль. Маленький, легкий и удобный. Со всякими электронными наворотами. Даже с тепловизором, если продавец не соврал. Ну вот, теперь девица может идти освобождать прекрасного рыцаря из лап дракона.

Я словно раздвоилась. Одна половина хотела немедленно бежать спасать Ромку. Другая же заявляла, что без мало-мальской разведки я и парня не вытащу, и сама вляпаюсь по самое-самое. После ожесточенной схватки между эмоциями и рассудком, мозги, хоть и с минимальным перевесом, но победили. Я оделась, почти что привычно создала поисковик, и отправилась.

Идти пришлось довольно долго, на окраину города. Для разнообразия, эта сторона была от карьера на максимальном удалении. Там, среди частного сектора, нашелся трехэтажный особняк, отгороженный от мира добротным двухметровым кирпичным забором. Поверху забор был часто утыкан железными пиками. Собственно, я бы не удивилась и колючей проволоке. В общем, местечко труднодоступное. Наверняка, еще и видеокамер полно.

Для верности, я обошла домик кругом. Поисковик каждый раз указывал именно на дом, так что сомнений больше не было: Ромка внутри. Чтобы не мельтешить и не насторожить охрану, я пошла обратно, по дороге анализируя увиденное.

Пики — это плохо, но зато за них прекрасно зацепится "кошка". Спрыгнуть с двух метров — нефиг делать. Что еще? Караулки не видать, разве что охрана сидит на первом этаже напротив ворот. Но вот сколько там людей... Мой чудесный бинокль показал шестерых. Минус один пленник — значит, пятеро. Если все враз не полезут, то вполне справлюсь. Частный сектор — это плохо. Это собаки, которые меня учуют и примутся гавкать, шум поднимут. С другой стороны, удаленность домика мне на руку: полиция или бандитское подкрепление приедут далеко не сразу. Поэтому даже если нашумлю, то у меня будет достаточно времени, чтобы устроить тотальную зачистку и забрать своего кузнеца.

Теперь о тактике: как зайти? Ну, через стену я переберусь. А потом? Двери наверняка закрыты, окна наверняка в решетках. Хотя... третий этаж не зарешечен, а нижние решетки будут вместо лесенки. Кладка высокохудожественная, по ней подняться наверх — нефиг делать. Ну а там уже кто не спрятался — я не виновата.

Я вернулась домой — то есть, на квартиру. Вся в раздумьях, поднималась по лестнице на свой этаж и чуть не врезалась в ту самую соседку снизу. Та как раз выперлась из квартиры, расшеперив дверь на половину лестничной площадки. Вторую половину занял ее необъятный зад.

Тетка обернулась, уже раззявив рот и приготовившись поорать, увидела меня, сдулась, как спущенный воздушный шарик и с прытью, которую я от нее никак не ожидала, юркнула обратно в квартиру. Только громыхнула о косяк тяжелая железная дверь, да лязгнул засов. Вот это да! Вот что магия животворящая делает!

Изо всех сил сдерживаясь, я взбежала на свой этаж, заскочила в квартиру и уже там вволю просмеялась. Вот чесслово, ничего такого не планировала. Оно как-то само получилось. Получается, эту тетку от хамства и хабальства только страх может удержать? Вот же... мымра.

На дело я решила идти ночью. Пусть хоть часть народу будет спать — все мне проще будет действовать. У меня в запасе оставалось еще изрядно времени. Я перекусила, напилась чаю, и меня разморила. Я настроила будильник, прилегла на диван и мгновенно отрубилась.

Глава 27

Если честно, я очень надеялась хоть на пару-тройку часов попасть к Мирланде. Зачем? Да просто хотелось мне. Хотелось совета, хотелось узнать о каком-нибудь новом конструкте, узнать, удалось ли предупредить короля. Да просто поплакаться в плечо подруге, рассказать ей про все свои беды. Справиться с ними я и сама смогу... постараюсь, во всяком случае. А просто поделиться с близким человеком и получить в ответ толику тепла и сочувствия — это как раз то, чего мне сейчас больше всего не хватало. Но вот не срослось, увы.

Будильник затрезвонил в положенное время. Я поднялась, собралась, сложила арбалет в небольшой городской рюкзак, накинула сверху на черный ниндзевский костюм свою новую куртку, подумала мимоходом, что с такой жизнью вскоре придется покупать новую и отправилась на дело.

Автобус исправно довез меня до окраины. Я вышла, удалилась на достаточное расстояние от освещенных улиц и поменяла местами куртку и арбалет: одёжку в рюкзак, арбалет — на плечо. Вот теперь можно было приступать к главному делу.

Поздняя осень — самый сезон для тайных операций. Снега еще нет, но грязь к ночи замерзает, и следов на ней не остается. Небо плотно затянуто тучами, и темнота стоит такая, что протянутую руку удастся разглядеть лишь с трудом. Вот и я, как тень, прошлась по частному сектору. Бесшумно, незаметно. Вообще-то, я никогда специально не училась бесшумно двигаться. Но сейчас очень старалась. Старалась оставаться невидимой и неслышимой, сливаться с тенями, избегать чужих взглядов. И ведь получалось! Даже ни одна собака не взлаяла, чего я, признаться опасалась больше всего.

А вот дом, где держали Ромку был весь в иллюминации, и моя черная одежда ни от кого меня здесь не скроет. Ну что ж, пришла — надо сделать дело. Я сотворила поисковик. Теперь это получалось уже пусть не легко и быстро, но, все же, намного легче, чем прежде. Секунд десять усилий, и передо мной возник сгусток энергии с указывающей на дом иголкой. Хорошо, значит, кузнец все еще здесь, и он все еще жив.

Было немного не по себе. Да что там — надо признаться: я откровенно трусила. Не того, что надо идти и сражаться, а того, что я, по сути, совершенно не знаю, с чем и с кем мне придется столкнуться там, внутри. Но страх страхом, а действовать я начала. Не выходя из плотной тени окружающих построек, накинула на себя "каменную кожу", осмотрела через встроенный в бинокль тепловизор двор дома. Никого. Я, конечно, удивилась, но ненадолго. Значит, вся охрана внутри, значит, там будет основное мочилово.

На нужной стороне забора я углядела видеокамеру. Ничего особенного, совершенно обычная. Я взвела арбалет и прицелилась. Сейчас я вышибу камеру, а после этого нужно будет все делать очень, очень быстро. Я усилием воли выгнала из головы все посторонние мысли, словно перед ответственным боем, выдохнула, задержала дыхание и спустила тетиву. Арбалет негромко тренькнул, камера на заборе покосилась, а я со всех ног кинулась вперед, на бегу отцепляя с пояса "кошку".

Дальше все было как в кино. Вернее, как в компьютерной стрелялке. Вроде, бежишь, прыгаешь, палишь во все стороны, но при этом наблюдаешь за всем этим как бы со стороны.

Две секунды — и вот уже забор. Пики на нем — это круто. За них так здорово цепляются "кошкины" крючья! Я взлетела наверх в секунду. Еще несколько секунд потратила на то, чтобы свернуть "кошку" и прицепить ее обратно на пояс. Зачем? А кто знает, как придется уходить! Может, и через стену. А когда я была готова спрыгнуть вниз, ко мне, к тому участку стены, на котором сидела я, откуда ни возьмись, вынеслись три здоровенные собаки. Я таких в жизни не видела. Огромные, чернущие, практически сливающиеся с ночной тьмой. Такая напрыгнет в темном переулке, и ты что-то почуешь лишь когда ее клыки сомкнутся у тебя на горле.

Собаки не лаяли, не прыгали, пытаясь меня достать, только глухо рычали. А если бы я уже была там, внизу? От этой мысли мне как-то стало не по себе. Ну а сейчас...

Арбалет тренькнул, и один пес с визгом покатился по земле. Следом с интервалом в пару секунд я подстрелила остальных. Била так, чтобы сразу наповал. И чтобы звери не мучились, и чтобы шума поменьше было. Хотя... Я уже и без того нашумела, а, значит, надо двигаться еще быстрее.

Я взлетела по оконным решеткам до третьего этажа. Там, уцепившись за декоративные выступы кладки, поступила, как в кино: стеклорезом вырезала дыру в стекле, налепила сверху пленку и выдавила кружок. И повторила еще раз: черт бы побрал эти стеклопакеты! Потом просунула руку внутрь, повернула ручку и открыла створку окна. Еще мгновение, и я бесшумно спрыгнула в комнату.

Первым делом, я прикрыла окно. Запирать не стала по все той же причине: мало ли, как придется уходить. Потом замерла и прислушалась: тихо. Хотя, нет: снаружи раздались негромкие голоса. Ага: вон, двое стоят у мертвых собак, один что-то вещает в рацию. Я-то надеялась, что хоть в дом заберусь, не потревожив охрану. Ну а теперь скрываться уже, вроде, и ни к чему. В арбалете как раз оставалось два болта. Красный маркер пометил цель, раздался уже привычный тихий треньк — и тот, что с рацией, начал оседать на землю. Ну да, трудно стоять с насквозь пробитой шеей. Второй закрутил головой по сторонам, но сразу глянуть наверх не догадался. И через пять секунд прилег рядом с напарником.

Я подумала и перезарядила арбалет. Теперь у меня снова есть шесть выстрелов. Может, и не понадобится, но пусть будет. Теперь можно было перевести дух и двинуться дальше. Поисковик ведет вниз? Отлично! Это как раз согласуется с моими представлениями о том, где обычно держат пленников.

Третий этаж был пуст. Я покралась вниз, но где-то посередине деревянная лестница подо мной предательски скрипнула. Черт! Следующие ступеньки я проскочила в два прыжка. В коридоре стоял мужик, по виду охранник, и как раз доставал из кобуры пистолет. И не успевал. Тетива щелкнула, в глазнице охранника возникло оперение болта. Ну да, на таком расстоянии арбалетной стрелке и череп не помеха. Теперь уже совсем не было смысла таиться, но и сходу сигать вниз тоже не стоило. Я снова взвела арбалет, огляделась, ухватила из стоявшей на столике вазы крупное зеленое яблоко и метнула его вниз с писком:

— Граната!

И тут же скакнула следом.

В холле было трое. Я, конечно, не рассчитывала напугать бандитов фруктами. Но они, дернувшись было в стороны, потеряли кто секунду, кто две, а мне больше и не было нужно. Я сходу влепила болт в голову тому, что поодаль засел за диваном, поднырнула под руку ближнего, на ходу чиркнув ему лезвием кортика по шее, и, отбросив арбалет, прыгнула к третьему. Тот успел поднять пистолет, и даже успел выстрелить, вот только направить ствол на меня не успел: я была уже слишком близко. В корпус я бить не стала: там почти наверняка бронежилет. Но достаточно просто сделать шаг ему за спину и ударить длинным острым клинком под левую лопатку.

Я замерла на секунду, прислушиваясь: тишина. Вокруг только остывающие тела бандитов. Никто не рвется сюда, не пытается на меня напасть. Вот и хорошо. Я подобрала свой арбалет, взвела его и, ориентируясь на иглу поисковика, принялась разыскивать вход в подвал.

Искать пришлось довольно долго. Он был хорошо спрятан среди всяческих подсобок и кладовок. Но — справилась. Открыла дверь и, насторожившись, принялась осторожно спускаться по тускло освещенным бетонным ступеням. В конце лестницы обнаружилась стальная дверь с зарешеченным окошком. Я подергала ручку: заперто. Черт! Наверняка ключи у тех, что остались лежать наверху. А, может, и у тех, кто остался валяться на улице. Я еще раз чертыхнулась про себя, и пошла наверх. Не дошла, может, ступеньки три, как верхняя дверь тоже захлопнулась. Я рванулась было к ней, грохнулась о нее всем телом, но не тут-то было: закон сохранения импульса, помните?

От обиды и досады я чуть не разревелась. Ну надо же быть такой кретинкой! Не проверила комнаты, не заперла изнутри вход, вот и попалась, как мышка в мышеловку. И тут же вспомнила: магия! Что-то я в последнее время часто забываю о ней. А ведь ситуация похожая: там, у мастерской дверь, и тут дверь. Там лоханулась, и здесь опять та же история. А ведь Мирланда мне показывала нужное заклинание! Я сосредоточилась, вызвала в памяти схему из той кожаной книжки и колданула.

То, что все получилось, я почувствовала сразу. Косвенно, конечно, по внезапно ослабевшим ногам. Пару минут пришлось переждать, но потом... потом я просто врезала кулаком в косяк двери, и вынесла этот косяк вместе с дверью и частью кирпичной кладки. И, кажется, вместе с тем, кто стоял за дверью. Я отшвырнула раскуроченную дверь в сторону и уставилась на слабо ворочавшееся передо мной тело. Черные глаза, вертикальные зрачки... Руки сработали машинально: воткнуть кортик в грудь, и поглубже. Но — не вышло. Сталь лишь упруго выгнулась, на грани излома. Я пришла в замешательство, но лишь на секунду. Что такое заброневое действие пули, я прочувствовала на собственной шкуре. Поэтому я не стала мудрить, и просто и незатейливо звезданула кулаком Темному по башке. В самом деле, чем дубина хуже пули? Главное, как следует размахнуться.

Вот я и размахнулась. Череп монстра треснул и сплющился, черные глаза погасли, а черты лица — или уже морды — потекли, изменяясь, и через несколько секунд передо мной лежал с проломленной головой еще один старый знакомец, Лом.

И вот тут меня замутило. "Режим стрелялки" отключился, и на меня нахлынул поток чувств и эмоций. Сразу удалил в нос запах крови, нечистот, смерти. Да, смерть тоже имеет свой запах. А еще мне почему-то было едва ли не до слез жаль этого бандита. Почему? Да кто ж его знает! Копаться в себе, искать причины не было ни желания, не времени. Потому, что там, в подвале, Ромка!

Эта мысль, это воспоминание не то, чтобы привело меня в норму, но, по крайней мере, позволило отключиться от затопивших меня неуместных и нерациональных эмоций. Я усилием воли собрала себя в кучку. Еще чего не хватало: рефлексировать на вражеской территории, когда дело еще не сделано! Вот сделаю дело, освобожу своего парня, и потом, у себя дома, в спокойной обстановке проревусь и пожалею всех бандитов скопом и каждого в отдельности. Мысль была здравая, но только шариться по карманам бандитов совершенно не хотелось. Ну его, еще опять расклеюсь. А что до ключей — когда есть "сила гиганта", они не так уж и нужны.

Я вновь спустилась вниз. Долбанула дверь кулаком — ничего, даже не дрогнула. Крепкая попалась. Видать, на совесть делали. Ну да ладно, ноги уж всяко сильней рук. Я уперлась одной ногой в ступеньку лестницы, а другой врезала со всей дури в то место, где должен был быть замок. Раздался хруст, скрежет, дверь распахнулась, ударившись о стену, и со скрипом повисла на одной петле. Замок был выломан с мясом. Верхняя петля — там просто лопнул сварной шов. Я поежилась: мне стало как-то не по себе. Это же сейчас пока не кончится действие конструкта, мне и касаться ничего нельзя? Хотя что это я в самом деле: моя магия, хочу — сотворю, хочу — развею. Но только чуть позже. Вдруг надо будет еще кому-нибудь по морде надавать!

Я вошла в подвал. Большой, однако. Стены бетонные, заштукатурены и покрашены. На потолке светильники в достаточном количестве. В дальней стене ворота, рядом с ними — здоровенный джип, вроде того, на котором Саныча вывозила. В других стенах — решетчатые двери камер. Тюрьма, однако! Поисковик растворился в воздухе — время его действия закончилось. Но мне сейчас он и не было нужен. Всех делов-то осталось — обойти восемь клетушек и найти в них моего кузнеца.

Камеры пустыми не были. В каждой находился человек. А, может, и Темный — не понять. Насколько светло было в подвале, настолько сумеречно было в камерах. Одна, другая, третья... наконец, в полумраке я скорее угадала, чем увидела, знакомый силуэт в знакомой рубашке.

— Ромка!

Я рванула решетку и, выдернув ее с мясом, отбросила в сторону. Вернее, хотела отбросить. Но как-то так совпало, что именно в этот момент магия рассосалась, и здоровенная железяка едва меня не прибила. А-а, плевать! Я кинулась в камеру.

Ромка лежал на узкой жесткой лежанке лицом вниз. Я перевернула его. Млин, какой он стал худой! Щеки ввалились, на руках видно каждую косточку. Вытащить его наверх? Я попыталась приподнять парня — не вышло, даже такой отощавший он для меня слишком тяжел. А "сила гиганта" — как бы не отвернуть ему что-нибудь, причем совершенно случайно. Что ж, придется действовать по второму варианту.

Я метнулась наверх, кривясь и сдерживая тошноту нашарила у первого попавшегося покойника первый попавшийся телефон, набрала дежурную часть.

— Стрельба! Бандиты! Нападение!

Я изо всех сил изображала панику.

— Постойте, девушка, назовите адрес! — всполошился дежурный.

Я послушно назвала, для пущего эффекта, подхватила с пола выпавший из рук мертвого бандита пистолет и несколько раз пальнула в потолок. Больше всего меня удивило то, что пистолет действительно выстрелил.

— Скорее! — пропищала я в последний раз и отключила связь.

Ну вот, теперь осталось только открыть стражам порядка ворота и исчезнуть. И пусть полиция разбирается и с трупами, и с пленниками, и с владельцами домика.

Я подошла к воротам. Ну что ты будешь делать! Ни тебе замка, ни засова. Открываются электричеством, с пульта. А где пульт? Наверняка в караулке, где-нибудь в доме. Как скоро приедет полиция? Минут десять, пятнадцать? Хорошо, пять минут на поиски, если не выйдет — ухожу так.

Я подошла к двери дома, открыла ее и лицом к лицу столкнулась...

— Ромка?

Парень выглядел как-то странно. Руки держал за спиной, двигался неуверенно, избегал смотреть на меня...

— Ромка! — затормошила я его, — Что с тобой?

Он, наконец, повернул ко мне голову и в свете уличных фонарей я увидела черные глаза с вертикальным зрачком.

— Что? Что они с тобой сделали?

В ответ он достал из-за спины руку, в которой был зажат небольшой баллончик. Раздалось шипение, я почувствовала резкий отвратительный запах, и свет померк.

Глава 28

— Тася! Тася!

Голос доносился словно сквозь толстый слой ваты. Странно знакомый голос. Интересно, откуда я его помню? Смутно вспоминается что-то с ним связанное: зеленые луга, синее небо, желтое солнце... Слова. Только слова. Ничего не значащее колебание воздуха.

— Тася!

Кто-то кого-то зовет. Интересно, кого? Уж не меня ли? Навряд ли, меня зовут... а как меня зовут? Кто я?

— Кто я?

— Кто я? Кто я? Кто я? — колокольчиками заметалось вокруг стеклянное эхо, отдаваясь фальшивым дребезжанием где-то глубоко внутри меня.

— Кто я? — Пришлось шептать, чтобы не корежило, не терзало меня этим отвратительным дребезгом.

— Тася! Таисья из мира Эос!

Дзынь! Словно треснула стеклянная стенка, отделявшая меня от мира, и в эту трещинку просочилась капелька осознания. Это я — Таисья, и так меня называла только... Кто? Не могу вспомнить. Но теперь я знаю свое имя, а это уже немало.

— Тася, где ты?

И в самом деле, где это я? Вокруг — сплошная темнота. Как у негра в... в кулаке, скажем так. Я попыталась оглядеться, но не смогла даже пошевелиться. Такое порою случалось во сне. Я что, сейчас сплю?

— Тася, ответь! Что с тобой?

Опять этот голос. Женский, наполненный искренним беспокойством за меня. Кто это может быть? Мама? Нет, ее бы я узнала. Тогда кто? И зачем я понадобилась? А что со мной?

— Тася, откликнись! Ты слышишь меня?

— Слышу, слышу...

Я скорее подумала, чем произнесла эти слова. Говорить не хотелось. Двигаться тоже не хотелось. Думать и то было лениво. Но кто-то же меня теребит, и вряд ли отстанет. Придется хотя бы узнать, что ему от меня нужно, да еще в моем сне.

— Кто ты? — прошептала я в черную пустоту, из которой доносился голос.

И до меня из самого дальнего далека донесся ответ:

— Тася, это я, Мирланда!

Мирланда? Ну и что? А кто она такая?

Имя цепляло, теребило, не давало покоя, заставляло тянуться, вспоминать... Небо, солнце, трава, серебристые латы, замок, люди вокруг и немолодой человек у стремени моего коня. Он поворачивается и произносит:

— Мирланда!

Мирланда? Но я ведь Таисья. А откуда взялась...

Я чувствовала, что ответ где-то рядом, что еще чуть-чуть, и я доберусь до него. Я напрягала силы, стремясь увидеть, понять. А картины воспоминаний сменяли одна другую: поляна посреди дремучего леса и на ней отряд Черных волков. Потом — комната в замке и в ней смешной толстяк в колпаке и халате, из-под полы которого торчит кружевная сорочка. Потом...

Я не успела досмотреть все картинки, потому что... Мирланда! Я вспомнила! И почти наяву услышала, как осыпается осколками стенка, закрывавшая мой разум. Я инстинктивно сжалась в комок, чтобы меня не искромсали острые стеклянные лезвия. И тут на меня обрушился ураган. Ураган чувств, мыслей, воспоминаний и — боли.

Кажется, я застонала. У меня болело буквально всё, абсолютно все части тела.

— Тася! — услышала я тот же самый голос где-то совсем рядом.

— Мири! — отозвалась я, пытаясь не свихнуться от безумной, затуманивающей рассудок боли.

— Потерпи немного, сейчас тебе станет легче.

— Угу, — прохрипела я. На более длинную речь просто не было сил.

По телу словно пробежала прохладная волна. Сверху вниз, от головы к ногам. И действительно, мне стало легче. Боль не исчезла совсем, но словно бы отодвинулась, и стала почти терпимой. Зато накатила жуткая слабость. В таком состоянии я, наверное, и комара бы не смогла прихлопнуть. Но это все равно было лучше.

— Уф-ф, — отпыхиваясь, произнесла Мирланда. — И как только тебе вообще удается здесь хоть какая-то магия?

— С трудом, если честно, — ответила я, переводя дух, и тут, наконец, сообразила:

— Это что, теперь ты у меня в гостях?

— Да, Светлая дала мне такую возможность. Она сказала, что ты в беде, и что тебе нужна моя помощь, иначе ты можешь погибнуть.

— А где я сейчас?

— Не знаю. Но если ты откроешь глаза, то мы сможем осмотреться.

— Сейчас, дай минутку, только слабость немного уйдет.

— Конечно, отдохни. Я подожду.

Я лежала, тихо охреневая. Я... Мирланда... Нет, это, конечно, здорово, что она теперь может ко мне приходить. Хотя бы изредка. Но... наверное, я просто все еще в шоке от самого факта ее появления.

Слабость понемногу уходила. Я попыталась пошевелить пальцами — вроде, удалось. Теперь надо попробовать открыть глаза... не открываются. А если руками? Я тяжело, с усилием, приподняла руку, поднесла ее к лицу и охнула: там, если судить по ощущениям, был сплошной синяк. Да еще и крови хватало.

Я дотянулась до глаз: сплошная подушка гематом. Даже прикоснуться больно, не говоря уже о том, чтобы раздвинуть и осмотреться. Да уж...

— Мирланда!

— Да, Тася!

— Ты ведь сейчас... то есть, недавно, пыталась меня лечить магией?

— Да, и не пыталась, а лечила. Но как-то тяжело это далось. Там, в моем мире и в моем теле, и усилие требуется намного меньшее, и устаешь не так сильно.

— Понятно. Как ты думаешь, можно мне уже магичить или еще нет?

— Ты знаешь, Тася, я бы на твоем месте еще немного отдохнула. А что?

— Да вот боюсь, что если хоть немного не залечу лицо, то глаза у меня так и не откроются. Кстати, тебя сюда, ко мне, надолго отпустили?

— Светлая сказала, что сейчас у меня есть сутки.

Я вспомнила обстоятельства своего пробуждения и спросила:

— А сколько времени ты пыталась до меня докричаться?

— Не так долго. Примерно, часа два.

— Охренеть! И это ты говоришь, не долго?

— Конечно, недолго. Люди, попавшие под воздействие Темной магии могут и на несколько дней исчезнуть из мира.

— Да какая там магия? Я ведь точно знаю, что мне просто прыснули в лицо какой-то гадостью.

Почему-то мне даже Мирке не хотелось признаваться, что это сделал не абстрактный враг, а вполне конкретный Ромка, пусть и превращенный каким-то образом в Темного.

— Сначала — может быть, — отрезала Мирланда. — А вот потом... ты была в беспамятстве. Откуда ты знаешь, кто и что с тобой делал?

— Ну да, ты права, — смутилась я. — А как ты узнала, что это была именно темная магия?

— Вообще, это видно. Я покажу тебе, если будет возможность. А сейчас... Ух ты, как быстро ты восстанавливаешься! Это я про магические силы.

— Что, уже можно?

— Можно. Только давай ты сделаешь это сама, мне тяжело творить магию вот так, в твоем теле.

Я сосредоточилась, колданула, и через пару секунд уже ощупывала свою физиономию. Синяки исчезли, словно их и вовсе не было. Зубы перестали шататься. Сломанный нос вернулся на свое место. Теперь можно было попытаться открыть глаза.

Увиденная мною картина меня, мягко говоря, не обрадовала. Я голышом лежала на каком-то тряпье посреди камеры размером примерно два на три метра. Мебели в ней не было никакой, даже поганого ведра не дали. Зато выстудили её на совесть. Хорошо еще, на голый пол не швырнули. А то — кто знает, лечит ли магия простуженные почки или специфические женские болезни? Проверять как-то не тянет. А вот что было хорошего, так это дверь. Не та, почти что бронированная, какая была на входе в подвал, а просто решетка. Через нее какой-никакой свет проходит, её, опять же, выломать легче. Да можно и не ломать, просто разогнуть прутья и протиснуться наружу. В конце концов, должна же быть какая-то польза от моего роста? Вот сейчас подлечу себя немного, и буду думать, как отсюда выбираться.

Я ощупала себя. Руки-ноги, кажется, целы. В синяках, конечно, где-то, может, трещины в костях имеются, но передвигаться я смогу. Насчет драться — еще неизвестно, но если в моем распоряжении будет достаточно времени, то подлечу и их. Живот при малейшем нажатии отзывается резкой болью. Наверняка что-нибудь отбили, гады. И хорошо еще, если ничего не порвали. Я колданула лечилку. Так, теперь получше. Ребра... вроде, целые. Ну что, попробуем встать?

Я подползла к стене и, опираясь на нее, поднялась на ноги. Осторожно, прислушиваясь к себе, подвигалась. Да, сейчас я не боец. Мне бы больничный на пару недель, да с постельным режимом, да с полноценным диетическим питанием, с куриным бульончиком, с отварной рыбкой и пюрешкой, с хорошим чаем и пироженками... Тоже мне, размечталась! Ноги бы отсюда унести, для начала. А потом и о чае с пирожными думать.

— Тася?

— Что, Мири?

Я в процессе самотестирования и забыла, что у меня нынче гости.

— А что такое пирожные?

— Э-э-э... Давай отсюда смоемся, и я тебе покажу. И даже дам попробовать.

— Хорошо. А как ты собираешься... смываться?

Мирланда спросила так осторожно, что я сразу догадалась: многих моих обыденных словечек она просто не знает. Ну да ничего, со мной поведется — выучит.

— Еще пока не знаю. Для начала, надо выбраться из камеры, потом найти выход из этого места и убежать туда, где безопасно.

— А ты не хочешь найти тех, кто тебя сюда запер и отомстить?

— Очень хочу. Но... мне нужно оружие. И снаряжение. И... одежда.

Тут я глянула на лежащие на полу тряпки. На безрыбье, говорят военные, и лифчик — портупея.

Через пять минут я хоть и оставалась босиком, но, по крайней мере, не так сильно мерзла. Тряпки, на которых я лежала, оказались моими недавно еще новыми и добротными вещами. Только теперь они были изорванными и загаженными. Ну так что ж, будет возможность — сменяю на что-нибудь получше, а пока и так похожу. Можно уже было и двигаться, но я решила на всякий случай спросить:

— Мири!

— Что, Тася?

— Скажи, а нет какого-нибудь заклинания, чтобы стать невидимой? Или, хотя бы, охране глаза отвести?

— Нет, магия такого не может. Хотя шарлатаны порою торгуют поддельными амулетами, и отдельные люди могут купиться на их уловки.

— Жаль...

Я попыталась призвать свой серебристый кинжал, но у меня ничего не вышло, как я ни старалась. Пришлось обращаться к подруге:

— Мири, мне бы еще оружие, хоть какое-нибудь...

— А ты не можешь сама его сделать?

— Как?

— Ну помнишь, как я тогда, у замка, твою зрительную трубку воплотила?

— Точно! Спасибо, Мири! Что бы я без тебя делала!

Меня охватил несколько неуместный сейчас энтузиазм.

— Только ты подскажи, какой конструкт нужно сотворить.

— Да никакой. Просто зачерпни нужное количество эфира, и очень точно представь ту вещь, которую ты хочешь получить.

— А долго она просуществует?

— Это зависит от твоей силы, от того, сколько эфира ты возьмешь для сотворения вещи. Ну и еще чем проще вещь, тем дольше она продержится.

Вот так, значит. Дубина пробудет в руке, скажем, час, а автомат Калашникова — от силы минут пять, а то и меньше. Да и будет ли он стрелять — вопрос. Я же не знаю досконально его конструкцию, в отличие от дубины! Я сосредоточилась, вспомнила до мелочей свой трофейный стилет и принялась за дело.

Я, конечно, ожидала результата, но все равно удивилась, обрадовалась и восхитилась, когда у меня в руке возник тот самый кинжал. Ну, конечно, не тот самый, но похожий до последней царапинки. Я даже, пока пережидала неизбежно накатившую слабость, размотала кожаный ремешок на рукояти. И камень, тоже тот самый, оказался на месте. Вот уж действительно, чудеса! Если бы я себя чувствовала малость получше, то непременно бы подпрыгнула и тихонько, шепотом, повизжала от избытка чувств.

Где-то рядом я чувствовала присутствие Мирланды. Чувствовала, как она наблюдает за моим неумелым колдунством, как снисходительно улыбается, видя мои восторги. И как она заинтересовалась камнем.

— Тася, откуда у тебя этот стилет? — спросила она, когда я принялась наматывать ремешок обратно на рукоять.

— Это тот самый, что я утащила у твоего Фарла.

— Вот уж не думала, что у обычного воина может оказаться такая вещь.

— А что с ней не то?

— С ней как раз все то. Но вот этот кристалл... он превращает обычный и, в принципе, не самый лучший кинжал в магическое оружие. И простой копеечной цены клинок становится очень дорогой вещицей.

— Ух ты! Я, конечно, подозревала что-то в этом роде... А что делает этот камень?

— Судя по цвету и огранке, он дает оружию способность проникать сквозь магическую защиту.

— Вот как! То-то я там, на поляне этим ножичком волков пластала влегкую. А здесь острейшими булатными кинжалами даже оцарапать не могла.

— Да, — подтвердила Мирланда, — причина именно в этом.

Я намотала информацию себе на виртуальный ус, и принялась собираться на выход. С вещами, разумеется.

Разумеется, быстро у меня ничего не получилось. Сперва я еще немного подлечилась. Потом колданула себе кусок войлока, потому что стоять босиком на ледяном бетоне не было уже никаких сил. Потом подлечилась еще пару раз, и почувствовала себя пусть и не в полной боевой готовности, но, по крайней мере, в состоянии отбиться от пары-тройки случайных бандитов. Потом наколдовала себе каменную кожу, потом у меня исчез кинжал, и пришлось создавать его заново, потом я решила-таки сделать себе хотя бы временную обувку...

Если учесть, что после каждого сеанса прикладной магии мне, по моим внутренним ощущениям, приходилось отдыхать от пяти минут до четверти часа, то можно легко догадаться, что собралась я только часа через два. Зато теперь шансы выбраться наружу, а не вернуться в эту же камеру, или еще куда похуже, были намного выше. Я уже собралась колдовать "силу гиганта", чтобы сделать в решетке достаточных размеров проход, но тут в коридоре затопали, послышались невнятные голоса. Вот же черт! Хотя... если они за мной, то сами выведут куда надо. А уж там разберемся. Надо только сейчас спрятать оружие.

Я наскоро запихнула стилет сбоку, с правой стороны, за пояс штанов и прикрыла сверху рукоять обрывками того, что еще недавно было водолазкой. Что-то еще было не так... А, вот! Я по-быстрому развеяла лежавшую посреди камеры кошму, отступила в угол у двери и принялась ждать визита и считать шаги охранников.

Много я не насчитала. Уже на первом десятке глухой скрежет железных подковок по бетону прекратился, загремели ключи и в дверях моего временного обиталища лязгнул замок.

— Эй, ты! Выходи, живо!

Охранник был не слишком вежлив, но до поры наши дороги совпадали, и я решила не препираться. Перекособочившись, чтобы кончик стилета не колол ногу и нарочито прихрамывая, я вышла из камеры. Мельком глянула на охранника: нет, этот типчик не из Темных... пока. Мужик мотнул головой:

— Иди вперед! Руки за спину!

Я подчинилась и захромала следом за мужиком в униформе по тускло освещенному коридору. Еще один охранник топал сзади.

Мы прошли мимо нескольких камер. Какие-то были пустыми, в каких-то смутно виднелись обитатели. Кто именно, разглядеть было невозможно. В конце коридора была дверь. Примерно такая же, какую я вышибла совсем недавно.

— Лицом к стене! — приказал тот, что был сзади.

Я послушно прислонилась лбом к холодному бетону. За спиной звякнуло, лязгнуло, проскрипело.

— Вперед!

Я послушно принялась подниматься по лестнице вслед за тюремщиком. Задний не приближался, но и не отставал. Наверху передний нажал на стене незаметную кнопку, за дверью зазвенел звонок. Дверь лязгнула и открылась, явив мне еще одного охранника

— Вперед!

Я захромала дальше. За моей спиной закрылась дверь, лязгнул засов, и затопали уже две пары ботинок.

За поворотом обнаружилась дверь. В окошках по обоим сторонам этой двери был виден серый осенний день, заснеженный газон, ведущая к крыльцу мокрая дорожка. По обоим сторонам двери стояло по здоровенному бугаю. Бугаи — не помеха, "сила гиганта" вынесет их в буквальном смысле. И я уже почти решилась рвануть к свободе, как сзади раздался очень неприятный звук. Звук передергиваемого затвора. Черт! Я ведь вполне бы могла успеть вырубить этих амбалов и слинять! Но пули — вот же гадство! — они летают быстрее, чем я бегаю.

Мы вчетвером — я и трое охранников — опять завернули за угол и принялись подниматься по широкой лестнице на второй этаж. Поднялись, миновали еще парочку амбалов и остановились у двустворчатой отделанной золотом двери. Перед дверью стояла еще одна пара караульных. Тот, что шел передо мной, приоткрыл дверь и скользнул внутрь. Через минуту он вышел обратно, приглашающе распахнул створку двери, и я шагнула вперед.

Глава 29

Когда меня вели по извилистым коридорам, я думала, что нахожусь в большом коттедже из тех, что так модны в последнее время среди богатеньких нашего города. Когда я увидела холл и ведущую на второй этаж лестницу, то решила, что это особняк. Знаете, наподобие тех старых дворянских усадеб . Но теперь я поняла, что ошибалась и в первых раз, и во второй. Помещение, в котором я оказалась, скорее походило на небольшой зал. Такие показывали в кино про царей-королей: длинный зал с колоннами, высокие потолки, роскошная отделка, портьеры и альковы...

Здесь всё было скромнее: обошлись без колонн, и потолок оказался пониже — всего-то метров пять, прямо как в старом гастрономе. Высокие стрельчатые окна с частым переплетом завешены тяжелыми портьерами с кистями и ламбрекенами. На полу паркет и, кажется, даже натуральный. На стенах панели темного дерева, явно скрывающие батареи центрального отопления. На потолке изобилие золоченой лепнины и тяжелые даже на вид хрустальные люстры. Ну и всяческие статуэтки, виньетки, картины в золоченых рамах... В общем, море пафоса и золота. Только этикеток и ценников не хватает. В общем, все как в кино, только поменьше, поскромнее и побезвкусней.

— Давай шагай! — раздалось позади.

Приказ подтвердил сильный тычок стволом в спину. Больно не было. Все же, "каменная кожа" и не от таких пустяков уберечь может. Но вот пришлось несколько шагов почти пробежать. Я пообещала себе отплатить пихальщику сполна и еще сверх того, и поковыляла дальше через зал, к его дальней стене, изображая помирающего зомби и по возможности незаметно оглядывая зал и находившихся в нем людей и Темных.

Народу было прилично. Человек десять-двенадцать, и это без учета меня и охраны. А охраны, кстати сказать, было немало. За моей спиной — трое мордоворотов, у каждого из четырех высоких стрельчатых окон еще по двое. И не забывайте — с той стороны двери еще парочка. Кстати, неизвестно еще, все ли они являются людьми. Уж больно неподвижны, а зрачки мне с моего места не разглядеть — далеко.

Среди придворных — ну а как их еще назвать — я увидела несколько знакомых лиц. Например, толстую харю мэра. Был там директор нашего завода, тоже тот еще козел. Были какие-то незнакомые мужики с лощеными мордами в дорогих костюмах и блестящих туфлях. И Ромка.

Охрана стояла неподвижно, словно черные изваяния. Придворные же ходили по залу, переговаривались, что-то вполголоса обсуждали между собой. Мое появление, привлекло внимание. Я прямо кожей чувствовала, как все они разглядывают меня, лохмотья, в которые я одета, мои грязные и растрепанные волосы... Ромка тоже смотрел. Стоял неподвижно, но смотрел, поворачиваясь следом за мной. И — показалось мне или нет, но на какую-то долю секунды вертикальный зрачок в его глазах сменился обычным, человеческим.

Ковыляя вдоль зала, я прикидывала предстоящий бой. Ну а в том, что без боя не обойдется, у меня не было никаких сомнений. Мэр и директор — они не бойцы. Им брюхо помешает действовать. Они, конечно, попытаются, но опасности от них я не жду. Охрана — они стрелки, они будут из пистолетов палить, и запросто можно будет спрятаться за гостями. А вот те двое незнакомых мужиков — они да, они могут серьезно озадачить. Почему? Потому, что без пуза и в форме. Каждый — сто кил тренированных мышц. Я, может, и техничней, но если подпустить их вплотную, они меня просто затопчут, задавят массой. Вы же помните про закон сохранения импульса?

Понемногу, по шажочку я добралась до золоченой двери в дальнем конце зала. Один из конвоиров, постучав, приоткрыл дверь, сунул туда голову и, видимо, получив разрешение, впихнул меня внутрь. Вся троица ввалилась следом. Я, подпихиваемая в спину стволами, добрела до середины комнаты и принялась осматриваться.

Это был кабинет. Не классический начальнический — столы буквой "Т" и стулья вокруг. Я что-то подобное видела в историческом фильме. Подобный был у какого-то царя. По периметру стен книжные шкафы, полные золоченых корешков. В дальнем углу у окна массивный письменный стол, еще один большой стол в стороне, причем безо всяких стульев. Видимо, как и прежде, заседающим предлагалось обсуждать проблемы стоя на ногах. Ну а с другой стороны, сидеть в присутствии государя — редкая и весьма значимая привилегия. Здесь она, видимо, еще никому не была дарована. Единственное сидячее место в этом кабинете — это было здоровенное офисное кресло белой кожи за тем самым письменным столом. А в кресле восседала владелица всего этого балагана и с пулеметной скоростью колотила маникюром по клавишам ноутбука.

На глаз, ей было лет пятьдесят. Хотя, учитывая, сколько денег такие дамы тратят на косметику, на притирания, золотые нити, уколы ботокса и прочие обертывания, вполне могло быть и лет на десять больше. Холеное подтянутое лицо правильных очертаний с хищным прищуром глаз и презрительно поджатыми губами. Строгий деловой костюм с изящной брошью на лацкане, тщательно и профессионально уложенные волосы, дорогой изысканный маникюр без всех этих новомодных разноцветий, и украшения. Много, дорого, богато. Сразу вспомнилось слышаное от покойного ныне Рыжего: Хозяйка.

Да, на хозяйку тетка вполне тянула. Жесткая, а вернее, жестокая, властная, не терпящая возражений. Это было видно и в излишне резких чертах лица, и в манере поведения, и вообще в каждом жесте. Такая не задумываясь отдаст приказ о самых безжалостных пытках и самых страшных казнях. Да она и сама недрогнувшей рукой станет жечь людей каленым железом или рубить головы, руки, ноги и... ну, все, что полагается рубить уважающим себя палачам.

Наконец, тетка закончила долбить по клавишам, закрыла крышку ноутбука и поднялась из кресла. Не торопясь, цокая по дорогому паркету каблуками роскошных туфель, она обошла стол и направилась в мою сторону. В какой-то момент она пересекла некую невидимую черту и от стены до стены полыхнула бледно-фиолетовая пленка, словно силовой щит из фантастических фильмов. Мирланда тут же подтвердила:

— Ого! У нее здесь магический щит! Значит, есть достаточно мощный источник силы, который в состоянии его поддерживать.

Щит на какой-то миг обрисовал контуры проходящего сквозь него тела, и погас. Интересно, видел ли его кто-то кроме меня? Или я его видела лишь потому, что у меня нынче такая замечательная магическая гостья?

Тем временем, тетка подошла ко мне. Оглядела, презрительно скривилась.

— Вонючка, — выплюнула она.

— Твоими стараниями, — отозвалась я ей в тон.

Лицо тетки, и без того не слишком живое, вовсе закаменело. Видать, не привыкла, чтобы с ней говорили в таком тоне. Впрочем, она сдержалась и пререкаться со мной не стала. И то правда — не по статусу ей с пленницей собачиться.

— Выйдите все, — приказала она конвою.

Голос у нее был резким, чуть хрипловатым. Говорила она отрывисто, словно рубила наотмашь.

— Но госпожа... — проблеял кто-то из них.

— Наденьте не неё наручники и живо все вон!

Мне завернули руки за спину, защелкнули наручники и быстренько ретировались, оставив, впрочем, дверь приоткрытой. Для чего — понятно: чтобы шустренько прибежать на подозрительный шум и пресечь беспорядок в корне.

Хозяйка на это лишь поморщилась. Она быстро прошла к двери, захлопнула ее и повернула вертушку замка. Это что же такого секретного она собралась мне говорить, что даже рискнула остаться со мной наедине? Или она настолько сильна как маг, что я против нее вообще ничего не стою?

Тетка обошла меня по кругу и, остановившись передо мной, хмыкнула:

— Да, неплохо отделали тебя мои ребята. Впрочем, было за что. Слишком уж ты оказалась... результативна. И это они еще не слишком усердствовали, я приказала не убивать тебя и не калечить.

— И на том спасибо, — хмыкнула я в ответ.

Если честно, то еще тогда, увидев Ромку в рядах Темных, я поняла, что на этот раз проиграла. Я не смогла бы его убить, это было бы выше моих сил. А он не дал бы мне уйти. Так что обнаружив себя живой, я очень сильно удивилась. Ну и обрадовалась, не без этого. А потом сообразила, что это была специальная ловушка на меня. А Ромка в ней был наживкой. Но, опять же, раз поисковик на него сработал, значит, он еще не совсем, не до конца стал темным! Вдруг есть способ сделать его снова обыкновенным, нормальным? Хотя нет, ни к чему себе врать. Темная суть уходит только вместе с черной кровью, с черной жизнью.

И словно в подтверждение моих мыслей хозяйка продолжила свой монолог:

— Твоя старая жизнь кончена, да и нынешняя висит на волоске. И только от меня зависит, что с тобой будет дальше: будешь ли ты жить или сдохнешь. А могу придумать для тебя и что-нибудь похуже, такое, чтобы смерть для тебя показалась спасением.

Мне было без разницы. Я хотела сбежать, но не вышло. Ну а раз так, я пришла для того, чтобы не просто так помереть, а забрать с собой на тот свет побольше врагов. И эта тетка — отличный вариант.

— Мне нужны верные преданые слуги. Те, кто способен управлять этой ордой, — она махнула рукой в сторону входа в кабинет. — После полноценного ритуала получается тупой исполнитель, а инъекция... у нее есть побочные эффекты. Да и не на всех она действует так, как нужно.

Ага! Видимо, Ромке именно вкатили укольчик. Значит, мне не показалось, значит, его человеческая часть не уничтожена, а лишь задавлена какой-то гадостью! И он до сих пор пытается бороться... Может, и Саныча пытались уколоть, да он не поддался. Вот отработанный материал и решили скинуть в карьер.

— Сейчас ты никто, — говорила тем временем хозяйка. — Нищебродка. Пыль на обочине. Но я могу дать тебе шанс стать настолько богатой насколько ты сама захочешь, а главное — обрести власть над людьми. Ты сможешь осуществить почти любое свое желание.

Меня не уговаривали, как я ожидала сперва. Меня просто и грубо покупали. Причем предлагали в уплату именно ту валюту, которая ценилась самой хозяйкой. Отсюда нетрудно было сделать вывод: ей самой нужны были лишь деньги и власть. А что до секретов... отсюда у меня было только два выхода: согласиться и выжить или отказаться и...

— И что для этого нужно? — поинтересовалась я чисто для интереса.

— Ты дашь мне клятву, заявила тетка.

И прежде, чем я успела обрадоваться, добавила:

— Магическую клятву. Ты не сможешь ее нарушить никаким способом.

— Магическую? — изобразила я удивление.

В ответ хозяйка злобно зашипела:

— Не притворяйся, гадина! Думаешь, мне не известны твои возможности?

Я уставилась в пол, изображая смущение. А сама при этом думала: ведь нифига не известны! Она наверняка может знать лишь про энергетический шарик. Про остальное — только догадываться. А ведь нынче со мной еще и Мирланда, а у нее знаний и умений всяко побольше, чем у меня.

Тетка брезгливо двумя пальцами подцепила меня под подбородок и вздернула мне голову вверх — мол, гляди мне в глаза. Я в ответ резко мотнула головой:

— Руки!

И тут же скривилась, согнулась от непритворной боли: кончик стилета все-таки чувствительно расцарапал мне бедро.

— Я даю тебе минуту подумать, — расщедрилась хозяйка. — После этого либо ты идешь со мной, либо охрана увозит твой труп на помойку.

Она картинно прищелкнула пальцами, и в воздухе появилось изображение песочных часов. Призрачная струйка песка тут же начала пересыпаться из верхней части в нижнюю, и я не сомневалась: песчинок в этой иллюзии ровно на одну минуту. "А хозяйка еще и тщеславна, склонна к театральным эффектам", — подумала я и тут же услышала возбужденный шепот Мирланды:

— Тася, соглашайся! Не бойся, я не дам ей провести ритуал клятвы!

Ну, раз подруга так говорит, значит, у нее есть к тому достаточные основания. Я, изображая колебания, подождала, пока не песку в часах не осталось меньше четверти, и объявила:

— Я согласна.

Хозяйка торжествующе ухмыльнулась и одним движением руки рассеяла картинку. Потом взяла меня за плечо и протолкнула через пленку щита. И тут же я ощутила босыми ногами холодный пол. Да и кончик стилета перестал терзать мое многострадальное бедро. Я в растерянности остановилась.

— Мирланда! Что произошло? Почему?

— Наверное...

Подруга почти что плакала.

— Наверное, потому, что все эти вещи по сути своей были магическими образованиями, овеществленным эфиром. А этот щит развоплощает конструкты. Прости, Тася...

Гадкая тетка, углядев, что произошло, начала тупо и обидно ржать. И мне сразу же захотелось дать ей по морде. Да так, чтоб она сожрала собственные зубы.

— Не сейчас, — умоляюще зашептала Мирка. — Потерпи немного, у тебя будет такая возможность.

Ну что ж, ради подруги можно немного и потерпеть. Но счет к этой сволочной хозяйке у меня серьезно вырос.

Не переставая смеяться, эта стерва приложила ладонь к стене позади своего кресла, и в ровной, совершенно гладкой стене образовался обычный такой дверной проем. Видимо, на моем лице что-то такое отобразилось, отчего хозяйка захохотала еще сильнее и нетерпеливо махнула мне — мол, проходи вперед. Я прошла и оказалась в небольшой кабине, напоминающей лифт. Кабинка освещалась самыми обычными электрическими светильниками, вмонтированными в потолок. Тетка вошла следом, прихватив со стола какой-то не слишком большой футляр — примерно, с полметра длиной, снова приложила руку к стене, проем исчез и кабина, судя по ощущениям, начала довольно быстро опускаться куда-то вниз. Теперь настала очередь удивляться Мирланде.

— Что это? — спросила она.

— Гибрид магии и техники, — отозвалась я. — Техника движет лифт, а магия обеспечивает управление.

Больше подруга расспрашивать не стала, да и времени на это не было: мы уже приехали. Здесь, внизу, у кабины не было ни стенки, ни дверки, ни даже веревочки, перегораживающей выход. Только прямоугольный проем, за которым угадывалось нечто фантасмагорическое.

Деваться мне было некуда. Я сделала несколько шагов вперед и остановилась. Я находилась в какой-то пещере, явно рукотворной. Или кто-то когда-то обработал естественную полость в скале: выровнял пол, сгладил стены, убрал нагромождения камней, добавил освещение, пусть и весьма тусклое... В общем, стало достаточно пристойно. Но — холодно. Босые ноги сразу заледенели, руки покрыла гусиная кожа, и всю меня начала потряхивать мелкая дрожь. Это не укрылось от хозяйки.

— Сейчас принесешь клятву, и сразу же получишь врача, ванну, чистую одежду, хорошую обувь и любую еду на твой выбор. И возможность отомстить моим слишком... инициативным сотрудникам. Ну а потом... потом тебя ограничит только твоя фантазия.

Я оценила. Самое срочное — немедленно, и куча плюшек потом. Может быть. Хотя... сейчас тетка и не врала. Сейчас. А завтра возьмет и передумает. Я ведь наверняка в иерархии должна быть ниже ее. Соответственно, у меня не должно быть никакой возможности ослушаться прямого приказа.

— Давай шагай вон туда, на красный свет. Быстрее сделаешь дело, быстрее согреешься, — велела хозяйка.

Действительно, не так далеко от лифта виднелся мутный красный огонек. К нему вела дорожка наподобие деревенских деревянных тротуаров. На дереве стоять было гораздо приятней, чем на леденящем ноги камне, так что я без внутреннего сопротивления ступила на доски. Судя по их состоянию, довольно старые. Примерно с пару минут я топала по доскам, регулярно огибающим то невидимый в темноте провал, то так же невидимую, пока не подойдешь вплотную, кучу камней. Позади слышался глухой стук шпилек о старое дерево. "Чтоб у тебя каблук меж досок застрял!" — мстительно подумала я.

В конце концов мы подошли достаточно близко, чтобы разглядеть источник красного света. Это были глаза. Красные глаза хорошо знакомого мне монстра, того самого, что тогда, на Беспечной поляне, требовал от Мирланды сдаться. Может, конечно, и не тот самый, но похожий до последней шерстинки. Впрочем, одно отличие было точно: цвет глаз. Монстр, к счастью, был не целиком, присутствовала только его голова, водруженная на каменную плиту. Перед головой, у самой пасти, в камне было сделано углубление. Долго гадать, для чего оно нужно, не приходилось: для жертвы. А учитывая вкусы черных волков герцога Аргайла, жертвой должна быть, скорее всего, свежая кровь.

Когда я все это разглядела, то не сказать, чтобы испугалась, но мне стало как-то не по себе. Я невольно представила себе, как мне перерезают горло перед этим алтарем, и моя кровь алой струей хлещет в мисочку для черной собачки и меня всю прямо передёрнуло от отвращения. И тут Мирланда сказала:

— Пора!

Глава 30

— Ай!

Я, усиленно хромавшая всю дорогу, вскрикнула, и повалилась на бок.

— Что еще? — недовольно рявкнула хозяйка.

— Занозу в ногу засадила. Иди, я сейчас вытащу и догоню.

В ответ хозяйка уставилась на меня как на идиотку. Я чуток подумала и согласилась с ней. Действительно, идиотка. Кто же в здравом уме пустит себе за спину потенциального врага? А хозяйка при всей ее подвинутости на власти совсем не дура. Она хочет сперва получить магическую фиксацию моей лояльности, а уж потом.... Вот только хрен ей, а не моя лояльность. Жаль только заранее об этом не подумала, глупо подставилась. Теперь она за мной будет вдвое тщательней наблюдать.

Я поднялась и потопала дальше, изображая уныние и вселенскую скорбь.

— За попытку обмана ты будешь наказана! — донеслось сзади через несколько десятков шагов.

— Наказана?

Я резко крутнулась, повернувшись лицом к тетке.

— Наказана?

Я почти кричала.

— Думаешь, я не поняла, для чего нужна та штучка? — я мотнула головой в сторону алтаря. — Клятву я могла и в кабинете принести. А здесь, я вижу, приносят только жертвы. И, судя по всему, кровавые.

Я в тот момент действительно так думала, и жертвой быть совсем не хотела. Так что ничем не рисковала, здесь на вранье меня было не поймать. Хозяйка же несколько оторопела:

— А для чего тогда я тебе все рассказывала, сюда привела?

— А кто его знает! Мож, тащить меня на себе не хотела. Посторонних сюда, понятно, нельзя. А меня — можно. Все равно здесь останусь вместе со всеми секретами.

Тетка простонала, закатила глаза вверх и покачала головой. Видать, моя тупость ее доконала.

— От тебя потребуется только три капли крови для того, чтобы Господин смог тебя отличать среди других людей.

Она так и произнесла "Господин", с благоговением и чуть ли не с подвыванием.

— А кто у нас господин? — полюбопытствовала я.

— Его имя тебе ничего не скажет. Это великое, мудрое и могущественное существо. Он недоступен для понимания твоим жалким умишком!

— Герцог Аргайл из мира Далайн? — спросила я, и попала в точку.

— Откуда ты знаешь? — гневно зашипела тетка. — Отвечай немедленно!

Она, забыв про осторожность, сделала два шага и вцепилась пальцами мне в плечо.

Вот теперь точно пора!

Я резко присела, вырываясь из захвата, и, плюхнувшись на пятую точку, поджала ноги и одним движением перекинула руки вперед. А потом, распрямляясь, со всех сил, что у меня были, всадила обе ноги хозяйке в живот. Была у нее "каменная кожа" или нет — неважно. Получилось все, как и задумывалось: тетка хэкнула, согнулась пополам, непроизвольно сделала несколько шагов назад и, не удержавшись на своих каблучищах, закономерно села, возюкая свой шикарный костюмчик пылью и грязью. А я, пока та изображала рыбу и судорожно пыталась вдохнуть, вскочила на ноги и добавила гадине в голову. Не сильно, ровно столько, чтобы она окончательно поплыла, а лучше и вовсе отключилась.

Футляр, который тетка всю дорогу несла с собой, откатился в сторону. Я подняла его, откинула хитрые запоры, и увидела стиснутый черным бархатом свой серебристый кинжал. Так вот почему я не могла его дозваться! Вот же ворьё! Я решила на всякий случай проверить: прикрыла глаза и позвала свое оружие. И спустя секунду в правой ладони ощутила рукоять клинка, уже вполне привычную. Вот только все время держать его в руках будет неудобно. Мало ли, что понадобится сделать! Я пару секунд подумала, и сотворила себе самые простые ножны из толстой кожи с длинным ремнем. Вставила кинжал в ножны, хотела надеть через плечо, и тут сообразила: со скованными руками этот фокус не пройдет. Надо бы освободиться самой, да убавить прыти этой любительнице богатства и власти. Наверное, наручники будут неплохо на ней смотреться.

Понятное дело, с "силой гиганта" я могла бы просто сломать их, но вот при этом наверняка сломаю себе и лучезапястные кости. Так что придется что-то придумывать и открывать замки естественным путем.

— Мири, скажи, можно как-то магически открыть эти наручники?

— Покажи поближе, пожалуйста.

Я послушно поднесла "браслеты" к своим глазам.

— Разве что какой-нибудь булавкой поковырять.

Я вспомнила про заколку на лацкане пиджака у тетки. Подошла, расстегнула, сняла и стала крутить в руках, пытаясь придумать, как мне извернуться и засунуть иглу заколки в нужное отверстие.

— Погоди, Тася, — прорезалась Мирка. — Я, кажется, что-то придумала. Сейчас попытаюсь...

Она что-то колданула, потом еще разок и в замочной скважине наручников появился ключик с длинным стержнем. Вполне достаточной длинны, чтобы можно было зажать кончик зубами.

Пришлось повозиться. Отчасти, из-за самого ключа, отчасти из-за накатившей после применения магии привычной уже слабости. Но, в конце концов, замок щелкнул, и моя правая кисть освободилась. Через пару секунд стала свободной и левая. Тут хозяйка завозилась и глухо застонала. Ага, очень вовремя. Я быстренько, пока она не до конца пришла в себя, повернула ее мордой вниз и по одной завернула ей руки за спину и украсила такими полезными и замечательными украшениями. А непригодившуюся заколку пристегнула к своему тряпью, по какому-то недоразумению называющемуся одеждой.

Еще минут через пять моя несостоявшаяся начальница разразилась таким отборным матом, что я сразу поняла: очухалась. Встала с тетки, на которой сидела, отдыхая, и одним рывком за наручники вздернула ее на колени. Та выдала еще десяток крепких матюгов и, собравши себя в кучку, встала-таки на ноги. Встала, повернулась ко мне и спросила только одно:

— Какого хрена?

— Да не верю я тебе, — пожала я плечами. Вот зафиксируем наши трудовые отношения, тогда дело другое, тогда за соблюдением договора еще и герцог следить будет.

— Откуда ты о нем знаешь?

— А вот это не твое дело, милочка.

Я, натурально, издевалась.

— Но так и быть, скажу. Слухи дошли, что Светлая почти что вытурила его из Далайна, вот он и принялся искать себе теплое местечко. Тебя вот нашел, бандитов твоих... Теперь из них себе волков наделает и примется мир захватывать. Только что-то я не верю в его успех. Как думаешь, сколько продержится магический щит против крупнокалиберного пулемета? А против пушки Гатлинга?

Хозяйка не ответила. То ли была впечатлена моей речью, то ли судорожно прикидывала расклады, свои действия и перспективы.

— Иди давай вперед! — подтолкнула я ее и простимулировала коленом под зад.

Тетка послушалась и зашагала к алтарю. Я двинулась следом, по дороге выспрашивая подругу:

— Мири, что нужно будет делать дальше? Я ведь правильно понимаю, что этот алтарь надо уничтожить?

— Правильно. Но сейчас он неактивен, и даже кинжал Светлой не сможет его повредить.

— А как его активировать?

— Кровью. Только ни в коем случае это не должна быть твоя кровь. Даже одна капля даст герцогу Аргайлу власть над тобой.

— Ну, источник у нас есть, — я кивнула на шагающую впереди хозяйку. А потом?

— Я не знаю. Наверное, увидим по ходу действий.

Ну что ж, я не против. Главное — эта тетка останется здесь, в пещере, свора бандитов, лишившись хозяйки, притихнет, прикормленные воры типа мэра разбегутся по норам и — кто знает — может, и адская смесь, которая превратила Ромку в монстра, прекратит свое действие.

Добрались до алтаря быстро. Хозяйка топала бодро, видимо, прочувствовав на себе свои же тезисы. Мы остановились. Она у самой волчьей морды, я — в двух шагах от нее. Я принялась прикидывать, как сподручнее будет нацедить с нее полстаканчика крови. Но, видимо, что-то такое отразилось у меня на лице, потому что тетка занервничала.

— Что ты задумала? — спросила она.

Отвечать я не собиралась, и это, видимо, подтвердило самые худшие ее подозрения.

— Ах ты тварь! — выкрикнула она и, замерев на долю секунды, выдала мне в лицо поток зеленого пламени. Черт! Вот это я лоханулась! Совсем забыла, что она еще и колдовать может! Но тут вокруг меня вспыхнула словно бы фиолетовая капсула, и опасная магия рассеялась, едва коснувшись защиты. В трофейной заколке часть камешков почернела и высыпалась из оправы мелкой пылью, а хозяйка, слабо цепляясь руками за плиту алтаря, принялась оседать прямо на землю: видимо, перестаралась. Вот так! Не все коту масленица!

Торжество торжеством, но нужно было использовать момент. Я подскочила к тетке, чуть поддержала ее, чтобы она совсем уж на землю не сползла, и принялась вытаскивать из ножен кинжал. Сделать это оказалось очень даже непросто: ничем не закрепленные ножны болтались на ремне, а плотно сидевший в них клинок никак не хотел выходить наружу. Очень быстро мне это занятие надоело. Я прикинула рост и вес хозяйки, расположение алтаря, а потом обхватила ее за талию обеими руками, чуть приподняла, и насадила ее плечо на нижний клык в разинутой пасти монстра.

Насадила — конечно, сильно сказано: я всего лишь изрядно оцарапала теткину руку. Но главное было достигнуто: из раны потекла кровь. Не слишком обильно, но вполне достаточно, чтобы в каменной чаше под волчьей мордой собралась небольшая лужица. Жертва взвизгнула, дернулась и рухнула на землю. А потом...

Нет, я не ждала каких-то особых спецэффектов. Режиссеры в фильмах изгаляются, пытаясь изобразить всякие ужасы и посильнее впечатлить зрителя. Но реальность, как обычно, превосходит выдумку по всем параметрам.

Из пасти волка выметнулся черный язык. Он в один миг подмел содержимое углубления и убрался обратно. А потом голова будто бы ожила. Она зашевелилась и принялась тяжело, с усилием, поворачиваться, отыскивая владельца крови. Пещеру наполнил тяжелый низкий голос:

— Ты снова пришла ко мне. Что тебе надо?

— Ничего!

Хозяйка тщетно пыталась отползти, но со скованными руками это сделать было не так-то просто. Сейчас, в грязном и во многих местах разорванном костюмчике, с расплывшимся макияжем, с разлохмаченными волосами, она выглядела ничуть не лучше меня, такая же бомжиха. Посадить на паперть — подадут вполне щедро.

— Это не я! — вдруг завизжала она. — Это все она, она!

Тыкать пальцами она, по понятным причинам, не могла, но этого и не потребовалось. Черная волчья башка медленно, как башня танка, стала поворачиваться ко мне, а я стояла и пялилась на нее, как последняя идиотка, не в силах пошевелиться.

— Тася! Ну очнись же! Давай, убей его!

Голос Мирланды вывел меня из ступора. Я бросилась к алтарю, на ходу выдергивая из ножен кинжал. Добежала, чуть подпрыгнула и с одного маху по самую рукоять всадила клинок в пылающую красным глазницу. Всадила и тут же выдернула. Красный свет погас.

— Р-р-а-а-а-а!

Пещеру заполнил рев раненного монстра. Голова отдернулась, а из раны на плиту алтаря потекло что-то густое, черное, нестерпимо воняющее какой-то мерзостью. Я отскочила на шаг и, забежав с другой стороны, точно так же ликвидировала второй глаз.

Рев стал еще громче, по алтарю пробежали трещины и голова подалась вперед, словно пытаясь вырваться из заточения и уничтожить обидчика. Так это или нет, я проверять не собиралась, пора было делать ноги.

Я убрала кинжал в ножны и повернулась было, чтобы бежать к выходу, но тут оказалось, что рано я сбросила со счетов хозяйку. Один хороший пинок по лодыжке, и я, не ожидающая этого, рухнула на каменный пол рядом с ней. В тело тут же впились десятки мелких камушков. Я взвыла, попыталась подняться, но тетка заорала — не мне, монстру:

— Вот она! Приди, убей ее! Прикончи эту тварь!

Я обернулась и обмерла: мне не показалось, тварь действительно выбралась из каменной стены более, чем наполовину и тянулась ко мне раскрыв пасть со здоровенными клыками. Над ухом надрывалась хозяйка:

— Убей неблагодарную суку! Уничтожь эту гадину!

Я не глядя двинула локтем, тетка захрипела и на время заткнулась. А я рывком перекатилась в сторону, наплевав на камешки, боль и гарантированные во множестве синяки и царапины. Не время о царапинах думать, тут живой бы остаться! Так что я перекатилась, подобралась на четвереньки и быстро отбежала шагов на пять. Отбежала, обернулась, и поняла: вовремя. Черный волк, обрушивая со свода здоровенные булыжники, выметнулся из стены прямо к тому месту, где только что лежала я, и клацнул зубами в воздухе.

— И-и-и-и! — разнесся по пещере пронзительный визг хозяйки.

Страшные челюсти чавкнули, визг на мгновенье перешел в ультразвук и тут же оборвался.

С одним врагом было покончено. Осталось замочить волка. Вот только... Да, млин, голова дырявая! Мирланда же их энергетическими шарами била! Вот только на этого надо побольше. Настолько больше, насколько вообще потяну.

Я щедро зачерпнула эфира. То есть, попыталась зачерпнуть. Вязкая, упругая субстанция сопротивлялась, как живая, а я тянула, напрягая все силы, выкладываясь по полной, на всю катушку. Наверное, так бы и не потянула, но тут почувствовала: Мирланда мне помогает! Как уж это было возможно, не знаю, но вдвоем, умаявшись до предела, мы это сделали: передо мной завис энергетический шар, не меньшего размера, чем тот, на Беспечной поляне. И опять вовремя: Тварь дожрала хозяйку, и принялась принюхиваться и прислушиваться в поисках следующей жертвы. Но я уже была готова. Один мысленный приказ, и сверкающая сфера рванулась вперед и врезалась Темной гадине меж глазниц. Черный волк герцога Аргайла, первый и, надеюсь, последний в нашем мире, булькая и хрипя, завалился на бок и принялся содрогаться в агонии, а тело его, тем временем, охватывало серебристое магическое пламя.

Что-то грохнуло, земля под ногами ушла в сторону. Я пошатнулась, и едва не упала. Сверху полетели камни. Все, битва окончена, пора делать ноги.

Дорожка была еще видна, по крайней мере, ее начало. Вот только сил не было не то, чтобы бежать, а, кажется, даже ползти. Я бессильно опустилась на камни.

— Тася!

Крик Мирланды, кажется, взорвал мне мозг.

— Тася, ты ведь можешь! Ты в состоянии сделать это! Тебе только нужно дойти отсюда до выхода! Сражайся, у тебя еще есть силы, я знаю!

Я приподнялась было на руках, но тут же снова рухнула. Нет, не в этот раз. Ну что ж, я славно повеселилась, теперь осталось славно сдохнуть. И тут, словно бы эхом с беспечной поляны, донеслось:

— Тогда не мешай!

Меня словно задвинуло назад, и я отстраненно наблюдала, как качнулась и ушла вниз земля, как зажегся впереди малюсенький светлячок, как сперва медленно, а потом все быстрее застучали деревянные мостки, отзываясь на мои шаги... А позади что-то грохотало, обваливалось, резко трещало и протяжно ахало. Мне было жуть, как интересно посмотреть, но рулила сейчас не я, и сил перехватить управление у меня сейчас решительно не было.

Лампочка над входом в лифт приближалась, грохот сзади нарастал. Доски стучали под ногами все чаще. Наконец, я/Мирланда влетела в кабинку, хлопнула рукой по стене, лифт дернулся, начал было подниматься, но тут внизу что-то затряслось, заскрежетало, и движение остановилось. Свет погас, и я осталась во тьме.

Здесь, в кабине лифта, было хоть ненамного, но теплее, чем в пещере. Я, все еще наблюдая за происходящим как бы со стороны, плавно опустилась на пол.

— Тася, ты здесь?

Голос подруги доносился как сквозь толстый слой ваты, но все равно звучал для меня музыкой.

— Здесь, Мири!, — откликнулась я. — Спасибо тебе. Если бы не ты...

— Ерунда, — безапелляционно заявила эта изумительная девчонка. Главное — все закончилось, ты здесь, в безопасности. Относительной, конечно, но...

— Не говори ничего. Я и так все знаю.

И, обращаясь в никуда, в пространство, произнесла:

— Я, Таисия из мира Эос, пред ликом Светлой Воительницы свидетельствую, что волшебница третьего ранга Мирланда из мира Далайн сполна вернула долг жизни и долг чести.

И опять, как и в прошлый раз, отовсюду и ниоткуда раздалось:

— Слово произнесено. Слово услышано. Клятва исполнена. Долг закрыт.

Глава 31

Дальше все было просто. Ну, почти просто. Я чуток экипировалась: обувь, перчатки, новые ножны для кинжала. Между делом отметила, что такой слабости, как раньше бывало после использования магии, не ощущалось. Потом кинжалом выломала светильник в крыше кабины, и через образовавшееся отверстие выбралась в шахту. По скобам поднялась на самый верх, хлопнула ладонью по стене и сиганула в открывшийся проем. Вот только, к моему удивлению, я оказалась не в кабинете, а в большой, дорого и вычурно отделанной спальне. Видимо, это были личные покои ныне покойной хозяйки. Ну а мне что? Мне торопиться было ни к чему. Ждут-то меня у двери в кабинет — если еще ждут, конечно.

Свет не горел, а зажигать его я не стала. Просто сделала поярче светлячок, благо окон в спальне не оказалось. Выходить в моих лохмотьях на улицу было совершенно глупо: я задубею быстрее, чем меня догонит охрана. Так что я быстренько пару раз колданула лечилку, сполоснулась в помпезной ванне, прошерстила гардероб и подобрала себе несколько более-менее подходящих вещей: штаны, футболку, свитер, шапку. Нашла приличные кроссовки и, напихав внутрь каких-то тряпок от кутюр, натянула их на ноги. По крайней мере, эти вещи не исчезнут посреди улицы, когда сформировавший их конструкт развеется.

Проверила ящики шкафов в поисках финансов, и не без успеха. Несколько найденных пачек денег засунула себе в карманы. Сколько — считать не стала, не время. Но прибарахлиться в ближайшем магазине, а после добраться до жилья хватит наверняка. Ключи от съемной квартиры где-то здесь, либо у охраны, либо в кабинете хозяйки. Придется ехать домой, там-то ключи есть у соседки по площадке. Переночую, отдышусь, а после разберемся.

В общем, я оделась, обулась, вооружилась и, сжимая в руке рукоять кинжала, осторожно приоткрыла ведущую в коридор дверь. Глянула в щелку — никого. Прислушалась — тишина. Я приоткрыла дверь посильней и бочком выскользнула наружу. У дверей — никого, и нигде ни звука.

Я оказалась в коридоре. Или это пространство скорее стоило назвать галереей. В окнах была непроницаемая ночь. Это сколько же времени заняло мое путешествие туда и обратно?

В кроссовках на несколько размеров больше трудно было идти бесшумно. Я старалась, конечно, но получалось не очень. После каждого второго шага я останавливалась и прислушивалась, но так и не уловила ни единого шороха кроме звука своих шагов.

Осторожно, прислушиваясь и оглядываясь я спустилась с лестницы. Никого. У дверей приемной пусто, у входа тоже никого. Я прислушалась: в зале тоже было тихо. Я бы не сунулась, если бы не Ромка. А вдруг он там, и уже излечился, и его просто надо забрать и увезти с собой?

Я осторожно приоткрыла дверь: в зале было темно и пусто. И только издалека, от дверей, ведущих в кабинет хозяйки, раздавались тихие шкрябающие звуки. Я сотворила светлячка и послала его туда, через весь зал. Огонек осветил фигуру, увлеченно ковыряющую дверь какой-то железякой. Фигура показалась знакомой.

— Ромка? — спросила я, не поверив своим глазам.

В дальнем конце зала что-то брякнуло.

— Тася? — донеслось до меня.

Я, отчаянно шлепая кроссовками, рванулась через весь зал. Ромка, бухая ботинками, бежал мне навстречу. Мы уже почти влетели труг в друга, но тут я вспомнила кое-что и затормозила. Парень тоже остановился. Я подозвала светлячок поближе и велела:

— Подними голову и посмотри на меня.

Ромка без слов повиновался. Я же чуть не подскочила от радости: нормальные человеческие зрачки! И вот тут уже меня больше ничего не удерживало. Я кинулась на шею своему кузнецу, и мы с ним в первый раз по-настоящему поцеловались.

Спустя небольшую вечность меня поставили на пол (просто у парня руки устали) и я спросила:

— Ты чего там делал?

— Ну, тебя же туда увели, вот я и хотел за тобой следом...

Я же вспомнила оставшийся на столе ноутбук. Да и, может, сейф какой найдется...

— Пошли, глянем, что там. В конце концов, ты ведь должен получить компенсацию за мастерскую.

— А что с мастерской? — забеспокоился Ромка.

— После расскажу. Сейчас надо быстренько выпотрошить кабинет главной злодейки и дать деру. Кстати, а что здесь так пусто?

— Так это... как вы ушли, так примерно через полчаса что-то завыло, зарычало, свет погас, все затряслось и стало так жутко, что даже слов нет. Вот все и свалили без оглядки.

— Прямо-таки все?

— Все, до последнего охранника.

— И давно?

— Да уж порядком.

— И никто не приехал? Ни полиция, ни скорая?

— Нет.

— Значит, скоро приедут. Есть повод поторопиться. А то ведь все трофеи отберут!

Я колданула "силу гиганта", с одного удара вышибла двери и тут же развеяла конструкт — чисто так, на всякий случай. А потом начался обыск. Поспешный, суматошный, но вполне удачный.

Во-первых, нашлись мои вещи. И ключ от съемной квартиры, и телефон, и стилет, и оружие, с которым я ходила "на дело", и мои накопления. Во-вторых, ноутбук. У хозяйки он был... как бы это вам описать... лучшее, что можно купить за деньги. Разве что без стразов и золота. И это еще не учитывая данных, которые наверняка имеются внутри. В-третьих, в ящиках стола денег нашлось столько, что хватит на две новых мастерских, и еще останется. Ромка пытался было отказаться, но я ему быстро вправила мозги: за все те гадости, что были нам сделаны, за то, что мы оба пережили, этого еще и мало будет. А вот сейф не порадовал. Все, что там было — конфискованная из мастерской бутыль с кровью Темных, уже на четверть опустошенная. А то, что осталось, Ромка собственноручно вылил на пол.

— Ну все, пошли, — скомандовала я. — Жадность фраера сгубила.

Мы, нагруженные добычей, вышли из кабинета и, погасив светлячок, двинулись на выход. Благополучно спустились по лестнице ко входной двери. Дверь была полуоткрыта, но прежде, чем выйти наружу, я глянула в окно. Темно. Никого не видно. Для верности глянула в другое окно. Тоже тишина. Я шагнула было к двери, как вдруг яркий луч автомобильных фар полоснул по окнам.

— Вот, Ромка, гляди — нам транспорт подогнали.

— Ты чего это говоришь? — забеспокоился парень.

— А как ты думаешь, зачем сюда среди ночи приперся некто? Наверняка пограбить, пока никто тему не просёк.

Машина проехала чуть дальше, и встала, слившись с темнотой. Открылась дверка, в салоне машины загорелся свет, и стало видно, что кроме водителя в машине никого нет. Хорошо, проблем будет меньше.

Человек вышел из машины, пискнул брелком сигнализации и тихонько двинулся к входу. Уверенно открыл дверь, вошел, сделал пару шагов, а потом я подсечкой сбила его с ног и, прыгнув сверху, завернула руку за спину. Ночной гость дернулся было, но я чуть довернула ему руку. Он зашипел, и остался лежать.

Я вновь — в который уже раз за сегодняшний день — сотворила светлячка, подсветила физиономию пришельца и хищно улыбнулась:

— Ба-а! Ардалион Васильевич! Какая встреча! И что понадобилось известному адвокату здесь, в пустом здании, в такое время суток?

Господин Райхерт узнал меня сразу. Узнал, и в момент покрылся холодным потом. Глазки заметались из стороны в сторону, выискивая способ выкрутиться и, очевидно, ничего не говоря.

— Так что, будем молчать? Или все-таки начнем рассказывать?

— Я н-не ппонимаю, о ч-чем вы, Т-таисья Степановна.

С испуга мерзавец даже начал заикаться. Я была довольна. Ну ведь явно пришел за чем-то ему хорошо известным, уж больно уверенно шел, даже света не зажигал. Значит, точно знает, что и где лежит. Но вот если начать на него давить, придумает, сволочь, какую-нибудь пакость. Не, нам и без того денег хватит. А этот кадр сейчас послужит делу правосудия. Есть у меня одна идея.

Я быстренько обшарила кармашки нашего добровольного спонсора, изъяла у него все ключи, в том числе и от машины, документы, телефон, фонарик, весьма нескромное количество наличности и еще куча всякой мелочевки. Что нам от него было нужно? По сути, только деньги, да машина Ну и еще телефон — на время. Все остальное я сложила в кучку и тщательно испепелила. Теперь я умела и это. А потом... потом я наколдовала рулон крепкого скотча и принялась за дело.

Я с помощью Ромки управилась минут за десять. Потом взяла телефон — адвокатский, само собой, и Ромка вызвал полицию. Тщательно описал дворец, обстоятельства, содержимое подвалов и все прочее. И представился, само собой, господином Райхертом. Потом я превратила дорогой американский аппаратик в пепел, мы вышли из дома и закрыли за собой дверь.

Мы уже подъезжали к городу, когда нам навстречу пролетела целая кавалькада: полиция, скорая, пожарники, еще какие-то службы... А чего, спрашивается, торопиться? Когда выезжали из ворот дворца, я оглянулась. Как по заказу, в этот самый момент немного раздуло тучи, на небе показалась луна. И в этом бледном лунном свете мне предстала совершенно фантасмагорическая картина: передняя часть дворца — включая кабинет и спальню, была абсолютно целой. Зато задняя... просто куча щебня, и больше ничего.

Добычу мы отвезли на съемную квартиру. В самом деле, хранить все это добро у меня сейчас было неразумно. А ну как полиция нагрянет? Могут ведь и обыск учинить. Я взяла с собой только деньги. Сумму, достаточную для полной замены гардероба, постели и еще немного сверх того.

Ромка отвез меня к моему дому. Мы долго сидели в темной машине и целовались. Было не очень удобно, но зато очень приятно. Наконец, я нашла в себе силы оторваться от своего кузнеца.

— Ром, мне надо отдохнуть. У меня ведь в квартире бардак стоит ещё с того самого дня. Надо прибраться, себя в порядок привести, приготовиться. А вечером приезжай, я испеку яблочный пирог и буду тебя ждать. Ты ведь приедешь?

— Приеду, — ответил он. — Обязательно приеду.

Я вышла из машины, дошла до подъезда, помахала рукой Ромке, и скрылась за дверью. Было слышно, как отъехала машина. Я вздохнула и принялась потихоньку подниматься на свой пятый этаж, но уже на первой площадке была остановлена. Лязгнула сейфовым замком дверь, и из нее выглянула наша пенсионерка-активистка, тот самый местный Штирлиц.

— Тася, ты где была столько времени? — принялась она меня обрабатывать, кутаясь в длинный фланелевый халат подозрительного коричневого цвета. — К тебе участковый каждый день как на работу ходит.

— Мало ли где? — Пожала я плечами. — Я что, обязана все свободное время проводить у себя дома?

— Нет, конечно. Но ты имей в виду, он завтра снова зайдет.

— Ну, повезет ему — буду дома, не повезет — не буду.

Я пожала плечами, и не давая увлечь себя в бесконечный разговор, быстро взбежала по лестнице наверх. До четвертого этажа топала бодренько так, а потом стала притормаживать, замедляться... Меня снова одолели думы о квартире, о царящей в ней разрухе, о судьбе моего несчастного Марка...

Так, потихоньку, я дотащилась до двери. Принялась доставать ключи, и мне внезапно почудилось с той стороны, из квартиры, слабое мяуканье. Я на миг опешила, а потом дернула ключи так, что распластала карман. Завтра придется его зашивать, но сейчас это не имело значения. Я с третьей попытки вставила ключ в замочную скважину, отперла замок, едва не сломав в нем ключ, рывком распахнула дверь, и чуть не расплакалась: прямо на пороге сидел мой котенок собственной персоной.

— Мр-р-р? — вопросительно мурлыкнул он. Мол, ты насовсем или так, на минутку забежала? И уморительно зевнул, продемонстрировав мне розовый язычок и все двадцать шесть острых, как маленькие шильца, зубов.

Конечно, на следующий день Ромка пришел. С цветами, плиткой вкуснючего шоколада и баночкой чая. Того самого, "Жемчужина Инь". И я, хоть и умоталась вусмерть, но успела и в квартире прибрать, и по магазинам сбегать, и пирог испечь, и отмыться, наконец, как следует. Только не думайте, что вечер у нас был таким уж романтическим. Оба были усталые, как два маленьких ослика. Мы пили чай, ели яблочный пирог и рассказывали друг другу каждый свою историю. Все то, что произошло с того момента, как Ромка решил сходить поэкспериментировать с новым реагентом. Мы попеременке ахали, восхищались, ужасались и гневались.

Мой рассказ, ожидаемо, оказался длиннее. И на мою долю ахов и всего прочего вышло намного больше. А потом... потом я проводила Ромку до дверей, и отправилась спать. Завтра схожу в больницу к Санычу, завтра схожу в полицию, на работу за трудовой книжкой можно и вообще в конце недели зайти. А сейчас — все, в аут. Глаза уже просто слипаются.

В моем сне было, как и в первый раз, синее небо, желтое солнце, только трава потеряла свой зеленый цвет. Зато поля, окружающие замок, стали золотистыми. С холма, на котором сидели мы с Мирландой, было хорошо видно, как на поле суетятся малюсенькие фигурки людей: мужики косят хлеб, женщины идут следом, подбирают срезанные колосья и сноровисто вяжут снопы.

— Вот так все и закончилось, Мири, — завершила я рассказ. Я очень рада, что у моего парня все вернулось, но боюсь: вдруг когда-нибудь он опять станет...

— Не станет, — отозвалась Мирланда. — Если верить записям, для полного превращения, нужно дать человеку три порции снадобья. Твой парень успел получить только одну. Как только действие этой порции закончилось, он стал таким же, как и прежде.

Я повернулась к подруге. Она сидела рядом — высокая, статная, вся пышушая здоровьем — воплощенная женская сила.

— Да-а, — протянула я, — он еще легко отделался. Вот только одного я понять не могу: как этот мелкий негодник Марк умудрился спастись?

— Странно, — пожала плечами Мири. — Я думала, это ты его послала. Если посчитать дни, то да, как раз в тот день он вдруг выскочил мне под ноги, словно из ниоткуда. Помурчал, потерся о мои ноги и пропал. И потом приходил каждый день. Придет, проверит, что тебя со мной нет, и снова удерет.

— Вот оно, значит, как! Сбежал к тебе из одного дома, а вернулся потом в другой!

— Это кошки, — философски заметила волшебница. — Они просто такие.

— Да, — согласилась я. — И знаешь, что я скажу тебе — я ужасно рада тебя видеть!

И крепко обняла подругу.

Ромка снова пришел в гости через неделю. К тому времени у меня уже все утряслось.

Саныч почти выздоровел — не без моей помощи, конечно. Я каждый день забегала его проведать и помалу колдовала ему лечилки. Он извинялся, сокрушался и корил себя за то, что не до конца все продумал и, по сути, подставил нас под удар, А доктора всё ахали и удивлялись скорости его регенерации. Только та самая медсестра, едва заметив меня издали, тут же срывалась с места и в секунду исчезала где-то в недрах подсобок.

На работе мне выдали расчет, и еще какую-то солидную премию по личному распоряжению директора. Откупался, зараза. Знает, где я его видела и что могу о нем рассказать. Я забежала в родную бухгалтерию с тортиком. Все дамы, увидав меня, разулыбались, принялись в один голос твердить, что я похорошела, и вообще стала намного женственней. А главбух, едва меня увидел, поперхнулся печенькой, которую жевал без отрыва от очередной игрушки и неловко дернулся. От этого движения стул на колесиках, на котором он сидел на самом краешке, опрокинулся, сбросил седока на пол и пристукнул спинкой по темечку. Мальчик подскочил, едва не свалив стол, кинулся, зацепил ногой провода, сдернул со стола монитор и сам растянулся, пропахав носом линолеум. Весь красный, взъерошенный, он вылетел за дверь, а вслед ему несся дружный хохот всего женского коллектива бухгалтерии.

В полиции меня опросили как свидетеля по нескольким эпизодам. Ничего интересного, обычная рутина. Тем ценнее была подслушанная там же байка. Когда группа быстрого реагирования влетела в то, что осталось от некоего частного домовладения, то им предстала потрясающая картина: к перилам галереи второго этажа был привязан скотчем за запястья и лодыжки известный адвокат Райхерт. Адвокат находился в чем мать родила, бредил, нес всякую ахинею, говорил про магию и чудовищ, про посланников тьмы, про некую ведьму, которую непременно нужно уничтожить и прочую чепуху. На груди у него губной помадой была нарисована пентаграмма, а на оборотной стороне туловища, в его нижней части, этой же помадой было написано: "засранец". Что самое интересное, минут через пять после того, как адвоката сняли с перил, весь скотч куда-то бесследно исчез, а рисунок и надписи — остались. Сейчас адвокат жаждет подать на ведьму в суд, готовит исковое заявление, но его супруга уже обратилась к специалистам за психиатрической экспертизой.

А Ромка успел найти помещение для новой мастерской, заказать новое оборудование, обзвонить старых клиентов и вообще был весь в делах и новых планах. У меня тоже были планы, но гораздо скромнее: отремонтировать квартиру, поменять кое-какую мебель, съездить, наконец, куда-нибудь за границу, найти человека, который дал бы мне несколько уроков работы с парными кинжалами, и сдать квалификационный экзамен на шестой дан. А еще — поступить вместе с Мирландой в магическую академию и стать настоящей, полноценной волшебницей. Но последним планом я ни с кем делиться не буду. Разве что с Санычем. И с Ромкой.

Но это все потом, а сейчас мы сидели на кухне при неярком свете настольной лампы и глядели, как в стеклянном чайничке распускается цветок хризантемы. Сидели, соприкасаясь локтями, любуясь маленьким домашним чудом. А потом как-то вдруг встретились наши руки, потом губы, потом мы забыли и про чай, и про пирожные, а потом Ромка поднял меня на руки, унес в спальню, бережно уложил на кровать и выключил свет.


Конец


 
↓ Содержание ↓
 



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх