Туристы икс, фантроман

Вторую группу называли очень просто — деревенские. Молодые и наивные девчонки приезжали в город в поисках лучшей жизни, в надежде найти достойную работу или удачно выйти замуж. Именно из этой группы чаще всего переселялись на нижние два этажа, в основном становясь матерями-одиночками. Но иногда случалось, что девчонки удачно выходили замуж и переезжали в город, но чаще, если и выходили замуж, то за таких же деревенских пацанов, переселяясь на второй этаж в ожидании заветного переезда в однокомнатную малосемейку.

В третью группу входили старые девы и алкоголички, часто совмещая два названия в одном. Многие из них до конца не упали только из-за боязни потерять место в общежитии и оказаться в спецприемнике для бродяг и попрошаек (такие заведения тоже существовали при советской власти, и уголовная статья за тунеядство в Уголовном кодексе присутствовала).

Пентагон жил своей жизнью, своими законами. Существовали здесь и неписаные правила:

— если кто-то из обитателей пентагона выходил замуж или переезжал на новое местожительство, что иногда случалось, то наступал праздник для всего общежития. Пили и гуляли маленькими компаниями, не объединяясь, но праздник был один на всех. Все без исключения жительницы пентагона мечтали о лучшей жизни, о принце, даже и в сорок лет. Кто-то мечтал вслух, а кто-то боялся признаться в этом себе, не говоря о других. Часто такие праздники заканчивались жестокими женскими драками. А вот финал следовал всегда один и тот же: все общежитие рыдало горькими бабьими слезами. Милиция старалась в драки не вмешиваться, но на всякий случай милицейский наряд дежурил до утра у входа;

— нельзя разбивать семейные пары, жившие в общежитии. За это могли убить и убивали. Тогда на одного "глухаря" в местном ГОВД становилось больше. Пентагон убийцу не выдавал. Спать с женатиками из города можно было сколько угодно, разбивать семьи горожан — да, но своих трогать нельзя, табу;

— если в общежитии живет одинокий мужчина, то нельзя никому "женить" его на себе. Спать с ним можно. Беременеть от него. Рожать. Но принуждать к женитьбе нельзя. Те редкие мужчины, которые иногда проживали в пентагоне, находились под негласной защитой женского сообщества. Иногда такие жильцы добровольно делали выбор и женились на обитательнице общежития, но тогда было без обид, без взаимных претензий, все по-честному. Тогда в пентагоне наступал общий праздник.

Вот в таком специфическом общежитии с осени проживал Анатолий. Помимо него в общежитии жило еще двое неженатых мужчин.

На первом этаже три года обитал, как кот в масле, старший лейтенант милиции Омиров Мурат, молодой, не старше тридцати лет азербайджанец. В Алтайске находилась большая диаспора армян из Нагорного Карабаха. Мурат же был единственным представителем солнечного Баку, что само по себе было достаточно необычно, учитывая не совсем "теплые" отношения географических соседей. Работал Мурат дежурным в медицинском вытрезвители Алтайска по графику сутки через трое. Свободное дневное время Мурат посвящал футболу, являлся постоянным полузащитником сборной Алтайска по футболу и пользовался заслуженным авторитетом среди болельщиков, так как всегда выкладывался в матчах и много забивал, особенно со стандартов. Вечером его интересовали футбольные трансляции по телевизору или женщины, обитательницы пентагона.

Когда Анатолий познакомился с Маратом и поинтересовался, почему тот не уезжает жить в Баку, тот честно признался:

— У меня четыре брата, дорогой, живут в Баку. Зовут работать в Министерство. Должность полковника обещают. Смеются, что я работаю за копейки. Ну, сам посуди, как я могу отсюда уехать? Дорогой, здесь такой женщин! У нас женщин смуглый, ноги не такой прямой и запах не такой. А здесь красавицы! Кожа совсем белый! Ноги прямой! Пахнут "цветок"! И ко всему еще и жениться не надо. Спи, сколько сил хватит, а сил пока есть, надо здесь жить. Ой, прости меня Аллах!..

Второй год жил в общежитии на втором этаже врач-гинеколог Абрамов Семен Иосифович. Приехал он в Алтайск по распределению после окончания алтайского медицинского института. Красный диплом формально давал ему право на свободное распределение. Но ему доходчиво объяснили, что в Барнауле нет свободной ставки, и предложили ехать в соседний близлежащий город Алтайск. Если там проявит себя, то легче будет перевестись в Барнаул, чем из той же сельской местности. В сельских районах остро ощущалась нехватка специалистов. Из сел было не просто поступить, факультет считался престижным, а значит, места для городских заранее распределялись при поступлении и после учебы. А, попав после института в сельский район, перевестись в Барнаул по специальности становилось почти невозможно.

Женщины Алтайска очень быстро оценили профессионализм нового гинеколога. Попасть к нему становилось все трудней, а предварительная запись на прием велась за десять дней.

Огромным авторитетом Семен Иосифович пользовался и у обитательниц пентагона, но не как мужчина, к примеру, тот же Мурат, а как доктор. Абрамов почти каждый вечер после работы принимал на добровольных началах в медпункте общежития. Для этого он перевез и отремонтировал списанное, но вполне пригодное акушерское кресло, пылившееся долгое время на складе больницы у завхоза по одной причине — тот не мог найти ему применение: тащить домой — засмеют, а покупать никто не хотел.

Платной медицины в СССР не было. За оказание медицинских услуг за вознаграждение наступала уголовная ответственность вплоть до лишения свободы. Частная предпринимательская деятельность в СССР считалась чуждой свободному от накопительства обществу. Но если человек готов работать без денег или других эквивалентов, которые при желании органы БХСС могли признать извлечением материальной выгоды, то администрация общежития в лице коменданта Елены Петровны закрывала на это глаза. У нее имелась дочь детородного возраста и сноха, да и сама, в конце концов, считала себя женщиной, которой требовалась помощь специалиста в интимных женских вопросах.

Неожиданно для самой Елены Петровны ее авторитет в Алтайске стремительно вырос. Она сама, того не подозревая, но, как и большинство нормальных людей, мечтавшая об этом, попала в элиту городского населения, в некий круг избранных.

Советское провинциальное "масонство" в корне отличалось от московского и тем более Западного масонства. Провинциальные "масоны" только перераспределяли то, что можно перераспределить, а мировое господство и власть их не волновали.

Семен Иосифович, в некоторой степени обязанный и зависимый от Елены Петровны, не мог отказывать коменданту в ее многочисленных просьбах и принимал ее знакомых без очереди. А Елена Петровна получила доступ к дефицитным товарам, продуктам, лекарствам, а также качественным и квалифицированным услугам стоматологов, портных, парикмахеров, товарам и услугам, которые перераспределялись в Алтайске исключительно из-под прилавка или с черного парадного входа.

Через месяц после того, как Абрамов стал принимать женщин в общежитии, Елена Петровна переселила его в двухкомнатную секцию, предназначенную исключительно для семейных пар с ребенком, оборудованную отдельной электроплитой и стареньким, но исправно работающим холодильником.

Семен Иосифович был хоть и молодым человеком, но буквально с первых секунд располагал к себе пациенток. Женщины своим невидимым барометром чувствовали, что именно ему можно доверить любую свою женскую тайну, любую проблему. Высокий, худой, слегка сутулый, с длинными руками, не выразительным лицом и живыми глазами Абрамов воспринимался больными и здоровыми женщинами только как врач, его не стеснялись, не боялись, и как мужчину не воспринимали. Семен Иосифович странным образом умел понимать всех пациенток без исключения, каждой находил нужные слова поддержки, в которых те больше всего нуждалась. Но не только за это его ценили пациентки: Абрамов был великолепным доктором и оказывал качественное высокопрофессиональное лечение с использованием самых современных, в основном импортных, лекарств и препаратов.

Через год работы в Алтайске многие женщины его просто боготворили. Слух о прекрасном женском докторе быстро разлетелся за пределы небольшого городка. Высокопоставленные клиентки стали приезжать к нему на прием из столицы края, что незамедлительно сказалось на Абрамове. Поговаривали, что со дня на день его переведут в Барнаул, в одну из престижных городских больниц главным врачом, и как молодому и перспективному специалисту выделяют двухкомнатную квартиру из резервов крайисполкома.

Анатолий прибыл в Алтайск 5 ноября 1982 года рано утром на Ташкентском поезде, направившись прямиком в городской военный комиссариат. А после обеда его разместили в рабочее общежитие Вагоностроительного завода с правом прописки. На этом государственная забота к бывшему детдомовцу и воину-интернационалисту закончилась. Анатолий вступил в самостоятельную взрослую жизнь и был отдан самому себе.

Весть о том, что в общежитие поселили молоденького сержанта-орденоносца, разлетелась по пентагону мгновенно. Анатолий, не успев еще застелить пастельное белье, которое ему выдала Елена Петровна, комендант общежития, как в дверь постучали.

— Открыто, заходите! — крикнул Анатолий, продолжая заправлять пастель, которая своей нумерацией и затхлым запахом напомнила ему об армейской казарме.

Дверь приоткрылась и в комнату заглянула молоденькая, если бы не худоба, то вполне красивая девушка с огромными серыми глазами, с платком на голове, скрывающем бигуди. Анатолий своим глазом бывалого разведчика определил, что ей еще и двадцати лет нет.

— Можно? — застенчиво спросила девушка.

— Можно, если только осторожно. — Анатолий распрямил спину и внимательно посмотрел на гостью.

— Я соседка, — взволнованно произнесла девушка. — Я живу в общежитии на четвертом этаже. Зовут меня Наташа. А Вас как?

— Меня зовут Анатолий. — Непроизвольно на лице у него появилась приветливая улыбка.

— А, правда, что Вы только прилетели из Афганистана? И что Вы герой Советского Союза? — выстрелила на одном дыхании девушка.

— Наташа, я не герой, — Анатолий не удержался и весело, открыто засмеялся от такого необычного к себе обращения. — И ко мне лучше на "ты", хорошо?

— Хорошо! А что за звезда висит на кители? — серьезным голосом взрослого человека, уличившего в обмане, произнесла Наташа, взглядом показывая Анатолию на висящий на спинке стула парадный сержантский китель, на котором помимо погон красовалась красная звезда, медаль и какие-то значки.

— Это орден Красной Звезды.

— А говоришь не герой? Врун! — весело и одновременно как-то торжественно сказала девушка. — А почему никто тебя не встречает? — озорно спросила Наташа.

— Меня некому встречать, — Анатолий запнулся, но продолжил: — Я детдомовский.

— А девушка или жена? — допрос, устроенный Наташей, продолжался.

— Наташа, если хочешь спросить, женат я или нет, отвечаю: нет. Девушки тоже пока не имею. Мое сердце свободно. Еще вопросы есть?

— Есть и много! Первый вопрос, — очень серьезно начала спрашивать Наташа, приободренная тем, что Анатолий свободный. — Ты есть хочешь?

— Я думал, таким голосом ты будешь спрашивать про военные тайны, которых в моей голове пруд пруди. Я сыт, и у меня есть еще сухой паек на два дня.

— Понятно! — Наташа, окончательно осмелев, перешла в решительное наступление: — Сегодня короткий день, впереди три дня праздников. Через полчаса все уже будут в общаге и начнут справлять праздники. Я предлагаю отметить твое возвращение с нами. Через час мы ждем тебя во втором столовом отсеке на четвертом этаже. Девчонки уже готовят обед, — прострочила, как скорострельный пулемет, длиной очередью Наташа, а затем немного жалобно, совсем еще по-детски, попросила: — Обещай, что придешь. Пожалуйста.

— Да, Наталья, задачку ты мне задала! — Анатолий продолжал приветливо улыбаться; Наташа сжалась, как ежик в комочек, боясь получить отрицательный ответ. — Почему бы и нет, а, Наталья! Сколько народу будет? Надо же прописаться на новом месте!

Глаза Наташи засияли неподдельным счастьем, эмоции не просто выплескивались из нее, а вылетали, как конфетти при взрыве хлопушки.

"Интересная девчонка, почти ребенок. Наивная и честная. Радуется, словно я Дед Мороз, согласившийся прийти к ним на праздник", — подумал о Наташе Анатолий.

— Только форму одень с орденом, ладно? — попросила счастливая Наташа.

— Ладно, ладно, — легко согласился Анатолий, гражданской одежды у него еще не было. — Нескромный вопрос можно?

Наташа немного растерялась, отвела свой взгляд от Анатолия и даже покраснела:

— Да, конечно.

— Что народ пьет?

— А, ты, про это! — немного разочарованно ответила Наташа. — Наш народ пьет все, что горит и не очень. Ну, я пошла, ты только не подведи, ты ведь обещал. Через час, четвертый этаж, второй отсек, — напомнила Наташа о месте и времени праздника. — А то сейчас набегут!..

— Кто набежит? — Анатолий не понял, но Наташин след уже простыл, оставив запах недорогих, но приятных духов.

Понимание к Анатолию пришло через несколько минут, когда с десяток делегаций жительниц пентагона посетили его с одним и тем же предложением. Анатолий познакомился с Олями и Ленами, Машами и Дашами, Галями и Валями. Он деликатно, стараясь не обидеть, отказывался от предложений поужинать и отметить дембель и наступающий День Великой Октябрьской Социалистической Революции.

"Девчонки все неплохие, но какие-то загнанные. У всех на лице улыбка, а в глазах печаль. Пожалуй, кроме первой девчонки. У той глаз горели счастьем. Смешная такая, наивная и искренняя, — сделал вывод Анатолий о жительницах пентагона и о Наташе. — Что, Анатолий Михайлович, гульнем по полной программе!"

Анатолий живо собрался и направился в Центральный гастроном. Спиртное пока продавалось свободно, антиалкогольная компания с очередями и лимитами для страны и ее граждан предстояла в недалеком обозримом будущем.

На четвертый день после заселения в общежитие Анатолий почувствовал, что три дня и три ночи почти непрерывающегося гулянья с обитательницами пентагона для него даром не прошли, оставив след, который уже проявился, не заставив долго себя ждать.

"За все надо платить. Халявы, Анатолий Михайлович, в этом мире не бывает! — с такими мыслями Анатолий побежал в общий туалет по-маленькому в седьмой раз за последний час. — Великая Римская Империя погибла от вина и разврата, а ты, что исключительный?" — продолжал ругать, корить и воспитывать себя Анатолий.

За три дня Анатолий выпил много, но пьяным себя не чувствовал. Скворцов в Афганистане хвалил Анатолия за то, что тот умеет пить. Пить и не пьянеть — важное качество для разведчика.

Но не за лишний алкоголь ругал себя Анатолий, а за излишнюю сентиментальность, переросшую в аморальность. В определенный момент ему так стало жалко этих несчастных девчонок и женщин, что без сопротивления позволил вначале Наташе увести его в свою комнату. Та не была искушенной любовницей, но очень страстной и нежной. Затем была горячая Оксана, потом ненасытная Вика. За три дня он побывал в кровати у восьми обитательниц пентагона.