Я смотрел на нее и видел по выражению ее лица — да, она может, возьмет и винтовку в руки, если надо будет. Павел поспешил отвлечь от переживаний по поводу возможных неприятностей для ее благополучия и направить разговор в нужное ему русло:
— Что вы хотите матушка, новое правители, новые законы. Вы оглянитесь, уже сегодня твориться бог знает что, угадать, что же произойдет завтра, мы не можем, прогноз нашего провидца страшен и кажется нам абсурдным. Поверить ему трудно, но и не верить у нас нет оснований. Господа, решение в этом случае за вами, я лично склонен предположить, что все именно так и произойдет, перед вами все-таки полковник разведки, я в курсе событий, происходящих не только в России, но и в Европе. Даже там, в просвещенной Франции правительству приходится много сил прикладывать, чтобы успокоить граждан и не допустить волнений на почве недовольства проводимой политикой. Приехав сюда и лишь мельком увидев творящийся беспредел, я уже понял, все, что предвещает нам месье Саласар, может случиться. Нам есть над чем задуматься. Мне кажется, Алексей, кстати, полностью согласен, так вот мы с ним приглашаем, и даже настаиваем на необходимости переехать семьей во Францию, в Париж. Вспомните Французскую революцию, ведь тамошней аристократии пришлось в спешном порядке уезжать из страны, иначе можно было проститься с жизнью. Все ценности, имущество забирали себе революционеры, мотивируя необходимостью защиты интересов бедных людей. И только немногие дворяне смогли заранее подготовиться и перевести сбережения за границу, благодаря своей предусмотрительности они спокойно, без нужды и лишений жили в чужом краю. Поэтому я предлагаю тебе матушка продать доходные дома, снять денежные вклады и вывезти все средства во Францию. Несмотря на войну там намного спокойней, беспорядков нет, голод пока не грозит. Если революция в России закончится хотя бы так же, как и во Франции, то мы всегда сможем вернуться. И не к разбитому корыту, а с сохраненными средствами, которые нам помогут встать на ноги. Мы с Алексеем решили свои имения продать, а если не сможем этого сделать, то заложить в банке. И я не скрываю, мы в данном случае рассчитывали на твою помощь. Алексей написал доверенность на своего финансиста — он показал на скромно сидевшего Ильинского — и нам остается найти лишь банк, который рискнет выдать такую сумму под залог имений. Там сидят не простофили, а весьма хорошо прогнозирующие обстановку господа. И уговорить их дать нам заем, под сомнительные гарантии мы рассчитывали с твоей помощью.
— Павел — обратился к брату Сергей — вот ты упомянул Великую Французскую революцию, а я только недавно перечитывал все, что касается этой части истории Франции. Читал и сравнивал ее с нашей февральской, и мне, после рассказа господина Саласара, невольно пришло на ум — все, что он нам тут вещает, навеяно ему именно историей Французской революции. Не больше.
Нет, погоди, не перебивай, давай вспомним. Если посмотреть на принятые документы с первых дней революций и сравнить, то выходит — наши, так называемые революционеры, просто копируют, все что уже происходило раньше. И там и здесь свергаются монархии, принимаются декларации прав человека и гражданина, созывается учредительное собрание, на котором выдвигаются судьбоносные решения для страны — это и отмена сословного деления, привилегий дворянства, конфискация земли и имущества. Утверждается положение, где говорится, что основа власти — народ. И там и здесь устанавливается закон равный для всех. А по предсказаниям этого человека — он пальцем ткнул в мою сторону — даже предстоящая смерть царской семьи, будет скопирована с казни Людовика 16, естестественно будет предположить — казни контрреволюционеров такое же зеркальное отражение. Отличие — там гильотина и виселица, а здесь расстрел.
— Сергей, — перебил рассуждающего брата Павел — ты к чему все это вспомнил?
— Да просто потому, что ваш друг француз, и он пересказывает результаты своей революции. Он неплохо знает, что история Земли, ее народов, повторяется, и нужно всего лишь ее изучить, и затем предсказывать сколько угодно используя свои знания. Нет, я не пытаюсь утверждать, что данный человек обычный шарлатан. В чем-то он прав.
Вслушиваясь в разговоры, все больше и больше убеждался — несмотря на достигнутую в ходе постоянных дискуссий с собой уверенность, что смогу в этом мире помочь не допустить ошибок и предотвратить массовую гибель людей, вновь стал склоняться к мысли — может и не получиться. Всего лишь потому, что приходится убеждать людей в очевидном мне, но странном для окружающих желании уберечь не только Россию, но и другие страны от потрясений, от войн, от грядущих катаклизмов, связанных с жадностью и безрассудностью людей. Слишком высокую планку для своих возможностей наметил. Трудно, оказалось, сдвинуть с места неподъемный груз. И не только из-за недоверия к моим предостережениям. Все благие намерения упираются в обычные препятствия. Даже то, что нет рядом достаточного количества людей, которых можно использовать при выполнении моей миссии уже плохо. А подыскав нужного мне человека необходимо его убеждать, что перед ним не сбежавший из сумасшедшего дома и мои прогнозы основаны на знании будущего. Очень огорчает отсутствие всякой материальной базы для выполнения миссии, особенно финансовой. Да что там говорить, обычных денег нет у меня. Как не крути обстоятельства, а без казначейской бумажки не сделать то, что задумал. Тут невольно начинаешь понимать и революционеров. Каким бы не был бессребреником человек, но для выполнения поставленных себе задач нужны средства и когда осознаешь, что по-другому никак, то приходится брать деньги даже у своих недругов. Тут хочешь, не хочешь, а приходится этим новаторам в перестройке мира пускаться во все тяжкие, вплоть до простейшего грабежа банков. Можно понять и желание деятелей от революции экспроприировать у богатеньких граждан России на ее нужды и лишать буржуев того, что те приобрели за свою жизнь. Не вникая и не разбирая особо, праведно нажиты эти богатства, или неправедно. Иначе дел не сделать. Вот и мне.... Цель-то у меня вроде как нужная — помочь Родине, людям, наконец. Весьма благородное желание, но вот забыл учесть м-а-аленькую такую мелочь, и как результат достижение всех моих целей спотыкается о необходимость иметь презренное золото. Так что пусть простят будущие мои потомки, которые станут упрекать, вероятно, в неблаговидных поступках, но придется последовать опыту революционеров и начальный капитал приобрести путем обмана и махинаций. Не вижу я другой возможности, не хватает моих знаний, и никто мне не спешит подогнать клад с сокровищами, того же Чингиз хана допустим. Может и те же Троцкий, Ленин, Сталин, Свердлов, да и другие мечтатели о светлом времени для страны, в которой они жили, тоже не знали, как обойти щекотливый вопрос — каким способом достать средства? И они от безысходности пускались на нелицеприятные в глазах своих потомков дела, оправдывая себя, что все это происходит только ради людей. Тот же Сталин.... Начинал с грабежа банков, затем видимо уяснив, что это самый простейший способ получить средства на дело революции и незаметно для себя увлекся. Настолько, что, уже находясь у руля власти, активно продолжал так понравившийся отъем ценностей у населения страны. Хотя насколько я знаю после смерти вождя из наследства несколько носимых вещей всего оставалось, он не прятал деньги по офшорам в надежде, что его дети не будут бедствовать. Был уверен — оставляет людям, и в том числе своим потомкам, более важное, чем деньги, он оставлял Великую державу, СТРАНУ — которая и есть богатство для живущих в ней. Он предполагал: — государство, созданное его старанием, будет стоять на страже интересов всех граждан, а не кучки олигархов и их прихлебателей. Сумел поставить с колен во весь свой рост и заставил уважать Россию всех "друзей" в мире.
Вот ведь дьявол, как же я люблю порассуждать на подобные темы. Самому противно. Так и хочется сказать — не я один такой умный, и другие не дураки, им все понятно и без моих сентенций. Но не скажу. Ибо только я знаю сегодня будущее России, я в состоянии исправить ошибки, вернее с моей помощью можно попытаться внушить людям такую возможность. Ну а мои рассуждения всего лишь мысли, которыми подпитываю желания. Никто же их не слышит, они у меня в голове.
Я старательно прячу внутри себя одну из них. Все время пока я нахожусь в этом мире, гложет идея — пойти и спросить людей, будущих строителей государственности, о чем они думают сегодня и по поводу их ошибок, и вообще.... Узнать, зачем столько бед и горя людям несут, а главное — ради чего все уперлись в революцию. Ведь я нахожусь в их времени, они рядом со мной. Неужели не поверят мне и не изменят свои безумные планы? Или желание порулить страной преобладает в этих людях, затмевая разум? Попытаться убедить, что я из будущего прибыл сюда, в это время, специально, чтобы предотвратить их ошибки. Невольно такое вот желание приходит на ум, и, кажется, чего проще..., и не надо будет напрягаться, искать людей, убеждать их помогать мне, исправлять деяния неумелых строителей нового мироустройства. Уверен, тогда не появятся многочисленных жертв. Ни в гражданской братоубийственной войне, ни в результате неумелой экономической политики. Сохранится генофонд русского человека способного понимать, что подразумевается под словами честь, свобода, любовь к ближнему и к Родине. Останется Россия, пусть и не в виде прежней империи, которую боятся всякие нехристи и упыри, мечтающие об уничтожении малейшего намека, даже духа русского человека. Рассказать обо всем, что сотворят они ради призрачной мечты всеобщего счастья, и кто его знает, может, поверят и поймут? Возможно, такое? Вот так вот запросто, возьму и расскажу, а они поверят и поймут? И я тут не строил бы из себя рыцаря без страха и упрека. Может именно в этом моя миссия, а не та, что на придумывал? Не знаю, но что-то мне говорит — не пройдет такой фокус, не захотят ничего менять в своих планах. Зациклившись на убеждении — они знают, чего хочет русский человек, и только им ведомо светлое будущее всего человечества, творят черное дело с уверенностью — именно через страдания путь к счастью пролегает, и нет в мире другой правды кроме их убеждений в верности пути. А некоторым и это без надобности. Возможность встать во главе страны, возможность возвеличить себя, возможность получить в руки "плетку" и учить, учить, учить. Вряд ли такой человек поймет другие способы достичь желаемого. А может, все-таки, попробовать? Или все же лучше использовать вариант, как мы поступили с Троцким? Какой из них правильней, и самое главное, что изменится в результате? И невольно возникает вопрос к той силе, что перенесла меня сюда, в это время, в другое тело. Зачем? С какой целью? Почему не сказали, не предупредили?
Ответа нет, и вряд ли появится. Мне кажется, я так и останусь здесь в качестве полотера, буду продолжать вытирать следы грязных ног, оставленных неряшливыми людьми, которым нет дела до правил проживания на планете под именем ЗЕМЛЯ.
Глава 17
Так за рассказами, рассуждениями и мыслями время неудержимо катилось вперед, колесо истории продолжало вертеться в колее непонятно кем и когда проложенной на ее дорогах и сворачивать в сторону явно не желало. Я, во всяком случае, не видел изменений в делах России, тем более этого не замечали все мои вольные или невольные соучастники. Перемены были в настроении окружающих. Поверили мне или просто решили подстраховаться — не знаю, важно то, что результат был. Павел Алексеевич, используя знакомства матушки, старался найти возможность продать недвижимость. На худой конец заложить в банке, получив под это дело крупные займы. Имение Ольгово, расположенное под Москвой принадлежавшее до 1915 года жене богатейшего помещика Апраксина Виктора Владимировича после смерти последней стало имуществом графа Алексея Алексеевича Игнатьева. Он, как сын княжны Мещерской, сестры покойного Виктора Владимировича являлся наследником. И хотя новый владелец ни разу в нем не появился, тем не менее, по документам оно принадлежало ему.
Также братьям принадлежало еще одно имение, родовое, находилось оно на территории Тверской губернии Ржевского уезда. Называлось Чертолино и в него входили усадьбы: Яковлево и Свистуны. Алексей имел право распоряжаться и тем, и другим, что и сделал, написав доверенность на Ильинского, дав ему разрешение на продажу. Павлу лишь оставалось засвидетельствовать свое согласие на это действо.
Но вот, как оказалось, мы не учли некоторые нюансы законодательства, существующего в России с незапамятных времен. По закону Российскому официально нельзя продавать имения, тем более родовые, и оставался один выход — заложить. Было еще одно обстоятельство, также неучтенное нами в ходе планирования получить деньги за имущество. В России, несмотря на огромный внешний долг, денежное обращение продолжало оставаться все еще устойчивым, так как кредитные билеты полностью обеспечивались золотом. Вот только обмен бумажных денег на золото запрещен с началом войны. Это первая новость, о которую мы споткнулись. Вторая — нежелание банкиров иметь в настоящее время дело с шатким положением владельцев при оценке кредитоспособности имений, поместий и усадеб. Господа в большинстве своем ринулись в банки с той же самой целью, что и мы с семьей Игнатьевых. Желание получить заем, заложив свое имущество, для многих из них было единственной возможностью продержаться на плаву в эти неспокойные времена. Кроме помещиков, желание получить займы и уехать, с целью отсидеться где-то, пережидая лихую годину, было вполне в духе людей несвязанных с Россией ничем кроме имущества, нажитого в процессе служения стране, которая не отличалась до этого времени от любой другой. Этим людям все равно где жить, были бы деньги, а в России, такой возможности как заработать, особо не напрягаясь, гораздо больше, чем в западных странах. И все они, в свое время активно скупающие предприятия, заводы, земли, недра, вдруг могли оказаться у разбитого корыта. И как я знаю, именно так и случилось. Многие из них не сумели, ни вывезти, ни заложить, ни продать накопленные богатства и всю свою оставшуюся жизнь исходили бессильной злобой на Россию, большевистскую страну, которая послала всех нафик, и показала дулю в ответ на претензии в желании вернуть утерянное имущество.
Что-то подобное ожидало и моих знакомых. Решение предупредить их и дать возможность не остаться у разбитого корыта вот-вот могло и запоздать. Уже были случаи, когда крестьяне, не дожидаясь указа о разделе помещичьих усадеб, ринулись делить землю, нередко при этом сжигая постройки ненавистных им владельцев. И хотя еще порой власть в виде гражданской милиции, а иногда и казаков, гасило такие всплески, но как я знал, это вскоре будет пущено на откуп выборного местного самоуправления. Нежелание банкиров связываться со всем этим было понятным. Но все-таки порой шли навстречу желающим, видимо надеялись остаться, как всегда, на плаву. Они, конечно же, не ведали какую бяку, преподнесет Советское государство с первых шагов существования. Сделало то, на что банкиры не рассчитывали, они полностью национализировали финансовые структуры, находящиеся на территории страны со всеми вкладами и сбережениями. Претензии и требования, всех держателей акций в банках, были посланы, далеко и навсегда.
