Меченый. (Меченый - 1)

— Даже так? — недоверчиво спросил иерарх.

Брат Ансельм хрустнул пальцами и раздраженно откинулся на спинку кресла:

— А как иначе можно расценить то, что он творит? Первое, что он сделал после коронации — это наградил верных вассалов, передав им земли тех, кого он счел сторонниками графа Иора. На первый взгляд, в этом нет ничего странного, не правда ли? Но это только на первый. А на второй, все выглядит не так мило: большую часть земель на границе с Рагнаром Латирдан отдал хейсарам. А те, толком не успев вступить во владение своими землями, занялись военной подготовкой своих вассалов...

— Они живут набегами, ваше преподобие... — негромко пробормотал иерарх. — И это для них в порядке вещей...

Глава Ордена криво усмехнулся:

— Да, так оно и есть. Только вот в том, каким образом они этого добиваются, есть кое-какие странности: столкнувшись с нежеланием брать в руки оружие, они не стали применять силу. А взяли и ввели новый налог! И теперь семьи, которые отказываются выставить хотя бы одного ополченца, обязаны платить в полтора раза больше тех, в которых таковые есть!

— Мда. Пожалуй, способ давления — явно не хейсарский... — ошарашенно воскликнул брат Рон.

— Это Рендалл! Больше некому! — заскрипел зубами брат Ансельм. Потом кое-как успокоился и продолжил: — Да, пока этот налог появился только в трех ленах, но я уверен, что в ближайшее время его введут на всей территории Вейнара...

Иерарх мрачно кивнул:

— Если это придумал граф Грасс — то непременно...

— Далее, ни один из новых хозяев раздаренных земель не идет на контакт с нашими братьями! Скажем, когда брат Юран предложил графу Молту стать его духовником, тот расхохотался. И, в свою очередь, предложил Юрану доказать свою верность короне и сюзерену действием...

— Каким?

— Предложил лично вздернуть пяток разбойников, отловленных в окрестностях Эркуна...

— Ясно...

— Но и это еще не все... — криво усмехнулся Ансельм. — Тайная служба короля, все еще ищущая сообщников графа Иора, нашла неопровержимые доказательства того, что ему содействовали некоторые братья!!!

Иерарх поперхнулся и вытаращил глаза:

— Что?!

— То, что слышал! Все восемь человек признались в своей вине и были повешены при очень большом стечении народа. Что самое интересное, города, в которых 'нашли' этих несчастных, располагаются более-менее равномерно по всей территории королевства...

— Расчет...

— Да... А еще среди них не было ни одного действительно знающего...

— То есть это — не противодействие, а обычная попытка изменить отношение народа к Ордену как таковому?

— Именно... — кивнул брат Ансельм. — Только называть ее 'обычной' я бы не стал...

— Ну да, я неудачно выразился. Способ — лучше не придумаешь... — кивнул брат Рон. — Мда... С таким подходом к решению этого вопроса они своего добьются...

— Именно. Кстати, не удивлюсь, если в ближайшее время окажется, что кто-то из Перстов Вседержителя ссильничает новорожденных, а какой-нибудь Глас лично якшается с Двуликим...

— Надо устранять Грасса, д'Ожа и Латирдана! И чем быстрее — тем лучше!!!

— Надо. Вот только большая часть наших людей, помогавшая сторонникам Иора Варлана захватывать замки, рассеяна по их окрестностям. А иверцы, которым я приказал перебраться в Харрарский лес, вот-вот отправятся в Небытие...

— Н-не понял?

— Фарид умудрился подставить их под хейсаров...

— И?

— Половины отряда уже нет... А остальные... — Ансельм подхватил со стола свиток и бросил его иерарху: — На, читай!

Брат Рон проглядел коротенькое письмецо и... улыбнулся:

— Хм... В Алат? А Надзирающие в отряде есть?

Глава 26. Кром Меченый.

Второй день третьей десятины третьего лиственя.

...Здесь, в предгорьях Шаргайльского хребта, Серебрянка оставалась холодной, как лед, даже летом. А сейчас, в середине третьего лиственя, она просто дышала морозом.

Потрогав воду пальчиком, леди Мэйнария зябко поежилась и затравленно посмотрела на меня:

— Она же ледяная!!!

Я кивнул и бросил на землю собранный по дороге сушняк:

— Да. Но больше помыться негде...

Баронесса брезгливо потрогала свои волосы, сморщила носик и неуверенно потянулась к шнуровке колета.

Мысленно усмехнувшись, я снял с плеча котомку, присел на корточки и вытащил из нее сверток с мыльным корнем, пучком мочала и чистой нижней рубашкой:

— Вот. Пригодится...

— Спасибо... — обрадованно воскликнула леди Мэйнария, выхватила его у меня из рук и, непонятно почему покраснев, унеслась к здоровенной иве, растущей у самой воды в паре десятков шагов вверх по течению.

Проводив ее взглядом, я занялся костром — сложил мелкие ветки домиком, обложил их деревяшками покрупнее, потом подтащил к ним пару бревен, валяющихся на берегу, и взялся за кресало...

...Мылась баронесса недолго — от силы минут десять. Но за это время успела замерзнуть до такого состояния, что, выбравшись из воды, не смогла ни толком одеться, ни просушить волосы.

— Х-х-холод-д-дно... — стуча зубами, подбегая к костру, пролепетала она, присела на корточки и протянула руки к огню. — У-у-у, как хорошо!!!

У меня перехватило дух и остановилось сердце: я тут же уставился на нее и... увидел Ларку: рыжие волосы, разбросанные по плечам, синие трясущиеся губы и покрасневшие, негнущиеся пальцы.

— З-з-заканчиваю... — не переставая полоскать в проруби какую-то тряпку, непослушными губами пробормотала сестричка. — Осталось д-две прост-т-тыни...

— Вечер... Никто не видит... Дай, помогу! — с ненавистью покосившись на окна верхнего этажа донжона замка Тьюварр, предложил я.

— Нос в к-к-карауле... — вздохнула Ларка. — Если з-з-заметит — обязательно д-д-доложит Гус-с-сыне. И т-т-тогда я опять получу плет-т-тей...

— Червяк! Слизень!! Мокрица!!! — сжав кулаки, зашипел я. — Вырасту — переломаю ему все кости!!!

— Нос уже с-с-сломали. Не помогло... — фыркнула Ларка. — К-к-каким был, т-т-таким и остался...

— Тогда... Тогда...

— Иди к-к-ко мне, защитник! — улыбнулась она, бросила простынь в корзину, обняла меня и запустила руки за пазуху: — У-у-у, как хорошо!

— Что-то не так? — увидев, как изменился мой взгляд, испуганно спросила баронесса. Потом оглядела свою рубашку, заметила, как топорщится мокрая ткань на сжавшихся от холода сосках, зарделась и, прикрыв рукой грудь, вскочила на ноги: — Ты... Ты...

Пожав плечами, я уткнулся взглядом в огонь, а через пару мгновений снова уставился на баронессу. На этот раз — с удивлением: вместо того, чтобы продолжить возмущенную тираду и обозвать меня похотливым животным или еще чем-нибудь в этом роде, леди Мэйнария вдруг вздохнула и примирительно пробормотала:

— Прости... Мне показалось, что... Ну... Просто у тебя был такой взгляд, как будто...

Я не поверил своим ушам: передо мной извинялась целая баронесса! Причем извинялась не просто так, а искренне!

В общем, промолчать у меня не получилось:

— Ничего...

...Всю дорогу до охотничьего домика леди Мэйнария молчала. И во время ужина — тоже. А после него, забравшись на свое ложе и дождавшись, пока я потушу лучину, неожиданно заговорила:

— Кром?

— Да, ваша милость?

— Тогда, в Атерне... Я слышала звуки боя... Это были люди графа Варлана?

Я перевернулся на бок, вгляделся в темноту и зачем-то кивнул:

— Угу...

— Значит, замок они захватили?

— Угу...

— Их было много?

— Угу...

Баронесса помолчала несколько минут, а потом еле слышно прошептала:

— Как ты думаешь, что с моей мамой и братом?

Я вспомнил разговор, услышанный на лестнице, потом словно воочию увидел окровавленное детское тело, лежащее поперек кровати в покоях барона Волода, и угрюмо вздохнул.

Услышав вздох, леди Мэйнария тихонько всхлипнула, помолчала минуты две и... все-таки уточнила:

— Ты так думаешь или... знаешь?

Я зажмурился... и услышал, как скрипнуло ее ложе. А потом — и шорох босых ног по полу.

Девушка остановилась рядом с моей лавкой и умоляюще выдохнула:

— Кром! Ну, пожалуйста... Я должна знать!

Странно, но в ее мольбе мне вдруг почудились стальные нотки!

'Белая кровь...' — подумал я. И, немного подумав, решил, что она действительно имеет право знать, что стало с ее родными: — Ваш брат погиб... Точно... Я видел тело в его покоях...

— А мама?

— На четвертый этаж я не поднимался, но слышал... разговоры...

Через некоторое время баронесса догадалась:

— Ссильничали?

Я еле слышно вздохнул, услышав, как скрипят зубы ее милости. И поему-то почувствовал себя виноватым.

Ее милость молчала целую вечность. А потом горячечно зашептала:

— Кром! Скажи, ты убил хоть одного из них?

— Угу...

— Слава Вседержи-... — начала, было, она и прервалась на полуслове. Потом мою руку обожгло ее прикосновение:

— Кром?

— Да, ваша милость?

— Ты спас мне жизнь... Но... почему мне?

— Кро-о-ом? — в голосе Элларии звучала самая настоящая вина, и я мгновенно проснулся.

— Да, Ларка?

— Почему мне?

Я приподнялся на локте и непонимающе вытаращил глаза:

— Что 'мне'?

Сестричка подняла руку и продемонстрировала мне мой вчерашний подарок:

— Варежки...

— А кому? — удивился я.

— Маме... Сатии... Кому-нибудь еще...

Я понизил голос:

— Мама уже давно не встает... Сатия мне просто нравится... А тебя я люблю! Больше всего на свете...

— Я тебя тоже люблю... — выдохнула сестричка и улыбнулась. Так ласково, что у меня на глаза навернулись слезы...

— Кро-о-ом? Почему мне?

Что я должен был ей сказать? Что она — тень Элларии? Ожившее воспоминание? Или подарок Двуликого к концу моего Пути?

— Ваша милость, давайте спать: утром мы идем в Аверон...

...Запалив лучину, я закрепил ее в держателе, повернулся к ложу леди Мэйнарии и мысленно вздохнул: судя по еще не подсохшим пятнам от слез на плаще, она проплакала всю ночь. И забылась сном перед самым рассветом.

Решив дать ей поспать еще немного, я сходил до ветру, потом оделся, разжег огонь в очаге, поджарил остатки мяса и принялся разбираться с боевыми трофеями. Пытаясь понять, что из награбленного лесовиками может пригодиться в дороге, а что надо будет оставить в домике в подарок тем, кто посетит его после нас.

Отложил в сторону деньги, десяток колец с драгоценными камнями и без гербов и пяток ожерелий. Потом посмотрел на камзол баронессы и, подумав, добавил к куче пару массивных золотых кубков и кинжал с огромным рубином вместо навершия: появляться в столице в таком виде, да еще и пешком, ее милости явно не стоило. А кони и наряды для белых стоили бешеных денег.

Потом мне на глаза попался массивный серебряный гребень с рукоятью в виде танцующего журавля, и я тоже отложил его в сторону: выходя из домика, леди Мэйнарии стоило причесаться...

...Когда я закончил разбираться с трофеями и начал забрасывать все ненужное обратно в мешки, ее милость, наконец, открыла глаза и, наткнувшись взглядом на меня, почему-то покраснела! Густо-густо. Так, как будто я застал ее во время переодевания.

Причины ее смущения я не понял. Но сделал вид, что не заметил. И склонил голову в приветствии.

— Доброе утро... — ответила она, откинула в сторону плащ, посмотрела на щелочку над дверью, в которую пробивался солнечный луч, и вопросительно приподняла бровь: — Ты ж говорил, что надо выйти на рассвете?

Говорить о том, что я решил дать ей поспать, и, тем самым, напоминать о судьбе матери и брата, было бы жестоко. Поэтому я предпочел солгать:

— Я проспал...

Леди Мэйнария недоверчиво прищурилась... и с благодарностью посмотрела на меня:

— Спасибо...

Я удивился. Так как не понял причины радости, вспыхнувшей в ее глазах.

Тем временем баронесса вскочила с кровати и наткнулась взглядом на гребень:

— Ой... Это мне? Какая прелесть!

Я мысленно усмехнулся: леди Мэйнария, наконец, вспомнила о том, что она девушка...

...До Уверашской дороги мы добрались часа за три до захода солнца. И, не успев выбраться из леса, наткнулись на здоровенный обоз из полутора десятков телег, тщательно затянутых просмоленной парусиной.

Естественно, наше появление не осталось незамеченным — телеги мгновенно встали, а весьма неплохо вооруженные охранники, без особой суеты, занявшие предписанные 'уложением ' места, наставили на нас свои арбалеты.

Я шагнул вперед-влево — так, чтобы баронесса оказалась у меня за спиной — и демонстративно ткнул посохом в землю.

Около купеческого возка наметилось шевеление.

Представив себе, как мы выглядим со стороны, я мысленно усмехнулся и приготовился ждать.

Как ни странно, тот, кто командовал щитами , колебался недолго — не прошло и минуты, как от обоза отделился всадник и поскакал в нашу сторону.

Подъехал. Оглядел меня с ног до головы, потом мельком мазнул взглядом по баронессе и снова уставился на меня:

— Быстрого Посмертия тебе, Идущий! Можешь подсветить знак Бога-Отступника?

Леди Мэйнария фыркнула. Видимо, оценила сочетание уважительного обращения к Бездушному и слова из жаргона Серых. А я просто кивнул, выудил из-за пазухи медальон Двуликого и показал его воину.

Тот облегченно осклабился и вскинул над головой правую руку с растопыренными средним и указательным пальцами.

'Все в порядке...' — мысленно перевел я. И кинул щиту шлем .

Подхватив монету и оценив ее номинал, воин вопросительно приподнял бровь:

— За что?

— Два места. До Увераша...

— Спрошу... — кивнул воин. И ускакал обратно к обозу...

...Забравшись на облучок последней телеги, леди Мэйнария попробовала улечься на парусину и тут же ойкнула:

— Что у вас там, дрова, что ли?

— До-о-оски... — по-рагнарски упирая на 'о', усмехнулся возница. И, щелкнув кнутом, добавил: — О-о-особо не по-о-оваляешься...

— Эх... — сокрушенно вздохнула баронесса.

— И не го-о-овори: во-о-от раньше муку во-о-озили, так на ней хо-о-оть по-о-оваляться было мо-о-ожно...

Вспомнив ощущения от сна на закаменевших мешках, я мысленно фыркнул. А возница, дорвавшийся до слушателей, принялся рассказывать нам о своей нелегкой жизни:

— Во-о-от, нынче едем в Аверо-о-он... Там сейчас до-о-оски в цене: по-о-ожары были... Как сгрузим — по-о-ойдем в Бело-о-огорье, за... э-э-э... то-о-оваром... По-о-отом еще куда-нибудь... Представляешь, девка, что-о-о ни день — то-о-о до-о-орога, до-о-орога, до-о-орога...

Услышав его 'девка', я мгновенно подобрался, повернулся к леди Мэйнарии и... облегченно выдохнул: она, грустно улыбаясь, смотрела вдаль. И в упор не слышала того, что ей рассказывал возница. Поэтому я уставился в спину одного из щитов, шагающих рядом с телегой, и провалился в прошлое...

— Че те тут надо, малец? — глядя на меня мутным взглядом, поинтересовался мельник. И, не дождавшись ответа, вцепился мне в штанину.

Я взял его за предплечье и сжал пальцы. От души...

Души оказалось достаточно, так как мельник упал на колени и завопил...

— Тише, сынок, сломаешь... — ухмыльнулся Бразз, схватил бедолагу за шкирку и одним движением вернул его обратно на лавку.