Бойся своих желаний

— Как понятно, — он пожал плечами, — амулет активировали и повесили ей на шею.

— А она, как овца, сидела и не шевелилась, в ожидании, когда ей устроят веселые похороны? Не сходится, батенька.

— Значит, он подкрался к ней со спины.

— Да-а-а? Сомневаюсь, я как-то пробовала мимо нее прошмыгнуть в комнату. Так вот, хочу тебе сказать, у Марины было феноменальное чутье. Она почувствовала мое движение, как только я сделала шаг.

— Так может, ты топала как слон? — усмехнулся он.

— Ты в это веришь? Нет, не топала. И знаешь, какой отсюда вывод? Это кто-то, кого она знала, доверяла и спокойно подпустила к себе. Кому, возможно, доверяла настолько, что могла спокойно повернуться спиной.

— А в это время... — его глаза блеснули предвкушением.

— Да, в это время на нее накинули амулет. У нас теперь две задачи — понять, как амулет забрали из сейфа, и второе — узнать, куда она ездила. Может, Марина убийцу с собой привезла.

— А как мы будем это узнавать? Прослушка? — его глаза задорно блеснули.

— И она тоже. Слушай, а камер в доме случайно нет? — вопрос попал на благодатную почву. Николя встрепенулся, но тут же скис. А я в этот момент пожалела, что рядом нет Никиты, он такие задачки обожает и щелкает их на раз-два, не то, что я.

— Если и есть, то Матвей изъял все записи.

— Ничего, что-нибудь придумаем, — я старалась выглядеть уверенной, хотя этой самой уверенности не чувствовала. — Поехали домой, самое интересное мы уже увидели.

Николя тут же ринулся в туалет, причем мужской, слава богу, что по дороге никого не встретил. Минут через десять он вернулся переодетым, с мокрыми волосами и красным лицом.

— Как вы, бабы, этим мажетесь? — возмущался он, пока мы шли к машине. — Мало того, что нужно черте сколько времени, пока весь этот ужас намажешь, так еще и столько же — пока все смоешь.

— Не ворчи, — отмахнулась я, — тебе же было весело!

— Это да, — ухмыльнулся он, костюм и туфли, кстати, не выбросил, оставив в качестве реквизита для дальнейшей шпиёнской деятельности.

Мы загрузились в машину и выехали со стоянки, не замечая, как следом за нами тронулась машина Алексея.

Алексей следил за племянником и Полиной со снисходительной улыбкой. Только слепой идиот не заметит, что в кабинете активировано одно из прослушивающих устройств, особенно если там раз в день устраивается ловля блох. А сегодня утром обнаружилась еще и программа-шпион в телефоне, который весь предыдущий вечер вертел в руках племянник, мотивируя свой интерес к девайсу новыми игрушками. Н-да. Не то чтобы Алексей был параноиком, нет, просто рабом привычки. В самом начале его деятельности с чем только не приходилось сталкиваться. Что заставило Алексея оставить жучек на месте и не удалить программу, он и сам не знал. Видимо именно в этот момент проснулся пресловутый ген авантюризма. Уж очень хотелось увидеть, чем все закончится. И сейчас он ничуть об этом не жалел. Достойная смена растет. Эту парочку бы натаскать и такие оперативники будут, что только пальчики оближешь! Чутье есть, мыслят креативно, одна маскировка чего стоит. Плохо только что они были свидетелями разговора с Аней. Ну да ничего. Он с ней давно порвал, сразу, как только узнал, что он у нее не один. А ребенок. Если бы это был его ребенок, он был бы только рад. Но в это верилось с трудом.

За леваки Алексею стыдно не было. С чего бы? Марину он не любил. Кроме того, пресловутое утверждение о полигамии имело смысл, особенно когда не любишь. Любимого человека невозможно предать. Это все равно, что предать себя. Память царапнуло воспоминание. Было. Все было. Вот только не срослось. Алексей поморщился от накатившего чувства вины. Привычные мысли о том, что 'так было правильно' уже не помогали, вызывая в душе раздражение и досаду прежде всего на себя. Ну, да ладно. Пора домой. Кстати, за ним ответный ход. Не оставлять же затею ребят безнаказанной. Кто к нам с чем, тот по тому и получит. Шпиёны, так их разэтак! Если сейчас не дать по рукам, они уверуют в собственную безнаказанность и могут такого наворотить, что потом замучаешься разгребать. Тем более что оба сейчас в том возрасте, когда не в состоянии адекватно оценить последствия собственных поступков. Особенно племянничек. Полина, та поспокойнее. Более сдержанна. Осторожна. Хотя и мелькает время от времени во взгляде что-то такое... Даже словами не описать. Это на грани ощущения, как вкус на кончике языка. Она стала другой. И что ее заставило измениться — непонятно, не потеря же памяти в самом-то деле? А все непонятное вызывает подозрения. Это заставляло концентрировать на ней свое внимание. А сейчас это было не ко времени. Тут разобраться бы с этим убийством. А если она все-таки виновна? Мотив же шикарный: Марину она не любила, и это еще мягко сказано. Про амулет знала. На месте преступления была. Могла-могла все провернуть! А потом, округлив глаза жалобно блеять 'не виноватая я, она сама на себя амулет надела...'. Да, первым порывом было обвинить Полину, уж очень она была удобна для роли подозреваемой. Но вот по зрелому размышлению... уж слишком все было нарочито, нарочно такое не придумаешь. Хотя чего только в жизни не бывает, но все равно. Да и Андрей божится, что она на допросах не врала. Хотя опять же — эта ее нечитаемость. Как тут можно быть полностью уверенным, что девчонка полностью откровенна и не прячет за душой какой-нибудь сюрприз? Так что рано-рано сбрасывать ее со счетов.

Алексей свернул на одну из боковых улиц. Так будет намного быстрее добраться до дома, опередив лихую парочку минут на сорок, а если удастся и на час.

До дома мы добирались через Макдональдс и все возможные пробки. Неожиданно, после треволнений сегодняшнего дня захотелось побаловать себя ужасно вредной, но очень любимой пищей. Раз в месяц можно, если совсем немного. Николя смотрел на меня как на чудо природы, провожая потрясенным взглядом каждый съеденный кусочек картошки-фри.

— Полька, ты часом не заболела? — Он даже попытался пощупать мой лоб, но я вовремя перехватила его руку. — Ты же вот это терпеть не можешь.

— Это я маскировалась, — отмахнулась я, а вообще я тайный любитель Биг Маков и молочных коктейлей. Ты есть будешь?

Я ткнула пальцем в его остывающий бургер и нацелилась на нетронутую картошку. После этого маневра поднос Николя опустел в рекордные сроки. Видимо и он обожал вредную пищу.

И опять здравствуйте Киевские пробки. Дорога, которая обычно занимала чуть больше часа, сегодня растянулась на два. Колька матерился, я индифирентно рассматривала окружающий пейзаж, состоящий из автомобилей и загазованного воздуха. Устала очень сильно, так что после сытного обеда я мечтала только об одном — душ и на боковую. Но этому не суждено было случиться. В моей развороченной комнате сидел Алексей и читал какую-то толстую тетрадь.

Глава 8.

Моя комната имела непередаваемый вид — из комода вытянуты ящики, шкаф сиротливо щерился открытыми дверцами и полупустыми полками, из-под кровати вынуты чемоданы. Часть вещей раскидана по полу, часть лежит на своих местах, что-то на кровати.

— И как это понимать? — я растерянно посмотрела на Алексея, вальяжно развалившегося в кресле.

— Все очень просто, — он отложил в сторону тетрадь, одним слитным движением выплыл из кресла и подошел ко мне вплотную. — Это нужно было сделать еще в день смерти Марины.

— Что сделать? — не поняла я.

— Провести обыск, — он поправил мой выбившийся локон.

— Зачем?

— Чтобы подтвердить или опровергнуть свои подозрения, — он отошел от меня на несколько шагов, опять вернувшись к креслу. Дышать как-то сразу стало легче.

— И как? Получилось? — не знаю, чего было больше в этом вопросе — горечи или сарказма, наверно и того и другого в равных частях.

— Как видишь, — он положил руку на тетрадь, — нашел много интересного.

— Что это? — я проследила за его жестом и непонимающе подняла на него глаза.

— Это? — он ласково провел рукой по обложке. — Твой дневник, или ты хочешь сказать, что и это не помнишь?

— Не помню, где ты их нашел?

— Вот только не надо этого, — он поморщился. — Почему-то меня не отпускает чувство, что твоя амнезия сплошная фикция.

— Я, правда, не понимаю, о чем ты, — я была напуганна его последней фразой. — Так все-таки, где ты их нашел?

— Тайник под подоконником, — он поморщился.

— Ты читал?

— Да, — он встал с кресла и двинулся на выход из комнаты.

— Можно еще вопрос? — я несколько замялась.

— Только один, — он повернулся ко мне, сунул руки в карманы и перекатился с пяток на носок. — Я слушаю, — молчание с моей стороны несколько затянулось.

— Ты обыскал только мою комнату или кто-то еще удостоился этой чести?

— А вот эта информация не для широкого распространения. Могу сказать только одно, не только ты пострадала.

— За что ты так со мной? — я опустилась в кресло, на то самое место, где раньше сидел он.

— Полина, — он подошел ко мне и приподнял мое лицо за подбородок. — У меня просто нет другого выхода.

— Как подозревать меня?

— Подозревать всех, и тебя в том числе.

— Но с остальными...

— Что? Договаривай, — он усмехнулся. — С остальными я так себя не веду? Ты это хотела спросить? — я только кивнула. — А откуда ты знаешь, как я себя с ними веду?

— Значит не только я под подозрением? — мне стало немного легче.

— Нет, не только, — он вышел из комнаты, и перед тем как закрыть дверь произнес в пол оборота, — передай Кольке: оранжевый — это не его цвет.

И медленно с насмешливой полуулыбкой прикрыл дверь.

Как это понимать?

Я в бессилии опустилась на кровать и бессмысленно уставилась в потолок. То есть он нас видел? Похоже на то. А чего я собственно хотела? Глупо было ожидать, что человек столько лет возглавлявший СБ ковена не заметит потуг двух дилетантов. Заметил. Не подал виду, дав возможность за собой проследить. Смотрите, мол, мне скрывать нечего. Но и безнаказанным не оставил. Почему-то мне казалось, что сегодняшний обыск носит больше воспитательный характер, чем реальный поиск компромата. Хотя я могу и ошибаться. Алексей мог преследовать несколько причин одновременно: показать мне, что я все еще под подозрением и посмотреть, как я себя поведу после обыска. Устрою ли истерику или проглочу все молча. И за компанию демонстрация собственной осведомленности. Этакий щелчок по носу.

Скандалить я не собиралась, даже если для Полины это было совершенно естественно. Глупо. Недальновидно. Вызывает только раздражение. И никакого конструктива. Тем более что обыск — факт свершившийся. А осле драки кулаками не машут. Поскандалить, чтобы он не устроил того же второй раз? А смысл? Что-то мне не верится, что Алексей на это пойдет. Нелогично.

Кстати, любопытно, а на что нарвется Николя? Ладно, не суть. Сейчас есть занятие важнее. И я, не обращая внимания на учиненный Алексеем беспорядок, открыла дневник и углубилась в чтение.

2 июня

* * *

года.

Я все-таки на это решилась. Никогда не вела дневник, а тут как будто что-то все время под руку толкает взять ручку и начать записывать, то что со мной происходит. Может потому, что и поговорить сейчас толком не с кем, а хочется. С другой стороны, не все свои мысли выскажешь другому человеку, а бумага все стерпит. Даже не знаю с чего начать. Странно, чувствую себя как древняя старуха, засевшая за мемуары.

Родители все-таки пошли на это, привезли меня в дом к Нему. Нет, с одной стороны я их понимаю, кому нужна дочь без способностей. Матушка так мечтала, что я превзойду ее, стану сильным пиромагом, а тут такое разочарование. Отец... Отец всегда шел у нее на поводу, слишком любит или давно смирился со своей ролью ведомого, а может все вместе, не знаю. Как же сама Людмила Назарова, в девичестве Палий, наследница Петра Палий, в прошлом возглавлявшего ковен на протяжении пятидесяти лет. И тут я с такой родословной и пустышка. Ха, рассмеялась бы, если бы речь шла не обо мне.

Детство у меня было замечательным, меня баловали, позволяли разве что не на голове ходить до определенного момента. А потом все изменилось. Сила не проснулась, и моя дорогая маман не придумала ничего лучше, чем делать вид, что меня в ее жизни нет. Вообще. Ходит кто-то рядом, пыхтит, внимания требует, капризничает, ножками топает. А мне всего-то и нужно было, чтобы она меня поддержала. Что это был за месяц словами не передать, меня то не замечали или отмахивались со словами 'уйди, глаза бы мои на тебя не смотрели', то приближали к себе, и все вроде возвращалось на круги своя. Я опять была любимой доченькой, правда ненадолго. Ветер мог переменится в любую минуту. Позже я узнала, что настроение у маман улучшалось в те моменты, когда очередной друг семьи давал ей надежду, а когда и у него не получалось меня инициировать, я опять становилась невидимкой. Как я сдала выпускные экзамены, сама не понимаю. Троек нахваталась даже по тем предметам, которые раньше вопросов не вызывали. Ну да кому, какое дело как я учусь? Так называемые подруги, с которыми раньше были не разлей вода, испарились в неизвестном направлении. Гадко.

Маминых знакомых я стала ненавидеть. Когда я возвращалась домой и видела в гостиной очередную высоконаучную рожу, старалась раствориться в неизвестном направлении. Гады! Я для них была подопытным кроликом, темой очередной диссертации вроде 'Геном латентного пиромага' или 'Способы инициации магов с замедленным развитием'. Здорово звучит, правда? Но как бы они не старались, чтобы не делали, сила не просыпалась. В один из дней я вернулась со школы и застала у нас в гостиной Его. Первой мыслью было — по мою душу. Не ошиблась. Попробовала было слинять к себе, но была остановлена насмешливым взглядом ледяных глаз. Мне почему-то стало неловко, а потом накрыла удушающая волна гнева. Да сколько можно? То, что было дальше вспоминать стыдно. Я устроила дичайшую истерику с битьем посуды, топаньем ногами и диким хамством, перемежаемым слезами и соплями. Матушка сделала то, что не делала до этого никогда — она меня ударила, причем на глазах у этого. Весь спектакль в моем исполнении он смотрел молча, только снисходительно улыбался. А вот пощечина вызвала у него явное одобрение. Мол, только так и нужно поступать с неуравновешенными девицами. Это было последней каплей. Я постыдно сбежала в свою комнату и проревела там до вечера, пока не пришла маман и не объявила мне свою волю — годовое обучение у Него. Причем мое мнение в расчет не бралось — либо я учусь, либо... Улица и барахтайся как хочешь. Живи обычным человеком, если сможешь. К такому я была не готова. И вот я здесь уже второй день. Из комнаты стараюсь не выходить и не показываться на глаза обитателям дома. Сама понимаю — это глупо, но поделать ничего не могу. Алексей, так зовут моего учителя, пообещал, что займется мной завтра. Жду этот день с содроганием.

3 июня.

Я его ненавижу, господи, могла бы, убила своими руками! За что он со мной так? Неужели я похожа на мальчишку? Я же девочка, меня нельзя вытягивать из постели затемно облив ведром воды, и заставлять пробегать кросс в пять километров, подгоняя тычками и насмешками. Как я доползла до финиша — не знаю, но на этом издевательства не закончились. Пенка, растяжки, упражнения — зачем все это? Как мне это поможет? И никаких объяснений. Завтрак я пропустила, потому что просто не смогла сползти с кровати. Пропустила бы и обед, но он за мной пришел. Опять ожег насмешкой. Ему хватило одного — двух слов, чтобы я, стиснув зубы, спустилась в низ. А там была она. Прекрасная, недоступная и насмешливая. Его жена. Такая же, как и он, холодная. Потом были другие занятия. Мы учились медитировать. Зачем? Неужели мне это поможет пробудить силу?