Выпускной

— Ань, мне пора на работу. Люблю тебя. Давай вечером после работы встретимся и поговорим с "сыном". Без меня не говори, ладно? И вообще остерегайся, мало ли что...

— Как скажешь.

На этом они поцеловались и расстались. Она его мнению доверяла.

После этого стоило отцу Леонида вернуться на съёмочную площадку, как ему позвонил сын. Помнится, в прошлый раз было наоборот и сам Семён вовлёк того в неприятности.

— Да?

— Пап, одолжи мне свой мотоцикл. Срочно!

— Где ты?

Сын был на своём метро, и отец тут же, отпросившись с работы на часок, сел на двухколёсного "коня".

Что-то стряслось, иначе он бы не звонил. Ну что ж за чёрная полоса! Несчастье с сыном, с его девушкой, теперь опять что-то стряслось. Он надеялся, что ещё и незнакомец в их квартире не принесёт им неприятности.

Встретившись с Леонидом, он встревожился не на шутку и предложил свою помощь. После чего не стал больше задерживать сына.

* * *

*

Вечером к Гришке пришли сразу двое родителей. Это настораживало.

— Здравствуй, Григорий, — сказал отец Леонида.

— Ты нам ничего поведать не желаешь?

— Простите, — сказал он своим обычным голосом. — Я не хотел обманывать. Но вы окружили меня заботой и любовью, которых мне всю жизнь не хватало.

Наживку родители проглотили, но это была правда, оба это понимали.

— Рассказывай. И начни с того, откуда ты знаешь девушку моего сына.

— С Олей нас связывает давняя история. Я был влюблён в неё с первого класса и измывался над нею, стараясь обратить на себя внимание.

— А тебя родители не учили, что девушек обижать нельзя? Их надо носить на руках и лелеять?

— Не учили. Им дела до меня не было. И единственное, что они мне давали, так ругали, когда я что-то натворю. Я и творил, добиваясь хотя бы такой реакции.

— Ладно. Понятно. И?

— Я грезил ею все эти годы, а тут она рядом, так близко. Вы сами сделали за меня всё, попросив её ухаживать за вашим сыном. А она меня боялась. Даже не смотря на то, что не помнила ни меня, ни вашего сына. Я думал, что Леонид обижал её, потому и шарахается она от меня.

Мама закатила глаза. Это объясняло поведение Оли, почему не возразила, но при этом холодно относилась. Она получается чувствовала в больном Гришку. Или наоборот, не видела в нём Леонида. Поверить в то, что сын мог её обидеть, мама просто не могла.

— И? Какие у вас отношения были с Олей?

— Никаких. Она перебинтовывала моё лицо и уходила. Я ей подарил свои рисунки в первый же день, но она, хоть и забрала их, счастлива не была.

— А как ты очутился в больнице?

— Я хотел покончить с собой, под поезд броситься, тогда ведь никого не обвинят в моей смерти, а на меня напала пьяная толпа. Ну, а я выжил.

Дальше он поведал о неудачной жизни, ненависти к родителям и желанию им насолить.

После общения с Лёниными родителями, Гришке стало легче. Как камень с души. Всё же изображать из себя Леонида было затруднительно и не ощущалось, что все эти люди заботятся именно о тебе.

Потом родители ушли из комнаты, им надо было посовещаться. И Гришка стал ждать приговор.

Спустя час к нему всё же пришли оба.

— Значит так. Олю ты больше не увидишь. Во всяком случае, руки к ней протянешь, и я сам тебе их покалечу, — сказал отец Леонида. — Но выставлять на улицу мы тебя не собираемся. Мы готовы ухаживать за тобой и даже принять как сына, но и ты должен прикладывать усилия и стараться стать Человеком, а не скотиной. Если ты согласен, можешь оставаться.

— Если нет, то мы обратимся в полицию, чтобы нашли твоих настоящих родителей. Пусть забирают тебя.

Гришка согласился и стал просить названного отца учить его своему ремеслу.

Семён готов был объяснять теорию, но к практике приступать было рано, пока ноги полностью не заживут.

А ещё спустя час пришла девушка Марго. Та, что понравилась Гришке. Родители были не против их отношений, а она даже согласилась приходить на перевязки.

Но когда она ушла, Гришка попросил объясниться с Олей и попросить у той прощение за все издевательства. Ему сказали, что, возможно, ещё и выпадет такой шанс.

А теперь он должен связаться со своими родителями и поговорить с ними начистоту, рассказать им про все свои разочарования и надежды.

Оставшись один в комнате, Гришка смиренно позвонил родителям и предложил встретиться. Мама плакала, а отец спросил, мучили ли его?

— Мучили? Вы о чём?

— Тебя ведь похитили!

— Меня никто не похищал! Я выписался по собственной воле.

— Но родители...

— Какие родители?

— Нам сказали, тебя забрали родители.

— Полиция проводит расследование о твоём избиении и похищении.

— Меня никто не похищал! — резко сказал парень и как отрезал.

Тут поступил ещё один вызов на его телефон.

— Погодите, мне кто-то ещё звонит.

И парень принял звонок, номер которого не был записан в его телефонной книжке.

— Григорий?

— Да. Слушаю.

— Сейчас придёт посылка на имя Леонида, прими её...

После этого послышались гудки. А Гришка замер, впервые испугавшись. Во входную дверь позвонили, и мама Леонида пошла открывать. Он слышал чей-то незнакомый мужской голос, но разобрать слов не смог. Спустя минуту пришла названная мама и принесла ему самопальную небольшую коробку в праздничной зелёной блестящей обёртке.

— Попросили передать нашему больному. Я так понимаю, что это именно тебе, а не Лёне.

Гришка кивнул и попросил внезапно ставшую родной женщину оставить его наедине.

Дрожащими руками он стал развязывать красный бант на коробке. Внутри оказались два пучка волос — чёрно-зеленоватый и тёмный — и записка, которая гласила следующее: "Как думаешь, каких твоих женщин волосы? Следующими будут пальцы, а там может и ещё что..."

Он с трудом поборол страх и взял обе пряди. Тёмные волосы походили на Олины, а светлые — крашенные. Но если предположить, что обе девушки должны были занимать не последнее место в его жизни — значит, Танины. Грустнее всего, что обе не были его женщинами и с ними у него не было будущего. Но они оставили след в его душе и воспоминания. Гришка сглотнул сухой наждачный ком в горле, не веря в происходящее — дорогие ему люди страдают. Телефон в руке завибрировал. Вновь незнакомый абонент.

— Что вы хотите? — дрожащим голосом ответил он.

— Чтобы ты страдал! — и трубку бросили.

Он попробовал набрать в ответ номер ещё раз, но ему слащавый женский голос сообщил, что абонент недоступен. Телефон треснул от сильного сжатия.

— Что тебе сказали? — вошёл в комнату названный отец. Он бросил взгляд на коробку и, увидев то, что там находилось, прочитал записку. После чего сказал: — Олю похитили, это правда.

Гришка встретился взглядом с отцом и отвёл ставшие вдруг влажными глаза, не в силах вынести свою боль и беспокойство отца. Чужой человек, ставший вдруг родным, не осуждал, но готов был действовать. И Гришка тоже.

* * *

*

Оля с трудом выдержала испытание в виде задержки дыхания. Когда её сгрузили в фургон, она ещё какое-то время старалась не дышать, едва сдерживая силой воли желание вдохнуть. И лишь услышав хлопнувшую дверь, сделала выдох и вдох. Пока изображала из себя жертву, слышала звук ножниц, словно у неё отрезали прядку волос.

Но ей было не до того, чтобы анализировать это. Она из последних сил держалась, чтобы не вдохнуть. Лекарством пропиталась сама кожа на лице, но дозы не сравнятся с тем, что ей полагалось получить. Отдышавшись, девушка пыталась сообразить, как ей действовать. На ум ничего не приходило, кроме как бежать, если сможет. Но дверь не поддавалась. И паника готова была захлестнуть её. Можно было б приняться стучать, но тем самым она вряд ли спасёт себя и девушку, лежащую рядом. Ведь злодеи услышат и примут меры, чтобы не дать ей удрать. И тогда точно все мучения напрасны. Было страшно, очень. Девушку она попыталась растолкать, но толку не было. В фургоне было темно, за исключением нескольких просвечивающих щелей.

"Лео, Лео! Я в беде!" — позвала она мысленно. Она не верила в телепатию, но вдруг он почувствует что. Ведь в том, что они были связаны, она нисколечко не сомневалась.

Заурчал заведённый двигатель грузового малолитражного автомобиля. И от безысходности девушке оставалось лишь беззвучно плакать. Фургон был заперт, и выхода не было, как не было и окошка, связывающего кузов с кабиной. У второй девушки не было личных вещей, ни сумочки, ни телефона. Да и карманы на платье отсутствовали. Оля обыскала каждый сантиметр пространства кузова. Из кабины доносилась какая-то попсовая радиостанция, которую слушал водитель. Оля не знала, был он сам или с пассажиром, но живых голосов различимо не было.

Ехали они долго, ведь время тянулось медленно для ожидающей неизвестности Оли, то и дело по неровной дороге. В том числе и стояли в пробках, судя по постоянному троганию с места. В фургоне поначалу пахло бензином и соляркой, но потом девушка просто привыкла к запаху и не замечала. Счёт времени она давно потеряла. Часы у неё раньше были, но то ли похитители умудрились их снять так, что она не заметила, то ли потеряла, вот только на руке их больше не было. Волноваться уже не было сил. Наступило безразличие. И лишь когда она услышала голоса, забеспокоилась, стараясь вспомнить, как её положили в фургон. Бежать, когда откроют дверь? Попробовать связаться с полицией? Но не известно, куда её привезли. Вполне возможно, что в безлюдное и хорошо охраняемое место. Зачем она понадобилась похитителям — было не известно. Вряд ли с целью выкупа, ведь накоплений у родителей не было. Скорее всего. Она ведь не жила с ними последние пять лет, а значит, что она может знать о том, какая у них финансовая ситуация. Исключать этот вариант не стоит. Другой вопрос, что вряд ли её оставят жить, ведь она может опознать похитителей. Но какое-то время у неё было, если они будут шантажировать ею. Про то, что она может быть источником давления на Леонида, она даже не предположила.

Дверь со скрипом отворилась и Олю первой забросили на плечо кому-то. Она, стараясь не подавать признаков сознания, попыталась рассмотреть окружающую действительность. Но это мало чем помогло. Ведь под ногами была заросшая сорняками земля да мелькающие чёрные военные берцы да зелёные рябые штаны лесной камуфляжной формы военных.

/Камуфля́ж (фр. camouflage — 'маскировка') — пятнистая маскировочная окраска, применяемая для уменьшения заметности людей, вооружений, техники, сооружений за счёт разбивания силуэта изделия или предмета.

Берцы — Военные ботинки с высокими берцами (разг. прост. 'берцы') — высокие армейские ботинки на шнурках. На сегодняшний день входят в экипировку практически всех армий мира. В отличие от сапог, оставляют максимально подвижным голеностоп, одновременно с этим фиксируя его, снижают опасность растяжения сухожилий./

Её принесли в душное помещение, и сгрузили на кровать, привязали левую руку к железному бортику.

Плохо, очень плохо! Потом притащили вторую девушку и тоже бросили, на что другая кровать отозвалась скрипом.

В воздухе пахло сыростью и плесенью. Дверь закрылась и послышался звук запирания замка. В любом случае, привязанная она далеко не уйдёт. После ухода человека Оля открыла глаза да рассмотрела обстановку, окна были забиты серыми досками. В комнате, помимо двух кроватей, ничего не было. Полы были когда-то окрашенными досками, теперь же были без пыли, но со свежими грязными следами, из чего отличница сделала вывод, что либо этот дом обитаем, либо его старательно помыли перед использованием для грязного дела.

Девушка с трудом поборола начинающийся приступ паники. Паника отключает мозг. А ей сейчас нельзя. Нужно думать! Главное — не поддаваться страху. Надеяться можно было лишь на то, что Леонид прочитает её сообщения, что идёт она к нему, и забеспокоится. Но что он сможет сделать? Обратится в полицию? Они будут ждать три дня, пока начнут розыск. Что за это время с ней сделают похитители, она не хотела даже думать.

Возможно, что потребуют выкуп, тогда родители или Леонид выйдут на след похитителей. Но опять же, у неё может не быть этого времени. А если они нужны для иных целей? Для каких? В рабство за границу продадут? Маловероятно, хотя чем чёрт не шутит. Но ведь это вывезти их ещё за рубеж надо. Обычно в передачах по работорговле девушки по доброй воле выезжали за кордон, прельщённые новой жизнью. А уже потом у них отнимали документы и отдавали в рабство. У неё же и документов с собой не было, лишь ксерокс паспорта, который она отдала. Так что за границу вряд ли вывезут. Тогда зачем?

Вторая девушка зашевелилась, и Оля сосредоточила внимание на ней.

* * *

*

Леонид, сгорая от нетерпения и тревоги, отправился в ближайшее полицейское управление. Написал заявление о пропаже, но ему объяснили, что только через три дня могут открыть дело и начать действовать. Понимая, что за этот срок многое изменится и его любимой уже может не быть в живых, он не мог ждать. Уходя из отделения, где оставил в том числе и номер фургона, он начал действовать обходными путями, жалея потраченное время.

Леонид набрал своему приятелю из органов, которому он в своё время помог, занимаясь разработками определённого оборудования.

— Леонид?

— Да Владимир. Мне нужна определённая помощь. Нужно найти местоположение определённого телефона.

— У тебя только номер? — такие люди не спрашивали зачем. Просто действовали по принципу — ты мне, я тебе.

— Есть ещё номер автомобиля.

Продиктовав всё, что ему было известно, молодой человек отключился и позвонил отцу.

— Пап, мне нужен мотоцикл, срочно.

Отец уже был в курсе последних событий с подменой, но посчитал, что сейчас не время разборки устраивать, тем паче, что сын-то был ни в чём не виноват, они с женой сами оплошали.

Поэтому он сказал, что подъедет,оговорив лишь место встречи. Через пятнадцать минут Семён был на месте. За это время Леонид уже успел сбегать домой и переодеться в костюм мотоциклиста (куртку и брюки, перчатки), и, прихватив с собою подшлемник, попросил брата быть на телефоне и сидеть дома.

— Что случилось? — спросил забеспокоившийся отец.

— Оля пропала. Мне нужно иметь возможность быстро передвигаться.

— Чем тебе помочь?

— Вызови ментов, придумай им что-то, чтоб устроить облаву, когда я сброшу сообщение. Ты же наверняка знаешь кого-то из органов.

Придя к соглашению, они расстались. Отец поехал на метро, а сын надел подшлемник и стал ждать звонка. Через минуту ему перезвонил Владимир, и Леонид, выслушав его и переведя звонок в наушники, надел шлем и завёл двигатель. Ровно минуту на него потратил знакомый, после чего передал трубку какой-то девушке.

Грузовик двигался, как и Олин телефон, в одном направлении, хотя и с погрешностью. И Леонид летел следом, нарушая правила дорожного движения, не соблюдая скоростной режим. Ему нужно было нагнать фургон, что он и делал. Тот уже выехал за МКАД, когда расстояние сократилось до двух километров.