— Это и есть моя плата, да? Хорошо, я согласен, — ангел кивнул, а острые створки дверей в конце зала, на которых были выгравированы серебром охранные знаки, открылись, обнажая нутро, больше напоминающее шахматную доску.

Габриэль замер на пороге, пытаясь вникнуть в предложенное и вспомнить, как располагаются фигуры... Альтазар сидел на возвышении, положив руки на подлокотники трона. Ровно там, где обычно располагается король — самая слабая фигура. Хотелось закричать и позвать задумавшегося демона, но в какой-то момент Габриэль осознал, что тот смотрит перед собой и вряд ли что-то видит.

— Что ты с ним сделал? — щеки ангела вспыхнули. Реакция организма , необычайно сильная, толкнула крылья через каналы. Над Дагоном затрещал оставшийся в целости ядовитый коготь.

— Ничего, — маг не отреагировал на угрозу должным образом, лишь щелкнул зубами, а затем вернул внешность человека. Длинный черный язык лизнул кончик острия, готового впиться промеж глаз, и окрасился кровью. — Ты отдал мне яд вчера. Альтазар обладал изначально противоядием. Включил логику, глупенький?

Ангел отступил на шаг. Конечно, маг взял лишь нужные ингредиенты, чтобы обезопасить себя в дальнейшем от яда сати.

— Я продам средство и братьям, и другим демонам врана. Выгода очевидна. Но ты еще не до конца расплатился за встречу. Ты будешь выбирать клетки? Или...

— Что "или"? — новое сомнение, посеянное в благодатную почву, проросло в душе ангела, как зараженный паразитом цветок.

— Ты станцуешь со мной, — улыбнулся Дагон мягко лишь уголками губ на равнодушной маске, где даже гнев походил на восторг.

Сказать, что Габриэль изумился, значит не сказать ничего.

— Что особенного в твоем танце? — спросил юноша почти шепотом, словно договаривался об опасном предприятии.

— Все просто — ты будешь голый. — улыбнулся Дагон, а в руках его появилась алая роза. — Каждый круг по залу, и роза изо рта переходит в рот. — демон показал на шипы. — Мы оба поранимся и оба научимся говорить правильные слова на клетках зала. — Черные — наши дурные воспоминания. Светлые — самые счастливые. Говорит тот, у кого свободен рот. Второй старается не повредить губы и язык.

Габриэль задрожал. Путь до Альтазара теперь казался бесконечным и безумно опасным.

— А если я откажусь?

— Пойдешь сам. Правила другие. Зал полон ловушек... Я их заставлю работать. — холодно заметил маг времени.

Он ожидал явно любого решения юноши, но тот безрассудно принял вызов и расстегнул крючки на своем летящем наряде, чтобы предстать перед демоном нагим. Тончайшая работа источника, совершеннейший экземпляр, который одинаково прекрасен с любого ракурса.

Дагон кивнул равнодушно, словно не заметил перед собой крылатого, а собирался танцевать с бездушной куклой.

— Начнем, — граан положил ладонь Габриэля себе на предплечье, обнял за талию, заставляя чуть отклониться назад. — Белые начинают и выигрывают? — спросил мягким, ласкающим голосом.

Еще хотелось отказаться от безрассудства, но кивок головой подтвердил право на игру, и Дагон театральным жестом поднес стебель с острыми шипами ко рту, чтобы в одно мгновение его темные губы окрасились кровью. Алая капелька потекла по острому подбородку.

Габриэль не попробовал даже отстраниться, когда они шагнули на белый квадрат пола, который стремительно расширился, образуя площадку для магического кровавого танго.

Сейчас Дагон даже не вел партнера в танце, а прощупывал его пластичность, способность на телесный контакт. Со стороны высокая черная фигура с капюшоном на голове и изящная статуэтка, постоянно путавшаяся в складках длинного балахона, создавали иллюзию единения. Их движения вписывались в ритм сердцебиения: стук — поворот, стук — шаг, стук — наклон.

— Ты дал мне право рассказать, — начал Габриэль, чувствуя, как мягкий шелк лепестков щекочет кожу. — Самое светлое мое воспоминание... — черные глаза буравили душу, и слова застревали в горле. — Я полюбил демона врана, был счастлив с ним... Я узнал, что такое предательство... Нет, не то, — стыд захлестывал юношу, в кашу мешались мысли и черно-белые миры, где правил Змий.

Дагон продолжал двигаться под неслышимую музыку. По шее его стекала кровь, и юноше становилось страшно от того, что так долго не заканчивается белая клетка — лишь расширяется и становится бесконечной.

— Я скажу... Прекрати... Это больно... Тебе больно...

Шаг — поворот — наклон.

— Я помню день, когда он признавался мне в чувствах, когда убеждал, что спасет брата. Я верил. Сейчас... Дагон, я не верю. Я так любил Сейшаата! Он много раз предавал, но каждый раз я прощал его за тот день... За его зеленые глаза и шепот — успокаивающий, дарующий надежду.

Белая клетка сузилась. Дагон словно потянулся к Габриэлю за поцелуем, но на самом деле, чтобы тот взял розу теперь в свой рот.

Колкость нанизала язык и губы на бесконечную нить муки. Маг освободился и шагнул в танце на черную клетку.

— Я расскажу тебе о своей смерти, — сказал, сплевывая вниз кровь, что, шипя, разъедала пол. — Это случилось в то время, как Змий обещал мне тебя отдать. А сам отправил на бои к слимам. Арена была полна голодными самцами. Ты видел лишь малую часть подлости Сейшаата, — маг за произносимыми словами резал в клочья реальность. Перед Габриэлем всплывали трибуны и круглая сцена, на которую выводят провинившегося сына врана. Дагон был связан. От запястий до локтей скручен черной энергией дракона. Но даже теперь высоко держал голову. Линия спины — прямая и гордая — выдавала пренебрежение к низким тварям, ни капли страха не проявилось на маске— лице.

Габриэль пытался отогнать от себя растущий из ниоткуда ужас, когда осознал, что смотрит на прошлое Дагона собственными глазами, но было слишком поздно: черная клетка самого жуткого дня великого мага уже захватила его и погребла под волнами отчаяния. Именно они накатывали тогда на первого сына Змия, который являлся не просто наследником, способным на великую магию судьбы, но и правителем времени.

— Думаешь, обмануть нас? — старый огромный слим приказал принести ошейник, который замкнулся на шее Дагона. — Подарок от Змия. Чтобы ты не играл... И не пользовался вашими вранскими штуками.

Слим схватил мага за волосы, заставляя посмотреть на себя:

— Выживешь три раунда, будешь еще день дышать, даже позволю поспать. Проиграешь — я отдам тебя слимам на растерзание. И так до тех пор, пока не сдашься. Хочешь быстрее сдохнуть, проигрывай сразу.... Понял?

Да, Дагон отлично понимал. Под яркими прожекторами, когда на тебя смотрят сотни глаз, любящих много крови и страдания слимов, быстрее вникаешь в смысл незавидной участи, где тебя предает и низводит ниже последнего беса родной отец.

Маг кивнул.

— Я буду драться, — сказал спокойно. А когда хозяева отпустили своих гладиаторов, принял боевую стойку — широко расставив ноги и поставив руки в блок. Конечно, к тому моменту старый слим уже развязал веревку, конечно, Дагон практически не чувствовал рук, но удерживал как-то врученный для боя короткий меч.

Он оценивал трех противников, как добычу или пищу, на дне зрачков плескалась горячая смола. Рывок одного из слимов вперед, и Дагон вспрыгнул вверх, в одно мгновение оказываясь на спине огромного синего монстра, который клещами пытался разрезать демона пополам. Холод металла прорвал спину противника, заставляя того рухнуть на песок, а граан отскочил в сторону. Зарычал яростно, скаля острые зубы и начиная трансформацию даже через сопротивление ошейника. Змий был прав: полностью силу не применить, но вот воспользоваться тренировкой, которая велась каждодневно стоит...

Два других слима осторожно начали кружить вокруг Дагона, понимая, что тот не шутит и готов убивать — даже если погибнет сам.

Черные клешни, вытянутая морда, рвущаяся ткань, что обнажает сущность демона. Зрители взревели от восторга, а слимы достали серебряные диски, которые рассекли воздух огнем: при ускорении лезвия нагревались и могли прорывать даже стальной панцирь. Теперь гладиаторы искали точку, которая рассечет монстра из врана или хотя бы заденет, но Дагон ушел и от первой, и от второй свистящей атаки. В танце сопротивления продолжалось больше пятнадцати минут. Удавка давила на горло, связывая способности и не давая дышать. Маг нападал, уходил от новых ударов, взметал песок над ареной, когда избегал очередной атаки... Он дрался первый, второй раунд без серьезных ранений: лишь раз оружие противника задело плечо. Но в третий раз Дагону не повезло. Диск угодил под колено и застрял там. Именно тогда слимы усилили эффект от захватывающей для зрителя схватки. Они скрутили проигравшего. Они били его жестоко и долго, а затем отхаркивающего черной кровью прижали к бортику и изнасиловали. Зная, что пленника не оставят в живых, на потеху орущей публике.

Дагон помнил, что упал на песок... Помнил, как отходит на задний план сознание...

... Ему навстречу всплывало лицо обескураженного Габриэля, губы которого сжимал стебель розы. Алая капелька крови застыла на белом подбородке. Голубые глаза звенели ледяным хрусталем слез. Умоляли прекратить плохое воспоминание.

Шаг— поворот. Казалось, ото всюду по залу полилась музыка и заскользили тени неизвестно откуда взявшихся гостей. Демоны врана в масках и богатых костюмах. Габриэль потянулся цветком навстречу лицу Дагона, а тот отрицательно махнул головой и внезапно отпустил ангела, чтобы его перехватил Альтазар.

Юному мастеру хотелось закричать, остановить отступающего, поплывшего в музыке с кем-то другим мага. Он изумленно опустил голову вниз, обнаруживая, что одет в камзол и бриджи, прошитые золотыми нитями, с изящным кружевом по отворотам.

Альтазар вытащил розу изо рта. Ни одного шипа. Только вот к горлу подступал ком. Кровь заволакивала пышно украшенный зал, по стенам которого пустили гирлянды из лилий и орхидей и где столы по периметру заставили разнообразными яствами.

— Это мне? — молодой демон вдохнул аромат едва распустившегося алого бутона, наклонился к Габриэлю поближе. — Красивый символ.

Да, именно так, — Габриэль рассеянно искал взглядом Дагона. Шептал безмолвно про символ, кружился с новым партнером по залу. Альтазар улыбался так искренне, так влюбленно, что намеки и подозрения отступали перед светлым доверием.

Дар ли любовь или обман, ведущий во вран? Посмотри вокруг... Пойми, что все, что ты берег иллюзии, что приат — маленький островок, а вран — бесконечность.

— Я заплатил ему, чтобы тебя увидеть. Плевать, что будет дальше... Плевать, какая ждет судьба. Габриэль, — ладони обняли острый подбородок и нежные щеки. Альтазар заставлял смотреть сати на себя, не понимая, почему тот так рассеян. Почему ищет кого-то в зале и дрожит.

— Ты что-то отдал? — сглатывая кровь, смешавшуюся с магией проводника, юноша остановился, заставляя пары кружиться вокруг них двоих, как планеты вокруг солнца. — Что?

Альтазар моргнул: твердость Габриэля не вязалась с хрупкой внешностью. Длинные волосы играли серебристой радугой, растекаясь по спине густыми волнами. Обтягивающий укороченный камзол цвета спелой вишни, с инкрустированными в ткань рубинами, словно специально сшили по тонкой фигуре. Белые волны жабо выглядывали кокетливо из-за борта, создавая впечатление пышного оперения. Да и сам Габриэль сейчас напоминал экзотическую, выставленную на продаже райскую птицу, у которой всего одна цель — радовать и услаждать хозяина.

— Я отказался от подарка отца. — ладони Альтазара вспотели от напряжения. Зверь в нем нашептывал, что сейчас не следует лгать. Перед взором вставал поднос с бокалами и игра в выбор. — Что тебе сказал Дагон?

— Ничего, — Габриэль прижался к молодому демону всем телом, положил тому голову на плечо, растекаясь лаской рук по спине. — Мы рисковали напрасно, мы не можем бежать. Но ты жив. Я так рад этому. Что тебя не убили.

Альтазар вздрогнул.

— То есть? — непонимание выедало сердцевину души сомнениями, а демон внутри креп и желал получить сладкую добычу, что теперь сама льнет, не боясь последствий.

— Нет-нет, все в порядке, — отмахнулся Габриэль и постарался улыбнуться. Слишком долго идти, чтобы осознать, что не способен полюбить кого-то еще, кроме Сейшаата — обманщика, мерзавца, который предан своему Сариилу и никогда не ответит на твои старания, лишь продолжит пользоваться.

— Дагон оклеветал меня? — догадка прорезала мимику Альтазара волнением. Юный демон теребил пуговицу на камзоле ангела, а другой рукой прижимал того к себе. — Бежим? Подальше от врана. Куда захочешь... Как захочешь... Я на все согласен.

— Ты сам не веришь в то, что теперь говоришь. Быть изгоем не для тебя, — Габриэль выдохнул. Правда ли, ложь ли, желание этого зеленоглазого звереныша провести пару недель или лет вдвоем? Все равно потом он захочет вернуться домой... — Из-за меня Дагон лишился всего, — стыд затоплял красным щеки. — Ты, как кружево, Альтазар. Тонкое, изящно вылепленное любовью отца. Ты хочешь уйти со мной, чтобы затем лишиться на ближайшие тысячелетия возможности научиться управлять той стихией, которую, наверняка, уготовил тебе в подарок Хаос? — золотые завитки упали на покатый лобик. — Сейшаат тебя уничтожит.

— Он прав. Уничтожу, — слившуюся в одно фигуру словно обняли со всех сторон и окружили густым мраком. На самом деле пальцы в тонких кожаных перчатках легли на плечи Альтазара, а губы змеиным шепотом скользнули по уху нерадивого сына. — Решил посмотреть, куда же это так спешит мой сати. — зеленоглазое лукавство перекинулось на Габриэля, что не мог даже шевелиться под дьявольским напором силы, исходящим от дракона. Следил? Шел по пятам, чтобы добраться до самого сладкого. Змий потерся щекой о щеку сына, который выпрямился и теперь стоял, словно его проткнули насквозь, как бабочку иглой.

— Нашему мальчику нравится чужое. Ну, я не против... Это весело — воровать, но не у дорогого отца... Да, милый? — одним рывком Змий вырвал Габриэля и обнял сзади, прижимая спиной к груди. Он вдыхал аромат ангела, как сладчайший нектар, проникал кончиками пальцев по камзол, играя сосками упрямого сати.

— Накажешь меня? — ноги подкашивались, а сердце стучало в бешеном ритме. Не следовало верить, что Сейшаат выпьет отраву. Он слишком подозрителен, чтобы не проверить напиток.

— Накажу... И Альтазара. А ты, — уже обращение к сыну, — любитель кровосмешения. Я не виню тебя, — Змий отодвинул в сторону светлые волосы, и раздвоенный язык лизнул нежную шею. — Зато вот Габриэля... Сладкого... Желанного... Я буду трахать всю ночь. Хотя тебе ведь нравится это, малыш? Альтазар просто не знает, как ты умеешь раздвигать ноги. — усмешка манила, раздражала, и молодой демон не сдержался бы, если бы к троице не приблизился Дагон. Он словно возник из ниоткуда, сместив гостей— дьяволов в сторону и создав периметр, куда вряд ли войдешь без сильной магии. Прозрачные стены позволяли видеть, как кружатся пары под едва уловимую музыку. Щерилась пасть не умеющего контролировать себя Альтазара, готового кинуться в атаку. Стоял, продолжая ухмыляться и держа крепко ангела, Сейшаат.