Юноша глядел на короля, а ноги подкашивались. Он понимал, что алкоголь делает свое дело, но продолжал сопротивляться. "Тебе отомстят, — шептал разум. — Тебе отомстят за каждое слово, за каждый жест, потому что ты другой, ты на них не похож". Где он уже слышал эти слова? Да, память подбросила образ цыганки, что остановила мальчишку, бегущего домой, мокрого и замерзшего, провалившегося в ледяной омут. Ее грязные руки указывали на него...
— Отомстите мне, ваше величество. Ведь вы сильнее, значит, правы, — тихо забормотал Луис.
— Мальчик мой, — Фернандо склонился над юношей, провел пальцами по ссадинам на щеке, оставшимся от тяжелых перстней. — Я ведь предупреждал — за ложь ответишь. Предупреждал? — глаза мужчины гипнотизировали, не отпускали. — Предупреждал... — пальцы продолжили нежно гулять по щеке юноши. Внутри короля все желания сворачивалось тугой спиралью. Он знал это состояние — еще чуть-чуть, и даже кнут не поможет. Слава Господу, оно бывало редко. А сейчас какой-то мальчишка буквально за полчаса довел его до этого.
— Зачем же ты лжешь мне? — ласка по лицу, боль в волосах. — Что ты от меня скрываешь?
Фернандо облизал губы. Потом, это потом, еще успеется. Сначала пусть ответит. Первая ломка самая трудная, но мальчик почти готов.
— Мне кажется, вы сами с собой разговариваете, ваше величество. И моих ответов вам не нужно, — отозвался Луис, терпя новые касания. За ними, наверняка, последуют еще удары. — Говори я что угодно, вы реагировали бы... — юноша облизал губы, — то же самое. Потому что вы меня ненавидите. Вы меня считаете недостойным. Меня же можно и сапогом, и добить, как собаку. Так что плевать я хотел на все ваши... — новый вдох воздуха, — на все ваши вопросы.
Мужчина тихо рассмеялся. Голос опять стал мягким, бархатным.
— Герцог, вы, кажется, еще не поняли своего нынешнего положения. — Прикосновения стали еще нежнее, буквально невесомыми, как крылья бабочки, но птичку свою Фернандо не отпускал. — У Вас было все — положение, достоинство, возможности. А что сейчас? Что сейчас у вас есть?
— Я знаю, какая у меня была возможность. Столь очевидная, продиктованная вашей и отцовской волей. Вам нравится бахвалиться моим нынешним шатким положением. Сперва помучить, а потом растоптать... Измените ход событий? Растопчите, а затем замучаете до смерти? Результат один. — Луис потерял последние силы сопротивляться кружению от алкоголя... Мысли его были расплавленными и вязкими, а ноги подкосились. Герцог начал оседать, не в состоянии держаться на ногах
Фернандо подхватил падающего мальчишку. Усевшись в кресло, он устроил его у себя на коленях, мягко прижал. Запустив руку в волосы, начал тихо ласкать. Желания внутри скручивались все туже и туже, толкаясь в голову красной, застящей глаза и разум яростью. Внешне же это никак не проявлялось. Голос оставался таким же проникновенным и забирался в разум и сердце Луиса ядовитой змеей.
— Мальчик мой, есть кое-что и похуже смерти. Ты за последние сутки этого не понял? Или все-таки понял?
Луис и хотел бы отвечать на вопросы. Его вынуждали отвечать, но сейчас на тело накатилась такая сладкая истома, что было все равно, о чем спрашивает король. Зато герцог с полной очевидностью понял, что, наконец, расслабился и что вино отдалило боль и принесло в голову тишину.
"Тебе надо бежать, — говорило сознание. — Завтра, послезавтра, когда закончится кошмар... Когда они начнут охоту... Любым путем, даже если тебе придется бежать в смерть. Ты прав, Фернандо, — светлые глаза вновь посмотрели в лицо мужчины. — Ты прав в одном, смерть — это освобождение. От таких, как вы... Как ты, как падре Паоло, как Кристиан, как Себастьян. Лживых и опасных тварей, что превращают каждый день в бесконечный кошмар".
— Да, я понял, — ответил, когда в волосы проникла рука Фернандо, перебирая шелк прядей.
— Ты умный мальчик, это хорошо, — тихая, почти отеческая, ласка продолжалась. — Тогда пойми, мой милый, и еще одну вещь — умереть я тебе не дам. И будет ли твоя жизнь хуже, чем смерть, или лучше, чем смерть — выбирать тебе. С этого момента определять свою жизнь будешь ты сам. Ты сам будешь выбирать и меру поощрения, и меру наказания.
Мужчина не позволял себе никаких лишних жестов, ничего, что могло его самого спровоцировать. Становилось уже трудно справляться с собой.
— Я понимаю, — юноша ощутил, как голова склоняется на грудь Фернандо. Все кружилось и плыло. — Я делаю выбор. Вы поощряете и наказываете.
Ничего на самом деле он не понимал. И слушал вполуха. Думал совсем о другом. Именно думал, потому что даже теперь боролся. А руки, обнимающие его, были слишком горячими, слишком откровенными.
— Не понимаешь. Но поймешь, — дыхание мужчины на мгновение опалило щеку Луиса. От Фернандо пахло сладким вином и еще чем-то терпким, непонятным. — Тебе понравилась прошедшая ночь?
Внутренний дьявол короля смотрел его глазами, перебирал волосы юноши его пальцами.
Юноша от чего-то вспомнил жуткие, оскорбительные речи Кристиана, его слова, которые обрушились пьяным потоком на голову, его удары по лицу. И свою горечь, свое желание покончить со всем побыстрее. "Шлюха! Даже портовая шлюха так не подставляет задницу, как ты!" — кажется, так говорил Легрэ. Луис дернулся с колен короля слабо, но решительно. Он ненавидел...
— Меня пытали, — сказал резко, на мгновение трезвея. — Пустите!
Фернандо мягко, но крепко, держал трепыхающегося юношу.
— Лууууисссс, — протянул он, перейдя в конце слова на шипение, — ты не ответил на вопрос.
Мужчина прижимал к себе мальчика боком, специально, чтобы не давать тому повода лишний раз дергаться, не время. Да и чтобы себе лишний повод не давать тоже.
— Я ответил, пустите... — голубые глаза лихорадочно заблестели. — Меня и так достаточно унизили. — Луис замахал отчаянно руками. — Мне было больно. Я хотел каждую минуту умереть. А вы спрашиваете, понравилось ли мне? Отпустите!
Фернандо разжал руки и двинулся подальше в кресло. Его лицо стало совсем не видно — высокие боковины на верхней части спинки даже при закрытых ставнях создавали густой мрак. Мужчина вроде бы задумчиво поднес руку ко рту и стал покусывать большой палец. Боль чуть-чуть отрезвляла, но мальчику этого знать не следовало.
Король с интересом ждал, что же выкинет эта райская птичка. Сейчас к Луису должно вернуться опьянение, только еще более сильное.
Юноша сделал шаг назад, качнулся, а затем опустился на пол и склонил голову. По плечам рассыпались густые светлые волны. Луис просто сидел, унимая дрожь. Король? Пусть смотрит. Попытка подняться закончилась полным провалом. Герцог чуть повернул голову: в плывущем полумраке он видел сапоги Фернандо, слышал его дыхание.
— Разрешите мне уехать, ваше величество, — попросил с надеждой.
Мужчина закусил палец почти до крови. Коленопреклоненная, беззащитная поза юноши, дрожащий голос, длинные волосы, в которые так хотелось запустить руку — дьявол бесновался, ударяя кровавым дурманом в голову, унося последние остатки самообладания. Фернандо сапогом поднял за подбородок голову юного герцога и спросил с холодным бешенством:
— Ты так и не ответил. И сто раз подумай, прежде чем соврать!
— Мне не понравилось. — голубое небо стало темным и безумным. Луис помнил слишком мало об этой ночи. Разве не унизил его Легрэ, разве не доказал, что юноша — ничтожество. Гори огнем жизнь. — Разрешите мне уехать. Я обещаю больше не причинять вам неудобства, ваше величество.
Фернандо встал и отошел к двери. Стоя спиной к юноше, он резко бросил:
— Раздевайся!
Напряженная прямая спина, руки сжаты в кулаки — мужчина осознавал, что если Луис сейчас хоть что-то, хоть самую малость сделает что-то не так, он изобьет его до полусмерти. В лучшем случае.
Герцога затрясло, и он потянул красный шелк с плеч. Одеяние и так было слишком велико. Он потекло, заструилось, обнажая белоснежные плечи. Луис развязал тесьму на рубашке, снял через голову.
Фернандо обошел вокруг мальчика, разглядывая его. Руки он сложил за спиной — лишь бы не коснуться. Строптивый маленький герцог. Даже избитый, измученный, прекрасен. Сейчас покорен. Мужчина сглотнул. Быстрым шагом прошел к двери, отпер и крикнул:
— Рауль! Быстро сюда вашего лекаря, как там его, Христофора!
Пока не пришел лекарь, он стоял, привалившись к стене, и бешено смотрел на маленького поганца, осмелившегося убежать, а теперь что-то пытающегося возражать. Что-то вякать...
— Брат Христофор, осмотрите нашего гостя, и оставайтесь с ним, пока я не пришлю вам гвардейца.
Хлопнув дверью, король пошел к гвардейцам, выбрать соглядатая для Луиса. Заодно и сбросить напряжение там можно будет.
Герцог встретил лекаря с той же опущенной головой. Единственное, о чем он сейчас жалел, было не то, что его пока помиловали, а то, что утром, когда еще мог, когда было рано, он не перерезал себе вены.
19
Господь — пастырь наш... Господь — милостив... Господь свет дарует....
Сначала не дал погибнуть в полоне, послав юной заблудшей душе не только спасителя — но еще и друга и наставника, подарившего веру в себя и занятие по душе. Потом не раз уверенно вел по жизненным дорогам, подсказывая верные решения, что дозволили стать лучшим в своем деле — да так, что сам король предлагал наставнику Микаэля оставить столь блестящего юного лекаря при дворе... Господь же послал и нежданную, но такую желанную встречу с братом — теперь уже ярлом, что в руке своей крепко и уверенно держит все северное побережье с его холодными морями. Господь подарил и новый дом — монашескую обитель с отцом -настоятелем Себастьяном — мужем справедливым и праведным, что стоит на страже заповедей Божьих и блюдёт праведность братьев, вверенных его опеке.
Микаэль верил знакам Божьим и всегда поступал по велению Его, но сейчас монаху больше всего на свете хотелось долго и со вкусом богохульствовать. День, начавшийся визитом взбешенного брата Кристиана, не мог закончиться хорошо.... Покинув купальни и отобрав все подозрительно-опасные снадобья монах перенес их в одну из тайных комнат, переоборудованную из заброшенного тупика в лабиринте подземных ходов под монастырем. Лабиринт был старым, заброшенным и многоуровневым... Наставник неплохо знал ходы внешнего уровня, да кое-какие туннели нижнего — вот и заставил юного помощника выучить карту того, что известно наизусть... А неизвестного оставалось много, ведь было еще и третье, последнее кольцо туннелей, попасть в которое можно было только через тайные двери предыдущих уровней.... Туда Микаэль старался и не заглядывать — как потеряешься, так и не найдет больше никто никогда... Спрятав компрометирующие его снадобья и оставив лекарню с набором зелий обыкновенного лекаря, способного лишь кровь остановить да жар снять, Микаэль уже возвращался назад, обдумывая ночной разговор с братом Кристианом и решая, какими же неприятностями ему грозит злость этой бестии и как лучше их предотвратить, не мешая поискам вора, когда в туннеле случился обвал — то ли кладка со временем не выдержала и осыпалась, то ли еще что, но дорогу перегородило знатно и о возвращении этим путем и речи быть не могло. Вот тут то благодать господня отвернулась о т чем-то провинившегося перед монаха... Пути по внешним уровням не было. Микаэлю пришлось возвращаться много назад и открывать одну из известных ему тайных дверей на последний уровень туннелей... Он совсем не был уверен, что сможет отыскать правильную дорогу, да и есть ли там выход вообще, но понимал, что искать-то его может и будут — да только кто ж здесь то найдет?
Отчаянье захлестнуло, когда, после нескольких часов беспрестанных блужданий погас факел, и вокруг монаха сомкнулась темнота. Пройдя еще немного вслепую, ведя кончиками пальцев по шероховатым поверхностям стен и стараясь запомнить повороты и количество шагов до них, не спавший третьи сутки Микаэль вымотался окончательно. Опустившись на колени он помолился Господу о спасении и, подложив под голову поясную кожаную котомку со снадобьями, он заснул тревожным сном.
Пробуждение радости не принесло — дурной сон не развеялся, а стал еще реальней. Хотелось есть... Вода пока была, как и крепкое вино, настоянное на травах — обе фляжки лежали в котомке, вместе с зельями и порошками. Микаэль понимал, что катастрофически теряет так необходимое ему время, а перспектива оказаться в руках Кристиана, доведя аббата своеволием до дурного, пугала весьма и весьма. ' Он заживо шкуру с меня сдерет...' — подумал Микаэль, вновь поднимаясь на ноги и замирая не дыша. Он надеялся уловить хоть какой-то ветерок, хоть какую-то свежесть воздуха, что б знать, в каком направлении двигаться... Но, все сильнее осознавал, что заблудился окончательно.... Так же появились нехорошие мысли, что ему от сюда не выбраться — по легендам, да и по рассказам наставника, туннели могли тянуться на много миль, и не известно — есть ли там выход.... С такими невеселыми мыслями, наконец-то выспавшийся впервые за четверо суток, монах продолжил свой осторожный путь в кромешной темноте. Когда пальцы нащупали рычаг одной из тайных дверей, радости Микаэля не было предела — это выход на средний уровень... Пусть даже и в незнакомом месте.... Он тот час опустился на колени и вознес молитву во славу Господа. Еще одну такую же молитву он сразу же прочитал по ту сторону, нащупав на полу несколько факелов. Достав из котомки огниво и разведя огонь , монах огляделся вокруг... Правильного направления он до сих пор не знал, но зашагал по песчаному полу уверенней. Несколько часов заняло отыскивание двери на верхний уровень и поиски выхода... Микаэль стал двигаться осторожно и бесшумно, поняв, что стена с одной стороны уже не каменная, а весьма даже кирпичная и явно ведет в какое-то помещение. В спальню аббата или еще какое место попасть совсем не хотелось — объясняй потом что и где ты делал, да и вообще откуда про туннели знаешь... А призрачная плеть уже и так была занесена над его спиной. Так что монах решился надавить на рычаг, открывающий проход только основательно прислушавшись и не услышав ни звука по ту сторону.
Микаэлю хватило одного лишь быстрого взгляда, брошенного сквозь бесшумно открывающуюся дверь в стене на истерзанного, полуголого, белого как полотно юношу на кровати в одной рубашке. Именно он совсем недавно заваривал чай при разговоре травника с аббатом Себастьяном. И на стоящего перед ним и спиной к монаху гвардейца, чтоб тело начало действовать само, опережая разум. Резкий рывок вперед, почти что прыжок, одновременно с сильным ударом в основание черепа — и Микаэль бесшумно опустил опавшее тело на пол, тут же вскинувшись и ловя оседающего юношу на руки. Несчастный потерял сознание и теперь безвольно обвис в руках лекаря. Прижав его к себе покрепче, монах быстро отступил в полуоткрытый проход, закрывая тот за собой. Левой рукой вытащил из крепления в стене горящий факел и быстро отпрянул в глубь туннелей, унося с собой неожиданную ношу. Тяжелым юноша не был, да и Микаэль не успел еще ослабеть за время своих блужданий и старался уйти как можно дальше и как можно быстрее. Он понимал, что кто бы не приказал охранять юношу — пропажа заметят очень быстро и вполне вероятно, что вход в верхние туннели найдут... Дорога назад была легче — он ее теперь знал, где нужно свернуть и какое разветвление выбрать и достаточно быстро достиг второй тайной двери. Осторожно перешел в более глубокий туннель, вновь закрыв за собой дверь, и молясь Богу, что б не оставить никаких следов. Пройдя так еще немного, то и дело поглядывая на юношу, бессознательно откинувшегося на его руках, Микаэль все яснее понимал, что на этот раз вляпался в такую историю из которой дай-то Бог живым выбраться... Это не пузырьки похищенные... Он только что из рук святой инквизиции юного монаха похитил. Знать бы теперь — что там случилось... Куда привели его туннели под монастырем и чем успел прогневать инквизитора новый послушник. Надеясь, что теперь он отошел достаточно далеко и можно немного передохнуть, Микаэль осторожно положил свою ношу на пол, снял себя рясу и накинул сверху. Принюхался, склоняясь ближе, а потом достал из котомки маленький пузырек, завернутый в обрезок кожи, капнул из него пару капель себе на палец и растер снадобье по губам молодого монаха, лежащего перед ним. В затхлом воздухе подземелий вдруг остро запахло луговыми травами. А юноша легонько дернулся и открыл глаза.
