— Да, брат, запустил ты себя, — констатировал Сева. Вдруг Бобик жалобно взвизгнул и исчез. Взял и растворился в воздухе. Замечательно, одной котлеткой утилизировали одну собачку.
Висит на заборе, колышется ветром,
Колышется ветром бумажный листок:
"Пропала собака, пропала собака,
Пропала собака по кличке Бобок......." Такой незамысловатой песенкой человек с Анчаром проводили исчезновение собачки.
Рыцарь сэр Ульрих О'Дин нахмурился и остановил своего коня. Справа остановился конь святого отца Мелифантия. Лицо святого отца, как всегда, радостно выражало всю дурь человеческую и их же пороки. Поодаль остановились трое хмурых кнехтов: Томас, Питер и Мустафа, этим не нравилось слишком опасное предприятие, куда они вписались. Сэр Ульрих оглянулся назад, откуда они приехали в эту местность. Проехали они уже где-то с милю, поэтому, что делалось на башнях маленькой крепости, которая стояла на холме, было практически не видно. Может, кто из гарнизона крепости и смотрел на их небольшую группу отчаянных смельчаков в подзорную трубу, а может, уже и любопытные все разбрелись по своим делам. Да и зачем мы кому-то сдались, подумал рыцарь. Когда их выпускали из крепости, то старые солдаты гарнизона старательно прятали ухмылки в усы. Наверное, они думали, что эта группа скорбна разумом, раз прётся в Запретные Земли в таком мизерном количестве и с таким плохим оснащением. Смертнички, что с них взять. Сколько уже таких и более оснащённых групп видели эти солдаты. Много. Но назад возвращались далеко не все.
Сэр рыцарь Ульрих О'Дин вынужден был поехать в Запретные Земли по чисто экономическим проблемам. Хоть он и был рыцарем и сэром, но в его кошельке сроду не водилось достаточно золота, чтобы рыцарю где-то осесть, а не рыцарствовать. Честно говоря, сейчас у Ульриха вообще ничего не было, только конь, оружие и трое кнехтов, которые почему-то были верны клятве и не сбежали от такой жизни, но они уже хмурились и сомневались в своей преданности. Ульрих предполагал, что кнехты рано или поздно разрядят ему и святому отцу арбалеты в спину. И будут правы. Прикопают тела где-нибудь и поедут обратно. Там скажут, что рыцарь и святой отец пали смертью храбрых от зубов и когтей неведомых монстров. Но Ульрих уже и на это махнул рукой: живу как бомж с упырями. Даром, что рыцарь. Куда не ткнись, в его положении была полная безнадёга. И зачем он только поддался на призыв ехать на войну с северянами. Ведь знал же, что кто только не ходил на Север с войной, то оставался ни с чем. Северяне всех громили невзирая на лица. Так получилось и в этот раз. Война пошла наперекосяк: оказалось на Севере холодно, ну кто бы мог подумать. Короче говоря, накостыляли их воинству знатно. Сэр Ульрих спасся только тем, что побросал всё тяжёлое оружие и амуницию. Только его верный конь вынес рыцаря с той бойни. Был до этой войны Ульрих бедным, а стал нищим. А ведь Ульрих даже хотел написать по поводу удачного похода балладу. Сподобился даже написать несколько строчек:
Давно это было! Жил рыцарь один.
И звался он гордо: Сэр Ульрих О'Дин.
Дальше в балладе излагалось, как рыцарь жил в своём фамильном замке и горя не знал. Интрига завертелась, когда однажды к воротам замка подъехал уставший гонец на взмыленной лошади. Хозяину замка гонец доставил ларец. Естественно, от самого короля.
Правда, в реальной жизни дела у рыцаря шли крайне гнусно. Хозяину замка (доброго слова об этом сооружении не скажешь), не ларец доставили, а нечто другое, что лучше всего рифмуется со словом ларец, но обозначает приход плохих обстоятельств. Да и не королевские гонцы приехали, а судебные исполнители. Теперь денег нет, замка нет, даже такого убогого, зато есть долги. Из благородного сословия никто не протянул руку помощи. Ульрих на своей шкуре узнал, что благородными бывают только металлы, но никак не люди.
Осталось только геройски погибнуть. А вот это обществом приветствовалось. Но хорошей войны, где можно было совершить геройский подвиг, в это время как-то не случилось. Зато в герцогстве начиналось очередное моровое поветрие. Какая уж тут война. Зараза не разбирала кто перед ней: человек из благородного сословия или из черни. Но, даже с этим нежданным поветрием власти боролись как-то странно. Герцогу городской совет выделил денег на борьбу с заразой, а он купил камень на замену городской брусчатки. Ещё герцог выступил перед своими подданными. Сказал, что пришла беда, надо изолироваться друг от друга. Но потом успокоил подданных словами, что герцогство когда-то давно терзали степняки и южане, но не растерзали. Так что и эта напасть пройдёт. Герцог пообещал всем, кто пострадает от морового поветрия, дать денег, но потом, а сейчас он придумал новый налог и пропуска, чтобы народ просто так не шлялся. Народ самоизолировался, но за пропусками пошёл. Собралась огромная толпа самоизолированных. Местная чернь опять не оценила всё благо исходящее от верхов. Народ, по своему заскорузлому скудоумию, проявил изумление и ропот, дескать, какого зелёного хрена делается-то, что приведёт к противоположному результату. Но то бестолковая чернь, укорять её светлоликим не стоит, а надо держать лицо и укрощать эмоции перед лицом испытаний.
Вот тут Ульрих понял, что он может бесславно загнуться от мора, да и денег у него уже не оставалось на самоизоляцию. И он решился на отчаянный шаг: ехать в Запретные Земли и там, если очень повезёт, добыть редкий артефакт, цена которого решит все его финансовые проблемы.
На последние гроши Ульрих покормил в таверне своих кнехтов: Томаса, Питера и Мустафу, которые почему-то не усвистали от такого суверена, как это сделали остальные. Видно эти дядьки решили, что сидеть в зачумлённом городе даже хуже, чем ввязаться в авантюру с неудачливым рыцарем. Так, может, дольше проживёшь.
Просто так в Запретные Земли не пускали. Считалось, что эта территория поражена демонами — извечными противниками единой святой церкви. Поэтому к каждому отряду приставлялось лицо духовного звания, которое должно сражаться с демонами с помощью святой молитвы и святой воды. Кроме того это лицо должно воодушевлять людей на подвиг во благо святой церкви. А если это лицо погибнет, то его автоматически считали мучеником за веру. К такому убогому отряду, какой представлял собой отряд сэра Ульриха, приставили соответствующее духовное лицо: отца Мелифантия. От этого лица епархия давно хотела отделаться из-за постоянных косяков, совершаемых отцом Мелифантием. А тут такой случай. Намечалось в скором времени появление нового терпилы, то есть нового святого мученика. Сам святой отец когда-то служил даже в самой столице, и считался большим специалистом по людским грехам. Но потом этого святого отца стали переводить из одного прихода в другой, с каждым разом всё хуже и беднее, пока Мелифантий не оказался на самом краю, у границ с Запретными Землями. Дальше ссылать его было некуда, разве что нести слово божье демонам в Запретных Землях. А всё из-за гордыни и человеческих слабостей. Ещё служа в столице и считаясь гуру в человеческих грехах, отца Мелифантия вдруг посетила дурная мысль, что, не согрешив — не покаешься. Он вдруг понял: зачем обливаться праведным потом, стараясь воспитать народ в духе книжной нравственности, если гораздо приятнее самому пуститься вскачь по бескрайним просторам человеческих пороков. Оказалось, что грехи не такое уж и плохое дело, а даже местами приятное. Вот чем плох грех чревоугодия: от него ведь так приятно. Тут же появился и сопутствующий грех: грех невоздержания в потреблении горячительных напитков. Потом оказалось, что святой отец совершенно слаб на передок, в том смысле, что плохо контролировал свой настырный детородный орган. После ряда скандалов с одинокими вдовушками, дочками купцов и ремесленников, а также замужними дамами из благородного сословия, блудливого аки козла отца Мелифантия взяли под белы ручки и выгнали из столицы....подальше. Чаша терпения руководства церкви переполнилась. Ясно же написано в Святом Писании: не возжелай жены ближнего своего, а отец Мелифантий возжелал, да ещё с воодушевлением молодого бычка. Замолить грехи у постоянно шкодившего священника не получалось — грехи перевешивали. Правильно говорят, что ничто так не дискредитирует действительность, как реальность. А реальность такова, только замолив один грех, отец Мелифантий совершал ещё три. И как у него только такая интересная арифметика получалась? Мелифантий даже дал сам себе отчаянный зарок: "Постараюсь больше трех раз в день не грешить, ну, четыре разочка, а то вдруг в каком-нибудь грехе покаяться забуду".
Сэр Ульрих, внимательно осматривая окрестности скверного места, вздохнул. Его всё раздражало. Особенно сопение этого похотливого пьяницы отца Мелифантия, на которого рыцарь глядел так, словно опять нашёл на кухне своего замка дохлую крысу. Наконец Ульрих не выдержал и ехидно спросил у священника:
— Правда, святой отец, что вас выгнали из столицы сюда из-за чрезмерного употребления самогона в пост?
— Истинная правда, сын мой, — весело ответствовал священник. — Вкушал я его родимого, каюсь в пост, но вкушал без радости и со смирением. Ибо грешен человек и слаб дух его.
— А бросить это дело не пробовали?
— Пить бросают все, сын мой, — отпарировал батюшка. — Но не все успевают это сделать при жизни. Право слово, вы сами-то посудите, каково это бросить употреблять сей благородный напиток при жизни. Такой подвиг не каждый совершит.
Но Ульриху меньше всего хотелось сейчас о чём-то судить и бессмысленно рассуждать, поэтому он напустился на священника.
— Вам говорили, святой отец, что вы невыносимы? — начал раздражаться Ульрих.
— Говорили, сын мой, говорили. Но невыносимыми случаются только ситуации. А человека, каким бы он ни был, рано или поздно всё равно вынесут ногами вперёд, — глубокомысленно ответствовал отец Мелифантий. — А вам бы, достопочтенный сэр рыцарь, я бы советовал не кичиться разумом, ибо выставлять напоказ разум, как и дорогое нательное бельё, зело оскорбительно для окружающих, посему рeплики некотoрых индивидуумов угнeтают моё сoзнание.
Собственно эту перепалку Ульрих затеял из-за того, что решительно не знал, что делать и куда направлять коней. А что-то предпринимать надо. Ехать вперёд, ёжику понятно, крайне опасно, ибо можно легко получить арбалетный болт в спину от Томаса или Мустафы. Стоять на месте тоже смысла никакого не было. Ульрих знал, что вся ситуация разъяснится до первого привала, когда вдруг окажется, что ни у кого из всадников нет пищи насущной. Хоть переходи на подножный корм или ешь коней. Хоть бы демон появился, да быстрей слопал бы нас всех, чего уже так мучиться в безнадёге. Наверное, небеса смилостивились над неудачливым рыцарем, знатным греховедом священником и вечно голодными кнехтами. Но судьба, как всегда, улыбнулась несколько своеобразно. Она предложила людям ещё помучиться.
Внезапно люди услышали треск раздираемого пространства и перед ними, шагах в двадцати из глубин преисподней вывалилось нечто крайне сердитое. Порождение хаоса оказалось черно, огромно и зло. Оно свирепо взрыкнув бросилось к людям.
— Адская гончая! — самым первым сделал опознание твари кнехт Питер. К людям неслась смерть.
Кнехты, не раздумывая, разрядили свои арбалеты в быстро приближающуюся тварь. Но тварь из бездны плевать хотела на эти выстрелы. Она только чуть сменила угол атаки, ринувшись сначала на кнехтов. Защищая жизни своих подчинённых, Ульрих рубанул тварь мечом, но с удивлением увидел, что в руке у него осталась только рукоятка оружия. Всё, до чего касалась тварь своими чёрными миазмами, клубами исходящими от неё, всё начинало быстро превращаться в труху. Первыми пали лошади кнехтов, но сами воины пока чудом оставались живы. Солдаты, пребывая в отчаянии, стали даже отбиваться от твари незаряженными арбалетами. Но это только на несколько секунд отсрочило их гибель. Всё должно решиться буквально в несколько следующих мгновений. Вот только, когда судьба играет с людьми в кости, трагедия, зачастую, оборачивается фарсом. Воины и сам сэр рыцарь уже в мыслях попрощались с этим несовершенным миром, но произошло чудо. Чудо осуществил отец Мелифантий, кандидат в святые. Он, от испуга, или по наущению свыше, вдруг запустил в тварь флягой со святой водой. Жутко рычащая тварь своею мерзкой пастью схватила флягу и тут всё кончилось. Адская гончая истаяла в воздухе, и через несколько секунд от неё остались только вонючие клубы дыма преисподней, но и те скоро рассеялись в мире, где существует Святая церковь. Что тварь — откушала Святой водички?
Люди, и даже два коня остались живы. Теперь они постепенно приходили в себя от потрясения. Первым очнулся Ульрих. Он спешился и оглядел своих солдат на предмет ранений. Ни у кого из них он не нашёл фатальных ран, а мелкие ссадины не считаются. У отряда обнаружились огромные потери: погибли кони кнехтов, исчез меч Ульриха, от арбалетов практически ничего не осталось, ещё тварь стырила флягу со святой водой. Там где тварь соприкасалась с землёй, осталась напрочь выжженная поверхность. Но кое-что тварь оставила на память о себе. В месте её исчезновения слегка дымились три маленьких артефакта, они все имели разный размер и цветом походили на чёрный жемчуг. Самый большой походил на лесной орех, средний — на фасолину, а самый мелкий — с горошину. Все три артефакта Ульрих поднял и уложил на кусок чистой тряпицы и держал в открытой ладони, чтобы солдаты и святой отец могли рассмотреть, что это такое. Все ждали вердикта отца Мелифантия, ибо артефакты из Запретных Земель изучала церковь.
Отец Мелифантий, рассмотрев находку, весело хмыкнул, но не стал долго мучить коллег по несчастью, которые сгорали от нетерпения:
— Это, дети мои, одни из самых редких и дорогих артефактов. Это тот самый преобразователь вещества, с помощью которого обыкновенная вода становится той самой Аквой Витой, имеющей крепость 96 градусов, и чистоту аки слезы у безгрешного младенца, но горит падла, если поднести к сей жидкости огонь. Из этой волшебной жидкости готовят самые дорогие напитки, которые могут позволить себе вкушать лишь сильные мира сего, ага. Вот этот большой шарик способен превратить в Аква Виту тысяч тридцать бочек воды, вот этот средний — тысяч двадцать, ну а маленький даст две-три тысячи бочек этого напитка. Как делить это добро будем, друзья?
Разделить решили таким образом, что сэру рыцарю достался самый большой артефакт, самый маленький отцу Мелифантию, ну а средний — солдатам. Те немного пошушукались между собой, потом подошли к Ульриху и косноязычно предложили объединить добычу, так как из солдат предприниматели совершенно никакие, а Ульрих всё-таки из образованных людей будет, буквы и числа знает, и вообще.... Ульрих с удовольствием принял их предложение. Больше всего его поразило, что и отец Мелифантий, решил внести свой артефакт, как пай в новое успешное совместное предприятие. Он сказал, что надо нести доброе в массы. Святого отца все воины резко зауважали, даже рыцарь проникся уважением: сначала святой отец их всех спас, теперь рассказал, как получить кучу золота. Начали вырисовываться интересные перспективы монополизации в государстве рынка крепких спиртных напитков. Радостные концессионеры, пошли обратно из Запретных Земель, весело обсуждая тонкости их будущего консорциума, а то, что их деятельность найдёт горячее одобрение среди народа, авантюристы не сомневались. Надежда — одно из самых главных свойств человеческого разума. Не хочется думать о плохом. И хочется надеяться на лучшее...
