Темные сказки Лайкарры

— Вылезай из воды, а то уже губы синие, — добродушно сказали над самой головой. От неожиданности Исса чуть не забыла, как грести, за что сразу и поплатилась — ушла под воду с головой. Вылетела на низкий противоположный берег, отплевываясь и фыркая. И чуть не сбила кого-то с ног.

Этим кем-то оказалась женщина, молодая и очень красивая. У нее были черные волосы, тяжелыми локонами рассыпавшиеся по плечам, утонченные черты лица и выразительные темные глаза, удивительно добрые и чуточку ехидные, словно она радовалась какой-то шалости. Но это впечатление оказалось мимолетным, красавица неожиданно нахмурилась и пристально, с опасным прищуром посмотрела на Иссу. Девочка почувствовала себя неуютно, словно по спине скользнул холодный ветерок.

— А не рано ли ты пришла? — вопросила незнакомка своим мелодичным голосом, в котором не осталось и следа добродушия. Малышка растеряно отступила, не зная, как реагировать.

Женщина нахмурилась еще больше. Странным жестом, неудобно выворачивая увешанное серебристыми браслетами запястье, провела рукой перед лицом Иссы, а потом презрительно хмыкнула.

— Все понятно. Ты сдалась.

Девочке показалось, что в ее голосе прозвучало разочарование.

— Кто ты? — спросила она, еще не понимая, чего эта странная женщина от нее хочет.

— А кого ты ожидала увидеть? — вопросом на вопрос ответила незнакомка и пошла вдоль речки, жестом пригласив девочку следовать за собой.

Исса уродилась сообразительной девочкой. По крайней мере, сопоставить два и два, хоть и не с первого раза, сумела. Действительно, а кого можно встретить после смерти? Тех, кто ушел до тебя. Ну и саму Смерть, конечно.

— Правильно думаешь, — темнейшая богиня Риэн читала мысли. — Я только одного не понимаю: зачем тебе это понадобилось?

— Мне... — начала девочка, но богиня нетерпеливо махнула рукой, заставляя ее умолкнуть. Браслеты звякнули.

— Ты сама себя убила, маленькая дурочка! Но все равно искала встречи со мной. Зачем, если ты уже приняла решение?

— Я не искала тебя, моя богиня, — прошептала девочка.

— Только тот, кто ищет, может прийти на мой луг. Но только посвященный сможет меня увидеть и заговорить со мной.

— Но я не посвященная...

— Час от часу не легче! Ты пробовала подумать? — богиня скептично выгнула соболиную бровь. — Как можно не сообразить, что твоя мать посвятила тебя мне при рождении? Так, знаешь ли, поступают все сидхэ, мои сотворенные дети. Более того, тебя воспитывала одна из моих служанок. Неужели так трудно догадаться?

— Я не думала об этом, — честно призналась Исса.

— Да уж. И как у таких родителей могло родиться такое недоразумение? — незнамо кого вопросила Риэн. — Глупая, слабая... С твоего отца сталось бы бросить вызов даже богам, а ты просто взяла и сдалась, как какая-нибудь бесхарактерная человечка!

— Я не сдалась! — обиженно вскинулась девочка.

— А как это назвать? — ехидству в женском голосе могла бы позавидовать даже тетушка Лин, а у той язык острее бритвы.

— Не знаю!

— Теперь она еще и обижается! Ты настолько слаба, что сбежала ко мне вместо того, чтобы отстоять себя, а теперь имеешь наглость дуть губы?

— Нет...

— Что "нет"? — передразнила Риэн. — Боли испугалась? — по лицу женщины словно прошла судорога и оно изменилось.

— Ты преспокойно позволила какому-то старому извращенцу издеваться над собой и даже не попыталась бороться? — теперь перед девочкой стояла Марина. Обычно добрые зеленые глаза травницы сверкали гневом. — Тем более что он был один!

— Я... я... — по щекам Иссы катились слезы, но она их не замечала.

— И после этого ты еще смеешь плакать? — горько спросила Марина. — Жалеть себя? Я отдала за тебя свою жизнь! А ты просто сидела и ждала, пока тебя убьют!

— Я струсила, мама, — прошептала девочка.

— Ну хоть призналась, — грустно улыбнулась ей мать, знакомым и таким родным жестом погладив по голове. — Что, теперь жалеешь?

— А есть смысл? — шмыгнув носом, очень по-взрослому спросила Исса. В светлых глазах, все еще полных слез, мелькнул багровый огонек.

— Вот такой ты мне нравишься больше, — констатировала богиня, снова становясь собой. — Но да, ты права, смысла нет никакого. Такая трусиха, как ты, не смогла бы все исправить, даже будь у нее еще один шанс.

— Нет, я смогу! — решительно встряхнула головой Исса, вытирая щеки.

— Ах, сможешь. И что ты будешь делать, маленькая трусишка? Еще раз напьешься отравы?

— Нет! — девочка решительно сжала кулачки. — Богиня моя, я отомщу за себя!

— Не так быстро, — остудила ее пыл женщина. — Я хочу, чтобы ты запомнила одну вещь. Месть — паршивая цель, малышка, после нее ничего не остается. Изменять смерти можно только ради жизни. Я уж всяко в накладе не останусь.

Девочка растеряно молчала. Риэн усмехнулась, но по-доброму.

— Я тебя не прошу понять, только запомнить. Поймешь потом. Я же даю тебе твой шанс. В конце-концов, у тебя есть право на месть и не мне лишать тебя его. Иди и мсти, раз ты хочешь только этого.

Она стремительно наклонилась, целуя малышку в лоб, а потом оттолкнула от себя так, что девочка упала на спину. Черная воронка перехода сомкнулась, как темная вода, и она исчезла.

— Не слишком ли круто ты с ней обошлась? — давешний флейтист, незнамо откуда взявшийся, сидел на земле и не глядя плел венок из луговых трав.

— В самый раз, — фыркнула Риэн, усаживаясь рядом и немало не заботясь о чистоте белоснежного платья. — Такие, как она, не полетят, если их хорошенечко не пнуть.

— Да уж, что есть, то есть! Замечательная семейка... — странные глаза цвета зеленоватой бирюзы затуманились, юноша задорно улыбнулся своим воспоминаниям. Прошлое не отпускало, даже сотни лет спустя, даже после смерти... Парень встряхнул волосами, возвращаясь из своего "вчера", и поинтересовался: — Ты давно никому не давала второго рождения. Почему она?

— Есть в ней что-то, — неопределенно ответила девушка, прислоняясь к его плечу. — Да и не хотелось бы, чтобы настолько уникальный материал пропадал зазря.

— Теперь понятно, в кого все сидхэ такие циники, — усмехнулся флейтист и криво, как пиратскую шляпу, нахлобучил на голову подруги венок. — Почему сейчас?

— Сестры что-то затеяли... Еще не знаю, кто и что именно, но игра уже идет, — поправляя незамысловатое украшение, отозвалась Риэн.

— Прикрываешь тылы?

— Именно, — расплылась в хищной улыбке женщина.

Юноша только хмыкнул ехидно, обнимая ее и пряча лицо в смоляных волосах, а потом и вовсе засмеялся, щекоча дыханием чувствительную кожу за ушком.

— Что смешного?

— Представляю, какое разочарование ждет эту твою девочку, когда до нее дойдет, что ты с ней сделала, — хихикнул флейтист.

— Ей полезно, — лукаво отозвалась темная и дернула его за мохнатое ухо. Парень фыркнул недовольно, он терпеть этого не мог.

— Пойду предупрежу зловредных зеленявок, что у них новый подопечный, — он попытался подняться, но девушка не дала, закидывая тонкие руки на плечи любовника.

— Подожди... я сама.

* * *

*

Бардак в лаборатории был жуткий. Несносная девчонка вместо того, чтобы убрать, расколотила все, до чего добралась! Мейз в сердцах ругнулся, помянув почему-то не только мелкую оборотниху, но и дражайшего патрона. Кто теперь возместит ему убытки? Де Лабре? Держи карман шире! А ведь девчонка уничтожила столько редких реагентов! Старых поставщиков после войны не сыщешь, придется напрямую работать с сидхийскими контрабандистами...

Бертран нашел полукровку случайно, споткнувшись в полумраке об ее ноги. Девчонка безвольной куклой валялась на полу и признаков жизни не подавала. По всей видимости, она мертва, решил алхимик, добавив освещения. Тело не просто остыло, кожа приобрела голубоватый оттенок и была настолько холодной, словно девочка кучу времени пролежала на леднике. В ладони она сжимала какую-то колбу со слегка светящейся серебром жидкостью. С трудом разжав закоченевшие пальцы трупа, Мейз стал внимательно изучать содержимое пузырька. Судя по свечению, именно в эту колбу были вбуханы все запасы баснословно дорогой сизой плесени! И как она только догадалась?

Ответ нашелся в сторонке. Книжка из орденской библиотеки, которую он взял у знакомого монаха. Сидхийская отрава... Пожалуй никто не знает больше о ядах, чем этот загадочный народ. Мелкая дрянь оказалась не только грамотной, но и весьма сообразительной!

— Так и запишем, — привычно забормотал себе под нос алхимик, дотягиваясь до лабораторного журнала, — смерть наступила в результате отравления... — он сверился с книгой, — зельем "Лунный саван". Состав...

Надрывный захлебывающийся кашель оторвал его от записей. Полукровка каталась по полу, судорожно пытаясь вдохнуть. Удивительно живучее существо! И теперь хоть будет на ком выместить злость...

— Маленькая дрянь! — он попытался пнуть ее ногой, но угол был неудачным, да и он сам не так ловок, как в молодости. Удар скользнул по касательной, а самого Бертрана занесло и он чуть не упал. Восстановив равновесие, он примерился ударить снова, но не смог. Глаза с удлиненными, как у эльфов, внешними уголками, смотрели на него, но без привычного выражения страха и тупой покорности, а зло, настороженно и... издевательски, что ли? Но остановило его не выражение, а недобрые багровые огоньки, горящие в этих глазах. Она словно выжидала момента для удара, сейчас больше похожая на маленькую хищницу, чем на затравленную лабораторную мышку.

— Хм, а ты, похоже, не оборотень, — глубокомысленно заключил Мейз, хоть и чувствовал себя несколько неуютно. Похоже, у девчонки помутился рассудок. — Интересно, что же ты тогда такое...

— Как насчет смерти? — он впервые услышал, как она говорит. Смысла сказанного он уже не понял, только увидел, как багровые огоньки сменяются льдисто-голубым свечением.

* * *

*

Ее переполняла злость. Она окрашивала мир в красноватые тона, пробуждала внутри что-то дикое, жаждущее крови и смерти. Мейз уже не казался страшным, наоборот, он вызывал иррациональное желание убить, густо замешанное на брезгливости. В красноватом свечении преобразившегося мира она ясно видела, как под бледной кожей алхимика по тонким капиллярам бежит кровь, как пульсирует артерия на морщинистой немытой шее... И как участился его пульс. А ведь он боится, подумала Исса. Хоть и хорохориться.

— Хм, а ты, похоже, не оборотень, — задумчиво протянул мужчина, знакомо кривя губы, но в голосе его не было прежней самоуверенности. — Интересно, что же ты тогда такое...

— Как насчет смерти? — спросило чудовище внутри нее. Красноватые сумерки сменились синими.

Взгляд ненавистных мутных глаз остановился. Обострившимся до невероятности зрением она видела, как по светлой радужке ползет тонкая полупрозрачная корочка льда. Как по оконному стеклу в лютый мороз, когда зима рисует свои узоры, отстраненно подумалось ей. Ледяная корка стремительно покрывала тело алхимика, превращая того в гротескную скульптуру, но он не реагировал. И девочка знала почему: она больше не видела движения крови. Бертран Мейз умер еще до того, как его начало затягивать льдом.

Иней пополз по стенам и столам, мороз заставил потрескивать сухое дерево и лопаться тонкостенные пробирки, до которых не добралась сама Исса, но девочка не чувствовала холода. Поднимающееся откуда-то из глубины души чувство было похоже на исступление, на безумие. Малышка вскочила и радостно засмеялась, закружившись в незамысловатом танце по обледеневшим камням.

Наваждение схлынуло так же внезапно, как и навалилась, вместе с ним пришел и холод. Босые ступни обдало такой стужей, что девочка взвизгнула и инстинктивно бегом припустила к выходу из помещения, лишь бы убраться подальше из этого царства льда.

На одном дыхании взлетев по лестнице, она остановилась. Здесь не было холода, он остался на подвальном этаже, словно отрезало. Девочка прошлась по комнатам первого этажа, заглянула на кухню. Мейз не держал в доме постоянной прислуги, у него была только приходящая кухарка, но она уже ушла — жаркое летнее солнце не освещало внутреннего дворика, в который выходили окна кухни, а спряталось за коньком крыши. Скоро оно совсем сядет...

Исса легко взбежала по ступенькам на второй этаж. Стоило зайти в комнаты хозяина дома, как босые ножки утонули в несколько потертом, но все еще пушистом, — а главное, теплом, — ковре. Девочка и сама не смогла бы толком объяснить, что делает здесь. Еще более странным для нее было то, что она до сих пор жива, ведь она выполнила то, ради чего богиня отпустила ее. Отомстила за себя. Исса как никто другой знала, что за дары Риэн надо платить — пример собственной матери научил ее этому. И все же богиня не спешила отнимать ее жизнь...

Она очень ясно осознавала все, что с ней произошло, но это не вызывало ни удивления, ни отторжения. Было только чувство правильности происходящего. Она должна была умереть. И вернуться — тоже должна. Вот с ответом на вопрос "почему" дела обстояли куда сложнее. Не было его, этого ответа, кроме непоколебимой уверенности "так надо". А вот с памятью творилось что-то странное. Все события последних двух лет она помнила, но они практически не вызывали эмоций, словно она наблюдала за ними со стороны или же ей о них рассказали. Единственным живым воспоминанием была смерть матери. Этого она никогда не забудет и никогда не простит. Тот костер еще долго будет приходить к ней в ночных кошмарах...

Малышка порылась в кабинете алхимика, бесцельно выдвигая ящики и заглядывая в папки документов. Ничего такого, что смогло бы ее заинтересовать, не нашла, зато обнаружила мешочек с мелкими серебряными монетами и кинжал, в ее маленьких ручках более смахивающий на короткий меч. Довольная добычей, она снова спустилась на первый этаж.

Исса твердо решила для себя, что не хочет умереть в этом доме. Богиня могла оборвать нить ее жизни в любой момент, но до того времени она должна успеть уйти подальше. Но девочка также прекрасно понимала, что, выйди она на улицу до заката, ее сцапает первый же патруль храмовых рыцарей. Возвращаться к сослуживцам Максимилиана она не горела желанием. Поэтому она стойко дождалась наступления темноты, и лишь тогда выскользнула во двор, предусмотрительно прихватив с собой нож, деньги и немного еды. Мало ли, сколько времени у нее в запасе. Тоненькая фигурка ребенка легко растворилась во мраке наступающей ночи...

Конец лета 1663 года от В.С.

Западная граница Аллирии, г.Твиг

7

Рыцари храма в последний год усиленно пытались бороться с цветущей махровым цветом преступностью на границе. Вводили въездные пошлины, устраивали облавы на склады контрабанды, подкупали какую-то мелкую шушеру из воров, чтобы доносили о поставках... Все было впустую. Матерые контрабандисты, отработавшие схемы "торговли" еще при прежних властях, только посмеивались над жалкими потугами храмовников. Королевские таможенники не гнушались ничем, включая наем боевых магов, рыцареныши могли только бессильно потрясать железками. Ввоз запрещенных товаров за два года церковной власти возрос вчетверо.