Каган кинул на него острый взгляд, и поджал губы:
— Я безусловно вас выслушаю, айрин. В своё время.
Это означало, что он может держать нас поодаль еще очень долго, что едва ли меня устраивало. Иса чуть капризно надула губки, и наклонившись к хану, почти интимно прошептала:
— Наши новости не терпят промедления. Мне бы хотелось... — она облизала пересохшие губы розовым язычком, вызвав у Кагана внезапный спазм в горле, — мне бы хотелось еще раз увидеть вас сегодня вечером. Может, вы сможете нас принять, великий хан?
Конечно же, он не смог ей отказать. Аудиенция была назначена в рекордный для придворного церемониала срок.
Каган ушел, так и не отпустив от себя соблазнительную шаноэ, а за ними во дворец потянулась и знать. Только толпа не хотела расходиться, как будто ожидая еще представлений. О, я вспомнила — сегодня же праздник, День Дождя, и празднества должны начаться совсем скоро. Рабочие уже принялись устанавливать импровизированную сцену, проталкиваясь сквозь праздный люд. Нам здесь делать нечего. Я повернулась, чтобы предложить Анхельму и тайранцам уйти, когда почувствовала странный зуд на своём затылке. Не так, как бывает, когда кто-то просто пялиться тебе в спину — его я могла бы просто проигнорировать, благо что на одну из шаноэ здесь пялились почти все, пусть даже и скрыто. Этот же взгляд было очень тяжелым, почти материальным. Мой взгляд медленно заскользил по людскому морю, выискивая того, кто столь пристально меня рассматривает, и почти сразу же натолкнулся на женскую фигуру, укутанную в тёмные одежды. Женщина была слишком далеко, чтобы я могла разглядеть выражение её лица, но я была уверена, что смотрела именно она. Неподвижная, пугающая фигура в пёстрой людской толпе. Зуд усилился, и внезапно я услышала чужие мысли в своей голове.
АГНЕСС.
Я вздрогнула. Мне приходилось и раньше принимать мысли от других ментальных магов, но этот случай был особенным. Потому что голос, который я услышала в своей голове, принадлежал моей матери.
АГНИЯ, НЕ ОТВЕЧАЙ. ТЕБЯ МОГУТ УСЛЫШАТЬ. ВСТРЕТИМСЯ В СЕВЕРНОЙ ЧАСТИ ГОРОДА, В ПУСТОМ КАМЕННОМ ДОМЕ, ЧТО НАХОДИТСЯ У САМОЙ КРЕПОСТНОЙ СТЕНЫ. ТЫ УЗНАЕШЬ ЕГО. ПРИХОДИ ОДНА, НАМ НУЖНО ПОГОВОРИТЬ. СЕГОДНЯ.
А затем и голос, и зуд исчез, и фигура моей матери растворилась в толпе. Я пару раз ошеломленно моргнула, пытаясь осознать, что же сейчас произошло. Моя мать. Здесь. Хочет меня видеть.
— Агнесса, с тобой всё в порядке? — Анхельм тревожно вглядывался мне в лицо. Мог ли он что-то почувствовать? Связь между нами была очень сильна, вот только менталист он совсем никакой — у некромагов чтение мыслей и эмоций сильная сторона.
Я потёрла рукой лоб, и растянула губы в попытке улыбнуться. Получалось не очень, судя по взглядам моих друзей.
— Видимо, устала. Давайте вернёмся обратно. Когда мы уже почти разошлись по разным половинкам дворца, Анхельм едва ощутимо коснулся моей руки:
— Тебе ведь совсем не обязательно встречаться сегодня с Каганом. Нас Изенгримом и Исой вполне хватит, чтобы всё уладить. Ты могла бы отдохнуть. На тебе в последнее время лица нет.
— Спасибо, Анхельм. Так и сделаю, — прочувственно ответила я.
Я была ему почти благодарна — он лишил меня необходимости врать, давая мне возможность незаметно выбраться в город. Ахельма, Бергеля и Исы не будет, а уж от Уны я как-нибудь отделаюсь. На Эрика же у меня были свои планы. Что бы ни говорила мне моя мать, я не могла ей доверять. Только не ей, и только не сейчас. А так как это касалось дел моей Семьи, мне не хотелось вмешивать сюда чужих людей. Остается лишь надеяться на помощь моего беспутного, но иногда весьма полезного братца.
Вечер обещал быть еще более интересным, чем я думала.
Глава 36.
Береги меня, даже если люди
Говорят, что мне прощения не будет.
Береги за то, что тебя люблю я.
Береги за то, что я не ревную.
К свободе, к свободе...
(с) Ночные снайперы.
Выбраться из дворца Отори-кона оказалось проще простого: это вам не Алискан, имперский дворец которого окружала некромагическая защита, и не Истик, где было едва ли возможно скрыться от соглядатаев Тайной Канцелярии. Так что я просто выбралась из окна, и отведя страже у ворот глаза, уже через несколько минут шагала по пыльным улочкам города. В оживлённой толпе, отмечающей праздник Дождя, затеряться было легко, тем более что мало кто обращал внимание на девицу в скромном одеянии служанки и со смиренно потупленным взглядом. Мне не приходилось опасаться приставаний подвыпивших мужчин — здесь не было принято знакомиться с женщинами на улице, а при столь незатейливом внешнем виде едва ли кто попытается меня похитить, чтобы сделать своей женой или наложницей. А вот риск заблудиться у меня был — городок был небольшим, но из-за хаотичной, непродуманной застройки весьма неудобным для пеших прогулок. Примерно через полчаса я вышла к внешней стене города и решила продвигаться вдоль неё, надеясь, что каменный домик, который я ищу, был действительно приметен. Обратиться за помощью я не могла — едва ли кто из местных понимал койне, да и привлекать к себе внимание мне не хотелось. Наверное, я бы бродила по городу часами, если бы в какой-то момент не ощутила лёгкую тень знакомого волшебства. Если магия арэнаи была похожа на их самих, столь же необузданная, жаркая, сбивающая с толку и путающая чувства, то волшебство моей матери казалось мне прикосновением прохладных губ к горящему лбу — холодом, приносящим покой и умиротворение. Я не могла ошибиться — здесь недавно колдовал ментальный маг. Я по-волчьи повела носом, пытаясь понять, откуда исходят волны магии и ничего не смогла обнаружить. Слишком тонкое для меня волшебство, чтобы понять, что здесь произошло. Но тот квартал, в котором я оказалась, вызывал подозрение — слишком тихо и заброшенно было здесь. Ни людей, ни уличных животных — и если первое я могла объяснить праздником в центре города, то второе обстоятельство было действительно странным. Да и неуютно было здесь, так и хотелось поскорее уйти... О! Может быть, первая умная мысль за этот день посетила мою голову — я вспомнила о существовании одного заклинания, отвращающего чужие взгляды. Мама пару раз мне его показывала, но поняв мою неспособность его освоить, отступилась, крайне во мне разочаровавшись. Что ж, теперь это чувство было взаимным — я испытывала столь же острое разочарование, растущее тем больше, чем я о ней думала.
Мне сложно думать о своих чувствах к матери: злость, сожаление, недоверие, вина, страх. Злость на то, кто она есть — лживая, бесчувственная ведьма, готовая заколдовать своего ребёнка, уведя из отчего дома. Оставить на поживу тем, другим, еще хуже , чем она. Сожаление — что я не могу её принять и простить, что теперь, когда я знаю о ней всю правду, я никогда не обрету столь желанную близость со своей матерью. И при этом я всегда буду испытывать вину — что я слишком дочь своего отца, что не оправдала ожиданий Зоры. Но хуже всего был страх. Теперь, когда я вспомнила о том, как она подчиняла мой разум, сколь пугающе незнаком был её взгляд в тот день, я не могла избавиться от тревоги. Могла ли я себя защитить тогда, и могу ли я сделать это сейчас? А самое главное -посмею ли?
И где-то за всем этим — любовь, зиждущаяся на воспоминаниях. О нет, они не были только счастливыми. Зора всегда была очень холодной, отстраненной со мной и отцом — и я только теперь понимаю, что за этим стояло — чужая страна, семья, которая была лишь фикцией, опасения за свою жизнь. Если бы в клане узнали, кем Зора была — её бы просто убили. Но эта холодность, непонятная мне тогда, очень больно била по моим чувствам — потому что причину я искала только в себе. Мать была очень требовательна, внимательно следя за моими успехами. И если боевая магия мне всегда давалась очень и очень неплоха, то успехами в ментальной магии я не могла её порадовать. Дар по отцовской линии был очень силён, перебивая наследие крови матери, что, как считали шаноэ, почти невозможно. Лишь спустя несколько лет, когда я начала заниматься магией разума самостоятельно, мне начало даваться то, что приносило в детстве лишь мучения. Но Зора это уже не увидела — кружа головы мужчинам где-то в другом месте, и может быть, даже родив другую, гораздо более послушную и способную к ментальной магии дочь.
Одно из тех заклинаний, которым учила меня мать, особенно врезалось мне в память. Немного поднаторев в теории чародейства, я начала понимать, что заклинание "отвращения внимания" лишь частично относилось к школе магии разума, помимо этого затрагивая пласт символьной магии — использующей за основу зримую форму заклинаний, запечатлённую в материи с помощью символов, рун, букв или мандал. Символьную магию я использовала, чтобы освободиться от антимагических браслетов — используя старинные приёмы, которые сотни лет хранились в нашей семье. К ней же прибегал и Анхельм, освобождая моего брата. Асет Орани, создавая телепортационную октограмму, тоже использовал символьную магию — более того, почти всё могущество сигила опиралось на использование знаков и символов, его башня была буквально покрыта ими от пола до потолка. Сильное, древнее волшебство, и, к несчастью, почти не обнаружимое. Если не знать, что ищешь. А я знала.
Наверное, со стороны это выглядело странно — укутанная в тёмный плащ фигура, что-то выискивающая на грубом камне крепостной стены, подсвечиваемой с помощью сального, дымящего фонаря (тратить свои силы на магию мне пока не хотелось). Увидь меня кто-нибудь из местных — обязательно заподозрил бы во мне вражеского агента, выискивающего путь для своей армии. Но заклинание моей матери было безупречно — уже прошло около получаса, как я встретила последнего прохожего, а значит, колдовство действовало. Все кто мог, ушли отсюда, а остальные остались дома, испытывая неосознанный страх при одной лишь мысли о прогулке в этом районе города. Что уж говорить — даже мне было неуютно здесь, и лишь напоминание, что это лишь эффект от магии матери, указывающий на её близкое присутствие, помогало мне справиться с нарастающим беспокойством. Я шла всё дальше и дальше, удаляясь на северо-восток города, и в какой-то момент, давящее чувство, нараставшее всё это время, исчезло. Я прошла мимо нужного мне дома? Неуверенно за озиравшись, я облегченно вздохнула. Вот он, мой каменный дом, как и говорила Зора, почти у самой городской стены.
Понять, что это был именно он, было легко. В степи камень был редким материалом, и не самым удобным — даже богачи предпочитали использовать для стен своих домов глину и известняк. В таких домах было не жарко летом, и они защищали от холодных ветров зимой, не создавая при этом излишней сырости. Да и зачем степнякам настоящие дома, если большую часть времени они проводят в вольных степях, приезжая сюда только для торговли? Лишь окружавшая город стена, низкая, но достаточно широкая, чтобы выдержать осаду, была сделана из грубого и необработанного камня — но это необходимость для вечно-полыхающих в клановых войнах степей.
И на фоне окружающего городского пейзажа, грубого и сурового, изящный, кажущийся игрушечным двухэтажный домик, с некрупной каменной кладкой стен, блекло-желтой черепицей, и искусно вырезанными деревянными ставнями, выглядел чуждо. Такое жилище могло принадлежать тайранскому купцу средней руки или провинциальному, и не слишком богатому аристократу, но не как уж не степняку. Именно здесь заканчивалось действие от отвращающего заклинания, и именно здесь я сильнее всего чувствовала присутствие магии матери. Только его — как бы я не прислушивалась к своим ощущениям, больше ничего уловить не удалось.
Дом, а точнее домик, скрывался за небольшим заборчиком, и стоял чуть в стороне от других зданий. Ни табличек, ни вывески — ничего, что могло бы идентифицировать хозяина дома. В окнах не было света, но калитка была не заперта. Меня ждали.
Я не стала разочаровывать чужие ожидания, приняв безмолвное приглашение. За заборчиком я обнаружила небольшой сад — за ним явно ухаживали, но не особо умело. Кусты были пострижены кое-как, а среди цветов то и дело встречалась сорная трава. Но за садом явно ухаживали — как и за самим домом. Краска на входной двери весёлого зелёного цвета была совсем свежей. Я остановила руку в нескольких миллиметрах от дверного звонка, передумав сообщать хозяевам о своем прибытии. Скорее всего, они знали о моем присутствии, а если нет, то у меня был отличный шанс застать кое-кого врасплох. Вместо этого я осторожно нажала дверную ручку, ожидая сопротивление. Но дверь была открыта. Осторожно ступив внутрь дома, напряженно замерла, прислушиваясь. Тихо, лишь висящая на стене лампа с едва слышимым звуком потрескивает голубыми всполохами. Дорого живут, раз могут позволить себе бытовую магию. Яркая лампа освещала только холл, а остальная часть дома утопала в полутьме. Короткий коридор слева, коридор справа, заворачивающий куда-то за угол, аккуратная лестница посередине. И где мне искать хозяина, а точнее, хозяйку? Надеюсь, я не вломилась по ошибке в чужой дом...
А чем это пахнет? Из-за угла справа в холл проникал вкусный аромат кофе и чего-то явно съедобного. Мой рот сразу наполнился слюной, а желудок радостно заныл, напоминая, что я не ела уже несколько часов, при этом постоянно тратя силу на частичную трансформацию. Ох, кто-то явно разбирается в метаболизме боевых магов, зная, чем их можно больше всего порадовать!
Я крадучись прошла по коридору, и на секунду застыв у приоткрытых дверей, заглянула внутрь комнаты, оказавшейся небольшой, но крайне милой кухонькой. Над очагом склонилась женская фигура, что-то помешивающая в небольшом котелке. Женщина аккуратно прикрыла котелок крышкой, и разогнулась, поворачиваясь ко мне боком. Сердце моё дрогнуло. Зора. Сильно изменившаяся, почти незнакомая — но всё же это она. Моя мать. Я обессилено оперлась о косяк двери.
— Не знала, что ты любишь готовить. Дома ты это почти никогда не делала, — голос мой звучал предательски хрипло.
Зора замерла, и повернулась ко мне. Ничего не выдавало её волнения или удивления. Как же она красива! Даже с этими, чужими, жестокими желтыми глазами... Безупречна, как всегда. В детстве я никогда не завидовала внешности матери, никогда не хотела быть похожей на неё — там, где я росла, быть похожей на Эйнхери было лучшим, о чём можно мечтать. Но сейчас, с коротко обрезанными волосами, с обгоревшим под степным солнцем носом, я как никогда чувствовала своё несовершенство. У меня нет ни правильности черт своей матери, ни её осанки и выдержки. Интересно, это тоже внесло свою лепту в причину её разочарования мной?
— Мне никогда не давалась тайранская кухня, а готовить что-то другое я не могла, — даже выговор у неё сейчас другой, не тот, к которому я привыкла. Да и слова резанули слух, напомнив о том, кем она была. Ну да, ей не хотелось выйти из роли тайранской провинциалки... Заметив промелькнувшую на моём лице гримасу, Зора торопливо добавила, выдав, что она не столь бесстрастна, как хотела казаться: — Да и Найтин слишком хорошо готовила, чтобы я могла с ней спорить.
