Эмиссары Хаоса - 2

Глава 30. Интрай.

Эти рельсы никуда не приведут,

этот поезд не остановить,

эти руки не согреют, не спасут,

я люблю тебя и я хочу,

я хочу, я хочу тебя убить...

Сплин. Прирожденный убийца.

Вышвырнуло из телепорта меня, слава Эфру, в полной физической комплектации, со всеми руками и ногами, а не по кусочкам, как я предрекала. Что еще более удивительно, мы умудрились не впечататься в стену, не сгореть в жерле вулкана и не утонуть в море, а оказаться на твёрдой поверхности. Мягкая, влажная земля, оставляющая на одежде некрасивые пятна грязи, но при этом прекрасно смягчающая падение оказалась более чем удачным местом для приземления с учётом того, что нас еще хорошенько протащило на несколько метров вперёд.

Несколько секунд я просто позволила себе полежать на мокрой росистой траве, радуясь тому, что я осталась жива и вырвалась из плена, но затем была вынуждена вернуться в реальность. Холодно в ней, в этой реальности, грязно и неуютно, да и музыкальное сопровождение так себе — салдорец не замолкая, проклинал небеса, своего хозяина, меня и магию вообще. Я молча с ним согласилась — в последнее время я склонялась к мысли, что не существуй волшебства, в мире бы стало жить гораздо проще и легче.

Встав и отряхнувшись, я смогла, наконец, оглянуться, и оценить уровень проблемы, в которую мы вляпались. Мда, а ведь я даже не знаю, что это за место. Не жара, как в Салдоре, но и не разгар зимы, так, какое-то непонятное межсезонье. Влажный, прохладный воздух, чахлые, бесцветные поросли травы, и густой туман, скрывающий всё вокруг под плотной пеленой. На расстоянии несколько шагов всё уже пропадает в белесой дымке. Солнца почти не видно, и сложно понять, какое сейчас время суток, но здесь уже, кажется, начинает темнеть — а значит мы далеко к востоку от Салдора. Вот только интересно, где? Алискан практически до южных своих границ должен быть засыпан снегом, в вольных степях сейчас время ветряных бурь и смерчей, в Гарме предположительно должно быть гораздо холоднее, да и гор что-то я здесь не наблюдаю (хотя в этом тумане очень сложно что-то понять). Уж не в Безымянные Пустоши ли нас занесло? В этих проклятых землях всё что угодно возможно — и снег летом, и туманы зимой...

Салдорец наконец заткнулся, и теперь мрачно нахохлился, обхватив обтянутые тонкой тканью плечи. Ему, наверное, приходилось еще хуже чем мне — за время жизни в Истике я привыкла к прохладной, дождливой погоде, а этот сын пустыни и не замерзал наверное никогда.

— Ну, пор крайней мере мы живы, — жизнерадостно произнесла я. — Меня кстати Агнесса зовут. Думаю, ты слышал моё имя, но никогда не поздно представиться. А тебя?

— Тари, — убитым голосом произнёс салдорец, подслеповато щурясь и пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь туман и надвигающуюся тьму. — Верни нас обратно.

— Не могу, — я с сожалением покачала головой, признавая своё бессилие, — это не моя магия. Да я телепорты вообще считала фантастической выдумкой, пока не встретила твоего треклятого хозяина!

Я с некоторым беспокойством подумала, что возможно сигил выкрутился из моей ловушки. Мы же живы, и Орани скорее всего тоже остался цел и невредим. А значит, это вопрос времени, когда он сможет отправиться за мной в погоню. А одна я с ним, как показала практика, справиться не могу. Пора искать влиятельных покровителей, или обратиться за помощью к деду. Уж он-то отвадит излишне настойчивого "поклонника".

— Ну что, будем дружить? — я попыталась подавить свою неприязнь к салдорцу и как можно более дружелюбно ему улыбнуться. В моей памяти всё еще были свежи воспоминания моих унижений, которым Тари был свидетель, а он, я полагаю, так еще и не отошел от моих попыток его усмирить в башне, а затем подвале. — Думаю, пока мы не выберемся отсюда, нам нужно держаться вместе.

Тари делано безразлично пожал плечами, хотя всё же придвинулся ко мне поближе. Признаюсь, я не погнушалась воспользоваться лёгким ментальным воздействием, чтобы внушить ему немножко доверия к себе. Но меня тоже можно понять — не хочется иметь за спиной человека, способного в любой момент ударить в спину. Не верю я людям, тем более салдорцам, тем более салдорцам, связанным с сигилом. Но и разойтись с ним в разные стороны не позволяет чувство самосохранения. Всё же даже с таким спутником лучше, чем без него.

Я оглянулась, пытаясь сориентироваться. Так, солнце уже садится, а значит, в той стороне, откуда исходит тусклое сияние, и находится запад. Туда и следует двинуться, если мы хотим выбраться к людям, исходя из того, что мы в Безымянных Пустошах. Потому что если двигаться на восток, единственные, кого мы найдём, это сёстры Шаноэ,. Конечно, было бы любопытно взглянуть на этих таинственных ведьм... а нет, не любопытно, уже нет. Единственное, что сейчас хочется, это вернуться домой, схватить в охапку кота и зарыться носом в густую шелковую шерсть. А потом пойти на прогулку по Истику, специально наступая на хрупкий трескающийся лёд, слушая, как он хрустит, а затем отогреваться где-нибудь в какой-нибудь кафешке, наслаждаясь горячим кофе и тёплыми булочками с корицей... Хм, как-то слишком много в моих размышления "теплоты". Кажется, начинаю замерзать, а значит надо двигаться.

— Пошли, — кивнула Тари, — двинемся для начала на запад, а там разберёмся, когда туман сойдёт. Ты, случаем, не ориентируешься по звёздам?

Вскоре стемнело совсем. Шли мы давно уже на ощупь, то и дело спотыкаясь. Тари шел совсем вплотную ко мне, боясь потерять в тумане. Да и я, если честно, была рада, что мне не приходится бродить по этому жуткому, безмолвному месту в одиночку. Конечно, боевые маги должны быть готовы к любым неожиданностям и стоически переносить невзгоды и лишения, но я была, откровенно говоря, негодным боевым магом — слишком избалованным и неопытным.Эх, засиделась я в столице, привыкла к размеренной городской жизни со всеми удобствами.

— Почему бы тебе не воспользоваться магией? — мрачно спросил до этого молчащий Тари.

— А? — отвлеклась я от грустных мыслей о собственной никчёмности.

— Ничего же не видно. Мне не улыбается упасть в яму или подвернуть ногу на кочке. Можно ведь зажечь какой-нибудь... ну, магический светильник там, или огнешар, не знаю, как у ведьм это называется. Или тебе всё и так отлично видно, как и кошке?

— Нет, не особо. Слишком плотный туман, — призналась я. — Но пользоваться сейчас магией, чтобы осветить путь не очень рационально. Так я слишком быстро устану — для создания света нужна магия иллюзий или магия огня, а я в этом совсем не сильна. Но идти в такой темноте действительно становится опасным, так что придётся переночевать прямо здесь.

Салдорец что-то проворчал под нос, но возражать не стал. Я присела, задумчиво провела по влажной траве рукой. Мда, я сильно удивлюсь, если к утру мы с Тари не подхватим насморк. Так что в чём-то он прав — без дополнительного источника тепла мы замёрзнем. Я достала из-за пояса нож, и отойдя на пару шагов от салдорца, начала чертить широкий неровный круг, шепча под нос простенькое заклинание. Прежде чем замкнуть круг, я поднялась с колен, и довольно потянулась, разминая затёкшие мышцы.

— Если тебе что-то нужно, сделай это сейчас, — сообщила я Тари, — когда я закончу, выйти из круга будет уже нельзя.

— Не пустит? — понимающе тянет он.

— Да нет, пустит — выйти и войти можно будет спокойно, от физических объектов круг не защищен. Просто это всю охранку порушит.

— Тогда в чём смысл этой охранки, если она спокойно может пропустить внутрь врага? — недовольно спрашивает.

— В том, что охранка нас предупредит, если кто-то попытается проникнуть сквозь линию. И еще один побочный эффект, в данном случае весьма полезный для нас — внутри круга лучше сохраняется тепло, так как затрудняется приток холодного воздуха извне.

Уже через пять минут я замкнула круг, и мы вплотную сели друг к другу, пытаясь согреться и заснуть. Хотелось есть и пить, и к сожалению, всё еще было чертовски холодно.

— Можешь зажжешь огонёк, а? Хоть на пять минут? — стуча зубами, спросил салдорец.

— Хорошо, только нарви мне немного травы, — сдалась я. — Без источника горения мне не справиться.

Конечно, у меня за пазухой были отлично горящие листы бумаги, выкраденные из кабинета сигила, но я пока не в таком отчаянном положении, чтобы их использовать.

— Она же сырая.

— Я тоже, — огрызнулась я. — Тащи и не спрашивай. И за черту не вылезай, а то всё по новой ставить придётся.

По-настоящему, мое нежелание колдовать было продиктовано не столько экономией своих сил (хотя это тоже), а скорее тем, что я просто боялась делать это именно здесь. Потому что если я права, и мы действительно в Пустошах, с их нестабильным магическим фоном, то любое достаточно безобидное заклинание может весьма непредсказуемо извратится, в лучшем случае не сработав, а в худшем, уничтожив своего создателя. Но сейчас, честное слово, было на это наплевать.

Скептически взглянув на небольшую горку травы, которую нарвал салдорец, я попыталась её сначала высушить, а затем поджечь. Заодно и согрелась, даже вспотела, пытаясь не спалить всё в одно мгновение, а немного растянуть горение хотя бы на несколько минут. Огонёк неохотно лизнул краешек стебля, вошел во вкус и пополз дальше. Так, немного медленнее, не всё сразу...

Мда, костерок получился не очень внушительный, но хотя бы грел, усиленный магией, прогревая пространство внутри круга. Зато я так сильно устала, что не заметила, как заснула.

Проснулась я от холода и неприятных ощущений в затёкших мышцах, обнаружив себя в крепких объятиях салдорца, беспокойно дышащего мне в шею, и заползшего руками мне под рубашку. Аккуратно высвободившись, я с удовольствием послушала, как салдорец во сне протестует против лишения себя источника тепла, и пытается свернуться в клубочек.

— Вставай, вставай, — ласково пропела я, тормоша его за плечи. — Ты же хочешь отсюда выбраться?

И мы продолжили свой путь. Туман чуть развеялся, открывая перед нами однообразный вид холмистой местности без каких-либо признаков человеческого присутствия. Животных тоже не было, даже самых мелких, лишь высоко в небе виднелся силуэт одинокой птица Проследив за полётом, я решила отправиться в ту же сторону, и Тари ничего не оставалось, как послушно брести за мной. Идти молча было скучно, поэтому я пыталась развлечься, расспрашивая Тари о его жизни, впрочем, безуспешно. Пытаясь его хоть как-то расшевелить, начала рассказывать байки о своей недолгой службе на пограничье между Салдором и Тайрани, но достаточно быстро замолчала, вспомнив, что эти земли являются спорными, по-крайней мере для салдорцев — мы, отвоевав их несколько сотен лет назад, давно считали их своими. Раньше салдорцы пытались вернуть свои территории обратно, но империя Тайрани сейчас в пике своей силы, и связываться с мощным государством сейчас опасаются даже наши старые враги.

Вспомнились разговоры с Анхельмом. До всей этой катавасии с династическим браком я полагала, что для Тайрани настали хорошие времена. Вековая война кончилась, и мы едва ли не единственные смогли выйти из неё без тяжелых последствий. На сегодняшний день Тайрани находится в расцвете — экономическая и политическая стабильность, устойчивые, незыблемые границы государства, мирные отношения с соседями. Золотой век культуры и свободных искусств, техническое и магическое превосходство. Алискан казался таким слабым и не представляющим угрозы, а Гарм слишком далёким, почти мифическим. О Безымянных Пустошах как о потенциальной угрозе мы не думали и вовсе. Если откуда и ждали беды, так это из Салдора, хотя вряд ли бы они решились на военный конфликт — торговые связи наших стран сейчас очень сильны, и выгоду никто бы не захотел терять. Ландграхт... Ну, сложно воспринимать всерьез страну, за тысячу лет не выигравшую ни одну войну и в которой магов едва ли не меньше чем в Алискане. Даже государства вольных степей были укрощены, поглощенные грызней между собой. Но мы приглядывали и за ними, всегда.

Мы смотрели на запад, а беда пришла с востока. Анхельм не верил гармцам, говорил, что рано или поздно они начнут экспансию. Но зачем тогда им нужен был союз между Тайрани и Алисканом? И почему они бездействуют сейчас? Хаккен намекал о том, что Консулы Гарма между собой не в ладах. И не Тайрани ли стал для них камнем преткновения? А еще эти шаноэ... Стоит кому-либо крикнуть сейчас "Ату!", и вчерашние друзья и союзники начнут рвать нас на кусочки, припоминая нам старые обиды, и боясь при этом оказаться на нашем месте. Никто не хочет связываться с некромагами Гарма. И даже если Второй Консул выступает за сотрудничество, как говорил Хаккен, означает ли это, что Первый Консул будет бездействовать? Как не вовремя я исчезла из Алискана...

— Смотри, — отвлёк меня от мыслей Тари: — ягоды!

На низких, чахлых кустиках действительно алели яркие, крупные ягоды. И, судя по сидевшим на кустах птицам, к тому же вполне съедобные. Тари радостно рванул к долгожданной еде, но я знаком остановил его, делая круглые глаза, дескать, потише. Подхватил с земли камень, и тихим шагом приблизилась к кустам, камнем метко подбив одну их птах. Остальные испуганно вспорхнули в небо, громко галдя. Я приблизилась, и несколько брезгливо пригляделась к мёртвой тушке. Птица выглядела не очень то съедобно — тощая, облезлая, но по крайней мере не больная на вид.

— Ну вот и основное блюдо к гарниру из ягод, — осклабился салдорец, отчего его лицо в шрамах приняло несколько гротескный вид. — Сможешь её приготовить?

— Ощипаешь и выпотрошишь птицу сам, — заявила я сразу.

Через час мы, максимально удобно устроившись на небольшом взгорочке, греясь в слабых лучах зимнего солнца, пробивающихся сквозь плотный слой облаков, поедали чуть суховатое, жесткое, но безумно вкусное мясо, заедая его кислыми ягодами, неплохо утоляющими жажду. Взор мой бесцельно бродил по безжизненному горизонту, пока не наткнулся еле видневшуюся точку вдали на северо-западе. Я частично трансформировалась, придавая взгляду нужную остроту.

— Что высматриваешь? — поинтересовался Тари, оторвавшись от обгладывания косточек.

— Там, — я махнула рукой, — что-то есть. Возможно, несколько домов, а возможно, и город. Издалека сложно понять.

— Тогда чего же ты хмуришься?

— Я не уверена, что стоит туда идти. Если там шаноэ... они не любят чужаков.

— От хозяина я слышал, что поселения шаноэ очень сложно обнаружить, — с сомнением произнёс Тари. — Возможно, это просто заброшенный город. Там могут быть полезные вещи, вода в конце концов. Ягод надолго не хватит. Мы должны пойти туда.

— Да, ты прав, но... Не знаю.

— Плохие предчувствия?

Я молча кивнула. Я не очень то чувствительная особа, да и дара предсказания у меня нет, но как и каждый боевой маг, на опасные места у меня нюх.

— Делай, что хочешь, а я пойду туда, — решительно сказал парень, поднимаясь. — Еще одну ночь на холодной земле я проводить не собираюсь.

Я бросила на него удивленный взгляд. Ну надо же, я то думала, что это он во мне нуждается, всё же нет спутника более надёжного, чем боевой маг, а он, как оказывается, в любой момент готов был меня бросить. Вот только не в моих планах было с ним расставаться. Он долгое время жил с сигилом, и многое про него знал — он будет полезен, когда придёт время МОЕЙ охоты на Орани. Поэтому мне было важно держать салдорца на виду, сохраняя с ним хорошие отношения.

— Подожди, я с тобой. Всё равно ты отсюда не увидишь, куда точно надо идти, — проворчала я.

Идти оказалось гораздо дольше, чем я полагала, мой глазомер был не самый точный. Поэтому к городу (а это был именно город), мы подошли уставшие как собаки и измученные.

Вековая Война, в самом конце которой было разрушено государство Хорхейн, закончилась несколько сотен лет назад, но город, пустой и безжизненный, казалось, не умер, а просто спал. Здания, не разрушены ни временем, ни магией. И если последнее было понятно, некромагия обычно не оставляет зримых следов на материи, пожирая только живых существ, то почему время не оставило своих следов на камне и кирпиче, было неясно. Может, шаноэ позаботились о городе. Я пыталась заметить следы недавнего пребывания здесь людей, или же остаточные следы магии, но так ничего не обнаружила. Только старые кости, выбеленные солнцем и обточенные дождями. Город был заброшен. На самом краю города мы набрели на колодец, на удивление, не высохший, только вот верёвка сгнила, а ведро превратилось в труху.

— Нужно достать воды, но у нас даже фляжек нет, да и чем-то тёплым не мешало разжиться, — задумчиво произнесла я. — Придётся идти вглубь.

— Да одежда наверное в такой влажности давно сгнила. — скептично произнес салдорец.

— Сомневаюсь. Посмотри — город как будто законсервирован во времени. Что-то вроде заклинания статиса, только очень мощное. Возможно, это побочный результат некромагического проклятья, или дух города еще жив, и достаточно силён, чтобы хранить город в сохранности.

Вот только вряд ли он выйдет к нам, он наверное за годы одиночества совсем одичал. Может, и к лучшему, хотя его помощь бы не помешала.

Когда-то этот город был красив. Дома из белого камня, с широкими окнами и красной черепицей, острые шпили аккуратных, как будто игрушечных башенок, запущенные и заросшие яблоневые сады, выложенные цветной плиткой пороги небольших магазинчиков с покосившимися вывесками... Наверное, в этом городе когда-то было прекрасно жить, пока власти Хорхейна не заигрались в войнушку, потревожив своих грозных соседей. Я представила свой родной Истик, такой же пустой и заброшенный, и похолодела от ужаса. Ну уж нет. Лучше уж Гарму на откуп отдать Алискан, пусть делают с ним всё что хотят, лишь бы они в нашу сторону не косились.

Остановившись у очередных дверей, с вывеской, на которой были изображены клубок ниток и ножницы, я зашла. Магазин швейного мастера, но если повезёт, готовые платья здесь тоже могут найтись. Судя по всему, магазин был из дорогих, а значит, хозяин вполне мог позволить себе использовать магию для сохранения товаров от моли и иной порчи. Одна из комнаток оказалась что-то вроде склада, заставленная тяжелыми кованными сундуками. С трудом взломав парочку из них (к сожалению, не я, ни Тари не обладали навыками взломщиков, поэтому мне опять пришлось прибегать к не слишком пригодной для этого магии), мы поживились тёплыми плащами, плотными рубашками, брюками и нормальной обувью.

Заглянув в еще несколько домов, мы разжились удобными походными сумками, флягами и совершенно нелишними ложками и плашками для еды. К тому колодцу мы не стали возвращаться, найдя еще один, более целый, и наконец могли вволю напиться и набрать во фляжки чуть затхлую воду. За все те часы, что мы провели, бродя по городу, ничего страшного не произошло, хотя всё же вид заброшенных домов с полуистлевшими костями произвел на меня гнетущее впечатление

— Я бы предпочла переночевать за пределами города, Тари. Давай найдем спальные мешки, и уйдём отсюда, — в этот раз я решила быть более настойчивой, и решила для себя, что даже если салдорец заупрямится, я уйду отсюда одна. Но он, на удивление, достаточно быстро согласился с мной.

Планам нашим помешал ливень, начавшийся совершенно внезапно. Мы еле успели забежать в ближайший дом, на удачу оказавшийся открытым, и теперь с тоской глядели на улицу, где разверзлись хляби небесные.

— Да ладно, — убеждая самого себя, произнёс Тари. — Переночуем здесь, ничего страшного.

Двухэтажный жилой дом, слава Эфру, без останков людей, и вообще, в очень приличном состоянии. Даже гобелены не истлели, а лишь слегка выцвели. Даже странно — как-будто магия, уничтожившая людей, законсервировала сам город, не давая ему разрушится окончательно. Не сговариваясь, мы решили ночевать на втором этаже, в одной из комнат, служившей хозяевам когда-то гостиной. Я перетащила в гостиную матрасы, накрыв их пахнущими пылью покрывалами, в то время как Тари разламывал стулья и затапливал ими камин. Наконец, огонь ярко заполыхал, и я впервые за день расслабилась и согрелась. Тари вышел, а когда вернулся, в его руках были бокалы и бутылка с вином.

— Заглянул в буфет, — почти искренне улыбнулся он. — Подумал, что неплохо было бы выпить — а то я совсем расклеился, а твой нос приобрёл угрожающе розовый оттенок .

Я благодарна кивнула — я и сама чувствовала приближение насморка, а простудные заболевания у магов лечатся очень и очень плохо, даже с помощью целителей. Вино было терпким, немного с кислинкой, и легко давало в голову.

Попыталась вновь завязать разговор, и это, к моему удивлению, получилось. То, с чем не могла справиться ментальная магия, прекрасно справился алкоголь, развязав салдорцу язык. Слово за слово, и мы подошли к интересующей меня теме:

— Скажи, а ты раньше молчал, потому что был под каким-то заклинанием? Это Асет Орани с тобой сделал?

— Нет, не он, — Тари глотнул еще вина из бокала, и с сожалением отставил в сторону. Бутылка была пуста, а идти за новой нам было лень. — Я был таким еще до того, как встретил господина Орани. До того, как он спас мне жизнь. Он не так уж плох, Агнесса.

— Ну ну, — я скептически хмыкнула, но не стала комментировать. — А почему тогда? Что с тобой случилось?

— Случилось? Можно и так сказать, — Тари горько улыбнулся. — Что ты знаешь о брачных обычаях Салдора?

— Абсолютно ничего, — заверила я его.

— Повезло... А вот я с ними познакомился на собственной шкуре. Я житель Альрата, небольшого городка на северо-западе Салдора. Отец мой ремесленник, но очень удачливый и успешный, поэтому ему хватило влияния и денег отдать меня в ученики одному торговцу. Я при нём был с двенадцати лет, познавал азы торгового дела... Когда мне было шестнадцать, мы отправились торговать с одним из племён, из тех, что живет на юге страны. Они очень влиятельные, полезные союзники, и при этом весьма опасные враги — стоит случайно задеть одного из них, и весь клан начинает на тебя охоту. Даже Амир Аби, наш правитель, не рискует с ними связываться. Потому что если он не смогут достать тебя — они достанут твоих родственников, убьют всех, кто хоть как-то связан с тобой кровными или брачными узами.

— Но ты ведь приехал к ним не враждовать, а торговать...

— Да. И там я встретил одну девушку — Ирим, ей лет пятнадцать тогда было. Тоненькая, большеглазая, быстроногая как лань. И смех у неё такой был... звонкий звонкий, как звук дорогого хрусталя. Влюбился, конечно, да и она вроде ко мне хорошо относилась. По крайней мере, на поцелуи не скупилась... Кланники не особо поощряли мой интерес к Ирим, но и против вроде не были — я ведь выкупить её хотел, жениться на ней.

— Что произошло?

— Что произошло? — он запустил руки в волосы и дернул их, как будто этой болью пытался отвлечься от боли воспоминаний. — А ничего. Отец её денег захотел, да и не абы когда, а как можно скорее. А мне ведь время было нужно, чтобы необходимую сумму собрать. Вот он и решил сосватать её за воина из другого племени. Мы не хотели так просто сдаваться — я просил отсрочки, чтобы собрать необходимую сумму, отправился к вождю племени, где жила Ирим, просить его вмешательства. Ничего, всё было бесполезно. Однажды встретился с этим пустынником, которому прочили Ирим, у её шатра. Довольный был, издевался надо мной, насмехался — дескать, кому такой заморыш нужен. Я смолчал, знал, что не справлюсь с ним в честном поединке, а денег чтобы его подкупить у меня не было. Только когда увидел Ирим, в слезах, со спутанными волосами, разорванной одежде, не сдержался. Наверное, кинулся бы на него, и умер тогда бы легко и быстро, но Ирим не дала. А вот язык свой сдержать не смог, высказав всё, что думаю о этом шакале, за что и поплатился.

— Вызвали на дуэль? — с сочувствием спросила я.

— На дуэль? — Тари задумчиво покатал последнее слово на языке. — Если бы... Месть того кланника была более изощренной. Он вызвал меня на суд богов. Право на возможность претендовать на брак с Ирим должны были подтвердить боги.

— Я слышала о подобном. Испытание воли, да? Но это же наоборот хорошо. В поединке против воина у тебя не было бы шансов, а в божественном испытании ты мог бы победить.

— Мог? Я terrges, отверженный богами, проклятый... — с горечью ответил он.

 Я пораженно вздохнула. Слышала о таких — вроде бы обычные люди, которые могут вполне успешно жить, работать, влюбляться... Вот только до тех пор, пока они держатся подальше от дел божественных. Молитва из оборачивается проклятием, подношение в храм за здравие — смертью и мором. Вот уж не думала, что в эту легенду до сих пор верят в Салдоре. — Боги никогда не встают на сторону таких как я. И тот человек, он об этом знал, все знали. И знаешь что самое ужасное? Если бы я проиграл в поединке, худшее, что могло со мной случиться — это смерть. А если тебя признают проигравшим на суде богов... это позор, бесчестье, карающееся жестоко. Я проиграл, и меня оставили умирать в пустыне.

— Но почему ты не мог говорить?

— Сорвал глотку... — он прикоснулся к страшным меткам на лице. — Мои мучители порезали мне лицо лезвиями, а затем втёрли в них сладкий сок растения, привлекающего насекомых, и закопали меня по горло в песок... Когда меня избивали, я молчал, когда уродовали — тоже. Но когда я остался в пустыне один... и это ощущение копошения на моем лице, мысль о том, что в моих ранах откладывают личинки... Я кричал, от страха, боли, отвращения, кричал пока мог, не надеясь на помощь. Если бы не Асет Орани, они сожрали бы меня заживо. Раны он мне залечил, вернул мне почти потерянное зрение. А вот голос так и не вернулся, несмотря на то, что горло было уже в порядке.

Салдорец говорил медленно, запинаясь, и от этого становилось ещё более неуютно.

— А потом пришла я, избила тебя и чуть не придушила, затащила в Пустоши, и вот теперь ты опять можешь говорить... Счастливая встреча. Возможно, боги не так уж тебя и ненавидят, — усмехнулась я, скрывая истинные эмоции. Ни к чему ему сейчас моя жалость.

— Да, — несколько растерянно произнёс Тари, — возможно.

— Чего ты сейчас хочешь? Вернуться, отомстить?

— Нет. Забыть, просто забыть.

Мы еще немного посидели в тишине, и затем, сморенные теплом и алкоголем заснули под мерный звук дождя. Как ни странно, но я впервые за много дней была счастлива. Здесь, в этом странном месте, безвременном и потерянном в пространстве, мне не нужно было куда-то бежать, кого-то спасать или напротив, от кого-то спасаться. Никто не хотел моей смерти, и никто не хотел мне превратить в циркового уродства. И казалось, что нет никакого завтра, есть только сейчас.

Проснулась я с мыслью о том, что возможно не стоило столько пить перед сном. Дождь еще шел, мерно барабаня по черепичной крыше, а вот камин уже почти погас. Подкинув огню на расправу еще несколько деревяшек, я спустилась вниз. Интересно, сколько сейчас времени? Без часов я чувствовала себя совсем беспомощной.

Через несколько минут, сонная, так окончательно не проснувшаяся, я поднималась по лестнице, спеша оказаться под тёплым одеялом, когда меня накрыло волной безотчетного ужаса, стряхнув остатки дрёмы и выдернув из блаженного забытья. Почти автоматически я поставила боевые плетения, отшатнувшись к стенке и чуть присев. Это странное, необъяснимое чувство страха пробудило во мне дремлющие до этого животные инстинкты. Взгляд упал на зеркало, висевшее в пролёте лестницы — волосы всклочены, глаза угрожающе пожелтели, а тело напряглось, приготовилась к схватке. Была бы кошкой, ещё бы и уши к макушке прижала и зашипела для верности. Тьфу ты, прав был сигил, говоря о животной сущности арэнаи.

Что меня так испугало? Я была уверена, что минуту назад всё было нормально — за окном шелестел дождь, скрипели половицы, ветер гулял в трубе дома... Но что-то было не так. Проверила магический фон дома. Всё как обычно, никаких аномалий, не считая излишней стерильности фона, но это и неудивительно — уже сотни лет здесь никто не живёт и не колдует. Попыталась успокоиться, несколько раз глубоко вздохнула, замедляя учащенное сердцебиение, и снова взглянула в зеркало, криво себе улыбнувшись. Вот только моё отражение не ответило мне, а продолжало также пристально таращится на меня желтыми глазищами. Я заворожено шагнула вперёд. Показалось? Нет... Отражение пошло мне на встречу, но не симметрично моим движениям, а как-то по другому, более плавно и тягуче Я испуганно остановилось, но отражение продолжило идти, пока не оказалось вплотную к той стороне зеркала, почти соприкасаясь с ним.

— Что это? Кто ты? — Я не узнавала свой голос, таким слабым и испуганным он казался. Вспомнились детские страшилки об отражениях, поглощающих души своих хозяев, о том, как легко заблудиться среди зеркал... Чушь, чушь... Зеркало мертво, если в него не вложить магию. Но я не чувствовала магии, совсем — изображение самостоятельно ожило, своевольно уйдя от хозяина. Ненормальная реакция для боевого мага, но я ничего не могла с собой поделать, и трусливо отступила. — Что тебе надо?!

Изображение зашевелило губами, пытаясь что-то сказать, и я заворожено заметила, как блеснули острые длинные клыки во рту. У меня таких отродясь не было ни в одной из форм. Отражение всё меньше и меньше походило на меня, принимая другую личину. Лицо сузилось и заострилось, радужка стала алой, а на руках, удлинившихся и похожими теперь на гибкие плети, отросли длинные, звериные когти. Наверное, я сплю и мне снится кошмар — я слишком переволновалась за брата, а теперь боюсь, что что-то подобное случиться со мной. Я прикусила язык, но даже вкус крови во рту не развеял этот кошмар. Рука так похожего на меня существа в зеркале поднялась, прикасаясь к тонкой преграде, отделяющей две реальности, и прошла сквозь неё, зацепившись за раму. Нервы не выдержали, и я отпустила заклятье, дрожащее на кончиках пальцев. В темноте ярко сверкнуло, раздался пронзительный звон, и зеркало разлетелось мелкими осколками. Я не успела вовремя закрыться, и пару осколков мазнуло мне по лицу, раскроив щеку и поцарапав шею. Сверху послышался шум, а затем я услышала голос Тари, встревожено зовущего меня по имени.

— Осторожно! — крикнула я салдорцу, услышав, что он подходит к лестнице. — Тут осколки, можешь порезаться.

— Тебе посветить?

— Да.

В свете самодельного факела я осторожно поднялась к Тари, тщательно глядя под ноги, поэтому не сразу обратила внимание на напряженное выражение лица салдорца.

— Что случилось? У тебя лицо в крови.

— Разбила зеркало, — коротко ответила я. Должна ли я рассказать ему, что случилось, или лучше не пугать его? Но мне ведь не почудилась, та тварь в зеркале была реальна...

— Зачем?

— Неважно. Тут не безопасно.

Зайдя в комнату, я закрыла дверь, заблокировав ручки ножкой стула, так же тщательно проверила ставни, перевернула зеркало, висевшее над камином, обратной стороной. Тари встревожено следил за моими действиями.

— Что-то произошло? Скажи.

Я поколебалась, но ответила:

— Да, я... кое-что увидела.

— А при чём тут зеркало?

— В зеркале и увидела.

— Магия?

— Не знаю, — я устало потёрла лицо рукой. — По крайней мере, я ничего не почувствовала. Там было... странное существо, которое хотело вылезти наружу.

— Ясно, — как-то пасмурнел Тари.

— Что тебе ясно?! — взорвалась вспышкой ярости я, отчего салдорец замкнулся в себе еще больше. Даже отошел чуть подальше.

Он что, боится, что у меня безумие магов началось? Внезапный, ничем не спровоцированный страх, неконтролируемая трансформация, тварь какая-то мерещится... Теперь вот еще и на парня накричала без всякой причины. Ох, надеюсь, это не так.

— Спи, — пробурчала я, усаживаясь спиной к стене напротив двери. Лучше контролировать входную дверь. На всякий случай.

— А ты?

— Посторожу. Всё равно ведь не засну.

Салдорец кинул еще один недоверчивый взгляд на меня, но всё же лёг, и достаточно быстро засопел. Я же всё так же тревожно вглядывалась во тьму, прислушиваясь к тому, что происходит за пределами комнаты.

Через полчаса, а может чуть меньше, я услышала шум за пределами комнаты. Как будто бы слабый шепот, сначала неясный, едва различимый, становящийся всё громче и громче. Шептали за стенами, за окном, за дверью, но всё это парадоксальным образом был один голос, маниакально повторяющий одни и те же звуки — не речь, а пародию на неё. Шепот становился всё ближе, как будто передвигаясь ко мне по стене, пытался настигнуть, и мне стало казаться, что там, за толстым слоем кирпича и штукатурки, есть кто-то, кого нельзя остановить никакими преградами. Я, стараясь как можно тише двигаться, передвинулась к мирно спящему Тари и отчаянно задёргала его за плечо.

— Что...что...? Что-то случилось? — пробормотал он сквозь сон.

— Тс-с-с, — я прижала ладонь к его рту, заставив замолчать. — Ты это слышишь? Эти звуки?

— Какие звуки? — Тари мигом проснулся и сел, цепляясь за одеяло. В другой руке он сжимал нож.

— Шепот.

Тари прислушался, а затем помотал головой.

— Нет, ничего такого. Абсолютно тихо.

— Но как же...! — воскликнула я отчаянно. Неужто я действительно сошла с ума? Нет, дело в другом. Просто Тари не маг, не всё доступно для его восприятия. Но раз магии я не чувствую, значит, я скорее всего имею дело с иносущностью, притом такой, какую обычный человек почувствовать не может.

Я вскочила, и начала поспешно собираться.

— Агнесса? — непонимающе нахмурился салдорец.

— Нам надо уходить отсюда, здесь не безопасно, — попыталась объяснить я. — Возможно, на улице оно от меня отстанет, или хотя бы покажется. Тогда я смогу хоть что-то сделать...

Хотя кого я обманываю? Боевые маги привыкли иметь дело с материальными противниками из плоти и крови, а не призрачными тварями, одним своим присутствием вводящие в иррациональную панику. Тут нужны ментальные маги, и не такие как я, самоучки-недоделки, а маги первых и вторых ступеней. А мне не повезло — у меня хватает силы, чтобы её почувствовать, но не хватает, чтобы противостоять ей. А затем я услышала шаги — кто-то поднимался по лестнице. Медленно, не торопясь, очень мягко ступая на скрипучие доски, так, что его почти не было слышно.

— Оно идёт, — я попятилась к двери, с ужасом глядя на дверь. — Тари, открой окно и попытайся вылезти.

— Тут второй этаж! — возмутился он. — И я ничего не слышу. Если "оно" реально, то должно производить хоть какой-то шум.

Я резко остановилось. А ведь действительно. Тари мог не услышать шепота, но уж звук скрипящих половиц он должен был услышать. Это ведь было вполне материальным!

— Да, да, ты прав. Я должна успокоиться, это не реально. Иллюзия, но...

Я вновь представила ту тварь, что таращилась на меня из зеркала, и нервно сглотнула — даже если она и была иллюзией, то уж очень опасной иллюзией.

Шаги остановились у самой двери, и на несколько секунд стало совсем тихо. Это было самое страшное.

— Тари, уже поздно. Оно здесь, — мёртвым голосом произнесла я, — за дверью.

Сгустившаяся тишина давила на нервы. Ничего не происходило, хотя я чувствовала, что тварь стоит за дверью, но не заходит. Не может? Скорее, чего-то ждёт.

— Нет, я так больше не могу. Я проверю, — Тари решительно шагнул к двери.

— Не надо, — полузадушенно прохрипела я.

Но Тари, не слушая меня, распахнул дверь.

— Ну вот видишь, никого нет. Тебе кажется, — успокаивающе произнёс он.

Я же не могла от ужаса произнести ни слова. Красноглазая тварь стояла прямо в проходе, в нескольких сантиметрах от салдорца, а он её даже не замечал. Она не отрываясь следила за мной, скалясь в клыкастой улыбке.

— Никого... нет? — наконец вымолвила я.

Тварь ничего не предпринимала, и я, немного успокаиваясь, наконец включила мозги. Иносущность с красными глазами... Никого не напоминает? Сама же сегодня упоминала духа города, а как увидела, испугалась и всё забыла. Стик и Кей, дух Алискана, были тоже несколько пугающими, но вот такие вот приступы паники не вызывали. Хотя они то были хозяевами обычных городов, а кто знает, что случается с духами разрушенных городов? Тогда становится понятным, что это существо тут делает, и почему Тари его (её?) не видит. Правда, убить эта тварь его могла всё же легко, поэтому на всякий случай стоило обезопасит салдорца.

— О, я кажется, поняла, с чем мы столкнулись, — криво улыбнулась я. — Тари, будь лапочкой, отойди от двери, только не делай резких движений.

Тари послушно подошел ко мне, и вопросительно подошел ко мне. Мне ничего не оставалось, как попытаться с ним объясниться.

— Это иносущность. Обычные люди не могут их видеть, да и маги обычно только чувствуют их присутствие, не более А вот я огребаю по полной.

— Иносущность? Нежить что ли? — стоило лишь прекратить себя вести себя как истеричке, и Тари быстро поверил мне, боязливо отступив за мою спину, и безуспешно вглядываясь во тьму коридора.

— Не совсем. Дух города. И по моему, ты что-то хочешь от меня? — последние слова я адресовала уже Хозяину города.

Он, продолжая всё так же безмолвно скалиться, сделал неопределенный жест головой, который я истолковала как согласие. Страх исчез, оставив лишь жгучий интерес.

— Если я помогу тебе, — медленно начала я, приближаясь к иносущности, — ты поможешь нам выбраться отсюда?

Еще от Стика я слышала, что духи городов, хоть сами и ограничены пределами собственных мест обитания, при этом владеют магией перемещения, и могут показать тайные тропы, сокращающие путь с сотен километров на десятки. Дух еще раз неопределенно кивнул головой, и отвернувшись, повернулся и тяжело потопал вниз. Чем-то это создание было похоже было на медведя — неповоротливое, громоздкое, с уродливыми чертами лица. Но пусть уж лучше будет таким, чем искаженной копией меня...

— Дух уходит. Я за ним, — бросила я, спеша вслед за духом.

— Ты скоро? — встревоженно крикнул мне вслед Тари. — Что мне делать?

— Сиди здесь и никуда не выходи! Я скоро вернусь.

— Но...

Я уже не слышала то, что пытался сказать Тари, догоняя духа города. Дождь кончился, но небо было всё еще в тучах, скрывая звёзды, и ориентироваться мне приходилось только на гулкие шага нечисти. Куда он меня ведёт?

— Подожди! Я не успеваю, — крикнула, не надеясь на то, что меня послушают, но дух внезапно оказался совсем рядом со мной. Если бы не сверкавшие во тьме красные глаза, я бы его и вовсе не заметила, так бесшумно он возник рядом со мной. — Куда ты меня ведёшь?

— Домой, — совершенно ясным голосом отчётливо произнёс дух. Это так не вязалась с образом полуспятившей нечисти, что несколько опешила.

— К тебе домой? А зачем?

— Ну ты же сама предложила мне свою помощь, Повелительница Перекрёстков, — дух продолжил идти, а я поспешила за ним.

— Ты знаешь, кто я?!

— Это же так очевидно, девочка-потеряшка — нечисть хрипло засмеялась, не сбавляя шаг. — А еще я знаю, что ты водишь дружбу с одним из моих собратьев. Он оставил на тебе свой знак. Если бы не это, то вы не смогли бы войти даже в город. И я бы не понял, кто ты.

Стик мне ничего о знаке не говорил, но с него станется. Или это Кей?

— Сначала я подумал, что ты одна из этих... Шаноэ. Но эта схожесть только внешне Ты Меняющая, и Меняющаяся , хотя и обладаешь частью их способностей. Они искали меня, хотели со мной поговорить. Но я не стал, не захотел. Всё равно они не умеют слушать. В их головах только одно — власть, власть, власть...

Шаноэ. Вот как. Всё же я была права, и они действительно были рядом.

— Но передо мной ты показался. Почему?

Кажется, мы пришли, но куда? Я не выдержала, и сотворила шар света, иллюзорный, но при этом отлично разгоняющий ночную мглу. Конечно, пришлось потратить силу, но по крайней мере я не рухну в яму.

Так, мы у городского кладбища. Вовремя я решила посветить — мы вошли сквозь покосившиеся ворота и сейчас лавировали мимо надгробий и высохших деревьев. Ох, красота какая — только кладбищ мне не хватало. Хороший себе дом выбрал дух..

— Они бесполезны для меня. Ничего не могут. Ты — нет. Ты Повелительница Перекрёстков, ты можешь обмануть Судьбу. Тебе нужно только помочь. И я буду тем, кто помог тебе всё изменить. Да, да. Интрая рано списывать со счетов.

— Зачем тебе всё это? — я нахмурилась. Если он также как Кей хочет мести или чей-то смерти, мне придётся отказаться, я в этом не сильна.

— Как много он рассказывал о нас? — игнорируя мой вопрос, спросил дух.

— Он?

— Тот дух, что пометил тебя, — а, это он о Стике. — Как много он рассказывал о нашей природе? Знаешь ли ты, сколь много нам ведомо? Мы связанны с этой землёй, и ничего не укроется от нас. И я вижу, к чему всё идёт. К разрушениям, хаосу. История, что случилась с этой страной, повторится вновь.

— Ты хочешь это предотвратить?

— Нет. Да. Но не так, — совершенно запутал меня дух, назвавшийся Интраем.

— Не понимаю.

— Это не предотвратить. Никому. Кроме Бродяг, — он говорил резко, отрывисто, отчего смысл его слов почти терялся. — Но Открывающий Пути исчез, а ты... ты беспомощна сейчас. И должна умереть.

Я замерла, во все глаза глядя на Интрая. Так, спокойнее, спокойнее, Агнесса. Конечно, неприятно услышать слова "ты" и "умереть" в одной связке, произнесённые к тому же на кладбище, но возможно, я просто его неправильно поняла.

— Ты же сказал, что хочешь помочь мне?

— Да. Помогу тебе. Ты умрёшь. Всё изменится, — как само собой разумеющееся произнёс он.

— Моя смерть предотвратит хаос? — настороженно оглядываюсь, ища пути отхода.

— Возможно да. Или нет, — почти беспечно пожал плечами дух. — Скорее всего, всё станет только хуже — тебя столь многие ищут, и столь много от тебя зависит. Но ты слаба, и без Открывающего Пути ничего не сможешь изменить. Поэтому ты умрёшь. Я позабочусь об этом. А когда вернёшься... Сможешь создать новый мир.

— На костях старого, ты это хочешь сказать? — пробормотала я. — Мне и старый нравится. Кто знает, может его еще можно сохранить. И я не хочу умирать. Мне еще столь многое надо сделать.

— Да. Но не сейчас. Сейчас надо умереть. Тогда они себя уничтожат сами. Узнают, как плохо было мне. Надо умереть. Не навсегда. Как заснуть. Ты не заметишь, как пройдут годы. А когда я пойму, что пора, я разбужу тебя. Станешь снова живой, только лучше, сильнее.

Он убеждал меня, просил, а в глазах его горел лихорадочный огонёк безумия.

— Позабочусь о тебе, — он протянул ко мне свои длинные руки, и я отшатнулась. — Верь мне. Знаю, как лучше.

— Сколь долго мне придётся быть мёртвой? — я сама не верила тому, что говорю. Умереть, и затем снова ожить? Или это красивое иносказание, или этот псих хочет сотворить из меня зомби. Интересно, а на иносущности действует боевая магия?

— Не знаю. Десятки лет, сотни. Нужно ждать, когда Ткачи сделают своё дело. Расплетут нити, обрежут все узлы. Ты станешь сильнее. Только тогда можно вернуться, — успокаивающе бормотал он, приближаясь к пятившейся мне. — Позабочусь о тебе, Повелительница Перекрёстков, позабочусь...

Я ударила. Красиво, сильно — в воздухе вспыхнул серебристый всполох чистый силы, волной ударил в Интрая... и прошел сквозь него. А затем он оказался рядом со мной, и я почувствовала холод его рук, прошедших сквозь живую плоть, прикоснувшихся к моему отчаянно бьющемуся сердцу. Заставив его остановиться. И я... умерла.

Смерть вскинула голову и прислушалась.

— Ну надо же, — улыбнулась она самой себе, — не знала, что дело обернётся так. Но я никогда не отказываюсь от подарков, тем более таких приятных.

Она исчезла в одном месте, затем чтобы сразу появиться в другом. Оглянулась. Кладбище в мёртвом городе. Склеп, лежащая на холодном камне арэнаи. Застывшая фигура рядом.

Не обращая внимание на постороннего, Смерть направилась к столь желанной для неё душе. Но путь ей преградили, встав на пути к девушке.

— Ты... — недоуменно нахмурилась она, пытаясь понять, кто это. Дух мёртвого города, чудом оставшийся в живых. Убивший арэнаи. Преступивший Закон и вмешавшийся в дела людей. Но какое ей дело до этого? Она только заберёт то, что ей принадлежит — душу девушки. — Я пришла за арэнаи.

— Повелительница Перекрёстков останется здесь.

Кажется, этот Хозяин города утратил свой разум, бедный.

— Она мертва, и теперь принадлежит мне. Я должна забрать её, — мягко произнесла Смерть, убеждая странного духа.

— Нет. Мы в Сердце города, и здесь решаю я. Ты должна уйти, Госпожа.

А ведь он действительно силён, и очень. Конечно, не сильнее её, но помешать он действительно может, ведь у неё нет власти в этом месте.

— Зачем тебе эта душа? Ты так одинок, что убиваешь людей, чтобы они составили тебе компанию? — издевательски спросила Смерть. Она не любила поражения, а это было именно оно. Ведь чувствовала, что время девушки не пришло, но не попытаться не могла. — С каких пор духи вмешиваются в дела смертных?

— С тех пор, как кое-кто повадился решать свои личные проблемы за счёт магов, живыми забирая их себе, — не менее язвительно ответил Интрай. А ведь он не так безумен, как кажется на первый взгляд. Вот, и касаемо её дел был в курсе...

Смерть поморщилась. Да, она тоже преступила Закон, и уже не в первый раз, но это того стоило. Рука её легла на живот, а по лицу скользнула мечтательная улыбка.

— Когда можно будет поздравить? — спросил уже более спокойно Хозяин города.

— Скоро, совсем скоро, — прошептала Госпожа, тихо вздыхая. Ладно, с арэнаи она разберётся потом, как и с этим дерзким духом.

Она исчезла, оставив Интрая сторожить своё драгоценное сокровище. А где-то в городе юноша с испещренном шрамами лицом упорно ждал свою спутницу, с тревогой вглядываться во тьму. Мальчик-ворон еще не знал, что он остался совсем один.

Глава 31. Путешествие по Пустошам.

Доброе, доброе, доброе утро, Планета!

Я возвращаюсь с того света.

Один день мне хватит

На этот свет у меня мертвая хватка,

Где мне разбить палатку?

Мумий Тролль.

У мёртвых ничего не болит. Мёртвым не бывает холодно. И мёртвые... Апчхи! Да, совершенно очевидно, что мёртвые не простужаются, лёжа на холодном камне. А кто тогда я?

Осторожно приоткрыла глаза. Темно, но откуда-то слева брезжит свет. Хороший признак. Рывком села, разминая затёкшие мышцы, прислушалась к звукам собственного сердца — всё хорошо, стучит, родное. Значит, всё-таки жива. Но что случилось, пока меня не было, и где Интрай? Я не чувствовала его присутствия, но это не значит, что его нет где-то рядом. Нужно выбираться отсюда как можно быстрее.

Проковыляла к выходу, пытаясь расширить проход склепа достаточно для того, чтобы я могла туда протиснуться. Пока отворяла тяжелую каменную дверь, взмокла и устала, и из склепа выбиралась чуть ли не ползком. Растянулась на молодой траве, греясь под тёплым весенним солнышком лениво проследила за путешествием кузнечика по длинному стеблю...

Что?! Великий Эфру, какой сейчас месяц, а самое главное какой-сейчас год?! Всю усталость как рукой сняло. Когда мы пришли в этот город, был самый разгар зимы, пусть снега и сильных холодов, как в Алискане, не было, но всё же это была зима. Сейчас же воздух, до этого безжизненный и пустой, наполнялся весенней свежестью, а тишину разбавлял стрекот насекомых. Весёлое, весеннее утро на кладбище. Здорово, да.

Моё внимание привлёк еще один звук, касавшийся здесь неуместным, но совсем не пугающим. Невдалеке от меня кто-то громко сопел носом, очевидно, пребывая в объятиях сна. Но разве духи города спят? Я настороженно оглянулась, и наконец заметила тёмную скрючившуюся фигуру, примостившуюся под огромным старым дубом и сладко сопящую себе под нос. На кончиках пальцев моментально вспыхнули нити заклинания... Уйти или напасть? Но это может быть не Интрай, а, например, Тари, нашедший меня, и каким-то неведомым способом убедивший духа города меня отпустить.

Спящий пошевелился, видимо почувствовав моё присутствие, зашевелился и поднял заспанное лицо, пытаясь увидеть того, кто потревожил его сон. И в тот же момент я его узнала. Анхельм, вернувшийся из чертогов Смерти некромаг, пришедший за мной... и спасший меня?

Первым моим порывом было броситься к Анхельму и сжать в объятиях крепко-крепко, чтобы он больше никуда не пропадал. Я даже не думала, что могу нуждаться в этом несносном маге столь сильно. Анхельм не был моим возлюбленным, отцом, братом, я даже не уверенна, что он мне был другом. Ну какая дружба может быть между магичкой, не разменявшей сотню лет и древним некромагом? Но он был тем человеком, с кем я чувствовала себя спокойной, и знала, что не попаду в беду. Если бы Анхельм был рядом, меня бы не похитили, и я бы не оказалась на этой проклятой богами земле. Он никогда бы не допустил, чтобы со мной случилось что-то плохое, я знала это, чувствовала сердцем. Если бы он был рядом... Но его не было. И я осталась одна, а теперь не знаю, как вести себя с этим, как оказалось, незнакомым мне человеком. Потому что он не насмешливым магом с жаждой жизни в глазах и азартом в крови, каким я его знала раньше, не был 'старым добрым' Анхельмом. Хель Пустынник, убийца, безумец, преступник, хорошо хоть если он действительно человек. Даже если легенды о Пустыннике наполовину выдумка, то оставшейся половины с лихвой хватит, чтобы начать его бояться.

Но я не могла его бояться, слишком сильна была между нами незримая связь, возникавшая в тот день, когда я впервые встретилась с ним, носящим обличие нелепой фрейлины. Вот только верить ему столь же безоговорочно как раньше, я теперь тоже не могла.

На моем лице, видимо, отразились все противоречивые чувства, от растерянности до какой-то детской обиды на него, поэтому поднявшийся мне навстречу некромаг замер, не дойдя до меня несколько шагов. Я, наконец, смогла внимательного его рассмотреть. Кажется, он похудел. Щеки запали, длинный нос еще более заострился, волосы то ли выцвели, то ли поседели. Да и выражение глаз совсем другое — озорные искорки затухли, оставив после себя лишь пепел усталости.

— Привет, Хель, — я разбила хрустальную тишину, висящую между нами.

— Зови меня так, как привыкла. То имя, что ты сейчас произносишь, может привлечь слишком много ненужного внимания, — мягко улыбнулся некромаг.

— Хорошо... Анхельм. Как ты меня нашел?

— Когда Госпожа спросила, куда меня можно вернуть, я решил попросить Её отправить меня к тебе. Если честно, я надеялся, что ты окажешься в Тайрани, а не в... это ведь Безымянные Пустоши, да?

— К сожалению да, — я виновато пожала плечами, а затем с беспокойством спросила: — Ты случайно тут никого не видел?

Мысль о том, что сумасшедший дух города обретается где-то рядом, выводил меня из равновесия, и так достаточно шаткого.

— Красноглазый такой и с когтями? — невозмутимо спросил некромаг.

— Он самый.

— Тогда видел.

— И?

— Ну мы поговорили немного, и он ушел.

— Просто ушел? — недоверчиво спросила я.

— Не просто, — маг поморщился. — Когда я с ним 'познакомился', мне стало понятно, почему Смерть была столь злорадна при нашем расставании. Представь моё состояние, когда я оказался на кладбище, перед дверями склепа, где бездыханная лежишь ты. В тот момент я подумал, что Смерть обманула меня, приведя к твоему телу, и не сказав, что душа давно уже в её чертогах.

— Так и было? — я поежилась как от холода, вспомнив о Госпоже Смерти.

— Нет. Ты была действительно мертва, здесь нельзя было ошибиться, и связь между телом и душой была разрушена. Вот только душа всё еще была там, в телесной оболочке. Твой 'друг' каким-то неведомым образом удержал твою душу, не дав её забрать и оставил Госпожу с носом. Дело оставалось за малым. Восстановить оборванные связи, запустить жизненные процессы... И уговорить духа города меня выслушать, отпустив тебя.

— 'За малым', — я фыркнула. То, что он сделал, было на стыке некромагии и магии целителей, что само по себе почти невозможно, но больше всего меня поражало другое: — как ты смог его хоть на что-то уговорить? В планах Интрая было держать меня в таком состоянии несколько десятков, а то и сотен лет. До лучших времён.

Если бы я еще знала, что означают эти 'лучшие времена'. Неужели действительно разрушение всего и вся?

— Я убедил его, что время перемен уже настало, — беззаботно улыбнулся Анх... Хельмин.

— А оно действительно настало, это время?

Маг пожал плечами.

— Не могу с точной уверенностью сказать. Но я имел доступ к библиотеке Госпожи, и много чего узнал о природе Бродяг и наших возможностях.

— И что, мы немерянно круты и могущественны? — нарочито жизнерадостно спросила я его.

Хель с некоторой жалостью посмотрел на меня.

— М-м-м, почти. Я тебе потом расскажу, — как-то не очень убедительно попытался свернуть с поднятой темы некромаг., и я не стала на него давить. Захочет, расскажет.

— Ну и что насчёт Интрая? Что ты ему сказал? — нетерпеливо спросила я, ожидая продолжения. Мы уселись на траву, греясь под солнышком, и кажется, совсем забыли, что находимся не в безопасном месте, а на кладбище в заброшенном городе.

-Скорее пообещал. Это дух пышет ненавистью к тем, кто повинен в смерти его города.

— Гармцам?

— Не только. В падении Хорхейна много кто был косвенно виноват, в том числе и Алискан. Хорхейн и Алискан были союзниками, но алисканцы отвернулись от бывших партнеров, когда в войну вмешались гармцы. Никто не хотел заступиться за страну, которая была обречена на поражение.

— Значит, всё-таки месть, — задумчиво произнесла я. Надо же, даже таким как Интрай не чужды 'человеческие' чувства.

— Да, месть, восстановление справедливости, но не только. Он, как и я, видит, что дисбаланс сил, магия, которой нет места на земле, разрушает Ойкумену, разрывает наш мир на части. И так же как я, хочет это остановить. Но даже имея при себе такую козырную карту, как Повелительница Перекрёстков, он сам ни на что не способен, будучи ограничен стенами своего города. Я же другое дело. Я могу и хочу изменить ситуацию, притом примерно в ту же сторону, что и Интрай. Правда, без смерти почти всего населения Ойкумены, как желает дух, но он на этом и не особо настаивал. Видимо, понадеялся на то, что сама моя природа Открывающего Пути и некромага, вынудит пойти меня более лёгким путём — смерти и разрушения. Но я прошел этот этап, давно, — Хель опустил взгляд, и между бровей пролегла складка.

— Не думала что это возможно. Интрай не показался мне одним из тех, с кем можно договориться. Он даже не стал со мной разговаривать, — я умолчала о том, что он вообще показался мне весьма неуравновешенным, даже по меркам иносущностей. — А к тебе он почему-то прислушался.

— Потому что во мне он видел равного, а в тебе нет, — мягко сказал Хельмин. — Не обижайся, но пока ты не достигнешь определенной зрелости и не будешь способна за себя постоять, тебя все будут воспринимать не как игрока, а как одну из фигур на игровом поле, путь даже и весьма ценную.

— Я не обижаюсь, — слукавила я. Обиделась, конечно, хоть и знала, что он не со зла. Не люблю, когда меня используют, поэтому и откровенность Хеля меня задела.

Мне кажется, некромаг это понял, но не стал акцентировать на этом своё внимание. Мы помолчали, каждый думая о своём.

— Где сейчас дух города? — спросила я, избегая его взгляда.

— Исчез куда-то. Хочешь с ним повидаться?

— Да убережет меня Эфру, — зябко передёрнула плечами. Кажется, количество моих фобий растёт в геометрической прогрессии: теперь я боялась не только плена, но и смерти, что совершенно не годилось для боевого мага. — Напротив, не хочу с ним встретиться. Но мне нужно кое-куда зайти, пока мы не покинули этот город. Ты случайно не знаешь, какой сейчас день и год?

Этот вопрос беспокоил меня с самого моего пробуждения. Может, мне повезло, и некромаг вернулся через несколько дней после того, как меня убили? Может быть Тари меня даже дождался. Должно мне хоть иногда везти? Что я буду делать, если окажется, что я была мертва несколько сотен лет, даже не хотелось думать.

— Вообще-то я тоже самое хотел спросить у тебя, — ответил на мой вопрос Анхельм.

"Э-э-э?" Я впала в ступор.

— Я-то была в отключке, и несколько потерялась во времени. А у тебя какое оправдание?

— Ты была не в отключке, а мертва, — он поднялся с земли, отряхиваясь от прилипшей грязи и травы. — Называй вещи своими именами. А я... знаешь, там где я был, время течёт по-другому.

Могу себе представить это 'там'. Интересно, смогу ли я выбить из него рассказ о том, что он делал у Смерти, и зачем ей понадобился?

— И сколько для тебя прошло времени?

— Сложно сказать, календаря ту меня не было, как и часов, — язвительно произнёс он, на секунду снова превращаясь в того Анхельма, которого я знала. — Год — полтора, может чуть больше. Не знаю.

— Ты хочешь сказать, прошел всего год? — я огорчилась и обрадовалась одновременно. После того, как Интрай посулил мне 'сон' на десятки, а то и сотни лет, я была рада и этому году. Но... даже этот год мог быть определяющим для меня. Да меня дед наверное похоронил давно!

— Для меня, — педантично поправил Анхельм. — Сколько прошло реального времени, я не знаю.

— Ну, а для меня мы виделись чуть больше недели назад, а потом, как ты видишь, я оказалась тут.

— Ага, — уже не слушая меня, ответил маг, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. — О твоей неосторожности и глупости, из-за которой ты оказалась в столь дурацком положении, мы поговорим позже. И не сопи так возмущенно, знаешь же, что я прав... А сейчас ты вроде хотела куда-то зайти? Не хочу тебя торопить, но эта временная неопределенность выводит меня из себя, и мне хотелось как можно скорее выяснить, что мы с тобой пропустили. Да и духа города не хотелось бы провоцировать своим присутствием.

Деспот и манипулятор. И как я раньше я этого не замечала? Наверное, потому что мне было удобно, что есть тот, кто решает всё за меня, беря на себя всю ответственность.

Мы вышли с кладбища. В отличие от некромага (я так и не решила для себя, как мне его называть), я уже успела насладиться местным 'очарованием', а вот ему здесь казалось всё необычным и интересным. Он оглядывался с любопытством ребёнка, задерживая шаг у наиболее интересных городских достопримечательностей, будь то высохший фонтан или статуя одного из местных правителей. Похоже, этот пугающий, безлюдный городской пейзаж ему нравился.

— Ты был когда-нибудь до этого в Безымянных Пустошах? — решила спросить его я.

— Мне приходилось бывать в этих землях лет пятьсот назад, когда еще до войны. Более того, я вспоминаю, что бывал и в этом городе. Он почти не изменился. Как это возможно?

Он это не знает? Ха, хоть в чём-то я могу утереть нос этому зазнайке-некромагу. Тщеславие магов уступает только их любопытству.

— Магия духа города. Они очень могущественны. Другой вопрос, откуда он брал силы на стазис, сохранивший город в первозданном виде? У меня есть некоторые предположения.

— Озвучишь?

— Пожалуйста. Во-первых, возможно дух города каким-то образом сумел воспользоваться заклинанием гармцев, уничтоживших людей, и обратить его себе на пользу. Эта версия мне кажется весьма вероятной, хотя и сложно представить механизм заклинания такого уровня и такой силы. А вторая версия — то, что он воспользовался силой Источника. Пусть ощущения не полностью идентичны, но всё же сходны с теми, что я испытывала, находясь у салдорского Источника.

— Ты знаешь об Источниках? — споткнулся маг, изумленно на меня глядя. — И ты успела побывать в Салдорской республике?

— Ну... да. А что, информация об Источниках секретна?

— Скажем так, о ней предпочитают не распространяться. Слишком уж много любителей дармовой силы — и среди отдельных магов, и среди государств. И ты в какой-то степени права — когда-то здесь действительно был Источник, но как и многие другие, он давно затух. Что удивительно, я тоже чувствую силу Источника, хотя это и невозможно. Можно предположить, что обе твои версии оказались частично верны — каким-то образом проклятие некромагов сумело пробудить магический Источник, а Интрай воспользовался этим, чтобы закрыть город своей защитной магией.

— А что будет, если об этом узнают гармцы?— с любопытством спросила я.

— Ничего хорошего. Они и так недобро посматривают на Пустоши, мечтая выкурить отсюда шаноэ, а если они еще узнают, что эта земля наполнена силой... то тогда их ничего не остановит. Тем более, что земля эта почти уже пригодна для житья — последствия проклятья почти уже спало за сотни лет.

Возможно, для Тайрани это было бы не так плохо — отвлечение внимания Гарма на Пустоши. Пусть лучше гармцы грызутся с шаноэ. К последним я не испытывала никакого сочувствия, тем более что более чем вероятно, что они приложили свою руку к уничтожению Хорхейна.

— А вот мы и пришли, — я затормозила у дома, где мы заночевали с Тари.

С некоторым волнением я вошла внутрь. Конечно, я знала, что Тари уже нет, но всё же... Я поднялась по лестнице, и под моими ногами хрустнули осколки зеркала. В комнате на первый взгляд ничего не изменилось. Даже мои вещи лежали не тронутыми, без пыли и признаков ветхости. Как будто я только вчера отсюда ушла. Хотя город ведь находится под заклинанием, тут и через тысячу лет мало что измениться, возможно.

Я огляделась, пытаясь понять, что произошло. Ушел ли Тари сам, или Интрай его убил? Следов крови не было, да и вещи отсутствовали, а значит, он всё же ушел сам. Разочарование против моей воли поднялось в сердце. И сожаление — всё же я чувствовала, что отвечала за него. Если бы я не побежала за духом в ту ночь, возможно, всё бы обошлось.

— Не тебе записка? — Анхельм обратил моё внимание на листок бумаги, лежащий на камине.

На хрупкой от старости бумаге карандашом было написано несколько слов. Без обращения, без подписи, но я знала, что это был Тари.

'Не мог больше ждать. Ушел в сторону юго-запада от города. Надеюсь, встретимся'.

Интересно, а сколько он меня ждал? И стал ли он искать меня в городе, или не рискнул бродить по этим сумрачным местам?

— Кто это? — спросил некромаг, стоявший за моим плечом.

— Знакомый, с которым мы путешествовали по Пустошам, — немного неохотно ответила я.

— А что салдорец забыл так далеко от дома?

— С чего ты решил, что он салдорец? — удивлённо спросила.

— Характерное написание букв, так сейчас пишут только в Салдоре, — хмыкнул некромаг. — Так как вы с ним познакомились?

Не нравятся мне его интонации. Какие-то... требовательные, жесткие.

— Это что, допрос? Ты мне не веришь?

— Дело не в том, верю я тебе или нет, — в очередной раз увильнул Анхельм, мгновенно сменив тон на более мягкий. — Просто меня жутко раздражает нахождение в неведении. Я совершенно не представляю, как ты могла оказаться в Пустошах в компании с салдорцем, да и еще через несколько дней после того, как я исчез. Что такого в том, что я больше стараюсь узнать о событиях, которые я пропустил?

— Я расскажу тебе обо всём, если ты расскажешь мне, зачем ты понадобился Смерти, — хитро сощурила глаза, ожидая его реакцию.

— Ты ведёшь себя как ребёнок, — укорил меня Хельмин. — Я не собираюсь с тобой торговаться.

Встреча с некромагом разочаровывала. Наверное, я ждала от него слишком много.

— Ну так?

— Ладно, — он сдался. — Но ты первая. Расскажешь по пути. А сейчас нам надо убираться отсюда.

Идти мы решили по юго-западной дороге. А точнее, на этом настояла я. К сожалению, нам пришлось еще задержаться, чтобы подготовить Анхельма к переходу и найти ему походные вещи. Всё это время меня не оставляло ощущение, что за нами следят. Я даже знала, кто, но на глаза Интрай не появлялся. Лишь только раз, когда мы выходили из города, я увидела его фигуру, мелькнувшую у городской стены. Я поспешно отвернулась, поправила на плечах лямки рюкзака и поспешила вслед за некромагом.

— Ты мог бы идти потише, — сердито произнесла я, — если мне придётся за тобой бежать, я быстро устану.

— Извини, — он сбавил шаг, приноравливаясь к моей походке. — Ты вроде мне что-то обещала рассказать?

Сначала сбивчиво и путано, а затем всё более и более уверенно, я начала рассказывать о том, какими же путями я попала в Пустоши. Слушал он внимательно, не перебивая, хотя по лицу было видно, как ему хочется вставить язвительный комментарий, но когда речь зашла о моем сражении с сигилом, то Анхельм не смог удержаться, и с чувством выругался.

— Надеялся, что сигил умер? — почти с сочувствием спросила я его.

— Да, но следовало бы знать, что от этого наглеца так просто не убить. Так значит, ты говоришь, что он сразу понял, что в деле замешан я? Плохо. А о том, за чьей личиной я скрывался?

— Нет, об этом он не знал. Но я проболталась об этом позже, под заклинанием. Извини.

— Ничего страшного, — сквозь зубы произнёс Анхельм, — всё равно Дезире Фанфорт мне давно надоела. Продолжай.

Ту часть истории, где речь шла о телепорте, некромаг выслушал вполне спокойно. В отличии от меня, для него не стало новостью существование телепортов. А вот при упоминании о башне сигила его вновь переклинило.

— Ведь назло он это сделал. Знал, стервец, что это последнее место, где я буду его искать, — почти с восхищением произнес Хель. — Да и еще на самом Источнике, не побоялся даже.

— А что ему бояться? — мне стало любопытно. — И почему все маги не живут рядом с Источниками? Это ведь совершенно дармовая энергия.

— Потому что активный Источник непредсказуем. Сегодня он даёт тебе энергию и силы, несравнимые с человеческими, завтра выплавляет тебе мозги. Да и земли над такими Источниками редко бывают пригодны для жилья. Орани псих, раз живёт в сердце салдорского Источника, — фыркнул некромаг.

— Но ты ведь родился там, около Источника, да и на Северных островах, откуда родом моя Семья, тоже был свой Источник. По крайней мере так говорил Орани. Или он врал о зависимости магического потенциала магов от Источника?

— Не врал. Маги действительно чаще всего рождаются около того или иного Источника. Только не активных, а спящих. Но если Источник просыпается, его приходится покидать, как были покинуты Северные острова родом Эйнхери.

— А много их в Ойкумене?

— Я знаю о семи, из них пять сейчас спят, а Безымянные Пустоши остаются под вопросом. Слишком стерильный тут магический фон, выжженный гармцами.

— А если в землях, где есть Источник, невозможно жить, зачем он нужен гармцам?

Анхельм пожал плечами, не желая отвечать. Ох, как же мне надоели эти древние маги со своими тайнами! Как будто бы мне нужны эти Источники — я свою-то силу до конца не освоила, на чужие ресурсы и подавно замахиваться не хочу.

К тому времени, когда я закончила рассказывать свою историю, более нелепую, чем печальную, стало темно, и на землю опять опустился треклятый туман, принеся с собой ночную прохладу. Хорошо, хоть со мной был некромаг — для него не стало проблемой разжигание и поддержка огня, на меня же легла обязанность по установке охранного заклинания. Старательно дочертив круг, я утомленно упала на растленное Анхельмом одеяло, растирая гудящие ноги.

— Есть хочется, — произнесла в воздух я, и жалобно вздохнула. Я бы поохотилась, вот только за всё наше путешествие я не встретила никого, крупнее насекомых. Все птицы куда-то пропали, признаков присутствия крупных зверей и вовсе не было. Не сверчков же жрать?

— Раньше об этом нужно было думать, — безжалостно ответил некромаг, вытаскивая из сумки... Что бы вы думали?

— Откуда? — изумленно спросила я, перехватывая сухой, но безусловно съедобный корж из пресного теста в воздухе.

— Наткнулся случайно на запасы еды, пока ты искала вещи для перехода. Хотя полагаю, это 'случайно' было подкинуто духом города.

Понадеявшись на то, что Интрай не решил потравить нас напоследок, мы приступили к нашей скудной трапезе. Утолив голод и жажду, я начала клевать носом, но заметив, что некромаг, понадеявшийся на мою забывчивость, отправляется на боковую, я заставила себя проснуться.

— Ты обещал мне рассказать о чертогах Смерти, — требовательно произнесла я.

-Вот прицепилась то, — вздохнул маг. — Что ты хочешь узнать, айри?

— Всё, — я встрепенулась, ожидая чудесной истории, пусть тёмной, но всё же прекрасной, о приключении мага в гостях у Смерти. Что ты там делал, кого видел, и вообще, каково это. С самого начала, прошу.

— Хорошо, — он задумался, подбирая слова. — Я пропал из Алискана, и очутился в другом месте, где провёл неопределенное количество времени. А потом оказался здесь. Вот и всё.

— И всё? — от такой наглости я растерялась.

— Я бы рад поделиться подробностями, вот только воспоминания мои как будто поддернуты мутной плёнкой — вроде и было что-то, а что, вспомнить не могу. Лишь совсем отрывочными кусками — помню книги, которые там прочитал, сны, которые там снились, помню какие-то тени, и шепчущие голоса. И почти ничего о Госпоже. Для чего-то я был ей нужен... — он наморщил лоб, вспоминая. — Я колдовал, много колдовал. Так, что будь я всё еще в нашем мире, и не подпитывайся дополнительной энергией, то превратился бы пустую оболочку с сожженным разумом. А еще там был какой-то мужчина. Живой, как и я.

— А как его звали, тоже не помнишь? — с надеждой спросила я. Наверное, какой-то герой древности, удостоенный бессмертия.

— Нет, — уверенно помотал головой некромаг, — зато отлично помню, что он жульничал в карты. Да не расстраивайся ты так.

— Ты меня обманул, — констатировала я обреченно. — Я перед тобой не один час распиналась, описывая всё в подробностях, а ты отделался парой слов, списав всё на провалы в памяти.

— Зато я кое-что узнал интересное о Бродягах, — попытался утешить меня Анхельм. — Уж эти воспоминания я успел сохранить. Но разговор этот долгий, и не очень приятный. Его лучше отложить до того момента, когда ты выспишься.

— Я не... — и неудержимо зевнула, — хочу спать.

А затем свернулась в клубок, и заснула, не укрывшись даже плащом. Весенняя ночь была достаточна тепла, а костёр горел ярко, согревая воздух внутри охранного круга. Как бы я не была сердита на Анхельма, он был рядом со мной, а значит, всё будет хорошо. Я не верю ему, но... парадоксальным образом знаю, что он никогда не причинит мне вреда. Мой Открывающий Пути, оказавшийся самым злодейским злодеем, о которых я когда-либо слышала.

Ощущение абсолютной свободы. Земля далеко внизу, а я лечу в небесной выси, скользя между облаков. Почему-то сейчас я не боюсь высоты, совсем. Мои крылья сильны и не подведут меня, я знаю это. Хочется рассмеяться, но из горла доносится лишь клёкот. Я взмываю еще выше, наслаждаясь прикосновениями тугих потоков воздуха к перьям.

Мои глаза зорки как никогда, не чета человеческим, поэтому там, далеко внизу, я замечаю неподвижную фигурку, кажущейся игрушечной с такой высоты. Человек внимательно наблюдает за моим полётом, и я не выдерживаю и спускаюсь ниже, красуясь перед ним. Позволяю ему любоваться размахом моих крыльев, точностью и грациозностью движений. Неподвижно парю, подставляя солнечным лучам жемчужное оперение, а затем, стремительно пронзая потоки ветра, перехожу в пике, выделывая кульбиты в воздухе. Пусть он видит мою силу, мою страсть, то, на что я способна.

Слишком поздно я замечаю лук в руках незнакомца. Я пытаюсь набрать высоту, уйти с траектории стрелы, но бесполезно. Левое крыло пронзает резкая боль, и я стремительно падаю вниз. Пытаюсь смягчить падение, отчаянно машу целым крылом, но лишь затем, чтобы рухнуть бесполезным комком перьев в нескольких шагах от незнакомца.

У лучника желтые волосы, юное лицо и жестокие глаза убийцы. Я знаю его, и не позволю себя поймать. Лучше смерть, чем цепи и клетка. Но я еще могу сражаться.

Чувствую, как моё тело меняется, мучительно, неохотно, но всё же уступая моей воле. Тяжело встаю на лапы, скалюсь, приоткрывая острые клыки. Бежать невозможно — с левой лапы всё еще капает кровь, пачкая белый густой мех, поэтому я решаю напасть. У меня есть лишь один шанс добраться до его горла, прежде чем я потеряю способность двигаться.

Сжимаюсь тугой пружиной и с силой отправляю тело вперёд. Но маг с желтыми волосами тает в ослепительном синем свете прежде, чем я успеваю задеть его хотя бы кончиком когтей. Я не успеваю остановиться, и проваливаюсь в это сияние вслед за ним...

Я снова человек. На теле нет следов ранения, хотя левая рука всё еще побаливает. Я одна в лесу, обнаженная, растерянная, испуганная. Ночь и в воздухе остро пахнет влажной землёй и хвоёй. От моего дыхания в воздух поднимается облачко пара. Холодно, опять холодно. Я так устала от этих холодов. Никак не могу согреться.

Иду сквозь чащу, морщась от прикосновения острых иголок к нежным ступням, в поисках того, кто сможет вывести меня из этого сумрачного леса. Свинцовое небо темнеет, и на нос мне садится первая снежинка, а затем, чуть осмелев, к ней присоединяются её товарки, и совсем скоро от снегопада становится сложно что-то различить больше чем на несколько шагов. Наконец, чаща заканчивается, и я выхожу на поле, сейчас присыпанное снегом. На белом фоне отчетливо видно тёмная фигура, лежащая почти на самой кромке между лесом и полем. Человек?

Подхожу чуть поближе, наклоняясь к лежащему человеку, и почти сразу узнаю его. Салман Джудо. Он безмолвно лежит с раскинутыми руками, а на бледном лице его не тает снег. Воин мёртв, я понимаю это, но ничего, кроме безразличия, не чувствую. Опускаюсь на колени, и деловито начинаю снимать с него одежду. Салман мёртв, она ему не нужна, а мне его вещи ещё пригодятся.

В лесу раздался вой, заставив меня вскочить и развернуться лицом к опасности. Волчий вой раздается еще раз, но уже чуть ближе.

— Это Эйнар. Он убил меня, — я слышу за спиной знакомый голос, а моей ноги касается холодная рука. Я с ужасом смотрю вниз, и встречаюсь взглядом с мертвецом. — Посмотри, что со мной сделал твой брат.

Под трупом расплывается кровавое пятно, а одежда расползается лохмотьями, обнажая разорванное в клочья мясо. Разорван бок и брюхо, а грудная клетка как будто просто вывернута, обнажая сломанные рёбра.

— Но тебя он не тронет, — продолжает Салман, — так ведь? Ты такая же, как он. Чувствуешь зверя внутри себя?

Я испуганно отдёргиваю ногу и бегу прочь, подальше от леса, от этого страшного мертвеца, от того, кто так тоскливо, зовуще воет в заснеженной чаще. Скольжу, падаю, встаю, и снова бегу, пока держат ноги. Не знаю, через сколько минут, часов, но вскоре я перестаю чувствовать своё тело, израненные ступни, горящие лёгкие, обветренное лицо. Падая в очередной раз, я остаюсь лежать на жесткой, подмерзшей траве, тяжело, загнанно дыша. На мои плечи опускается тёплый плащ, полностью укрывая тело. Лёгкая, ласковая рука гладит меня по волосам, и мне кажется, что я узнаю это прикосновение. Мама — почти такая же, какой я запомнила её, только тёмные, прямые волосы коротко острижены, а радужка карих глаз чуть желтеет по краям. Она смотрит с укором, и ничего не говорит. Затем разворачивается и уходит. Я пытаюсь её остановить, крикнуть, чтобы она не бросала меня одну, но не могу исторгнуть ни звука.

— Милая, не пугай меня так сильно, — меня трясут за плечо, и приходиться неохотно просыпаться.

— А? — со сна не сразу получается сообразить, что хочет от меня этот некромаг, но тут я замечаю наброшенный на плечи плащ и воспоминание о сне наплывает на меня. Я неверяще хватаюсь за кромку ткани и с выражением полнейшего ужаса на лице смотрю на некромага. Тот находит нужным объяснить:

— Ты неспокойно спала, и мне показалось, что ты замерзаешь. Я тебя укрыл, но стало еще хуже. Чего ты плакать-то вздумала?

Касаюсь лица — щеки мокрые и горят. Стыдно как. В последнее время совсем сдаю, вот даже кошмары меня до слёз могут довести.

— Не знаю, — растерянно признаюсь. — Приснился... плохой сон. Извини. Обещаю больше не мешать.

Нидхёгг задумчиво кивает в ответ на какие-то свои мысли, и пододвигает своё одеяло поближе к моему, устраиваясь под боком. На мой удивлённый взгляд отвечает:

— Теплее будет. И не возражай. Костёр пришлось затушить, слишком много сил уходит на его поддержание.

Не хочется с ним ругаться, поэтому я вновь проваливаюсь в сон, игнорируя близкое присутствие Анхельма.

Скучно. Лениво раскачиваюсь на деревянных качелях, подвешенных к ветке древнего вяза, стоявшего в саду дома. Отец уехал в командировку, оставив нас с мамой вдвоём, а она заперлась у себя в покоях, и почти не обращает на меня внимания. Возможность побыть в одиночестве и заняться своими делами без присмотра взрослых вначале меня радовала, но теперь я чувствовала обиду. Знала бы, что так получится — уехала бы к деду, он-то, несмотря на свою занятость, всегда готов уделить мне время. Ну и еще можно было бы 'поприключаться' в компании Гэлина и Эрика, моих непутёвых двоюродных братьев — уж они мне скучать не дадут.

В голове раздаётся зов — мама хочет меня видеть. Вообще-то могла бы и из окна крикнуть, так проще, но она считает нужным тренировать меня в ментальной магии. Отец не очень доволен этими уроками, но по крайней мере деду об этом не говорит — он бы в бешенство пришел, что ему внучку портят этим 'мозголомством', как выражается дед. Раскачиваю качели сильнее, и когда они достигают самой высокой точки, лихо спрыгиваю и несусь к дому.

Мама на втором этаже, в моей спальне. Одета по походному, у ног — дорожные сумки. В комнате всё перевернуто, как-будто в результате поспешных сборов.

— Ты уезжаешь?

— Мы уезжаем. Я собрала то, что тебе нужно, переодевайся. Нас ждёт долгое путешествие.

Кивает на небрежно брошенное на кровать дорожное платье.

— Но... Что-то случилось?

— Да, но пока я не могу тебе всего рассказать. Тебе нужно знать только, что присутствие здесь небезопасно.

Я дочь боевого мага, и понимаю: раз надо — значит надо.

— Мы едем к деду? — деловито спрашиваю я из-за ширмы, где стягивала с себя домашнюю одежду. В моё представление о безопасном месте вписывается только родовое гнездо Эйнхери.

— Нет, в другое место. Не спрашивай, сама потом увидишь.

— А отец?

— Я уже послала ему весть. Он присоединится, как только сможет. Ты скоро там?

В её голосе раздражение. Я не злюсь — мама всегда отличалась резким, неуживчивым характером, что при полном отсутствии у неё юмора иногда было настоящим испытанием для нас с папой. Но мы всё равно её любим.

— Уже всё.

Дорожный костюм, что я наспех натянула, несколько коротковат для меня — за последние месяцы я сильно вытянулась, хотя уже сейчас понятно, что ростом я пошла не в брата и не в отца, а в относительно невысокого деда. Ну хоть Эрик карлицей перестанет называть.

Через полчаса мы были уже на дороге, направляясь по юго-восточному тракту. Мама гнала лошадей так, что я даже не могла удовлетворить своё любопытство, выспросив её, от кого мы так спешим. Беспокойство матери передалось и мне, согнав остатки легкомыслия. Через сутки мы остановились у небольшого посёлка, где несмотря на мои протесты, мама продала своего мерина и мою лошадку, подаренную мне отцом, а мы пересели на почтовый дилижанс. За несколько дней мы несколько раз меняли транспорт и дороги, путая следы, хотя я не видела следов погони. Мы всё еще двигались на юго-восток, и уже приближались к границе со степными княжествами.

— Отец точно нас найдёт? — с тревогой спросила я. Мы ночевали в очередной подозрительной гостинице, хотя могли себе позволить гораздо лучший постой.

Мать странно замялась.

— Я говорила с ним по магзеркалу. Он сказал, что пока не может к нам присоединиться. Придётся уезжать без него.

— Куда уезжать?

— В другую страну.

— Я хочу поговорить с отцом.

— У него нет времени на глупую девчонку.

— Эта глупая девчонка его дочь! Я никуда не поеду, пока не поговорю с отцом или дедом.

Мама смотрит на меня внимательно, всё еще надеясь, что я передумаю, и наконец начну вести себя соответствующе её ожиданиям. Я с независимым видом скрещиваю руки на груди — вот оно, легендарное упрямство Эйнхери во всей красе. Лицо матери леденеет, но в глазах её я вижу сожаление. О чём?

Эту атаку я не ожидала. В голове как-будто бы лопается звонкая струна, и я чувствую, как теряю контроль над собственной волей. Не успеваю поставить ментальный щит, да и не смогла бы — что я могу противопоставит магическому искусству матери в свои неполные пятнадцать лет? Впрочем, иногда мне кажется, что в тот день моё детство и кончилось.

— Ну нет, это уже никуда не годится, — возмущенный мужской голос приводит меня в чувство, и я обнаруживаю себя лежащей на голой земле в нескольких метрах от лежака, и некромага, усевшегося прямо на меня и крепко сковавшего мои конечности. Всё лицо горит — уже не от слёз, а от пощечин, которыми Анхельм щедро меня наградил, пытаясь пробудить от кошмаров.

— Отпусти, — выдыхаю я.

— Не будешь больше пытаться убиться или уйти?

— Нет.

Он слезает, и недовольно отряхивается. Сажусь и провожу рукой по своей спине — Анхельм вольготно уложил меня прямо на небольшой коряге, приготовленной для костра.

— Ты всегда так крепко спишь? — интересуется Нидхёгг. — Я тебя минут пять пытался разбудить.

— Нет, обычно у меня чуткий сон. И во сне я не хожу, — не говоря уж о том, что мне обычно не снится, как меня пытаются съесть.

У меня кошмаров с детства не было, а тут они шли вереницей. Перебираю в памяти тающие воспоминания о сне, и цепляюсь за странный момент с моей матерью и нашим побегом. В отличие от других кошмаров, мучающих меня этой ночью, этот был крайне реалистичен. Я даже помню то платье, что было на мне одето в тот день, но самих событий не помню. Так что это было, фантазия или забытая реальность? А ведь я действительно мало знаю о произошедшем тогда — отец мне сказал, что мама уехала, бросив его, и я помню свою обиду, когда она не попрощалась со мной. Но мой сон говорит о том, что всё было совсем иначе. Мог ли кто-то вмешаться в мою память, и стереть воспоминание о тех событиях? Зная мою семью, могу с полной уверенностью сказать — да, мог. Потому что за попытку украсть ребёнка из рода Эйнхери у нас одна расплата — смерть, пусть даже похитительницей была моя собственная мать.

Натыкаюсь на внимательный взгляд некромага.

— Ты мне совсем не нравишься.

— Так и ты вовсе не красавчик, — пытаюсь сострить в ответ, но Анхельм игнорирует мои попытки уйти от темы.

— Ты знаешь, о чём я. Меня не прельщает мысль, что придётся всю ночь караулить тебя, надеясь, что ты, к примеру, не попытаешься убить меня.

— Эй, я просто... — возмущенно начинаю я, но затыкаюсь, когда Анхельм красноречиво показывает мне царапины на своих руках.

— Я мог бы остаться без глаз, — шутливо жалуется он.

— Извини.

Анхельм зевает, и я не могу удержаться от того же.

— Хорошо, я пока использую заклятье — оно погрузит тебя в крепкий сон без сновидений, и даст нам обоим возможность выспаться.

Утро было безрадостным. Анхельм так и не выспался, поэтому ворчал не переставая, я же, хоть физически чувствовала себя достаточно сносно, не могла отделаться от странной душевной боли. И дело было не только в моей обиде на некромага, мыслях о матери или беспокойстве о Эйнаре и Тари, хотя это конечно не прибавляло мне счастья. Безысходная тоска, охватившая меня, была настолько всеобъемлющей и сильной, что мне хотелось просто лежать и не двигаться. Снова умереть, исчезнуть, только бы мне не было так плохо, так больно, как сейчас.

Поглощенный собственным плохим настроением, некромаг обратил на меня внимание лишь когда я в очередной раз запнулась на абсолютно ровной дороге и полетев на обочину, так и осталась лежать на камнях. Молча стирая с моих разодранных коленей кровь вперемешку с грязью, он напряженно о чём-то думал.

— Мы не можем так дальше идти. Ты же совершенно себя не осознаешь — свернёшь шею, и не заметишь. Что с тобой происходит?

— Не знаю. Мне плохо.

— Что-то болит?

— Голова немного кружится со вчерашнего дня. И ноги я стёрла, — вяло отвечаю некромагу.

Недовольно хмурится.

— Это всё?

Безразлично пожимаю плечами. Лень говорить. Анхель обхватывает мои ледяные ладони своими лапищами, и я чувствую, как сквозь его пальцы просачивается магия.

— Что ты делаешь? — слабо удивляюсь.

— Пытаюсь понять, что с тобой не так. Похоже на интоксикацию, — бормочет он себе под нос.

— Какую интоксикацию? Я же почти ничего не ела, да и с тобой всё в порядке.

— Интоксикацию магией, глупышка. Такое случается, когда на человека воздействует сразу несколько разных магических сил, которые вступают между собой в конфликт. Ситуация усугублятся, когда под воздействие попадает маг, и его собственная магия пытается отторгнуть чуждое влияние. Последним над тобой колдовал я, но ведь кошмары начались еще до этого?

— Может это дело рук Орани?

— Это первое, о чём я подумал, но его магия давно должна была уже выветриться... Так, а это что?

Не знаю, что сделал Анхельм, но меня скрутило так, что я поняла, что мои представления о боли до этого момента были не полны. Перед глазами весело вспыхивали и затухали разноцветные фейерверки, а воздух отказывался возвращаться в лёгкие. Сознание уплывало.

— Оклемалась? — это было первое, что я услышала, когда пришла в себя.

Чувствовала я себя гораздо лучше. По крайней мере, наложить руки на себя уже не хотелось. Вместе с чувством самосохранения пришло любопытство.

— Что произошло? Ты вылечил меня?

— Лишь ослабил влияние.

— Влияние чего?

— Поисковой магии. Или ты не знала о том, что на тебя настроены поисковые амулеты?

Удивление на моём лице сказало ему всё.

— Не знала, понятно. Иначе бы потрудилась снять. Или ты это тоже не умеешь? — проворчал Нидхёгг. — И чему только учат сейчас магов?

Я не стала напоминать ему, что сотворение поисковых заклинаний считается одним из наиболее сложных искусств, и что для овладения этим искусством нужен был не только сильный магический потенциал, но и годы практики, которых у меня не было. Не говоря уж о том, что поисковая магия в основном зиждется на магии крови, которая была запрещена в большинстве цивилизованных стран.

— Стоп. Ты говоришь поисковые амулеты? Значит их несколько?

— В этом всё и дело, — кивнул маг, — иначе интоксикации бы не было. Один поисковик ты бы даже не заметила, а вот три привязки тебя вполне могли убить. От тебя идут три нити, две из которых завязаны на крови, а третья... ну, полагаю, что это что-то из специфической магии арэнаи.

— Значит, родные меня ищут!

— И не только они. Не догадываешься о том, кому ты можешь быть так нужна?

Я вспомнила о том, как Джаред и Зикрахен в своё время напали на меня, и как быстро потом они меня нашли.

— Одно точно принадлежит гармцам, — с уверенностью сказала я. — А другое... у Орани было достаточно материала для изготовления поискового амулета.

— Значит, арэнаи, маг хаоса и гармцы... Хотя на месте одного из этих кандидатов вполне могут оказаться шаноэ. У Мэй была куча возможностей сотворить амулет и передать его другим шаноэ.

Я содрогнулась при этой мысли. Картинки из последнего сновидения снова всплыли перед моими глазами.

— Хотя вряд ли, иначе они давно бы вышли на нас, — продолжил свою мысль некромаг, в волнении вышагивая передо мной. — Остается ждать того, кто первым доберётся до нас.

— Ждать? Я думала, ты давно снял с меня привязки.

— Зачем? — искреннее изумился маг. — Я же сказал, что просто ослабил влияние, но это не помешает им найти нас. Разве ты не хочешь, чтобы нас нашли?

— Но не Орани и на шаноэ, — возразила я. — Да и от гармцев стоит держаться подальше. Сомнительно, что кто-то из боевых магов успеет найти нас раньше, чем мы выберемся отсюда сами.

— Но стоит надеяться, правда? Да и если Асет Орани выйдет на нас первым... Я буду весьма рад его видеть.

Глаза некромага хищно заблестели.

— Постой, ты что, хочешь использовать меня как приманку для этого психа? — возмущенно зашипела я.

— Ну, шаноэ тоже будут неплохим уловом. Или гармцы — по крайней мере мы узнаем, что им от тебя нужно. А Асет Орани, судя по твоим словам, и вовсе должен быть мертв и вряд ли до кого уже доберется.

Ох, и зачем я проболталась Нидхёггу о моем родстве с гармцами! Хотя он, кажется, сам догадывался — всё же желтые глаза меня выдавали с головой.

— Ничего им от меня не нужно, — буркнула я. — Сними с меня эти проклятые привязки.

— Не хочу, — нагло заявил этот невыносимый тип. — Тебе надо, ты и снимай. Не умеешь? Ну так это твои проблемы.

Мне захотелось прибить его на месте, благо что мои магические силы восстановились в полном размере, но я заставила держать себя в руках. Кто его знает, а вдруг ответит? Устраивать магическое сражение с тысячелетним некромагом мне не хотелось.

Оставалось надеяться, что Орани не успел восстановить свою октограмму, и что люди деда найдут нас раньше, если они нас, конечно искали. То, что Анхельм принял за манию арэнаи на самом деле могло быть чем угодно.

Мы шли уже несколько дней, но так никого и не встретили. Еда уже закончилась, и мне пришлось вспоминать давно забытые навыки охоты. Хотя какие навыки? Даже когда я служила на границе, дичь для пропитания добывали другие, а я была всего лишь праздной наблюдательницей. Вот уж когда я пожалела, что сваливала свои обязанности по добыче пропитания на напарников! Хорошо хоть вспомнилось пара заклинаний, приманивающих живность — а иначе мне пришлось бы бегать по пустошам в поисках добычи. Ничего крупнее кроликов здесь не обнаружилось, но голодными мы не остались. С заклинанием, я правда, перемудрила, и однажды нас атаковали лягушки, набежавшие с болотца, у которого мы как-то остановились. Было бы смешно, если бы только это произошло не ночью, когда мы мирно спали. Пока я пыталась выключить заходящийся истеричном визге защитный периметр, некромаг мрачно вытряхивал из наших вещей и одеял неадекватных лягушек.

— Радует, что это хотя бы не сколопендры или змеи, — попыталась пошутить я.

— Ага, отлично просто.

Выражение лица мага заставило меня заткнуться и начать спасать наше место ночёвки.

К обещанному разговору о Бродягах мы не возвращались. Кажется, Анхельму не хотелось об этом говорить, или он просто забыл про это, а я была занята другими мыслями. Бумаги Орани жгли мой карман, рождая в моей голове крамольные мысли. А что, если он всё-таки был прав? Если мне действительно под силу стать настоящим магом-метаморфом? Невиданные возможности открылись бы передо мной. Мне вспомнился самый первый сон, где я свободной птицей летала под небом. Ощущение полёта, ощущение силы и свободы. Я могла бы быть кем-угодно — птицей, зверем, другим человеком. Я бы вернула боевым магам их славу, их власть. Или бы стала уникальным, единственным метаморфом в Ойкумене. Украдкой, когда Анхельм еще спал, я изучала украденные у сигила записи, пытаясь в них разобраться, и во мне крепла уверенность — даже с этими скудными обрывками знания я вполне могу надеяться на успех. Молодость и более сильный магический потенциал был моим преимуществом перед Эйнаром, не выдерживавшим насильную трансформацию . Да и то, что я была Повелительницей Перекрёстков давало мне хоть какую-то дополнительную силу, я надеюсь на это. Другой вопрос, стоит ли рисковать, и тратить годы и здоровье на попытки стать кем-то большим, чем человек? Мои предки от этого отказались, а значит, у них была на это причина.

Сомнения терзали меня, сказываясь на моем характере не в лучшую сторону, делая меня мрачной и замкнутой. Обычно столь насмешливый некромаг, любящий меня подразнить или просто поболтать на отвлеченную тему, тоже закрылся в себе, превратившись в тень себя былого. Общение с Госпожой Смертью еще ни для кого не проходило даром, будь ты хоть трижды могущественным некромагом.

Окружающие нас пейзажи тоже не приносили радости, навевая тоску. Пустоши, они и есть пустоши — голые, бесплодные земли, кое-где покрытые жалкой растительностью, почти всё время укутанные белесым туманом, приносящим с собой мерзкую промозглость. Мы шли, потерянные в этом безвременье, и казалось, нашему путешествию не будет конца, и мы навечно останемся на этих землях.

Но однажды всё изменилось. Это был восьмой или девятый день нашего бродяжничества, я уже не считала. Ботинки наши успели стоптаться, одежда пропылиться, а питьевая вода в очередной раз заканчивалась. На небе было ни облачка, и о дожде можно было только мечтать. А еще безумно хотелось отрезать длинные космы, немытые уже... Да я даже не знаю, когда это было — сколько месяцев, а то и лет тому назад. Хотя то, что меня всё еще искали, заставляло надеяться на лучшее.

— Не бойся, скоро мы выйдем к реке. Я знаю эти места, — подбадривал меня некромаг.

— Точно также ты говорил четыре дня назад, когда мы набрели на болота.

— Ну кто знал, что ландшафт так изменился за какие-то несколько сотен лет.

— Действительно, как такое возможно — мир меняется! — издевательски воскликнула я. — Ты...

— Помолчи, — прервал меня некромаг, и настороженно замер. — Я чувствую присутствие людей.

Чутью некромага можно было верить — зная всё о мёртвом, поневоле начнёшь разбираться и в живом. Я присела на корточки, положив руку на дорогу и закрыла глаза, обостряя слух и ощущения. Почти сразу я почувствовала пока еще слабые колебания, сотрясающие землю.

— В паре километрах вперёд по дороге, — определила я. — Несколько всадников, может быть отряд, двигаются быстро. Что будем делать, прятаться?

— Нет, но с дороги лучше сойти. Не надо, чтобы они видели нас раньше времени.

Мы устроились у обочины. Анхельм закрыл глаза, и казалось, заснул, я же готовилась к возможной битве, подготавливая своё тело к трансформации. Точки на горизонте приближались всё ближе, превращаясь в всадников. Пять человек, и кажется, по нашу душу. Мы явно находимся в уязвимой позиции — если все они маги, и настроены к нам недружелюбно, то нам придётся несладко. Впрочем, военный отряд представляет собой не меньшую угрозу — от пуль и болтов даже магия не всегда способна спасти.

Когда они были уже совсем рядом, я повернулась к Анхельму, чтобы растолкать его. И никого не обнаружила. Изумленно завертела головой. Да где же он?!

— Анхельм? — с тревогой спросила я. Не мог же он меня бросить, это смешно!

— Я здесь, не обращай на меня внимание.

Лишь услышав его голос, я сумела найти его взглядом. Нет, он не стал невидимкой, просто стал как-то совсем незаметным, сливаясь с окружающим пространством. Уважаю — так тонко использовать это заклинание даже не все маги иллюзии могут.

Взмывая в воздух клубья пыли, в нескольких шагах от меня всадники остановились. Почти сразу напряжение покинуло меня — я почувствовала силу, исходящую от некоторых из магов, почти неуловимый запах магии, говорящий о том, что это свои. Боевые маги, по крайней мере некоторые из них. Их предводитель кажется мне знакомым, но не могу вспомнить, где и при каких обстоятельствах я с ним встречалась. Спокойный, собранный, со скупыми и в тоже время ловкими движениями, но совершенно не похожий на воина — по крайней мере, манерами. Выше меня на полголовы, со стянутыми в высокий хвост каштановыми волосами, невыразительным лицом и тёмными, почти чёрными глазами. Старше меня, но насколько, определить сложно. От разглядывания боевого мага меня отвлекли звуки за его спиной.

— Несс! — взволнованный голос.

— Мы думали, ты мертва! — а это уже сказано с укоризной.

Эрик и Гэлин, мои любимые кузены, куда уж без них.

Эрик, спешившись, сжимает меня в объятьях. Мы с ним почти ровесники — он старше меня лишь на пять лет, поэтому мы всегда достаточно тесно общались. Шебутной, вспыльчивый, громогласный — типичный Эйнхери. Но по-настоящему я близка пожалуй с Гэлином. Ему сейчас около сорока, на сорок он и выглядит — и не потому что бережет магическую силу, не желая омолаживаться. Просто старшему сыну моего дяди, который когда-то женился на смертной, не повезло, и он родился обычным человеком, без малейших магических способностей. Конечно, благодаря родству с магами и усилиям целителей, он вполне может прожить сто пятьдесят-двести лет, но в Семье его все равно жалеют, а то и стыдятся. В своё время, он, устав от опеки родных, сбежал из дома и порвал с делами Семьи, но позже помирился с дедом, хотя до сих пор предпочитает держаться особняком. Из него получился бы гораздо лучший глава рода, чем из меня, но его изъян не даёт ему ни одного шанса. А еще у него есть один секрет, неизвестный почти никому — неспособный даже на малейшее колдовство, он всё же способен на трансформацию, пусть и в меньшей степени, чем остальные, но даже это может оказаться неожиданным преимуществом. Гэлин один из лучших стрелков Ойкумены, безупречно владеющий почти всеми видами огнестрельного оружия. Так и сейчас — к поясу брюк прикреплена кобура, а за спиной торчит рукоять любимого карабина, магически усовершенствованного не без моей помощи. Он неспешно подходит ко мне, улыбаясь одними глазами и невесомо касается поцелуем моей пропыленной щеки.

— Я рад, что ошибался. Ты заставила нас побеспокоиться. Рорик всех на уши поставил, — всегда называет деда по имени, а то иногда и титул прибавит, чем невообразимо его бесит. В этом весь Гэлин.

Оставшиеся двое мне неизвестны. Коротко стриженная женщина в свободных брюках и притороченным к седлу полуторным мечом, настороженно водит головой по сторонам, видимо, чуя присутствие Анхельма. Мужчина рядом с ней похож на бывалого воина — на вид ему около ста пятидесяти, самый расцвет для арэнаи, когда физическая форма всё еще хороша, а магическая сила достигает своего пика. Он, как и его спутница, напряжен и собран — такого лучше не дразнить. Но он весь на виду, в отличии от того типа, что стоит во главе отряда. Из таких вот неприметных и получаются самые опасные противники.

— Айри Эйнхери, — склоняет передо мной голову предводитель, приветствуя меня. — Меня зовут Изенгрим Бергель. Возможно, вы меня помните. Мы несколько раз встречались на собраниях Семей.

Неудивительно, что я его не сразу признала. Его Семья была самой малочисленной среди родов боевых магов в Тайрани. Но малочисленная — не значит слабая. Бергели издавна были лучшими шпионами и разведчиками, также как Эйнхери — стратегами и полководцами. Изенгрим же и вовсе фигура загадочная, и даже легендарная в определенных кругах. Став самым молодым главой Семьи за всю историю Тайрани, он предпочитает не светиться во дворце. Говорят, что он подчиняется самому Императору, выполняя самые, эм-м-м, деликатные задания, которые Император не может поручить ни пятёрке магов, ни Тайной Канцелярии. В общем, Грегори его не любит, мягко говоря. Мы с ним действительно пересекались,но общих дел не имели, так как Канцлер не стал бы делиться со своим врагом своей игрушкой.

Интересно, чем его дед подкупил и что ему обещал, что он возглавил спасательную операцию по моему нахождению? Или это у меня мания величия, и он просто рядом проезжал? Нет, сомнительно. Боевые маги просто так по Пустоши разгуливать не будут, да и Гэлин с Эриком здесь явно по мою душу.

— Это Уна Бергель и Викар Бергель, — продолжил знакомство Изенгрим. Уна улыбнулась мне, а Викар сухо кивнул.

— А меня зовут Анхельм Нидхёгг.

К чести Изенгрима, он остался спокоен, в отличии от всех остальных. Эрик дёрнулся, и по его лицу прокатилась волна трансформации. Уна выхватила меч, а на кончиках пальцев Викара вспыхнули алые искры. Даже рука обычно невозмутимого Гэлина дёрнулась к кобуре. Изенгрим же за доли секунды прочел ситуацию, верно истолковав мою безмятежность, и проявил похвальную выдержку. Лишь левая бровь слегка дёрнулась, когда он наконец узрел некромага, возвышавшегося над ним подобно башне. Ну да, я тоже не сразу привыкла к этой махине, но побывав в Алискане, стране великанов, перестала реагировать на кажущееся мне изначально унизительным превосходство в росте.

— Полагаю, вы вместе с айри Эйнхери, айрин Нидхёгг?

И то, что с магом дело имеет, сразу догадался, молодец. Хотя Анхельм вовсе и не скрывается в этот раз. Интересно, а то, какой именно тот маг, Изенгрим тоже понял?

— Да. Называйте меня просто Анхельмом, — широко улыбнулся некромаг. Опять кого-то играет, лишь бы дурачка опять не включал. Надоело.

— Агнесса, — торопливо произношу я. Не люблю излишние политесы. — И лучше на 'ты'.

— Тогда прошу называть меня Изенгримом. Я рад, что мы тебя нашли. Все думали, что ты стала первой жертвой войны, хотя Эйнар утверждал, что в твоём похищении виноват какой-то маг хаоса. Это так?

— Частично, но затем вмешались другие факторы, — ответила я. А затем прокрутила слова Изенгрима обратно, и поняла, что меня зацепило: — Жертва войны? Какой войны?

— Между Тайрани и Алисканом. Ты не знала?

— Когда она началась? — непослушными губами произнесла я.

— Полтора месяца назад.

— Элоиза?

— Убита. Это стало последней каплей, перевесившей чашу терпения Императора Тайрани. Мы не хотели начинать войну, но у нас не было выбора.

Если бы не тепло руки Анхельма, его безмолвная поддержка, я бы не смогла остаться такой спокойной. Внешне спокойной.

— Агнесса, с тобой всё в порядке? Твои глаза... — Изенгрим внимательно изучал меня, с каким-то холодным исследовательским интересом.

— Что с моими глазами?

— Они меняют цвет, — это ответил уже Гэлин. Беспокоится за меня.

— Всё в порядке, — я вымученно улыбнулась, а точнее, скривила лицо в пародии на улыбку. — Лучше расскажите, что мы пропустили, пока нас не было.

Глава 32. Поиски.

В этом городе тишина.

И старинных домов оскал.

Я кому-то ещё нужна.

Меня кто-то вчера искал.

Ночные Снайперы.

Тьма стелется по земле как дым, ластится к озябшим плечам, заставляя ближе пододвигаться к дымному, но столь приветливому костру. А вот людей, окружающих его, назвать приветливыми и дружелюбными очень сложно. Всполохи пламени освещают мрачные и отчужденные лица моих спутников, слушающих тихий голос Изенгрима Бергеля.

Изенгрим был скуп в описании своего путешествия. До степей он и его спутники мы доехали без приключений. На границе в этот раз всё было тихо — разве только охрана была усилена вдвое. Напали на них только один раз, и то какие-то упырки-бандиты, не разобравшиеся, что имеют дело с магами, притом хорошо вооруженными, за что и поплатились. А вот со степняками пришлось повоевать — местные ханы не слишком-то любили боевых магов, считая нас чем-то вроде одержимых духами зверей. В самой середине их путешествия тайранцев настигла весть об убийстве принцессы.

— Кто? — лишь спросила я.

— Салман Джудо. Заколол кинжалом принцессу в её спальне.

— Могло ли это быть связано с покушениями на Императора и Канцлера, что были ранее?

Некромаги или шаноэ, больше некому.Я скорее ставила на ведьм.

— В крови Салмана пока ничего обнаружили. А ментальную магию на мёртвых распознать нельзя, ты же знаешь. Часть же его личных вещей собрана, как будто он заранее готовился к побегу.

— Другие алисканцы?

— Арестованы. Говорят, что ничего не знали. Император Майстер рвёт и мечет, требуя расплаты. Не знаю, сколько я еще могу его удерживать от опрометчивых шагов, — Бергель устало потёр лицо.

— С Алисканом уже связались?

— Ведутся переговоры. Они, знаешь ли, тоже не очень рады известию о смерти Элоизы Агат. Кажется, их напрягает, что это произошло на наших землях. Валят всё на нас. Великий Эфру — мы же всё раз десять проверили! Это не могут быть ни Шаноэ, никто другой !

"Война, война, будет война" — билось в моём мозгу навязчивой мелодией. Кто бы не был виноват — пусть даже это была личная инициатива Салмана, Император Майстер не поверит в это.

Бергель так спокоен, рассказывая о столь чудовищных вещах. Элоиза Агат убита, алисканский посол в Тайрани мёртв... Я скосила глаза на Нидхёгга, который в отличии от остальных казался полностью довольным жизнью. Хитрый жук — так скрыл свою ауру, что и не скажешь, что некромаг, притом уровня Мастера. Хорошо бы ему свою легенду о нашем знакомстве выложить сейчас, пока меня не припёрли где нибудь в тёмном лесочке с вопросами о том, кто мой спутник. Будет очень плохо, если мы будем противоречить друг другу — Эрику и Гэлу то всё равно, они поверят любому моему выбору, пусть даже я самого жуткого демона объявлю своим другом навек, а вот Бергель может и усомнится во мне, и уж тем более, в Анхельме. А ведь скажи мне кто до этого, что легендарный Хель Пустынник может оказаться вполне адекватным, пусть и немножечко странным магом, а не маньяком-психопатом, мечтающим о покорении мира, я бы долго смеялась. Но ведь так и есть, по-крайней мере мне хочется в это верить. И я доверяю Анхельму, а вот Изенгриму нет. Не знаю почему, но он меня вымораживает, хотя по отношению ко мне он безупречно вежлив и тактичен. Чего кстати не скажешь об Уне Бергель — вот уж кто невзлюбил меня с первого взгляда. Это никак не выражается в словах, по-крайней мере пока, но взгляды, кидаемые на меня, откровенно презрительные и раздраженные. Дескать, и вот ради этой замухрышки, мы тут, такие все геройские и смелые, проехали через половину Ойкумены, преодолевая все преграды? Меня это, между прочим, тоже удивляет — о моём родстве с гармцами и ведьмами они ведать не ведают, но тогда чего ради Бергелям пускаться в поиски одной из Эйнхери? Не нравится мне всё это — ненавижу быть обязанной. Мой сумбурный поток мыслей прервал вопрос Изенгрима, притом тот, который я больше всего боялась:

— Ну и как же вы оказались в Пустошах? — голос раздраженный и какой-то усталый. А не так уж он и хладнокровен и бесчувственен, каким хочет казаться, этот Бергель. — Наш поисковый амулет показывал самые странные данные. Как будто ты была сначала в Салдоре, потом молниеносно переместилась в Пустоши, а затем и вовсе умерла.

— Я просто попала в магическую ловушку в заброшенном городе к востоку отсюда, — натянуто улыбнулась я. Говорить о моих особых отношениях с иносущностями мне не хотелось. — И если бы не Анхельм, вряд ли бы выбралась. А в моих хаотичных перемещениях виноват Асет Орани. Сама бы не поверила, если бы не испытала на себе, но телепорты реально существуют...

— Ну я же говорил, что тот некромаг не врал, а ты не верил, — довольно произнесла Уна, нежившаяся в объятьях мужа. Бергель недовольно на неё зыркнул, и поджал губы:

— Можно, пожалуйста, поподробнее, и с самого начала.

Я, тяжело вздохнув, попыталась рассказать всё как есть, упуская, конечно, некоторые моменты, которые непосредственно касались моих отношений с гармцами и фигуры Анхельма. Поэтому история получилась более чем странная, что не заметить было нельзя, на что и указала мне Уна:

— А здание Совета мага, значит, само взорвалось, и твоё похищение сигилом вовсе не было местью за попытку убийства?

— Убить мага хаоса пыталась не Агнесса, а я, и сигил это отлично знает. Просто до меня ему добраться было гораздо сложнее, чем до Агнессы, — ответил вместо меня Хель. Золотце какое, нескромное...

— Удивительно, вы в рассказе Агнессы и вовсе не фигурируете, — несколько прохладно произнёс Изенгрим.

— Хм, наверное, она не хотела открывать мою тайну, хотя такая осторожность кажется мне излишней, — ой-ой, только не признавайся, что ты маг смерти. Это я к некромагам нормально отношусь, а большинство арэнаи их и на дух не переносят... Между тем Хель продолжил самым дурашливым тоном: — Позвольте представиться — Дезире Фанфорт, фрэйлина и высокородная дама.

Повисшее в воздухе тяжелое молчание... а затем хохот Эрика, представившего Анхельма в образе злобной старой девы. Но вот другие его веселье не поддержали. Гэлин, возившийся над походным котелком, даже шикнул на разошедшегося брата, заставив его умолкнуть. Взгляд Изенгрима упал на меня, и я кивнула, подтверждая слова Анхельма. Маг, мгновенно сложивший картинку в своей голове, смерил Анхельма тяжелым взглядом:

— Это ты значит устроил в самом центре чужого государства взрыв, подставив тем самым айри Эйнхери, и чуть не раскрыл своё прикрытие?

— Я.

— Не боишься, что когда вернёшься, Канцлер тебя повесит за преступную халатность? Нортон ведь не был предупрежден о твоих похождениях?

— Не был, — согласился Анхельм, — но убийство Асета Орани было необходимостью. Он опасен, и его не стоит недооценивать. А Нортон... позволь мне самому с ним разобраться.

Я начинаю догадываться, что Изенгрим вполне себе в курсе, что имеет дело с некромагом, а вот остальные только начинают понимать. Ну да, ведь некромагический след в покушении на Орани вполне себе очевиден — там магией смерти за версту воняло. Хорошо хоть, они не знают, с каким конкретно некромагом они имеют дело.

— Да ладно, это дело прошлого, — легко отмахнулся Эрик, пытаясь сгладить гнетущую обстановку взаимного недоверия. — Ты скажи лучше, куда ты пропал, а точнее, куда пропала Дезире Фанфорт. Неужто её тоже похитил маг хаоса, польстившись на её прелести? Ну и большое же его разочарование его ждало...

— Хватит, — прервал развеселившегося Эрика Бергель, но тут же вновь переключил внимание на некромага, властно приказав: — отвечай.

Я краем уха слушала, как ловко изворачивается Анхельм (по его словам выходило, что после стычки с гармцами, узнавшими в нём некромага, ему пришлось покинуть Алискан, а на меня он вышел чуть ли не случайно), и тягостно ожидала, чем же всё это закончится. Думаю, ничем хорошим — Изенгрим полагает себя главным в отряде, хозяином положения, и это совершенно невозможное, нарочито-инфантильное поведение некромага его нервирует, заставляя чувствовать подвох. Анхельм же, я знаю, если хотел, вполне мог себя сдерживать, только не видел необходимости в этом. Так что некромаг еще какое-то время поиграет по правилам Изенгрима, а потом поставит его на место. И всё, жди веселья.

Нидхёгг азартный игрок, шут, молниеносно меняющий маски. Когда-то были времена, когда я чувствовала себя с ним в безопасности, когда лишь одно его присутствие успокаивало меня сильнее настойки пустырника. Очарование этим тысячелетним магом не прошло, нет, просто с глаз спала розовая пелена. Благодаря гостеприимству Асета Орани, я наконец поняла, на кого в этом свете можно рассчитывать. На себя, только на себя. Решив таким образом мучащую меня проблему, я наконец успокоилась, и включила голову. Сами разберутся, а мне надо подумать, что же делать дальше.

Возвращаться в Тайрани? Пф-ф-ф. Гармцы, благодаря следящему амулету Джареда, уже знают, что я жива. Хаккен верный солдатик своей страны, он непременно всё рассказал своему господину, и по совместительству моему дальнему родственнику. А судя по рассказу Грима, Консул Гарма уже видит во мне не потерянную правнучку, а одну из ненавистных ему шаноэ, а значит, разговор со мной будет короток. Может, действительно стоит ближе познакомится с Шаноэ? Враг моих врагов... ну вы поняли.

Ведьмы, с их подлыми, но безусловно действенными методами, могут быть хорошими союзниками в войне. В войне, которую, возможно, они же и развязали. Потому что инцидентом на границе стояли именно Шаноэ, которые не хотели встречи отряда Бергелей с алисканцами. Вот только на кого была это засада, и для чего она была? Они не хотели, чтобы Изенгрим попал на территорию Алискана и нашел меня? Чушь, слишком много усилий затрачено. Может, они надеялись таким образом избавится от алисканцев руками тайранцев, и спровоцировать международный конфликт? Более похоже на правду. Если бы Изенгрим приехал чуть позже, то кто бы не победил, стража или алисканцы, картина была более чем неприглядной. Но точно так же они могли просто пытаться избавиться от тех, в ком видели марионеток некромагов. Все их предыдущие поступки показывали, что они всеми силами пытаются избежать сотрудничества Тайрани и Алискана, захваченного влиянием гармцев. И если это действительно так, я склонна с ними согласится, пусть и задним числом. Ничего хорошего этот брак принести не мог. Шаноэ борются против гармцев, тайранский двор плетёт интриги против Императора Алискана, а теперь одна молоденькая и наивная принцесска мертва, а вместе с ней мёртв и оболган Салман Джудо, против воли втянутый в чужие игры. Несправедливо, жестоко, впрочем, как и вся наша жизнь. Но я не буду их оплакивать — не время и не место.

Остался вопрос, как поведут себя в этой ситуации гармцы. Смешно, но кажется, в этот раз намерения Шаноэ и гармцев совпадали. Политика изоляции и невмешательства некромагов кардинально сменилась за последние годы, а теперь их и вовсе устраивал открытый конфликт. Захватить обескровленные от войны государства Алискана и Тайрани гораздо легче и быстрее, чем действовать исподволь, пытаясь через династический брак получить влияние в Истике. Иначе бы они давно отдёрнули воинственно размахивающих оружием алисканцев, да и Тайрани им было бы приструнить легче лёгкого — даже Император Майстер не стал бы идти против прямой воли некромагов. А вот интересно, смена политики произошла из-за пересмотра взглядов Второго Консула, или это хозяин Зикрахена подсуетился? Возможно, если между Консулами возникли противоречия, я смогу эти воспользоваться.

Между тем, разговор о событиях, предшествующих нашей встрече с отрядом Бергеля, постепенно перетёк в выяснение отношений между Изенгримом и Анхельмом. Остальные распределились в группе поддержки самым интересным образом — Уна, как и следует ожидать, была полностью на стороне своего командира, пытаясь нащупать в истории некромага слабые звенья; Гэлин и Викар сохраняли нейтралитет, отстранившись насколько это возможно; а вот Эрик, к моему удивлению, записался в ярые защитники Анхельма. Ну, и в мои тоже, потому что меня, видимо, без всяких на то оснований отнесли всё к тому же лагерю некромага, хотя я всеми возможными способами пыталась показать, что я тут совсем не при чём. Моё раздражение постепенно накапливалось, и не только моё. Пора прекращать этот фарс, пока Уна, как самая несдержанная здесь, не полезла бить морду моему другу. Есть такая поговорка — "дерутся, как арэнаи с некромагами", и очень не хочется видеть воплощение этой квинтэссенции народного опыта на деле.

— Я думаю, обсуждать, кто виноват и в чём, мы можем долго, — вклинилась я в первую же подходящую паузу. — Гораздо интереснее, что мы будем делать дальше.

— Ехать в Истик, конечно. Я этого "приключения" вдоволь накушалась, — раздраженно скривила рот Уна. Вот уж у кого характер не сахар.

— А я думаю, что сначала нам надо узнать, что происходит в Тайрани, и уже исходя из полученных данных, решать, какими путями возвращаться домой. Возможно, нам найдутся дела по дороге домой, — выдвинул достаточно здравую идею Гэлин.

— И как мы это сделаем? После прошлой связи Изенгрима он еще несколько дней отходил, и это при наличии хоть какого, но всё-таки зеркала. А здесь нам что, в озерную гладь смотреть?

Мы уже были в двух днях от границы Пустошей, и ландшафт сильно изменился, притом в лучшую сторону. По крайней мере, до этого я водоемов в Пустошах не видела, а тут нате вам, целое озеро, да и еще живое, пусть даже живность в ней водилась не крупнее лягушек. Использовать озерную гладь для связи с домом? В теории вполне себе возможно, а вот на практике доступно только магам воды и менталистам не менее первой ступени. К таковым, к сожалению, никто из нас не относился. Хотя у меня было подозрение, что Анхельм как Мастер с почти тысячелетним опытом вполне нашел бы выход в этой ситуации, но сейчас он предпочёл отмалчиваться, видимо не рискуя еще больше раскрыть себя перед тайранскими арэнаи.

— Я смогу, — внезапно заявил Изенгрим. — Я знаю заклинание водного зеркала. Но оно достаточно энергоёмкое, и мне нужна подпитка.

— У нас нет условий чтобы создавать круг силы, — возразила ему Уна. — Мы всё еще в проклятых Пустошах, и любое мало-мальски сложное заклинание здесь будет работать с искажениями.

— Нам не обязательно чертить круг силы. У нас есть свой менталист. Агнесса может служить передатчиком силы. При таком способе искажений быть не должно.

Может себя еще в жертву принести, чтобы им легче стало? Пропускать через себя силу, тем более чужеродную, то еще удовольствие, и не слишком полезно для здоровья. Что я и озвучила.

— Но здесь есть Эрик. Вы достаточно близкие родственники, чтобы для тебя всё прошло совершенно безболезненно. Весь удар я возьму на себя. Но если ты не хочешь, то я не настаиваю. Мы можем просто вернуться в Истик, и уже там поговорить с кем угодно, — пожал плечами Грим.

— Я думаю, вам стоит попробовать, Агнесса, — тоном заядлого соблазнителя произнёс Анхельм. Я кинула на него недовольный взгляд. Он уже однажды втравил меня в эксперимент, который плохо для меня кончился, и теперь снова пытается это сделать. Некромаг закатил глаза, и под косые взгляды других утащил меня в сторону от костра, достаточно далеко, чтобы нас не услышали Бергели, славящиеся даже среди арэнаи острым слухом.

— Ну? — бросила я, скрестив руки на груди, — я готова тебя выслушать.

— Я тебя не узнаю в последнее время, — сказал Анхельм. — Вечно недовольная ходишь.

— Я всегда такая. У тебя просто не было возможности со мной ближе познакомиться, — возразила я.

Анхельм недоверчиво вскинул бровь:

— А мне тебя характеризовали как чрезвычайно покладистую девочку... для арэнаи, конечно же.

Я фыркнула, выражая мнение о своей "покладистости". Это дедушка ему что ли наплёл, который не раз ломал копья о мой упрямый характер, или Нортон, который всё жаловался, что я до седжин его доведу? Хотя на самом деле я действительно достаточно спокойная по натуре. Чтобы вывести меня из себя, нужно очень сильно постараться или основательно испортить мне жизнь. Зато вот если это получилось — то успокоюсь я очень не скоро. Пламя гнева, раз вспыхнув, будет яростно гореть, пока не уничтожит источник дурного настроения, ну или пока меня не займут другие важные дела. И пусть умом я понимала, что Анхельм мне ничего не должен, и самое главное, ничего плохого не сделал, моя до этого безадресная злость сконцентрировалась на фигуре человека, который оказывал на меня сейчас наибольшее влияние — на некромаге.

— Послушай, не упрямься. Нам до смерти нужна эта связь с Нортоном.

— Нам или только тебе?

— А есть разница? Мы в одной лодке, Агнесса. Пора бы тебе это понять.

Бр-р-р, ненавижу, когда со мной так разговаривают. Слишком уж это похоже на шантаж. Но я и сама чувствовала, что та странная связь, что возникла между нами, едва ли не крепче и сильнее любых моих родственных или личных привязанностей. Мой Eternnie Satari, Открывающий Пути. Почему-то жизнь и цели этого странного некромага казались мне крайне важными, близкими по духу. Ненавижу, когда так происходит. Слишком уж это всё необъяснимо, совершенно не рационально, и следовательно, и не контролируемо. А уж то, что Анхельм повадился манипулировать моим к нему пристрастным отношением бесило меня еще больше.

— В этот раз ты не уйдешь без объяснений. Что тебе нужно от Нортона?

— Того же, что и Бергелю. Информацию, и в том числе и по безопасности перемещения, — увильнул некромаг. — Агнесса, я прошу. Сделай это для меня, и я непременно верну тебе долг.

— Хорошо, я соглашусь с тобой. Но лишь с одним условием — ты сделаешь всё, чтобы убедить Нортона предоставить мне свободу действия. Я не хочу возвращаться в Истик. Ты сам видишь, в этом деле что-то не так. Пока мы в Пустошах, мы могли бы это использовать.

— Хочешь достучаться до Шаное и попросит их о помощи?

— А если и так? Если я приду к ним сама, и докажу, что могу им быть полезна, то они вполне могут пригодиться, если... нам действительно придется иметь дело с гармцами в качестве врагов.

— А если они не захотят сотрудничать? Если это они стоят за развязыванием этой войны?

— Тогда я совершу сделку с некромагами. Возможно, если я пообещаю им сдать ведьм Пустошей, они согласятся не поддерживать Алискан ни оружием, ни деньгами.

— Думаешь, тебе удастся выкрутиться? Эти игры могут оказаться тебе не по зубам.

— Ты мне поможешь, Хель. Ведь мы в одной лодке, — вернула я ему его же слова, а затем стёрла выражение неприступности со своего лица, и скорчила забавную рожицу, пытаясь сгладить напряженность момента: — ты же сама видишь, шпион из меня плохонький, а вот дипломат может выйти вполне ничего.

— Скорее диверсант... Послушай, может быть, тебе действительно стоит вернуться в Тайрани. В конце концов, это не твоя война, и ты мало что можешь сделать. Ты всего лишь слишком молодой, и не очень опытный маг.

— А еще я дочь своих родителей, — криво улыбнулась я, — и правнучка Консула Гарма. Я полагаю, у меня хорошие связи, которые дают мне некоторое пространство для маневрирования, недоступное для других. Ну а отсутствие опыта вполне можно компенсировать моими способностями Повелительницы Перекрёстков. Как-то это ведь должно работать?

Анхельм тяжело вздохнул.

— Да, ведь я пообещал тебе рассказать о способностях Бродяг, но всё как-то возможности не было.

— Мы путешествовали вместе несколько дней, изнывая от скуки, а у тебя "не было возможности". Смешно.

— Ну да, я немного лукавлю, — еще тяжелее вздохнул Анхельм. — Только вот разговор не из простых, и мне было сложно его поднимать. Что ты знаешь о Бродягах?

— Только то, что мне рассказал Джаред Хаккен, а он узнал об этой легенде из древних книг на Истинном.

— Значит ты слышала весьма романтизированную и пафосную сказку, имеющую мало отношения к реальности. К своему стыду могу сказать, что раньше я знал о Бродягах не больше, вот только в библиотеке Госпожи Смерти были источники, которые раскрывали всю эту историю с совсем другой стороны. Ты знаешь, в чём наше предназначение — открывать дороги, показывать новые пути, расширять границы. Дарить свободу. Вот только это слишком дорого обойдется, и нам, и миру. Смерти, разрушения — свобода не будет сладкой, она будет пугающей, и в этом хаосе не многие выживут.

— Хаккен говорил, что Бродяги нужны для глобального равновесия, — несколько неуверенно пробормотала я. — Ну, мы вместе с Ткачами держим мир. Когда Ткачи не справляются, в дело вступают Бродяги, и всё исправляют.

Если бы не зрение арэнаи, то может быть я и не заметила бы в темноте лицо некромага скривилось, как будто он надкусил кислый плод.

— Так и есть. Вот только слишком многим придётся жертвовать, слишком многое потерять, чтобы остановить колесо судьбы.

— Если это в моих силах, как я могу сидеть сложа руки? Тебе кажется, что я строю из себя героиню, хочу всех спасти, не понимая, каково это на самом деле. Но пусть даже все мои попытки изменить ситуацию кажутся смешными... но я знаю, что я могу всё изменить, что я справлюсь. Чего бы мне это не стоило.

— А если это будет стоить твоей жизни, Повелительница? Знаешь, когда-то давно люди считали все перекрестки особым местом. Но не священным, а проклятым. На перекрестках проводили самые ужасающие ритуалы — взывали к тёмным богам, насылали проклятия, приносили человеческие жертвы... Чтобы выбрать правильный путь, нередко нужно платить кровью. А знаешь, чья кровь для этого лучше всего подходит?

Некромаг нагнулся так близко, что я ощущала теплоту его дыхания на своём лице и чуть отдающий горечью запах его магии. Я подавила желание отшатнуться и замерла, почти не дыша, уже зная ответ.

— Твоя, Ma'dennie Tarro. Ты будешь платить за право выбрать правильный путь своей кровью, своей жизнью.

— И иного выхода нет? — сдавленно спросила я, по настоящему испугавшись. Расставаться с жизнью мне не хотелось.

— У тебя всегда будет другой выход, ведь у тебя есть твой Открывающий Пути, — он ласково обхватил мои ладони своими руками, и на мгновение прижал к себе. — Просто прежде чем надеяться на способности Бродяг, я думаю, тебе надо знать — эта опасная, тёмная сила, которая нередко обращается против самого хозяина. Да и другим она счастья не несёт. Когда я сотворил морой, я ведь тоже не хотел зла. Это было лекарством от болезни. Я всего лишь хотел спасти друга. Помнишь, чем это обернулось? Никакая болезнь не унесла столько жизней, сколько были погублены моими созданиями, вышедшими из под контроля. И я жалею об этом, но... если речь зайдет о том, выбрать ли между твоей жизнью и жизнями других, я выберу тебя.

— Не надо! — я отпрянула назад. — Не надо. Если ты считаешь, что лучше будет, чтобы я ухала домой, я это сделаю.

— Хочу. Не беспокойся так обо всём, Агнесса. Это не первая и не последний международный конфликт, который я видел, и она вовсе не означает конец света. Возможно, дипломатам удастся всё разрешить, не доводя до открытых военных действий. А теперь давай вернемся к костру, и ты дашь свое согласие Гриму на проведение заклинания водного зеркала.

— Угу, — удрученно согласилась я. Настроение было препаршивое.

— Ты кстати видела, как он на тебя смотрит? — некромаг опять склонился ко мне, щекоча своим дыханием моё ухо. — Кажется, ты ему понравилась.

И не дожидаясь моей реакции, поспешил к костру.

— Ужас-то какой, — сказала я самой себе, и не знаю, к чему эти слова относились больше — к ситуации в целом, или к последним словам Анхельма.

Возвращаться обратно не хотелось, но стоять в темноте, в то время когда у костра так вкусно пахло едой, было глупо. Я вновь вышла к гостеприимному огню, и стараясь не глядеть в лица моих спутников, сухо кивнула:

— Хорошо, давайте попробуем с этим заклинанием. Но если нас засекут? Колдовство на территории Шаноэ может вызвать их интерес.

— Это заклинание почти не оставляет за собой след, — успокоил меня Грим. — Всё будет хорошо.

В молчаливой поддержке Гэл протянул мне миску с разваристой благоухающей крупой, первой моей нормальной едой за долгое время, и это, пожалуй, стало для меня лучшим событием сегодняшнего дня.

Потом мы укладывались спать, оставив Викара на посту — Изенгрим опасался, что поставив защитный периметр, мы привлечем к себе слишком много внимания, поэтому колдовать мы решили по-минимуму. По привычке я расположилась рядом с Анхельмом, но отлучившись в кусты и вернувшись через несколько минут, с удивлением заметила, что мой спальник успели перетащить. Кто это сделал, не оставляло сомнения — мои вещи лежали рядом с вещами моих любимых братцев. Бергели расположились на другой стороне костра, чуть ли не отдельным лагерем, а вот вещи отошедшего некромага так и валялись неопрятной кучкой где-то поодаль. Чувствую, что наше путешествие будет весьма, э-э-э, насыщеным.

Решив подумать об отношениях в нашем отряде на свежую голову, я легла, накрывшись тонким одеялом и собираясь отправиться в объятия сна, когда услышала напряженное сопение где-то у правого бока.

— Агнесса, ты не спишь? — прошептал Эрик.

— Ты не дал мне не малейшего шанса на то, чтобы заснуть.

— Извини. Просто хотел поговорить с тобой, пока этот труполю... то есть маг смерти не ошивается рядом. Он, похоже, неплохой мужик.

— Но? — подтолкнула я Эрика к неизбежному продолжению.

— Но он некромаг. Тебе не кажется, что подпускать его к себе так близко это опасно?

— Ему доверяет Нортон, — напомнила я. — Он не наш враг и тем более уж не в сговоре с гармцами. Поверь мне.

— Я верю, — в темноте я явно слышала сомнение в голосе брата. — Только ваши отношения... чересчур, понимаешь. Я тебе не муж и не отец, и следить за твоим моральным обликом не собираюсь. Но я о тебе тоже забочусь, пусть немного и нелепо. Знаю, переубедить тебя в чём-то очень сложно, но могла бы ты хотя бы не демонстрировать так открыто ваши отношения? Подумай о репутации Семьи — будь бы это кто другой, я бы и слова не сказал, но некромаг плохая компания для арэнаи из благородного рода.

— Мы не спим вместе, если ты на это намекаешь.

В темноте рядом фыркнул Гэл, то ли недоверчиво, то ли насмешливо.

— А выглядит так, как будто спите, — в голосе Эрика проскользнули обвиняющие нотки.

Я юркой змейкой развернулась в сторону братца, и схватила его за ворот рубахи, помешав ему от меня откатиться, и тем самым спастись.

— Наплевать, как это выглядит. За последние полгода обо мне и более худшие вещи говорили. Но вот от тебя я такого не ожидала.

Магическое сообщество Тайрани всегда сквозь пальцы смотрела на достаточно свободные нравы у молодых волшебников. Пока это не мешает делу, конечно, и не ставит под угрозу благополучие Семьи.

— Семьи это не касается никоим образом, — произнесла я несколько тревожно. Вдруг я что-то упустила?

— Если о твоей любовной связи станет известно в Истике, то это может вызвать к тебе слишком много вопросов как к наследнице рода Эйнхери. А вдруг ты захочешь выйти за него замуж и пустишь его в Семью? Эйнхери не нужен в роду некромаг. Главы родов не захотят рисковать, и могут попробовать надавить на Рорика, чтобы лишить тебя права наследования.

— Я не собираюсь за него замуж, — спокойно ответила я, но рука рефлекторно сжалась на горле Эрика, заставив того возмущенно захрипеть. — И я уже сказала, что мы не любовники!

— Эй, полегче! — он аккуратно отцепил мои скрюченные пальцы от своей шеи, благо что я и не собиралась душить его по настоящему. — Может, это так и есть, вот только со стороны кажется, что вы не просто знакомые, а супруги со стажем. По крайней мере моя мама точно также морщит нос, когда считает, что отец порет несусветную чушь, и порывается его защитить от него самого. Этакая смесь любви и раздражения. Даже и не скажешь, что вы и года не знакомы.

— Просто мы слишком долго общались. И вообще, отстань от меня. Я хочу спать, — проворчала я. Поднимать тему моих отношений с некромагом я не хотела, тем более что Бергели были совсем рядом, и более чем вероятно грели уши.

Я закрыла тяжелые веки и провалилась в тяжелую, душную темноту — сновидения, избегавшие меня последние несколько дней, и сегодня не спешили меня посещать. Впрочем, я была рада — слишком сильно бередили они мое сознание, заставляя вспоминать людей, которых я хотела бы забыть и события, которых, как я думала, просто не могло быть в моей жизни. Нет, сон мой был тёмен и пустынен — даже больше похожий на смерть, чем настоящая смерть, которую я уже успела вкусит.

В какой-то момент я почувствовала тревогу, и завозилась, пытаясь понять его источник. Это голос, хрипловатый, сухой, с чуть заметным южным акцентом, растягивающим окончания. Анхельм препирался с Викаром Бергелем, притом говорил на два тона выше его.

— ... и что, я теперь должен спать прямо на голой земле, лишь потому что вы не рассчитывали на еще одного человека? Нет, я не хочу спать на плаще, как это делал все эти дни, я хочу нормальный спальник или одеяло. И где Агнесса?

— Я здесь. Анхельм, в чём дело?

— Послушай, я к тебе присоединюсь? Твоё одеяло достаточно широкое, чтобы уместить двоих. Правда, твоему братцу придётся подвинуться, не люблю спать с мужиками в обнимку...

— Делай что хочешь, — побормотала я, и перевернулась, пытаясь вновь натянуть одеяло себе на уши.

— Даже и не думай! — угрожающе прошипел Эрик сквозь сон. Я послушно бросила сражаться с непослушным одеялом, и лишь затем поняла, что он это не мне.

— Викар, дай ему хоть что нибудь, чтобы он наконец успокоился и заткнулся! — Это уже Уна, тоже проснулась, и решила присоединиться к веселью.

Гэл, спящий слева от меня, едва слышно застонал и пробормотал что-то вроде "лучше бы я к диким зверям спать пошел". Лишь Викар и Грим не присоединялись к нашему веселью, хотя последний сопел как-то напряженно, недобро так. Не думаю, что он спал. Наверное, просто пытался сдержаться и не убить Анхельма, который переполошил весь лагерь в поисках своего спального места.

Проснулась я одна из первых, и что удивительно, сама. Кроме меня на ногах был только Изенгрим и Уна, которая должна была дежурить в предрассветные часы. Я зевнула и потянулась, разминая затёкшие мышцы. И почти сразу же услышала треск ткани — рубашка на мне расползалась в прямом смысле по швам, и теперь мой внешний вид, и до этого не блиставший чистотой и элегантностью, был и вовсе неприличен, так как рубашка не предусматривала наличия еще одного выреза в районе подмышки. Одежда, триста лет лежавшая в целости и сохранности в заколдованном городе, при выезде из него достаточно быстро превратилась в то, чем и должна быть — трухлявые тряпки. Я скрепила ладонью края ткани и кинула отчаянный взгляд по сторонам. Если кто-нибудь не поделится со мной одеждой, то я не отвечаю за моральное падение нашего отряда! Взгляд мой упал на Уну, разговаривающий о чём-то с Изенгримом с весьма таинственным видом. Судя по её хмурому виду, разговор был не из самых приятных, а вот по командиру как всегда нельзя было ничего понять. Наконец Грим отошел, а Уна пошла к своим вещам, раздраженно в них копошась. Опасаясь не самого доброго приёма, я подходила к ней с некоторой опаской.

— Уна, доброе утро.

— Доброе, — произнесла она, поворачиваясь ко мне и... улыбнулась, отчего её сухие и заостренные черты лица исполнились какой-то внутренней силой и красотой. — А я всё ждала, когда ты всё таки решишь снять эти обноски. Даже начала думать, что тебе нравится так ходить. Ты же за одеждой пришла?

— Да, — несмело улыбаясь в ответ, произнесла я. — Я просто не хотела чистые вещи на грязное тело одевать, а на озеро вчера времени сходить не было, мы ведь уже затемно остановились.

— Я сейчас туда как раз собиралась, пока Грим будит отряд и готовится к ритуалу, — сообщила она, энергично выискивая вещи. — Вот это подойдет?

— Вполне, — равнодушно кивнула я, принимая из её рук одежду и полотенце.

— Ну тогда пошли.

Пусть Уна мне и не очень нравилась, но всё же в компании было интереснее, да и Уна сегодня была более приветлива, чем вчера. Я не обольщалась, принимая её дружелюбие за чистую монету — скорее всего, Изенгрим попросил магичку держаться ко мне поближе и втереться в доверие, но по крайней мере с такой Уной, как сейчас, я не мямлила и не тушевалась. Ну если только совсем немного. Ничего не могу поделать перед своей уязвимостью перед этой магичкой — уж слишком сильно она напоминает мне мою мать. В моей семье именно мама, а не отец, была строга ко мне, и именно перед ней я ходила по струночке, боясь получить неодобрительный взгляд. Когда мой дед в очередной раз начинает ворчать, что мои родители меня избаловали, и меня стоило бы воспитывать под его призором в родовом гнезде, как всех остальных детей, я вспоминаю как меня муштровала моя мама. Воспитываться менталисткой, всегда умеющей определить, врешь ты или нет, то еще удовольствие. И видимо, та робость и благоговение перед матерью, что я когда-то испытывала в детстве, сейчас перенеслось на эту чужую, не слишком доброжелательную магичку с надменными тёмными глазами.

— Пришли, — Уна кинула вещи на траву, и начала раздеваться, обнажая бледную, не загоревшую под одеждой кожу, покрытую сеточкой шрамов. Интересно — при нашей ускоренной регенерации и помощи Целителей шрамов на теле оставаться не должно. Она заметила мой заинтересованный взгляд и пояснила: — Салдорцы.

Тогда понятно. Эти пустынники на свои ножички добавляют какую-то гадскую мазь, мешающую нормальному заживлению кожных покровов. Если в течении получаса не промоешь — ходить тебе до конца жизни с этим украшением. Вот только мы с ними не воевали уже несколько сотен лет, а у разбойников, ошивающихся сейчас на пограничье с Салдором, слава Эфру, такой мази нет. Интересно, и как она тогда умудрилась получить эти раны, ведь ей же и сотни лет нету?

Вода в озере была чудовищно холодной, подходящей скорее для закаливающего обливания, чем для мытья, но вот выбора особого не было. Потрогав водичку ногой, я стала раздеваться. На мне шрамов не было, да и мышцы мои были не в таком тонусе, как у Уны, так что я чувствовала лёгкое смущение. Наверное, она смотрит на меня сейчас с презрением — вроде боевой маг, а выгляжу как тщедушный целитель, целый день чахнущий над пробирками в укутанной зловонными испарениями лаборатории. Остается только оправдываться, что на меня плохо повлияли плен и дальнейшее бродяжничество. И вообще, для человека, два месяца лежащего в склепе мертвецом, я выгляжу очень даже ничего — даже не протухла!

Зайдя по бёдра в озеро, я несколько секунд так постояла, а затем с тихим вскриком, позорно напоминающим визг, окунулась с головой в холодную воду. Через несколько секунд я уже вовсю плескалась, изображая из себя одичавшую русалку, наслаждаясь ощущением водных потоков, обнимавших и поддерживающий мое тело.

— Мыло возьми! — крикнула мне Уна, кидая обмылок.

Я намылила тело, а затем расплетенные на берегу волосы — их, слипшихся от пыли, пота и дорожной грязи, пришлось промывать несколько раз, так что через полчаса я уже перестала получать удовольствие от водных процедур, и начала клацать зубами.

— Вылезай, простудишься, — Уна с некоторым превосходством глядела на меня с берега. Её короткие, по-мальчишески постриженные волосы уже начали подсыхать на весеннем солнце. — И как ты эту паклю будешь расчесывать?

Прозвучало грубо, но по сути верно. Густые и тонкие волосы, давно уже не знавшие расчески, сейчас были безнадежно запутаны. Я запустила во влажные пряди волос пальцы, и раздосадованно застонала — попытка расчесаться вполне может стоить мне половины шевелюры.

Уна пошарилась в свертке рядом с собой, и вытащила из него ножницы. Запасливая какая...

— Нам еще несколько недель быть в пути, притом скорее всего по пыльным степям, где нормальных источников и вовсе нет. Так что лучше обрежь. Я могу тебе помочь.

И я согласилась. А что мне еще оставалось? Она была права — удобство было важнее красоты, а красота здесь точно пострадает — в отличии от Уны, мне короткие волос не шли совсем, проверенно опытом.

— Только не очень коротко, — попросила я. — Можно до плеч?

— А это уж как получится, — зловеще произнесла Уна,щелкая лезвиями ножниц.

Еще через какое-то время я пыталась пригладить влажные пряди, едва прикрывающие спереди уши, а сзади обнажающие шею, и сдерживала грязные ругательства. Ну так и знала — стоило только волосам стать короче, как они начали совершенно беспардонно виться, притом в разные стороны, создавая хаос на голове.

— А что, мило, — с сомнением в голосе произнесла Уна. — Моложе даже выглядишь. Лет, э-э-э-э...

— На двенадцать?

— Ну особенно когда ты так обиженно дуешь губы, то да, — Уна рассмеялась, довольная своей шуткой, а я пыталась скрыть свою досаду. Она что, нарочно проигнорировала мою просьбу, обкорнав меня под мальчишку-голодранца?

Возвращаясь к нашей стоянке, я всем своим видом показывала, что ничего такого не произошло, игнорируя удивленные, а кое где даже насмешливые взгляды. Вот только не учла Анхельма, подкравшегося ко мне из-за спины и тут же запустившего свою пятёрню в мою шевелюру.

— Ты чего? — возмутилась я, пытаясь избежать унизительных поглаживаний по голове. Я же не его домашний питомец, чтобы он там не возомнил!

— Извини, не мог удержаться. Выглядит очень забавно.

— Здорово-то как, — прошипела я. — Всегда хотела быть забавной.

— И на деда своего еще более похожа стала, — продолжил некромаг. — Он когда мальчишкой был, тоже безобидно выглядел — никто его всерьез не воспринимал поначалу, а потом поздно становилось.

Его слова несколько примирили меня с реальностью — безобидно выглядеть это хорошо, очень хорошо. Больше сюрпризов врагам.

— Не стоит задерживаться долго. Пора начинать. Викар?

— Я пока приготовлю завтрак, — отозвался маг огня. — Мне там делать нечего, от водной магии у меня начинается насморк.

— Уна?

— Я пойду с тобой, — недоверчиво кинув взгляд на некромага, сказала Уна.

— Тогда к озеру идём мы с Уной, Эрик, Агнесса и Анхельм. Остальные останутся здесь, охранять лагерь.

— Я тоже пойду, — спокойно сказал Гэл. — Агнесса всё равно будет в трансе, а Эрик беспомощен, так что некому будет представлять интересы Семьи Эйнхери.

— Если вы нам не верите... — начала Уна.

— Довольно. Ты идешь, — бросил Изенгрим.

Оставив Викара в одиночестве, мы вновь вернулись на тот берег, где менее часа назад плескались с Уной. Пока магичка с Анхельмом подыскивали подходящее место, а Анхельм разлегшийся на траве наслаждался таким редким для Пустошей солнышком, мы с Эриком внимательно слушали инструкции Изенгрима.

— Ну уж про то, чтобы не разрывать телесный контакт с друг другом, я вам говорить не буду. Сами знаете.

— А ты сам то точно справишься? Водное зеркало это же магия воды, и не маленькой ступени. Если среди твоих предков не было стихийников, лаже не представляю, как ты справишься, — хмыкнул Эрик.

— Я пойду несколько другим путём, — самодовольно улыбнулся Бергель.

Усевшись у самой кромки озера, и поджав ноги, он похлопал рядом с собой, предлагая присоединится. Я пожав плечами, спустилась с крутого берега к нему, и чуть покольеавшись, улеглась рядом, головой к воде, вложив свою ладонь в руку боевого мага. Эрик уселся с другой стороны, тоже схватив меня за руку.

— Готовы? — спросил меня Изенгрим.

— Готова.

— Готов, — в унисон произнесли мы.

Я закрыла глаза, концентрируясь на телесном контакте с сидевшими рядом со мной мужчинами. Затем я расслабила свой ум, также как и тело, вытеснив все мысли из своей головы, и отправила своё сознание в поисках другого разума. Сначала я почувствовала сознание Эрика — тёплое, безопасное ощущения от его силы, мягко греющей и льнувшей ко мне как котёнок. Я почувствовала то, что чувствует Эрик — то, как он не выспался, старую боль в ноге, затекшие мускулы шеи, и даже оттенок его чувств — предвкушение, азарт, заботу обо мне, в его представлении слабой и хрупкой. Смешной — из нас двоих именно я всегда была сильнее его, пусть и не в трансформации, но в магии. Эрик сидел с закрытыми глазами, молча, и держать с ним контакт было легко. А вот с Гримом, занимавшимся в этот момент колдовством, столь опасным и чужим, хотя и принадлежавшим к магии арэнаи, было сложнее. В отличии от Эрика, он не доверял мне, а значит, не был готов впустить меня в себя. Приходилось идти сквозь его сопротивление. Да и его сила... Удивительно, как одни арэнаи непохожи на других. Даже с Хаэтто, алисканским менталистом, я чувствовала большее сродство сил, чем с этим Бергелем. Наверное, если бы мне пришлось тянуть силы из Грима, я бы не справилась, но передавать было гораздо легче. Наконец я наладила полноценный контакт с двумя сторонами, и полностью погрузилась в транс, перестав ощущать свое тело. Теперь чувства и сила Эрика были моими чувствами и силами, а глаза и язык Изенгрима, произносящего заклинания, моими глазами и языком. Я полностью растворилась в магах, потеряв себя.

А между тем, заклинание набирало оборот. Шепчущий полузнакомые слова на смеси койнэ и Древнего, Изенгрим наконец начал тянуть из меня, а точнее из нас с Эриком магическую энергию. И озёрная гладь дрогнула. В двух метрах от нас, презрев все законы природы, водяной вал поднялся в воздух, и застыл, угрожающе нависая над нами на высоту полутора человеческих роста. Пойманная рыбёшка испуганно заметалась в водяной стене, но так и не могла найти выход из ловушки. Подняв свободную левую руку вверх, Изенгрим возвысил голос, полностью переходя на Древний. Если бы я могла удивляться, я бы удивилась — боевой маг, так запросто повелевающий водяной стихией, и при этом даже не Мастер. Мудреное наверное заклинание...

А потом что-то пошло не так. Рука Грима задрожала и похолодела, и я почувствовала, что ток энергии, идущий через мое тело к Бергелю, приостановился.

А затем я ощутила, как падаю. Я знаю, что я лежала на берегу, и мне было приказано не отнимать руку, чтобы не случилось, но всё же я не удержалась, и замахала в воздухе руками, пытаясь удержаться. И падение наконец остановилось. Темно. Неужели Грим закрыл глаза? Пытаясь почувствовать своих спутников, я наконец поняла — где бы я ни находилась, я здесь одна, и значит, могу использовать только свои ощущения и чувства. Осторожно открыла глаза — ни берега, ни озера, только потрескавшаяся каменная кладка перед глазами, а под ногами в метре от меня пол, покрытый пылью. А еще было очень темно, но я всё видела, и увиденное мне не нравилось — я висела подобно воздушному шарику в очень и очень знакомом склепе. За спиной донесся шорох, и я испуганно оглянулась. Интрай, дух мёртвого Хорхейна.

— Здравствуй, Агнесса. Не ждал тебя так скоро, — пронесся воздухе его сухой как шорох листьев голос.

— Как я здесь оказалась? Это ты меня выдернул сюда? — возмутилась я, болтаясь между полом и потолком. А еще, судя по ощущениям, я была немного бесплотная. Интересно, тела нет, а ощущения есть?

— Нет, ты сама, — красные глаза следили за моим бестолковым копошением и попытками оказаться на земле. — Закрой глаза и попробуй себе представить, что ты не здесь, а там.

Послушав достаточно бестолковые указания безумного духа города, я действительно оказалась на полу, и теперь наконец то смогла посмотреть городничему прямо в лицо.

— Я была у озера, мы колдовали, а затем я оказалась здесь. Я что, умерла? С напряжением в голосе спросила я. — А где тогда Эта...?

Произносить имя Смерти мне не хотелось, как и величать её "Госпожой"

— "Этой" нет, — спокойно ответил Интрай, — как и нет твоего тела. Я долго удерживал твой дух здесь, в этом склепе, раньше, и видимо, он вернулся, потеряв пусть даже мгновение связь с телом.

— Вот дура, — простонала я. Своим согласием принять участие в ритуале я снова отдала себя в лапы Хозяину города. Этот Бергель что-то упустил в своих расчетах, а я теперь здесь. Остается надеяться, что Анхельм действительно произвел на Интрая впечатление, и он отпустит меня. Вопрос только, смогу ли я вернуться обратно. Что-то пошло не так, и я не знаю даже, что с моим телом...

— Боишься не уйти? Хочешь, помогу?

— С чего бы? Разве ты не хотел чтобы я провела несколько сотен лет в этом склепе, пропустив всё самое интересное?

— Хотел, — согласился Интрай. — Тебе это было бы полезно. Пусть твое тело было мертво, но твой дух всего лишь спал, а значит, развивался, как и развивался дар в нём. Но я уже пробудил его... а твоя связь с Открывающим Пути раскроет дар сильнее, чем даже время, проведенное здесь.

Удивительная связность речи для безумной иносущности. Только все равно ничего не понятно.

— Что за дар? — насторожилась я. — Ты в меня что, какую-то подлянку засунул?

— Нет-нет-нет, — захихикал дух, и я поняла, что переоценила его способность вести нормальный диалог. — Этот дар, семя, и я помог лишь ему взойти. Сделать тебя тем, кем ты являешься.

— И кем же? Повелительницей Перекрестков? — я нахмурилась. После отповеди некромага мне вовсе не хотелось быть одной из Бродяг.

— А ты разве не почувствовала что ты уже не та, кем была? Что теперь ты можешь гораздо больше? Семя взросло, и теперь пласты реальности двигаются, подчиняясь воле, сиюминутным желаниям...

— Я такая же, как и раньше — отрезала я. — И что ты имеешь ввиду под изменением реальности?

— Ты ведь участвовала в колдовстве, и не хотела этого?

— Так и есть, — ответила я, пораженная проницательностью, а точнее всеведением Интрая. Свяжись Изенгрим с Грегори, и мне неминуемо пришлось бы вернуться в Тайрани, подчинившись прямому приказу Нортона.

— И была готова на всё, чтобы колдовство не получилось?

— Ты говоришь чушь, — возмутилась я. — Твои намёки оскорбительны.

— Ты знаешь, что это так, — прервал меня Интрай. — Именно из-за тебя заклинание не получилось — потому что ты этого не хотела. Я Хозяин город, и от меня не скроешь правду.

И в этот момент я поняла — он прав. Ритуал провалился, потому что я так захотела. Привела механизм в действие одним лишь капризным "не хочу!". Но ведь я ничего не делала, по-крайней мере сознательно, да и не могла сделать — в тот момент я была в трансе, и управление всем процессом было в руках Изенгрима.

— Я... я... но человеку не доступно такое. Исполнять желания одним лишь усилием мысли — это прерогатива богов! — от волнения я потеряла контроль и снова взлетела под потолок. — Мои желания не могут исполняться только потому, что я чего-то хочу!

— А кто сказал, что твои желания будут исполнятся? — равнодушно спросил дух.

— Но ты... — растерялась я.

— Я сказал что реальность меняется благодаря тебе и под воздействием воли... но вот воля может быть не обязательно твоя. Всегда найдется кто-то, чья воля крепче твоей, и вот тогда тебе придётся следовать ей. Ты не хозяйка себе, Повелительница Перекрестков.

— Того, что говоришь ты, не может быть. Это нарушение баланса мира. Что, окажись рядом со мной кто-то кто захочет стать Повелителем Ойкумены, и я сделаю его им? Желания не сбываются так!

— Желания, же-ла-ния, — пропел дух, — чего ты привязалась к этому слову? Ты не фея, и не бог, ты Повелительница Перекрестков. Исполнять мечты будут другие — ты будешь их лишь разрушать, следуя своей или чужой прихоти, если она окажется сильнее. Но обрадую тебя — разрушать заблуждения ты тоже можешь. И показывать новые пути... или беспутье. Не так уж мало, но и не так уж и много. И кстати, не обольщайся насчёт того, что только благодаря своему дару ты оказалась здесь. Для прекращения ритуала этого бы вполне хватило, но не для того, чтобы оказаться здесь.

— А что же еще? — я перестала носиться под потолком, подобно призраку, и замерла.

— Для этого нужна сила, много силы.

— Но я же отдавала всё Бергелю. Или..?

Я прислушалась к своим ощущениям, и в этот момент меня выдернуло. Снова падение... и вот я уже снова лежу на берегу озера. Контакт рук разорван, а Эрик взволнованно вглядывается мне в лицо.

— Очнулась, — облегченно вздыхает он. — Ты нас перепугала.

— Что случилось? — я приподнялась на локтях, и взглянула на мертвенно бледного Изенгрима, яростно растирающего посиневшие ладони.

— Я начал устанавливать связь с Тайрани, но кто-то нас блокировал, притом очень сильно, — немного заторможено отвечает Бергель. — Пришлось брать больше энергии у тебя и у Эрика, пока внезапно ток силы не прекратился. Более того, я почувствовал, как сам теряю энергию, и не могу это остановить.

— Моя тоже продолжала уходила в тебя, — сказал Эрик. — Сколько же ты её "съела"? У тебя небось интоксикация должна начаться.

-Я нормально себя чувствую. Даже легкую слабость.

— Может, сила ушла в землю? — задумчиво пробормотал Изенгрим.

— Может, — я избегала глядеть ему в глаза. Кажется, вся сила, украденная у Эрика и Бергеля, ушла на мое незапланированное путешествие в заброшенный город. Впрочем, сигнал в Тайрани глушила точно не я. Хотя если поверить Интраю, это тоже моя вина — пусть даже и косвенная. Как там? "Пласты реальности... " Тьфу ты.

— Пришлось прерывать телесный контакт. Слишком опасно это было для всех нас. Но что пошло не так? — голос Изенгрима вывел меня из раздумий.

— Возможно это просто Пустоши балуют? — неуверенно спросила Уна. — Тут отвратительный магический фон.

— Не знаю, — Бергель резко мотнул головой, — но у меня плохие предчувствия. Нужно возвращаться к нашему месту. Чем мы быстрее покинем Пустоши, тем лучше.

Неизвестно откуда появившийся Анхельм помог мне подняться, на секунду задержавшись рядом.

— Потом скажешь, где была, — шепнул мне на ухо некромаг. Перехватил мой удивленный взгляд, и пояснил: — думаешь, я не почувствовал, что твой дух покинул тело? Я все же маг смерти, Агнесса, и чувствую, когда такие вещи происходят. Ты была в коме несколько минут, и если Бергель не прервал бы ритуал, это пришлось сделать бы мне.

Но мы так и не успели поговорить с Анхельмом. Потому что у костра нас ждали нежданные гости. Никто не хватался за оружие, не плёл заклинание. Мы лишь в тишине смотрели на тех, кто так спокойно стоял у почти потухшего костра, на котором пригорала брошенная Викаром каша. Я встретилась с янтарными глазами той, что стояла ближе всего ко мне.

— Здравствуй, Агнесса. Вот мы и встретились.

Глава 33. Родная кровь.

Высоких и низких, легких и близких

Далеких и близких иллюзий не строй

И лоб свой напудри

В театре абсурда

В театре абсурда ты — главный герой.

(с) Пикник.

— Здравствуй, Агнесса. Вот мы и встретились, — ведьма с прозрачным, янтарным взглядом желтых глаз, не отводила взгляда от моей персоны.

— А мы договаривались о встрече? — мой голос был совсем тихим, но не дрожал и не срывался. — Тогда вам стоит встать в очередь. В последнее время слишком многие желали бы со мной встречи.

— Не думаю, что у них есть такие же серьезные основания, как у меня, — уголки губ ведьмы поползли вверх, тогда как взгляд остался всё столь же мертвым. — А ты совсем не похожа на свою мать.

— Вы её знаете? — я замерла, затаив дыхание.

— А ты как думаешь? — янтарноглазая чуть усмехнулась. — Позволь представиться — Танара Рейвен.

— Правильно ли я понимаю, что вы приходитесь родственницей консулам Гарма? — голос Изенгрима был предельно вежлив и корректен, но при этом ясно давал понять, что он владеет ситуацией. Ну, или хочет заставить других думать, что владеет.

— Не только консулам, — загадочно ответила ведьма, — но да.

Она наконец "заметила" остальных.

— Извините, что я столь невежлива к вам, но ваше присутствие в моих земля и вовсе не предполагалось. Вы незваные гости здесь. Впрочем... стоит вас поблагодарить. Если бы не ваш маленький отряд, я бы никогда не нашла Агнессу.

— Чем мы выдали себя? — спросила я.

— Слишком большой отряд. Я не могла не почувствовать присутствия такого количества магов на подконтрольной мне территории. Так что мне только оставалось подождать, пока вы найдете для меня Агнессу, чтобы я могла наконец забрать её туда, где ей место.

— А нас вы просто отпустите? — Грим подпустил в голос немного сарказма.

— Конечно нет. Вы слишком...

Одна из ведьм, присевшая около наших вещей, и усердно принюхивающаяся к чему-то, подошла к Танаре и зашептала ей на ухо. Танара Рейвен нахмурилась:

— С вами был еще один некромаг, не так ли? Сестра почувствовала запах магии смерти. Где он?

— Вы думали, что мои спутники пришли сюда совсем без защиты? — сказала я как можно более спокойнее. — Гармцы стоят на границе Пустошей, ожидая, пока их маг подаст им сигнал, что он сейчас и делает. Через пару часов гармцы будут здесь. Вы попали в ловушку, айри...

— Ты лжешь, — с явным удовольствием произнесла янтарноглазая, прерывая меня. — Ты думала, я не почувствую твоей лжи? Я Шаноэ, а не менталист средней руки — и уж твою ложь мне ничего не стоит раскусить. Но попытка была хорошей. Чего ты хотела добиться этим? Думала, мы испугаемся и сбежим?

Я заметила, как напрягся Гэл, а его пальцы заскользили к кобуре на поясе. Эрик бестолково мотал головой в разные стороны, но пальцы его уже лежали на поясе со скрытыми в нём ножами. Чувствую, как беспокойно ворочается магия внутри Уны и Грима, готовясь выплеснуться наружу разрушающим каскадом заклинаний. Да и сама я изготовилась к бою, ощущая, как во мне рождается сладостная дрожь, предвещающая Изменение. Всего лишь несколько шагов, и я буду совсем рядом с янтарноглазой, чтобы молниеносно сломать ей шею...

Но нет, нельзя давать власть хаосу, пожирающему меня изнутри.

— Постойте, — я чуть приподняла руку, и кинула умоляющий взгляд на Грима. Тот поколебался и кивнул, давая нам отмашку. — айри Танара, мне хотелось бы поговорить с вами... без свидетелей. Возможно, мы сможем договориться. Нам ни к чему сражаться, тем более что победа над нами будет не такой уж лёгкой, поверьте.

— Договориться? У тебя деловое предложение? — насмешливо спросила янтарноглазая.

Шаноэ, стоявшие за её спиной, остались столь же напряженными и готовыми в любой момент напасть на нас.

— Да, у меня деловое предложение. Возможно, мы все сможем получить выгоду... без убийства моих спутников и моего похищения. Поверьте, меня очень сложно силой заставить служить.

— А были такие попытки? — полюбопытствовала Шаноэ.

— За последние месяцы гораздо чаще, чем бы мне хотелось. Ну так что?

— Хорошо. Я выслушаю тебя... а твои спутники пока могут пока перестать пугать моих девочек.

Я фыркнула. Эти "девочки" сами кого хочешь напугают. Но напряжение ушло. Шаноэ чуть отступили к кромке леса, давая нам некоторое пространство, и Уна сразу же кинулась к безвольно лежащему на земле Викару.

— Как он? — спросил её Изенгрим, продолжавший настороженно следить за передвижениями ведьм.

— Жив, просто одурманен, — облегченно выдохнула Уна, не произнесшая за последние несколько минут ни слова.

— Будешь с ними говорить? — тихо спросил меня Эрик.

— Буду. У нас нет выбора.

— Мы могли бы попробовать сразиться с ними. Пусть у них численное превосходство, но они не воины...

Эрик любит простые ходы, впрочем, как и я, только я понимаю,что сейчас нужно действовать хитрее и осторожнее.

— Ты разве не понял, Эрик? -грустно спрашиваю я кузена. — Как только они появились, мы уже были в проигрыше. Они установили над нами ментальный контроль. Неужели ты не почувствовал?

— Да, я чувствовал себя как сам не свой... но ведь они не управляли мной?

— Нет, но зато, если бы начался бой, они могли бы предугадать любое твое действие. Я не был к этому готова. Мы не были — и мы бы проиграли.

Эрик помотал кудрявой головой,как будто не был способен поверить в такой исход.

— Агнесса. Не заставляй себя ждать, — позвала меня шаноэ, выражая своё нетерпение.

Я торопливо зашептала Эрику:

— Если я не появлюсь через полчаса, берите руки в ноги и бегите.

— А ты...

— Меня они вряд ли убьют, — невесело улыбаюсь.

Я бросила на кузена последний взгляд, и направилась к ведьме. Несколько секунд, и мы скрылись за деревьями.

Идя вслед за Танарой Рейвен, я всё еще надеялась решить дело миром. Лезть в драку с противником, чьей силы не знаешь — последнее дело, тем более на его территории. Впрочем, это не значит, что я не просчитывала возможность иного, гораздо более кровавого варианта. И уж тем более я не могла знать, что творится в голове Изенгрима Бергеля — он не выглядел воинствующим идиотом, но он вполне мог решить, что сможет справиться с кучкой женщин-менталистов. А еще не стоило забывать об Анхельме. Другие могли думать, что он сбежал, но я чувствовала, что он всё еще где-то рядом. Поэтому мне было необходимо увести Танару подальше — если Грим и Анхельм решат сражаться, то шанс разделаться со всеми шаноэ сразу у них будет только в том случае, если я отвлеку на себя Танару. Что будет со мной, если ведьма решит пренебречь "родственными" чувствами, и уничтожит меня как досадную помеху, я старалась не думать. Как и про собственно сам факт нашего родства. Это касалось моей матери, и как всё, что было с ней связанно, это вызывало во мне двойственные чувства. Притом не между ненавистью и любовью, а скорее между раздражением и... да, пожалуй восхищением. Я восхищалась женщиной, в течении многих лет дурившей не только моего отца, но и всю Семью.

Я почти никогда не вспоминаю свою мать, да и нечего было вспоминать — не так уж много сохранилось в моей памяти событий, связанных с ней. Зара ушла, а точнее сбежала из Тайрани пятнадцать лет назад, когда я ещё была неуклюжим, стеснительным подростком, и за это время образ матери в моей голове успел поблекнуть и затереться. Да и не занимала она в моей жизни такое уж важное место, чтобы я вспоминала о ней — по крайней мере, я пыталась убедить себя в этом. Но события последних месяцев, подчас смешные, но чаще драматичные и пугающие, невольно оживили мои воспоминания о матери. Я с мучительной болезненностью вновь и вновь перебирала осколки своей памяти, пытаясь понять, действительно ли Зора Эйнхери, идеальная жена и искусная волшебница, могла быть одной из ведьм Пустошей. Я помнила, что она была очень сдержанна, редко улыбалась, и почти никогда не смеялась. Никогда не принимала участие в моих детских играх и редко интересовалась тем, что происходит в жизни её ребёнка. Но она любила наблюдать за тем, как отец обучает меня магии, и это, пожалуй, было для меня лучшим стимулом к хорошей учёбе. Сейчас я сомневаюсь, что интерес матери ко мне был искренним — скорее её как агента Шаноэ интересовали секреты магии арэнаи, но для меня это были редкие моменты, когда я могла быть вместе с обоими своими родителями. Так или иначе, мне не на что жаловаться — у большинства юных арэнаи, воспитывавшихся не родителями, а старшими членами Семьи, как это принято у боевых магов и по сей день, не было и этого.

Моя мать, стоит признать, придумала для себя идеальное прикрытие. Со своими тёмными прямыми волосами и смуглой, чуть желтоватой кожей, Зора Эйнхери больше всего походила на уроженку тайранской провинции Кетер. Кетер это совершенно особый разговор, вечная головная боль для Императора и Канцлера. Дело в том, что большая часть территорий Тайрани располагается на плодородных землях с мягким, тёплым климатом, и тайранцы в целом столь же дружелюбны и приветливы, как и их земля. Кетерийцы же сделаны из совершенно другого теста. Земли Кетери бесплодны и заболоченны, а воздух насыщен отравленными испарениями ядовитых растений, которые опасны для приезжих, но для самих кетарийцев едва ли не благоуханнее аромата роз. Когда-то Кетер был частью крошечного, но весьма независимого и гордого государства, живущего за счёт экспорта редкого растительного сырья и драгоценных пород древесины соседним странам. Но несколько сотен лет назад Кетер вынужденно стал буфером, отделявшим Салдорскую республику от империи Тайрани, стремительно расширявшей сферы своего влияния, и достаточно быстро утратил свою независимость в результате захвата, а затем и раздела земель. Так Салдор приобрёл Китирин, а мы провинцию Кетер. Кетерийцы, номинально являвшиеся гражданами Тайрани, себя таковыми считать отнюдь не спешат, чем нередко доставляют проблем столице. Кетерийцы живут в своих болотах и лесах замкнуто и уединенно, а их нравы и обычаи до сих пор являются одним из основных поводов для шуток тайранцев. "Дик как кетериец", "упрям как кетериец"... Это самое безобидное, что о них говорят. Реально же о кетерийцах известно очень мало — поэтому даже если отец и замечал странности в манерах и поведении своей жены-кетерийки, то он списывал это на происхождение Зоры.

История знакомства моих родителей достаточна романтична на первый взгляд. Всяческие бунты и восстания у кетерийцев были фактически национальной традицией, культивируемой веками. Одно из таких восстаний и был отправлен подавлять мой отец более тридцати лет назад, к вящему своему неудовольствию. И там, среди кетерийских болот, он встретил местную девушку, почти необученную лэрку с ментальным даром, в которую очень быстро влюбился. Удивительно быстро для моего сдержанного в чувствах отца, как я теперь понимаю. Не прошло и нескольких месяцев, как он увёз её к себе в дом, а затем женился на ней. Конечно же, глава Семьи был недоволен этим фактом — пусть для моего отца это был второй брак, и у отца уже был наследник, но всё же и новая жена могла принести потомство, которое могло унаследовать в себе все дурные черты кетерийцев.

Но всё было гораздо хуже, чем представлял мой дед. Моя мать не была кетерийкой. В ней жила кровь другого рода — рода гармских некромагов. И сейчас, глядя в лицо Танары Рейвен, я всё больше и больше понимала это. Они не были так похожи между собой, как я с дедом, но всё же в чертах Танары я узнавала черты своей матери. Высокие скулы, резкая линия подбородка, тонкая ниточка губ — только черты лица, пожалуй, более ассиметричны и в какой-то степени даже гротескны, что впрочем, совсем не портит, а скорее придаёт особую выразительность внешности ведьмы. Тот тип привлекательности, которую я видела только у гармцев — чужеродная, пугающая, завораживающая своей холодностью.

И я никогда не видела такого цвета глаз как у Танары — не просто желтые, а скорее похожие цветом на янтарь с алыми всполохами в глубине. Это наводило меня на некоторые мысли. Я знала только одних существ, чьи глаза отсвечивали красным, и людьми их назвать было сложно. Означало ли это, что возможно Танара утратила часть своей человеческой сущности, или же что она никогда не была полностью человеком? Хм, если второе всё-таки верно, и среди предков Танары, а значит и моих, затесалась какая-либо иносущность, а проще говоря, нечисть, то это делает мою родословную еще более странной. Быть смеском некромагов и арэнаи и так то еще удовольствие, но иметь среди дальних предков какую-то нелюдь, вполне возможно живущую за счёт человеческих жизней... Ох, лучше об этом вообще не думать.

Мы вышли рядом с тем местом, где Изенгрим пытался провести ритуал. Не дойдя до воды несколько метров, Танара остановилась, опустившись на влажную траву, и похлопала рукой рядом с собой. Я послушно присела, но не там, где она показала, а чуть дальше, сохраняя между нами приличную дистанцию.

— Ты что, меня боишься? — тень улыбки тронула губы ведьмы.

— Да, — не стала юлить я. И я действительно её боялась — не из-за её магии, которой она влияла на моих спутников, но из-за того, что я видела, как эта магия действует. Магия, опасная не своей мощностью, а своей тонкостью и незаметностью — именно поэтому от неё так сложно было защититься. Коварное волшебство, заставляющее сомневаться в том, что казалось бы, было неотъемлемой собственностью человека — в мыслях, чувствах, желаниях. Конечно, я была испугана, хотя в отличии от остальных, имела хоть какую-то врожденную защиту от влияния магии Ша.

— А я думала, боевые маги ничего не боятся, — поддразнила меня ведьма.

— Боевые маги, которые ничего не боятся, долго не живут.

— И то верно, — согласилась Танара. — Но с другой стороны, арэнаи вообще долго не живут. Что значат ваши двести-триста лет против тысяч лет некромагов? Да и то, если вы доживете до второй сотни, не сломив голову где-нибудь на поле боя.

Я промолчала. Я, если честно, не рассчитывала прожить и столько — учитывая все те неприятности, в центре которых я оказалась. Не запытают одни, так прибьют другие. Так чего волноваться?

— Но тебе, я полагаю, это не грозит, — продолжала Танара. — У тебя хорошая наследственность. С материнской стороны, конечно же.

— Так это правда? — я получила возможность узнать интересующий меня вопрос, и вцепилась в неё всеми зубами.

— Что правда?

— Про мою мать, про вас... Вы действительно моя... — это было сложно выговорить. Слишком уж нелепо было называть эту женщину бабушкой. Я откашлялась, и продолжила: — Вы действительно моя родственница?

Теперь настало время Танары держать паузу, не столько драматическую, сколь насмешливую.

— Да, так и есть.

Я решилась на лобовую атаку.

— И вы вместе с другими Шаноэ сражаетесь сейчас против Гарма?

— Ты слишком прямолинейна, милая, — Танара смежила свои удивительные глаза, пряча взгляд. — Я уже отвыкла говорить столь открыто.

— Я слишком много не понимаю, чтобы пытаться играть в таинственность, — я пожала плечами. — Но я хочу знать, что происходит. Кто вы и кто они. Ради чего всё это, и какое место в этих играх отведено Тайрани.

— Я думала, у тебя есть для меня предложение, а ты, видимо, хочешь утомить меня своими расспросами, — пожурила меня Танара, отчего-то довольно сверкнув глазами. -Хорошо, я отвечу на три твоих вопроса.

Три вопроса? Она издевается надо мной.

— Вы шутите? Вы что, собираетесь играть в сказочную ведьму?

Танара рассмеялась.

— А я и есть ведьма. И многие считают, что именно сказочная. Не бойся — загадок и нелепых заданий не будет. Количество вопросов продиктовано только отсутствием у нас времени. Но за каждый ответ тебе придется платить.

— И чем же?

— Твоими ответами на мои вопросы. Мне кажется, это честно.

— Звучит так, — согласилась я. Ничто не мешает ей соврать, но для внимательного слушателя даже ложь может быть источником информации. Я же, в свою очередь, сама намеревалась отвечать как можно более расплывчато и неконкретно, пусть даже это и не введёт в заблуждение ведьму. — Тогда первый вопрос. Стоят ли ведьмы Шаноэ за смертью Элоизы Майстер?

— А ты не размениваешься на мелочи, да? — поддела меня ведьма. Губы её были растянуты в улыбке, но взгляд ничего не выражал. То есть совсем ничего — ни раздражения, ни удивления, в них не было даже капли интереса к происходящему, как будто она наперед знала всё, что я скажу и как себя поведу. — Ты возможно, уже знаешь, как она умерла. Её убил имперский офицер Салман Джудо.

— Который, насколько я знаю, был очень внушаем ментально, — я намеревалась быть настолько въедливой, насколько это возможно.

— А разве не ты ему дала амулет против внушения? Тот самый, который висел у него на груди.

— О чём вы?

Танара ничего не ответила. Вместо этого её рука скользнула в кармашек юбки, и вытащила на свет тускло мерцающий камешек на кожаной бечёвке. Тот самый, что я когда-то повесила на шею Салману. Тот самый, что должен был защищать его от внушения. И если он был у них — значит шаноэ действительно были замешаны в смерти принцессы и алисканца. Я обожгла сидящую напротив меня женщину ненавидящим взглядом, который Танара, впрочем, проигнорировала.

— Один из моих агентов обнаружил амулет на трупе алисканца, повинного в смерти Элоизы. На нём были отпечатки твоей силы, поэтому мы сочли нужным забрать его себе. Ты бы ведь не хотела, чтобы вас с ним связали? Это может плохо отразиться на твоей репутации.

Мысли скакали в моей голове как бешенные. До этой минуты я даже не подозревала, насколько длинные руки у ведьм Пустошей. Мэй была обнаружена и бежала из Истика, чтобы найти свою смерть в Алискане, но было бы наивным считать, что в Тайрани она работала одна, без агентурной базы. Другое дело, что получить доступ к данным, засекреченным Тайной Канцелярией, а всё, что касалось смерти Элоизы, должно быть более чем засекречено, было фактически невозможно. Грегори, как и полагалось главе службы безопасности, был весьма осторожен, если не сказать параноидален, и история с Мэй была единственной его промашкой, о которой я слышала. Ошибившись раз, сейчас он должен быть вдвойне настороже — не думаю, что Канцелярия избежала чисток. А значит, утечка данных и материалов произошла не среди его подчиненных, а где-то выше. Вот только Тайная Канцелярия подчинялась непосредственно Императору... Который нередко доверял свои дела имперской пятёрке магов. Вполне логично искать предателя, а точнее предательницу, среди приближенных к высокородным магам из пятёрки. Я подавила стон. Всё равно я не могу ничего сейчас сделать с этим, так зачем себя мучить догадками? Лучше сосредоточиться пока на другой теме.

— Мне, конечно же, интересно то, как вы получили доступ к секретной информации, и как этот амулет оказался у вас, но гораздо интереснее другая история. В которой убивают Элоизу Майстер, а Салмана Джудо умирает при попытке побега. Я знаю, что Салман никогда не пошел бы на это убийство, тем более таким способом, а значит, его заставили. Я знаю только одних мастериц, способных на это.

— Ты не дослушала, Агния, — Танара укоризненно покачала головой. — Твой амулет незамысловат, но ты накачала его достаточной силой для того, чтобы он на какое-то время защитил твоего алисканца от любой магии разума, даже от внушения силой Ша. Радует, что твоя мать научила тебя хоть чему-то. Пока твой амулет был на алисканце, никто не мог оказать на него ментальное воздействие, по крайней мере такой силы, чтобы вынудить его пойти на убийство.

— Но зелья...

— Малопригодны для того, чтобы воздействовать с такой точностью — вероятнее всего алисканец набросился бы на того, кто рядом, а не совершил хладнокровное и сложное в исполнении убийство. Разве ты не помнишь поведение Грегори Нортона?

Когда Канцлера отравили, он совершенно не контролировал себя и был мало способен на разумные действия, иначе я сомневаюсь, что его могли бы скрутить так быстро. А Джудо, чтобы проникнуть в хорошо охраняемые покои принцессы, должен был действовать гораздо более тонко, чем был способен человек, одурманенный зельями Шаноэ. Это если они конечно не врут, и Салман действительно носил мой амулет не снимая. Я озвучила свои сомнения, и Танара протянула мне камешек.

— Проверь сама. Его снимали уже с мёртвого тела — на камне должен остаться отпечаток.

Проверка заняла некоторое время, но в то же время рассеяла моё подозрение. Природные минералы довольно долго хранят в себе отпечатки сильных чувств, а что может быть сильнее, чем чувства умирающего человека? Отголосок чужого отчаяния и страха, и какой-то одержимой настойчивости заставили меня вздрогнуть. Салман...

— И если уж говорить совершенно прямо — то могу сказать, что мы возможно бы пошли на убийство супруги наследника Алискана, если бы была такая необходимость. Но мы этого не делали — не успели или не захотели, уже не важно. То, что сделал Салман — он сделал по доброй воле. Тебе бы стоило подумать о том, ради кого или чего он мог бы пожертвовать своей жизнью. Ведь он служил Лайсо Агату, младшему князю Алискана? Разве не выгодна ему смерть жены брата?

— У вас устаревшие данные. Салман Джудо был предан наследному князю и служил ему, — "по-крайней мере последние несколько месяцев", добавила я про себя.

— Но разве у Лайсо Агата не могло быть рычагов давления на Салмана?

Я промолчала, так как не знала правильного ответа. Не так уж хорошо я знала Салмана Джудо и его историю взаимоотношений с младшим князем, чтобы утверждать обратное. Впрочем, принимать на веру версию Танары Рейвен я не собиралась.

— Вы говорите, что это не вы натравили Салмана на принцессу. Но разве за убийством Элоизы не могли стоять гармцы?

— Это второй вопрос? — лукаво спросила Танара.

— Если вам угодно.

— Ну что же тогда... Я не могу сказать точно, наши данные о некромагах обрывочны, но зная то, какими методами они пользуются, мне представляется сомнительным их непосредственное участие. Подчинить себе человека они могут одним единственным способом.

— Убить его, а затем поднять его труп?

— Ты хорошо знаешь методы некромагов, — чуть удивленно произнесла Танара

— Просто сталкивалась с этим трюком в Алискане, — поморщилась я. Вспоминать покушение Зикрахена на меня было неприятно.

— Тогда ты должна знать, насколько ограниченно это заклинание по времени — достаточное реалистичное подобие жизни держится на мертвеце не более полусуток, да и некромаг должен быть достаточно близко, чтобы связь между создателем и творением не оборвалась. Чтобы провернуть такое с Салманом, некромаг должен был бы приехать вместе с ним в Истик. Но гармцы остались в Алискане.

Если Танара говорит правду, и Салман действительно действовал по своей воле, то у Императора Тайрани есть действительно все причины подозревать правящий род Алискана во враждебных действиях. А значит — мстить. Император Майстер никогда не был оплотом сдержанности и хладнокровия. Да, он воплощал в себе все те признаки, которые должны быть у благородного аристократа — честь, отвага, величие, но для правителя он был излишне несдержан и принципиален. А что еще хуже, он плохо управляем в гневе — а значит, ни Совету, ну магам не удастся его отговорить от опрометчивых действий. Невзирая на все последствия, которые обрушатся на его страну, Император будет жаждать войны. Да и алисканцы не из тех, кто идёт на попятные — они с удовольствием ухватятся за возможность щелкнуть по носу своих высокомерных, разленившихся соседей. Отношения двух государств не просто трещали по швам, а грозились развиться в кровопролитную войну, которую мы, вполне возможно, проиграем. У нас нет союзников, и даже более того — если мы ввяжемся в войну с Алисканом, нашим врагам вполне может прийти идея присоединится к "пиршеству" над слишком высокомерным государством, в котором даже боевые маги забыли, что такое война. Салдорская республика не преминет укусить нас с другой стороны.

— Айри, то, что вы мне сказали, приводит меня в большое смятение, — я склонила голову, изображая замешательство. Хотя, впрочем, оно было не особо наигранным.

— Так и должно быть, — снисходительно ответила она. — Я знаю, как склонны столь юные создания как ты, к заблуждениям. Тем более что твои так называемые друзья отнюдь не стремятся их развеять.

Что-то в её голосе, какая-то отстраненность и чуждость заставила меня присмотреться к ней чуть внимательней. Ведьма всё так же сидела в непринужденной позе, изгибая губы в ленивой, покровительственной улыбке, но взгляд её отсутствовал, и внимание было направленно отнюдь не на меня. Только сейчас я поняла, что Танара, возможно, участвует в нашей беседе не полностью, отвлекаясь на что-то еще. А точнее, на кого-то. Она искала некромага, как будто чувствуя, что он где-то рядом, возможно, в пределах нескольких метров. Она, как и я, ощущала, что наш разговор подслушивали ещё одни уши. Я расслабленно повела плечом, как будто разминая затёкшие мышцы, и незаметно от Танары сделала тайный знак рукой, который был принят среди агентов Нортона. "Ты обнаружен. Скройся". Надеюсь, он это увидел. А пока мне стоило немного потянуть время. Возможно, если я отвлеку Танару от исчезнувшего некромага, то он сможет как-то помочь остальным. А возможно, время играло против него — и чем дольше он прятался, тем вероятнее было, что его найдут. Но он всё еще был здесь. Слушал нас. И я говорила не только для Танары. Моя боль, моё непонимание было адресовано и Анхельму. Мы продолжали наш вчерашний спор.

— В этом мире сложно кому-либо доверять, — согласилась я. — Но вы должны меня понять. Тайрани мой дом, единственный дом, который я знала. И если ему грозит опасность, я должна это предотвратить. И поэтому, мне хочется спросить то, что меня по-настоящему беспокоит. Какую роль в ваших планах вы отвели Тайрани? В чём ваш интерес? Вы вмешиваетесь в нашу внутреннюю политику, манипулируете людьми, стравливаете Тайрани с Алисканом... Зачем? Чего вы добиваетесь? Разве ваши враги не гармцы, и разве вы не помогаете им, делая нас слабее?

Видя моё неподдельное отчаяние, ведьма чуть смягчилась, и наконец, я полностью завладела её вниманием.

— Это более чем один вопрос, — с укоризной произнесла Танара. — Но что за странная преданность Тайрани? Эта страна не твой дом, и никогда ею не был. Наш дом... твой дом, истинный, давно потерян. Многие тысячелетия назад. Что ты знаешь о Северных островах?

— Когда-то наши предки, и предки салдорских некромагов жили на Северных островах. Но из-за природного катаклизма постепенно были вынуждены перебраться на материк, — я решила умолчать о том, что знаю про Источники, и излагала официальную версию. — Арэнаи последними покинули острова, и больше других сохранили прежние традиции и прежний облик, почти не смешавшись с местным населением. В отличие от салдорских некромагов, — я произнесла это с лёгким презрением. Какую бы приязнь я не питала к Анхельму, и сколь угодно много я не готова была ему это прощать, но салдорских магов смерти я до сих пор терпеть не могла.

— Да, именно поэтому арэнаи до сих пор называют северными колдунами. Но среди вас нет тех, кто своими глазами видел эту обитель сильнейших в Ойкумене магов — для вас это всё сказки, легенды. Для моего отца же — его прошлое. Там он провёл детство.

— Он... Настолько стар? — я задохнулась от удивления. Северные острова более тысячелетия непригодны для проживания. — Когда же он жил там?

— В Эпоху Магов, в самом конце Периода Орденов.

Я подсчитала про себя — это было около трёх тысяч лет назад. Получается, мой прадед — один из древнейших магов на земле, может быть самый древний на сегодняшний день! Ого, и это своего пятисотлетнего деда я считала старым...

— Но Велор же гармец, — неуверенно произнесла я. — Что он делал на Северных островах?

— Колыбелью всей известной в Ойкумене некромагии являются Северные острова. Те, кого сейчас называют гармскими некромагами, первые были вынуждены покинуть Северные острова — как раз в Период Орденов. Мало кто теперь об этом знает — как будто холодные горы всегда были нашей обителью, — с внезапной горечью произнесла Танара. — Лишь затем за нами последовали салдорские некромаги и Меняющиеся. Те, кого сейчас называют боевыми магами, а мы когда-то называли метаморфами.

Я подавила внезапную дрожь. Метаморфами арэнаи называл и Асет Орани -похоже, он больше меня знал о истории моего народа. Но я не осмелилась прервать внезапное откровение.

— Но почему тогда гармские некромаги так отличаются от магов смерти Салдора?

— Первая волна перселенцев выбрала себе уединённое пристанище в горах, и на протяжении трёх тысячелетий ревностно берегла чистоту своей крови, в отличие от второй волны беженцев. Арэнаи не любят некромагов юга, но поверь мне, гармцы их любят не больше, — взгляд Танары ушел в себя, и сейчас она говорила почти нараспев: — Между Меняющимися и магами смерти войны шли со времён их появления от двух братьев на заре эпох. Наше искусство росло в этой колыбели, совершенствуясь в противостоянии друг против друга. Баланс сил был примерно равен, и никто не мог победить. Там продолжалось долго, очень долго. Но... Северные острова изменились. Потаенная магия в недрах земли не могла больше питать силой всё живое вокруг. Менялся климат, становилось холоднее, источники замерзали — жизнь исчезала... Меняющиеся могли приспособиться благодаря своей способности трансформировать свои тела, некромаги же страдали от перемен гораздо сильнее. Сила их исчезала, а вечная война, казалось, была близка к окончанию — поражение некромагов было неминуемо. Тогда они, большая часть из них, самая сильная, самая гордая, предпочла бежать. Они осели в восточных горах, где смогли обрести новый источник силы.

Она не говорила напрямую, но я поняла, что скрывалось за вязью её слов. Источник Гарма был того же рода, что и тот, рядом с которым был построено логово мага хаоса. Не просто источник -Источник магии, один из немногих на Ойкумене. Вот только в отличие от Источника в салдорской пустыне, его окрестности, судя по всему, были вполне пригодны для проживания.

— Так появился Гарм, таким, каким его знают сейчас. Те же некромаги, что остались на островах, были вынуждены заключить союз, и даже принять покровительство давних врагов. Но и они не могли предотвратить своего вымирания. Жалкие существа, эти некромаги в конце концов сдались, и бежали прочь от своих ненавистных покровителей, так же как и мы не выдержав невыносимых условий меняющейся погоды. Конечно же, они стали искать защиты у Гарма. Но гармцы не захотели приютить своих бывших собратьев, и те рассеялись по всем южным землям, утратив пусть и не магию, но значительную часть мастерства и знаний.

— А арэнаи? — почти прошептала я, хотя знала эту часть истории о Переселении моего рода — ведь именно Семья Эйнхери возглавляла его под предводительством моего далёкого предка. Просто мне было интересно взглянуть на неё с другой стороны.

— В конце концов, и они были вынуждены покинуть Северные острова. Притом с большими потерями — боевые маги нашего времени лишь слабая тень прежних Меняющихся. Ты знаешь почему? — она по-змеиному потянулась ко мне, ожидая ответа.

— Потому что мы не можем полностью Изменяться, — я с трудом протолкнула эти слова сквозь сухое горло. — Стали... Просто людьми. Звериный облик нам недоступен.

— Да... И даже арэнаи не знают причину утраты своего дара. Тайна Изменения утеряна... Казалось бы. Но есть один маг, — она пронзила меня своими странными кошачьими глазами, — который приблизился совсем близко к этой загадке. С нашей помощью конечно. И он даже достиг некоторого успеха на практике... Я думаю, тебе знакомо его имя. Ведь несколько месяцев назад ты бежала именно от него.

— Асет Орани, — ненавистное имя против моей воли сорвалось с моих губ. — Вы... Вы помогали ему? Значит он... делал всё это со мной по вашей воле?

— И да, и нет. Помогали ли мы ему? Да, конечно же. Нас очень интересовали результаты его исследований, хотя он вряд ли знает, кто подталкивал его к этому, кто подкинул ему все материалы о метаморфах. Но знали ли мы, что ты окажешься той, на ком он решит провести свои опыты? Нет. Это было случайностью — нелепой, глупой, невозможной. Ведь ты находилась под защитой Рорика Эйнхери... Кто знал, что он отправит тебя в Алискан, а Асет Орани заинтересуется тобой?

Случайность. Нелепая, глупая — может быть. Но безусловно трагичная для меня. Потому что именно Асет Орани научил меня по-настоящему ненавидеть — истово, ярко пылать, скрывая в глубинах своей души страх и гнев. И за этот страх, за это желание чужой смерти — долгой, болезненной, я презирала и ненавидела себя. И даже смерть сигила, фактически от моих рук, не принесла мне покоя. Мне захотелось спросить Танару, знает ли она, в какое чудовище превратил сигил моего брата, какую боль причинил мне? И если да, как может она сейчас так спокойно на меня смотреть, и говорить об этом так, как будто ничего страшного не произошло? Пусть я не росла рядом с ней, пусть не сидела на её коленях в детстве, но я всё же была её внучкой, родной кровью.

— Впрочем, возможно, всё обернулось не так уж плохо, — пальцы Танары медленно скользили по траве, гипнотизируя меня плавностью своих движений. — Скажи, его исследования завершились успехом?

Её лицо на мгновение озарилось хищным интересом. Я с усталостью поняла — вот еще один человек, которого интересую не я сама, а то, что можно со мной делать. И наличие родства всё только усложняло.

Я вспомнила о тех бумагах, что были спрятаны за поясом моих штанов и надежно скрыты безразмерной рубашкой. Я хотела оставить бумаги в лагере, но не рискнула, и просто переложила их новую одежду, которой так щедро поделилась со мной Уна. В них, этих записях были изложены некоторые размышления Асета о сущности арэнаи, об их способности к Изменению. Мне удалось лишь мельком проглядеть эти помятые, желтоватые листы, заполненные мелким убористым почерком мага хаоса, но мне хватило и этого, чтобы понять, насколько они ценны. И как оказалось, не только для меня и Орани — не менее их стоило беречь и от Танары. Она не должна догадаться, какой информацией я владею.

— Нет, они не были завершены, — я зло усмехнулась. — Мне удалось унести ноги раньше, чем его "исследования" закончились бы плохо для меня. А они бы именно так и закончились — то, что он делал, было неправильно, опасно. И бесполезно.

— Жаль, что ты так считаешь, — вздохнула Танара. — И жаль, что ты оказалась не в то время и не в том месте. Методы сигила могут показаться немного... жестокими.

— Вы столь хорошо его знаете?

— Я — нет, но твоя мать знакома с ним давно. Не беспокойся, она позаботится о том, чтобы он больше не причинил тебе вреда.

— Как?

— Насколько я знаю, она ушла с ним примерно в то же время, когда ты появилась в Пустошах. Сёстры почувствовали магию сигила в покоях твоей матери. Вы разминулись с Зорой совсем немного.

Она продолжала что-то говорить, но я уже не слышала. В моей голове билось: "Ушла... в то же время... Почувствовали магию...". Когда сигил перемещался обратно в своё логово, он был не один. Там была моя мать. И когда моя ловушка схлопнулась, они пострадали оба. Отчаяние и чувство вины затопило меня. Я не хотела... я и представить не могла... Предвестником слёз в моей груди разлилась тяжесть, а горло сдавило так, что я, казалось, не могла дышать. Я убила её.

— ... и видимо, она знала гораздо больше о твоей судьбе, чем говорила мне, — продолжала Танара. — Что с тобой, дорогая?

Я заставила себя сфокусировать свой взгляд на ведьме. Хотелось свернуться в комочек и по-звериному выть, царапая до крови лицо. Но... могла ли я показывать свою слабость перед этой ведьмой, холодной и расчетливой? На секунду я с мстительным удовольствием подумала, как изменилось бы её холёное, самодовольное лицо, узнай она то, что я стала виновницей смерти Зоры Эйнхери, её дочери. Но миг упоительного злорадства прошел, оставив после себя опустошение. Ничего уже не изменишь. Я буду горевать об этом не здесь, не перед этой женщиной.

Видимо, она списала мою реакцию на шок оттого, что я узнала, что моя мать была близко знакома с Орани. И это бы мой шанс — не только для меня, но и для Анхельма узнать чуть больше о планах Шаноэ. Наш разговор с шаноэ Танарой был тем моментом, когда можно было узнать, что за карты находятся у противника. Анхельм... звучание его имени в моей голове заставило меня успокоиться и прийти в себя. Я с удивлением заметила, что из моих глаз не вылилась ни одна слезинка. Я грубо провела ладонью по губам, стараясь стереть гримасу муки.

— Всё в порядке, — мой голос был хриплым от сдавившего мою грудь комка отчаяния. — Я просто... удивлена. И я всё еще не вижу ваших целей. Зачем вам раскрывать утерянный секрет Меняющихся?

Танара была слишком погружена в свои воспоминания, чтобы обратить внимание на моё состояние. Она почти не замечала меня, и надеюсь, не замечала Анхельма. Я же чувствовала его всё сильнее. Не знаю, где и как он прятался, но мне казалось, что он совсем близко — я почти ощущала его дыхание на своей щеке. И это странным образом меня поддерживало. Я не одна, Анхельм со мной. Рядом, где и должен быть.

— Это давний спор... мой и моего отца. Пусть и не так быстро, но гармские некромаги тоже изменяются, вслед за салдорцами и арэнаи — становятся слабее, забывают свои традиции, предают законы. Слишком долго Гарм был изолирован от других, слишком долго маги смерти были уверены в своём могуществе. И Велор... с годами он стал другим. Слишком жестоким. Даже для меня.

Если бы я могла еще что-то чувствовать, я бы удивилась. Некромаги были жестоки по определению, и уж если одна из Шаноэ, выросшая среди гармской аристократии, называет своего отца жестоким, то он должен быть действительно чудовищен. Например, есть на завтрак младенцев и пинать котят на глазах детей. Ну это образно говоря — вряд ли младший консул будет развлекаться подобным образом.

— Я не понимаю.

— Тебе и не нужно. Пока. Достаточно знать, что за долгие тысячелетия жизни его цели извратились. Раньше он заботился о своём народе, и, как бы это не казалось тебе странным, о своей семье, но всё это ушло давным-давно. Теперь Велор Рейвен заботится только о Велоре Рейвене. Он не замечает, что тот путь, которым он ведёт Гарм, приведёт его страну к гибели. Когда-то... я жила тогда в Гарме, я пыталась ему объяснить ему это. Я говорила, что некромагам нужны сильные враги, соперники, которые могут встряхнуть гармцев. Таких, какими были когда-то метаморфы. Но казалось, он не слышал меня.

Взгляд Танары потускнел, обращаясь в прошлое.

— Я ошибалась. Уже тогда он, как и я, пришел к выводу, что сложившийся порядок нужно менять. Вот только способ он выбрал другой — тогда его интересовали те опыты, что Шаноэ проводили на рабах. Мы отнимали у смертных волю, искренне считая, что так будет лучше для нас. Что рабами будет легче управлять, а значит, с ними будет меньше проблем. Вот только я, в конце концов, пришла к выводу, что этот путь слишком опасен для нас. Сначала смертные, чужаки, затем непокорные маги... Я боялась, что Велор не сможет остановиться, подстраивая окружающую реальность под себя. И я оказалась права. Он не остановился.

Танара сглотнула, и этот жест показался мне удивительно беззащитными и неуверенным. Она... боялась?

— Велор поглотит Алискан и Тайрани, он превратит их жителей в своих рабов. О, он не будет убивать никого — ему не нужны ещё одни Пустоши, но вам уже будет всё равно.

Ужасающая картина. Если она, конечно, правдива. То, что знала я, несколько расходилось со словами Танары. Не стоило забывать, что в этом деле у неё были свои интересы.

— Один из некромагов, что жил в Алискане, немного рассказывал мне о Рейвенах. Насколько я поняла, лишь старший из Консулов, Талин Рейвен, хочет полного покорения западных от Гарма земель. Разве Велор не выступает за сотрудничество с Алисканом и Тайрани? Ведь именно он был одним из тех, кто инициировал союз правящих родов двух государств. Если вы говорите правду, ему должен быть не выгоден союз Алискана и Тайрани.

— Дымовая завеса. Консул Талин давно уже ничего не решает, — поморщилась Танара. — Он древняя развалина, лишь оболочка, а не человек. Велор же другое дело. Ему нужно было, чтобы Тайрани сблизились со своими восточными соседями, ведь только через Алискан Велор мог получить доступ к информации о возможностях и силах тайранцев, не вызывая у последних подозрения. Если бы Велор решил, что Тайрани слишком слаб, он бы незамедлительно сказал бы своим алисканским псам "фас". И они бы растерзали вашу Империю с большим удовольствием, думая, что делают это по своей воле. Вот только он понял, что эта война может быть не столь победоносной для Алискана, как ему хотелось. Он решил пойти другим путём. Знаешь, как было бы, если бы события шли по тому плану, который придумал Второй Консул? Астарт Агат рано или поздно стал бы Императором Алискана, а затем и Императором Тайрани — после того, как Император Майстер и его наследник случайно бы погибли. Некромаги знатоки в случайных смертях.

— Объединение двух стран невозможно, — я нахмурилась. — Никто из тайранцев не пойдет на это — тем более, если за кулисами будут стоять некромаги. Если Майстер и принц будут мертвы, то тайранцам будет проще поменять правящий род, чем допустить к трону алисканцев. Велор ничего не мог добиться этим шагом.

— Ты уверена? Даже если вы изберёте нового Императора, это ведь не обойдется без крови — в стране начнутся волнения, имеющие власть будут грызть друг другу глотки, а не имеющие — рваться к ней. Смогут ли арэнаи противостоять этому? Мне скорее кажется, что вы сами увязнете в этом по самые уши. Ведь между Семьями уже давно нет согласия.

К сожалению, она не ошибалась. Слишком часто в последнее время среди влиятельных магических Семей, не только арэнаи, но и других магов, возникает недовольство существующим положением. Найдутся такие Семьи, которые решат поддержать бунтовщиков или поставить на своего кандидата, найдутся и те, кто сам захочет встать у власти. Будет раскол, гражданская война.

— Страна ослабнет, и или погибнет, или будет вынуждена принять помощь тех, кто первым протянет ей руку — и поверь мне, это будет именно Велор, — продолжала Танара. — Ведь Гарму столь многое что есть предложить — лучшая техника, о которой вы даже не мечтали, магия, по настоящему продлевающая жизнь, военная защита от неспокойного Салдора. Вначале это не будет вам стоить ничего — но тайранцы и сами не заметят, как потеряют независимость. Ведь некоторые правительства так легко продаются...

Она замолчала, давая прочувствовать всю тяжесть её слов. Действительно ли мы смогли бы отстоять своё государство, если бы наш трон опустел? Как бы не был подчас опрометчив Майстер, он был тем, кто подобно цементу скреплял остов нашего государства. И он бы не пошел ни на какие сделки, в результате которых Тайрани мог бы попасть в зависимое положение. Совет был не таков — они вполне могли бы счесть, что не стоит сориться с Гармом и Алисканом, и прогнутся под чужаков — некоторые из-за денег, некоторые из-за власти, но большинство из-за банального страха. И мнение тех, кто мог бы быть против — магов из пятёрки, Канцлера, некоторых старейших Семей, вполне могут проигнорировать.

— Так могло бы быть, если бы союз Астарта и Элоизы увенчался успехом, вкрадчиво произнесла ведьма. — Но не теперь, когда Элоиза мертва. Как бы не было тебе неприятно это слышать, но и Шаноэ, и алисканцам, и даже Тайрани выгодна её смерть. Кто-то оказал для Шаноэ хорошую услугу, выполнив грязную работу за нас.

Откровенность шаноэ пугала. возможно она говорила о том, что нам не выбраться из этой передряги живыми.

— Вы хотите этой войны — между Тайрани и Гармом, — медленно произнесла я. — Все эти провокации, попытки дискредитировать алисканцев в глазах Майстера, лишь для того, чтобы между нами завязалась война. Но зачем? Ведь Велору даже не надо будет вмешиваться — за него всё сделают алисканцы. А Гарм останется в стороне, чтобы в самом конце снять все сливки с молока

— О нет, Велору придётся вмешаться, когда Алискан будет близок к краху. Слишком много Гарм вложил своих сил и ресурсов в Алискан, слишком много интересов сосредоточенно в этой стране. Новые территории, рабы, ресурсы... Ему придётся вступить в битву, в том числе и для того, чтобы доказать, что гармцы не отдают своего, тем более Меняющимся.

— Мы не Меняющиеся и не метаморфы, мы арэнаи, — я уже почти шипела, выплёвывая слова. Меня начало трясти — то ли от пережитого стресса, то ли от вида этой подлой гадюки. — Может быть, боевые маги достаточно сильны, чтобы выстоять против некромагов один на один в честном бою, но не при их техническом превосходстве. Тайрани превратятся во вторые Пустоши, и ни одни маги Ойкумены не смогут ничего противопоставить некромагам.

— Маги — нет, но не Шаноэ.

Пф-ф-ф. Кучка отщепенок и недо-перевёртыши против могущественных некромагов, оснащенных маготехникой и варваров, лишенных чувства страха — хороший расклад получается. Превосходный просто — жаль, что не в нашу пользу.

— Вы предлагаете свою помощь, — с некоторой издёвкой произнесла я. -Вы, те, кто бежали из своих земель от своих же собственных мужей и отцов.

— Мы, те, кого на протяжении нескольких сотен лет не могут поймать, — Танара хищно усмехнулась. — Те, чей магией когда-то создавался Гарм. Разве этого мало?

— Мы проиграем, и тогда Тайрани будет ждать судьба Хорхейна.

— Этого не случится, — уверенно произнесла Танара. — Неужели ты думаешь, что мы могли строить свои планы, полагаясь лишь на ненадёжного мага хаоса? Эта старая игра, длящаяся не одну сотню лет, и в отличие от Велора, я не теряла время даром, упиваясь своим могуществом. Если Алискан и вслед за ним Гарм ввяжутся в войну с Тайрани, у последнего найдутся неожиданные союзники. У Шаноэ есть договоренности о поддержке Кагана Великой Степи. Три хана из четырёх готовы его поддержать.

— Как вы добились этого? — я не скрывала изумления. Три ханства из четырёх... Редкий случай единения.

— Алискан лакомый кусочек, а Каган давно хотят расширить свои земли на север. С Тайрани у степняков исторически не сложилось.

Я кривовато улыбнулась. Степняки известны своей воинственностью, и не раз доставляли неприятности тайранцам.

— Тем удивительней, что они готовы будут выступить на нашей стороне против Алискана, с которым находятся если не в дружеских, то по крайней мере в нейтральных отношениях. Почему они готовы помогать именно Тайрани?

— Не Тайрани, скорее Шаноэ. Пока война официально не объявлена, и стороны еще не определились, степняки будут с удовольствием отщипывать кусочки от тех и других. Степняки будут ждать решения сестёр и только тогда встанет на сторону Тайрани.

— То есть они будут ориентироваться на Шаноэ, — пробормотала я. — С чего бы такая преданность?

Танара самодовольно улыбнулась.

— Род Кагана обязан мне властью, и мне кажется, что пришло время отдать все долги.

— Алискан и Гарм против Тайрани и степных ханств — звучит уже не так самоубийственно. Но что нам делать с Салдором? Республика Салдор не захочет пропустить такое пиршество.

— Как и не захочет иметь Гарм у своего порога, — возразила мне шаноэ. — Да и не до этого им будет, поверь мне. Благодаря нашему милому другу Орани восток нестабилен как никогда.

Пусть для меня возможность войны между Тайрани и Алисканом звучало всё так же чудовищно, но уверенность Шаноэ в своих силах была удивительно убеждающей. Впрочем, откровенность Танары не могла меня не насторожить — либо она очень ловко пудрила мне мозги, либо была уверена, что я полностью приму её сторону. Последнее, впрочем, было сомнительным — у меня не было причины быть ей верной. Танара должна это понимать.

Я встала, нервно отряхивая штаны от налипших крупинок влажного песка.

— Что же, я получила больше, чем хотела. Полагаю, Императору Майстеру ничего не останется, как прибегнуть к вашей помощи, — с отвращением произнесла я. — Больше всего на свете он хочет получить голову Агатов на блюдце, и ради этого пойдёт на договор даже с проклятыми ведьмами.

— А арэнаи?

— Я не могу отвечать за всех магов Тайрани, этот вопрос будет решаться на собрании Семей.

Впрочем, мы обе понимали, какое решение примут арэнаи. Узнав, что Тайрани поддерживают Степи и Пустоши, они соплями изойдутся от счастья. Как и Шаноэ, многие из Семей считали, что для процветания рода им нужна победоносная война. Насилие, выгодное всем — Танара сможет утереть нос своему отцу, Степи отвоевать себе приличные куски земель, а боевые маги доказать, что не боятся даже некромагов Гарма.

Танара наблюдала за моими неловкими телодвижениями с некоторой долей интереса, а затем заметила:

— И это всё, что ты хочешь сказать? Когда ты упрашивала меня не убивать твоих спутников, ты говорила что-то о деловом предложении. Разве нет?

— Это было уловкой, чтобы потянуть время, вы сами знаете, — я не скрывала своей усталости. — Мне нечего вам предложить. Но ведь и вам не зачем нас трогать? Если вы хотите "дружеских" отношений с Тайрани и боевыми магами, убийство последних на вашей территории было бы не слишком умным шагом.

— Если об этом кто-то узнает. Пустоши не самые безопасные территории для путников.

— Но зачем вам наши смерти? — я растерянно взглянула на Танару сверху вниз.

— Ты всё продолжаешь и продолжаешь задавать вопросы, — с некоторой укоризной сказала Танара. — Тебе не кажется, что давно уже моя очередь?

Я покорно склонила голову. Танара поднялась вслед за мной.

— Пройдёмся?

— Это ваш первый вопрос? — иронично произнесла я, припоминая ей её собственные слова.

— Не дерзи мне, девочка. Не заставляй меня ставить тебя на место.

Я затравленно взглянула на шаноэ. За внешней дружелюбностью шаноэ на секунду проскользнула истинная сущность ведьмы — жесткая и безжалостная. Мне захотелось оглянуться в поисках Анхельма, но я усилием воли заставила себя спокойно стоять рядом с шаноэ. Всё это время у меня не проходило ощущение, что Танара как и я тянула время. Запутывала меня в шокирующей "правде" как паук в свою паутину, заставляя мои мысли устремится в нужную для неё сторону. К примеру, поверить в то, что ничего уже не исправишь. Всё, о чём мы говорили, так это о прошлом или о будущем. Ничего о настоящем — о том, что произошло на границе Тайрани, когда на Грима напала околдованная стража или о том, что сейчас происходит между Алисканом и Тайрани. О том, что ждет меня в самом ближнем будущем. Вот только если я пыталась тянуть время, чтобы собраться с мыслями и понять расстановку сил, то Танаре нашь разговор служил явно для иных целей.

Танара сделала несколько шагов вдоль берега и я послушно поплелась вслед за ней.

— Видишь ли, какие бы планы я не строила насчёт Гарма или Тайрани, в них всегда всегда присутствовала одна маленькая, но важная переменная. Ты.

Мне хотелось разразиться с десяток вопросов, но я усилием воли заставила себя заткнуться.

— Как и арэнаи, Шаноэ весьма ценят родственные связи, а ты, не смотря ни на что, остаешься моей внучкой. Из-за досадной ошибки твоей матери ты не была воспитана в наших традициях, но этот промах одновременно является и большим для нас преимуществом. Твой дед, даже узнав, кем является твоя мать, вряд ли откажется от тебя. И став рано или поздно главой влиятельнейшей Семьи арэнаи, ты сможешь продвигать интересы Шаноэ среди магов Тайрани. Союз, подкрепленный кровными узами, сложно разорвать. Но уже сейчас твое существование влияет на очень и очень многое, и не скажу, что это влияние всегда в нашу пользу. Пока ты жила в Истике, мы всегда могли знать, где ты и с кем. Но когда ты переехала в Алискан, мы почти полностью потеряли возможность влиять на твою жизнь. Ещё в Истике ты начала сближаться с некромагом, и мы боялись, что в Алискане человек Велора догадается о твоем родстве. Из твоих вопросов я поняла, что это уже случилось. Велор знает, что Агнесса Эйнхери, тайранка и арэнаи, его правнучка. Скажи, тебе делали уже какое-либо предложение?

Танара не сводила с меня взгляда, а я не знала, как ответить так, чтобы это не привело к негативным для меня последствиям. В конце концов, я решила сказать правду:

— Джаред Хаккен действительно был достаточно дружелюбен ко мне. Он не передавал мне никакой информации от Велора Рейвена, но несколько раз намекал, что его патрон с удовольствием встретился бы со мной в Гарме. Впрочем, другой гармец, Зикрахен, по воле первого Консула чуть не убил меня. Я спаслась лишь волей случая.

— Он покушался на тебя? — живо поинтересовалась Танара. — Значит, Талин способен хоть на какое-то сопротивление... Продолжай.

— Как бы то ни было, наши отношения с некромагами не очень то и сложились. Мы их серьёзно подставили, а когда дело дошло до прямого противостояния, вынудили дать Клятву о том, что они не могут навредить мне.

— Вы их подставили?

Я прокляла свой неосторожный язык, но решила пока промолчать.

— Я слышала кое-что о судьбе детища Орани в Алискане... — испытующе глядя на меня, произнесла Танара. — Здание взорвалось, остались лишь следы некромагического плетения... Обвинили гармцев. Ведь именно это ты имела в виду, когда ты говорила о том, что вы подставили некромагов? Но ты не могла сделать это одна. Кто-то должен был помогать тебе. И этот кто-то должен быть магом смерти. Случайно не тем чрезвычайно ловким и неуловимым магом смерти, что путешествует с вами сейчас?

— А если и так?

— Всё зависит от того, кто он и на чьей стороне играет. Меньше всего бы мне хотелось, чтобы моя кровиночка продалась гармцам.

Я вздрогнула. В её голосе не было угрозы, но становилось понятно, что в случае моей связи с гармцами меня не ждёт ничего хорошего. Точнее, вообще ничего не ждёт. Не знаю уж, почему Танара так дорожила своей монополией на меня, но с гармцами она явно не стремилась делиться.

— Поверите ли вы мне, что этот некромаг не имеет отношения к Гарму?

— Тогда почему он прячется? Не вышел поздороваться, таится как трус, как убийца. — Танара наклонилась ко мне совсем близко, так что я почувствовала её тёплое дыхание на своем лице. — Ведь я же знаю, он здесь, совсем близко. Не знаю, как некромаг это делает, но прячется он искусно. Что же, он может делать это и дальше, но он должен знать, что это не прибавляет доверия к тебе или твоим спутникам. Мне придётся убить твоих друзей, ну а ты... Тебе придётся принять наше приглашение, хочешь ты этого или нет. Посмотрим, сможем ли мы выбить из твоей головки всю ту дурь, что ты нахваталась в Тайрани. Возможно, это будет достаточно болезненно для тебя, но ведь у нас есть впереди сотни лет, чтобы сделать из тебя настоящую шаноэ...

Глаза Танары блеснули каким-то металлическим, холодным блеском, заставив меня непроизвольно отступить на пару шагов, и она заговорила чуть громче.

— Хотя я всё еще не уверенна, что мне хочется с тобой возиться. Возможно, гораздо легче будет от тебя избавиться своими руками.

Танара подмигнула мне, а затем толкнула. Совсем не сильно, и достаточно медленно, чтобы я успела отскочить или даже напасть на неё. Но я ничего не сделала, лишь зачарованно следила за её движениями. Едва ощутимый толчок в плечо заставил меня пошатнуться, а затем я начала заваливаться на спину. За мной находился небольшой обрыв, и я упала прямо в озеро, в холодную, прозрачную воду высотой едва ли в половину моего роста. Но сейчас, когда на меня навалилась странная неподвижность, мне хватило и этого. Водяная гладь сомкнулась над моим телом, и я погрузилась на самое дно, чувствуя, как вода проникает в ноздри и рот, слегка приоткрытый от минувшего изумления. Но я не могла ни сглотнуть, ни подняться на ноги. Силы оставили меня. Я тонула — второй раз в жизни, и снова ничего не могла сделать. Только в этот раз оковы опутывали не тело, а волю, мешая бороться за свою жизнь. В этом была горькая ирония — убив свою мать, я погибала от рук её матери.

Я начала терять сознание, когда почувствовала, что власть над телом вернулась ко мне. Руки и ноги в панике начали биться, и я непроизвольно попыталась вздохнуть, захлёбываясь ледяной водой. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем я смогла вскарабкаться на берег, отчаянно кашляя и исторгая из своих лёгких наверное тонны воды. Я смахнула с лица мокрые пряди, и прищурив воспаленные глаза, вгляделась в фигуру на берегу. Анхельм Нидхёгг, ну кто бы сомневался. Поддался на самую нелепую уловку.

Глава 34. Плоды прошлого.

А для кого-то я демон и трансильванский граф,

Для тебя я кролик, а для прочих удав.

Временами я мертвый, но местами живой,

Для подонков опасный, для врагов плохой.

(с) Крематорий.

Анхельм Нидхёгг, Безымянные Пустоши.

Всего лишь наблюдать — так привычно для меня, но именно сейчас это сложнее всего. Не вмешиваться, не спасать, не пытаться исправить ситуацию — я слишком хорошо знаю, как дорого может стоить другим моя помощь, не зависимо от того, хочу ли я этого или нет. Чем обернется моё вмешательство на этот раз, и кто за это будет платить? Жизненно важный вопрос, потому что я и сам не заметил, как наши судьбы сплелись, а проблемы Агнессы Эйнхери стали и моими проблемами. Я не хочу навредить ей.

Картина почти идиллическая — лёгкая дымка тумана, темнеющий вдали лес и тонкие силуэты на фоне безмятежных бирюзовых вод. Две женщины, два мага — шаноэ и арэнаи, связанные узами крови.

Агнесса Эйнхери: тридцать лет, серые глаза, светлые волосы, затаившаяся в уголках полных губ смешинка, почти пропавшая сейчас. Она кажется слишком спокойной, слишком мягкой и мирной для боевого мага, но я видел её Изменение и видел сидящего внутри дикого зверя, настороженного, готового убивать. И теперь этот зверь тяжко ворочается внутри, беспокойно сверкая желтыми глазами и щеря клыки. Чувствует ли это шаноэ, готова ли она встретиться с тёмной стороной своей внучки?

И та, другая. Танара Рейвен, уже давно перешагнувшая порог юности, но всё еще полная жизненных сил. На дне янтарно-красных глаз таится насмешка, тонкие губы кривятся в лживом сочувствии. Её жестокость, азарт, даже безумие не столько пугают, сколько завораживают. Я видел много женщин, обладающих властью, но одной она не шла так, как этой ведьме. Танара Рейвен смотрит на Агнессу, и видит в ней лишь средство для достижения своих целей — марионетку, пусть и более ценную, чем другие.

Но есть то, что пока скрыто от их глаз, но со всей ясностью предстаёт передо мной. Они похожи, пусть никто из них пока не хочет признать это. Их схожесть — не внешности, и даже не души, а духа и воли: всего того, что определяет человеческие судьбы. Упрямые, идущие до конца, но при этом гибкие как ивы — таких не только нельзя сломать, но и согнуть надолго не удастся. Каждая опасна, каждая сильна по-своему. На стороне ведьмы опыт и знание, а также цель, которую я не в силах понять и принять. Агнесса же... она та, кто она есть. Жизнь арэнаи в руках Танары, но едва ли ведьма может влиять на предначертание Повелительницы Перекрёстков.

Но даже зная это, я не могу просто наблюдать. Желание вмешаться, устранить угрозу, которую Танара представляет для моей спутницы, невыносимо. Дурацкая потребность защищать ту, что связанна со мной непостижимыми узами сродства сущностей. И пусть даже эта угроза вымышленная, ловушка, расставленная для меня, я не могу бездействовать.

Это происходит молниеносно. Резкий толчок, и Агнесса падает в воду, беспомощно раскинув руки и потрясенно распахнув глаза. Она падает как сломанная кукла, и озёрная гладь расступается, принимая безвольное тело в своё нутро. Боевые маги могут многое, вряд ли они сами знают границы своих возможностей, но не думаю, что они могут дышать под водой. И я, наблюдающей за ней, чувствую её страх, её беспомощность. Как тогда, когда она была в плену у Асета Орани — я знаю, эти воспоминания оживают прямо сейчас, наслаиваясь на реальность, но тогда я не мог ей помочь. Сейчас же я здесь, и вынужден делать выбор. Вопрос не в том, помешать ли мне ведьме Ша — даже зная, что жизни Агнесс ничего не угрожает, я не оставлю её один на один со своими страхами. Вопрос в том, справлюсь ли я с тем, что произойдет, когда Танара увидит меня?

Нет времени думать. Я проявляюсь, и сразу же снимаю ментальные чары с Агнессы, готовясь защищать нас обоих. Мой настороженный взгляд падает на Танару Рейвен. Узнала. Через столько лет.

Не старый враг, но и не союзник, так, нелепая строчка в книге моей долгой жизни. Когда-то я знал её под именем Рина. Тогда она была одной из жен Шотоса, Кагана Великой Степи, первого правителя Великой Степи, который пришел к власти не без помощи своей жены-колдуньи. Тёмные волосы ниже лопаток, тускло-карие глаза, заостренные черты загорелого до черноты лица — тогда она выглядела как обычная смертная. Я не помню точного года, когда мы с Риной встретились, слишком много воды утекло с тех пор. Хорхейн уже был стёрт с земли, но его еще не начали называть Безымянными Пустошами, а уж о Шаноэ тем более никто тогда не слышал. Тогда Рина стремилась объединить Великие Степи и взять их под своё влияние. Ей удалось сделать это частично, но всё же некоторых успехов она достигла. И покушалась уже на границы Тайрани — но в тот момент я уже стал испытывать интерес к молодой империи, и, столкнувшись интересами с ведьмой, заставил её отступить. Точнее, разделил с ней сферу влияния, оставив ей на откуп восточные земли степей.

И вот я снова встретился со своим прошлым. Рина, жена Кагана и Танара, дочь Консула Гарма оказались одним лицом. Даже через столько лет она узнала меня.

— Хель! — воскликнула она, широко раскинув руки, как будто собираясь меня обнять. — Так вот кто таинственный покровитель моей внучки! История вновь повторяется — ты снова шпионишь, а я опять грешу на гармцев... Или в этот раз я не ошиблась?

— Рина... Или мне звать тебя Тани?

— Как угодно, дорогой, — несколько натянуто улыбнулась ведьма.

— Как-бы то ни было, я всё так же действую сам по себе. Никаких гармцев, — твёрдо заверил я шаноэ.

Я почти физически почувствовал волны гнева, исходящие от выбравшейся на берег Агнессы, и бросил в её сторону предупреждающий взгляд. Я объясню тебе всё позже, милая...

— Вот только теперь тебе не удастся заговорить мне зубы, Хель, — продолжила шаноэ, сделав вид, что не заметила наши с тайранкой переглядки.

— Кто и когда вам заговаривал зубы? — удивился я. — Разве я не позволил вам делать всё, что вам вздумается? И не моя вина, что у вас ничего не получилось.

— Кто сказал, что у меня ничего не получилось? — высокомерно приподняла брови Танара.

— Но когда я в последний раз был в оссирском ханстве...

— Я не забывала ни вас, ни ваше коварство, айрин, — в её голосе сочился яд, — и старалась как можно меньше затрагивать Оссиро. Я помню о вашем желании сохранить западные границы Великой Степи в безопасности.

Гнев вспыхнул во мне. Она не могла не догадываться, пусть не тогда, но позже, что за всеми моими действиями стоит интерес не к Оссиро, а скорее к Тайрани. Но это не остановило её, когда она вмешивалась во внутренние дела Империи боевых магов. А сейчас прямо в лицо говорит мне, что она следовала моей воле?

— В отличие от вас, я гораздо более последовательна, айрин Хель, и как вы слышали, всё ещё хочу увидеть, как Велор Рейвен станет на колени. Только вот я решила несколько подкорректировать наш план, — она выделила последние слова, — Я решила, что силами одних Степей я мало что добьюсь, а вот Тайрани... Действительно чудесная страна, вы не находите? Такая сильная, и одновременно утончённая.

— И вы решили добиться своего через угрозы собственной внучке? — сухо произнёс я.

— Ах, айрин, — притворно всплеснула руками Танара. — Вы же сами знаете, какие эти арэнаи. Лестью и подкупом от них очень сложно чего-то добиться, а вот угрозы и страх действуют на этих упрямцев просто замечательно.

Агнесса закашлялась, пытаясь обратить на себя наше внимание.

— Может, вы как-то сами между собой разберётесь? — раздраженно произнесла она. — А я пока вернусь к своим друзьям?

— Ничего с ними не будет, — махнула рукой шаноэ, — за ними...

Договорить она не успела, потому что за её спиной, как раз со стороны лагеря, вспыхнуло зарево магии. Боевой магии. Я усмехнулся — менталистка стала старше и умнее, но всё же я всё еще в чём-то превосходил её. По крайней мере, я сразу понял, в отличие от Танары, что этих тайранцев не удастся долго держать на привязи — не так уж шаноэ хорошо знала нрав боевых магов.

— Гэл, Эрик... — выдохнула Агнесса, и бросилась к лагерю, не побоявшись оставить за собой Танару. Мне было приятно, что она всё еще верила мне, зная, что я прикрою её спину, но сейчас, кажется, в этом не было необходимости. Мы с шаноэ переглянулись и побежали вслед за девушкой. А учитывая, что мои ноги были гораздо длиннее ног Агнессы, в лагере я оказался гораздо раньше. С усталым вздохом оглянув поле сражения, я приготовился растаскивать враждебно настроенных друг к другу магов в разные стороны. А когда это делает некромаг, это, поверьте мне, действительно стоящее зрелище.

— И какого... мы согласились на условия ведьмы? — в очередной раз громко произнёс Эрик, и оглянулся на Изенгрима, ехавшего неподалёку, ожидая от него моральной поддержки. Тот с присущей ему невозмутимостью проигнорировал риторический вопрос, глядя куда-то вдаль, а Агнесса лишь громко фыркнула. Остальные лишь вежливо промолчали.

Отряд в очередной раз изменил свой состав, к вящему неудовольствию тайранцев. Викар и Гэлин остались в плену у шаноэ. Официально им просто вежливо, но непреклонно предложили "долечиться" от полученных ран — хотя Викар в течение короткого боя всё еще был без сознания, а следовательно не участвовал в сражении, а Гэлин лишь слегка контужен. Но с "гостеприимными хозяевами" было спорить невозможно, тем более когда они столь милостиво простили, а точнее "замолчали", смерть двух шаноэ — бой с арэнаи никогда не бывает бескровным. Зато вместе огненного мага и стрелка им предложили в спутники замену, более чем странную, на мой взгляд.

Конечно же, Танара не могла не подсунуть свою шпионку, только вот её выбор был более чем неочевиден — в её распоряжении были опытные, сильные ведьмы, приближающие к ней по силе и знаниям, но она выбрала совсем молодую девчонку, едва ли старше Агнессы. Она назвалась Исой, но я называл её про себя Рыженькой за весьма примечательную внешность. В волосах Рыженькой казалось заблудились всполохи зари, а кожа была такого тёплого и нежного оттенка, что бывает пожалуй только у южан-аристократов. Глаза же, удивленно глядящие на мир сквозь тёмные густые ресницы, были совсем не по-гармски зеленые, хотя я был готов съесть свой плащ, что пока Рыженькая к нам не присоединилась, они были того же цвета, что и бывает у Агнессы, когда она злится. Вот как сейчас к примеру.

Второй же спутник не только не был шаноэ, но даже магом не являлся. Я окрестил его воронёнком, так как имя Тари, "ворон", было пожалуй слишком громким для этого салдорца. В парне не было ничего интересного, кроме шрамов, и больше всего он напоминал слугу — впрочем, если вспомнить рассказ Агнессы, он и был слугой у мага хаоса. Надо бы потрясти мальчишку в ближайшее время на этот счёт... Я бросил задумчивый взгляд на салдорца, и тот испуганно сжался, почти вплотную приблизив своего коня к лошади арэнаи. Та недовольно покосилась на воронёнка, но промолчала. Она вообще была более чем благосклонна к этому пареньку, которого шаноэ притащили непонятно зачем после боя. По-моему, они просто хотели избавиться от этого бедового мальчишки, от которого неприятностями пахло за версту — что-то там Агния говорила про проклятье пустынников, которое воронёнок отхватил...

Но наши новые спутники интересовали меня постольку — с таким же успехом Танара могла дать нам в сопровождение целую армию, или вовсе никого. Суть от этого не менялась — Шаноэ крепко держала нас за яйца. Тайрани всё еще находился на грани войны, а если верить Танаре, то и гармцы были близки к тому, чтобы присоединиться к травле, и без поддержки, которою тайранцам могли дать шаноэ и степняки, Империя арэнаи бы просто не выжила. Я должен был обеспечить поддержку ханства Оссиро, в котором у меня всё еще были связи, а Танара клялась нам, что если мы передадим Кагану Степей её письмо, то и остальные три ханства встанут на нашу сторону. Предложение Танары большинство тайранцев приняло в штыки — впрочем, им вряд ли могло понравиться хоть что-то, исходящее из уст ведьм Ша. Мне же с большой неохотой пришлось признать, что в настоящих условиях идея была совсем недурна. Меня неожиданно поддержал Изенрим Бергель, жестко погасивший возражения недовольных. Я думаю, что он не хуже меня понимал, что нам очень повезло, что мы выбрались из Безымянных Пустошей живыми. Мы с Танарой прибыли уже к середине сражения, и тайранцы, казалось, побеждали, выбив из боя половину шаноэ, но я видел, как над головами арэнаи уже плелась сеть из ментальных заклинаний, которая вполне могла оставить от их мозгов лишь угольки... Агнесса никогда не смогла бы простить это Танаре Рейвен, и попытавшись убить её, скорее всего умерла бы сама. Это хорошо понимала и сама Рейвен, потому что самолично вразумляла сестёр Шаноэ, пока мы с Агнессой с энтузиазмом самоубийц бросались под ноги разгорячённых боем арэнаи.

Внезапно ехавшая впереди Уна остановилась, и по звериному потянула носом воздух. Глаза её возбужденно блестели:

— Чувствуете? — спросила она. — Наконец мы выбрались с этих проклятых земель. Никакого гадкого тумана, лишь только чистый ветер. Здесь начинается Великая Степь.

— Кажется, даже солнце начало светить гораздо ярче, — пробормотал Эрик, на чьём лице расцвела совершенно идиотская улыбка.

Оживились даже Изенгрим и салдорец. Лишь Агнесса Эйнхери молчала, тоскливо вглядываясь вдаль. И мне кажется, я знал, что она там видит — не усыпанные полевыми цветами степные просторы, и даже не бескрайнюю лазурь неба, а будущее, слишком тяжелое для её хрупких плечей. Мог ли я взять на себя этот груз?

Гарм.

Тёмный скалистый берег, изрезанный волнами — неприветливый, угрожающий, но удивительно прекрасный. Еще прекраснее было море.Совсем непохожее на тайранское море — то море было ласковым, напитым солнечными лучами. Тайранские море было продолжением неба — столь же синее и столь же спокойное. Здешние же воды имели более изменчивую и коварную суть. Тяжелые волны накатывали на скалы, разбиваясь вдребезги и рассыпаясь мириадами брызг, только лишь для того, чтобы через несколько мгновений вернуться вновь, и снова попытаться взять осадой этот непреступный берег. Эта война длилась несколько тысяч лет, но море всё же отвоевывало себе пространство. Часть скал почти полностью ушла под воду и лишь бледные остовы насмешливо скалились то ли над своей судьбой, то ли над судьбой самого мира, которого ждала та же участь, что и их — утонуть в безбрежном море хаоса.

Джаред сидел на камне, слушая песни ветра и волн, устремив свой взгляд на далёкий горизонт, поэтому тепло чужого дыхания, коснувшееся его кожи, стало для некромага сюрпризом.

— Не оборачивайся, — шепнули ему, и мягкие руки обвили его плечи, прижимая к себе. — Не оборачивайся...

— Агнесса?— недоверчиво спросил Джаред, узнав интонации, но всё же послушался.— Что ты здесь делаешь?

Невесомый смешок.

— Я пришла, потому что ты этого хотел.

— И ты всегда собираешься делать то, что я хочу? — хрипло спросил Джаред.

— "Героя будет ждать награда, но должен знать — что есть и плата", — процитировала арэнаи стишок из детской сказки, которую когда-то читала ему мать.

— И чем мне придётся платить?

Она рассмеялась:

— Сначала определись с тем, что ты хочешь.

— Ты знаешь, чего я хочу. Я хочу тебя, — рука некромага легла поверх женских ладоней, легко поглаживая.Во сне он мог быть честным с собой и с ней.

— И только? А как же власть, свобода... Разве не об этом ты мечтал десятки лет? Освободится от своего господина, став самому себе хозяином, и следовать только своим желаниям?

— К чему этот разговор? — голос Хаккена должен был звучать холодно, но звучал почему-то беспомощно.

Тайранка мягко потерлась щекой о его плечо, еще теснее прижимаясь к нему. Под её ладонями нервно стучало сердце некромага, выступая лучшим свидетельством того, что даже магам смерти свойственны страсти живых.

— Джаред, — мурлыкающими интонациями произнесла Агнесса, — пришло время менять свою жизнь. Ты знаешь, что это так — иначе бы ты не встретил меня. А теперь... просто попроси, и я сделаю тебя по настоящему свободным.

— Я не понимаю, -растерянно произнес Джаред, склонив голову вниз. Его взгляд упал на обнаженные руки тайранки, и на секунду его сердце замерло.

От её предплечий к тонкому запястью стекались вниз тонкие струи тёмной энергии, переплетаясь между собой в сияющие пряди мрака, и уже там, у самых кончиков пальцев, они расцвечивались яркими красками — красным, лиловым, синим...

Ни один художник не мог бы отобразить всю палитру оттенков этих цветов.

Некромаг отшатнулся, и арэнаи с сожалением позволила себе его отпустить, лишь на прощании мазнув острыми, чернильно-синими когтями по груди, оставляя напоминание о себе и своей силе. Джаред встал спиной к краю обрыва, не сводя с неё желтых глаз, сейчас почти почерневших из-за неестественно расширенных зрачков.

— Это сон, всего лишь сон.

— Да, но для наших целей он ничем не хуже реальности, — обворожительно улыбнулась Агнесса.

Джаред лишь побледнел и отступил на еще один шаг назад.

— Ты не Агнесса Эйнхери.

— Разве нет?

— По-крайней мере, не только она, — уже более твёрдо ответил он. — Что тебе нужно от меня, Повелитель Перекрестков?

— Я уже сказала тебе, некромаг. Я пришла сюда, привлеченный запахом твоего желания свободы, и твоими мыслями... обо мне.

— Не о тебе, Повелитель, я думал, а о тайранке.

— А такая уж большая разница? — губы девушки скривились в ироничной усмешке. — Я, она... мы одно целое. А теперь, не трать моё время, призвавший меня. Мне нужно завершить то, что началось еще с первой нашей встречи.

Арэнаи требовательно протянула руку, казавшуюся сейчас нечеловеческой. Существо, лишь напоминавшее ему Аггнессу , обладало поистине могущественной силой, которой не мог противостоять даже некромаг. Джаред зачарованно сделал шаг вперёд, поддаваясь ко мне всем телом, и демоница, встав на цыпочки прильнула к его губам.Тело некромага сразу же онемело, пропуская сквозь себя разноцветные струи первозданного хаоса, разрушая и сминая судьбу находившегося под властью демоницы некромага. Несколько вечностей спустя всё было законченно... почти всё. Агнесса ласково провела по посеревшему лицу некромага, заставляя его вновь закрыть глаза.

Хаккен не должен был увидеть, как рвутся тонкие белесые нити, соединяющие его самого с тканью бытия. Конечно, позже они вновь восстановятся, но связь уже не будет прежней — судьба мага изменится безвозвратно.

-Что теперь? — прошептал он.

— Теперь тебе нужно будет проснуться... и перемены не заставят себя ждать. Тебя ждут тысячи дорог, тебе лишь нужно выбрать правильную.

— А обещанная расплата?

— Ещё не время для жертвы, некромаг.

Камень под ними крошится, но мужчина и женщина всё так же продолжают стоять в полу-обьятии, и с губ демоницы, испачканных чужой кровью, не сходит сумасшедшая улыбка. И,уже через мгновение, они падают, и сквозь свист ветра слышен лишь пронзительный смех существа, столь похожего на Агнессу Эйнхери.

Резко вздрогнув, Джаред сел, пытаясь унять безумное биение сердца. Ему часто снилось северное море, которое он так любил в юности, но никогда сон не был таким ярким и реальным. Во рту оставался солёно-ржавый привкус. Маг коснулся губ кончиками пальцев и почти без удивления увидел на них кровь. То, что сон не был просто сном, он понял еще там, на скале. Но вот осознать то, что произошло, он всё еще не мог — то существо что-то сделало с ним, и теперь он казался сам себе другим — более... беззащитным? "Более свободным" — шепнул ему отголосок сна.

— Кошмары?

Джаред повернул голову влево, и почти без удивления увидел сидящего в полутьме Адиеля, беспардонно вторгшегося в его комнату.

— Тебе не говорили, что входить без приглашения не только некрасиво, но еще и опасно? — буднично поинтересовался Джаред, как будто вид давнего неприятеля, по-свойски зашедшего к нему в комнату посередине ночи, был ему совершенно привычен.

— Я проник сюда без проблем. Тебе стоит быть чуть осторожнее.

— Оглянись.

Зикрахен скорчил презрительную гримасу, но послушно огляделся. Ничего, но... Адиель резко подскочил, забираясь в кресло с ногами и почти восхищенно выругался. На полу, в видимом лишь магами спектре, сияла паутина, по которой деловито сновали небольшие паучки с узорчатыми спинками. Стоило Джареду дать им сигнал, и они скопом бы устремились к Адиелю, проникая под кожу и прогрызая себе путь к его сердцу.

— Кто же ставит паучью ловушку в жилом помещении? Хотя я восхищен — не думал, что современные некромаги знают основы старой школы.

— Я много читал, — коротко ответил Хаккен и взмахом руки деактивировал ловушку. — Пришел насладиться видом спящего меня?

— Нет, есть разговор. Не для ушей твоего господина.

— И ты так уверен, что я ничего ему не скажу.

— Ну ты ведь не сказал ему ничего об Агнессе Эйнхери?

— О чём ты?

Голос Джареда дрогнул против его воли. После столь пугающего сна он не готов был вновь услышать имя девушки, да еще и так быстро.

В ответ Адиель достал из-за пазухи амулет — точно такой же, какой хранил у себя Хаккен, скрывая его тайну даже от Велора Рейвена.

— Успел сделать копию еще в Алискане, — пояснил Зикрахен. — И в отличие от тебя уже поделился этой новостью со своим начальством. Талин был мной доволен.

— Не сомневаюсь, — брезгливо ответил Джаред. Велор, которому он служил, мог быть разным — пугающим, прекрасным, божественным и ужасающим, но никогда, в отличие от Талина, он не вызывал презрения. Хаккен не мог понять, как столь корыстный и себялюбивый человек мог служить Первому Консулу, жалкой, потерпевшей поражение развалине. — И что теперь? Будешь меня шантажировать или сдашь Велору?

— Ещё пока не решил. Вот, захотелось посмотреть на тебя — может чего на ум и придёт.

— И как, пришло?

— Да так, кое-что, — неопределенно махнул рукой Зикрахен. От него не укрылось, что Джаред выглядит как-то не так, по-иному. Но что в нём изменилось, Адиель понять не мог. Впрочем, если бы он еще немного подумал, он бы понял, что даже его решение навестить Джареда этой же ночью было странным — их дела вполне могли подождать пару часов. Но та сила, которая уже изменила Джареда, постепенно действовало и на всех вокруг него, притягивая к молодому некромагу нужных людей. Даже тень свободы может быть большим искушением для тех людей, которые к этой свободе не привыкли. И уж едва Адиель Зикрахен ожидал от себя тех слов, которые он сказал: — Первый Консул хочет получить себе Повелительницу Перекрестков.

— И за чем дело стало? — устало махнул рукой Джаред, садясь на кровати. Сна больше не было ни в одном глазу. — Амулет поиска у вас есть, дерзайте.

— Притащить её силой будет недостаточно — это может статься нам всем боком. С Бродягами не шутят, если не хотят, чтобы "подшутили" над ними.

— А миром ты с ней вряд ли договоришься, после того, как пытался её убить, — насмешливо ответил ему Джаред. — Только мне то что до этого? Если бы я хотел видеть её в Гарме, я бы давно сдал её Велору.

— Чтобы он её пустил на опыты? Или ты веришь в его родственные чувства? Не дури, Джаред, я вижу, как ты печешься об этой тайранке. Вот только ты должен понимать, что рано или поздно он узнает о том, что она жива и здорова. И тогда ей не спрятаться.

— А Первый Консул будет ей лучшей защитой? Ты хоть сам-то в это веришь?

— Верю, — серьёзно ответил Адиель. — Если ты помнишь, я как и ты связан с девушкой Клятвой Смерти, и вполне могу пострадать сам, если по моей вине она умрёт.

— Вот только Талин может тебя и не спросить, когда будет решать её судьбу.

И это было так. Даже Клятву можно было обойти.

— Талину она нужна живой — он ждёт реванша над своим братом, и сила Повелительницы Перекрёстков может ему это дать. Не веришь мне, прислушайся к голосу своего разума. Ты не можешь её защитить, как и я — а Талин сможет. А восстановив своё могущество — он отблагодарит нас обоих.

— Что ты хочешь, Адиель? — зло произнёс Джаред. — Говори и проваливай.

— Я слышал, что Второй Консул отправляет тебя снова в Алискан, а оттуда — на пограничье с Тайрани. Девушка очевидно направляется в ту же сторону. Перехвати её. Ты знаешь, что ей сказать, чтобы уговорить отправится вслед за тобой. Мы встретим тебя в безопасном месте — даже Велор ничего не узнает.

— Ничего не мешает мне вновь активировать паучью ловушку, — несколько безразлично сказал Джаред, вновь опускаясь на подушки.

Поняв намёк, Адиель поднялся, но он всё же не мог не сказать последнее слово:

— Подумай о том, насколько далеко простирается твоя преданность, и подумай, насколько предан я. Мы не так уж и отличаемся. Мы оба связаны обязательствами, и мы оба служим, потому что иначе нам не выжить, — тихо сказал он. — Ты начал свою игру в одиночку, поставив себя против Велора, и это восхищает меня.

— Хочешь присоединиться? — не открывая глаза, произнёс Джаред, уже зная ответ.

— Посмотрю, как справишься ты, — усмехнулся Зикрахен.

В Гарме, где нельзя было верить никому, хозяева всегда старались привязать своих слуг магическими узами. Но Джаред уже доказал, что эти узы не так уж крепки — и Зикрахен, глядя на него, не мог удержаться от того, чтобы не последовать за ним по скользкому пути обмана. Конечно, он не собирался предавать Талина, но ведь приказы его господина были столь расплывчаты...

Агнесса Эйнхери.

Не люблю я походную жизнь. Поняла я это еще в те времена, когда несла службу на границе Тайрани и Салдора, обучаясь военному делу. Мой командир поговаривал, что для хорошей военной практики нужно не отсиживаться в хорошо укрепленном форте, а как можно чаще проводить "рекогносцировку местности" — то бишь беспрестанно выискивать, а затем гонять салдорских бандитов по горам да ущельям. Благодаря заботе начальства я в полной мере вкусила все прелести ночевки под открытым небом, полевой кухни, а самое главное, соседства одуревших от усталости и скуки воинов, которые хоть как-то пытались отвлечься от суровой действительности. И будь я хоть трижды дочерью прославленного семейства магов, но относились ко мне мои сослуживцы как обычному желторотому новобранцу, над которым и подшутить не грех — подсунуть в сапоги ежа, разбудить холодной водой в лицо, подставить подножку на утренней пробежке... Защищаться и отвечать я научилась, мягко говоря, не сразу — мне всегда вбивали в голову, что использовать магию против обычных людей подло и недостойно, а моих обычных физических сил явно не хватало, чтобы уберечь себя от обидчиков. Впрочем, от идеализма я всё же излечилась после пары прискорбных случаев, о которых я предпочитаю обычно не распространяться (достаточно знать, что в них фигурировало украденное нижнее бельё и подсыпанное в еду слабительное), и сумела отвоевать себе жизненное пространство. В моем отряде всякий знал, что со мной не только не стоит шутить, но даже и приближаться на расстояние нескольких метров, пока я сплю или ем. Поэтому меньше всего я ожидала, что мне еще раз в жизни придётся проснуться от пинка в бок.

Тычок под ребра был более чем чувствителен, и заставил покинуть воздух мои лёгкие. Я рефлекторно сжалась, и не открывая глаза, откатилась в сторону, выкидывая руку вперёд:

— Oste!

По характерному стуку тела о землю и сдавленному вздоху я поняла, что точно попала в своего обидчика, опрокинув его ударной волной магии. Только удостоверившись, что враг повержен, я открыла глаза, ясным вздохом окидывая поле сражения. Тари вертится у костра, готовя завтрак — точнее, вертелся: сейчас он настороженно притих, прижимая к себе кухонный нож. Уна хмуро копошилась в своих вещах, не обращая внимание на происходящее, а рыжеволосая Иса, напротив, едва ли не хлопала от зрелища "злобная арэнаи расправляется с обидчиками". А вот и виновники моего столь нерадостного пробуждения — неловко отряхивающийся от пыли Эрик, с опаской косящийся в мою сторону, и вольготно раскинувшийся на спальнике Анхельм, с деланной невинностью высвистывающий незатейливую мелодию. Вот только глаза у него больно шкодные. Живёт этот тысячелетний маг, судя по всему, по принципу — "сделал гадость и день не зря прошел".

— Что произошло? — хмуро спросила я, со злорадством наблюдая, как морщится Эрик, растирая себе отбитые конечности. — С каких это пор ты проявляешь свою братскую заботу таким вот нехитрым способом, Эрик?

— Эм-м-м... я не хотел, — Эрик лучезарно улыбнулся. — Я вообще не в тебя метил.

— А Анхельм то тебе чем не угодил?

— Да так, — безмятежно пожал плечами братик.

— Он его уже полчаса пытается от тебя оттащить, — сообщила Уна. — Правда, до этого он прибегал только к словесным угрозам, но некромаг его видимо окончательно допёк. И не его одного, кстати.

— Я лишь усомнился в праве этого молодого человека решать, кто рядом с кем ночует. Всё никак не может понять, что я не пытаюсь к тебе грязно приставать. И даже если бы и приставал... неужели ты бы сама не могла защитить свою честь? Не уважает он тебя, Агнесса, совсем ни во что не ставит, — с деланным сожалением покачал головой Анхельм.

Эрик зло поджал губы и выпрямился, будто ему в позвоночник вставили штырь. Он не очень обидчив, но если уж его задеть всерьёз, то успокоить его бывает не просто. А к вопросам семейной чести все арэнаи очень чувствительны — и Эрик не был исключением. Если Анхельм не перестанет действовать ему на нервы, дело вполне может закончиться кровью, и боюсь, пострадавшим будет именно мой брат.

— Эрик, у меня проблемы со сном, я же говорила — на мне висит куча заклинаний, и это не в лучшую сторону отражается. Если бы не помощь Анхельма, я бы давно сошла с ума, — я устало потерла лоб рукой. — А ты, Анхельм, не мог бы, пожалуйста, перестать задирать Эрика?

— Ну он же та-а-ак легко ведётся, — протянул некромаг. — Мне всегда казалось, что боевые маги должны быть более сдержанными.

— Лет после пятидесяти арэнаи такими и становятся, — пробурчала Уна. — Вот только Грим предпочел взять с собой на операцию малышей, а не нормальных бойцов.

После того, как муж Уны остался в Безымянных Пустошах, настроение её неуклонно падало вниз. Разговаривала она теперь только с Гримом, подчеркнуто игнорируя Ису и меня — впрочем, я не была на неё в обиде. Едва ли Уна могла бы когда-нибудь стать мне хотя бы приятельницей, не говоря уж о подруге.

— Может быть, я и малыш, но зато не истеричка, — тихо произнес Эрик, хотя не сомневаюсь, что Уна его услышала.

Гнетущую тишину, разлитую в воздухе после его слов, разбил хрустальный смех шаноэ:

— Весело тут у вас, я гляжу.

— Ага, арэнаи вообще весёлые, — беззаботно подтвердил некромаг, подходя ко мне и протягивая руку, помогая подняться. Любовно отряхнул рубашку, поправил спутанные со сна волосы, нарочито зля Эрика, и тут его взгляд упал на мои губы и он замер.

— Что-то не так? — я вопросительно приподняла брови.

— У тебя кровь на губах.

Я машинально облизнула губы и почувствовала знакомый ржавый привкус. Кровь успела уже засохнуть, но ни порезов, ни ран на губах не было — хотя едва ли нежная кожа губ могла зажить за ночь.

— Это не моя, — растерянно произнесла я.

— Ну, меня ты вроде тоже не кусала, — пошутил Анхельм, хотя в глазах я увидела тень беспокойства. — У тебя случайно не было сновидений, кошмаров?

— Что-то снилось, — призналась я, — но меня слишком резко разбудили, чтобы я могла запомнить сон. Хотя чувствую я себя вроде нормально — едва ли это был кошмар.

— Ты дёргалась во сне.

— Наверное, от усталости.

— Наверное, — согласился Анхельм, пряча взгляд и безмятежно улыбаясь. — О! Кажется завтрак готов!

Когда каша была уже подъедена, и мы, торопясь и обжигаясь, пили травяной чай, весьма умело приготовленный Тари, наконец объявился наш командир.

— К вечеру мы должны добраться до столицы Соргона. Скоро выедем на дорогу.

Мы уже несколько дней путешествовали по землям восточного ханства, достаточно умело минуя охранные отряды и кочующие племена степняков. Столица, к слову сказать, у соргонцев была самая что ни на есть настоящая — даже дворец и небольшая крепостная стена имелись, так что назвать степняков в полной мере кочевниками было уже нельзя. Вот только жили там в основном ремесленники и земледельцы — а большая часть населения, в том числе и хан Соргона, потомок легендарного Шотоса, предпочитали вести более вольную жизнь.

— У них есть дороги? Прямо цивилизацией повеяло, — насмешливо скривил рожу Эрик.

— Не дороги — дорога. Соединяющая столицы всех четырёх ханств. Кстати, нам намеренно повезло — как раз сейчас у соргонского князя в гостях находится Каган.

— А Каган у нас нынче чей будет? — спросила я, жалея, что там мало уделяла времени изучении политической географии.

— Северного ханства Эрдана, напрямую соседствующего Алискана. Ему только дай повод, чтобы напасть на наших алисканских друзей, — Грим брезгливо поколупал уже успевшую остыть кашу, и отложив миску, принялся пить чай. — Я думаю, он будет рад нас видеть.

— Если мы его вообще увидим. Соргонский хан может нас просто не пустить на порог своего дворца — степняки не слишком дружелюбны к чужеземцам.

— С теми бумагами, что нам выдали шаноэ, проблем быть не должно. Не так ли, милая? — Анхельм кинул обманчиво мягкий взгляд на Ису. Та безмятежно улыбнулась.

Я знала, что Грим был недоволен, что Танара отдала верительные грамоты Анхельму, а не ему или мне — хоть моя персона и была сомнительна в его глазах, я всё же оставалась одной из своих, в отличие от того же некромага. Я с ужасом представляла, что же будет, если Изенгрим узнает, кем являлся на самом деле Анхельм — Бергель меня никогда не стал бы доверять живому воплощению зла, которым, по общему мнению, являлся Хель Пустынник. Но даже не зная об истинной сущности Анхельма, Грим его явно недолюбливал — хотя, в отличие от Эрика, тщательно это скрывал. Его чувства можно было понять лишь по подчеркнутой вежливости, с которой он обращался к некромагу. Но, и за это я уважала мага, Бергель не пытался добиться над ним превосходства, играя в столь излюбленную мужчинами игру "Кто здесь главный?", хотя вполне мог считать того угрозой для своей власти. Сам Анхельм предпочитал больше цепляться к Эрику, или же донимать меня, и между ним и Бергелем создалось хоть и шаткое, но всё же согласие, и даже партнерство. Так и сейчас, я видела, как маги обмениваются взглядами, объединенные общей целью и недоверием к шаноэ.

— Нам пора собираться, — резко поднялся Изенгрим, — чем раньше мы доберемся до столицы, тем лучше. Даже если мы не добъемся ничего от Кагана, по крайней мере мы сможем закупиться припасами и поменять лошадей.

И вновь продолжилась эта изнуряющее путешествие. Моё "умирание" в Хорхейне и пешая прогулка по Пустошам значительно подорвали моё здоровье, но в последние дни я чувствовала себя значительно лучше. Сегодня же я вновь почувствовала слабость — кружилась голова, тело было вялым и безвольным, а взгляд то и дело затуманивала дымка. Когда объявили привал под сенью чахлой рощицы (хм, а я то думала, что степи — это когда деревьев нет совсем), я с трудом стащила себя с лошади и буквально рухнула ей под копыта.

— Не привыкла к долгой скачке? — спросила меня Уна, уже успевшая расседлать свою кобылу. Близость к нашей цели, казалось, немного подняли её дух, и она перестала смотреть на меня волком. — Тебе бы не помешала небольшая разминка. По крайней мере хоть как-то приведешь в тонус свои деревянные мышцы.

— Мне бы лучше... ванну. Или массаж, — я позволила помечтать вслух. — И поспать в нормальной постели.

— Может быть в Соргоне нам удастся устроиться с комфортом, — коротко бросил Грим. — Но Уна права. Ты совсем перестала походить на воина, а мне не хотелось бы, чтобы ты сплоховала, если нам придется отходить от Соргона с боем.

— Я не воин, — уныло ответила я.

— Любой арэнаи — воин, — отрезала Уна. — Хочешь, чтобы я её потренировала, Лис?

— Нам всем не мешало бы немного размять мышцы. Конечно же, я имею в виду только боевых магов, для остальных это необязательно.

Устроить спарринг? Отличная идея. Только у арэнаи хватит ума после продолжительной скачки еще и найти время подраться.

— Если ты себя плохо чувствуешь, ты можешь отказаться. Но мне хотелось бы увидеть, на что ты способна и могу ли я полагаться на тебя в критический момент. Но заставлять я тебя не буду, — я поймала на себе внимательный взгляд Изенгрима. Хитрец — он знал, что моя гордость не позволит мне проявить слабину.

— Нет, ты прав. Я давно не прибегала к боевой трансформации — возможно, это причина моего плохого самочувствия.

Бедняга Тари в очередной раз возился с костром, а Иса и Анхельм даже и не думали ему помогать, развалившись прямо на траве и с любопытством ожидали, пока арэнаи примутся их развлекать. Я в очередной раз кинула кислый взгляд на Грима, и начала разминаться. Моим партнером по умолчанию назначили Уну, хотя я скорее предпочла бы Эрика — по крайней мере, я знала его слабые места, да и опыт у нас был примерно одинаковый. Уна, в отличии от меня, гораздо чаще участвовала в настоящих боевых сражения, да и была старше меня раза в два — я против неё, может быть, и не котёнок, но и серьёзной угрозы не представляла.

— Без оружия, — наконец кивнула мне Уна, приглашая к бою, — и без магии.

— Я не очень сильна в рукопашном бою, — предупредила я Уну.

— Кто тебя учил?

— Сначала отец, а затем Огюст Тедор. Его назначили моим Наставником когда мне было пятнадцать.

— Хороший воин, — одобрительно кивнула Уна. — Но всегда есть минусы, когда тебя обучает мужчина-арэнаи. У мужчин обычно длиннее руки и ноги, а значит, у них есть преимущество в бою, не говоря уж о превосходящей силе — а если учитывать, что после Изменения исходная физическая сила пропорционально увеличивается, то и разница между мужской и женской силой становится еще более очевидной

— Поэтому я всегда больше уделяла время магии, чем боевой трансформации. Да и использование хороших клинков несколько снимает проблему неравенства.

— Ты просто не умела использовать свои возможности полностью, — снисходительно ответила Уна. — Пусть мужчины сильнее, но зато ты можешь взять своё с помощью ловкости и проворства. Да и Изменение у женщин обычно более... полное.

— Мне не нужна полнота Изменения, — сказала я, думая о Асете Орани. — У меня и так проблемы с контролем в бою.

— Проблемы с контролем? И несмотря на это, твой дед всё же хочет видеть тебя своей наследницей?

Я криво улыбнулась:

— Возможно, он считает, что для главы Семьи это не самое главное.

— И что же главное? Умение находить нужных союзников? Как некромаги или Шаноэ, к примеру?

Она могла думать, что поддела меня, но мне было действительно всё равно. Сейчас мы находились с ней нос к носу, и едва ли нас могли слышать другие.

— Шаноэ мне не друзья.

— Глядя на тебя, я бы подумала совсем иначе. Ты знаешь, что сейчас у тебя глаза отсвечивают желтым? До встречи с этими ведьмами я никогда не задумывалась о столь славном совпадении в цвете глаз.

Я знала, что рано или поздно это произойдет — сопоставить данные, увидев меня рядом с любой из желтоглазых шаноэ, не составляло никакого труда. Но я всё равно растерялась. Как мне объяснять то, о чём я сама узнала лишь совсем недавно?

— Я дочь своей Семьи, и преданна лишь ей. Я не служу Шаноэ. И ответ я буду нести только перед своей Семьей и Императором, — я старалась глядеть твёрдо. Я ведь должна быть уверенна в своей правоте...

— Но как нам тогда тебе доверять, Агнесса? — глаза Уны впились в моё лицо, пытаясь найти ответ.

— Не доверяйте. Если вы найдете лучшее решение, чем союз со степняками и Шаноэ, я первая подпишусь на него, — я пожала плечами с деланным легкомыслием.

— Хотелось бы верить, — оскалилась Уна, и отойдя от меня на пару шагов, громко сказала: — начали!

Я не успела закончить Изменение, когда Уна оказалась совсем рядом, резко нанеся удар. Через секунду я уже лежала на земле, глотая пыль.

— Поднимайся, — резко кинула она мне.

Я поднялась, не отводя от неё взгляда, и лишь поэтому сумела вовремя заметить вторую атаку.

Мне приходилось видеть постановочные бои в театре — они были красивы, изящны и могли длиться очень долго. Жаль, что в жизни совсем не так — даже если сражение и похоже на танец, то только на очень жестокий танец. Настоящий бой, как, впрочем, и тренировочный, куда менее зрелищное действие, да и длился совсем немного. Так и сейчас — сумев отбить лишь пару ударов, я вновь оказалась на земле, в этот раз предусмотрительно откатившись подальше. Кажется, вышла ошибка — Уна всё еще была не в настроении.

— А я-то думала, что мы лишь тренируемся и отрабатываем приёмы, — оскал сквозь гримасу боли. Уна попала мне прямо в солнечное сплетение, и волны боли всё еще омывали моё тело. В иное время этот удар я смогла бы вынести с большей честью, но сейчас не самое лучшее состояние, помноженное на старые травмы, давали себе дать. Хотя какие старые? Это для остальных прошло уже несколько месяцев, а для меня события, чуть не закончившиеся моей смертью от пули мертвеца, были всё еще свежи — даже трещины на рёбрах нормально не зажили.

— Конечно, отрабатываем, — невозмутимо ответила Уна.

— Ну так может, начнём с чего-нибудь полегче, чем швыряние меня на землю?

Уна поджала губы, выражая своё презрение, но всё же стала чуть осторожнее. Теперь мы старались двигаться плавно, почти не соприкасаясь друг с другом и останавливая удары в нескольких миллиметрах от кожи противника. Наши движения становились всё быстрее, в них появилась лёгкость и текучесть. Уна упруго оттолкнулась и взмыла в воздух, оказавшись за моей спиной, но я была уже готова. Захват, уход, подсечка, перекат... Тело двигалось быстрее разума, а я всё сильнее втягивалась в ритм боя. Уна двигается молниеносно, предчувствую каждый мой удар еще раньше, чем я его могла бы его помыслить, но и я, пока мне не мешала боль, почти столь же искусна в движениях. Но всё резко обрывается — внезапный и резкий рывок почти вывихивает мне плечевой сустав, и я, сбиваясь в своём сложении, застываю, не отводя глаз от партнерши. Нарочно или случайно? Не могу понять. Мы продолжаем — но теперь я ухожу в оборону, стараясь не подпускать к себе арэнаи слишком близко. Но еще одна ошибка, и я оказываюсь прижата к земле в болезненном захвате.

Я достаточно плохой боец по меркам арэнаи: средние реакция и ловкость, выносливость никакая, физическая сила тем более оставляет желать лучшего — разве что холодным оружием владею на достаточно приличным уровне. Благодаря способности к боевой трансформации смертные воины и обычные, не обученные искусству войны маги едва ли могли представлять для меня серьезную угрозу, но против среднестатистического боевого мага, при условии, что мы будем использовать только физическую силу, а не магию, шансы мои значительно снижаются. Так, в моих состязаниях с Эриком я выигрывала едва ли три раза из десяти, а то и меньше — а уж у Наставника я и вовсе была любимой грушей для битья. Это обычно — а у любых обычностей, как мы знаем, бывают исключения. То, что мои учителя и наставники считали изъяном, и чего стыдилась я сама — моя неспособность держать свои эмоции под контролем, упоенность боем до полной потери себя, гнев, ярость, животный азарт... Все эти постыдные для боевого мага качества делали меня гораздо более опасным противником, чем я была тогда, когда пыталась действовать по правилам. Я не оправдываюсь (если только чуть-чуть), и не горжусь этим — просто считаю, что нужно даже в самом ужасном качестве искать что-то хорошее. Если не умеешь держать себя в руках — умей их хотя бы хорошо прикладывать... к чьей-либо шее.

Так и сейчас — стоило мне понять, что наши "танцы" с Уной давно уже вышли за пределы простой тренировки, и злость, которую я столь тщательно пыталась контролировать, вырвалась наружу. Дико извернувшись, едва ли не до сломанных костей, я не глядя пнула Уну, и судя по сдавленному крику, угодила прямо в цель. В любой другой момент, а точнее, в другом расположении духа, я бы благоразумно постаралась создать дистанцию между нами — и выиграла бы в тактике, но не в стратегии, упустив хороший шанс закончить сражение. Но сейчас мне не хотелось отступать, и пусть это было продиктовано не разумом, а лишь голыми инстинктами, это помогло мне превзойти гораздо более опытного противника.

Не давая ей оправится и уйти от столкновения, я скользящим кошачьим движением метнулась вслед. Прижимая к себе, сдавила ей горло, мешая подняться. Еще немного, и раздался бы хруст сломанной шеи — столь похожий на звук переломленной ветки.

— Хватит.

Спокойный голос Изенгрима предотвратил надвигающуюся катастрофу. Руки безвольно разжались — и я сделала пару шагов назад, не отрывая взгляда от своей жертвы. Когда Уна повернулась, в её глазах ужу угасала тень страха — мы обе хорошо понимали, насколько близко я была к убийству. Я была готова поклясться, что почувствовала, как Госпожа Смерть прошла совсем рядом, задев краем савана моё разгоряченное лицо.

— Значит, проблемы с контролем, — криво улыбаясь, произла Уна, глядя ена меня с каким-то совершенно новым выражением лица.

— Я предупреждала, — с деланным равнодушием сказала я. И чуть тише: — Извини.

Уна передернула плечами, отвергая мои извинения, и неожиданно одобрительно хлопнула ладонью по плечу:

— Возможно, из тебя выйдет толк... лет через двадцать.

Напряжение между нами, столь явственно чувствовавшееся последние дни, несколько спало — хотя едва ли мы могли когда-нибудь стать приятелями, не говоря уж о подругах.

На гудящих от напряжения ногах я дошла до упавшего дерева, и с облегчением оперлась на прохладный ствол, пытаясь прийти в себя. Лишь через несколько минут я заметила, что выбрала себе место рядом с рыжеволосой шаноэ. Лицо её было серьезно и сосредоточено, а аккуратный ротик приоткрыт — в левой руке она держала небольшое зеркальце, в правой — кисточку, которой она рисовала себе кокетливые стрелки на глазах. Это был последний штрих в её макияже — а там хоть на бал к Императору. Я возмущенно фыркнула. Пока меня в пыли валяли, Иса не нашла ничего лучшего, чем заняться наведением красоты. Хорошо же я выгляжу — изможденная, грязная, в ссадинах, рядом с этой девицей, как будто сбежавшей с фривольной картинки о пастушках.

— Каждый готовится к встрече с царственными особами по-своему. Я лично хочу предстать во всеоружии — и под оружием я имею ввиду не ваши ножички, или что там у вас.

Я прикрыла глаза, стараясь не думать, сколь непритязательно я выгляжу рядом с Исой. Всё же я видимо больше шаноэ, чем арэнаи — по крайней мере, я не могу быть столь же равнодушна к своему внешнему виду, как Уна. Саргон конечно не Истик, но и Каган не обычный степняк. А я выгляжу, как замарашка...

За спиной раздался звук шагов, и на мой затылок легла горячая ладонь. По телу мягкой волной прошла сила — и приставшая к коже, волосам и одежде пыль взметнулась вверх, оставляя ощущение первозданной чистоты. Иса чихнула и недовольно отодвинулась. Косметическая магия, и даже немного больше — вместе с грязью я избавилась и от ноющей боли в мышцах. Я обернулась, чтобы поблагодарить Анхельма, но вместо знакомых бесцветных глаз некромага наткнулась на внимательный взгляд Бергеля. На несколько мгновений я потерялась в тёмных, почти черных глазах Изенгрима. Интересно, он так же как и Уна считает, что я заодно с Шаноэ?

— Спасибо. Наверное, не очень-то приятно иметь столь непредсказуемую спутницу, как я.

Даже мне мой голос показался сейчас беспомощно-детским. Кажется, Изенгрим хотел что-то ответить, но бросив взгляд на сидящую рядом шаноэ, предпочел промолчать. Я раздраженно отвернулась от Исы — для Грима я могла быть проблемой, но еще большей проблемой для него, да и для всех нас была шаноэ. Насколько она может быть опасна? Я не знала, и это сводило меня с ума. Помимо прочего.

Через полчаса мы вновь отправились в путь, торопясь добраться до города засветло. Но когда мы оказались у невысокой, но достаточно крепкой на вид крепостной стены, сумерки уже почти опустились.

— Почему у ворот никого нет? Я думал, к прибытию Кагана в городе должно быть полным полно гостей, — нахмурившись, спросил Эрик. Сейчас он был непривычно серьёзен.

— Они прибывают через западные ворота, — объяснила Иса, — восточными пользуются достаточно редко...

— И преимущественно шаноэ? Соргонцы должно быть весьма внимательны к сёстрам Шаноэ.

— Нет, айрин Нидхёгг. Мы нечастые гости в Соргоне, — вежливо ответила шаноэ. Кажется, она была предупреждена по поводу Анхельма, потому что обращалась к нему подчеркнуто учтиво. К прочим же она была или равнодушна, или, как в моём случае, иронично-снисходительна. — Восточные ворота обычно используют для военных рейдов — чтобы не создавать толкучки при въезде и не мешать торговле. Но в чём то вы правы — здесь с нами считаются.

Изенгрим подъехал ко мне чуть ближе:

— Возможно, тебе на время стоит скрыть своё происхождение.

Я чуть не ляпнула: "какое именно?", но вовремя прикусила язык, и лишь вопрошающе склонила голову, побуждая Бергеля продолжать.

— Две шаноэ гораздо более убедительны, чем одна в сопровождении арэнаи.

— Неплохая идея, — хмыкнула Иса. — Да и у соргонцев будет меньше соблазнов пытаться захватить дочь влиятельного тайранца в плен.

— Для чего им это делать?

— Пока мы добирались сюда, на нас несколько раз нападали — и вполне возможно с полного благословления ханов Великой Степи. Сейчас не лучшие времена для тайранцев, путешествующих в степях.

— А как же вы?

— О, а мы будем под полной вашей ответственностью, — подмигнул мне Анхельм.

Мы перестроили отряд, и теперь я ехала впереди рядом с Исой, а наши спутники выстроились цепочкой за нами. Подъехав к воротам почти вплотную, Иса подняла голову, давая разглядеть себя лучникам, скрывающимся в проемах бойниц. Несколько томительных секунд, и тяжелые створки натужно проскрипели, пропуская нас внутрь. Никаких вопросов, лишь мимолетный взгляд на бумаги, протянутые Исой охране — и вот, мы уже в городе, столь чуждом для наших глаз.

— Нам не дадут сопровождающих? — напряженно спросил Бергель, держащий правую руку на эфесе меча, готового в любой момент выскочить из ножен. Я была безоружна, поэтому чувствовала себя непривычно беззащитной — почти голой.

— Степняки не рискуют вмешиваться в дела Шаноэ, — объяснила Иса, направляя наш небольшой отряд по странным, кривоватым улицам городка, по недоразумению являющегося столицей.

— Хорошо выдрессировали, — почти одобрительно фыркнул Анхельм.

Глава 35. Узелки встреч.

Зора Эйнхери, Салдор.

Сначала ей хотелось убить его. Конечно, Танара бы заметила, что это слишком расточительный шаг, что сигил не успел сыграть свою роль, но едва ли она знала, насколько тот опасен. Слишком подл, чтобы ему доверять, слишком хитёр и умен, чтобы долго им управлять. Избавиться от него было бы лучшим шагом — и это утолило бы её желание мести. Зора достаточно хорошо знала методы Асета, чтобы понимать, что пребывание Агнессы у мага хаоса в "гостях" едва ли было для её дочери безопасным и безболезненным. Зора не считала себя такой уж хорошей матерью, но обижать свою дочь не могла позволить никому. Но убийство Орани затруднило бы её передвижение — своим ходом она бы добиралась до Пустошей, где сейчас находилась её дочь, несколько месяцев, а тайнойустройства и управления сломанной сейчас октограммы владел лишь маг хаоса. И ей приходилось терпеть его, строя хорошую мину при плохой игре, благо, что видела она Асета не так уж часто. Он был занят починкой своего телепорта, а Зора делала вид, что возится с амулетом поиска, хотя создала его в первый же день, и изучала убежище сигила.

Хотя добраться до записей мага хаоса ей не удалось, некоторые намёки Асета позволили ей сложить определенную картину планов мага. Тот нашел себе новую игрушку и бредил идеей воссоздания метаморфов. Вполне в духе мага хаоса — он отнюдь не в первый раз пытался обойти легендарного Хеля Пустынника, сотворившего когда-то целую расу. Смущало другое — почему материалом для его экспериментов были выбраны молодые маги из рода Эйнхери, и откуда он достал информацию о том, как это сделать? Это наводило Зору на некоторые неприятные мысли.

Зора всегда пыталась держать свою мать подальше от Агнии, зная, что если Шаноэ вмешаются в жизнь молодой арэнаи, жизни у той не будет. Как и не было её никогда у Зоры. Танара, видя что Зора имеет он неё свои тайны, в свою очередь тоже не особо доверяла дочери, и почти никогда не посвящала её в свои планы. Могла ли она за спиной Зоры манипулировать Асетом Орани, дав ему нужные знания и указав жертву? Зная Танару, Зора могла ответить, что да.

Прошло уже несколько месяцев с тех пор как они застряли в Салдоре. Непрекращающаяся жара, скудная провизия, которую из-за проблем с телепортом Орани не мог пополнить, само общество бывшего любовника всё больше и больше выводило женщину из себя. Хвалёное самообладание Зоры трещало по швам. Поэтому Асету Орани, который с удовольствием бы скрасил свои ночи в обществе шаноэ, перепадали лишь раздраженные взгляды и напряженное молчание. Поэтому когда телепорт наконец-то был построен, с облегчением вздохнули оба.

Асет Орани объявил об этом во время обеда. Главным, и единственным блюдом сегодня выступала слегка недоваренная каша с гарниром из вялых овощей из личного сада Орани. Поварские способности Шаноэ были явно не на высоте, и это заставляло Орани вспоминать своего пропавшего слугу почти что с нежностью.

— Значит, октограмма заработала. Отлично, — Зора брезгливо подцепила буро-зелёный овощ невнятного вида вилкой, размышляя о том, сможет ли она разобраться в управлении телепорта сама, или стоит подождать с убийством Орани. Овощ бездумно ждал своей судьбы, не давая ответа.

— Как раз тогда, когда амулет поиска перестал молчать. Я уже начал беспокоиться о судьбе своей подопечной.

Подопечная. Теперь он называл Агнессу только так. Но Зара знала, кем Агнесса на самом деле была для него — будущим имуществом, любопытной игрушкой, подопытной. Для него молчащий амулет поиска означал лишь временный срыв его планов, для неё — причиной её не прекращающихся кошмаров. Пустоши были слишком жестоки к случайным путникам, не знающих законы этих земель. Но амулет заработал. Агния была всё еще в Пустошах.

— Что намереваешься делать, когда найдешь её? — бесстрастно спросила Зора.

— Что я намереваюсь делать? Она сломала мой телепорт, украла моего слугу, рылась в моих документах и закапала своей кровью ковер в моем кабинете, — Орани скорчил недовольную рожицу. — И это не считая того, что она пыталась убить нас.

— Не нас, тебя, — поправила его Зора. Для неё это было почему-то важно.

Асет Орани кинул на неё внимательный взгляд и отложил вилку.

— Леди, вы столь холодны со мной в последнее время. Правильно ли я понимаю, что причина в том, что вы не совсем согласны со мной в моих планах на арэнаи Эйнхери?

— Не согласна? Я ничего не говорила об этом. Всё, что я хотела, так это чтобы Агнесса Эйнхери убралась с пути гармцев, — ложь легко слетала с уст шаноэ.

— Но при этом осталась жива. Такая странная забота. За ней что-то стоит?

Зора промолчала. Не потому что не знала, что ответить, а потому что боялась выдать себя. Но для Орани и её молчание было достаточно красноречивым.

— Сначала я подумал, что вы хотите отомстить её семье за что-то. Боевые маги всегда умели наживать врагов. Но потом я вспомнил одну интересную особенность тайранки. Желтые глаза во время трансформации. Редкая мутация для боевых магов, я бы сказал даже исключительная. Сначала я принимал это как патологию во время Изменения, но потом мне пришла мысль. Эй, я ведь знаю людей с похожим цветом глаз. Удивительно, но ответ был прямо перед моими глазами.

Зора не опуская взгляда подняла бокал с белым вином и пригубила. Спокойно, даже расслабленно.

— Некромаги. Шаноэ. Или и те, и другие. Между вами ведь не так уж много разницы, да? Но гармские некромаги никогда, не считая последних несколько лет, не появлялись за пределами гор Гарма. И уж тем более никто из них не мог прижить ребёнка от арэнаи. Шаноэ, в свою очередь, уже несколько десятилетий проявляют интерес к Тайрани. И я подумал, не может ли Агнесса Эйнхери быть как-то связанна с Шаноэ? Или даже быть одной из вас?

— А если это так?

— О, я весьма уважаю сестёр, — губы Орани растянулись в улыбке. — И не хотел бы вставать на пути Танары или твоём пути. Если ваш интерес, конечно, сильнее чем мой. Но я не узнаю об этом, если ты мне, конечно, не скажешь. И я не отделаюсь простым ответом "так нужно". Мне нужна вся правда, милая моя леди.

Орани отпил из своего бокала и аккуратно промокнул губы белой салфеткой.

— Кстати. Я выбрал наказание для своей подопечной. Возможно, я выколю ей глаза. Мне было бы любопытно понаблюдать за тем, насколько хорошо работает регенерация при полном Изменении и останется ли она слепой, если перекинется в другое существо. Что скажешь?

Степи.

Отори-Кон, единственный город Соргона, место пересечения торговых путей, проведения священных церемоний и дипломатических встреч, готовился к, пожалуй, самому знаменательному событию года — дню Дождя, на котором, помимо хана Соргона, должен был присутствовать и Каган Великой Степи, хан Хозор-ан. Встреча двух знатных особ была намеренно приурочена ко дню Дождя — любые начинания, вершимые в этот день, обещали быть наиболее плодородными и успешными. А когда речь шла об альянсе двух ханов, известных своей непримиримостью и упёртостью, удача была нужна всем.

Вечный Город, а именно так с местного наречия переводилось название столицы, которая едва разменяла второе столетие, был, по меркам своих более цивилизованных соседей, весьма невзрачен, и даже непригляден. Кривые, пыльные улочки, чахлая растительность, состоящая по большей части из низкого кустарника и сорной травы, низкие, покосившиеся дома из жженого кирпича, а кое-где даже выцветшие и грязные шатры кочевников, приехавших сюда на празднества. Таким был почти весь Отори-Кон, не считая центрального района столицы, где жила приближенная к хану знать и городского рынка, который закрывался глубоко за полночь, и с первыми лучами утреннего солнца начинал работать вновь. Но если дома знати поражали своей дикой, варварской, но всё же роскошью (чего стоили только стены, украшенные бирюзовой и янтарной мозаикой!), то рынок, напротив, казался сосредоточением всех пороков: здесь одинаково легко можно было купить себе породистую лошадку, и светловолосого раба из Гердана; небесный дурман из Салдора и драгоценную тайранскую корицу; смерть для своего врага и жизнь для своего ребёнка — было бы золото... Впрочем, едва ли когда-нибудь Отори-Кон мог бы стать центром мировой торговли — слишком не любили здесь чужестранцев, да и путь сюда был не безопасен.

Поэтому отряд, въехавший в город в пору вечерних сумерек, более чем привлекал к себе внимание — где-то любопытное, а где-то и враждебное. Но стоило случайным наблюдателям заметить, что отряд возглавляет шаноэ, и враждебность тут же сменялась страхом и почтительностью. Ведьм Пустошей тут знали хорошо.

На первый взгляд, казалось, что шаноэ было двое. Рыжеволосая, удивительно красивая женщина с мягкой улыбкой на устах и зелеными глазами, отсвечивающими в свете факелов желтыми всполохами. Вторая ведьма была не столь красива, да и одета в совсем не броские, где-то даже потёртые вещи, и едва ли могла сравниться по выразительности со своей спутницей. Но пронзительный, выворачивающий душу взгляд светло-желтых глаз не давал возможности ошибиться — эта невысокая, даже хрупкая по меркам степняков женщина была одной из ведьм шаноэ. Вот только держалась она совсем не как рыжеволосая, которая явно чувствовала себя хозяйкой положения — в движениях её скорее сквозила настороженность и страх, да и грация была скорее грацией воина, чем манерностью, присущей ментальным магам.

Спутники ведьм были не менее интересны. Молодой тайранец с весёлым лицом и хищным взглядом, не опускавшим ладони с рукояти своего меча — при определенной внимательности можно было заметить, что он очень похож на одну из ведьм Пустошей. Суровая, хмурая женщина, увешенная оружием и магическими амулетами — такую уж точно не спутаешь с утонченными шаноэ. Салдорец, явно слуга, чьё лицо щедро отмечено шрамами, опасливо жался к светловолосой шаноэ, стараясь оказаться как можно дальше от суровой воительницы. Следом ехал высокий мужчина в тёмных, но при этом идеально-чистых одеждах, который, несмотря на свой внушительный рост, выглядел едва ли не самым безобидным в этой компании — слишком уж легкомысленно он держался, оглядываясь вокруг с детским любопытством и не переставая болтая. Жертвой его неугомонной болтовни был невозмутимый тайранец с каштановыми волосами, собранными в низкий хвост — он ехал чуть позади отряда, цепким взглядом выискивая возможных шпионов хана. Как и воительница, он был похож скорее на охранника или телохранителя, чем на особу знатных кровей, вот только аура властности и силы, исходящая от него, была столь ощутима, что даже нагловатые бродяги, не побоявшиеся попасться на глаза шаноэ, трусливо жались, стремясь оказаться вне поля зрения тайранца.

Это пёстрый отряд, состоявший то ли из воинов, то ли из магов (а так как арэнаи были и теми и другими, то это предположение было абсолютно верно), медленно пробираясь по узким улочкам города, наконец оказался на площади перед дворцом хана — приземистым зданием с круглой крышей и хрупкими башенками, выпирающими с четырёх сторон. Сделав знак рукой своим спутникам, рыжеволосая шаноэ подъехала к насторожившейся охране, и перебросившись с ними несколькими фразами, удовлетворенно кивнула и вернулась обратно.

— Ну и что? — нетерпеливо спросил светловолосый тайранец.

— Надо ждать. Если мы хотим, чтобы нас уважали, мы должны ждать, когда сам хан встретит нас у дверей своего дома, пригласив к себе. Мы не враги, чтобы вламываться, и не слуги, чтобы без почестей входить в дом хана.

— И долго ждать?

— С учётом того, что хан считает, что мы посланцы Шаноэ, то не больше часа.

— Так долго? — возмутилась воительница. Ведьма развела руками:

— Хан тоже хочет, чтобы его уважали. А значит, ни за что не покажет, что он торопится нас встречать. Если бы мы представились послами из Тайрани, то ждали бы и вовсе до самого утра — спешки тут не любят.

— Можно мне тогда пока на рынок заглянуть? — жизнерадостно спросил невзрачный мужчина в чёрном.

— Нет, — отрезала шаноэ, и попыталась смягчить свой отказ улыбкой: — нам ведь не нужны проблемы с местными? А они обязательно будут, особенно если они поймут, что ты некромант.

— Некромаг, — несколько обиженно поправил её собеседник.

— А что, есть разница?

— И чему вас только учат, молодая леди? Хотя это более чем распространенная ошибка, вполне простительная столь очаровательной особе, — некромаг игриво подмигнул рыжеволосой прелестнице, которая взирала на него с изрядной долей недоверия. — Некромагия — это направление магии, умение работать с энергией смерти и неживым... Да да, это тоже разные вещи. А некромантия — это просто сфера применения некромагии, используемая достаточно редко — поднять покойника, разговорить его и прочая скукотень. Мертвые на редкость занудны, и что самое печальное, мало помнят о своей жизни — так что поднимать их просто не имеет смысл.

— А использовать мертвяков как оружие? Помниться, легендарным арэнаи прошлого приходилось сражаться с армиями зомби, поднятых волей некромагов.

— О да, еще одна байка вроде той, что арэнаи когда-то умели превращаться в зверей.

Светловолосая девушка с желтыми глазами вздрогнула и заерзала в своём седле, но тут же сделала вид, что беседа её нисколько не интересует. Она так и не рассказала своим друзьям причину, по которой она оказалось в плену у мага хаоса. Всё, что они об этом знали — что сигил был причиной столь странного заболевания Эйнара Эйнхери, и что сигил теперь мёртв. Вот только некромаг хорошо знал подоплеку истории о маге хаоса, мечтающем возродить древнее умение арэнаи — знал, но строго настрого запретил Агнесса Эйнхери об этом говорить, как будто чего-то опасаясь. Ей только оставалась радоваться, что тот не прознал про бумаги, украденные у сигила, содержащие информацию о полной боевой трансформации — некромаг вполне мог попытаться решить уничтожить.

— Вы считаете, что истории о метаморфах лживы? — сухо спросила воительница.

— Я считаю, что это уже не имеет значение — как и в случае с поднятием сотни мертвецов, тайна полной трансформации давно уже утерялась в глубине веков, — мягко ответил некромаг.

— А жаль, нам бы это очень пригодилось в войне с гармцами. Без тайны полного Изменения мы имеем не столь уж много шансов, особенно если Великая Степь окажется нас поддержать.

— Не такие уж мы слабые, Уна, — возмутился сероглазый тайранец. — Салдорцев мы сколько веков гоняем, и ничего.

— Вот именно — ничего, — отрезала та. — С Алисканом мы вряд ли сможем позволить себе затяжную войну.

Конечно, в любой компании, состоящей более чем из одного арэнаи, речь рано или поздно заходит о войне и сражениях — так было и будет всегда. Так и в этот раз, стоило одному из них поднять эту тему, как тут же возник ожесточенный спор об искусстве воины, и преимуществе того или иного вида оружия или направления магии в сражениях. Уна с Эриком спорили, Анхельм с некоторой ленцой подбрасывал аргументы то одной, то другой стороне, разжигая спор еще больше, а другие с увлечением следили за перепалкой. А что еще делать утомленным странникам, торча под стенами дворца хана и ожидая сиятельного приёма? Только ждать, развлекая себя беседой. Но стоило воротам натужно заскрипеть, открывая путь к дворцу, как арэнаи тут же смолкли, напряженно замерев.

Лишь затем, оказавшись в отведенных им покоях, путники могли облегченно вздохнуть — встреча была нелегкой даже для шаноэ Исы, приведшей с собой тайранцев, не слишком любимых степняками. И если ей хан Саргона вряд ли желал причинить вред, то с её спутниками он мог бы быть не столь учтив. Если бы не её настойчивость, и не удивительные дипломатические способности Изенгрима Бергеля, то ночевать бы арэнаи в казематах для пленных, а не на тёплых лежанках, заменяющих степнякам кровати.

По степной традиции, дворец делился на мужскую и женскую половину, и отряду к всеобщему неудовольствию пришлось разделиться — Изенгрим Бергель не хотел терять из вида коварную шаноэ, Уна не хотела упускать некромага, а остальных просто не устраивало, что в случае опасности они не смогут быстро найти друг друга. Но недовольство женщин быстро прошло, стоило им попасть в купальни, где сноровистые служанки позаботились об их комфорте — и сейчас они просто наслаждались прикосновением умелых рук к своим телам.

И так как служанки ни слова не знали на койне, арэнаи и Иса могли говорить вполне свободно.

— Значит, этот хан Кьяр является прямым наследником Шотоса, который был спутником жизни вашей главной ведьмы? — лениво спросила Уна ведьму.

— И далёким потомком Танары, да. Если бы на встрече была она, или шаноэ из её кровной линии, уважения к нам проявили бы еще больше, — ответила шаноэ, бросив хитрый взгляд на Агнессу. Она явно знала тайну Эйнхери, но пока не стремилась раскрывать её перед другими. Агнесса, разомлевшая под руками степнячки, снова сжалась. Сейчас ей казалось, что встреча с нежданными родственниками — главное проклятие её жизни, преследующее её всюду. Сначала "бабушка", затем то ли кузен, теперь ли племянник в неизвестно каком колене — хан Кьяр. Интересно, знай он о ней правду, тоже бы попытался предъявить на неё свои права?

— Он и так был нас более чем рад видеть, — фыркнула Уна.

— Да, и это странно, — задумчиво произнесла рыжеволосая ведьма. — Соргонцы весьма почтительны с посланниками Танары, но едва ли больше. А тут он просто светился. Видимо, он ожидает нашей поддержке в переговорах с Каганом.

— Как и мы его, — заметила арэнаи. — Но видимо, главное веселье начнется завтра, когда прибудет Каган.

— Эрданский хан причинил вам достаточно беспокойства, пока вы добирались до Пустошей. Разве не по его вине у тебя этот шрам на ноге? — спросила Агнесса Уну. — Пожелает ли он сотрудничать с тайранцами, к которым был столь жесток ранее?

— Его люди настоящие разбойники, — согласилась Уна, — и он действительно сотрудничал с Императором Агатом, но если Танара Рейвен не ошиблась, то он еще более радостно будет сражаться не за, а против Алискана. Едва ли он осмеливался спорить с могущественной Империей ранее, но если ему удастся заручиться поддержкой других ханов, то Алискан ему станет вполне по зубам — по крайней мере, его южные границы он пощипает с удовольствием.

— Сестра Танара никогда не ошибается. Раз она сказала, что ханы будут на нашей стороне — значит, так и будет, — убежденно ответила Иса. Агнесса и Уна скептически переглянулись, но промолчали.

Подождав, пока служанки, еще раз подогрев воду, и снабдив чужестранок свежими полотенцами, молча удалятся, Уна продолжила свою мысль:

— Значит, хана Соргона мы сможем зацепить родством с шаноэ, да и не захотят они ссорится со своими соседками, отказывая им в помощи против Гарма и алисканцев. Хан Эрдана, он же Каган Хозор-ан, с одной стороны, очень зависим от Алискана, но с другой стороны, с удовольствием присоединится к травле против своих соседей. Правителя южных земель мы встретили по пути сюда — душевный дядька, но так как и алисканцы, и тайранцы от него далеко, он может отказаться вмешиваться в дрязги двух империй — тут стоит надеется, что Каган сможет на него повлиять. Хана западных земель здесь нет, но если верить нашему дорогому некромагу, который утверждает, что всё ещё имеет в Оссиро связи, то тут волноваться нечего.

— Но вы всё же волнуетесь, — мягко ответила Иса, смотря на своих спутниц. — Не верите, что даже с помощью Великих Степей победите Алискан?

— Алискан достойный и равный противник, — Уна гордо вскинула голову, — И нам не нужны были бы союзники, если бы речь шла только о них. Но гармские некромаги — другое дело.

— Могущество гармцев сильно преувеличено. Не так ли, Агнесса? Ты же общалась с ними и в Истике, и в Алискане, что ты скажешь?

"Скажу, что ты слишком много знаешь о моих делах", — раздраженно подумала девушка, но всё же ответила немного более вежливо.

— Гармцы сильны, их техническое превосходство неоспоримо. В отличие от нас у них есть не просто несколько единиц воздушной техники, но целый воздушный флот — я летала на гармском дирижабле, он просто поражает своими размерами и скоростью. Кроме техномагии, о которой мы можем только мечтать, у них есть сотни тысяч безвольных рабов, которые с радостью за них умрут — посади одного такого "зомби" за простой управляемый самолет, начиненный взрывчатым веществом и боевыми амулетами, и этот смертник может легко разнести любой из важнейших стратегических центров нашей страны. И это я еще не говорю об оружии, с помощью которого они уничтожили страну, на месте которой сейчас находятся Пустоши. И да, в отличие от практически бесполезных в бою целителей, иллюзионистов и менталистов, и ограниченных в возможностях стихийников, которые на войне едва ли сравнятся с арэнаи, некромаги куда более умелые противники — меня сражение с ними более чем впечатлило. Салдорцы им не чета.

— Мы все умрем? — меланхолично спросила Уна. — А-а-а, плевать — зато перед смертью хорошенько повеселимся. Хотя бы одного или двух труполюбов я за собой в могилу уведу.

Агнесса вспомнила свою встречу с Госпожой Смертью, и зябко повела плечами.

— Знаешь, я умирала — и мне это совершенно не понравилось.

— Да-а-а? — с любопытство спросила Иса, — и как оно там, на той стороне?

Эйнхери не успела ответить, потому что занавеска, отделяющая купальни от проходной комнаты отодвинулась, и внутрь вошел Анхельм.

— Когда был маленьким, всегда мечтал узнать, о чём же девочки говорят, когда нас нет рядом. И что же я узнаю? — весело произнес некромаг.

К чести женщин, ни одна из них не завопила истошно и не попыталась спрятаться от глаз любопытного мужчины: Уну таким уже лет тридцать пронять было нельзя, Агнесса едва ли воспринимала некромага как кого-то, кого можно стесняться, а уж Иса, как шаноэ, была и вовсе непрошибаема — так что она только поправила сползшее с высокой груди полотенце, и спокойно поинтересовалась:

— И как это тебя пропустили? Служанки должны были поднять шум.

Анхельм недоуменно потёр затылок и несколько фальшиво удивился:

— Нельзя, да? А я никого и не видел — просто искал, искал, и нашел вас. А служанок не нашел.

Агнесса не удержалась от смешка, чем заслужила недовольный взгляд Уны.

— Не стоит так рисковать хорошим отношением хана к нам. Что тебе нужно, некромаг? — брезгливо поинтересовалась Уна.

— Мне бы с Агнессой поговорить... Наедине.

Агнесса несколько неуверенно оглянулась на своих спутниц, но поднялась и пошла вслед за некромагом. Её провожал тяжелый взгляд Уны и любопытный — Исы.

— Как думаешь, между ними есть что-то? — наконец спросила она, когда парочка ушла.

— Лучше бы не было, — проворчала Уна, на секунду забыв, что рядом с ней не подружка, а опасная, безумная ведьма Ша. Если бы Анхельм был бы рядом, едва бы он мог удержаться от смеха, узнав, что за "девчачьи" разговоры ведут между собой Уна и Иса, объединенные общим недоверием к некромагу.

Агнесса вернулась в свои покои через полчаса — хмурая, недовольная, и тут же легла спать, оставив своих любопытных соседок гадать, что произошло между этими двумя. Впрочем, утром им было уже не до этого. Прибыл Каган Великих Степей — Хозор-ан, а вместе с ним и его свита.

На западе от Отори-кона, в часе пешего пути, ярко вспыхнул пронзительно-синий свет, чтобы затем раствориться, как будто его и не было, в рассветной заре, оставив после себя лишь две фигуры, застывшие среди степного ковыля. Он и она — хрупкий, изящный мужчина, почти мальчик, и женщина с желтыми глазами и смуглой кожей, которой можно было дать лет тридцать.

— Почему мы здесь? — женщина искоса взглянула на своего спутника. — Мой амулет показывает мне, что нам нужно было оказаться в городе. Мы могли бы просто схватить арэнаи и вернуться обратно — на это ушла бы пару минут.

— О-о-о, моя леди, вы, безусловно, правы — но во всём виновата моя трусость. А что, если противный некромаг оттирается вокруг моей добычи? Мне не хотелось бы сталкиваться с Хелем Пустынником так скоро. Лучше не торопиться и оглядеться.

— Это имеет смысл, — согласилась леди. — Но нам всё же нужно попасть в город — и лучше незаметно.

— Не хотелось бы светить перед сестрами своим появлением? Ну, не пугайтесь, милая — я уже понял, что все ваши действия продиктованы не нуждами Шаноэ, а личными интересами. Иначе бы вы не старались меня столь активно обаять, леди — а вы ведь столь много сделали, чтобы втереться ко мне в доверие, и убедить, что вы столь нужны мне... Вы всё еще не хотите говорить, что вас связывает с Агнессой Эйнхери? И перестаньте, пожалуйста, теребить в своём кармане револьвер — я предусмотрительно вытащил все патроны еще в Салдоре.

Леди побледнела — это было видно даже под густым загаром, но не отвела глаза.

— Думаете, я хочу вас убить, айрин Орани?

— Может быть, и не хотите, но собираетесь. А также вполне серьёзно думаете, что можете использовать против меня свои ведьмовские зелья — но если они не оказывали на меня действия раньше, то почему должны оказывать сейчас? Я слишком хорошо знаю шаноэ, чтобы не принять меры против отравления еды, воды и воздуха, который я вдыхаю. Так что можете даже не пытаться. И позвольте мне, раз уж вы продолжаете скрывать от меня очевидное, сделать предположение о вашей связи с Агнессой Эйнхери, — Асет Орани с удовольствием проследил за реакцией своей спутницы. — Признаюсь, я подумал об этом почти сразу, когда я услышал, что вы ищете информацию о ней. Но вам же не двадцать, не тридцать, и даже не пятьдесят — разве я мог подумать, что в свои двести вы могли бы быть матерью столь юной особы, как Агнесса? К сожалению, женский век очень короток — и это касается не только смертных простолюдинок. И я отбросил эту идею. Но ваша замечательная музыкальная шкатулка вновь смутила меня — запись кристалла была относительно недавней, и на ней некий милый ребёнок называл вас мамой... И я подумал: ведь Шаноэ могут столь многое, почему бы им и не обмануть природу? И тогда вы вполне могли бы оказаться матерью Агнессы, и ваша забота о ней была бы более чем закономерна. Я прав, леди?

Женщина сделала несколько шагов назад, и подломлено упала, не скрывая своего ужаса перед сигилом.

— И давно вы это знаете?

— Знаю только теперь, а догадывался почти с самого начала. Спасибо, что подтвердили мои слова, — маг хаоса жестко улыбнулся. Он никогда не видел у этой женщины столь яркого проявления эмоции, и эта его власть на ней возбуждала Орани. И он ни за что не бы хотел закончить эту игру слишком быстро. Может ли быть так, что он получит и Агнессу Эйнхери, маленького, славного метаморфа, и восхитительную, гордую шаноэ, сейчас валяющуюся у него в ногах? — Понимаете ли вы, что я могу сделать с вами всё, что угодно? Ваша сила и ваш опыт едва ли могут сравниться с моими, и сейчас вы столь восхитительно беззащитны передо мной... А после этого я могу найти вашу дочь, на которую я всё еще сердит за её опрометчивый побег... и вы же помните, каким изощренным я бываю, когда я злюсь?

Шаноэ уже трясло, но она так и не могла оторвать взгляда от лица сигила. Он опустился на колени рядом с ней, и обхватил узкими, изящными ладонями её лицо.

— Скажи своё имя, моя леди, — шепнул он ей, мазнув тёплым дыханием по нежной щеке, — и может быть, я пожалею твою дочь.

— Зора. Меня зовут Зора.

— Зора, — его язык ласкал имя ведьмы, пробуя его на вкус. Вкус был божественен — вкус власти, вкус подчинения.

С лица его не сходила странная улыбка, от которой её сердце не трепещет, а замирает в предчувствии смерти. Но вот он отпускает её, давая мнимую свободу.

— А теперь, Зора, мы поговорим о том, как сделать так, чтобы все мы — я, ты, Агнесса: получили как можно больше выгоды от нашего союза. Ты ведь поможешь мне убедить свою дочь, что я не страшный серый волк? Потому что если нет, то мне вполне возможно придётся им стать.

И Зоре — сильной, смелой шаноэ, сейчас замершей у ног мага хаоса подобно кролику перед удавом, остается лишь склонить голову. Потому что если она и могла пожертвовать своей жизнью ради свободы, то в случае с дочерью она предпочла бы видеть её в цепях, но живой. Материнское сердце слепо, и подчас жестоко.

Агнесса Эйнхери. Содор, столица Отори-кон.

Это был мой первый полноценный отдых за долгое время. Горячая вода, настоящее мыло, умелые руки массажисток, возможность никуда не спешить — всё это было столь чудесно, что я должна была насторожиться. Реальность решила вернуть меня на землю с помощью наглой рожи некромага. Как он не вовремя всегда появляется! Впрочем, моё недовольство его появлением в нашем маленьком женском раю достаточно быстро исчезло, сменившись любопытством, когда он предложил составить ему компанию. Только я и он. И еще скабрёзно мне подмигнул, намекая на некие отношения между нами. У Анхельма была странная привычка — чем более важные вещи он пытался утаить от посторонних глаз, тем сильнее и ярче он шутил, переходя подчас на весьма непристойные шутки. Сначала я недоумевала и обижалась, но потом осознала все удобства этого метода. Это как аляповатая, слишком яркая одежда шпиона — запоминают её, а не лицо того, кому она принадлежала, позволяя шпиону затем быстро сменить образ и остаться, в конечном счёте, неузнанным. Так и Анхельм, шокируя окружающих своим "юмором" (а я так и не видела ничего смешного в нашем несуществующем романе), мешал им догадаться об истинной подоплеке происходящего. Удивительно, но работало это почти на всех.

Моё недоумение по поводу того, как Анхельм так легко и тихо проник на женскую половинку дворца, исчезло, стоило нам выйти в коридор. Щебечущие на своём языке служанки, увидев меня, поклонились, пряча удивление, но наглое появление некромага осталось ими незамеченным. Они просто игнорировали его, как будто... Так и есть — лёгкая вуаль заклинания отвода глаза. Недостаточно, чтобы обмануть магов, но хватит для смертных, не ждущих подвоха, и не обладающих достаточной квалификацией, чтобы заметить неладное. С имперскими стражниками Истика такое бы вряд ли сработало.

Я прошла мимо степнячек, знаком руки показав, что мне не нужно сопровождение, и последовала за некромагом. Несколько коридоров спустя Анхельм остановился перед комнатой, скрытой за неприметной дверью, и пропустил меня вперёд. Я почти не удивилась, увидев там Изенгрима Бергеля. Он сидел на подушках, опираясь спиной на украшенную ковром стену, и задумчиво листал бумаги, живописно раскиданные на полу.

— Где мы? — спросила я, оглядываясь.

— Гостевая комната. В ней еще не закончен ремонт, а значит, её вряд ли найдут.

Комнатку тускло освещала пара свечей, бросая причудливые тени на стены. Лица мужчин в скудном свете казались особенно загадочными, и даже... пугающими. Стоит на секунду задуматься, что я нахожусь в компании Хеля Пустынника, обладающего пожалуй самой худшей репутацией в Ойкумене и того самого Бергеля, о котором при дворе императора говорят, понизив голос и проверив замки на дверях, и становится немного не по себе. Если эти люди мои друзья, то кто тогда я сама, или кем стану в дальнейшем?

— И в каком заговоре мы собираемся участвовать? — бодро спросила я, отгоняя внезапную тоску.

Бергель почему-то кинул недовольный взгляд на Анхельма, а затем повернулся ко мне:

— Ни в каком. Просто я считаю, что нам необходимо выработать некий общий план действий перед тем, как мы предстанем перед сиятельным ликом Кагана.

Бергель явно не желал, чтобы шаноэ что-либо знала. Весьма мудро. Мы путешествовали вместе, но едва ли ей можно было доверять. Вот только почему они решили позвать на эту встречу именно меня? Взрослые мальчики обычно не зовут в свои игры надоедливых сопливых девчонок, и уж тем более не интересуются их мнением о происходящем. И ладно бы, если бы я обладала необходимой информацией или властью, которую можно было использовать, но здесь я ничем не могла им помочь. Я озвучила возникший вопрос, не сводя требовательного взгляда от Бергеля:

— Ты представительница Семьи Эйнхери, было бы странно, если бы мы принимали важное решение без тебя, — голос Грима был успокаивающим, и даже обволакивающим. Вот только я не злилась. Обычное настырное занудство, как называл эту мою черту дед.

— Раньше тебя это не останавливало. Да и Эрика вам было бы легче подключить к обсуждению ключевых вопросов, чем со сложностями пытаться найти меня.

— Именно ты, а не Эрик является наследником главы Эйнхери, — несколько раздраженно ответил Грим. — Не понимаю, зачем ты пытаешься делать вид, что мы исключаем тебя из своего круга, не давая ничего решать, в то время как сама делаешь всё, чтобы избежать любой ответственности за происходящее?

Жесткие, хлесткие, несправедливые слова мага заставили меня возмущенно открыть рот, чтобы затем так же закрыть его. Он прав — всё, что я делала в последнее время, это пряталась за спиной Нидхёгга, трусливо закрывая глаза на происходящее. Я была недовольна его решением идти на поводу у Шаноэ, но ничего не сделала, чтобы то-то изменить. Я не хотела оставлять Гэлена и Викара в Пустошах, но не протестовала против этого. Мне не нравилось то, как быстро идея войны с Алисканом захватила ум Изенгрима, но я согласилась с ним, что это неизбежно.

Я не хотела быть здесь, и хотела выдавать себя за шаноэ, но раз уж я согласилась на такой вариант событий, я должна хотя бы нести за это ответственность. Я молча присела рядом с Гримом и только тогда заметила, что привычная, созерцательная сосредоточенность лица арэнаи сменилась мрачностью и жесткостью, не присущей ему.

— Что-то случилось, — я не спрашивала, я утверждала.

— Да, — голоса мужчин на секунду слились, но затем Анхельм сделал приглашающий жест рукой, позволив Бергелю продолжать.

— Сегодня я связался с Истиком и мы имели небольшую беседу с Грегори Нортоном. Он рассказал нам о происходящем в Тайрани. Последние новости, доходившие нам из столицы, говорили о том, что алисканцы и тайранцы лишь готовятся к битве, стягивая свои войска к границе. Мы надеялись, что сообщив о возможном союзе с Великой Степью, сможем отсрочить начало военных действий, по крайней мере, до тех пор, пока к нашим войскам не прибудет подкрепление. У нас были все основания считать, что нам удастся потянуть время, тем более что твой дед, Рорик Эйнхери, до этого вполне успешно сдерживал порывы Императора Майстера к отмщению своей дочери. Но мы несколько не просчитали, что алисканцы тоже могут иметь на это своё мнение. Впрочем, эти варвары всегда славились своей непредсказуемостью.

— Грег считает, что их спровоцировали, — заметил Анхельм. — Не смотря на все наши нападки и обвинения в смерти принцессы, князь Астарт проявлял удивительную сдержанность для "варвара". Он явно не хотел идти на конфликт с Тайрани.

— Подождите! — голос мой прозвучал чересчур громко, и я испуганно зажала себе рот, косясь на дверь. И тише: — вы хотите сказать, что алисканцы напали на нас?

— Три дня назад. Сражение длилось почти сутки, и его уже успели окрестить "железной битвой". В нашем штабе едва ли кто мог предположить, что у алисканцев окажется столь много современного вооружения. Видимо, гармцы не теряли время даром, снабжая алисканцев новейшими военными технологиями.

— Но я же указывала в своих докладах об интересе алисканцев к тяжелой промышленности и об их заводах! Анхельм, ты же там был!

— Я думаю, они учли твои соображения, — несколько меланхолично сказал некромаг. — Но едва ли могли так быстро перестроить своё мышление. Мы все привыкли к магическим войнам, а не к использованию техномагических поделок.

— Как бы то ни было, дела не так плохи, как могли бы быть — боевые маги всё еще остаются самой грозной силой в Ойкумене. Может, алискаанцы и получили что-то посерьёзнее, чем обычные пушки и копья, но едва ли научились этим пользоваться. Тактическое превосходство не обернулось стратегической победой. Магия арэнаи уничтожила около двух трети всех единиц вооружения, что использовалась в битве. После того урона, что мы им нанесли, они еще нескоро к нам сунуться, — едва ли Бергель замечал, как мнутся сейчас в его руках бумаги, выказывая его волнения. — По крайней мере, без некромагов.

— Мои родные...?

— У меня не было времени спросить, но насколько я понял, твой дед не участвовал в битве — здоровье ему не позволило. Но сейчас он находится вместе с остальными войсками — консультирует действующего генерала.

— Просто он не доверяет Айзеку, и я его отлично понимаю, — криво улыбнулся Бергель. — Главу Семьи Ханар интересует лишь власть, а никак ни интересы всех арэнаи и благополучие Тайрани.

Ох. Я немного успокоилась. Я боялась, что дед решит показать, на что он был способен в "старые добрые времена" и подвергнет свою жизнь опасности. И дело не в том, что он мог быть ранен на поле сражения — сейчас, когда он был стар, любое использование боевых чар могло стоить ему жизни.

— Значит, мы выиграли?

— Это сражение да. Но Канцлер говорит, что его маги заметили, что гармцы, до этого лишь наблюдавшие, но ничего не предпринимающие, отправили в сторону Тайрани несколько своих летучих кораблей. А это, предположительно, от нескольких десяток до сотни некромагов. Может больше, но тут дело скорее не в количестве. Мы не знаем, что имеют гармцы за пазухой, но стоит надеяться на худшее.

— Ты уже сказал Эрику?

— Нет. И я не уверен, что это стоит делать, всё равно никто из нас не может помочь тайранцам. Даже если мы поспешим, на дорогу у нас уйдет не менее двух недель. За это время может произойти всё что угодно, а твой брат слишком... импульсивен, — Бергель опустил глаза, но всё же я успела заметить, промелькнувшее в его взгляде сомнение. Сомнение во мне. Готова поспорить, что меня он тоже считал "импульсивной", но всё же решил посветить в происходящее. — Но, если верить словам уважаемого айрина Нидхёгга, ближайшее сражение может быть еще очень нескоро.

— Каган рано или поздно узнает об этой... Железной битве. Он разозлиться на нас, если поймет, что мы втянули его в войну, которая уже давно идёт.

— Когда он узнает о сражении, тогда и будем об этом думать, — криво улыбнулся Бергель. — А сейчас любая новая информация может повернуть ход дела совсем в другую сторону, и я не уверен, что эта сторона будет выгодна для нас. Если что, скажем, что мы не имели понятия о том, что происходит в Тайрани. У него нет сильных магов, чтобы понять, что мы о чём-то умолчали и проверить наши слова.

Я вздохнула. Что-то в этом всём смущало меня, но я не могла понять что. Бергель, не сводивший с меня внимательно взгляда, протянул мне несколько листов, зажатые в руке.

— Нам стоит внимательно просмотреть верительные грамоты и документы, которые Танара дала Анхельму. Возможно, некоторые из них мы можем трактовать в свою пользу, а не в пользу Шаноэ.

— Едва ли Иса даст нам это сделать, — с сомнением произнесла я, пролистывая документы.

— Но у нас ведь есть другая шаноэ, чтобы подтвердить наши слова, — глаза Грима хитро заблестели, а уставшее, осунувшееся лицо приобрело какое-то особо коварное выражение. Лис, настоящий лис, правильно его Уна так называет. Интересно, и как давно эта мысль пришла ему в голову? Если я могу вполне успешно изображать из себя шаноэ, то значит, мы не столь зависимы от милости Исы.

Я решительно хлопнула ладонью по колену.

— Ну что же, приступим.

Возвращалась обратно я глубоко за полночь, и уже без Анхельма. Нам мало что удалось найти в этих бумагах, но мы смогли уловить, буквально на кончике пера, несколько нюансов взаимоотношений между Шаноэ и Великими Степями. И эти нюансы заставляли задуматься. Удивляло, какую власть имели ведьмы Ша над степняками — небольшой женский орден, то ли магический, то ли религиозный, давал указания правителю страны, превосходящей размерами Тайрани и Истик вместе взятых. В этих отношениях не было равенства или партнёрства, не было даже настороженного уважения двух сторон, равных по силе. "Мои возлюбленные дети...". Кем должны были считать ведьм степняки, если те могли позволить себе такое обращение с вольным народом степей? Наверное, почти богинями — страшными, опасными, но пока к ним благосклонными, и самое главное, столь ужасающе реальными. Все, кого я сегодня видела, избегали смотреть мне в глаза — служанки, стражники, знать, и только хан Соргона не прятал взгляда, хотя это и понятно — четыре владыки этих земель и сами, если верить легендам, являлись детьми небесных созданий.

Мне совсем не льстило такое внимание к моей особе, скорее уж, вызывало дискомфорт. Я редко давала повод для восхищения, и уж тем более никогда не была объектом поклонения. Единственный плюс у этой неудобной ситуации — никто не осмеливался задавать мне вопросов. Стражники, которых я встречала по пути, лишь низко кланялись, ничем не выдавая удивления при виде припозднившейся гости, прогуливавшейся по коридорам замка. Хотя какой это замок... Пф-ф-ф. Стены из известняка, покрытого драгоценной, но несколько побитой плиткой, потолки столь низкие, что Анхельму всё время приходится пригибать голову, а роскошные ковры то и дело перемежаются с ковриками, сплетенными из степной травы. Отори-кон это удивительная смесь варварской роскоши и кочевой простоты — здесь едят с серебряных и золотых блюд руками, вытирая их затем об одежду, а спят на грубых мехах, накрытыми шелковыми простынями. Впрочем, и нравы кочевников под стать их быту — не лишенные некого дикого очарования.

Почти не помню, как заснула, но проснулась страшно голодная. Режим частичной боевой трансформации, превращающий меня из арэнаи в желтоглазую шаноэ, мне приходилось поддерживать почти круглосуточно, и это не лучшим образом сказывалось на моём самочувствии. Расход энергии был колоссальным, и не успевая восполнить его, я вынуждена была пользоваться внутренними ресурсами своего тела. Впрочем, разбудил меня не голод, а странная, ноющая боль в груди. Я откинула тяжелые меха, которыми укрывалась от холодной степной ночи, и неуклюже встала. Тело, доведенное вчерашними тренировками, протестующе ответило болью в ногах, но храбро проигнорировав его, я проковыляла к окну, и открыла створки узкого окна. Совсем темно, лишь на востоке поднимается алая заря. Могла еще проспать пару часов до того, как пришлось вставать. Что же так тревожно на душе? Я вкладывалась в далёкий, почти бесконечный горизонт до тех пор, пока первые лучи солнца не добрались и до нашей комнаты, причудливо окрасив лицо и волосы в рыжие и золотистые цвета. Красиво... Дома редко удавалось рассвет, если только не приходилось работать всю ночь. Но тогда мне было совсем не до разглядывания неба.

Тревога не ушла, но несколько ослабла, и к тому времени, когда Иса и Уна проснулись, я была почти в благодушном настроении. Служанка, невысокая смуглая женщина, принесла нам горячего настоя из трав и что-то вроде коржиков из сухого, пресного теста.

— А кормить нас нормально не будут? — поинтересовалась я у Исы, которая единственная здесь понимала наречие степняков.

Иса обернулась к степнячке и что-то спросила её. Гортанная, хрипящая речь странно звучала из нежного горла шаноэ. Результат оказался более чем необычен. Служанка повалилась на пол, и не отрывая лба от земли, что-то горячо зашептала.

— Она сильно извиняется, и просит взять её жизнь, если сиятельные госпожи того пожелают, — перевела Иса, — но так как предполагается на пиру в честь встречи Кагана, то по традиции к ней нужно прийти, эм-м-м... да, голодным. Этим мы окажем уважение к его царственной заднице. Ну так как, Агнесс, тебе нужна её жизнь?

— Со своей не могу разобраться, — пробурчала я мрачно. Иса насмешливо приподняла брови, но отослала служанку.

— А я? Может быть, мне нужна её жизнь, — возмутилась Уна, любовно полируя свои кинжалы., с которыми она предпочитала не расставаться даже во сне.

— Не вижу проблемы в этом. Чтобы арэнаи, да и не смогли взять то, что им нужно? — поддела её Иса.

— О, если я начну это делать, тебе придётся...

От не совсем дружеской пикировки нас отвлекла целая вереница слуг, несущая множество свёртков на вытянутых руках. Может, нас решили накормить? Как раз вовремя!

— Что это? — я с любопытством сунула нос в один из них.

— Я заметила вчера, что вы совсем не готовы к дипломатическим переговорам, и сочла нужным просить старшую жену хана найти для вас одежду. Конечно, она не смогла отказать сестрам Ша, — невозмутимо ответила Иса. — Хан сделал нам щедрый подарок.

— Я не одену эти непотребные тряпки, — Уна брезгливо достала шаровары, сшитые из тонкой и полупрозрачной ткани, и приложив к стройным ногам, негодующе их отшвырнула. — Я воин, а не наложница.

Я же была совсем не прочь переодеться. В отличие от Уны, моим идеалом одежды были вовсе не широченные штаны и удобные немаркие рубашки, не мешающие движениям, в которых мне пришлось путешествовать все последние дни. Такая одежда может быть хороша в походе или в бою, но никак уж не во дворце, пусть даже этот дворец имел весьма сомнительный вид. Моя мать говорила, что внешний вид не менее важное оружие, чем мечи и магия, и мне не хотелось бы лишиться этого оружия, показавшись перед Каганом голодранкой, почему-то выдающей себя за Шаноэ. Я должна была держать маску, и сделать это было легче всего с помощью безукоризненного внешнего вида, что был присущ всем шаноэ, которых я видела.

— Смотри. Здесь есть одежда и поприличнее, — я вывалила все кульки на меха, и достав из вороха одежды шелковый платок, примерила на себя. Неплохо! — В конце концов, никто не требует от тебя ходить полуголой. Если ты хорошенько посмотришь вокруг, то увидишь, что женщины здесь ходят почти полностью укутавшись. Эти шаровары должно быть лишь элемент нижней одежды.

— Неужели наша храбрая арэнаи предпочтёт оскорбить хана, отвергнув его дары, нежели хоть в чём-то пойти на уступки, проявив уважение к хозяевам дома? — промурлыкала Иса. Уна недовольно фыркнула, но не стала спорить. Её можно было назвать довольно неуживчивой, но никак не глупой. Она всегда знала, когда нужно остановиться. Ну или почти всегда.

Одежда степняков была не менее эклектична, чем их дома, но, как ни странно, она было весьма удобна, и даже красива. После недолгих поисков, я обнаружила кое-что подходящее для себя. В ход пошли те самые полупрозрачные шаровары, отвергнутые Уной, широкие от бедра, но узко затянутые на щиколотках. Прикосновение тонкой, прохладной и гладкой ткани к огрубевшей от плохой одежды коже было необыкновенно приятным. Блуза была выполнена из того же материала, но за счёт многочисленных складок, мягко спадающих от шеи и до середины бёдра, почти полностью скрывала очертания тела. Многослойные рукава, расширяющиеся к низу, доходили до самых кончиков пальцев, придавая рукам схожесть с крыльями птицы. Сверху предполагалось одеть то, что я по ошибке приняла за тунику — при ближайшем рассмотрении это оказался женским вариантом длиннополого кафтана, который здесь носили мужчины. Тяжелое, вышитое серебряной нитью бирюзовое платье-кафтан создавало на фигуре строгий, чистый силуэт, смягчаемый лишь широким поясом из нежного шелка. Одежда подходила идеально, благо что в отличие от высокой и крепко сложенной Уны я не слишком выделялась ростом и статью среди тонкокостных и легконогих степнячек. Покрутившись у зеркала, я насладилась звоном монет, которыми был украшен пояс кафтана. Богато живут жены хана!

— С волосами надо что-то делать, — произнесла Иса из моей спины. — А то это ужас какой-то.

— А что с ними не так? — несколько агрессивно спросила Уна. — Я тоже так хожу.

— Да, но при этом ты не похожа на сбежавшего из сиротского приюта мальчишку, одевшего для маскировки женское платье.

— Можно было и помягче, — уныло произнесла я. Из-за совершенно сумасшедших последних нескольких недель (а учитывая мой "смертный сон", речь шла даже о месяцах) и постоянного нахождения в полу-трансформации, я была почти на грани нормального для меня веса. Когда-то мягкие, женственные черты лица заострились, скулы стали выделяться чуть сильнее, а тени под глазами, визуально их увеличивающими, делали мой облик еще более детским. Я бы хотела сказать, по-детски беззащитным и трогательным, вот только упрямая линия подбородка и хищное сияние волчьих глаз как-то не вязались с образом примерной девочки. И непослушные, вьющиеся локоны, обрамлявшие лоб и щеки лишь ухудшали ситуацию. Кстати, а куда у меня делись морщинки в уголках глаз и небольшая складочка между бровями? Я не была достаточно опытным магом, чтобы создать себе более юную внешность, и тем более не могла сделать это неосознанно, но сейчас почему-то выглядела лет на десять младше, чем должна была в свои тридцать. Побочный эффект от пребывания в заколдованном городе Пустошей, или этот проклятый маг хаоса всё таки что-то сломал в моём теле, отчего нормальный ход моих биологических часов был изменен? Остаётся только надеятся, что это изменение не исчерпает мой магический резерв окончательно — не хотелось бы пережить безумие магов только лишь из-за того, что я обрела "цветущую юность", притом тогда, когда она мне была не нужна. Сейчас бы я скорее предпочла выглядеть немного постарше, чтобы не создавать у окружающих желание мной командовать и меня опекать. Хм, то-то я смотрю, что Анхельм, как заботливый папаша, то и дело подкладывает мне в тарелку самые вкусные кусочки и при случае ласково треплет по голове. Немного унизительно, конечно, хотя и не совсем неприятно...

— Может, магия арэнаи может мне как-то с эти помочь? — я пыталась пригладить непослушные вихры, уныло глядя на себя в зеркало.

Иса лишь покачала головой:

— Здесь и целителям понадобились бы недели работы, а я в магии жизни полный ноль.

Тьфу ты, еще и эта тощая шейка, выглядывавшая из воротника — ну чисто угловатый подросток. Что бы обо мне подумал Джаред, увидев такой? "У нас женщины..." Я отогнала непрошенные воспоминания о нашей первой встрече с Хаккеном. Бередить сердце несбывшимся романом не хотелось, хотя у себя в голове я уже сотни раз прокручивала мысли о том, как сложились бы наши отношения, если бы мы не расстались так внезапно тогда, после того поцелуя. Потому что тогда, до него, был лишь интерес к загадочному и странному некромагу, лёгкая симпатия, замешанная на восхищении острым умом и ярким магическом талантом. Ничего такого, чего стоит стыдиться — я всегда помнила, что некромаг враг, лишь на время ставший союзником. Но после того поцелуя, случайного, ненастоящего, призванного лишь отвлечь и запутать, всё изменилось. И стало совсем не просто — потому что я знала, что я буду делать, если выбор встанет между чувством и долгом. И это знание убивало меня — я хотела видеть Джареда... и мечтала никогда больше его не встречать. Мне не хотелось ни убивать его, ни умирать от его рук.

А еще — я постоянно чувствовала присутствие некромага, особенно в последние дни. Были ли в этом виноваты мысли о нём, столь неуместные сейчас, или тот амулет, что был сотворен на моей крови, но мне всё время казалось, что он где-то рядом, иногда чуть ближе, иногда чуть дальше. Незримые нити магии, которые связывали меня со следящими амулетами в руках моих недоброжелателей, контролировались Анхельмом, всё еще надеявшегося выйти с помощью них на мага хаоса, но именно этот амулет, находившийся в руках Джареда, он блокировать не смог.

— Эй, ты чего так загрустила? — Иса мягко приобняла меня за плечи, пытаясь понять, куда устремлен мой пустой взгляд. — Из-за моих слов?

— Не хочу ходить дурнушкой, — я криво улыбнулась, хотя едва ли мне удалось спрятать свою ложь от более сильной в ментальной магии Исы.

— Нашла из-за чего убиваться — из-за волос, — арэнаи насмешливо сложила губы бантиком, пародируя мой надутый вид. — Вы бы лучше подумали, как вы Кагана убалтывать будете.

— Не "вы", а "мы", или вы, уважаемая айри, собираетесь стоять в сторонке? — не могла не поддеть воительницу Иса.

— Моё дело малое — смотреть, чтобы никого из вас не укокошили. И едва ли мне удастся делать это в столь дурацком наряде. Нет, ну кто придумал эти туфли? В них же не удобно совсем... Может сапоги нормально будут с этим халатом смотреться?

Вся эта девчачья болтовня о нарядах и внешнем виде несколько отвлекла меня от моих недобрых предчувствий. Почти подружки — не считая того, что не так давно одна из них пыталась выжечь другой мозги, а та в свою очередь была бы не прочь нанизать её на свой меч как бабочку на булавку. Хотя может это как раз нормально: в конце концов, что я, выросшая среди мужчин, могу понимать в женской дружбе? Может так она и начинается.

Я задумчиво мяла в руках шелковый шарф, когда мне в голову пришла недурная мысль.

— Иса, ты мне не поможешь?

Через пару минут я удовлетворенно разглядывала себя в тусклое зеркало. На голове был изящно намотан тот самый серебристо-серый платок из тонкого, полупрозрачного шелка, который я так долго не знала, куда приспособить. Он не закрывал волосы полностью, давая возможность нескольким прядкам, мастерски уложенным Исой, мягко обрамлять абрис лица, но при этом придавал мне весьма загадочный вид, скрывая от любопытных глаз даже больше, чем это принято здесь. Последний раз я выглядела столь внушительно на том злополучном бале в Алискане. Впрочем, до совершенной, весенней и тёплой красоты Исы мне было очень далеко, но я и не видела своей задачей переплюнуть её. Да и Уна, как ни странно, в тёмном комплекте из широких шаровар и узкой жилетки на белую рубашку смотрелась очень даже не плохо. Только ей чего-то не хватало... ах, да, на ней же не было оружия, с которым она обычно не расставалась. По крайней мере, на виду — я была более чем уверена, что она успела припрятать пару ножичков в складках одежды. Я, например, так и сделала — красота может быть и оружие, вот только не очень эффективное в особо критические моменты, когда, к примеру, тебя хотят убить.

На улице зашумели, раздались крики и зычные вопли охраны. Каган прибыл.

Я знала о нём немного, лишь то, что соизволила сообщить нам скрытая шаноэ. Должность Кагана была выборной, но Хозора-ана выбирали уже два раза, и вполне возможно, что выберут еще раз, столь он был успешен в лавировании между другими ханами. Хозор-ан был еще достаточно молод, очень энергичен и прогрессивен, и говорят, достаточно образован для жителя степи. Если соргонский хан был потомком легендарного Шотоса (который, если верить словам Анхельма, вполне вероятно приходился мне дедушкой), то Хозор был прямым потомком не менее легендарного основателя арданского ханства Тоори-ана, и говорят, был на него очень похож, не только внешностью, но и хитрым, изощрённым умом. А еще он был шаманом, что само по себе приводило меня в тупик. Я знала, кто такие маги, и я могла понять, что представляют собой ведьмы, но чем шаманы отличались от тех и других, я никак не могла понять. Анхельм как-то сказал, что сила шаманов похожа на силу Асета Орани, но не могли же они как и сигил быть подлючими магами хаоса? Когда я спросила о шаманах Ису, она пожала плечами, и ответила:

— Дело в поклонении божественным существам. Шаманы фактически занимаются теургией, с тем или иным успехом. Но Хозор-ан более чем хорош в этом, так что не советую тебе испытывать его силы.

— Ты хочешь сказать, что его вера в ненастоящих божков даёт ему какие-то особые возможности? — я недоверчиво хмыкнула.

— Может быть, дело в богах, а может быть и нет, но в любом случае, это работает.

Удивительно. Чем больше живу, тем больше узнаю об этом мире. Осталось только понять слова Анхельма об Асете Орани. Неужели маг хаоса тоже кому-то поклоняется? Я не заметила в его доме предметов культа. Да и как тогда понять, почему ведьмы Ша вызывают у местных жителей столь трепетное почтение, если у них уже есть свои боги?

Встреча происходила не во дворце, а на прилегающей к нему площади, сейчас заполненной колышущейся, волнующейся массой людей. Каган, кажущийся почти миниатюрным в этой огромной толпе, ехал неспешно, благосклонно кивая зрителям, и лишь достигнув хана Содора со своей свитой, спустился со своего коня, демонстрируя последнему своё уважение. Мы терпеливо стояли чуть в сторонке от встречающей своего повелителя знати, ожидая, когда до нас дойдёт очередь. Каган еще с ворот города знал о нашем присутствии — высокородные особы не любят сюрпризов, и его конечно предупредили о гостях, но сейчас он должен был нас "заметить" по-настоящему, тем самым одобрив, а точнее разрешив, наше присутствие. Когда Каган к нам подошел, я уже была достаточно на взводе. Хорошо, что большая часть ответственности была не на мне, а на Анхельме с Исой, и я должна была только создавать фон. Тёмные волосы, желтоватая, как и у всех степняков, кожа, умные карие глаза. Лицо открытое и приятное, но вот голос... Тягучий, как мёд, и столь же сладкий. Он говорил на кайнэ с едва заметным акцентом, но совершенно правильно:

— Ноэ Исидори, какая приятная встреча, — "ноэ", как я уже успела узнать, означало у ведьм Ша примерно тоже самое, что и у нас именование "айри". — Я не видел вас...

— Год, всего лишь год, великий хан.

— Но в это раз вы прибыли не одна. Арэнаи редкие гости в наших землях.

Ну ещё бы — они нас грабят, нарушают наши границы, а мы с ними дружить должны? Видимо, так считала не только я — лицо Уны, полное почтительного внимания, несколько перекосило, хотя она и сумела сохранить маску. Пока Иса представляла тайранцев, а затем и Анхельма, я терпеливо изображала из себя статую — по правилам вежливости степняков наиболее важные особы представлялись в конце, а как шаноэ я была куда важнее того же Бергеля (и не скажу, что это немного не грело мне душу).

— Агния, — Иса умышленно умолчала моё родовое имя. Изначально она хотела назвать меня по имени рода мой матери и бабушки, Рейвен, но я истово воспротивилась попытке, пусть даже косвенно, связать меня с гармскими некромагами. А вот о том, что вместо Агнессы она назовёт меня Агнией, мы не договаривались. Так обычно называла меня моя мать, и пару раз — Джаред Хаккен. Видимо, какая-то неофициальная форма имени, принятая на востоке Ойкумены.

— Ноэ Агния, — Каган скользнул сухими губами по моей руке в едва ощутимом прикосновении, вызвав тем самым моё удивление. Сколь цивилизованные манеры, да и к тому же весьма... демократичные. Наш император дама ручки не целовал, не снисходил. — Рад принять вас в своём доме.

А еще, в отличие от правителей срединных земель Ойкумены, считавшихся самыми просвещенными, он совсем не лил воду, предпочитая сразу перейти к делу. Хозор-ан вновь переключил своё внимание на Ису.

— Правильно я понимаю, что вас привели ко мне важные дела?

— Даже безотлагательные.

— Я слышал о напряженных отношениях между Тайрани и Алисканом. Присутствие моих тайранских гостей как-то с этим связанно? Стоит ли мне ждать от вас каких-нибудь просьб? И стоит ли мне беспокоится, что вслед за этим появятся и алисканцы, или, да уберегут нас от этого боги, проклятые маги смерти?

Каган был недоволен. Не нужно было быть ментальным магом, чтобы понять, что несмотря на видимое дружелюбие, он был не очень рад видеть тайранцев. В отличие от Исидоры, при виде которой его глаза масляно блестели. Теперь хотя бы становилось понятно, почему с нами отправили именно рыжую шаноэ — хан ханов явно подпал под её очарование, едва не заглядывая ей в рот. Я подавила в себе чувство зависти: почему на меня никто так не смотрит? Ну хоть иногда...

— Всё, о чём мы будем с вами говорить, непосредственно касается интересов Великих Степей, — Анхельм, так же как и остальные переодевшийся в парадные одежды, говорил сухо, полностью избавившихся от столь привычных мне смешливых, заигрывающих интонаций. И был весьма убедителен в своей роли Весьма Важной Особы.

Каган кинул на него острый взгляд, и поджал губы:

— Я безусловно вас выслушаю, айрин. В своё время.

Это означало, что он может держать нас поодаль еще очень долго, что едва ли меня устраивало. Иса чуть капризно надула губки, и наклонившись к хану, почти интимно прошептала:

— Наши новости не терпят промедления. Мне бы хотелось... — она облизала пересохшие губы розовым язычком, вызвав у Кагана внезапный спазм в горле, — мне бы хотелось еще раз увидеть вас сегодня вечером. Может, вы сможете нас принять, великий хан?

Конечно же, он не смог ей отказать. Аудиенция была назначена в рекордный для придворного церемониала срок.

Каган ушел, так и не отпустив от себя соблазнительную шаноэ, а за ними во дворец потянулась и знать. Только толпа не хотела расходиться, как будто ожидая еще представлений. О, я вспомнила — сегодня же праздник, День Дождя, и празднества должны начаться совсем скоро. Рабочие уже принялись устанавливать импровизированную сцену, проталкиваясь сквозь праздный люд. Нам здесь делать нечего. Я повернулась, чтобы предложить Анхельму и тайранцам уйти, когда почувствовала странный зуд на своём затылке. Не так, как бывает, когда кто-то просто пялиться тебе в спину — его я могла бы просто проигнорировать, благо что на одну из шаноэ здесь пялились почти все, пусть даже и скрыто. Этот же взгляд было очень тяжелым, почти материальным. Мой взгляд медленно заскользил по людскому морю, выискивая того, кто столь пристально меня рассматривает, и почти сразу же натолкнулся на женскую фигуру, укутанную в тёмные одежды. Женщина была слишком далеко, чтобы я могла разглядеть выражение её лица, но я была уверена, что смотрела именно она. Неподвижная, пугающая фигура в пёстрой людской толпе. Зуд усилился, и внезапно я услышала чужие мысли в своей голове.

АГНЕСС.

Я вздрогнула. Мне приходилось и раньше принимать мысли от других ментальных магов, но этот случай был особенным. Потому что голос, который я услышала в своей голове, принадлежал моей матери.

АГНИЯ, НЕ ОТВЕЧАЙ. ТЕБЯ МОГУТ УСЛЫШАТЬ. ВСТРЕТИМСЯ В СЕВЕРНОЙ ЧАСТИ ГОРОДА, В ПУСТОМ КАМЕННОМ ДОМЕ, ЧТО НАХОДИТСЯ У САМОЙ КРЕПОСТНОЙ СТЕНЫ. ТЫ УЗНАЕШЬ ЕГО. ПРИХОДИ ОДНА, НАМ НУЖНО ПОГОВОРИТЬ. СЕГОДНЯ.

А затем и голос, и зуд исчез, и фигура моей матери растворилась в толпе. Я пару раз ошеломленно моргнула, пытаясь осознать, что же сейчас произошло. Моя мать. Здесь. Хочет меня видеть.

— Агнесса, с тобой всё в порядке? — Анхельм тревожно вглядывался мне в лицо. Мог ли он что-то почувствовать? Связь между нами была очень сильна, вот только менталист он совсем никакой — у некромагов чтение мыслей и эмоций сильная сторона.

Я потёрла рукой лоб, и растянула губы в попытке улыбнуться. Получалось не очень, судя по взглядам моих друзей.

— Видимо, устала. Давайте вернёмся обратно. Когда мы уже почти разошлись по разным половинкам дворца, Анхельм едва ощутимо коснулся моей руки:

— Тебе ведь совсем не обязательно встречаться сегодня с Каганом. Нас Изенгримом и Исой вполне хватит, чтобы всё уладить. Ты могла бы отдохнуть. На тебе в последнее время лица нет.

— Спасибо, Анхельм. Так и сделаю, — прочувственно ответила я.

Я была ему почти благодарна — он лишил меня необходимости врать, давая мне возможность незаметно выбраться в город. Ахельма, Бергеля и Исы не будет, а уж от Уны я как-нибудь отделаюсь. На Эрика же у меня были свои планы. Что бы ни говорила мне моя мать, я не могла ей доверять. Только не ей, и только не сейчас. А так как это касалось дел моей Семьи, мне не хотелось вмешивать сюда чужих людей. Остается лишь надеяться на помощь моего беспутного, но иногда весьма полезного братца.

Вечер обещал быть еще более интересным, чем я думала.

Глава 36.

Береги меня, даже если люди

Говорят, что мне прощения не будет.

Береги за то, что тебя люблю я.

Береги за то, что я не ревную.

К свободе, к свободе...

(с) Ночные снайперы.

Выбраться из дворца Отори-кона оказалось проще простого: это вам не Алискан, имперский дворец которого окружала некромагическая защита, и не Истик, где было едва ли возможно скрыться от соглядатаев Тайной Канцелярии. Так что я просто выбралась из окна, и отведя страже у ворот глаза, уже через несколько минут шагала по пыльным улочкам города. В оживлённой толпе, отмечающей праздник Дождя, затеряться было легко, тем более что мало кто обращал внимание на девицу в скромном одеянии служанки и со смиренно потупленным взглядом. Мне не приходилось опасаться приставаний подвыпивших мужчин — здесь не было принято знакомиться с женщинами на улице, а при столь незатейливом внешнем виде едва ли кто попытается меня похитить, чтобы сделать своей женой или наложницей. А вот риск заблудиться у меня был — городок был небольшим, но из-за хаотичной, непродуманной застройки весьма неудобным для пеших прогулок. Примерно через полчаса я вышла к внешней стене города и решила продвигаться вдоль неё, надеясь, что каменный домик, который я ищу, был действительно приметен. Обратиться за помощью я не могла — едва ли кто из местных понимал койне, да и привлекать к себе внимание мне не хотелось. Наверное, я бы бродила по городу часами, если бы в какой-то момент не ощутила лёгкую тень знакомого волшебства. Если магия арэнаи была похожа на их самих, столь же необузданная, жаркая, сбивающая с толку и путающая чувства, то волшебство моей матери казалось мне прикосновением прохладных губ к горящему лбу — холодом, приносящим покой и умиротворение. Я не могла ошибиться — здесь недавно колдовал ментальный маг. Я по-волчьи повела носом, пытаясь понять, откуда исходят волны магии и ничего не смогла обнаружить. Слишком тонкое для меня волшебство, чтобы понять, что здесь произошло. Но тот квартал, в котором я оказалась, вызывал подозрение — слишком тихо и заброшенно было здесь. Ни людей, ни уличных животных — и если первое я могла объяснить праздником в центре города, то второе обстоятельство было действительно странным. Да и неуютно было здесь, так и хотелось поскорее уйти... О! Может быть, первая умная мысль за этот день посетила мою голову — я вспомнила о существовании одного заклинания, отвращающего чужие взгляды. Мама пару раз мне его показывала, но поняв мою неспособность его освоить, отступилась, крайне во мне разочаровавшись. Что ж, теперь это чувство было взаимным — я испытывала столь же острое разочарование, растущее тем больше, чем я о ней думала.

Мне сложно думать о своих чувствах к матери: злость, сожаление, недоверие, вина, страх. Злость на то, кто она есть — лживая, бесчувственная ведьма, готовая заколдовать своего ребёнка, уведя из отчего дома. Оставить на поживу тем, другим, еще хуже , чем она. Сожаление — что я не могу её принять и простить, что теперь, когда я знаю о ней всю правду, я никогда не обрету столь желанную близость со своей матерью. И при этом я всегда буду испытывать вину — что я слишком дочь своего отца, что не оправдала ожиданий Зоры. Но хуже всего был страх. Теперь, когда я вспомнила о том, как она подчиняла мой разум, сколь пугающе незнаком был её взгляд в тот день, я не могла избавиться от тревоги. Могла ли я себя защитить тогда, и могу ли я сделать это сейчас? А самое главное -посмею ли?

И где-то за всем этим — любовь, зиждущаяся на воспоминаниях. О нет, они не были только счастливыми. Зора всегда была очень холодной, отстраненной со мной и отцом — и я только теперь понимаю, что за этим стояло — чужая страна, семья, которая была лишь фикцией, опасения за свою жизнь. Если бы в клане узнали, кем Зора была — её бы просто убили. Но эта холодность, непонятная мне тогда, очень больно била по моим чувствам — потому что причину я искала только в себе. Мать была очень требовательна, внимательно следя за моими успехами. И если боевая магия мне всегда давалась очень и очень неплоха, то успехами в ментальной магии я не могла её порадовать. Дар по отцовской линии был очень силён, перебивая наследие крови матери, что, как считали шаноэ, почти невозможно. Лишь спустя несколько лет, когда я начала заниматься магией разума самостоятельно, мне начало даваться то, что приносило в детстве лишь мучения. Но Зора это уже не увидела — кружа головы мужчинам где-то в другом месте, и может быть, даже родив другую, гораздо более послушную и способную к ментальной магии дочь.

Одно из тех заклинаний, которым учила меня мать, особенно врезалось мне в память. Немного поднаторев в теории чародейства, я начала понимать, что заклинание "отвращения внимания" лишь частично относилось к школе магии разума, помимо этого затрагивая пласт символьной магии — использующей за основу зримую форму заклинаний, запечатлённую в материи с помощью символов, рун, букв или мандал. Символьную магию я использовала, чтобы освободиться от антимагических браслетов — используя старинные приёмы, которые сотни лет хранились в нашей семье. К ней же прибегал и Анхельм, освобождая моего брата. Асет Орани, создавая телепортационную октограмму, тоже использовал символьную магию — более того, почти всё могущество сигила опиралось на использование знаков и символов, его башня была буквально покрыта ими от пола до потолка. Сильное, древнее волшебство, и, к несчастью, почти не обнаружимое. Если не знать, что ищешь. А я знала.

Наверное, со стороны это выглядело странно — укутанная в тёмный плащ фигура, что-то выискивающая на грубом камне крепостной стены, подсвечиваемой с помощью сального, дымящего фонаря (тратить свои силы на магию мне пока не хотелось). Увидь меня кто-нибудь из местных — обязательно заподозрил бы во мне вражеского агента, выискивающего путь для своей армии. Но заклинание моей матери было безупречно — уже прошло около получаса, как я встретила последнего прохожего, а значит, колдовство действовало. Все кто мог, ушли отсюда, а остальные остались дома, испытывая неосознанный страх при одной лишь мысли о прогулке в этом районе города. Что уж говорить — даже мне было неуютно здесь, и лишь напоминание, что это лишь эффект от магии матери, указывающий на её близкое присутствие, помогало мне справиться с нарастающим беспокойством. Я шла всё дальше и дальше, удаляясь на северо-восток города, и в какой-то момент, давящее чувство, нараставшее всё это время, исчезло. Я прошла мимо нужного мне дома? Неуверенно за озиравшись, я облегченно вздохнула. Вот он, мой каменный дом, как и говорила Зора, почти у самой городской стены.

Понять, что это был именно он, было легко. В степи камень был редким материалом, и не самым удобным — даже богачи предпочитали использовать для стен своих домов глину и известняк. В таких домах было не жарко летом, и они защищали от холодных ветров зимой, не создавая при этом излишней сырости. Да и зачем степнякам настоящие дома, если большую часть времени они проводят в вольных степях, приезжая сюда только для торговли? Лишь окружавшая город стена, низкая, но достаточно широкая, чтобы выдержать осаду, была сделана из грубого и необработанного камня — но это необходимость для вечно-полыхающих в клановых войнах степей.

И на фоне окружающего городского пейзажа, грубого и сурового, изящный, кажущийся игрушечным двухэтажный домик, с некрупной каменной кладкой стен, блекло-желтой черепицей, и искусно вырезанными деревянными ставнями, выглядел чуждо. Такое жилище могло принадлежать тайранскому купцу средней руки или провинциальному, и не слишком богатому аристократу, но не как уж не степняку. Именно здесь заканчивалось действие от отвращающего заклинания, и именно здесь я сильнее всего чувствовала присутствие магии матери. Только его — как бы я не прислушивалась к своим ощущениям, больше ничего уловить не удалось.

Дом, а точнее домик, скрывался за небольшим заборчиком, и стоял чуть в стороне от других зданий. Ни табличек, ни вывески — ничего, что могло бы идентифицировать хозяина дома. В окнах не было света, но калитка была не заперта. Меня ждали.

Я не стала разочаровывать чужие ожидания, приняв безмолвное приглашение. За заборчиком я обнаружила небольшой сад — за ним явно ухаживали, но не особо умело. Кусты были пострижены кое-как, а среди цветов то и дело встречалась сорная трава. Но за садом явно ухаживали — как и за самим домом. Краска на входной двери весёлого зелёного цвета была совсем свежей. Я остановила руку в нескольких миллиметрах от дверного звонка, передумав сообщать хозяевам о своем прибытии. Скорее всего, они знали о моем присутствии, а если нет, то у меня был отличный шанс застать кое-кого врасплох. Вместо этого я осторожно нажала дверную ручку, ожидая сопротивление. Но дверь была открыта. Осторожно ступив внутрь дома, напряженно замерла, прислушиваясь. Тихо, лишь висящая на стене лампа с едва слышимым звуком потрескивает голубыми всполохами. Дорого живут, раз могут позволить себе бытовую магию. Яркая лампа освещала только холл, а остальная часть дома утопала в полутьме. Короткий коридор слева, коридор справа, заворачивающий куда-то за угол, аккуратная лестница посередине. И где мне искать хозяина, а точнее, хозяйку? Надеюсь, я не вломилась по ошибке в чужой дом...

А чем это пахнет? Из-за угла справа в холл проникал вкусный аромат кофе и чего-то явно съедобного. Мой рот сразу наполнился слюной, а желудок радостно заныл, напоминая, что я не ела уже несколько часов, при этом постоянно тратя силу на частичную трансформацию. Ох, кто-то явно разбирается в метаболизме боевых магов, зная, чем их можно больше всего порадовать!

Я крадучись прошла по коридору, и на секунду застыв у приоткрытых дверей, заглянула внутрь комнаты, оказавшейся небольшой, но крайне милой кухонькой. Над очагом склонилась женская фигура, что-то помешивающая в небольшом котелке. Женщина аккуратно прикрыла котелок крышкой, и разогнулась, поворачиваясь ко мне боком. Сердце моё дрогнуло. Зора. Сильно изменившаяся, почти незнакомая — но всё же это она. Моя мать. Я обессилено оперлась о косяк двери.

— Не знала, что ты любишь готовить. Дома ты это почти никогда не делала, — голос мой звучал предательски хрипло.

Зора замерла, и повернулась ко мне. Ничего не выдавало её волнения или удивления. Как же она красива! Даже с этими, чужими, жестокими желтыми глазами... Безупречна, как всегда. В детстве я никогда не завидовала внешности матери, никогда не хотела быть похожей на неё — там, где я росла, быть похожей на Эйнхери было лучшим, о чём можно мечтать. Но сейчас, с коротко обрезанными волосами, с обгоревшим под степным солнцем носом, я как никогда чувствовала своё несовершенство. У меня нет ни правильности черт своей матери, ни её осанки и выдержки. Интересно, это тоже внесло свою лепту в причину её разочарования мной?

— Мне никогда не давалась тайранская кухня, а готовить что-то другое я не могла, — даже выговор у неё сейчас другой, не тот, к которому я привыкла. Да и слова резанули слух, напомнив о том, кем она была. Ну да, ей не хотелось выйти из роли тайранской провинциалки... Заметив промелькнувшую на моём лице гримасу, Зора торопливо добавила, выдав, что она не столь бесстрастна, как хотела казаться: — Да и Найтин слишком хорошо готовила, чтобы я могла с ней спорить.

— Она и до сих пор божественно готовит. После того, как я стала жить у Рорика, она отправилась за мной, уступив его посулам о лучшей зарплате, — я улыбнулась, внезапно успокаиваясь, вспоминая о нашей кухарке.

— Твой отец наверное был крайне разочарован.

— Моему отцу уже было всё равно. Он не жил в усадьбе с тех пор, как ты уехала. Разве могла Найтин оставаться в пустом доме?

Нет ничего более печального, чем остывший домашний очаг. Сбежала Зора, отец погрузился в работу, я стала жить с дедом и двоюродными братьями. Слуги разъехались кто куда. Странно, но мы так и не продали опустевший дом. Так и стоит, ждёт своих хозяев.

Застывшее молчание было почти невыносимо. Искоса глядя на свою мать, я села за дубовый стол. Та, чуть помедлив, уселась напротив.

— Голодна?

— Голодна. Но есть не буду.

— Не доверяешь? — губы Зоры сжались в тонкую линию.

— Не доверяю, — согласилась я. — Я слышала, да что там — знаю на собственном опыте, что рядом с шаноэ не то, что есть, даже дышать опасно.

— Но ты же здесь. И вроде дыхание даже не задерживаешь, — сказала Зора.

Я лишь пожала плечами. Да, здесь. Но не потому что доверяю, а потому что не могла не прийти. Уголки губ матери дернулись вниз, обнажая её чувства на несколько мгновений:

— Не так я представляла нашу встречу.

— А как? — я с любопытством склонила голову, побуждая её продолжить, но Зора предпочла сменить тему.

— Ты очень изменилась за эти пятнадцать лет. Но почему-то почти совсем не повзрослела. Не выглядишь на свой возраст.

Я поморщилась.

— Это побочный магический эффект от одного моего приключения.

— Не самый плохой. Постареть было бы куда хуже.

— Тебе лучше знать, — я вновь пожала плечами, попутно заметив, насколько сильно они напряжены.

— Может быть, перейдём к делу? О чём ты хотела со мной поговорить? — я намеренно избегала звать её мамой или по имени.

— Куда-то торопишься?

— Меня могут спохватиться.

— Ты никому не сказала, куда идёшь? — пальцы Зоры, выводящие на столе замысловатые узоры, лишь на мгновение замерли, но мне хватило и этого, чтобы понять, сколь силён её интерес, скрывающийся за столь незначительным вопросом. Канцлер Нортон был отличным учителем в том, чтобы читать язык тела и движений. Я предпочла ответить уклончиво:

— Не совсем.

Пусть теперь гадает, что это значит. Когда я думала, что убила Зору, я чувствовала себя ужасно. И узнав, что она жива, почувствовала невыносимое облегчение, пусть даже и сдобренное доброй толикой обиды и злости. Мои руки не были запятнаны кровью родной матери. Но то, что Зора была жива, с очень большой вероятностью означало также, что мой враг тоже жив. Жив, и очень, очень опасен. Зора могла и не знать, что я осведомлена об её связи с Асетом Орани. И она даже могла не знать, что он мой враг. Но уж сигил то скорее всего успел сопоставить все данные — а значит, попытаться воспользоваться ситуацией. Нашла ли она меня, потому что сама хотела видеть свою дочь, или потому, что это было нужно магу хаоса?

В котелке на огне что-то булькнуло, и Зора торопливо начала его снимать. У меня появилось немного времени, чтобы перевести дух. Я оглянулась — шторы в полосочку, белоснежный тюль, кружевные салфеточки. Что это за место такое?

Шаноэ улыбнулась.

— А ты как думаешь?

— Степной клуб изучения западной культуры? Пристанище сумасшедшего ландкрахца, решившего поселиться подальше от дома?

— М-м-м, не совсем. Это частный дом, принадлежащий твоей бабушке — Танаре. Вижу по твоему лицу, что ты уже успела познакомиться с ней, — несколько сочувственно произнесла Зора. — Танара, знаешь ли, играет особую роль в формировании Великих Степей как конгломерата государств, объединенных общим законом.

— Меня уже осведомили. Притом практически из первых уст. И о своём родстве с ханами Соргона мне тоже уже рассказали.

— О-о-о. Ты не теряешь времени зря, — вскинула в поддельном изумлении брови шаноэ. — Как бы то ни было, издавна принято, что шаноэ, особенно из рода Танары, играли особую роль в политике Степей. И Каганы всегда ценили и уважали это.

— А кто не ценил и уважал, тот быстро умирал мучительной смертью, — подсказала я.

— Не без того. Как бы то ни было, Танара поддерживала тесную связь с ханами Соргона. Этот город строился как раз одним из них, и когда он был отстроен, тогдашний хан предложил Танаре часть земли внутри городской стены и предложил построить дом. Танара не отказалась — и хану пришлось выполнить её экзотичный запрос. Уж не знаю, чем её привлёк северо-западный стиль архитектуры. Насколько я знаю, в Гарме, где она выросла, строят совсем по-другому.

— М-м-м. Но тут весьма мило. Не думала, что у моей драгоценной бабушки такие вкусы. Видимо, тяжелое детство сказалось. Знавала я одного некромага, который почитывал сказочки об эльфах и нежных девах, ими спасаемыми. Преимущественно от Тёмных Властелинов, что особенно забавно учитывая репутацию гармцев.

Пока Зора разговаривала со мной, она уже успела разлить суп по тарелкам и поставила вариться кофе. Я тоскливо втянула запах мясного бульона, и наконец, решившись, придвинула одну из тарелок к себе.

— Некромагов, говоришь? Плохая компания для арэнаи.

— Шаноэ едва ли лучше. Впрочем, как и маги хаоса.

Жаль, я не видела лица Зоры. Но её пауза, слишком долгая для обычного диалога, тоже много о чём говорила. Наконец она обернулась ко мне, сохраняя безмятежность выражения лица.

— А что, приходилось общаться с магами хаоса?

— С одним — достаточно близко и не так давно. Впечатления еще свежи, как и следы. Хочешь посмотреть?

Я закатала рукава, обнажая свои запястья. На них всё еще были видны следы от антимагических браслетов — и едва ли они сойдут скоро, если вообще сойдут, так как при снятии браслетов часть металла попала в открытые раны, мешая регенерации, свойственной арэнаи. Чуть выше запястий были видны другие шрамы — более ровные, тонкие и длинные. Это уже от скальпеля — когда Асет изучал мой болевой порог и возможности моего тела. Прошло уже несколько месяцев, а они так и не прошли, лишь слегка выцвели. Если попаду к нормальному целителю, смогу их свести, но до этого вряд ли мне будут идти открытые платья. Зора прикоснулась к моим рукам — впервые за долгую встречу — осторожно, нежно, и долго, почти вечность вглядывалась в следы моей встречи с Асетом Орани. Я аккуратно отняла свои руки и спрятала под стол, пытаясь скрыть их дрожание.

— Ты знаешь, что он от тебя хотел? — наконец спросила Зора.

— Того же, что и от моего брата. Тайны полной трансформации, магии оборота. И — верную рабыню, возможно, одну из многих.

Великие Степи, Асет Орани.

Пробраться в город было так же легко, как и найти себе временное пристанище. В этом была даже некоторая ирония — разместиться со всеми удобствами в доме, принадлежавшем самой Танаре Рейвен. Приближаться к дворцу Асет Орани не спешил — не то, что он боялся царька этих земель, но его интуиция, феноменальная даже для мага, предостерегала его от излишне резких, поспешных действий, заставляя, как паука, выжидать свою жертву в тёмном углу. Предчувствие не обмануло сигила и на этот раз. Вернувшись с дворцовой площади Зора, следуя приказу некроманта, довольно подробно описала спутников девушки. Ни рыжеволосая шаноэ, ходившая в любимицах у Танары, ни тайранские арэнаи не заинтересовали сигила, но вот неприметный мужчина, "слишком сильный колдун, чтобы его прочитать", заставил Орани насторожиться.

— Я была слишком далеко, чтобы разглядеть его подробно, — пожала плечами Зора на расспросы о незнакомце, — выше других на голову, одет в степняцкие одежды, но явно не местный и не арэнаи — стать не та.

— Ты не учуяла магии смерти?

Шаноэ еще раз покачала головой:

— Не в этой толпе.

В глазах её была неуверенность, но Асет не обнаружил в них ни капли лжи — да и едва ли она осмелиться на открытую ложь, когда жизнь её жизнь у него в руках.

Мог ли это быть Хель Пустынник? Юная арэнаи с такой убежденностью говорила, что Хеля забрала смерть, что сигил уже почти уверился, что окончательно избавился от некромага. Орани даже пожалел о его смерти — всё же он был столько обязан своему старому наставнику... И если бы не навязчивое желание Хеля уничтожить своего бывшего ученика, они бы могли и дальше продолжить сотрудничество. Всё же почти шестьсот лет знакомства — у мага хаоса не осталось никого, кто бы знал его так долго... И вот, его давний недруг мёртв, он всё никак не может поверить в это, ища его следы везде, где только можно. Этим незнакомым колдуном может быть кто угодно — мало ли кого подцепила Эйнхери в диких землях Пустошей? Но почему, почему тогда он вновь и вновь вспоминает о Хеле, и так осторожничает, опасаясь встретить его Отори-кон? Видимо, не всё так просто с некромагом — зная его, Орани мог даже поверить в то, что тот смог договориться с самой Госпожой Смертью и вновь присоединился к Агнессе Эйнхери, к которой, видимо, питал необъяснимую слабость.

— Когда будешь говорить со своей дочерью, спроси её о том мужчине, — сухо приказал Асет своей спутнице, раздраженный собственным пустым и бесполезным беспокойством. — Сдаётся мне, это один мой знакомый некромаг.

Зора послушно кивнула, пряча от Орани вспыхнувший ненавистью взгляд. О нет, она действительно не знала, кем был тот маг, но раз он так сильно беспокоит сигила, о нём стоило узнать поподробнее. Ради того, чтобы уничтожить унизившего её Орани, она не погнушается даже сделкой с одним из магов смерти, ежели тот незнакомец окажется из них. Впрочем, сумела Зора скрыть от мага и кое-что посущественнее, чем собственные чувства, о которых сигил скорее всего догадывался. Орани совсем не заинтересовался личностями тайранцев, но Зора, за двадцать лет жизни в Тайрани научилась достаточно неплохо разбираться в традициях Семей, и знала, какую большую роль для боевых магов играет кровное родство. И если глаза её не обманывали, то тот смазливый светловолосый арэнаи, что стоял рядом с Агнессой, был действительно Эриком Эйнхери, наглым, болтливым мальчишкой, который в детстве просто обожал задирать её тихоню-дочь. А теперь этот мальчишка вырос, возмужал, и, Зора была уверена, был готов жизнь отдать за свою младшую сестрёнку. Сигил даже не понимает, во что он ввязался — отбившийся от стаи молодой арэнаи хоть и не совсем беспомощен, но всё же уязвим, особенно перед более опытным противником. Но боевой маг, поддерживаемый и защищаемый Семьей, пусть сейчас и представленной одним человеком, это совсем другое дело... Едва ли Асет Орани представляет, как дорого ему может обойтись попытка забрать Агнессу, но уж она-то точно не собирается ему раскрывать глаза. Скорее уж поможет ему вырыть себе яму поглубже...

Вот девушка подходит к дому. Настороженно оглядывается, чуть медлит у ворот, а затем решительно шагает по дорожке из гравия. Орани, наблюдающей за ней со второго этажа, удовлетворенно улыбается. Что же, она проглотила наживку, и теперь, даже если она этого не знает, её будущее уже не принадлежит ей. Как только за девушкой закрылась дверь, сигил активировал двойной периметр. Первый — сильный, но достаточно грубый и очевидный, чтобы тот, кто его прошел, расслабился и не ожидал препятствия впереди. Второй же не просто охранка, предупреждающая хозяина о проникновении, и даже не защитный барьер: это сложная, многоуровневая защита, которая лишит нежданного гостя доброй доли его магических сил, а затем, когда незваный гость не сможет сопротивляться внешнему воздействию, заставит его мучиться от невыносимой боли. Не то, что Асет Орани так уж любил причинять людям страдания — просто это была лучшая страховка от вторжения боевых магов. Как бы не была хороша трансформация арэнаи, даже они не способны действовать, когда их собственный мозг предает их, посылая в тело сильнейшие болевые сигналы. Позаботился маг хаоса и о защите от некромагов. Точнее, о защите от одного конкретного некромага. Ничего убийственного — Орани бы не рискнул встретиться с Хелем лицом к лицу в смертельной схватке, скорее, просто превентивные меры. Почти пятьдесят лет назад Асет Орани смог добыть часть личных вещей мага смерти, и создал простенький амулет, надетый сейчас на руку и предупреждающий сигила о приближении противника в радиус нескольких десятков метров. Асет сделал бы амулет и посложнее, но вот только не хотел, чтобы некромаг почувствовал на себе чужую магию, а затем, дернув за ниточку с другого конца, вычислил бы любопытствующего. Но и нескольких метров должно было хватить, чтобы успеть вовремя смыться из города, воспользовавшись телепортом. Жаль, что эту фишку некромаг давно уже просёк, и теперь, как и маг хаоса, вместо прямой конфронтации предпочитал более тонкие ходы, как с этой проклятой пентаграммой в Алискане, которая взорвалась прямо посреди его лабораторий и вынудила его досрочно покинуть империю.

Наконец, Агнесса исчезла в дверном проёме. Асет удовлетворенно улыбнулся, и прошел вглубь тёмной комнаты к накрытому бархатным покрывалом зеркалу в полный рост. Обнажив гладкую поверхность зеркала, Асет прикоснулся к потемневшей от времени деревянной раме, активируя встроенное заклинание Ока. У Танары любопытные игрушки: благодаря этому зеркалу он мог видеть всё, что происходило в доме так, как если бы он находился прямо там. Еще несколько мгновений, и в зеркале вместо сосредоточенного лица сигила отражается просторная кухня вместе с находящейся там шаноэ. Сигил усаживается в немного пыльное кресло, предусмотрительно подвинутое к зеркалу и устраивается поудобнее: сейчас ему хотелось быть только зрителем. Время действовать придёт потом.

Отсюда, сквозь зеркальное Око, голоса ведьм кажутся глухими и низкими, как будто бы принадлежавшими не двум молодым женщинам, а бесплотным, потусторонним духам. Но это не мешает сигилу — ведь то, что они говорят, не так уж и важно. Пустой трёп, единственная задача которого потянуть время. Истинный диалог ведётся совсем в другой плоскости — он отражается в нервных движениях рук шаноэ, в болезненно вскинутом подбородке Эйнхери. И в их глазах — столь похожих сейчас не цветом, но той болью и растерянностью, что в них светиться.

Асет Орани давно знал Зору — они вместе сражались, вместе смеялись, переплетали свои тела в страстных объятиях и смотрели друг на друга сквозь отравляющий туман магии. Уже давно не любовники, еще не враги, и никогда — друзья или возлюбленные. И сигил, на свой лад, ценил шаноэ, и был к ней привязан — ему импонировала её целеустремлённость и холодная сдержанность, скрывающая за собой необычайно сильный дух. И что уж скрывать, он получал наслаждение, видя Зору слабой и сломленной — как тогда, когда она упала перед ним на колени. Но никогда не видел её такой как сейчас. В роли матери, неуклюже выказывающей свою заботу, и в то же время в роли ребёнка, не понимающего, почему его любовь не просто отвергают, а даже не замечают. Умеет ли эта женщина вообще говорить о любви? Или её жизнь, полная лжи и обмана, была погребена под масками, почти приросшими к лицу? О, безусловно, Зора была той, кого Асету Орани хотелось разгадывать снова и снова, пытаясь найти ключ к головоломке.

Удивила Орани и Агнесса: когда они только встретились, эта девушка напоминала смышлёного, но любопытного и от того немного неосторожного котёнка. Чуть удивленно распахнутые глаза, открытая улыбка, свободные, ничем не скованные движения человека, который верит, что мир вокруг не таит в себе ничего опасного, чтобы не говорили старшие. Всё это ушло, сменившись расчётливостью и осторожностью, совсем не свойственной молодым магам. Арэнаи, живущие мало, но ярко и насыщенно, всегда взрослели раньше других магов, но даже из них мало кто менялся так сильно и так быстро, как Агнесса Эйнхери. Всего лишь несколько месяцев прошло с тех пор, как они виделись в последний раз, но казалось, что для Агнессы прошли годы, за которые она смогла стать уже вполне взрослой, умеющей измерять свои силы и возможности чародейкой. Безусловно, котёнок не превратился в тигрицу, но уже научился выпускать когти и не давать спасу своим обидчикам. И эта удивительная пластичность и изменчивость психики девушки интересовала сигила гораздо сильнее, чем её способности мага или даже родство с шаноэ, которым девушка столь умело манипулировала в разговоре, играя на чувствах своей матери. О, эта арэнаи оказалась той еще штучкой — он ожидал, что она сломается, как только видит мать, но она решила затеять собственную игру. Пытается выведать чувства Зоры, узнать её мысли, перетянуть на свою сторону — пока не слишком умело, но ведь и её мать в этой ситуации едва ли способна использовать все свои способности менталиста, слишком уж довлеют над ней её собственные чувства. Прежняя Зора едва ли позволила бы себя поймать на крючок — быть столь губительно неосторожной. Всё таки семья — это слабость, непозволительная сильным.

Когда разговор зашел в ненужную для Орани сторону, он понял, что пришло время вмешаться. Не стоит недооценивать материнский инстинкт — если Зора действительно будет видеть в нём угрозу для своей дочери, то она вполне может пойти на отчаянные меры. Хотя, конечно же, Асет не был так наивен, полагая, что Зора Рейвен сейчас полностью на его стороне — другое дело, что он контролировал шаноэ достаточно для того, чтобы пресечь любые трепыхания к свободе. Но зачем подвергать её лишнему искушению?

Подойдя к выходу комнаты, и уже поворачивая дверную ручку, сигил почувствовал что-то неладное — как будто лёгкая рябь прошла по внешнему барьеру, но затихла еще до того, как магическая ловушка схлопнулась. Асет настороженно прислушался, готовясь в любой момент применить атакующее заклинание или телепорт, а затем вернулся к зеркальному Оку, тщательно, комната за комнатой, исследуя дом, пытаясь найти нежданного гостя. Но нигде не было следов чужого присутствия — лишь там, на кухне, Зора и Агнесса продолжали делать вид, что им есть о чём говорить, хотя и та, и другая лишь ждали появления Орани, кукловода и главного режиссера сегодняшней встречи. Или кого-то еще? Кто из них двоих мог привести за собой хвост? Ему казалось, что он достаточно хорошо понял характер Агнессы — семейные дела для неё слишком личные, чтобы впутывать в это кого-то еще. Едва ли она стала бы прибегать к помощи некромага или одного из своих сопровождающих, тем более что это могло нанести вред её матери.

Обманчивое зеркало не хотело давать ответ, молчали и чувства сигила. Задумчиво проведя по гладкой ткани рубашки на груди, он нащупал висящий на тонкой серебряной цепочке камешек, и окончательно успокоился. Ключ от телепорта выглядел не слишком внушительно — тускло светящийся синий кристалл размером с пятак, но именно в нём заключалась большая часть силы мага хаоса. Чтобы его активировать, нужны были доли секунды, а затем он мог, с Агнессой или без неё, оказаться в своей башне, защищенный колючими песками пустыни, находящимися в тысячи миль отсюда. И начать снова всё сначала — свою охоту, и свою войну.

Выкинув из головы внезапно нахлынувшие параноические мысли, Асет уверенно распахнул дверь, и вышел в уютный полумрак коридора. Несколько шагов, и он уже у основания лестницы, ведущей вниз. Когда он услышал легкий шелест за своей спиной, он успел по инерции спуститься на пару ступенек. А вот обернуться — уже нет.

Сухой щелчок, слишком громкий в тиши дома, и холодное дуло оружия упёрлось ему в затылок, заставляя опасно балансировать на краю ступеньки. Как и многие маги старой закалки, Асет не любил и не умел пользоваться современным огнестрельным оружием. Но не узнать характерный звук взведенного курка он не мог.

— Не дёргайся, мужик, и может быть, твои мозги не испачкают эти чудесные салдорские ковры, — весёлый голос принадлежал молодому мужчине, судя по растягиванию гласных, тайранцу. — И да, если я почувствую, что ты пытаешься воспользоваться магией телепорта, или еще какой, я буду стрелять без предупреждения. Как ты думаешь, что окажется быстрее — твоё колдовство, или моя пуля? Я лично ставлю на технический прогресс. Куда бы ты не намылился — там ты уже окажешься с простреленной башкой.

Тайранец, но не обычный смертный. Только боевой маг мог подкрасться так тихо и незаметно к острожному магу. И кто бы ни был этот арэнаи, он много знал о нём и о его уловках и способностях. Кто бы мог подумать, что какой-то мальчишка, а Асет Орани был уверен, что целившийся в него маг был крайне молод, сможет так легко поймать его на крючок?

— Как ты обошел защитный барьер вокруг дома? — негромко поинтересовался маг хаоса, стараясь говорить мягко и дружелюбно.

— Перепрыгнул. С крепостной стены на крышу дома, — хмыкнул невидимый стрелок.

— Там же несколько метров! — вполне себе искренне удивился сигил.

— Ну да, было сложновато, да и черепица скользкая. Но я же боевой маг, а не... олений, — непечатное выражение заставило поморщиться утонченного сигила.

Асет ожидал совершенно другого: взлом барьера с помощью магии, попытку его обмануть — да даже если бы нежданный гость просто бы понадеялся на свою силу и попёр на пролом, Орани и это бы понял. Но просто перепрыгнуть? Ему это даже в голову не могло прийти — маги должны опираться на свой ум и на магию, но эти арэнаи... Они были совсем другие. Они просто перепрыгивали.

— А теперь, будьте паинкой, айрин Орани, вытяните руки и дайте мне застегнуть на вас эти замечательные антимагические браслеты. Да да, те самые, которые вы прятали у себя за пазухой, собираясь их надеть на бедную, ни в чём неповинную тайранскую девочку.

Орани скрипнул зубами, но всё же позволил наглому арэнаи застегнуть на своих запястьях собственные же браслеты из антимагического серебра. Проделал это боевой маг с поистине поражающей ловкостью — дуло его револьвера ни на миллиметр не сдвинулось во время этих манипуляций, всё так же безукоризненно упираясь в затылок Асета.

— И что теперь?

— А теперь мы присоединимся к Агнессе и айрин Зоре. Безусловно, нас уже заждались.

И Зора, и Агнесса почти сразу поняли, что что-то происходит. Шаноэ смогла уловить послевкусие эмоций этих двоих — весёлый и жестокий азарт боевого мага, и гнев, помноженный на досаду, принадлежавшие сигилу. Агнесса почти звериным чутьём учуяла присутствие кого-то, похожего на себя. Она порывисто встала, опираясь спиной на стену, лицом к двери и к настороженно замершей шаноэ. Но входящих магов они заметили и узнали одновременно.

— Эрик, — Зора не выглядела слишком удивленной внезапному появлению арэнаи.

— Айрин Орани, — почти выплюнула имя сигила Агнесса.

Серые глаза, обычно напоминавшие своей изменчивостью беспокойное северное море, при взгляде на мага хаоса превратились в тусклый свинец, сквозь который почти невозможно было уловить настоящие чувства и желания. Казалось, вся жизненная сила, вся и воля ушла из них, сменившись холодом и пустотой. Губы же неосознанно раздвинулись в оскале — казалось, от атаки девушку удерживала самая малость.

Орани осторожно повернул голову, пытаясь увидеть своего пленителя. Один мимолетный взгляд на серые глаза, вздёрнутый нос и шапку светлых мягких волос незнакомого мага, рассказали магу хаоса всё об этом незнакомце. Не узнать этот род было невозможно.

— Ещё один Эйнхери?

— Эрик Эйнхери, единственный и неповторимый. Здравствуйте, тётя Зора, отлично выглядите. Не скажу, что рад встрече, учитывая то, что когда я вас видел в последний раз, вы как раз планировали похитить мою сестрёнку и предать мою Семью. Хорошо, что у вас получилось только второе.

Пытаясь понять мысли и поступки Агнессы, сигил учёл почти всё — её привязанность к матери, импульсивность и отсутствие опыта, и даже высокомерие, столь свойственное молодым магам. Всё то, что должно было сделать Агнессу Эйнхери беззащитной перед ним. Он готов был поклясться, что она придёт одна, маленькая храбрая арэнаи, не побоявшаяся бросить вызов могущественному сигилу — сделает это ради своей матери, как сделала когда-то для своего брата. Вот только маг хаоса, одиночка и прожжённый циник, не верящий никому и ничему, не мог понять, что любой Эйнхери не только полезет за одним из своих в самое пекло, но и еще позовёт с собой всех имеющихся в прямом доступе родных. Асет Орани привык полагаться прежде всего на себя — но для Агнессы Семья была продолжением её самой, чем-то неотъемлемым от собственной сущности. Агнесса не могла доверить свою месть и тайну своей матери никому из чужаков, даже Анхельму, но верила Эрику. А Эрик верил своему брату, стрелку Гэлу, частенько говорившему, что колдуны слишком полагаются на свою магию, забывая, что они состоят из крови и плоти, и плоть эта смертна и уязвима. Ну и отлично дырявится. Сам Эрик больше верил старым добрым мечам, но не мог же он пренебречь подарком брата — прекраснейшим револьвером ручной сборки, сунутым ему в дорогу заботливым Гэлином?

Одним слитным, скользящим движением Агнесса Эйнхери потянулась к спрятанному в складках плаща кинжалу, позаимствованному на это случай у Эрика. Лезвие тускло блеснуло в свете очага, приковывая к себе напряженный взгляд Асета. Сигил почувствовал, как на его плечо опустилась тяжелая рука боевого мага, заставляя его опустится на пол и встать на колени.

— В детстве меня учили, — медленно произнесла Агнесса, — что со своими страхами нужно бороться. Их нужно беспощадно уничтожать, не жалея себя. Я не пронимала это, пока не встретила тебя — и не научилась по-настоящему бояться. Ты стал моим ночным кошмаром, сигил. И теперь я знаю только один способ избавиться от этого кошмара. Я убью тебя, Асет Орани.

Глава 37. Связанные сердца.

Милая девочка, со мной не шути,

Если окажется, что мы заодно,

Значит, ты можешь сбиться с пути,

Значит, рискуешь надолго остаться со мной.

(c) Ночные снайперы.

Небольшая, уютная кухня. На полу накиданы тёплые плетёные коврики, дубовый, крепкий стол любовно отполирован и покрыт скатертью, кирпичная стена украшена деревянным резным панно, изображающим горный пейзаж. На открытом очаге уже закипает закопчённый медный чайник, недовольно попыхивая клубами пара. В этом кукольном, неведомо как очутившемся в самом сердце Великих Степей домике, четверо магов смотрится более чем чуждо.

Невысокий светловолосый мужчина с блуждающей по лицу улыбкой и серыми, шальными глазами кажется наиболее беззаботным из всех присутствующих, но едва ли самым безобидным — револьвер в его руках недвусмысленно говорит об угрозе, исходящей от боевого мага. Арэнаи знает, что он контролирует ситуацию, и наслаждается этим чувством — сегодня он лучший, первый, самый сильный.

Арэнаи держит на прицеле изящного, одетого в дорогие одежды мужчину, которого юные, экзальтированные девицы вполне могли бы принять за сказочного принца. "Принц" выглядит совсем юным, почти мальчишкой, но его истинный возраст выдают тяжелые изломы у крыльев носа и лучики морщинок в уголках глаз. Сигила нисколько не волнуют ни тяжелая рука, сжимающая его плечо, ни приставленный к затылку револьвер, ни даже унизительная, преклоненная поза, в которой он оказался. Горящий взор мага хаоса не отрывается от молодой женщины, ледяной статуей замершей напротив него.

Женщина, нет, скорее девушка, чью схожесть с сероглазым арэнаи не заметил бы только слепой, сжимает в руках кинжал. С её губ уже слетели слова, сулящие смерть и кару, но отчего-то арэнаи не спешит вершить столь долгожданную месть, к которой так стремилась. Она смотрит на сигила, выискивая что-то в его лице. Поворачивается к темноволосой женщине, смиренно сидящей у стола, а затем вновь переводит внимание на мага хаоса. Ища ответы, и не находя их. Теряясь в собственном сомнении.

Агнесса Эйнхери.

Ну же. Это так легко. Один точный удар, и ненавистный сигил превратиться в бьющееся в предсмертных конвульсиях тело. Будет много крови, алой, густой крови, брызжущей из белого беззащитного горла, но я ведь не боюсь крови. Мне приходилось убивать — и маг хаоса знает это, ведь когда-то я спасла сигилу жизнь, прикончив того, кто пришел за ним. А сейчас забираю свой подарок обратно. Было бы смешно, если бы не было так противно.

Мне никогда не приходилось убивать так — не в пылу боя, а осознанно, не спасая свою жизнь, а казня. Но ведь я имею право на месть, на защиту собственной свободы. В конце концов, сигил был слишком опасен, чтобы оставлять его в живых. Чего же я медлю? Едва ощутимое, скользящее касание лезвия по тонкой коже, и этот выродок будет мёртв. Так просто, так легко.

Это не было легко. Я обернулась, неосознанно ища поддержки у матери, но она не смотрела на меня, отвернувшись к окну. Не хочет видеть, как я убиваю её союзника? Такая спокойная, с миро сложенными на коленях ладонями... и пальцами, скрещенными так, что они образовывали собой знак, известный только членам Семьи арэнаи.

"Ловушка".

Ловушка? Я в замешательстве повернулась обратно, впившись глазами в лицо Орани. Не то, что я безоговорочно верила матери, но то, о чём она "говорила", как-то уж слишком сильно совпадало с моими ощущениями подставы. Да и излишне паскудное выражение лица Орани наводило на размышление. Я не ожидала, что он будет умолять о пощаде или дрожать от страха, но маг хаоса уж слишком ласково мне улыбался, как будто бы ожидая от меня не смерть, а приятный подарок на день рождения.

— Не боишься умереть, сигил? — спросила я его спокойно, поглаживая рукоять кинжала — Почему-то мне кажется, что ты больше всех нас получаешь от происходящего удовольствие.

— Жизнь — весьма долгая и скучная штука. Начинаешь радоваться любому отклонению от серых будней. В конце концов, собственная смерть — это весьма увлекательное действо. И меня радует, что я встречу её не один, а в хорошей компании.

— В компании? — я недоумённо склонила голову. — Не хочешь объяснить?

— Подойди ближе, милая, и помоги мне расстегнуть рубашку, — насмешливо сказал Орани, — а то я боюсь, что если попытаюсь сделать это сам, твой приятель сочтёт это поводом меня пристрелить.

Я несколько помедлила, опасаясь прикасаться к непредсказуемому магу хаоса, и тот, поняв причину моей заминки, дразняще рассмеялся. Я ожгла его злым взглядом и предупредила:

— Держи руки за спиной и не дёргайся. Если это окажется еще одной твоей дурной шуткой, я сделаю твою смерть особенно неприятной.

Пальцы мои, непослушные, деревянные, расстегнули несколько перламутровых пуговиц на тёмно-коричневой рубашке мага, обнажая впалую безволосую грудь.

— Не стесняйся, девочка, я не собираюсь соблазнять тебя видом своего тела, — почти шепнул мне в ухо Орани, но я уже не обращала внимание на находившегося так близко сигила. Больше меня интересовал шрам, совсем свежий и яркий на столь бледной коже, который расположился прямо напротив сердца мага. Знак, впечатанный в плоть мага, был мне не знаком, но всё же вселял в меня смутное беспокойство. Я дотронулась до шрама кончиками пальцев, и тут же отдернула их, почувствовав колющее присутствие чуждой мне магии.

— Что это?

— "Eriodos corte".

Мне потребовалось некоторое время, чтобы перевести слова Древней речи.

— "Соединяющий сердца"?

Я нахмурилась. Название символа показалось мне смутно знакомым, но не более. Зато вот способ его нанесения — по живому телу, оставляя кровавые следы и долго незаживающие шрамы, напоминал мне о моих собственных попытках использовать магию крови. Хм, используя в своё время запрещенное колдовство на крови, я как-то забыла, что оно напрямую связанно с "символьной магией", которая в свою очередь активно используется хаоситами. А значит, в магии крови Орани был точно более хорош, чем я.

— И чьи сердца он соединяет?

— Тебе бы следовало догадаться, — в голосе Орани чувствовалась улыбка. — Зора, драгоценная моя, продемонстрируй свою часть eriodos corte.

Зора послушно расстегнула глухое, под горло, платье, и я смогла лицезреть такой же, как на сигиле, шрам в виде незамкнутого круга с причудливо расходящимися внутри спиралями. Хотя нет, не такой же — спирали раскручивались в другую сторону, образуя замысловатый рисунок на коже.

— Что этот знак делает? — требовательно спросила я. Происходящее нравилось мне всё меньше.

— Позволяет мне держать ситуацию под контролем. — Ослепительности и лживости улыбки Асета Орани позавидовали бы самые опытные дипломаты. — Арэнаи очень неудобные для меня противники, ведь я привык к битве разумов, а боевые маги имеют дурную привычку решать все конфликты силовым путём — примитивно, грубо, и не всегда к месту. А еще вы весьма принципиальны, особенно когда это касается ваших родных. Всё отдать, пойти на любые жертвы ради своих, да? Мне никогда не понять, как можно следовать столь неудобными жизненными принципами, игнорируя здравый смысл и чувство самосохранения. Но у меня было достаточно времени, чтобы потренироваться на Эйнаре. Твой брат был хоть и не очень типичным, но всё же боевым магом. Кстати, как он? Еще жив?

Я дернулась, а ствол револьвера еще сильнее вдавился в затылок мага хаоса. Эрику, как и мне, пришлось не по нраву упоминание искалеченного магом хаоса Эйнара.

— Не твоё дело, сигил, — процедила я.

— Вот об этом я и говорю сейчас, — совершенно спокойно сказал Асет. — Ты слишком предсказуема, когда дело заходит о близких для вас людях. Удручающее зрелище — прирожденная убийца, столь сильно помешанная на кровных узах. Это так... уязвимо. А я просто не могу пройти мимо чей-либо слабости. Я подумал, что было бы не грех этим воспользоваться, раз у меня в руках оказалось лучшее оружие из всех возможных — жизнь и свобода твоей драгоценной матери. Впрочем, мне не хотелось опускаться до банального шантажа — я слишком уважаю вас обеих, мои дражайшие леди... Просто я сделал так, что моя смерть была бы тебе не выгодна, а жизнь имела бы особый вес и значение. Благодаря этому заклинанию, жизненная энергия Зоры завязана на мне: убей меня, и умрёт она. Сделай больно мне, и она сполна почувствует всю мою боль. Мне показалось, что это будет отличным сдерживающим фактором, и несколько умерит твой пыл. И тогда мы можем мирно сесть за стол переговоров и обсудить... столь пикантную ситуацию.

— Не вижу в ней ничего пикантного, — процедила я.

— Ну как же? Тебя разве не поражает столь удивительное сплетение наших судеб? Я давно знал Зору, но не мог и мечтать, чтобы когда-нибудь смогу столь много узнать о ней. Она, знаешь ли, очень скрытна — не говорила мне о себе ничего. Как же я был удивлен, узнав, что у моей возлюбленной есть взрослая дочь!

"Возлюбленной". Значит они не просто союзники — они любовники. Зора спала с этой падалью. До брака с моим отцом, а возможно и после. Всё то время, пока я не могла понять, почему моя мать бросила меня, она развлекалась с этим гнусным типом. Знала ли она о том, что Асет хотел сделать со мной? Поддерживала ли его, или и вовсе, была инициатором идеи превращения меня в ручного зверя?

— Нет, нет, Агния, — мать, по старой своей привычке, залезла в мой разум, забыв спросить разрешения у меня. — Я не знала. А узнав, ни секунды не раздумывала, что мне делать. Я всегда хотела лучшего для тебя.

— Не сомневаюсь. Но почему-то тебе никогда не приходило в голову спросит меня, что же я хочу сама. В последний раз твоя забота обо мне закончилась тем, что ты против моей воли похитила меня из Семьи. Я чуть не потеряла всё — друзей, родных, дом. А когда тебя остановили — ты просто бросила меня. Выкинула из своей жизни, забыв на долгие пятнадцать лет. Может быть, ты решила, что у меня, арэнаи, слишком порченная кровь, чтобы стать одной из ведьм Ша? — Я горько рассмеялась, не замечая, сколь истерично звучит мой смех. — И сейчас ты вернулась, чтобы всё исправить. Нашла старого дружка — подговорила его... А он просто малость перестарался, усмиряя непокорную дочь. Пришлось вмешиваться самой, да?

Говорю горячо, почти на надрыве, не обращая внимания на случайных зрителей. Хотя нет — не случайных. Они оба заинтересованы в результате нашей встречи не меньше чем я или Зора.

— Ты говоришь чушь, — резко говорит Зора. — Разве ты не видишь, что сейчас я еще большая невольница, чем ты? Чужая магия сковывает мою волю.

— Еще одна игра, — парировала я. — Разве есть на свете хоть что-то, что может сковать волю шаноэ?

Порывисто отхожу, отворачиваясь от всех, глядя в сумрак за окном. Тоскливо, и как то тошно. Не так я представляла нашу встречу. И не сейчас это должно было произойти, когда моя душа разорвана на мелкие клочки, а чувства противоречивы и пугающи. Я ей не верю — еще больше чем сигилу. Не верю в её заботу, не верю в её любовь. Но это не отменяет возможности того, что заклинание — действительно существует. И несёт в себе угрозу для жизни Зоры. Но полагаться на слово мага хаоса, доверять Зоре? Увольте.

Я разворачиваюсь, и прежде чем моё сомнение могло бы поколебать мои намерения, бью наотмашь Орани. Я не использую трансформацию — ведь так можно и случайно сломать сигилу шею, а я этого не хочу. Но силы удара достаточно, чтобы он, нелепо дернувшись, упал на пол. Он прижимает ладони к лицу, и сквозь тонкие пальцы сочатся струйки крови. Брат, успевший поймать моё намерение, едва уловимым движением ускользает в сторону, давая мне место для маневров. И я бью еще раз — ногой под дых, заставляя опрокинутся Асета на спину. Краем глаза слежу за реакцией Зоры — она скорчилась за столом, прижимая руки к животу, но не издаёт ни звука, лишь смотрит побелевшими от боли глазами.

— Что скажешь? — холодно спрашиваю у Эрика. В его глазах — понимание и... жалость? Неважно, по крайней мере, сейчас. Это потом жгучие плети вины и стыда будут разрывать своими шипами моё сердце, а сейчас... Мне нельзя быть обычной напуганной и растерянной девчонкой. Не перед матерью, не перед Орани.

Эрик присаживается на корточки рядом с Зорой, пристально изучая её.

— Болевые ощущения шаноэ полностью соответствуют нанесенному хаоситу ущербу, если не сказать больше. Тут надо сделать поправку на разницу болевых порогов и общей чувствительности менталистов. При более сильной реакции может быть чрезмерная нагрузка на сердце, — предупреждает Эрик. — Но следов травмы на ней нет.

— Значит, если я отрежу сигилу пальцы, а Зору, к примеру, погружу в глубокий сон, на ней это никак не скажется? Физически, я хочу сказать.

— Не глупи, — хрипит Асет, вытирая кровь с губ, но не пытаясь встать. — Если я лишен магии, это не значит, что Зора тоже не может колдовать. Стоит мне приказать, и вы оба окажетесь пленниками чужого разума.

— Может быть, — соглашаюсь я,— но я не дикая крестьянка, которою можно запугать ведьминской ворожбой, и отлично понимаю преимущества и недостатки магии Шаноэ. Моя мать может подчинить любого из нас в долю секунды, но на то, чтобы захватить два сознания, потребуется время. Которое у неё было бы, если между нами пролегало хотя бы полдюжины метров. А так мы доберемся до неё быстрее, чем она до нас. Стоит мне или Эрику почувствовать на себе хотя бы подобие ментального подчинения, и Зоре придётся на некоторое время погрузиться в объятия забытья. Магия арэнаи годится не только для убийств, айрин Орани.

— Вы слышали, Леди? — с наигранным сетованием в голосе обращается Орани к Зоре. — современная молодёжь столь самоуверенна, что без зазрения совести угрожает почтенным взрослым магам. Разве вас не учили уважать старших, мои юные друзья?

— Нас много чему учили, — равнодушно пожимает плечами Эрик. — А еще нас учили отвечать ударом на удар и не поддаваться на чужие запугивания. А ведь вы нас запугиваете, айрин.

— И не безуспешно, раз я еще жив.

Асет приподнимается, облокачиваясь спиной к стене.

— Дилемма с заложниками всегда решается очень сложно, и редко обходится без жертв. Но ты же всё-таки не хочешь, чтобы твоя мать умерла, Агнесса?

— Я размышляю над альтернативами, — отвечаю ему. — И не могу понять в этой ситуации одно. Заклинание действительно превосходно — ты смог сделать из одной из шаноэ свою марионетку, а это мало кому удавалось. Так почему же ты не использовал eriodos corte, чтобы заставить глупых арэнаи подчиниться тебе? Зачем нужны были эти цепи, антимагические браслеты, помощь одной из ведьм Пустошей?

— Может быть, я не искал лёгких путей, — хмыкает маг хаоса.

— А я думаю, что с этим заклинанием что-то не то, — размышляю я вслух, отслеживая реакцию Асета. Может быть, оно не слишком устойчиво, или имеет побочный эффект... что-то обязательно должно быть.

— Ты будешь рисковать, испытывая его? Изобьешь меня до потери пульса, чтобы узнать, как заклинание работает? Так ненавидишь свою мать, что готова причинять ей боль вновь и вновь... А я то думал, что это я перед тобой сильно провинился.

Слова Асета как стрелы, которые бьют всегда точно в цель.

— Может быть, — с деланным спокойствием соглашаюсь я. — Зора не говорила тебе, что мы расстались не очень хорошо? Мне есть за что мстить. А насчёт тебя... Я кажется, осознала свою ошибку. Не стоило считать всё это лишь семейным делом, касающимся только меня и матери. Есть же еще один участник, кровно заинтересованный во встрече с тобой. Буквально алчущий увидеть тебя... Ну, ты его знаешь — вы же с ним старые приятели. Нидхёгг тут неподалёку — во дворце. Не подкинуть ли ему эту задачку с eriodos corte? Он же, как и ты, из старой школы магов. Уверена, что Анхельм, в отличие от меня, прекрасно знает, как снимать такие заклинания.

Во взгляде Орани впервые за вечер появляется неуверенность, и кажется, страх. О да, сигил, тебе есть чего бояться — Анхельм, в отличие от меня, отлично знает, как найти на тебя управу. Нужно было сделать этого раньше, а не изображать из себя героиню глупых приключенческих романов, идущих на врагов голыми руками. Хорошо хоть Эрика с собой прихватила — а то бы точно уже была пустоголовым болванчиком.

— Не боишься, что кто-то может случайно пострадать? К примеру, Зора? — Орани всё еще пытается сыграть эту карту: — Некромаги не очень-то любят ведьм Ша...

— У тебя устаревшие данные — у нас договор с Шаноэ, а Танара и Анхельм являются его гарантом, — я позволяю себе наглую ухмылку, но затем стираю её, возвращаясь к мрачной сосредоточенности. Не стоит глумиться над всё еще опасным врагом. Да и в чём-то он прав — не место здесь моей матери.

— Эрик, — окликаю брата. — Будь добр, найди Анхельма и приведи его сюда. Скажи, что мы нашли мага хаоса, он поймёт, о ком идёт речь. И проводи мою мать на выход — чем дальше она будет от Орани, тем меньше вероятностей, что он может ей что-то приказать или использовать её против нас.

— Ты хочешь, чтобы я ушла? Отпустишь меня просто так? — недоверчиво спрашивает Зора.

Отвечаю просто:

— Да.

Она хмурится.

— Нам нужно поговорить. Обсудить всё это.

Равнодушно отворачиваюсь.

— Я не хочу.

— Агния, не упрямься. Это важно.

— Уходи, пока я тебя отпускаю. В городе есть другие арэнаи, не столь лояльные мне, как Эрик. Если они узнают, что здесь есть одна из шаноэ, шпионившая когда-то в Тайрани, дела для тебя действительно могут закончиться плохо.

— Пожалуйста, одну минуту. Дай мне поговорить с тобой наедине...

Я не могу позволить себе роскоши остаться с матерью один на один, как и позволить ей пользоваться ментальной речью: и так приходится тратить половину магической энергии, чтобы держать вокруг своего разума ментальный щит. Я не способна помешать ей читать мои мысли, но таким образом хотя бы от атаки смогу уберечься.

— Говори здесь, — обрываю я её. — От Эрика у меня нет секретов, а Орани считай что почти труп.

— Неприятно, когда хоронят заживо, — бормочет сигил себе под нос, но едва ли кто сейчас обращает на него внимание.

— Ну так что?

Зора подходит ко мне, и нежно проводит ладонью по моим волосам. Я на секунду теряюсь. Перед глазами стоит подозрительная пелена.

— Всё еще ребёнок, — с ласковым укором говорит она. — Спасибо тебе.

— За что? — мне хочется уткнуться лицом ей в плечо, как раньше, и лишь то, что мы не одни, останавливает меня.

— За то, что согласилась встретиться со мной, даже зная, что это ловушка. Что, несмотря на недоверие ко мне, отпускаешь на волю.

— Неужели кто-то подменил мою маму? — за иронией скрываю свою растерянность. — А где же нотации? Где же попытки наставить на истинный путь? Разве ты не будешь говорить, как часто я промахивалась? Что связалась с плохими людьми, подставила себя под удар...

— Ну видишь, ты всё знаешь сама, — редким момент, когда всегда серьёзная Зора позволяет себе шутить. — Я... я не хотела тебе зла, никогда. За всеми моими поступками стояла лишь забота: и тогда, когда я хотела забрать тебя из Тайрани, и когда всё-таки решила оставить в Семье... я считала, что поступаю лучшим для тебя образом. Я никак не ожидала, что ты самостоятельно сможешь развить свои ментальные способности. Стать сильнее — твои щиты разума почти безупречны. Но не стоило тебе этого делать — ты не одна из шаноэ, забудь об этой силе.

— Мне почему-то думалось, что ты будешь гордиться мной. Ты всегда пыталась научить меня своему мастерству...

— Я ошибалась. Магия Ша не для тебя, Агния, не давай Танаре, или кому бы то не было, убедить тебя в обратном.

— Почему?

— Потому что Ша — это не обычная магия разума. Менталисты обычно достигают вершин своего дара, обучаясь концентрации, сосредоточению разума. Магия же Ша это совсем другое — в ней ты учишься терять себя, выходить за границы возможного, растворятся в чужом сознании. Ведьм Шаноэ недаром зовут безумными.

— Но что изменилось? Почему раньше ты хотела видеть меня одной из вас, а теперь отговариваешь от использования своих ментальных способностей?

— Просто я увидела в тебе то, что было всегда. Тогда, когда мы бежали из Тайрани, я использовала ментальный контроль... и случайно заглянула в самые глубины твоей души. И, признаюсь, испугалась того, что предстало передо мной.

Моё сердце глухо билось в грудной клетке. Она знает, она знает, что я одна из Бродяг. Повелительница Перекрёстков. И теперь боится — но не меня, как можно было подумать, а за меня.

— Две эти силы плохо сочетаются. Хотела бы я, чтобы ты просто была простым боевым магом, — Зора с горечью смотрит на меня, и порывисто заключает в объятия. Я испуганно замираю.

— Агнесса, — резкий голос брата вырывает меня из оцепенения. — Это всё еще может быть опасно! Контроль мага хаоса...

— Да, да... — я неуклюже обрываю объятия, и отвожу взгляд, случайно встречаясь глазами с Орани. Он смотрит на меня пристально и слишком вдумчиво. Проклятье! Сколь много он успел понять из нашего с Зорой разговора? Надо быть осторожнее.

— Нам пора идти, время не ждёт — напоминает Эрик. Затем нахмурившись, спрашивает меня: — Ты уверена, что готова оставаться один на один с магом хаоса?

— Со связанным и беспомощным магом хаоса, — уточняю я. — Не волнуйся, я справлюсь.

Эрик провожает Зору до дверей. В ночном саду, под стрекотание сверчков, у них происходит разговор:

— Если я еще раз увижу вас, айри, около своей сестры, я вас уничтожу.

— Я тебя поняла, Эрик. Но когда заклинание сигила будет снято вашим некромагом, могу ли я...

— Нет, — твёрдо говорит Эрик. — Агнесса верит мне, и я не подведу её, причинив вам вред. Хотя, видит Эфру, это будет лучшим выходом их этой дурацкой ситуации с магом хаоса. Но не буду вас обманывать, говоря, что Семья Эйнхери будет так же благосклонна к вам в дальнейшем. Как только я сообщу Рорику, а я это сделаю непременно, что предавшая наш род всё еще жива, он тут же объявит на вас охоту — мы не можем позволить ходить по свету шаноэ, знающий секреты боевых магов. И тогда вам нужно будет молить ваших богов, чтобы вы могли найти хоть какое-нибудь убежище на краю Ойкумены, где мы вас не достанем.

— Я уеду... сегодня же. Я не хочу никаких неприятностей, и для Агнессы тоже.

Лишь оказавшись в нескольких кварталах от дома Танары, она позволяет себе остановиться. Как же дети быстро взрослеют, и свои и чужие... Еще недавно Эрик был озорным мальчишкой с мечтательной улыбкой, а теперь он готов впиться ей в глотку. И Агнесса — совсем другая, чем думала Зора. Такая действительно не даст себя в обиду — и не позволит обидеть своих близких. Зора невесело улыбнулась. Хотела защитить свою дочь, обмануть сигила... Кто же знал, что даже на шаноэ можно надеть уздечку? Шаноэ задумчиво потерла ноющий шрам на груди: в отличие от Агнессы, она не была уверена, что это заклятие удастся легко снять, но не могла даже намекнуть об этом молодым магам — чужая воля всё еще крепко держала её. Она промолчала, промолчал и Орани, хотя она и видела довольство в его глазах — он хотел, чтобы Эрик и она ушли. Ну что же, по крайней мере, даже если она и умрёт, её дочь этого не увидит. А сейчас, почему бы не последовать совету волчонка, и не навестить старых знакомых? Может быть, расстояние между ней и Орани ослабит заклинание, а то и вовсе сведёт на нет.

Глава 38. Узы любви.

Милая девочка со мной не шути,

Если поймаешь пламенный взгляд,

Значит ты можешь сбиться с пути,

Значит ты можешь сбиться с пути,

Значит рискуешь не скоро вернуться назад.

(с) Ночные Снайперы.

Маг хаоса сидел на полу, прислонившись спинок к стене, и не сводил с меня взгляда, пока я нервно меряла шагами кухню подобно зверю в клетке. Мне почему-то казалось, что это я здесь пленница, а не Орани, слишком уж спокоен и снисходителен тот был. А еще меня не оставляло ощущение, что где-то я ошиблась, очень сильно ошиблась.

До дворца Эрик доберется минут за сорок. Еще десять-двадцать минут понадобится, чтобы найти Анхельма, а обратный путь займет около часа — с поправкой на некромага, которому недоступны сила и скорость арэнаи. Итого два часа. Что страшного может сделать мне беспомощный сигил, закованный в антимагические браслеты? Разве что вывести из себя бессмысленной болтовнёй, но ведь я не глупый ребёнок, что вестись на провокации и подначки мага хаоса.

Но прошло всего лишь десять минут, с тех пор, как ушел Эрик, а я уже успела потерять последние крохи своего хладнокровия. Напряжение последних нескольких часов давало знать, и скапливающиеся где-то глубоко внутри злость и страх, не находя выхода наружу, создавали гремучую смесь, грозящую в любой момент взорваться. Не находя себе покоя, я металась из стороны в сторону, пока не остановилась перед Асетом Орани, глядя на него сверху вниз горящими глазами:

— Ты ошибся, сигил.

— Ошибся с чем? — дружелюбно спросил маг хаоса, кажется нисколько не обеспокоенный своим незавидным положением.

— Со своим экспериментом. Пытаясь сделать из боевых магов метаморфов-перевёртышей, ты упустил одну важную деталь.

— Ты хочешь поделиться со мной своим открытием? — хмыкнул Асет. — Раз уж ты украла мои записи о трансформации арэнаи, я надеюсь, что ты их использовала с толком.

— Почему бы не поделиться? — желание утереть нос сигилу было сейчас гораздо сильнее, чем чувство осторожности. — Тем более ты этим воспользоваться не сможешь. Чтобы исправить твою ошибку, нужно быть арэнаи, или ментальным магом, а лучше то и другое вместе.

— Тогда мне повезло, что у меня есть ты, — блеснул зубами в улыбке Асет.

Опустившись на пол рядом с магом хаоса, я с болезненным любопытством впилась в спокойное лицо сигила, пытаясь найти в нём... что? Я не знала. Отведя глаза, я начала говорить, найдя в своём враге того единственного слушателя, кто мог понять меня:

— Твои теоретические выкладки, признаюсь, были великолепны — я многое узнала, в том числе и о природе боевых магов — точнее, о том, кем мы можем быть. И да, ты добился своего — я прониклась твоими идеями о возрождении древних метаморфов, магов, чьи возможности Изменения безграничны. Эта легенда... бесподобна, и мне захотелось стать её частью. И тогда я стала думать, о том, что ты делал со мной, делал с Эйнаром — ты пытался заставить тело забыть о том, что у него есть форма, неизменная и застывшая, что есть границы, переступить которые невозможно. Ты делал это с помощью боли, с помощью страха — заставляя меняться, чтобы выжить...

— Как когда-то делали твои далёкие предки с Северных островов, — пожал плечами сигил. — Обучение арэнаи всегда было связанно с риском.

— И кое чего ты добился, по крайней мере с Эйнаром. Расшатав баланс его тела, ты заставил жизненные меридианы поменять своё положение, изменив их соответственно природе зверя. Навыки целителя, я полагаю, тебе сильно пригодились — чтобы превратить одно в другое, нужно хорошо представлять, с каким материалом придётся иметь дело. Ведь для этого тебе был нужен тот волк, и для этого ты изучал свойства и возможности моего организма? Чтобы понять, как мы устроены, что делает нас не просто людьми, а живым оружием в человеческой оболочке.

— Я был очень хорошим магом жизни, пока Хаос не позвал меня. И, признаюсь, мне было очень интересно заглянуть за покров тайны, который был создан вокруг непобедимых арэнаи. У вас очень необычная физиология, ты ведь знаешь это?

Я пожала плечами, отметая вопрос.

— Нам всегда говорили, что дух важнее, чем тело. Я считала это просто некой философией, которая позволяет внушить молодым магам уверенность в своих силах. Но только сопоставив твои записи и свои познания в ментальной магии, я поняла, что наставники имели ввиду нечто большее. Мы другие, действительно другие — но отличается не только плоть и кровь, но и тонкие структуры нашего сознания. Чтобы выдержать боевую трансформацию, наши предки были вынуждены изменить и свой разум — сделав его гибче, подвижнее, чтобы боевой маг, полностью изменив своё тело, став кем-то другим, не сошел с ума, не забыл, кто он есть. У этого дара и другая сторона — арэнаи уязвимы перед ментальной магией, почти беззащитны. Ты просто не мог этого знать — а видеть тебе было не дано.

— Так чего же Эйнар не указал мне на мою ошибку? Или он предпочел быть искалеченным?

— Мой брат хороший практик, а не теоретик. Судя по тому, что он выжил, Эйнар всё же инстинктивно пытался приспособиться к новому телу с его особенностями. Но вы оба били в слепую — метаморфы же, изменяя свои тела, точно знали, каким образом им нужно менять и энергетические потоки сознания.

— А ты поняла их секрет... — протянул Асет.

— Сомневаешься? — с вызовом спросила я.

— О, ты очень способная девочка, иначе мой старый друг Хель едва ли бы обратил на тебя внимание. Полагаю, ты знаешь о его собственных экспериментах юности?

— Морои. Он создал морой.

Жуткие, пугающие существа, лишь внешне схожие с людьми — но гораздо сильнее, безжалостнее, и опаснее, чем кто-либо из смертных. Твари, не имеющие чувств, и ведомые лишь одним желанием — жаждой горячей крови и свежей плоти, и чья она будет, животного или человека, для них было не так уж важно.

— К сожалению, я не превзошел своего учителя, — расстроено сказал Асет, — у него, знаешь ли, тоже были проблемы с контролем созданных им существ. Если бы я мог, я бы конечно, проконсультировался с Хелем, но наши отношения не очень хороши.

Я кивнула, на секунду забыв о своей ненависти к сигилу. Ученый-экспериментатор во мне сочувствовал Асету Орани, не имевшему возможности изучить опыт своего предшественника.

— Именно его провал навёл меня на мысль, что причина неполноценного Изменения Эйнара лежит именно в ментальной плоскости.

— Ну надо же, — рассмеялся Асет, — мне утёрла нос девчонка, которая даже не разменяла сотню лет. Но я не расстроен — я восхищен. И должен признать, что мои действия в отношения тебя были очень поспешны: гораздо больше выгоды для меня было бы, если бы ты стала моим ассистентом, а не только...

— Подопытной?

— Материалом для изучения. Утоли моё любопытство, юная леди: ты уже пробовала воплотить в реальность свои открытия? Ты пробовала... Изменение метаморфов?

— Анхельм... — начала я, но тут же прервала себя.

Глупо открывать столь много своему врагу, пусть и беспомощному сейчас. Я хотела только уязвить Орани, а вместо этого приоткрыла ему свои проблемы. Я так и не открыла Анхельму свой интерес к эксперименту Орани — чувствовала, да нет, даже знала, что он не поймет. Отберёт бумаги, скажет, чтобы выкинула дурные мысли из головы, чтобы не прыгала выше головы. И будет в чем-то прав — ведь всё, что исходит от такого человека, как Асет Орани, не может быть благим. Но ведь сейчас не время отказываться от силы, от знания, от могущества, какой бы источник он не имел — пришло время битв, и в этот раз нас действительно могут уничтожить, если мы не докажем, что арэнаи всё еще являются лучшими воинами Ойкумены.

Орани всё понял. И обуревающие мою душу сомнения, и моё желание идти до конца, и то, что в этот раз я не осмелюсь взять Анхельма себе в союзники. Не его — Хеля Пустынника, создателя морой, бича Ойкумены.

— Он не знает, — сказал маг хаоса. — И ты не хочешь ему говорить. Но ты можешь допустить ошибку, если попробуешь самостоятельно воссоздать трансформацию метаморфов.

— Я не буду делать это одна. Эрик...

— Ничем не сможет тебе помочь. Я был знаком с ним не так уж и долго, — Асет позволил себе кривую ухмылку, — но уже успел понять, что он, как и Эйнар, скорее практик, чем теоретик. А значит, он будет бесполезен. Но мы ведь с тобой сделаны из другого теста, да, Агнесса?

— Нет никаких "мы", никогда не было и уже не будет. Когда некромаг тобой займется, тебе будет уже не до научных изысканий, — огрызнулась я.

— Я бы не отказывался от сотрудничества так легко, тем более учитывая, что с некоторых пор мы не совсем чужие люди друг другу.

Я нервно рассмеялась:

— О чём ты говоришь, демонское отродье?

— О тех отношениях, что связывают меня и твою мать.

Отвратительно. И он еще смеет говорить о моей матери своим грязным, лживым ртом...

— Если вы были любовниками, — брезгливо сказала я, — это еще ничего не значит, что я должна прислушиваться к тебе.

— Я говорю не о любовной связи. Я говорю о браке. Твоя мать, с некоторых пор является моей супругой, что делает тебя, в некотором роде, моей падчерицей.

Опасаясь, что безумие заразно, я отошла от мага хаоса на несколько шагов назад, оперевшись спиной о стол.

— Поясни, — сказала я бесцветным голосом. Пальцы мои нервно дрожали, и лишь огромным волевым усилием я сдерживала себя от того, чтобы впиться когтями в шею мага.

— Видишь ли, я несколько слукавил, объясняя суть заклинания eriodos corte. Точнее, не упомянул один из аспектов его использования. Видишь ли, в стародавние времена институт брака играл более важную роль, чем сейчас, а преданность жен и любовниц, как и вассалов, имела первостепенное значение. И эту преданность пытались обеспечить любыми возможными путями. Eriodos corte придумал один король-маг еще в Период Семи Проклятых. Тогда магические ордена делили власть на Ойкумене, и каждый из чародеев был вынужден выбирать ту или иную сторону. Каждый, кто не был другом, считался врагом. Тот король возглавлял крупнейший на севере Орден, и был властителем земель, равных по площади вместе взятых Тайрани и Алискана. Победив властителя соседнего государства, он убил его, а его дочь, как тогда водилось, взял в жены, утвердив тем самым свои права на новые территории. Говорят, у принцессы был поистине ведьминский характер, и опасаясь, что она удушит его ночью подушкой, или подсыплет яд ему в вино, он решил добиться её верности... магическим путём. Так и было придумано заклинание, связывающее сердца. С тех пор, по магическим законам, eriodos corte, выполненное со всеми условиями, приравнивается к браку.

— И та принцесса просто дала согласие на то, чтобы её заклеймили и сделали полностью зависимой от своего мужа? — с недоверием спросила я.

— О, прелесть этого заклинания в том, что здесь достаточно согласие одной стороны. Видишь ли, раньше как-то мало задумывались о равенстве прав в браке... Впрочем, могу тебя успокоить. Связь, налагаемая заклинанием, не столь одностороння, как это может казаться со стороны. Пусть на меня накладывается меньше уз, чем на Зору, я всё же обязан взять на себя ответственность за свою жену.

Я фыркнула:

— Можешь не беспокоиться. Этот брак не продлится долго. Как только Анхельм найдет способ сломать заклинание...

— Этого не произойдет, — спокойно прервал меня сигил. — Заклинание нельзя сломать. Мы связанны с Зорой до самого конца — моего, а значит и её. Ты ведь владеешь даром Ша, и сейчас я открытая книга пред тобой. Так услышь, и пойми, что я не вру — этот брак не расторжим, и Зора, хочет она этого или нет, навсегда связана со мной.

— Она знает это? — севшим голосом спросила я Асета.

Тот чуть промедлил, прежде чем ответить:

— Нет. Но рано или поздно это заклинание вновь приведёт её ко мне... и надеюсь, она не будет держать на меня зла на моё небольшое самоуправство.

— Зачет тебе это, сигил? Неужели только в пику мне и Анхельму? Или ты мстишь за что-то Зоре?

— Нет, это не месть. Просто я всегда получаю то, что я хочу... чего бы мне это не стоило.

Маг приподнялся. На его лице, измазанном кровью, проступило, впервые за этот вечер, живая эмоция — и я поняла то, что маг хаоса, возможно, не знал еще сам. Он был давно, неизлечимо влюблён в мою мать. И эта страсть, столь сильная и болезненная, что сигил предпочитал её не замечать, извратилась в его мозгу, превратившись в жажду обладания и контроля.

А еще, он действительно не врал, когда говорил, что заклинание снять нельзя. А значит, я, против своей воли, была вынуждена думать о том, как сохранить этому магу жизнь. Вот только учтёт ли Анхельм моё желание, станет ли он заботиться о сохранении жизни моей матери. Я не была в этом уверена, и если честно, не хотела проверять.

— Безумец, — с горечью произнесла я, — ради своей прихоти ты сломал жизнь женщине, к которой неравнодушен. Она не простит тебе этого унижения.

— Мне не нужно ничье прощение, — самоуверенно произнёс Асет.

— Безумец, — повторила я. — Но в этот раз ты выиграл. Я не буду сдавать тебя некромагу. Ты должен уходить, и как можно скорее.

— Только после того, как я тебя заберу.

И я не выдержала, срываясь на крик:

— Ты... ты... ослеплённый гордыней псих, не знающий, когда нужно остановится! Еще час назад ты стоял на коленях, скованный и лишенный своей магии, а теперь ты смеешь ставить условия! Радуйся что я позволю тебе жить, и не смей, даже не думай, возвращаться за мной или за Зорой!

— Если тебя смущают мои браслеты, я могу их снять, — лёгкое движение рук и антимагические браслеты с глухим стуком падают на пол. Наверное, мой ошарашенный вид смотрелся весьма забавно, потому что Орани рассмеялся, глядя на меня:

— Неужели ты думала, что я буду носить с собой антимагические браслеты, которые могут использовать против меня самого? О нет, я достаточно опытен и осторожен, чтобы предположить, что моё собственное оружие может оказаться в чужих руках, и позаботится о том, чтобы оно в этом случае не сработало.

— Значит, всё это была игра? Ты с нами просто забавлялся?

Асет поморщился.

— Не совсем. Я не рассчитывал, что окажусь в ситуации, где на меня наставляет оружие один из твоих многочисленных родственник. Я всё же достаточно труслив, и не люблю, когда мою жизнь подвергают опасности. И кстати, об опасности — мне бы очень не хотелось пересечься с Хелем, и поэтому я вынужден пропустить долгие уговоры, и просто вз...

Что "просто вз...", я так и не дослушала, хотя догадывалась о том, что здесь предполагалась некоторая доля насилия и принуждения, поэтому вместо того, чтобы разинув рот, позволить себя еще раз обвести вокруг пальца, я решила немного поколдовать. А учитывая, что мы всё же находились в помещении, и мага хаоса я не могла не только убить, но даже и поранить, арсенал моих заклятий был крайне скуден. Взмах руки, и посреди комнаты, как раз между мной и приближающимся Асетом Орани вспыхнула яркая вспышка света, и тут же комнату заволокло дымом, заставив неготового к такому мага закашляться, обрывая буквально на полуслове.

Пока он приходил в себя, я выскользнула в дверь, размышляя, куда мне бежать. Вокруг дома всё еще стояло охранное заклинание сигила, и если, сообразно своему спектаклю, Зору и Эрика он не мог не пропустить, то для меня он вполне мог бы защелкнуть ловушку. Поэтому я тенью взмыла вверх по лестнице, решив забаррикадироваться на втором этаже. Забежав за первую же дверь, я защелкнула замок и заклинила ручку ножкой стула. Едва ли это станет серьёзной преградой для мага, но по крайней мере на несколько секунд задержит, пока я навешиваю защитные заклинания.

Расчёт был на то, что Асет Орани всё же не боевой маг, а значит, вышибить дверь лишь за счёт физической силы не сможет. Он попытается использовать заклинания, но едва ли пробьет мои боевые щиты — всё же Эйнхери считались лучшими специалистами в магической защитево всей Ойкумене. И не какому-то там магу хаоса...

Ручка задёргалась, послышались удары. Затем краткое затишье, и на дверь посыпались заклятья, от которых волосы на моей макушке зашевелились, а уши просто заложило.

Минуты через две Асет благоразумно отступил, решив на сей раз использовать другое оружие — свой проклятый язык.

— Агнесса, ты не находишь, что прятаться от меня глупо? Я нашел тебя один раз, найду и еще, и тогда ты просто от меня не спрячешься.

Ну да, а учитывая то, что в отличие от других моих врагов, Асет имел возможность быстрого, и очень эффективного перемещения, дела мои были еще хуже. Я решила пойти с ним на диалог. Пусть даже и не смогу до него достучаться, но хотя бы время потяну...

— А смысл? Ну отыщешь ты меня, ну спрячешь в своей башне — без моей добровольной помощи ты не сможешь исправить ошибки своего эксперимента. И всё, что ты получишь, это еще одного недоделанного метаморфа. И придётся тебе искать второго такого же арэнаи-менталиста... Может, лет через пятьсот и найдешь.

Мне уже стало казаться, что сигил решил уйти, как в дверь ударило одно еще заклинание, заставившее мои щиты поползти, а стену над дверью треснуть. Я поспешно укрепила свои чары, тратя на это последние силы. Если так дело пойдет, пострадает весь дом, и только бедная дверь будет стоять до скончания веков, незыблемая и несокрушимая.

— С другой стороны, — крикнула я, — есть еще один вариант. Ты же знаешь, что мне пришлась по душе идея с метаморфами. Как только я попаду в Тайрани, я, после нескольких испытаний, буду продвигать эту идею в верхний совет боевых магов. Нам нужна эта способность к полной трансформации — иначе мы не сможем ничего противопоставить гармцам! Совет ухватится за мою идею всеми руками, и через пару десятилетий, если не пару лет, в мире появятся сотни меаморфов. И тогда выбирай любого — некоторые даже сами захотят у тебя служить!

"В конце концов, идиоты встречаются и среди боевых магов" — подумала я про себя.

— Мне не нужны сотни метаморфов! — крикнул в ответ сигил. — Мне нужен один, зато мой собственный!

Моя реакция была весьма эмоциональной и не очень цензурной. Орани с той стороны двери расхохотался.

— Ну же, разве можно выражаться такими словами при своём папочке?

Возможно, я бы всё-таки убила бы Орани в тот вечер, или хотя бы попыталась его покалечить. Нас обоих спасло появление Анхельма. Первым его почувствовал, благодаря своему охранному заклинанию, Асет Орани.

Внезапно стало тихо. Ни атакующих заклятий, ни угроз, ни уговоров. Орани просто остановился, замер под столь хрупкой и уже почти разрушенной преградой между нами. Неужели внял моим словам и решил оставить меня в покое? А может... лишь тактическое отступление перед новой атакой. Я, пятясь, отступила к окну. Тут не так уж высоко, всего лишь второй этаж — с боевой трансформацией это также легко, как с табуретки спрыгнуть. Вот только я не была уверена, что за ворота будет так же просто выйти, как войти. Гораздо безопаснее дождаться Эрика и Анхельма здесь. Но всё же нужно иметь и запасной план. Не отрывая взгляда от двери, я нащупала задвижку на окне, и резко сдвинув её, впустила свежий ночной воздух в дом. И лишь затем позволила себе бросить короткий взгляд на улицу. Окно располагалось во фронтовой части дома, и отсюда я прекрасно могла видеть входную дверь и калитку, освещенную тусклым (и едва ли не единственным в этом городе) фонарём. Вот только, к сожалению, своих спасителей я там не видела.

А затем я почувствовала волну магии, столь мощную, что я не только почувствовала и учуяла её, но и увидела — как яркие всполохи зари, только не алые или нежно-розовые, а как будто состоящие из теней и полумрака, никак не смешивающиеся с темнотой ночи. И это теневое зарево пеленой окутывало пространство вокруг дома, мешая мне понять, что же именно там происходит. Вероятнее всего, дом закрывали защитные чары — и теперь кто-то (я даже знала, кто — уж слишком уж знакомо "пахла" эта магия гнилью и тленом) активно прорывался внутрь. Впрочем, Орани не спешил уходить, видимо, зная, что у него есть несколько минут.

— Агнесса, — Орани больше не был смешлив или презрительно высокомерен, теперь его голос звучал непривычно серьёзно. — Я не враг тебе. Никогда не был.

— Конечно, не враг. Пауки не враждуют с мотыльками — они их едят.

— Я паук? Ну что же, меня называли и похуже. Но скажи, действительно ты думаешь, что между нами с Хелем такая уж большая разница? Я знаю его уже несколько сотен лет, и, признаюсь, в искусстве управления людьми я всё еще подмастерье, тогда как он — непревзойденный мастер. У меня есть планы на тебя — и я их уже не скрываю. Но подумай немного, и скажи — то, что ты хочешь для себя, это действительно твоё, или это то, что внушил тебе некромаг?

Я не хотела слушать Асета, и уж тем более не собиралась ему верить. Но его слова столь точно пересекались с моими мыслями. Я считала, что делаю то, что нужно. Что это единственно правильный путь, что у меня нет иного выхода. Скрывая от себя, что с тех пор как я встретила Анхельма — я превратилась в ведомую, слепо доверяющую своему поводырю. Даже теперь — мне не нравилось то, что мы заключили договор с Шаноэ, мне не нравилась идея военного альянса со Степями. Но я проглотила возражения, посчитав, что Анхельм знает лучше, как нам стоит поступить. Я забыла, что он чужак. Иноземец, некромаг, для которого благополучие Тайрани, свобода рода арэнаи и жизнь моей Семьи представляет лишь чисто теоретический интерес. Я забыла... нет, просто предпочла не вспоминать, что на самом деле его зовут совсем не Анхельмом — он Хель Пустынник, человек, созвавший ужаснейших тварей, чуть не уничтоживших весь людской род.

— Когда ты говорил, что он был твоим учителем... Ты ведь не врал? Это не было метафорой или иносказанием? — звучание собственного голоса казалось совсем бесцветным и пустым.

— Нет. Именно благодаря ему я стал тем, кем я стал. Он показал заурядному целителю настоящую свободу. Хельмин открыл мне путь...

Открыл путь... Да... Кто как не Открывающий Пути, может вновь вернуть в мир проклятую магию хаоса? Асет едва ли представлял, сколь близки к истине были его слова. А может, он знал? Я устало опёрлась разгоряченным лбом о прохладную твердь стекла. Устала, как же я устала. Теперь я говорила совсем тихо, но почему-то была уверена, что Орани меня отлично слышит.

— То, что я не могу доверять Пустыннику, совсем не означает, что я буду доверять тебе.

— Я и не прошу доверять мне. Просто подумай. Я многим обязан Хелю, но также я знаю, что он не один из тех, за кем стоит идти без оглядки. Не подменяй свои цели его целями, как бы разумны и благородны они не казались. Вспомни, чего ты хотела в самом начале.

— И чего же я хотела? — с деланной наивность спросила я. — Просветите меня.

— Ты хотела остановить войну. Не выигрывать в битвах, как жаждут твои друзья арэнаи, не уничтожить некромагов, как хотят Шаноэ, и не сохранить видимость баланса, к чему так стремится наш общий друг.

— Вы может быть, даже знаете, как?

— Могу предположить. Пока я был, хм, в вынужденном заточении в своей башне, я всё же старался не терять контакт с миром, и со своими знакомыми в Алискане. Я слышал, что ни Тайрани, ни Алискан не могут сойтись в оценках происходящего друг с другом. Каждый норовит обвинить в убийстве принцессы и намеренном срыве дипломатических отношений другого. Но ни Аличскану, ни Тайрани на самом деле не была выгодна смерть Элоизы Майстер. И сейчас ты больше всего бы хотела найти её убийцу.

— Её убил Салман. Так говорят.

— И ты этому веришь? Что этот наивный увалень мог сам спланировать и исполнить столь изощренное убийство? Ты ведь еще там, в столице, узнала, что он был связан с ментальным магом, работающим на младшего князя Лайсо Агата.

— Который сотрудничал с тобой!

— Частично, — согласился Орани. — Я искал поддержки среди алисканских аристократов, и нашел её в столь высших кругах, в которых и не надеялся. Но Лайсо всегда вёл собственную игру за власть, и пользовался не только моей помощью. Война между Тайрани и Алисканом могла бы быть для меня весьма выгодной — но не сейчас, и уж тем более не тогда, когда я был лишен возможности перемещаться в пространстве. Найди тех, кто стоит за Лайсо Агатом, и ты сможешь разгадать эту загадку.

— Это бессмысленно, — я пожала плечами, забыв, что сигил меня не видит. За окном еще раз что-то сильно бухнуло и в воздух взвилась серая пелена. Щит вокруг дома доживал свои последние секунды. — Даже если Лайсо виноват, то его отец всё равно станет на его защиту, а Император Тайрани будет жаждать мести.

— Может быть. А может быть и нет. Всё зависит от того, кого именно ты обнаружишь.

— Скажи прямо, ты знаешь о...

Вдруг в дверь, отделяющую меня от мага хаоса, что-то с силой врезалось, выбив пару десяток щепок из крепких досок. Неужели сигил совсем спятил, и решил просто выбить дверь?

— О-о-о... — несколько сконфуженно произнёс Орани. — Совсем забыл о том, что твой брат просто игнорирует мои щиты и ловушки, предпочитая пробираться по крышам. Я его несколько помял, ты уж извини за это.

— Не трогай Эрика! — Я начала лихорадочно разматывать собственные защитные чары, намереваясь... что? Открыть дверь и вломить сигилу? Как бы это смешно не звучало, я собиралась сделать именно так.

— Как бы то ни было, — как ни в чём не бывало, продолжил Орани, — у меня нет возможности продолжить наш весьма увлекательный разговор. Ко встрече с моим дражайшим учителем, я знаешь ли, еще не готов. Поэтому, передавай ему привет... и до встречи!

Я вылетела в коридор как раз тогда, когда в воздухе погасли последние синие блики — Орани воспользовался телепортом и ушел. Почти одновременно с эти хлопнула входная дверь, и вверх по лестнице, почти со скоростью арэнаи, вбежал Анхельм. Выглядел он непривычно грозно. Признаюсь, будь я не столь обеспокоена состоянием Эрика, без сознания лежавшего на полу, я бы предпочла оказаться как можно дальше от этого жуткого человека, лишь притворяющегося моим знакомым. Но, зная, что угроза в его позе и взгляде предназначена не мне, я спокойно повернулась к Анхельму спиной, проверяя пульс Эрика. Жив, и даже, вроде, относительно цел.

— Ушел... — почти прошипел Анхельм. — Из-под самого носа... Что здесь произошло?

— Антимагические браслеты оказались не слишком серьёзной преградой для сигила, и он освободился. Мы с ним имели... весьма эмоциональный диалог, слегка не сошлись во мнениях, — я кивнула в сторону полуразрушенной стены, отделяющей комнату от коридора. — А затем он сбежал.

— Эрику не стоило оставлять тебя одну с ним.

— Я знаю, — спокойно ответила я. — Мы ошиблись.

— А вам не стоило уходить, не предупредив меня. Тёмные боги! Вам вообще не стоило уходить — о чём ты только думала!

Отметив столь непривычную взволнованность некромага, я удивилась, что сама совсем перестала волноваться. Весь страх, вся ненависть, наполнявшие меня последние несколько дней, исчезли почти в одно мгновение. Наверное, я просто иссякла — Пустоши, все эти шаноэ, Степи, моя мать, разговор с магом хаоса, всё это было слишком для меня. И еще — всё же Орани смог зацепить меня. Всё это время я была слабой, позволяя другим диктовать, что мне делать. А теперь я знала, что я — сама по себе. Я поняла то, что другие видели давным-давно — Анхельму Нидхёггу, Хелю Пустыннику, не стоит доверять. Не потому, что он предаст — а потому, что то, что он видит лучшим для меня, едва ли действительно мне подходит.

Хель еще что-то говорил, отчитывая за все существующие и явно надуманные промахи, но мне просто не хотелось слушать. Тяжелая рука опустилась на моё плечо, и резко подняла меня вверх.

— Ты. Меня. Слышишь? — обычно немного тусклые глаза мага сейчас горели злым огнём. Я с удивлением поняла, что никогда не задумывалась, какого же цвета были глаза у Хеля. А они были синими — не как небо или море, а скорее как сапфиры самого холодного и чистого цвета. И как я раньше этого не замечала? Зачарованно вглядываясь в глаза некромага, я не замечала, как линия рта Хеля становиться всё тоньше и тоньше, сжимаясь в узкую полоску.

— Агнесса! Мы сейчас же возвращаемся во дворец!

Он злился. А я могла лишь думать о значении слов Асета. Зачем он рассказал мне это? Что за цели он преследует? Сначала, он соблазнял меня россказнями о перевёртышах и их силе, затем, как морковкой, поддразнил меня смертью Элоизы и причастностью к этому Лайсо Агата. Неужели он полагает, что я изменю свой маршрут, и отправлюсь в Алискан? В страну, с которой мы находились в состоянии войны... Или? Орани не мог так сильно переоценивать мои силы (ну или недооценивать ум), думая, что я смогу добраться до младшего князя Агатов. Только не сейчас, и только не будучи боевым магом — в Алискане я буду слишком лёгкой мишенью. Значит, что-то еще...

— Агнесса!

Анхельм столь резко меня встряхнул, что я клацнула зубами. Ну нет — это уже ни в какие ворота не лезет! Вцепившись пальцами ему в запястья, я резко сжала их, вынуждая некромага меня отпустить. Применив при этом всю мою силу арэнаи — но Анхельм и сам не из хрупких, так что едва ли ему что будет. Не ожидая такого отпора, маг отпустил меня, и я вывернулась из его излишне "дружелюбных" объятий.

— Всё хорошо. Посмотри, пожалуйста, Эрика. Я не слишком разбираюсь в целительстве.

Взглянув на меня исподлобья, Анхельм неохотно повернулся к Эрику, и небрежно пробежался по нему взглядом.

— Жить будет.

В этом некромагу уж точно можно верить. В подтверждении этим словам Эрик дёрнулся и глухо застонал. Анхельм решил поддержать его дружеским пинком.

— Вставай. Я не собираюсь тащить тебя на себе.

— А Несси?

Я поморщилась, услышав своё детское имя. Тут же захотелось прибавить Эрику еще немного. Останавливало лишь то, что мой двоюродный брат был и так не в особо хорошем состоянии. Ну и то, что он всё же, какой-никакой, но всё же спаситель.

— А Несси себя бы до дворца дотащить, — ответила я с мнимой безмятежностью.

— В-ы-ы... Скажите мне, что сигил мёртв. Ты же добрался до него, Анх... Ей, я что-то не то сказал?

Никогда не думала, что чья-то спина может выражать столько неодобрения.

Глава 39. Опасные связи

А зачем, зачем мне эта земля?

Зачем мне небо без ветра и птиц?

Я — пущеная стрела. Прости.

Пикник.

Отори-кон, Великие Степи.

Возможно, дворец Отори-кона нельзя было назвать архитектурным чудом, и до дворцов великих северных государств ему было далеко, но всё же и в нём было своё, варварское очарование. Высокие стены из саманного кирпича покрыты тяжелыми тканями и шелковыми коврами, своды высокого потолка — украшены экзотическими рисунками волшебных зверей и древних, сказочных царств. Даже на полу — причудливая, разноцветная мозаика, от которой рябит и расплывается в глазах. Степняки может и были одними из самых примитивных и бедных жителей Ойкумены, но всё же ради дворца своего хана расстарались вовсю, использовав для его украшения самые лучшие и дорогие материалы со всех уголков света. Вот только гости хану восточных земель Кьяру в этот раз попались то ли невпечатлительные, то ли слишком поглощенные своими проблемами, чтобы в должной степени оценить величие и гостеприимство правителя Соргона. Впрочем, невнимательность гостей, граничащая с пренебрежением, была отнюдь не самым худшим в этих чужеземцах. А вот то, что они были могущественными магами, двое из которых могли сравнять дворец с землёй, а третья одним лишь взглядом подчинить волю правителя этих земель, было куда большей неприятностью. И ведь, не будь Кьяр лично этому свидетель, он бы ни за что не поверил, что Шаноэ, некромаг и арэнаи могут не только мирно уживаться друг с другом, да и еще и иметь общие дела. Наверное, грядущая война действительно будет особенной, раз столь разные силы объединяются под одним флагом. Вот и они, два хана, не то что слишком хорошо друг другу относящиеся, сейчас спокойно сидят рядом и обсуждают с этими чужеземцами планы выступления против Гарма и Алискана. Кьяр был уже не молод, и, пожалуй, слишком консервативен, чтобы понапрасну рисковать — а эта авантюра тайранских магов была очень, и очень рискованна. Если бы мог, он просто от них откупился — но этим чужеземцам не нужны были деньги, им нужна была помощь Степей, и что еще хуже, эту помощь не просили, а требовали Шаноэ. Но молодого и жаждущего показать себя в ратных подвигах Кагана идея чужаков полностью захватила. Еще бы! Если всё получится, то Степи впервые по настоящему объединятся ради одной, общей цели — и сделает это Хозор-ан. Это укрепит власть хана Эрдана, и может быть, даже приведёт его к полновластному владычеству над Великими Степями. То, чего так боялись оставшиеся владыки степей... Но сможет ли он, хан Соргона, вместе с ханами юга и востока отказать в поддержке не только амбициозному Хозору-ану, но и ведьмам, обладавшими значительным влиянием на народ степей? Глядя на столь самоуверенных колдунов, Кьяр стал в этом сомневаться. И рыжеволосый тайранец, своими сладкими речами уже обаявший Хозора-ана, заметил это, и перевёл свою атаку на Кьяра:

— Мы понимаем беспокойство великого хана и нежелание вмешиваться в чужие конфликты. В конце концов, где гармские горы, а где Великие Степи и Соргон? Что вам с бед Алискана, и уж тем более, с бед Тайрани, который, мы это признаём, был для вас не самыми дружелюбным соседом? Но если подумать... Император Тайрани всегда милостиво зарывал глаза на набеги степняков на свои земли. Мы ведь могли гораздо жестче отнестись к нарушению наших границ, не ограничиваясь лишь ответными рейдами... Я полагаю, милостивый хан помнит о том, чем закончилась та небольшая военная стычка между ханом западных земель и одним из кланов арэнаи лет тридцать назад?

И Кьяр действительно помнил. Зорот, тогдашний правитель Оссиро, умудрился случайно задеть одну из Семей боевых магов — да и не просто задеть, а убить наследника клана. И обычно вполне себе вменяемые арэнаи, почти не обращавшие внимание на своих беспокойных соседей-кочевников, занимавшихся мелким, и не слишком успешным разбоем на пограничных землях, словно с цепи сорвались. Жаждущие отмщения боевые маги устроили тогда большие неприятности, огненным смерчем пройдя по землям ханства и разрушая всё на своём пути, пока подданные хана не догадались собственноручно отправить тайранцам голову провинившегося хана со всеми полагающимися извинениями. Боевые маги могли быть действительно опасными противниками, и Кьяр никогда это не забывал. Поэтому напрямую отказывать своим опасным гостям хан Соргона не спешил — тем более в присутствии своего Кагана. Если бы Кьяр мог, то он попытался бы по-тихому избавиться от пришлых колдунов — едва ли в далёком Истике когда-либо узнают, кто виновен в исчезновении нескольких арэнаи. Но с Шаноэ, оплетших невидимой паутиной заговоров и интриг не только Степи, но и весь мир, связываться не хотелось. Да и этот некромаг... хан Соргона искоса кинул взгляд на высокого чужака, который сейчас со скучающим видом изучал свои ногти. Не гармец, но и на салдорца не похож, и если верить его шаманам, невообразимо стар и могущественен. Таких не хочется делать врагами, но зато как союзник этот чужак может быть весьма полезен — если уж воевать с гармскими некромагами, хорошо бы иметь по свою сторону кого-то, кто разбирается в проклятой волшбе. Понять бы только, как он вообще оказался в компании с теми, кто, как казалось, никогда не пойдёт на союз с некромагами — и Шаноэ, и арэнаи считались непримиримыми противниками любой магии смерти. Но нет — сидят рядышком, как ни в чём не бывало, и пытаются его, хана Соргона, запугать. И ведь получается...

Рыжеволосый тайранец с вкрадчивым голосом тонко улыбнулся, глядя на погрузившегося в свои думы степняка, и продолжил, обращаясь уже к обоим владыкам степей:

— Но всё же, несмотря на наши мелкие разногласия, мы никогда не были большими врагами — и не посягали на земли друг друга. Другое дело, гармцы. Они не потерпят рядом с собой столь беспокойных соседей. А соседями вы, безусловно, скоро станете. Дни Алискана сочтены — гармцы почти полностью зависят от ресурсов Империи, и поэтому стремятся перейти к еще более полному контролю над страной. Но власть Императора Рейна Агата, ведущего свой род от богов Алискана, священна для его подданных — свергнув его, гармцы обратят против себя всё население Империи, и в той войне, что вспыхнет против захватчиков, победителей просто не будет. Гармцам не нужны еще одни Пустоши — но иначе маги смерти воевать не умеют. Поэтому они хотят уничтожить правящий клан Алискана руками тайранцев, ослабив страну настолько, что те добровольно примут власть некромагов как своих избавителей и защитников. Аннексировав Алискан и уничтожив Тайрани, куда, вы думаете, обратится их взгляд? Кого гармцы ненавидят гораздо больше, чем боевых магов?

Здесь не надо было даже гадать. Шаноэ. Для некромагов Гарма ведьмы Ша как кость в горле. И Каган, и Кьяр отлично понимали это. Обретя власть над едва ли не половиной всей Ойкумены, гармцы поспешать избавиться от своих старых противниц — и их союзников, к которым, безусловно, в первую очередь отнесут Великие Степи, издревле оказывающих поддержку своим земным богиням. Кьяр кинул напряженный взгляд на шаноэ, сидящую чуть поодаль, и, кажется, даже сейчас, когда Кьяр был защищен всеми возможными амулетами, читающую его мысли.

— Вам не стоит ничего опасаться, — низкий, удивительно мелодичный голос женщины, казалось, отгонял все дурные предчувствия старика. — Шаноэ не намерены уступать магам смерти. Танара приняла решение поддержать Тайрани. И она надеется, что её достопочтенный потомок Хозор-ан, и столь уважаемый моей госпожой хан Кьяр присоединиться к этой священной битве против проклятых богами магов. Наградой же нам станут не только наши победы, но и те богатства, что принесут земли алисканцев — едва ли этот народ, который заключил сделку с желтоглазыми еретиками, предавшими сами законы жизни, достоин иметь собственное государство. Награда будет столь большой, что её вдосталь хватит всем, кто решит за неё бороться.

О, боевые маги и ведьмы Ша против гармцев и алисканцев — это будет поистине великая война... и Кагану явно хотелось оторвать от неё свой кусок. Если он сможет присоединить к степям столь обширные земли, то его правление будет столь овеяно славой, что вполне возможно, он сможет закрепить за своим родом титул властителей до скончания веков. Кьяр буквально видел, как проносятся в голове Хозор-ана картины его будущих побед. Но Хозор-ан не стал бы Каганом, если бы не умел учитывать все нюансы дела.

— Я не уверен, что мне удастся уговорить остальных ханов последовать за мной, — в задумчивости прикусив костяшки пальцев, произнёс Каган. В нём, старом Кьяре, он видимо был уже уверен. — Хан западных земель вполне может рискнуть присоединиться к алисканцам против Тайрани — то, что вы назвали "небольшой военной стычкой" тридцатилетней давности, воспринимается самими оссирцами гораздо серьезнее. Слишком много тогда было пролито крови, и пусть сражений между Тайрани и сейчас нет — достаточно одной лишь искры, чтобы старые обиды вновь вспыхнули. Да и мою власть старый хан не слишком стремится признать.

Власть Кагана была не столь велика, как он пытался это показать. Четыре ханства с трудом между собой мирились, а уж чтобы они все вместе на чём-то сошлись — событие и вовсе не бывалое. Но эти чужеземцы, кажется, не считали объединение враждующих ханств таким уж сложным делом.

— С этим проблем не будет, — оказалось, что некромаг, который только что не засыпал, слушал весь разговор вполне внимательно. — Он не доставит беспокойства для наших переговоров. Меня больше интересует ханство Лосса.

— Хм, — Каган потёр узкий, покрытый клочковатой бородой подбородок, и пожал плечами: — с ханом южных земель проблем быть не должно. Мы всегда неплохо ладили. Да и участие в этой войне для него единственный шанс поправить своё не слишком завидное финансовое положение. Я же, как правитель Эрдана, гарантирую вам полную поддержку. Мои войны давно уже жаждут славных битв. А вы, мой дорогой Кьяр, готовы ли вы дать отпор этим зарвавшимся северянам?

Кьяра покоробило это обращение Кагана — в конце концов, он, этот самоуверенный сопляк, лишь временно является повелителем Степей, и срок его подходит к концу. Хан Содора упрямо пождал губы, выражая свое недовольство поспешностью молодого Кагана:

— Такие решения нельзя принять лишь волей Кагана — должно быть согласие всех четырёх ханов. Даже если я сейчас соглашусь — кто знает, поддержит ли нас остальные властители Степей? Мы должны собрать круг, и там решить.

— Это займёт слишком много времени, — недовольно произнёс Каган, выпрямляя спину и пытаясь прожечь взглядом в Кьяре дыру. — К тому времени, когда круг будет собран, исход войны уже будет решен.

И если победят Тайрани и Пустоши, то они будут очень недовольны своими несостоявшимися союзниками. А если победят некромаги — что ж, хотя в речах чужаков было много недомолвок, в чём-то они были правы: некромаги никогда не будут считаться с Великими Степями и уничтожат их при первой же возможности, не простив им связь с Пустошами.

Маги переглянулись, и высокий чужеземец с блеклыми глазами пожал плечами, как будто отвечая на немой вопрос степняка:

— Нам всё равно придётся заехать в ставку каждого из них. Передать поручительства и удостовериться лично в их лояльности. Необходимо будет также скоординировать действия наших войск. Но этим, я полагаю, можно заняться и позже.

— Всю магическую связь контролируют гармцы, — напомнил тайранец.

— Во времена моей молодости мы вполне обходились и без магии, — презрительно фыркнул некромаг. — У смертных до сих пор сохранилась голубиная почта. Полагаю...

Слушая, как маги и слишком уж легко пошедший на сделку Каган (наверное, обошлось не без влияния ведьм) перебрасываются информацией, решая, как он будет участвовать в войне, Кьяр чувствовал лёгкую растерянность. Он смущенно откашлялся, вновь обращая на себя внимание ушедших в деловую беседу союзников:

— Это всё очень хорошо. Но едва ли я пойду на какие-либо шаги, не получив необходимые гарантии того, что Императора Майстер поддержит ваши... инициативы, — он красноречивым жестом постучал пальцем по папке с документами, — я вижу здесь верительные документы от Шаноэ, но не Императора. Или ваш правитель столь мало решает в Тайрани, что он подчинится решению одного из своих арэнаи?

— Мне были даны все необходимые полномочия для того, чтобы самостоятельно решить этот вопрос, — Бергель постарался, как можно аккуратнее уйти от прямого ответа. Конечно, полномочия были, но касались они отнюдь не политической сферы...

Грим работал непосредственно на Императора, отстаивая его интересы, и хорошо знал, насколько вспыльчив тот может быть, если решит, что за его спиной произошел сговор. Конечно, переговоры столь высокого уровня не ведутся в спешке, но Шаноэ давили, вынуждая действовать как можно быстрее, да и возможность безопасно связаться с Истиком в условии информационного контроля гармцев было маловероятно. Поэтому Гриму приходилось прыгать выше своей головы, надеясь, что выгода от новообретенных союзников окажется достаточной для того, чтобы Император "забыл", что решение принимал не он, а маги.

— Полагаю, что для Императора Майстера было бы... — продолжил было Бергель, и замолчал, нахмурившись. Затем он с недоумением обернулся к некромагу, и сказал:— у дверей стоит Эрик, и хочет немедленно тебя видеть. И кажется, он вполне настроен на то, чтобы попытаться пробиться сюда силой.

Обостренный слух арэнаи позволил Изенгриму раньше остальных услышать назревающий в коридорах дворца конфликт, но вскоре он дошел и до ушей остальных. Глухо зазвенело оружие, голоса стражников стали громче и напряженнее.

— Что там такое? — раздраженно произнёс Каган.

— Прошу прощения. Наш юный друг плохо разбирается в приличиях, — с ноткой недовольства в голосе ответил Хель. — Позвольте мне... устранить проблему.

Каган махнул рукой, позволяя некромагу выйти, и тот поспешно направился к двери. Через несколько минут он вернулся, и кажется, впервые за вечер на его лице не гостила скука.

— Великие ханы, я нижайше извиняюсь за доставленные вам неудобства, но позволите ли вы мне удалиться, для того чтобы разрешить один вопрос?

На лице Хозор-ана промелькнуло любопытство:

— Настолько срочный вопрос? Может, вам нужна помощь моих воинов?

Кьяр же только нахмурился, выражая недовольство:

— Мне бы не хотелось иметь в моей столице какие-либо проблемы.

— Боюсь, это вопрос магического плана. И нет, никакого ущерба для Отори-кона не будет. Это касается моих людей.

Конечно, подобное вызывающее поведение было немыслимым нарушением этикета, и происходи это где-нибудь в Тайрани или Ландкрахте, осмелившийся на подобное гость был бы навсегда лишен каких-либо привилегий, но в Степях нравы были хотя и суровее, но гораздо гибче, чем где бы то ни было. Каган мог казнить излишне наглого гостя, а мог и... Правитель степей милостиво кивнул головой, и позволил некромагу удалиться. Хотя, конечно, не стоило ожидать, что люди Кьяра не оставят некромага без присмотра, но Бергель по собственному опыту знал, насколько Нидхёгг хорош в умении ходить по тайным тропам.

— Мы, я полагаю, продолжим, или у вас тоже возникли срочные дела? — обратился хан Бергелю, и в голосе его было слышно плохо скрываемая раздражение.

— Мы будем обсуждать наш договор столько, сколько нужно, Великий хан, — с почтением склонил голову Грим.

Кьяр еле слышно вздохнул. Он был уже готов согласиться на всё, лишь бы эти беспокойные чужеземцы уехали, и забрали с собой этого... Хозора-ана.

Изенгрим Бергель злился. Всё шло не так, как он планировал тогда, когда отправлялся на поиски Эйнхери. Ситуация стала совершенно неуправляемой, и скрытность некромага, явно ведущего свою игру а спиной Бергеля, не делала ситуацию проще. Недовольство арэнаи росло с каждой минутой, и когда через несколько часов он вернулся в гостевые покои и увидел сладко сопящего на софе некромага, то готов был сдернуть его с места и немедля потребовать его ответ, что же, демоны его задери, здесь происходит. Он уже занёс над Анхелем руку, когда его взгляд случайно упал на стоящее в тени кресло, из которого на него с любопытством наблюдал Эрик Эйнхери, и так и замер. Выглядел молодой арэнаи несколько потрёпано. Взъерошенные волосы, ссадина на скуле и разбитая в кровь губа. Да и держался он несколько скованно, болезненно скрючившись в странной на вид позе.

— Что случилось? — Бергель говорил почти в полный голос, но спящего некромага, кажется, ничего не могло разбудить. — Я чувствовал сильные вспышки магии в городе. Вы что, решили устроить магическую войну?!

— Эм-м-м, — Эрик неловко улыбнулся, и тут же скривился от боли в разбитой губе. — Спроси лучше об этом Нидхёгга. Или Агнессу. Я тут, как бы, вроде на подхвате...

Сдерживая клокотавшее в горле рычание, Грим в пару шагов приблизился к съежившемуся, как-будто в ожидании удара, Эрику, и склонившись над ним, прошипел в бледное и напряженное лицо молодого мага:

— Давай так. Я сейчас выйду в другую комнату, и подожду тебя, в течение, скажем, десяти минут. И я очень надеюсь, что ты всё-таки ко мне присоединишься, и расскажешь мне, что здесь происходит — как можно более подробно и без утайки. Или же ты можешь сделать вид, что ничего не было, и всё в порядке. В случае развития второго варианта наши деловые отношения с Семьей Эйнхери, возможно, перетерпят некоторые изменения и условия сотрудничества станут более жесткими.

— В чём, например? — с вызовом произнёс Эрик, пытаясь не горбиться под пронзительным взглядом Бергеля.

— По условиям Договора между нашими кланами, я имею право требовать немедленное соблюдение условий сделки. И тогда, мой дорогой друг, я стану не просто докучливым и занудным Бергелем, лезущим не в своё дело, кем ты видимо меня считаешь. Главе Семьи ты просто будешь обязан подчиниться, если не хочешь стать изгнанником.

— Рорик не позволит...

— Может быть. А может, он не захочет портить отношения с новыми родственниками из-за сопливого, глупого мальчишки, подвергающему свою сестру, а вместе с ней и будущее Семьи, опасности.

— Ей не грозит...

Грим повелительно вскинул руку, заставив Эрика замолчать.

— У тебя будет возможность мне всё объяснить. Ты знаешь, где меня найти.

Почти чеканя шаг, арэнаи вышел, и только тогда Эрик смог наконец перевести дух. От обычно спокойного и сдержанного Бергеля он такого не ожидал.

— Удивлён? Просто Бергель жуткий педант, и не любит, когда срывают его планы. А мы, стоит признаться, наделали шума, и чуть не скомпрометировали себя в глазах Кагана.

Эрик почти не удивился, когда услышал совсем не заспанный голос Анхельма. Конечно же, тот всё слышал, и теперь не преминет вызнать всё о Договоре, заключенном между двумя кланами. Затем он расскажет всё Агнессе, а та открутит ему голову. Закономерная кончина для такого неудачника, как он. Молодой арэнаи с вызовом взглянул в бесцветные глаза некромага:

— Тоже собираешься меня отчитывать? Или может быть, у тебя имеются ко мне вопросы? Тогда стоит занять очередь.

— Да нет, — вполне себе миролюбиво ответил Нидхёгг, всё так же не утруждавший себя в том, чтобы встать — вопросов нет, а вот совет имеется. Не стоит оставлять Бергеля в неведении о том, что происходит.

— Почему? — растерянно спросил Эрик. За этим "почему" скрывались сотни других вопросов, но Анхельм смог понять, что же больше всего беспокоит молодого арэнаи.

— Почему я встал на сторону Изенгрима? Потому что вполне понимаю, что он чувствует. Он глава отряда, состоящего из сумасшедших, потенциальных врагов и детей. Уж не обижайся, Эрик, но вы с Агнессой именно дети. Доверять ему, собственно, совершенно не кому — его девица, Уна, тупой солдатик, а не стратег. Если бы я был на его месте, я бы давно сорвался.

— А ты и сорвался, — обиженно потянул Эрик, потирая ушибленные рёбра.

— О нет. Это было так, лёгкое внушение, — глаза Анхельма ярко блеснули в полутьме, и Эрику отчего то хотелось слиться с обивкой кресла. — Когда маги такого уровня, как я или Грим срываются, виновные не отделываются парочкой синяков или задетым самолюбием.

Пожалуй, Эрик мог этим согласиться. Когда Рорик узнал, что Эйнар, старший брат Агнесс, стал наёмным убийцей, его спокойный дедуля превратился в дышащего яростью, мстительного демона. И что самое ужасное, он перестал в полной мере контролировать свою силу. К тому котловану, что остался после его вспышки ярости, до сих пор водят детей — показать, что не стоит злить достаточно безобидных с виду пожилых магистров.

— Но ты злишься, — Эрик не спрашивал, так как знал ответ. — За то, что мы сунулись к магу хаоса, и не предупредили тебя или Грима об этом.

— Злюсь. Но не на тебя, и тем более не на Агнессу. Мне стоило знать, что она еще слишком юна, чтобы... — некромаг скривился, и махнул рукой, — ... неважно. Иди, поговори с Бергелем. Постарайся лишнего не говорить, но и врать ему не советую, если спросит прямо.

Эрик несколько заторможено кивнул, направляясь к двери, и лишь у самого входа обернулся, привалившись к косяку, и внимательно окинул взглядом некромага.

— А ты ведь не спросил про Договор не потому, что тебе неинтересно. Просто ты знал про него. Тебе сказала Агнесса?

— Нет, Рорик.

— Ты настолько в доверии у моего деда? Прочему тогда я про тебя никогда не слышал?

Анхельм пожал плечами, и улыбнулся.

— Тебя ждут.

Эрик недовольно фыркнул и отвесив издевательский поклон некромагу, выскользнул в дверь. Он уже не видел, как с лица Хеля соскользнула улыбка, а взгляд его, столь мудрый и понимающий секунду назад, наполнились холодной, зияющей пустотой. Увидев его кто-либо сейчас, едва ли смог бы узнать в нём смешливого, немного нелепого мага, который, казалось, лишь только играл в жизнь, а не жил по-настоящему.

— Дети, — с непонятной тоской произнёс Нидхёгг. — глупые, неосторожные дети.

А где-то совсем рядом, буквально за стеной, Эрик Эйнхери сбивчиво рассказывал историю своих с Агнессой приключений Изенгриму Бергелю, который, казалось, уже забыл своей вспышке гнева, и вновь вернулся к своей сдержанной, учтивой манере держаться.

— Значит, ты говоришь, что мать Агнессы одна из этих шаноэ? Дочь Танары Рейвен и шпионка Пустошей?

— К сожалению, это так. Ведьмы оказались достаточно сильны, чтобы пробраться даже в вашу Семью, — Эрик с деланным сожалением покачал головой: — полагаю, это вас заставит отказаться от Договора?

— А разве то, что в Агнессе течёт кровь Ша, заставит Рорика отказать ей в праве на наследование?

Эрик на секунду задумался, и наконец неохотно признал:

— Едва ли. Мне кажется, на самом деле он даже об этом знал. Недаром он в своё время пытался всячески помешать Несси развивать свой ментальный дар.

— И всё же он сделал её своей наследницей, — бесстрастно сказал Бергель.

— Возможно, он счёл это даже плюсом. Всё же мой дед помешан на чистоте крови, как и многие старики, и то, что отец Агнессы женился на безродной лэрке, маге первого поколения, его не очень устраивало. А вот принадлежность Зоры к столь древнему и могущественному роду, как Рейвены, вполне может успокоить тщеславие Рорика, тем более когда он убедится, что в Агнессе кровь арэнаи гораздо сильнее.

— Если это не смущает айрина Рорика, почему это должно смущать меня? — наконец, после долгого молчания, произнёс Бергель. — Возможно, столь близкое родство моей невесты с ведьмами Пустоши может стать большим преимуществом для всех нас. Тем более в ключе последних событий.

— Когда вы собираетесь ей сказать о вашем союзе? — набравшись смелости, спросил Эрик.

— Когда придёт время.

Эрик утомленно прикрыл глаза:

— О, предупредите меня заранее, чтобы я вовремя сумел скрыться. У моей сестры, знаете ли, очень непростой характер. Едва ли она будет рада этому известию.

— Она дочь своей Семьи, и знает свой долг.

— Хотелось бы в это верить, — пробормотал молодой маг.

Говорят, боевые маги живут инстинктами, и только им могут доверять. И инстинкт Эрика Эйнхери говорил ему о том, что этот брак будет совсем не простым, не только для будущих супругов, но и для обеих Семей.

Великие Степи, Агнесса Эйнхери

Двенадцать дней спустя.

Степь весной очень красива. Голубое небо над головой, под ногами живой ковёр из цветов — кажется, что мы не в бесплодных землях, а гуляем на небесных лугах, и вот-вот кони под нами обретут крылья. Не военный сбор — экскурсия. Да и Уна сказала, что путешествие назад в Тайрани кажется лёгкой прогулкой, по сравнению с тем, что они испытали, незаконно пробираясь сквозь Пустоши в поисках меня. Еще бы — едем в караване Кагана, пользуясь его несколько навязанным, но всё же весьма удобным гостеприимством, едва ли кто-либо осмелиться на нас напасть. Но... признаюсь, я просто не люблю путешествовать. Тряска, пыль, отсутствие нормальных условий для сна и гигиены. Никогда это не понимала. Будь моя воля, я бы не вылезала из Истика. Хотя стойте — я и не вылезала, пока мой любимый бывший начальник не предложил мне стать фрейлиной принцессы. Но теперь она мертва, а я здесь, в этих дурацких степях, отбиваю себе пятую точку в седле, борясь со скукой и усталостью, в окружении абсолютно невменяемых людей, на которых абсолютно нельзя положиться. Даже мой дорогой двоюродный братец и тот умудрился сдать меня сразу и Анхельму, и Изенгриму одновременно, недели не прошло. И теперь эти двое не сводят с меня глаз — как будто так и ждут, когда же я опять выкину что-то безумное! К примеру, сбегу в Алискан лично разбираться с Императором Агатом. Нет, я конечно думала о поездке в Алискан, но только гипотетически... Но Анхельму было достаточно даже тени мысли, чтобы взять меня под самое пристальное внимание. И что самое ужасное, эти человекоподобные чудовища не только сошлись во мнении, но и перетащили на свою сторону моего вероломного братца. Недаром он в последние дни и взглянуть на меня боится.

Единственный, с кем можно было нормально пообщаться, это воронёнок Тари, но он не слишком то разговорчив — хотя казалось бы, после стольких лет молчания, его должно было просто прорвать потоком слов. Но то ли его компания некромага не располагала, то ли он побаивался рыжеволосой шаноэ, но к разговорам он расположен не был. В общем, совершенно ужасное путешествие.

Со стороны можно подумать, что я ною и возмущаюсь на пустом месте — ишь ты, земля недостаточно мягкая, цветы вырви-глаз, спутники недостаточно дружелюбные... Но накручивала я себя вполне сознательно, и не без некоторого чувства злорадства — в конце концов, при всём своём сложном характере, я редко позволяла себе срываться на других людей. Но в этой ситуации я могла позволить себе гораздо больше, чем обычно.

Если взглянуть непредвзято, именно сейчас у меня всё было неплохо — я сыта, нахожусь под защитой, и наконец-то именно сейчас от меня ничего не зависит: добрый дядя Анхельм давно уже всё решил за моей спиной. Можно отдыхать и пялится в безбрежное море неба.

Но именно отдыхать мне сейчас не хотелось. Сейчас мои мысли были полностью поглощены той информацией, что подкинул мне Асет Орани, и моделированием процесса полной трансформации. Когда я сказала сигилу, что поняла, в чём была его ошибка, я несколько лукавила — то есть, примерное понимание вопроса у меня было, а решения как не было, так и нет. И сейчас я бы всё отдала, чтобы в тиши своего подвала тщательно заняться непосредственно экспериментальной частью. В конце концов, это любой целитель знает — разрежь пару трупов, и всё поймешь, вместо того, чтобы долго и нудно рассуждать, что и как устроено в живом организме. Так и мне сейчас гораздо проще было бы изучать последствия незавершенной трансформации Эрика (по счастью, вполне себе живого), чем думать, что же Асет Орани сделал не так. Но в данный момент это было явно не возможно, и мне оставалось полагаться лишь на его теоретические выкладки, которые я каким-то чудом сумела сохранить во всём этом бардаке, что творился вокруг меня последние недели. И я бы наверное даже смогла извлечь из них что-нибудь полезное — если бы у меня была возможность нормально их прочитать! Но навязчивая опека Анхельма и весьма вежливое, но неукоснительное присутствие Бергеля рядом со мной ломало все мои планы. При них изучать бумаги мага хаоса было едва ли возможно — в конце концов, Грим был представителем конкурирующего клана, а Анхельм... я знала, как он негативно относится ко всему, что касается мага хаоса. И еще его предубеждение — что мы, Бродяги, можем привнести в мир еще больше хаоса, когда стараемся улучшить его. Что я не должна лезть в законы природы — что всё должно оставаться, как было — вот не умели арэнаи превращаться в зверей, и не надо им это. Что таков закон мира, и не нам его менять.

Но мне было наплевать на законы мира — меня волновало выживание моего рода, и я знала, как его обеспечить. Оставалось только избавиться от пристального внимания моих спутников. И я решила стать настолько невыносимой, насколько это возможно: я ныла и возмущалась, я театрально хрипела, жалуясь на простывшее горло, и задавала глупые, бессмысленные вопросы Гриму. Я даже сделала вид, что обиделась на Анхельма — это было совсем не сложно. Конечно, мне пришлось значительно себя накрутить, чтобы не просто играть в зануду и плаксу, но действительно стать ею, не вызвав ни у кого подозрения, и кажется, это действительно сработало. Помогла мне, сама того, не ожидая, Уна. Я в очередной раз громогласно поцапалась с Эриком (признаюсь, ругаться с ним доставило мне поистине огромное наслаждение), и теперь ехала чуть поодаль, делая вид, что я дуюсь на весь мир. Мои спутники уже еле скрывали своё раздражение, и даже Каган, в первые дни предпочитающий ехать в нашей компании, давно уже был на другой стороне каравана. Сделать они со мной ничего не могли — в первое время Грим пытался сладить со мной, заставляя тренироваться на всех остановках, что у нас были, но после того, как я чуть не покалечила себя, запнувшись о свой же меч, тренировки прекратились полностью. Впрочем, в покое меня не оставили — просто перестали быть со мною милыми. Сложно быть милым, когда хочешь кого-то убить. И поэтому внезапное дружелюбие Уны (которая до этого пару раз порывалась меня побить) показалось мне весьма странным.

— Эй, Несс.

— Не называй меня так, — огрызнулась я.

— Хорошо. Агнесса, — покладисто ответила Уна. — Мне кажется, тебе нужна помощь. Ты помнишь, как у тебя проходило обретение силы?

Я пожала плечами.

— Нормально проходило — дом не спалила, на людей не бросалась.

Такое иногда происходило с арэнаи — становление силы всегда связано для нас с повышением уровня агрессии. Именно поэтому молодых боевых магов обучают вместе, максимально загружая их тренировками — в совместных боях, даже игровых, юные маги не только учатся сражаться вместе, защищая тылы друг друга, но и выплёскивают всю дурную энергию, которая в обратном случае бы проявлялась совсем неконтролируемо. Но я до пятнадцати лет обучалась одна, и никаких проблем со мной не было — и это притом, что уровень силы у меня с самого начала был не такой уж слабый. Возможно, причина этого кроется в моей матери — кому, как не Шаноэ, уметь приручать юных волчат.

— Это хорошо, конечно, обретение силы прошло у тебя без проблем, но не в нашем случае. Это делает тебя полностью неподготовленной для вступления в новый период.

— Какой? — без особого интереса спросила я.

— Обретение духа рода. Когда арэнаи становится боевым магом не только по магической силе, но и по духу. Ну знаешь, матереет. Так говорят.

— Так обретение духа рода наступает не раньше сорока, а то и пятидесяти — сделала вид, что удивилась я.

— Ну ты же у нас ходячая аномалия, — фыркнула Уна. — Вот и припёрло тебя... невовремя, а внешние факторы лишь всё усугубили.

А вот тут она ошибалась, по крайней мере, частично. Во-первых, всё, что со мной происходило, относилось скорее к моим способностям Повелительницы Перекрёстков — точнее, моим становлением в роли оной. А уже мои проблемы с "духом рода", и странные скачки силы при боевой трансформации были лишь побочным эффектом. А во-вторых, это самое обретение у меня не начиналось, а как раз заканчивалось. Запустило обретение, как я полагаю, встреча с моей "второй половинкой", другим Бродягой — Анхельмом Нидхёггом, а окончательно сформироваться мне помог Интрай, самым незамысловатым способом заставив мой дух существовать в мёртвом теле — это, я полагаю, сильно подхлестнуло рост моих способностей. Недаром после Хорхейна я несколько дней ходила как пьяная, устраивая по ночам бурные истерики. Жирную точку на моих проблемах с самой собой поставила встреча с Асетом Орани и Зорой. После этого я, как ни странно, приобрела некое подобие душевного равновесия. Ну и заодно решила осложнить жизнь остальным, в особенности Анхельму. Готова поспорить, что он привык видеть меня несколько неуравновешенной девчонкой, предпочитающую перекладывать на его плечи всю ответственность. Но теперь ему предстоит познакомиться с другой мной. Той, которая училась искусству обмана у Грегори Нортона — а он, я признаюсь, был великолепным учителем, раз даже Нидхёгг сейчас, вместо того, чтобы издеваться над моими актёрскими талантами, зло хмурит брови и глядит исподлобья. Впрочем, он и сам был неплох во лжи — смог же он убедить всех окружающих, что вполне себе безопасен (как будто Хель Пустынник может быть безопасным). Даже я поверила ему — зная, кто он такой, и обладая особой связью с ним. И не то, что он специально врал мне — просто не показывал всего. И лишь тогда, после той злополучной ночи, правда мне наконец открылась, во всей своей неприглядности.

— Утром мы отправляемся.

Голос его звучит глухо и напряженно. Он недоволен мной — я ослушалась его, подвергла себя опасности, и, что наверное хуже всего для него, упустила Асета Орани. Его можно понять — Асета Орани действительно хочется убить. Только уже нельзя — пока он связан кровным заклинанием с моей матерью, он останется для меня неприкосновенным. Но не для Анхельма — он дал мне это понять. "Что бы на не связывало, — сказал он, — это касается только непосредственно нас двоих. Твоя жизнь — священна для меня, но не жизнь твоих друзей и родных". От этих слов становится немного страшно, но... я могу его понять. Потому что понимаю — что чтобы он не сделал, и какой ущерб бы мне не причинил, я не смогу отвернуться от него. Буду ненавидеть, да. Захочу сделать больно — безусловно. Но не брошу его и не подвергну его жизнь опасности. Потому что мне не позволит та вторая, страшная сущность Повелительницы Перекрёстков, заставляющая меня цепляться за этого чужого, на самом деле, человека. Которого я не понимаю, но так хочу понять. Не только его чувства — они, пусть и не на ладони у меня, но всё же нередко приоткрываются в каком-то моменте. Больше — я хочу узнать его цели, взгляды на мир. Понять его мысли, заглянуть, хоть краешком взгляда, в его прошлую жизнь. Но даже мой дар менталиста не сможет мне в этом помочь — он могущественнее меня как маг, сильнее, как личность.

— Значит, хан Соргона всё же поддался.

На лице некромага расплылась самодовольная усмешка.

— О, он просто не хотел терять лицо и отдавать слишком много власти Хозор-ану. Но стоило ему намекнуть в приватной беседе, о том, что...

Я подняла руку, останавливая его.

— Стоп, я не хочу знать, как вы еще с Гримом обманули бедного старика. Или надули Хозор-ана, который, если ты помнишь, мне какой-то там пра-пра-пра-внучатый племянник. Ничего не хочу знать о ваших махинациях.

— Это не махинации, дорогая. Это политика. И тебе, рано или поздно, нужно будет научиться в ней разбираться, — укоризненно говорит мне мой напарник.

Я демонстративно прикрываю уши руками:

— Ничего не слышу! И вообще, я иду спать.

Анхельм провожает меня насмешливым взглядом.

С тех пор, как Анхельм вернулся из чертогов Смерти и спас меня в Хорхейме мы никогда не нарушали традицию проводить время перед сном вместе. Просто сидим, почти не разговариваем — стараемся вообще не касаться дел, слишком уж у нас много скопилось по отношению друг к другу обид. И если Анхельм вполне себе может справиться со своими обидами — я не столь сдержанна в характере.

Но сегодня особенно тяжело. Вчера он узнал, что я скрыла от него присутствие Асета в Отори-коне, скрыла то, что Зора жива и здесь, вместе с сигилом. И еще много того, что я не хотела ему рассказывать — а подлец Эрик не постеснялся, рассказал. Поэтому наши сегодняшние посиделки прошли скомкано. Он просто проверил, всё ли у меня в порядке, и сообщил некоторые новости. Ничего больше — ни подшучиваний, ни улыбок, даже занудных наставлений не было. Кто бы мог подумать, что я буду по ним скучать.

Полуденное солнце лениво светило надо мной. Меня клонило в сон, но боюсь моё тоскуство наездницы не позволяло мне засыпать в дороге. Мы распрощались с горнизоном Лонгара и теперь медленно, но верно, приближались к своей цели.

— Эй, ты меня слышишь? — недовольный пронзительный голос айри Бергель.

— Слышу, слышу... Только не пойму, к чему ты мне это говоришь.

— Объясняю, что с тобой происходит, чтобы тебе легче стало, дурище, — рявкает Уна.

Нарывется. Лениво думаю, что надо бы устроить ей показательную истерику.

— Что-то мне не легче.

— А ты скажи, что мы можем для тебя сделать, — с фальшивой улыбкой говорит девица Бергель. Я чуть отодвигаюсь. Ещё врежет — видно же, что едва сдерживается.

— Ну, бить вы меня пробовали, воспитывать тоже. Может быть, оставите в покое? Честное слово, как только меня перестанут донимать, хотя бы несколько дней, как я тут де стану паинькой. Если хотите, я дам вам даже на меня маячок установить — чтобы вы не беспокоились, что я сбегу или меня похитят.

— Мы подумаем, — цедит Уна, направляя своего коня обратно.

— И найдите мне повозку! Я уже все мягкие места себе натёрла на этой лошади!

Уна делает жест рукой, который я, чуть подумав, решаю считать несколько грубым знаком согласия. Представляю, как она презирает меня — боевой маг, который предпочитает сидеть в душной повозке, вместо того, чтобы наслаждаться свободой наездника. Но я не шибко люблю лошадей, да и читать гораздо удобнее не в седле, а в чём-то более устойчивом.

К вечеру я получаю долгожданную независимость, и моя жизнь становиться вполне сносной. Раздобыв себе бумагу, и выклянчив у одного из писцов Кагана перьевые ручки, я наконец-то занялась изучением полной трансформации перевёртышей, уйдя в расчёты с головой и отрываясь только на сон и еду. Я даже не заметила, как мы проехали южное ханство Лосс, и заключив соглашение с местным царьком, отправились дальше в западные степи, всё больше и больше приближаясь к Тайрани. Так продолжалась благословенную дюжину дней, пока наше нудное путешествие внезапно перестало быть таким нудным. В один из вечеров, когда я сонно переваривала еду у костра, сидя в полном одиночестве, ко мне подошел Анхельм.

— Мы с Каганом и его свитой отправляемся на север-запад, ваш же путь будет идти прямо до самой границы Тайрани.

— Что? — я растерянно захлопала глазами.

— Мы с Гримом решили, что вам не стоит задерживаться, заезжая в столицу западного ханства, а ехать прямо в Истик. Вы доедете до пограничных земель уже через пару дней. Я со степняками присоединюсь как только смогу.

— И когда вы уезжаете?

— Завтра утром.

— Ты так поздно сказал об этом...

— Не хотел отвлекать тебя от твоих мыслей. У тебя на щеке чернила.

Я неуклюже вытерла щеку рукавом, смущенно отворачивая лицо от некромага.

— Знаешь, мне давно нужно было сжечь твои записи, — неожиданно сказал он.

— Какие записи?

— Не притворяйся. Те, которые ты взяла у Асета Орани. Или он тебе подкинул. Тебе не стоит заниматься тем, чем ты занимаешься.

— И почему ты тогда их не сжег? — с болезненным любопытством спросила я.

— Подумал, что я и так уже много чего испортил. Не знаю, где и когда, но я причинил тебе боль. Ты злишься на меня, и я не хочу, чтобы ты меня ненавидела.

Мне внезапно стало стыдно.

— Я не ненавижу тебя. Просто не понимаю, почему ты сожалеешь о том, что оказался связан со мной.

— Сожалею?

— Да. Я ведь вижу это. Ты всегда говорил, что быть одним из Бродяг, это не благословение, а проклятие, и привык видеть себя чудовищем. А теперь встретил еще одно чудовище, и не знаешь, как от него избавится...

— Глупая, я не сожалею, а жалею тебя.

Я уткнула лицо в коленки, и сдавленно спросила:

— Я такая жалкая, да? Лишь обуза.

Наверное, я ждала, что он начнёт меня утешать. Или просто рассмеётся и уйдет. Я не думала, что он согласиться со мной.

— Да, ты обуза для меня, — спокойно сказал Анхельм. — Я давно живу, полагаясь на себя, отвечая лишь за себя. А потом я встретил одну юную арэнаи, и все мои прекрасные планы рухнули. Потому что мне нужно думать не только о том, что я хотел сделать, а о том, чтобы тебя, не дай боги, где-нибудь не убили и не покалечили.

— Ты с ума сошел что ли со своей опекой?! — воскликнула я. Нет, я конечно тоже волнуюсь за Анхельма, но я же не считаю его беспомощным идиотом! — Я же арэнаи, боевой маг. Я могу за себя постоять!

— История Повелителей Перекрёстков говорит об ином. Знаешь, какая средняя продолжительность жизни твоих предшественников? Двадцать, максимум тридцать лет, а некоторые и вовсе не доживали до совершеннолетия.

— Откуда ты это знаешь?

— Порылся в библиотеки Госпожи Смерти, — Анхельм встал, сердито отряхиваясь. — Знаешь ли, сложно радоваться тому, что оказался эмоционально связан с тем, кто вот-вот покинет этот мир.

— По крайней мере, со мной ты живёшь, а не существуешь! — я вскочила на ноги, в ярости сжимая кулаки.

— Что ты знаешь о моей жизни? — надменно спросил некромаг.

Я ядовито улыбнулась:

— Возможно, больше чем ты полагаешь. Знаешь, когда-то я размышляла, что же чувствуют старые маги, которым перевалило не за одну сотню лет: скуку, усталость, а может быть, удовлетворение от осознания своей мощи... Я могла поверить во всё что угодно, но даже я не ожидала увидеть такую пустоту. Ничего, ничего не осталось у тебя внутри — ты выеден как червивое яблоко! Даже твое сожаление о прошлых грехах — лишь фикция, попытка убедить других и себя, что ты живой!

Мы стояли, не отрывая взгляда друг от друга, и тишина была почти осязаемой, даже сверчки как-будто бы смолкли.

— Ты права, — разорвал гнетущее молчание Анхельм. — Я разучился чувствовать многие годы назад, и отдал бы всё, чтобы снова научиться — я даже готов терпеть боль и разочарование ради хотя бы нескольких мгновений радости. Но вот только я не уверен, что то, что нам дает эта странная сила дорог, это наше — это ты и я, Агнесса и Хель, а не то, что нами управляет. Тебе никогда не казалось, что в тебя что-то вселилось, что-то совершенно чуждое, страшное? Я... ты не помнишь, но когда-то я сказал тебе, что одержим. Знаешь, я действительно в это верю. Мы запятнаны этой силой, этой сущностью, и лишь она заставляет нас цепляться друг за друга. И нет ничего более — ни любви, не дружбы, лишь эта проклятая магия Бродяг.

Я обессиленно опустилась на землю.

— Уходи, прошу тебя, — в отличие от Анхельма, я умела чувствовать — и даже не сомневалась, что эта боль именно моя, Агнессы Эйнхери, а не проклятой Повелительницы Перекрёстков. Эта жадная тварь, эта паучиха не сомневалась, что никуда от неё он не денется, что приползёт как миленький, вот только мне самой было от этого еще хуже.

Я не заметила, как он ушел, оставив после себя лишь привкус разочарования и вины.

Глава 40. Источник.

Её руки, подготовлены не были к драке

И она не желала победы

Я теперь буду вместо неё.

(с) Формалин.

Великие Степи, Агнесса Эйнхери

Хотелось бы мне сказать, что в тот вечер мы действительно попрощались, если не навсегда, то на весьма долгий срок. Я не желала Анхельму зла, просто не видела причин, для чего нам еще терпеть друг друга рядом. Некромаг был прав: та теплота, то дружеское участие, которое было между нами изначально, превратилось в навязчивый контроль, а желание помочь и научить — в необходимость подчинить. И если это касалось бы только Анхельма, я бы смогла с этим смириться, тем более что таких манипуляторов в моей жизни было не один и не два, взять хотя бы Рорика или Грегори. Я не могла смириться, а точнее, простить себе другого — что я сама менялась в худшую сторону. Ещё бы немного, я потеряла бы сама себя.

Я надеялась, что мне нескоро еще придётся вновь взглянуть в глаза Анхельма, но, как и многие мои ожидания насчёт него, это также не оправдалось. Он разбудил меня ранним утром.

— Хочешь еще раз попрощаться? — спросила я его, зябко кутаясь в одеяло. Весеннее утро в степи было на редкость холодным.

— Я забыл кое-что. Давно тебе обещал, но так и не выполнил, — серьёзно ответил он, присаживаясь на колени рядом со мной, и потирая макушку, которую только что ударил. Ему было слишком тесно в моей небольшой крытой повозке, в которой он, казалось, занимал всё свободное место. — Я сниму тебя заклятья слежения Асета и гармцев, и если ты не против, навешу своё. Оно почти не почувствуется.

— Зачем? Ты всегда можешь найти меня через моего деда. Я же не нахожусь в бегах.

— Ляг на пол, и наклони голову чуть в право. Так... правильно, — я послушно выполняла его инструкции, чувствуя, как его холодные пальцы осторожно скользят по вискам, спускаясь вниз до ключиц. Почти интимная ласка, которая оставляет меня равнодушной. — Мне будет спокойней, если я буду знать, что найду тебя, даже если ты не поладишь с Рориком.

— А если я не хочу, чтобы ты следил за мной?

— Если это будет необходимо, я всегда найду тебя, только возможно не так скоро, как это может быть необходимо.

— Как всегда, выбор без выбора, — с горечью сказала я, стараясь не морщиться. Там, где только что прошлись пальцы Анхельма, кожа начинала гореть и пощипывать, а мышцы лица свело судорогой и стянуло. По щекам потекли слёзы.

— Не дёргайся... Болезненно, я знаю, но зато потом станет легче. Эти маячки отнимали у тебя много силы. Моё же будет совсем безопасно для тебя, даже даст некоторую защиту от враждебной магии.

— Какой ты молодец... ай!

— Не дерзи. Почти готово. Сейчас нужно будет постараться не отвлекать меня криками...

В мою макушку как будто вогнали со всей силы болт, а затем начали вертеть его в разные стороны, превращая мой бедный мозг в кашеобразную массу. Я тихо заскулила. Затем, когда казалось, что я уже не выдержу, боль резко ушла, а меня с силой тряхнуло, и я почувствовала, как рвутся связи, соединяющие меня с амулетами слежения.

— Ну вот и всё. Теперь сигилу будет не так уж просто тебя найти, да и плохие сны должный уйти.

— Было бы хорошо.

Я попробовала присесть, с удивлением замечая, что после, казалось бы, столь изуверской процедуры, я чувствую себя вполне даже хорошо.

— Спасибо. А твой амулет...?

— Я уже взял необходимое количество крови для него. И кстати, могла ли бы ты сделать кое-что для меня?

— Конечно, Анхельм.

— Если увидишь Грегори раньше меня, передай ему эту шкатулку.

Некромаг протянул мне круглую коробочку, чуть меньше моей ладони, от которой ощутимо веяло магией. Притом защитной.

— И ты даже не будешь просить меня не открывать её? — полушутливо спросила я.

— Не прошу, потому что знаю, что и так не сможешь. Да и незачем тебе это — в ней скрывается не твоя тайна.

Я насмешливо фыркнула, но согласна кивнула. Что ж, в этом есть некоторая справедливость: если я имею свои секреты, то почему бы не им не быть и у некромага? Анхельм устало провёл пятерней по своим выцветшим волосам:

— Мне пора идти. Удачи тебе.

Когда он уже спустил ноги на землю, я окликнула его. Он повернулся:

— Да, Агнесса?

— Я была рада, что ты был со мной честен, вчера и сегодня. А теперь, не можешь ли ты мне вернуть мои рукописи?

— По крайней мере, я попытался, — пожал плечами Анхельм, вынимая из-за пазухи уже весьма помятые и замызганные бумаги мага хаоса, которые он вытащил из моей сумки пару минут назад.

Я аккуратно вынула рукописи из его рук, до последнего опасаясь, что он их сожжет, но тот, казалось, был настроен если не миролюбиво, то по крайней мере нейтрально.

А затем он ушел, и я осталась одна. Прислушиваясь к шуму за пределами повозки — лагерь снимался, и мы вновь оставались путешествовать небольшой компанией. Анхельма с нами уже не было, но зато к нам присоединились двое степняков, которые должны были проводить нас до границы с Тайрани. Но в любом случае, ввосьмером путешествовать гораздо тише и быстрее, чем в караване из нескольких сотен человек, добрая треть из которых это женщины и дети. Хорошо хоть, что меня, в силу моей "болезни", не стали привлекать к утомительным церемониям прощания.

Дальнейший наш путь до Тайрани был лёгок и необременителен, правда, не без некоторых сложностей во взаимоотношениях. Выяснилось, что присутствие Анхельма, которое казалось лишь накаляло обстановку в нашем отряде, на самом деле позволяло сохранить баланс сил. Было четыре стороны: Эрик и я, Уна и Бергель, и третьим, независимым крылом были Иса, Тари и Анхельм. И если вороненок и шаноэ предпочитали делать вид, что некоторые разногласия внутри тайранцев их не касаются, то некромаг принимал в них деятельное участие, умудряясь распутать даже самые сложные ситуации. Теперь же, без него, отношения между мной и Уной стали и вовсе невыносимыми — она, судя по всему, винила именно меня в том, что её муж остался в заложниках в Пустошах, мне же было сложно мириться с её высокомерием и желанием сделать меня "настоящим боевым магом". И как бы я не старалась избежать общения между нами, свести его к минимуму, но прятаться у себя в повозке целыми днями я не могла. Вечерами, когда мы собирались у костра за общей трапезой, то и дело вспыхивали пусть и совсем короткие, но всё же настоящие ссоры. Но ухудшение отношений между нами было вполне ожидаемым, а вот что не поделили между собой Эрик и Грим, я даже не представляла. Нет, они не ругались и не кидали друг на друга злые взгляды, они просто... игнорировали друг друга, а если необходимо было что-то обсудить, общались столь вежливо, что от этого просто сводило челюсти. В этой накаленной обстановке Тари вовсе превратился в невидимую тень, о которой вспоминали лишь когда приходило время поесть, а вот Иса, кажется, вовсю развлекалась, подначивая то одну, то другую сторону.

Развязка должна была быть скорой, и скорее всего, весьма неприятной — когда ругаются боевые маги, редко всё заканчивается мирно. До дуэли конечно не дойдет, но и без силовых методов едва ли обойдемся — всё к тому и шло. Но конфликт разрешился сам собой, когда нам пришлось столкнуться с внешним врагом — бушующей стихией.

Как сказали нам степняки, до границы мы должны были добраться к середине третьего дня, а значит, нам оставалось не более двух ночёвок на территории Великих Степей. Хотя степями местный ландшафт было назвать уже сложно — поверхность земли перестала быть уныло плоской, сменившись столь милыми взгляду тайранцев-рейстенов холмами. Тайранская провинция Рейстен была, пожалуй, одним из самых красивых мест на земле — земля голубых озёр, чёрных гор и зеленых долин, и то ханство, по которому мы путешествовали, очень напоминала Рейстен своми пейзажами. Правда я, выросшая на северо-западе, была больше привычна к чуть более цивилизованному пейзажу, но мысль о том, что я вот-вот окажусь на родной земле, делала меня почти благодушной. Ключевое здесь слово "почти" — я совсем не была уверена, что возвращение домой будет столь уж радостным. Я возвращалась не победительницей, а побежденной, потерявшей драгоценную дочь дома Майстеров лишь только потому, что с головой увязла в собственных проблемах. Конечно, сила и авторитет моего рода защитят меня от обвинений в некомпетентности, и даже предательстве, но собственную репутацию я уже подмочила. Что ж, зато вполне возможно дед откажется от глупой идеи сделать меня новой главой Семьи.

Как бы то ни было, пока мы всё еще находились на территории Степей, так что все проблемы с моей Семьей откладывались еще на некоторое время, уступив место более насущному вопросу — где нам стоило переночевать.

— Здесь неподалёку, чуть западнее от нашего пути, есть скалистая гряда. Есть смысл остановиться на ночь там, — переговорив со степняками, сообщил нам Бергель.

— А что, разве в этих землях опасно? — спросила я. — Я бы предпочла не соваться в горы без лишней необходимости.

Гор я не то что боялась, просто знала, насколько они могут быть коварны и непредсказуемы. И хотя здесь явно не могло быть таких оползней и обвалов, как в салдорских ущельях, но мы могли столкнуться с другой проблемой — такие места нередко становились прибежищем не только утомленным спутникам, но и всяческим бандитам.

— Это не то, чтобы горы — просто скалистый массив. Если бы здесь жили тайранцы, давно бы его растащили на строительство домов, а так этот кусок камня, пусть и очень большой. Но там есть пещеры, где мы можем переночевать.

— Ночи с каждым днём всё теплее и теплее, мне даже стало нравиться засыпать под звёздным небом. Для чего нам менять свой путь? Так мы лишь потеряем несколько часов. — спросила Уна недоуменно.

— Надвигается талсуанская буря. Я уже с утра чувствовал, что с погодой что-то не так, и степняки подтвердили мои опасения. Они же и предложили укрыться в пещерах.

— С этого и стоило начинать.

Весенние бури Талсу — событие редкое, но весьма неприятное. Недаром степняки редко весной наведываются в эти земли, а тайранцы, живущие неподалёку — все как один имеют в своих домах крепкие подвалы. Я с тревогой взглянула на небо — а оно действительно начало темнеть.

— Сколько у нас времени?

— Достаточно, чтобы добраться до скал, и даже с запасом. Можно не торопиться, тем более что в худшем варианте событий мы на эти скалы еще насмотримся.

— А что, они так долго длятся, эти талсуанские бури? — с тревогой спросил Эрик, но Бергель не соизволил ответить. Вместо него ответила я.

— Я слышала, что самые сильные весенние бури длятся до трёх-четырёх дней. Надеюсь, эта буря не из таковых.

Мысль, что я надолго останусь запертой в маленьком пространстве с этими людьми, приводила меня в ужас.

— Как того захотят боги, — пожал плечами один из наших проводников — лысый и усатый дядька лет пятидесяти. Его напарник, молодой мужчина с ослепительно белой улыбкой, в этот раз лишь хмуро покивал.

Хотя по словам Грима, время у нас было, мы всё заспешили, заставляя лошадей перейти почти на бег, и лишь приблизившись к угрюмым низким скалам, несколько сбавили ход. Я окликнула молодого степняка, с некоторым трудом вспомнив его имя:

— Эсху, а что ты знаешь об этом куске камня?

— О, — оживился он, — старики говорят, что это место священно. Оно находится под покровительством богини Ниаз.

В степных богов, а тем более богинь, я не верила, но о богине Ниаз, которую почитают и некоторые еретики-тайранцы, я слышала. Богиня ветров и бурь. Вовремя же мы её вспомнили.

— Жертвы кровавые ей приносят там что ли? — ухмыльнулась прислушивающаяся к нашему разговору Уна.

— Когда-то приносили, — серьёзно ответил Эсху. — Она ведь и наградить может, и наказать — натравить своих прислужников — демонов талсу.

— В честь которых названы весенние бури?

— Говорят, — почти прошептал степняк, не обращая внимания на наши насмешливые взгляды, — что они появляются иногда в виде белоснежных кошек, посреди бури, чтобы утащить за собой человеческие души.

— Видела я подобных кошек, когда салдорцев по горам гоняла, — фыркнула воительница. — Их там, правда, по-другому называли. Воют по ночам так, как будто они реальные демоны, а размером не намного больше наших домашних охотниц за мышами. Тоже мне, демоны!

— Если стаей нападут — вполне и медведя завалить могут... — возразила я. — А одному солдату в моем отряде одна из таких кошек за пару секунд горло перегрызла. Спрыгнула откуда-то сверху, даже я со своими способностями арэнаи заметить не смогла.

— Негоже о демонах говорить перед бурей то, — недовольно прервал нас усатый степняк, и Эсху, виновато улыбаясь, направил своего коня вперёд.

Начало уже темнеть, когда мы нашли подходящее прибежище на ночь — широкую, и достаточно сухую пещеру, укрытую тяжелым скальным навесам, не позволяющим начавшемуся дождю и холодным ветрам попадать внутрь. Повозки, к сожалению, пришлось оставить снаружи, без особой надежды, что они переживут бурю Талсу, а начавшим беспокоиться лошадям степняки завязали глаза, разместив их в самой глубине пещеры. По моему мнению, глаза можно было завязать не только животным — воронёнок Тари, наслушавшийся степняцких небылиц, вздрагивал от любых шорохов, усиленно прислушиваясь, не раздастся ли где поблизости воя талсу, белых демонов.

— Не беспокойся, обычно хищники избегают связываться с боевыми магами, чувствуют в нас опасных конкурентов. Да и чего тебе боятся — в пустыне Салдора и пострашнее твари водились, — уговаривала я Тари.

— Эсху сказал, что это не простые животные, а демоны.

— Всё может быть, — пожала плечами я. — Но ты же не один, с тобой столько магов, что хватит защитить небольшой город, не только одного суеверного салдорца.

Тари обиженно засопел, и начал усиленно копаться в брошенных неаккуратной кучей вещах. Через несколько минут он вынырнул из них, и сообщил:

— Будем надеяться, что буря не продлиться долго. Хвороста у нас немного, может даже на ночь не хватить.

Я сглотнула, представляя, что могу провести несколько дней в полутьме.

— Придётся использовать магию, — ответил Грим и ободряюще мне подмигнул. Эх, всё-таки перерос он первую ступень — вполне уже может претендовать на Мастера. Я, к примеру, со своим достаточно сильным первым уровнем, максимум что могу, это зажечь свечу, или же создать магический огонь — не греющий, и очень энергозатратный. Но вот поддерживать очаг без топлива не смогу еще много, очень много лет.

В пещере было темно и неуютно, а от влажности холодного воздуха неприятно ныли кости. Да и еще эти завывания ветра — нет нет, да и подумаешь о белых демонах, тоскливо воющих в ночи.

Я сидела у самого костра, и не заметила, как задремала. Когда я проснулась, все уже разбрелись по своим спальникам — охрану усталый Бергель ставить не стал, пожалев утомленных нас, да и не было в ней нужды. Защитного заклинания, навешанного на вход пещеры, вполне должно было хватить. Я встала, зябко кутаясь в одеяло, наброшенное на плечи, пошуровала веткой в углях, заставляя их вновь затлеть, и кинула оставшийся хворост — понадеявшись, что нам всё же не придётся прибегать к волшебству.

Огонь удовлетворенно затрещал, пожирая дерево, и только тогда я заметила, насколько тихо снаружи. Все звуки, шорох дождя, гул ветра, громовые раскаты, стихли. Неужели буря так быстро пошла на убыль? Я замерла, прислушиваясь, а затем пожав плечами, направилась к лежаку. Даже если бури уже нет, всё равно раньше утра мы не тронемся, а сейчас, судя по моим внутренним часам, было не больше трёх ночи. В сумраке пещеры можно было разглядеть лишь силуэты лежащих на своих местах людей, и это было большим везением, что я заметила, что одного из моих спутников не хватает. Судя по расположению чуть в стороне от всех — это было места Тари. Наверное, вышел по естественным позывам.

Я залезла в свой спальник, но так и не смогла заснуть, считая про себя минуты. Одна, две... На десятой я начала беспокоится — слишком долго не возвращался салдорец. Не мог же он далеко уйти — тем более здесь, в горах, когда буря в любой момент может разыграться вновь. А еще эти демоны, талсу... Вороненок так сильно испугался рассказов Эсху, что просто не мог уйти слишком далеко от пещеры. Может быть, он вышел за хворостом, и подвернул ногу? Салдорец едва ли привычен к ходьбе в горах.

Я еще несколько минут поворочалась, а затем встала. Тари нужно было искать. Найдя в куче вещей один из немногих оставшихся факелов, я подожгла его, и еще раз оглядела пещеру при свете. Нет, всё же Тари здесь не было... Подойдя к Эрику, я аккуратно коснулась его плеча.

— А? — спросоня мой двоюродный брат всегда плохо соображал. — Дежурить что-ли?

— Нет, просто Тари ушел, и никак не возвращается. Я поищу его немного у пещеры.

— А буря?

— Вроде стихла.

— Далеко не уходи только. А то я подумаю, что ты сбежала с этим красавчиком. Тебе же всегда нравились иностранцы... ай! А тыкать то зачем?

— Чтобы языком не молол. Спи дальше, я тебя если что разбужу.

— Ну, пропал и пропал... Может, сбежать решил, — пробормотал Эрик, переворачиваясь на другой бок, и сладко причмокивая.

Зябко поежившись, я нырнула в ночную тьму, и застыла на пороге, настороженно озираясь. Не было ни дождя, ни ветра — почти никаких следов бури, если не считать погнутой и покорёженной сосны, выдранной почти с корнем. Еще бы немного, и она завалила нам вход, и пришлось бы её убирать. Камень под ногами был еще скользким от влаги, которая начала испарятся, создавая завесу плотного тумана. Как бы сказал Анхельм — "мрачненько", мне же эта серая пелена напомнила первые дни путешествия по Пустошам, когда мы с Тари вынуждены были цепляться друг за друга, чтобы не потеряться в тумане.

Я не стала кричать, опасаясь то ли привлечь врагов, то ли разбудить своих спутников, и вместо этого замахала факелом, надеясь, что мельтешащие всполохи света помогут Тари добраться обратно, если он немного заблудился. И только тогда заметила странность: серая скальная поверхность кое-где была покрыта белым налётом — инеем, а в некоторых местах и снегом. Редкое явление столь поздней весной. К несчастью, следов Тари на снегу я не заметила. Я осторожно спустилась вниз, по узкой тропинке, ведущей от пещеры в проход между двумя скалистыми выступами, чувствуя, как хрустит под ногами тонкий лёд. Если воронёнок им мог куда пойти, то только туда — едва ли он рискнул подняться вверх в такую темноту и без факела, а то, что все факелы были на месте, я уже убедилась.

Всё же я давно не ходила по горам, да и обувь на мне была не слишком подходящая, со слишком тонкой подошвой. В какой-то момент я просто оступилась, наступив на острый камешек, не вовремя подвернувшийся под ногу, и потеряла равновесие. Упав, я сумела спасти колени, но ладонь правой руки я всё же ободрала — почти до мяса, оставляя на белом снегу капельки крови. Ладонь неприятно пульсировала, и я почти не думая, сунула её в рот, в детской надежде, что это успокоит боль. Ржавый вкус крови несколько меня отрезвил. Так, продолжать прогулку сейчас опасно. Лучше вернуться назад и попытаться найти Тари с помощью магии. Я еще раз помахала факелом, и немного неуверенно позвала салдорца:

— Тари! Тари!

Шорох за спиной. Я поворачиваюсь. И застываю. Талсу.

Наверное, кошку заинтересовал тот шум, что я издавала, а запах крови заставил её подойти еще ближе. Кажется, эта талсу видела во мне свою добычу.

Она чем-то похожа на тех салдорских кошек, с которыми мне пришлось столкнуться когда-то, только это животное было крупнее раза в полтора, да и белоснежная шерсть была слишком длинной, делающей талсу похожей скорее на породистую домашнюю кошку, чем на дикое животное. Вот только морда, длинная, с узкой пастью, ощерившаяся сейчас то ли в оскале, то ли вовсе в усмешке, и глаза, застывшие осколки льда, с хищным интересом изучающие меня — не давали мне шанса поверить в то, что это животное безопасно. Да и животное ли? Сейчас я готова была поверить в слова Эсху о демонах бури. Только буря ушла, а демоны талсу остались.

Кошка напряглась, и я поняла, что сейчас она нападёт. Я мягко согнула ноги в коленях, приняла более устойчивую позу, выставив перед собой факел в защитном жесте, и кажется, даже зашипела в ответ. Едва ли это, правда, её испугало, судя по её дальнейшим действиям. Она рванула вперёд, прямо на меня, быстрым, рваным бегом, а затем взлетела в высоком прыжке. Я упала вниз, намереваясь ткнуть факелом ей в брюхо или пасть, но талсу, вместо того, чтобы напасть на меня, мягко пронеслась сверху, даже не задев нервные огненные всполохи факела, и оказалась за моей спиной. Я резко повернулась, понимая, что опаздываю, и сейчас острые зубы вцепятся мне в шею... И увидела что талсу, пробежав еще пару метров вниз по дороге, остановилась. Уши её возбуждённо подрагивали, не скрывая волнения кошки, а хвост ходил из стороны в сторону.

Поведение хищника показалось мне столь необычным, что я, вместо того, чтобы попытаться уйти или спугнуть кошку, сделала ей шаг на встречу, сама не зная, на что надеясь. Шаг, еще, еще... Я старалась двигаться как можно более тише и аккуратнее. Талсу явно нервничала, но не пыталась сбежать. Ещё шаг... Талсу попятилась, и побежала, но не стала убегать далеко, остановившись на границе освещённого факелом круга, в каком-то по-человечески нетерпеливом жесте переминая лапы. Демон что, решил стать моим проводником? Любопытно!

Вот только куда талсу меня заведёт? Может быть, я и была где-то наивна, но не имела привычки верить существам, которых некоторые называли демонами. Конечно, в демоническую природу талсу я не верила, но и не могла не иметь ввиду возможность того, что они всё таки были связанны со сверхъестественным.

Кошка между тем и не думала убегать, вертясь на границе света и тени, и я, наконец, решилась. Было откровенно страшно — безлунная ночь, горы, и огромная кошка, ведущая меня куда-то между скал. В какой-то момент спуск сменился подъёмом — кажется, мы зашли где-то с правой стороны от основной тропинки, и теперь карабкались по крутому склону. Точнее я карабкалась — там, где мне приходилось помогать себе свободной рукой, цепляясь замёрзшими пальцами о чахлую, покрытую изморозью траву, кошка проходила совершенно свободно. В какой-то момент, поднимаясь по особо крутому месту, я несколько потеряла равновесие, и пытаясь его восстановить, уронила факел, который моментально затух. Я осталась в темноте — пусть и не абсолютной, но даже изменённым зрением я могла видеть лишь силуэты, не более: ночь была совершенно безлунной. Я запаниковала, забыв о заклинании, дающем свет, и о своих способностях менталиста, позволяющих чувствовать присутствие чужого сознания рядом, поэтому когда под моей рукой мягко скользнула гладкая спина талсу, я оказалась не готова. Но инстинкты, говорящие о том, что существо, находящееся рядом, не собирается нападать, сделали своё дело, заставив искать у него же защиты — ладонь вцепилась в холку животного, заставляя талсу недовольно заворчать. Я чуть ослабила хватку, и позволила кошке вести меня, благо, что она не спешила, приноравливаясь к моим неуклюжим, слепым движениям. Форменное безумие, но только это казалось мне сейчас правильным.

Мне казалось, что прошла вечность, хотя наверное, минула едва ли дюжина минут, когда я поняла, по беспокойству кошки, что мы уже пришли. Она мягко освободилась из под моих ладоней и дружелюбно толкнув меня в бедро, исчезла где-то позади, оставив у пещеры, из которой исходил тусклый, синеватый свет. Хм, если всё дальше пойдёт по тому сценарию, который я ожидала, то возможно сейчас я встречусь с хозяином дикой кошки. Или, если верить легендам, с хозяйкой. Хм, а с богинями я в этом безумном путешествии ещё не встречалась.

— Мне нечего боятся, — сказала я сама себе тихо, — я смогла спастись от самой Госпожи Смерти, едва ли мне стоит бояться степного божка.

Правда, я старалась не думать о том, что спаслась я не сама, а с помощью некромага, которого сейчас не было рядом...

Вход в пещеру был совсем узкий — я не могла даже свободно раскинуть руки, а вот свод уходил далеко вверх, пропадая во тьме. Судя по свечению, усилившемуся всё больше по мере моего прохождения, я вот-вот должна была куда-то выйти, но я всё шла, а каменный коридор, ставший удивительно гладким для нерукотворной пещеры, не спешил заканчиваться. Под конец синий свет стал совсем ослепительным, и когда я наконец попала на открытое пространство, всё что я могла, это беспомощно моргать, закрывая рукой слезящиеся глаза, слишком чувствительные для такого сильного раздражителя. Пришлось начисто забыть о своих способностях боевого мага, чтобы своими обычными, "человеческими" глазами (в противовес моему изменённому зрению) суметь разглядеть представшую передо мной картину. Кажется, я нашла Тари...

Холодно, чудовищно холодно. Кажется, даже кости промёрзли насквозь, превратившись в хрупкий лёд. Страшно двигаться — ведь можно разбиться, разлетевшись на тысячи маленьких кусочков. Впрочем, двигаться и не получается: верёвок нет, но что-то всё таки держит, заставляя зависнуть в нескольких метрах от земли, спиной к холодной каменной стене. Одежды нет. Но эта нагота не вызывает чувства стыда, только лишь беспомощность. Он — лишь жалкий голый человечек, распятый по чьей-то прихоти, лишённый какой-либо надежды на спасение. И он умрёт здесь, на далёкой чужбине, даже не зная, кто сыграл с ним такую злую шутку.

Правы были его сородичи — над ним, Тари Дилессу, висит проклятие, и сейчас, видимо, злая, чужая богиня решила, что пришло его время умереть. Когда же это всё закончиться...

Но смерть не успела за ним прийти — её опередила другая гостья. Лёгкие шаги, эхом отдающие по стенам, и передающие едва ощутимую, но столь болезненную сейчас вибрацию в его измученное тело. В тёмном проходе появляется тонкий женский силуэт, от которого на грубый пол падает гротескная тень, живущая, кажется, своей жизнью. Что ж, значит, разум начал его подводить. Женщина в проёме прикрывает лицо рукой, видимо, опасаясь испугать своего пленника своей жуткой внешностью, но вот рука вздрагивает, и опускается вниз. С бледного лица на него смотрят столь знакомые серые глаза, удивлённые и чуть испуганные. Агнесса. Тари улыбается, не обращая внимания на боль в треснутых губах, но тут же улыбка его застывает. За спиной невысокой тайранки стоит... да, именно так должны выглядеть боги. Чудовищно прекрасные в своей нечеловечности.

— Воронёнок? — глупая тайранка даже не знает, кто сейчас стоит за её спиной, а у него нет сил предупредить её. — Кто это сделал с тобой?!

— Действительно ли важно знать кто, если можно узнать зачем? — шелестят бесплотным ветром слова Ниаз, и глупая девушка наконец оборачивается, встречаясь взглядом с богиней. Но не падает на колени, как того ожидал Тари, и даже не пытается бежать от пугающей в своей красоте Ниаз. Агнесса лишь отступает на шаг, а затем склоняется в лёгком поклоне.

Её хриплый, слишком грубый по сравнению с голосом Ниаз голос звучит совершенно спокойно:

— Для меня важно. Я никогда не видела от таких, как вы, злого умысла — пусть даже я и не всегда могу с вашими целями и средствами к ним. А значит, у меня есть надежда договориться с вами, чтобы вы отпустили моего друга.

Таких как она? Сколько же богов тайранка встречала на своём пути?!

Я не верю в богов и богинь, гуляющих по земле и общающихся со смертными. Мой бог, тот в кого я верю, пусть и всесилен, но незрим и непознаваем. Очень удобно, знаете ли — предпочитаю, чтобы мой создатель присматривал со мной с небес, а не ходил по пятам. Так что к историям Эсху я относилась с достаточно большой долей скепсиса. Впрочем, это не означает, что я считала легенду о Ниаз полностью выдуманной: даже без богов, этот мир не лишён сверхъестественных существ, и вполне возможно Ниаз была одной из них.

Когда я увидела талсу, вначале я решила, что им кто-то управляет: это было сложно, но вполне возможно. Хороший целитель или менталист могли бы справиться с этой задачей. Вот только эта талсу не была простой кошкой — слишком разумное поведение, слишком необычные, не свойственные животным реакции. С помощью магии можно приручить волка, или надрессировать собаку, но заставить хищную кошку, унюхавшую кровь, не только не тронуть жертву, но и быть с ней дружелюбной? Скорее я уж поверю, что талсу действительно демоны.

Талсу не была обычным зверем, а тот, или та, кто захотел видеть меня здесь, явно не был человеком, и едва ли мог быть магом. Так что когда я увидела Ниаз, я удивилась не столь сильно, как должна была бы. В конце концов, это не первый дух места, которого я видела.

Она была одновременно похожа, и не похожа на Кей и Стика — красная радужка глаз с чуть вытянутым зрачком, странная неподвижность и безэмоциональность лица напоминала мне моих друзей, но вот пропорции её тела и лица... Стик говорил мне, что внешность таких как он сильно зависит от их состояния и характера. Так вот — Ниаз явно не была милой и добродушной. Ниаз напоминала одну из талсу: сильное и мускулистое тело, приплюснутый нос, узкие, кошачьи губы, вытянутые миндалевидные глаза. И эти клыки и когти... Скорее уж у неё было больше общего с духом из Хорхейна, а не со Стиком. А уж если вспомнить, сколько неприятностей причинил мне Интрай, то и от Ниаз не стоит ждать ничего хорошего. В конце концов, хорошие духи не приковывают людей в пещерах голыми. Стоило быть с ней учтивой.

Я склонилась в поклоне, отвечая на вопрос, не требующий ответа:

— Для меня важно. Я никогда не видела от таких, как вы, злого умысла — пусть даже я и не всегда могу с вашими целями и средствами к ним. А значит, у меня есть надежда договориться с вами, чтобы вы отпустили моего друга.

Ниаз рассмеялась и скрипучий, резкий звук, казалось, поцарапал воздух. Я постаралась не морщиться, и выпрямившись, прямо взглянула в лицо духу.

— Ты ведь подопечная Стика? — с интересом спросила Ниаз, обходя вокруг меня, касаясь ледяными ладонями моих плеч. Подол её длинного белого платья тихо шуршал у её ног.— Я слышала, что он получил доступ к Повелительнице Перекрёстков. Ему неслыханно повезло.

— Разве я могу быть полезна столь могущественным существам, как вы?

— Более чем. Разве это не ты привела ко мне того, кого я столь долго искала?

— Тари? — растерянно спросила я. — Он... он простой человек.

Ниаз вновь стояла за моей спиной, и я могла чувствовать её дыхание на моей шее и чувствовать гладкую прохладу тёмных прядей волос, касающихся моей кожи. Она прижалась ко мне, обвив руками талию, и как бы мне не хотелось вырваться из невольных объятий, я заставляла себя стоять спокойно.

— Разве? Я разочарованна — я думала, что ты уж сможешь увидеть... Видимо, эта слабая физическая оболочка, в которую заключена твоя сила, мешает тебе видеть столь же ясно, как нам. Тебе не следовало сбегать от Интрая — ещё несколько столетий, и ты бы смогла стать такой же как мы, сестра... По-настоящему бессмертной, не зависящей от смерти.

Я вздрогнула. Что же, я подозревала, что сущность Бродяги, живущая во мне — сродни сущности духов.

— Быть привязанной к месту, как и Стик?

— К месту, сущности... силе. Мы все очень разные, Агнесса. Нас роднит только одно — все мы когда-то были людьми.

Что же, и это я подозревала.

— И что нужно сделать, что бы стать... такой, как вы?

— Приручить свою внутреннюю сущность, слиться с ней. Иначе, когда твоя физическая оболочка умрёт, а душа уйдёт вслед за Госпожой — Повелитель Перекрёстков будет искать нового носителя своей силы. Сколько у него было таких как ты, не счесть... Но ты, дитя рода зверей и рода мёртвых, вполне способна обуздать силу Повелителя, и остаться с ней навсегда.

— Но это буду уже не совсем я. Нет!

— Как хочешь. Я не Интрай, и не буду принуждать тебя. Но я всё же должна тебя отблагодарить за тот подарок, что ты сделала. Что я могу тебе дать, маленькая арэнаи?

Шёпот Ниаз заставлял моё сознание плыть, и мне было сложно сконцентрироваться на её словах — хотелось просто расслабиться, и уснуть. Я с усилием воли коснулась своими ладонями её рук, и постаралась разжать сладкие объятия. Руки Ниаз послушно опали, и я наконец смогла прийти в себя. Прислонившись к каменной стене, я постаралась скрыть слабость в своих конечностях.

— Подарок? Ты думаешь, салдорец мой подарок? Чем он тебе так ценен?

— Ты знаешь, что означает слово terrges?

— Тари что-то мне говорил... Что он проклятый, что боги никогда не прислушиваются к словам таких как он.

— О, эти глупые байки дикарей, — фыркнула совсем по-кошачьи Ниаз. — Тerrges на Древнем означает "жертва". Тысячи лет назад, когда нас почитали и боялись — нам приносили жертвы, бесплодные, в большей части. Нам не нужны человеческие жизни. Но такие, как этот пустынник... другое дело. Недаром же маг хаоса обратил на него внимание, а ты в своё время, вместо того, чтобы убить его, спасла. Их кровь, их боль, способны сделать многое...

— Например?

— Например, открыть новый Источник. Или разбудить старый.

— Мне говорили, что они затухают...

— Источники на Северных острова и в Хорхейне лишены силы, гармский — отравлен и привносит во всё, к чему он прикоснулся, смерть и безумие.

— А салдорский? — вспомнила я то, что мне рассказывал Орани.

— Отравлен тоже. Недаром к нему подобно клещу присосался сигил. Если когда-нибудь Хаос прорвётся в Ойкумену, именно он будет в этом виноват, — прорычала Ниаз.

— Едва ли это его расстроит... — рассеянно произнесла я, краем глаза глядя на воронёнка. Он вновь закрыл глаза, тяжело обвиснув на путах, приковывавших его к камню. То, что происходило с ним, нравилось мне всё меньше — кожа, и так совсем бледная, стала и вовсе прозрачной: мне казалось, что я уже вижу слабо бьющееся в груди сердце. — И убив Тари, вы сможете открыть здесь Источник?

— Это идеальное место. Здесь ткань реальности особенно слаба... — она изобразила улыбку. И резко изменила тему разговора: — ты знаешь, что если не побоятся, и рискнуть окунуться в Источник, ты сможешь исполнить своё заветное желание? Постигнуть полное Изменение, отринув границы, что удерживают боевых магов в их немощных человеческих телах?

— Ценой жизни Тари? Не хочу, — твёрдо сказала я.

Ниаз пожала плечами.

— Тогда ты можешь идти. Я не буду тебя держать.

— Я хочу забрать с собой Тари.

— Забрать? — духи плохо умеют изображать эмоции, но недоумение Ниаз читалось в каждом её жесте. — О нет, милая, он мой.

— Вы ошибаетесь, леди, я не отдам вам его!

Я позволила той силе, что копилась во мне последние несколько минут, вырваться наружу, выплеснувшись в ладони ослепительно-белым светом, растворяющимся в синем свечении стен пещеры. Я готова была к прямому противостоянию, но не спешила нападать на духа.

Ниаз расхохоталась — не потому, что ей было смешно, а чтобы просто показать своё превосходство. Эхо усилило и повторило смех, и ему вторил протяжный вой талсу. В пещере поднялся ветер, бросивший мне в лицо горсть колючего снега.

— Уходи. В последний раз предлагаю — и то из уважения к Стику.

Я стёрла рукавом мигом растаявший снег, и упрямо вскинула подбородок. Я достаточно уже убегала, чтобы убежать и сейчас...

— Ну что же... — с искренним сожалением произнесла Ниаз и её чёрные волосы, до этого спокойно лежащие на плечах, разлетелись в разные стороны, как будто ветер наконец стал над ними властен. Или как будто они обрели собственную жизнь... Несколько длинных прядей дотянулись до меня, и я увидела, что там, где она меня задела, на коже проступили следы как от плётки. Боль пришла чуть позже, заставив меня издать постыдный крик слабости. Впрочем, это не помешало мне атаковать.

Сила сорвалась с кончиков моих пальцев, устремившись к Ниаз. Она презрительно сощурила ярко-алые глаза. Но она ошибалась, думая, что я сделаю столь глупый шаг — о, Стик достаточно много рассказал мне о природе таких как он, чтобы я поняла, что магия против них мало полезна. В самый последний момент нити моего заклинания устремились вверх, к потолку пещеры, обрушивая над богиней свод. Едва ли это её убьёт, но даст мне необходимое время, чтобы я могла снять Тари и рвануть отсюда подальше... Что я буду делать дальше, я старалась не думать. Оставалось надеяться, что вход не завалит, и я не окажусь запертой вместе с разъярённым духом один на один.

Пока тяжёлые осколки падали вниз, я, стараясь держаться ближе к краю, пробиралась к Тари. И лишь оказавшись рядом с ним, осознала одну неприятную, но весьма существенную мелочь — Тари был подвешен слишком высоко, чтобы я могла его достать. Я прокричала новое заклинание, надеясь, что ничего не перепутала:

— Este, este, este, retuo gerto!!!

"Прочь, прочь, прочь, травы гор" — ну как-то так. Конечно, эти странные растения, державшие Тари, имели на Древнем своё название, но я, за неимением лучшего, использовала чуть менее подходящее имя, надеясь, что оно сработает. Через, казалось, целую вечность, лианы, оплетавшие торс и руки, начали темнеть, пока не отвалились, отпуская воронёнка. Он полетел вниз, пригвоздив меня всем своим весом к полу. Мои рёбра! Подняв на меня осоловелые глаза, воронёнок попытался что-то сказать, но я прервала его, тычками заставляя с меня слезть:

— Идти можешь?

— Д-да.

Я встала, и потянула его за собой. В воздухе стояла тяжёлая каменная пыль, затруднявшая дыхание и заставлявшая нас двигаться в слепую, но в то же время скрывающая нас от глаз Ниаз. Мы уже были у самого выхода, когда плотную пыль развеял снежный ветер, а синие стены засияли ещё сильнее.

— Не так быстро, — холодный, спокойный голос совсем рядом.

Сильный толчок, и я нелепо взлетаю в воздух, а затем с силой падаю вниз, прямо на камни. Острая боль, яркая вспышка перед глазами, и тьма, поглощающая моё сознание

Пусто, чисто, холодно. Холод проник в моё сердце, и я, наконец, перестала чувствовать горечь поражений и боль обид. В моих венах не кровь, а лёд, и даже мысли похожи на ленивые снежинки, кружащиеся перед моими глазами. Снег? Весной?

Это странное несоответствие сбивает меня с философского настроя, столь неуместного сейчас. Я моргаю, ощущая неприятную резь в глазах — слишком много света, так неприятно. Ноги я не чувствую — и это может, к лучшему, потому что всё что выше пояса, невыносимо болит: сломаны ребра, правая рука в предплечье, и кажется, кисть левой. Затылок гудит, а в ушах тяжело бьёт барабан. Заметив краем глаза какое-то движение слева, я медленно поворачиваю голову. Ниаз, длинными, острыми когтями расцарапывающая грудь Тари, лежащего на особо крупном, и гладком обломке камня. А вот и алтарь для жертвоприношения... По безвольной, бледной руке Тари вниз капают тяжёлые, алые капли... И там, куда они капают, серый камень шипит и тает, как будто это не кровь, а кислота. Гул нарастает, кажется, он не только в моей голове, а рождается где-то глубине скал, внутри горы. Источник готовится к рождению.

Надо встать... Но со сломанным позвоночником не ходят, даже арэнаи. Я зажмуриваю глаза, не желая видеть конец своего несчастного спутника. Тари, мне так жаль. Прости меня.

Сознание вновь уплывает, и мне кажется, что я падаю, вниз, всё глубже и глубже, пока не окунаюсь в море из колышущейся, живой силы, в которой я лишь сгусток, клубок тонких, рвущихся белых нитей... Это море беспокойно, его разрывает шторм, и он стремится подняться, вырваться наверх, к той живительной влаге, что разбудила его... Стоп! Я открываю глаза — одновременно в двух местах: в пещере и там, среди океана первозданной магии, который скоро, очень скоро, прорвётся наружу, создав новый Источник. Кажется, мои способности Повелительницы в кой-то веки работают на меня, а не против. Кажется, я могу использовать силы Источника в обход Ниаз. И пусть моё тело умирает, перед смертью я успею спасти хотя бы одну жизнь. Вместе с тонкими струями живой магии я поднимаюсь вверх, сквозь толщу камня, продвигаюсь по самым узким трещинам в земле, пока не оказываюсь на поверхности. Ниаз, склонившаяся над телом Тари, и жадно слизывающая с его груди кровь, не замечает, как у её ног, вместе со слабо бьющими струйками Источника, появляются тонкие нити, похожие на паутину. Они оплетают ей стопы, и она, наконец, обращает внимание на происходящее, пытаясь смахнуть их со своей кожи, но лишь влипает еще сильнее. Глаза её вспыхивают от ярости, и она поворачивается ко мне, лежащей на холодном полу:

— Думаешь, тебе это поможет, Повелительница? Твоя сила ничего не может сделать мне!

— Я знаю, — говорю я одними губами.

Ниаз, в конце концов, замечает, куда я смотрю, ну уже слишком поздно. Тари, как и она, оплетён моими белесыми нитями, но они, свитые с синими струями Источника, не сдерживают его, а дают силу, позволяя приподняться над каменным ложем. Ладони его обвивают плечи Ниаз, удерживая её бесплотное тело на месте.

— Давай, — шепчу я, — коснись её, выпей...

И Тари послушно касается губами белоснежной, длинной шеи, заставляя Ниаз исторгнуть длинный крик, на который отзывается десяток талсу, неведомо как очутившихся в пещере, и окруживших нас, как будто мы были на сцене. Там, где Тари касается Ниаз, на её коже проступают уродливые тёмные пятна, распространяющиеся дальше, по её рукам, за ворот платья. Смешиваются цвета — черные пряди волос Ниаз, белоснежные нити моей силы, и синие, почти ультрамариновые струи Источника, которые, вопреки всем законам природы, текли не вниз, а вверх. Гул из-под земли становится совсем невыносимым, и окружающее пространство тонет в яркой вспышке силы. Я усилием воли закрываю глаза, но даже это не может спасти меня от пронизывающего света.

Когда я в следующий раз прихожу в себя, моя голова покоится на чём-то мягком. Я осторожно открываю глаза. Наконец-то благословлённый полумрак, только слегка подсвеченный каким-то неярким светильником. Я скашиваю глаза чуть влево... И изумлённо хлопаю ресницами. Я лежу на коленях Тари, который является не только моей подушкой, но и одновременно и тем самым светильником — его кожа, в самом прямом смысле, светиться. Хзато на нец ни царапинки — все следыы, даже шрамы с лица, исчезли. Тари без них кажется совсем юным, и удивительно красивым. Да он не проклят богами, он ими благословлён...

Тари сидит прямо, с закрытыми глазами, не обращая на меня внимания.

— Воронёнок? — хрипло спрашиваю я.

Тари мгновенно отзывается:

— Да, котёнок?

Я издаю удивлённый смешок, и тут же изгибаюсь в спазме боли. Отдышавшись, я спрашиваю:

— Почему... котёнок?

— Потому что у тебя явно больше одной жизни, а до полноценной кошки, ты ещё, извини, не доросла. Иначе бы не лезла, куда не надо.

Он наконец опускает голову и открывает глаза. Они, как и всё его тело, немного светятся, но это не единственная странность — взгляд слишком неподвижный, несфокусированный. Я спрашиваю:

— Что с твоими глазами?

— Кажется, я ослеп, — будничным голосом говорит салдорец.

Я не выдерживаю, и смеюсь. Ай да Маурин, королева гадалок! Вот уж не думала, что её предсказания будут сбываться так буквально! Обещала мне встречу со смертью, да и не однажды — всё сбылось. Обещала слепого и беспомощного спасителя — а вот и он!

Смех прерывается кашлем, от которого во рту остаётся железный привкус. Плохо — видимо, лёгкие повреждены осколком ребра.

— И где же она? — ворчу я. — И почему мне еще так больно?

— Если ты про Ниаз, то я её давно уже не чувствую. Такие, как они, могут умереть?

— Я не знаю. Но я не про неё — если ты ещё жив, значит, Ниаз нас не скоро побеспокоит. Я про Госпожу Смерть.

— Ты умираешь?

— Не хочу драматизировать, — шепчу я, — но вполне возможно, что да. Я перестала чувствовать свои руки, да и ноги давно отнялись.

— Я могу что-нибудь сделать?

— Едва ли. За помощью ты в таком состоянии не дойдёшь, а остальные едва ли нас найдут, по крайней мере до рассвета...

Я вновь закрываю глаза, надеясь, что смогу вновь упасть в небытие, но Тари нещадно меня тормошит:

— Агнесса?

— Да, Тари?

— Скажи, ты видишь что-нибудь за моей спиной?

— Поверни мне голову. Так... осторожнее! Ага, вижу, столб синего света, уходящего в свод пещеры. А как ты узнал?

— Почувствовал, — коротко отвечает Тари, морща лоб в раздумьях. — Это и есть тот источник, о котором вы говорили?

— Он самый.

— Ниаз говорила, что источник может исполнять желания. Ведь он сможет излечить тебя!

— Боюсь, про исполнение желаний — было немного иносказательно. Но возможно, Источник сможет помочь. Твои же раны он излечил. Кстати, как ты выбрался из его центра?

— Выполз, после того как... — он сглотнул.

— Иссушил богиню досуха, украв её силы и хорошенько глотнув из Источника. Не исключаю, что и от моих способностей тебе хорошо перепало. Интересно, кем ты теперь стал, terrges?

Тари пожал плечами, и сняв меня с колен, неуклюже встал, попытавшись тут же взять на руки.

— Тяжёлая я, да? — сквозь зубы, выдавила я, стараясь не застонать.

— Не очень, — пропыхтел Тари, — просто вслепую двигаться очень сложно.

Кое-как слепой дотащил парализованную до самого Источника, правда, кидать меня туда сразу он не стал, решив так сильно не рисковать. Мы остановились на самой его границе, и он опустил меня на землю.

— Опиши мне его, — восстановив дыхание, попросил Тари. — Он красивый? Источник?

— Удивительно красивый, — подтвердила я. — Как поток солнечных лучей, бьющих только не из неба, а из камня. И цвет у этих лучей не жёлтый, а сине-ультрамариновый. Шириной Источник в метра два-три, не больше, но силы от него... Я такого никогда не чувствовала. А ещё там, где падали капли твоей крови, свет становится совсем тёмным, уходящим в багровое сияние.

— Звучит волшебно!

— А это и есть волшебство, древняя сказка — и нам с тобой удалось не только к ней прикоснуться, но и поучаствовать в её создании.

Синий Источник — наш общий ребёнок, ага. А Ниаз, значит, была повитухой. Умереть можно. Вот только не хочется.

— Что же, — наконец говорю я. — Надо рискнуть. Тебе придётся опустить меня в Источник. Что бы ни произошло со мной, едва ли это окажется хуже, чем медленная и мучительная смерть от ран. Сними с меня одежду, так энергия Источника будет лучше проходить.

Я зажмуриваю глаза, чувствуя, как ледяные руки Тари раздевают меня. Мне противно, вспоминаются те дни, когда он наблюдал за тем, как Орани пытает меня, и то, как Тари потом одевал меня — с профессиональной сноровкой целителя. Но сейчас его руки гораздо осторожнее, и нежнее.

И вот я оказываюсь внутри Источника. Струи Источника омывают моё тело тёплыми морскими волнами, смывая боль и усталость.

— Как ты? — как из-под толщи воды спрашивает Тари, я вяло шевелю пальцами и блаженно жмурюсь, на большее меня не хватает. — Агнесса, ответь мне!

— Извини, я забыла, что ты не видишь... Мне хорошо, но судя по всему, процесс займёт некоторое время.

— Отдыхай котёнок, ты это заслужила...

Волна блаженства унесла меня, и если Тари мне дальше что-то говорил, я уже не слышала. Но если бы я была чуть в лучшем состоянии, а Тари не был бы слеп — кто-нибудь из нас непременно бы заметил, что происходящее начало выходить из-под контроля. Тело моё, под влиянием магии Источника, начало меняться...

Великие Степи, Изенгрим и Эрик.

В воздухе пахло порохом, магией и кровью.

— Слева!

Грим резко развернулся, и клинок его меча вонзился в брюхо ещё одной проклятой кошки. Несколько трупов уже валялось около его ног, обагряя кровью столь неуместный в конце весны снег. Поблагодарить Эрика он не успел, и вместо этого подрезал ещё одну талсу, подкрадывающуюся к Эйнхери со спины.

Эрик, отбросив уже ненужный револьвер с пустым барабаном, выхватил короткий палаш и снёс голову последнему демону.

Еще несколько секунд напарники настороженно прислушивались, вглядываясь в темноту.

— Как будто с ума сошли, — пожаловался Эрик. — Нормальные звери так себя не ведут!

— А это и не нормальные звери. Не заметил, что они, даже когда оказались в меньшинстве, не убегали, а продолжали защищать вход в пещеру?

— Ага. Притом как раз в ту, куда уходят следы.

Грим и Эрик переглянулись. Всё напряжение между ними ушло под воздействием общего интереса — спасение одной очень неосторожной арэнаи, приходившейся одному сестрой, а другому невестой. Эйнхери проснулся через полчаса, после того, как ушла Агнесса. Вспомнив слова сестры, он похолодел, и выругался. Исследовав пещеру, и обойдя вокруг неё на всякий случай, он принялся будить Изенгрима. Еще минут через двадцать они уже спускались по той тропинке, по которой ушла Агнесса. Дальше следы терялись, и им пришлось ещё немного поплутать, пока, наконец, оба не почувствовали чудовищную вспышку магии, выворачивающую их изнутри. Рванув в ту сторону, они без всякого удивления вновь обнаружили следы Агнессы, а затем и пещеру, охраняемую стаей талсу, слишком крупных, сильных и свирепых для своей породы.

Вот с последними им и пришлось немного повозиться — да так, что даже использовав все свои способности боевых магов, они были измочалены до невозможности.

— Ну что, пойдём дальше? Посмотрим на эту магическую аномалию? Кстати, тебе не кажется, что эта гора немного светится? Что-то меня это как-то напрягает.

Грим нахмурился, поднимая упавший факел и зажигая его лёгким щелчком пальцев:

— Неважно, не бери в голову. Нам это не навредит.

— Эй, ты явно чего-то знаешь! — воскликнул Эрик уже в спину Гриму. — И подожди меня! Меня же кошка поцарапала — любимую ногу задела! Правую! А вдруг этот демон заразный...

Но оказавшись под сводами пещеры, Эрик заткнулся. Слишком странное чувство рождало это место — не то, что плохое, но и комфортным его сложно было назвать. Шли они, казалось, целую вечность, пока не появился странный, синеватый свет. Замедлив ход, маги вытащили оружие, плавно перетекая в боевой трансформации.

Внутри было тихо, лишь лёгкое, едва ощутимое гудение царапало слух. Везде валялись крупные осколки скал, но вот центр был почти идеально пуст — лишь большой и плоский камень, из которого поднимался столб света.

На фоне этого странного явления два человека не сразу бросались в глаза. Голый парень с тёмными волосами, сидевший к вошедшим магам спиной, и обнажённая девушка, лежавшая на плоском камне в потоке синего света.

— ... салдорец! — выругался Эрик, жалея, что его револьвер пуст. Придётся марать свой палаш кровью этого шакала.

Он двинулся было к Тари, но был остановлен Гримом:

— Не спеши делать выводы.

— А что я ещё должен думать? Это хаосит заманил Несс в эту пещеру, а теперь использует его для какого-то грязного ритуала! Не права была Несс, когда решила его взять с собой — слуга от хозяина недалеко ушёл!

— То, что здесь происходит, едва ли имеет отношение к магии хаоса, — хмуро бросил Бергель. — Это Источник.

— Что?

— Долго объяснять. Природная магия.

Тари, до этого встревоженно вертящий головой, успокоился:

— Айрин Бергель, айрин Эйнхери, вы нашли нас?

— Да, — коротко ответил Грим, и подошёл ближе, благоразумно стараясь не касаться края Источника.

Взгляд Бергеля обеспокоенно скользил по телу девушки, и чем дольше он рассматривал её сквозь потоки энергии Источника, тем более встревоженным он выглядел.

— Что с ней?

— Агнесса сильно поранилась. Говорила, что не чувствует пальцев ног и рук, и вся была покрыта кровью.

Грим бросил быстрый взгляд на Тари:

— Ты слеп?

— Ослеп, когда эта штука заработала. Зато все мои раны исчезли. Поэтому мы и решили попробовать полечить её с помощью этого... Источника.

— С тобой это тоже происходило? — поинтересовался подошедший ближе Эрик, с зачарованным ужасом глядя в центр магического потока.

— Что именно? Опишите мне, — почти жалобно попросил Тари.

— Я не могу, это же почти неприлично. Она моя сестра, в конце концов, — почему-то прошептал Эрик, толкнув Бергеля в спину. — Давай ты, тебе можно.

Бергель недовольно обернулся, но всё же объяснил:

— Чем-то похоже на боевую трансформацию, ты, наверное, видел, как это происходит. Так и здесь, что-то похожее... только интенсивнее. Очертания тела меняются так сильно, что я смог узнать Агнессу только по чертам лица — оно пока осталось почти нетронутым.

— И этот мех! — немного смущено воскликнул Эрик. — Это ни в какие ворота не лезет — чтобы при трансформации тело покрывалось мехом! Ну ладно когти, это может быть полезно. Но мех!

Тари издал нервный смешок:

— А мех, случайно, не кошачий?

Бергель одарил салдорца очень долгим, очень пристальным, и очень недобрым взглядом, от которого тот, если бы мог видеть, покрылся бы испариной.

— Именно кошачий. Белый и густой, как у талсу. Мне бы хотелось получить объяснения, что здесь произошло.

Тари сглотнул, и начал:

— Я проснулся от сильного холода. Встал, чтобы подкинуть хворост, а затем услышал, как меня зовёт женский голос, которому я не мог сопротивляться. Это была Ниаз...

Маги выслушали историю в полном молчании. Бергель отметил про себя, что салдорец многое упускает в своей истории, хотя бы то, как Агнесса оказалась в пещере, и как именно она вытащила его из Источника, но Грим не стал прерывать салдорца, решив вызнать интересующие вопросы позже, без Эрика.

— Да... — протянул Эрик. — Чудная история. Ни за что бы ни поверил, если бы не увидел этот Источник собственными глазами.

— Вам сильно повезло, что вы выжили. И не думайте, что вы убили духа. Эти существа, как я читал, бессмертны — вы просто лишили Ниаз сил, в лучшем случае на несколько столетий, в худшем — на несколько лет. И когда она восстановиться, она обязательно попробует найти тебя, хотя бы чтобы забрать ту часть силы, что ты успел у неё похитить.

— Значит..?

— Да, — ответил на невысказанный вопрос салдорца маг. — В тебе теперь есть магия. Но это не значит, что ты стал магом или духом. Скорее, нечто средним, и не факт, что ты сможешь этим воспользоваться. А вот свои силы tarrgesa ты бы давно мог развивать — это весьма редкий, и пусть и хлопотный, но очень полезный дар. Жаль, что ты не сказал мне о нём ранее. Я бы помог тебе в первое время её освоить.

Гул источника несколько изменился, и внимание магов тут же от Тари сместилось к Источнику и белой кошке талсу, изящно спрыгивающей с алтаря. Лишь только светло-жёлтые с серой каймой глаза напоминали о том, кем же на самом деле была это кошка.

Нисколько не смущённая столь явным мужским вниманием, Агнесса Эйнхери величественно зевнула и облизнула лапу.

Глава 41. Прошлая жизнь.

Талсу почти не обращала внимания на сгрудившихся вокруг неё магов, лишь иногда, когда кто-то повышал голос, недовольно порыкивала, презрительно щуря на человечков жёлтые глаза.

— Как ты думаешь, — встревоженно спросил Эрик у Грима, — она сможет вернуться в нормальный вид?

Они уже вернулись в пещеру, в которой остановились, вызвав своим появлением жуткий переполох. Лошади, ночевавшие в пещере, и вовсе чуть не сорвались с привязи, увидев хищника, и успокоились лишь тогда, когда их вывели за пределы пещеры. С горной кошкой, на удивление, почти не было проблем, хотя Грим серьёзно опасался, смогут ли они заставить Агнессу пойти с ними, тем более что к новоприбывшим магам она относилась с явным безразличием, игнорируя попытки Эрика её уговорить. Ситуацию спас Тари — за салдорцем метаморф пошла, хотя и не слишком охотно. Он был единственным, кого вторая натура Агнессы подпускала близко к себе — вплоть до поглаживания за ушками и чесания брюха. На вопросы Эрика о причине такого дружелюбия Тари лишь загадочно улыбался.

— Я не знаю, — Бергель пожал плечами, — я явно не тот, кто знает об этом больше всех. Но с Эйнаром Эйнхери вроде были проблемы?

— С ним всегда проблемы, — махнул рукой Эрик, — но вот от Несс я такого не ожидал. Она и Гэлин всегда были среди нас самыми разумными.

При воспоминании о брате, оставшемся в Пустошах, Эрик помрачнел, но затем, с несколько неискренней улыбкой, воскликнул:

— Эй, у нас же есть эксперт по чтению мыслей! Давайте спросим Ису, что же происходит с Несс!

— Даже знать не хочу, — твёрдо сказала Шаноэ, а на излишне пристальный взгляд Уны пояснила: — я всё же на четверть гармка, и эта... это существо вызывает у меня не слишком приятные ощущения. Не нужно быть гадалкой, чтобы понять, что попытка влезть в голову метаморфу, обладающему ментальным даром, а значит, вполне чувствительному к моей магии, может закончиться для меня очень плохо. Я пас.

Кошка фыркнула в усы, заставив бедных степняков испуганно отскочить.

— Это она так чихнула, или смеётся над нами? — задумчиво спросила Уна. Кошка фыркнула ещё раз. — Ага, смеётся. Значит, понимает. Может, снимешь наконец свою мохнатую шкурку и порадуешь нас светлым ликом?

Кошка закрыла глаза и устало уткнулась мордой в лапы.

— Она не может, — донеся голос салдрца, сидевшего у стены и трущего свои покрасневшие глаза. Зрение постепенно возвращалось. По крайней мере, он уже мог видеть силуэты.

— Не может стать снова человеком? — осторожно осведомился Бергель.

— Может. Но не при таком количестве человек. Ей нужно уединение... и одежда. Едва ли она на ней появится сама собой.

— Умный какой стал, — проворчала Уна, но согласно кивнула: — а этот дикарь прав. Эй, киска, не составишь мне компанию?

Агнесса недовольно взмахнула длинным хвостом, но всё же встала, бесшумно ступая за арэнаи вглубь пещеры, туда, где они могли скрыться от любопытных взглядов за каменным выступом.

— Займитесь пока своими делами. Мы скоро.

Сев на корточки напротив талсу, Уна смело взглянула ей в глаза.

Ну как, готова?

Кошка недовольно переминалась на длинных лапах, глядя на Уну Бергель более чем красноречивым взглядом.

— А-а-а, одежда! — догадалась Уна, — я сейчас. Не начинай без меня.

Ей хватило минуты, чтобы вытащить из тюков Эйнхери нужные вещи, и торопясь, вернуться к Агнессе. Она опоздала. Там, где совсем недавно была горная кошка, на камне сидела голая, и весьма недовольная девушка, обнимающая колени руками.

— Ну я же просила! — огорчённо воскликнула Уна.

— Ещё насмотришься,— голос Агнессы был хрипл, как будто она за столь короткое время почти разучилась говорить.

— Как ты себя чувствуешь? Есть хочешь? — помогая натянуть рубашку на узкие девичьи плечи, спросила с любопытством Уна.

Агнесса послушно поворачивалась, не сопротивляясь активной помощи. Она явно была вымотана.

— Как ни странно, нет. Видимо, остаточное действие Источника.

— А что за источник то?

— Изенгрима спроси. Он его когда увидел, явно не был удивлён.

— Теперь штаны... молодец. А его я обязательно спрошу, но вот к тебе у меня всё равно много вопросов. И не только у меня.

— Я знаю. Давайте только утром. Сейчас я совершенно не в состоянии... — не договорив, Агнесса заснула, так и застряв одной ногой в штанине.

Уна осторожно помогла натянуть остатки одежды и легко подняв на руки, отнесла на лежанку.

— Ну и что? — шёпотом спросил Эрик.

— Что, что... утром спросишь. Дай девушке поспать!

Материнский инстинкт у Уны всегда просыпался неожиданно.

Но на следующее утро у них не было возможности поговорить. Они спешно собирались, разбудив сладко спавшую Агнессу в последний момент, а затем чуть ли не тащили её на руках. Девушка, кажется, так и оставалась в пограничном состоянии, почти не понимая, что происходит вокруг, и всё время порываясь вновь заснуть. Лишь к вечеру она,кажется, пришла в себя. Сидя у костра с кружкой отвара, она не отрывая глаз пялилась в костёр, даже в человеческом облике напоминая кошку, сомлевшую у огня. Но Бергеля, присевшего рядом, она заметила, и пусть неохотно, но всё же пододвинулась, дав ему больше места.

— Рассказывай, — просто сказал он. Грим не приказывал, но отказывать ему почему-то не хотелось.

И Агнесса рассказала. Про то, как познакомилась с Орани, как он рассказал ей о своих экспериментах и показал лабораторию. Как они спасали Эйнара, и в каком он был тогда состоянии. Как её похитил сигил, и как она от него сбежала, похитив записи. И про то, как выйдя из Источника, она наконец поняла, что такое истинное Изменение. К концу истории её слушали уже все. Даже степняки, ничего не понимающие в магических делах чужестранцев, зачарованно молчали, пытаясь представить, каково это быть — зверем с разумом человека.

— Ты сможешь научить этому других? — спросила шаноэ, разбив тишину. — Вам бы, арэнаи, эта способность не помешала. Я тоже слышала о легендарных сражениях между некромагами и метаморфами в прошлом. И те метаморфы, если верить этим историям, почти всегда побеждали.

— Да, я думаю, смогу. Я поняла принцип, — задумчиво ответила Агнесса. — Не обещаю, что это будет безопасно...

— Но весело будет точно, — с кривоватой улыбкой сказал Эрик. — Я пас — уже насмотрелся на волчью рожу Эйнара.

— А я бы попробовал. Если ты научишь, конечно же.

Агнесса с удивлением взглянула на Бергеля. Ей было сложно понять этого тихого, молчаливого человека. Почему-то девушке казалось, что он будет ярым противником подобных новшеств, слишком уж часто о нём говорили как о стороннике традиций, но он раз за разом доказывал, что его взгляды весьма широки. Да и такого доверия к себе Агнесса не ожидала — ей всегда казалось, что маг смотрит на неё сверху вниз, и не учит её жизни лишь из вежливости и уважения к деду. Дескать, буду я ещё чужих детей воспитывать.

— Конечно, — несколько смущённо ответила девушка. — Это не сложно, нужно только знать, какие энергетические линии в теле сдвигать, и ещё знать особенности той формы, которую ты хочешь принять. Ну и конечно, контролировать ментальные процессы, сообразуя их с новой оболочкой.

— Действительно, какая малость, — с улыбкой, затаившейся в уголках губ, ответил Грим. — Жалко, что я не целитель, и не менталист, и плохо обучен таким фокусам.

Агнесса спохватилась.

— В первый раз мне кое в чём придётся вмешаться, но судя по тем записям, что мне пришлось почитать, вторая и последующая информация уже не требует стольких усилий, и происходит совершенно естественно, хотя, конечно, чуть тяжелее, чем мы привыкли. Расход энергии гораздо больше. Я могу всё показать, когда будет удобно.

— Я полагаю, уже в Тайрани. Мы совсем рядом с границей между Тайрани и Степями, да и от Алискана недалеко — их патрули вполне могут заходить и на эти земли. Придётся быть максимально осторожными.

— Где мы остановимся? — поинтересовалась светловолосая арэнаи.

— В гарнизоне Литран. Я ещё пару дней назад предупредил их о том, что нас следует ожидать.

— Как ты это сделал? — удивился Эрик. — Зеркала...

Голубиная почта. Бывший начальник пограничного гарнизона всегда поддерживал связь со Степями, пусть и таким странным способом.

— Это лишь показывает его мудрость, — вздохнула Иса. — Если бы не странное доверие магов к гармским Зеркалам, то вы бы не оказались лишёнными сейчас возможности нормальной связи.

— Ты говоришь бывший? — рассеянно спросила Уна между зевками. — А что, полковник Дорхан таки ушёл на пенсию?

— Довольно давно. Там сейчас кто-то новый.

Тогда я не придала значение разговорам о гарнизоне, и оказалось, что совершенно зря. В гарнизоне меня ждал неожиданный, но не скажу, что неприятный, подарок.

Я думала, что степняки повернут обратно на границе, вернувшись к Кагану, но они, как оказалось, были не простыми проводниками, а важными дипломатическими особами, даже находившимися с Каганом в дальнем родстве. Они оба мне нравились, напрягало лишь то, как они на меня смотрели после моего превращения в талсу — богиню степняки во мне, слава Эфру, не видели, но и за человека больше не считали, скорее уж, принимали за некого демона. Именно их присутствие, а точнее, их страх, останавливал меня от дальнейших экспериментов с трансформацией. Впрочем, перед самым гарнизоном я не удержалась, и на самой последней стоянке, где мы, подав условленный сигнал, должны были дожидаться солдат (памятуя о той неприятной истории с вымершим гарнизоном, Грим решил подстраховаться, и не лезть напрямую), всё же размяла свои лапы.

— Не боишься, что тебя по ошибке пристрелят? — скептически спросила Уна, пробормотав затем: — Великий Эфру, я же с кошкой разговариваю. С ума сойти.

Я широко разинула пасть, пытаясь изобразить своей мордой усмешку. Судя по тому, как отодвинулась Уна, собирающая мои вещи с земли, усмешка получилась так себе.

Прибытие гвардейцев я почувствовала быстрее всех — смертные пахнут интенсивнее, чем маги, хотя не скажу, что неприятнее. Просто я, в своём зверином обличии, магов воспринимала как конкурентов, таких же хищников, как и я, а вот смертные пахли скорее как добыча. Правда, к человеческому запаху примешивался и запах пороха, поэтому я не стала играться с новоприбывшими, передумав выпрыгивать прямо под ноги их лошадей. А жаль, весело бы получилось!

Солдаты были весьма вежливы с нами, но несколько напряжены: ещё бы, компания арэнаи в сопровождении странной рыжей девицы, полуслепого салдорца, парочки степняков и огромной кошки — не каждый день увидишь! По крайней мере, особо близко к нам они не подъезжали, заключив в кольцо — охраняли, то есть. Как-будто с десяток солдат может защитить арэнаи, каждый из которых стоил пятерых таких как они!

И вот наконец высокие каменные стены крепости, в которой расположился гарнизон. Ворота крепко заперты, дозорный бдит на вышке, а внутри как-то слишком тихо — ни крестьян, привёзших продовольствие, и теперь по привычке препиравшихся с комендантом и поварами, ни гарнизонных шлюх, скрашивающих тяжёлый быт солдатиков. Военное время — за почти любое нарушение порядка можно попасть в карцер, а за серьёзное и вовсе под трибунал. Впрочем, некоторые грехи, такие как картишки и алкоголь, обычно полностью избыть не получается, так что командиры иногда и закрывают глаза, если конечно солдаты не выходят за рамки.

Встречала нас, как полагается, целая делегация: маги — целительница, два арэнаи и почему-то менталист, комендант, несколько офицеров, все немолодые, из старожил, и начальник гарнизона. При этом последний сильно выделялся на фоне невысоких магов и крепко сбитых военных — тонкий и статный, с сияющими золотом волосами, изящно повязанным шарфом поверх военной формы, он был неуместен в грубой, непритязательной обстановке военного гарнизона. Таких скорее ожидаешь увидеть блистающих на поэтических салонах или выступающих на театральных подмостках, а никак среди солдат где-то на границе цивилизованного мира. Впрочем, он не выглядел женственно — скорее утончённо, как не каждому потомственному аристократу удастся. Тимар Лонгар, мой старый приятель, друг и возлюбленный. Меньше всего я ожидала увидеть здесь тебя, Тим...

К несчастью, пока моё бедное сознание пыталось осмыслить факт сей в высшей степени удивительной встречи, мои инстинкты решили взять власть над телом, и в прямом смысле кинули меня в объятия, э-э-э, видимо всё-таки жертвы, так как едва ли кому понравиться нападение дикой кошки.

Мне повезло, что не все успели среагировать — большая часть офицеров опешила от происходящего, некоторые инстинктивно бросились в рассыпную (это у них называется не бегство, а смена дислокации, ага), а те, кто всё таки решил обнажить оружие, катастрофически не успевали остановить талсу, мчащуюся прямо на начальника гарнизона.

Но двое, двое всё же успели. Один из боевых магов гарнизона и Тим.

Арэнаи вскинул руки, и с кончиков его пальцев сорвалось заклинание. В воздухе резко запахло озоном, а пространство прорезали черные молнии, несущиеся прямо на меня. Я резко остановилась и сделала отчаянный прыжок в сторону. Но молнии, вместо того, чтобы пролететь мимо, в точности повторили мой поворот, следуя воле мага. А он силён!

Мне сильно повезло, что в своё время дед буквально вдалбливал знания о семейных щитах, учась их строить не только на основе слов и жестов, но и в уме. Когда я уже чувствовала кончиком хвоста смертельный холод заклинания, моё тело инстинктивно сжалось в комок, а перед зажмуренными веками вспыхнуло изображение щита-поглотителя, окружившее меня плотной завесой, впитавшей энергию молний.

А вот с Тимаром мне не повезло. Он не владел магией, опираясь лишь на силу клинков, против которого этот щит был бесполезен. Рядом с ухом вжикнула холодная сталь, задевая пока лишь мех, но не плоть. Но мой старый друг всегда любил перестраховаться, а значит, за одним метательным клинком последует другой. Я метнулась назад, надеясь, что помеха в виде человечков, пришедших со мной, заставит их несколько сбавить пыл. Принимать опасную игру, при столь сильном перевесе противников, мне не хотелось, хотя злилась я на Тима невероятно. И на себя тоже. Ну надо же, дёрнуло меня принять облик зверя в столь опасном месте, как военная крепость, где у каждого, абсолютно у каждого есть при себе оружие!

Я юркнула под ноги своих спутников и прижалась к бедру Тари, который тут же вцепился мне в холку, зарывшись пальцами во вздыбленный мех, то ли пытаясь удержать, то ли успокоить. Грим и Эрик, не сговариваясь, закрыли меня и Тари от Тима и неизвестного мага, а Уна прикрыла нас сзади.

Тим небрежной походкой подошёл ближе, поднял из пыли свой клинок и окинул нашу компанию настороженным взглядом, моментально оценивая настрой Грима, сильно недовольного происходящим. Хотя злиться больше пристало Тимару — это же на него напала талсу. По крайней мере, он так думал. Но он как всегда повёл иначе, чем я ожидала.

— Капитан Логрен. Вам не кажется, что диких животных надо держать на привязи?— миролюбиво спросил он, опуская приветствия. Что ж, после произошедшего формальность действительно смотрелась бы странно. — Чья кошка?

— Эйнхери, — ответил Грим ему не только на его вопрос, но и фактически представив меня, но едва ли Лонгар это понял.

Подошедший боевой маг, именно тот, кто запустил в меня заклятием, кивнул рано поседевшей головой:

— Айрин говорит правду. Щит-поглотитель, поставленный на животное, весьма узнаваем. Такие ставят только Эйнхери, уж я то знаю. А тот молодой айрин, что стоит справа, удивительно похож на Рорика Эйнхери.

Тимар вздрогнул, и буквально впился взглядом в лицо Эрика.

— Да, я вижу несомненное сходство с... — он осёкся, — Что же, я всегда рад видеть представителей Семейства Эйнхери в своём гарнизоне.

— Меня зовут Эрик, — изобразил поклон мой братец. Объяснять, что не это не он был создателем щита, молодой маг не стал.

— А это, я полагаю, айрин Бергель, — дружелюбно кивнул Тимар. — Мы вас ждали несколькими днями позже.

— Дорога нам благоприятствовала, — позволил себе чуть улыбнуться Бергель. — Простите нас за случившееся. Смею вас заверить, что это животное безопасно и едва ли хотело причинить кому-нибудь вред.

Я нервно дёрнула хвостом. Мог бы и сказать, кто я такая, а не разводить тайны. Тем более перед Тимом. Опасливо высунув голову из-за колен Тари, я с любопытством изучала Тимара. Он почти не изменился за те годы, что мы не виделись. Изысканно собранные в сложную косу золотистые волосы, светло-зелёные глаза со смешинками в глубине радужки, капризный изгиб губ, более подходящий молодой оперной диве, чем взрослому мужчине. Сколько ему сейчас? Тридцать пять, не меньше, а его стан всё так же строен, а движения по-юношески легки. Лишь только в уголках глаз разбегаются лучики морщинок, а между бровей залегает тревожная складка. Он всегда так смешно хмурил брови, когда что-то обдумывал или о чём-то беспокоился. Жаль, что за эти годы причин его тревог не стало меньше.

— Куда ты рвёшься, — зашипел на меня воронёнок, пытаясь удержать меня на месте, и едва ли не ложась на меня. И подняв голову, пояснил:

— Мне кажется, что она просто хотела поближе познакомиться. Ведь так?

А за уши дёргать меня зачем? Я взглянула на капитана, и расстроилась. Неа, не верит. И сейчас попросит посадить меня на цепь. Или вытурит за ворота. Если попытаюсь связаться с ним ментально, совсем испугаю, а превращаться обратно на глазах у всех я не готова — я не настолько раскрепощена, чтобы разгуливать голой в толпе мужчин.

Изенгрим, глядя на недоверие на лице капитана гарнизона, с некоторой театральной разочарованностью спросил:

— Неужели вы её боитесь?

Изенгрим, зная о том или нет, бил очень точно. Больше всего на свете Лонгар боялся показаться слабаком — из-за хрупкой внешности и манер, производящих впечатление изнеженности, ему очень часто приходилось страдать от насмешек окружающих, даже когда он вырос. Тимар вздёрнул подбородок:

— Я беспокоюсь не о себе, а о своих людях.

В общем-то, он был совершенно прав, и не будь я по другую сторону, я бы первая поддержала его. Но цель Изенгрима была другой, и он с коварной неумолимостью заставлял Тимара играть по своим правилам. Проигнорировав последние слова капитана, Грим продолжил:

— Ну же, вам совсем не стоит беспокоиться. Подойдите ближе и убедитесь. Можете даже её погладить.

Ну что же, наверное, Гриму надо помочь, хоть я и не совсем была согласна с необходимостью дурить Тиму голову, и скорее бы призналась в том, что я человек. Я вышла чуть вперёд, проигнорировав отчаянные попытки Тари меня удержать, села на задние лапы, и, пообещав себе, что это унижение скоро закончится, замурчала.

Звук получился более значительным, чем я ожидала, заставив затихнуть шушукающихся свидетелей этого балагана. Тимар удивлённо захлопал глазами, а затем рассмеялся:

— Видимо, этот зверь действительно выдрессирован: в первый раз слышу, чтобы талсу вели себя как домашние кошечки.

Он приблизился ко мне, и, как казалось, совершенно бесстрашно, без малейшего сомнения положил мне голову на макушку и погладил по белому меху. Только я знала, как напряжён Тимар сейчас, как дрожат его пальцы, касаясь пожалуй самого опасного хищника салдорских гор.

— Что ж, ваша кошка может находиться в моей крепости, и даже не в клетке или на привязи, но только с одним условием — вы не отпускаете её гулять без сопровождения. Стоит мне или кому-нибудь из моих людей увидеть, что талсу бродит без присмотра — и я в тот же момент прикажу её пристрелить.

Любит он животных, мой Тим. Даже говоря о моем убийстве, ни на минутку не прекращал гладить. И вот там, где шейка, и между глаз, и за правым ушком, мр-р-р-р... Тьфу ты, дурная кошачья натура.

— Справедливо, — кивнул Грим, бросив на меня предупреждающий взгляд. Беспокоится, что я куда ещё ляпаюсь. — Мы присмотрим за ней.

— Ну что же, раз этот вопрос улажен, давайте перейдём к более формальным вещам. Сколько вы собираетесь у нас гостить, и каков ваш дальнейший путь?

— Мы сильно спешим в Истик. У нас есть весть для Императора.

Тимар нахмурился.

— Близлежащие территории могут быть опасны, слишком мы близко к расположившейся армии алисканцев. Их шпионы могут доходить и до сюда, а несколько моих солдат к северу отсюда видели летающие машины гармцев. Возможно, дорога будет непростой, так что советую вам воспользоваться передышкой у нас в гарнизоне, а дальше мы проводим вас до ближайшего города.

— А сколько до него? — спросила Иса, играя кончиками рыжих лнеуклюже встал, попытавшись тут же взять на руки.

оконов и не сводя с симпатичного капитана томного взгляда.

— Дня два пути, уважаемая леди, — вежливо ответил Тим.

Он вопросительно посмотрел на Бергеля — во времена войны с гармцами желтоглазая девица со странными манерами вызывала много вопросов. Пускать к себе врага Тимару не хотелось, но и в открытую сомневаться в спутнице уважаемого арэнаи тоже.

— Я расскажу всё позже, — сказал Грим. — Не при всех.

— Ах, уважаемый айрин! Разве у вас могут быть тайны от ваших союзников?! Разве я заслужила сомнение в себе?

— Конечно нет, леди, — холодно улыбнулся Грим. — Но пока наш союз удостоверен только словами, а не делом, я всё же подвергну сомнению необходимость вашего вмешательства во внутренние дела Тайрани. Оно и так было несколько чрезмерным.

Мягко говоря. Только отравление Канцлера чего стоит, не говоря уж об уничтожении одного из гарнизонов, пока, впрочем, недоказанного. И всё для того, чтобы привести нашу страну к войне с гармцами. Что же, у них получилось. И тайранцы, возможно, даже воспользуются помощью Шаноэ, но как только появиться возможность, всё же попытаются избавиться от влияния ведьм. И я, уж будьте уверены, буду знать, на чьей стороне выступать.

Тимар решил не выказать удивление по поводу взаимоотношений гостей и ничего не сказал, решив вместо этого представить остальные официальные лица. Как оказалось, местных боевых магов я знала — точнее, их Семью. Оба они происходили из рода Жардо, весьма искусного в атакующих заклинаниях, но не имеющего такого влияния при дворе, как Бергели или могущества, как Эйнхери. А вот темноволосая целительница и полноватый, добродушный менталист с цепким взглядом оказались мне не знакомы. Последний, кстати, явно почувствовал, что со мной что-то не так — слишком уж пристально он наблюдал за мной. Я решила подшутить над ним, и подмигнула ему, на что тот на несколько секунд впал в ступор.

Наконец, знакомство закончилось, и нас препроводили в приземистое, этажа на три, здание. Забавно, как совсем по-другому воспринимается человеческое жильё, когда у тебя животное обоняние. В форте пахло пылью, камнем и сыростью, а сверху наслаивались запахи метала, кожи и человеческого пота. А ещё я чувствовала тонкий, немного неприятный аромат магии разума, оплетавший замок изнутри и снаружи. Так вот зачем менталист — они опасаются повторения истории того гарнизона, когда люди просто, безо всяких казалось бы причин сошли с ума! Что же, в этом есть смысл.

Когда Уна попросила предоставить ей ещё одну комнату для кошки, благо что пустых помещений в форте, бывшем когда-то замком какого-то баронета, хватало, комендант, мягко говоря, удивился, но видимо, сочтя что не стоит спорить со столь грозной госпожой, в итоге согласился. Запустив меня внутрь предоставленной комнаты, и зайдя следом, Уна позволила слуге занести внутрь мои вещи (я видела, как его просто распирает спросить, зачем талсу собственная комната с кроватью и столько вещей) и заказала поздний обед. Персон, судя всего, на десять. Закрыв за слугой дверь, она с чувством выругалась. А успокоившись, с укоризной взглянула на меня:

— Ну и зачем ты напала на бедного капитана? Нежного мясца захотела? Лучше бы этой шаноэ закусила.

Я зевнула, игнорируя пустой вопрос.

— Превращайся давай обратно. Нечего разгуливать здесь в таком виде — сама слышала же капитана.

Я вынуждена была согласиться. И не то, что я боялась, что меня по ошибке кто-то пристрелит, просто неуютно было мне в человеческом жилье в кошачьей шкуре — было ощущение, что я в ловушке среди этих стен. Другое дело, горы и леса, в которой столь много прекрасной, свежей дичи... Так, мне точно нужно вернуться в человеческий облик, пока я совсем не одичала.

Второй раз превращаться обратно в человека оказалось гораздо тяжелее, видимо, действие Источника постепенно сходила на нет. Я стояла на коленях, тяжело дыша, и стараясь побороть внезапно нахлынувшую слабость. На голову мне упала моя же рубашка, кинутая меткой рукой Уны.

— Одевайся и вставай, колени застудишь. Что, силёнок маловато?

Кое-как натянув на себя одежду, я доползла до кровати, и растянулась.

— Совсем плохо? — с внезапным сочувствием спросила Уна. — Ничего, поешь, сразу легче станет.

— Я справлюсь, это с непривычки.

— Надеюсь что так. А то смысл в полной трансформации, если после нескольких часов в зверином облике маг будет валяться в отключке? — проворчала женщина, помогая натянуть мне сапоги. В дверь постучали. — А вот и наша еда.

Не пустив внутрь любопытного слугу, безусловно заинтересованного, с кем же говорит эта странная арэнаи, Уна перехватила тяжелый поднос с едой и закрыла перед ним дверь. Почувствовав запах, я тут же воспрянула духом. Глядя, как я поглощаю уже вторую по счёту курицу, Уна насмешливо покачала головой:

— Если придётся кормить так всех метаморфов, мы просто разорим Тайрани.

— Эфо с нефрифыфки, — с набитым ртом пробурчала я.

— Ага, с непривычки. Уже слышала.

Насытив первый голод, я решительно встала, отметив, что чувствую себя просто прекрасно. После Источника вообще исчезли многие мои проблемы со здоровьем — мало того, что все свежие раны и переломы на моём теле зажили, так и старые шрамы исчезли, сделав мою кожу столь же чистой, как в детстве. Остались только следы на руках от антимагических браслетов — серебро прочно въелось в кожу, создавая впечатление того, что я нанесла себе на кисти причудливые татуировки. Что же, отличное напоминание о том, что я не должна расслабляться и надеяться лишь на свою боевую магию. Колдовать не мешает, и ладно.

— Куда собралась? — с подозрением спросила Уна, наблюдая, как я набиваю карманы сухофруктами и яблокам, не в силах расстаться с едой.

— Навестить старого друга и попросить у него прощение.

— Это кого же?

— Тимара Лонгара. Мы с ним когда-то служили вместе в салдорских горах. Закрой за собой дверь! — крикнула я уже в дверях опешившей воительнице.

Смотрели на меня странно, видимо не могли понять, кто я такая и как здесь оказалось, но видимо, я вела себя столь уверенно, в твёрдом убеждении, что имею право здесь находиться, что меня никто не осмеливался остановить. И лишь пройдя пару коридоров, я осознала, что представления не имею, куда надо идти, чтобы найти Тима.

— Офицер! — остановила я проходящего мимо, и старающегося не пялиться на меня воина. — Не подскажите, где я могу найти лейтенанта Лонгара?

— Простите, леди?

— Ох, не лейтенанта. Капитана Лонгара.

— Он должен быть у себя в кабинете. Вам нужно подняться на этаж выше и свернуть направо. А кто вы...

— Спасибо!

Я лучезарно улыбнулась офицеру, и едва не вприпрыжку побежала к лестнице. Как же я, оказывается, соскучилась по Тиму!

У дверей я застыла в нерешительности, вспомнив, что между мной и Тимаром были не только прекрасные моменты. Будет ли он рад меня видеть? И смогу ли я простить его?

Да кого я обманываю — я ведь хочу его видеть, несмотря ни на что! И моя интуиция говорят мне, что я вполне могу рассчитывать на взаимность. Я распахиваю тяжёлую дверь, совершенно забыв о том, что вполне возможно, капитан Тимар Лонгар сейчас не один.

Застыв в дверях, я позволила себе насладиться удивлению, сменившемуся восторгом на лице Тима, а затем всё же сделала то, что намеревалась сделать уже давно — крепко прижалась к Тиму, вдыхая столь родной запах.

— Несс, — прошептал он мне в ухо, ласково сжимая меня в своих объятиях. — Я так рад... но как же ты здесь оказалась?

— Приехала вместе с Бергелем и своим братом, ты с ним уже познакомился. А что, ты меня не заметил? — лукаво рассмеялась я.

— Нет, — растерянно произнёс Тим, с улыбкой вглядываясь мне в лицо и не отпуская ни на секунду.

Мне казалось, что тех год разлуки как будто и не было. Даже обида за то, что мы расстались так некрасиво, ушла, оставив после себя лишь чистую радость от встречи.

— А так? — я потёрлась носом о его щеку, и тихонечко выдохнула: — мяу.

— Ты... ты и есть та кошка! — поражённо распахнул глаза Тим. Он всегда всё легко схватывал. — Но как?

— Магия метаморфов. Новейшее оружие в борьбе с некромагами. Я же говорил, что мы привезли несколько сюрпризов.

Сухой и жёсткий, как наждак голос, доносящийся из-за спины Тимара, заставил меня вспомнить, где я нахожусь и смущено отпрянуть от капитана.

— Изенгрим. Я тебя не заметила.

— Я понял, — судя по сузившимся глазам и неодобрительно поджатым губам мага, моё поведение с Тимаром Лонгаром он счёл в высшей степени неуместным, а возможно даже и отвратительным. Хотя вообще-то это не его дело. Я вызывающе сверкнула глазами и чмокнула Тима в щёку, почему-то застеснявшись сделать более решительный шаг. Да и стоит ли? Я ведь ничего не знаю о Тимаре. А ведь, скорее всего, он успел к своим годам уже жениться и даже завести детей. От этой мысли вся радость покинула меня, оставив после себя лишь тянущую тоску. Всё же, прошлое не вернёшь.

Но Тим, заметив, как потускнела моя улыбка, взял мои ладони в свои, и легонько сжал их, выражая свою поддержку.

— Я рад видеть тебя. Вы, айрин Бергель, сделали меня самым счастливым человеком, дав мне возможность вновь увидеть моего друга. Я слышал о твоих успехах при дворе, Несс. Стать боевым магом имперской пятёрки, неплохо, а?

Он игриво толкнул меня плечом, заставив по-детски рассмеяться.

— Это давняя история. Я уже не в пятёрке, хотя как ты видишь, судьба вновь вынудила меня работать на Императора. Я была телохранительницей Элоизы, пока... пока я не была вынуждена покинуть её в Алискане.

— Мы все скорбим о гибели юной принцессы. Но, надеюсь, у тебя не будет из-за этого проблем?

Хотела бы я сама знать. Едва ли император будет снисходителен к тому, что я исчезла в Алискане, проигнорировав свои обязанности по отношению к Элоизе.

— В этом не было вины Агнессы, — вмешался Бергель, подходя к нам.

Эти двое, Тимар и Изенгрим, были до странного похожи и непохожи на друг друга: оба среднего роста, оба стройные, длинноволосые, с воинской выправкой. Вот только если Тим был похож на воплощение весны со своей вечной улыбкой на устах и живыми искрами смеха в зелёных глазах, то Бергель напоминал скорее осень, холодную и суровую, но всё ещё хранившую в себе краски лета. У него были строгие, спокойные черты лица, тёмно-каштановые волосы и манеры вежливого, но при этом весьма опасного человека. Возможно, за этим осенним безмолвием и скрывалась жизнь, вот только показывал он это редко, в отличие от Тима, который даже в своей роли капитана, требующий определённого следования правилам, оставался самым обаятельным мужчиной из всех, кого я знала. Ох, недаром я отдала в свои восемнадцать лет ему своё сердце — о чём и поныне не жалею, несмотря даже на то, что мы расстались по его желанию. Бросил он меня, чего уж там говорить. Видимо, боялся, что молодая магичка может испортить ему карьеру своими выкрутасами, или что все будут думать, что моя Семья оказывает молодому офицеру протекторат. А он всегда стремился к независимости, мой Тим.

— Может быть, сядем? — после лёгкой заминки, предложил Лонгар. — Я прикажу принести ещё чаю.

— И что-нибудь поесть, — нахально попросила я, выгружая из своих карманов снедь на командирский стол. Тим лишь покачал головой в притворном изумлении, но всё же позвонил в звонок, вызывая слугу.

Я наконец вспомнила о том, что промелькнуло у меня в голове при виде Бергеля, и я смущенно откашлялась.

— Я прошу извинения, айрин Изенгрим. Я не хотела прерывать вас... тебя.

— На это, видимо, была своя причина. Я так полагаю, вы давно знакомы.

— Мы вместе служили во времена прохождения моей практики. И нас многое связывает с Тимаром.

— Я понимаю, — несколько язвительно кивнул голову Изенгрим, всем своим видом показывая, что он действительно

понимает, какого рода отношения связывали нас с Тимаром.

Чего он так взъелся? Неужели он из той породы магов, что считают связь со смертными предосудительной и порочащей честь волшебников? А мне-то стало казаться, что с Гримом вполне можно иметь дело, и что даже может быть, мы сможем стать друзьями. Я вскинула голову, давая понять, что мне всё равно, что думает какой-то там Бергель обо мне и Тимаре.

Капитан, казалось, так и не заметил тех красноречивых взглядов, что мы обменялись с Гримом. Он несколько рассеяно взглянул в окно, и как-то совсем легкомысленно произнёс, положив подбородок на ладони:

— Ах, как же прекрасно, что даже в это чудовищное военное время мы можем вот так, по-домашнему, посидеть и попить чай с печеньками.

Я не смогла подавить смешок, и даже Бергель, сидящий с непримиримой суровостью, удивлённо улыбнулся. Всё же хитрец этот Лонгар — всё он заметил, столь дурацкой фразой просто решил разрядить атмосферу. Глядя своими чудесными зелёными глазами на Бергеля, Тим заметил:

— Я очень люблю печеньки. А вы, айрин?

— Я не особо люблю сладкое.

— Даже шоколад? — поражённо воскликнул Тим.

— Ну, если только шоколад, — неуверенно сказал Грим, и только заметив, как я пытаюсь скрыть улыбку на лице, смутился, и вновь принял деловой вид:

— Мы говорили...

Прихлёбывая травяной чай, я с некоторой скукой слушала хорошо отредактированную версию наших приключений. Многое он не сказал — да и не было в этом нужды, не по чести Лонгара это было. Но и оставить без объяснения то, что мы путешествовали в сопровождении одной из шаноэ и степняков, Бергель не мог.

Наконец, Грим замолк, а Тимар, с напряжённым вниманием слушавший рассказ арэнаи, позволил себе поражено выдохнуть:

— Вот оно как. Я-то надеялся, что мы имеем дело лишь с временным непониманием между Алисканом и Тайрани, но то, что вы говорите, проливает свет на многое. Плохо, когда кто-то один хочет войны, но когда её хотят все... Вы думаете, ведьмы Пустоши действительно смогут стать нашими союзниками?

— Пока им выгодно, шаноэ останутся ими. Но ведьмы хотя уничтожить Гарм любой ценой, и едва ли их беспокоит, что это может стоить нам всем жизни. Я не уверен, что наша Империя сможет выстоять, тем более учитывая, что Император не проявляет благоразумия в эти опасные дни. Он поглощён своей утратой, и во всём винит алисканцев.

— Это глупо! — воскликнула я. — Я знаю Астарта Агата. Он не захотел бы смерти своей жены!

— Это мог бы хотеть Император Агат, — предположил Тимар. — Возможно, он не хотел видеть тайранку в роли будущей правительницы своей страны.

Бергель нахмурился:

— Едва ли. Он не меньше нашего желал союза с Тайрани — фактически, этот союз был единственным, что могло спасти его от возрастающего влияния некромагов. Гарм рано или поздно поглотит Алискан, Император должен был это понимать. А значит, род Агатов ждал неминуемый конец — и лишь помощь Майстеров могло если не остановить, то хотя бы замедлить падение Алискана.

— Но гармцы поддерживали союз двух Империй, — возразила я. — Я говорила с некромагами там, в Алискане. И насколько я поняла, консулам Гарма, Рейвенам, было также выгоден союз Алискана и Тайрани.

Тим в сомнении покачал головой:

— И чем же? Если уж искать виновных не в Алискане, то уж точно в Гарме и Пустошах.

— Танара могла мне врать, но она сказала, что её ведьмы не покушались на Элоизу, — закусив губу, сказала я. Мысль о том, что за смертью принцессы стояла моя бабушка, наполняла меня ужасом. — Да и в том, что Велор Рейвен хотел войны здесь и сейчас, я сомневаюсь. Мне говорили, что второй консул Гарма, расчётлив и осторожен, как лис. Скорее в его духе было бы выждать, пока у Элоизы и Астарта появится общее потомство, а затем уничтожить принца и Императора Тайрани. Так он сможет на законных основаниях объявить о своих правах на Тайрани — ведь в его руках будет будущее и рода Майстеров и рода Агатов. Он предпочтёт медленную и незаметную экспансию, как это было с Алисканом, а не открытый конфликт, в результате которого он может получить лишь угольки, как это было с Пустошами.

— Ты многое знаешь о Шаноэ и Гарме, — тихо произнёс Тимар. — Но тебе стоит как можно меньше показывать свою осведомлённость. У некоторых может возникнуть предположение, что ты играешь на чужой стороне. И так у многих могут возникнуть сомнения в твоей преданности.

Я поёжилась, и обхватила руками плечи. Ты ещё не знаешь о Джареде, милый, и о моём родстве с консулами Гарма. И если бы дело касалось меня. Но пятно позора ложиться и на мой клан...

— Люди всегда будут многое говорить, — внезапно встал на мою защиту Бергель. — Но арэнаи не отдают на расправу своих... даже Императору.

— Ох, опасные речи вы ведёте, айрин, — откинул голову назад Тим, так, чтобы тень пала на лицо, скрывая его выражение. — Сейчас меньше всего нашей стране нужно, чтобы между боевыми магами и дворцом встал клин. И, боюсь, айрин, армия будет не на вашей стороне.

— Она лучше поддержит безумного правителя, ведущего свою страну к гибели? — огрызнулся Бергель. Лицо его закаменело, и стало похоже на маску, лишь только тёмные глаза ярко горели на бледном лице.

Я испуганно переводила взгляд от одного на другого. Здесь было что-то, что я не знала. Конечно, я слышала, что Император не доверял кланам боевых магов, а те, в свою очередь, недолюбливали Императора. Но раз уж сам Изенгрим Бергель, правая рука Майстера, выражает сомнение в своём правителе, значит дело совсем плохо. Или его преданность была всего лишь маской, ложью, позволяющей контролировать правящий род? Закон запрещает магам вставать во главу государства, но это не мешает им регулярно пытаться это сделать. Но ни народ, ни армия, никогда не поддержат нас. Я потёрла виски. Голова начала нещадно болеть.

— Послушайте, правильно ли я понимаю, что если мы найдём истинного виновника гибели Элоизы, и это окажется не Император Агат, то Майстер, возможно, придёт в себя?

Бергель поморщился:

— Майстер вспыльчив, но легко отвлекается. Возможно, это помогло бы, но время, чтобы что-то изменить, ужу упущено. Война уже начата, и даже если остановимся мы, алисканцы не остановятся.

— Но всё же... — пробормотала я. — И для алисканцев есть резон найти истинного убийцу — тем более того, кто покусился на жену наследника. Возможно, тогда они переключатся на свои внутренние проблемы.

— С чего бы?

— Потому что помимо Гарма и Пустошей есть ещё кое-кто, кто мог желать смерть Элоизы, и у кого были такие возможности. Лайсо Агат, расчищающий себе дорогу на трон.

— Обвинить младшего сына Агата не лучшая идея, — нахмурился Бергель.

— Гораздо лучшая, чем считать виновным самого Императора или Астарта, — возразила я. — я знаю Императора Агата — если он поймёт, что Лайсо виновен, он не задумываясь лишит своего младшего сына головы, лишь бы восстановить справедливость. Между родителем и младшим князем нет особой любви, тем более что Лайсо в течение многих лет плетёт в Алискане заговоры против своего отца. Взять бы хотя бы его заигрывания с магией хаоса.

— Нам не доказать это, — пожал плечами Бергель.

— Я доказала бы, если бы кое-кто отпустил меня в Алискан! — воскликнула я.

— Даже и не подумаю! Я обещал, что доставлю тебя в Истик, и я тебя доставлю! — отрезал Бергель.

— Прямо в жаждущие руки Императора! А ведь кое-кто обещал меня защищать! — мне оставалось только возмутиться.

— Я обещал твоему отцу, а не Императору, упрямая девчонка!

— С чего бы это такая забота?!

Бергель выпрямился, как будто кол проглотил, готовый сказать явно что-то обидное и колкое, но Тимар замахал руками, призывая нас остановиться:

— Уважаемые маги, только без заклинаний — а то у меня новый ремонт в кабинете, не хотелось бы отмывать свежеокрашенные стены от крови. Я предлагаю обсудить политическую и военную ситуацию в стране чуть позже, — и пробурчал сам себе: — и нужно ещё больше сладкого. И успокаивающий чай. Интересно, как он действует на арэнаи с их ускоренным метаболизмом?

— Нормально действуют, — вполне спокойно сказал Бергель. — Я полагаю, мы сможем обсудить остальные вопросы завтра с утра, когда нам никто не помешает.

А я им помешала, ага. Бергель встал, обменялся рукопожатиями с Лонгаром и подойдя к двери, обернулся, ожидая, видимо, что я пойду за ним. Я растянулась в кресле, и помахав магу ручкой, сладко пропела:

— Вы идите, айрин Бергель. А я несколько задержусь. Хочу, знаете ли, поболтать со своим старым другом.

Бергеля явно покоробило, но он лишь коротко кивнул и вышел, нарочито аккуратно прикрыв за собой дверь. Я, наконец, сделала, что хотела — запрокинула голову, и закрыв глаза, застонала. Тим подошёл ко мне со спины, и положил прохладные пальцы мне на виски, снимая напряжение лёгкими движениями.

— Ну что за зануда, — пожаловалась я.

— А мне показалось, что он о тебе беспокоиться.

— Бергель заботиться лишь о Бергеле. Изенгрим сам себе на уме, будь с ним осторожнее.

— Непременно буду, — заверил меня Тим. — Кстати, не сочти, что я лезу не в своё дело, но... у вас с ним что-то есть?

Фыркнув, я выразила все мои мысли по этому поводу.

— Не дай Эфру. А почему ты спросил?

— Мне показалось, что он как-то... по-собственнически смотрел на тебя.

— Наверное, считает, что раз дед нанял его для того, чтобы меня спасти, Эйнхери теперь обязаны ему по гроб жизни.

— Надеюсь, что дело только в этом, — тихо сказал Тимар. — Не хотелось бы в этом признаваться, но я почувствовал себя лишним, когда вы спорили. Я даже начал ревновать.

Я подняла руки, сжав пальцы Лонгара в своих, и серьёзно посмотрела на него снизу верх:

— Это звучит так, как будто ты когда-то меня любил. Или любишь до сих пор. Но ведь это не так, Тим.

Он склонил своё лицо совсем близко к моему, касаясь своим дыханием моих полураскрытых губ:

— Почему? Разве я не доказывал тебе свою любовь многими способами? Разве я не отдал тебе всего себя?

— Если бы ты любил меня, ты бы не бросил, оставив в неведении. Оставив ждать, и надеяться...

Тим отпрянул от меня, как от ядовитой змеи, и на лице его застыла болезненная гримаса, уродующая прекрасные черты.

— О чём ты говоришь?! — гневно воскликнул Лонгар. — Разве не ты игнорировала все мои письма, которые я тебе слал, а затем просто взяла, и откупилась высокой должностью в этом треклятом гарнизоне?! Если бы я знал тогда, что за этим назначением стоит твоя Семья, я бы скорее бы согласился умереть безвестным солдатом где-нибудь на краю мира!

— Письма? Откупились? О чём ты, демоны тебя побери, говоришь? — я вскочила, с ужасом глядя на Тимара. — Тогда... ты помнишь, после службы мне нужно было вернуться в поместье к деду, но я не собиралась задерживаться там надолго. Ты обещал мне писать, ты обещал, что мы встретимся в Истике... у нас были планы! Но ты просто пропал — и я ничего не слышала о тебе до этого дня. И я, ты не поверишь, совершенно не представляю, чьи задницы тебе пришлось лизать, чтобы достичь такого высокого положения в этом богом забытом гарнизоне. И я сильно сомневаюсь, что моя Семья имеет к этому хоть какое-то отношение.

Меня трясло. Я была столь счастлива видеть Тимара, что вначале решила просто проигнорировать тот факт, что мы не очень хорошо расстались. Тем более что он, казалось, был рад меня видеть меня точно так же, как я его. Всё, что мы переживали когда-то — вновь вспыхнуло между нами. А теперь я точно также, как тогда, после расставания, испытывала разочарование. Никого ни до, ни после, я не любила столь искренно, и столь легко — в наших отношениях не было ни муки, ни страдания. Мы были друг у друга как на ладони. А затем... всё оказалось ложью.

— О нет, милая моя, имеет. Генерал Ризван, назначивший меня на эту должность, как-то по пьяни признался что его "попросил сам айрин Эйнхери взять на службу молодого, но весьма многообещающего юношу", — с горькой едкостью передразнил Тимар генерала Ризвана.

А ведь я действительно была знакома с генералом Ризваном — он был приятелем моего деда, и несколько раз заезжал к нему в поместье, пока я там жила.

— Я не знала, — помертвевшие от губы с трудом двигались. — Клянусь, я ничего не знала. Я никогда бы не унизила тебя настолько, чтобы откупаться таким образом. Но письма... я же ничего не получала!

— Не ври!

Тимар, метавшийся из стороны в сторону, остановился у стола, и начал рыться в нижнем ящике, достав оттуда шкатулку, из тех, что запирались с помощью магии. Приложив большой палец к замку, Тимар открыл шкатулку, и достал оттуда помятую бумагу, почти кинув её мне в лицо:

— Смотри! И не говори, что не писала!

Я подняла её трясущимися руками и бросив лишь один взгляд, поняла, почему Тимар был так зол — это было письмо, написанное моей рукой, а точнее, моим почерком, но в тот год и месяц, когда, я точно знаю, никаких писем Тимару я не писала. Да и куда писать, если я не знала, где он находился? Не его же отцу писать, который был в давней соре со своим сыном и едва ли знал, где тот жил?

Я вчиталась. Мой слог, мой почерк, те слова, которые я любила использовать — не придраться. Но вот смысл...

"Прости, что так долго не отвечала. Но, с тех пор как мы расстались, я всё больше стала задумываться, есть ли будущее для нас с тобой. У меня есть свои обязательства перед своей Семьёй, и ты, и я, всегда это знали, но раньше я предпочитала игнорировать это, ради моих чувств к тебе. А теперь я всё больше начинаю понимать, что этим я оказываю и дурную услугу тебе. Человеческий век короток, в отличие от жизни магов... и разве ты будешь счастлив, видя, что будешь обузой для меня, что я тягощусь твоим присутствием? Мой дорогой Тим, я желаю тебе счастья, но я не думаю, что ты не готов к той ответственности, что встаёт перед спутником арэнаи. Пусть счастливой тебя сделает другая. Прощай, Тим, и прошу тебя, не осложняй всё ещё сильнее, пытаясь встретится со мной. Агнесса".

Я подняла глаза на скорчившегося в кресле Тимара:

— Ну и как, Тим, нашёл ты себе другую?

— И это всё, что тебя интересует? Не хочешь объясниться?!

— Не хочу. Не вижу смысла объяснять чужие слова. Это не моё письмо, — спокойно сказала я, заставив Тимара наконец посмотреть на меня. Лишь полностью захватив его внимание, я продолжила: — Полагаю, это отвратительная подделка принадлежит моему деду — у него были все возможности перехватывать мою корреспонденцию, а также отправить тебе подложное письмо. Даже мотив у него был — он не слишком был рад, что я встречаюсь со смертным. Боялся, что я настолько увлекусь тобой, что решу выйти за тебя замуж. И был, признаюсь, очень близок к правде. Жаль, что тогда мне это ты так и не предложил — тогда я не рассталась бы с тобой ни за какие коврижки. Нашла бы даже на краю земли, лишь бы выйти за моего Тимара замуж.

— Я просто боялся. И думал, что ты не была готова к таким обязательствам, — с грустной улыбкой сказал Тимар. — Ты ведь действительно тогда была так молода.

Я пожала плечами, и покачивая бёдрами, подошла к Тимару, опускаясь перед ним на колени, и заглядывая снизу вверх в растерянные глаза, сейчас наполняющиеся нежностью.

— Ну так что? Ты мне так и не ответил, есть ли у тебя обязательства перед другой женщиной?

— Как я мог обещать кому-то себя, если я уже принадлежу одной прекрасной, сероглазой девушке?

Его губы накрыли мои, и наши дыхания слились. И если до этого в моей голове ещё были какие-то сомнения, то сейчас они были забыты, столь острое желание охватило меня:

— Я хочу тебя, — прошептала я, отрываясь от губ капитана. — Прямо сейчас.

— Не здесь, — хрипло ответил Тимар. Он встал, поднимая меня вслед за собой, и крепко обхватив горячими ладонями мои плечи. Взгляд его не отрывался от моего лица. Потянув меня к одному из гобеленов, он отдёрнул его, открыв неприметную, узкую дверцу. — Так мы можем попасть в мою комнату так, чтобы никто не заметил. Но ты... уверена, что хочешь этого?

— Тимар, — простонала я, прижимаясь к нему, — ты же всегда понимал меня без слов! Так скажи сам — как ты думаешь, что я хочу!

— Понял, моя айри, — рассмеялся Тимар, отпуская на миг, чтобы пропустить меня внутрь тёмной комнаты, а затем вновь заключая меня в объятия. Уже надолго.

Проснулась я, когда за окном уже совсем светало. Мне было тепло, хорошо, а рядом в постели лежал мужчина, к которому так приятно было прижаться, что я незамедлительно и сделала. Ох, как же давно у меня не было мужчины... И если бы не чувство странной тревоги, можно было бы сказать, что я была счастлива. Но откуда это беспокойство?

Мне что-то снилось. Я закрыла глаза, пытаясь вспомнить. Воспоминания накатили на мой разум тяжёлой волной. Скалистый берег, холодное, неспокойное море, сливающееся с серым небом. И чьи-то едва заметные следы на мокром камне. Человека, которого я искала, и который так и не пришёл. О ком я беспокоилась и кого я ждала. Но кто же это был?

Я резко села, потревожив спящего рядом со мной Тимара. Мне снился Джаред Хаккен — некромаг, которого я предпочитала не вспоминать последнее время. Почему он мне приснился? Неужели я испытываю чувство вины? Но ведь у меня не было обязательств перед гармцем — между нами не было ничего, даже слов любви. Лишь только одни поцелуй, и то, произошедший совершенно случайно. Тогда почему мне так плохо? Моё сердце сжималось в столь непонятной мне тоске по этому совсем чужому, незнакомому мужчине. Вот так и сходят с ума...

Я повернула голову, взглянув на вцепившегося в мою руку, и не отпускающего её даже во сне Тимара. Вчера я потеряла голову, увидев его. Чувства поглотили меня полностью, заставив забыть об обычной осторожности. Неожиданная, и столь радостная встреча, омрачённая неуверенностью в том, рады ли меня видеть. Горькие признания после, облегчение, когда я узнала, что предательства не было. И прекрасная ночь, заставившая меня почувствовать себя вновь живой.

И это разочарование сейчас, как будто я обманула не только Тимара, но и себя. Я не хочу быть здесь. Я не хочу вновь возвращаться к прошлому. И я, стоит признаться, не люблю Тимара уже много лет. Когда-то любила — искренне, самозабвенно, но всё это прошло ещё до того, как я встретила Грегори. И хотя тогда, десять лет назад, я была уверена, что наша любовь будет вечной, сейчас от этой вечной любви ничего не осталось. Мы, боевые маги, весьма ветрены в свои чувствах...

Стоило признаться, что мной двигала лишь симпатия к этому прекрасному мужчине из моего прошлого и самое что ни на есть неудовлетворённое желание. Говорят, у некоторых арэнаи после трансформации бывает не только голод к еде, но и плотский голод. Вот только я раньше была, к счастью, лишена такой необходимости. А теперь... Я не уверена была, что не окажись рядом со мной моего Тимара я не затащила бы в постель другого мало-мальски симпатичного мужчину. Ведь даже на Бергеля я смотрела с некоторым интересом — что и подметил Тимар вчера.

Что я наделала! Как мне объясниться с Тимаром теперь — как сказать ему то, что я стала лишь заложницей своих животных инстинктов и тёплых воспоминаний о нашей любви.

Лонгар пошевелился, видимо, почувствовав, что я не спала, и открыв глаза, соnbsp;нно улыбнулся, потянув меня к себе. Я позволила себе упасть в его объятия, пряча пылающее от стыда лицо.

— Несс, — прошептал он, утыкаясь тёплыми губами мне в шею, пока его пальцы ласково скользили по моему обнажённому позвоночнику, — моя радость, моя душа...

Больше всего я боялась, что он признается мне в любви, поэтому я резко вырвалась из его объятий, и накрыла ладонью его рот. И лишь заметив, как удивленно распахнулись глаза Лонгара, отодвинула руку, и неловко улыбнулась

— Мне надо идти, Тим. Если хватятся, что меня нет, получиться очень неловко.

Тиар всегда легко схватывал смены моего настроения. И сейчас он нахмурился, ощутив моё беспокойство:

— Что-то случилось.

— Ничего страшного, — соврала я, чмокну его в нос, и легко вскочив. — Мне нужно бежать.

Сидя на краю кровати, капитан наблюдал, как я ищу, а затем натягиваю на себя одежду, в спешке путаясь с рукавами и пуговицами.

— Несс, я чем-то тебя обидел? — обеспокоенно спросил он.

Нет, хотелось сказать мне. Просто я поняла, что всё это было ошибкой. Но ты как всегда был на высоте этой ночью. Просто мне не нужны отношения, и мне даже не нужен ты — мне просто хотелось мужчину, а тут я встретила тебя, мою самую первую и лучшую любовь. Ну и нахлынуло, сейчас уже всё исчезло. Так что ничего личного.

Но конечно я ничего не сказала. Просто не хватило духу.

— Всё хорошо, Тим. Не бери в голову. Я... я поговорю с тобой позже.

Как будто за это время что-то измениться!

Вот так, трусливо сбежав от выяснений отношений, я сбежала из спальни капитана. Чтобы тут же попасть в другие сети.

В моей комнате, самым что ни на есть наглым образом, сидел Бергель. Лицо его было спокойно, а поза расслаблена, но моё ментальное чутьё говорило о том, что он сейчас очень и очень не в духе. Готова поспорить, что его просто снедало бешенство, и причина этого именно я. Против моей воли голова моя втянулась в плечи, а шаг стал неуверенным и скованным. Прошмыгну мимо стула, на котором расположился Грим, я присела на кровать, и затравленно взглянула на мага. Он с несколько ужасных, тянущихся бесконечно мгновений рассматривал меня, а затем устало вздохнул:

— Наверное, в этом есть и моя вина. Я должен был сказать тебе об обязательствах, связывающих тебя. И меня, конечно же. Но я решил, что ты выглядишь достаточно благоразумной особой, чтобы не ввязываться в... любовные авантюры. Я надеялся, что у нас будет ещё время, что ты привыкнешь ко мне. Может быть, даже привяжешься. Для нас обоих так было бы легче. Что же, я ошибался. Мне нужно было начать этот разговор гораздо раньше.

— О чём ты? — с недоумением спросила я. Будь на месте Бергеля кто-то другой, более... чувствительный, что ли, я подумала бы, что он говорит о том, что не равнодушен ко мне. Но Грим явно не мог иметь это в виду. Да и эти слова об обязательствах заставляли меня несколько беспокоиться. Меньше всего мне хотелось быть обязанным чем-то Изенгриму Бергелю.

— О Договоре между нашими кланами. Он был подписан чуть более года назад, незадолго до того, как ты уехала в Алискан.

Грим протянул мне бумаги, которые я машинально приняла.

— Конечно же это лишь копия того Договора, что подписали мы с Рориком Эйнхери. Но копия полностью верная. Мне бы хотелось, чтобы ты ознакомилась с ней.

Я вчитывалась в строки, не веря своим глазам. Объединение двух Семей, брак между мной и Изенгримом, обязательства и права, санкции в случае нарушения Договора... И подписи двух глав Семейства — Изенгрима Бергеля и моего деда. Рорик предал меня — как я выяснила сегодня, уже не в первый раз. Продал во благо нашей Семьи.

Я подняла глаза, растерянно пытаясь найти ответ в глазах Бергеля. Но тот лишь отвёл взгляд.

— Мне жаль, что я сообщаю тебе это так. И в таких обстоятельствах. Но мне не хотелось бы, чтобы ты ещё больше усложняла нашу ситуацию, встречаясь с этим Лонгаром.

— Я с ним не встречаюсь, — глухим голосом сказала я.

— Случайные интимные связи тоже могут бросить тень на наш союз. Я бы хотел, нет, я настаиваю, чтобы ты от них воздержалась.

— Иначе что? — мне бы хотелось, чтобы это прозвучало как вызов, но получилось как-то по-детски жалко.

— Иначе я вынужден прибегнуть к условиям нашего Договора, по которому я, если ты внимательно читала, в любой момент имею право инициировать наш брак. Я полагаю, как старший офицер и глава этого гарнизона, капитан Тимар Лонгар вполне может заключить между нами брачный союз.

Бергель поднялся, отряхивая невидимую пыль со своей одежды. Я не могла понять, как он может быть так холоден и спокоен когда речь шла о моей, нет, о наших, судьбах? Неужели он действительно хочет оказаться связанным со мной на всю жизнь? Ведь этот брак нельзя будет расторгнуть, его нельзя будет отменить. Или ему действительно всё равно — лишь бы его Семья могла возвыситься за счёт Эйнхери? Я не могла понять.

— Ты можешь оставить у себя эту копию. Я советую тебе поспать, прийти в себя и ещё раз прочитать на свежую голову. И прошу тебя, не делай глупости — не подводи свою Семью.

— Боишься, что сбегу?

— Да, — честно ответил Бергель. — Когда мне было столько же лет, сколько тебе, меня тоже однажды загнали в угол — по крайней мере, мне тогда так казалось. И я сбежал, протестуя против давления, против своего отца. Чтобы вновь вернуться, поджав хвост. Знаешь почему?

— Почему? — автоматически спросила я.

— Потому что нас, арэнаи, удерживают не цепи, не замки, и даже не клятвы. Нас удерживает верность и благодарность нашим Семьям. Забота о родных и близких. Если ты сбежишь, станешь изгнанницей, как Эйнар, твой брат, ты подведёшь не только деда, к которому сейчас, я полагаю, ты не испытываешь тёплых чувств, ты подведёшь Семью. Позор от нарушения Договора не смыть ничем, даже кровью.

— Но я не подписывала его!

— Его подписал Рорик — не как твой родственник, а как глава Эйнхери, а значит, это касается и тебя. Ты должна понимать, как будущая глава Семьи, что слово, данное старшим в роду, обязан выполнить каждый член клана как своё. Я могу надеяться, что ещё увижу тебя сегодня?

— Я буду здесь, — сухими губами прошептала, но Гриму хватило и этого.

— Тогда... доброй тебе ночи, Агнесса.

За окном лениво разгорался рассвет, окрашивая мою комнату в нежно-розовые тона. Новому дню было всё равно на страдания одной из многих человечек.

Глава 42. Договор.

И лицо ведь не спрячешь под маской,

Все распахнуто, все наяву.

Это мир не похож на сказку,

Но и в нем все равно живу.

И запретное сердце стучится,

И пьянит, и ломает и губит.

Ты молчишь и смола сочится,

В уголках потемневших губ.

Пикник. Декаданс.

Тайрани. Гарнизон.

Проснулась я от шушуканья за дверью, негромкого, но весьма назойливого. Наконец, дверь приоткрылась, ненамного, но достаточно, чтобы мне было видно, как поблёскивают с той стороны любопытные, и немного испуганные глаза. Меня они так и не заметили.

— Оно там?

— Не вижу пока!

— Ну так открой дверь пошире!

— А вдруг тварь на меня наброситься?

Ага, и нос откушу. Будьте уверенны. Настроение для этого у меня вполне подходящее.

— Ки-кис-кис, — повысили градус абсурда с той стороны. — Кошечка, ты где?

— Ну здесь, — мрачно ответила я, решив не отставать: — то есть, мяу.

За дверью глухо вскрикнули, раздался грохот, звяканье, а затем удаляющийся топот пары ног. Я поставила босые ноги на холодный пол, поморщилась от нахлынувшей головной боли и поплелась к двери. За которой, как и ожидалось, никого уже не было. Только разлитая плошка с молоком и разбросанные кусочки сырого мяса.

— Отличный был бы завтрак, — фыркнула я, стараясь не замечать, что запах сырого мяса меня всё-таки привлекал. Так, нужно что-то делать с новообретёнными привычками.

Одевшись и умывшись холодной водой, я направилась на поиски кухни, но дойти не успела, заметив парочку жавшихся у окна солдат, с жаром что-то обсуждавших.

— Так, это вы сейчас пытались накормить талсу? — командирским голосом спросила я.

— Ну, мы, — неохотно признался один из них, с интересом рассматривая девушку в степняцкой одежде и смутно знакомым голосом.

— Так вот, я вместо неё. Принесите мне поесть, или скажите, где я могу сделать. И желательно, что-нибудь прожаренное или варённое. Никакого сырого мяса. И молока не надо. Я не люблю молока.

— Так это вы там... а где оно? — несколько путанно спросил один из солдатиков.

— Оно там больше нет, зато есть я. Ну так что?

— Да мы принесём, что уж. За леди всегда приятно поухаживать, — подмигнул мне другой тайранец, пихая своего друга в бок.

— Спасибо, — я искренне улыбнулась темноволосому воину, пытавшемуся неуклюже со мной флиртовать. — И не подскажете, где вы разместили других гостей?

Я не то что хотела видеть знакомые лица сейчас, скорее, опасалась их встретить. Поэтому, получив обещанный поздний завтрак, подпёрла дверь стулом, и принялась вчитываться в Договор.

Что же, он был не так уж ужасен и несправедлив, как я полагала вначале — прав в нашем союзе у меня было примерно столько же, сколько и у Бергеля. Вот только всё-таки расторгнуть помолвку по собственному желанию я не могла — для этого требовалось обоюдное согласие двух глав Семейств. Зато в моем праве было в любой момент заставить Бергеля жениться на мне, впрочем, как и у него вынудить меня к браку. Вот только пользы от этого мне не было никакой. В общем и целом, хотя Договор был написан предельно просто и ясно, цель его заключения казалась для меня не очевидной. Зачем создавать новую Семью, тем более на таких сложных условиях? Видимо, с Гримом всё так придётся поговорить, хоть и не очень то хотелось.

Едва ли он стоял под дверью и ждал, когда я захочу его увидеть, но заявился он как раз вовремя, когда я уже успела немного остыть и начать думать головой. Грим постучал в дверь, а затем легонько дёрнул дверь за ручку.

— Сейчас! — крикнула я, и открыв дверь, пояснила Гриму, недоумённо смотревшему на стул у меня в руках: — не люблю двери без замков. Могут, знаете ли, ходить всякие незваные гости.

Изенгрим поморщился, поняв на намёк о вчерашнем происшествии:

— Мне, наверное, нужно извиниться. Вчера я был не слишком тактичен.

— Я вижу только один способ быть тактичным, — пожала плечами я, — это интересоваться мнением человека перед тем, как распоряжаться его судьбой. Вы могли бы поставить меня в известность. Договор подписан одиннадцать месяцев назад, а я узнаю об этом только сейчас.

— Рорик не хотел, чтобы ты знала о Договоре, а кто я такой, чтобы вмешиваться в родственные отношения? — пожал плечами маг.

Я сердито нахмурилась и отошла к окну, отвернувшись. В отражении стекла я видела Грима, подошедшего ко мне со спины. Если он до меня дотронется, я его ударю — поняла я. Но Изенгрим предусмотрительно держал между нами дистанцию.

— Чем я больше узнаю о нём, тем я больше разочаровываюсь, — мой голос звучал глухо, но хотя бы не плаксиво, как я боялась. — В чём смысл этого брака? Обе наши Семьи достаточно сильны и влиятельны, чтобы самостоятельно справиться с любым внешним врагом или недоброжелательным кланом.

Изенгрим не сразу ответил на мой вопрос. Он вообще редко торопился, не стремясь облегчить собеседнику разговор. Я повернулась к нему, не в силах терпеть тягучее молчание, и обнаружила, что стою совсем близко к нему — нос к носу. Заметив, что дистанция между нами не слишком мне комфортна, Грим сделал шаг назад.

— В наших Семьях всё действительно не так уж плохо — по крайней мере, по сравнению с другими. Но вырождение, — я поморщилась от этого слова, но Грим всё же продолжил: — вырождение проявляется даже среди нас. Семья Бергелей, ты знаешь, не очень велика — кроме меня и Уны в нашем клане всего пять магов, двое из которых вступили в клан уже взрослыми.

— Вы сами выбрали себе такую судьбу, — пожала плечами я, — когда выбрали такую политику по отношению к лэрам и смертным.

Грим раздражено повёл плечами:

— Мой предшественник чрезмерно пёкся о чистоте крови, и чуть не поставил наш клан на грань вымирания. Я пытаюсь изменить ситуацию, но многие до сих пор считают нашу Семью слишком закрытой.

— О вас действительно мало что известно, — сочувственно кивнула я, — но всё же, это лишь проблема твоей Семьи, и ты сам её, кажется, успешно решаешь. И кстати, тебе следовало бы стать примером для своих родичей — ты говоришь им о том, что в том, что в союзе со смертными и магами первого поколения нет ничего постыдного, а сам женишься на мне. Я, казалось бы, не из слишком простых.

Я не настраивалась ментально на Изенгрима, и уж тем более не пыталась прочесть его мысли, но вспышка ярости, что я почувствовала от мага, оказалась столь сильна, что я не смогла её не заметить. Видимо, я задела что-то очень личное. Впрочем, в лице он не изменился, разве что несколько побледнел. Интонации остались столь же ровными.

— Да, но твоя Семья славиться достаточно демократичными взглядами. Даже слишком демократичными. Ты когда-нибудь задумывалась, сколько смертных и магов иных направлений приходиться на одного арэнаи в вашей Семье?

Растеряно жму плечами:

— Никогда не считала. У нас слишком большой клан, по именам бы всех запомнить.

— Пять к одному. Пять тех, кто не владеет боевой магией на одного арэнаи. Пятьсот лет назад ситуация была прямо противоположна — арэнаи были в преимуществе.

Я нахмурилась:

— К чему ты ведёшь?

— Мы вымираем, Агнесса. Моя Семья исчезает совсем, твоя — растворяется в чужой крови, и это касается всех боевых магов.

Я откинулась назад, прижимаясь затылком о холодное стекло, даже не стараясь скрыть насмешки в своём взгляде. Не люблю я такие разговоры. Искренне считаю, что то, что должно случиться, случиться, и нам ничего с этим не сделать. Да и не нужно — если арэнаи исчезают, значит, мы больше не нужны этому миру и время великих магических войн закончилось.

— И как ты собираешься изменить ситуацию? — язвительно спросила я. — Хочешь лично на своём примере улучшить показатели рождаемости, да и еще за мой счёт? Знаешь, я по-разному видела своё будущее, но никак уж не в роли племенной кобылки, рожающей "правильных детей".

— Прекрати, — поморщился Грим. — Не изображай меня ублюдком, или тем паче, дураком. Я говорю совсем о другом. Арэнаи всегда были для Тайрани не только защитой, но и теми, кто...

Бергель замялся, подбирая слова, и я спокойно закончила вместо него:

— Теми, кто диктовал все правила. Когда арэнаи пришли в Тайрани, это было бедное, слабое княжество, раздираемое мелкими дрязгами, и именно мы превратили его в великую Империю. Маги не имеют право вмешиваться в политику и управление государством, но именно это мы делали на протяжении многих сотен лет.

— Это уникальная ситуация, в какой-то мере, — кивнул Грим. — Конечно, бывали случаи, когда те или иные маги приходили к власти, становясь тиранами и диктаторами, но они были одиночками, и их власть обычно заканчивалась с их смертью, чаще всего насильственной.

— Я, конечно, не особенно разбираюсь в истории, но как же эпоха магических орденов?

— Тогда волшебники действительно были могущественны и обладали властью, но их мало волновали дела смертных, — пожал плечами Грим. — Маги жили сами по себе, люди сами по себе.

— Ага, — я позволила себе усмехнуться, — в вечном страхе перед могущественными и взбалмошными колдунами, могущими превратить их жизнь в хаос.

Забравшись с ногами на узкий подоконник, балансируя на самом краю, я с любопытством следила за ходом мыслей своего, хм, суженного.

— Есть ещё Гарм. Что ты на это скажешь?

— Государство, в котором большинство его жителей — рабы? — презрительно скривился Грим, — уродливая аномалия.

— Имеющая место быть не одну сотню лет.

— Да, и это ужасно плохой пример для остальных магических сообществ — знание о том, что маги могут править смертными открыто, что не нужно пользоваться прикрытием в виде самодовольных и бесполезных аристократов.

Я сощурила глаза:

— Опасные слова.

— Но именно они всё чаще и чаще звучат во влиятельных Семьях арэнаи. Но ты ведь не слишком внимательно следишь за межклановой политикой? Полагаю, ты даже не знаешь, что начало сегодняшним антимонархическим настроениям среди магов положил твой дед.

Я вскинулась:

— Это неправда! Наша Семья всегда верно служила трону!

— И это после того, как брата Рорика заставили покончить с собой в угоду Майстерам, или после того, как твоего отца буквально вынудили принести присягу Императору, поставив её на первое место перед верностью клану? — Изенгрим покачал головой, как мне показалось, в ложном сочувствии. — У Рорика было много причин ненавидеть Майстеров и весь двор в придачу, а ты знаешь, он не из тех людей, что лелеют обиду в себе. Он действовал, и весьма умело, играя на самолюбии Семейств, и многие из них, не только боевые маги, но и другие, последовали за ним. Правда, несколько десятилетий назад его взгляды резко изменились — я полагаю, под чьим-то внешним влиянием. Именно тогда он начал активно общаться с Грегори Нортоном, и тогда же предложил мне союз между нашими кланами, вылившийся в этот Договор. Рорик осознал, что противостояние с существующей системой лишь ослабит боевых магов, и так не слишком немногочисленных. Мы всегда мыслили себя самостоятельными и независимыми — но мы срослись с этой страной, его будущее стало нашим будущим, и гражданская война будет нам отнюдь не на руку.

Значит, дед передумал враждовать с Майстерами после того, как сошёлся с Тайным Канцлером? Кажется, я даже знаю, кто за этим стоит. Интересно, что же сделал такого Анхельм, что Рорик столь безгранично ему доверяет? Может, по старым некромагическим привычкам выкрал его душу? Я помотала головой, изгоняя дурные мысли из своей бестолковой головы, и вернулась к крайне непонятному для меня разговору.

— Так в чём же проблема?! Дед ведь уже не хочет войны с Императором, ты сам сказал, что это дело прошлого.

— Но у него остались последователи... весьма влиятельные и многочисленные. И они недовольны тем, что я и Рорик стоим на страже престола. Всё столь плохо, что ещё пару лет назад всерьёз говорили о новой магической войне.

Ага, а я будучи в мыслях о своей несчастной судьбе всё пропустила, забившись в свою берлогу. Надо чаще бывать среди своих, хоть на чай к знакомым магам заходить...

— Впрочем, в связи с войной с алисканцами и грядущим противостоянием с гармцами — пройдясь ладонью по гладким каштановым волосам, продолжил Бергель, — споры между кланами несколько поутихли, но... даже сейчас ситуация складывается не в пользу наших сторонников. Майстер ведёт себя слишком безрассудно, отталкивая от себя даже тех магов, что ещё были с ним.

— Какое это отношение имеет к нам с тобой, Изенгрим? — тихо спросила я. — Вы взрослые мальчики, и можете сколько угодно играть в политику, но я не очередная ваша игрушка. Мне, если честно, наплевать на Майстера, хоть я и не хочу его смерти, и мне наплевать на амбиции — твои, деда, или ваших противников.

— Ты предпочитаешь прятать голову в песок, и лишь поэтому остаёшься всего лишь игрушкой, а не полноценным участником игры, с которым считаются.

Моя голова дёрнулась как от удара.

— Не смотри на меня так. Ты хотела, чтобы я был с тобой честен, и я честен. Ты не можешь оставаться в стороне, по крайней мере пока ты всё ещё Эйнхери. Дело не в амбициях твоего деда, и не в моих амбициях — дело в выживании нашего вида. Стоит нам показать себя слабыми, не способными себя защитить — как нас затопчут свои же в безумной погоне за властью. Мы их можем остановить, показав, что сила за теми, кто держится вместе, теми, кто не забывает о традициях Семей. Бергели не смогут справиться с этим в одиночку, впрочем, как Эйнхери.

— Хорошо, — согласилась я, — союз так союз. Но при чём здесь я?

— Ты наследница Эйнхери. Хочешь ты того или нет, но ты лучшая кандидатура на сегодняшний день. И от тебя зависит будущая политика Семьи Эйнхери. Твой дед уже не молод, и он хотел бы знать, что его преемник продолжит его дело, возглавит не только Эйнхери, но и станет примером для всего молодого поколения арэнаи, всё больше ищущих раздора, а не мира. Забывших, сколь многим мы должны этой стране.

— А ты, значит, станешь гарантом того, что я не наделаю глупостей, — процедила я.

Всё же всё дело в личном недоверии. Деду мало было связать меня кровными узами — он связал меня и узами брака. Великий Эфру, я даже развестись не смогу!

— Знаешь, государственная необходимость — это не то, что хочет услышать девушка, выходящая замуж.

Грим пододвинул к окну стул, и уселся напротив меня. Странно, но даже смотря на меня снизу верх, он не казался жалким просителем, оставаясь хозяином положения. Впрочем, он и не подавлял — сейчас открытое превосходство надо собой я приняла бы очень и очень агрессивно. Хм, судя по всему, он собирается говорить о чём-то совсем проникновенном. Что же, послушаем.

— Знаешь, когда Рорик предложил мне закрепить союз кланов браком между мной и тобой, я не спешил соглашаться. Дела это одно, а личная жизнь — другое, и жертвовать ей ради каких-либо стратегических целей очень и очень не хочется. Да и ты тогда была очень молода — едва достигла двадцати лет, а жениться на наивном ребёнке мне не хотелось. Но время шло, и я всё больше и больше начал задумываться о создании семьи. Я устал от ничего не значащих романов, от пустого флирта, от дома, в котором меня никто не ждёт. Мне захотелось покоя, семейного уюта. Жены, детей.

— Нагулялся, да? — спокойно спросила я, но в голосе всё же прорезалось затаённое напряжение. — Что же, самое время, вы всё же не мальчик, айрин.

Я хотела уязвить мага, но он лишь согласно кивнул головой.

— Мне не тридцать, не пятьдесят, и даже не сотня лет. Но я и не стар — с учётом моей силы, моего магического уровня, я даже не достиг середины своей жизни, и лишь только подошёл к полному освоению своих способностей. Так что не думаю, что мой возраст может стать помехой нашему браку. Более того, я вижу в этом большое преимущество — наш брак потребует от нас всей отдачи и всей преданности друг другу, которую молодые сердца, быстро влюбляющиеся, и быстро остывающие, не смогут обеспечить. Я уже не столь легкомыслен, я не ищу любовных приключений — и я хочу, чтобы со мной была одна единственная женщина, которой я могу... доверять.

— А вы можете мне доверять? — склонив голову к плечу, спросила я провоцирующим тоном, почти заигрывая с ним, вот только глаза мои, боюсь, выдавали мою ярость. — Вы нагулялись, вы устали от бесчисленных женщин и романов, и ищите себе верную супругу, рожающую вам детей, и ждущую вас дома по вечерам. С чего вы решили, что я подойду? Я-то ещё не устала от всех этих любовных глупостей. Я не хочу быть связанной на всю жизнь с одним мужчиной, пусть даже таким замечательным, как вы.

Последние слова я почти выплюнула.

— Я хочу возвращаться домой под утро, с волосами, взъерошенными от шального ветра и следами на коже от поцелуев любовника. Хочу менять мужчин как перчатки, по мере необходимости и в соответствии с модой и цветом платьев. Хочу флиртовать, влюбляться, заставлять ревновать и изводиться от ревности. Я хочу жить, и не думать о глупых обязательствах перед моим не слишком то желанным супругом. Согласны ли вы иметь такую жену, айрин Бергель?

Грим принял мои яростные слова, даже не поморщившись. Почему-то мне кажется, что он просто не воспринял их всерьёз, хотя сейчас я искренне верила во всё то, что я говорила.

— Думаешь, я решился на этот Договор, не посмотрев на свою будущую супругу? Ты можешь не знать меня, но я изучил тебя достаточно, чтобы утверждать, что ты не столь легкомысленна, как пытаешься показать.

— Изучили меня? — недоверчиво произнесла я. — Наверное, мы действительно пересекались во дворце, но едва ли это краткое знакомство было достаточным хотя бы для того, чтобы запомнить хотя бы моё имя.

Грим чуть улыбнулся:

— Тебя зовут Агнесса, для домашних — Несс, иногда Агния, на северный манер. Долгое время изучала самостоятельно ментальную магию и даже достигла значительных результатов. Подрабатывала своим магическим искусством, но почти не использовала свои возможности боевого мага. Живёшь одна в доме у парка со своим котом, выходя из дома обычно ближе к вечеру. Ты любишь серый и синий цвета, полевые цветы. По утрам ты пьёшь кофе, предпочитая не завтракать, зато вполне можешь перекусить в третьем часу ночи отбивной вприкуску с шоколадом. Не любишь стихи, и не слишком разбираешься в музыке, но при этом никогда не пропускаешь театральные премьеры и выставки в художественных галереях. И да, за долгие годы в Истике у тебя было только двое любовников, с последним из которых ты рассталась несколько лет назад. На мой взгляд, ты не слишком похожа на ту легкомысленную особу, что только что описала. Твоё сердце склонно к постоянству, и если ты привязываешься к кому-то — это надолго, если не навсегда.

Грим встал, склоняясь ко мне, почти неощутимым касанием дотрагиваясь до моих распущенных волос, пропуская мои локоны между своих пальцев. Я не отрываясь, глядела на него, пытаясь понять, что же твориться в душе у этого странного, совсем мне непонятного мужчины. Теперь Грим говорил совсем тихо, заставляя меня придвинуться чуть ближе к нему, чтобы услышать:

— И я верю, что ты когда-нибудь сможешь так же искренне привязаться ко мне — хотя бы на том уровне, на котором ты любишь своего кота, — пошутил Грим, но тут же стал вновь серьёзен. — Если бы я не увидел потенциала в наших отношениях, я бы не стал подписывать этот Договор. Но я понял, что мы можем дать многое друг другу — что ты подаришь мне столь необходимое мне тепло, которого так много у тебя в душе, а я никогда не предам и не обману тебя. Кажется, такая малость... но разве многие из тех, кто говорил, что любит тебя, могли дать тебе это?

Я оттолкнула мужчину, задыхаясь от боли и ненависти. Кажется, Изенгрим понял, что сказал слишком много лишнего, но я не дала ему возможности испортить всё ещё больше:

— И это то, что ты обычно говоришь женщинам? Неудивительно, что тебе приходиться находить жену через Договор! И кстати, по поводу преданности... ты действительно думаешь, что я буду верить тому человеку, который сговорился о браке за моей спиной? И ты ещё ждёшь того, что я приму тебя с распростёртыми объятиями? Ты наверное подумал, что раз моя постель была пуста, то значит, я одинока и место рядом со мной свободно? Сильно же ты наверное удивился, обнаружив нашу связь с Лонгаром!

— Я не буду винить тебя в тех ошибках, что ты совершила по неведенью, — успокаивающе произнёс Грим. Я так и видела в его мыслях: ну вот, глупая баба завелась, успокаивай её теперь.

— А мне и не нужно твоё прощение! И кстати, прежде чем претендовать на мою руку, и видимо, вместе с ним и на место в моём сердце (хотя зачем оно тебе, столь бесполезное в таких важных делах, как брак?), ты бы мог подумать, не занято ли оно кем-то другим!

— Ты хочешь заверить, что любишь Анхельма? — с недоверием на лице спросил Грим. О да, этот великий стратег и тактик давно догадался, в отличие от прочих, что наши отношения с некромагом вполне себе невинны и лишены какой-либо страсти.

— Анхельм?! — взорвалась я, — Думаешь, на нём весь свет клином сошёлся?! О нет, есть и...

И тут наконец разум вернулся к своей хозяйке, отвесив ей хороший такой пинок. Дескать, не стоит языком молоть о милом сердцу гармце — а то ещё в измене обвинят, и если не повесят, то запрут в семейных казематах от греха подальше точно. Я ещё раз бросила разгневанный взгляд на Бергеля, и фактически выбежала из комнаты, хлопнув дверью, в рамках старого доброго жанра мелодрамы. И не то, что я не могла справиться со своими чувствами, скорее хотела избежать дальнейшего разговора с излишне проницательным магом. Ноги вынесли меня на задний двор крепости, на котором я к своему удивлению, увидела не очередное тренировочное поле или военный плац, а небольшой, но весьма живописный яблоневый сад. К моему удивлению, хотя он ещё отцвёл, ветви яблонь были полны крепких, румяных плодов, перемежаемых с белыми цветами. Не иначе, маг жизни постаралась, они любят такие фокусы. Подпрыгнув, я сорвала с одной из веток яблоко, и откусив кусочек, насладилась сочной, чуть с кислинкой мякотью. Мне так захотелось немного отдохнуть под сенью деревьев, ни о чём не думая, и ни с кем не разговаривая.

Но видимо, сегодня не мой день. В этом тихом, уединённом месте я наткнулась на Тимара.

— Ты нашла меня, — легко вскочив на ноги, и отряхиваясь от соринок, радостно улыбнулся Тим. — А я-то думала, что я тебя как-то обидел — ты ночью так резко ушла к себе.

— Ты не мог обидеть меня, Тим, — смущено произнесла я, пытаясь избежать поцелуя Лонгара. Тот удивлённо скользнул губами по моей щеке вместо рта, но сделал вид, что он этого и добивался.

— О том, что было вчера... — начал Тим, волнуясь, как мальчишка — и это он, начальник гарнизона, один из самых перспективных капитанов Тайрани! Я не дала ему закончить, выдохнув недосказанные слова:

— ...нам нужно поговорить.

— Да, — он сглотнул, и смело продолжил: — я хочу завершить, то, на что у меня не хватило смелости десять лет назад. Я хочу, чтобы ты стала моей...

Я испуганно закрыла его рот ладонью, боясь этих слов. Да то же это такое! Тридцать лет живу, и хоть бы кто замуж позвал — а тут за один день аж два кавалера. Тим осторожно убрал мою ладонь со своего лица, и коснулся моей щеки. Глаза его были удивленно распахнуты:

— Ты плачешь.

И я действительно разрыдалась как глупая девчонка, что не могла позволить себе давным-давно. Плакать на груди Тима оказалось на удивление уютно и сладко. Он не пытался узнать причину моих слов, или утешить глупыми словами. Просто качал в своих объятиях, уткнувшись свои подбородком в мою макушку.

Но время слов всё же пришло. Я не стала говорить ему всего — не хотела его вмешивать в мои сложные отношения с Семьёй, и не стала говорить о том, что мой жених находиться здесь же, в этой крепости. Всё же, это причина была бы внешней, не искренней — лишь отговоркой, не более. Я не могла быть с Тимом не из-за Договора, и не из-за обязательств перед дедом, а просто потому, что не любила Лонгара. Моя душа переболела им.

Признаюсь, я использовала тогда ментальную магию — я не хотела, чтобы Тим был несчастен, я хотела, чтобы он мог пережить наш окончательный разрыв. Я гладила его лицо горячими ладонями, стирая боль и горечь разбитого сердца, жалея лиnbsp;шь о том, что не могу избавить его от страданий совсем. Сейчас ему станет легче, но затем все его чувства вернуться к нему обратно — когда я уже буду далеко отсюда. И мне оставалось надеяться, что он не затаит обиды и зла на меня, и что он не будет искать меня дальше. Что будет, если он узнает о моей помолвке, или, что ещё хуже, браке с Бергелем? Лонгар не простит мне этого, как я сейчас не могу простить Бергелю его обман, и едва ли когда-нибудь прощу.

— Пусть у тебя будет всё хорошо, — горячо шептала я, — пусть ты найдёшь ту, что полюбит тебя, и которую полюбишь ты так, как никогда никого не любил.

Затем там, под сенью яблок, на влажной, ещё холодной земле, был наш последний раз — не как извинение, и не как подарок. Скорее, как прощание и обещание помнить всю ту нежность и страсть, что была между нами когда-то, и которой уже не будет ни с кем — так искренне, так открыто. Лишь сплетение тел, ласки и тихие стоны, без слов и объяснений. То, что было нужно нам обоим. Я знала, что если об этом узнает Бергель, это может плохо для меня обернуться. Знала я так же, что не могу иначе — в этот раз это не была просто потребность тела, это была потребность души. Принадлежать кому-то, кто видел во мне меня, а не только средство для достижения своих целей.

А затем я ушла. Чтобы потом, уже при следующей встрече, лишь вежливо улыбнуться, стараясь не глядеть ему в глаза.

Утром другого дня мы уехали — Лонгар не стал лично нас провожать, как собирался, вместо этого дав в сопровождение своих лучших офицеров. Ещё через двое суток мы достигли небольшого городка с железнодорожной станцией, а через пять дней — столицы.

Я приехала домой, но вот только радости в моем сердце не осталось. Город был со мной солидарен, встретив хмурым серым небом и пронзительным северным ветром.

— Иди за ветром, — прошептала я в небо, вспомнив о словах гадалки Маурин. Встретить бы её снова, да выспросить, как уйти от своей судьбы — от постылого брака, от семейных обязательств, от жестокости войны... Да только возможно ли это даже для меня, Повелительницы Перекрёстков, умеющей лишь разрушать чужие жизни, но не спасать от рока?

Небо не знало ответа, но ветер, ветер зашептал мне:

— Я ждал тебя. Я так ждал тебя...

Стик! Мой старый добрый друг. Я улыбнулась, посылая лишь одними губами поцелуй, а ветер в ответ игриво взметнул мои волосы, заставляя меня и вовсе расхохотаться.

— Я рад, что твоя хандра наконец прошла, — заметил Эрик, рассеяно следя за тем, как носильщик пакует мой багаж в повозку. — Но нужно не забывать об обязательствах. Рорик сейчас в Истике, ждёт нас с новостями.

Я запрыгнула в коляску, и подмигнула Эрику:

— Подождёт ещё немного. Мне нужно заехать домой, повидаться со старым другом. Завтра... или послезавтра, я так и быть, увижусь с Рориком.

Приказав кучеру ехать по нужному мне адресу, я расслабленно откинулась на сиденье, оставив изумлённого Эрика, хмурого Изенгрима, и прочую недовольную братию стоять рядом с вокзалом в окружении кучи вещей и галдящих людей.

Стик ждал меня, и это сейчас было самым важным. Почему-то именно теперь эта нелюдь стала для меня самым близким существом на свете, принимающим меня без упрёков и ограничений, такой, какая я есть.

Глава 43. Родной дом.

Лишь оказавшись у самых дверей своего дома, я поняла, что ключей то у меня нет — потерялись вместе со всеми моими вещами на дорогах Алискана, а запасные я хранила у Мэйлин, которая давным-давно сбежала из Тайрани и уже мертва. Мда, оставалось только вежливо постучать в собственную дверь, надеясь, что Стик не будет играть в безмолвного и безучастного призрака, не вмешивающегося в дела живых.

Через несколько томительных секунд ожидания под дверью я услышала щёлканье замка, и повернув ручку, оказалась в тёмном, пустом холле, пахнущем затхлостью и пылью. Ещё некоторое время ушло на то, чтобы распахнуть тяжёлые шторы на окнах и впустить внутрь свет.

— Стик? — позвала я, чувствуя присутствие духа где-то рядом, но не видя его. На кухне загремело и загрохотало посудой. Готовит он, что ли? Верилось в это с трудом.

Я осторожно, почти крадучись, пробралась на кухню, готовая в любой момент использовать боевую трансформацию, чтобы защитится от незваного гостя. Но этого не понадобилось. Дверца кухонного буфета, в котором я хранила кастрюли, сковороды, а также особо стратегические запасы еды, была приоткрыта, и оттуда торчал пушистый хвост моего кота. Я привалилась к косяку дверного проёма и счастливо улыбнулась:

— Ты как сюда попал, хулиган? Я же тебя вроде у Рорика оставляла.

Шебуршание смолкло, а через мгновение показалась и усатая морда кота, смотрящего на меня круглыми жёлтыми глазами. Уши с кисточками взволнованно дрожали, а когти то появлялись, то снова прятались в мягкие подушечки лапок. Как будто не знал — то ли ластиться, то ли сбежать, а то и вовсе попытаться напасть на меня. Я присела на корточки, стараясь не пугать его — видимо, изменение моей сущности, а точнее, появление второй звериной формы, не осталось для кота незамеченным.

— Ты чего? — ласково спросила я. — Не узнаёшь что ли? Это я, Агнесса.

Кот басовито, и кажется, чуть задумчиво мяукнул, и всё же снизошёл до меня, вперевалку подойдя и боднув тяжёлой головой в колени. Я не удержалась, и плюхнулась на пятую точку, увлекая мохнатого тяжеловеса за собой. Прижимая упирающееся животное к груди, и зарывшись носом в мягкую шерсть, я наконец почувствовала — да, я в своём Убежище.

— Как же ты всё-таки здесь оказался? — пробормотала я, продолжая тискать кота, с философским спокойствием терпящего приступ моей внезапной нежности. — И кто пустил меня в дом?

-Я полагаю, этот вопрос из тех, что называют риторическими, — раздался голос надо мной.

На секунду мне показалось, что со мной заговорил кот и лишь потом я узнала спокойные, ровные интонации голоса Стика. Я наконец отпустила кота, и сев на полу, завертела головой, пытаясь увидеть обладателя гласа с неба.

— Лорд Истик?

— Я здесь.

Он стоял за моей спиной, так близко, что захоти он, мог бы коснуться меня, а я даже не почувствовала его присутствие.

— Твой кот прибежал сегодня ночью, видимо, почувствовав, что хозяйка скоро прибудет. Я счёл, что он имеет право здесь находиться, как хозяин дома.

— Хозяин?

— Ещё один. Точнее, третий, после меня и тебя.

Я не стала объяснять Стику, что кот являлся не владельцем дома, а моей собственностью. А то ещё дух решит, что я тоже не хозяйка Убежища, а принадлежу ему как какая-то домашняя зверюшка, тем более мне и так иногда казалось, что именно таким образом он меня и воспринимает. У этих существ подчас весьма странная и вывернутая логика. Вместо этого я подтвердила, что он сделал всё правильно, и что я весьма ему благодарна, что мы с котом смогли попасть в наше Убежище.

— Он, наверное, голодный, — заметила я. — Впрочем, мне бы тоже не мешало поесть. Я схожу за продуктами.

— Не надо. Еда будет. Загляни в шкаф.

— Я уезжала на год, и точно помню, что не оставляла в доме ничего, что могло испортиться, а кот не станет есть крупу...

— Загляни.

Я недоуменно пожала плечами, и заглянула за приоткрытую дверцу буфета, и конечно же, не увидела ничего, кроме бардака, созданного котом.

— Не сюда. Верхняя полка.

Послушно поднявшись, я сдвинула стеклянную перегородку кухонного шкафа, и распахнула рот от изумления. На полке, где должно было пылиться лишь пару глиняных горшков, стояла бутылка молока, миска с кусочками мяса для кота, а рядом накрытая салфеткой корзинка, от которой вкусно пахло свежевыпеченным хлебом и пирожками из соседней кондитерской. Готова поспорить, что минуту, да что там, мгновение назад её там не было — мой нос бы учуял запах еды.

— Но как?

— Я всё же покровитель этих мест, — несколько самодовольно произнёс Стик. — В пределах города я могу переместить любой объект, который захочу.

— И человека? — рассеяно спросила я.

— А кто тебе нужен?

Я тут же замотала головой, хотя мысль перенести сюда Нортона и посмотреть на его реакцию, была очень заманчивой.

— Не надо, я спросила просто так. Спасибо, Истик. Я благодарна тебе за заботу.

— Мне приятно о тебе заботиться, Агния.

Я знала, что Стик не был склонен к пустой вежливости, поэтому его слова были для меня... чем-то особенным.

— Почему? — мой вопрос был тих, почти беззвучен, но Стик услышал.

— Потому что ты делаешь меня живым.

— Это было только один раз, когда я сделала тебя человеком, — немного смущённо пожала плечами я.

— Я говорю про другое.

— Я не понимаю.

Глаза с красной радужкой скрылись за тяжёлыми веками, и, кажется, Стик ушёл глубоко внутрь себя.

— Стик? — встревоженно спросила я.

— Ты ведь уже узнала, кто ты такая, — внезапно сказал дух. — О своей сущности дитя дорог.

— Да... мне сказали, — горло внезапно показалось совсем сухим, — а ты знал всегда, так? Всё это время?

— Я знал.

На душе стало тоскливо. Ну вот и выяснилось, что мой последний настоящий друг был со мной не потому, что я такая милая и забавная, а из-за моей силы Повелительницы Перекрёстков. Грустно, противно. Одиноко.

Я отвернулась от него, делая вид, что занята открыванием подарков Стика. Поставила миску на пол, налила плошку молока для кота, вытащила из корзины продукты, рассортировывая их по мере надобности. Я уже не ждала, что Стик вновь заговорит, но он всё же заговорил, как всегда поняв, что твориться у меня на душе.

— Ты думаешь, что я тобой пользовался. Как другие.

— Разве нет?

— Нет.

Простой ответ. Совершенно честный ответ. Я разжала судорожно сжатые кулаки, и наконец, осмелилась вновь взглянуть Стику в лицо.

— Ты не первая из Держащих мир, кого я знаю.

— Держащих мир?

— Так называют Бродяг и Ткачей, хотя поверь мне, что без вас мир никуда не провалиться, — проворчал Стик.

Охотно верю. Я вообще нередко чувствую себя весьма бесполезной даже для своей Семьи, не то что для мира.

Стик продолжал:

— Этому городу две с половиной тысячи лет, а поселение, которое было до него, просуществовало и того дольше.

— И ты помнишь все эти времена? — вновь перебила я.

— И даже больше. Гораздо больше. Также я помню всех тех Бродяг и всех тех Ткачей, что когда-либо здесь жили, или хотя бы проезжали мимо. Их было не так уж много за все эти века — семнадцать. Девять магов и восемь людей из тех, кого вы называете смертными. Все они были совершенно разными: были среди них богатые и бедные, слуги и господа, мужчины и женщины. Общее было одно — могущество каждого из них, столь яркое для таких как я, что не заметить его было невозможно. Кто-то мне нравился, кого-то, как твоего Открывающего Пути, некромага, я едва терпел. Но никому я не открывал свою сущность так полно, как тебе.

— Почему? В чём моя особенность?

— Не в твоих способностях, — покачал головой Стик. — Ты абсолютно обычный человеческий маг с прилепившейся к тебе иносущностью, слишком могущественной, чтобы ты могла ей управлять. Впрочем, эта проблема всех Ткачей и Бродяг — вы никогда не научитесь полностью контролировать свой дар, будучи скорее его заложниками, чем хозяевами. Даже находиться рядом с вами опасно. В особенности это касается Бродяг: иногда, конечно, ваша сила обращается во благо, но чаще всего она просто разрушает тех, на кого она направлена, кто осмелился её... просить.

Я сгорбилась на стуле, упёршись взглядом в пол.

— Знаю. Уже сталкивалась.

— Не вини себя. Ты не можешь отвечать за то, чем не в силах управлять. И тем более не надо сваливать ответственность за все твои поступки на свою сущность Повелительницы Перекрёстков — ты и без неё истинное дитя хаоса, не ведающее правил и границ.

Я изумлённо вскинула голову, не веря жестокости его слов, и лишь взглянув в хитрые глаза Стика, поняла, что он шутит. Поистине чудные времена — у Стика прорезалось чувство юмора!

— Но непредсказуемость Бродяг была лишь одной причиной, почему я не хотел связываться с такими, как ты. Я боялся. Боялся, что моё желание стать человеком, вновь одеть на себя оболочку из плоти и насладиться всеми радостями смертного бытия, окажется столь сильным, что я пойду ради неё на сделку.

— А ты не хотел расплачиваться, — понимающе кивнула я. — Боялся, что исполнение твоей мечты обойдётся слишком дорого.

— Такое иногда бывает, — тихо сказал Стик. — Иногда Повелитель Перекрёстков может вернуть жизнь и забрать за это лишь пару воспоминаний, а иногда — дать эфемерную, ничего не значащую власть, и забрать за это возможность любить и быть счастливым. Никто и никогда заранее не знает, чем же придётся платить в конце, даже сам хозяин сделки.

— Но ты рискнул.

— И поступил подло, — я не услышала, скорее, почувствовала, что за словами Стика стоит... вина?

— И в чём же была подлость?

— Я знал, что мне не придётся расплачиваться одному. Ты, Агнесса Эйнхери, всегда, когда используешь свой дар, берёшь половину, а то и больше, расплаты на себя. Ты не остаёшься стоять на Перекрёстке, глядя, как человек уходит один по дороге своей судьбы, ты помогаешь ему, проходя с ним его путь. Застреваешь в чужих жизнях.

— Очевидно, это не очень хорошо для меня, — сказала я обеспокоенно. — Ведь с теми, кто выбрал новый путь благодаря мне, случаются не только хорошие вещи.

Я вспомнила Салмана Джудо. Он запутался тогда — в болезненной, наколдованной привязанности ко мне, но и я трепыхалась в тех же сетях, не испытывая к нему ответных чувств, но и не в силах его оставить. А теперь он умер... а я, значит, могла последовать за ним, пройди я с ним ещё дальше по дороге его новой судьбы? Лучше об этом не думать.

— Значит, и к тебе я применила свои силы? И что же было расплатой?

— Мой покой: я вновь почувствовал ход времени, и это наполнило моё сердце тревожными ожиданиями. Равновесие твоей жизни тоже поколебалось, хотя оно сдвинулось ещё тогда, когда в город приехали некромаги. Но последней каплей стало именно заклинание, давшее мне на несколько часов телесную оболочку и чувства смертного.

За время нашего разговора я уже успела нагреть воду и сделать себе кофе, благо что в корзинке оказались и свежемолотые зёрна, и теперь я могла позволить себе уткнутся носом в кружку, и сделать вид, что я весьма увлечена процессом поглощения напитка, дав себе некоторое время на то, чтобы обдумать его слова.

— Значит, всё-таки дело в нём. В моем заклинании — ты всё же решился использовать дар Бродяги, и потому раскрылся передо мной.

— Нет. Я решил просить тебя об этом одолжении гораздо позже — когда понял, что мы оба сможем пережить исход такого решения. До этого я даже не вспоминал о своём столь странном для бессмертного желании. Просто запретил себе вспоминать, и у меня это неплохо получалось. А затем я впервые увидел тебя. Вначале ты была лишь ещё одним назойливым Бродягой, и мне не хотелось иметь с тобой дело. Но ты поселилась в этом доме, который я давно уже выбрал для себя. Отказывалась уходить. Переворачивала верх дном установленный порядок. И даже когда ты уходила из дома, я продолжал чувствовать твоё раздражающее присутствие в каждом уголке это города. Поэтому я решил тебя убить.

Я несколько раз моргнула, пытаясь осознать только что сказанное.

— Убить? А я и не знала, — только и смогла пролепетать я.

Впрочем, моя дурость была мило проигнорирована, а может и вовсе не замечена Стиком. Он не исповедовался, не объяснял и не винился, просто рассказывал, как это было.

— Я мог бы убить тебя так, что ты даже бы этого не заметила. Для всех просто произошёл бы несчастный случай. Но за время нашего противостояния я начал испытывать уважение к твоему упорству, и поэтому решил убить тебя лично, дав возможность увидеть того, кто станет причиной твоей смерти.

— Эм-м-м, спасибо, это очень благородно, — улыбка вышла несколько кривоватой. — И я помню, как ты впервые появился передо мной — выглядел ты тогда довольно пугающе. Тогда я действительно подумала, что меня сейчас будут убивать — хотя позже я всё-таки смогла уверить себя, что мне всё это показалось. Почему ты тогда передумал?

— Заглянул тебе в глаза, — просто ответил Стик, — и понял, что без тебя мне будет скучно. Что уйдёт не только мучавшее меня беспокойство, но и жизнь — точнее, та тень жизни, которую я мог чувствовать, благодаря тебе.

— А ведь это похоже на признание в любви, — рассмеялась я. Стик не понял моей шутки.

— Я тебя не люблю. Я не умею любить, по крайней мере так, как это понимают люди. Но... я не хочу твоей смерти. Твоё присутствие радует меня.

— Возможно, это лучшие слова, что мне когда-либо говорили.

Если бы я могла, я бы обняла Стика, и не отпускала его долго-долго.

Затем я ела, забравшись с ногами на стул, и рассказывала о своих приключениях, а Стик слушал, безмолвно и неподвижно сидя рядом, и в этот момент я поняла, что моя семья это не только мои родичи, но и он — бессмертное существо, древний, могущественный дух, из прихоти взявший надо мной опеку. Я не заметила, как заснула за столом, и проспав почти целые сутки, проснулась уже ранним утром следущего дня в своей постели. Сладко потянувшись, я позволила ещё несколько минут подремать, и лишь затем отправилась принимать водные процедуры. Лишь вытирая влажные волосы полотенцем, стоя у окна, я поняла, что меня беспокоило с самого моего пробуждения. Слишком тихо. Ни одного звука не раздавалось с улицы. Я жила в очень тихом районе у самого парка, и обычно здесь бывало достаточно безлюдно в будни, но в выходные район оживлялся — люди стекались в парк, чтобы провести первые тёплые деньки на природе. Мамаши с колясками, пожилые дамы с собачками, франтоватые кавалеры на породистых лошадях — нет нет, да и раздастся раскатистый смех с улицы или детский плач разобиженного на свою няню ребёнка. А сейчас с улицы не раздаётся ни звука, хотя из открытого окна, выходящего на парк, я вижу, что сегодня собралось достаточно праздно шатающегося народа. Чудеса, да и только. Хотя я знаю, кто отвечает в моём доме за чудеса.

Спускаюсь вниз и неуверенно заглядываю в открытую дверь подвала.

— Истик?

Возможно, он уже ушёл, бродит где-то по улицам своего города, и даже если услышал меня, едва ли будет возвращаться обратно. Я закрыла дверь, повернулась к ней спиной, и вздрогнула. Никак не могу привыкнуть к тому, как он появляться за спиной.

— Тебя ждут у дверей.

— А почему не стучат? — удивилась я.

— Стучали пару часов назад. Я убрал все звуки, чтобы ты могла выспаться.

— Понятно, — вздохнула я, и отправилась взглянуть на раннего гостя.

На крылечке сидел Тари, смотрящий на меня взглядом побитой собаки. Я тут же почувствовала вину — уехала вчера как ни в чём не бывало, оставив его с не с слишком дружелюбными к салдорцу арэнаи. В душе, напополам с виной, закипал гнев на моих родичей.

— Тебя что, мой дед выкинул из дома?

— Нет, я сам вызвался прийти.

— По чужому городу?

— После Хорхейна мне мало что страшно, да и не такой уж я деревенщина, чтобы потеряться. Я много где бывал с господином Орани, — он порылся в кармане, и что-то оттуда достал: — я принёс тебе записку от Эрика.

Разворачиваю небрежно смятую бумажку — просит приехать как можно скорее. Рорик требует. И приписка про то, что дед не слишком хорошо себя чувствует, и время не ждёт. Сердце кольнуло чувством вины — уехала, даже не поинтересовалась, всё ли хорошо у Рорика. Но бежать по первому зову тоже не хотелось. Дед был известным манипулятором, и даже своё нездоровье использовал как способ воздействовать на меня...

— Я сейчас отправлюсь в усадьбу Эйнхери, но перед этим мне нужно заглянуть кое-куда. Ты со мной, или останешься здесь?

Салдорец встревоженно взглянул в приоткрытую дверь, как будто пытаясь увидеть что-то внутри.

— Тари?

Он встряхнулся.

— Не хочу оставаться здесь.

Я внимательно посмотрела на него:

— Что-то чувствуешь?

— Скорее, кого-то, — пробормотал он, испуганно съёживаясь.

— Всё в порядке, тебе не причинят вреда. Но... лучше останься на улице. Я только переоденусь, оставлю еду для кота и захвачу вещи.

Стик сидел на подоконнике в моей комнате, выглядя на фоне идиллического, светлого пейзажа мрачным, гротескным персонажем древних легенд. Впрочем, он и был таким персонажем.

— Он почувствовал меня.

— Очевидно.

— Мальчик не обычный человек. Я чувствую в нём силу, сродни моей. Это тот, кто выпил Ниаз?

Вчера я рассказала Стику про то, что мы убили Богиню бурь, но я так и не поняла, зол ли на нас дух или ему всё равно.

— Ты хочешь мести? — настороженно спросила я.

— Нет. Это была честная битва, и Ниаз оказалась слабее. Она получила то, что заслуживала. Но человек с силой духа — это не правильно. Салдорец может быть опасен, так как в отличие от нас не скован никакими правилами.

— Он также может быть полезен, — возразила я. — А мне сейчас нужна любая помощь. Пожалуйста, не трогай его.

— Как хочешь, — пожал Стик плечами, как мне показалось недовольно, и исчез.

Одеваясь в столь привычную для меня когда-то одежду — длинную тёмную юбку и плотную белую блузу, сверху которой я накинула строгий жакет, я подумала о том, как многое изменилось за это время. Я изменилась. Даже в своей старой одежде я была другая — и внешне, и внутренне. Взгляд в зеркало это подтвердил. Исчез светский лоск, исчез образ загадочной леди — я была тем, кто я есть, и ничего больше. Вздёрнутый нос с мелкими пятнышками веснушек на загорелом лице, выгоревшие короткие волосы, совершенно возмутительным образом игнорировавшие попытку собрать их в причёску, серые глаза, смотревшие на мир не снисходительно и строго, как когда-то, а скорее, дерзко. Когда я перестала прятаться от реальности, от себя? Наверное, это произошло тогда, после салдорской пустыни, после моей смерти в Пустошах. Я стала собой, но зато познала страх и беспомощность. И лишь после того, как испила из Источника, после того, как я обрела вторую сущность, я избавилась и от этого страха. Рука потянулась к декоративной маске, которую я всегда надевала, перед тем как отправиться во дворец, и тут же отдёрнулась. Мне не нужна больше маска. Мне больше не хочется прятать своё лицо. Подхватив с кушетки сумку, я улыбнулась своему отражению, и поспешила вниз.

— Куда мы идём? — спросил Стик, спеша за мной. — Дом Эйнхери в другой стороне.

— Навестим одного старого знакомого. Я обещала ему кое-что передать.

У меня было много вопросов к Грегори.

Несмотря на мои опасения, во дворец нас пустили без проблем — правда, проводили излишне внимательным взглядом, но тут мне опасаться было нечего. Ещё до того как стать имперским боевым магом и войти в пятёрку, я служила в дворцовой страже и была в достаточно неплохих отношениях с капитаном гвардии, так что можно было надеяться, что он даст мне фору, а то и вовсе проигнорирует моё появление во дворце. Не то что думала, что Майстер дал приказ о моём аресте (на столь крайний шаг он не решился бы даже сейчас, в помрачённом состоянии рассудка), но задержать для "беседы" он вполне мог — а не встретившись предварительно с Канцлером и Рориком, я не готова была отвечать на монаршие вопросы. Слишком многое могло быть понято неправильно.

Тари тоже вызывал некоторые вопросы — всё же нечасто появлялись салдорцы в самом сердце Империи арэнаи. Наш путь сопровождали шепотки и недоуменные взгляды, но никто не пытался нас задержать, полагая, что раз салдорец свободно ходит по дворцовым коридорам, то значит, так и полагается.

Больше всего я опасалась, что не застану Грегори в своём кабинете — помниться, его всегда было сложно поймать без предварительно назначенной встречи. Но секретарь, молодой мужчина с презрительным взглядом, подтвердил, что Канцлер у себя.

— Вам назначено? — поджав губы, спросил он, демонстративно заглядывая в свои бумаги.

— Нет, но я думаю, он будет рад меня видеть. Скажите, что пришла Агнесса Эйнхери.

Взгляд секретаря сразу же изменился.

— Айри Эйнхери, — пробормотал он, — я вас не узнал. Подождите здесь, я сообщу лорду Канцлеру о вашем прибытии.

Я вежливо улыбнулась. Что же, подчинённые Нортона меня уже не узнают, но всё ещё побаиваются. Ещё бы — по мнению большинства, я была на особом счету у грозного Канцлера...

— Как мне представить молодого человека?

Я переглянулась с Тари.

— Никак. Он подождёт меня здесь.

Нортон сидел за стеклянным чайным столиком у раскрытого окна, и лёгкий весенний ветер шевелил тёмные, сильно отросшие с последней нашей встречи волосы. Лицо его было скрыто полумаской — классическим чёрно-белым домино, закрывавшем лишь верхнюю часть. Впрочем, даже так было видно, что чувствует Грегори себя не очень хорошо — выдавали горькие складки у рта и потрескавшиеся губы, по цвету почти сливавшиеся с бледной кожей. Перед ним стоял бокал с терпко пахнущим бренди, хотя обычно Грегори предпочитал не пить в утренние часы.

— Лорд Нортон, — коротко, в воинской манере кивнула я.

Садиться я не спешила: Грегори не любил вольностей от своих подчинённых, а злить мне его в этот раз не хотелось. Но и он не был настроен играть в официоз.

— Давай без этого, — махнул узкой ладонью Канцлер. — После того, что мне пришлось вынести по твоей вине, твоё притворное смирение кажется просто издевательством. И перестань маячить. Садись и выпей со мной.

— Мне потом идти к деду, — сказала я, присаживаясь напротив Грегори и принимая наполненный наполовину бокал. — Не уверена, что ему понравиться, если я приду выпившей. Впрочем... почему бы мне немного не расслабиться?

Грегори задумчиво проследил, как я одним глотком осушила бокал, и заметил:

— Лихо. Хочешь разозлить Рорика?

— Ты как всегда проницателен.

— И из-за чего ты на этот раз обиделась на деда?

Я вертела в руках ножку бокала, а затем решительно протянула его Грегори, чтобы он налил ещё.

— Из-за сущего пустяка, — мой голос был ровен, лишь тень напряжения проскальзывала в нём, — помолвки, которую я не могу расторгнуть.

Бутылка в руках Канцлера дрогнула, и капли драгоценного напитка пролились на стеклянную столешницу.

— Даже так? И кто счастливчик?

Я откинулась назад, разочарованно вздыхая.

— Не делай вид, будто не знаешь. Ты слишком ненатурально удивился.

Грегори внимательно посмотрел на меня, а затем чуть улыбнулся, возвращая мне наполненный бокал.

— Твои ментальные способности стали лучше.

— Дело не в ментальных способностях.

— Тогда как ты поняла, что..?

— Блефовала.

— Растёшь, — пробормотал он, криво улыбнувшись. — Теперь ты будешь ненавидеть и меня, за то, что я не сказал, не предупредил?

— А есть смысл? — вяло пожала плечами я. — У тебя наверняка тысяча объяснений, почему ты не мог этого сделать.

— Я заботился о тебе.

— Не сомневаюсь.

Мы молча сидели, глядя друг другу в глаза, вот только молчание между нами не было умиротворённым. Скорее уж, это было похоже на затишье перед бурей. Сквозь прорези маски-домино на меня смотрели уставшие, покрасневшие глаза — то ли от лопнувших сосудов, то ли от... про плохие варианты мне думать не хотелось, но и игнорировать я их не могла. Слишком уж живо я помнила то, с какой яростью Канцлер желал моей смерти, будучи под воздействием зелья шаноэ.

— Сними маску, — попросила я его.

— Зачем?

— Хочу видеть, что с тобой происходит.

С тихим стуком маска ложиться на стол.

— Ужасно выглядишь.

— Знаю.

— Ты болен, — не спрашиваю, утверждаю я.

Обтянутые пергаментной кожей скулы, ввалившиеся щёки, веки, как у беспробудного пьяницы — неудивительно, что он носит маску, я бы тоже не хотела, чтобы меня видели в таком состоянии.

— Возможно.

— Может быть, я могу тебе помочь.

— Решила заняться ещё и целительством? — иронично спрашивает Канцлер.

Я достаю из сумки круглую шкатулку, кладя ладони сверху неё.

— Это дал мне Анхельм. Просил передать для тебя. Я полагаю, в ней находиться панацея от твоей болезни.

Зрачки Нортона расширяются, и он тянется рукой над столом, стремясь как можно быстрее завладеть шкатулкой. Я отодвигаюсь дальше, давая понять, что не собираюсь её отдавать. Ноздри Канцлера яростно раздуваются:

— Что это за детские игры, Агнесса?

— Ты знаешь, — медленно начинаю говорить я, балансируя шкатулкой на самом краю столешницы, — Анхельм сказал мне, что моих сил не хватит открыть запертую им коробку, и он был прав, как бы я не старалась, шкатулка мне не поддавалась. Но зато в моих силах сделать кое-что другое. Уничтожить её.

— Зачем бы тебе это понадобилось? — зло спросил Грег, не отрывая взгляда от моих пальцев, поглаживающих деревянный корпус коробочки. Он понимал, что моей силы действительно на это хватит.

— М-м-м, — я склонила голову, с любопытством наблюдая за Канцлером, — к примеру, чтобы понять, что произойдёт с тобой, когда ты не получишь содержимое шкатулки. А Анхельм ведь, возможно, приедет ещё не скоро. Как ты продержишься без него?

— Ты снова блефуешь. Ты ничего не знаешь.

— Не без того. Но я предположила, и это предположение оказалось верным, что это посылка может оказаться для тебя, лично для тебя, не для Империи, важной. Возможно даже, вопросом жизни и смерти. И ты своим поведением лишь подтверждаешь мои догадки.

Я понимала, как я рискую, разговаривая с могущественным Канцлером таким образом, не давая ему того, что он хочет получить. Но я начала понимать, мои родственные связи не всегда должны работать против меня. В конце концов, семейные узы — это палка о двух концах. Пусть я и должна была подчиняться своему клану, но и клан служит защитой для меня, беря на себя все мои грехи. Безродная девчонка, посмевшая противиться Нортону, давно бы уже сидела в казематах, но Агнесса Эйнхери, наследница сильнейшей Семьи арэнаи, была даже для Канцлера почти неприкосновенной. И я этим пользовалась, зная, что Нортон не осмелиться применить ко мне силу. По крайней мере, не сразу.

— Что ты хочешь добиться своим шантажом, Агния?

— Я хочу, чтобы ты мне всё рассказал. Про себя, про то, что тебя связывает с Анхельмом. И что внутри этой шкатулки. Иначе ты не получишь её... по крайней мере целой.

— Это не твоё дело, Агния, — устало произнёс Грегори, тяжело опираясь скрещёнными руками на стол.

— Всё, что касается Хеля Пустынника — моё дело, — возразила я.

Для Канцлера не осталось незамеченным то, как я назвала некромага. Я буквально видела, как метаются мысли в голове Канцлера. Одно дело, доверить безопасность государства обычному магу смерти — из этой ситуации Нортон мог как-то выкрутиться, объяснить её хоть как-то мне и другим. Но вот связь с ужасным Пустынником — прегрешение гораздо худшее. Я поспешила успокоить Канцлера, пока он не решил в тихую меня прикончить (сейчас я не совсем была уверена в благоразумии Канцлера):

— Я не собираюсь раскрывать его настоящее имя, или посвящать в ваши дела кого-либо ещё, но мне необходимо знать, почему ты, великий Канцлер Империи Тайрани, служишь столь печально известному магу смерти?

— Почему? Что тебе до этого некромага и до меня?

Я покачала головой:

— Сейчас не моё время отвечать на вопросы. Но, позволь мне поделиться некоторыми соображениями, которые пришли мне в голову. Во-первых, ты живёшь необычайно долго для смертного, хотя я точно знаю, что ты не владеешь магией и даже не используешь магические средства для продления жизни. Кроме того, ты обладаешь силой и навыками, которые обычному человеку не доступны вовсе. Во-вторых, ты давно, очень давно знаком с Анхельмом. Возможно, даже скорее всего, ты знал его ещё тогда, когда он только начал ставить свои эксперименты с новой расой. И в третьих, как я поняла сейчас, ты зависим от него. Хель обладает чем-то, что сохраняет тебе не только жизнь, но и человеческий облик. И без этого, — я постучала ногтем по шкатулке, — с тобой произойдёт что-то очень, очень плохое. Вспоминая легенды о Пустыннике, я могу даже предположить что. Так что я знаю, кто ты, Грегори, и знаю, что сделал с тобой когда-то Нортон, вот только не могу понять, как ты умудрился сохранить разум, а не превратиться в безумную тварь с жаждой плоти и крови. Может быть, расскажешь мне?

Видимо, всё же какая-то моя часть верила Нортону, потому что я была совершенно не готова к тому, что он рванёт ко мне, отметая столик как пустяковую помеху. Его скорость, истинная скорость, была колоссальной — одно быстрое смазанное движение, и я уже лежу на спине, а худые пальцы Грега впиваются мне в запястье, прижимая к полу. Стеклянная столешница не вынесла такого грубого обращения, и разлетелась на мелкие осколки, задевшими прежде всего нависшего надо мной Канцлера, но и мне досталось. Я почувствовала, как мне обожгло щеку, а затем по щеке потекла тёплая кровь.

И я увидела своими глазами то, что знала, но не хотела в это верить. Нортон был одним из морой. Я их уже видела во сне Анхельма — бледные твари с красными глазами и острыми, как у речных пираний, зубами. Только, в отличие от них, его тело всё ещё сохраняло прежнюю форму, но от этого становилось еще гаже — видеть столь знакомое лицо, искажённое нечеловеским оскалом, горящие красным глаза, жадно следящие за струйкой крови на моём лице, плотоядно раздувающиеся ноздри. Длинный язык облизнул ставший безгубым рот, и я, не в силах справиться со своим страхом и отвращением, жалобно всхлипнула.

Дверь скрипнула, открываясь, и комнату наполнил яростный ветер, смётший с меня Канцлера как пылинку. Ему повезло, что он не вылетел прямо в окно, успев зацепиться за подоконник, и затем, когда ветер внезапно, так же как и начался, стих, аккуратно прижался к стене, не отрывая взгляда от Тари, стоявшего в дверях. За спиной Тари взволнованно маячил секретарь, сжимавший в руках полагающийся офицерам кортик. Он, кажется, так и не понял, кто был источником странного ветра.

— Вы целы, лорд Канцлер?

Нортон выглядел уже вполне человечески — даже не скажешь, что минуту назад он был готов рвать мне глотку.

— Всё в порядке, Вестен. Просто айри Эйнхери показывала мне боевой приём, и мы немного... увлеклись.

Секретарь удивлённо взметнул брови, глядя на несколько покорёженный интерьер: пол, покрытый стеклом, важными бумагами и выпавшими с полок книгами, покорёженный остов стола, разлетевшиеся в разные стороны кресла, и нас — взъерошенных и напряжённых. Хм, интересно, о чём он подумал.

— Агнесса? — глухой, взволнованный голос воронёнка.

Я осторожно встала, стирая с щеки кровь, и успокаивающе кивнула Тари. Если я правильно поняла, то он впервые целенаправленно использовал силу Изар, спасая меня от потерявшего контроль Канцлера, а значит, вполне возможно не совсем понимает, что сейчас с ним происходит, и может быть опасен как для себя, так и для нас. Подойдя ближе, я мягко погладила его по напряжённым плечам, встревоженно глядя в карие глаза:

— Всё хорошо?

Дрожь медленно уходила из тела салдорца.

— Да.

— Я могу оставить тебя с Вестеном? Ты не наделаешь глупостей?

— А ты?

Невесело улыбаюсь.

— Я количество своих уже исчерпала. Иди, мне нужно поговорить с лордом Нортоном.

Нортон задумчивым взглядом провожает молодого салдорца.

— Интересный экземпляр. Сильный стихийный маг.

Пожимаю плечами. Объяснять историю Тари у меня нет никакого желания, как и то, что салдорец не был магом.

Поставив на место кресла, Грег поднял уже забытую мной деревянную шкатулку. Вырывать её из рук Канцлера у меня не было никакого желания.

— Всё ещё хочешь увидеть, что внутри?

Киваю, хотя на самом деле не уверена, что вообще хочу быть здесь, рядом с этим существом.

Щелчок, и магическая коробочка открывается легко и просто. В ней флаконы с красной, густой жидкостью. Нервно шучу:

— Томатный сок?

Нортон срывает пробку с одного из флаконов и опрокидывает его в себя, лишь только затем отвечая:

— Кровь Хеля.

— Ты пьёшь кровь?

Грегори вскидывает брови, как будто изумляясь очевидности вопроса. Я осмеливаюсь спросить то, что меня волнует:

— Ты... ты убиваешь людей?

— За сотни лет моей жизни мне, конечно же, приходилось убивать, но не ради пропитания, как ты думаешь.

Ещё один бутылёк открыт и выпит. Я зачарованно слежу, как Канцлер слизывает капли крови с губ. Кожа его стремительно приобретает здоровый оттенок.

— Но моройи...

— Я не один из них! — резко говорит Нортон. — Точнее, не совсем. Я способен контролировать себя, и не охочусь за людьми ради крови.

— Как у тебя это получается? Почему ты отличаешься от остальных?

— Потому что Хель создал меня первым. И я единственный получился таким, каким он хотел, за единственным исключением. Я всё же нуждаюсь в том, чтобы подпитывать свои силы. Но источником может быть только мой создатель, никто больше. Иначе, если я сорвусь и попробую чужую кровь... я перестану быть человеком.

— Почему ты позволил сделать это с собой? Ради долгой жизни, ради нечеловеческой силы и скорости?

Грег тяжело садиться на кресло, и тёмные пряди волос скрывают его лицо.

— Ради того, чтобы просто жить, — тихо говорит он. — Я был молод, беспечен. Любил путешествия и приключения. В одном из них я познакомился с Хелем, а затем стал ему другом. У него, знаешь ли, всегда были сложности в установлении контактов, и дружбу со мной он ценил, впрочем, как и я. Когда мне исполнилось сорок, у меня была уже семья. Жена, дети. Своё дело. И известие о том, что я смертельно болен, стало для меня ударом. Я должен был умереть в течение года, притом очень тяжело и мучительно. Я не был готов, но у меня не было выбора. Пришло время прощаться — с близкими, друзьями. А затем Хель сказал, что возможно сможет меня излечить. Он придумал заклинание. Мы не ожидали, что всё повернётся так. Что его панацея слишком опасна для больных. При обращении нужно было выпить кровь Хеля, и все болезни, даже старость, отступали. Но затем хотелось ещё и ещё. Вот только если выпить не кровь создателя — то потом нельзя остановиться. А ещё оказалось, что обращение весьма заразно, и Анхельм уже не мог контролировать процесс...

— Тысячи морой, сотни тысяч убитых, — я сжала кулаки: — в этом виноват Анхельм.

— Он не сразу всё понял, а когда осознал, что лекарство опаснее болезни, ситуация вышла из под контроля. Но мы пытались всё исправить. Я лично, своими руками убил сотни моих несчастных собратьев. Это было, знаешь, в некотором роде искуплением.

Я нервно хожу по комнате.

— Значит, ты живёшь лишь на запасах крови Анхельма. И когда я пришла к тебе, ты был совсем на грани.

— На самом деле, — сухо отвечает Канцлер: — мне казалось, что я вполне способен не бросаться на людей. Но ты выведешь из себя даже святого.

— Почему он не обеспечил тебя своей кровью на достаточный срок, чтобы пережить нашу поездку?

Грег пожимает плечами:

— Он обеспечил. Вот только после того, как я попал под заклинание Шаноэ и был болен, моему телу понадобилось больше энергии для восстановления.

— Что бы ты делал... если бы он не вернулся, если бы ты не мог больше получать кровь?

— Покончил бы с собой, — просто ответил Грегори. — Я не мог позволить этому сделать меня чудовищем. Но я знал, что он вернётся. Чувствовал, что он жив.

— Особая мистическая связь, да? — с кривой усмешкой сказала я.

— Тебе кажется это забавным?

— Не представляешь даже как.

"Сама больна этим". Последние слова я не посмела сказать. Как бы не была близка я когда то с некромагом, и как бы не был с ним связан сейчас Канцлер, это не означало, что мне стоило вмешивать в наши с Хелем отношения кого-то ещё. Да и не тот человек Грег, чтобы ему раскрывать секрет сущности Бродяг Нортону. Вот уж кто не преминет воспользоваться всеми возможностями, которые перед ним откроются.

Я поднялась.

— Мне нужно идти. Рорик всё же ждёт.

— Вызнала, что хотела, а теперь убегаешь? — усмехнулся Канцлер. — А как же отчёт о совершённой работе? Всё же вы на меня работаете, айри Агнесса.

Отчёт! Вот о нём-то я совсем забыла! Конечно, Грег не был любителем бумагомарательства, и к облегчению своих подчинённых, не требовал документации на сотни страниц, но и на самотёк пускать работу своих подчинённых не любил. А я к нему с пустыми руками, да и ещё с неудобными вопросами. Что же, сделаю рожу понаглее и...

— Старшим в нашей паре был Анхельм, так что спрашивай с него — я выше головы начальства не прыгаю.

— Я спрашиваю с тебя.

— У меня не было времени на составление отчёта, — с расстроенным видом произнесла я. — Видишь ли, я день и ночь думала над одним вопросом, касающимся нашего совместного прошлого. Помнишь, как кто-то распустил грязный слух про то, что имперский боевой маг не только работает на Канцлера, но и спит с ним? И как мне после этого пришлось покинуть свой пост, службу в Тайной Канцелярии и затем и дворец?

История была действительно неприятная. Собственно говоря, в моём романе с Нортоном не было ничего преступного или даже уж слишком нарушающего приличия. Небольшие интрижки, пикантные измены, длительные романы — всё это было изнанкой блистательного дворца Истика, его истинной жизнью и дыханием. На тайные внебрачные союзы была даже мода — что может быть более романтичным, чем искренняя влюблённость влиятельного и немолодого советника и юной, только недавно прибывшей во дворец фрейлины? Или восхитительная страсть молодой графини, выданной замуж за скучнейшего человека, и набирающего популярность художника, рисовавшего возлюбленную на каждой своей картине? И кого волновало, что советник, развлекающийся в Истике с молодой пассией, заточил свою потерявшую привлекательность жену у себя в поместье, а молодая графиня изменяла своему мужу отнюдь не только с художником? Никого, пока историю можно было облечь в красивую упаковку.

Возможно, моим отношениям с Грегори Нортоном тоже можно было придать этот ареол романтики и будоражащей таинственности, благо что персона Грегори идеально для этого подходила. Канцлер, приближенный к Императору, но остававшийся теневой фигурой, по слухам был одним из самых влиятельных людей Тайрани. Он пугал — своей скрытностью, своим могуществом, независимостью от тех или иных влияний. Для многих из тех, кто его боялся и избегал, было облегчением узнать, что этот хладнокровный, по-змеиному опасный человек всё же имел сердце. Они решили, что жёсткость Канцлера, граничащая с жестокостью, была лишь маской, хотя я уже тогда поняла, что Грег не прятал своего лица. Он действительно был таким — шахматным игроком, видевшим в других лишь шахматные фигуры. И когда наши отношения раскрылись, он обернул всё это в свою пользу.

Я же не смогла выкрутиться, хотя и имела для этого все предпосылки. Была молода, симпатична, и достаточно влиятельна, чтобы со мною считались. Да и моя принадлежность к магам должна была стать моей защитой — нам, ветреным и независимым чародеям и чародейкам, многое прощалось. Но... свет счёл, что моё поведение было предрассудительным. Говорили многое — что я пыталась оказать влияние на Канцлера, продвигая свою Семью, что я использовала колдовство, чтобы очаровать Грега, что я продала ему всю имперскую пятёрку, и наоборот... о многом шептались. Но я бы и это пережила.

Хуже другое — всплыло, что я работала на Грегори. И Император этого не знал. Почти предательство. Дискредитация статуса имперского боевого мага. И преступный непрофессионализм. Скандал был неминуем, вот только затронул он одну меня, а Нортон остался как бы ни при чём. Понятное дело, моей карьере тайного агента пришёл конец, а из имперской пятёрки я ушла сама, не дожидаясь, пока об этом попросит Император, или ещё хуже, мои коллеги. На Нортона я тогда обиделась жутко, даже не потому, что он не поддержал меня — его бы помощи я не приняла, а потому, что он тогда попросту забыл о наших отношениях. Пусть мы и не строили планов о совместной жизни, но и одним только деловым союзом по расчёту наши отношения не были. Пусть и без той нежности, что была у нас с Тимаром, без той пугающей лёгкости, что я чувствовала рядом с Джаредом, но всё же мы были счастливы вместе. Но для Грега всё закончилось тогда, когда я уехала из дворца, хотя он и предлагал мне чуть позже продолжить работать на него. Работать, но не быть вместе. Обещал он найти и источник утечки информации о нас, вот только так и не сдержал обещание. И мне кажется, я начала понимать, почему.

— Так вот, — продолжила я, игнорирую мгновенно поскучневший взгляд Грегори. — Может быть, ты наконец расскажешь, кто был той крысой, кто разболтал всему свету о моей работе на Канцелярию и наших отношениях?

— Сведения не совсем точны, но все следы ведут к Мейлин, тем более что у неё были и возможности и мотивы. Как профессиональные, так и... личные.

Что же, для меня не было секретом, что Мей стала позже любовницей Канцлера — меня это уже не задевало, к тому времени все чувства к Грегори в моей душе уже перегорели, оставив лишь пепел разочарования. Она вполне могла расчистить себе дорогу к Канцлеру за мой счёт...

Вот только слишком хорошо всё складывалось. Виновата шаноэ, злобная ведьма, с которой уже и не спросишь, а значит, которая не сможет это опровергнуть.

Я покачала головой, позволив появиться на своём лице разочарованной улыбке.

— Я могла бы тебе поверить тогда, но сейчас едва ли.

— Разве я тебе вру, айрин? Ты же ментальный маг, скажи.

Канцлер был убедителен, вот только и я не была легковерной дурочкой.

— Не врёшь, но и всей правды не говоришь. Возможно, это сделала Мей. Но также возможно, что это ты был тем, кто приказал ей это. Иначе почему ты не воспользовался своими связями, своим влиянием, чтобы остановить сплетни? Ты мог бы остановить ту лавину злословий, что погребла меня, но ты предпочёл этого не делать. Сейчас я думаю, что ты был не только тем, кто не спас меня, но и тем, кто был виновником моей опалы. Впрочем, я знала это всегда... просто не хотела думать.

— Не было ничего такого, что могло бы угрожать твоей жизни, — пожал плечами Грег, — и я предпочёл не вмешиваться. Ты же знаешь, я всегда считал, что излишняя опека над учениками лишь вредит им. Тебе нужно было пройти и через это. Но это не значит, что я хотел, чтобы твоя придворная карьера закончилась. Для чего бы мне желать это?

Я прислонилась спиной к двери, устало глядя на Грега:

— К примеру, чтобы удовлетворить просьбу моего деда. Он ведь никогда не хотел, чтобы я работала на Императора. А ваша дружба, точнее, дружба Анхельма с Рориком, стала особо прочной как раз после того, как я покинула дворец. Полагаю, вы удовлетворили небольшое пожелание моего деда, а взамен получили его лояльность.

— Ты слишком многое о себе думаешь, — процедил Грегори.

— Почему же? Я знаю свою роль. Разменной монеты. Правда, весьма ценной монеты.

Грегори отвёл глаза лишь на мгновение, но эта слабина выдала его с головой. Что же, он действительно замешан в этой истории, хотя к чему мне винить его в таком отношении ко мне, если даже мой собственный дед вертит мной как хочет?

Перед тем, как повернуть ручку двери, я задала ещё один вопрос, не дав Грегори на него ответить:

— Мне в этой истории кое-что так и осталось непонятным: кто же всё-таки кому продался? Вы Рорику, или Рорик вам?

Закрывая за собой дверь, я хотела бы удовлетворённо улыбаться — мне редко удавалось уесть Канцлера хоть в чём-то. Вот только... своими вопросами я не только задела Канцлера, но и разбередила свои собственные, так и не зажившие раны. Зачем мне в очередной раз напоминать себе то, что я и так знаю? Что Нортон не был со мной честен, что Рорик вмешивался в мою судьбу, что вся моя жизнь была ложью?

— Эй, куда ты так бежишь? — окликнул меня спешащий вслед Тари.

А я и не заметила, что действительно едва ли не перешла на бег, вызывая у случайных прохожих недоумение на лице.

— Извини. Что-то меня эта встреча взволновала.

Выражение лица Тари было в высшей степени неодобрительным.

— Он напал на тебя.

— Я спровоцировала его. Спасибо, что встал на защиту, но... ты привлёк к себе внимание Тайной Канцелярии. Это может дорого тебе обойтись. Грегори Нортон может быть весьма опасен.

— Мне не страшно, — вскинул подбородок воронёнок, — тем более что айрин Бергель обещал мне своё покровительство, а он весьма важная особа при дворе, насколько я понял.

Я споткнулась, и чуть не полетела на землю, но Тари оказался достаточно ловким, чтобы подхватить меня.

— Но Тари... — беспомощно произнесла я. Мне, если честно, было немного стыдно, что я бросила салдорца на произвол судьбы, тем более что это я втянула его в приключения, но даже если бы я решила ему помочь, то едва ли бы с этим справилась (даже если забыть, чего бы стоила моя помощь Тари). Слишком уж непонятен мне был проклятый дар Тари, да и не было у меня опыта наставничества. А вот Грим вполне мог бы справиться с обучением воронёнка. Вот только мне не хотелось бы, чтобы мой друг был обязан чем-либо Бергелю.

— Ты не хочешь, чтобы айрин Бергель меня учил? — нахмурившись, спросил Тари. — Если ты хочешь, я откажусь.

— Не надо, — внезапно, для себя сказала я, хотя до этого я бы с радостью зацепилась за его слова. — Он... он отличный маг. Просто не тот человек, которому можно безоговорочно доверять.

— Тебе он не нравится? — удивлённо спросил Тари. — Вы вроде бы неплохо с ним общались, да и в твою Семью он вхож.

Я скривила лицо, не сумев держать свои эмоции внутри себя.

— В этом то и проблема.

— Объяснишь? — внимательно взглянув на меня, спросил Тари.

Я вздохнула, и пожав плечами, рассказала ему хитросплетение наших с Бергелем отношений, и о Договоре, заключённом между нашими кланами.

— Значит, — немного недоуменно сказал Тари, — ты просто не хочешь быть его женой? Но почему? Он влиятелен, могущественен и сможет о тебе позаботиться.

— Я сама могу себе позаботиться — раздражённо бросила я, — для этого совершенно не нужно выходить замуж.

— Женщина не должна сама о себе заботиться, — наставительно произнёс Тари. Всё же в нём иногда проскальзывало салдорское воспитание. — Это неправильно и опасно. Разве ты не боишься состарится и умереть в одиночестве?

— Состариться я точно не боюсь, — фыркнула я, — а умирают и так все в одиночестве. Да и... понимаешь, этот брак ведь нельзя будет расторгнуть. Я окажусь связана с Гримом навсегда. А он отнюдь не тот человек, с которым мне бы хотелось провести всю свою жизнь. Дело даже не в отсутствии любви — с этим бы я смирилась. Просто мне рядом с ним... холодно. Он хочет, чтобы я его согрела, но скорее уж это он меня заморозит. Впрочем, едва ли ты меня поймёшь.

— Я понимаю, — серьёзно произнёс Тари, и его ладонь крепко сжала мою в неожиданном для меня порыве. — Но ведь на нём весь твой мир не замкнётся. Рядом с тобой будут люди, которые смогут тебя согреть.

Я сжала горячую ладонь Тари, и хрипло, от избытка нахлынувших чувств, рассмеялась:

— Если ты набиваешься мне в любовники, то боюсь, мне придётся разочаровать. Грим мне уже ясно дал понять, что мне не светят никакие отношения на стороне.

Тари уязвлённо отшатнулся от меня, мило покраснев.

— Ты... я... не то что ты думаешь...

— Ничего я не думаю, — успокоила я взволнованного салдорца. — Просто неуклюже пошутила. Я рада, что ты будешь рядом со мной, и я совсем не против, чтобы Грим учил тебя чему либо. Только прошу, старайся не слишком ему доверять — я боюсь, что он может использовать нашу с тобой дружбу против меня, или постарается перетащить тебя на свою сторону.

— Я знаю, кому я обязан жизнью и свободой. И не предам тебя.

Честное слово, я еле справилась с желанием повиснуть на шее Тари. Остановило меня лишь то, что мы уже подошли слишком близко к дому деда, а значит, кто-то из родных мог стать свидетелем моего непозволительно вольного поведения.

— Пришли, — несколько разочарованно сказал воронёнок. Он также как и я не слишком стремился попасть в дом моей Семьи.

Я тяжело вздохнула, и решительно позвонила в звонок.

— Что ж, надеюсь, наша встреча с Рориком обойдётся без смертоубийства.

Глава 42.

Изенгрим Бергель. Империя Тайрани, Истик.

Стоило только боевому магу приехать в столицу, как на него свалились десятки дел. Бумаги, которые необходимо подписать, приказы, за которыми надо проследить, люди, которые срочно требуют встречи (и откуда они только узнали о его приезде!). Хорошо хоть Император как раз покинул Истик, и не нужно было заниматься ещё и его делами. Изенгрим явно не был настроен играть в верноподданнические чувства. Сейчас мага волновали гораздо более личные проблемы. К примеру, его невеста, которая после того не слишком приятного разговора в гарнизоне, смотрела на него как на пустое место. Это было неожиданно неприятно. И этот барьер, вставший между ними, нужно было как можно скорее разрушить, пока он не привёл к непоправимым событиям. Именно поэтому Изенгрим, отложив все свои обязанности главы Семьи, сейчас стоял под дверью Рорика Эйнхери, не решаясь войти. Судя пор всему, он пришёл как раз вовремя, чтобы застать ссору между дедом и внучкой.

Интересно, меланхолично подумал Бергель, откуда у Рорика хватает сил, чтобы препираться с Агнессой? Когда они виделись в последний раз, старый маг был едва ли не при смерти, а сейчас он вполне бодро кричит на свою внучку, заставляя слуг испугано жаться по углам, ожидая, что в дело вот-вот пойдёт магия. Да и Несс не отставала от своего знаменитого деда — гневный, пронзительно высокий голос был хорошо слышен далеко за пределами кабинета, и хотя слова было достаточно сложно понять, суть их была ясна и без этого. Конечно же, предметом спора был Договор, заключённый между двумя Семьями и он сам, злобный колдун-старикашка. Грим тяжело вздохнул.

Что-то глухо ударилось с той стороны двери, заставив Бергеля вздрогнуть от неожиданности, а затем раздался звук бьющегося стекла. Как бы ни хотелось Гриму остаться в стороне и не вмешиваться в семейную ссору, он боялся, что это уже невозможно. Маг уже решился постучать в дверь, когда кто-то положил тяжёлую ладонь на его плечо, заставляя остаться на месте. Изенгрим обернулся. Эрик, смотрит с извиняющей улыбкой и неуверенным взглядом, но держит его цепко.

— Не надо этого делать. Пытаться успокоить этих двоих — это то же самое, что тушить огонь керосином. Будет ещё хуже.

— Они всегда так? — кивнул Грим в сторону кабинета Рорика. — Мне всегда казалось, что айрин Эйнхери несколько более...

Он замялся, пытаясь подобрать верное слово.

— Более сдержан? — понимающе кивнул Эрик. — Так и есть. У деда конечно тяжёлый характер, но в руках он себя держать умеет. И голос никогда не повышает. Ну, пока не поговорит с Агнессой. И она тоже превращается как будто в другого человека. С сестрой всякое конечно бывает — иногда таким взглядом посмотрит, что в землю закопаться хочется, или скажет что-нибудь этакое... пугающее. Но чтобы кричать — такого за ней не водится. А вот как бывает встретятся — только искры и летят. И ведь что самое интересное: Рорик конечно ворчит о непочтительном отношении внучки, а Агнесса в сердцах клянётся уйти из Семьи, а всё равно ближе них никого нет.

Молодой арэнаи печально улыбнулся. Он то, несмотря на то, что всегда был почтителен и делал так, как приказывал Рорик, не получал и десятой части того внимания деда, что было у Несс.

— Только ведь в этот раз причина их размолвки гораздо серьёзнее, — тихо сказал Грим, приваливаясь к стенке. Сейчас он действительно чувствовал себя совсем старым.

— Дед знал, на что шёл, — пожал плечами Эрик. — Упрямство Эйнхери не то, с чем легко справится. Никто не любит, когда его к чему-либо вынуждают, а уж для Несс это и вовсе худшее из возможных оскорблений.

— Так лучше для обеих наших Семей, — как будто пытаясь защитится, сказал Бергель. — Агнесса не должна быть столь эгоистична.

Эрик криво ухмыльнулся:

— Ей скажи. Я то что? Как по-моему мнению, мой дядя сильно избаловал кузину. Да и ещё это влияние Шаноэ. Я бы на твоём месте сильно задумался, прежде чем брать в жены ведьму. С ней же жизни никакой не будет...

Изенгрим искоса посмотрел на будущего родственника:

— Агнесса подучила, или сам додумался?

Эрик стушевался под пронзительным взглядом.

— Э-э-э...

Спасла его открывающаяся дверь. Оба мага так и не заметили, как несколько минут назад в кабинете Рорика стало тихо.

Агнесса выглядела... нет, не расстроенной или подавленной. Она даже не была разгневана. Скорее уж, чрезмерно решительна. Пугающе решительна.

— Эрик, — холодные серые глаза остановились на замершем как кролик маге. — Дед что-то не очень хорошо себя чувствует. Позови целителя.

На секунду Гриму почудилось, что губы Агнесс беззвучно прошептали слово "симулянт", но конечно же, молодая Эйнхери не могла заподозрить своего почтенного деда в обмане.

— М-м-м, конечно же, Несси, — успокаивающе кивнул Эрик, и унёсся куда-то вниз.

Грим кашлянул, обращая внимание девушки на себя.

— О, айрин Бергель, и вы тут. Какая приятная неожиданность, — произнесла Агнесса, и казалось, что яд можно сцеживать с кончика её языка. — Вы то мне как раз и нужны.

— Правда? — заинтересованно склонил голову Бергель.

— Ну конечно же. Куда я без вас?

Пройдя мимо него, Агнесса спустилась на пару ступенек вниз, а затем кинула ещё один взгляд на Бергеля: дескать, и долго вас ещё ждать?

— И куда же мы идём, Агнесса? — послушно следуя по пятам за девушкой, поинтересовался маг.

— Вы же вроде говорили, что вам интересны секреты полной трансформации. Так не хотите ли взглянуть на образчик неудачного превращения?

— Вы говорите про вашего брата Эйнара? Разве ему не должны были помочь маги жизни?

— Они не справились, и неудивительно. Мало понимать природу человека и природу зверя. Мы имеем дело с чем-то совершенно новым — с метаморфом. Ментальные и физические параметры перевёртыша сильно отличаются от того, что целители вообще считают возможным.

— И ты хочешь...

— Его вылечить. Более того, я уверена, что смогу это сделать. Но мне нужно, чтобы меня кто-то подстраховал.

— Я польщён, но я не слишком разбираюсь в ментальной магии.

— А мне и не нужны ваши магические способностм. Просто подержите Эйнара и убедитесь, чтобы он не кинулся на меня.

Бергель тихо усмехнулся. Видимо, Агнесса сильно хотела уязвить его, намекнув на то, что кроме грубой физической работы он, по мнению многих, самый талантливый из живущих арэнаи, ни на что не способен. Что ж, если ему скажут охранять — он будет охранять, пока ему будет казаться это целесообразным.

— Я сказала что-то смешное? — надменно поинтересовалась Несс через плечо.

— Нет, моя леди, — с притворной смиренностью произнёс Грим. — Я буду вашим верным стражем, и ни один волос не упадёт с вашей чудесной головки.

Агнесса резко остановилась, из-за чего Грим чуть не врезался в девушку, и внимательно окинула его взглядом, всем своим видом не одобряя ёрничанье мага.

— Ну ну, — с неясной угрозой в голосе произнесла она, а затем всё же не удержалась, и насмешливо фыркнула: — вам совсем нет необходимости вести себя столь...

— Обходительно и галантно?

— Заискивающе. Моё мнение о вас едва ли от этого улучшится. Ухудшиться, впрочем, тоже вряд ли.

— Значит, ты всё таки иногда думаешь обо мне хорошо?

Неожиданно его слова прозвучали вполне серьёзно, хотя он пытался лишь рассмешить излишне напряжённую девушку.

— Хочешь мне понравиться? — Агнесса сделала вид, что задумалась. — Зачем? Для того, чтобы исполнить Договор, моей благосклонности вовсе даже не нужно. Я, если честно, не думаю даже, что сама тебе нравлюсь.

Грим и сам не знал, нравится ли ему его будущая жена. Обычно его привлекали совсем другие женщины: смешливые, легкомысленные, полные жизни. Впрочем, последним качеством Агнесса всё же обладала. Как и все юные арэнаи, она была самим воплощением жизни — стремительная, полная противоречий, жадная до всего нового и необычного. Вот только в её порывах не было ни лёгкости, ни того особого, небрежного изящества и кокетства, что так украшает молодых девушек. С теми, к кому она действительно была привязана, арэнаи могла быть очаровательной, даже милой, но она никогда не использовала своё женское обаяние в работе или для того, чтобы получить выгоду. Грим помнил, как впервые имя Агнессы Эйнхери приобрело для него вес, а сама девушка стала кем-то большим, чем просто внучкой своего знаменитого деда. Он помнил, как впервые обратил внимание на Агнессу Эйнхери.

— Я хочу, чтобы ты взглянул на моего нового боевого мага. Конечно, ты редко пересекаешься с моей пятёркой, но этот случай особый. Возможно, тебе придётся взять на себя часть её обязанностей.

— Её? — недоуменно спрашивает Грим у Императора Майстера.

Они сидят в янтарной гостиной — личных покоях Императора. Знак того, что боевой маг находиться у Майстера на особом счету.

— А ты думал, что я настолько замшел и закостенел в своих взглядах, что не введу в свою пятёрку магов милую леди? Этой кучку консервативных стариков давно уже пора разбавить молодой кровью. Возможно, женская мягкость и мудрость... хе хе... сделает их не столь ужасающе занудными.

Обычно Бергель всегда был в курсе всех придворных сплетен, но до сегодняшнего дня он так и не смог узнать, кого же Император поставил на должность имперского арэнаи. Никто не знал. И лишь теперь Император решил рассказать своему верному помощнику, с которым он всегда консультировался по поводу магического искусства, кого же он всё-таки назначил на столь важное место. И судя по хитрой улыбке рыжеволосого Майстера, решение правителя было действительно неординарным.

— И что за прекрасную леди вы выбрали на эту роль? — вежливо спросил маг, перебирая в уме всех достаточно сильных и не слишком старых волшебниц. Рене Истарти? Не так давно она получила ранг Мастера, но хотя и выглядит она как семнадцатилетняя девчонка, всё же четыре сотни лет жизни дают о себе знать. Гинарди Олсен? Хотя она сама является образцом идеального боевого мага, у её Семьи слишком плохая репутация. А вот у другой возможной кандидатуры, Летиции Дерго, с репутацией всё в порядке — вот только она сама Императора на дух не переносит, после того, как он велел казнить её мужа за измену. Несчастный маг конечно сбежал, ко всеобщему облегчению, а вот осадочек у Лети остался. Хм, если так судить, в Тайрани нет ни одной чародейки, которая сгодилась бы на роль придворного боевого мага.

Майстер с превосходством наблюдал за озадаченным арэнаи.

— Ну же, ты обязан догадаться. Ты должен был сталкиваться с этой леди во дворце.

— Во дворце? — недоуменно переспрашивает Грим. При дворе было не столь уж много боевых магов, если только... — Агнесса Эйнхери?!

Бергель пару раз пересекался с внучкой Рорика Эйнхери, но едва ли мог вспомнить о ней что-либо вразумительное. Слишком юна, чтобы представлять интерес для тайного советника Майстера.

Император едва ли не хлопает в ладоши от своей находчивости:

— Она уже дала своё согласие, и Рорик ничего не сможет изменить в этом решении.

Конечно же, Император сделал этот выбор назло старому Эйнхери. Правда, едва ли это достойная причина для нового назначения. И Грим, предпочитавший всегда действовать исподволь, в этот раз протестует:

— Но она должна быть ещё слишком молода. Ей едва ли больше тридцати.

А маг, который даже не прожил хотя бы один срок смертного — семьдесят-восемьдесят лет, едва ли может считаться взрослым.

— Двадцать с небольшим, если быть точным. Но она уже вполне себе сформировавшийся маг — тот материал, что накопал на неё Нортон, показывает её только с хорошей стороны. И она спасла мою дочь, а я не забываю о таких вещах.

— Едва ли у неё есть хоть какой-либо опыт, необходимый для того, чтобы стать магом имперской пятёрки, — возражает Бергель. — Недостаточно просто силы или даже магического умения, нужно уметь принимать важные решения и отвечать за них.

Император самодовольно улыбается. О, он предусмотрел все возражения своего мага.

— Именно для этого я хочу, чтобы ты проследил за этой Эйнхери, и когда нужно — подстраховал. Если что-то в её решениях покажется тебе спорным, или опасным — не стесняйся мне об этом сказать. Впрочем, я не ожидаю, что она сумеет наделать больших глупостей. Едва ли другие маги оставят ей хоть немного свободного места для манёвров. Зато когда мне нужно будет, чтобы мои маги сделали так, как мне нужно, а не как взбредёт в их упрямые головы, у меня будет тот, кто подчинится мне без вопросов.

Император ошибся тогда, думая, что получил в пятёрке послушную марионетку, не способную на собственные шаги, но и не причиняющую проблем. Изенгрим Бергель внимательно наблюдал за молодой арэнаи издалека, но так и не нашёл повода вмешаться в её решения — тем более что достаточно скоро у неё нашёлся другой покровитель — сам Канцлер. Освоилась Агнесса быстро, так же как и заимела среди коллег союзников и, как уж без них, врагов. Принимать решение за себя арэнаи тоже не позволяла, действуя подчас жёстко и бескомпромиссно, но практически всегда действенно. Железная хватка Рорика Эйнхери явно перешла в наследство и его внучке. Вот только женской мягкости и обаяния ей не хватало. Несмотря на созданный образ благородной леди, все эти длинные юбки и идеально сидящие платья, женственности в Агнессе, как он тогда думал, не было ни на грош. А ведь он искал себе не только союзника, но и... любимую женщину? Опору и поддержку. Но такая, как Агнесса, никогда не будет следовать чужим интересам.

Но сейчас, глядя на уставшее лицо, небрежно разметавшиеся по лбу светлые локоны, лёгкий беспорядок в одежде (и что это у неё щеке — неужели свежий порез?), он вспоминал не ту высокомерную, всегда себе на уме девчонку, что служила когда-то при дворе, а трогательную, забавную, иногда излишне капризную, но гораздо более близкую и понятную ему девушку, которую он встретил в Пустошах, кажется, совсем недавно.

Конечно же, он не любил Агнессу Эйнхери. Изенгрим влюблялся и любил когда-то, и ни за что бы не перепутал это чувство с чем-то другим. Но ему начало казаться, что они вполне способны ужиться рядом. Тем более что она вполне привлекала его чисто физически — ему нравилась и ладная, тонкая фигурка, отнюдь не мальчишеская, как ему показалось когда-то, и мягкие, женственные черты лица своей невесты... Но больше всего ему нравился её улыбка, делающая просто миловидную, но не более того, девушку. совершенно очаровательной. Жалко, что улыбалась она редко, не зная, сколь многое может добиться от мужчин своей улыбкой.

Впрочем, сейчас ей явно было не до улыбок. На лице Агнессы застыла печать раздражения.

— Не хочешь отвечать на мой вопрос? Что же, хорошо хоть, у тебя не хватило наглости мне врать, — небрежно пожала плечами Агнесса, не дождавшись ответа от Бергеля. — Мы пришли. Старайся, пожалуйста, не удивляться ничему, что ты увидишь.

То место, куда они пришли, было странным. За последние годы Грим не раз бывал в столичном доме Эйнхери, а вот о наличии подземных казематов в подвале не знал. Да и зачем они вообще нужны Эйнхери? Боевые маги не держат своих врагов в плену, предпочитая избавляться от них сразу же...

Заметив недоумённый взгляд Грима, Агнесса пояснила:

— Это дедушкина задумка. Он когда дом перестраивал лет сто назад, решил несколько усовершенствовать подвал. Расширил и углубил его, треть отвёл под хранение продуктов, треть под убежище и тайные выходы из дома, а в оставшейся части построил камеры. Все думали, что это у него паранойя разыгралась, а оказалось, что он и в этом был прав. Только кто же знал, что не для врагов эти стены будут построены, а для собственных потомков?

Тяжёлая, железная дверь, запертая на засов и несколько замков. Агнесса с видимым усилием сдвигает засов, а затем подыскивает в огромной связке нужные ключи. Поясняет:

— Рорик попросил посмотреть на Эйнара, и если получиться, помочь ему. Удивительно, что он хоть как-то заботиться о своём блудном внуке.

— Возможно, ты слишком плохо думаешь о своём деде, — предположил Грим. Агнесса фыркнула. — Тебе стоит быть к нему снисходительнее, тем более тогда, когда он так болен. Или ты действительно думаешь, что он только симулирует болезнь?

Связка ключей падает на каменный пол, но девушка не торопиться её поднимать, оставаясь стоять с опущенной головой.

— Нет, — негромко говорит она. — Не думаю. Если честно, я была в ужасе, когда увидела сегодня Рорика. От него остался один скелет, обтянутый кожей. Целитель говорит, что ему едва ли осталось больше полугода.

— Тогда почему ты не бережёшь его?

— Не берегу!? — девушка яростно сжимает кулаки. — О, сегодня я не сказала ему и половины того, что хотела. Если бы не его болезнь...

Молчание затягивается, и Грим не выдерживает:

— Что? Что тогда?

— Возможно, я бы уже покинула клан.

Для боевого мага нет ничего хуже изгнания, но и добровольный уход — позор как для Семьи, так и для мага. Расписка в том, что клан не способен дать своим птенцам самое необходимое.

— И чем же Рорик тебя удержал?

Агнесса беспомощно пожимает плечами, как будто не в силах понять, что с ней происходит.

— Он сказал, что если я стану главой Семьи, то я смогу сделать так, как захочу. Принять Эйнара обратно в Семью, сняв с него клеймо преступника, повлиять на решение совета Семей в отношении полной трансформации, и...

— И?

— Изменить условия Договора, а то и вовсе отменить его. Как глава Семьи я буду иметь на это право.

— Только с моего согласия и при моём участии, — напоминает Грим.

Агнесса криво улыбается.

— Ну, уговорить тебя одного мне будет явно легче, чем сражаться сразу против двух глав Семей.

— А ты не боишься, что я настою на заключение брака раньше, чем ты сможешь что-то предпринять?

— Но ты ведь пока этого не сделал.

Грим молча соглашается. Не сделал, потому что всё ещё надеется на то, что упрямая арэнаи смягчиться по отношению него, а не потому, что не уверен в своём решении.

Агнесса поднимает с пола ключи, смущённо бормоча:

— Что-то мы слишком разговорились. Пора приниматься за дело.

Первое, что даёт о себе знать, когда они входят в темницу — это тяжёлый, животный запах, смешанный с запахом человеческих выделений и подгнившего сырого мяса.

— Здесь совсем что ли не убирают? — брезгливо зажимает нос Грим.

— Дед говорит, что служанки бояться сюда заходить, когда Эйнар чуть не искалечил одну из них, — тихо объясняет Агнесса. — Здесь где-то под потолком должна быть магическая лампа. Сможешь зажечь её?

Грим щелкает пальцами, и под потолком загорается зеленоватый тусклый свет.

— Ого, с первого раза! Я бы провозилась минут пять с этим чёртовым светом, — удивлённо качает головой Эйнхери, заставляя Грима чувствовать совершенно нелепую в данном случае гордость. Великий зажигатель ламп, ну надо же...

В углу раздаётся тихий звон цепей, а затем тяжёлое, хриплое сопение. Агнесса чуть отступает назад.

— Эйнар? — встревоженно спрашивает она.

Странное существо выбирается из горы тряпок, набросанных в углу комнаты, и Грим чувствует жалость напополам с брезгливостью. Старший внук Рорика не слишком был похож на человека — вытянутое лицо, похожее на волчью пасть перекошено в болезненной гримасе, бледно-жёлтые глаза слезятся, густая шерсть, лишайными пятнами растущая почти по всему телу мага, свалялась и потемнела от грязи. На ногах — цепи, приковывающие Эйнара к стене, на руках — антимагические браслеты.

Тусклые, с жёлтым, почти вертикальным зрачком глаза настороженно следят за вошедшими в камеру магами.

— Эйнар, это я, Несс, — чуть более уверенно говорит девушка, делая пару шагов к своему брату. Грим с трудом удерживает себя от порыва остановить её и спрятать за своей спиной.

— Несс? — кажется, что горло недо-перевёртыша не слишком подходит для человеческой речи.

— Да. Я здесь, чтобы помочь тебе. Мы с айрином Бергелем вылечим тебя.

Эйнар переводит взгляд на Изенгрима, и внезапно, совершенно по волчьи, едва ли не высунув язык, ухмыляется:

— Лис?

Агнесса недоуменно качает головой:

— Нет, он человек. Разве...

— Всё в порядке, Агнесса, — останавливает её Бергель. — Это моё прозвище среди... друзей.

Девушка недоумённо переводит взгляд с одного на другого:

— Разве вы дружили?

— Почти, — уклончиво отвечает Грим.

— Я... работал... на... этого хитр-р-реца, — с каждой фразой Эйнару всё легче и легче выговаривать слова.

Взгляд Агнессы сразу же холодеет.

— А-а-а, работал. Представляю, какого рода была эта "работа".

Грим морщиться. Он действительно пользовался услугами Эйнара Эйнхери — когда нужно было провернуть тихое, и не слишком законное дело. Убрать ненужного человека, например. Вот только ему не хотелось, чтобы его невеста об этом знала.

— Дело прошлого. Сейчас нужно подумать о том, как привести Эйнара в нормальный вид. Ты уже знаешь, что нужно делать?

— Представляю в общих чертах. Эйнар, ты мог бы лечь на пол, и не слишком... дёргаться?

— Нер-р-рвирую? — рычит Эйнар. — Не боись, не тр-р-рону.

— Как и не тронул служанку на той неделе? Её укус пришлось зашивать лекарю, а затем и доплачивать ей компенсацию за моральные страдания. Рорик мне рассказал.

— От этой идиотки слишком пахло стр-р-ахом. От вас не пахнет, — доверительно говорит молодой маг, устраиваясь на холодном полу.

— Изенгрим, ты мог бы зафиксировать его руки так, чтобы он меня случайно не цапнул? — спрашивает своего спутника девушка, и обращаясь к брату, поясняет: — может быть немножечко больно, я бы не хотела, чтобы с кем-либо из нас случилось что-либо плохое. Айрин Бергель сейчас снимет с тебя антимагические браслеты — они могут помешать моему колдовству.

Грим отпирает браслеты ключом из связки, скручивает конечности Эйнара ремнём, и придавливает его запястья коленом, в то время как Несс деловито распахивает остатки рубашки на груди брата.

— Мои руны почти зажили, это хорошо. Не хотелось бы выжигать их огнём, — бодро говорит Агнесса, и шипит на дёрнувшегося Эйнара: — тихо ты! Я говорю, не нужно будет ничего с ними делать. Они и так перестали удерживать тебя в стабильном состоянии. Хорошо хоть, целителям хватило ума не обновлять татуировки.

— Вообще-то магия крови и рун запрещена на территории Тайрани, а ты так активно её используешь, — Грим кидает красноречивый взгляд на запястья Агнессы, где всё ещё красовались так и незажившие шрамы. — Рорик не против этого?

— Он же и научил, — фыркает арэнаи. — И был прав. Они спасли мне жизнь тогда, когда я лишилась всех своих магических сил и помогли Эйнару не спятить ещё в Алискане.

Грим неодобрительно качает головой, но ничего не говорит.

Агнесса кладёт ладони на мерно вздымающуюся грудь метаморфа, и закрывает глаза. Магия, которую девушка использует, столь легковесна, что Бергель едва её чувствует. Она как мерный шёпот, шум в морской раковине, расслабляющий и убаюкивающий. И лёгкий запах — солёного ветра и влажного песка. Ментальная магия.

Через бесконечно долгое время девушка открывает глаза, и утирает выступивший пот со лба:

— Уже всё? — хрипло спрашивает Эйнар. — Было совсем не больно.

— Я только проводила диагностику. Всё как я и думала. Проблема с энергетическими потоками в теле. Они изменились, как это и должно было быть, но вот только... — девушка замялась, пытаясь подобрать слова, — вот только разум то у тебя всё ещё человеческий, и отторгает звериную сущность. Нужно соединить несколько разных каналов, вернуть их в правильные русла и гармонизировать ментальное поле.

— Звучит ужасно непонятно, — пожимает плечами Грим.

— Легче показать. Иди сюда. Положи руки, так...

Она кладёт свои руки сверху его ладоней и шепчет: "закрой глаза".

Он послушно смыкает веки, вот только вместо обычной тьмы видит слабо светящиеся контуры человеческого тела:

— Это ментальное поле, — щекочут ухо мага слова Агнессы. — А теперь взглянем чуть поглубже... Ты видишь потоки?

— Да, это похоже на разноцветный песок, переливающейся в теле — от одной точки к другой Красиво!

Даже с закрытыми глазами он чувствует, как Агнесса улыбается.

— Забавное виденье — для меня это как потоки света. А эти точки — энергетические центры, сквозь которых и проходит эта энергия. Но видишь, энергия застревает в них, а часть и вовсе проходит мимо центров? Нужно вернуть их в нужное русло, и немного подпитать силой, так как тело слишком истощено.

— И Эйнар станет человеком?

— Нет, сначала волком. Нужно завершить начатую трансформацию, прежде чем возвращать его в человеческий вид.

— В чём моя задача? Только охранять и наблюдать?

— Нет. Меня может слишком увлечь. Ты должен успеть вытащить меня, если поймёшь, что я не справляюсь.

— Как я пойму?

— Я или просто перестану дышать, или меня начнёт трясти в конвульсиях и катать по полу.

— Надеюсь ты шутишь?!

Агнесса щекочет его ухо смехом:

— Ага... почти. А теперь тихо. Смотри.

Ментальная магия всегда казалась Гриму штукой скучной, но полезной — ну вроде целительства, только в военных целях немного удобнее использовать. Но взгляд изнутри показал всю красоту, и сложность магии разума. Энергетические потоки действительно были чем-то похожи на песок — стоит их попытаться схватить, как энергия тут же просачивалась, как сквозь пальцы, уходя от попыток её схватить. Но вот, повинуясь воле чародейки, песочные струи колеблются, и сначала неохотно, а затем всё более послушно меняют своё течение, убыстряя свой ход. И те точки, в которых эти потоки объединялись, становились ярче, и кажется, начинали пульсировать в такт дыхания — его, Агнессы, Эйнара...

Наблюдая за столь захватывающим процессом, Грим не сразу заметил, как и на физическом уровне начали происходить изменения. Тело Эйнара дёргалось, сначала слабо, как будто его просто била мелкая дрожь от озноба, затем всё сильнее, заставляя Бергеля приложить все силы, чтобы удержать Эйнхери в прежнем положении. И он менялся — контуры его тела как будто плыли, а от кожи исходил невыносимый жар. Человеческое тело не могло так пылать, просто не выдержало бы сердце — но оно всё ещё билось, хоть и держало совершенно безумный темп.

В какой-то момент Агнесса, казалось, сохранявшая до этого полный контроль над происходящим, совершила ошибку — отдавая свою силу, свою магию, она забыла о том, что она лишь гостья, чужачка, а не хозяйка, а значит, находится в полной власти истинного хозяина тела. Эту ошибку никогда не сделал бы ни один целитель: маги жизни никогда не отдавали свою силу напрямую, используя для этого специальные приёмы и заклинания, сохраняя барьер между собой и пациентами. Целители знали, как бывает опасен человек в своей жажде жить. Но Агнессу никогда не учили этому, и используя свою силу напрямую, она поплатилась за это. Почувствовав приток новых сил, Эйнар, совершенно бессознательно, жадно приник к живительному источнику, не замечая, как иссушает сестру. Он мог бы выпить её полностью, если бы не вмешательство Бергеля, разорвавшего опасную связь. При этом сделав это так умело, что не повредил ни девушке, ни уже закончившему трансформацию Эйнару.

Грим рассказал ей это позже, когда крупный, лобастый волк мирно дрых на тряпках, повизгивая во сне, а они устало сидели прямо на каменном полу, прижимаясь друг к другу в попытках сохранить тепло. Девушка была бледна и её била крупная дрожь, но всё же она была жива.

— Почему ты мне сразу не рассказал про этот дурацкий барьер между пациентом и целителем? — вместо того, чтобы поблагодарить мага за спасение жизни, девушка внезапно возмутилась.

— С чего бы я должен думать, что ты это не знаешь? Ты так уверенно принялась за волшбу, что я даже подумать не мог, что ты не знаешь самых банальных основ обмена энергиями.

— Меня никто особо не учил, — пожала плечами девушка. — Я сама осваивала ментальную магию, и могла многое упустить.

Бергель вздохнул:

— А это скорее из области магии жизни, чем магии разума, хотя ты и использовала ментальную магию и знания арэнаи, чтобы помочь Эйнару. Даже если ты не разбираешься во врачевании, нужно знать хотя бы главные принципы целительства. Нужно думать и о своей безопасности, а не только о безопасности пациента.

— Ну, у меня в отличие от тебя, не было сотен лет в запасе, чтобы изучать другие разделы магии, — проворчала Агнесса. — И вообще, тебе легко говорить — ты то уже достиг уровня Мастера.

— Ещё нет, — и наткнувшись на недоверчивый взгляд Несс, поправился: — официально нет.

Магов уровня Мастера во всём Тайрани едва ли набиралось два десятка — и большей части из них давно уже перевалило за четыре сотни лет, а то и больше. А уж то, чтобы достигнуть таких вершин чародейства в двести с небольшим — было делом и вовсе невиданным. Но Агнесса, которой довольно часто приходилось наблюдать, как колдует её дед, не могла ошибаться — Изенгрим Бергель уже давно перерос первый уровень. Он владел магией почти интуитивно, не прибегая ни к каким формулам или схемам, создавая новые заклинания на ходу, и, что было пожалуй самым верным признаком мастерства — не ограничивался лишь той школой магического искусства, в которой был рождён. Агнесса лишь помогла Бергелю увидеть процесс таинства ментального чародейства, не надеясь, что он что-либо поймёт в происходящем, но он разобрался, да так, что смог в конце сделать самостоятельный выход из сложного волшебства и вытащить полубессознательную Агнессу.

— Мы ведь сегодня закончили? — уточняет Грим.

— К сожалению, да. Хотя мне хочется провести превращение до конца, и вернуть Эйнара в человеческий облик, едва ли мне хватит на это сил.

— Я бы мог попытаться всё сделать сам, — внезапно говорит Бергель, — кажется, я разобрался в том, что ты делала.

Агнесса несколько высокомерно хмыкает:

— Разобрался то может и разобрался, но ты всё же не ментальный маг, а значит, тебе недоступно виденье ментального поля, а управлять тем, что видеть не можешь, едва ли доступно даже тебе.

— Но ты-то видишь, а значит, можешь быть моими глазами. А всё остальное я сделаю сам, — искушает Грим Агнессу. — Давай, доведём дело до конца.

— Хорошо, — ворчит Эйнхери, — но учти — если что случиться — я тебя могу и не вытягать. Мне-то до Мастера далеко...

— Зави-и-идуешь, — насмешливо тянет Бергель, за что получает тычок в бок.

— Давай работать. Не хотелось бы провозиться здесь до ночи.

Уставшие, но довольные маги выползли из подвалов когда на улице уже давно стемнело. Устало привалившись к стене, Бергель кривовато улыбнулся:

— Домой я уже видимо не пойду. Переночую здесь.

— Оставайся, — флегматично соглашается девушка, привалившись рядом, — чувствуй себя как дома... хотя ты и так видимо здесь неплохо освоился.

Язва, думает Изенгрим. Впрочем, он и не ожидал, что будет легко.

Утро отозвалось Изенгриму Бергелю головной болью. В голове стучало... хотя судя по всему, не только в голове.

— Входите, — громко сказал он, морщась от звука собственного голоса.

Всё же вчерашние эксперименты с магией дались ему нелегко. Да и ещё после того, как он отправился в выделенную ему комнату, он не лёг сразу спать, а ещё несколько часов пытался приложить полученные знания к себе. Нет, никакого превращения в зверей, конечно же, просто чуть дальше зашёл в Изменении, чем обычно, за что и расплачивается сейчас дурным самочувствием.

В дверь просунулась голова конопатого слуги:

— Айрин Бергель, через полчаса в летнюю комнату будет подан завтрак. Повар хотел бы узнать, накрывать ли на вас?

— Накрывать на меня ничего не надо, я и так накрыт одеялом, — скорчил гримасу Грим. — А на завтрак я спущусь.

Сейчас он больше всего жалел, что среди боевых магов, в отличие от аристократов, не было принято завтракать в постели. Для арэнаи всегда была важнее дисциплина и порядок, а не удобство отдельных персон: хочешь есть, будь добр, спустись вниз и ешь с остальными, когда положено — и никаких нарушений внутреннего распорядка. Радостно осознавать, что Семья Эйнхери сохраняет эту традицию...

Когда Бергель зашёл в столовую, он был больше похож на умертвие, а не живого человека. Агнесса выглядела гораздо лучше него, хотя даже искусный макияж не мог скрыть глубокие синие тени под глазами. Рухнув напротив девушки, Грим жадно оглянул стол, и облизнулся. Удержаться бы, и не запихнуть в себя плюшку, позорясь перед Эйнхери и слугами. Но вместо этого Грим скорчил невозмутимую рожу, и стараясь не обращать внимание на аппетитные ароматы, вежливо кивнул своей невесте:

— Доброе утро, Агнесса. Выглядишь прекрасно.

Девушка чуть покраснела, и молча кивнула. Хм, необычный для неё приступ скромности.

Вошедший в столовую Эрик расставил всё по местам, дружелюбно похлопав по спине неподвижно сидящую на стуле Агнессу. Правда, немного не рассчитал силы, отчего она закашлялась, прикрывая рот салфеткой. И только тогда Грим заметил, что всё это время Агнесса сидела с набитым ртом, стараясь, видимо, незаметно от него прожевать остатки еды. Очень по взрослому, иронично подумал про себя Бергель, но решил сделать вид, что не замечает, как Агнесса вытирает испачканный рот салфеткой, яростно глядя на ничего подозревающего брата.

— Изенгрим, Агнесса, — дружелюбно кивнул Эрик. — Несс, ты чего такая красная? Э-э-э, что это ты на меня так уставилась? Я уже что-то успел натворить? Рорик жаловался на меня?

— Всё хорошо, — немного искусственно улыбнулась Агнесса. — Полагаю, мы можем приступить к трапезе?

— Дед обещал спуститься, так что ждём его.

— Он достаточно хорошо для этого себя чувствует? — озабоченно спросила Агнесса, и получив лишь неуверенное пожатие плеч, нахмурилась: — что ж, раз он хочет подвергать своё здоровье опасности, его бесполезно разубеждать.

Агнесса оглядела полупустой стол, и спросила:

— А где все остальные? Сколько я не навещала наш городской дом, здесь всегда ошивалось не меньше десятка родственников.

— Так война же, — объяснил Эрик, — все на пограничье, кто может сражаться. А остальным сейчас в столице делать нечего, всё равно никаких развлечений не намечается. Даже император покинул Истик.

Прежде всего по настоянию собственных советников, опасающихся на покушение на монаршую особу. Даже в столице сейчас было небезопасно.

— Ясно. А наши гости? Степняки, Шаноэ?

— Степняков я расположил в своём доме, благо что он тоже сейчас пустует, — объяснил Бергель, — да и Уна за ними присмотрит. А Ису я уже перепоручил Канцлеру, так что он отвечает за её безопасность и за то, чтобы она ничего не натворила.

— Я видела Нортона вчера, он ничего не сказал мне об этом, — поджала губы Агнесса.

— Наш Канцлер вообще склонен к скрытности. Профессия у него такая, — легкомысленно пожал плечами Эрик, а затем с любопытством спросил: — а что тебе от него было нужно?

— Не твоё дело.

— Личное что ли? А я думал, что вы давно расстались.

— Я сказала, не твоё...

От намечающейся ссоры кузенов спас действующий глава Семьи, вошедший в сопровождении Тари. Маги с некоторым удивлением следили за тем, как салдорец аккуратно помогает пожилому магу сесть во главе длинного стола. Заметив, как внимательно за ними следят, Рорик скорчил гримасу, проворчав:

— Сразу видно по моим любимым внукам, как они меня ждали.

Агнесса тут же вспыхнула, а Эрик потупился, обиженно скривив рот, но Рорик уже отвлёкся на Бергеля:

— А, Изенгрим! Поговорил я с твоим протеже. Весьма перспективный юноша, несмотря на некоторую неграмотность. Но что от салдорцев ещё ждать?

Тари, которого обсуждали, сохранял невозмутимость. Бергель давно уже заметил, что молодой салдорец умеет неплохо скрывать свои эмоции, когда это было нужно. Агнесса, впрочем, тоже умела одевать маски и притворятся равнодушной, вот только иногда чувства всё же подводили — да и откуда взяться сдержанности у одной из Эйнхери, славившихся своим вспыльчивым нравом? Так и сейчас, стоило Рорику зайти в комнату, как Агнесса уж вся извелась, разрываясь между обидой и нежеланием вновь ссориться с умирающим дедом. Решив выручить Агнессу, чтобы, да что уж скрывать, заслужить её расположение, Бергель перевёл разговор на более интересную для всех присутствующих тему — события на востоке страны. Вплоть до последних недель военные действия ограничивались лишь незначительными стычками с алисканцами. И та и другая сторона пробовала свои силы, и те и другие сталкивались с серьёзными проблемами. Алисканцы, обновившие благодаря гармцам военно-техническую базу, получили большой перевес в вооружении, средствах передвижения и связи, да вот только проблема — специалистов, способных управлять этой техникой, было совсем мало, и ещё меньше людей, способных её ремонтировать. А если учесть, что большая часть оружия, на которое так надеялись алисканцы, создавалась на основе техномагии, которая требовала к себе особых условий эксплуатации и не работала без самих магов, то можно было сказать, что Алискан имел лишь дорогую груду металла, не более. С магами в этой варварской стране всегда было плохо — суровая земля просто не рождала сильных чародеев.

Но вот воины в Алискане были отменными, и что ещё более важно, хорошо обученными и многочисленными. По мнению Изенгрима, армия Императора Агата была сейчас лучшей в Ойкумене, представляя значительную угрозу даже и без поддержки некромагов.

А тайранская армия... Прошли те времена, когда о военной мощи тайранцев говорили с восхищением и страхом. Упадок военной системы Тайрани был несомненен. Слабая, плохо сформированная армия, взяточничество среди высших чинов, офицерские звания, свободно покупаемые и продаваемые... Всё это не могло не кончится плохо.

Причиной сегодняшних проблем в военной сфере стало принятие Пангиром Майстером, дедом нынешнего монарха, закона, ограничивавшего влияние кланов боевых магов на армию Тайрани — фактически, он создал две отдельные военные структуры, плохо друг с другом пересекавшиеся, и всё время сорящиеся из-за невозможности решить проблему иерархии. Арэнаи привыкли решать всё самостоятельно, и с трудом могли договориться с новым военным начальством, сплошную состоящих из наглых смертных. Пангир, как и его внук сейчас, попытался тогда уменьшить влияние волшебников на политику Тайрани, и в какой-то степени ему это удалось. Впрочем, он не знал, что и среди арэнаи были те, кому было выгодно принятие этих законов. Одним из таких людей был и Рорик Эйнхери, находящийся тогда в тайной оппозиции правящему роду. Логика его была проста — чем быстрее армия под управлением невежд и профанов дискредитирует себя, тем вероятнее кланы арэнаи смогут вернуть себе свою власть. Для этого нужна была лишь одна ошибка, серьёзная ошибка военачальников, и боевые маги, под предлогом спасения страны, вновь займут своё законное место.

Но сейчас эта ошибка могла стать смертельной не только для продавшихся, забывших об офицерской чести генералов, но и для всей страны. Да и кланы боевых магов едва ли теперь были способны перехватить упавшие вожжи управления страной — слишком много было вnbsp; Даже с закрытыми глазами он чувствует, как Агнесса улыбается.

нутренних противоречий и конфликтов среди арэнаи. И оставалось лишь надеяться, что общий враг сплотит их, а не разъединит ещё больше.

— В конце концов, — заметил Грим, ловко поддевая вилкой кусочек мяса и отправляя себе в рот, — гармцы всё ещё не вмешались в военный конфликт. Вполне возможно, что без поддержки некромагов алисканцы достаточно быстро струхнут и отправятся восвояси.

— Ты не знаешь последние новости, Бергель, — мрачно ответил Рорик, — по последним данным наша разведка показала присутствие гармской некромагии на пограничье с Алисканом.

Старик так и не притронулся к еде, лишь изредка отпивая из высокого бокала пахнущую горькими травами настойку. А вот Агнесса и Изенгрим ели за двоих, восполняя вчерашнюю потерю энергии.

— Может это фонят их техномагические приборы? — принял участие в беседе Эрик.

— Немногим лучше, — возразил Рорик. — Если мы можем уловить излучение техномагии с такого расстояния, то это должно быть поистине устрашающее оружие. Мы привыкли воевать с салдорцами — и знаем все их трюки и ловушки наизусть, но вот с механическими подделками восточных некромагов мы ещё не сталкивались. Кто знает, какие сюрпризы они могут нам преподнести?

Агнесса пренебрежительно фыркнула:

— У нас тоже есть парочка сюрпризов для них...

— Искусство оборотничества? Даже если ты овладела этой способностью самостоятельно, это не означает, что другие тоже так смогут. Твои возможности слишком уникальны, чтобы на них делать какие-либо предположения, — покачал седой головой Эйнхери. — Я специально отправил вас вчера посмотреть на твоего брата, чтобы ты поняла, на какое ужасное состояние ты рискуешь обречь тех, кто пойдёт за тобой.

Агнесса и Изенгрим переглянулись, и девушка сказала:

— Вчера мы смогли превратить Эйнара в волка, а затем обратно в человека. С ним всё в порядке — несколько дней, может недель, отдыха, и он полностью восстановиться. И он сможет принимать облик зверя и в дальнейшем — я даже более чем уверена, что он сумеет сделать это сам, без чьей-либо сторонней помощи. Опыт превращения навсегда остаётся в памяти его тела. Я соглашусь, в магии метаморфов есть свои сложности и свои риски, но в конечном счёте полное превращение оказалось не опаснее первой боевой трансформации. Если даже Эйнар так легко смог с этим справиться, пусть и с нашей помощью, то представь себе, каких успехов мы сможем достичь, если будем учить совсем юных магов, чьи способности к восприятию нового опыта гораздо выше!

— Изенгрим, что скажешь? Я полагаюсь на твой ясный ум — моя внучка явно слишком впечатлительна, чтобы мыслить ясно в данной ситуации.

Меньше всего сейчас Бергель хотел оказаться между двух огней. Стоит ему встать на сторону одного из упрямых Эйнхери, и тут же нарушится хрупкий нейтралитет. Вот только друг друга родственники всегда простят, а он навлечёт на себя гнев обеих сторон. Приходилось быть осторожнее.

— Выводы Агнессы о возможности широкого применения полной боевой трансформации имеют под собой некоторое логическое и историческое основания. Наши предки, прибывшие с Северных островов, когда то обладали этим даром в совершенстве. Более того, я уверен, что по настоящему мы сможем противостоять некромагам лишь освоив искусство превращения, и чем более совершенно оно будет, тем больше у нас шансов выйти победителями. Вот только я совсем не уверен, что мы сможем использовать вновь открывшиеся способности в этой войне — здесь и сейчас. Для того, чтобы вернуть себе своё былое могущество, нам нужны годы, если не десятилетия, а некромаги уже сейчас у нас на пороге.

Девушка сердито хмурится:

— Я не говорю о том, что нам нужно полагаться лишь на звериную магию. Я предлагаю другое: Консулы Гарма очень древние маги, им более трёх тысяч лет — для них времена страшных битв между метаморфами и некромагами, приведшие к изгнанию последних с Северных островов, отнюдь не мифы и легенды, как для нас. В отличие от боевых магов некромаги хорошо помнят своё прошлое — и едва ли они забыли всю мощь и силу наших предков. Когда они увидят, что метаморфы Северных островов возродились, они отступятся и от Тайрани, и от Алискана, и вновь забьются в ту нору, из которой вылезли на долгие, долгие годы.

— Ты полагаешь, что гармцы так трусливы? — скептически спросил Эрик. Агнесса покачала головой.

— Не трусливы, нет. Скорее осторожны. Пока все действия, что Рейвены предпринимали в Алискане, вся их политика говорят лишь о том, что некромаги не спешат обрушить всю мощь своих заклинаний и оружия на покорение чужих народов — а действуют совсем другим способом. И они не вмешиваются в конфликт алисканцев с тайранцами. Выжидают, поверяют наши силы и способности, полагая, что нам уже некуда бежать. Но Рейвены слишком долго живут на этой земле, и забыли — что время, такое же сильное оружие, как и мечи и магия. Узнав о существовании в Тайрани метаморфов, своих старых врагов, они предпочтут отступить и поразмыслить над новыми факторами, оценить не предусмотренную опасность. И, в конце концов, потратят своё время на попытку получить новую информацию и изменение старого плана по захвату Ойкумены. Это даст нам фору на то, чтобы воссоздать практику полного превращения, сделать её из проекта одного человека — реальностью для всех арэнаи. Всё, что нам нужно — продемонстрировать нескольких метаморфов, а точнее, их возможности, некромагам, и они тут же помчаться докладывать своим хозяевам о появлении новой угрозы.

— Тактика ошеломления, — закивал головой Эрик, — удиви престарелых мараз... ну, магов, и пока они приходят в себя, делай то, что хочешь. Любимый твой приём с детства — учителя никогда не знали, что от тебя ожидать. А мне нравится!

Агнесса удовлетворённо улыбнулась, но Бергель отнюдь не был склонен поддерживать идеалистические планы Эйнхери:

— Твои слова не лишены здравого зерна, да и в оценке характера некромагов, я думаю, на тебя можно полагаться. В конце концов, ты общалась с ними гораздо больше каждого из нас, — "а с некоторыми и вовсе состоишь в родстве", подумал Грим, давно разгадавший секрет жёлтых глаз девушки, — но вот только я сильно сомневаюсь, что их реакция на появление метаморфов будет такой, какой ты ожидаешь. Достаточно скоро, если не сразу, они узнают, что тайранские зверомаги существуют в основном лишь в наших мечтах и планах. Пусть гармцы и не могут следить за нами через магические Зеркала, а шпионам их весьма сложно проникнуть в кланы арэнаи, но уж в искусстве пыток они достигли совершенства. И стоит лишь одному арэнаи попасться к ним в лапы, а это непременно произойдёт, ведь ни одна война не обходится без жертв и пленников, как они тут же узнают, что у нас не наберётся даже сотни бойцов, способных полностью менять свою сущность. И, полагаю, тогда они серьёзно отнесутся к фактору времени — вот только не так, как ты думаешь. Сейчас они хотят лишь завладеть нашими землями, поработить наших людей, и не видят в боевых магах настолько сильных противников, чтобы хотеть нашего уничтожения любой ценой. Пока. Но стоит им узнать, какой сюрприз мы им готовим, сколь серьёзной проблемой для них обернётся существование арэнаи в скором будущем — и они решат обрушить все свои силы на то, чтобы стереть боевых магов с Ойкумены. А я не хочу для Тайрани повторения судьбы Безымянных Пустошей. Гармцы как можно дольше не должны знать, что мы вновь возродили древнюю магию метаморфов. Даже если это означает, что нам придётся пробыть в изнуряющей и тяжёлой войне с алисканцами ещё долгое время, и воспользоваться помощью коварных Шаноэ и степных дикарей.

Тишина опустилась на комнату, плотным, душным покрывалом накрыв сидящих за столом людей. Её разорвал звук отодвигаемого стула. Агнесса резко поднялась, вцепившись руками в край стола и не отрывая взгляда от Изенгрима. Лицо её стало похоже на маску — девушка так боялась, что её эмоции прорвутся наружу, что сейчас запретила себе чувствовать хотя бы что-нибудь. Хотя, Изенгрим был более чем в этом уверен, Агнессе сейчас больше всего хотелось сделать ему также больно, как ей сейчас. Девушка, как и многие молодые маги, была слишком чувствительна к критике, и даже несколько лет работы с более опытными коллегами так и не могли её излечить от этого. А может, дело даже не в том, что он подверг сомнению её слова, а в том, что она слишком сильно надеялась на то, что её идея спасёт Тайрани, и столкновение с реальностью оказалось слишком жестоко.

— Извините, — холодно проговорила Агнесса, всё также не отрывая горящего взгляда от Бергеля. — я вас покину. Мне что-то стало нехорошо. Наверное, слишком душно.

И задыхается она, понял намёк Бергель, конечно же от моего присутствия и навязчивого внимания.

Пока Изенгрим расстроенно думал, что совсем разучился общаться с молодыми привлекательными девушками, Агнесса уже успела исчезнуть в дверях. В комнате помимо озадаченного Бергеля остался лишь удивлённо хлопающий глазами Эрик, не понимающий, что же нашло на его сестру, встревоженно хмурившийся салдорец и совершенно спокойный Рорик. Он же и дал весьма толковый совет Бергелю.

— Мда, вся в меня девочка растёт, — с некоторым затаённым удовольствием прокомментировал Эйнхери. — Я тоже по молодости такой был — вроде бы тихий да сговорчивый, да только пока вожжа под хвост не попадёт, так и сладу со мной нет. Вот только я отомщу и забуду, а Агнесса вряд ли. Злопамятность это у неё в отца — он со мной и по сей день не разговаривает, всё никак мне простить не может, что я Эйнара из Семьи изгнал. Так что, если не хочешь ближайшие несколько лет общаться со своей женой только через стенку, иди за ней, и попытайся успокоить, пока она там себе не надумала чего-то совсем ужасного.

Бергель нашёл арэнаи в коридоре. Она сидела в небольшой нише, пустым взглядом уставившись на гобелен на противоположной стене. На гобелене было изображён героический поступок одного из предков Агнессы — кажется, того, что спасая деревню от толпы умертвиев, случайно её поджог. Жители очень благодарили того Эйнхери, а затем выставили ему счёт. Тот послушно, без всяких возражений оплатил отстройку новых домов и моральных травм, а то, что через полгода деревня вновь запылала, да и ещё весьма странным, явно колдовским огнём, так это уже не ничего и не докажешь...

Заметив Бергеля, девушка вскочила с места, с явным намереньем уйти.

— Агнесса, послушай, если я что-то сказал...

Он дотронулся до плеча Агнессы, но тут же отдёрнул руку, вспомнив, насколько важно для девушки сохранять дистанцию с другими во время душевного волнения. И вовремя — девушка резко развернулась, глядя потемневшими от ярости глазами на мага.

— Ты сказал. И знаешь — ты был прав, а я не права. Мои мысли глупы и необоснованны, и я способна лишь ещё больше испортить ситуацию.

— Ещё больше? Я не считаю тебя в чём-либо виноватой.

— О, да неужели? — ядовито бросила Агнесса, скрестив руки на груди. — Скажешь, что ты не думаешь: "если бы не эта глупая девчонка, нам бы не пришлось сотрудничать с ведьмами и принимать помощь у степняков"?

— С чего ты решила... — ошеломлённо спросил маг, но девушка прервала его, не дослушав.

— Скажешь, что ты даже не считаешь меня ответственной за то, что Элоиза мертва, а мы вынуждены участвовать в совершенно ненужной нам сейчас войне? И что наши люди остались в плену Шаноэ? Ты, наверное, думаешь, что такая бестолковая волшебница как я только и способна лишь рожать детей, а до политики едва ли дорастёт и через тысячу лет?!

Кажется, Бергель начал понимать, чьими словами сейчас говорит Агнесса в столь разрушающем приступе самообвинения. И самое печальное, что это глубокое, тяжёлое чувство разочарования в самой себе в Агнессу вложил её собственный дед. Неужели он действительно говорил всё это Несс? Всего лишь пытаясь использовать и так существующее чувство вины и беспомощности, чтобы заставить делать внучку то, что ему нужно, Рорик едва ли не разрушил хрупкое, только нарождающееся взаимопонимание между Гримом и Агнессой. Конечно же, Агнесса думает, что Грим заодно с Рориком, и воспринимает его как врага — вот только старому Эйнхери, по причине его болезни, она всё высказать не может, поэтому отрывается на своём женихе. А он, в попытках казаться хорошим и понимающим, даже и не пытался показать себя самостоятельной личностью, а не тенью её деда. Поэтому Изенгрим сделал то, что делать отнюдь не планировал, но, безусловно, хотел. Прямо таки рука чесалась.

Обычно, выбирая между поцелуем и пощёчиной, как способом успокоения излишне вспыльчивых девушек, Изенгрим выбирал поцелуй. Это было приятнее, и к тому же могло в дальнейшем перейти совсем в другую плоскость — в горизонтальную.

Вот только здесь ему в ближайшее время в этом плане явно ничего не светило. Агнесса на него даже как на мужчину не смотрела, в чём была, конечно же, прежде всего вина Изенгрима, всю дорогу до Тайрани ведшего себя как странная помесь заботливой тётушки и престарелого наставника. Так что поцелуй мог только всё испортить, хотя, безусловно, Гриму всё же хотелось проверить — станет ли для них поцелуй приятным открытием, знаком совместимости не только душевной, но и телесной, или обернуться разочарованием, оставшись не более чем прикосновением двух губ.

Но вместо этого он просто её ударил открытой ладонью по щеке, не сильно, но достаточно хлёстко, чтобы заставить девушку замолчать, ошеломлённо хватая воздух ртом. Нужно было сделать так, чтобы она перестала переносить свою ярость с деда на своего жениха, а начала что-то чувствовать именно к нему. Пусть даже этим чувством и будет для начала злость. Переживёт.

В конце концов, меланхолично подумал Бергель, не будет же она на него нападать в доме своих предков?

— Ты что себе позволяешь, Бергель? — наконец спросила Агнесса.

— Просто хотел, чтобы ты меня услышала, — невозмутимо произнёс Изенгрим.

— Эм-м-м. Я слушаю? — чуть склонила голову Агнесса, задумчиво потирая щеку. Глаза её горели нехорошим огнём, и Изенгрим подавил в себе желание отодвинуться.

— У тебя явно мания величия. Почему-то ты себя считаешь ответственной за всё, что происходит с другими вокруг тебя. Более того, ты даже мыслишь в масштабах страны — как будто один человек может начать войну. Не слишком ли ты много о себе думаешь?

— Достаточно, — огрызнулась арэнаи. — Я знаю, что ты меня пытаешься успокоить, но не надо. Едва ли это поможет. Я действительно провалила всё, что мне поручили. От меня одни неприятности. Если бы я не покинула Элоизу, с ней бы ничего не случилось, если бы я не была связана с Шаноэ, то мы бы не привлекли их внимание, и мой брат и твой друг были бы сейчас здесь. Да и про метаморфов ты тоже говорил правильно. Стоит лишь некромагам узнать о том, что мы владеем секретом полного превращения, и за нас нельзя будет дать даже ломаного гроша. Мне явно не стоит браться за важные дела, оставив это профессионалам.

— Насколько я помню, ты не самовольно покинула принцессу, а сделала это по приказу Канцлера. И на это были свои причины, не будь здесь даже замешено спасение Эйнара и смерть Асета Орани. Твоя безопасность к тому времени была уже под вопросом — слишком сильно интересовались тобой некромаги и Лайсо Агат. Останься ты немного подольше, и попала бы в переплёт.

— И что с того? Что стоит жизнь одной из арэнаи против жизни принцессы Тайрани?

— Ага, а теперь ты занялась самоуничтожением. Ты уж реши, что тебе ближе — а то быть одновременно ничтожной и ответственной за всё едва ли получится, как бы ни хотелось.

Агнесса устало прислонилась к стенке.

— Я прыгаю выше своей головы, да? Мне кажется, что то, во что я ввязалась, мне не по зубам. А взрослые, умные маги вокруг меня ничего не говорят, отделываясь лишь полунамёками.

— Может быть, — мягко предположил Грим, — от того, что и сами не знают, что происходит? Сейчас непростые времена. Слишком много сил вокруг пришло в движение, мир необъяснимо быстро меняется, да так, что самые мудрые из нас не могут за ним успеть, а сильныеи может статься, это не так уж и плохо. Мы расслабились и размякли, забыв, что мы прежде всего воины, а не политики, и тем более не изнеженные аристократы. А ты... ты неплохо справляешься со всем происходящим. У тебя есть союзники, есть друзья — люди, которые за тобой пойдут и поддержат. И хорошо, что ты задумываешься о том, правильным ли путём идёшь. Вот когда у тебя исчезнуть все сомнения, можно будет бояться — за других, за себя. И тебя выйдет неплохая глава дома.

— Не из меня, из нас, — с чуть кривоватой улыбкой поправила его Эйнхени. — Дед ясно показал сегодня, что не доверит мне в одиночку управлять кланом.

— Я доверю, — в отличие от Агнессы, улыбка Изенгрима была искренней. — Знаешь, за те десятилетия, что я управлял своими упрямыми сородичами, я порядком устал. А тут ещё и твои безумные родственники, которые, признайся, отнюдь не сахар. Так что как только мне представиться эта возможность, я сброшу все свои обязанности на тебя, а сам буду целый день валяться в гамаке, лениво уставившись в небо. День за днём...

— Так я тебе и поверила, — рассмеялась Агнесса, тряхнув светлыми волосами. Она всё ещё немного была расстроена, но уже, кажется, перестала злиться на себя и весь белый свет. — Правильно тебя Лисом называют — кого угодно запутаешь и обведёшь вокруг пальца...

Изенгрим уже серьёзно начал подумывать о переходе ко второму плану, ну, тому, в котором предполагались поцелуи и всё такое... когда их прервали самым грубым образом. Эйнхери явно попустительствовали своим слугам, разрешая им слишком многое. К примеру, прерывать сцены примирения между... ну, пока ещё не возлюбленными конечно, но ведь это было только дело времени...

Впрочем, когда Грим узнал, в чём же была причина вмешательства, ему было не до мыслей о внутриклановой дисциплине.

— Айрин Бергель, — дворецкий замялся, почему-то неуверенно косясь на свою хозяйку. — К вам посетительница.

— Посетительница? Я никого не ждал, — недоуменно переспросил Грим, вспоминая, не назначал ли он Уне, или кому-нибудь ещё, встречу.

— Молодая леди представилась как Ингрид. И сказала, что не уйдёт домой без вас.

Приступ неконтролируемой паники закончился почти в ту же секунду, что и начался, никак не отразившись на бесстрастном лице Бергеля, но Агнессе, которая была пусть и не слишком сильным и опытным, но всё же ментальным магом, хватило и этого — тем более вспышка эмоций была слишком сильна, чтобы её скрыть. Она почувствовала и его страх, и болезненное желание всё скрыть, и даже чувство вины, которое никогда не покидало его, когда он думал об Ингрид. Лицо девушки озарилось хищным интересом, и даже торжеством. Бергель не сомневался, что любой его прокол или ошибку она использует без зазрения совести, лишь бы от него избавиться. И сейчас, получив возможность узнать кое-что из его прошлого, которое он бы не хотел пока демонстрировать, она вцепиться в это зубами и когтями, надеясь обернуть ситуацию в свою пользу и вынудив Бергеля расторгнуть Договор.

— Хорошо, проводите меня к ней, — сухо кивнул он слуге.

Изенгрим отнюдь не был удивлён, когда Агнесса последовала за ним.

— Я хозяйка дома, — промурлыкала Эйнхери, — я должна убедиться, что с гостьей моего дома обращаются хорошо. Может быть, пригласить её на чай. Познакомиться поближе.

— Поверь, у тебя ещё будет такая возможность, — несколько более холодно, чем хотел, ответил Грим.

Бергель ненавидел, когда ситуация выходит из-под контроля, но с Ингрид всегда было так. Впрочем, с Агнессой, кажется, тоже: с некоторых пор в его жизни значительно увеличилось количество сюрпризов, превращая его размеренную, хорошо спланированную жизнь в хаос.

Агнесса Эйнхери.

Если раньше, до того, как я узнала о Договоре, Изенгрим Бергель вызывал у меня дружеский интерес и даже восхищение, то теперь он начал меня откровенно бесить. Высокомерный хмырь, коварный разрушитель судеб, злобный паук под стать Рорику. Я всегда считала себя достаточно незлобивым человеком, но этот поганец будил во мне самые худшие желания: вцепиться ему в лицо, устроить по-бабски глупую истерику, заставить его вообще жалеть о том, что он знает моё имя.

Сейчас я была не слишком в настроении играть хорошую девочку, и хотя не использовала ещё все свои возможности превратить жизнь мага в ад, уже постепенно начала пытаться играть на его нервах. Строила из себя обиженную фифу, выставляла его в глупом свете и пользовалась любым удобным случаем, чтобы показать, насколько он мне противен.

Тот случай при лечении Эйнара, когда я позволила себе быть достаточно милой с Гримом, не считается. Не могла же я позволить себе грубить человеку, чьей помощью я воспользовалась, будучи неуверенной в собственных силах? А ведь Бергель мне тогда действительно был нужен — без его поддержки я, может быть, и справилась бы только не факт, что выжила — слишком уж много энергии выжрало это заклинание, чуть не высушив меня до конца.

А Бергель в очередной раз сыграл роль моего спасителя — только уже чуть успешнее. Всё же в Пустошах и Степях он был чуть-чуть бледноват, как будто не решаясь показать передо мной всей своей сущности, или, что более вероятно, присматриваясь и выбирая тактику поведения. Но в Тайрани он уже сильно изменился — примеряя на себя роль то деспота и ревнивца, то сочувствующего друга и соратника, то, как сейчас, заботливого жениха. Вот только его взгляд, внимательный, оценивающий, был всё ещё взглядом чужака и незнакомца, который зачем-то пытался залезть мне в душу и узнать всё о моих слабостях и страхах.

И самое отвратительное, что ему это действительно удавалось. Он раскусил меня. Точнее, я ему позволяла это, говоря ненавистному арэнаи то, что никогда не смогла сказать тому же Эрику. Как я устала. И как разочаровалась. Насколько чувствую себя беспомощной и ненужной.

Как мне чудовищно плохо и одиноко. Хотя нет, о последнем я ему не говорила — но я более чем уверена, что это написано на моём лбу огроменными буквами, да и ещё и выделено позолотой и драгоценными камнями. А с чего бы ещё он так пристально пялится мне в лицо с таким странным выражением лица? Может... да нет, невозможно. Хотя оплеуху же влепил, весьма вовремя остановив зарождающуюся во мне истерику, уже вполне не выдуманную. А значит, от него что угодно можно ожидать. В том числе и...

Вполне возможно, что появление слуги спасло меня от поспешного и позорного бегства от слишком пугающего Бергеля, а его самого — от переломанного носа и растоптанной гордости. Я много что могла позволить посторонним людям, но вот только не навязчивых ухаживаний и нарушение личностного пространства. Не люблю, когда меня припирают к стенке, не оставив пространства для манёвров, а именно это Изенгрим со мной и делал.

Поэтому когда мне удалось поймать момент слабости Грима, я испытала самое что ни на есть неприкрытое злорадство. Не так уж и неуязвим этот Бергель, раз одно имя неизвестной мне женщины заставило его испытывать столь сильные, почти неконтролируемые эмоции — страх, гнев... и забота? Хм, а эта Ингрид может быть вполне мне полезна!

Я была почти уверена, что эта таинственная леди была любовницей, а может быть даже тайной женой Бергеля, иначе с чего бы ему так паниковать, когда он узнал об её присутствии в доме Эйнхери? И если это было так, то это открывало мне большие перспективы в плане влияния на Изенгрима, и кто знает, может быть даже расторжения Договора. Но реальность, как часто оно и бывает, была гораздо сложнее, и в чём-то даже изощрённее фантазии.

У Ингрид были каштановые кудрявые волосы, тёмные, почти чёрные глаза, и вполне себе узнаваемый острый подбородок. Ингрид было одиннадцать лет, и уже сейчас она очень походила на отца.

— Ингрид Бергель, — представилась она, присаживаясь в идеально выполненном реверансе. — Я пришла забрать своего папу.

Глава 45. Враг в отражении.

Пограничье Тайрани.

Гарнизон горел. Тёмное пламя, слишком сильное, слишком ровное для обычного огня, сжигало не только дерево, но и уничтожало камень и металл. Несколько часов, и от гарнизона ничего не останется. Ни крепостной стены, ни зданий, ни людских тел. Только ровное, выжженное место, от которого, правда, будет пахнуть не гарью, а гнилью и прахом. Так, как пахнет магия смерти. Но и запах скоро рассосётся, и прибышим проверить давно молчащий гарнизон тайранским отрядам придётся только гадать, что же здесь случилось.

Захватчики, издали наблюдавшие за уничтожавшим следы бойни пожаром, казалось, должны были быть довольны такой лёгкой победой, но командир отряда почему-то был хмур и молчалив. Да и солдаты испуганно держались подальше от магов, обеспечивших им победу.

— Нелюди какие-то, — высказал общую мысль один из солдат, уже полностью седой мужчина.

— Ты чего говоришь! — шикнул на него другой. — Вдруг эти услышат.

— Да пусть услышат! — упрямо сплюнул старик. — Не дело это, так воевать.

Командир свирепо взглянул на излишне болтливого гайдука, но не стал его наказывать, будучи в душе с ним полностью согласен. Его и самого пугали мрачные, всегда бесстрастные некромаги, которые сопровождали его отряд. Хуже всего, что среди троих гармцев, которых они обязаны были сопровождать, был и один из приближенных гармского консула. Молодой, но на редкость неприятный маг. Неприятный прежде всего своей дотошностью, и какой-то не свойственной магам внимательностью к делам смертных. Лучше бы он также как и остальные маги смерти, не снисходивший до разговоров с презренными людишками, но и особо к ним не придирающийся. А этот... всё видит и подмечает, и кто знает, что он доложит потом своему хозяину.

— Готовьте лошадей, мы можем отправиться в путь в любой момент. Господа маги не любят ждать, — приказал капитан, а сам с неохотой отправился в палатку, которую заняли гармцы для своих странных ритуалов.

— Айрин Хаккен?

— А-а-а, капитан Олер.

В небольшом пространстве палатки было душно и сильно пахло благовониями, но даже они не могли замаскировать запах крови. На полотне, расстеленном прямо на земле, лежали два тела. Ещё одно расположили на небольшом переносном столике — им занимались двое гармцев, выводя на светлой тайранской коже магические руны. Хаккен же внимательно изучал бумаги, которые гайдуки нашли в захваченном гарнизоне. Заметив Олера, маг приветственно кивнул.

— Вы смогли разговорить боевого мага, айрин? — прокашлявшись, и набравшись смелости, спросил Олер.

— Нет, его тело было слишком изуродовано, а мозг повреждён. Труп в таком состоянии почти никогда не удаётся поднять, — вежливо объяснил ему некромаг.

— Прошу прощения. Он так сопротивлялся. Несколько моих ребят полегло, пока мы не смогли его убить, — повинился Олер.

Как и любой алисканец, капитан с детства привык презирать трусоватых и хилых магов. Но тайранские арэнаи, хоть и были магами, обладали силой и храбростью, достойной лучших воинов Алискана. Олера восхитила отвага убитого мага, сражавшегося даже тогда, когда некромаги уже лишили его колдовских сил.

— В этом нет вашей вины. С боевыми магами всегда так. Так что тело можете вынести наружу, позже Регорен его утилизирует. Не хотелось бы оставлять для наших тайранских друзей каких-либо подсказок.

По-мнению Олена, умерший арэнаи был на редкость храбр, сражаясь до самого конца, и явно не заслуживал того, чтобы оказаться после смерти на столе у некромагов, а позже быть утилизированным как какой-нибудь мусор.

— Этот маг тоже никуда не годиться. Поставил какой-то блок на свой разум, даже после смерти его не снять, — обратился к Хаккену Регорен, брезгливо спихивая ещё одно тело на пол. — Нужно попробовать со смертным. Кем он там был?

— Начальник гарнизона. Может многое знать, — отозвался другой гармец, чьё имя Олер никак не мог запомнить.

— Тимар Лонгар, — заглянув в бумаги, сказал Хаккен. — Ну что же, посмотрим, какие секреты ты хранишь, Тимар. Регорн, можешь отдыхать, мы с Лиазаром сами справимся.

У Олера от этих гармцев иногда просто мурашки по коже шли, хотя он был опытным, много видавшим воином, а не чувствительной девицей. Ему следовало бы выйти, но болезненное любопытство заставляло его наблюдать за странным, извращённым колдовством гармцев.

Поднятие трупа в этот раз было удачным. Несколько минут подготовки, странно звучащее заклинание, и труп на столе медленно зашевелился, а затем и вовсе открыл белёсые глаза, бессмысленно уставившись в потолок.

— Как тебя раньше звали, смертный? — повелительно спросил мертвеца Хаккен, — и кем ты был?

— Капитан Лонгар. Я отвечал за безопасность этого гарнизона.

Голос был совершенно пустой и равнодушный, так мог звучать голос куклы, но никак не человека. И это пугало, казалось неправильным, хотя Олер и слышал, что поднятие мертвецов из могил не предполагает возвращения души из иного мира обратно в тело, а лишь позволяет уловить эхо воспоминаний.

— Скажи, сквозь твой гарнизон проезжали маги? Может быть, тайранские арэнаи или кто-то ещё? Меня интересует события последних двух месяцев.

— Да. Отряд из боевых магов в сопровождении степняков и одной из шаноэ недавно останавливался по пути в Истик.

— Откуда они двигались?

— Из Безымянных Пустошей сквозь степные ханства.

— Ты знаешь, что эти арэнаи делали в Пустошах?

— Искали.

Мертвец попался не особо разговорчивый, отвечая очень и очень кратко, так что некромагу всё время приходилось уточнять и дополнять свои вопросы. Но видимо, он был привычен к допросу трупов.

— Кого или что они искали?

— Агнессу Эйнхери.

Если бы у некромагов были бы чувства, то Олер мог бы поклясться, что Хаккен был сейчас взволнован. Вот, даже обычно скучающий взгляд несколько просветлел, и в них появился живой интерес. Живой интерес у некромага! Надо эту шутку запомнить, подумал Олер.

— Лиазар, можешь идти, — приказал Хаккен своему подчинённому, и тот молчаливой тенью проскользнул мимо Олера. — Вы, капитан, тоже. И готовьтесь к отправлению. Я скоро должен закончить.

— Конечно, айрин. Хм, а куда мы потом направимся?

— А это, мой дорогой капитан, мы скоро узнаем, — холодно улыбнулся Хаккен.

Как понял Олер, некромаг нашёл то, что давно искал. Осталось надеяться, что полученные от мертвеца ответы приведут Хаккена в хорошее настроение. Потому что ему очень, очень не хотелось, чтобы этот человек злился. Олеру хватило и вида разрушенной чёрным колдовством крепости, чтобы оценить возможности их гармских "друзей". Кем бы не была эта девица, имя которой назвал мертвец, капитану её было очень жаль.

Империя Тайрани,Истик. Агнесса Эйнхери.

Ингрид. Лицо сердечком, губки бантиком, глаза в обрамлении густых ресниц растерянно хлопают. Как есть невинный ангел. Несчастный ребёнок, брошенный отцом на произвол судьбы.

Пожалуй, я бы даже впечатлялась трагическим образом девочки, если бы не поймала случайно её взгляд — взгляд не жертвы, а воина. Уж его-то я могла отличить от любого другого. И врагом своим Ингрид видимо назначила меня. Маленькая лисичка смотрела холодно, оценивающе, как будто изменяя мои возможности как потенциального противника. И когда я только успела перед ней провиниться?

Бергель небрежно погладил дочь по макушке, как некоторые треплют по холке своих домашних животных. Вот только голос его был отнюдь не снисходительным:

— Как ты сюда попала?

— Мне тётя Уна сказала, что ты ушёл к Эйнхери, — захныкала Ингрид, обвив руками отца и спрятав лицо в его рубашку.

— И она сказала, где Эйнхери живут? — строго спросил Грим, и не получив ответа, слегка встряхнул девчонку: — Ну?

— Нет. Я у прохожих спросила.

— И долго ты шла? — не удержалась от любопытства я. Ребёнок проигнорировал мой вопрос, зато Грим счёл нужным ответить.

— Тут час ходу взрослым шагом. А с учётом того, что Ингрид ещё достаточно мала и не знала куда идти, у неё должно было уйти не менее полутора-двух часов.

— Я ноги сбила, — прохныкала девчонка, повиснув на Бергеле.

Тот громко вздохнул, и поднял Ингрид на руки, которая взглянула на меня торжествующим взглядом. Дескать, будешь знать, кого тут на руках носят, а кто должен сам на своих двоих стоять. И не больно то и хотелось. У меня-то всё в порядке с опорно-двигательным аппаратом, в отличие от этой шмакодявки с нежными ножками.

— Агнесса, позволь тебе представить — моя дочь, Ингрид. Ингрид, это айри Агнесса. Она моя... мой друг.

Вот и ещё одна причина держаться от Грима подальше: его дочь. Я с детьми не то что не ладила, я с ними просто не общалась, не видя смысла во времяпровождении с этими шумными, шкодливыми зверятами, то и дело норовившими что-нибудь разбить или сломать. Или это только малолетние арэнаи такие, а обычные дети вполне себе милы?

Я кинула ещё один взгляд на Ингрид. Хм, обычно у потомков древних магических родов, таких как Эйнхери или Бергели, дар просыпается достаточно рано — в семь-восемь лет. У меня это случилось в шесть. Но Ингрид явно была гораздо старше восьми: фигурка ещё не начала по-женски округляться, но и детская умильная пухлость уже исчезла. И я не чувствовала в ней магии — совсем. Возможно, просто отставание в развитии? Не может же дочь столь могущественного мага быть... смертной.

— Агнесса, — окликнул меня Бергель, отвлекая меня от изучения шмакодявки. — Мне ужасно неловко, но я вынужден вас покинуть. Я отвезу Ингрид домой.

Рядом с дочерью маг был удивительно вежливым — как будто это не он влепил мне плюху несколько минут назад.

— Может быть, стоит приказать подать вам карету? — спросила я, скрывая смущение.

Всё-таки неловко получилось. Хотела поймать Изенгрима с поличным, уличив его в существовании любовницы, а то и вовсе тайной жены, а вместо этого познакомилась с его дочерью. Хотя... наличие у него ребёнка не опровергает, а даже подтверждает факт того, что в жизни Изенгрима существует дорогая ему женщина. Или существовала, скорее всего — раз уж он решил связать себя узами брака со мной.

— Нет, я приехал на своём автомобиле. Оставил его на заднем дворе.

— О! И на чём работает ваш автомобиль? — живо поинтересовалась я. — На магических кристаллах или дизеле?

— Разбираетесь в автомобилях? — удивился Грим.

Всё же он не всё обо мне знал. Я самодовольно ухмыльнулась:

— Это мой дед ретроград. До сих пор предпочитает "механическим монстрам", как он называет автомобили, конные повозки, и отказывается обзавестись более современными средствами передвижения. Мы его даже нормальное освещение в доме еле уговорили провести, а то так бы и пользовался свечами, да керосиновыми лампами, будь его воля. А я технику люблю. И техномагию тоже — только в последней не разбираюсь совсем, хотя пользоваться приходилось, конечно. Даже на дирижабле летала. На гармском — а они не чета нашим.

Ну, про дирижабль он знает, конечно. Но мне всё равно хотелось похвастаться.

— И не удивительно, что не разбираетесь, — заметил Грим. — Техномагия была всегда коньком гармцев, нашим мастерам до них далеко. И кстати, говоря об этом: вся гармская техномагия теперь под запретом в Тайрани. Не только магические Зеркала, но и любые устройства, питающиеся от магических кристаллов. Указ введён несколько месяцев назад. Так что отвечая на ваш вопрос — мой автомобиль на дизельном топливе.

— А кристаллы чем не угодили нашему правительству? Хотя не отвечайте, кажется, я догадываюсь. Они думают, что некромаги могли вложить в свои поделки неприятные сюрпризы, как они уже сделали с Зеркалами.

— Совершенно верно.

Что ж, у них были причины для опасений. Как и Зеркала, кристаллы, благодаря которым самолёты и дирижабли могли взлетать в небо, а автомобили из пышущих чёрным дымом неуклюжих повозок превратились в весьма удобные, а самое главное, быстрые средства передвижения, ввозились из Гарма. Стоили они дорого, но богачи не скупились, так как преимущество кристаллов перед углём и дизелем было несомненным. Тайранцы, безусловно, производили бы и кристаллы, и Зеркала сами — если бы поняли секрет их изготовления. Но ни один из наших умельцев не смог проникнуть в секрет создания техномагических устройств некромагов. Сейчас же, в условиях напряжённых отношений с Гармом, все торговые отношения, что велись через Алискан, были прекращены, да и военная безопасность не позволяла использовать чуждую, потенциально опасную магию. Что ж, это стало наименьшей расплатой за нашу беспечность. Страшно представить, сколь много узнали гармцы тайранских тайн, подслушивая разговоры через Зеркала.

— Я хочу домой! — вмешалась в разговор девочка. Взрослые игрушки ей были не интересны. — Папа, отвези меня домой!

— А где находиться истикский дом Бергелей? — спросила я, подавляя в себе желание скорчить обидную рожу Ингрид. Так ты от меня и избавишься, вредная девчонка!

— В районе Сонхей, в западной его части.

— Отлично! Вы ведь будете проезжать рядом со старым парком? Не подбросите меня до дома?

— Да... конечно подброшу.

Грим был явно удивлён моему внезапному дружелюбию, которое, на самом деле, объяснялось всего лишь обычным любопытством. Если Бергель сейчас уедет, едва ли мне удастся в ближайшее время что-либо о нём выяснить, а так, возможно рядом с дочерью он размякнет, и я смогу из него выудить что-либо полезное для меня. Или из Ингрид — в конце концов, ей тоже должно быть выгодно, чтобы союза между нашими Семьями не случилось. Сомневаюсь, что из меня выйдет хорошая мачеха.

— Мне только нужно перекинуться парой слов с айрином Рориком... возможно это займёт какое-то время.

— Ничего страшного, — мило улыбнулась я Бергелю. — Я вас подожду. Может, стоит пока напоить чаем Ингрид? Наш повар испёк чудесные яблочные пирожки сегодня утром. Я провожу её на кухню, пока вы будете обсуждать ваши дела с моим дедом. Заодно и познакомлюсь поближе с вашей милой дочкой.

Возможно, мой голос прозвучал излишне слащаво, а может, Грим просто не верил столь внезапной сменой моего настроения, но вместо того, чтобы облегчённо сбагрить свою дочурку мне, он прижал её к себе ещё плотнее, как будто оберегая от злобной и страшной меня. Смешно, не травить же я её буду. Хотя зная моё родство с Шаноэ, я полагаю, Бергель вполне мог подозревать меня и в этом. Тем лучше — чем хуже я выгляжу в его глазах, тем скорее он бросит свою бредовую идею с женитьбой.

— Если вы мне доверяете, конечно. Ведь мы не совсем чужие люди друг другу. Как вы там сказали... я ваш друг, да? — решила подначит я его. Изенгрим сдался.

В итоге, после того, как Грим смог уговорить Ингрид расстаться с ним хотя бы на полчаса, он отправился обратно в столовую, убеждать всех, что у нас с ним всё в полном порядке, а я осталась один на один с маленькой лисичкой.

— Ну что же, — бодро сказала я, пытаясь быть дружелюбной. В конце концов, шмакодявка совсем не виновата в том, что у неё такой отец. — Раз твой папа назвал меня своим другом, значит, нам с тобой тоже надо подружиться. Как думаешь, Ингрид?

— Вы папе не друг, — нахмурилась девочка. — Вы ему невеста.

И всё-то она знает.

— Это кто это тебе сказал? — растерялась я.

— Тётя Уна.

— Ну раз тётя Уна... а ты не слишком этим расстроена? Наверное, тебе не очень хочется делить своего папу с кем-либо ещё? — с сочувствием спросила я.

— А я и не буду делить, — уверенно произнесла Ингрид. — Вы папе нужны только из-за влияния вашей Семьи, а меня он на самом деле любит.

— Это тебе тоже тётя Уна сказала?

Я начала злиться. Увижу Уну, выскажу ей всё самое доброе и ласковое. Настраивать против кого-то ребёнка — это подло и низко. Ну и что, что я собиралась заняться почти тем же самым?

— Я сама знаю, — высокомерно вскинула подбородок шмакодявка.

— Ну ну, — только и сказала я. — Ты это... чаю хочешь?

— Молока хочу. И пирожков. Вы обещали, — строго произнесла Ингрид, как будто ожидая от меня, что я начну юлить и оправдываться.

— Молока и пирожков. Всё предельно понятно. Пойдём тогда на кухню, — вздохнула я.

Нет, от попытки договориться с этой шмакодявкой придётся отказаться. Едва ли я смогу найти с ней общий язык. Хотя... мне ведь приходилось не так уж давно иметь дело с капризной и высокомерной девчонкой, да и ещё королевских кровей. Уж с одиннадцатилетней девчонкой как-нибудь справлюсь.

Грим появился на кухне только через минут сорок, и полагаю, картина, представшая перед ним, показалась ему на редкость идиллической. Ингрид сидела на краю длинной деревянной скамьи, вцепившись узкими ладошками в стол, и с блестящими от удовольствия глазами слушала как я рассказываю историю об одной весьма вредной, но при этом милой принцессе. Ингрид, несмотря на свой несносный характер, всё же была маленькой девочкой, и любила истории про принцесс, представляя себя на их месте.

— ... а через пару месяцев, представляешь, в неё влюбился ещё один придворный паж — прекрасный синеокий юноша... не слишком умный, правда, но это к делу не относится.

— А она его тоже любила? — подняв руку, и добившись моего милостивого кивка, спросила девочка. Воспитывать детей оказалось очень легко — примерно как дрессировать животных, только дети ещё и человеческую речь понимают.

— Нет. Принцесса даже не знала о его существовании — полагаю, её тогда ещё мало волновало внимание молодых пажей, она была больше увлечена своими нарядами... Но вот он влюбился в неё безвозвратно, и не зная, как привлечь внимание прекрасной девушки, решил её заколдовать.

— Он был магом? — раскрыла от удивления ротик Ингрид.

— Нет, обычный смертный мальчишка, но из весьма влиятельной и богатой семьи. Надеяться на помощь магов он не мог — никто бы не стал связываться с дочкой Импе... короля этого заморского государства, — тут я вовремя вспомнила, что рассказываю ей историю, которая всё ещё значилась под грифом "секретно", — поэтому решил воспользоваться магическими артефактами, благо что почти в любом древнем аристократическом роде есть свои семейные артефакты и амулеты. Которые, кстати, давно следовало бы изъять — раз всё равно у этих аристократишек с мозгами не в порядке. Так плохо хранить артефакт подчинения, да и ещё использующий силу магии крови!

— И что, что он сделал?! Он использовал этот атифакт?

— Артефакт, — поправила я её автоматически. — Да, украл из дома своего отца, и пронёс во дворец, благо что защитная магия дворца, как оказалось, просто игнорирует магию крови, не воспринимая её как угрозу. А возможно, всё дело в свойствах самого артефакта. Видишь ли, в отличие от большинства штучек такого рода, его магия не превращала подпавших под его влияние в послушных рабов, подавляя их волю — нет, этот артефакт действовал куда тоньше. Его бы следовало скорее назвать артефактом убеждения, а не подчинения. Но об этом позже. Паж оставил этот артефакт в парке, где обычно гуляла принцесса, и она в первый же день наткнулась на него, приняв за необычный и весьма красивый камень. И не смогла удержаться и не забрать его себе. А дальше в дело пошла магия — да такая тонкая, что никто из охраны принцессы не мог даже почувствовать её. Принцессе начались сниться странные сны. Про прекрасного юношу, который раз за разом её спасает от самых разнообразных чудовищ, и про то, как она гуляет с ним по чудным, прекрасным местам, где водятся радужные бабочки, а рассвет никогда не сходит с небес.

— Это ведь был тот паж? Это он навевал ей сны? — я недовольно нахмурила брови, и девочка пискнула, прикрывая рот ладошкой: — ой, я не хотела вас прерывать, айри.

— Да, это был он. Точнее, его образ и его мысли, который он перенёс с помощью своей крови в память артефакта, влияющего на девушку. А потом она встретила синеглазого пажа наяву, и влюбилась в него. Даже хотела выйти замуж по наступлению совершеннолетия. Но не получилось. Доказывая своему отцу, что она искренне любит этого молодого человека, принцесса рассказала ему о своих странных снах. Король насторожился, и приказал своей тайной страже расследовать это дело — артефакт был найден и изъят, а принцесса освобождена от колдовских чар.

— А что случилось с пажом? — получив от меня разрешение, спросила Ингрид. — Его арестовали?

— Арестовали бы конечно, и казнили, как изменника — и никакие деньги и связи его семьи не смогли бы его спасти. Вот только он умер... — я драматически перешла на шёпот: — страшной смертью! Такого рода артефакты требуют к себе очень бережного обращения, так как используют жизненную энергию хозяина — а угостив артефакт кровью, паж дал ему неограниченный доступ к своей силе. Через месяц от мальчишки осталась практически одна лишь оболочка, и даже целители не могли ему помочь. Его тело просто...

Грим, прислонившийся к косяку двери за моей спиной и уже минут пять слушавший мои россказни, откашлялся, прерывая меня.

— Весьма, хм, поучительная история. А теперь, почему бы тебе, Ингрид, не вымыть руки и лицо? Мы с айри Агнессой подождём тебя у входной двери. Не заблудишься?

Оставив Ингрид расправляться со следами жадного поедания пирожков (такое ощущение, что ребёнка просто не кормили несколько дней до этого), мы направились к выходу.

— Твоя сказка звучала уж очень знакомо. Помниться, несколько лет назад мне приходилось слышать её... и даже читать, — Грим пытался выглядеть строгим, вот только уголки его губ подрагивали в еле сдерживаемой улыбке.

— Признаюсь, это история не совсем выдумана, — добродушно ответила я, — но ей занималась Тайная Канцелярия. Вы-то где её читать могли — или Нортон отправляет вам копии всех отчётов своих подчинённых?

— Это дело было квалифицированно как государственная измена, так что им занимался не только Канцлер и сама госпожа имперский боевой маг, но и ваш верный слуга, — Грим отвесил мне шутовской поклон.

— Да, я слышала, что отца мальчишки Олсена потом нашли мёртвым, хотя он к тому времени уже успел сбежать в Ландкрахт. Это ваших рук дело? — тихо спросил я.

— А ты действительно думаешь, что юный Олсен приворожил Элоизу из-за неразделённой любви? — ответил вопросом на вопрос Бергель. — Тонари Олсен давно искал способ подобраться к трону, за что и поплатился не только жизнью сына, но и своей. Ради дочери Император достанет своего врага и в самих Безымянных Пустошах, а Олсену не хватило ума сбежать дальше Ландкрахта.

— Что правда то правда, — криво улыбнулась я.

Мы остановились на крыльце, и я отвернулась от Грима, опёршись на перила, и глядя на мирный пейзаж города. Было почему-то очень грустно.

— Почему ты рассказала именно эту историю Ингрид?

Я пожала плечами, не оборачиваясь. Не говорить же ему, что общение с Ингрид пробудило во мне воспоминания об Элоизе, маленькой принцессе, чья сказка закончилась так печально. Вместо этого я сказала:

— В моей работе не так уж много историй, которые я могу рассказать детям. А эта вроде одна из самых безобидных. И романтичных. Если не приглядываться, конечно. И Ингрид вроде понравилось. По крайней мере, её не испугали некоторые, хм, жестокие подробности.

— Ну, она всё же из рода боевых магов, — с отцовской гордостью сказал Бергель.

— Но не... — я замялась. Говорить об этом было немного неудобно. Обычно маги стыдились своих смертных детей, хотя бывали и редкие счастливые исключения, как с Гэлином к примеру, моим двоюродным братом.

— Не маг? Нет, — спокойно ответил на незаданный вопрос Бергель.

— Возможно, её способности проснуться позже. Такое иногда бывает, даже если оба родители имеют дар.

— Боюсь, что не в этом случае. Мать Ингрид смертная, и видимо, Ингрид пошла в неё. И чтобы расставить все точки по местам — мы с Дайной вместе не живём уже девять лет.

— Тогда почему Ингрид живёт в твоём доме, а не вместе с матерью?

Я искоса посмотрела на Изенгрима — кажется, мои вопросы его не раздражали, или он просто принимал моё любопытство с философским спокойствием. Мой вопрос был вполне закономерен: в случае, когда один из родителей был магом, а другой смертным, то, с кем останется ребёнок при разрыве отношений решалось в зависимости от наличия у него дара. Мага мог воспитать только маг. А вот смертному ребёнку воспитываться в семье мага, тем более боевого, считалось не особо полезным — взрослые его будут жалеть, а сверстники, скорее всего, стыдиться и презирать. Если Бергель решил оставить у себя Ингрид из чистого отцовского эгоизма, лишив её нормального детства, то это характеризует его отнюдь не с лучшей стороны.

— Потому что у матери Ингрид были свои планы на жизнь, и ребёнок в них не входил, — пожал плечами Бергель равнодушно, всем своим видом говоря, что здесь совсем нечего обсуждать. Он недовольно заглянул в приоткрытые двери дома:

— Ингрид давно должна была уже выйти.

— Я схожу за ней, — предложила я, — а ты пока заведи автомобиль и выезжай к воротам, чтобы не терять лишнее время.

В холле было пусто. В коридоре и на кухне тоже. Ни следа шмакодявки. Я уже начала злиться, когда услышала детский смех на втором этаже.

Доносился он из приоткрытой комнаты деда. Рорик сидел в тяжёлом, почти таком же старом как он кресле, а Ингрид примостилась у него на подлокотнике, держа в руке... эй, это же моя кукла! То есть, была моей когда-то — дед подарил мне её на пятнадцатилетие, но я тогда считала себя слишком взрослой, чтобы оценить такой подарок. А ведь игрушка была чудесной: в виде небольшой, едва ли размером с ладонь, девушки, с бледной кожей и копной светлых волос. Она была одета в причудливую одежду, что носили когда-то арэнаи. Много меха, много кожи, много металла — больше для украшения, правда, чем для защиты, но выглядело это грозно и не без некоторой, пусть и дикой, роскоши. А ещё эта фигурка могла двигаться, запускаемая вложенным внутрь неё заклинанием подобия жизни — поворачивать голову, наклоняться, прыгать, махать игрушечным мечом и даже издавать воинственные вопли. Этакий образец для подражания для идеальных девочек-арэнаи.

Жаль, что я такой не была, будучи больше влюблённой в книги, чем в боевые практики арэнаи. Облик игрушечной девушки, кстати, был в точь-точь как у меня, вплоть до небольшой родинки над правой бровью, почти незаметной, если не приглядываться. Всё же куклу делали на заказ, и видимо, дед счёл, что мне будет приятно видеть себя в уменьшенной, и более "боевой" версии. Он ошибался, и игрушка была заброшена на чердак. А дед её как-то сумел найти, и зачем то даже активировал заклинание, тратя на это свои собственные, угасающие силы.

Я громко откашлялась, отчего Рорик и шмакодявка вздрогнули.

— Твой отец начал о тебе уже беспокоиться, а ты даже не предупредила его о том, что задерживаешься, — укоризненно произнесла я.

— Не ворчи, Несс, — фыркнул дед, — я сам отвлёк Ингрид. Встретил этого прелестного ребёнка внизу, и не мог поинтересоваться, что она тут делает. Надо же, сама пришла через полгорода — весьма самостоятельный ребёнок!

Я бы сказала, самоуверенный и избалованный, но Рорик всегда был весьма снисходителен к детям. В основном к девочкам, правда. Меня он тоже баловал, а вот его собственные сыновья и внуки нередко страдали от излишней суровости главы Семьи.

— Ингрид, попрощайся с айрином Рориком, и спускайся вниз, — приказала я. Мне, кажется, становятся близки и понятны правила военной дисциплины.

— А я куклу возьму? — спросила Ингрид у моего деда, просяще глядя ему в глаза. — Вы обещали...

Тот едва было не кивнул, но наткнувшись на мой пристальный, и не очень добрый взгляд, замялся:

— Это принадлежит Агнессе. Спроси у неё.

Мне не сильно хотелось, чтобы игрушечная копия меня хранилась в доме Бергелей, но и отказывать малявке не видела причины, и я неохотно кивнула, получив благодарный взгляд от Ингрид, и хитрый от деда. Старый интриган! Как будто мне нужно завоёвывать доверие Ингрид, чтобы понравиться Изенгриму. Заметив мою кислую физиономию, Рорик недовольно вздохнул:

— Ну что тебе ещё не нравится?

— Я думаю, тебе нужно больше отдыхать, и меньше вмешиваться в чужие дела. Пошли, Ингрид.

Когда мы сели в автомобиль Бергеля, я уже вновь вернулась к привычному для меня когда-то спокойствию, и даже смогла "не заметить" насмешливый и немного удивлённый вид Бергеля, когда он увидел, что за игрушку в руках держала в руках его дочь.

— Это чтобы я не скучал о тебе в дни нашей разлуки? — шепнул он мне на ухо, пока я садилась в соседнее с ним кресло, предварительно устроив уставшую, и отчаянно зевавшую Ингрид назад.

Я проигнорировала его. Я же не глупая девчонка, чтобы реагировать на такие дурацкие подначки, которые, кстати, совсем не к лицу столь почтенному магу как Изенгрим Бергель. Не буду опускаться до его уровня.

— Но я и так несу твой светлый лик в своём сердце...

— Заткнись.

— Понял.

Святого же доведёт.

Так молча, прерываясь лишь на короткие пояснения о том, куда ехать, мы и добрались до моего дома. Бергель проводил меня до дверей, порываясь что-то сказать, но встретив мой более чем прохладный взгляд, мило улыбнулся и самым почтительным образом распрощался. Не знаю почему, но его манеры меня просто бесили. С интриганами мне и раньше приходилось иметь дело, тот же самый Рорик был тем ещё хитрецом, но, по крайней мере, как и все боевые маги, мой дед иногда мог быть крайне прямолинеен и даже грубоват. Изенгрим же, казалось, был соткан из полутонов и недомолвок, и даже его моменты "искренности" оставляли после себя обволакивающий вкус обмана и лжи. Полагаю, он просто не мог иначе. Как есть Лис.

Ну вот и всё. Наконец-то я осталась одна. Общения с родственниками мне явно хватит не на один год, а Бергеля я бы и вовсе никогда больше не встречала. Только заперев за собой дверь, я наконец смогла по-настоящему расслабиться. Никаких братьев, никаких женихов и детей. Один только кот, которому от тебя только что и нужно, что немного корма и ласки.

Через час, покормив животное, а заодно и себя (благо что организм всё ещё восстанавливался и требовал еды немеряно), я наконец добралась до своей спальни, и скинув опостылевшую уличную одежду, переоделась в домашнюю рубашку. Забравшись на кровать, достала так и недочитанный фолиант по практический магии, который почти год пылился под кроватью. Планы у меня на ближайшие пару-тройку дней были весьма незатейливы: отоспаться, поесть вкусных и недоступных мне в прежних походных условиях лакомств, немного позаниматься в лаборатории, и, может быть, усовершенствовать свои навыки трансформации. Затем, когда я наконец отойду от безумных приключений в Пустошах, я конечно же перестану лодырничать, и займусь самым что ни на есть подходящим для боевого мага делом — отправлюсь воевать. Арэнаи я всё-таки, или книжный червь? А если арэнаи, так значит мне место на поле битвы, а не в тухнущей от скуки столице. Пусть я не могу обучать моих сородичей магии метаморфов, но самой-то мне никто её использовать не запрещал. Уверена, на границе мои навыки более чем пригодятся. Но это чуть позже, когда будут силы, а сейчас просто хотелось поваляться с книжкой на кровати, пригрев под боком кота.

Я так увлеклась чтением, что не сразу услышала перезвон из платяного шкафа, и если честно, первые несколько мгновений просто пялилась на него, пытаясь понять, что же с ним происходит. Подошла, открыла дверцы, и лишь встретившись взглядом с самой собой, отражённой в глубинах шкафа, вспомнила — я же позавчера вечером засунула магическое Зеркало в шкаф, во избежание каких-либо неприятных сюрпризов. Кто знает, может гармцы умеют подключаться и к выключенным Зеркалам? Знала я таких умельцев, а мне шпионы в доме точно не нужны. Стоило, конечно, отнести Зеркало в подвал или и вовсе разбить и выкинуть его, но уж больно оно было неподъёмное. Не Стика же просить заняться грубым физическим трудом?

А Зеркало всё продолжало издавать противный звук, переходившее уже в трещание. И кто это может быть такой храбрый, а точнее глупый, презревший запрет на использования гармских средств связи?

Сердце внезапно глухо бухнуло, и провалилось куда-то в пятки. Может быть, это Джаред? В горле резко пересохло. Увидеть его здесь, сейчас, было бы просто чудесно. Узнать, что у него всё хорошо. Услышать, что он думал обо мне. Но... в условиях войны с Алисканом, и напряжённых отношениях с Гармом, общаться с некромагом было самой не лучшей идеей. По словам Бергеля, мне нужно было стараться не распространяться о своём знакомстве с некромагами, иначе из просто неблагонадёжной меня очень просто могут переписать в изменщицы.

Нет, нужно просто закрыть дверь шкафа и забыть, что я что-то слышала. Я решительно ухватилась за деревянные створки шкафа, чтобы их закрыть, когда тёмная, пыльная поверхность Зеркала просветлела, я встретилась взглядом с жёлтыми, с красноватым отливом, глазами незнакомца.

Он явно не был тайранцем, но и на встреченных мной иностранцев не был похож. Ладно скроенное тёмно-синее, со смутно знакомым серебристым орнаментом на рукавах и воротнике, шёлковое одеяние подчёркивало узкие плечи и спадало вниз мягкими складками, скрывая остальное тело. Наряд одновременно утончённый и скромный, что не соответствовало ни чрезмерной откровенности моды тайранцев, стремившейся обтянуть одеждой фигуру так, что не оставалось никакого простора для воображения, ни нарочитой простоте одежд салдорцев и алисканцев. Цвет глаз почти как у гармских некромагов или Шаноэ, да и иссини-чёрные, даже на вид жёсткие волосы, сплетённые в замысловатую косу, указывали на родство с гармцами, но черты лица были более пропорциональны и гармоничны. Чётко очерченные губы, высокие скулы, тонкий нос с горбинкой, миндалевидный разрез глаз. Кожа смуглая, но не такая тёмная, как у салдорцев, хотя судя по всему, он также хрупок и невысок, как и наши восточные соседи.

Чужак напоминал мне чем-то Тари. Воронёнок тоже был так неприлично красив, что это, казалось бы, должно было делать его женственным и слащавым, но почему-то не делало. Возможно, потому что всю свою взрослую жизнь салдорец был обезображен уродливыми шрамами, и даже сейчас, лишившись их, он как будто стеснялся себя. И это казалось удивительно милым даже мне, знающей на своей шкуре, что милым он отнюдь не был — за обликом стеснительного и робкого юноши скрывался человек безжалостный и суровый. Впрочем, каким ещё может быть мужчина, выросший в пустыне? О, Тари был совсем не прост.

Но вот по сравнению с этим незнакомцем салдорец был как щенок рядом с матёрым волком. Нечеловеческая и обезличенная красота незнакомца завораживала и в то же время пугала — как будто я увидела... нет, даже не дикого зверя, а древнего ящера, что по легендам охраняли в пещерах груды драгоценностей и золота. Дракона, прятавшегося в хлипком человеческом теле, не способном скрыть всю его истинную мощь. Он был опасным и хладнокровным хищником — я, лишь недавно открывшая в себе вторую, животную сущность, сейчас чувствовало это со всей остротой. И меня разрывала эта двойственность. Агнесса Эйнхери откровенно любовалась красотой мужчины, а зверь во мне замер в ужасе, надеясь, что его не заметят и не съедят. Я не могла ни бежать, ни сделать хоть что-то, застыв в ступоре, в то время как незнакомец столь же тщательно, и столь же восхищённо изучал меня.

А я стояла перед ним в одной лишь короткой рубашке, едва доходящей до середины бедра. При том, что зеркало стояло отнюдь не на уровне моего лица, а гораздо ниже. Уверена, ему открывался отличный вид, вот только не моё лицо, а на мои ноги.

Я с грохотом захлопнула дверцы шкафа. Так, не паникуй, Агнесса. Ну и что, что в твоём Зеркале сейчас отражается какой-то незнакомый мужик и пялится на тебя жёлто-красными глазищами? Он же не может до тебя добраться до тебя сквозь зеркальную гладь! Хотя Зеркало то включил с другой стороны... Ой-ой... лучше не думать о том, что он может до тебя добраться. Просто нужно выйти из комнаты. И уйти из дома. Даже можно уехать из города — всё равно ведь собиралась на войну. Лучше встретиться в бою с парой сотен некромагов, чем снова с этим человеком в отражении.

Никого и никогда я не боялась так, как сейчас этого незнакомца — по сравнению с ним даже Асет Орани казался милым ласковым ребёнком. Страх мой был иррационален и необъясним, но от этого не менее реален. Я сделала пару шагов назад и рухнула на кровать, не сводя взгляда от шкафа и еле удерживая себя от того, чтобы не взорвать его с помощью магии.

А затем я услышала голос незнакомца, столь ясно и отчётливо, как будто он стоял совсем рядом со мной. Не слишком низкий, и не слишком высокий, с еле заметными вибрирующими нотками и почти неуловимым гармским акцентом.

— Агнесса Эйнхери, я полагаю?

То, что это чудовище знало моё имя, должно было напугать меня ещё больше, но вместо этого я пришла в более или менее вменяемое состояние. И начала оглядываться в поисках оружия. На всякий случай, конечно. Я же не верила на самом деле, что он оттуда вылезет.

— Ты знаешь, — продолжил голос, — меня не все любят, но так открыто обычно не игнорируют и не избегают. Весьма непривычное ощущение, я бы сказал. Ты ещё здесь? Мне кажется, я слышу твоё дыхание там, за этой тьмой, что внезапно опустилась на моё Зеркало.

Я зажала рот руками, в глупой попытке не дышать.

— Я приложил столько усилий, чтобы найти тебя и затем наладить связь, а ты даже не хочешь узнать, кто я такой? — укоризненно произнёс голос. — Может быть, ты уже знаешь это? Тогда ты тем более не должна меня бояться. Разве я способен причинить вред своей кровиночке?

Так. Что ещё за кровиночка? Он мне что, в родственники набивается?! Я отлично знала, как выглядят все мои родные — мать, отец, дед, дяди и тёти, и среди них не было этого... этого...

Но у меня был родственник, которого я никогда не видела. О котором я узнала совсем недавно. И который мог бы быть достаточно опасным, чтобы испугать меня всего лишь одним своим видом.

И который мог бы иметь жёлтые глаза.

Рейвен.

Вот только который из них? Первый консул или Второй? Велор или Талин? Мой прадед или его брат?

— Агнесса?

— Рейвен, — прошептала я, но он каким-то образом услышал меня.

— Велор Рейвен, — ответил он мне на не заданный вопрос. Значит, всё-таки Второй консул, родной отец Танары. В том, что он не врёт, называя себя, я нисколько не сомневалась. Кто ещё по доброй воле возьмёт себе это имя? — Мне бы хотелось познакомиться с тобой, Агния. Может быть, ты появишься? Мне несколько неудобно говорить с тем, кого я не вижу. Или ты меня избегаешь из-за того, что тебе обо мне наговорили? Поверь, я не настолько ужасен, как обо мне говорят. По крайней мере, едва ли я намного хуже твоего Пустынника. Ты от него тоже всё время прячешься?

Ага, значит, мои знакомые некромаги достаточно много рассказали обо мне и моём спутнике своему начальству, иначе откуда Велору знать, что я путешествовала в компании Анхельма? Интересно, сколь о многом они успели поведать Рейвенам... По идее, клятва Смерти должна была связать волю Адиеля и Джареда, не давая причинить мне вреда ни делом, ни словом, но фактически существовало много способов обойти жёсткие правила. Да и клялись они только мне, а не Анхельму, и уж его то они вполне могли сдать консулам. И рассказать о его сущности Бродяги, а там уж понять, кто я есть, было вполне возможно. Мне бы очень не хотелось, чтобы за моей силой охотились чокнутые древние гармцы.

Следовало бы оборвать связь, не разговаривать со столь опасным, как Велор Рейвен, человеком. Послушать свою интуицию, своего внутреннего зверя, говорящего мне о том, что Велор Рейвен мне не по зубам. Но я была ученицей Грегори Нортона, а он всегда говорил, что если хочешь выжить, то нужно знать врага, знать его планы. И вот он, враг моего народа, и возможно, мой враг — так далеко и так близко, за тысячи километров от меня, но сейчас я могу его увидеть и услышать. Узнать, чего он хочет. Спросить о том, что меня беспокоит.

Я скомкала покрывало с постели и накинула себе на плечи, укутавшись в него как в мантию. А что? Тоже вполне себе презентабельно, даже узорчик есть — в виде танцующих лошадок на фоне ромашек. Подарок клиента с плохим чувством юмора.

Поставив стул напротив шкафа, чтобы быть на одном уровне с некромагом, я решительно распахнула деревянные створки шкафа и уселась на стул как на свой трон. Я сижу, взъерошенная и с босыми ногами, одетая лишь в рубашку и дурацкое покрывало, а напротив меня стоит мой трёх тысячелетний прадед в своих церемониальных одеждах. Пусть ему будет стыдно за свою правнучку, я же чувствую себя вполне комфортно — по крайней мере так я себя убеждала. Но сердце нельзя было обмануть — оно билось как сумасшедшее, отдавая барабанами в ушах.

— Айрин Велор Рейвен, — я склонила голову, показывая своё уважение к правителю гармского государства. — Столь... необычный сюрприз. Чем я обязана такому вниманию с вашей стороны, Консул?

— Великие Небеса, что это за ужас ты на себя надела? — совершенно искренне воскликнул Рейвен. — Неужто это модно сейчас в Тайрани?

— Э-э-э, нет, — смутилась я, забыв о своём намерении быть холодной и высокомерной. — Просто вы застали в неподходящий момент, и я была несколько неодета. А это просто покрывало на кровать.

— В рубашке было лучше, — вздохнул консул. — Приятно посмотреть на нормальную женскую фигуру после наших худосочных оглоблей. Всё же арэнаи весьма миленькие.

— Вы гармец? — вырвалось у меня. — Вы не похожи на тех некромагов, которых я видела.

Ни по внешности, ни по поведению. У Рейвена была весьма живая мимика, и кроме того, он кокетничал и шутил со мной, что никак не входило в моё представление о некромагах. Помниться, что при первом знакомстве Джаред и Адиель мне показались замороженными, и лишь гораздо позже я сумела понять, что у этих ледяных кукол есть чувства. Но даже позже, немного оттаяв, Джаред не вёл себя столь живо и непосредственно, как консул. Полагаю, для старых магов лёгкая форма безумия была своеобразной нормой — тот же Анхельм иногда вёл себя как шестилетний ребёнок.

— Я всё же предпочитаю называть своей родиной Северные острова, на которых я провёл детство. А что же касается моей непохожести на некромагов, то в этом нет ничего удивительно — моя мать была арэнаи.

— Не может быть! — воскликнула я. — Некромаги и боевые маги не могут иметь общих детей!

— Это кто это сказал тебе такую глупость?

И действительно, почему я так решила? Полагаю, меня смутило то, что я не знала ни одного случая того, чтобы маги смерти и арэнаи создавали семьи. Даже когда два наших народа не воевали друг с другом (а это было очень, очень редко), мы стремились избегать друг друга — казалось, ненависть некромагам впиталась арэнаи прямо в кровь, делая даже присутствие рядом давнего соперника невыносимым.

— Я никогда не слышала о том, чтобы некромаги и арэнаи могли сосуществовать друг с другом. Даже на Северных островах мы враждовали. Или вы пытаетесь убедить меня в обратном?

— По-разному было, — пожал плечами Рейвен. — Воевали, интриговали — конечно. Но нередки были и союзы, иначе бы мы не выжили на островах. Не перед внешними врагами.

Я нахмурилась:

— Внешними врагами?

— Не бери в голову, — легкомысленно махнул рукой Велор. — Ты мне лучше скажи — неужели Адиель и Джаред действительно показались тебе такими ужасными?

Я пожала плечами. Адиель был конечно тот ещё жук, да и попытку меня убить я ему не простила, но всё же мотивы его действий я могла понять. Едва ли мы станем когда-нибудь друзьями, но и ненависти я к нему не питала. Джаред же... я понимала, кто он такой, знала, сколь разняться наши миры, но всё не могла не признать того, что меня к нему тянет — и разлука не ослабила эту тягу, а только усилила её.

— Мне нет, но я же не чистокровная арэнаи. Порченная кровью гармцев.

Велор поморщился:

— Не порченная, благословлённая.

— Простите, но... не вижу ничего хорошего в том, чтобы быть связанной кровными узами с ...

Договорить, глядя в лицо Рейвену, было весьма сложно.

— Со мной? — насмешливо спросил консул.

Я поспешила свернуть с этой темы.

— Как получилось так, что ваша мать была арэнаи?

— В дни жизни моих родителей в таких браках не видели ничего ужасного. Считалось, что кровь арэнаи лишь усиливает дар некромагии.

— А наоборот? Если бы вы стали боевым магом? Разве ваш отец не боялся этого?

— Я — боевой маг? Никогда, — рассмеялся Рейвен. — Дар магов смерти всегда доминирует над другими. Ты, Агния, редкое исключение. Кровь рода Эйнхери, очевидно, весьма сильна. Что же, за три тысячи лет ничего не изменилось.

— Вы знали моих предков? — недоверчиво спросила я.

— Не знал, но слышал о них. Семья Эйнхери считалось могущественной ещё до переселения на материк. Я рад, что смог породниться именно с Эйнхери.

— Породниться... — задумчиво повторила я. — Почему я должна верить, что именно вы — мой прадед?

Велор пожал плечами.

— Не должна, но это так. Ведь я долго искал тебя, — от этих слов меня ощутимо передёрнуло. В последнее время, когда мне кто-то говорит, что искал меня, мне хочется инстинктивно бежать. — Я долго думал, что совершенно бесплоден, как мой брат. Две тысячи лет ожиданий... Когда уже совсем отчаялся стать отцом, я встретил одну прорицательницу. Она предсказала мне, что у меня будет ребёнок и мой род будет жить в веках, но будет потерян среди чужих племён и народов. Затем у меня родилась дочь. Не совсем полноценная, но я был рад и этому. Надеялся, что когда-нибудь она подарит мне внуков, здоровых внуков. Не получилось — моя дочь предала меня, сбежав из Гарма.

Я слышала эту историю в другой интерпретации, но не стала прерывать Велора.

— А затем, через сотни лет, мой ученик обнаружил в Тайрани девушку, которую он счёл одной из ведьм Ша, но которая ещё не была ею. Я сразу понял, что предсказание сбывается. Получив твою кровь, отследить линию крови было не так уж сложно. Ты — мой единственный потомок.

— А как же Танара? Разве она мертва? И есть ещё моя мать, ваша внучка. Они тоже ваши потомки, — напомнила я.

— Ты знаешь Танару? — заинтересованно спросил Велор. — Уже успела познакомиться? Хотя, впрочем, не важно. Я не отказывался от Танары, никогда, это она отказалась от меня. И я бы принял её обратно, но... я ничем не могу помочь ни ей, ни твоей матери, если она тоже шаноэ, в чём я не сомневаюсь.

— Вы говорите так, как будто они смертельно больны.

— Так и есть, — Рейвен устало прикрыл глаза. — Ша — это болезнь, калечащая не тело, а разум. Безумие, поражающее дочерей некромагов и забирающее их у нас.

— Ша это всего лишь ментальная магия, — возразила я. — Она не может быть хорошей или плохой.

Отношения Рейвена к Шаноэ раздражало так, что даже страх перед ним почти пропал. Вот ведь старый маразматик! Даже Рорик по сравнению с этим моим родственником просто новатор. Магия смерти, это единственно правильная магия, видите ли, а с шаноэ что-то не так. Остальных волшебников он и вовсе за равных не считал — только разве что арэнаи неплохо подходят для селекции некромагов. Неудивительно, что мои предки в течение нескольких тысяч лет давали по щам этим надменным труполюбам.

— Тебя обманули. Ввели в заблуждение, — Велор печально покачал головой, отчего кончик длинной косы закачался в воздухе. — Ты думаешь, что Ша — это просто магический орден, не более, и даже не представляешь, на чём основывается их сила.

— На чём же? — тут же поинтересовалась я.

Рейвен огляделся по сторонам, и приблизив лицо совсем близко к поверхности Зеркала, поманил меня пальцем. Я успела даже привстать, прежде чем вспомнила, что мы всё-таки находимся не в одной комнате, и "шептать по секрету" Рейвену не было никакой необходимости.

— Ну? — недоверчиво сказала я, крепче цепляясь ледяными пальцами в сиденье стула.

— Осторожная. Подозрительная. Это хорошо. Я было подумал, что ты совсем ничего не унаследовала от Рейвенов.

— Так что насчёт Ша?

— И настойчивая, — рассмеялся Велор Рейвен. — Может, из тебя выйдет толк. Опасность Шаноэ не в магии, иначе среди ведьм не было бы столько смертных девок, и не в колдовских зельях, которые не слишком удобны в настоящих магических воинах. Опасность Ша в том, что они делают сами с собой, и что они хотят сделать с Ойкуменой. Скажи, чему в первую очередь учат юных магов и лэров?

— Контролировать себя, — сразу же ответила я, вспомнив урок, заученный с детства. — Маги должны уметь управлять не только своей магией, но и своими желаниями и инстинктами.

— А почему, знаешь? Мы слишком чувствительны ко всем силам, энергиям, что наполняют этот мир — стихийным, природным, или же к энергиям Источников. В этом наша сила, но и наша же слабость — мы слишком уязвимы для внешнего влияния. И стоит молодому магу расслабиться, посчитать себя слишком могущественным, забыть об осторожности, и он тут же подвергает себя опасности раствориться во внешнем мире... разрушить внутренние границы. Когда это случается по небрежности или по глупости, маг сходит с ума и рано или поздно умирает — от своей же магии или от рук своих же собратьев. Когда же это делается сознательно... появляется ещё одна Шаноэ.

— Сознательно... терять контроль? — недоумённо переспросила я.

— Есть один ритуал. Он позволяет любому магу и в некоторых случаях даже смертному овладеть возможностями, схожими с возможностями менталистов, — туманно объяснил Рейвен. — Вот только маги разума отлично понимают, как важно, соприкасаясь с чужим сознанием, оставаться в границах своего разума, сохранять внутренний стержень. Именно поэтому они создали так много запретов и правил, касающиеся ментальных внушений... и именно поэтому, главное их правило гласит: воздействовать лишь на уровне разума и чувств, но не на уровне души. Менять мысли, менять настроения — но не трогать душу. Потому что нельзя дотронуться до чужой души и изменить её — не изменяя свою. Меняя, коверкая, и, в конечном счёте — развращая.

Рейвен казался задумчивым и опечаленным, и, кажется, это было вполне искренне. Так странно — никогда не видела у некромагов такой живой, естественной мимики. Даже Анхельм — смеющийся, злящийся, раздосадованный, даже он обычно просто имитировал эмоции, подчас в совершенно гротескной манере. Кривлялся, не более — хотя глаза почти всегда оставались холодны, подчас пугая своим равнодушием. Но Велор... в нём было столько жизни, такая буря чувств. Что ж, я была готова поверить, что он действительно был сыном арэнаи. Иначе у кого он мог этому научиться?

— Я позволил своей дочери пройти этот ритуал до конца. Тогда я считал, что иного выхода нет — она родилась некромагом, но так как ни одна женщина не может овладеть даром Смерти полностью, это разрушало её, сводило с ума. Даже антимагические браслеты бы не помогли: они бы сделали её более безопасной, но не могли бы спасти её разум. И тогда я решил, что контролируемое безумие, безумие Ша, гораздо лучше, чем безумие от не находящей себе выход магии. Я ошибался: я должен был позволить ей умереть. Потому что она зашла в своём безумии слишком далеко.

— Вы считаете, что борьба с некромагами — это безумие? — презрительно сощурила глаза я. — Некромаги — это опухоль нашего мира, разрушающая саму его структуру. Шаноэ лишь хотят спасти Ойкумену от участи Безымянных Пустошей.

— Ойкумена — это и наш дом, — возразил Рейвен. — И мы не хотим его уничтожения в очередной магической войне. Да и надо ли нам воевать? Взгляды арэнаи и некромагов на будущее Ойкумены могут расходиться. Мы считаем, что Ойкуменой должны управлять маги, вы же почему-то хотите отдать всю власть глупым и слабым смертным, не способным видеть дальше собственного носа. Но эти разногласия не настолько сильны, чтобы уничтожать друг друга. Разве вы не видите, что гармцы воюют лишь с людьми? Тайрани — глупое человеческое государство, в котором с магами обращаются как со слугами.

— Но это наше государство! И вы забыли упомянуть, что Ойкуменой должны управлять не просто маги, а именно маги смерти, — усмехнулась я. — Да и не думаю, что при вашей власти маги Тайрани будут более свободны и счастливы. Вас чураются даже ваши собратья — салдорцы. А уж про боевых магов я и вовсе умолчу — история нашего противостояния насчитывает не одну тысячу лет.

— И ты решила, что Шаноэ завершат это противостояние? Избавят мир от страшных некромагов, и вы заживёте долго и счастливо? — насмешливо спросил Рейвен. — А ты не думала, что возможно планы Шаноэ идут гораздо дальше, чем просто избавление мира от некромагической угрозы?

— Я устала от недомолвок, уважаемый айрин. Если вы что-то хотите сказать, говорите. Или будьте добры удалиться.

Взгляды наши впервые за всю беседу скрестились. Я не выдержала первая, опустив глаза. Страх вновь зашевелился во мне, заставляя сжиматься и всё ниже и ниже опускать голову. Бросив короткий взгляд исподлобья на Рейвена, я с удивлением поняла, что он смотрит на меня не с презрением и насмешкой, а с... сочувствием? И это уязвляло меня ещё больше. Я не могла позволить себе быть перед человеком слабой, но я была.

— Шаноэ, — медленно начал Велор, — как я говорил, не просто маги, и даже не ведьмы. Они жрицы, служительницы старых богов — как они называют этих тварей. Нашим предкам с Северных островов они были известны как демоны внешних пределов.

— Внешних пределов?

— Тех земель, что лежат за пределами Ойкумены, за той Границей, что была создана древними магами, чтобы оградить нас от демонов и чудовищ. Созданий, которых Шаноэ хотят впустить обратно. Я считаю, что этим миром должны управлять маги, арэнаи отдают власть над собой смертным: но ни некромаги, ни арэнаи, ни прочие маги и смертные не будут свободны, когда демоны вернуться в наш мир.

— Почему... почему Шаноэ хотят это? — пересохшими губами спросила я. Передо мной не стояло вопроса — верить ему или нет. Всё, что он говорил, априори казалось мне истинным, и мне приходилось сильно напрягаться, чтобы сохранить хотя бы подобие критичности.

— Потому что теряя контроль над собой, своей магией, своей душой — они дают доступ к себе этим тварям, демонам. Ведьмы лишь думают, что действуют по своей воле — на самом деле ими управляют демоны внешних пределов. А те пользуются любой возможностью, чтобы просочиться внутрь, обратно в Ойкумену. Пока они могут действовать лишь на ментальном плане, и только на тех, кто безумен и слаб волей, но когда через Шаноэ они добьются своего, и Граница между Ойкуменой и внешними пределами падёт, то демоны вернуться и в своей физической форме.

— Значит, и войну с некромагами Ша затеяли по воле демонов? Но для чего им это нужно? Почему именно некромаги?

— Ты начинаешь понимать, — кивнул Рейвен, — но всё ещё не видишь картину в целом. Ша хотят избавиться не только от гармцев. Они надеются, что мы, воюя с арэнаи, утянем вас за собой. Они хотят смерти для всех потомков магов с Северных островов. Магов, обладавших достаточной силой и знанием, чтобы суметь отделить земли людей от земель демонов.

Граница... Границей издавна называли магическую преграду, отделяющая Ойкумену от всего остального мира. Она стояла там так долго, что даже маги не помнили, кем она была поставлена и для чего. Некоторые теоретики даже говорили, что Граница существовала всегда, и что она создана не людьми, а самой природой. Меня это вопрос волновал, конечно же, но чисто гипотетически — я даже и не думала пытаться узнать секрет Границы. Слишком много искателей приключений сгинули, пытаясь отгадать секрет волшебной стены и выбраться наружу. Надеясь обнаружить там чудеса, и, возможно, новые страны и даже континенты.

А теперь Рейвен, вероятно, самый старый маг Ойкумены, говорит, что Граница была создана людьми, и не просто людьми, а предками современных боевых магов и некромагов (как будто мы способны создать что-то вместе). И что там, за пределами Ойкумены, нас ждут только жуткие твари, и ничего больше.

Я конечно всегда рада новым знаниям, но это не то, что я хотела бы узнать вот так, без предупреждения.

— Я вижу, что тебе нужно подумать над этим, — мягко сказал Рейвен.

Я тут же очнулась от мрачных мыслей о тщетности нашего существования и слабости людского рода.

— Но Консул! — воскликнула я. — Вы...

Мысли мои путались, но всё же я чувствовала, что происходит что-то неправильное. Как будто я что-то упускаю из вида, что-то весьма важное.

— Вы ведь... — пытаясь собраться с мыслями, я растеряно бродила взглядом по комнате, пока мои глаза вновь не вернулись к Зеркалу. Рейвен должно быть, истратил много сил и времени, чтобы суметь сначала найти меня, не будучи со мной знакомым, а затем связаться через выключенное Зеркало. И для чего? Поболтать о себе? Рассказать, какие шаноэ плохие и поведать мне о внешних пределах? Безусловно, весьма ценная информация, вот только, мягко говоря, не совсем актуальная. Есть вопросы более важные — к примеру, присутствие некромагов в войсках Алискана, стекавшихся сейчас к Тайрани. Или, раз уж он знает о планах Шаноэ по поводу уничтожения не только некромагов, но и арэнаи, он мог бы начать именно с этого — вот только в этом случае не со мной ему следовало бы разговаривать, а с магами более влиятельными, чем я — с главами Семей, например. А вместо этого он вывалил на меня всю эту информацию, с которой я ничего сделать просто не могу — не хватает знаний и полномочий.

Тем более что и Рейвен ничего не просил и не требовал от меня. Он просто говорил со мной, а я, движимая любопытством, забыла о своей первоначальной мысли выведать у Консула как можно больше информации об его планах. Меня только что надули, а я, как маленький ребёнок, повелась на пустую болтовню, которая, возможно, даже не имеет отношения к правде. Но для чего? Для чего он затеял это разговор?

— Вижу, у тебя есть вопросы, — загадочно улыбаясь, мягко сказал Рейвен, — но я отвечу на них позже. Когда мы с тобой встретимся лично — это, я полагаю, произойдёт совсем скоро. Мне будет очень приятно видеть тебя у себя в гостях.

— Я не собираюсь к вам в гости, Консул, — резко сказала я.

— Пока нет, — так же странно улыбаясь, произнёс Консул, и затем, в одну секунду, голос его стал жёстче и требовательнее, отдавая мне команду: — Закрой лицо! Живо!

Нас, арэнаи, учат беспрекословному подчинению старшим в экстремальных ситуациях. Поэтому, автоматически следуя приказам человека, подсознательно воспринимаемому мной как имеющему право на командование, я совсем забыла, что на самом деле он этих прав не имел. Что он, даже будучи моим родственником, не был ни моим союзником, ни защитником. Я не должна была его слушаться, но послушалась, прикрыв лицо рукой и пытаясь занять как можно меньше места на стуле. И вовремя. Зеркало, стоявшее всего в нескольких шагах от меня, внезапно вспыхнуло жёлтым-светом, ослепляя мои глаза даже сквозь плотно закрытые веки, и, судя по звуку, разлетелось на сотни маленьких осколков, посыпавшихся на пол. Часть из них могла бы задеть и меня, располосовав лицо, но благодаря тому, что Рейвен меня вовремя предупредил, они лишь поцарапали мою руку. В ушах стоял звон, перед глазами всё ещё ослепительно сияли жёлтые солнца, а я беспомощно сидела на стуле, не понимая, что происходит. Всё, что я знала — это то, что нужно как можно скорее убираться отсюда. Я осторожно разогнула прижатые к груди ноги и постаралась опустить их на пол так, чтобы не наступить случайно ни на один осколок.

— Стой! Не вставай!

Резкий, грубый голос, не похожий на мягкое звучание речи Рейвена.

— Стик?— неуверенно спросила я, пытаясь проморгаться.

На плечи опустились ледяные ладони.

— Оставайся на месте, пока я не поймаю его.

— Его? — тревожно переспросила я. — Кого ты собирался ловить? Здесь никого, кроме меня, нет. Я всего лишь говорила по Зеркалу с...

Ужас поглотил меня при мысли о том, кого Стик, так вовремя здесь появившийся, мог называть "Им".

— Кого его? Стик, скажи! — взмолилась я. — Не мог же... о-о-о, скажи мне, что Консул не смог попасть сюда через Зеркало!

— Конечно же, не мог, — успокоил меня Стик.— Люди не умеют путешествовать через Зеркала. Зеркала слишком неустойчивы как телепорты и могут переносить лишь небольшой объем материи, да и то после тщательной настройки и с большим перерасходом энергии.

— А он нас не слышит? — чуть успокоившись, спросил я.

— Не слышит и не видит. Тебя расстроит, если я скажу, что Зеркало больше не работает?

— Меня это обрадует, — заверила я Стика. — Но если Зеркало не работает, и никто сюда сквозь него попасть не мог, то кого ты ищешь?

Пятна перед глазами начали рассеиваться, и я наконец смогла увидеть тощую фигуру Стика, напряжённо что-то высматривающего в моей комнате.

— Разве я сказал, что никто сюда не может попасть? Я сказал лишь, что человек не сможет пройти сквозь такой неустойчивый портал, как Зеркало, — педантично поправил меня дух города, ничего, впрочем, не прояснив.

— Хорошо, не человек. Тогда кто?

— Шпион.

— Под кроватью?

Вид шарящего под моей кроватью могущественного духа города мог бы показаться мне нелепым и смешным, если бы Стик не был бы так сосредоточен и напряжён в своих поисках. Я растерянно отвела глаза, и вскрикнула, вскочив с ногами на стул. Стик тут же оказался рядом.

— Что ты видела?

— Что-то тёмное, размером с мышь, промелькнуло под стулом. Похоже на какое-то насекомое. Движется очень быстро...

Я не успела удивиться, как оказалась подхвачена Стиком и перенесена на подоконник.

— Тут повыше. Он не сможет сюда забраться достаточно быстро, чтобы я его не заметил.

— Что это за тварь? Она живая?

— Слишком много вопросов, — проворчал Стик, а затем метнулся вниз, проехавшись по полу, усыпанному осколками, прямо животом. В руках его забилась та тварь, что я видела у себя под стулом, но быстро затихла, издав какой-то неприятный, скрипучий писк. Я поморщилась.

— Оно сдохло?

— Не уверен, что можно так сказать. Едва ли оно когда-нибудь по-настоящему жило. Но я сломал его, и сейчас оно не опасно.

Подойдя ко мне, мой домашний дух, очевидно, прирученный ловить всяческую нечисть, показал мне свою добычу. Прям настоящий кот, так и тянет за ушком почесать. Только бы лишь не тащил свои трофеи мне в постель по утрам.

Тварь была угольно-чёрной, лишь брюшко неприятно отливало синевой. Формой она была похожа на помесь мокрицы и многоножки, но я не заметила у этого существа ни глаз, ни рта. А вот с количеством лап был явный перебор. Будь эта тварь живой, меня бы стошнило от омерзения, но с такого близкого расстояния было очевидно, что живой она не была. Незваная гостья была не из плоти, а из металла.

— Техномагический артефакт? — спросила я скорее даже не Стика, а себя, но дух счёл нужным ответить мне.

— Некромагический.

— Шпион, значит? — недобро произнесла я.

Ай да прадедушка, милый старичок с лицом двадцатилетнего красавца и с прогнившей душой. Мило поболтал с правнучкой, а заодно запугал её байками о каких-то несуществующих демонах, разбил Зеркало и подсунул пакостную тварюшку под шумок. И что самое ужасное, если бы Стик, я бы её и не заметила.

Устало опустившись на подоконник, я меланхолично прижалась затылком к стеклу.

— Ведь как чувствовала, что от Рейвена ничего хорошего ждать не стоит, — пожаловалась я Стику.

— Ты слишком много общаешься с некромагами. Ты не должна была говорить с ним.

Мне показалось, или в голосе Стика действительно мелькнули отеческие нотки? Я задумчиво провела кончиками пальцев по его холодному лицу, не лаская, а скорее изучая. Обычно Стик не любил, когда к нему прикасаются, но сейчас почему-то стерпел.

— Кстати, как ты оказался в комнате так быстро? Или ты всегда подглядываешь за мной? Неужели у такого могущественного существа нет больше других дел, как присматривать за одной глупой арэнаи? — подколола я духа.

— Всё ещё слишком много вопросов. На какой из них мне отвечать в первую очередь?

Ого, а у Стика начало прорезаться чувство юмора — пока ещё корявое, но вполне себе настоящее. Так и, глядишь, совсем человеком станет.

— А на какой ты хочешь?

— Ни на какой.

Стик отстранился от меня, и на лице его на секунду промелькнуло беспокойство. Он аккуратно положил техномагический артефакт в один из многочисленных карманов, скрытых в лохмотьях, а затем подхватил меня на руки. Второй раз за день, замечу. А я ещё завидовала Ингрид. Но долго мне на его ручках кататься не пришлось. Выйдя из комнаты, Стик буквально стряхнул меня обратно на пол и исчез, оставив недоумённо хлопать глазами.

— Спасибо, — в пустоту сказала я, а затем, обречённо вздохнув, пошла за метлой и совком.

Через полчаса, убрав все следы только что произошедшей катастрофы, я утомлённо опустилась на кровать, и взглянула на часы. Семь часов вечера, а ощущение, что я больше суток на ногах. Спать было ещё рано, читать, после произошедшего, уже не хотелось. Можно было бы конечно пойти погулять, зайти к знакомым в гости, или же отправиться к себе на чердак поработать. Но я выбрала другое.

— Пойду поем, — вслух сказала я. — И выпью. Чего покрепче.

А что? У меня, между прочим, эмоциональный стресс, вызванный незапланированным общением с родственниками. А для боевого мага лучший способ расслабиться и восстановиться — это закинуть что-нибудь в желудок. Пить, конечно, не рекомендуют, этому я уже у Грегори научилась. Но мой босс меня же плохому не научит?

В доме оказался на редкость маленький запас еды, зато алкоголя оказалось вдоволь. А я даже не помнила, откуда появилось половина бутылок. Наверное, клиенты в своё время надарили, а я просто сложила на самую дальнюю полку, и забыла о них. Какая непростительная небрежность с моей стороны! Я прямо чувствовала настоятельную необходимость исправить своё упущение и познакомиться с содержимым всех бутылочек, которые смогла найти.

Хватило меня на две бутылки вина, несколько бокалов ликёра и... дальше я перестала считать, перейдя на что-то более крепкое.

Стик застал меня сидящей на полу в кухне, и печально глядящей на лужу виски, которую я пролила, пока пыталась выпить дорогое пойло прямо из горлышка. Без рук. Я же боевой маг, что мне, слабо?

— А-а-а, мой спаситель! — пьяно обрадовалась я, и раскинула руки: — иди сюда, дай обниму своего котика. Будешь моим котиком? А то мой куда-то сбежал от шумной хозяйки.

Стик моргнул пару раз, кажется, даже удивлённо, а затем присел напротив меня, пристально всматриваясь в моё лицо.

— Что смотришь? — возмутилась я, а затем попыталась встать, но поскользнулось на луже, и вновь рухнула вниз.

Глядя снизу вверх на Стика, я скорчила недовольную гримасу, и потёрла ушибленное плечо:

— Мог бы и поймать.

— Тебе не угрожала опасность, — равнодушно сказал дух города.

— Ну да, ты же защищаешь меня только тогда, когда моей жизни угрожает опасность, — пробормотала я, и кряхтя, наконец встала.

Усевшись за стол, я опустила на руки внезапно потяжелевшую голову.

— Меня всегда все спасают. Это, в конце концов, унизительно. Я же боевой маг — это я должна всех спасать, — пожаловалась я себе под нос, но судя по хмыканью Стика, он вполне меня услышал.

На стол что-то глухо упало. Я приподняла голову, чтобы посмотреть, и тут же подскочила.

— Эй, зачем ты мне суёшь под нос эту штуку! — направив указующий перст на гармский артефакт, я недовольно воззрилась на Стика. — Зачем принёс?

— Я ошибся. Я слишком редко имею дело с некромагией, поэтому не смог распознать сразу. Это не шпион.

— Да-а-а? А что это тогда? Подарочек от любящего родственничка? — хихикнув, я икнула, и словила раздражённый взгляд Стика. Это было для меня как ушат холодной воды. Я тут же уселась прямо, и попыталась сконцентрироваться на происходящем.

— Это ментальный паразит.

— Ментальный... что?

-Техномагическое устройство, обладающее подобием разума, и могущее взаимодействовать с живой плотью, паразитировать на ней. Он внедряется внутрь тела, подстраивается под нервную систему, и управляет своим носителем. Не полностью, конечно, но его вполне хватает, чтобы перехватить власть над некоторыми функциями и заставить выполнить простые приказы.

Я встала, покачнувшись, дошла до раковины, отвернула ручку крана, и держала лицо в холодной воде столь долго, пока оно не онемело и не потеряло чувствительность, а мысли не прояснились. Вернувшись обратно, я ещё раз, уже более пристально, взглянула на артефакт, не осмеливаясь, впрочем, взять его на руки. Не после того, что сказал мне Стик.

— Ты смог понять, какие приказы были в него вложены? Что именно он должен был со мной сделать?

Стик отрицательно покачал головой.

— Ясно, — я ожесточённо потёрла лицо. — Очевидно, Рейвен ещё более хитёр и подл, чем я думала. Но эта штуковина... она очень опасна, если может делать такие вещи с человеком. Если некромаги способны создать нечто подобное, почему они ещё не захватили весь мир?

— Это устройство слишком сложно, чтобы некромаги смогли наладить массовое производство. На одну эту тварь у её создателя могли уйти месяцы, если не годы, работы. И это не считая того, сколь много душ на неё ушло, и как нелегко их было записывать на механическую матрицу.

— Душ? Ты имеешь в виду душевных сил?

Сознание моё всё ещё было затуманено алкоголем.

— Нет, я имею в виду человеческие жертвы, — прямо глядя мне в глаза, ответил Стик. — А на чём, ты думаешь, основывается гармская техномагия?

— Я... я не знаю. Это тайна гармцев. Никто из наших мастеров не смог её разгадать, — пролепетала я. — Но... человеческие жертвы? Зачем?!

— Потому что мало что в этом мире может дать столько энергии, сколько способна дать человеческая душа. Об этом знают почти все целители и некромаги, — пожал плечами Стик. — Духи, конечно, тоже знают, поэтому так не любят гармцев. Ведь именно они, используя свои знания и возможности шаноэ, научились изымать из людей, живых людей, их души. Не целиком, конечно, а разбивая её на мелкие части, и оставляя своих жертв доживать остатки жизни в серой, беспросветной пустоте, без воли, желаний, разума. Но этот артефакт — особенный. Он впитал в себя не жалкие осколки душ, какие есть в любом магическом кристалле, а целые жизни. Души целиком. Рейвену, наверное, пришлось сильно постараться, чтобы не рассердить Госпожу Смерть, уведя из под её носа законную добычу.

— Во всех магических кристаллах, говоришь? И в моём Зеркале, значит? — говорить было сложно, слова еле-еле проталкивались сквозь внезапно пересохшее горло.

Стик кивнул.

— Люди, даже маги, не могут это чувствовать — слишком тонкий уровень. Хотя некоторые целители что-то всё-таки иногда замечают, на интуитивном уровне.

А я-то смеялась над этими суеверными магами жизни, считая их ретроградами, не способными оценить веяния прогресса, когда они отказывались пользоваться магическими кристаллами.

— Гармских Зеркал в Тайрани несколько сотен, — потерянно произнесла я. — И это не считая тех кристаллов, что мы используем в двигателях. А сколько всего кристаллов во всей Ойкумене? И это всё сотни, тысячи загубленных жизней.

Я дошла до двери. Прошла по коридору. Почти в слепую нашла дверь в уборную, что была размещена на первом этаже. Аккуратно прикрыла за собой дверь. И лишь только тогда позволила своему желудку расстаться с содержимым.

Меня, кажется, вывернуло наизнанку. Когда в моём желудке уже ничего не осталось, моё тело всё ещё содрогалось в рвотных позывах. Зато вся дурь из головы мигом выветрилась, сменившись чудовищной головной болью. Почувствовав присутствие Стика, я простонала:

— Ты опять решил очистить мой организм от алкоголя? Я же просила тебя это не делать!

— Я ничего не делал.

Значит, виновата моя тонкая душевная организация. В конце концов, не каждый день узнаёшь, что души можно воровать и пускать их в виде топлива на кристаллы. Ну надо же, а я то думала, что некромаги специализируются только на мертвечине, но видимо они у Шаноэ много чему научились. А что коллеги Танары были причастны к этому, пусть даже и в прошлом, я не сомневалась. В конце концов, умение управлять чужой волей и сознанием — это именно их прерогатива. Но Рейвен конечно хорош. Пытался выставить ведьм Пустошей в самом худшем виде, а сам был не то что замаран в крови... мне было сложно даже описать всю гнусность его сущности и сущности его рода.

Я дотянулась до полотенца и вытерла взмокшее лицо. Хорошо бы ещё сполоснуть рот, но для этого нужно встать и сделать несколько шагов до раковины.

Осталось выяснить ещё несколько вопросов, которые я, в течение нескольких часов, просто игнорировала, напиваясь и убеждая себя, что это не может быть. Просто не может быть, потому что слишком странно и слишком чудовищно. Но если души можно воровать и разрывать на кусочки, то почему бы не существовать и демонам, пытающимся пробраться в Ойкумены через ведьм Шаноэ?

— Стик, — слабо позвала я.

— Да, Агнесса, — тут же откликнулся дух города.

— Ты ведь... ты ведь слышал то, о чём мы говорили с Рейвеном?

— Я не мог позволить остаться тебе одной с ним.

— Тогда скажи — то, о чём он говорил, это правда?

Молчание было долгим, я начала уже думать, что Стик снова исчез, в своей любимой манере. Но вот я услышала его голос. Ещё более тихий, чем обычно.

— Многое из того было правдой, часть — правдой лишь частичной. Но лжи не было в его словах. Он просто не считал нужным... лгать тебе.

Ну да, зачем тратить силы и что-то придумывать ради такой дурёхи как я. Отлично его понимаю.

— То, что он говорил про демонов, это правда? Они существуют?

— А я существую?

— Странный вопрос. Конечно да.

— Тогда почему бы не существовать и моим собратьям?

Стик опустился рядом со мной, и, повторив мой недавний жест, провёл по моему лицу кончиками пальцев, как будто разглаживая его черты.

— Но ты же не демон! — слабо возразила я.

— Дело только в названии. Суть — одна и та же. Различий совсем немного.

Я продолжала упорствовать. Мои пальцы вцепились в запястья Стика, пытаясь то ли оттолкнуть его, то ли удержать рядом с собой.

— Но они есть, эти различия. Это самое важное. Расскажи. Расскажи мне всё, что можешь. Про демонов, про себя. Про то, кто вы такие.

Если знание было оружием, то я хотела быть во всеоружии.

Я часто думала об источнике своих возможностей Повелительницы Перекрёстков. О пределе, опасности и потенциальной пользе своей силы. И всегда эта сила казалось мне чужеродной, и даже враждебной мне. Как будто бы какое-то существо вселилось в моё тело, впилось в моё сознание тысячами щупальцев, меняя моё восприятие, меняя меня саму. Я не могла быть настоящей, полноценной арэнаи, я даже не могла быть шаноэ, потому что это создание внутри меня исковеркало мою сущность так, что любой дар во мне искажался и принимал самые фантастические формы. Боевой маг, не способный контролировать себя во время трансформации. Шаноэ, умеющая пользоваться ментальным даром, но так и не прошедшая инициацию. Повелительница Перекрёстков, Бродяга, ненавидящая путешествовать.

Я ненавидела это существо внутри себя. Я чувствовала себя больной, испорченной. И становилась всё более и более одинокой. Ведь даже Анхельм, всё понимающий, умеющий поддержать и помочь, даже он, в конечном счёте, отверг меня.

Но я не была одинокой. Стик, Кей, Интрай, Ниаз. Я не могла это понять, но чувствовала. Наше сродство, нечто общее между нами.

Я была почти такая же, как они. Ниаз недаром назвала меня сестрой.

— Shidhe yoren, дети мира, — голос Стика был как мерно сыплющийся песок, усыпляющий и завораживающий.

Я лежала на подушках в гостиной, укрытая одеялом, не в силах подняться наверх. Меня знобило, а кожу покрывала холодная испарина. Стик примостился у меня в ногах, неуклюже поджав длинные ноги. Идиллическая, почти семейная картина.

— Так называли всех нас когда-то. Но мало кто помнит, даже из наших собратьев, что когда-то мы были людьми. Жили, дышали, любили. Пока не потеряли человеческую сущность, или пока она не была украдена у нас. Каждый из нас когда-то был человеком. Даже Госпожа Смерть. Но мы приняли в себя силу, большую, чем может понять смертный или маг. Воплотили в себе стихии природы, тайные желания людей, и даже законы мироздания. Кто-то стал духом места, как я и Кей, кто-то воплотил в себе людские страсти и желания, как демоны из внешних пределов. А кто-то, как Госпожа Смерть, стал живым Законом. Вы, Бродяги и Ткачи, из последних. Те, кто олицетворяет вселенский Хаос и Порядок. Почему вы остались людьми? Вы просто не приняли свою силу полностью. Чтобы появился настоящий shidhe, он должен полностью отречься от своей человечности, слиться со своей сущностью. Это произойдёт, рано или поздно. Может быть не с тобой, а с тем, кто будет после тебя, но рано или поздно это произойдёт. Человеческая душа сольётся с Повелителем Перекрёстков, и в мире появиться ещё один демон. Или бог. Всё зависит от точки зрения.

Я слушаю Стика. Слушаю, и не могу поверить. Но и не верить я не могу.

— Демоны... демоны внешних пределов опасны. В отличие от всех духов Ойкумены, иносуществ, как вы нас называете, демоны почти не скованны правилами. Нет места, которым они могут владеть, нет цепей, которыми их можно сковать. Мы, оставшиеся внутри Границы, завидуем их свободе. Они, оставшиеся снаружи, завидуют нашему служению. Мы — дети любимые миром. Они — дети отверженные. Безумные, дикие, многие из них потеряли не только человеческое обличие, но и умение говорить.

— А ты, значит, бережёшь свою человечность? Разве ты помнишь, как был когда-то другим... по-настоящему живым?

— Лишь отголоски. Но смотря на вас, наблюдая за человеческими существами, я снова этому учусь. Быть живым, чувствовать.

На улице, кажется, начинается дождь. Обычно, когда на улице такая слякоть, в доме становиться особенно уютно, как будто всё тепло и свет сосредотачиваются внутри стен. Но сейчас, кажется, дождь согнал в наш дом все уличные заблудшие тени, которые теперь беспокойными призраками мечутся по стенам и потолку. Мне немного не по себе от ощущения, что сотни глаз наблюдают сейчас за нами, а бесплотные голоса обсуждают наш разговор со Стиком. Или это моё разыгравшееся воображение?

Стик опять молчит, и я терпеливо жду, когда он снова заговорит. Бесшумно к нам присоединяется мой кот, удобно устраиваясь прямо на моих коленках, и басовито мурчит, отгоняя тени вокруг.

— Демоны внешних пределов злы на нас, тех, кто сумел остаться внутри, но ещё более злы на людей, изгнавших их из Ойкумены. Тех, кто создал Границу.

— Кто это был?

— Маги Тайро и Кайри. Ты, должно быть, слышала о них. Они есть и в ваших людских историях. Один из них позже стал shidhe, а другой отправился во внешние пределы, и так и не вернулся.

— Братья с Северных Островов. Легендарные основатели двух родов, — я обрадовалась, что хоть что-то знаю в этом перевернувшемся мире.

— Не братья. Просто союзники, — поправил меня Стик. — Они создали непроницаемую стену между внешними пределами и Ойкуменой, а гарантом её нерушимости стали они сами и их потомки, заселившие тогда все Северные Острова, и позже переселившиеся на материк.

— Значит, пока живы потомки Тайро и Кайри, то и Граница будет стоять?

— Неизвестно. Знаю только, что вы демонам как кость в горле. Арэнаи и некромаги, как и прочие люди уже не помнят, как появилась Граница, но демоны ничего не забывают. Они хотят попасть обратно, разрушить Границу. И вы, потомки магов с Северных Островов, видитесь им врагами, которых надо уничтожить.

— Шаноэ недаром так хотят этой войны, — зло сказала я. — Они надеются, что в ней погибнут все некромаги.

— И арэнаи. Вы не сможете выжить в войне с гармцами. И когда две империи, в основе величия которых лежит древнее магическое искусство, падут, уничтожения других арэнаи и некромагов будет вопросом времени. И тогда Граница будет разрушена, и в Ойкумене снова будут властвовать shidhe.

— Но разве вы, те, кто остался внутри, в Ойкумене, не хотите этого? Увидеть своих братьев снова, править миром?

— Нет, — покачал головой Стик. — То были не лучшие времена не только для людей, но и для нас. Слишком много крови, слишком много насилия. Но есть те, кто всё потерял. Демоны внутри Ойкумены, позабытые боги. Духи, чьи дома были уничтожены.

И я знаю одного.

— Интрай. Дух, что встретился мне в Безымянных Пустошах. Он ведь один из тех, кто мечтает, чтобы старый мир вернулся? И ему есть за что ненавидеть некромагов. Значит, если нам придётся отстаивать Границу, мы будем бороться не только с врагом извне и с Шаноэ, но и с shidhe Ойкумены? Если будет война...

— Война уже идёт, — прервал меня Стик, — не одно тысячелетие. Просто сейчас она перешла на новый пласт, задев и людей. Первыми начали меняться гармцы. Теперь ты принесла изменения и для арэнаи. С тех пор, как Повелительница Перекрёстков встретила Открывающего Пути, люди всё сильнее втягиваются в древнее противостояние.

Я зло рассмеялась, отчего голова разболелась ещё сильнее.

— И мы на одной стороне с гармцами, по крайней мере, должны быть.

Сейчас же расстановка сил была совсем другой. Некромаги стягиваются к границам Тайрани, алисканцы уже начали боевые действия. А в Тайрани и в Степях вовсю ведутся переговоры о военном альянсе против гармцев. И за всем этим стоят Шаноэ, словно злобные паучихи раскинувшие сети по всей Ойкумене. И это я привела их сюда, позволила проникнуть им в самое сердце Тайрани под видом союзников. Могу ли я повернуть всё обратно? Наверное, могу. Ценой проигранной гармцам войны, ценой жизни заложников, оставшихся в Пустошах. Зато если я остановлю всё это сейчас, арэнаи останутся живы, хоть и под властью гармцев. Рейвены не будут уничтожать боевых магов полностью, если мы откажемся от сопротивления. Мы им нужны, чтобы удерживать Границу на месте. Не об этом ли намекал мне Велор Рейвен?

Ага, намекал. Как раз перед тем, как попытаться внедрить в меня ментального паразита. Нет, это не выход. Некромаги никогда не будут воспринимать нас как равных, стремясь подчинить, а мы никогда не сможем сдаться, пойти на поводу у старых противников. Не та натура у боевых магов.

Когда я очнулась от тяжких размышлений, Стика уже снова не было. Он ушёл, теперь я уже чувствовала, надолго.

— Ну, и что нам теперь делать? — спросила я кота, но тот лишь зевнул во всю свою усатую толстую морду, и ещё удобнее устроился на моих коленках.

— Понятно, — вздохнула я. — Отдыхать, значит. Я и так наделала слишком много глупых поступков, не подумав.

В конце концов, не одна же я должна спасать Ойкумену? Есть ведь гораздо более умные и опытные люди. Анхельм, например. Благо у него и практика есть — правда, скорее в уничтожении ойкумены, но всё же. Как только увижу его, всё ему расскажу, что узнала. А он пусть думает, как поступать. Хочет, пусть принимает сторону шаноэ, хочет — гармцев. Может даже Границу разрушить к всеобщей радости психов, смертных и бессмертных. А моё дело маленькое. Боевые маги они ведь для чего созданы? Правильно, воевать. А уж с кем, это дело десятое.

Отважный и опасный боевой маг, в моём лице, готов был сразить сейчас сотню, нет, даже тысячу врагов в одиночку. Но вот подняться наверх, в спальню, откуда так и не был убран остов разбитого Зеркала, я была не в силах. Так и заснула, на неудобном диване в гостиной, прижимая к себе кота и подушку.

Может быть, виноваты мои переживания, или то, что я спала не в своей кровати, но сны в этот раз были похожи на полноценные кошмары. Мне снился пожар, огонь, поглощающий всё на своём пути, и почему-то Тимар.

.

Глава 46. Детские игры

Истик, месяц спустя.

Начало лета выдалось в Истике небывало тёплым и солнечным. Один погожий денёк шёл после другого, а дожди если и бывали, то только ночью. Столица, находившаяся в самом сердце Тайрани, вдали от беспокойного пограничья, казалось, мирно дремала. Создавалось впечатление, что война с алисканцами никак не сказалась ни на ней, ни на её жителях. Лавочники всё так же бойко торговали, горожане засиживались до полуночи в тавернах и кофейнях, а дети сбегали от родителей на улицу, чтобы поиграть в "магические битвы". Одна из таких ребяческих стаек заняла для своих игр полузаброшенный парк в центре города. Там, из натасканного хлама и сломанных деревьев, в тенистой роще они создали крепость — не высокую и не слишком укреплённую. Кое-где стену обозначала лишь натянутая бечёвка. Но воображение мальчишек создало из горы мусора, которую видел любой взрослый, неприступный замок, который, впрочем, только что пал под "магическими заклинаниями", условно обозначавшимися шишками. Единственный оставшийся в живых воин взятой крепости сейчас стоял перед своими врагами. Битва была проиграна.

— Я не хочу быть больше некромагом, — возмущался худой черноволосый мальчишка, потирая "раненную" руку. — Когда будет моя очередь быть боевым магом?

Его рыжеволосый и конопатый друг ухмыльнулся, и лихо вытащил из-за пояса деревянную саблю.

— Ну не с твоей же внешностью быть боевым магом, — покровительственно ответил он. — И вообще, мы ещё не закончили.

Он насупился, входя в роль грозного боевого мага и приставил кончик сабли к горлу противника:

— Отвечай, гармец, где пленница?! Где ты её спрятал?

Черноволосый мальчишка закатил глаза, но получив тычок в шею, всё же заговорил:

— Там она, в темнице.

Темницей называлась небольшая яма в задней части "крепости".

— Элли,— крикнул "некромаг". — Иди сюда.

Девочка, получившая важную роль "пленницы" в этой игре, не спешила отвечать.

— Заснула, наверное, — раздражённо сказал рыжий, и крикнул громче: — Элли!

Тревожно переглянувшись, мальчишки, забыв о "противостоянии", рванули к яме. Через несколько минут к их поискам присоединились и другие из их компании.

— Нет её, — обшарив каждый уголок "крепости" и прилегающей к ней территории, сказал глава "некромагов". — Но я сам лично оставлял Элли в темнице! Наверное она заскучала и ушла

— Мама меня убьёт, — взъерошив волосы, отчаянно сказал вожак "боевых магов". — Она мне-то запретила ходить в этот парк, а узнав, что я взял с собой сестрёнку...

Парк этот, несмотря на удобство расположения, не пользовался популярностью. Взрослым было здесь необъяснимо неуютно, да и слухи о парке ходили самые странные. О призраке местного парка не слышали только глухие, а не так давно здесь, к примеру, видели дикое животное, похожее на огромную белую кошку, а уж. Разумные горожане сплетням не верили, но детям в парке всё же играть запрещали, Их это, как оно и бывает в подобных случаях, не останавливало.

— Нашёл, нашёл! — к рыжему подскочил тощий чумазый мальчишка лет десяти. — Брег, смотри, что я обнаружил!

В его пальцах был зажат клочок цыпляче-жёлтого цвета.

— Где?

— На кустах у орешника, — отдышавшись, ответил подросток. — Видимо, она прямо сквозь кусты прошла.

Заросли кустов были настолько густые, что даже любопытные мальчишки, один раз сунувшись в них, и заработав кучу царапин, утратили к ним интерес. Но маленькая Элли вполне могла сунуться внутрь.

— Так, — мигом сориентировался рыжеволосый Брег. — Ян и Рони остаются здесь караулить, я пойду внутрь, а Олли обогнёт заросли и будет караулить Элли с той стороны.

— Почему именно я? — нахмурился подросток, игравший негромага, решив, что Брег ему просто не доверяет.

— Потому что у тебя самые быстрые ноги и ты лучше всех знаешь парк.

Лицо подростка просветлело.

— Я не подведу!

Олли намеревался обогнуть густой кустарник и проверить, нет ли Элли там, но так и не добежал, увидев, как жёлтое платьице мелькнуло совсем в другой стороне.

— Элли! — воскликнул он и рванул к девочке.

И остановился в нескольких шагах. Рядом с девочкой стоял незнакомец, почти скрытый густой тенью от дерева. Высокая и сутулая фигура мужчины казалось, несла в себе неясную угрозу, хотя Элли, доверчиво вложив ладошку в руку чужого мужчины, кажется, нисколько его не боялась.

Услышав оклик мальчишки, мужчина повернулся, и не отпуская руку ребёнка, вышел на свет, неловко улыбаясь. Олли немного расслабился — незнакомец не выглядел опасным. Сутулый, с всклоченными сероватыми волосами и близоруко щурящимися глазами, он чем-то был похож на одного из учителей Олли. Да и с Элли было вроде всё в порядке. Хотя царапины на руках и лице говорили, что встреча с кустами не прошла для неё даром, но на лице девочки сияла улыбка.

— Значит это ты старший брат? — сурово спросил мужчина, хотя строгость его выглядела несколько напускной.

— Нет! — девочка высвободила руку и шагнула к темноволосому подростку. — Это Олли, некромаг.

— Тот, который взял тебя в плен? — чужак с любопытством, и, кажется, какой-то насмешкой, окинул взглядом подростка. — А что, похож! Плащик такой... мрачненький.

— Мы... играли, — неловко забормотал Олли, борясь с порывом сорвать с плеч чёрную тряпку, и тут же накинулся на девочку: — Элли, ты не должна была убегать! Брег с ума сошёл от беспокойства.

— Мне было скучно, — тут же захныкала она. — В этой яме было совсем уныло. Я не хочу больше быть пленницей! Я тоже хочу быть боевым магом и участвовать в сражении!

— Девчонки не ходят на войну, — хмыкнул Олли высокомерно.

— Ещё как ходят, — вздохнул отчего то незнакомец.

Мальчик недоверчиво на него взглянул. Чужак не выглядел опасным или угрожающим, но кто знает, что он здесь делает? Поймав взгляд Олли, незнакомец тут же отпустил ладонь девочки, и неловко разведя руками, попытался ответить на невысказанный вопрос юного истикца:

— Я не хотел ничего плохого. Пытался сократить дорогу через парк, и просто заблудился. Видите те ли, я хотел выйти к восточным воротам, но тропинка, которая могла бы вести в ту сторону, оборвалась у этих очень симпатичных, но совершенно непролазных кустов. И тут встретил вашу замечательную подругу, которая, кажется, тоже несколько заплутала.

— А-а-а, — важно покивал головой мальчик. — Так вы не туда идёте. Восточные ворота уже лет сорок закрыты, и удобнее всего пройти через северные.

— Туда? — махнул рукой мужчина.

— Неа, туда, — показал Олли почему-то на запад. — Оттуда у ракиты сверните на узкую тропинку, потом у статуи льва сверните на право, и там уже выйдете на одну из аллей, ведущих к северным воротам. Поняли?

— Ну... не совсем. А ракита это что? Я совершенно не разбираюсь в растениях.

— Давайте я вас лучше провожу. Только Элли к Брегу отведу.

Олли был весьма вежливым мальчиком, и, ещё более любопытным.

Брег, познакомившись с случайным спасителем младшей сестры, тут же загорелся желанием ему помочь и проводить до нужного места. Элли конечно же пришлось идти вместе с братом.

— А разве вы не собираетесь ещё играть, мальчики? — попытался отделаться от них мужчина, представившийся Анхельмом. — Я, наверное, вас отвлекаю.

— Да уже поздно. Мы домой собирались, а нам с вами по пути.

Распрощавшись с остальной компанией, дети побежали показывать путь Анхельму. Точнее, это Элли показывала, а Брег вцепился в странного человека своими вопросами.

— Вы ведь не местный, да? Вы издалека приехали?

— Угадал, — рассмеялся Анхельм.

— Я не угадал, просто у вас загар такой, как будто вы долго путешествовали. Вы с войны приехали? С алисканцами сражались? А некромагов видели?

— Нет, не видел, и нет, не с войны, — покачал головой мужчина.

Олли было неловко за своего друга, но ему самому было интересно, кем был этот странный человек. Вроде бы, совсем обычный, только чуток высоковатый, и ведёт себя смешно, но было в нём что-то... совсем инаковое.

— А чем вы тогда занимаетесь? — запинаясь от волнения, спросил Олли.

Анхельм пожал плечами и улыбнулся, не отвечая. Говорить правду он не намеревался, но и во лжи не видел смысла. Казалось, всё внимание его было сосредоточено на процессе ходьбы, хотя, как показалось Брегу, он на самом деле что-то выискивал и высматривал в парке.

— А куда вы идёте? — не отставал Брег.

— В гости, — с небольшой заминкой ответил мужчина.

— В район Огтен, ведь, да? Я там живу и всех знаю! А к кому?

— Не в Огтен...

— Но ведь в той стороне больше нет никаких жилых районов... Только колдунья живёт почти у самых восточных ворот парка... ой! Вы к ней, да?

Анхельм окинул подростка внимательным взглядом и усмехнулся, пожав плечами. Дескать, сами думайте.

Олли слышал про эту колдунью. Брег как-то водил своего друга к дому арэнаи, хвастаясь знакомством с настоящим боевым магом. Ну как знакомством... Он один раз нашёл в себе храбрость и поздоровался с высокородной магичкой, а она вежливо кивнула ему в ответ.

— А если вы к ней, то её нет дома, — нерешительно сказал Брег, растеряв добрую долю своей наглости. — Она это... на алисканской границе.

— Вот как? — по голосу мужчины нельзя было понять, удивлён он или раздосадован, но Брег почудилась в его словах насмешку, и вскинулся:

— Да! Она воюет! Не то что некоторые!

— Всем своё, — примиряюще сказал Анхельм. — Я же не боевой маг, и предпочитаю альтернативные способы действия. Устранять причину, а не следствия.

Мальчишки недоумённо переглянулись, не поняв, что имел ввиду этот странный взрослый.

— А вот и ворота, — отвлёк их внимание Анхельм. — Здесь, я полагаю, мы разойдёмся и каждый из нас пойдёт по своим делам.

Вежливо улыбнувшись Брегу и Олли, мужчина подмигнул Элли и был таков.

— Интересно, кто он такой? По виду на торговца похож, или на писца, — задумчиво сказал Олли, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Может он шпион, — понизив голос, заговорщицки прошептал рыжий. — Работает на наших врагов.

— Ага, и добровольно отправился к бывшему имперскому магу, — фыркнул Олли, провожая взглядом сутулую фигуру Анхельма.

— Так её же дома нет! Может он проникнет внутрь и сделает какую-то пакость. Нужно за ним проследить! — жарко выпалил Брег.

— Ну... а Элли?

— Элли подождёт нас здесь.

Впрочем, от девчонки избавиться не получилось, а отказаться от заманчивой идеи проследить за чужаком они не могли. Поэтому, решив лишний раз не рисковать, они обогнули дугой возможный маршрут Анхельма, и устроились в засаде в десятке метров от дома, за высокими дубовыми деревьями. Успели вовремя. Только они залезли на одно из деревьев, как тут же появился Анхельм. Он шёл спокойно и уверенно, как будто даже не предполагая возможной слежки, но что-то в его невозмутимости показалось Олли фальшивым. Как будто... излишне демонстративным?

Остановившись у дверей, странник не стал звонить или стучать в дверь, а просто подёргал дверную ручку, как будто надеясь, что дверь была открыта. Замок предсказуемо не поддался. Отступив на шаг назад, Анхельм завертел головой, высматривая кого-то в тёмных окнах дома.

— Что это он делает? — спросил близорукий Олли своего более зоркого товарища.

— Что-то... разговаривает он, что ли?

Казалось, что мужчина действительно объяснял что-то, притом даже не тому, кто стоял за дверью, а как будто бы обращаясь просто в воздух. Выглядело это глупо и нелепо. Олли нервно рассмеялся.

— Городской безумец, не иначе.

— Смотрите, — дёрнула Брега сестра, отчего он чуть не упал, но не успел шикнуть на сестру, так как увиденное было действительно странным.

Дверь, несколько раз странно дёрнувшись, распахнулась, чуть не снеся успевшего отскочить лишь чудом Анхельма, и, Олли готов был поспорить, сделала она это по собственной воле, так как за дверями явно никого не было.

— Колдунство! — восторженно пропищала Элли. — Это он сделал?

— Не думаю, — нахмурившись, сказал Брег. — Не похож он на колдуна. Наверное, это магия самого дома.

— Говорят же, что не всё чисто с этим местом, — прошептал Олли.

Анхельм исчез внутри дома, и мальчишки со значением переглянулись.

— И что теперь? — спросил Олли.

— Последуем за ним. Я такое приключение никогда не пропущу. Если этот человек задумал недоброе... ай!

С деревом, на котором они сидели, творилось что-то неладное. В совершенно безветренный день ветви дуба вдруг пришли в движения, как будто намереваясь сбросить мальчишек вниз. Притом если ветвь, где сидели Олли и Брег, трясло так, что казалось, что она сейчас сломается, то ветка Элли лишь слегка качалась.

— Ай-ай, — завопили мальчишки, спрыгивая с сошедшего с ума дерева и схватив хихикающую, и ничего не понимающую Элли в охапку, побежали.

Лишь отбежав от страшного места на достаточно далёкое расстояние, они остановились.

— Кем бы ни был этот Анхельм, я ему не завидую, — сказал наконец Брег.

— Думаешь, это дом нам такое устроил? — нахмурился Олли.

— Более чем уверен. Я же говорю — проклятое место! А этот придурок сунулся в самое логово.

Олли промолчал, не высказав своё подозрение. Анхельм не показался Олли ни придурком, ни безумцем и явно понимал, что он делает. Этот человек не был похож ни на одного из тех магов, которых приходилось видеть Олли: в нём не было жизнерадостности целителей, вспыльчивости стихийников, рассеянности менталистов и грубоватой насмешливости арэнаи. Но... всё же он был магом. Вот только каким?

Тайрани, Анхельм Нидхёгг.

Истик всегда казался Анхельму одним из самых счастливых городов Ойкумены. Мощённые мостовые, аллеи и парки, маленькие магазинчики, пекарни и кофейни. Летом здесь запускали небесные фонарики, зимой приходило время фейерверков и театральных фестивалей, весной проводили карнавалы, а осень была временем ярмарок. Город, где один праздник следовал за другим, и самое худшее, что могло случиться — это карикатура на мэра на стене ратуши. Город, в котором даже в военное время дети беззаботно носились по улицам и не боялись заговаривать с незнакомцами.

Но Анхельм не любил здесь бывать. Слишком уж неуютно он здесь себя чувствовал. Он предпочитал не задерживаться в Истике больше чем на неделю, и лишь присутствие рядом Агнессы смиряло с необходимостью оставаться здесь дольше. Но сейчас её здесь не было. А город в этот раз был необъяснимо враждебен.

Сначала Анхельма чуть не придавило торговым грузом на вокзале — ящики, в котором перевозили железные болты и гвозди оказались плохо закреплены на погрузочной повозке, и в самый неожиданный момент обрушились на Анхельма сверху. Если бы он не обладал способностью исчезать, то едва ли бы даже его способности некромага помогли бы ему спастись.

Едва он вышел с вокзала, как на него наехала пышущий чёрным дымом хромированный автомобиль какого-то франта.

Спустя полчаса на него два не упала вывеска сапожника. "Чуть сапогом не прилетело по башке" — пошутил подвыпивший мужик, помогая подняться с земли несколько опешившего от возможности столь нелепой смерти некромага.

Защитившись всеми возможными охранными заклинаниями, Анхельм поспешил во дворец, надеясь, что древняя магия замка поможет ему уберечься от ещё одного несчастного случая. И если не считать упавшую на ногу вилку, зубьями проткнувшую толстую кожу ботинок, и чуть не лишившую его нескольких пальцев, то во дворце действительно было более или менее безопасно.

А ночью пришли кошмары. Не просто воспоминания из прошлого, что обычно замещали Хелю сны, а самые что ни на есть ужасающие фантазии. Где он был бnbsp;еспомощным и одиноким стариком, забытым всеми. Где землю заполонили его создания, моройи, убившие всё живое. Кошмары, в которых его дети, давно умершие от старости, болезней и несчастных случаев, приходили к нему и задавали лишь один вопрос: почему они все мертвы, а он ещё жив?

Но страшнее всего были сны, в которых Агнесса тысячу раз умирала мучительной смертью, а он превратился в дышащего ненавистью и злобой духа, не помнившего ничего о своём человеческом прошлом.

Грег с тревогой смотрел на измученного и бледного Хеля. Ему редко приходилось видеть своего старого друга в таком плохом состоянии, и никогда — из-за каких то кошмарных сновидений.

— Может быть, тебя прокляли? Пусть степные шаманы достаточно слабы в магии, но проклятия у них всегда удавались на славу. Ты никого там не оскорбил?

— Никого. Я теперь лучший друг их Кагана, едва ли бы кто осмелился меня тронуть. Да и не возьмёшь меня никакими шаманскими ритуалами, — отмахнулся от него некромаг, а затем оглушительно чихнул. С удивлением потерев свой внезапно покрасневший и опухший нос, Анхельм заозирался в поисках салфетки.

— Возьми, — отдал Грег свой платок Хелю. — Ты что, простыл?

— Кажется, аллергия. Правда, я её давно уже вылечил, так что... апчхи!

— Хорошо. Степняки тебя не проклинали, — покладисто кивнул Нортон. — Тогда что с тобой твориться? Несчастные случаи, кошмары, а теперь ещё и неожиданно всплывшие детские болезни. Я конечно не маг, но готов поспорить, что это чья то злая воля. Может быть твоего беглого ученика, сигила?

— Вполне соответствует его чувству юмора, но нет. Асет недавно сильно напакостил, а теперь по старой привычке прячется по щелям, дожидается, когда о нём вновь забудут. Нет, дело не в моих старых врагах и, предугадаю твой вопрос, не в Шаноэ и гармцах. Это Истик.

— Город? Город пытается тебя убить? — вскинул брови Нортон. Он слишком давно знал некромага, чтобы понимать, что тот сейчас совсем не шутит.

— Дух города. Решил от меня избавиться. Хотя не могу даже представить, зачем ему это надо. Мы пусть и не друзья, но явно на одной стороне.

— Я мало что понимаю в таких делах, но разве такие существа принимают чью-либо сторону? Мне казалось, что они всегда нейтральны и равнодушны к человеческим делам.

— А это не только человеческие дела. Давно уже нет, — мрачно сказал Хель, и тяжело поднялся. — Что ж, я полагаю, мне всё же придётся с ним разобраться.

— Ты собираешься убить его? — тихо спросил Канцлер.

Анхельм не успел ответить. Рама окна задребезжала, и стекла разбилось вдребезги, осыпав осколками комнату. Анхельм успел укрыться под защитой стола, а вот Канцлера всё же задело, исполосовав открытые участки кожи кровавыми полосами. Болезненно морщась, Нортон вытащил из плеча особо крупный осколок, когда в комнату ворвался его секретарь, явно приготовившись к бою. Канцлер смутился:

— Вестен, всё в порядке, это просто...

Объяснить разбитое стекло было совсем не просто, тем более что следов посторонних предметов здесь не было.

— Это магия, — нашёлся наконец Нортон. — Мой старый друг показывает мне несколько фокусов.

— Что, опять тренируетесь? — вздохнул секретарь, выглядывая на улицу. Под окнами уже стекалась дворцовая стража. — Хорошо хоть, мебель в этот раз цела. Только стекло поменять... и рамы. И как это их так покорёжило?

Когда Вестен ушёл, недовольный тем, что его начальник отказался от помощи, Анхельм поднялся, и тщательно запахнув чудом уцелевшие шторы, нанёс несколько защитных рун на пол под подоконником.

— Не стоит говорить об убийстве духа города в его городе, — спокойно сказал он. — Тем более, что я совсем не уверен, что его можно убить. Существа, подобные ему, потенциально бессмертны.

— Потенциально?

Анхельм неопределённо пожал плечами, но всё же неохотно пояснил:

— Нельзя уничтожить силу, которой обладают эти сущности — она принадлежит миру, и умрёт только вместе с ним. Но силу можно украсть, и тем самым сменить её носителя. Но это может сделать только такая же иносущность, вот только воспользоваться не сможет. Сила просто уйдёт, пока не найдёт новую подходящую оболочку.

— И всё же. Ты не ответил на вопрос.

Анхельм криво улыбнулся.

— Пусть это и не слишком похоже на меня, но я собираюсь подружиться с ним.

Духа он собирался искать в доме Агнессы — в месте, которое Стик считал своим, и который, Анхельм хотел на это надеется, дух нке захочет разрушать в магической битве. А значит, возможно удастся спокойно поговорить.

До дома он дошёл без всяких проблем — дух затаился, и лишь по не слишком приятному ощущению взгляда на своей спине Хель мог понять, что за ним всё же следят. Но вот решение срезать дорогу через парк было ошибкой — он умудрился заблудиться, и в течении часа бродил по тропинкам и продирался сквозь кусты, не в силах найти выход. Его водили за нос, а он ничего не мог сделать, разве только уничтожить этот парк полностью, развеяв его в пепел. И кто знает, не встреться ему дети, всё же сумевшие его вывести из зачарованного места, может быть он так и сделал.

Отделавшись от излишне любопытных ребят, Анхельм вышел к дому Агнессы. Самой девушки там уже не было, ему сказал это Грег, но он и не искал с ней встречи. Сегодня он собирался познакомиться с её тайным, и весьма могущественным другом, который почему-то невзлюбил некромага.

Уговаривать и угрожать не пришлось, дверь открылась почти сразу, едва не размазав его о стену. Шагнув в темноту, Анхельм тут шагнул вбок и пригнулся, выставив перед собой магический щит. Но ожидаемой атаки так и не случилось.

Пройдя по пустому коридору, Анхельм заглянул в гостиную, затем кухню, но так никого не нашёл. Подёргал ручку двери запертого подвала, Хель отступился. Он чувствовал, что сюда его просто не пустят, а развеивать в прах собственность Агнии он не собирался. От раздумий его отвлёк шорох на втором этаже. Вот как, значит, его ждут там.

Дверь спальни была приоткрыта. Зайдя вовнутрь, Хель сразу же почувствовал присутствие знакомой магии. Магии, так похожую на ту, что использует Хель, но всё же гораздо более... чужеродной. И которую наивные тайранцы называют гармской техномагией. Наклонившись к полу, Хель провёл по нему рукой, и поднял небольшой осколок разбитого зеркала, который не смогла заметить сама хозяйка.

— Что здесь произошло? — пробормотал он, и почти не удивился, услышав ответ.

— Один из твоих собратьев воспользовался магическим Зеркалом как порталом, чтобы причинить вред Агнессе, а я ему помешал.

Голос пустой и равнодушный. И удивительно детский. Анхельм медленно поднялся и обернулся. У двери, скрестив руки на груди, стояла рыжеволосая девочка в розовом платье.

— Элли? — удивился некромаг, и тут же поправил сам себя. — Нет, не Элли. Стик. Но зачем ты принял этот облик?

Глаза ребёнка на мгновение стали красными, подтверждая предположение Хеля. Он прошёл мимо и плюхнулся на кровать, беззаботно болтая обутыми в сандалии ножками.

— Не отвечай, — скривил губы Хель. — Ты подумал, что я не трону ребёнка. Ты ошибаешься, Стик. Твой облик не остановит меня, если дело до дойдёт до сражения.

— Не сомневаюсь в этом. Ты же маг смерти, — пожал хрупкими плечами дух. — Значит, ты действительно пришёл убить меня. открывающий Пути?

Анхельм глубоко вздохнул. Он злился, сильно злился за те два дня, что ему пришлось пережить. Но он не мог позволить себе быть грубым с этим существом, как и не мог ему врать.

— Нет, хотя я безусловно сделаю это, если будет необходимо. Если окажется, что ты опасен — для меня, Агнессы или Ойкумены.

— Мы все опасны, но это не означает, что нам необходимо сражаться.

— Тогда зачем ты пытался убить меня? — выдохнул Хель.

— Я не пытался.

Анхельм хотел было уже взорваться, когда вспомнил о том, что слышал о иносущностях. Духи не любят врать, и редко прибегают ко лжи. Тем более такой наивной. Но могут весьма мастерски играть словами.

— Ни на вокзале, ни у мастерской сапожника, ни во дворце?

— Нет. Хотя стекло разбил я. Как предупреждение. Не люблю, когда говорят обо мне без меня.

— Тогда почему, с тех пор как я приехал в город, я то и дело попадаю в неприятности?

— Я поставил защитный контур вокруг города. Он не слишком дружелюбен к некромагам. Если ты хочешь, я могу поставить на тебе отменяющий знак, — равнодушно сказал Стик.

— Будь так любезен, — процедил Хель.

— Подойди сюда.

Хель встал перед духом, и склонился, давая возможность девочке до него дотронуться. Это был жест доверия, хотя, по мнению некромага, Стик его не заслужил.

— Не забывай о посмертном проклятии некромагов. Моей силы вполне на это хватит, — всё-таки не удержался Хель от предупреждения.

Стик высокомерно фыркнул. Положив ладони на плечи некромага, дух закрыл глаза. Сначала Анхельм почувствовал лишь лёгкое жжение в ступнях, а затем оно перешло в боль. Впрочем, боль прошла раньше, чем некромаг успел отстраниться. И... он стал чувствовать себя гораздо лучше. Ушла усталость, прошла головная боль, которая мучала его уже второй день.

— Действует, — Хель благодарно кивнул.

Он взглянул на осколок в своих руках.

— Ты из-за этого наложил защитный контур на город? Из-за того некромага, который напал на Агнессу? — спросил он.

— В том числе. В последнее время гармцы испытывают особый интерес к моему городу. Я лишь пытаюсь его защитить.

— Но разве духи могут так явно вмешиваться в дела людей? — нахмурившись, спросил Хель. — Я никогда не слышал, чтобы духи делали что-то подобное. Насколько я знаю, есть достаточно жёсткие ограничения, что может делать дух места, а что нет. И я уверен, что это они не могут делать.

— Духи не могут. Я могу. Теперь могу.

Хель сверлил взглядом девочку.

— Значит, ты отличаешься от других. Сумел измениться, выйди за пределы своей природы, — наконец сказал он. — Хотя такие как ты весьма стабильные существа. Должно было случиться что-то экстраординарное, чтобы ты изменился. Или кто-то экстраординарный. Мне кажется, я понял. Агнесса. С тобой случилась Повелительница Перекрёстков. Она дала тебе свободу воли, не ограниченную ни чем. Вкупе с беспредельным могуществом на территории Истика... Ох, Агния, что же ты делаешь! Создала демона в своём родном городе!

— Я не демон, — холодность Стика дала трещину. Сквозь детские, мягкие черты лица начал проступать другие, изломанные и гротескные, а конечности как будто удлинились. Теперь существо, сидящее на кровати, можно было бы принять за ребёнка только в темноте.

— Чем же ты от них отличаешься? — мягко спросил Анхельм. — Как скоро ты решишь, что людишки, населяющие этот город, излишне назойливы и шумны? Как скоро ты поймёшь, что тебе одиноко среди глупых и суетливых смертных, и ты захочешь компании своих собратьев? О, это лишь вопрос времени, когда ты решишь разрушить стену, отделяющую Ойкумену от диких земель. Пустишь хаос и безумие на земли людей...

— Ты ошибаешься. В отличие от демонов, у меня есть дом, и я не хочу его терять. Мне он нравиться таким, какой он есть. Но мне почему кажется, что ты сейчас говорил не обо мне, а о себе. Ведь это тебе, а не мне, наскучили люди. Тебе столь сильно одиноко, что ты играешь в глупые политические игры, зная, что это на самом деле ничего не решает. Разве ты не, Хель Пустынник, чуть не разрушил Ойкумену, чтобы узнать, к чему приведёт появление новой расы?

— Я лишь пытался спасти друга.

— Ты был движим лишь своим любопытством, не более, — возразил Стик. — И это любопытство сейчас нашёптывает о том, что было бы интересно посмотреть на то, как падёт Граница. Это, я полагаю, сильно бы разнообразило жизнь, от которой ты так устал, но с которой не в силах расстаться, отказавшись о своей смертности и став одним из нас.

Глаза Анхельма вспыхнули яростью, но тут же потухли — бушующие чувства снов спрятались под маской доброжелательности.

— Хорошо, — наконец сказал некромаг. — Мои обвинения были поспешны. У нас у обоих есть возможность послать этот мир под откос, но мы оба не собираемся этого делать. Мы, вроде, на стороне добра и порядка. А теперь, мой друг...

— Я тебе не друг.

— ... а теперь, мой "не друг", не поможешь ли ты мне в некоторых вопросах, в которых, я, если честно, не компетентен.

— Ты можешь их задать, и я решу, достойны ли они ответа, — в голосе Стика некромагу послышалось некоторое злорадство.

Хель понимал, что дух всего лишь развлекается за его счёт, но всё же ему было сложно утихомирить своё самолюбие, которое это существо неведомым образом сумело задеть. Некромаг принуждённо улыбнулся, и сев на пол, впервые оказался на одном уровне со Стиком.

— Я постараюсь тебя не разочаровать. Меня интересует то, что ты знаешь о природе духов и демонов, и в особенности, Бродяг. Возможности, которыми они обладают, и слабости. И я хочу знать... — Хель запнулся, и чуть отведя глаза, продолжил: — ... я хочу знать, как разорвать связь между Повелителем Перекрёстков и Открывающим Дороги. И как перестать быть одним из Бродяг.

— Ты хочешь оставить Агнессу без защиты? — неодобрительно произнёс Стик.

— Я не хочу ставить нас обоих под удар, — возразил некромаг. — Наша с ней связь слишком опасна. Я теряю свою устойчивость, находясь рядом с ней, становлюсь уязвимым, а она... просто теряет себя. Слишком сильно и быстро меняется, утрачивает свою целостность.

Анхельм сам не заметил, как вскочил, и теперь нервно мерил комнату шагами.

— Она смотрит на меня так, как будто я могу сделать её лучше. Как будто я знаю, как нужно поступать правильно. Иногда мне кажется, что Агнесса как воск в моих руках — так легко она подстраивается под мои ожидания и желания. Но я вижу, что на самом деле я ломаю её, делаю её такой, какой она на самом деле быть не хочет и не может. И это разрушает её изнутри. Я устал видеть разочарование её разочарование во мне. Я решил, что нам стоит держаться друг от друга подальше. Ради неё и себя. Сказал, что уеду лишь на время, но на самом деле хотел расстаться навсегда. Уехать по делам, завязнуть в них, а потом просто прислать письмо с извинениями. И исчезнуть из её жизни. Но... у меня не получается. Не прошло и нескольких дней, как Агнесса уехала в Тайрани, как я уже рвался за ней. Во время дипломатических переговоров думал лишь о том, не попала ли Несс в переплёт. А когда почувствовал, что с моей арэнаи что-то не так, едва всё не бросил. И даже теперь, хотя я решил не мешать ей творить глупости, без которых молодые маги просто не могут, мне приходиться удерживать себя от желания утащить её в безопасное место, и переждать пару сотен лет, пока всё не успокоится. Великие боги, я едва ли лучше того спятившего духа из Пустошей!

Стик не пытался показать жалость или сочувствие — едва ли он был способен на эти чувства, тем более к одному из столь нелюбимых им некромагов. Но всё-таки что-то в неожиданно отчаянном монологе некромага убедило духа тому помочь.

— Кое-что я могу рассказать тебе. Но поможет ли это тебе, не знаю. Слишком уж Бродяги и Ткачи отличаются как от демонов, так и от духов. Но почему бы тебе не обратиться к той, кто действительно заинтересован в том, чтобы Бродяги перестали существовать?

— И кто же это? — настороженно поинтересовался некромаг.

Стик протянул ему карту — простую игральную карту из потёртого картона и с простой чёрно-белой рубашкой. Хель взял её, перевернул лицом вверх и недоумённо нахмурился. Изображение, нанесённое на неё, нельзя было не узнать.

— Она? Но, я полагал, что Она покровительствует Ткачам, а не нам.

— Они Её эмиссары, как и вы эмиссары Хаоса. Но однажды воины Хаоса оказали Ей большую услугу, отделив Ойкумену от диких земель и остановив демонов. Так что, я полагаю, Она будет благосклонна к вам.

— Войны Хаоса? — Анхельм скривился. — Никогда не думал о себе в таком ключе. Но если мы когда-то помогли Его извечной противнице, я полагаю, лорд Хаоса весьма нами недоволен.

— Вам повезло, что Он остался на той стороне, — согласился с ним дух города. — Лорд Хаоса с удовольствием приберёт вас к своим рукам, если вернётся. И даже Госпожа Смерть не сможет отнять у него любимые игрушки.

Анхельм представил себе существо, такое же могущественное, как и Смерть, но при этом обладающее всеми правами на его жизнь и фактически не скованное никакими правилами , и содрогнулся.

— Что ж, это ещё одна причина, чтобы я продолжал радеть о благополучии Ойкумены. Так где мне искать эту могущественную леди?

Стик, казалось, вечность раздумывал над вопросом некромага.

— Карта в твоих руках из Её колоды. Пожалуй, я отдам карту тебе — и рано или поздно она выведет тебя на правильные дороги, если они, конечно, вообще возможны для тебя.

Двое ещё долго говорили, хотя Анхельм едва ли мог сказать, что они нашли общий язык. Лишь когда рассвет поднялся над городом, он вышел из странного дома у парка. Усталые тени залегли под глазами, лицо было серым и измождённым, но шаг некромага впервые за долгое время приобрёл упругость, а излом между бровей почти разгладился. У Анхельма появилась новая цель, и это делало его почти счастливым.

Агнесса Эйнхери.

Гарнизон Иссильтар

Не каждый армейский маг является боевым магом. Значительную долю от всех армейских магов занимают стихийники, в основном огневики и воздушники, а вот маги воды и земли редко выбирают армейскую карьеру — разве только в вспомогательных войсках. Служат и менталисты с магами иллюзий — в основном в разведывательных и диверсионных частях. Дорого ценятся на войне целители, и их как раз обычно сильно не хватает: на четыре дюжины обычных лекарей приходиться лишь один маг жизни. Впрочем, это относиться практически ко всем магам в военных структурах. Молодые колдуны, не смотря на то, что склонны к авантюрам и жажде приключений, плохо переносят армейский порядок и иерархию, а старые и опытные — слишком высоко оценивают свой дар и свою жизнь, чтобы рисковать ими попусту.

Впрочем, верно и обратное — не каждый боевой маг является магом армейским. Ну да, с иерархией у нас всё в порядке, да и со смертными мы уживаемся не в пример лучше остальных, а наша магия и способности идеально подходят как для масштабных сражений, так и для единичных вылазок. Для арэнаи военная служба — самый лучший способ сделать карьеру. Но есть же ещё личные особенности. И в моём случае они совсем не располагали к тому, чем я сейчас занималась.

Когда больше месяца я приехала в Иссильтар, где расположилась армейская верхушка, я не слишком рассчитывала, что меня сразу распределят туда, куда я хочу. За моими плечами было всего два года службы на салдорском пограничье, и хотя это было лучше, чем ничего, боевого опыта мне явно не хватало. Но я точно надеялась, что мне хотя бы дадут шанс проявить себя, если даже не ради меня самой, то хотя бы из-за моего статуса бывшего имперского арэнаи и принадлежности к Эйнхери. Всё же мой род в своё время выиграл не одну войну для Тайрани, а отец занимает один из высших постов в действующей армии. Но очевидно, я была слишком оптимистична я в своих ожиданиях.

Когда я прибыла в Иссильтар, генерал Пергант как раз отправился инспектировать одну из частей, и вместо себя главным оставил полковника Зертана. И то ли я ему не понравилась, то ли у него был зуб на мою Семью, но он был не слишком-то рад моему появлению, и сделал вид, что совершенно не представляет, куда меня можно засунуть. В конце концов он нашёл самый лучший способ от меня избавиться, поставив меня тренировать новобранцев — бывших горожан и крестьян, которые или смотрели на меня бараньими взглядами, либо пытались клеиться и хамить, видимо, обманувшись моим обликом хлипкой девицы.

Чему я могу их научить, я тоже не вполне представляла. Конечно, я помнила, как меня когда-то саму учили основам боя, имела сносную физическую подготовку, да и в оружии я как-никак разбиралась. Но я была арэнаи первого уровня, а они — не слишком хорошо подготовленными смертными, и принципы обучения у нас должны были сильно отличаться. Хотя бы тем, что адаптация к нагрузкам у них происходит гораздо медленнее, чем у меня, а я, к сожалению, не сразу это сообразила, гоняя их и в хвост и в гриву по всему плацу. Через несколько дней они окончательно возроптали, и отправились меня бить. Хорошо, что среди них не нашлось кого-то достаточно сообразительного, чтобы нажаловаться на меня Зертану — хотя они, безусловно, рано или поздно бы это сделали. Но обида и жажда расквитаться оказались слишком сильны, и мои ученики решили положиться только на грубую силу.

Я к тому времени уже начала понимать, сколь много ошибок я совершила в обучении, поэтому даже позволила нанести им пару ударов и сделала вид, что они вполне могли рассчитывать на успех. А затем, стараясь никого не покалечить (этого мне Зертан бы явно не простил), показала особо наглым, что они всё же слишком переоценивали свои силы.

А затем предложила им устроить ещё один тренировочный бой — теперь уже честный, как с моей стороны, так и с их. Один на один, и никакой боевой трансформации. Ребята, посовещавшись, выбрали самого крупного и самого сильного из них — бывшего кузнеца, и были весьма впечатлены, что я всё же смогла победить его, рассчитывая только на свои силы. Впрочем, я не сказала им, что сумей он меня всё-таки задеть хотя бы один раз, то вполне возможно, я лежала бы уже пластом — всё-таки различие в весе и росте было слишком велико.

Боевой маг, не использующий своей силы, чтобы показать своё превосходство над другими, казалось, столь сильно поразил солдат, что они после этого стали моими с потрохами. А я с тех пор перестала волынить, и стала тренироваться вместе со всеми на равных, а не просто лениво покрикивать, отдавая приказы. Конечно, не использовать свои возможности арэнаи было в первое время очень не просто — после пробежек мышцы болели гораздо сильнее, синяки проходили дольше, но зато и в тренировочных боях уже со своим тренером я показывала гораздо лучшие результаты.

Параллельно с физической подготовкой и военной муштрой, которой занимался с ними смертный офицер, новобранцам полагалось ещё освоить основы выживания в магических битвах. Именно выживания — так как противостоять магам напрямую они вряд ли смогут, тем более если это будет некромаги, с которыми им скорее всего придётся столкнуться. Но я всё же решила научить их чему-то большему, чем принципу "беги и прячься, и старайся не дышать". От некромагии не всегда спрячешься, и в окопах вряд ли удастся отсидеться — магия смерти имеет свойство игнорировать неодушевлённые объекты, нацеливаясь конкретно на живое. Поэтому, как ни парадоксально, в случае с некромагией есть смысл нападать, если для этого есть соответствующие условия: если вы имеете возможность непосредственно достать некромага, если он только начал заклинание, и лучше всего, если он чем-то или кем-то отвлечён и вас не видит. Всё просто — пока он плетёт что-то глобально убийственное, вы просто подкрадываетесь со спины, и стреляете в него или чем-то бьёте по куполу. Стрелять конечно безопаснее — легче остаться незамеченным, но и больше шансов наткнуться на защиту магического амулета. А вот от дубинки магия и по сей день бессильна. Вот только у смельчака, решившегося на атаку, почти нет надежды после неё выжить — некромаги редко умирают, не прихватив с собой кого-нибудь. Но зато для остальных будет больше шансов выжить, так как если гармский некромаг всё же закончит своё заклинание, спасти их сможет только другой маг, который к тому же умеет ставить магические щиты. А на это способны отнюдь не все даже среди арэнаи.

А я вот умела, и тем обиднее было то, что я безвылазно сидела внутри гарнизона, когда за его пределами было вполне себе весело. По меркам боевого мага, конечно.

Хотя война официально не была объявлена, боевые действия уже велись, в основном небольшими вылазками и набегами на чужую территорию. Первым серьёзным происшествием стало уничтожение гарнизона Литран — необъяснимое и пугающее. Они не успели подать даже весть о нападении, хотя сеть сообщений, созданная нашими менталистами, уже была запущена. В живых осталось лишь трое солдат — они в тот день патрулировали окрестности, а когда вернулись, встревоженные странным дымом, поднимающимся над гарнизоном, обнаружили лишь пепел и почерневшие потрескавшиеся камни, оставшиеся от стен. Они и принесли страшное известие. Ни людей, ни их останков обнаружить не удалось. Я узнала об этом, лишь приехав Иссильтар. Тимар Лонгар был мёртв, и это настолько не укладывалось в мою картину мира, что я несколько дней просто ничего не чувствовала. Не могла поверить, что его больше нет среди живых. А потом пришла злость и решимость. Не отомстить, нет — я ведь даже не знала, кому мстить. Просто сделать всё возможное, чтобы остановить подобное впредь.

Горели деревни, крестьяне бежали под защиту городов, вглубь Тайрани, а жители ближайших к Алискану городов укрепляли свою защиту, переманивая друг у друга магов.

Потом было первое сражение, вспыхнувшее совершенно непредсказуемо после того, как два патрулирующих отряда, алисканский и тайранский, случайно встретились на спорной территории. Завязался бой, тайранцы, которые были малочисленны, стали отступать, а гайдуки стали их преследовать. Подошла подмога, с одной стороны, с другой... и так в бой, начавшийся с сотни человек, ввязалось два войска. Я принимала в сражении участие, пусть и не в первых рядах. Должна же я была проследить, чтобы с моими птенцами было всё в порядке. Но несмотря на приложенные мной усилия, из моих восьмидесяти учеников не вернулась пятая часть. Не так уж и много, но я не хотела терять и одного человека. Что ж, я ещё больше убедилась, что не гожусь в военачальники, когда вернувшись в гарнизон, несколько ночей не могла сомкнуть глаз. Я поняла, что готова жертвовать своей жизнью, но не чужой.

Мы победили, алисканцы отступились. Но это была лишь репетиция настоящей войны, проверка своих и чужих сил, и для нас результат не столь уж утешителен. Ведь в противоположном войске не было некромагов, лишь собственные колдуны Алискана, и всё же жертв с нашей стороны было непозволительно много. Что же будет, когда в дело вступят могущественные маги смерти? Оставалось надеяться лишь на то, что и с нашей стороны мобилизация была ещё не завершена — Семьи арэнаи всё ещё присылали своих людей, да и союз со степняками уже был заключён, а значит скоро алисканцам придётся сражаться на два фронта, что сильно их ослабит.

Хорошие новости пришли и с западных рубежей Тайрани. Салдорцы, чьего вмешательства в войну мы опасались, решили сохранить нейтралитет, и кажется даже, тайно нас поддерживали. По крайней мере, стычек в салдорских горах стало гораздо меньше, и генерал Пергант смог перевести больше половины пограничных отрядов на восток.

А через два дня после завершения битвы Дорки, названной в честь соседней деревушки, в гарнизон спешно вернулся генерал Пергант. А это значит я могла воспользоваться шансом и попросить перевести меня в разведывательные части.

На аудиенцию я записалась по всем правилам — обратилась адьютанта Перганта. Обосновала свою необходимость с ним встретиться, и уже вечером стояла перед генералом, пытаясь скрыть волнение.

— Арэнаи Агнесса Эйнхер, — Пергант внимательно изучал мои бумаги, не поднимая на меня взгляд. Кажется, я его совсем не интересовала, в отличие от документов. Тяжеловесный, уже полностью седой, он выглядел лет на пятьдесят, хотя я знала, что ему шёл седьмой десяток. Тот, у кого есть полезные знакомства и кто достаточно обеспечен, может позволить себе услуги лучших целителей. — У вас весьма интересный послужной список. Два года в пограничных отрядах, хотя вы ни чем особым не отличились. Затем служба в дворцовой охране и внезапное назначение в имперскую пятёрку магов в весьма юном возрасте. За какие заслуги, интересно?

Я сжала губы в тонкую нить. Конечно же, в официальных документах не стали делать запись о характере моих весьма специфических служебных задач — но среди них были не только такие заслуги как "сняла принцессу с дерева" и "довела пьяного принца до покоев в целости и сохранности". Мне приходилось выполнять и более важные задания!

— Впрочем, — продолжил генерал, — в этой роли вы тоже пробыли не очень долго. Видимо, айри, у вас не особо уживчивый характер. Чем вы занимались затем?

— Частной практикой, — неохотно ответила я. — Оказывала магические услуги населению и проводила некоторые исследования в области алхимии и ментальной магии.

— Леди удивительных талантов! — излишне жизнерадостно воскликнул Пергант. — Вы как думаете, Ханно?

Сидевший в тени мужчина неопределённо хмыкнул. Крупный и массивный, с тяжёлым подбородком и стального цвета холодными глазами он должен был бы казаться опасным и угрожающим, но в нём было столько внутреннего спокойствия, что он воспринимался чуть ли не частью меблировки. Хотя то, что он сидел чуть позади меня, и я могла видеть его, лишь повернув голову, несколько напрягало.

— Но чем же вы занимались последний год? — продолжил расспросы Пергант, так и не добившись от своего спутника более ясного комментария.

— Сопровождала и охраняла принцессу Элоизу.

Я думала, что генерал задаст мне едкий вопрос, с учётом того, что со своей задачей я справилась преотвратно, но Пергант меня удивил.

— Значит, вы достаточно плотно сталкивались с гармцами? — задумчиво спросил он меня.

— Было дело.

— Хм. Большой плюс в вашу пользу. Или минус. Знакомство с некромагами это не то, чем стоит сейчас гордиться. Так что же вы хотите от меня, юная леди?

А то ему адъютант не сказал. Я глубоко вздохнула и выпалила.

— Я хочу чтобы меня перевели в разведку! Ну или хотя бы в патруль. Ведь это вполне соответствует той службе, что я несла для этого.

— Но не соответствует той магии, что у тебя в крови.

Голос, раздавшийся почти из-за спины, заставил меня вздрогнуть. Не ожидала, что он вмешается.

Генерал рассеянно кивает:

— А ведь мой глубокоуважаемый друг прав! Эйнхери могут строить совершенно волшебные, не побоюсь этого слова, щиты! Уверен, такие даже гармцам будут не по зубам. Как насчёт командировки в Шогток?

Шогток — небольшой приграничный городок к югу отсюда, единственной достопримечательностью которого был отстроенный лет двадцать назад вокзал. Конечно, опасность подвергнуться атаке для Шогтока существовала, в потенциале, но всё же он был не достаточно лакомой целью, чтобы гармцы тратили все свои силы, чтобы пытаться захватить его. Но Пергант решил подстраховаться, и отправил в Шогток весьма значительную поддержку. Случай с гарнизоном Литран испугал генерала сильнее, чем он хотел это показать. А ведь Шогток был ближайший к Литрану городом.

— Там хватает своих магов. Их теперь там, пожалуй, чуть ли не треть всего населения. Моё присутствие в Шогтоке явно будет излишним, — возразила я.

Пергант громко хлопнул ладонями о стол.

— Что за разборчивые маги сейчас пошли, а, Ханно?! В гарнизоне ей не нравиться, в Шогток она ехать не хочет. Может, не я теперь буду командовать своими подчинёнными, а они мной?

Я закатила глаза.

— Генерал, вы...

Пергант возмущённо поднялся.

— Нет, Ханно, ты слышал как она меня теперь зовёт? Значит, я тридцать лет был "дядей Мири", а теперь просто "генерал"!

— Успокойся, Мирик, — улыбнулся Ханно. — Ты же знаешь, что Несс не хотела тебя обидеть. Просто пытается сохранить дистанцию, ведь теперь ты её командующий. Правда, Несс, раз уж ты решила играть в официоз, тебе действительно не стоило бы пререкаться со своим непосредственным начальником. Что за капризы?

— Она как будто и не боевой маг даже, — продолжал бушевать Пергант. — У арэнаи по венам огонь должен идти, а не холодная водица. Где радость от встречи, где слёзные объятия и покаянные речи?

Ага, это у кого это он из нашей Семьи такое видел? Мой отец, как говорят, даже новость о рождении своих детей встречал со "слегка заинтересованным выражением лица". Нет, были среди нас конечно буйные и громкие — взять хотя бы моего старшего брата Эйнара, или Эрика, не стесняющегося в выражении чувств и просто обожающего обниматься. Но любая Семья арэнаи — это не только кучка любящих друг друга родственников, но и боевая группа со своей иерархией и своими правилами. И уж в эти правила точно не входит плакать при своём начальстве. Но немного теплоты, конечно, проявить стоит. Дядя Мири своих детей не имел, поэтому ко мне относился как к нежно любимой дочери, и сильно обижался, когда я о нём забывала.

— А для чего покаянные речи? — спрашиваю я, улыбаясь старому другу своего отца.

— А как же иначе? Приехала домой, и даже весточки не передала своему отцу, что всё в порядке! А Ханно, между прочим, переживал!

— Правда? — наши с отцом голоса сливаются в общем недоумении. Папа насмешливо сверкает глазами, но заметив хмурое выражение лица Мири, поспешно кивает: — правда, правда. Скучал и волновался.

Чинно подхожу к отцу и целую его в щёку, а он несколько неловко треплет меня по плечу. А вот от Мирика Перганта мне достались поистине медвежьи объятия — даже косточки захрустели. Наконец меня поставили на ноги, и даже взлохмаченные волосы аккуратно пригладили. А потом ещё раз расцеловали в обе щеки.

— Ну так что, — спрашиваю я настойчиво, аккуратно вывернувшись из лап своего генерала, — переведёте меня в другую часть, дядя Мири?

— Ты это не у меня спрашивай, а у своего отца. Он же за вас, сумасшедших армейских магов, отвечает. Я в колдовские дела не лезу.

О, ну это проще простого. Отец всегда мне разрешал делать то, что я хочу. Но в этот раз мои ожидания не оправдались, по той же самой причине, по которой я полчаса назад вытянувшись стояла перед генералом Пергантом, а не обнимала любимого, пусть и не родного дядюшку. Сейчас я была лишь одной из подчинённых Ханно Эйнхери, старшего армейского мага Тайрани, а не младшей дочерью, которой очень многое прощалось.

— Нет, — интонации моего отца даже не предполагали, что ему могу возразить, но я упрямо вскинула голову, давая понять, что я тоже не собираюсь сдаваться.

— Почему нет? Зертан явно дал мне моё нынешнее назначение лишь с мыслью, как от меня быстрее отделаться...

— Это я ему приказал.

Вот такого поворота я не ожидала.

— Для чего?

— Ты будущая глава Семьи, ты должна научиться командовать и управлять.

— Но новобранцы...

— Лучший инструмент для того, чтобы испробовать свои силы. Если сможешь сделать из кучки деревенщин и горожан хорошо сплочённый боевой отряд, значит, и со своим родом справишься.

— Но... это же не рациональное использование моих способностей. Я боевой маг первого уровня — я могу принести гораздо больше пользы! И я уже усвоила твой урок — отвечать за своих людей, быть хорошим командиром и прочее... Ты знаешь, я легко и быстро учусь. Не пора ли мне дать настоящее задание?

Отец нахмурился, и до боли знакомым жестом потёр переносицу тонкими пальцами.

— Видел я твоих ребят. Действительно, они уже начали походить немного на солдат. Но всё же они ещё не готовы. Хочешь их бросить?

— В этом деле мне легко найдётся замена, — пожимаю плечами. — Для этого совсем не нужно быть арэнаи.

— Тогда я повторю предложение Мирика. Шогток. Не стоит недооценивать опасность, которая грозит этому городу. Лишний боевой маг, к тому же специализирующийся на защите, там отнюдь не помешает.

— Но я не хочу специализироваться на защите! — возражаю я. — Я несколько лет провела на службе Канцелярии, и занималась там отнюдь не перекладыванием бумажек. Да и моё путешествие в Алискан и Пустоши в компании... моего напарника, меня многому научило.

Уф-ф-ф, чуть не сдала Анхельма. Не думаю, что папе нужно знать о моих делах с некромагом, пусть даже меня на это подписал мой дед. Точнее,тем более что меня на это подписал мой дед.

По лицу отца скользнула тень неудовольствия. Он выглядел разочарованным. Разочарованным во мне.

— Твой дед слишком сильно хотел, чтобы ты пошла иным путём, чем я. И сделал из тебя точную свою копию. Я должен был не позволить ему втягивать свою дочь в дворцовые интриги.

— Но ты позволил, — напомнила я отцу. — Ты стоял в стороне всё это время, и теперь тебе едва ли стоит ждать, что я буду такой, какой ты хочешь. Ты хотел дать мне свободу, но лишил меня своей поддержки. Неужели ты думал, что я смогу выстоять перед дедом и его интригами?

— Я выстоял.

И стал изгоем в своей Семье. Нет, моего отца официально не изгнали из рода, да и не за что было. Но после побега своей жены Ханно фактически отказался от своих обязанностей наследника главы, будущего правителя. Он отдалился от всех, даже от меня. Ушёл с головой в военную карьеру, уехал, оставив меня в пятнадцать лет в доме деда. Именно тогда Рорик обратил своё внимание на талантливую внучку. Увидел во мне замену своему непокорному сыну. А я, оставленная матерью и забытая отцом, хотела оправдать хоть чьи-то ожидания. Боялась остаться совсем одной.

И сейчас боюсь. Просто перестала искать поддержки у родных. Не потому что нашла ей замену, а потому что поняла, что помощь и поддержка родных стоит мне слишком дорого.

Я хочу всё это сказать отцу, но вместо этого молчу, отводя глаза. Не все слова должны быть произнесены. Жизнь научила меня этому.

— Что ж, — прерывает гнетущую тишину Пергант. — Значит, всё остаётся так, как сейчас. Если ты конечно, Несс, не решила выбрать Шогток.

— Не остаётся, — возражаю я. — Я пришла сюда по собственному желанию. Глава дома мне ничего не приказывал. А значит, я могу покинуть службу в любой момент.

— И чем же ты тогда займёшься? — хмуриться отец. — Вернёшься в Истик?

— Тем же, чем и собиралась. Только не под твоим без сомнения мудрым руководством, — подпускаю в голос немного язвительности. — Канцлеру Нортону всегда бывают нужны знающие люди, да и Изенгрим Бергель предлагал мне немного поработать на него.

К Бергелю, мне, конечно, идти совсем не хотелось. Но отец, судя по всему, ничего не знал о нежеланной для меня помолвке, и не мог догадаться о том, что я лукавлю.

— К Бергелю? — Ханно поджимает губы. — Если бы ты знала, что этот Лис сделал, ты бы даже руки ему не подала.

— Ты про Эйнара? Я знаю. Но мой брат сам выбрал свою участь, решив стать убийцей, Грим лишь только воспользовался появившейся возможностью. Впрочем, это ничего не меняет. Я не могу позволить себе быть разборчивой в средствах. Даже если Бергель предложит мне не слишком чистенькую работёнку, — я тяну, как будто в задумчивости, — что ж, мне придётся пойти и на это. Мне ведь не из чего особо выбирать.

Смущённо кивнув Мирику Перганту, ставшему свидетелем небольшой семейной ссоры, я гораздо более прохладно кланяюсь своему отцу и выхожу. Интересно, сколько ему понадобиться времени, чтобы прийти ко мне с новым предложением? Ведь мой папа не допустит, чтобы его дочь, единственная из всей Семьи, поддерживающая с ним контакт, оказалась для него потеряна. А я достаточно хорошо сыграла свою обиду и нежелание иметь с ним дело. Отцу придётся уступить мне.

Я почти не чувствую вины, и это, наверное, самое противное в этой ситуации. Всё-таки отец прав — я всё больше и больше становлюсь похожа на деда. Он всегда считал своего сына излишне мягким и уступчивым, а я защищала его. А теперь... теперь также, как и дед, пользуюсь нежеланием Ханно ухудшать отношения, чтобы добиться своего.

К вечеру следующего дня настроение портиться совсем. Кажется, своим ультиматумом я сама же поставила себя в безвыходное положение. Недооценила легендарное упрямство Эйнхери, всё же взыгравшее в моём отце, и в итоге проиграла сама. Здесь я остаться не могу, гордость не позволит, к Бергелю я точно не пойду, а Нортон мне вполне прозрачно намекнул, чтобы я держалась от дел Тайной Канцелярии подальше, пока обо мне не вспомнил Император. Вернуться, поджав хвост, к деду? Ну уж нет! Пора бы перестать цепляться за окружающих и научиться нести ответственность за свою жизнь.

Хотя ведь у меня были когда-то некоторые соображения о ближайшем будущем. Я собиралась заняться расследованием смерти Элоизы. Я была почти уверенна, что следы ведут в Алискан, но поиски можно начать и с места смерти принцессы, а оттуда уже рвануть на восток. Не слишком разумный план, учитывая военные действия между нашими странами... Но мне надоело быть разумной. Можно ещё заехать к Бергелю, забрать Тари. Воронёнок, с его новообретёнными способностями может быть весьма полезным спутником. А можно вообще в одиночку, благо что в облике кошки проскользнуть через границу будет легче лёгкого.

Я неторопливо собирала вещи в комнате, которую я делила с ещё одной арэнаи, когда в дверь кто-то деликатно постучал. Всё-таки отец не выдержал! Что ж, ему придётся приложить много усилий, чтобы уговорить меня остаться. Я нацепила на лицо выражение грусти и вселенской обиды, и распахнула дверь.

Но за дверью стоял человек, которого я меньше всего ожидала здесь увидеть. Нидхёгг.

Я почти не узнала его, хотя в этот раз он почти не маскировался. Высокий, сутулый, с длинными руками и ногами, он выглядел неуклюжим и безобидным. Одет в сюртук невнятного коричневого цвета и слишком короткие для него штаны. Похож скорее на библиотекаря или счетовода, но никак уж не на тысячелетнего мага. Вот только слишком длинные для горожанина волосы, рассыпавшиеся по плечам, загорелое обветренное лицо и цепкий, внимательный взгляд несколько разрушали образ.

И как всегда при виде Анхельма, меня разрывали противоречивые желания. Одновременно хотелось ударить его и обнять, накинуться на него с расспросами и захлопнуть перед носом дверь. Вместо этого я немного отступила, давая некромагу возможность войти.

Он с не меньшим любопытством разглядывал меня. Я тоже изменилась. Ушла аристократическая бледность, сменившись лёгким загаром, волосы на солнце позолотило, и теперь даже сейчас в полутьме комнаты они мягко сияли. За то время, что мы не виделись, волосы успели немного отрасти, и теперь я собирала их в короткий хвостик, хотя самые непослушные прядки всё же выбивались из нехитрой причёски, падая на лоб и обрамляя лицо. Это, впрочем, была единственная вольность в моём облике — я была одета в военную форму тайранской армии, без каких-либо отличительных знаков принадлежности к одной из Семей арэнаи.

Замявшись, Анхельм всё-таки вошёл, аккуратно присев на скрипучую кровать. Видеть ег здесь было странно.

— Как ты попал в гарнизон? Сюда не так уж легко попасть таким подозрительным типам, как ты.

Некромаг махнул рукой:

— Нортон снабдил меня кое-какими бумагами. Теперь я везде свой. Важная персона. Имперский ревизор.

— На воротах поставлены знаки защиты, — предупредила я. — Ты уверен, что в тебе не опознали мага смерти?

— П-ф-ф, я научился обманывать подобную магию лет пятьсот назад. Во мне то что некромага, даже колдуна опознать не смогут.

— А я чувствую, — удивлённо сказала. — Без уровня, конечно, но и обычным человеком ты мной не ощущаешься.

— Ну это же ты, — пожал плечами некромаг. — Да и людей обычно бывает сложнее обмануть, чем техномагию. Впрочем, бывает и наоборот.

— Бывает, — согласилась. — Так что ты тут делаешь?

— Мне подсказали, что к тебе можно обратиться за советом в одном интересующем меня деле.

— Кто подсказал?

— Стик.

Вот оно как. Значит, всё-таки пересеклись, и судя по промелькнувшей на лице Хеля гримасе, встреча была отнюдь не однозначной.

Распахнув сюртук, Хель достал из внутреннего кармана прямоугольную карточку и протянул мне.

— Знаешь, что это такое?

Я повертела картонку в руках. Пожала плечами.

— Карта. Судя по всему гадальная.

Рисунок был выполнен весьма искусно — фигуры трёх женщин, сидящих у прялок, казались настолько живыми, что мне казалось, я могу увидеть, как крутиться веретено у одной из них.

— Карта Судьбы. Ни о чём не говорит?

— М-м-м, я плохо разбираюсь в подобных забавах. Вот моя тётка Маурин была весьма искусна в предсказаниях. Когда она мне гадала на своей колоде...

Я нахмурилась и перевернула карту рубашкой вверх. Хель подался вперёд:

— Что-то не так?

— Я могу ошибаться, но кажется, эта карта действительно из её колоды. По крайней мере, рубашка та же. А она говорила мне, что подобных карт, как у неё, больше нет. Художник рисовал их на заказ и только в одном экземпляре.

— Кто она такая, эта Маурин? Арэнаи?

— Жена моего троюродного дяди, менталистка, но не слишком сильная. Но дар предсказания у неё действительно есть. По крайней мере, её гадание на картах было весьма точным. Пугающе точным.

Анхельм заставил меня в подробностях описать нашу единственную встречу, а затем пошли и вовсе странные вопросы: сколько лет я её знаю, как мой дядя познакомился с ней, какие у неё отношения с другими членами Семьи. И даже попросил описать её внешность. И почти на все вопросы я отвечала либо пожатием плеч, либо просто путалась. Я видела её лишь один раз в жизни, и не ставила своей целью всё про неё узнать. Да, вроде вторая жена. По-моему, женились совсем недавно. Не помню, если честно. Раньше принадлежала к Семье Теома. Что это за род? Не знаю, я в этих псиониках не разбираюсь. Внешность? Тёмные волосы или каштановые. Хотя сейчас думаю, что возможно и русые. Лицо? Никогда не всматривалась...

Анхельм выглядел всё более и более озадаченным.

— А теперь расскажи про своего дядю.

В этот раз никаких странных провалов памяти не было. Я помнила всё, начиная от дня его рождения, заканчивая тем, какие блюда он любит.

— Где он сейчас живёт?

— Без понятия. Лет пять его не видела.

— Значит на той встрече в доме твоего деда его не было, в отличие от Маурин. Тебе не кажется это странным? Кто будет отправлять новую жену на семейную встречу одну?

Было много вопросов, и ни одного ответа.

— Для чего Стик дал тебе эту карту? — спросила я.

Некромаг не успел ответить. В коридоре раздался звук шагов. Сначала мне показалось, что это возвращается моя соседка, но поступь была слишком тяжела.

Отец, отбив по двери барабанную дробь, почти сразу же зашёл.

— Простите, Рона, если побеспокоил, мне нужно поговорить с Агнессой...

Он запнулся, заметив, что на кровати сидит вовсе не смешливая арэнаи, а незнакомый мужик. Хель сориентировался первым.

— Айрин Ханно Эйнхери? — он вскочил с кровати, сердечно пожал ему руку, и обаятельно улыбнулся: — Я Алистер Нид, имперский ревизор. Меня направили проверить подготовку вашего офицерского состава и магов.

— И вы, значит, сидите тут, проверяете? — с плохо скрытой иронией спросил мой отец, не выпуская ладонь "ревизора" из своей железной хватки.

— Сижу. Проверяю, — доброжелательно кивнул некромаг, не переставая улыбаться, но во взгляде появилась некоторая насторожённость. Он попытался разжать рукопожатие, но Ханно держал весьма крепко.

— Айрин? — недоумённо наклонил голову Хель. И хотя его голос оставался ровным, лицо некромага стремительно бледнело — отец даже без трансформации превосходил по силе всех тайранцев, которых мне приходилось встречать. И хотя я знала, что некромаг был не таким слабым, как выглядел, мне показалось, что вот вот, и его кости просто сломаются.

— Отец!

Рука отца наконец то разжалась, и Анхельм буквально отлетел от него, спрятавшись за мою спину.

— Извини, Несс. Просто не люблю, когда из меня делают дурака. Я знаю всех армейских ревизоров Императора в лицо, и вы даже близко не походите ни на одного из них. Но зато весьма похожи на некромага Нидхёгга, которому доверяет Канцлер Нортон и который является давним другом моего отца.

— И кто из них вам рассказал обо мне, айрин? — расслабленность в голосе Хеля не обманывала даже меня.

— Никто. Я не настолько глуп, чтобы отпустить дочь в чужую страну, не попытавшись выяснить, с кем же она едет.

Значит, у отца есть свои источники информации. Что ж, в следующий раз нужно учитывать и это. Хорошо хоть, что отец так и не смог узнать, что раньше Анхельма Нидхёгга звали совсем по-другому, иначе бы некромаг не стоял сейчас здесь, а пачкал бы мой пол своей кровью. Впрочем, Ханно бы это тоже обошлось недёшево — я достаточно хорошо знала Хеля, чтобы понимать, что он никого не пощадит, если будет чувствовать угрозу для своей жизни.

— Что тебе нужно, некромаг? — отец повернулся ко мне, и спросил уже меня: — значит, это с ним ты собираешься уехать?

Скажи я "да", и возможно, произошло бы что-то совсем ужасное, но у меня впервые за долгое время включился инстинкт самосохранения.

— Нет, конечно же нет! Анхельм просто заехал спросить меня кое-что важное для себя. А затем он уедет.

Видимо, это звучало всё-таки немного неискренне, потому что отец несколько подозрительно посмотрел на меня.

— И что же он хочет спросить?

— О Маурин Эйнхери, бывшей Теома. Есть вероятность, что она не та, за кого себя выдаёт.

Я редко слышала, чтобы Анхельм говорил так серьёзно. Кажется, его в этой загадочной истории с предсказательницей действительно что-то зацепило.

— Маурин Эйнхери? Кто это ещё такая?

Удивление отца было неподдельным.

— Жена Тобано, — напомнила я.

— Тобано вдовеет уже вторую сотню лет. У него нет жены, — уверенно сказал отец.

Мне стало не по себе. Интересно, это со мной что-то не так, или с внешним миром? Я отчётливо помнила, что дед представлял Маурин как жену Тобано, а теперь Ханно говорит, что это не может быть.

— Может быть, ты просто давно не видел дядю Тоба? Возможно, он успел жениться за это время.

— Я видел его полтора месяца назад. И единственной его новостью было то, что его любимая псина наконец ощенилась,

Мы с Анхельмом переглянулись.

— Тогда кто она была такая? — неуверенно спросила я.

— Посмотри внимательно на карту, — мягко сказал Анхельм.

Три древние языческие богини, три Прядильщицы, сидящие за веретеном. Старуха, зрелая женщина и молодая девушка, почти ребёнок. Если приглядеться, видно, что на самом деле у них одно лицо, пустое и бесстрастное, просто изменённое временем и невзгодами.

— Три богини, ведущие человека от рождения к смерти.

— Одна, просто в разных ипостасях. Её называют Судьбой, хотя кое-кто знает её и под другим именем. Ты знаешь, под каким?

Я растеряно качаю головой. Никогда не увлекалась древними легендами, хотя в последнее время только в них и живу.

— Мойра, — говорит отец, — в древних книгах её называют Мойрой.

Ненавижу, ненавижу, когда в мою жизнь вмешиваются иносущности. Маурин не просто предсказала мне судьбу, она была Судьбой. Мойрой. Что ж, могу сказать одно: у всех этих богов не слишком богатая фантазия на имена.

— У нас проблемы? — обречённо говорю я.

Что-то не вериться мне, что сама Судьба играет на одной стороне с Повелительницей Перекрёстков.

— Пока не знаю, — честно отвечает Анхельм.

Отец переводит взгляд с одного на другого.

— Может быть, вы наконец то скажете, что здесь происходит?

Глава 47. Служба.

Вокруг меня темнота, она делает, что я прошу

Я так долго был виновным, что даже не знаю, зачем я дышу

И каждый раз — это последний раз, и каждый раз я знаю — приплыл

Но глядя на тебя я вспоминаю то, что даже не знал, что забыл.

Аквариум. Тень.

Тайрани, Агнесса Эйнхери.

Сколько времени двое взрослых, чрезмерно занятых и важных мужчин готовы выслушивать одну молодую девицу? Верный ответ: не более получаса. Столько времени Анхельму и моему отцу понадобилось на то, чтобы устать от моих путаных вопросов и невнятных гипотез о происходящем, которые я от волнения выдавала по паре в минуту, и выдворить меня за дверь. Я, видите ли, не способствовала серьёзному разговору и отвлекала их своими глупостями. Самое интересное, что даже в детстве ни отец, ни дед не отделывались от меня подобным образом, разрешая присутствовать даже при деловых переговорах, да и Анхельм, при том, что он всегда был сам себе на уме, не позволял в открытую меня игнорировать. А теперь надо же: вытолкали меня из моей же комнаты и шушукаются без меня! И ещё обо мне, небось!

Я маялась под дверью, ходя по узкому коридору туда и обратно, не в силах остановиться. Появившуюся соседку я встретила с энтузиазмом, надеясь, что Ханно хватит деликатности, чтобы впустить уставшую после смены Рону к себе в комнату. Но арэнаи вышла почти сразу же, как только зашла, держа в руках охапку одежду и недоумённо моргая.

— Ну что там? — нетерпеливо сказала я.

— Твой отец и какой-то мужик сидят за столом и пьют мой коньяк. Уже полбутылки выдули.

— Отец возместит, — утешила я её. — О чём-то говорили?

— Не при мне. Сказали, что у них серьёзный разговор и просили не заходить... ещё пару часиков.

— А ты что?

Зная свою соседку, могу сказать, что она так просто захват своей территории не простит даже начальству. У неё, впрочем, как и у большинства арэнаи, по поводу своего места и его неприкосновенности есть небольшой пунктик.

— Начала возмущаться, сказала, что мне нужно переодеться, а этот гражданский выхватил из комода мою одежду, всучил мне и... и теперь я тут.

Ага, Анхельм легко может заморочить голову, не будучи даже менталистом.

— А выглядели как? Нормально общались?

Рона хмыкнула.

— Ну явно не как лучшие друзья. Хотя по твоему отцу никогда не скажешь, что он чувствует, а этот мужик вообще какой-то мутный. Кто он?

— Ревизор из столицы. И мой знакомый, — решилась отделаться полуправдой я.

— И что он собирается проверять в нашей комнате? Крепость моего коньяка? Если что, я принадлежу к офицерскому составу и имею право хранить у себя алкоголь, — нахмурилась Рона.

— Не думаю, что с этим будут проблемы... Ты куда сейчас?

— К Велиасу. Раз уж айрин Эйнхери здесь, значит и Вели должен приехать.

Велиас был адъютантом генерала Перганта и новым любовником Роны. Я ей даже немного завидовала. Она была из младшей ветви весьма многочисленного рода, и всем было абсолютно наплевать, с кем она встречается и с кем спит, так как на её брак никто не строил больших планов. Роне бы даже мужа из смертных простили бы. А вот мне едва ли. А если я в Семью некромага ещё приведу... нет, о Джареде совсем думать не надо, тем более как о предполагаемом муже.

Кстати о некромагах. Может, раз Ханно пока ничего не знает о Изенгриме Бергеле, припугнуть папу моим несуществующим романом с Анхельмом? Интересно, он поверит? А если да, то будет ли мне это на пользу? Впрочем, гадать бессмысленно. Неизвестно даже, о чём сейчас отец говорит с некромагом, и что тот, в свою очередь, рассказал отцу. Жалко, что Ханно повесил полог тишины, я даже не услышу, если кто-то кого-то начнёт убивать.

Рона ушла, а я, истомившаяся ожиданием, присела у стены рядом с дверью и так и заснула. Проснулась от того, что кто-то поднял меня на руки и понёс. Я вдохнула знакомый запах, смешанный с ароматом хорошего коньяка, и сквозь сон пробормотала:

— Папа?

— Спи. Утром поговорим, — тёплая ладонь коснулась щёк, убирая с лица пряди путанных волос.

— А где Анхельм?

— Ему, как высокому гостю, я отвёл лучшие покои, что может предоставить наш гарнизон, — даже сквозь дрёму я смогла уловить иронию в голосе отца.

Он опустил меня на кровать, прямо в одежде, и сняв обувь, укутал одеялом. Я не протестовала.

— Не обижай его, — попросила я, силясь разомкнуть тяжёлые веки и посмотреть на выражение лица Ханно. — Он хороший.

Отец вздохнул.

— У тебя все хорошие. Только от этих "хороших" потом одни проблемы.

— Ага, — согласилась я, проваливаясь сон. — Уж от этого то точно есть, и будут, проблемы.

Проснулась я от того, что под моим носом кто-то водил пером, вынуждая меня чихнуть и проснуться. Но глаза не хотелось открывать ни в какую. Почему-то мне показалось, что это снова мой отец, решивший подежурить около моей постели, то ли охраняя мой сон (на редкость спокойный в этот раз), то ли не давая мне сбежать.

— Пап, перестань, — я вяло оттолкнула чужую руку и натянула одеяло на голову. — У меня сегодня свободный день, могу спать сколько захочу.

— И пропустишь мой отъезд?

А голос то совсем не папин.

— Хель, твою ж... — выругалась я, продирая глаза и садясь в постели.

Анхельм сидел на стуле, жизнерадостно покачивая ногой в такт неслышимой мной мелодии, по его лицу бродила рассеянная улыбка.

— Сколько времени? — недружелюбно спросила я.

— Девятый час. Твоя соседка уже успела прийти и снова уйти, пока ты спала.

Я снова рухнула в кровать, и уже лёжа повернула голову, изучая некромага.

-А ты, значит, снова уезжаешь. И куда в этот раз? Искать Маурин-Мойру?

— Её я тоже поищу, но не сейчас. Да и сомневаюсь, что Мойра мне покажется. Обычно подобные... существа охотнее общаются с тобой, чем со мной. Не любят некромагов, в чём я их прекрасно понимаю. А вот тебе, возможно, стоило бы ждать с Ней встречи. Сдаётся мне, что она по какой то причине играет на нашей стороне.

— Если ты не ищешь Маурин, то куда тогда спешишь? Новое задание?

Я окончательно проснулась, и теперь внимательно рассматривала некромага, пытаясь понять, в каком настроении он пришёл. Внешнее благодушие казалось обманчивым, но что стоит за ним, злость или растерянность, я понять не могла.

— Можно и так сказать, — усмехнулся Хель. — Помнишь, ты говорила, что тебе многое не нравится в обстоятельствах смерти Элоизы? Так вот, я решил сам лично съездить и проверить место смерти, раз тебя начальство не отпускает.

— Меня отец не отпускает и дядя Мирик, какое они после такого отношения ко мне начальство, раз им личные привязанности застилают глаза! — огрызнулась я.

— А ведь они правы, — покачал головой некромаг несколько неодобрительно. — Не дело это, молодой арэнаи разбирать подобные дела в одиночку. Уж извини, но это явно не твоя компетенция. А мне, раз уж назначили ревизором, в самую пору расследовать странные обстоятельства, сопровождавшие убийство принцессы Элоизы.

— Так возьми меня с собой!

Я схватила за руку Анхельма, и крепко сжала её, прося не отталкивать меня в очередной раз. Тяжёлые веки опустились на глаза, скрывая от меня выражение глаз некромага, но руку он так и не отнял.

— Я не могу. Твой отец не согласится отпустить тебя со мной.

— Ты не можешь?! — возмутилась я. — Проклятье, Хель, ты самый могущественный человек из тех, кого я знаю, и тебе нужно его разрешение?

— Ну если ты хочешь, я превращу его в зомби, и тогда он едва ли мне откажет, — вяло пошутил Анхельм. — Серьёзно, Агнесс, неужели ты действительно хочешь из-за такого пустяка рассорится со своим отцом? Он один из самых упрямых людей, которых я знал, он не простит тебе, если ты уедешь со мной. А меня, вполне возможно, после этого попытается убить, избавив любимую дочурку от подозрительного спутника.

— Да брось, — поморщилась я. — Мой отец милейший человек, неужто ты поддался на его попытки запугать себя?

Анхельм вздохнул.

— Вроде бы и менталист, а понять, что собой представляет собственный отец, не можешь. Скажи, ты ведь считаешь Рорика чрезмерно вспыльчивым и раздражительным? — я неуверенно кивнула. — Так вот, характер твоего деда как лёгкий ветерок по сравнению с бурей эмоций твоего отца. Вот только Ханно, в отличие от Рорика, считает нужным сдерживать свои порывы, и тем более опасен и непредсказуем. Если стена, которая сдерживает его эмоции, падёт, пострадают свои и чужие. Хорошо хоть, что факторов, способных разрушить эту стену, не так уж и много. И ты являешься одним из них. Не рискуй, испытывая терпение своего отца.

Вот оно как. Интересно, как Анхельм смог увидеть в Ханно то, о чём я даже не подозревала? Хотя стоило бы — не в кого моему отцу быть милым и добрым, другая порода у Эйнхери. Суровая, волчья.

— А ты? — неожиданно захотелось спросить. — А ты какой? Лёгкий ветерок или буря?

Анхельм грустно улыбнулся.

— Я пустынный смерч.

Беспощадный и неизбежный, оставляющий после себя лишь белые кости на песке. Вот как он видит себя. Про себя я не стала спрашивать. Вполне обойдусь без этого знания, спасибо.

Внезапно мне его стало очень жалко. Он, наверное, очень одинок, тысячелетний маг, у которого не осталось родных, и почти нет друзей. В порыве нежности я сжала мага в неловких объятиях.

— Я люблю тебя, кем бы ты ни был — Анхелем, Хельмином или Хелем Пустынником. Я люблю тебя, что бы ты об этом не думал, глупый, старый, самоуверенный некромаг.

Своим телом я почувствовала, как он вздрогнул, но не разжал объятия. Сердце его билось ровно и сильно, тогда как моё отчего то отбивало отчаянный ритм. Его рука легко сжала моё плечо, давая мне знать, что он услышал и понял меня.

— Тогда не бросай меня в этом мире одного, — тихо шепнул он, щекоча ухо своим дыханием. — Береги себя.

Я разжала объятия, и легкомысленно усмехнулась:

— Я же боевой маг, Анхельм, а не фарфоровая статуэтка, которую можно запереть в сундук и хранить до лучших времён.

Маг закатил глаза:

— Если бы ты знала, как мне иногда хочется последовать пути Интрая, и запрятать подальше от всех проблем, пока все эти люди, боги и демоны не забудут о твоём существовании. А вместо этого я сам отправляю тебя навстречу опасностям. И кстати об опасностях. Я договорился с Ханно — тебя назначают в один из пограничных отрядов.

Я подавила желание взвизгнуть и вновь повеситься на шею некромага, но боюсь, что глуповатая улыбка всё выдала.

— Ох, спасибо, Анхельм. Я уже начала думать, что сойду с ума в четырёх стенах.

Некромаг всё-таки не удержался, и потрепал меня по макушке.

— Жаль, что ты не поладил с Ханно, — буркнула я смущённо. — О чём вы ещё разговаривали, помимо моей судьбы?

— Обсуждали наших союзников в этой войне, степняков и Шаноэ. Твой отец ожидаемо не очень рад получить помощь от коварных ведьм, но очевидно, выбора не столь уж много.

— А что подданные Кагана?

— Будут стоять на страже у наших юго-восточных границ, и если алисканцы попробуют напасть на южные провинции, придут на помощь. В случае, если под угрозой будут наши северные земли, они сами нападут на Алискан — они не упустят возможности пограбить оставшиеся без защиты земли. Гайдуки Агата едва ли смогут воевать на два фронта.

— Ты думал, что будет, — я старалась говорить как можно тише, — если окажется, что за смертью Элоизы стоят именно Шаноэ? Конечно, это маловероятно, но всё же. Император откажется от альянса с ведьмами, и тогда мы потеряем и их, и поддержку Кагана. Степняки будут грабить нас с тем же удовольствием, что и Алискана.

— Если окажется так, то Майстер никогда не узнает правды. Впрочем, правда уже почти и не важна, — столь же тихо сказал Хель. — Война уже началась, и нам её уже не остановить. Не позволят. Интересы слишком многих важных персон задействованы. Сейчас война это политическая необходимость.

— Ведьмы Пустоши и гармские некромаги видят Алискан и Тайрани лишь разменными монетами, — зло выдохнула я, — которые не страшно потерять. Но я клянусь, что они ещё не раз пожалеют, что втянули боевых магов в это.

— Не горячись, — осадил меня Анхельм. — Такие войны редко решаются в битвах.

— Дипломатия уже явно исчерпала свои ресурсы.

Некромаг поджал и без того узкие губы, отчего складки, идущие от крыльев носа, стали ещё глубже.

— О, поверь, дорогая, ты даже не представляешь, насколько эффективна дипломатия в моих руках.

Я нахмурилась, но не стала уточнять дальше. Полагаю, что Пустынник знает много достаточно грязных и тайных способов уладить конфликт, о которых мне, если честно, знать не особо хотелось.

Анхельм уехал, оставив после себя лёгкое чувство печали и радости от того, что мы, наконец-то, перестали избегать друг друга. Не знаю, что произошло с магом в моё отсутствие, но он перестал смотреть на меня как на дохлую мышь, которую он обнаружил в собственной постели.

А вот отец, напротив, утратил свою привычную отстранённость, и полторы недели лично со мной занимался боевой и магической подготовкой, а в свободное от тренировок время таскал меня по всем рабочим совещаниям, пытаясь сделать из меня сносного командира. Понятное дело, за столь короткий срок у него едва ли могло это получиться, но что-то я, с учётом того, что всё-таки книги деда по военной стратегии и тактики я в детстве читала, в голову уложить удалось. То есть армию я за собой повести едва ли смогу, но небольшой отряд как-нибудь да уберегу. Под конец я уже взвыла, чувствуя себя гончей, которую только натаскивают, но к охоте так и не подпускают, и отец смирился с тем, что меня придётся отпустить.

В свой последний день в гарнизоне я пришла к Ханно, и, собравшись с духом, рассказала ему о помолвке с Гримом. Думала, что он будет меня презирать, назовёт рохлей за то, что я поддалась манипуляциям деда. Он бы сам никогда не сдался, не закрыл глаза на то, что кто-то, пусть даже глава Семьи решает его судьбу. Но отец, к удивлению, всё знал и спокойно относился к тому факту, что я могу стать женой не слишком любимому им Бергелю.

— Он, конечно, тот ещё подлец, политик не хуже твоего деда, — слово "политик" в устах Ханно звучало как грязное ругательство, — но человек толковый и лояльный к своим.

— Я не очень-то хочу этого брака, — сказала я и без того очевидный факт.

— Я тоже не слишком хотел жениться на матери Эйнара. Но знаешь... когда родился твой брат, я перестал жалеть о том, что мне пришлось жить с нелюбимой женщиной. Наш с ней брак был не так уж и плох, хотя мы и расстались с ней позже по обоюдному согласию. А любовь... любовь, ты знаешь, не всегда приносит счастье.

Подтекст его слов был очевиден: он женился на Зоре, моей матери, по любви и был несчастлив, а может быть, оставался несчастным и по сей день.

— Что будет, — нерешительно спросила, — если ты случайно встретишь Зору? Мы дружим с шаноэ сейчас, и эта встреча вполне возможна. Убьёшь её как предательницу рода Эйнхери?

Я уже встала, чтобы уйти, так и не дождавшись ответа, как услышала тихий голос Ханно:

— Это вопрос чести Семьи... Но я всегда был не самым послушным сыном Семьи, и полагаю, и в этот раз пойду против правил, позволил Зоре жить с тайными знаниями нашего рода. Но не ради неё, ради тебя и себя. Не хочу, чтобы на моих руках была кровь матери моей дочери.

На такой "позитивной" ноте мы и расстались. Расстались, как я думала, ненадолго, так как дела всё равно бы привели меня обратно в гарнизон, но у реальности были на меня другие планы.

Отряд наш был не особо велик — человек десять, все опытные и уже успевшие побывать в заварушках. Считалось большой роскошью иметь в подобном отряде мага, хотя эта роскошь, с учётом участившихся случаев использования некромагии на территории Тайрани, становилась всё большей необходимостью, но в нашем отряде был даже не один, а два мага. Компанию мне составлял средних лет стихийник — Шейл, маг воды, человек меланхоличный и немного рассеянный. И совсем не умеющий воевать. Зато нам совсем не нужно было беспокоиться о том, что мы останемся без воды, или напротив, будем мокнуть под дождём. В общем, полезный в полевом быте человек, находящий общий язык и с простыми солдатами, и с Райданом. Райдан был офицером, выходцем из старого военного рода, славившегося своими подвигами, но сам был человеком не честолюбивым и склонным к конформизму, поэтому моё верховенство принимал без проблем и слушался приказов беспрекословно, доверяя моему чутью арэнаи. А я, в свою очередь, доверяла его опыту и знанию местных земель.

Первые несколько дней всё было спокойно, я даже начала скучать, думая, что беспокойство моего отца было излишним. Мы курсировали по границе Тайрани и Алискана, впрочем, не заходя на территорию последнего, выискивая любые следы вражеского присутствия или магии, но всё казалось безмятежным.

А на пятый день мы столкнулись с отрядом алисканцев численностью в полторы раза больше нашего. Маг у них тоже был — достаточно мощный и подготовленный маг земли. Не самый лучший расклад — будь это маг огня, Шейл бы легко смог нейтрализовать его стихию. Осложнило ситуацию и то, что маг земли ещё в самом начале битвы воспользовался каким-то артефактом-оружием. Артефакт было явно техномагический, ядовито воняющей некромагией, и большую часть сражения мне пришлось потратить на нейтрализацию последствий его использования, оставив Шейла одного против вражеского мага. Когда я наконец-то смогла уничтожить проклятую гармскую игрушку, Шейл был уже обессилен, и едва держался, уйдя в землю уже по колено. Алисканец его что, заживо похоронить собрался? Ненавижу подобную волшбу! Выругавшись, я свернула шею алисканцу, который уже какое-то время пытался, подобравшись ко мне со спины, снести мне голову, и отправилась на подмогу Шейлу. Алисканский маг, оценив перспективу встретиться с арэнаи лицом к лицу, пытался свинтиться, и тоже под землю, в свою родную стихию (не знала, что они так могут!), но не успел. В него полетело боевое заклинание, вышибив из его лёгких воздух и заставив, в буквальном смысле, разлететься на части. Точнее, улетела его верхняя половина, а та, что была в земле, так в ней и осталась. Я, если честно, на такой результат не рассчитывала, что было не очень хорошим признаком. А что, если бы я задела кого-то из своих? Но времени думать особо не было, нужно было завершить бой.

По итогам стычки, мы вышли победителями, хотя и не без потерь. Один был убит алисканцами, двое ранены, и ещё одного задело магией артефакта, ещё до того, как я успела его уничтожить.

— Ему можно помочь? — спросил Райдан, стараясь не глядеть на расползающиеся по коже пострадавшего воина трупные пятна. Солдат гнил заживо.

— Не в этих условиях. Нужен целитель или хотя бы человеческий знахарь.

— Я знаю одного, — сказал офицер. — В деревне в десяти часах езды отсюда. Мы останавливались там, чтобы пополнить провизию. Деревенский колдун показался мне знающим. Самое главное довезти его туда.

Я кивнула, хотя сильно сомневалась, что он сможет пережить дорогу.

Неожиданно полезен оказался Шейл, создав на поражённой коже тонкий барьер воды, искрящейся и имеющей странно-золотистый оттенок.

— Это конечно не заменит настоящего лечения, но проклятие приостановит, — объяснил Шейл, убирая склянку с жидкостью обратно в сумку.

— Живая вода? — восхищённо спросил Райдан.

Шейл пожал плечами.

— Любая вода живая, надо только научиться ей пользоваться.

До деревни солдат всё-таки дотянул, а деревенский знахарь, лэр, обладающий лишь зачатками силы, оказался не так уж плох, сочетая в своём лечении знание о травах и немного магии.

Мы задержались в дереве на пару дней, пока состояние Эрни, воина, задетого некромагическим артефактом, не стабилизировалось, а один из раненных солдат не встал окончательно на ноги. Второй ранен был чуть более серьёзно, и, видимо, как и Эрни, сможет присоединиться к нам ещё не скоро. Впрочем, и мы на самом деле никуда не спешили. Деревенская жизнь, в окружении добродушных крестьян и миловидных крестьянок сильно нас расслабила, и казалось, что мы вполне можем позволить себе остаться у гостеприимных хозяев, радовавшихся, что их охраняет целый отряд, ещё на несколько дней. Но на третий день я почувствовала сильнейшую тревогу.

— Нужно выдвигаться,— сказала я Шейлу, сидящему рядом со мной на деревянной скамейке и довольно гладившему набитое едой пузо.

— Куда торопиться?

— Я чувствую какое-то беспокойство. Возможно, тень магии, но слишком далеко, чтобы с ясностью сказать.

— Кто-то колдует? — Тут же сел прямо посерьёзневший стихийник.— Нужно воспользоваться магоспектром. Мои чувства молчат, но я не столь чувствителен к магии со своим третьим уровнем, как ты.

Эту штуку давно разрабатывали тайранские артефактники, а к началу воины срочным образом довели до ума. Магоспектр позволял почувствовать использование сильной магии в пределах десяти лиг, а иногда и чуть дальше. Помимо этого в ход пустили и другую разработку — сигнальные камни, которые позволяли передавать сообщения, хотя, в отличие от Зеркал, делали они это гораздо хуже и только в одну сторону, не позволяя отправить ответ, но и это было большим подспорьем во время войны.

Магоспектр, нелепый и громоздкий сундучок со стрелкой на крышке, включался неохотно, но подпитавшись нашей с Шейлом магией, ожил, и его стрелка уверенно задвигалась, налившись чёрным, антрацитовым цветом, и, наконец, показала на юго-восток.

— Некромагия, — сказал помрачневший Шейл Райдану, с любопытством мнущегося рядом. — Что к югу отсюда?

— Лишь пара хуторов да одна деревенька на десять домов.

— Не то, — оборвала я. — Некромагия подпитывается энергией смерти, жизней нескольких хуторян не хватило бы на то, чтобы вызвать такой сильный отклик. Что ещё?

— Только Шогток, но он в трёх днях пути. Ваша штука может показывать магию настолько далеко?

Я с силой провела рукой по внезапно одеревеневшим губам, пытаясь скрыть гримасу, их перекосившую.

— Обычно нет. Но, как я говорила, сила некромагии зависима от количества жертв. И если на Шогток напали гармцы, то вполне возможно, магоспектр мог бы почувствовать это и отсюда. Шейл, по пути к Шогтоку есть сигнальные камни?

Шейл залез в карту, которую он всегда хранил при себе.

— Есть парочка, один прямо по курсу, если мы отправимся в Шогток прямой дорогой. Но что нам там делать? Мы слишком немногочисленны, да и скорее всего, приедем слишком поздно, чтобы помочь городу...

— Город может продержаться несколько дней, ведь там были боевые маги, — попыталась убедить я скорее себя, чем Шейла и Райдана. — И тогда остальные части нашего войска могут успеть подойти, и мы можем им быть полезны.

— В любом случае нужно сначала добраться до сигнального камня, и узнать, о чём сообщает руководство, — рассудительно сказал Райдан. — А там уж поймём, стоит ли ехать Шогтоку или что ещё.

На том и порешили.

Собрались мы в рекордные сроки, и оставив двоих из троих пострадавших в деревне, отправились на юг. До сигнального камня мы доехали к середине следующего дня. С виду он напоминал обычный серый булыжник, стоящий у обочины дороги, но пожухшая ровным кругом трава вокруг него выдавало его магическое происхождение. Прошептав несколько слов нужного заклинания, хранившееся среди магов Тайрани под большой тайной (хотя сигнальный камень и так не сработал бы в руках некромага), Шейл запустил его. Камень мягко засиял, а на серой поверхности проступили алые буквы, складывающиеся в текст.

— Красный цвет, цвет тревоги, — Райдан так сильно сжал поводья, что лошадь под ним всхрапнула. Он, как и остальные, не слез с седла, в любой момент готовый вновь отправиться в путь.

Шейл повернулся, и лицо его было мучнисто-белым.

— На Шогток напали. Гармцы. Объявлена мобилизация. Но мы, кажется, ближе всех к Шогтоку. Что будем делать, командир?

— Мне не хочется воевать с десятком человек против вражеской армии, но возможно, гармцы уже отступили, и в городе может понадобиться наша помощь. Или Шогток ещё держится, храни его Эфру... Нужно подобраться поближе и провести рекогносцировку, хотя бы для тех войск, что подойдут позже.

Я же хотела оказаться в разведке, вот и оказалось. Вот только что-то не больно мне радостно. Всё думается, что было бы со мной, окажись я сейчас в Шогтоке. Смогла бы им помочь или бы уже мертва? Впрочем, уже не важно. Умереть я всегда успею.

Мы ехали без передышки, но даже спеша, старались держаться осторожно, избегая пользоваться магией — раз мы могли почувствовать некромагию, значит, и гармцы могли обнаружить нас, тем более, когда мы подобрались так близко. А запах магии смерти становился всё сильнее, оказывая влияние уже не только на нас с Шейлом, но на смертных воинов, стирая с их лица живые краски и селя в глубине глаз тревогу.

К ночи мы подъехали к небольшой чаще и решили заночевать под защитой деревьев. Настроение у всех был никудышным. Даже обычно жизнерадостный Шейл как-то осунулся.

— Мы добрались до рощи быстрее, чем я думал, — сказал Райдан, глядя в свою карту в свете костра, который я укрыла защитным пологом, чтобы свет нас не выдавал. — Если мы выедем завтра на рассвете, то уже к полудню увидим стены Шогтока. Разумно ли приближаться к городу так близко, если он захвачен врагами?

— Какая там местность? — спросила я.

— Холмы. Лучше, чем степные равнины, но если у гармцев будут их летающие корабли, они нас заметят.

Я молча пошевелила губами, пытаясь продумать план.

— Можно поставить сверху магический щит, и тогда гармцы нас не заметят.

— Я думал, что арэнаи умеют строить только боевые щиты, — удивился Шейл. — А это скорее магия иллюзии или разума.

Пожала плечами.

— С последней я немного знакома. Если усилить классическое заклинание отвода глаз менталистов с помощью боевого щита арэнаи, мы закроемся от гармцев сверху, а холмы скроют нас от дозорных. В самом худшем случае, будет спешно отступать.

— Бежать, то есть.

— Вы далеки от воинского дела, айрин Шейл, — грустно усмехнулся Райдан. — Воины не бегут, они отступают и меняют боевые позиции.

Выехали мы на рассвете, когда туман ещё путался в высокой луговой траве. Оказаться вне защиты кроны деревьев было неуютно, поэтому то и дело кто-то из нас пускал поисковый пульсар, проверяя, нет ли впереди нас засады или чужого лагеря. Конечно, так мы рисковали, что нашу магию смогут обнаружить, но уж лучше мы с врагами одновременно узнаем о существовании друг друга, пока между нами есть хоть какое-то расстояние, чем столкнёмся с алисканцами и гармцами нос к носу.

К моему стыду, первым опасность заметила не я, а один из солдат.

— Смотрите! — он показал пальцем в сторону тяжёлой, массивной тучи, предвещающей дождь, и я увидела, как внутри грозовой, клубящейся тьмы что-то блеснуло металлическим боком. Дирижабль, умело скрытый маскировкой. Если бы не случайность, и не зоркий глаз воина, мы бы приблизились к нему слишком близко, чтобы у нас был шанс скрыться или спрятаться от него.

— Молодец, Ферг. Возможно, ты спас нам жизнь, — одобрительно кивнула парню я.

— Пока ещё нет. Туча направляется к нам, — с широко открытыми от ужаса глазами сказал воин. — Они нас увидели?

— Не знаю. Спешиваемся! — отдала я приказ. — Уведите лошадей к тому холму, и мою тоже.

Я достала подобранную ещё в лесу палку и начала спешно чертить защитный круг и знаки вокруг сгрудившихся плотно животных и людей. Чем меньше область щита, тем легче нас будет спрятать.

— Тебе помочь? — спросил Шейл, деловито закатывая рукава своей рубахи. — Хотя я не очень знаком с подобными плетениями...

— Когда я завершу круг, мне нужна будет твоя сила.

— А стихийная магия не войдёт в конфликт с боевой?

— Не в этом заклинании — оно и так состоит из безумного смешения стилей. И о чём я только думала, составляя его? — нервно взвыла я. Времени оставалась всё меньше. Нас могли вот вот заметить, если уже не заметили.

— Не мельтеши, успеем.

Невидимый полог вознёсся над нашими головами тогда, когда дирижаблю гармцев был уже почти над нами. Задрав голову, мы смотрели, как низко летит стальная махина, которую тучи уже не смогли скрыть.

— Вот ведь поганцы, — сплюнул Райдан. — Летают над Истиком и ничего не боятся.

— Они домой летят, да? — спросил Шейл несколько наивно. Я удивлённо на него посмотрела и он смутился: — плохо разбираюсь в географии.

— Если и домой, то не прямым ходом, — ответил Райдан. — Скорее, патрулируют земли вокруг города, ожидают подмоги Шогтоку. Хотят застать её врасплох.

— Значит, могут задержаться здесь ещё на какое-то время, — мрачно кивнула я.

Летучий корабль из стали действительно не спешил улетать, видимо, тот, кто был внутри, смог почувствовать магию, но ментальная магия такого рода почти не ощутима, а от боевой магии и стихийной силы воды я взяла совсем чутка: прочности силы арэнаи и текучесть воды. Наконец дирижабль неспешно двинул обратно.

— Дальше хода нет, — подал голос Ферг. — Заметут.

Для людей нет, и для обычных магов. Для метаморфов же... Я задумчиво оглянула своих людей. Рискованно, но стоит попробовать.

— Щит, если Шейл будет его подпитывать и дальше, продержится до завтрашнего утра. Думаю, успею вернуться. Если нет, уходите к гарнизону Перганта, сообщите ему о происходящем.

— Ты это куда собралась? — вскинулся Райдан. — Если что случится, меня айрин Эйнхери со свету сживёт.

И осёкся, поняв, что сказал лишнее.

— Что там с вами потом сделает мой достопочтимый отец, офицер Райдан, меня не особо касается, а сейчас командир отряда я, и я считаю целесообразным провести разведку своими методами.

— Я конечно не боевой маг, но представление о способностях арэнаи имею, — вмешался Шейл. — Как бы ты ни была осторожна, есть шанс, что тебя заметят. Тем более гармцы. Говорят, что некромаги арэнаи всегда острее чуют, чем других. Впрочем, и наоборот. Шогток, если он взят, должен просто кишеть гармцами.

— Я не собираюсь проникать в город, хочу лишь взглянуть, что творится снаружи, — соврала я. — И я умею передвигаться так быстро и легко, что шансов меня заметить не будет. Впрочем, мне надоел этот разговор. Я не прошу вашего разрешения, а сообщаю о своих планах. А теперь, будьте добры, отвернитесь. Мне надо подготовиться.

Шейл давно понял, что спорить с упрямыми арэнаи себе дороже, но и отпустить просто так самонадеянную девчонку, не попытавшись её отговорить, не мог. Жаль, что его старания пропали втуне.

— Отвернитесь. Мне надо подготовится, — приказала она, и Шейл, чуть помедлив, и окинув непреклонную арэнаи осуждающим взглядом, повернулся к ней спиной вслед за остальными.

А затем почувствовал накатывающую волну некой силы, от которой по коже стихийника прошёлся лёгкий озноб. Что ж, хотя бы боевой трансформацией она воспользовалась, и то какая то защита.

Только почему приказала отвернуться? Арэнаи обычно не стесняются своей трансформации, наоборот, с удовольствием её демонстрируют, как доказательство собственной силы и умения. Но эта айрин совсем странная, даже для боевого мага.

Ощущение присутствия чуждой силы прошло, но приказа повернуться обратно не было. Только лишь тишина и звук ветра, запутавшийся в траве.

— Можно? — прокашлялся Ферг. После того, как командир его похвалила, он, обычно достаточно тихий, болтал без умолку. Впечатление пытался произвести.

Ему не ответили.

— Думаю, можно, — вздохнул Шейл и повернулся.

Чтобы тупо уставится на кучку одежды в том месте, где должна была стоять Агнесса Эйнхери.

— Айрин? — встревоженно спросил он, прощупывая магией окружающее пространство, но кроме сладковатой вони от присутствия некромагии ничего не почувствовал.

Райдан отчего то смотрел в небо. Думает, что взлетела? Но такое по силам только магам воздуха, да и то не всем. Да и не будет же она голая летать — даже боевые маги не настолько безумны...

Лишь Ферг заметил, как среди густой травы мелькнул чей-то длинный белый хвост, и пропал. Но в этот раз ничего не сказал. Если леди хотела, чтобы это осталось её тайной, то значит и останется. Не его ума дело лезть в дела магов, пусть даже и таких симпатичных.

Я совсем забыла, насколько меняется восприятие после полной трансформации. Всё ощущается гораздо острее, ярче — запахи, звуки, формы, разве только цвета немного тускнеют. И желания становятся такими ясными и простыми — хочется бежать и преследовать кого-то, гнать дальше и дальше, а затем вцепится клыками в беззащитное горло, ломая хребет. Очнулась я только тогда, когда ощутила вкус реальной крови у себя в пасти. Тьфу ты. Брезгливо выплёвываю ни в чём не повинного кролика. Не буду опускаться до того, чтобы есть сырое мясо, потроша тушку прямо на земле, а то совсем позабуду о своей человеческой сущности. Да и дела у меня. Хорошо хоть, гнала кролика я именно в сторону Шогтока, видимо, всё-таки остаточная память сохранилась.

Нужно остановиться, вылизать испачканные лапы и морду. Подумать. Мне нужно в Шогток, как бы не претила мне мысль очутиться в шумном каменном городе. И сделать это так, чтобы меня не заметили. А с такой белой шкурой я слишком сильно выделяюсь. Сменить цвет шкуры оказалось чертовски сложно, я потратила на это значительный запас своих сил, но теперь зато была абсолютно серой, и среди дворовых кошек выделялась только густотой шерсти и размером. Размеры, кстати, тоже бы следовало уменьшить, чтобы не так выделятся в городе, но боюсь, этого я уже не потяну. Устану. Так что оставлю пока всё как есть, а там по обстоятельствам.

До города неспешной кошачьей рысью было бежать чуть больше часа — чувство времени всё-таки осталось со мной. Я села в тени стены, почти слившись с камнем, и изучала ворота. Они не были закрыты, что странно, но зато их охраняло с десяток стражи два мага, от одного из которых пахло гнилым, испорченным мясом и истлевшими костями. Хм, в животном обличии запах магии смерти идентифицировался именно как "несъедобный" запах испорченной еды, тогда как будучи человеком у меня подобные ассоциации не возникали.

Причина открытых ворот обнаружилась достаточно скоро. К воротам подъезжал отряд алисканцев, почти в точности такой, с каким мы столкнулись несколько дней назад. Они прошли настолько близко от замершей в пыли меня, что я, не успев подумать, метнулась под одну из повозок, и лишь затем лихорадочно начала вспоминать заклинание, позволяющее мне отвлечь чужие взгляды. В них я была и так не сильна, а невозможность проговорить их хотя бы шёпотом, сделало мою задачу ещё сложнее. Стоит ли удивляться, что когда моя повозка достигла ворот, магический артефакт на них взвыл, сообщая о том, что в город хочет попасть вражеский маг. Я, надеясь что заклинание хоть сколько то удалось и я не буду бросаться в глаза, метнулась из под повозки, и проскользнув мимо чужих ног, скрылась в лабиринте улиц. Уф-ф-ф, кажется, получилось. Остановившись в одном из переулков, я отдышалась и огляделась. Так, судя по всему, горожане хоть и изрядно запуганы, даже на улице не появляются, жизнь в городе всё же есть — пахло не только страхом и смертью, но и обычной человеческой жизнью — едой, помоями, скисшим пивом (я остановилась рядом с какой-то забегаловкой). Хороший признак — от гармцев можно ожидать самого худшего, к примеру, принесения в жертву всего населения города. Но они либо не собираются этого делать, либо чего-то ждут.

Хорошо, теперь надо найти, кто здесь главный — алисканское, а лучше гармское командование. Они, как и любые захватчики, скорее всего заселились в особняке мэра, а он, по традиции, должен располагаться где-то рядом с ратушей на главной площади. А значит, мне надо туда. Только взгляну на гармцев одним глазком, может, пошуруюсь в бумагах, а затем мигом обратно. Ну ещё можно кого-нибудь втихую прирезать, попугать глупых, считающих себя неуязвимыми некромагов. Но это как повезёт. Лишнее внимание к себе, и самое главное, к своему обличию, пока привлекать не хотелось.

Дождавшись ночи, и игнорируя бурчащий живот и слишком наглых и легкодоступных крыс, я довольно легко нашла особняк мэра. Кованная железная изгородь и никакой стражи, это хорошо. Сигнальный артефакт только на воротах дома, видимо, не успели поставить полноценную защиту — это ещё лучше. Но зато, судя по свету в окнах и смешению самых разнообразных запахов и шумов, в доме довольно людей. Придётся быть осторожнее. Найдя в изгороди небольшой просвет между сломанными прутьями (мэру следовало бы быть более внимательным к своему дому!) я убедилась во всех преимуществах гибкого кошачьего тела. Будь я человеком, пришлось бы лезть сверху, и тогда я бы точно привлекла внимание.

Одно из окон первого этажа было непредусмотрительно открыто, чем я незамедлительно воспользовалась. Мне везло со страшной силой, и это больше всего меня пугало. Едва ли так продолжится дальше.

Мысль моя оказалось пророческой. Как только я оказалась в комнате, которая оказалась библиотекой, как к двери почти сразу кто-то подошёл. Я шмыгнула к тяжёлой портьере и затаилась там, изготовившись к прыжку. Но кажется, пришли не по мою душу.

— ... маги сказали, что возможно их было двое. Маг разума и, скорее всего, арэнаи. След колдовства нечёткий и какой-то странный, — голос был неуверенный и какой-то испуганный. Кажется, говоривший боялся, что его, как принёсшего дурные вести, тут же казнят.

— Кого-то видели?

Ого! Вот это свезло так свезло! То-то запах показался мне знакомым — просто я чуяла его раньше в своём человеческом обличье и не сразу смогла понять, кому он принадлежит. Это же Джаред Хаккен, собственной персоной! Хвост возбуждённо дёрнулся, чуть не задев портьеру, и я заставила себя успокоиться. Так, милая, если ты не будешь делать глупостей, уберёшься отсюда целой и невредимой, а если нет — окажешься на поводке у своего милого и любимого, чтоб ему пусто было, гармца.

— Никого, — виновато пробормотал смертный, судя по выговору, алисканец.

— Хорошо, можете быть свободным. И усильте охрану.

— Будет сделано, айрин.

Но судя по напряженному сопению, так и не ушёл.

— Что-то ещё, лорд Жейвиг? — презрение в голосе Джареда мешалось с усталостью.

— Я хотел вас спросить, айрин Хеккен... что мы собираемся делать дальше? Уже прошло два дня, с тех пор, как мы взяли город, а мы даже не готовимся к его обороне и не стягиваем свои силы. Войска генерала Перганта будут уже скоро. Появились первые лазутчики.

— Мы не собираемся задерживаться здесь надолго, лорд Жейвиг. Нет необходимости тратить усилия на город, чьё удержание обойдётся нам дороже, чем он сам стоит.

— Тогда зачем мы его захватили?

— Это вызов, привлечение внимания, — любезно объяснил некромаг, хотя в голосе его уже появилось раздражение.

— Но чьё внимание вы хотите привлечь?

— А это, мой дорогой друг, уже не ваше дело,

Видимо, Жейвиг понял, что гармец ему больше ничего не скажет, так как я услышала звук шагов а потом лёгкий скрип закрываемой двери. Джар что-то процедил сковзь зубы на гармском, судя по интонациям, не слишком лицеприятное, и направился к книжным полкам, пройдя лишь в паре шагов от меня. Цапнуть его, что-ли, за ноги? Да не, себе дороже будет.

Когда он вышел из библиотеки, видимо выбрав себе понравившуюся книгу на ночь (мне, если честно, почему то было приятно, что он скрашивает свой досуг с помощью чтения, а не услуг доступных служанок), я наконец смогла вылезти из под пыльной портьеры и вдоволь начихаться.

Ткнувшись носом ради любопытства в несколько секретеров, и даже открыв, с большим трудом, один из них лапой, я убедилась, что гармец не хранит здесь ничего ценного для себя — его запах здесь был совсем слабый. А тогда где хранит? Зная подозрительность Хаккена, я полагаю, где-то в своей спальне. Придётся туда наведаться. Подождав ещё немного, я отправилась вслед за запахом Джара, стараясь держаться ближе к стене. Не хотелось бы случайно испугать ни в чём виноватую прислугу. Да и ору будет, когда меня увидят...

Ночевал некромаг в небольшой башенке, которая, по тайранской моде, украшала собой особняк. Высоковато, этаж шестой будет. Если решусь прыгать в человеческом обличие, расшибусь в лепёшку, даже способности боевого мага не помогут, да кошка может при неудачном прыжке себе все лапы переломать. Нормальная кошка, а не такая неумеха как я, которой даже собственный хвост мешает. А превращаться в птицу я пока не умею. Что ж, значит один из способов бегства я теряю.

Видимо, чувство самосохранения меня окончательно покинуло, так как меня совсем не смутило, что комната гармца была не заперта. Судя по звукам бегущей воды, он принимал водные процедуры, а значит, я вполне могу себе позволить наведаться в его комнату. Поддев дверь лапой, я уже умело открыла её, и тут же сунулась внутрь. И конечно же, напоролась на магическую ловушку.

Мне сильно повезло, что целью этой ловушки было не убить, а только парализовать незваного гостя и лишить его силы, так как я не сомневалась в способности Хаккена легко и быстро убивать. Также большой удачей оказалось, что ловушка была настроена на человека, а не на огромную кошку. Так что, ступив одной лапой внутрь неё, я всё же смогла, пусть и с большим трудом, вырваться из неё в одном огромном прыжке. Рухнув на пол, я с ужасом поняла, что лапы больше не держат меня, и что хуже всего, я всё ещё продолжаю терять магические силы! Ещё немного, и я буду надолго, если не навсегда, заперта в кошачьем теле, так как без своей магии просто не смогу трансформироваться обратно. Нужно было срочно, чего бы мне это не стоило, превращаться обратно, пока у меня оставались хоть какие-то крохи моих сил.

Я успела, с большим трудом, заползти под кровать, и уже там, в процессе трансформации, потерять сознание.

Шогток, Джаред Хаккен.

Присутствие постороннего в доме Хаккен почувствовал почти сразу же. Сверхъестественная интуиция единственного ученика Второго консула была хороша известна в Гарме. Многие даже считали, что он унаследовал в себе часть силы шаноэ, хотя известно, что мужчины владеть магией ведьм не могут. Но что-то некромаг всё-таки чувствовал, хотя и не мог объяснить, почему.

Например, Хаккен почувствовал, что атмосфера в доме изменилась. Джаред почти спиной ощутил на себе чужое, хищное внимание. Догадаться, что его почтил тот же самый ловкий и хитрый лазутчик, который проник в город, было легко. Что ж, очень скоро этот хищник, решивший на него поохотиться, поймёт, что он сам всего лишь жертва. Он, судя по всему, излишне самонадеянный, а значит, ему хватит глупости самому влезть в ловушку, не нужно будет даже бегать за ним по всему дому.

Распрощавшись с надоедливым алисканцем и покинув библиотеку, Джаред направился прямо к себе в спальню, активировав заклинание у двери. Затем, чтобы не вспугнуть лазутчика, он отправился в ванную и пустил воду, задумчиво пропуская сквозь пальцы тёплые струи. Роскошно живут местные смертные, едва ли не богаче магов на его родине. Тайранские арэнаи излишне снисходительны к глупым людишкам, под властью Гарма тем будет житься не так сладко и сытно. Ничего, захотят жить, привыкнут.

Через несколько минут входная дверь скрипнула (некромаг специально слегка испортил идеально смазанные петли, когда только заселился в эту спальню), а затем он почувствовал, как активировалась ловушка. Но что-то пошло не так — она сработала явно не до конца. Послышался удар, всколыхнулась волна чуждой, чем-то похожей на силу арэнаи, но всё же немного другой, магии, и затем всё затихло. Выждав несколько секунд, чтобы не нарваться на отчаянную последнюю попытку неизвестного мага защититься, Джаред аккуратно закрыл кран и выглянул наружу.

Удивительно, но никого не было. Джаред даже выглянул в коридор — вдруг его жертва упала туда, но и там было пусто. Подумав, что лазутчик всё же не мог уйти слишком далеко, потеряв большую часть силы (а ловушка, судя по всему, всё таки успела напитаться чужой магией), некромаг закрыл дверь на замок и оглянулся. Так, чужак где-то здесь в комнате, ослабленный, но вполне возможно, ещё способный колдовать. Взгляд Хаккена упал на кровать, и он заметил чуть приподнятый край шёлкового покрывала.

Прятки под кроватью? Что ж, он готов водить. Резко нагнувшись, Хаккен наконец увидел незваного гостя, спрятавшегося в его комнате. И не поверил своим глазам.

Под его кроватью лежала, свернувшись клубочком, хорошо знакомая Хаккену арэнаи. Нагая, и судя по всему, совершенно беспомощная. Глаза её были закрыты, но обнажённая грудь (Хаккен рефлекторно сглотнул, но взгляда не отвёл) нервно вздымалась, давая понять, что девушка скоро придёт в себя.

Джаред Хаккен даже немного растерялся. Некромаг не ожидал увидеть Агнессу Эйнхери так скоро, хотя знал, что встреча будет неизбежна. Как будто сама судьба толкала арэнаи в его руки, давая ему понять, что он выбрал правильный путь. Что же, от таких подарков грех отказываться.

Прихожу в сознание. Судя по тому, что запахи перестали ощущаться столь остро, а полумрак вновь стал непроницаем для глаз, я вновь приняла человеческую форму. И успела залезть под кровать.

Прямо передо мной пробивается полоска света, и я вижу чьи-то ботинки. Их обладатель бесшумно отходит, и я теряю его из поля зрения. Затем слышу скрип открываемого ящика комода, и человек вновь возвращается ко мне. Я, стараясь как можно более тихо двигаться, немного поддаюсь назад, пока не упираюсь спиной в стену. Покрывало приподнимается, и полоса света становится шире. Джаред опускается на колени, и заглядывает под кровать, держась при этом предусмотрительно осторожно. Мы встречаемся взглядами. Его немного удивлён и задумчив, мой, я полагаю, насторожен и испуган. По-крайней мере страх, вперемешку с отвращением, я испытываю точно, потому что вижу, что он держит в руках. Ментальный паразит, практически точно такой же, что попал ко мне тогда из Зеркала. А ведь Стик говорил, что такие артефакты очень редки, да и к тому же изготовляются на вполне определённую жертву. Видимо, для Велора я действительно весьма ценная добыча.

— Только попробуй сунуться ко мне с этой штукой, — мрачно говорю я, — и затолкаю её тебе обратно в глотку.

Хаккен чуть приподнимает брови, но послушно отступает на пару шагов.

— Вылезай, — предлагает он.

— Как только ты положишь ментальный артефакт обратно.

— Знакома с ним?

— Да.

— Значит это он... — Джаред не договаривает.

— Нет, меня привело сюда не магическое принуждение, а моя собственная глупость.

Слышу смешок Хаккена и скрип ящика.

— Всё, убрал. А теперь, может, явишь свой прекрасный лик?

— Стой где стоишь, — предупреждаю я.

Нащупываю край покрывала и стягиваю его вниз. Не то, что я была чрезмерно стеснительной, но Джаред явно не тот человек, перед которым мне хочется разгуливать голой. Точнее, не в этой ситуации. Кое-как завернувшись, пытаюсь выбраться наружу, что не так-то просто. Из-за коварного заклятия мои силы, физические и магические, на нуле, а если присовокупить сюда привычную слабость после трансформации, то я практически не могла двигаться, рискуя в любой момент вновь свалится на пол. Но усилием воли заставляю себя встать, опираясь на спинку кровати и не отводя взгляда от некромага. А тот, на удивление, ведёт себя мирно и дружелюбно. Даже дышит тихо, боясь спугнуть.

— Что, боишься нарушить Клятву Смерти? — криво улыбаюсь я.

Уверена, если не то обязательство, которым мы с Анхельмом связали некромага, то я давно была бы празднично упакована в антимагические путы. Хотя зачем они, если есть ментальный паразит, подавляющий любое желание идти против воли хозяина? Но я ведь так просто не дамся — а значит, Хаккен может случайно поранить меня, и навлечь на себя гнев Госпожи Смерти.

— Я не могу причинить тебе вреда, — соглашается Джаред, — да и не хочу этого. Но ведь я вполне могу позвать сюда охрану, и тогда они всё сделают за меня.

— Тогда почему не зовёшь?

Хаккен лишь пожимает плечами и вместо этого спрашивает:

— Хочешь есть? Выглядишь голодной, даже истощённой.

— Ты, если честно, тоже так себе.

Изменения, произошедшие в некромаге, менее очевидны, чем мои. Лицо всё также гладко выбрито, жёсткие, как проволока, волосы аккуратно собраны в хвост, тёмные одежды сидят безупречно. Вот только из-под подола длинной накидки виднеются армейские тяжёлые ботинки, контрастирующие с изящной вышивкой на одежде, а под глазами появились тени усталости.

На лице нет довольства охотника, поймавшего добычу, скорее, какое-то облегчение. Кажется, он рад меня видеть. На самом деле. Это так странно, что я, обещавшая самой себе быть осторожной, подхожу ближе.

— Почему ты была нага? — не дождавшись ответа на свой вопрос, вновь спрашивает Джаред.

— На западных островах при входе в дом принято снимать обувь, я решила пойти дальше, — отшучиваюсь я, и почти сразу перевожу разговор: — ты мне снился.

— Ты мне тоже.

— Мне снилось море. Однажды. А ещё пики высоких гор вдалеке и башни из чёрного камня.

— Это Гармские горы и город, в котором я вырос.

Кажется, Джаред нисколько не удивлён, как будто то, что мы видим общие сны, это нормально.

— А недавно мне приснился огонь, и человек, которого я знала, — продолжила я. — А потом мне сказали, что гарнизон, в котором он служил, был уничтожен. Сгорел в некромагическом пламени. Ты был в Литране, Джаред?

Мне не нужно читать его мысли, чтобы увидеть правду в его глазах. Беспощадную, жестокую правду. Меня охватывает ярость, которую, не побывай я сама в шкуре зверя, назвала бы животной. Но животные не умеют так ненавидеть, как это делают люди — неистово желая причинить боль.

Всего один шаг требовался мне для того, чтобы достигнуть некромага. Я хотела вцепиться ему в глотку, я хотела сломать ему шею и вырвать кадык.

Но мне не стоило двигаться так резко. В самый неподходящий момент силы окончательно покинули меня. Всё перед глазами поплыло и я зашаталась, ухватившись за первое, что попалось мне под руку. То есть практически повисла на некромаге.

Он подхватил меня за плечи одной рукой, удерживая в вертикальном положении, и прижал мой лоб к своей груди, придерживая другой рукой за затылок. Я не могла видеть его лицо, но интонации его голоса показались мне просящими.

— Ты поедешь со мной в Гарм, Агния?

— Ты спятил, некромаг. Гарм последнее место, где я хочу быть, — прохрипела я, борясь накатившейся слабостью.

— Тогда мне жаль.

Впервые за этот день я испугалась по-настоящему. Затрепыхалась, пытаясь вырваться из объятий, но было уже поздно.

По обнажённой ноге скользнуло что-то холодное, чуть царапая кожу и оставляя горящий след после себя. Я попыталась стряхнуть тварь, но поняла, что нога полностью онемела. А существо продолжало двигаться вверх, цепляясь маленькими крючками за тонкую кожу спины, пока не достигло основания шеи.

— Тс-с-с, не шевелись, — прошептал мне на ухо гармец. — Сейчас всё закончится. Помни, твоей жизни ничего не угрожает. Я не причиню тебе вреда, и не позволю другим.

Затем резкая боль в шее, и на пол падает оболочка ментального паразита, а его содержимое, сам артефакт, остаётся под моей кожей. Меня начинает бить мелкая дрожь, переходящая в судороги.

Хаккен переносит меня на кровать, крепко прижимая к матрасу, держа руки и не давая расцарапать кожу, чтобы вытащить эту тварь наружу.

— Скоро всё пройдёт, — убеждает он меня. — Только не сопротивляйся, и станет легче. Позволь этому... произойти.

Покрывало давно слетело с меня, но мне всё равно. Ощущения чего-то живого, пульсирующего и шевелящегося под моей кожей, сводит с ума, и я продолжаю вырываться, хотя сил уже давно нет.

А затем покой. Боль не проходит, но тревоги больше нет. Я всё ещё могу думать, и я более чем уверена, что мысли мои. И я всё ещё могу чувствовать — вот только от всех чувств, злости, отчаяния, страха, остались лишь тени, скользящие по границе моего сознания, и не затрагивающие моего внутреннего спокойствия. Становится легче дышать, и я дышу — размеренно и глубоко. Джаред ложиться рядом, но уже не касается меня, сохраняя пусть небольшую, но всё же дистанцию.

— Как он работает, этот артефакт? — слышу я как будто со стороны свой немного запинающийся голос. — Буду ли я делать всё, что мне прикажут, или это работает как-то иначе?

— Эйсор, — я впервые слышу название той твари, что поселилась внутри меня, — самый мягкий способ воздействовать на волю человека. Он не лишает способности действовать самостоятельно, не делает его глупее или слабее. Он даже не блокирует магические способности. Просто подменяет его собственные цели и желания на чужие, вложенные в эйсор. Ты не заметишь разницу.

— И что было вложено в этот эйсор?

— Разве это имеет значение сейчас?

Действительно, какая разница. Смешно, меня столько раз пытались взять в плен, столько раз стремились навязать свою волю, превратив в послушную марионетку. Танара, Интрай, Асет Орани и даже сам Консул. А получилось это у Джареда Хаккена, который уступал и опытом, и силой всем им. При виде него я забыла об осторожности, стала беспечной. Фактически сама приплыла в руки гармцам.

Живот тянуще ноет. Я слишком долго была в шкуре зверя.

— Есть хочу, — по-детски жалобно говорю некромагу.

Глава 48. Плен.

Шогток, Джаред Хаккен.

Когда приносят поднос с едой, девушка уже спит, трогательно свернувшись клубочком.

Джаред садится рядом, проводит пальцем по переносице, линии губ, гладит по щеке, но Агнесса спит слишком крепко, чтобы это почувствовать. Пальцы доходят до уха, и там замирают. На пальцах кровь, совсем свежая. Джаред чуть наклоняет голову Агнессы, как если бы она была безвольной куклой, и тонкая струйка крови, вырвавшаяся на волю, пачкает лицо и простыни.

Через десять минут у входа в комнату уже стоит целитель, и мнётся, боясь ступить на магическую ловушку.

— Она уже деактивирована, заходи.

Мужчина заходит и удивлённо восклицает:

— Агнесса! Она... она спит?

— Я тоже так думал, но это не слишком похоже на сон.

— Что вы сделали, айрин?

Целитель уже ставит свою сумку на стол, но инструменты пока не спешит доставать.

— К ней был присоединён ментальный артефакт, — мрачно говорит Джаред. — Но обычно он не приводит к столь сильным судорогам и... крови быть не должно. Скажи, что пошло не так, Гиваргис?

Алисканец уже осторожно осматривает девушку, особо внимательно изучая свежую ранку у основания головы.

— Ну, я не разбираюсь в действиях ментальных артефактов, тем более некромагических, но организм арэнаи — это большая тайна. На них даже целительская магия действует иначе, искажаясь. Я заметил это ещё в Алискане. Так что вполне возможно искажение произошло и тут. И вы правы, она не спит. Пульс слишком медленный даже для состояния сна, а кожные покровы чрезмерно бледны. Говорили, были судороги? Речь после этого была ясна?

— Да, но немного заторможена. Я списал это на усталость.

— Возможно повреждение функций мозга. Можно ли извлечь артефакт?

— Чтобы не повредить ей ещё больше? Нет, это может сделать только Велор Рейвен. Эйсор зачаровывал именно он.

— Я могу остановить внутреннее кровотечение, но и только. Но и это не гарантирует, что оно не возобновиться вновь. Организм отторгает чужеродное тело. Судя по всему, это происходит из-за высокой адаптивности и изменчивости организма. То, что работает обычно на боевых магов, сейчас приносит ей вред. А если арэнаи попробует использовать боевую трансформацию, пусть даже ненамеренно, то боюсь, это и вовсе убьёт её. Советую надеть на неё оковы, которые препятствуют трансформации.

— Да, у нас есть несколько, — кивает задумчиво Хаккен. -Когда она очнётся?

— День, может быть два — энергетический баланс совсем на нуле, а тут ещё внешнее вторжение. Если больше, то будет основание для беспокойства и возможно, серьёзного целительского вмешательства.

— Тогда ты отправишься в Гарм с нами.

Гиваргис растерянно хлопает ресницами:

— Но... нет, я не хочу! У вас же есть свой маг жизни!

— Боюсь, наши гармские целители разбираются в физиологии боевых магов не так хорошо, как ты.

— Но я лишь однажды лечил боевого мага! Да и уровень то у меня совсем слабенький. Айрин Хаккен, ну вы же меня знаете, я самый беспомощный, слабый, глупый маг жизни из существующих...

— Я всё сказал.

На следующее утро до Джареда Хаккена донесли, что войска Майстера приближаются к городу. Но некромаг не собирался вступать в бой.

В небо над Тайрани поднялись два дирижабля, унося с собой, помимо гармцев, несчастного алисканского целителя и так и не очнувшуюся тайранку. А через несколько часов в город вошли тайранские войска, но почти тотчас покинули его

в спешке. В городе началась чума, вызванная, не иначе чёрным гармским колдовством.

Пахнет специфически и немного знакомо. Металлом и техномагией. Под щекой ощущается дрожь, это ощущается даже сквозь тонкий матрас. Гулко гудит мотор.

Мы летим? Открываю глаза. Кабина дирижабля, точнее, один из его отсеков, отделённый от других металлической перегородкой. К ней прислонился и дремлет мужчина, которого я узнаю не сразу. Тощие ноги и руки с торчащими локтями, длинный нос, копна спутанных волос на голове. Гиваргис. Произношу это вслух. Маг сонно хлопает глазами, а затем вскакивает.

— Айри Эйнхери!

— Давай без официоза. Я сейчас не в том положении, — морщусь я.

Голова безумно болит, а в теле... Я бросаю взгляд на руки и чертыхаюсь. Опять эти оковы! А ведь Хаккен говорил, что в них нет необходимости.

— Это для вашей пользы, — проследив за моим взглядом, сказал целитель. — У вас возникли некоторые проблемы с этой штукой, что к вам прицепили.

Я пробегаю пальцами по позвонкам шеи, и натыкаюсь на небольшое уплотнение. Чуть надавливаю и зажмуриваюсь от сильного спазма боли. Слёзы помимо моей воли выступают на глаза. Гиваргис тут же оказывается рядом.

— Не трогай!

Под чуткими прикосновениями боль почти утихает. Он даёт мне немного сладковатого на вкус отвара, и тело хоть немного, но расслабляется. Я ложусь обратно на подстилку, подтягивая ноги к себе и обвивая их руками.

— Куда мы летим? — спрашиваю я алисканца, чтобы отвлечься.

— В Гарм. Точнее, мы должны быть уже над ним. Ещё утром я видел очертание гор.

В этот раз я ругаюсь гораздо дольше, грязнее и изощрённее, и замолкаю, лишь когда слышу смешок. У входа стоит незнакомый мне некромаг. Для гармца он кажется достаточно невысоким и плотным, но лицо характерно вытянуто, а черты лица резки. Он молод, возможно, чуть старше меня, и жёлтые глаза рассматривают меня с доброжелательным любопытством. Это странно, от гармца я ожидала бы скорее отвращения и ненависти.

— Ты ещё кто такой? — пряча за грубостью смущение, спрашиваю я, не пытаясь даже из вежливости сесть.

— Лиазар Астенари. Моё почтение, — и без всякого перехода: — а ты ведь правнучка Консула Рейвена?

— Одного из них. А что, об этом уже на столбах пишут? — язвительно говорю я. Не думала, что Велор, или кто-либо из его окружения будет об этом распространяться.

— Просто я вижу в вас родство с Рейвенами. Я Мастер крови, и умею видеть такие вещи.

— Первый раз слышу о Мастерах крови. Это что-то из некромагии?

Лиазар качает головой.

— Чаще всего этот дар появляется у целителей, так что некромаг, умеющий читать по крови — это аномалия. Точно такая же, как и арэнаи с жёлтыми глазами.

Криво улыбаюсь.

— Значит, мы похожи?

— О, мы вполне можем быть похожи, и не только в этом. Я ведь твой родственник.

Хмурюсь, недоверчиво разглядывая молодого мужчину:

— Ты потомок Рейвенов? Я думала, у Консулов нет детей, помимо дочери Велора.

— Нет, я не принадлежу этой линии. Но мой дед был младшим братом жены Велора. Так что я фактически являюсь твоим дядей, пусть и степень нашего родства не особо высока.

Ну просто... счастье неописуемое. Видимо, Лиазар замечает кислое выражение моего лица.

— У тебя ведь, как и любого арэнаи, есть Семья за спиной, а значит, куча родственников?

— Ага, около семидесяти — как кровных, так и тех, кто связан узами Семьи. И это только Эйнхери. Со стороны матери гораздо меньше, но вы явно берёте качеством, а не количеством.

Потому что каждый встреченный мной родственник Зоры оказывается безумнее другого — Танара, степной хан, Велор, а теперь этот... Я видела не так уж много гармцев, но что-то общее в них уловила — они все были претенциозно надменны и высокомерны. Этот же и вовсе не знал, что такое вежливость и дистанция. Сейчас вот стоит напротив меня, рассматривает своими жёлтыми глазищами, аж даже рот приоткрыл от любопытства.

Лиазар непринуждённо садится рядом прямо на металлический пол.

— Мы все немного шибзданутые. У меня есть своя теория про это.

Он бросает взгляд на Гиваргиса, съёжившегося у стены, и движением руки указывает ему на выход. Тот ни слова не говоря уходит, оставляя нас двоих.

Приподнимаю брови, побуждая Лиазара продолжать.

— Видишь ли, наши предки — и арэнаи, и гармцы, долго жили в изоляции, почти не имея контактов с другими народами арэнаи. Этому способствовало как и географическое расположение Северных островов, так и местные традиции и верования. Более того, даже живя на одной, достаточно небольшой территории, народы арэнаи и нигоред почти никогда не смешивались.

— А нигоред это кто? — в замешательстве говорю я.

Лиазар смотрит на меня укоризненным взглядом:

— Предки гармцев. Мы же не называли себя некромагами.

— Ага, — киваю я, изображая, что всё поняла.

— Так вот, союзы между нигоред и арэнаи были крайне редки, род Рейвенов пожалуй один из немногих, в ком течёт кровь арэнаи. Я, если честно, не знаю, почему подобных браков было так мало. Как Мастер крови я вижу, что потомство двух народов может быть вполне жизнеспособно, и даже более того, весьма талантливо и сильно. Видимо, тоже какие-то религиозные предрассудки, ну или обычные межклановые дрязги. Кто-то на кого-то не так посмотрел или не то сказал, и всё, вражда навек. Люди мелочны, а маги так ещё и злопамятны.

Так и представляю себе некромага древности, надменно цедившего одному из метаморфов что-нибудь вроде "шелудивый пёс", и того, расписывающего некрофильские пристрастия своего противника. Вот оно веселье то было, наверное, жить столь разным существам на нескольких микроскопических островах почти нос к носу. Видимо, Лиазар понимает ход моих мыслей, так как нахально улыбается.

— Тот же брак родителей Велора Рейвена был последней попыткой примирения двух народов, не особенно удачной. Итог противостояния ты знаешь. Части нигоред пришлось мигрировать в Салдор, а затем и вторая волна последовала за ними, переселившись в Гарм. Успев, впрочем, подгадить своим извечным соперникам, арэнаи, создав для них невыносимые условия проживания на островах.

— Так значит, извечный холод, сковавший острова, дело рук некромагов?

Лиазар пожимает плечами.

— Ну, поломали они там что-то. Как говориться, ни себе, ни людям.

Знаю, что они там поломали. Источник. Умельцы хреновы. Техномаги, чтоб их.

— Но не в этом дело, — нетерпеливо продолжил гармец. — Что произошло дальше. Салдорские некромаги и арэнаи, обосновавшиеся в срединных землях Ойкумены, достаточно быстро ассимилировались, смешавшись с местными народами. Что, с одной стороны, упрочило их положение на занятых ими территориях, с другой стороны, сильно разбавило дар. Боевых магов рождалось больше, стали появляться и лэры, маги первого поколения, вот только силы арэнаи в сумме стали слабее, они даже утратили часть своих способностей. К полной трансформации, к примеру.

Ну да, утратили. Печально киваю, честными глазами смотря на некромага. Вы из меня даже пытками не вытащите то, что я знаю о метаморфах, уж будьте уверены.

— Гармцы поступили, на первый взгляд, умнее, избегая браков с теми, кто не был одним из них, продолжил мой "дядюшка". — А так как потомков северян и так изначально было немного, это, в итоге, привело к сильному кровосмешению, и, закономерно, к вырождению. То есть магически мы стали даже сильнее, чем наши предки, но гораздо малочисленнее. Участились случаи магического безумия, особенно среди женщин. Опять же, очень большая смертность в младенчестве, выкидышей, а то и вовсе бесплодных браков. Рейвены уже несколько сотен лет назад поняли, что если так пойдёт и дальше, то скоро от нас ничего не останется. Нужна была новая кровь. Но коренное население не слишком для этого подходило.

— Почему это? — фыркаю я. — Страшненькие?

— Если бы дело только во внешности было, — пожал плечами некромаг. — Им же Шаноэ полностью мозги выжгли. Большинство смертных в Гарме — просто недочеловеки, которые не всегда даже говорить умеют. Мы не дошли до такой степени отчаяния, чтобы иметь дело с

этим

.

Меня передёрнуло от отвращения. Лицемерные ублюдки эти некромаги. Практически довели местное население до животного состояния, и теперь вместо того, чтобы пытаться исправить ситуацию, откидывают их в сторону, как мусор. А теорию про вырождение магов, я кажется, не так давно слышала. От Изенгрима Бергеля. Вот бы он обрадовался, найдя единомышленника в Гарме.

— Тогда было принято решение искать ресурс на стороне. Начали с Алискана. Здоровая, крепкая нация, молодая и развивающаяся. Мы начали свои исследования, но достаточно быстро разочаровались. Мой предшественник, Мастер крови Норей, после нескольких десятилетий исследований понял, что хотя витальность алисканцев высока, магический потенциал народа чрезмерно низок. Магов почти не рождается, да и те, которые есть, очень слабы. То же самое и у степняков.

— Подожди, но почему вы не начали с салдорцев? Они, как и вы, маги смерти.

— Гораздо слабее, чем мы, — поправил меня гармец. — Не скажу, что полное ничтожество, но... мы решили оставить их на крайний случай. Да и они к нам не пышут любовью. А развязывать некромагические войны нам не хотелось — после них мало что остаётся... неиспорченным.

— И тогда вы решили сунуться к тайранцам? — недоверчиво спросила я.

Даже села, игнорируя головокружение, чтобы ничего не пропустить.

— Ну да, мои исследования показали, что арэнаи идеально подходят для того, чтобы разбавить кровь некромагов и даже усилить наши способности, — простодушно сказал Лиазар. — Взять хотя бы Велора. Он сильнейший некромаг из ныне живущих на земле, хотя его мать была из арэнаи. Или даже благодаря этому.

Ну, допустим, сильнейший некромаг у нас Хель Пустынник, но не суть дело. Интересовало другое:

— Ну а если потомство будет не некромагами, а арэнаи?

— Ну, Шаноэ же смогли решить этот вопрос. У них всегда рождаются одни девочки. Я полагаю, устроить так, чтобы дар гармцев доминировал над способностями арэнаи, будет вполне возможно. Может быть, мы сможем добиться даже того, чтобы совместить эти две магии.

И тут я не выдержала, и рассмеялась. Уловив недоумённый взгляд некромага, я расхохоталась ещё сильнее.

— А мы-то с Грегом думали, хи-хи, что вас интересуют наши земли и ресурсы...

— И для этого тоже, но у нас ведь есть ещё и Алискан, — неловко улыбаясь, пытаясь понять, что смешного здесь нахожу я, сказал Лиазар.

— Ну да, ну да. А ещё алисканцы... — я снова захихикала, вытирая проступившие слёзы, — а ещё они как сваты выступают — дескать, мы к вам с солью и хлебом. А война, это значит, как способ сделать предложение заартачившейся невесте? Ой, не могу. Значит, вы решили завоевать Тайрани, а потом заставить несчастные Семьи поучаствовать в восстановлении вашей рождаемости? Вы, ребят, реально спятившие. Вы это знаете?

— Ну, изначально ведь речь не шла о войне, хотя Первый Консул и продавливал силовое решение. Просто всё вышло из-под контроля из-за провала с Элоизой Майстер, поэтому мы и решили, что было бы неплохо доказать упрямым тайранским магам, что сила на нашей стороне.

Я всхлипнула от смеха, скрывая за весельем назревавшую истерику.

— О, вы недооценили упрямство боевых магов! Мы костьми ляжем, но не пойдём на союз с некромагами. Хотя подождите — вы ведь нам даже не союз предлагали, а участь племенного скота!

Тут мне внезапно в голову пришла мысль, которая подействовала на меня как ушат холодной воды.

— Э-э-э, Лиазар, — облизав внезапно пересохшие губы, сказала я. — Вы же не собираетесь подключать меня к вашему, безусловно, гениальному эксперименту по возрождению гармских некромагов? Так как я, если честно, не очень подхожу. У меня порченная кровь шаноэ, а ещё степняки в роду были. Я вам всю чистоту эксперимента испорчу.

Мне не хотелось выходить замуж за Изенгрима Бергеля, но от мысли, что меня могут выдать замуж за одного из некромагов, меня пугала.

— Это пустяки, с твоим-то первым уровнем силы. А вообще мысль хорошая. У тебя хоть и необычная внешность, совершенно не гармская, — задумчиво потёр подбородок Лиазар, — но я знаю несколько своих приятелей, которым бы ты пришлась по вкусу. Такая миниатюрная и фигуристая. Редкий цвет волос, и носик у тебя симпатичный. Я даже думаю, что тебе дадут возможность выбрать из нескольких претендентов. Да и Велор будет рад, всё же продолжение древней династии Рейвенов. Родишь несколько, двоих или троих мальчиков с нужным даром, а там мы тебя и отпустим. Мы же не изверги какие.

Я сидела в совершенной прострации, лишь хлопая глазами подобно механической кукле.

— Не обращай внимания на Лиазара. Он так шутит.

Джаред появился как раз вовремя, не дав мне сдохнуть на месте от отчаяния. Я почти спокойно отношусь к мысли о том, что меня могут пытать или убить, но на попытки вмешательства в мою личную жизнь я в последнее время реагирую несколько неадекватно.

— Да, конечно шучу, — тут же сказал Лиазар, вскакивая, и манерно кланяясь Хаккену, бочком пробираясь к выходу. — На самом деле тебя собираются принести в жертву в одном древнем и кровавом ритуале.

— Лиазар! — отдёрнул его Хаккен.

— А, ну тогда нормально, — бледно улыбнулась я. — Ритуалы мне нравятся.

Молодой некромаг мне подмигнул и был таков.

— У тебя новый напарник? — спросила я Джареда. — А как же Адиель? Не сошлись характерами?

— А с этим разве можно сойтись? — устало выдохнул некромаг. — Но он хороший специалист. Наше молодое всё. А Зикрахен остался в Гарме, Консулы отчего то решили, что нам не стоит работать вместе.

— Оба консула? — подняла брови я, но Джаред проигнорировал мой вопрос.

Он прислонился к стене, там же, где стоял. Как-будто опасаясь приближаться.

— Как ты?

— Ты знаешь, меня ведь уже похищали. А также пытали. Несколько раз хотели убить. И даже под весьма неприятные заклинания я попадала. Но я никогда не чувствовала себя так... как будто со мной всё это пытались проделать одновременно. И меня чертовски бесят эти браслеты на руках. Плохие ассоциации, знаешь ли.

— Если ты их снимешь, у тебя снова может пойти кровь. Твой организм плохо принимает эйсор.

— Я смогу договориться со своим организмом, если буду иметь доступ к трансформации. Тем более что они уже и сейчас не слишком на меня действуют.

Я сдвинула край одного из браслета, продемонстрировав впечатавшиеся в кожу запястий руны. Когда то я расцарапала их ножом, и из-за попавшего на ранки антимагического серебра они так и не зажили окончательно, оставив шрамы. Колдовать мне это не мешало, зато попытки лишить меня способности к трансформации удавались лишь частично — руны работали даже так.

Джаред, после некоторого раздумья, кивнул.

— Ну что ж, если ты хочешь.

Впрочем, я недооценила действия браслетов. Как только Джаред разомкнул их, как головная боль усилилась, а основание шеи как будто обожгло клеймом. Я закусила губу, и тут же почувствовала вкус крови.

— Так не пойдёт, — сказал Джаред тревожно.

— Дай мне минутку.

Тело моё пыталась исторгнуть или поглотить ментального паразита, но тот явно обосновался слишком хорошо, чтобы уходить. Я положила трясущиеся пальцы на шею, описывая круги вокруг небольшого бугорка на шее и направляя течение энергетических потоков в обход эйсору. Как-будто пыталась убедить своё тело, что здесь ничего нет. И оно, наконец, неохотно поверило, что затаившаяся во мне дрянь — не чужак, представляющий опасность для его целостности, и не рана, которую надо залечить. Боль постепенно уходила, хотя, я полагаю, она вернётся, как только я попытаюсь использовать полную трансформацию. Вытираю лицо платком, протянутым некромагом, и лишь сейчас замечаю, что у меня шла кровь носом.

— Ты как? Позвать Гиваргиса?

— Лучше, — кивнула Джареду. — Теперь почти ничего не болит, только сильная слабость.

Он как-то криво улыбнулся:

— Ну ты же ничего не ела очень давно. Жаль, я в спешке не догадался взять нормальной еды. Так что придётся обойтись армейским пайком.

Пока он разворачивал свёрток со скудной, хотя на вид и достаточно питательной снедью, я еле удерживала себя от того, чтобы подобно голодному птенцу не начать вопить "дай, дай, дай!". Но вот силы воли на то, чтобы есть аккуратно, как соответствовало леди, у меня уже не было. Кусок вяленого мяса, коржики овсяного хлеба, немного кособокое яблоко и сухие хлопья с каким-то рыбным вкусом исчезли, казалось, тотчас, как некромаг их выложил передо мной. Последними я умяла плитку горького шоколада и горсть сухофруктов, и довольно облизнула пальцы. Я могла бы съесть и ещё, но кажется, это было всё, чем обладал гармец.

— А у нас солдат шоколадом не кормят, — заявила я, слизывая с шуршащей упаковки сладкие крошки.

— У нас тоже не кормят, — вздохнул грустно некромаг, и мне стало понятно, какого именно сладкоежку я объела. — Вижу, ты больше не злишься на меня?

— Конечно, не злюсь, — равнодушно сказала я. — Полагаю, что эта дрянь в моей шее просто глушит сильные эмоции. Я себя и живой-то не совсем чувствую. Как-будто нахожусь во сне — всё так зыбко и неустойчиво, особенно мои мысли и чувства. Впрочем, это то и неудивительно — они ведь теперь не совсем мои.

— Это с непривычки, — заверил Джаред. — Потом эффект нереальности сгладиться.

Я прижалась щекой к прохладному металлу и закрыла глаза. Лёгкое прикосновение к моему плечу.

— Агнесса?

— Знаешь, что меня удивляет? — спросила я. — Почему ты ещё жив. Ты ведь натравил на меня эту штуку, эйсор. Госпожа Смерть давно должна была прийти по твою душу.

— Я лишь активировал артефакт, всё остальное эйсор сделал сам. Условия Клятвы были вполне конкретны, и всего в нём предусмотреть было нельзя, — мягко объяснил Джаред. — Хотя то, какова была твоя реакция на артефакт, несколько испугало меня. Я не думал, что тебе будет так плохо.

— И что потом? — устало спросила я. — Ты просто передашь меня в целости и сохранности Рейвену, а уж то, что он сделает со мной, не твоё дело? Ты-то ведь меня и пальцем не тронул. А вот Консул никакими клятвами не связан, а в его родственную привязанность я как-то не верю.

— Вот тут ты ошибаешься. Может, между вами и нет никаких клятв, но ты его потомок, и это ограничивает его гораздо больше, чем ты думаешь. Не у одних арэнаи сильна связь кровных уз. Убийство родича для нас — это табу, иначе бы брат Велора, — тут Хаккен понизил голос, — был бы давно мёртв. Так что за свою жизнь ты можешь не волноваться. Как и о том, что с тобой будут обращаться неподобающе.

Как ни странно, Джаред не врал и не преувеличивал. Мой статус в Гарме оказался достаточно противоречивым — я была и пленницей, не обладающей почти никакими правами, и высокой гостьей, о которой пеклись как о наследной принцессе. Но поняла я это гораздо позже. Изначально я считала, что участь моя будет незавидна, и скорее всего, коротка.

Гармскую столицу, которая также была единственным городом в горах, как мне сказал Джаред, я почти не успела разглядеть. Только высокие пики в дали, на фоне темнеющего неба, прямо как в моих снах, и далёкие огни городских башен. В сам город я так и не попала. Меня усадили в кабинку, подвешенную к тросам, и мы вновь оказались между небом и землёй. И только там я поняла, что совсем перестала бояться высоты. Что ж, эйсор может быть и полезным.

Через полчаса нас высадили на широкой площадке, замощённой тёмным гладким камнем, на котором нас ждали несколько человек. Вначале мне показалось, что за их спинами ничего нет, и лишь потом я увидела, что в скальной породе вырезан узкий проход, в который врезали сливающиеся с камнем ворота.

— Очевидно, торжественной делегации и праздничного шествия мне ждать не стоит, — пробормотала я.

Меня услышал Лиазар.

— Ну так у нас именно так почётных гостей и встречают, — усмехнулся он. — Тайно и под покровом темноты. Это Гарм, милая, мы все важные дела делаем как можно более... тихо.

Как мне удалось понять, почти все, кто нас встречал, были магами. Велора не было, и как я спросила потом Лиазара, Первого Консула тоже. Зато Адиель Зикрахен, мерзкий паук, не преминул лично встретить меня.

— Айри Эйнхери, — обратился он ко мне, — не ожидал увидеть вас так скоро. Счастлив лицезреть вас в добром здравии. Надеюсь, дорога не была для вас слишком утомительной?

Хотя Зикрахен говорил достаточно почтительно, я всё же не могла отделаться от мысли, что за его словами скрывается насмешка, поэтому лишь повела плечами, игнорируя его вопрос. Я не собиралась любезничать с тем, кто когда-то пытался меня убить.

— Может, айри и не устала, арэнаи же двужильные, а вот я сейчас свалюсь, Зикрахен, — нарочито громко зевая, сказал Лиазар.

По лицу Адиеля пробежала тень и он смерил молодого наглеца надменным взглядом.

— Он надеялся, что меня прикончат где-нибудь в Тайрани, но я оказался живучим, — сказал Лиазар мне на ухо, впрочем не стараясь говорить особо тихо. Лица встречающих вытянулись ещё сильнее, и они поспешили провести нас внутрь.

— И за что тебя только терпят? Зная Зикрахена, я удивлена тем, что ты ещё не болтаешься на рее, — пробормотала я, с любопытством глядя на легкомысленно вышагивающего рядом Лиазара.

— Ой, у нас так не казнят, — сморщил нос мой дядя, — это не слишком практично. Просто я уникальный специалист, единственный Мастер крови на весь Гарм. Мне многое прощают. Запомни, деточка — быть уникальным и полезным это самая лучшая гарантия того, что ты проживёшь здесь достаточно долго и счастливо. Хотя Консул Велор как-то обещал запереть меня в самой глубокой темнице. Но теперь-то мне об этом беспокоиться не надо. Её ведь займёшь ты, а мне достанется чуть попроще.

Впрочем, как выяснилось чуть позже, странный маг меня только пугал.

Мы прошли по нескольким коридорам с высокими сводами, поднялись по широкой каменной лестнице и оказались на ещё одной площадке, только чуть поменьше, чем снаружи.

Там меня ожидало настоящее чудо. Маленький, раза в полтора меньше, чем я привыкла видеть, поезд, и рельсы, уходящие в слабо подсвеченный туннель. Железная дорога в самой глубине горы! Это было самое большое чудо, которое я видела, и даже дирижабли не могли с ним сравниться.

Вагончики были очень удобными, хотя для высоких гармцев явно низковаты, что заставило их неудобно скрючиться, склонив головы — сидений на всех не хватало.

Дорога, к сожалению, была совсем короткой, и очень скоро мы прибыли к месту назначения. Ещё одна лестница, и мы, наконец, достигли жилых помещений. Кажется, эта скала была испещрена туннелями и рукотворными пещерами как червивое яблоко. К счастью, предсказание Лиазара не сбылось. Мне достались вполне уютные, хотя и не слишком большие, покои.

— А что, все гармцы живут в горах? — спросила я Астенари, сопровождавшего меня.

Джаред расстался с нами сразу же, как только мы сошли с подземной железной дороги. Кажется, он решил избегать меня, к моему большому облегчению. Компания Лиазара меня устраивала гораздо больше. Если бы ещё и Адиель перестал маячить за моим плечом!

— Нет, в основном в городе и крепостях. Но Велор Рейвен предпочитает жить именно здесь — в Сердце Гарма, хотя у меня от этой горы обычно мурашки. Здесь вообще мало кто может долго жить, особенно из молодых некромагов. Но ты, возможно, ничего не почувствуешь, — объяснил мне Атенари.

Тут он ошибался. Потому что я отлично понимала, почему это место названо Сердцем. Я слышала, не ушами, а всей своей сущностью, мерное биение, звучавшее откуда то из недр горы. Источник. Он был прямо под нами. Не мёртвый... но больной и очень, очень старый.

Я была захвачена этим звуком, и ощущениями, рождавшимися от него, так что очнулась, лишь когда услышала щелчок закрываемой двери. Недоумённо завертела головой. Лиазар Атенари ушёл, оставив нас вдвоём с Адиелем. Зиккрахен перехватил мой взгляд.

— Он заметил, что защитное заклинание на комнате пообносилось, и его нужно обновить, и пошёл за нужными инструментами.

— Пошёл, или ты его отправил?

Уголки губ Адиеля чуть вздрогнули.

— Инициативность наказуема. К тому же кому, как ни "уникальному специалисту" доверить защиту покоев достопочтимой айри? Уж явно, не такому бездарю, как мне.

— Или вы хотели остаться со мной наедине. Что-то хотите сказать? — спокойно спросила, и оглянувшись, присела в единственное в комнате кресло, вынуждая мага сесть на более неудобный стул.

— Скорее предупредить.

— Вы? — я позволила недоверию проступить на моём лице.

— Почему же нет?

— Потому что вы и пальцем не пошевелите, если это не касается ваших интересов, или интересов вашего хозяина. Только вот не думаю, что цели Второго Консула совпадают с моими.

— Иногда у нас появляются союзники там, где мы не ожидаем, — загадочно сказал Адиель. — А те, кто кажется совсем безобидными, оказываются страшнее всего. Не доверяй Лиазару, он гораздо опаснее, чем ты думаешь. Он прячется под маской шута, но сам не задумываясь выдаст с потрохами Велору.

— О, за него это уже сделал Хаккен, так что боюсь, Лиазару Атенари за ним уже не угнаться, — горечь всё-таки просочилась в моём голосе.

Адиель нахмурился, разглядывая меня. И наконец, на что-то решился.

— У Велора есть два помощника, две руки — правая и левая, и как водиться, одна не знает, что делает другая. Ну или делает вид, что не знает. Хаккену он доверяет заниматься делами дипломатического и политического характера — при всех его недостатках, Джаред достаточно осторожен и рассудителен. Лиазар же берётся за задачи, на первый взгляд, менее масштабные, но чуть более... грязные. Его ум столь же остёр, сколь и испорчен. И это сильно роднит Лиазара с его хозяином. И Велор в последнее время всё больше приближает Атенари к себе. Джаред же несколько лет находиться в опале, и лишь теперь он постепенно восстанавливает свои позиции.

— Я должна быть счастлива за карьерный рост Хаккена? — ядовито спросила я. — Хотя это стоило ему так мало — всего лишь мою свободу! Не понимаю, зачем ты рассказываешь мне всё это. Что мне до ваших внутренних интриг? И с каких пор вы стали с Хаккеном лучшими друзьями?

— С тех пор как мы встретили ту, что стоит на пересечении дорог, и подумали: вдруг она сможет изменить наши судьбы? Второй Консул, кстати, не в курсе о истинной сущности некой молодой особы, так что советую тебе не слишком молоть языком о своих... способностях.

Ого, что я слышу? Зикрахен и Хаккен сговорились за спиной Велора, да и ещё по поводу меня.

— Сделаю, что могу, — сухо ответила я, — но сомневаюсь, что если Велор возьмётся за меня, я смогу что-либо от него скрыть.

— О, да он с тебя пылинки будет сдувать, так что можешь не опасаться серьёзных допросов. Тем более, что он верит, что эйсор не даст тебе скрыть от него хоть сколько значимую информацию.

— А разве нет? И для чего ему...

Адиель шикнул на меня, не дав договорить. Атенари возвращался.

Когда некромаги покинули меня, оставив на попечение молчаливых (немых?) слуг, я наконец смогла насладиться, пусть и относительным, но всё же одиночеством. Плотно перекусив, я попыталась заснуть. Но не смотря на сильную усталость, сон не шёл. Рванный, болезненный ритм Источника мешал мне успокоиться, навевая тревогу. Пришли мысли, которые я упорно гнала от себя всё это время. О людях, которые мне дороги.

Отец, поддавшийся моим заверениям о том, что я справлюсь. Сейчас он, наверное, корит себя за моё исчезновение. Папа всегда был склонен брать на себя вину за чужие ошибки.

Дед, которому нельзя волноваться. Что с ним будет, когда он узнает, что его наследница не оправдала надежд?

Эрик, пропавший в Пустошах Гэлин, даже Бергель. Я подвела их всех.

Но больше всего я подвела Анхельма. Я обещала ему быть осторожной. Я обещала не оставлять его одного. Но едва ли мы теперь когда-либо встретимся.

Но он сильный. Он справится. Анхельм прожил тысячу лет и проживёт ещё столько же. А что я? Я арэнаи, и наши жизни слишком коротки и мимолётны, чтобы за них цепляться.

— Но я же не собираюсь умирать, — прошептала я в ночную тьму. — Так почему я чувствую, что моё время утекает сквозь пальцы?

Сон мой впервые за долгое время не сопровождался причудливыми и пугающими сновидениями. Но и не приносил отдохновение. Это место, этот неправильный, слабый Источник, высушивали меня.

А утром я опять почувствовала пульсирующую боль в шее, и потратила уже несколько часов, чтобы унять её. Чтобы затем вновь свалиться в постель от бессилия, под навязчивым присмотром вызванного испуганными служанками целителя. И так день за днём. Я видела только Гиваргиса, слуг, и иногда забегавшего Лиазара. Ни Велора, ни Джареда, ни даже Адиеля Зикрахена. Такова стала моя жизнь. Непрекращающаяся борьба с болью, одиночеством, страхом и чувством приближающегося и неминуемого конца.

Шла вторая неделя моего пребывания в Гарме. Неудивительно, что появление Консула Велора я встретила почти с облегчением, надеясь, что моя судьба наконец решится.

Глава 49. Консул.

Назови мне своё имя, я хочу узнать тебя снова,

Всё по кругу, но всё будет иначе, я даю тебе слово.

Назови мне своё имя, я хочу узнать тебя снова,

Всё по кругу, но всё будет иначе, я даю тебе слово.

Люмен.

Был ли в этом виноват эйсор, близость к умирающему Источнику или ситуация полного неведения, в которой я оказалось, но состояние моё к пятнадцатому дню пребывания в Гарме можно было назвать удручающим. Я как будто бы впала в эмоциональную кому. Ни мыслей, ни желаний, лишь только бесконечная усталость, сковавшая мою душу.

Дни проходили однообразно. Вставала утром, умывалась, ела, и снова ложилась. К полудню я управлялась с эйсором, а точнее, с болезненными ощущениями от него. Головная боль от ментального паразита не становились меньше, как Гиваргис мне обещал, а даже стала ещё более изощрёнее и мучительнее.

Когда боль немного угасала, я позволяла себе немного размяться, хотя мои нынешние тренировки были лишь тенью прошлых. Но сиденье в четырёх стенах едва ли вообще настраивало на физическую активность, так что я обычно достаточно быстро возвращалась в кровать.

Обычно, когда я хандрила дома, я садилась на подоконник, брала бутылку красного вина и тарелочку с шоколадом, и наблюдала из окна за прохожими. Иногда ко мне присоединялся и кот, ложа тяжёлую голову мне на колени и басовито мурча. Здесь же я не могла позволить себе и этого.

Я садилась в кресло, клала себе на колени книгу, открытую уже какой день на одной и той же странице, и смотрела на пустую стену. Читать в таком душевном состоянии я была не способна. Иногда кто-то приходил — Гиваргис или Лиазар Астенари, развлекая меня шахматами или лёгкой беседой, но всё реже участвовала в них, скоро совсем перестав замечать своих гостей.

Иногда, когда мои глаза уставали, я закрывала их, не засыпая, но оставаясь всё в том же оцепенении. В один из таких моментов ко мне и пришёл гость.

Звук отпираемого замка, щелчок двери и лёгкая поступь, скрип кресла напротив. И запах горького миндаля и ржавого железа. Незнакомый запах. Напрягаюсь, но так и не открываю глаза, даже когда ощущаю сквозь сомкнутые веки тень, упавшую на меня и пристальный взгляд, неприятный, пачкающий. Странно, но при этом самого человека я не чувствую, хотя должна. Какой-никакой, а я всё-таки менталист. А сейчас кажется что напротив сидит не человек, и даже не зверь... а дышащая, смотрящая на меня пустота.

А затем эта пустота до меня дотрагивается. Подушечки пальцев, на ощупь очень мягкие, касаются моего лица, заставляя меня громко, испуганно вздохнуть. Но не открыть глаза. Почему то мне страшно увидеть того, кто пришёл.

Отстраняюсь, насколько это возможно, болезненно морщась, но сидящий напротив меня продолжает изучать моё лицо лёгкими касаниями. Щеки, линия скул, арки бровей, переносица. Когда он касается губ, это становится слишком невыносимым, слишком личным, и остатки невозмутимости разбиваются осколками. Распахиваю глаза, с яростью глядя на потревожившего мой покой, но чужие руки почему-то не убираю. Как-будто его право касаться меня совершенно неоспоримо.

Велор Рейвен, древний маг, так сильно напоминающий мне дракона. Нет, даже не на дракона, ведь эти существа мифичны и прекрасны. Велор же реален и чудовищен. Или, если вам угодно, чудовищно реален и реально чудовищен. Что ж, тогда понятно, почему моё чутьё менталиста отказало — чтобы защитить мой разум, ведь почувствовать такое, такого, слишком большое испытание для него. Странно, что этот человек мой прадед — хрупкий, экзотично-красивый. Расхождение между тем, что видят глаза и что говорят чувства, оставляет ощущение обмана. Не похожий ни на одного из тех, кого я видела. Мой родственник и правитель великого государства.

А пальцы он всё же убрал. Не сразу, но убрал.

— Любопытно, те арэнаи, которых я знал когда-то, реагировали на тактильный контакт иначе.

Ага, отгрызали нахалам руку по локоть.

— У меня эйсор, — напоминаю я.

— Это не слишком плотный поводок, — возражает Консул. — Он не должен был блокировать инстинкты самозащиты, только не у боевого мага.

Молча пожимаю плечами. Пусть говорит, что хочет, лишь бы он ушёл. Щёку обжигает пощёчина, скорее унизительная, чем болезненная.

Роняя кресло вскакиваю, и за одно мгновение оказываюсь в другой части комнаты, где наглый маг меня не достанет.

-Уже лучше, — усмехается прадедушка. — Но всё ещё не пытаешься защищаться. Возможно, дело не в эйсоре, милая.

— А в чём же?

— У меня две версии, которые, в принципе, обе могут действовать одновременно. Как потенциальный противник, я настолько превосхожу силой и умением тебя, что инстинкты подсказывают тебе не сражаться со мной, а подчиняться, если непосредственной угрозе жизни нет, или бежать. Что ты и продемонстрировала.

— А вторая версия?

— Узы крови. Вы, арэнаи, весьма сдвинуты на клановой иерархии, а так как я являюсь твоим предком, то моё право... распоряжаться тобой, обучать тебя, в том числе и с применением физического насилия, почти неоспоримо.

Я морщусь. Не знаю, что там с его превосходством, как противника, но по поводу иерархии он прав. И не то, что в нас это вбивали силой, скорее, мы с этим родились. Но мы действительно не можем полноценно сражаться против своих сородичей, и чем больше разница в возрасте, тем сложнее. Если с Эриком я вполне могла поучаствовать в тренировочном бою, и даже отвесить ему профилактических оплеух за его дурость, то когда мой отец пытался меня тренировать, я просто не могла полноценно дать ему отпор. Рука не поднималась. Впрочем, и у старших сородичей по поводу младших членов Семьи были свои заморочки. Для этого и существовали Наставники — учителя, которым не мешало кровное родство. Но... говорю это вслух:

— Ты не часть моей Семьи, ты даже не боевой маг.

— Нет, я некромаг, — безмятежно улыбается Рейвен. — А ты мой потомок. Неужели ты думала, на тебя это не наложит некоторых обязательств?

— Что-то Танара не отличалась дочерней почтительностью, — дерзко замечаю я.

— Она шаноэ, это другое. Тебе же полноценной ведьмой не стать.

— Почему это?

Сажусь на кровать. Ноги всё ещё не слишком держат, а перед Консулом свою слабость скрывать не вижу смысла. Пусть видит, до чего довёл здоровую молодую арэнаи!

— Потому что здесь важнее не наследственность, а обучение, притом в определённом возрасте. Твоё же было начато, но не закончено, а теперь ты слишком взрослая для этого.

Ну хоть для чего-то я взрослая!

— Родственную связь же это между нами не перекрывает.

— То то я гляжу, что вы ведёте себя как любящий родственник, — ядовито ухмыляюсь. — Похитили меня из родной страны, а теперь медленно убиваете этой своей штукой.

— Эйсор не должен быть опасным, даже для боевого мага, — вздыхает Велор, разводя руки, хотя особого раскаяния я в нём не вижу. — А значит, с тобой что-то не так. Точнее, с твоими способностями к боевой трансформации.

Пытаюсь отделаться полуправдой:

— Со мной всегда что-то было не так. Признаюсь, я не слишком хороша в трансформации — плохо владею собой.

— Я бы поверил тебе... даже вчера. Но видимо, я излишне расслабился. Не думал, что девчонка, не перешагнувшая даже столетний рубеж, способна на сюрпризы. Решил дать тебе успокоиться, адаптироваться к Гарму, не задавать лишних вопросов, не пугать своим обществом. Мне хотелось, чтобы ты чувствовала себя дорогой гостьей, а не военнопленной, и поэтому допрос не входил в мои планы. Не по родственному это. Захотелось, старому дураку, сыграть в доброго опекуна.

Он говорил тихо и спокойно, но мне становилось сё неуютнее и неуютнее. Я обхватила плечи руками и подтянула ноги к груди, стремясь защититься от его взгляда. Но он сел ближе, почти касаясь своим бедром моих ног.

— Но вчера что-то изменилось? — хрипло спрашиваю я.

— Что-то, — соглашается Велор, и кладёт передо мной тёмную пластинку, в которой отражаются наши искажённые лица.

Я с опаской поднимаю и верчу её в руках.

— Что это?

— Запись с памяти одного некромага, которую мне передали по Зеркалу. Нажми.

Ого, они так могут! Взять чужие воспоминания и перенести их на физический носитель — даже не думала, что это возможно. Касаюсь экрана, и он постепенно начинает светлеть. Появляется картинка. Я побывала на достаточно количестве битв, чтобы понять, что это одна из них. Кусок полуразрушенной стены. Валяющееся в грязи оружие, судя по конструкции, одна из тех пушек, что гармцы соорудили для алисканцев. Изломанные тела рядом. И струйки дыма от подожжённых строений.

-Где это?

— Хайданская крепость.

Стратегическое место для тайранцев. Но уже не на границе с Алисканом. Глубже. Ближе к столице. Не думала, что гармцы смогут к нему так быстро и легко подобраться.

Рука Велора опускается поверх моей, что-то включая в странном приборе, и картинка оживает. Слышен звук. Раненные кричат от боли, где-то отдают приказы, то и дело переходя на брань. Надо же, я то думала, что только тайранцы, хм, позволяют себе неуставно обратиться к подчинённым, но вижу, что и алисканцы этим грешат.

— Пора, — кажется, что холодный голос раздаётся совсем близко, но это говорит тот, кому принадлежит это воспоминание.

Обзор меняется, и теперь мне показывают сутулого гармца со спины. Сердце ёкает, но я быстро понимаю, что это не Джаред. Он поднимает руки... И я не могу видеть через этот экран магию, но я знаю, что он сейчас колдует. Потому что крики раненных захлёбываются, а значит, их жизни только что прервались, став ещё одним источником силы для некромага.

Некромаг на экране оборачивается, и я вижу на его спокойном лице тень досады:

— Не проходит. Здесь стоит хороший защитный купол. Кто-то из арэнаи постарался, так что щит легче взломать изнутри.

— А ты бы не хотел приближаться к этим тварям слишком близко, — говорит тот, кому принадлежит воспоминание. — Не стоит волноваться, за нас всё сделают алисканцы.

В проёме сломанной стены уже исчезает несколько высоких фигур. Экран трясётся, и запись кончается. Я наконец выдыхаю.

— И что? Вы хотели показать мне, что Хайдан пал?

— Смотри дальше.

Ещё одна запись. Маги уже внутри. Очевидно, щит пал, и они могут теперь колдовать внутри крепости. Я слышу разговор по ту сторону экрана, но не могу видеть тех, кто его ведёт.

— Тайранские маги не спешат показываться. Странно, обычно они не избегают открытый бой. Может, что придумали?

— Едва ли, — презрительный голос хозяина записи. Вот это он зря. Те же салдорские маги давно перестали считать нас тупыми боевиками, зная, что мы способны на вполне себе хитрые и сложные тактические ходы. Не всё же грубой силой давить? — Оставайся здесь и смотри, чтобы никто не сбежал, я возьму алисканского мага и поищу тайранских псов...

Я отрываюсь от экрана, и кидаю гневный взгляд на своего прадеда, только сейчас замечая несуразицу. Почему они говорят на койне, а не на гармском, как должны были между собой? Видимо, Велор изначально собирался показать мне эту, а может и другие, записи, да и ещё чтобы я поняла, что происходит.

— Что? — вопросительно смотрит на меня Велор.

— Хотите, чтобы я смотрела, как умирают мои соплеменники?! — то, что Консул собирается показать торжество своей армии, я нисколько не сомневалась. — Это что, развлечение у вас такое?

Велор закатывает глаза, сразу поняв, что послужило причиной моих подозрений.

— Я действительно приказал своим людям использовать койне, но не собирался демонстрировать эту запись тебе. Если это и развлечение, то для других особ. Не отвлекайся. Сейчас самое интересное.

Появляется ещё один алисканец, судя по всему, тот самый маг. Лицо его, залитое кровью, а на одежде подпалины, но на лице предвкушение триумфа.

— Огневик мёртв, а целителя мы смогли захватить в живых. Лишь у башни не погашена вспышка сопротивления. Там последний боевой маг, и мы не можем к нему близко подобраться.

— Что ж, пойдём разберёмся с твоим магом.

У башни лежат тела, в основном, судя по характеру ранений, убитые магией, или разбившиеся от падения с высоты, а может, и то и другое. В проёме окна мелькает силуэт человека, но исчезает прежде, чем гармец успевает применить заклинание.

— Дольге, обойди башню, не дай ему сбежать. С одним я легко управлюсь, — приказывает гармец.

Некромаг заходит внутрь и поднимается по лестнице. И еле успевает уклониться, когда сверху, почти к его ногам, падает мёртвое тело. Это даже уже не человек, это окровавленный кусок мяса, в котором я с некоторым трудом, лишь по одежде узнаю одного из алисканцев. Что или кто могло с ним такое сделать? Такие следы не могли возникнуть ни от магии, ни от оружия. Мы не разрываем плоть зубами, так ведут себя только дикие звери.

Я догадалась о происходящем раньше, чем спешащий гармец. Он даже не понял, увидев волка, мчащегося на него, что это и есть тот самый боевой маг. Он не знал о возможности полного превращения, и он не мог подумать, насколько зверь перед ним хитёр, опасен и быстр.

Некромаг пытался выстроить щит, но не успел, и экран, в очередной раз дёрнувшись, потух. Запись кончилась.

— Некромаг, кому принадлежит это воспоминание, мёртв? — спрашиваю я, зная ответ.

— Да, и нам повезло, что у него более или менее сохранилась голова, и мы смогли вытащить его воспоминания. От второго некромага ничего не осталось.

— Тогда как же...?

— Есть приказ не оставлять тела некромагов на поле боя, и тот алисканский маг сумел выжить и выполнить приказ.

— А Хейдан?

— Пока в руках тайранцев. Алисканцы не смогли удержать крепость без нашей поддержки. А мы решили не рисковать, не разобравшись, с чем имеем дело. Кроме тех, кого ты видела, на нашей стороне были и другие маги, и смертные воины, очень неплохие, готов признать. А против них было вдвое меньше людей, и всего лишь трое магов, только один из которых был арэнаи. А затем появилось Это.

Ни алисканцы, ни мои люди не поняли, с чем столкнулись. Но я старый маг, я помню другие времена. Когда арэнаи были не только магами с необычайной ловкостью и силой. Когда они были метаморфами. Не думал, что застану тех, то ещё владеет этим искусством.

А я думаю о том, что знаю человека, умеющего оборачиваться волком. Эйнар, мой брат. Если дед думает, что я мертва или в руках врага, если Эйнар так думает, то возможно, это примирило их друг с другом и вернуло брата в Семью. В военное время прощаются многие прошлые проступки. Но гораздо интереснее другое. Если это не личная инициатива Эйнара, то увиденное мной означает только одно — Изенгрим Бергель решил всё-таки использовать козырь, который он прятал в рукаве. Он больше не хочет скрывать то, что кто-то из арэнаи владеет полной боевой трансформацией. И он намеревается обучать этому и других. Видимо, дела тайранцев действительно плохи, раз Бергель решил положиться на столь шаткий шанс, что метаморфы переломят ситуацию в корню.

— Что ты скажешь? — склонив голову, спрашивает меня Велор.

— А почему я должна что-то говорить? Я здесь мало что знаю о происходящем в Тайрани.

— Но ты знаешь о метаморфах. Разве нет?

Чуть медлю, но всё же отвечаю.

— Да, я знаю достаточно о метаморфах.

У меня нет даже мысли скрывать правду от Консула, хотя я понимаю, что происходит что-то неправильное. Разве... разве я не собиралась молчать даже под пытками? Почему же сейчас я так легко выбалтываю то, что я знаю. И я говорю про всё, что знаю. Рассказываю про Асета, про то, какие эксперименты он проводил над Эйнаром, и что они были неудачны. И с каждым произнесённым словом мне становиться всё хуже и хуже.

— Это следовало предполагать, — задумчиво говорит Велор, привлекая меня к себе, и кладя мою голову себе на колени. А я даже не протестую, воспринимая небрежную ласку от гармца как само собой разумеющееся. — До тех пор, пока я не увидел метаморфа в Хайдане, я думал, что восстановить утраченное умение невозможно. Поэтому мы и не трогали сигила, зная, что его постигнет неудача.

— Вы знали, чем он занимался? — удивляюсь я вяло.

— И многое другое про этого проныру. Он доставлял нам много неудобств в Алискане.

— Так почему не убрали его?

— Думали, что Орани приведёт нас Шаноэ, ведь он их давний приятель, но взрыв, устроенный тобой и твоим другом, вспугнул его раньше. Значит, это он научил арэнаи превращаться?

Мне бы конечно тут заткнуться, но я не могу... не хочу.

— Нет, я. Закончила то, что маг хаоса не смог. Но пока так могут лишь двое, я и мой старшиnbsp; — Я действительно приказал своим людям использовать койне, но не собирался демонстрировать эту запись тебе. Если это и развлечение, то для других особ. Не отвлекайся. Сейчас самое интересное.

й брат. Я думаю, это он был волком в Хейдане.

— А ты тоже волчица? — рука, гладившая меня по затылку, на мгновение замерла.

— Талсу, снежная кошка. Я не выбирала эту форму, просто это было самое последнее животное, которое я видела на тот момент.

— Все арэнаи знают?

— Только некоторые члены Семьи, Изенгрим Бергель и его приближённые. Но теперь, очевидно, Грим решил не делать из этого тайну.

— А он собирался скрыть это?

— Да, не верил, что это даст нам преимущество, и считал, что это привлечёт лишнее внимание некромагов. Простите.

Я вяло освободилась из-под руки Велора, и проковыляла к ванной, где меня просто вывернуло на изнанку. Еды в желудке почти не было — сегодня у меня не было сил ни завтракать, ни обедать, так что рвало меня практически одной жидкостью, окрашенной в розоватый цвет. Судя по привкусу во рту, крови. Я стянула висевшее на перекладине полотенце, и подложив его под голову, легла там же, на холодном полу, сейчас дававшем облегчение от боли, пронзающей моё тело. Кажется, у меня начался жар, которого не было ещё полчаса назад.

Наблюдавший у двери Велор подошёл ко мне, и пощупав лоб, нахмурился. Уже через несколько минут здесь был Гиваргис и гармский целитель. Он уже приходил раза два, но кажется, в те разы его больше интересовали особенности физиологии боевых магов, чем моё плохое самочувствие. Сейчас же, под холодным и недобрым взглядом Консула, гармский целитель бледнел и заикался, не в силах объяснить, почему тайранка в таком плохом состоянии, списывая всё на акклиматизацию и стресс.

— А я же говорил, что будет становиться хуже, — Гиваргис, обычно весьма стеснительный и трусливый, когда дело касалось непосредственно его работы, приобретал неожиданную смелость. — Хотя тошнота что-то новое. У тебя такое было?

Я вяло покачала головой.

— Что могло спровоцировать ухудшение? — негромко спросил Велор.

— Ну, так как изначально источником болезни был этот ваш ментальный паразит, то полагаю, что и сейчас виноват он. Что-то его активизировало.

Или кто-то. Это совсем не нужно было говорить вслух.

— Ты про что, мальчик? При чём здесь эйсор?

— Вам не сказали? — удивлённо спросил Гиваргис, а затем кратко изложил свою теорию про сопротивление моего организма чуждому влиянию. И про то, что чем сильнее эйсор пытается подавить мою волю, тем хуже физически мне становиться. А сейчас, очевидно, заставляя меня говорить то, что я в других обстоятельствах бы не сказала, Велор случайно активировал процессы защиты от эйсора.

А я-то думала, что мой прадед просто склонен к садизму, или просто равнодушен к тому, что со мной происходит, а он просто не знал о побочных эффектах от его "подарка". И ладно Гиваргис не сказал — кто бы его допустил до сиятельной особы Консула. Но почему это не сказал Лиазар Астенари, мой добрый "дядюшка", видя, как я мучаюсь? Прав был Хаккен, когда говорил, что этому некромагу нельзя доверять.

— И что ты предлагаешь? — спросил Велор, обращаясь к алисканцу.

Гиваргис пожал плечами:

— Природу Агнессы не изменишь, так что конфликт можно избежать лишь только путём устранения его источника. Сейчас я могу лишь облегчить состояние, но не излечить. Ох, милая, у тебя что, кровь горлом пошла? — спросил он, вытирая с моих губ капельки крови.

— В этот раз желудок, — криво улыбаюсь.

Пока лекари вертятся вокруг меня, отпаивая лекарствами и приводя в более менее приличное состояние, Консул, нисколько не смущаясь, дремлет в моём кресле. Но стоит лишь закрыться за ними дверь, как он тут же оказывается рядом.

— Значит, о метаморфах ты не хочешь со мной говорить? А жаль. Будет не очень хорошо, если всякий раз, когда я захочу узнать у тебя что-либо против твоей воли, тебя будет тошнить кровью.

— Тогда сними эту штуку и вернись к старым добрым пыткам и ментальной атаке, — хмуро ответила я.

— Обойдусь другими источниками, — вздохнул расстроенно Велор. — А так всё хотелось узнать из первых уст. Всё же на моих глазах возрождается легенда. Знаешь, в роду моей матери маги тоже обращались в кошек, и я рад, что именно через неё, а не Эйнхери, этот дар достался тебе.

— А вы многое об этом знаете?

— Кое-что. Некромагов, имевших дело с метаморфами, почти не осталось. Они для большинства гармцев — фактически персонажи из древних сказок, притом выступающие отнюдь не на стороне добра. И для молодого поколения узнать, что арэнаи, на которых они смотрели свысока, и зверолюди, которыми их пугали в детстве, одно и то же, весьма шокирующе. А то, чего бояться, уничтожают. А жаль — умение менять обличие, обретать нечеловеческую силу и ловкость поистине прекрасно.

— Именно поэтому вы сейчас поддерживаете эту войну? — едко спросила я. — Не знаете других способов восторгаться моим народом?

Лицо Консула осталось безмятежным.

— Борьба за выживание делает нас, и некромагов, и арэнаи, сильнее. Грустно это признавать, но без боевых магов, наших старых соперников, гармское сообшество постепенно слабеет, вырождается.

— А если мы не выживем в этой войне? — грустно спросила я. — Мало ли народов и магических искусств кануло в небытие?

Консул пожал плечами.

— Значит, они были слабы, недостойны, чтобы жить дальше.

Я в достаточной степени осмелела и пришла в себя, чтобы спросить, что давно хотела.

— А что будет со мной? Для чего я здесь? Я здесь уже две недели, и абсолютно ничего не происходит. Иногда мне кажется, что вы просто похитили меня как трофей.

— В какой-то степени, — лукаво улыбнулся некромант. — Всё же у Эйнхери потомства не счесть — а у меня только и есть, что мой брат, да ты.

Танару и Зору, как всегда, не посчитали. Шаноэ же, пф-ф-ф, какой от них прок?

— Родственные чувства, значит? — не скрываю иронии я.

— Я слишком много отдал когда-то, чтобы у меня было потомство, чтобы теперь так легко о нём забыть.

Было что-то пугающее его словах. Слишком сложно мне понять его, этого древнего некромага. Выбрасываю из головы путанную вереницу мыслей, обещая разобраться в ней позже.

— Что будет со мной дальше? Сколько мне ещё здесь находиться взаперти?

— А ты взаперти? — вздёрнул бровь Рейвен. — Тебе достаточно лишь сказать, и тебя проводят туда, куда ты хочешь. В пределах Гарма, конечно, и не одну.

— С охраной? — кривлюсь, представляя, как меня "прогуливают" по городу под конвоем.

— Могу дать тебе в сопровождение Атенари или Хаккена, — предлагает Консул.

Видеть последнего мне не очень хочется, но всё же, как ни парадоксально, я доверяю ему больше, чем тому же Лиазару. Да и правды от него добиться гораздо легче.

— Если Хаккен на это согласится, — киваю. — А эйсор? Вы снимите его? Иначе единственное место, до которого я смогу дойти, это входная дверь. Не думаю, что я долго выдержу в таком состоянии.

Взгляд Рейвена стал задумчивым и расчётливым.

— Это, безусловно, проблема, — согласился он наконец. — Но каким иным способом я могу контролировать тебя, о мой не слишком послушный потомок?

И красноречиво указал на мои запястья со следами от браслетов, указывая на то, что никаким цепям он не доверяет. За тысячи лет борьбы за власть и спустя десяток покушений, Велор не просто стал осторожен, он стал практически параноидален. И иметь дело с не слишком доброжелательной арэнаи, пусть я была даже его правнучкой и в несколько раз слабее, без гарантий полной безопасности, он не собирался. Выбор, по его словам, у меня был не велик. Или эйсор, или самые глубокие казематы, которые были гораздо менее удобны, чем мои нынешние апартаменты, и так излишне аскетичные, на мой вкус.

— Если я соглашусь на эйсор, я умру, — возразила я. — Этот паразит меня убьёт рано или поздно. Я ведь не могу избавиться от своей сущности боевого мага.

Велор прикусил губу, как будто о чём-то задумался, а затем взгляд его просветлел.

— Есть один способ убрать болезненные эффекты. Перестать быть арэнаи ты не можешь, но некромагия ослабляет все остальные магические способности.

— Хаккен говорил, что женщины не могут быть некромагами, — растерянно сказала я.

Велор улыбнулся.

— Нет, но природу можно обмануть.

Он подошёл к столу, взял пустой бокал, стоявший там, и придирчиво его осмотрел. Убедившись, что он более или менее чист, он достал откуда то из складок своей одежды нож и полоснул себя по ладони. Кровь хлынула по стенке бокала. Когда красная жидкость заполнила сосуд наполовину, Велор заживил ладонь так быстро и легко, как будто он был не магом смерти, а целителем, а затем зашептал слова заклятия, заставляя кровь в бокале пузырится.

— Зачем вы это сделали? — зачарованно спросила я, уже предчувствуя ответ.

— Для того, чтобы тебе стало легче, ты должна это выпить.

— Но... это магия крови. Она опасна.

Что впрочем не мешало мне её изредка использовать.

— Тебе не стоит бояться, — мягко сказал Консул. — Полноценным магом смерти ты не станешь, как и не перестанешь быть арэнаи. Он лишь слегка подавит твои способности к превращению, которые ты сейчас и так не можешь использовать. Да и эффект будет временным.

— Вы когда-нибудь подобное проводили? — недоверчиво сказала я.

— Давно. Когда... когда я родился, я был слабым и хлипким. Магия во мне была сильна, но не я сам. Это было проблемой для многих детей из моего поколения. Из десятков выживали лишь единицы. Кто-то винил отравленный воздух уже тогда непригодных к существованию Северных островов, кто-то считал, что на наш народ пало проклятие... Но наши маги были бессильны. Ни целители, ни маги смерти, ни даже ведьмы Ша ничего не могли сделать. Тогда моя мать, дитя древнего рода арэнаи, решила использовать магию крови. Дать своему сыну некромагу немного способностей арэнаи — регенерацию, выносливость, силу. Она поила меня своей кровью до двенадцати лет, сделав меня гораздо более ловким и крепким, чем мои сверстники. Боевым магом, я, как ты видишь, не стал.

Я подошла к столу, продолжая искоса следить за некромагом, и подняла бокал за хрупкую ножку. Принюхалась к содержимому сосуда — мне почему-то казалось, что кровь Рейвена должна пахнуть и выглядеть как-то иначе, чем у обычных людей. Я бы даже не сильно удивилась, если бы она была чёрной. Но это была всего лишь кровь.

— Пей, — мягко сказал Канцлер, положив руку мне на плечо.

И я буквально почувствовала, как тварь, что контролировала меня, зашевелилась сотнями отростков, приросшими к беззащитной плоти, пытаясь подать приказ моему мозгу. Приказ о безоговорочным послушании, радостном прислуживании моим врагам. Но разделить свои желания и чужие оказалось не так уж сложно. А дальше я уже знала, что нужно делать. Сам Рейвен подсказал мне.

Волна трансформации в этот раз не была ни мягкой, ни приятной. Жар поднялся от кончиков пальцев рук и ног вверх, чтобы затем разбиться на сотни осколков где-то в районе сердца. Я не могла вздохнуть, а перед глазами поплыли цветные круги. Последнее, что я услышала, это звук бьющегося хрусталя.

Ментального паразита из меня всё-таки вытащили. Как сказал Гиваргис — "по причине несовместимости с жизнью". В этот раз не выдержало сердце — и вновь начать биться, пока во мне была эта штука, оно не собиралось. Несколько часов целители удерживали меня между жизнью и смертью. Эйсор оказалось удалить не так легко, как поместить внутрь, и занимался этим сам Рейвен, не очень довольный таким исходом.

Как он мне и обещал Рейвен, избавившись от паразита, я тут же потеряла свои уютные апартаменты. Новая комната была безликой и пустой — в ней не было ничего, кроме узкой кровати, прикрученной к стене и тусклого светильника под полтолком. Я же, напротив, обзавелась аксессуарами. К антимагическим браслетам я была готова, а вот плотно сжимавший мою шею ошейник был в новинку. Как я поняла, это был фактически тот же эйсор, только действующий более грубо и управляющийся извне. Он контролировал не только мою магию и способность к боевой трансформации, но и, как мне сказали, моё местопребывание. То есть покинуть Гарм я смогу только лишившись головы, так как какого-либо замка на ошейнике не было, и снять его мог только Рейвен, и, возможно, его доверенные лица.

Моё состояние улучшалось с каждым днём, и уже на пятый день моей новой жизни я вновь почувствовала себя живым человеком, а не сломанной куклой. Появилась и давно утраченная энергия, вот только применить её было некуда. Ничегонеделание сводило меня с ума. Впрочем, возможно, сходить с ума я начала ещё раньше. Я разве только на стены не кидалась. Поэтому когда на шестой день меня соизволили навестить, я была рада. Даже Джареду Хаккену.

— Одевайся, — он кинул на кровать тёмный свёрток. Грубовато, но зачем ему быть вежливым с какой-то пленницей?

Я развернула свёрток. Тёмное закрытое платье с поясом под грудь, видимо по гармской моде, платок, тёплый шерстяной плащ, сапоги с высоким каблуком и толстой подошвой. Всё кроме платья вызвало у меня лёгкое недоумение.

— Платок на голову, — заметив мою заминку, сказал Хаккен. — Твоя причёска и цвет волос будут слишком привлекать внимание. Как и рост.

Что ж, тогда понятно. Укрывшись в уборной я скинула рубашку и простые штаны, и одела платье, показавшееся мне с непривычки чрезвычайно тяжёлым и неудобным. Юбка мешалась под ногами и была длинновата, узкие длинные рукава сковывали движения рук, а плотный воротник под горло мешал дышать. Сапоги оказались впору, но я привыкла к плоской подошве, и высокий каблук заставлял меня чувствовать себя уязвимой и неуклюжей. Платок из тёмно-синего, под цвет платья, шёлка я просто повязала вокруг головы по-пиратски.

Мне было любопытно поглядеть на реакцию Джареда на мой новый облик. Она оказалась не очень то доброжелательной. Увидев меня, он нахмурился, и поджал губы.

— Похожа я на гармку? — спросила я, подходя ближе, и с удовлетворением заметила, что он чуть не отстранился от меня.

— Нисколько. Всё та же коротышка со странным лицом.

Я оскорблённо вспыхнула, и лишь заметив в жёлтых глазах искорки веселья, поняла, что он всего лишь шутит. У Джареда юмор просыпался редко, и всегда, следует заметить, не вовремя. Но что поделать, даже в каблуках сантиметров в десять, я макушкой доходила Джареду лишь до подбородка. А для гармцев черты моего лица и в самом деле должны казаться едва ли не уродливыми.

— И на голове ужас, — добродушно сказал гармец. — Давай завяжу нормально.

Он невозмутимо повернул опешившую меня к себе спиной и снял платок. Затем навертев что-то на моей голове, повернул обратно, отстранил и удовлетворённо кивнул.

— Ну вот, теперь ты похожа на благородную леди, а не на юнгу в женском платье.

По совершенно непонятной мне причине он совершенно игнорировал тот факт, что наши отношения были испорчены, и вёл себя даже более доброжелательно и дружелюбно, чем тогда, в Тайрани.

Я скинула его руку со своего плеча.

— Что происходит, Хаккен?

— Ничего особенного. Решил отвести тебя на прогулку. Разве тебе не надоело сидеть в четырёх стенах?

— Велор Рейвен знает? Хотя о чём это я. Конечно знает, ты ведь и шагу не ступишь без его приказа, — презрительно сказала я. — С чего он решил быть добр ко мне? Я думала, я в опале.

— Великодушие Консула не знает границ, — пробормотал Джаред, отводя взгляд. Не нужно было быть менталистом, чтобы понять, что он что-то скрывает, притом прилагая для этого не слишком много усилий. Как будто ему всё равно, поверю я или нет.

— И куда мы идём? — вздохнув, спросила я, застёгивая плащ.

— В дворцовый парк. Там сегодня празднества.

Мы вышли, минуя стражу. Коридор был тёмным и узким, и если бы Джаред захотел, он спокойно бы коснулся пальцами потолка. Впрочем, мы довольно быстро вышли к подземной железной дороге.

— Что празднуем? — рассеянно спросила я, не слишком интересуясь ответом. Но он меня удивил.

— День Ольвига.

— Что? — я растерянно обернулась.

Неужели уже осень? Так скоро... День Ольвига не был жёстко привязан к определённой дате, его праздновали в первое осеннее полнолуние. Другим названием праздника был Снежный день, что было несколько иронично, учитывая, что к Дню Ольвига не всегда даже листопад начинался. Но символика праздника вся была именно зимняя — снега и льды. В Истике в этот день на главной площади заливали каток, и маги из Ратуши следили за тем, чтобы лёд не растаял.

А ещё это был день моего рождения. Интересно, Джаред об этом знал, когда решил взять меня на празднество? Впрочем, сомневаюсь.

Хаккен не совсем верно понял моё удивление.

— Это старый праздник, пришедший ещё с Северных островов. По легенде именно в этот день маг Ольвиг покрыл льдом никогда не замерзающее Северное море, и перейдя по нему посуху, первым оказался на Северных островах. Все северные некромаги его потомки.

Я криво улыбнулась

— Полагаю, он был нашим общим предком, потому что точно такие же легенды об Ольвиге ходят и у арэнаи. Наши погодники в этот день даже организуют снег — искусственный, конечно же, настоящий бы просто растаял, не успев лечь на землю.

— В Гарме с этим проблем нет, — улыбнулся Хаккен. — У нас осенью гораздо холоднее, чем в Тайрани.

Путь наш закончился уже в городе — точнее, на окраине. Мы поднялись в самодвижущейся кабине на самый верх башни, и я впервые увидела город вблизи.

Больше всего меня поразили мерцающие в свете луны стены высоких, кажущихся совсем тонкими, башень, вонзающихся в небо.

— Что это? Такой металл?

— Специальное покрытие поверх обычного камня, тонкое и прочное. Оно накапливает солнечную энергию и затем отдаёт её на нужды города.

— Но не обычных жителей? Прислуге не полагаются блага гармской цивилизации? — саркастично сказала я.

— Видишь, ты стала понимать гармские традиции, — "похвалил" меня некромаг.

Он потянул меня от края (которое, впрочем, было защищено перегородкой и стеклом), и подвёл к центру смотровой площадки — с выложенной на камне слабо светящейся пентаграммой.

— Телепорт? Не думала, что им пользуется кто-то, кроме...

Я запнулась. Сигил был мне врагом, но имя его я светить не хотела — слишком уж сильно он был повязан с моей матерью.

— Кроме Асета Орани? Его телепорт, насколько я понимаю, не имеет аналогов — он может переместить в любую точку Ойкумены, и вернуть обратно. Наши же порталы действуют только в черте города и привязаны к телепортационным башням.

— То есть я могу попасть только в точности такую же башню? — Хаккен кивнул. — Всё равно, это весьма замысловато. — Но почему же вы не пошли дальше?

— Слишком много требуется энергии. Гипотетически её можно достать, но в реальности это пока не возможно.

А ведь Хаккен знал об Источниках, но то ли не догадывался, что его можно использовать для телепорта, то ли это по какой-то причине было невозможно.

— А какая магия в основе? Магия хаоса?

— Нет. И не стоит говорить о ней вслух. Она запрещена в Гарме, — тихо сказал Джаред, увлекая меня в центр пентаграммы.

Ага, некромагия у них на первых местах, магией крови пользоваться не зазорно, а вот магия хаоса — ужас-ужас.

Переход был немного неприятен, но дался легче, чем когда я пользовалась телепортом Орани. Мы оказались на точно такой же смотровой площадке.

В этот раз мы выходим на свежий воздух, а не погружаемся в недра горы. На улице было действительно холодно — из моего рта шёл пар, а под ногами хрустела изморозь. Мы несколько минут шли вдоль высокой зелёной изгороди, пока Джаред не остановился у узкого, почти незаметного прохода. По ту сторону нас уже ждала стража, которая дёрнувшись при моём присутствии, вновь замерла, лишь настороженно сверкая глазами.

Мы действительно оказались в парке, на одной из выложенных щебнем дорожек. Большинство деревьев уже стояли голыми, но невысокие поросли кустов ещё рдели ярко красными, незнакомыми мне плодами ягод. Джаред сорвал несколько, часть отправил в рот, а часть и протянул мне.

— Попробуй, это вкусно.

Я не задумываясь сыпанула горсть в рот и тут же сморщилась.

— Кисло!

— Ты избалована тайранскими сладостями, — фыркнул Джаред. — А в моём детстве ягоды тою были большим деликатесом.

— Так себе у тебя было детство, — пробормотала я, украдкой вытирая язык рукавом.

Джаред укоризненно покачал головой и протянул мне платок.

— Ты специально ведёшь себя как дикий зверёныш?

— Оправдываю мнение некромагов об арэнаи.

Кажется, я подхватила игриво-дурное настроение Хаккена. Хотелось... праздника?

Дорожка начала расширяться, а фонари светить ярче. Стала слышна музыка — рванная, кажущая совершенно не мелодичной и визгливой, но и в ней было какое-то очарование.

— Здесь проходят танцы?

— Не такие как в Истике.

— Ну конечно не такие. Если бы гармцы умели так танцевать, как мы, я бы сильно удивилась.

Мимо нас прошла парочка и я от удивления замолкла, крепко схватив Джареда за рукав.

Мужчина был вполне себе нормальный, для гармца, конечно же — темноволосый, высокий и скуластый. А вот барышня рядом с ним...

Тонкая, как тростинка, она была не то что просто высокой... я была готова поспорить, что она подпирала макушкой звёзды! Но это образно говоря. Хотя даже то, что она была выше своего немаленького спутника на голову, уже впечатляло. Шла она как-то странно — мелкими шажками и очень медленно. Спутник бережно поддерживал её за руку, видимо, чтобы её не унесло ветром или чтобы она не запуталась в длинном шлейфе, волочащемся за ней. Неземное впечатление усугубляла чудовищная гармская мода. Волосы её, также, как у меня, были прикрыты изящно закреплённым платком, сдвинутым, правда, едва ли не на макушку, обнажая выбритые виски и покатый высокий лоб. Она что, лысая? Бр-р-р. Глаза под тонкой аркой бровей были жирно подведены чёрной краской, делая жёлтые зрачки особо пронзительными, а губы были, напротив, выбелены.

Девица окинула заинтересованным взглядом моего спутника, а по мне лишь скользнула глазами. Но затем её глаза поражённо распахнулись, узрев наконец, кто перед ней, и я едва удержалась от того, чтобы ей подмигнуть.

— Вы их с помощью магии выращиваете, что ли? — вполголоса спросила своего спутника.

— Нет, а что? — удивлённо посмотрел на меня Джаред.

Тут край плаща немного задрался сзади, и я увидела, что обувь девицы была на платформе, выше моей раза в два или три. То есть если бы она стоял босой, она бы не возвышалась каланчой над своим спутником, а была бы даже немного ниже. Как она собиралась танцевать в таком виде, мне было не совсем понятно.

Впрочем, как только мы вышли на освящённую площадь в центре парка, я поняла, что означают слова Джареда. Их танцы действительно отличались от наших. Ноги почти не двигались, лишь изредка пары делали шаги то в одну, то в другую сторон, образуя своими телами причудливые фигуры, но зато руки то резко взмывали вверх, то бессильно опадали — как будто я видела перед собой стаю прекрасных экзотичных птиц.

Людей было много, но гораздо меньше, чем на подобных мероприятиях в Истике. И неудивительно. В Тайрани день Ольвига считался народным праздником — арэнаи привнесли в новую страну свои традиции, и простой люд их подхватил, не слишком понимая смысл Дня Ольвига. Здесь же собрались лишь избранные — местная знать, по большей части, магическая. Смертных, которые легко угадывались в толпе по отсутствию в радужке жёлтых цветов, было почти единицы. Хотя и в них чувствовалась некромагическая порода. Слуги же, в отличие от своих бледных и высоких хозяев обладали смуглой кожей и невзрачным росточком.

Я выделялась среди тех и других. Но если бы в Истике меня давно бы облепили придворные, досужие до сплетен, то здесь хоть и бросали косые взгляды, но предпочитали делать вид, что меня не существует. Я отвечала им полной взаимностью.

Мы пробрались к столикам, стоящим у края, но волнение от незнакомой обстановки было слишком сильно, чтобы я могла есть, поэтому я схватила бокал, наполненный, как мне показалось, вином, и глотнула. Чтобы затем откашляться. Напиток оказался в разы крепче вина, напоминая скорее джин, вот только обладал при этом горьковато-мятным привкусом, от которого жгло горло и вымораживало желудок.

— А говорят, арэнаи умеют пить, — заметил невзначай Джаред, скрывая усмешку.

— Умеют, но это просто не вкусно, — парировала я.

— У тебя чудовищные вкусы.

— Мороженое ты в Истике жрал в два горла и не жаловался на мои вкусы.

Скрещиваем взгляды в игривом противостоянии. Я первая отвожу взгляд. Так легко... я забыла, как с ним бывает легко. Как быстро забываются обиды, и начинает казаться незначительным то, что мы по разную сторону баррикад. Надо же. После всего того разочарования, всей той боли, что принёс мне это некромаг, я всё ещё увлечена им. Это казалось бы забавным, если бы не было так печально.

Джаред заметил тень, скользнувшую по моему лицу.

— Сейчас будет выступать мэр с приветственным словом. Хочешь послушать?

— Я всё равно не понимаю гармский.

— Я могу приказать ему, чтобы он говорил на койне. Ты не поверишь, насколько я важная здесь особа, — прошептал мне на ухо некромаг, и от его дыхания по коже поползли мурашки.

— А Консулов сегодня не будет?

— Они уже лет двести не посещают подобные развлекательные мероприятия. По крайней мере, Первый Консул. Твой прадед иногда тайком заходит, чтобы проверить умонастроения граждан республики.

— Не думаю, что хочу его встретить.

— Тогда может уйдём?

— Я не хочу обратно! — мигом взбрыкнула я, представив, как остаток вечера я проведу в камере.

— Не с праздника. Просто куда потише.

Он набрал поднос еды, и ловко маневрируя между танцующими, вывел меня на ещё одну затенённую дорожку. Мы остановились около беседки, в которой сидел печально выпивающий юноша, которому очевидно сегодня не хватило спутницы. Хватило одного слова Хаккена, чтобы молодой человек, неловко кланяясь, поспешил прочь.

Я села на скамейку с ногами, ожидая, пока некромаг сделает свет фонаря, висящего под крышей беседки, поярче.

Джаред взглянул на потемневшее небо.

— Сегодня будет снег. Хорошая примета для Дня Ольвига. Зима будет благосклонна к людям.

— Не думала, что ты суеверен.

— Значит, ты думала обо мне и о качествах моего характера? — пошутил Джаред, усаживаясь напротив.

Я отвела взгляд, поэтому не смогла вовремя отклониться, когда он взял мои руки в свои.

— Я, наверное, виноват перед тобой.

— С чего бы?

Я хотела сказать это холодно, но прозвучало как у обиженного ребёнка.

— Я не такой, каким бы ты хотела меня видеть, — тихо сказал мой... Враг? Друг? Возлюбленный? Нет, возлюбленным он мне так и не стал, и едва ли теперь станет.

— А ты бы и не мог им быть. Ты некромаг. И ты убил моего... друга.

— Возможно, когда-нибудь мне придётся убить и других из тех, кото ты называешь своими друзьями. Сейчас таков расклад, что никто из нас не может позволить себе быть милосердным. Я не могу. Но мне жаль, что своими поступками я причиняю тебе боль.

— Перестань! — я наконец отвоевала свои ладони обратно. — Прекрати. Перестань меня мучить. Скажите, что вам надо.

— Вам?

— Тебе и Велору.

— А ты не думала, что наши с ним желания могут отличаться?

Я сердито молчала. Думала, не думала... Пустой разговор. И нет смысла его поддерживать, пока на мои вопросы не ответят. Наконец, Джаред разорвал молчание.

— Что ж. Начнём с простого. Рейвен отправил меня убедить принять его кровь. Ты знаешь, для чего это нужно?

Я нахмурилась.

— Для того, чтобы эйсор не причинял мне вреда. Но во мне его больше нет.

— Правда?

Вкрадчивые интонации голоса Джареда заставили моё сердце ёкнуть. Рука взметнулась к шее, и нащупала небольшое уплотнение, что осталось после операции.

— Когда ты так говоришь, то меня начинают мучить сомнения. Но я стала чувствовать себя гораздо лучше.

— Эйсор усыпили, но пробудить его будет не слишком долго.

— И как я понимаю, тогда ритуал на крови не имеет никакого отношения к эйсору. Какую теперь ложь придумал Велор, чтобы заставить её выпить?

— Он позволил выбрать ложь на своё усмотрение, и даже прибегнуть к угрозам, если потребуется.

— А ты, значит, выбрал честность как своё оружие? Смело, но всё же я отвечу отказом. Я не буду участвовать ни в одном ритуале, чей исход для себя я не знаю.

Джаред облокотился локтями на деревянную столешницу, и посмотрел на меня сквозь сцепленные на уровне лица пальцы. В свете тусклого фонаря его лицо казалось неожиданно молодым. Следы возраста и усталости стёрлись, и на мгновение я увидела я таким, каким он наверное был десятки лет назад.

— Он не собирался говорить тебе, для чего это нужно, и я тоже не имею права делать это, пока скован обязательствами перед своим господином. Но это не значит, что это не может сделать другой.

Лёгкий шорох известил меня, что мы не одни.

— А я уж думал, что ты никогда не перейдёшь к сути дела.

Рядом со мной, ловко подвинув меня вглубь беседки, уселся Адиель Зикрахен и тут же сцапал с подноса бутерброд.

— Адиель, — прохладно поприветствовала его.

— Айри Агнесса, — он блеснул в полутьме зубами, изменив своей привычной серьёзности. — Времени мало, поэтому перейдём к делу. В данный момент Велор Рейвен готовиться к некому масштабному ритуалу, в котором тебе отведена весьма важная роль. Для этого ритуала нужно, чтобы твоя родственная связь с ним окрепла.

— И лучше магии крови эту связь ничто не усилит — задумчиво кивнула я. Зикрахен бросил на меня раздражённый взгляд, недовольный тем, что я его прервала.

— Кроме того, ему нужно, чтобы ты попала под влияние к гармскому Источнику, "привыкла" к нему — а для этого нужно время. Впрочем, как я вижу, в твоём случае процесс идёт весьма быстро.

— Почему ты так решил?

— Твои глаза. Они ведь уже давно не возвращались к изначальному цвету? А ведь раньше тебе нужно было приложить усилия, чтобы сделать их по гармски жёлтыми.

— Теперь, я полагаю, твои глаза навсегда перестанут быть серыми, — тихо сказал Джаред, и я услышала в его голосе сожаление. — Это влияние Источника. Возможно, он окажет влияние и на другие процессы в твоём организме. Некромагом, как я и говорил когда-то, ты не станешь, но на твоих детей это может повлиять. Но в этом есть и положительные стороны. Жёлтый Источник продлевает жизнь магов, так что умереть от старости тебе в ближайшие лет семьсот не грозит. nbsp;

— Хаккен, мне нет и сорока. Мне пока даже сложно представить, что со мной будет через месяц, не говоря уже о сотнях лет, — закатив глаза, произнесла я.

— Ну, что с тобой и со всеми нами будет через месяц, если всё пойдёт так, как запланировал Велор, я тебе скажу, — преувеличенно бодро сказал Адиель. — Будет очень плохо. Рейвен собирается завладеть силой Источника.

— И что из этого? — недоумённо спросила я. — Боитесь, что после этого в Гарме климат испортиться? Да куда уж больше?

— Как думаешь, Агния, — насмешливая гримаса наконец сползла с лица Адиеля, сменившись смертельной серьёзностью, — благодаря чему держится Граница, отделяющие нас от диких земель и демонов, живущих на них? Я вижу, ты поняла. Источники — это ключи, запирающие дверь, за которой лишь хаос и наша погибель. Любой из них может открыть путь демонам, лишь нужно знать способ. И Второй Консул его знает. Велор Рейвен хочет использовать силу гамского Источника, его мощь для того, чтобы отпереть Границу. И для этого ему нужна ты.

Отпереть Границу, разрушить стену, отделяющую нас от территорий, заселённых демонами... Мог ли Рейвен этого хотеть? И главное, зачем?

— Велор говорил мне, что Шаноэ стоят за попытками разрушить Границу.

— Он так и сказал?

Я неуверенно пожала плечами.

— Не помню, но я точно знаю, что он говорил, что Шаноэ связаны с демонами внешних земель. Получается, он врал?

— Не совсем. Правда в том, что в этом в равной доле замешаны и Шаноэ, и Велор Рейвен. Они разыграли эту партию давно, возможно, даже бегство ведьм Ша из Гарма было рассчитано и продумано. Вопрос лишь в том, кто первый добьётся успеха.

— Танара не отдала меня Велору, хотя я была у неё в руках! — запротестовала я, не веря, что всё это время ошибалась, обвиняя то одного, то другого, тогда как Танара и Велор просто были в сговоре, водя всех за нос и используя ради своей цели.

— Видимо, она всё ещё придерживается старого плана. Не обязательно "отпирать" границу с помощью Источников. Можно привести замкнутую систему, такую как Ойкумена, к полному хаосу, и тогда она разрушиться сама, не выдержав внутреннего напряжения. Путь более долгий и разрушительный, но Шаноэ, а ранее и Велор, следовали именно ему. Теперь же Консул нашёл более лёгкий путь, к тому же выгодный для себя. У него с кем-то договорённость на той стороне.

— Договорённость на что?

Джаред пожал плечами, а Адиель ответил:

— Вот этого мы не знаем. Но сделки с демонами редко бывают... безобидными.

— Но... почему именно я? Не Танара, не моя мать, ни даже Первый Консул? В них общей крови с Велором больше, чем во мне. А я так, не пойми кто, какая-то арэнаи.

— В этом и суть. Он — некромаг, ты — арэнаи, и вы связанны общим родством. Ничего не напоминает?

Я честно пыталась вспомнить, но ни одного подобного случая припомнить не могла. Адиель решил мне подсказать?

— Тайро и Кайри. Первый некромаг, ученик Госпожи Смерти и первый метаморф, Её вечный возлюбленный. А ещё легендарные братья были теми, кто запер Границу с помощью Источников. И теперь только кто-то, подобный им, может расторгнуть их заклятие, что и по сей день оберегает земли Ойкумены.

Я цапнула со стола уже успевший немного зачерстветь бутерброд и отправила его в рот, игнорируя нетерпеливый взгляд Адиеля. Пока жевала, наконец смогла сформулировать вопросы, мучившие меня.

— Как вы про всё это узнали, я вас спрашивать не буду. Едва ли вы мне ответите. Впрочем, подозреваю, что в этом замешан Первый Консул. Но вот почему вы решили, что этот ритуал сработает? Силу Источника не так-то легко обуздать. Конечно, были те, кто пытался её использовать, и результаты были более или менее успешны. Но одно дело использовать Источник для телепортации, и совсем другое — разрушить незыблемую магическую стену.

— Заклятие Тайро и Кайри уже пытались сломать однажды, — тихо сказал Зикрахен. В этом участвовали Рейвен, тогда ещё совсем юный, не старше тебя, и его мать, арэнаи. Ритуал не удался, но последствия всё же имелись. Был исчерпан Источник, питавший земли наших предков, и они стали непригодны для житья.

— А та арэнаи, его мать?

— Не выжила, — коротко ответил Адиель, дав понять, что не собирается дальше объяснять. Но он не знал упрямости тайранских боевых магов.

— А я? Я выживу?

— Ты сильна, но ведь и мать Велора была сильна. К тому же ты скорее всего будешь лишена своих магических возможностей. Так что не думаю, что Консул рассчитывает на то, что ты выживешь, — вкрадчиво ответил мне Адиель, а Хаккен отвёл глаза.

— И всё же, я не могу понять, — мой голос был хрипл. Я надеялась, что Джаред спишет это на холод, а не на страх. — Вы ведь играете в заговор? Первый Консул, ты, даже Джаред... Вы собираетесь противостоять Велору, так? Уж не знаю, зачем — ради личной выгоды или вы действительно радеете за судьбы мира. И вы хотите, чтобы ритуал, после которого Граница падёт, так и не был совершён. Но при этом Хаккен, с твоей помощью, не сомневаюсь, притащил меня к моему прадеду, едва ли не обвязав подарочной ленточкой. Разве вы не должны стремиться к тому, чтобы ритуал невозможно было совершить, а я находилась от Велора как можно дальше?

Некромаги переглянулись. Джаред попытался вновь взять меня за руку, но я успел отстраниться.

— Мы не можем причинить тебе вред, — напомнил Джаред. — И я, и Адиель скованны Клятвой. И кто знает, что будет с нами, если ты умрёшь по нашей вине?

— Поэтому мы сделаем всё, чтобы ты выжила, — подхватил Адиель, — а ритуал провалился. Но... нам нужна эта попытка Велора. Он должен прийти к Источнику, он должен привести тебя туда. Он должен начать ритуал. А вот дальше всё пойдёт не так, как он ожидает.

— Почему?

— Потому что у тебя, Повелительница Перекрёстков, хватит силы не только на то, чтобы выжить, но и чтобы использовать Источник на своё усмотрение. Как это было в степи, — хитро блеснул глазами Зикрахен. — Но для этого важно, чтобы твой прадед ничего не знал о твоих способностях. Он же не знает?

Мне послышалась угроза в его голосе. Я покачала головой в знаке отрицания.

— И что я должна сделать, когда перехвачу контроль над Источником? — облизала сухие губы я.

— Запереть Границу навсегда. Чтобы даже тени тварей, отравляющие разумы людей, не могли сюда пробраться.

— И в чём же ваша выгода? Для чего рискуете вы?

Адиель хрипло рассмеялся.

— Ради власти, милочка, точнее, доступа к власти, который мы получим, когда Гарм избавится от старика. В жёлтом пламени Источника сгинет Велор, за ним уйдёт в небытие и его брат, и так живущий лишь ради мести, и кто как не мы с Хаккеном будет достойны занять их место?

— Я сражаюсь ради свободы, — тихо сказал Джаред, и в бессознательном жесте потёр ладонью шею.

Эйсор? И на нём? Велор действительно не склонен к доверчивости. Что ж, это многое объясняет в поведении моего некромага.

— И подумай ещё об одном, Агния, — склонился к ко мне Адиель, щекоча ухо своим дыханием. — Мы с Хаккеном ведь совсем не кровожадны, и весьма дружелюбно к тебе настроены — ты знаешь, из-за чего. И нам не нужна эта изнуряющая война, тем более с метаморфами в полной их силе. Как только мы достигнем власти, эта глупой заварушке придёт конец.

Если у нас ничего не получиться, и ритуал Велора завершиться, то мы откроем путь демонам, и едва ли они будут к нам благосклонны. С другой стороны, если Зикрахен прав, я возможно смогу устранить угрозу разрушения Границы раз и навсегда. И смогу прекратить военное противостояние. Предупредить тайранцев о коварности Шаноэ.

Если... а есть ли у меня выбор? У меня здесь нет союзников, так имею ли я право отказываться от помощи? И даже если предложение некромагов вероломно, то едва ли Велор предложит мне что-то лучшее.

— И что я смогу сделать, чтобы прервать ритуал? — наконец спросила я.

Адиель торжествующее улыбнулся, поняв, что я дала своё согласие. Лишь взгляд Джареда оставался тревожным. Кажется, он не был слишком рад, что втягивает меня во всё это. И я, в совершенно иррациональном желании его подбодрить, подмигнула ему. Дескать, прорвёмся.

Подув на озябшие пальцы, я поинтересовалась:

— Может, обсудим нашу сделку где-то в более тёплом месте?

В ответ Джаред повёл пальцами и беседку окутал горячий воздух. Я подавила вздох зависти, напомнив себе, что мы с Хаккеном примерно одного магического уровня, а значит, дело только в опыте. Лет через сто-сто пятьдесят я тоже также лихо буду управляться со стихийно магии.

— Мог бы сделать это полчаса назад, — проворчала я, не удержавшись от упрёка.

— Извини, я думал, арэнаи более выносливы, — кажется, некромаг только сейчас заметил, что я замёрзла.

— Если у нас не отнимают нашу способность к трансформации. Ну так что же?

Адиель терпеливо возвёл очи долу, и перешёл к подробностям своего плана. И мне стало окончательно понятно, что некромагам свойственен авантюризм не меньше, чем и нам, как бы гармцы не презирали арэнаи за легкомысленное отношение к жизни. Но... это было взможно, и я собиралась это сделать.

Когда, через час, мы с Джаредом возвращались обратно, начался снегопад. Снег был ещё мокрый и липкий, но самый что ни на есть настоящий, и для меня это было настоящим чудом.

— Давай ещё постоим здесь немного, — попросила я Джареда, и он молча кивнул.

Мы стояли на краю телепортационной площадки и любовались городом внизу. Городом для меня чужим, странным и загадочным. И мне было грустно, что я так и не смогла побродить по его улочкам.

— Когда-нибудь ты сможешь увидеть его, обещаю, — уловив мою печаль, сказал некромаг. — Когда всё закончится...

Когда Джаред привлёк меня, обняв за плечи, к себе, я не протестовала.

На следующий день Велор вновь пришёл ко мне.

— Я рад, что Хаккен смог уговорить тебя, — сказал он мне, протягивая бокал, наполненный кровью.

Я улыбнулась, одними кончиками губ, и приняв предложенный сосуд, отсалютовала им:

— За кровные узы.

Если Консул и уловил в моих словах насмешку, то ничего не сказал. Первый глоток показался мне необыкновенно горьким.

Глава 50. Заговор.

Незадолго до.

Няня говорила ей, что с её красотой все мужчины будут лежать у её ног. И в столице не было мужчины, который не был бы ей очарован.

— Вы похожи на экзотичный цветок, — говорили ей юные кавалеры, пытаясь произвести впечатление.

А она лишь недоверчиво смеялась в ответ, зная, как изменчивы их сердца.

— Вы прекрасная богиня, а я ваш вечный жрец, — нежно припадали к её руке другие, с обожанием глядя на возлюбленную, но она лишь недовольно морщила носик.

Элоиза была хороша и знала это. Зелёные, как весенняя листва, глаза, точёный носик, нежная и гладкая кожа. Но главной её драгоценностью были волосы, обрамляющие круглое личико и струящиеся огненной волной по плечам. Так он её и звал, её муж. Не рыжей — огненной.

Кажется, что единственное, что ему по-настоящему нравилось в ней, так это её волосы. Он был один из немногих мужчин, совершенно равнодушных к её очарованию. По крайней мере, поначалу.

Агат Астарт пугал её и очаровывал. Он был молчалив, иногда — груб и пренебрежителен. Нередко просто забывал о ней, уходя в свои дела. Но когда он касался её в небрежной ласке — она чувствовала такое восхищение, нежность и заботу в его прикосновениях, что готова была простить ему все обиды. И пусть вначале всё шло не очень хорошо, сейчас она чувствовала себя необыкновенно счастливой. Жаль, что не с кем было этим поделиться — после того, как Агнесса уехала, она так и не смогла найти ей замену.

В последние дни между молодыми супругами всё шло так хорошо, что Элоиза боялась спугнуть своё счастье. Сейчас, когда они были так далеки от алисканского двора, её муж постепенно оттаивал, сняв маску грозного правителя. Больше проводил с ней время, часто шутил, дарил милые сердцу безделушки, и иногда даже неумело флиртовал.

Утром, когда они оба ещё нежились в постели, она набралась смелости и спросила его:

— Ты меня любишь?

Агат прижал её к себе, положив голову жены на грудь.

— Разве тебя можно не любить? — полушутя сказал он, но его голос, стук его сердца сказали Элоизе больше, чем любые слова.

Весь день она улыбалась, не в силах скрыть своей радости. А затем она умерла. Глупо и нелепо, не успев ничего понять

и даже толком проснуться. Лишь острая боль в груди, лишь невозможность вздохнуть. И невидящие, странно белесые и пустые глаза убийцы над собой.

Анхельм вынырнул из чужих воспоминаний с гудящей головой и неприятным, кислым привкусом во рту. Было противно и мерзко ему, старому магу, сделавшего много гнусностей в своей жизни, лезть в девичью душу. Смерть принцессы оставила на этом месте чёткий и ярки отпечаток, с которым было работать легче лёгкого. Вот только её воспоминания оказались совершенно бесполезные. Она даже не узнала в убийце одного из воинов своего мужа.

Некромаг прибыл в замок, в котором погибла тайранская принцесса, ранним утром и тут же принялся за дело, надеясь покончить со всем этим как можно скорее. И интересовали его в большей степени не тающие следы от смерти принцессы, а то, что происходило в тот момент с Салманом Джудо, гайдуком, совершенно беспричинно напавшему на жену своего господина. Он умер здесь, в этом замке, в которой умерла и Элоиза, но отпечатка его смерти не было. Как и следа от пребывания здесь живого мертвеца — а ведь это была одной из версий, на которую Хель ставил, потому что только чужую смерть он и мог почувствовать. Если же убийца не был живым мертвецом при нападении, и не погиб при попытке побега, как гласила официальная версия, а жертва Салмана ничего не успела заметить перед смертью, то тут некромаг был совершенно беспомощен. Стены он разговорить, как бывало делали великие магистры древности, он не мог. Попросту не умел. Впрочем, можно было попробовать ещё кое-что, относящееся к его компетенции.

Анхельм вышел в коридор, и чуть не запнулся о ноги управляющего, прислонившегося к каменной стене. Тот тут же вскочил, с любопытством и лёгким опасением глядя на приезжего ревизора. То, что тот некромаг, он не знал, но как и многие смертные с хорошей интуицией, чувствовал, что человек рядом с ним совсем не прост.

— Смогли что-то понять, айрин? Ну, про убийцу?

Тот раздражённо повёл плечами.

— У вас не осталось что-то, принадлежащее тому алисканцу?

— Так вроде нет же. Я же говорил. Эти варвары тело то сожгли вместе с пожитками, и спешно уехали. Ничегошеньки нет. Только выгоревшее пятно на том месте, где труп сжигали.

— Покажи, где это было.

— А зачем? — с любопытством спросил комендант и тут же прикусил язык, словив мрачный взгляд мага.

Смерть человека всегда оставляет после себя яркий след. Легче всего работать с трупом или с тем местом, где он умер, а вот место погребения, если только там не хранились кости, было для некромагии мало полезным. Разве что только энергией подпитаться — да и то, энергия то эта будет с душком, вредная даже для мага смерти. Но случай тут был явно необычный, так что ожидать можно было чего угодно.

Они вышли за пределы крепостных стен, и пройдя по лесной дороге, уже через несколько минут дошли до тихой речной заводи.

— Вот тут, значит, они труп алисканца и сожгли, — неуместно жизнерадостно сказал комендант, как будто не он несколько месяцев дрожал при мысли, что будет, когда Император узнает, что его дочь погибла именно в этом замке.

Вокруг выгоревшего пятна на земле действительно расползлись некрасивые тёмные пятна, которые всегда бывают на подобных местах — невидимые обычному человеку, но вполне ощущаемые некромагами.

Отправив управляющего обратно, Анхельм уселся на землю, не обращая внимания на холод, и погрузился в медитацию, пытаясь почувствовать отголосок смерти. Так, месяц назад лиса поймала и загрызла тут зайца, а вот несколькими метрами ниже по реке какой-то другой лесной зверь подавился рыбной костью, и так и сдох, задохнувшись. Прошло уже полгода, а след остался — слишком уж сильна была его боль. Сам лес тоже дышал увяданием — для Анхельма осень, ещё не наступившая, но уже чувствующаяся в лесной прохладе, всегда немного пахла смертью. Но ничего, что могло дать ему подсказку о Салмане. Анхельм поднялся, встряхивая задеревеневшие конечности. В кончики пальцев как будто впивались тысячи иголок. Нидхёгг поднял ладони к лицу, отогревая своим дыханием. Что ж, если он Открывающий Пути, это не значит, что всё должно идти так, как ему хочется. Иногда приходиться сталкиваться с неудачами.

На душе было муторно и как-то мерзко, а в голове творилась какая-то сумятица, мешая ясно мыслить. И всё от того, что он переживал чувства, которые, как ему казалась, он уже не способен испытывать. Анхельм скучал, мучительно тосковал по своей несносной, упрямой спутнице, увлечённо играющей в войну где-то на другом краю страны. Хотя чего ещё можно было ожидать от боевого мага? Глупо беспокоиться о жизни того, кто её не бережёт. Глупо пытаться удержать молодую, и от этого столь беспечную девушку рядом с собой — пусть и в относительной, но всё же безопасности. Остаётся только молиться богам, в которых он уже давно не верил, чтобы они уберегли, спасли, дали возможность встретиться ещё раз.

Всё от этих никчёмных воспоминаний Элоизы, понял внезапно некромаг. Это её тень не совсем зрелой, но искренней любви к своему мужу пала на Анхельма, заставив вспомнить Агнессу. И хотя в его чувствах к арэнаи не было плотской стороны (даже мысль об этом казалось Анхельму кощунственной), но и просто дружбой или привязанностью он это назвать не мог. Как описать то чувство, когда кто-то для тебя — как дочь, как сестра, как возлюбленная? Чья боль кажется твоей собственной, как будто их плоть и душа — одно.

Присев на скользком глинистом берегу, Анхельм умылся, пытаясь холодной водой смыть глупые мысли. Тёр лицо руками, пока кожа не покраснела и её не начало щипать. Затем подождал, когда поверхность воды разгладиться, и долго разглядывал своё отражение, кажущееся сейчас нелепым и отвратительным. Для него это был верный способ вспомнить, кем он являлся. Невзрачное, грубое лицо: длинный нос, впалые щёки, мрачно нависшие над бесцветными глазами брови. Без возраста, даже без родины — в нём с годами вытравились черты уроженца южных земель. Совсем не герой чьих-то мечтаний, и даже не мудрый спаситель и защитник юных дев, как он иногда в шутку себя называл, в очередной раз вытягивая Агнессу из передряги. Просто... просто уставший мужчина, которому надоело играть роль, которую он взвалил на себя когда-то, спасаясь от душевной пустоты. И совсем не ожидавшей встретить на своём пути кого-то, кто будет для него важнее всего на свете.

Поднимаясь по скользкому глиняного склону берега, Хель неловко поскользнулся, и угодил коленями и локтями в жидкую грязь.

— Да чтоб их... — начал он, и замолк, увидев чуть выше, там, где уже начинала расти трава, следы ног — босых и каких-то неправильных, хотя безусловно человеческих. Некромаг провёл руку над отпечатком, скорее интуитивно, чем пытаясь что-либо почувствовать. Мало ли кто тут ходит — может быть, здесь купались солдаты из замка...

Но след не принадлежал живому. Тот, кто его оставил безусловно не был живым, но и умертвием, таким, с какими Анхельму приходилось сталкиваться, он не был. Не живой... но и не мёртвый?

Через полчаса тщательных поисков он нашёл следы засохшей крови и кусочки обгоревшей, обуглившейся кожи на кустах — да притом столько, что казалось что человек, продиравшийся через кусты, линял как змей. В крови не было ни оттенка жизненной силы, что обычно остаётся даже после того, как она высохнет, а вот кожа наоборот, слишком хорошо сохранилась. Сорвав несколько листков, запачканных ржавой кровью, некромаг сжал их в ладони, пропуская немного своей энергии, и произнёс заклинание, которое помнил наизусть. Кровь приведёт его к своему владельцу.

Объект поисков находился совсем неподалёку. Заклинание привело его к глубокой яме, наполненной прелыми листьями, камнями и ветошью. Впрочем, приглядевшись к груде тряпок Анхельм понял, что там есть что-то ещё.

— Эй, — негромко крикнул он, и подняв серый камешек с земли, кинул его в яму. Ветошь зашевелилась, и из ямы неловко, изломанно дёргаясь, подобно сломанной кукле, вылезла тварь.

Некромаг не сразу узнал в этом уродливом существе алисканского гайдука. Салман Джудо больше не был похож на человека. Лицо как будто оплавилось, а черты лица поплыли. Полностью безволосый череп был иссечён, а на виске красовалась рваная рана. Почерневшая, обуглившая кожа висела лохмами, а то и вовсе отсутствовала. Кое-где сквозь гниющую плоть и остатки одежды проглядывали кости, а левая рука была отсечена по локоть. Но страшнее всего были глаза — белёсые, неподвижные, но в которых виднелась не по-человечески неизбывная мука.

С такими повреждениями просто не живут — умирают от кровопотери и болевого шока. И всё же Анхельм не чувствовал отпечатка смерти на Джудо. Он самым парадоксальным образом был жив.

Несколько секунд двое изучали друг друга.

— Не человек, — с трудом ворочая языком в поломанной челюсти, произнёс Салман.

— Человек, но и не только, — ответил Хель. — Я некромаг.

Скрывать свою сущность некромаг не видел смысла — едва ли Джудо пойдёт куда-то жаловаться.

— Есть ещё... что-то. Внутри тебя.

— Видишь? Надо же, — с интересом сказал Анхельм. — Ты меня не узнаёшь?

— Нет.

— Я был с тайранцами в Алискане. Я знал тебя. Что с тобой случилось, Салман? Кто это с тобой сделал?

Джудо пожал плечами.

— Непогода, огонь, а до этого — люди. Сначала пытались меня убить, затем сжечь. Я дал им поверить, что это произошло. Они даже не дождались того, чтобы моё тело полностью сгорело.

— Пытались? Значит, них не получилось.

— У меня забрали мою смерть. Я не способен умереть, и не умру никогда. По крайней мере пока моё тело не станет прахом, смешавшись с землёй. Так он сказал — что в конце концов я всё же буду свободен.

— Он? И от кого ты получил столь... прекрасный дар? — поджав губы, спросил некромаг.

— Сигил. Асет Орани.

Что ж. Это многое объясняло. Всё же маг хаоса был когда-то весьма неплохим целителем, и едва ли утерял свои навыки. Он сделал так, чтобы Джудо не мог умереть, но вместе с этим забрал и его посмертие. Жестоко даже для Асета, подумал Анхельм.

— Расскажи, что произошло.

— Зачем? Хочешь поиздеваться?

— Хочу помочь. Мне жаль видеть тебя в таком состоянии.

Глаза Джудо на секунду вспыхнули радостью.

— Ты поможешь мне умереть? Я устал и измучен... эта боль...

Анхельм кивнул, пряча глаза. По крайней мере, гайдук познает покой — большего некромаг ему не мог дать.

— Тогда... Я злился на неё. Ненавидел и хотел её смерти, — несмотря на слова, в голосе алисканца слышалась лишь тоска и нежность. — Она влезла мне в разум, и всё там перевернула. Использовала свою грязную магию, чтобы получить мою душу, а потом выкинула, как ненужную игрушку. Но я бы... я простил, если бы видел в её глазах хоть что-то помимо жалости и брезгливости.

И хотя Джудо не произносил имя, некромаг понял, о ком он говорит. Агнесса. Что ж, это ещё одно доказательство, что таким, как они, не стоит связываться с людьми. Но разве стоить винить того, кто выступает лишь орудием в руках чудовищных, жестоких сил? Впрочем, как и он сам когда-то...

— И ты захотел отомстить арэнаи и захотел убить её подопечную, принцессу Элоизу? — стараясь говорить мягко и одобряюще, предположил он.

— Нет... нет. Я воин, а не убийца, я не тронул бы невинную душу. Но горечь и отчаяние жгли меня, и я не находил конца и края своей муке. А когда Агнесса уехала, оставив всё и бежав из Алискана, мне стало ещё хуже. И вот тогда, когда мне казалось, что мой мир обрушен, появился сигил, буквально из ниоткуда, когда все думали, что он мёртв, и дал мне надежду. Он сказал, что знает, чего я хочу. Что сможет мне помочь забыть её.

Должно быть, это случилось тогда, когда Несс была в руках сигила. Орани всегда любил проворачивать одновременно несколько дел.

— И ты так просто поверил союзнику своих врагов?

— Я был в отчаянии, я запутался... И я не доверял Орани — не настолько я глуп, как ты думаешь, маг. Но согласился поговорить с ним. А затем... — Джудо горько и страшно рассмеялся, — Я знал, что рядом с магом нельзя ничего есть и пить, что нельзя смотреть колдунам в глаза, если не хочешь быть зачарованным. Но сигил оказался достаточно могущественным, чтобы обмануть меня. Я был в забытьи, и очнулся уже у себя на следующие сутки. День моей жизни был украден, и я забыл, что маг сделал со мной. Лишь потом, гораздо позже, я вспомнил слова Орани, я вспомнил, как он вырывал сердце из моей груди, и низкий потолок пещеры над собой, и вкус крови во рту. И Ирбиса Като — мага князя Лайсо. Мне кажется, он тоже был там. Но... это уже не имело значения. Тоска ушла, как и боль, и я почувствовал облегчение. В те дни... сейчас я понимаю, что потерял не только свои печали, но и радости. Ничего не трогало меня, и я ничего не хотел. Лишь во снах желания и чувства возвращались ко мне, но они были столь ужасны, что лучше бы этого не происходило. Мне снилось... мне снилось, что я убиваю принцессу. Это стало моим навязчивым желанием. Я последовал за Астартом и Элоизой в Тайрани, и там, когда мне выдался шанс, убил её. Я знал, что мне не уйти после этого живым, но мне было всё равно. Единственное, о чём я мог думать — это её смерти. Лишь увидев её кровь на своих руках, я осознал, что натворил... и попытался бежать, но воины Астарта преследовали меня. Чтобы не попасть им в руки, я покончил с собой, прыгнув с башни — поступок, недостойный воина, но так и не умер, лишь на короткое время потерял сознание. Очнулся уже в похоронном костре от мучительной боли. Я кричал и корчился, но мои собратья уже ушли, и не увидели этого. Скажи, маг, то, во что я превратился — это кара за убийство невиновного и недостойную смерть?

— Лишь ещё одно следствие заклинания Орани, которого он наложил на тебя. Он хотел смерти принцессы, и сделал всё, чтобы орудие, которым он собирался это сделать, было неуязвимым. Даже смерть не должна была остановить тебя... — поджал губы Анхельм. — Надо же, я даже не думал на сигила — полагал, что раз в момент смерти он находился у себя в башне и не имел возможности оттуда выбраться, то и навредить никому не мог. Но змеёныш сделал так, чтобы на него никто не подумал, свалив на других. Очевидно, он чувствовал, что его время в Тайрани закончилось, и решил подгадить под конец...

— Зачем сигилу было убивать Элоизу? — прошелестел сухими губами Салман. — Разве он был врагом тайранскому Императору?

— Орани враг всему живому, — задумчиво сказал Хель. — Как маг хаоса он питается разрушениями и хаосом, подобно тому, как мы, некромаги, получаем силу от смерти. Вот только мы всё же блюдём баланс, стараясь не нарушать законов природы, а вот Орани никогда это не останавливало. Он хотел воины, как и многие другие... но вот только остальные, гармцы и Шаноэ, собирались ждать, желая минимизировать потери и лучше подготовиться, чтобы извлечь из воины как можно больше возможностей, а сигил оказался уж слишком нетерпелив. Ему не важен результат и кто победит — в любом случае, он останется в выигрыше. Намекнуть что ли ведьмам, кто поломал их планы, заставив вступить в игру раньше, или пожалеть, и самому придушить ученичка?

— Он твой ученик? — Салман обнажил острые обломки зубов, и Хель осторожно отступил, вспомнив, что перед ним не тот сдержанный алисканец, которого он знал раньше, а нечто, столь сильно извращённое целительской магией, что даже не ощущается человеком.

— Бывший ученик. И в своё оправдание могу сказать, что подобным фокусам я его не учил. Хотя не могу отдать должное изяществу его идее! Подчинить своей воле, отняв чужую жизнь и дать вместо неё некий эрзац, превратив тебя в этакую неуязвимую машину для убийств — это требует большого мастерства. Вот только слишком уж жестоко он с тобой поступил, обрекая на подобное существование — бродить по земле, не ведая смерти, но и не живя по-человечески. Но я исправлю это.

Убить алисканца оказалось не так уж и легко. Ни одно заклятие, что было в арсенале Хеля, не действовало на это подобие живого человека. Он даже его испепелить не мог.

— Извини друг, но некромагия на тебя не действует, — наконец расстроенно сказал Анхельм. — Тебе бы мог помочь хороший целитель, да вот только едва ли кто из них ещё владеет подобными чарами, что применил Орани. Запретное это колдовство, а от того и мало изученное. Могу только придать тебе, хм, более приемлемый вид, но боюсь, что это только продлит твои муки.

— И что мне делать?

— Найди своего создателя и убей, тогда все чары спадут.

— А я смогу?

— Возможно, он предусмотрел защиту от собственного творения, но если даже он убьёт тебя, ты ничего не теряешь.

— Ты знаешь, где он сейчас?

— Сигил может находиться где угодно, но башня его находится в песках Салдора — обычным людям туда нет хода, но ты пройдёшь. Иди туда и жди его там. А потом забери его жизнь, — кровожадно сказал Хель.

Джудо чуть слышно усмехнулся.

— А ты не очень-то любишь своего ученика. Почему сам не убьёшь?

— Потому что Орани хорошо знает о моей к нему не любви, и знает, как от меня скрыться. К тому, я дал кое-кому обещание, что оставлю его в покое.

Агнесса ненавидела мага хаоса, но не могла позволить себе причинить ему вред, боясь задеть и свою мать, связанную с Асетом. Да и справилась бы она с ним? Но для Анхельма Зора Эйнхери была лишь досадной помехой. Её смерть казалась некромагу даже благом — ведь чем меньше Агнесса будет связана кровными узами с прогнившими Велорами и шаноэ, тем более свободной она сможет быть. Делать что хочет, быть счастливой — всё то, что Анхельм давно не мог себе позволить. Так почему бы и не избавиться от Орани и Зоры руками Салмана? Он освободит Агнессу от тех, кто может ей помешать, чтобы она заняла достойное место в тайранском обществе. А если она не захочет и этого, если долг перед арэнаи и перед своей Семьёй окажется для неё слишком тяжёл и неподъёмен, то он освободит её и от него.

Вот только сможет ли уйти сам, если она попросит? Если лишним грузом окажется он? Когда-то Анхельм сам хотел избавиться от этой прочной, удушающей связи между ними. Но с каждым новым днём в отдалении он чувствовал, что его решение остаться в стороне подтачивается.

В замок Анхельм вернулся таким мрачным, что даже любопытно-жизнерадостный комендант не осмелился его побеспокоить. Этим же вечером некромаг отправился в дорогу.

И где-то там, на пути в Истик, он почувствовал, что с Агнессой произошла беда. Вот только источник понять не мог. Но то, что произошло что-то непоправимо плохое, почувствовал не только он.

Тари был связан с тайранкой гораздо ближе, чем она могла предполагать. Спася ему жизнь там, в пещерах Белой богини талсу, она протянула между ними незримые нити. И разве не был он теперь схож с ней, завладев силой, могущественной и опасной, сделавшей его кем-то большим, чем просто человеком? Теперь ветер служил салдорцу, и он принёс ему весть о том, что Агнесса Эйнхери пленена раньше, чем об этом узнал кто-либо другой. Глубоко за полночь Тари ворвался в кабинет к Изенгриму Бергелю — который был ему то ли учителем, то ли хозяином, а то и вовсе стражем. Тари сам не мог в этом разобраться.

Бергель в эти дни почти не спал — всё его время и силы уходили на то, чтобы преломить нынешний, неблагоприятный для тайранцев, ход войны. Арэнаи лучше многих понимал, насколько плохи был дела армии Императора Майстера. Буквально на днях некромаги напали на Шогток, один из самых крупных и важных городов юга Тайрани, и после этого связь с ним была потеряна. А это значит, что город взят. И даже если арэнам отобьют его обратно, моральный урон от столь сильного поражения неминуемо скажется на боевом духе тайранцев.

Нужно было что-то, что полностью изменит картину боевых действий. Сейчас ему приходилось вести переговоры на нескольких фронтах: уговаривать степняков вместо грабежей богатых восточных селений Алискана (как им было обещано) сконцентрировать свои усилия на защите тайранских земель, и заставить Шаноэ выдать заложников, служивших гарантом между ведьмами и Тайрани. Нужно было вытащить мужа Уны и будущего свояка из Пустошей даже ценой испорченных отношений с Шаноэ. Арэнаи не бросают своих, а ведьмы... что ж, они не показали себя надёжными союзниками, хотя некоторую пользу всё-таки принесли, выдав важную работу о методах работы гармцев и создав амулеты, частично защищающие от влияния магии смерти — по крайней мере целители и менталисты перестали падать в обморок даже от случайного соприкосновения с чарами гармца, что весьма повысило их качество работы. Арэнаи же, как оказалось, имели естественную защиту от влияния некромагии — по крайней мере там, где смертным и прочим магам приходил неминуемый конец, арэнаи нередко отделывались незначительными повреждениями и достаточно быстро приходили в себя. Как-будто природа придумала для некромагов естественных врагов в лице боевых магов. Что ж, этот виток противостояния арэнаи и некромагов помог открыть глаза многим, уверенным, что времена великих воин прошли.

Также ведьмы обещали организовать магическую защиту земель Тайрани в случае, если гармцы решат действовать на уничтожение. "Вторых Пустошей не будет", — обещали ему, и Грим не то, что бы им верил, но... его не оставляла мысль, что тогда можно перестать медленно отступать и сражаться лишь с марионетками гармцнв, и навсегда изгнать некромагов навсегда со своей территории. Вернуть славу боевым магам, дав им то, что они давно утратили — полную боевую трансформацию. "Лишь метаморфы могут по-настоящему испугать гармцев", — как-то сказал Эйнар. И Бергель дал своё разрешение на создание лаборатории, изучающей возможности метаморфов. И судя по отчётам, дела у Эйнара шли весьма неплохо.

У Бергеля, координирующего действия всех войск и отвечающего за все сомнительные проекты и альянсы, что были недавно заключены, было столько обязанностей и забот, что он и думать забыл, что у него есть невеста. Поэтому имя, сорвавшееся с губ ворвавшегося к нему посреди ночи салдорца показалось Гриму вначале бессмысленным набором звуков. Агнесса... русоволосая сероглазая арэнаи с милым простым личиком и совсем непростым характером. Что, впрочем, не представляло особо большой опасности, не обладай она рядом способностей, которые могли сильно осложнить как её жизнь, так и жизнь окружающих.

Грим протянул руку к кружке недопитого кофе, и лишь глотнув отдававшую горечью жидкость, полностью осознал, что же именно сказал салдорец.

— Агнесса у некромагов? Как такое может быть?

— Не знаю... Я услышал лишь часть разговора Агнессы с одним из них.

— Услышал? С помощью... своих новых возможностей?

Для Бергеля способности его подопечного всё ещё оставались загадкой. Да, молодого салдорца можно было принять издалека за стихийника, но где-то на интуитивном уровне маги не принимали его за своего, впрочем, как и обычные люди. А он сам — понимал ли он, на что способен и кем от был, человек, укравший силу богини талсу?

— Да. Тот мужчина, с которым она говорила... он просил её уехать в Гарм вместе с ним. А когда она отказалась, что-то с ней сделал. Но я не знаю, где это произошло и как теперь искать Агнессу, — с горечью сказал салдорец.

— У этого мужчины было имя? — спокойно спросил Бергель, пряча взгляд за ресницами, и крепко сцепляя руки на столе, как будто боясь выдать свои настоящие эмоции.

— Джаред. Она назвала его так. Обвиняла в том, что это он уничтожил Литран.

— Хаккен? — поморщился Грим. — Плохо. Он уже имел дело с Агнессой, и не обманется её внешней безобидностью, а значит, не даст ей ни малейшего шанса сбежать. Но насколько я помню, она должна была быть в гарнизоне Перганта. А тот в достаточной степени укреплён.

— Как Шогток? — саркастично поинтересовался Тари, и тут же побледнел: — может быть, она была там? В момент взятия города?

— Наши войска только должны были подойти к Шогтоку — ответил Бергель. — Но я могу уточнить у Ханно Эйнхери, знает ли он, где сейчас его дочь. Правда, это займёт время — ты же знаешь, что сейчас приходиться тратить много времени на передачу даже самых важных сообщений.

— Тогда я поеду сам!

— Дождись утра, — посоветовал арэнаи. — Может быть, появятся новости, которые всё изменят.

А утром пришёл отчёт — от разведывательного отряда, первого добравшегося до Шогтока после того, как он был взят. Возвращаясь обратно с операции, они пересеклись с одним из боевых подразделений Ханно, через которых и передали печальную новость — командир отряда, арэнаи Агнесса Эйнхери, отправилась на разведку в захваченный город и так и не вернулась. А к вечеру пришли и другие новости — горд был отбит, вот только некромагов там уже не было. Как и Агнессы Эйнхери: пленённые алисканцы говорили, что видели молодую тайранку рядом с некромагами, садящейся в дирижабль.

— Плохо, — прикусил губу Грим, дочитывая отчёт под грифом "секретно" и давая его на ознакомление салдорцу. — Стоит надеяться, что Ханно сможет заткнуть свидетелям рты. Лучше было бы, если Агнесса считалась убитой при исполнении.

— Почему это? — косо взглянул на него воронёнок, на секунду отрывая взгляд от бумаг.

Неужели могущественный маг хочет избавиться от своей невесты и желал бы видеть её мёртвой? Тайранец перехватил его взгляд, и криво улыбнулся.

— Хотел бы разорвать брачный Договор, я бы с руками и ногами уцепился за эту новость — потому что слова "видели рядом" очень легко трансформируются "перешла на сторону врагов", — пояснил Изенгрим. — Тем более если кому-нибудь станет известно, что Агнесса связана родством с гармцами. И не морщись так — об этом не так уж сложно будет догадаться. Её глаза её выдают. Так что лучше большинство считает, что она погибла. А я сделаю всё возможное, чтобы выменять Агнессу обратно. Она для гармцев ценный заложник... но я найду способ их заинтересовать.

— И что нам теперь делать? — нервозно спросил салдорец.

— Ждать. Не стоит показывать...

— Я не могу ждать! — взорвался Тари. — Вы, айрин, можете сколько угодно сидеть здесь и плести свою паутину, а я уезжаю.

— Куда, в Гарм? — сочувственно спросил Бергель. — Тари, я отправился за Агнессой в Пустоши, я привёз её обратно. И я бы сделал так ещё раз, если бы видел в этом хоть какой-то шанс. Но ни моих, ни твоих сил не хватит, чтобы проникнуть в Гарм и спасти Эйнхери. В этот раз нужно действовать осторожно. Не как воинам, а как политикам. Мы с Эйнаром инициируем новый проект с метаморфами и очень скоро ход войны изменится в нашу пользу. И уже тогда, с позиции силы, мы сможем требовать освобождения Агнессы.

Тари покачал головой.

— Слишком долго, слишком ненадёжно. И вы не правы, в Гарм проникнуть можно. Я знаю такого человека, которому не помеха ни расстояния, ни стража.

Арэнаи нахмурился, заметив, что глаза Тари горели несколько фанатичным огнём. Плохо, мальчишка совсем не соображает — как бы не вляпался в неприятности, причинив Агнессе ещё больше вреда своим поступком.

— Во-первых, найти мага хаоса так же сложно, как и попасть в Гарм, а во-вторых: как ты собираешься принудить его к сотрудничеству?

— Мне, пожалуй, это действительно не по силам, но не Анхельму Нидхёггу. Уж он-то Орани из-под земли достанет.

Бергель задумался, не спеша отвечать. Странному некромагу, появившемуся как будто бы из ниоткуда, но уже имеющему весьма влиятельных друзей в Тайрани, среди которых был Канцлер и Рорик Эйнхери, он не доверял, но как союзник Анхельм был весьма полезен.

— Сам я поехать не могу, — наконец медленно сказал маг, — но и отпускать одного я тебя не хочу. Слишком уж у тебя рожа салдорская — боюсь, тебе не будут доверять даже с моими верительными документами. Поедешь с Уной — заодно она проследит, чтобы вы не наделали глупостей и будет держать связь со мной. Где некромаг я сейчас не знаю — можешь обратиться к Канцлеру, возможно, он в курсе. Нидхёгг, насколько я знаю, его человек.

К Грегори Нортону Тари прошёл без проблем, а вот Уну не пропустили, оставив недовольную воительницу ожидать в холе. Вот только Канцлер был не один. Тот, кого воронёнок собирался разыскивать, уже сидел в личных покоях Канцлера, каким-то образом сумев попасть в замок так, что даже Бергель, левая рука Императора, об этом не узнал.

— Ну вот, я же говорил, что мальчишка уже в курсе о похищении, — проворчал Хель, небрежно кивая застывшему на пороге салдорцу. — Тебе Бергель сказал или сам узнал?

Тари неловко поклонился небрежно сидящим мужчинам и зашёл внутрь. Некромаг выглядел не очень, серым и замученным, и судя по небрежности в одежде — явно только с дороги. А вот Нортон был как всегда безупречен — лишь только круги под глазами говорили о длительном отсутствии сна.

— И так и так. Я почувствовал раньше, а сегодня пришли новости.

— Я уже ознакомился с этим гениальным отчётом, — недовольно сказал Нортон. — Отвратительные новости, скажу я вам. Я ожидал от Агнессы большего — как минимум, что она будет держаться подальше от гармцев. Но ты, Анхельм, тоже молодец — вместо того, чтобы убедить девчонку сидеть ниже травы, ты позволил ей разъезжать под самым носом у некромагов. Ещё бы подарочные ленточки на ней повязал, и записку — "хрупкий предмет, не бить".

— Ох, да заткнись уже, Грег. Ты сам меня когда-то попросил посмотреть за Агнессой — теперь разгребай, — огрызнулся Анхельм.

Человек Канцлера? Судя по тому, как вольно некромаг обращался к Нортону, отношения их были гораздо более запутанны.

— Да тебе в свете того, что ты мне открыл, вообще не стоит к ней подходить, для всеобщей безопасности, — бросил Канцлер, и тут же забыв о ссоре с Анхельмом, развернулся всем корпусом к Тари: — ну, а тебе что нужно?

Не зная, к кому из находившихся здесь обращаться, Тари уставился в пол, и стараясь не сбиваться и не мямлить (а в присутствии самого Хеля Пустынника говорить было весьма сложно, да и недобрые ощущения от Канцлера мешали сосредоточиться), рассказал о своей идее. И нашёл неожиданную поддержку у некромага.

— А ты говорил, что мой план совершенно немыслим. Видишь, не один я думаю, что стоило бы хотя бы попробовать задействовать сигила.

— Конечно, мнение двадцатилетнего мальчишки весьма весомо, — ядовито ответил Канцлер. — Да и ты лучше меня знаешь, что с Орани нельзя вести дел. Сколько вреда он нам принёс, по твоим словам, даже ввязал нас в эту проклятую войну — неужели ты думаешь, что в этот раз от него будет польза?

— Попробовать стоит, — упрямо сказал Анхельм. — Тем более что Тари ведь тоже знает своего хозяина, а значит, у него есть причины считать, что Орани в этот раз может быть более сговорчив. Ну так что, воронёнок — как нам прижать мага хаоса?

Тари облизал внезапно высохшие губы:

— Я думал, вы знаете, айри...

Напряжённую тишину разбил звук удара за дверью, а зачем чей-то стон.

— Как проходной двор, — пробурчал Канцлер, доставая из секретера револьвер. Анхельм остался сидеть на месте, но глаза его сразу стали яснее и настороженнее.

Меньше всего Канцлер и его гости ожидали, что в дверь просто вежливо постучат.

— Входите, — переглянувшись с остальными, сказал Канцлер.

На пороге стоял Эйнар Эйнхери, чуть запыхавшийся, но вполне себе довольный, а из-за его спины выглядывала Уна, которая всё-таки смогла попасть внутрь.

— Грим сказал, что ты знаешь, как найти Несс, — тут же обратился Эйнар к Анхельму, и повернулся к Грегори: — Он направил меня к тебе. Правда, меня не хотели пускать, и пришлось немного... пошуметь.

— Бергель окончательно обнаглел, — прошипел Нортон, неожиданно распаляясь. — Сваливает всё на меня! Я не знаю, как найти Несс, и не могу знать. И ты, — он ткнул пальцем в сторону некромага, — тоже не отвечаешь за неё. Слишком много от неё неприятностей! Я умываю руки. Сами разбирайтесь: хотите продавайте душу гармцам, хотите отдайте Орани половину казны за помощь — мне всё равно! Девчонка, которая и месяц не может прожить, не влипая в неприятности, явно плохо годится на роль главы дома Эйнхери. Так что тебе, Эйнар, следовало бы радоваться: очевидно, наследником Рорика вновь стал ты!

И оглушительно хлопнул дверью, покинув собственный же кабинет.

— На что он злиться? — недоумённо пробормотала Уна.

— Ни на что, — вздохнул некромаг. — Просто нашёл подходящий способ сбежать. Впрочем, как и Бергель. Агнессе не повезло — сейчас всем явно не до неё. На Бергеле и Ханно висит разваливающаяся армия, Грег возится с нашим строптивым Императором и вылавливает шпионов гармцев по всей стране. Если они позволят себе отвлечься на личные интересы, с Тайрани можно будет просто попрощаться.

Конечно, Хель мог попросить своего давнего друга отложить все проблемы этого игрушечного государства и бросить все силы на спасение Несс... но даже если бы он мог что-то сделать, на это требовалось бы очень много времени, которого у них, маг это чувствовал, не было.

— А вам с этим салдорцем какой прок в моей сестре? — поинтересовался Эйнар, приваливаясь к стене, и скрещивая руки на груди.

— Она мне жизнь спасла, — тихо сказал Тари, — дважды.

Когда не бросила умирать в Безымянных Пустошах и когда вырвала из пасти белой богини талсу.

Хель пожал плечами, явно не собираясь отвечать на прямой вопрос. Уна хмыкнула:

— Кажись, если девчонка найдётся, придётся Гриму повоевать за её сердце с тобой, маг смерти.

— Агнесса меня не интересует в этом плане, и Бергель это отлично понимает,— спокойно ответил Анхельм. — А глава твоего дома скорее беспокоится, что арэнаи перешла на сторону гармцев — добровольно или под принуждением, поэтому и не торопится что-либо предпринимать. Хочет посмотреть, что произойдёт дальше и стоит ли девушка вложенных в неё усилий.

— А ты сам как думаешь, Анхельм? Это возможно, что Эйнхери переметнётся?

— Это не имеет значение ни для меня, ни для ситуации в целом. Плохо одно то, что они могут узнать о некоторых весьма специфических... м-м-м, особенностях Агнессы, и воспользоваться ими — а в этом деле им согласие девушки не нужно.

Тари понимал, о чём говорит некромаг — если гармцам удастся добраться до сил Повелителя Перекрёстков, дрогнет вся Ойкумена. Алискан, Тайрани? Некромаги пойдут гораздо дальше, подчиняя себе всё новые и новые страны. Обычно тайна Бродяг хранила сама себя — так уж получилось, что увидеть сущность Открывающего Пути и Повелительницы Перекрёстков не могли даже те, кто знал, как их сила проявляется. Лишь другие иносущности — такие как Стик или Кей могли видеть это. Или те, кому напрямую приходилось подпадать под влияние Бродяг — как ему тогда в степях.

— Про что ты? Я не понимаю, — похлопала ресницами Уна.

— Значит и не положено, — отрезал некромаг. — А вот Зикрахен и Хаккен знают — остаётся надеяться, что клятва удержит их...

— Конечно удержит, — ядовито сказал Эйнар, пристально глядя на Анхельма. — Ведь некромаги всем известны своей преданностью и добротой. А Хаккен это кстати не тот маг, с которым в Алискане миловалась Несс?

Уна Бергель закашлялась, с возмущением глядя на Эйнхери:

— У этой девицы что, роман с одним из гармцев? Так может Агнессу и вовсе не похищали, а она сбежала с любовником?

Мысль о том, что кто-то может пренебречь её безупречным Лисом, вводил женщину в состояние возмущения. Анхельм лишь иронично улыбнулся, а Тари поспешно ответил:

— Нет, она ушла не по своей воле. Но мы должны вернуть её! Прошу...

Он умоляюще посмотрел на присутствующих. Уна отвела глаза, Эйнар как будто и вовсе его не услышал, уйдя в свои мысли, а вот ответный взгляд некромага был твёрд, хоть и мрачен.

— Что ж, если нет иного выхода, я поговорю с Асетом Орани. В конце концов, он сам когда-то надеялся на примирение. Посмотрим, сколь много готов ради него сделать ради моего благоволения.

Эйнар недоверчиво хмыкнул: его опыт общения с сигилом едва ли давал надежду на лучший исход. К тому же Эйнхери предпочитал действовать старый проверенным способом — доставить гармцам столько неудобства и проблем, чтобы они просто пожалели о похищении его сестры. Но... почему бы не позволить некромагу и подопечному Несс попробовать свои силы? Тем более что на это их благословил Бергель, пусть и не в явной форме — а ведь Грим был совсем не дурак, чтобы доверять кому попало.

Избавиться от Уны оказалось не так уж сложно, как думал Тари. Хелю на это понадобилась пара минут. О чём он говорил с воительницей, салдорнец не знал, но выглядела она необыкновенно задумчивой и рассеянной, спокойно позволив покинуть дворец.

— Куда мы? — запыхавшись, спросил Тари, спеша за длинноногим некромагом. — Разве не лучше нам попытаться связаться с Орани из дворца? Там мы могли бы использовать мощь энерго-накопителей...

— Не говори чуши, — рассеянно пробормотал Анхельм. — Я не собираюсь вести переговоры с Орани.

— Но...почему? — споткнулся воронёнок на совершенно ровном месте.

— Ну хотя бы потому, что он не тот человек, которому стоит знать о наших с Несс... особенностях. К тому же я недавно предпринял некоторые шаги, которые, надеюсь, приведут Орани к смерти, и когда он об этом узнает, он едва ли будет настроен нам помогать. А он узнает — не знаю уж как, но такие вещи он чует за версту.

— Тогда... тогда почему ты со мной согласился?

— Хотел отвлечь остальных от нашего истинного плана.

Тари растерянно огляделся, как будто ожидая от прохожих, что они ему что-нибудь объяснят, и с удивлением обнаружил, что на их странную парочку — худого взмыленного верзилу и салдорца, никто не обращает внимание. А ведь он раньше и шагу не мог ступить, чтобы кто-нибудь не сказал о нём, враге тайранского народа, что-либо нелицеприятное, или не плюнул в спину! Было что-то в Хеле... заставляющее людей не просто избегать его, но и просто не замечать, и это, кажется, переносилось и на его спутника.

— Этот план так ужасен, что ты не сказал о нём никому?

— Не ужасен, — поправил его Хель. — Просто касается тех вещей, о которых обычным магам даже не полагается знать. Мы будем общаться с иносущностями.

— С демонами?

Хель равнодушно пожал плечами.

— Может и с ними, но скорее всего с духами вроде Стика. Что-то мне подсказывает, что он и его приятели могут сделать гораздо больше, чем они говорят.

— А я тебе зачем?!

После того, как Тари поглотил силу одной из иносущностей, он, формально, принадлежал к их миру. Вот только он сомневался, что духи примут его за своего, скорее — за преступника.

— Для приманки. Стик в тот раз проявил к тебе недюжий интерес. Ты, кстати, на службе у Бергеля ничего такого не замечал? Странных звуков, движений на краю глаз?

— Как уж не замечал, — мрачно сказал Тари. — Думал всё, свихнулся окончательно. Я, конечно, знал, что у этого города есть хранитель — об этом мне ещё айри Агнесса говорила. Не знал только, что его внимание окажется столь... явственным.

И назойливо-тревожным. Фактически, где бы и в каком состоянии салдорец не находился, он всегда чувствовал присутствие некого не враждебного, но и не особо дружелюбного внимания. Иногда это присутствие было почти незаметным — где-то на краю сознания, а иногда практически материальным — чужой взгляд на спине, дыхание около плеча... и звуки шагов, которые до него доносил услужливый ветер. Но то ли способностей Тари не хватало, то ли духу нравилась такая игра-мучение, но дальше он не шёл, не желая предстать перед салдорцем полностью. И теперь то, что решительный некромаг решил наконец-то познакомить его со Стиком пугало и очаровывало одновременно.

Дом Агнессы казался ещё более заброшенным и пугающим, чем Хель его помнил. Ступени крыльца зловеще скрипели, дверь явно давно не смазывали, а внутри пахло затхлостью и пылью. И никакого свидетельства присутствия Стика — ни на первом этаже, ни даже в комнате Агнессы. Подвал был также заперт.

— И что теперь? — с любопытством спросил Тари, оглядываясь. В доме айри Эйнхери он был впервые. — Стик находится здесь?

Хель покачал головой.

— Я не уверен. В тот раз он появился почти сразу, как я зашёл на его территорию. Ты его чувствуешь прямо сейчас?

— Не чувствую уже... наверное с тех пор, наверное с тех пор как узнал, что Агнесса исчезла.

— Тогда будем ждать, — пожал плечами некромаг. — Возможно, к ночи он появится. Сходи в ближайшую лавку, купи нам поесть, а я пока тут осмотрюсь.

Тари хотел только возразить, что он давно не является слугой, и уж тем более не собирается служить ему, но наткнувшись на острый взгляд, предусмотрительно подавил возражения.

— Пожалуй, вино тоже куплю, — пробормотал он, с ужасом понимая, что ему придётся провести весь вечер с Хелем Пустынником, находящимся к тому же не в в самом лучшем настроении.

Как только Тари ушел, некромаг вернулся к двери подвала.

— Эй, дух, — громко сказал он, — самое время выходить. Если ты не хотел встречаться с салдорцем, то теперь я избавил тебя от него.

Тишина, кажется, стала ещё тяжелее. Некромаг тяжело вздохнул, и достал из невзрачной заплечной сумки кинжал с тёмным, испещрённым рунами лезвием. И вогнал клинок в дверь по рукоятку, как будто она была из пробки, а не крепкого дуба. По дереву поползли трещины, а затем дверь просто развалилась, освободив Анхельму проход.

— Я захожу, — тихо предупредил он, и шагнул в холодную тьму.

Спустившись по узкой, грозившейся в любой момент развалиться под тяжестью взрослого мужчины лестнице, Хель оказался в просторной комнате. В дрожащем свете магического пламени, бросавшим причудливые тени на стену, подвал выглядел зловещим, но к несчастью, всё так же совершенно пустым. Скользнув внимательным взглядом по огромному стеллажу с книжными полками, креслу-качалке и коврам, уютно раскиданным по каменному полу, Хель ухмыльнулся.

— Ну надо же, в этом духе гораздо больше человеческого, чем я думал.

Впрочем, некромаг его понимал. Сам бы не отказался от такого дома — где есть и личное пространство, и соседство с милой девушкой, принимающей тебя тем, кто ты есть, и не боящейся твоей сущности.

Из подвала Хель не мог слышать то, что происходило наверху, но что-то — то ли дуновение ветра, то ли просто интуиция мага сказало ему, что в дом кто-то зашёл. Неужели Тари вернулся так рано?

Практически вбежав по шаткой лестнице (и даже нигде не оступившись), Хель на мгновение замер за поворотом, за которым открывался вид на входную дверь, пытаясь по шагам определить, кто проник в дом. Точно не Тари, поступь слишком лёгкая. И всё же — знакомая...

Всё так же сжимая в руках кинжал, с помощью которого он не так давно взломал убежище могущественного духа, Хель вышел из поворота. И замер, чувствуя, как мир вокруг него сходит с ума.

Кожа чуть более загорелая и обветренная, чем он помнит, да и волосы отросли и ещё более выгорели. Но всё же это была она. Агнесса Эйнхери. В немного пропылённой с дороги одежде и осунувшимся лицом, но вполне здоровая. Здесь, не в Гарме. Увидев некромага, девушка улыбнулась, привалившись плечом к косяку порога.

— Я слышала, ты искал меня.

— Искал... — хрипло повторил некромаг, и приблизившись к девушке, впился взглядом в её лицо. Серые глаза с притаившимся в глубине жёлтым пламенем, но совсем не красные. Не Стик, вздумавший над ним подшутить. Но всё же не его арэнаи. Хель знал это, хотя и не мог сказать, в чём же разница между Несс и этой идеальной копией её. — Но не тебя. Кто ты, прячущийся под чужой личиной?

— У меня нет своего лица, некромаг, поэтому мне всегда приходиться брать чужие, — странная улыбка всё так же не сходила со знакомого лица. — Но если тебе больно видеть ту, которую ты потерял, я сменю облик.

Черты лица и фигура поплыли, и уже через несколько мгновений перед Хелем стояла немолодая уже женщина с простым и славным лицом. Ничего потустороннего в ней не было, она казалась обычным человеком, вот только им не была. Тогда... дух, достаточно могущественный, чтобы уметь полностью скрыть свою природу даже от мага. Хель выдохнул:

— Судьба.

— Зови меня Мойра. Это имя мне наиболее близко, — подмигнув ему, сказала богиня. Голос её тоже изменился — исчезла звонкость, сменившись лёгкой хрипотцой и бархатистостью, свойственной более зрелым женщинам. — Впрочем, Агнесса знала меня под другими моим именем — Маурин.

Чуть отодвинув опешившего мага, Мойра прошла внутрь, и лишь когда из кухни послышался стук и лязг кухонной утвари, Хель смог взять себя в руки. Зайдя на кухню, он с удивлением увидел, как могущественная богиня ловко разбивает куриные яйца на уже разогретую сковородку, как будто готовить яичницу для неё было самым естественным делом. На столе стояла крынка с молоком, на тарелке лежал хлеб и уже нарезанная на толстые ломти ветчина.

— Даже не буду спрашивать, откуда здесь взялись продукты и как ты успела всё подготовить, — заметил Хель, садясь за стол и с некоторым недоверием принюхиваясь к содержимому тарелки.

— Ты не стесняйся, ешь всё, — доброжелательно сказала Мойра. — Твоему спутнику я оставила его порцию на буфете. А вот и яичница. Тебе приправить немного?

Хель молча кивнул, но даже когда перед ним поставили ещё одну тарелку, к еде не притронулся, внимательно следя за Мойрой.

— Где Стик? — наконец спросил он. — Это ведь из-за вас он не появляется, Госпожа?

Мойра поморщилась.

— Не называй меня так — это прозвище моей сестрицы, а не моё. Можешь звать меня Леди, если хочешь — всегда была сторонницей благородных манер. Не к чему ему с тобой встречаться. Мне пришлось на время ограничить возможности Стика — слишком уж он сильно в последнее время вмешивается в людские дела, в которых не всегда всё понимает. Совсем от рук отбился, и всё из-за твоей Агнессы, кстати, — укоризненно сказала Судьба. — Испортила такого хорошего мальчика. Впрочем, чего ещё ждать от воина Хаоса — вы, в сущности, неплохие ребята, но немножко грубоватые, да и за последствия своих поступков отвечать не можете. Взять хотя бы тебя — хотел вылечить друга, а в итоге создал чудовищ, чуть не уничтоживших Ойкумену и не истребивших человечество.

— За свои поступки я как раз ответил, — не согласился с богиней Хель. — А если верить Стику, именно Бродяги, а не Ткачи, сумели создать Границу вокруг Ойкумены, отделив её от диких земель Лорда Хаоса. Так что и от нас может быть польза. Почему, кстати, Вы воспользовались нашей помощью, а не помощью Ткачей?

— Мои эмиссары хороши, но, к сожалению не в борьбе с моим старшим братом. А вот Тайро и Кайри отлично справились. Что ты так не вздрагиваешь — не знал, что именно они были первыми слугами Лорда?

— Кайри не упоминал мне об этом, — пробормотал он, вспоминая о встрече с метаморфом в чертогах Смерти.

— Он вообще мало что помнит о своей человеческой жизни, как и о том, как он был первым Повелителем Перекрёстков. Да и мантия Бродяги давно уже покинула его, и теперь она у Агнессы. И как девчонка воспользовалась ей? Уничтожила несчастную Ниаз, отдав её силу смертному, вскружила голову бедному Стику, не говоря уже о том, что пробудила Источник, которому полагалось спать. И собирается изменить другой, рискуя тем, что Граница всё-таки рухнет, — недовольно покачала головой Мойра.

— Вы хотите, чтобы я её остановил? — встрепенулся Хель. — Это очень просто — перенесите меня к ней, и больше вы о нас никогда больше не услышите!

— Вот только Открывающего Пути у Жёлтого Источника не хватало! — возмущённо всплеснула руками Мойра. — Ну уж нет! Я и пришла к тебе для того, чтобы убедиться, что ты не наделаешь глупостей и не полезешь за девчонкой в Гарм. Нечего тебе там делать — твои силы сейчас будут только во вред, а вот Агнессе, может быть, и удастся применить свои способности правильно.

— Я не понимаю, — почти жалобно сказал Хель, и всё же не удержавшись, подцепил кусочек яичницы и отправил себе в рот. — Я думал, что вы боитесь, что Агнесса своими действиями разрушит Границу, а теперь говорите — что она должна воспользоваться своими способностями?

— Боюсь, но решила рискнуть. Видишь ли, дела Ойкумены сейчас не очень-то хороши и без происков Лорда Хаоса. Всё когда-нибудь подходит к концу — в том числе и существование людского рода. И хотя процесс угасания растянется ещё на несколько веков, начало этому лежит именно здесь и сейчас — в этом очередном и столь банальном противостоянии арэнаи и некромагов, в который вы втянете половину Ойкумены. Это, если хотите, ваша судьба — уничтожить друг друга в кровопролитной войне, заодно прихватив ни в чём не повинных смертных. И мне бы, как богине судьбы, полагалось бы следить, чтобы всё прошло как должно — благо что мир отлично будет существовать и без людишек, но уж больно я привязалась к вашему роду. И не я одна — уж если сама Смерть связала свою жизнь с обычным магом! — Мойра встряхнула головой, как будто-то отгоняя неподобающие мысли. — Я могущественна, но не тогда, когда нужно изменить ход событий, уйти от предначертанного — здесь могут помочь только силы хаоса, как ни противно мне это признавать.

— Я не понимаю, — упрямо сказал Хель, и всё же не удержавшись, подцепил кусочек яичницы и отправил себе в рот.

Мойра терпеливо вздохнула.

— Несс сейчас — неизвестная переменная, которая может, сделав неправильный шаг — ускорить падение Ойкумены, но и в её силах остановить его хотя бы на время.

— То есть она с равной долей вероятности может обрушить Границу или же напротив, укрепить её, не дав проникнуть в Ойкумену Лорду Хаоса? — как-то чрезмерно спокойно спросил некромаг.

— Ну, я надеюсь, что всё пойдёт как надо, — неожиданно легкомысленно подмигнула Мойра. — У неё лёгкая рука, в отличие от тебя. Знаешь, когда вы встретились, нити предначертанного начали расползаться, меняя судьбы людей, я поспешила уничтожить причину. Не тебя, некромаг — ты слишком долго живёшь, и научился хорошо управляться своей силой — даже для меня ты являешься непростым соперником. Гораздо легче мне казалось воздействовать на Агнессу.

— Под воздействием ты имеешь ввиду убийство? — холодно процедил Хель.

— И это тоже, — мягко ответила Мойра, — когда нет другого выхода. Правда, я редко занимаюсь этим сама — обычно это обязанность моих эмиссаров. Но в этот раз я решила лично взглянуть на новую Повелительницу Перекрёстков — слишком уж сильны в этот раз были волны изменений.

В руках Мойры сверкнула, и тут же исчезла колода карт с весьма знакомой рубашкой.

— Ты знаешь, у вас, Бродяг — жизненный путь изменчив и непредсказуем, по крайней мере, для меня. Но и я кое-что могу сделать — с помощью моих верных помощниц, карт. Если правильно разложить колоду — то она покажет то, что нужно мне. Я хотела напугать Агнессу Эйнхери, предостеречь её от общения с тобой — знаешь, ведь на том этапе вашу зависимость друг от друга ещё можно было остановить. И ведь мои карты не только могут предсказывать — они ещё и предопределяют судьбу. Эйнхери было бы гораздо сложнее избежать скорой смерти — если бы она увидела её в моей колоде... Но в тот день колода не послушалась меня, а показала лишь желания Повелительницы Перекрёстков.

— Вы хотите сказать, что то, что карты показали в тот день... встречу с Шаноэ, Смерть, все эти проблемы — всё это то, что Агнесса сама хотела для себя? — недоверчиво нахмурился некромаг.

— Не проблемы, нет, — покачала головой Мойра. — Приключения. Тебе не казалось странным, что молодая девушка заживо себя похоронила в городском доме, не имея ни друзей, ни любовников, а единственный, с кем она общалась — даже не был человеком? Впрочем, ты ведь некромаг, вы все одиночки. Но для боевого мага остаться одному, да и ещё не имея возможности выплеснуть свою энергию, гораздо сложнее. И Агнесса, не осознавая этого, желала для себя другой жизни — да, с опасностями и угрозой для жизни, но той, в которой она хоть кому-то будет нужна. Той, в которой есть и друзья, и влюбленные в неё мужчины, и даже враги в итоге оказывались бы пусть и не союзниками, но теми, кто мог помочь ей понять себя. И ты, ей нужен был ты — безусловно преданный, заботящийся — и всегда прощающий.

— Был нужен?

— Дети вырастают и хотят избавиться от опеки, — пожала плечами Мойра. — Да, со временем ваша связь ещё сильнее укрепиться, приобретёт какой-то другой характер, но сейчас ты для неё тот, кто её ограничивает. Поэтому она так далеко от тебя сейчас. Впрочем, Открывающий Пути, если твоё желание увидеть её будет сильнее её жажды свободы — то ты, со своим даром сможешь отыскать её где угодно. Вот только во благо ли это будет Агнессе?

Хель как-то сгорбился, прикрыв лицо ладонями.

— Я не хотел этой силы, — глухо сказал он. — Я не хотел этих отношений.

Тёплая рука богини мягко легла на плечо некромага.

— Я знаю. И ты хотел бы избавиться от своего дара — ты ведь на самом деле для этого искал меня? Но тут я не смогу тебе помочь. Вы слуги Лорда Хаоса, не мои. А Он, даже если ты найдёшь моего брата, едва ли поспешит избавить тебя от тяжкого бремени — ведь ты идеальный слуга, о котором Он только мог мечтать. Самый сильный из всех Открывающих Пути, которых мне приходилось знать. Настолько сильный, что я даже не уверена, что смерть для тебя возможна — скорее, ты просто перейдёшь в другую форму, став одним из нас. Гораздо легче тебе было бы убить девчонку и надеяться, что ты не скоро ещё встретишь новое воплощение Открывающего Пути, но ведь ты на это не способен, Хельмин, ты отлично это понимаешь. Так что просто смирись, некромаг, и ещё раз клятвенно тебя прошу — не старайся вытащить девочку из Гарма.

— Значит, просто сидеть здесь, ждать, пока всё разрешиться? — хрипло спросил Хель. — Я не могу. Вы говорите, что если я попаду в Гарм — то станет хуже. Возможно, но я скорее готов рискнуть Ойкуменой, чем Агнессой.

— А своей и её свободой ты готов рискнуть? — вкрадчиво спросила Мойра. — Источник Гарма из действующих ближе всего к Границе, не говоря уж о том, что он — портал, сквозь который Лорд Хаоса может попасть в Ойкумену. Попасть — или забрать что-то своё. Как только вы оба окажетесь хотя бы полумиле от Жёлтого Источника, он почувствует вас, как почувствовала когда-то и я, и утащит в свои владенья. Не думаю, что жизнь в диких землях придётся вам по душе — не говоря уж о том, что своим вероломным слугам мой братец будет мстить долго и со вкусом. Как ни парадоксально, в одиночку твоей арэнаи будет легче скрыться от его взгляда, по крайней мере до того, как она не окажется непосредственно в самом Источнике. Но тут уже многое зависит от неё самой — успеет ли она полностью закрыть Источник до того, как Лорд Хаоса дотянется до неё, или же нет.

— В Источнике? Что ей там делать?

— О-о-о, я не могу раскрывать тебе чужих тайн! — рассмеялась Маурин, и отвернувшись от некромага, подошла к окну, высматривая что-то. — Скажу лишь, что Велор Рейвен получил гораздо больше, чем ожидал, вот только сам этого пока не знает. И будем надеяться, что поймёт это слишком поздно. Моя сестра будет просто счастлива, когда наконец получит этого хитреца в свои руки — он сильно задолжал Смерти!

— Не слишком благоразумно ставить всё на слишком молодого мага? — попытался ещё раз переубедить Мойру Хель. — Я был бы вам полезнее гораздо больше, чем Агнесса. Я смог бы попасть в Источник и закрыть его, не подвергая нас всех опасности...

Мойра оказалась напротив некромага так быстро, что он даже не успел отшатнуться.

— Довольно, некромаг! Я не собираюсь спорить с тобой. Ты более опытен, да, и против Лорда Хаоса у тебя было бы больше шансов, но сила Источников подчиняется не тебе — а Агнессе, и арэнаи уже доказала это. Она пробудила спящий Источник Талсу, она пусть на мгновение, но перехватила контроль на салдорским Источником, переместившись с помощью него в Пустоши. Если гармский Источник и сможет кто-то закрыть — так это только она, — Мойра перегнулась через стол и обхватила своими пальцами запястье Хеля с такой силой, что ему показалось, что его кости вот-вот сломаются. — И даже не пытайся вмешаться.

— Иначе что?

— Иначе я натравлю на тебя всех духов, что находятся у меня под контролем.

— Я не боюсь их, — вздёрнув подбородок, процедил маг. — Я видел силу Стика, я видел то, на что способен Интрай — может быть, я и не сильнее их, но и им не так уж легко будет справиться со мной, особенно если я использую все свои возможности.

По руке Хеля зазмеились белые нити, покрывая его кожу, и Мойра, как будто обжёгшись, разжала свои пальцы. На лицо её упала тень, а сквозь мягкие черты начали проступать совсем другие — нечеловеческие, пугающие своей неправильностью.

Но хлопнула входная дверь, и Мойра мгновенно успокоилась, и приобрела даже какой-то равнодушный вид.

— Что же, я ожидала от тебя упрямства, но надеюсь, ты всё же прислушаешься к голосу разума, человек, а не к той твари, под чьим контролем ты сейчас находишься, и которая толкает тебя сейчас прямо к своему хозяину. Если хочешь сохранить свою свободу, если хочешь, чтобы Ойкумена продолжала существовать — не вмешивайся. Поверь мне, у девочки и без тебя найдутся союзники. Она не останется одна.

И исчезла так, как будто Её никогда и не было. Почти сразу на кухню зашёл Тари. Удивлённо принюхался, посмотрел на сидящего за остывшей едой некромага с каменным лицом и простодушно спросил:

— Вы уже поели без меня, да? Вот для чего я ходил за продуктами? — он возмущённо поставил бумажный пакет на стол и плюхнулся на стул, на котором мгновение назад сидела богиня. — Я что-то пропустил? Мне казалось, я слышал чей-то голос. Это Стик?

Некромаг утомлённо прикрыл глаза.

— Нет, и едва ли нам стоит его ждать. Твоя порция в буфете, а я пойду, подремлю немного наверху.

Он поднялся по лестнице в комнату Несс так, как будто был немощным стариком, и рухнул на её кровать. Гнев Мойры ему дорого обошёлся, выпив почти все его силы, и появись сейчас кто-либо, желающий причинить ему вред едва бы он смог его остановить. Да и захотел бы? Глухое отчаяние затопило его.

У гармцев были их магические кристаллы и Зеркала, связывающие их со всей Ойкуменой, у Орани — доступ к Источнику и собственный телепорт. Что было у него? Ничего, кроме возможности исчезать так, что никто не мог его заметить. Но не перемещаться на большие расстояния, а ведь это было нужно сейчас ему больше всего. Он не был дураком, и смог понять то, что богиня не договаривала. Даже если Несс и закроет Источник навсегда, она не вернётся. Потому что даже сквозь закрытый навсегда проход Лорд Хаоса сможет дотянуться до неё и забрать с собой. Тот миг, когда она воспользуется своей силой Бродяги, станет для неё роковым.

Взгляд бесцельно бродил по полу, пока что-то не привлекло его внимание. Осколок, застрявший в дощатом полу и так и не замеченный хозяйкой. Кусочек Зеркала, созданный некромагами, тоже, в какой-то степени, бывший хотя и слабым, но всё же телепортом, с помощью которого Велор смог переместить созданного им ментального паразита в Истик.

Идея, пришедшая в этот момент в голову Хельмина, показалось безумной даже ему, но принесла неожиданное успокоение. Он усмехнулся, закрыл глаза, и крепко заснул. Скоро ему понадобятся все силы, что он имеет, чтобы помочь Агнессе и выжить самому.

Глава 51. Одной крови.

Мы с тобой одной крови, мы с тобой одной породы,

Нам не привыкать к боли, если имя ей "свобода"

Где же ты, мой брат,

Где же ты, мой друг,

Где же ты, моя любовь?

Мельница.

Гарм, Агнесса Эйнхери.

Я бы не поверила, скажи мне кто год назад, что я буду проводить вечера в компании Велора Рейвена, Консула Гарма, и вполне возможно, самого древнего и опасного в Ойкумене некромага. Моего прадеда.

Когда-то, впервые его увидев, я сравнила Велора с драконом — древним ящером, мудрым и нечеловечески-жестоким. Вблизи он поражал ещё больше, и мне порой нужно было напоминать себе дышать в его присутствии и не замирать, подобно кролику, обречённо ждущему свою смерть. Пытаясь справиться со своим страхом, я вела себя, пожалуй, более дерзко и нагло, чем обычно могла себе позволить в присутствии мага старше и сильнее меня, но прадеда, это кажется, лишь забавляло. Его снисходительное отношения ко мне удивляло — я достаточно общалась с Джаредом и Зикрахеном, чтобы знать, как маги смерти не любят панибратства, но Велор не был похож ни на одного из них. Даже Анхельм, мой бывший напарник, казался по сравнению с Велором занудным сухарём, помешанным на приличиях, хотя до этого я считала Хеля вполне себе живчиком для своих тысячи лет. А Велору, страшно представить, было около трёх тысяч лет! Возможно, он со своим братом были единственными, кто помнил Северные острова до того, как их сковал лёд. И вот это вот древнее ископаемое сейчас сидело напротив меня, забравшись с ногами в кресло, и прикусив кончик длинной косы, наблюдало за тем, как я делаю свой ход в игре.

Мы играли в тоссе — древний прообраз шахмат, придуманный когда-то древними метаморфами. В наше время игра была уже утрачена, но Велора учила мать, и он утверждал, что ему больше не с кем играть, кроме меня. Правила у тоссе были чуть посложнее, чем в шахматах, поле имело не два, а три цвета, а чёрно-белые фигуры изображали две вполне себе узнаваемые армии — некромагов и метаморфов. Притом я сейчас играла чёрными фигурами, размышляя, куда переместить своего умертвия — под защиту жреца, или ближе к вражеской кошке — надеясь её захватить через два хода. И решила рискнуть.

— Боевые маги всегда предпочитают нападать, а не защищаться — достойная сожаления предсказуемость, — пожурил меня Велор, и передвинув медведя, поставил мою фигуру в совершенно безвыходное положение. — Ещё три-четыре хода, и ты проиграешь, Агния.

— Если для того, чтобы метаморфы выиграли, я должна понести поражение, то так тому и быть, — скрывая свою досаду, сказала я. Глупо надеяться победить в игре, для которой у меня не было ни опыта, ни достаточно хороших знаний правил, но всё же я надеялась, что мне удастся продержаться немного дольше.

— Хочу напомнить, что ты сейчас играешь за некромагов, — двусмысленно ответил мне Консул. — Твой ход.

Он приходил ко мне теперь каждый день. Иногда заглядывал на несколько минут, иногда задерживался глубоко за полночь. Расспрашивал о семье, о детстве, но поняв, что я не слишком расположена говорить на личные темы, теперь просто развлекал меня ничего не значащими беседами и игрой в тоссе. Изучал меня, а я изучала его. И всё чаще задавалась вопросом: человек ли он? Мог ли он чувствовать те же, что и мы, руководствовался ли он человеческой логикой в своих поступках? Был ли способен на привязанность? Что он видел, глядя на меня: родную кровь, дочь вражеского ему народа или удобную жертву? Я смотрела на Велора, но впервые не могла ничего увидеть.

— Вы многое знаете о моём народе, айрин, — заметила я, передвинув своего жреца и съев целителя Вейлора. — Неужели в ваших горах всё ещё ходят легенды о нас?

В отличие от меня, Велор отвечал на вопросы охотно, но, хотя я ни разу не поймала его на лжи, не без подвоха.

— Я знаю арэнаи не по легендам. Моя мать была одной из вас, девочка.

— И вы помните её — через все эти тысячелетия? — моё удивление было неподдельным.

— Кое-что. Я был совсем юн, когда она умерла. Ты не похожа на неё — ни внешне, ни характером, но всё же вы принадлежите к одной породе, и это чувствуется. Такая прекрасная жажда жизни, такая несгибаемая воля, и в то же время полное пренебрежение к собственной судьбе. Всё ради других, не так ли?

Его ход, и мой жрец бесславно падает, сражённый его волком. Досадливо морщусь, понимая, что моё расположение на доске не слишком удачно.

— Уже слишком поздно, чтобы что-то менять, — заметив мой взгляд, говорит некромаг, и я вздрагиваю. Его слова кажутся мне пророческими, но они всего лишь относятся к тоссе. — Ты поставила себя в безвыходное положение. Что бы ты ни делала, твой воин падёт. Если конечно не...

Он делает взмах рукой, и фигуры взлетают в воздух. Поступок капризного ребёнка, для которого правила ничего не стоят.

— И что это было? Вы только что отказались от своей победы? Мне не нужны подачки.

— Не будь такой строгой, — смеётся Велор. — Я просто не люблю предсказуемость. Ты знала, чем всё закончиться, знал и я — так к чему нам доигрывать? Тем более что играть без награды весьма скучно.

— А что бы вы хотели получить?

— Я бы хотел узнать тебя лучше, — мягко говорит он. — Но ты никогда не рассказываешь мне о себе.

Велор мог бы залезть в моё сознание, подчинить мою волю, украсть мою душу, в конце концов. Но он слишком самоуверен, думая, что ничего из того что я знаю, не может быть опасно для него. Что ж, мне только на руку то, что он изображает из себя заботящегося обо мне родственника.

— Для чего вам это, Консул?

Я склоняюсь, чтобы поднять упавшие фигурки, и не вижу в этот момент лица некромага, но это помогает мне больше сконцентрироваться на ощущениях. Я была пусть и плохим, но всё же менталистом, и врать мне было не так уж просто.

— Ты мне интересна. За свою жизнь я видел множество людей — и теперь и маги, и смертные для меня на одно лицо. Одни и те же страсти, одни и те же желания и пороки. Ничего нового. Но в тебе есть что-то... странное и неправильное. И это всё время ускользает из-под моего носа, хотя очень близко.

Велор касается моей руки холодными пальцами, помогая мне подняться. Мы с магом одного роста, но я всё же чувствую свою ничтожность рядом с ним.

— Скажи, что я упускаю, Агния? — интимным шёпотом спрашивает некромаг.

Я заставляю себя сделать шаг назад, и он, кажется, тут же теряет интерес к своему вопросу. Отходит обратно к столу, и берёт одну из фигур, внимательно изучая её резьбу.

— Тайранцы захватили в плен одного из моих некромагов — из приближенных. Взяли живым, пожертвовав многими своими людьми, хотя до этого предпочитали отрезать гармцам головы на месте. До этого был похищен один из генералов. А сегодня со мной связался один из арэнаи с предложением обмена военнопленных, хотя мы, за редким исключением, не оставляем никого в живых. С мёртвыми нам дело иметь проще, ты же понимаешь. Твоего имени не упоминалось, но отчего то я уверен, что они знали, что ты в Гарме. Неужели одна из Эйнхери может быть настолько важна, что ради неё арэнаи готовы пойти на переговоры?

Переговоры? Боевые маги не ведут переговоров о пленных — мы никогда не позволяли шантажировать себя. Неужели дед в таком отчаянии?

— Эйнхери держатся за своих, — неуверенно говорю я.

— Мой собеседник не принадлежал к твоей Семье. Его зовут Изенгрим Бергель, и согласно моим данным, он один из влиятельнейших боевых магов в стране. Для чего ты ему нужна?

— Это личное. У нашей Семьи с ним Договор, и Бергель кровно заинтересован в моей безопасности и неприкосновенности, — не вижу причины во лжи, поэтому отвечаю. — Что вы ему сказали?

— Сказал, что все арэнаи, что находятся в Гарме, находятся там по доброй воле, — ослепительно улыбнулся Велор, отлично понимая, как я хочу сейчас вцепиться ногтями в его лицо. — И о чём же тот Договор?

— Если вы ответите на мой вопрос, я скажу вам.

— О-о-о, эта игра мне нравится гораздо больше. Спрашивай.

— Я знаю, что вы к чему-то готовитесь — к некому ритуалу, для которого вы используете магию крови. Иначе зачем мне пить вашу кровь?

— Это вопрос? — хитро прищурил глаза некромаг.

-Нет, это мои догадки, — поспешно сказала я. Мне действительно мало было известно о том, что за ритуал готовит маг. О нём мне рассказал Зикрахен, ему же о ритуале поведал Первый Консул, который сам слышал о нём от своего отца. Так что информацию я имела весьма искажённую, и даже не через вторые руки. Ритуал уже ранее проводился, но был неуспешен, в результате чего погибла арэнаи — мать Велора, а он сам долго болел и чуть не остался калекой. Но та чародейка не была особо талантливым магом, моей же силы должно было вполне хватить для успешного завершения ритуала, и я вроде бы даже должна была остаться в живых. По крайней мере, у Джареда и Зикрахена был в этом шкурный интерес, поэтому не думаю, что они в этом мне врали. А вот ошибаться могли. — Вопрос в том, как долго мне ещё ждать, когда всё случиться, и что будет со мной потом. Вы сказали когда-то, что родовая честь Рейвенов запрещает причинять вред одному из своих, и я лелею в себе надежду, что мне удастся пережить то, что вы для меня готовите. Но скажите — что ждёт меня потом? Что ждёт все нас?

— Так много вопросов. И так много чаяний и желаний, — промурлыкал Консул. — Я понимаю, ты устала и хочешь вернуться домой. Но дорогая, тебе ведь совсем некуда будет возвращаться. Неужели ты думаешь, что Тайрани, даже с помощью метаморфов, устоит? То, что ты принимаешь за плен, лишь попытка спасти тебя — кто знает, будь ты сейчас там, смогла ли бы ты выжить в мясорубке войны? Пожалуй, меня можно упрекнуть в некоторой сентиментальности по отношению к своему потомству. Я не хочу твоей смерти, и я не допущу её, но и прежней жизни у тебя не будет. Впрочем, как и ни у кого. Но это к лучшему: Ойкумена прогнила почти до самых корней, и лишь жёсткие меры её спасут.

— Я должна поверить, что вы стараетесь ради других, а не себя? — даже не пытаюсь скрыть насмешки, и Велор небрежно пожимает плечами: дескать, думай как хочешь.

— Так что там про твой Договор?

— Едва ли вам это правда интересно, — почти повторяю жест прадеда. — Речь идёт об объединении двух родов, и одним из условием сделки является брачный союз между главой дома Бергелей и мной, как наследницы Эйнхери.

Скорее всего, бывшей наследницы. Отчего-то мне кажется, что Эйнар, отнявший у меня славу первого метаморфа в Тайрани, сейчас имеет все шансы занять моё место. Уж лучше бывший наёмный убийца, чем девица, связанная с некромагами.

— О-о-о, — протягивает Рейвен оценивающе. — И после этого ты мне будешь говорить о том, что маги не должны править государством!

— О чём это вы? — хмуро спрашиваю я.

— О том, что твой дед большой хитрец. Разве ты не знаешь, что причины опалы Эйнхери при дворе была в том, что предшественники нынешнего Императора хорошо осознавали, сколь опасна твоя Семья для их власти? Несколько веков назад Эйнхери имели большое влияние в Тайрани, и тому, кто был у власти тогда, пришлось сильно постараться, чтобы уничтожить предшественника Рорика. Поэтому твоему деду пришлось отойти в тень на несколько сот лет. Но сейчас, очевидно, он вновь стремится к захвату власти, и Бергель ему будет в этом лучший союзник, будучи ближайшим и доверенным лицом Майстера.

— Мой дед не собирается уничтожать власть Майстеров! Рорик сам всегда стремился сдерживать тех магов, что стремились иметь влияние при дворе.

— Сдерживал конкурентов, хочешь сказать, пока Бергель превращал Императора в послушную куклу. Можешь мне не верить, но в своё время, пока тайранцы не узнали о нашем небольшом трюке с Зеркалами Связи, я был свидетелем весьма, хм, интересных бесед. Конклав Семей арэнаи это просто один большой серпентарий, и твой дед самый опасный змей из всех. Рорик Эйнхери контролирует магов, Бергель контролирует двор... правда, частично. Есть ещё Тайная Канцелярия, но куда ведут ниточки от Канцлера, я долго не мог понять.

— Но теперь поняли? — сердце глухо стучит.

Велор разводит руками.

— Я был удивлён и растерян, когда Хаккен доложил мне, что столкнулся в Алискане с одним весьма известным в широких кругах некромагом. Заинтересованного в происходящем и ведущего, безусловно, свою игру. Хель связан с Тайной Канцелярией Тайрани, но едва ли подчиняется ей — таких людей не нанимают на службу, скорее, им служат самим.

Делаю непроницаемое лицо.

— Я не слишком интересуюсь политическим интригами, поэтому не знаю, что твориться на верхах. Я обычный исполнитель, пешка, не более.

И это, к несчастью, была полная правда. Но надо же было Хаккену болтать о Нидхёгге!

— Ты фигура, находящаяся на правильной позиции, — смеётся лишь ему одному понятной шутке маг. — Как бы то ни было, жаль, что Пустынник не на моей стороне. Я пытался найти его долгие годы, но он надёжно скрывался от меня. Пока вчера я не почувствовал чьё-то магическое присутствие прошлой ночью. Некромага, весьма могущественного, но не гармца. Я почему-то сразу подумал на Пустынника. Ты что-то знаешь об этом?

"Держи лицо, сохраняй невозмутимость". Я невзначай потёрла шею. Мой голос выдаёт лёгкое недоумение и даже возмущение:

— Я не вижу никого, кроме вас и ваших людей, айрин.

Ведь сны не считаются?

Анхельм Нидхёгг, Тайрани.

Хель знал, что есть трюки, из тех, что доступны Бродягам, которые хорошо даются ему, и совершенно не получаются у Агнессы. Верно и обратное. Она всегда легко ориентировалась в пространстве снов, некромагу же редко снилось вообще что-то, не говоря уже о вещих снах. Или снах, в которых можно было бы общаться с кем-то, находящимся очень далеко.

Впрочем, его Повелительнице Перекрёстков этот трюк пока тоже не давался не всегда , поэтому Хелю пришлось взять эту кажущуюся неподъёмной задачу на себя. Использовав, конечно, свои методы.

Легче всего было начертить защитный круг, сложнее — вынудить воронёнка помочь ему с планом. Особенно когда он узнал, через что ему придётся пройти.

— То есть ты будешь внутри круга — мёртвый...

— Почти мёртвый. Впрочем, ты не заметишь разницы.

— ... а вокруг будет виться куча этих... как ты их назвал?

— Теневиков.

— ... если не сама Смерть, от которой барьер не поможет.

— Едва ли Госпожа лично за мной придёт. Тебе нужно больше заботиться о теневиках — барьера хватит на часа два-три, не более, а очнуться я могу гораздо позднее. Ты запомнил, что нужно делать, если круг будет истончаться?

— Восстановить его с помощью своей крови. Скажи, тот, кто в последний раз выполнял этот ритуал с тобой, остался жив?

— Ты даже имел возможность у него служить.

— Боги, надеюсь Орани свихнулся не после этого...

Зелье было отвратительно горьким, отдающее полынью, и действовать начало почти сразу. Навалилась тьма, а конечности стали ватными и в то же время тяжёлыми. Оцепенение не было неприятным, суля покой и расслабление.

Но расслабляться было нельзя. Дух, освободившийся от оков тела, легко мог забыть то, что он ищет, и застрять в иной реальности, став кошмаром, пробирающимся в чужие сновидения. Но некромагу был нужен только один сон, один человек. Через несколько минут, а может часов, Хель почувствовал след его присутствия — аромат её снов отдавал кровью, дымом и порохом. И попав в сновидение арэнаи, Хель понял почему.

Он оказался посреди поля боя, на котором уже отгремела битва. И она была поистине ужасающей — воздух пах смердящим и разлагающим мясом, как будто тысячи тел гнили здесь уже не один день, хотя дым всё ещё не успел развеяться.

Такое бывает, когда воюют некромаги.

Была здесь и другая странность. Трупы животных, в основном крупных хищников и полностью обнажённые тела людей, которые почти все были светловолосы и изящны. Вот кто значит был врагом некромагов в этой битве — метаморфы.

Картина была настолько реалистичной, что в какой-то момент Хель забыл, что был лишь в чужом сне и привычно потянулся за силой смерти, которой здесь должно было быть в избытке. Но наткнулся лишь на пустоту, в которой, подобно маяку, где-то вдали мерцало живое пламя чьей-то души. Агнесса.

Он нашёл её сгорбленную фигуру рядом с лежащим в месиве из грязи и крови человеком. Лицо его, в отличие от нижней половины тела хорошо сохранилось, и узнать его было легко. Эрик, легкомысленный двоюродный братец Несс.

— Агнесса.

— Уйди, — сказала она глухо, не оборачиваясь.

— Агнесса, это сон. Эрик жив.

Чародейка поднялась, повернувшись к некромагу, и тот увидел её лицо — точнее, пустую маску, что осталась вместо неё, с трагично заломленной складкой между бровей, бледными дрожащими губами и тусклым взглядом, напоминающими взгляд мертвеца. Он скользнул по его лицу, как будто не узнавая.

— Это сон, — чуть мягче напомнил некромаг, — Кошмар. Ты сейчас в Гарме, помнишь?

Девушка закрыла глаза, а когда открыла, взгляд её был другим.

— Да, сон... ведь только могу ли я знать, что ты настоящий?

Ладонь Хеля осторожно коснулась щеки девушки.

— Ты холодный, — задумчиво сказала она, — но это ты. Не знаю как, но я чувствую. Как ты здесь оказался?

— Не тебе одной гулять по чужим снам, — дразняще улыбнулся маг, но тут же посерьёзнел. — Как ты? Тебя не обижают?

Агнесса неопределённо повела плечами.

— Это какой-то парадокс: все мои враги гораздо сильнее меня и им ничего не стоит лишить меня жизни, но каждый при этом стремиться уверить, что не причинит мне вреда. Велор Рейвен хочет открыть Границу, или впустить что-то, точнее кого-то, внутрь. С моей помощью.

— Я вытащу тебя раньше, — пообещал Хель.

— Не надо, — внезапно сказала тайранка. — У нас есть план, который позволит раз и навсегда решить проблему с Границей... и, если всё пойдёт как надо, с гармцами.

— У нас? И кто это "мы"? Нет нет, не говори, я уже понял. Скажи мне только, ты собираешься использовать свою силу...

Он не договорил, так как маленькая ладошка закрыла ему рот.

— Не стоит произносить это, даже во сне. Но да, собираюсь.

Некромаг нахмурился, и как будто в ответ на его мысли небо над ними почернело, налившись грозовыми тучами. Внезапно появившийся ветер поднял полы его одежды, а в лицо полетела мелкая пыль.

— Лорд Хаоса почувствует тебя. Даже если ты сможешь остановить Его на границе, Он всё равно будет иметь над тобой власть.

— Я уже имела дело с Источниками, тогда всё обошлось, — передёрнула плечиками Агнесса и зябко поёжилась. Мир вокруг как будто начал расползаться на рванные клочки, обнажая белёсую, сплетённую из миллиардов ниток изнанку, а ветер взвывал всё более и более яростно. Приходилось уже кричать, чтобы было слышно: — Что происходит?!

— Возможно, мне посылают сигнал, что пора бы возвращаться, — прижав девушку к себе и укрывая её от ветра, сказал Хель. — Когда... когда он собирается отвести тебя к Источнику?

— Мне сказали, что не ранее чем через дюжину дней. Велор... что-то ждёт.

Некромаг удовлетворённо кивнул, как будто поняв про себя что-то. Мягко коснулся светлых волос, уже полностью закрывавших затылок и шею сзади, чуть сдвигая их вперёд.

— Я кое-что сделаю — для того, чтобы найти тебя в нужный момент, — сказал он одними губами. — Не бойся.

Хель склонился к опешившей девушке, на минутку подумавшей, что он решил её поцеловать. Но он скользнул губами дальше — от мочки уха к основанию обнажившейся шеи, и вцепился оказавшимися внезапно острыми зубами в нежную кожу, чуть выше того места, где притаился эйсор. Девушка вздрогнула, но сумела подавить крик.

Почти сразу он разжал зубы, и тут же отошёл назад, справедливо опасаясь получить под дых от вспыльчивой арэнаи, но она смотрела на него вполне доброжелательно. Что-то сказала, но из-за сильных завываний ветра Хель услышал лишь невнятные обрывки слов. Он покачал головой, давая знак, что он не слышит, и шагнул обратно. Ветер швырнул в лицо некромага непонятно откуда взявшиеся снежные хлопья...

И Хель очнулся в доме Агнессы. В круге, в котором сидел насмерть перепуганный салдорец.

— Следовало бы догадаться, кто баловался с ветром. Что такое? — недовольно спросил Хель, потирая ноющие виски.

— Эт-т-и твари, они...

— Что, начали ломать барьер?

— Н-н-нет, они скалились, и шипели, их глаза... это б-б-было ужасно.

— Кто на самом деле ужасен, так это их Госпожа, а эти зверюшки, теневики, просто милые домашние питомцы. Что с твоими руками?

Ладони салдорца были в крови, а барьер... что ж, Хель зря обвинял Тари в поспешности. Если бы салдорец вовремя не подпитал барьер своей кровью и силой, теневики бы уже сожрали мага. Судя по тому, что на город уже спускались сумерки, он пробыл в забвении достаточно долго.

— Что вы выяснили, айрин?

— То, что у нас ещё есть время, чтобы закончить портал до Гарма. И возможно, нам придётся действовать под самым носом врага.

В то же самое время, когда схлестнутся две армии. Арэнаи могла себе не признаваться в этом сознательно, но где-то глубоко внутри она понимала, чего же именно ждёт Рейвен.

Если Агнесса не ошибается, и ритуал действительно служит для манипуляции с Источником, то без силы Бродяг Велору потребуется дополнительный источник энергии. И обычными жертвоприношениями тут не обойтись. Нужно что-то гораздо, гораздо масштабнее.

Хель задумчиво коснулся своих губ тонкими пальцами. Вкус крови тайранки был странен. Когда-то, когда он был более молод, безумен, и экспериментировал с магией крови, пытаясь найти лекарство для своего друга, он выпил крови своего поверженного врага — боевого мага, такого же, как его Несс. Кровь арэнаи показалась некромагу живительным бальзамом — восстанавливая силы и даже вводя в состояние кратковременной эйфории. Позже Хелю приходилось пить кровь и других магов, но ни что не производило такой эффект, как магия, текущая по венам арэнаи. Но в крови Несс был привкус пепла и горечи магии смерти. Что ж, что бы ни делали с тайранкой в Гарме, это явно меняло её сущность, и едва ли в лучшую сторону, по крайней-мере с точки зрения её сородичей -арэнаи. Но Хелю было все равно — арэнаи, некромаг ли, или демоница, лишь бы выбралась живой. Должен ли он проигнорировать просьбу Агнессы не вмешиваться, или всё же не ждать ритуала и вытащить её раньше?

— О чём вы думаете, господин? — тихо спросил Тари некромага.

— О доверии, воронёнок, и о том, стоит ли оно жизни близкого тебе человека.

Агнесса Эйнхери, Гарм.

Я вспомнила о странном сне лишь, когда причёсываясь у зеркала, случайно коснулась укуса у основания шеи. Ранка отозвалась отстрой болью, но вместе с ней пришли воспоминания. Поле боя, мёртвые тела. Всё сон. Но Анхельм был в нём реален.

И Велор как-то смог почувствовать его присутствие. Я едва удержалась от того, чтобы не коснуться укуса ладонью, чтобы ещё раз подтвердить себе, что Анхельм реально приходил ко мне. Моя рука лишь немного вздрогнула, но Консул заметил и это, проследив предполагаемую траекторию моей руки.

— Что-то не так с эйсором? — спрашивает он.

Криво улыбаюсь.

— Не считая, что он всё ещё во мне, всё в порядке.

А вот с укусом не очень. Хотя прошло уже несколько часов, ранка всё ещё кажется свежей, хотя и не кровоточит.

— Хорошо, что напомнила о нашем уговоре.

Я не люблю эту часть наших встреч, но Велор предпочитает самолично следить, чтобы я выпивала положенную мне порцию крови до конца. Впрочем, какого либо эффекта я не заметила, разве что только мои глаза, кажется, уже навсегда приобрели золотисто-жёлтый оттенок, но было ли это влияние магии прадеда, или же Источника, я не знала.

— Вот и молодец, — рассеянно сказал Велор, принимая опустевший бокал обратно, и щелчком пальцев испаряя капельки крови на дне. — Это в последний раз, больше тебе нельзя, иначе ты начнёшь болеть.

Некромаг склоняется ко мне и привычным жестом целует меня в лоб.

— Опять сжимаешься, как будто я собираюсь тебя ударить, — укоризненно говорит он мне, и не дождавшись от меня ответа, уходит.

Лишь тогда я могу расслабиться, и свернувшись в клубочек, представить, что я не в Гарме, а дома, в своей постели...

Несмотря на то, что необходимости в этом особой не было, Велор всё же продолжал также навещать меня в моей тюрьме. Впрочем, он был не единственным моим гостем.

Джаред Хаккен приходил редко, но каждая наша встреча была для меня драгоценной. В тот момент, когда наши взгляды встречались, или мы касались друг друга невзначай, все наши маски и роли переставали иметь значение. Он больше не был моим тюремщиком и я забывала, что именно его стоило винить в моем пленении. Общая тайна объединяла наши умы, но сердце держала гораздо более крепкая цепь. Следовало, наконец, признаться самой себе — я бесповоротно влюбилась в некромага Джареда.

Это произошло не сразу. Сначала я увидела в нём достойного врага, затем — интересного собеседника. Я находила нечто общее между нами, но всё же понимала, всегда, насколько мы непохожи. Разный образ мыслей, разные привычки, и даже темперамент наш не совпадал. Я была капризной, вспыльчивой, иногда несдержанной в словах и поступках. Конечно, чуть меньше, чем мои ровесники-арэнаи, о чьей легкомысленности в Тайрани ходили легенды, но всё же по сравнению с двухсотлетним некромагом я чувствовала себя порой вздорной девчонкой. Джаред был честолюбив, высокомерен, иногда излишне жесток и чудовищно прагматичен. Я отлично понимала, столкнувшись уже один раз с этим, что ради своих целей он пожертвует очень и очень многим и многими. Но Джаред был, насколько это возможно, честен со мной, и я ценила это. И он мог быть удивительно заботлив и нежен: я поняла это тогда, в Алискане, когда он снимал с меня чары Орани, и наверное тогда я впервые взглянула на некромага совсем по-другому.

Мы говорили о многом: о книгах, о магии, иногда, когда это позволяла погода, гуляли в парке — даже Велор понимал, что боевого мага не стоит слишком долго держать взаперти, если он не хочет свести его с ума. Кажется, мой прадед, да и все, кто видел нас рядом, думали, что мы любовники. Но это было не так. Не то что я такая уж ханжа — Джаред привлекал меня физически более, чем кто-либо из других мужчин в моей жизни. Вот только я не хотела заводить отношения, зная, что они не только негласно разрешены Велором, но даже им поощряются. Ему, очевидно, казалось, что наличие у меня гармского любовника привяжет меня ещё более к некромагам. Но я не лабораторная мышь, чтобы спариваться с кем-то по чужой воле! Хаккен не понимал это, и всякий раз, натыкаясь на мой отказ, раздражался всё больше.

В этот раз он впервые заговорил о наших отношениях.

— Извини, я был, наверное, чрезмерно настойчив, — сказал он как-то, когда мы гуляли между деревьев, уже припорошённых снегом. А ведь в Тайрани в это время года деревья всё-ещё стояли в багрянисто-золотой листве.

— Я понимаю. Непривычно, наверное, для тебя ограничиваться только разговорами и держаниями за ручку, — несколько иронично говорю я.

— Непривычно, — спокойно говорит Хаккен. — Не прими за бахвальство, но таким как я в Гарме женщины не отказывают.

Гармские женщины вообще довольно бесправны, находясь где-то между рабами и свободными людьми. Родной отец может продать гармку любому мужчине, и в этом не будет ничего предрассудительного. А уж иметь официальную любовницу наравне с женой и вовсе норма и традиция. И не то, что я собиралась осуждать чужие традиции, но сбя я на их месте представлять не хотела.

— Я хочу лишь сказать, что я понимаю, почему ты держишь меня в стороне. Ты человек чести, как и все арэнаи, и я ценю это. Договор держит тебя.

Я вздрагиваю. Человек чести? Может быть, если это касалось моих родных, но Договор между Бергелями и Эйнхери был для меня лишь очередными цепями, так что верность Гриму едва ли входила в мои приоритеты. Впрочем, я этим не гордилась.

— Велор рассказал тебе.

— Да. Я хочу лишь сказать... Тебе ведь совсем не обязательно возвращаться в Тайрани. Ты могла бы остаться со мной, когда всё закончится. Мы можем быть вместе — столько, сколько захотим.

— Здесь, в Гарме? — горько качаю головой. — Я ненавижу эти горы, Джар.

— Ты просто ничего не видела, — он останавливается как-бы поправить мой сбившийся воротник, как бы случайно касаясь светлых прядок, лежащих на меховом воротнике. В голосе его непривычная нежность. — Ни жемчужные водопады, ни светящиеся пещеры Таул, ни праздник весны, что устраивают у подножий гор, когда тысячи фонариков устремляются в вечернее небо.

Джаред украдкой целует меня — как будто мы подростки, прячущиеся в парке от взрослых. И у меня снова, как в первый раз, перехватывает дыхание.

— Агния... — его тёплое дыхание согревает мои немного замёрзшие пальцы. — Тебя ведь так назвала мать?

— Агнессой, но... и так она меня называла. Но только она. Для близких я всегда была Несс, — мне неловко, но пальчики свои не отнимаю.

— Агния — это древнее имя на языке предков гармцев. Оно означает — "пламя". Ты — пламя: золотое, как твои глаза, серебряное, как твои волосы. Тёплое, но совсем не обжигающее. Мне нужно твоё тепло, Агния...

— Перестаньте, айрин, — наконец освобождаясь, чуть охрипшим голосом говорю я. — Вы не убедите меня считать Гарм своим домом. Но если вы захотите когда-нибудь увидеть мир — пустыни Салдора, моря-близнецы Ландкрахта, далёкие западные острова, я с удовольствием составлю вам компанию. Я думаю, Тайрани может подождать ещё немного свою блудную дочь.

В конце концов, чтобы Договор пришёл в силу, сначала нужно меня найти, а прячусь я очень, очень хорошо, спасибо за это науке Грега.

Джаред всё ещё бережно держит мои ладони, но по его глазам я вижу — он не готов ради меня бросить Гарм. Я разочарованно отворачиваюсь. Что же, всё как я и думала. Наши пути слишком сильно расходятся, и даже моя сила Повелительницы Перекрёстков едва ли сможет свести нас вместе.

— Агнесса... — говорит он, и я слышу в его голосе злость, но продолжить он не успевает. Его ручное Зеркало Связи подаёт сигнал. — Мы обязательно договорим с тобой.

Звучит немного угрожающе. Пока Хаккен говорит с кем-то в стороне, я приваливаюсь к дереву, подставляя лицо под скудное осеннее солнышко. Да уж, чудесненько поговорили. Хотя все мои переживания о будущем кажутся просто смешными с учётом того, что я даже не знаю, будет ли оно у меня. Хотя Хаккен вроде уверен, что у нас всё получится. Но он никогда вживую не сталкивался с Источником и не знает, насколько тот может быть непредсказуем, и насколько могут быть мои способности. Я даже не сомневалась, что всё пойдёт не так, как в его древних книгах.

Хаккен вернулся мрачным.

— Что случилось?

— Талин Рейвен мёртв.

Плохо, очень плохо. Велор Рейвен всё же избавился от своего брата, а это значит... чертовски много значит. Хотя бы то, что мой прадед мог узнать о тайной помощи, что оказывал мне его брат.

— Первый Консул мёртв, да здравствует Великий Консул, — глухо сказала я. — Что Зикрахен?

— Теперь он едва ли может помочь нам. Велор уже намекнул Адиелю, что тому стоит отправиться на границу Тайрани, подальше от Гарма.

— Велор мог узнать...?

Джаред качает головой.

— Тогда бы Адиель не отделался ссылкой, да и за мной бы уже пришли. Но всё в силе, Агнесса. Я буду на подхвате. Пока Консул не знает, что мой эйсор уже не контролирует меня, он будет доверять мне. Пока для него не станет слишком поздно.

А значит, мы будем сражаться, пока есть шансы. Сражаться, пусть и не за нас, но за нашу свободу.

Глава 52. Время Войны.

Лязг метала, крики ярости и боли, глухие взрывы ударов от орудий. Привычный аккомпанемент любой войны. Алисканцы не боялись своих противников — ни обычных смертных тайранцев, ни их магов, удивительно быстрых и ловких. Чтобы уничтожить одного арэнаи иногда требовалась необыкновенная удача, но алисканцы знали — кровь тайранских магов так же красна, как и у обычных людей, а кости ломаются столь же легко.

Но вот раздаётся звук, непривычный для поля боя, а от того кажущийся особенно угрожающим. Низкий животный рык. И алисканский гайдук, держащий в руках гармское оружие, которым он уже лично убил троих неприятельских магов, тревожно хмурится

- Отходим! Это дело для гармцев.

Но алисканцы не успевают. Последнее, что видит гайдук, это острые клыки у своего горла.

Агнесса Эйнхери, Гарм.

В книгах злодеи очень любят хвастаться и объяснять, в чём суть их плана беспомощным героям, чтобы те в самый последний момент их победили, использовав свою смекалку и везение. Но то ли Велор был слишком нетипичный злодей, то ли я была недостаточно героичной, но о конкретных планах Консула, теперь уже не Второго, а первого и единственного, я не знала ничего. А Джаред Хаккен, который был моими ушами и глазами в Гарме, не мог или просто не соизволил поставить меня в известность, о том, что пришло время действовать.

Я только легла спать и задремала, как кто-то начал трясти меня, пытаясь разбудить. Я разлепила тяжёлые веки и обнаружила нависшего надо мной прадеда. Сон как рукой сняло. Обычно я чувствую присутствие других людей очень остро, но тут я подпустила его к себе так близко. Плохо, очень плохо — всё же я поддаюсь своему инстинкту арэнаи, говорящему, что кровный родственник, не может нести угрозу, и от этого перестаю видеть в нём кого-то, опасного для себя.

— Вставай и одевайся, — коротко бросил он, так, что я сразу поняла, что расспросы мне сейчас ничего не дадут.

— Мне брать верхнюю одежду?

— Нет.

Сам он одет практично и даже очень просто, что изящному гармцу совсем не свойственно. Простые брюки, шерстяная рубаха, грубые солдатские сапоги.

Тёмный смерч в метрах пяти от земли. Трое метаморфов, два волка и слишком крупная для своего вида рысь действуют слажено и быстро, окружая некромага и загоняя его в ловушку. Но тот, кажется, и вовсе не обращает вниманиея на приближающихся зверей. Он стоит, раскинув руки и закрыв глаз, и лишь только губы что-то бормочут. Наконец один из волков нетерпеливо взвизгивает и делает рывок к гармцу. И касаясь невидимого барьера, вспыхивает, оглашая пространство полубезумным воем. На землю падает уже человеческое тело, обугленное и искорёженное. А смерч становиться ещё неистовее. Рысь поджимает уши и пятится, неуверенно поглядывая на оставшегося в живых волка, крупного и лобастого. Через мгновение на месте волка уже стоит светловолосый обнажённый мужчина. В руках его вспыхивает белое, вытянутое в копье пламя.

— Хороший щит, гармец, но посмотрим, как ты справишься с этим.

В голосе мужчины-волка нет вызова, одна лишь уверенность в самом себе. Он целится совсем не в кажущегося беззащитным некромага. Острие магического копья уходит в центр беснующегося смерча, и тот, напоследок ярко вспыхну, рассеивается. Одновременно с этим рысь бросается на лихорадочно пытающегося восстановить свой щит некромага. Крик почти сразу захлёбывается, но рысь не замечая, что враг уже мёртв, продолжает рвать тому глотку.

— Эрик, не увлекайся, — останавливает своего напарника мужчина-волк. Рысь недовольно огрызается, и приходит в себя лишь когда мощная рука хватает её за холку и отшвыривает в сторону.

Эйнар хорошо помнит, как легко утратить человечность в зверином облике.

Спрятавшись за ширмой, неловко натягиваю на себя домашнее платье — выглядит может и простовато, тем более по меркам гармцев, и даже в какой-то степени неприлично из-за небольших вырезов на юбке, но зато я могу двигаться в нём относительно свободно, а не как в тех узких чехлах, что носят местные модницы.

— Быстрее, — почти грубо говорит Велор, пока я выискиваю в комоде свои чулки, и плюнув на них, я натягиваю сапоги на босые ступни.

Он критически взглянул на меня, и невнятно хмыкнув, открыл передо мной дверь. Я пригладила волосы и стараясь держать лицо, вышла в коридор.

Чудовищная машина врезалась в ряды людей, сея панику и хаос вокруг себя. Залпы пушечных орудий противников, лишь немного покорёжив тяжёлую броню, так и мне смогли нанести какой-либо значимый эффект, только, казалось, разозлив ужасного монстра. И тот ответил собственным, в разы более мощным ударом, сметя укрепления тайранцев. Но вот от бегущих людей отделилась лёгкая, быстрая фигура, и совершив несколько гигантских, нечеловечески-ловких прыжков, оседлала бронированного монстра. Арэнаи нащупал руками плотные края крышки, и произнеся что-то, соскочил вниз, устремляясь дальше, к ещё одному механическому монстру. Металл машины начал накаляться, а изнутри казавшегося неуязвимым монстра раздались крики. Алисканцы забарабанили, пытаясь выбраться, но люк был надёжно запечатан снаружи.

Напротив двери привалившись к стене стоит Джаред, непривычно хмурый и недовольный. Мой взгляд он старательно избегал. Неужели что-то не так?

Вниз по лестнице, затем проход по коридору и снова вниз, пока мы не выходим на узкую площадку, охраняемую десятком магов и смертных. На площадке стоит платформа с невысокой оградой, а на стене панель с высеченными на ней рунами. Велор встаёт на платформу, и я неохотно забираюсь следом, и Джаред собственноручно, управляя знаками на стене, запускает платформу, отчего она начинает плавно опускаться вниз, двигаясь всё быстрее и быстрее. И долго, ужасающе долго.

— Ни рычагов, ни канатов, лишь на чистой магии. Но не стихийной, я полагаю? — с нервным и неуместным сейчас смешком спрашиваю я прадеда.

— Кристаллы, — кивает Велор, изучая меня. — Ты необыкновенно тиха. О чём ты думаешь?

Я думаю, что мы спускаемся вниз с огромной скоростью, и под нами возможно ещё сотни метров, и если мне придётся возвращаться одной, а я не смогу запустить платформу, то я навечно останусь в глубине гармских гор. И ведь Джаред не рассказал мне об этом. Как он собирается вытаскивать меня? И собирается ли... Он и так уже о многом умолчал. И ведь формально он будет свободен от своей клятвы не причинять мне вреда. Просто забыть меня в глубоких, тёмных пещерах, без шанса выбраться наружу...

А еще я думала, что будет, если я сейчас попытаюсь напасть на Велора. Скорее всего полу-дремлющий эйсор остановит меня, но что если я успею раньше? Всего лишь толкнуть с достаточной силой за пределы платформы, преодолев столь неуместные, в случае Рейвена, инстинкты, говорящие, что мы с некромагом одной крови. И не нужно будет рисковать всем, пытаясь обыграть Велора на его поле.

Но конечно же, ничего этого я не сказала, просто пожала плечами. Некромаг чуть придвинулся вперёд и я инстинктивно отстранилась, задев спиной в ограду. Как бы самой не улететь вниз!

В глазах Велора, до этого пустых и равнодушных, впервые за это время проскользнуло какое-то чувство, пока неясное для меня, но далёкое от его привычной насмешливости.

— Боишься меня?

— Я была бы идиоткой, если не боялась.

Не меньшей, чем если бы верила ему на слово. Несмотря на все его заверения о расположении ко мне, я не думаю, что трёхтысячелетнему магу, привыкшему беспокоится только о себе, было дело до девочки-арэнаи.

— Дай свою ладонь, — он протянул ко мне руку. — Ну же!

Я неохотно приблизилась, и позволила себя схватить — не грубо, но так, что захоти я, едва ли смогла бы вырваться. Кожа Велора казалась прохладной и по-женски гладкой.

— Ты же владеешь магией разума, девочка? Загляни в моё сознание — узнай, каков я на самом деле.

Я знала, что прикосновение к разуму трёхтысячелетнего некромага едва ли будет приятным — слишком много смертей, слишком много мерзостей должно быть в его жизни, но не могла справиться с искушением. Узнать кого-то, кто столь сильного, столь могущественного, понять, чего он хочет и желает — разве я могла отказаться?

Он впустил меня — не в свои мысли, но позволил коснуться своих чувств и желаний, своей памяти, на мгновение раствориться в нём.

Когда я пришла в себя, платформа уже не двигалась. Над нами и вокруг нас пространство мягко светилось жёлтым светом, исходящим от растущих на каменных стенах кристаллов. Очевидно, они и были источником техномагической мощи некромагов. Но я отметила это лишь краем сознания — сейчас всё моё внимание было поглощено Велором Рейвеном, человеком, похожим на меня больше, чем я могла бы полагать. Так же, как и я, знающим, что такое быть чужим в своём роду.

Так же как и на меня, на него с рождения возлагали большие надежды — талант в некромагии этого полукровки был неоспорим, поэтому он легко занял своё место в гармском обществе. Но едва ли был этим доволен. У магов смерти всё было подчинено целесообразности, любой шаг тщательно оценивался, а любое действие — взвешивалось. Некромаги были прагматичны и осторожны, и это то, что помогало им выживать тогда, когда другие гибли. Но в нём была и другая сторона, доставшаяся от матери-арэнаи. Душа, полная страстей и желаний, амбиции большие, чем мог представить кто-либо из его соплеменников. Желание свободы, которой не было места в мире некромагов, и несгибаемая воля, чтобы её достичь. Это в конечном счёте сделало его идеальным хищником. Тем, кто обойдя соперников, своей хитростью, жестокостью и непредсказуемостью смог занять и удержать власть среди магов смерти.

И это же сделало его чудовищно одиноким. Ведь любому арэнаи нужна стая — следовал ли он за другими или был по своей сути вожаком. Но среди гармцев у Велора могли быть только рабы или подчинённые, которые, прояви он слабость, просто уничтожили бы его.

Поэтому Рейвен так избегал меня в начале, поэтому так любил бывать в моём обществе позже — ведь после смерти своей матери ему не приходилось бывать среди арэнаи, и он, сам того не желая, тянулся к себе подобным. Это не была сентиментальность, это был инстинкт, который не возможно побороть. Инстинкт зверя — ведь зверем Велор и был, пусть даже трансформация была ему недоступна.

Самый могущественный некромаг Гарма всегда чувствовал себя неполноценным. Как и я, арэнаи, не любившая, и на самом деле не умеющая сражаться, плохо контролирующая свою трансформацию, и со способностями, которые мои сородичи отвергали. Что ж, становилось понятно, почему так редки были брачные союзы между нашими народами. В любых других случаях, смески от браков магов разных направлений имели лишь один дар, притом кровь некромагов и кровь арэнаи почти всегда доминировала, подавляя другие способности — будь то целительство или стихийная магия. Но не в случае, когда это касалось смешения двух ветвей магии Северных островов: рождался ли ребёнок некромагом или арэнаи, но он всегда нёс на себе печать принадлежности и к другому роду. Даже я, гармка лишь на четверть, ощущала это, что же говорить о полукровке Велоре. Это могло бы свести его с ума, это должно было свести его с ума! Но этого не произошло. Консул нашёл себе цель, которая смогла его удержать, позволить ему достигнуть того, что он уже достиг. И вот то, к чему он стремился всю жизнь — должно было исполниться здесь и сейчас. Предвкушение Велора Рейвена тонкой нотой отзывалось во мне.

— Зачем, зачем вы мне позволили это увидеть? — мой голос против воли дрогнул.

Я вытерла руки о ткань платья, как будто боясь заразиться от него этой неизбывной тоской и одиночеством, как будто это было возможно.

— Я не хочу, чтобы ты считала меня чудовищем.

Он говорит со мной так мягко, так печально, что мне хочется ему верить. Но я лишь кривлю губы, изображая безразличие.

— Что вы получите, если проведёте этот ритуал? Способность к трансформации?

В своё время, как я понимаю, мать Велора относилась к неспособному трансформироваться мальчишке едва ли как не к калеке, и эта детская обида до сих пор тлела где-то в глубине сердца некромага. Но сейчас Рейвен лишь покачал головой.

— Я перегорел этой идеей ещё в свою первую тысячу лет. Мне не нужна дополнительная сила — мне хватает и моей магии.

— Чего же ваша магия не может вам дать?

— Бессмертия. Мне надоело воровать жалкие крохи чужих жизней, мне надоело дрожать над жалкой смертной оболочкой.

Это было... более масштабно, чем я могла себе представить, но вполне себе в духе Рейвена.

Он потянул меня за собой, и я неохотно поплелась туда, где в самом конце узкого, выбитого в камне коридора ярко горел золотистый свет.

— Такова человеческая природа, — голос мой в сводах высоких стен звучал глухо и чуждо. — Все люди умирают рано или поздно.

— Вот именно, но в этом мире существуют не только люди. Есть древние боги...

Такая трактовка меня глубоко возмутила.

— Во имя Эфру, не боги, всего лишь демоны!

Не то что я была такой уж верующей, но называть богами существ весьма двуликих, и чаще всего недружелюбных к людям, я не могла.

— Можно и так их назвать. Но я не говорю про мелкую шушеру, что прячется от взора людей в Ойкумене, и уж тем более не про тех безмозглых тварей, что ожидают по ту сторону от стен Границы, желая вкусить человеческой плоти. Есть более значимые фигуры. И один из них может дать мне то, что я хочу. Лорд Хаоса, повелитель всех иносущностей этого мира, уже превращал людей в бессмертных существ.

Лорд Хаоса.

Я слышала про него — в Лорда Хаоса, Нергала, верили народы в западных землях Ойкумены. Но не то что почитали его в храмах, скорее напротив — он считался олицетворением зла. Разрушитель миров, Низвергающий, Воплощение Бездны — вот лишь несколько имён, под которыми его знали. Но на мой взгляд фигура такая мифическая, что в существовании её я просто никогда не верила. Это как встретить... Судьбу. Или Смерть.

И я встречала их обеих. Проклятье. Следовало бы знать, что меня рано или поздно притянет к Лорду Хаоса, моему "хозяину".

— Но вы и так практически бессмертны. Вы даже не стареете, — пробормотала я.

И не то, что я ему завидовала... Но хотела бы я выглядеть так хотя бы в триста лет, не говоря уже о тысяче, которая мне вряд ли светила.

Рейвен остановился и обернулся ко мне. Лицо его в свете уже совсем близкого Источника казалось нечеловечески-красивым. Он потянул рукава рубахи вверх, обнажая худые руки.

До кистей они были идеальны — с гладкой, нежной даже на вид кожей, тонким и изящными пальцами и по-женски узкими, аккуратными ладонями. Но выше... кожа на предплечьях была дряблой и в старческих пятнах, а цвет её больше подходил трупу недельной давности. В некоторых местах она была настолько тонка, что просто расходилась, образуя язвы, обнажающие ткани мышц. Я сглотнула, пытаясь справиться с тошнотой.

И так, очевидно, по всему телу. Всё, что Консул смог сохранить — это своё прекрасное лицо и руки, в остальном же он был едва ли кем-то большим, чем просто полутрупом. Даже украденная у его брата сила не могла остановить неумолимое старение.

— Это тело никуда уже не годно, видишь, — с кривой улыбкой сказал Рейвен, тут же вернув рукава на месте. Он всё же был тщеславен и с трудом переносил своё уродство. — Но сегодня всё изменится. Навсегда.

Тайрани, Изенгрим Бергель.

Пока генерал Пергант и айрин Эйнхери сопротивлялись отчаянному, почти безумному натиску алисканцев, сражающихся так, как будто это был их последний бой, Бергель искал хоть что-то, что могло бы изменить ход сражения.

— Возможно это то, что вы ищете, айрин.

Бергель поднимает глаза, и видит как его люди втроём втаскивают в полевой шатёр большой короб в чёрном кожухе. От него так смердит магией смерти — гнилью и тленом, что на Изенгрима накатывает волна тошноты.

— Мы видели ещё несколько таких, но гармцы хорошо их охраняют, не подобраться, — говорит один из тайранцев, совсем юный воздушник, смотрящий на арэнаи с плохо скрываемым восхищением. Бергель подошёл ближе и осторожно коснулся кожаного бока. Механизм казался живым, затаившимся зверем.

— Йери пытался вскрыть эту фиговину, — хмуро сказал арэнаи со шрамами на лице. — Применил заклинание, одно из семейных.

— И что?

— И то. Нет теперь Йери. Эта штука... не знаю, как будто его сожрала. То есть тело то цело, ни царапинки, и даже дышит, только ничего не понимает и не чувствует. Мы отвели его в лазарет, но целители не знают, что с ним происходит.

Бергель недовольно хмуриться. Ещё одна жертва. Он уже устал от того, что его люди гибнут.

— Дарин, найди одну из ведьм Ша, и отведи её к Йери. Кажется, это по их части.

Воздушник кивает и уходит, не слишком довольный своим назначением. Ведьм из Пустошей здесь не любили и с трудом терпели, ожидая в любой момент от них предательство.

— Может, дождаться артефактников? — неуверенно спрашивает маг со шрамами, видя, как Бергель, закатав рукава, берётся за рукоять топора.

— С гармскими техномагами бесполезно сражаться на их поле. Магия опасна. А вот от физической силы они могли и не предусмотреть защиты. Конечно, придётся немного помять фиговину. Ну-ка...

Половина лагеря сбежалась, когда в шатре айрина Бергеля что-то громко хлопнуло и изнутри повалил дым. Находящиеся внутри успели выскочить, и теперь полностью перемазанные и пропахшие гарью пытались восстановить дыхание. Но гармский механизм, изрядно помятый и раскалённый, кто-то всё-таки вытащить успел. Бергель, раздражённо отмахнувшийся от помощи, склонился над разломанным чехлом. Внутри, среди непонятных ему проводов, вентилей и шестерёнок, билось человеческое сердце, заточенное в жёлтый полупрозрачный камень.

— Что за... — пробормотал Грим. — Неужели это то, о чём говорил Нидхёгг?

Некромагический передатчик энергии, питающийся человеческими жизнями. Каждый, кто умирал на этом поле боя, подкармливал это устройство. Энергия скапливалась внутри, доходила до какого-то уровня... а что затем? Бергель совсем не разбирался в техномагии, но даже здравый смысл говорил что подобный механизм ли предназначен только для простого аккумулирования энергии. Но и как оружие его, по крайней мере, пока, не использовали — иначе бы тайранцам и их союзникам пришлось бы гораздо хуже. А значит, Анхельм Нидхёгг скорее всего прав. Собранная энергия от тысяч жизней, жизней тайранцев, алисканцев и прочих передаётся непосредственно в Гарм, стекается туда, как в огромный котёл, чтобы подпитать находящийся там Источник.

Если конечно верить Нидхёггу. Изенгрим Бергель ещё раз пообещал себе разобраться с личностью этого некромага и его связью с Канцлером Тайрани. Впрочем, пока он был скорее полезен, чем нет, действуя в интересах Бергеля, и что самое важное, имел влияние на Агнессу. Это тоже могло пригодиться: девицу, в силу возраста, нередко несло, и Гриму важны были любые крючки, которыми он мог её зацепить.

В то, что некромаг сможет вернуть Агнессу Эйнхери, Изенгрим не сомневался. Было что-то такое в отношении некромага к девушке.

Гарм, Агнесса Эйнхери.

Этот Источник отличался от того, что я видела в степях. Тот был похож на столб чистого пламени, а этот выглядел как озеро, разливающееся на дне огромного кратера, и лишь исходящее от золотистой жидкости ослепительное сияние свидетельствовало о том, что это совсем не вода. Над озером, под каменным сводом, нависали острые пики сталактитов, с которых в кратер стекало что-то, напоминающее тягучую смолу. Прикасаться к "смоле" не хотелось.

— Эта смола — что это? — с трудом спрашиваю я.

— Необходимая подпитка для того, чтобы подчинить Источник. Но тебя не должно это волновать.

Над кратером, выходя из скалистого выступа, поднималась каменная полуарка, обрывавшаяся над самым центром озера на высоте трёх или четырёх метров и образовывая небольшую площадку. Туда Велор и поволок с трудом передвигающую ноги меня. Слишком уж тут странная была атмосфера — давящая, туманящая разум и путающая чувства. Мне было одновременно очень страшно и почему-то смешно. Я подавила один смешок, второй, а потом захихикала, уткнувшись в рукав Рейвена. Сила, подобно пузырькам в игристом вине, поднималась наружу, превращаясь в смех, но это не доставляла ни радости, ни удовольствия. Консул с удивлением посмотрел на меня.

— Ты весьма чувствительна к силам Источника. Это хорошо.

Это очень, очень плохо. Я просто не могу контролировать себя и едва ли способна держать в узде свою вторую сущность. А тварь во мне посыпалась, отзываясь на Источник, хищно приюхиваясь и потягиваясь. Конечно, на это и рассчитывал Джаред, что демон во мне станет сильнее рядом с Источником, вот только я не думала, что так беспомощна буду я.

Консул втащил меня на площадку над озером почти на руках, потому что ноги мои стали ощутимо заплетаться. Я с трудом понимала, где я нахожусь. Перед глазами начали мельтешить цветные пятна, а уши просто заложило. Как же хочется...

— Какие голоса?

— Что? — громко переспросила я.

— Ты говоришь, что тебе мешают голоса. Что ты слышишь?

— Я ничего... — я запнулась. — Нет никаких голосов, и я не...

Всё вокруг на мгновение гаснет, и лишь затем я понимаю, что на время просто потеряла сознание. Что случилось? Я на коленях, а щека горит от удара. Велор не нашёл ничего лучшего, чем привести меня в чувство с помощью пощёчины. Ненавижу, когда меня бьют. Взгляд падает на руки, и я не удерживаюсь от испуганного крика. Ладони искривились, напоминая звериные конечности, и покрылись короткой белой шерстью, а ногти стали ощутимо длиннее и более острыми. Как-будто я застряла в незаконченной трансформации.

На загривок опускается тяжёлая рука.

— Мне снова придётся включить эйсор, прости.

— Нет!

Я задыхаюсь от боли. Мышцы сводит болезненной судорогой и тело неохотно принимает свою изначальную форму. Во рту снова знакомый привкус крови. Велор склоняется надо мной, рукавом вытирая лицо от пота и слёз. Мои запястья и лодыжки обвивают цепи, лишая возможности двигаться. Я недоуменно гляжу на Велора.

— Зачем? Мне некуда бежать.

Да и не смогу я. Слишком слабой и беспомощной я чувствую себя здесь. Эта "смола", тёмная, гнилая энергия, стекающая уже не только с потолка, но и стен в кратер озера делает Источник неправильным — портит и загрязняет его, а при моей чувствительности к Источнику это сказывается и на мне.

— Чтобы ты не упала вниз. Я спущусь к Источнику, чтобы пройти сквозь него, а ты будешь моим гарантом того, что портал не закроется раньше.

Нет, нет! Всё должно было быть не так! Джаред рассказывал мне о том, первом Ритуале. Тогда Велор остался ждать снаружи, а его мать, арэнаи, вошла внутрь Источника, чтобы использовать его для целей некромагов. Не по своей воле, но она сделала это. Её ли силы не хватило, или Велор не смог её подстраховать, но тогда ничего не получилось, а арэнаи после возвращения быстро угасла. Мы думали, что в этот раз я должна занять место матери Велора. Мы думали, что к Источнику прикоснусь я, и там, воспользовавшись своими способностями, закрою его. Но что я смогу, оставшись снаружи?

Консул осторожно, но непреклонно потянул меня за плечи вниз, заставляя лечь на тёплый, даже горячий камень. Рука его легла на мою грудь — напротив испуганно бьющегося сердца. Смотря в его спокойное лицо, нависшее надо мной, я вновь начинаю смеяться, хотя мне нисколько не смешно. Это лишь реакция твари, что живёт во мне с рождения — Повелитель Перекрёстков во мне пьянеет от разлившейся вокруг энергии, игнорируя оковы эйсора и не обращая внимания на страх своего носителя. Кажется, Велора мой смех нисколько не обижает — он воспринимает его как обычную истерику.

— Тс-с-с, тихо-тихо. Скоро всё закончиться.

Даже сквозь ткань платья я чувствую, как его пальцы обжигают холодом. Холод доходит до сердца, и я начинаю задыхаться. Смех переходит в хрипение. Боль в груди нарастает, начиная растекаться по телу, и в какой-то момент я понимаю, что моё сердце, замёрзшее, превратившееся в лёд, раскалывается на сотни кусочков.

Я умираю с мыслью о том, что всё-таки поверила Велору Рейвену. Поверила в то, что ему не нужна моя смерть. Как наивно, как глупо.

Лжец. Лучший из лжецов.

Глава 53. Лорд Хаоса.

Анхельм Нидхёгг, Тайрани.

Слишком тихо, чтобы это оказалось правдой.

— Они окружили дом. Их много, очень много — наверное с десяток! — страх прорывается в голосе обычно спокойного салдорца.

— Как и ожидалось, — довольно говорит Хель, не отрывая взгляд от зеркала, отражающего не комнату дома Агнессы Эйнхери, как должен бы, а белесый, плотный туман.

Рама техномагической гармской игрушки густо усыпана рунами, начерченными кровью. Хель несколько доработал гармское устройство, и теперь ловушка некромагов стала его ловушкой.

Ловушкой для духов и входом в Гарм для него.

Губы Пустынника расплываются в предвкушающей улыбке.

— Мойра сделает всё, чтобы меня остановить. Леди Судьба слишком предсказуема. Надеюсь, там нет Стика? Несс расстроится, если с её любимым духом города что-то случиться.

— Я не знаю, как он выглядит, — растерянно отвечает Тари. — Они все одинаковые: красноглазые, жуткие.

Хель отвлекается от магического Зеркала, и отодвигая салдорца, выглядывает в окно. Так и есть — духи стоят под окнами дома, ожидая то ли приказа, то ли первого шага от своего противника. И некромаг даёт им то, что им нужно. Распахивая створки окна, он насмешливо что-то говорит духам на Истинном языке, и те как будто отмирают, и глаза их наполняются гневом.

— Что ты им сказал? — любопытный воронёнок высовывается вслед за некромагом, но Хель тут же втаскивает его обратно.

— Рассказал им, что с ними сделает Лорд Хаоса, когда я верну его в Ойкумену. Ребяткам по-моему не понравилось.

Атака не заставляет себя ждать. Через очаг, окно, просачиваясь сквозь камень стен, внутрь комнаты врывается волшебный, пылающий синим огонь. Не причиняя никакого вреда ни некромагу, ни молодому салдорцу, огонь духов устремляется к Зеркалу. И оно легко, как будто и было для этого предназначено, поглощает всю разрушительную энергию. Белый туман в зазеркалье расползается, открывая совсем другой вид, и Хель, схватив под локоть салдорца, тащит того к Зеркалу.

— Эй, я не хочу в Гарм! — протестует воронёнок.

— Хочешь остаться с этими духами один на один?

Тари успевает возмутиться:

— Тогда вам вообще не стоило меня держать при себе! Зачем вы втянули меня в свою игру против Мойры?

Одной из особенностей салдорца была его реакция на страх — он будил в нём неистребимое любопытство, помогающее ему не замирать от ужаса, а двигаться дальше. Иначе Тари совсем бы спятил среди этих магов...

— А вот для этого!

И продолжая держать Тари, втолкнул его внутрь Зеркала.

Переход с помощью Зеркала Связи не оказывается ни лёгким, ни приятным. Вначале Тари показалось, что он тонет, и лишь крепкие руки, обхватившие его сзади, помешали ему пытаться "выплыть" наверх там, где никакого верха просто не было.

А потом их вытолкнуло наружу, при этом хорошо приложив о твёрдый пол. Тари это немного напомнило его путешествие в Пустоши с Агнессой, вот только в этот раз его спутник был гораздо более жесток и опасен, чем когда-либо могла стать Агнесса.

Но даже тогда ему не было так плохо. Салдорец мог только недоумевать, почему при таком состоянии он ещё жив. И всё же нашёл в себе силы спросить Пустынника, держась лишь на одном упрямстве:

— Так для чего? Я не понял...

— Ого, ты можешь задавать вопросы! Значит, сильнее, чем я думал, — насмешливо произнёс Хель, поднимаясь и отряхиваясь. — Духи помогли открыть мне телепорт в Гарм, но внутри, хм, самого Зеркала я уже не мог воспользоваться отданной ими силой. Значит мне нужен был источник энергии, который я бы мог взять с собой. Сначала я собирался прихватить с собой одного из слуг Мойры, но боюсь, что едва ли смог контролировать его в достаточной степени. А затем я вспомнил о тебе: ты же приобрёл способности Белой богини, а значит сам обладаешь весьма неплохим потенциалом, но при этом едва ли обучен, чтобы оказать мне достойное сопротивление.

— Я вас ненавижу, айрин, — мрачно сказал Тари. Впрочем, долго злиться он не стал. Не мог позволить себе такой роскоши. — Кстати, где мы находимся?

Они стояли в узкой, освещаемой лишь тусклым светильником комнате без какого-то либо присутствия окон. И судя по хрустящим под ногами осколкам, они только что разбили зеркало.

— У ближайшего к Агнессе Зеркалу Связи. И кажется, у нас сейчас будут гости. Прости, но...

Не договорив, Хель растворился в воздухе, оставив растерянного салдорца одного. Через мгновение в дверь ворвалась гармская стража, а ещё через несколько вокруг дрожащего Тари летали черные хлопья гари. Всё, что осталось от гармцев.

— А теперь выходи из двери, и иди, куда я тебе скажу, — прошептал на ухо Тари вновь появившийся некромаг.

— Но я не хочу быть приманкой! — попробовал возразить Тари, но тут же получил ощутимый тычок в спину.

— Иди, или я оставлю тебя тут! Поверь, пробираться одному мне будет гораздо легче.

Стоит сказать, что салдорец в итоге оказался не совсем бесполезен. Не чувствуя в салдрорце опасного мага, гармские некромаги пытались взять чужака живым, но подходя ближе, наталкивались на невидимого, но столь же опасного Хеля. И не успевая предупредить других или позвать на помощь, умирали.

Наконец, спустя несколько коридоров и с десяток трупов, они оказываются в небольшой зале, охраняемой гораздо лучше, чем все предыдущие помещения.

— Ой, — только успевает сказать Тари и падает на пол, тщетно пытаясь выстроить воздушный щит, в то время как над его головой разверзается ад. С дюжину проклятий летит туда, где он только что была его несчастная голова, но тут же затухают после повелительного отклика одного из гармцев — такого же желтоглазого и черноволосого как прочие, но держащегося гораздо более спокойно.

— Прекратить! Где ты?

— Я... я здесь, — растерянно говорит салдорец с пола. Гармец недовольно морщиться.

— Я спрашиваю не тебя, а того, кто тебя защищает. Некромага Хеля.

Пустынник возникает как будто из ниоткуда, заставляя стражу вновь схватиться за оружие, а магов приготовить заклинания. Но в этот раз никто не атакует, ожидающе глядя на главного среди них.

— Как ты смог понять, что я здесь? — настороженно спрашивает Хель.

Гармский некромаг неожиданно легко улыбается, как будто ему только что удалось провернуть неплохую шутку.

— Никак. Просто я знал, что если кто здесь и появиться, так это ты, Пустынник.

— Я мог бы скрываться за обликом этого мальца, — кивает Хель на Тари.

— Едва ли, это комната защищена от любых видов магии, кроме магии смерти, так что иллюзии здесь бы просто не сработали. А вот твои, хм, способности, отключить невозможно.

— И вот я здесь, как ты очевидно и ожидал, Хаккен. И что теперь? Мне прорываться дальше с боем? — насмешливо спрашивает Хель.

— Конечно, — так же, словно шутя, говорит Хаккен, и отступает назад, позволяя своим людям плотнее окружить Пустынника. — Возьмите этих двоих живыми.

Через несколько самых пожалуй ужасных в жизни Тари минут, среди мешанины тел и грозных некромагических заклинаний, проносящихся под самым его носом, всё было кончено. Три некромага и с полдюжины смертных были бесповоротно мертвы. Остались в живых лишь Тари с Пустынником, да маг, названый Хаккеном — он как ни в чём ни бывало стоял, привалившись к стенке, как будто Хель только не уничтожил всех его людей.

— Мог бы и помочь, — почти мирно сказал Хель своему... э-э-э, врагу? Как только что понял Тари, странный гармец был вовсе не против того, чтобы стражу залы убрали как ненужных свидетелей их с Хелем встречи. Себя же Тари ощутил обычным статистом, хотя он был этому и рад.

— Я и помог — сказал, чтобы вас взяли живыми. Это знаете ли, сильно их затормозило. Если бы ваши дела действительно пошли бы плохо, я бы вас прикрыл, но ты и так хорошо справился без меня. Следовало бы ожидать — тогда в Алискане ты сражался с нами лишь в вполсилы, но теперь, когда тебе есть за что, точнее кого драться, ты показал все свои возможности.

— Все свои возможности я покажу лишь Велору Рейвену, когда убью его, — мрачно говорит Хель. — Но почему бы мне и тебя не убрать за компанию, Джаред? Ты, знаешь ли, сильно меня расстроил, когда втянул в свои игры против Консула мою подружку.

Гармец впивается волчьим взглядом в Пустынника, скрещивая руки на груди.

— Ты не можешь сражаться один против всего государства, тем более с неуёмной девчонкой на руках, которая к тому же гораздо более уязвима, чем ты. Вам с Агнессой нужен кто-то, кто вытащит вас из Гарма.

— А ты сможешь? Кем ты будешь после падения Консула? Всего лишь ненужным фаворитом.

Тари совсем не понимает, зачем его спутник подсуживает их единственного союзника.

— Не недооценивай меня. Я сумею перехватить власть, — оскаливается гармец.

Хель пристально глядит на него, а затем пожимает плечами.

— Может и сможешь. Ты более хитёр и опасен, чем это кажется на первый взгляд. Но мальчик, поверь, когда Агнесса поймёт твою продажную, трусливую и коварную сущность, она оставит тебя позади. Такие как ты совсем не во вкусе Несс.

Тари на мгновение пересекается взглядом с гармцем и понимает, что тот также растерян, как и он. Хель Пустынник, древний, и пожалуй самый опаснейший после Велора Рейвена в мире некромаг сейчас ведёт себя как сварливый папаша, нежелающий, чтобы его дочь встречалась с плохим мальчиком. Вот сейчас он скажет, чтобы Хаккен держался от арэнаи подальше...

— А нам разве не нужно спешить Агнессе на помощь? — пытается Тари как-то отвлечь некромагов от выяснения отношений, весьма неуместного сейчас.

— Рано ещё, Источник не напитали до конца, а значит ритуал ещё не начался, — раздражённо отвечает Хель.

— Они зашли менее получаса назад, — Хаккен кивнул, глядя с интересом на Хеля: — Значит, ты чувствуешь Источник?

— Через Несс. Я пометил её своим знаком, и теперь часть того, что она воспринимает, передаётся и мне. А теперь, когда я так близок к ней, чувства ещё более обострились. Не скажу, что это так уж приятно. Наша связь и без этого слишком сильна, — морщиться Хель.

Тари представил, как разозлиться Агнесса когда узнает, что Хель наложил на неё свою метку, и заранее посочувствовал последнему. Правда разве иначе они могли бы её спасти вовремя?

— И всё же вам не стоит оставаться на этом уровне. Вы вызвали большой переполох, и если вас найдут здесь, это создаст ряд проблем. Предлагаю тебе всё же с... — Хаккен смерил Тари несколько недоуменным взглядом, как будто наконец понял, как неуместно присутствие салдорца здесь. — ... с твоим спутником спуститься вниз, ближе к Источнику. Это что, кстати, твоя жертва?

— Салдорец был уже рядом с другим Источником и выжил. Возможно, он может быть полезен и здесь, — равнодушно говорит Хель.

Тари съёживается. Он не был труслив или раболепен, но всё же отношение этих двоих к нему так сильно напомнило об Асете Орани.

Эти некромаги также, как и сигил, смотрели на него как на ничтожное, пустое место, возвращая его в те времена, когда он был лишь жалким слугой. Салдорец бы не поверил, скажи ему кто несколько лет назад, что он будет скучать по тайранским арэнаи — едкой, но достаточно дружелюбной Агнессе и требовательному, но совсем не злому Изенгриму Бергелю.

Им приходиться ещё немного подождать, пока гармец сначала возиться с какой-то техникой, а затем объясняет Хелю, как пользоваться штуковиной, которая должна спустить их вниз. И лишь затем они на платформе начинают спускаться вниз по узкой шахте — сначала медленно, а затем всё быстрее и быстрее опускаясь в глубины гор. Внезапно Хель бледнеет, и хватается за грудь. Тари еле успевает его перехватить, пока некромаг не упал через низкое ограждение открытой платформы.

— Айрин! — воронёнок едва ли не кричит, когда некромаг наконец приходит в себя. Лицо его кажется безучастным, но отчего-то сейчас он больше всего напоминает салдорцу старика, смертельно уставшего и разочарованного. — Что случилось?!

— Агнесса. Она умирает.

Жерло шахты кажется бесконечным. Проходя секунды, минуты, а дна так и не видно... наверное, она уже мертва, с отчаянием думает Тари, глядя на посеревшего Хеля Пустынника.

— Вы же сможете вытащить её откуда угодно, айрин. Вы сможете спасти её даже из лап смерти — вы ведь уж делали так однажды! — убеждает Тари то ли себя, то ли Хеля, но тот остаётся безмолвным. Зато когда платформа мягко соприкасается с полом, некромаг вскакивает и бежит так быстро, что Тари остаётся далеко позади.

Когда Тари достигает конца каменного коридора и выходит в широкую залу, откуда сияет мягкий жёлтый свет, он во всём этом золотистом великолепии не сразу находит две фигурки — женскую, распластавшуюся беспомощно на полу на вознесённой над озером площадке и склонившую над ней мужскую. Тари на мгновение замирает, а затем взбирается наверх.

— Агнесса! Она жива!

Хотя Агнесса кажется очень бледной, но всё-таки она жива. Её пальцы слабо скребутся по скале, а ноги, согнутые в коленях, беспомощно упираются о пол, как будто девушка силится встать. Беспомощна, но смерть лишь коснулась её, а не забрала к себе. Почему Хель не снимет с арэнаи цепи?!

— Нет, она уже не жива. Но и ещё не мертва, — наконец отвечает некромаг. — Застряла между двумя состояниями.

— Но вы ведь вернёте её обратно?

— Не могу. Знаю как, но не могу, — в обычно спокойном голосе прорывается усталость. — Слишком опасно. Процесс может пойти как в одну, так и в другую сторону. И тогда его уже не остановить. Не вернуть...

Он нежно гладит покрытое испариной лицо, стирает выступившую от прокусанной губы кровь, снимает с тонких худых запястий железные цепи. А затем легко подхватывает девушку на руки, и возможно впервые осознает, где он находиться и что его окружает. Впрочем, некромага нисколько это не впечатляет — ни озеро золота под ним, ни острые сталактиты над головой, сочащиеся, кажется, самой тьмой.

— Велора Рейвена нет, значит он успел уйти в Источник. Я думал, что он не рискнёт сам лично спускаться туда. Что ж, я недооценил его.

— Теперь вы уничтожите Источник вместе с Консулом Гарма?

— Это было бы проще всего. Избавиться от опасного старика и от угрозы возвращения Лорда Хаоса, уничтожив Источник навсегда, — задумчиво отвечает Хель.

— Тогда сделайте это. Закройте Источник прямо сейчас! Вы ведь можете, я знаю!

— Могу, — соглашается Хель. — Но не стану это делать.

— Почему?

Тари действительно не понимает. Хель медлит, тратя драгоценное время, позволяя врагу становиться всё сильнее и опаснее. Что он боится?

— Потому что для того, чтобы не дать Велору и тому, кто придёт с ним, вернуться, нужно уничтожить якорь — тот объект, что поможет вернуться Консулу обратно в Ойкумену через Источник. И этот якорь сейчас — Агнесса. Она — точка возвращения, ключ, открытая дверь. Умри арэнаи сейчас, и все Велора планы рухнут, а он останется там навсегда. Но пока она жива, пока она остаётся этим якорем, проход в Дикие земли не закроешь и Источник не уничтожишь.

— Вам придётся пожертвовать ей, — наконец понимает Тари.

— Да.

— Если вы не сделаете этого, Ойкумена погрузиться в пучину хаоса.

— Возможно, — легко говорит Хель. — Но мир меня всегда мало волновал. Но вот вновь становиться слугой Лорда Хаоса мне не хочется, и уж тем более не хочется отдавать Ему Агнессу. Не заслужил Лорд Нергал такого подарка.

Последние слова он произнёс даже почти без иронии

— Тогда что? Неужели просто сидеть и ждать? Это же глупо!

— Глупо, — соглашается некромаг. — Да и в честном бою мне точно не выиграть.

— Тогда что?

— Бергелю следовало бы лучше учить тебя военной тактике, — укоризненно говорит Хель. — Нужно ударить по противнику когда он к этому не готов. Я уничтожу Велора на той стороне.

Он подошёл к ошарашенному салдорцу и передаёт ему тело девушки, оказавшееся неожиданно холодным.

— Береги её. Если... нет, не так, когда она начнёт приходить в себя, уходи к летающей платформе. Почувствовав, что на ней есть пассажиры, Хаккен поднимет вас обратно. Ему нельзя доверять, но девочку он обидеть не должен — слишком уж серьёзные обещания его сдерживают.

— Куда вы?

— Консул крепко держит жизнь Несс в своих руках — но я заберу её у него обратно, и тогда она будет в безопасности, — решительно сказал некромаг. — Когда связь разорвётся, проход между Ойкуменой и Дикими землями станет вновь неприступным. Конечно, Источник не закроется, но всё же не думаю, что ритуал удастся повторить в ближайшие несколько сотен, а то и тысяч лет, так что этот дурацкий мир будет в относительной безопасности.

— А что будет с вами, айрин?

— Очевидно, я застряну в Диких земля, — казалось, что Хель, приняв страшное решение, был сейчас почти весел и беспечен.

Один на один с Лордом Хаоса. Но эту мысль от себя некромаг гнал.

Ещё один взгляд на растерянного салдорца, на девушку на его руках, и Хель делает шаг вниз, исчезая в золотистом озере.

— Но как вы... как вы туда попадёте без собственного якоря? — спрашивает Тари уже в пустоту, и лишь затем понимает — Открывающему Пути не нужны ни якоря, ни двери, чтобы попасть туда, куда он хочет.

Если мгновение назад Хель был в глубине гармских гор, то теперь он стоит почти на вершине скалистого хребта, так, что видно только облака внизу, но не как уж же не землю. За его спиной точно такое же озеро, что и то, в которое он нырнул в пещере, но он в совершенно сухой и чистой одежде стоит на новом берегу, припорошённым снегом. Это был, пожалуй, самый лёгкий, быстрый и незаметный переход в жизни Хеля.

Воздух безумно холоден, и столь разряжен, что дышать почти невозможно, а солнце слепит глаза. И он очевидно не в Гарме, где сейчас должна быть ночь — здесь солнце в самом зените. Когда глаза привыкают, он замечает следы на снегу, а чуть дальше видит и медленно поднимающуюся ещё выше по хребту фигурку.

— А вот и уважаемый Консул — покоряет вершину. А там его, полагаю, уже кто-то ждёт, — говорит Хель уже сам себе, забыв, что оставил Тари в Ойкумене.

Хель знает, что он не должен дать Велору достичь своей цели, но делая первый шаг, понимает, что так увязает в снегу, что догнать Консула удастся слишком поздно. Решение приходит почти сразу. Вот уж когда его способности Открывающего Пути становятся полезными. На другом уровне реальности, становясь невидимкой для этого, ему двигаться гораздо легче, и что важнее, быстрее.

Велор видя внезапно появившегося из ниоткуда человека перед собой, вначале принимает его за Лорда Хаоса, и склоняется в почтительном поклоне. Это даёт единственный шанс Хелю ударить первым, и Консул отлетает на несколько метров вниз, на голые скалы, раскрашивая белый пейзаж алым брызгами крови. Гармец всё ещё жив — убить трёхтысячелетнего мага не так уж просто, но всё же его ошарашивает внезапный удар.

Хель исчезает и тут же вновь появляется над барахтающимся в снегу телом. Его ладонь пронзает грудную клетку Рейвена, ломая рёбра, вытаскивая бьющийся в последней агонии кусок мяса, а затем сжимает ладонь, раздавливая сердце мага в своей ладони, чувствуя как где-то там, далеко в Гарме, по ту сторону Границы, жизнь возвращается к Агнессе. И не замечает, как вспыхивают яростью глаза умирающего Велора, осознающего, что его обошли тогда, когда он был так близок к исполнению своего желания.

— Werda serthes oss aora...

Слова умирающего достигают своей цели, и рядом с окровавленным изломанным телом в снег падает ещё одно. Проклятие мага такой силы нельзя обойти. Но за теми, кто умирает за пределами Ойкумены, не приходит Смерть, поэтому истерзанные души двух древних некромагов остаются в своих уже бесполезных, мёртвых оболочках. Они будут здесь, даже когда тела сгниют, безмолвными пленниками вечного холода.

Но лишь последний вздох покинул Хеля, рядом с некромагами появляется тот, кого так долго искал один и кого опасался другой. Лорд Хаоса — Нергал. В нём смешались цвета неба и цвета зимы. Кожа его столь светлая, что и вовсе бы сливалась со снегом, если не синие татуировки, украшающие все открытые участки тела. Он одет лишь в штаны, поэтому можно видеть, как как изящны пропорции его фигуры и как строен стан. Волосы Нергала белы и волочатся по снегу, но кажется, ему это нисколько не мешает. На лице его, покрытом синими узорами, горят небесной лазурью глаза. Они с любопытством изучают лежащих мужчин. А затем Нергал касается зачернёнными когтями лба одного из них.

— Tora. Isle otari. Просыпайся, смертный.

Дыхание с хрипом возвращается в лёгкие Хеля. Он кашляет, долго, надсадно, оставляя на ладонях кровь и выкашливая лёгкие. Лорд Хаоса был не слишком аккуратен, восстанавливая тело Хеля — то ли считал, что и так сойдёт, то ли желая видеть боль и беспомощность строптивого слуги.

— Давно не виделись, Тайро.

Некромаг покачнувшись попытался встать, но колени просто отказывали разгибаться, удерживая его в унизительной, раболепной позе. И всё же Хель распрямил спину, не обращая внимания на боль, и горделиво вскинул голову.

— Меня зовут Хель, — хрипло сказал он, превозмогая боль. — Тайро, если это тот, о ком я думаю, мёртв уже несколько тысячелетий.

Лорд Хаоса схватил некромага за подбородок и запрокинул ему голову, вглядываясь в измождённое, серое лицо Хеля.

— Действительно, не он! Но всё же мой эмиссар. Следовало бы ожидать, если учесть, как хрупка человеческая оболочка. Интересно, а кто же сейчас носит Повелителя Перекрёстков? — пробормотал господин всех демонов. — Впрочем, не важно. С ним я разберусь позже. Сейчас меня больше интересуешь ты. Ну-ка, посмотрим...

Он начал вертеть голову Хеля в разные стороны, при этом бормоча что-то вроде "Потрясающе!" и "Чудно, но не слишком удобно...". Некромаг был совершенно беспомощен, чувствуя, как Нергал потрошит его сознание, но понимал, что просто не способен сопротивляться подавляющей воле своего повелителя. И это было самое мучительное.

Осмотром Лорд Хаоса остался доволен.

— Отлично, просто отлично. Пусть и не в теле Тайро, но синтез всё-таки завершился. Ты почти идеален.

— О чём ты говоришь, демон?

Нергал, кажеться, совсем не обиделся на столь бесцеремонное обращение.

— О моём давнем эксперименте. Отгадай загадку: бессмертный, да не демон, свободный, да не человек? Впрочем, пока ещё человек. Для чего ты цепляешься за свою жалкую смертность? Так хочешь ещё раз умереть?

И действительно, для чего? Хель растерянно опустил глаза, глядя на озябшие бледные ладони. Он давно чувствовал, что его связь с существом, засевшим в нём, изменилась. Существо... Агнесса называла своего собственного демона тварью, и кажется, истово ненавидела его, не в силах контролировать и чувствуя себя беспомощной. Некромаг помнил подобные ощущения: когда кажется что действуешь не по своей воле, когда безжалостная сила управляет тобой. Непоправимые вещи, сделанные как будто в бреду, алая, злая ярость, кажущаяся чужой. Люди, к которым тянет помимо собственной воли. Теперь он знал что дело в Открывающем Пути, но долгие столетия до этого считал себя ненормальным, сошедшим с ума.

Но в последнее время это давление чужих желаний и воли почти пропало. Он думал, что это из-за Агнессы. Она стала его якорем, первой за столетия, к кому он вновь испытал привязанность. И хотя нередко эта связь тяготила Хеля, и он хотел от неё избавиться, о тепле, поселившемся в его душе, некромаг никогда не жалел. Агния исцелила его, вернув ему почти утерянную человечность.

И Хель стал считать, что он выздоровел. Но всё дело лишь в том, что "синтез завершился". Он стал цельным, поглотив сущность, засевшую внутри. Или, Хель не мог отрицать эту возможность, как ни хотел, это его поглотили. Впрочем, результат один и тот же. Уже не человек, почти бессмертный. Похожий... на кого? У духов не было свободы, у демонов не было разума, лишь инстинкты. Это наводило на весьма странные, даже крамольные мысли.

— "И создал Он их по образу и подобию своему", — процитировал на память Хель. Вроде в это верят тайранцы, поклоняясь своему Эфру?

— Вот именно! — отчего-то обрадовался Лорд Хаоса. — Люблю человеческие сказки. Но я конечно не творец, создающий с нуля, я всего лишь гениальный компилятор. А человеческий материал просто хорош для того, чтобы с ним экспериментировать. Но что-то я заговорился. Пора нам возвращаться.

Нергал небрежно схватил мага за воротник одной рукой, и не давая ему времени встать, потащил его за собой, оставляя на снегу широкий след. Как будто ребёнок волочёт за собой слишком большую для него игрушку. И как бы Хель не вырывался, он был абсолютно беспомощен против Лорда Хаоса.

— Ты не сможешь пройти! Велор Рейвен умер, а значит связь между ним и его якорем оборвалась и вход в Ойкумену захлопнулся, — отчаянно произнёс маг, поняв, что они приближаются к озеру, служившему порталом в гармский Источник. — Даже если ты его оживишь, его связь с якорем с той стороны уже оборвалась.

— Я знаю, — равнодушно ответил Нергал. — Но ты, мой дорогой, универсальная отмычка для всех закрытых дверей. Разве не тебя прозвали Открывающим Пути?

Агнесса Эйнхери, Гарм.

Я не сразу сообразила, что вишу вниз головой. Перед глазами мелькает серый камень, а я вишу верх тормашками. Судя по всему, кто-то перекинул меня через плечо, и несёт, достаточно бережно поддерживая за бёдра. Но со спины я своего похитителя (или спасителя?) узнать не смогла, да и не привыкла я рассматривать мужчин с такого, хм, странного ракурса. Кто-то пахнущий весьма знакомо, но вот кто?

Мужчина почувствовал, что я зашевелилась, но лишь ускорил шаг и перехватил крепче, не давая мне соскользнуть с широких плеч. Широких? Значит это точно не Велор, что уже хорошо.

— Уважаемый, куда вы меня несёте?

В этот раз я решила проявить вежливость, но она была полностью проигнорирована. Нужно попробовать по-другому.

— Простите, но меня сейчас вырвет на вас. Я плохо переношу качку.

Меня поспешно опустили вниз и прислонили к стенке, опасаясь видимо, что я плохо держусь на ногах. Чувствовала я себя и правда паршиво, но всё ж гораздо лучше, чем следовало ожидать от человека, который только что побывал на краю смерти.

— Тари!

Салдорца я здесь ожидала увидеть в гармских подземельях меньше всего. Тари выглядел измученным и каким-то всклокоченным, а на одежде его красовались брызги крови.

— Ты ранен?

— Это не моя кровь, — воронёнок болезненно поморщился, как будто припоминая что-то совсем ужасное. — Рад тебя видеть, Агнесса.

— Что ты здесь делаешь?! Где Велор?

— Что ты помнишь? — осторожно спросил Тари.

— Мы спустились вниз, к Источнику, и там Велор что-то сделал со мной. Я умирала... Он ведь вошёл в озеро, да?

— Когда мы пришли, его там уже не было.

Наш с Джаредом гениальный план, где я вхожу в Источник, и испив его силы, навсегда закрываю Границу, провалился. Вместо этого Источником воспользовался Консул, и теперь едва ли кто может ожидать чего-то хорошего...

Стоп. Тари сказал "мы"? Значит, он пришёл сюда не один. Если это не Джаред, то лишь у одного человека хватило бы сил и способностей чтобы попасть в само сердце Гарма в обход всей охране. Анхельм Нидхёгг.

— Анхельм там, пошёл по следам Консула, — я даже не спрашивала, я знала ответ. Страх за некромага боролся со мной с восхищением. Вот же пройдоха!

— Да, и он сказал нам выбираться как можно скорее. Пойдём, нам больше нечего здесь делать.

Салдорец попытался вновь подхватить меня на руки, но я упёрлась ладонями ему в грудь.

— Видишь ли, у этого некромага нет полномочий мною командовать. Я возвращаюсь. Нужно убедиться, что Анхельму удалось закрыть Источник с той стороны и дождаться его. Без него мы просто не выберемся. И я должна убедиться, что Велор не вернётся, потому что иначе мы и вовсе не сможем его остановить...

Я находила десятки рациональных причин, чтобы вернуться к Источнику, но и я, и Тари знали, что это был только предлог. Я просто не могла оставить некромага там одного, с врагом, превосходящем его если не в силе, то в опыте и умении. Если так будет нужно, если я смогу, то я последую за ним.

— Извини, но мы уходим. Если так будет необходимо Хаккен обо всём позаботиться.

Воронёнок явно не был любителем долгих разговоров, предпочитая действовать. Он заключил меня в жёсткое кольцо рук, видимо ожидая, что я попытаюсь сбежать, и попробовал меня потащить, но мы были с ним примерно одного роста, поэтому это было не так-то просто. Ему пришлось немного разжать объятия, чтобы перехватить удобнее. И вот только тогда я ударила. Локтем в солнечное сплетение, не пытаясь его покалечить, но и не слишком смягчая удар, а когда он попытался разогнуться, аккуратно ударила плашмя ладонью по переносице.

— Хо хо, вспоминаются старые деньки, что мы провели вместе у мага хаоса, не так ли? — жизнерадостно спросила я.

— Не думал, что ты такая злопамятная, — пробурчал Тари, пытаясь остановить кровь из носа. Кажется, я всё-таки перестаралась. — А я ведь тебя спасать пришёл!

— За что большое спасибо, — серьёзно ответила я. — Но запомни на будущее, что лучше не применять к боевым магам физическую силу без крайней необходимости. Тем более что в этот раз все мои силы при мне. А теперь ты или...

Мне не суждено было озвучить свою впечатляющую угрозу. Мы оба почувствовали это одновременно. Тонкую дрожь, прошедшую по камню под нашими ногами. А затем свет, испускаемый кристаллами, потух. Мы оказались в полной темноте, той, которая никогда не бывает на поверхности. Потянуло холодом, таким сильным, что оголённую кожу защипало.

Магический свет, который я пыталась сотворить, гас почти сразу, поэтому я бросила попытки осветить себе путь и решила пробираться на ощупь. Тари не успел уйти далеко от озера, мы были где-то посередине каменного коридора, поэтому мой путь назад, к Источнику, даже в непроницаемой темноте занял не так уж много. Хотя мне казалось что прошли не минуты, а часы. Тари, судя по всему, остался где-то позади, но меня это не слишком волновало.

Источник сам по себе всё ещё давал тусклый свет, достаточный, чтобы я могла увидеть две фигуры, вознёсшиеся над кратером. Вначале мне показалось, что один из них Консул, который придерживает нелепо болтающегося в воздухе Анхельма. Но даже став демоном, Велор не мог так измениться. Пространство вокруг незнакомца дрожало от силы, его переполнявшей, и мне на мгновение захотелось пасть ниц, спрятав лицо, чтобы даже случайно не встретиться с ним взглядом. Лишь раз я сталкивалась с чем-то подобным — высшим существом, даже не думавшим маскировать и прятать свою сущность. Но присутствие Смерти наполняло меня блаженством и покоем, давало ощущение свободы от всех уз, в том числе уз тела и ума. А от того, кто предстал передо мной, исходила столь подавляющая, превосходящая меня воля, что я впервые в жизни почувствовала свою полную беспомощность. Такими темпами я скоро начну скучать по гостеприимству Асета Орани и его желанию сделать из меня домашнего питомца. Потому что моя участь, которую я читала в весёлых глазах владыки всех демонов, а это был именно он, была гораздо хуже.

Лорд Хаоса легко шевельнул рукой и некромаг бесформенным кулём упал на вознесённую над кратером площадку, а затем скатился вниз, остановившись в самом конце спуска. Судя по сдавленной ругани, с Анхельмом всё было более или менее в порядке, поэтому я поборола своё желание броситься к нему и сконцентрировала своё внимание на Лорде Хаоса. Тем более что он тоже решил спуститься на грешную землю к своим не менее грешным созданиям.

— Как бы то ни было, я доволен тем, что получилось, — Лорд как будто продолжал начатую ранее беседу с Анхельмом. — Выход из повиновения моих эмиссаров был вполне предсказуем и даже ожидаем. Ведь нельзя просто засунуть часть первозданного хаоса в человеческие тела, и ожидать, что получившиеся создания будут также легко управляемы, как существа из более низших, слабых стихий. Огненные джины, ледяные демоны, бесплотные духи из эфира... любопытные поделки, не более. А я помог возникнуть чему-то действительно удивительному и прекрасному. Вы даже превзошли все мои ожидания, сумев создать этот так долго досаждавший мне барьер! Но теперь, когда я вернулся, всё будет по-другому. Ведь мы теперь снова вместе!

Он дошёл до того места, где лежал Анхельм, и легко перешагнув некромага, приблизился ко мне. Лорд Хаоса оказался не слишком высок, лишь на голову выше меня, но я рядом с ним почувствовала себя совсем хрупкой и слабой. Отчего-то я знала, что захоти демон, и он легко переломит своими тонкими пальцами любую косточку моего тела. Лорд Хаоса с живым любопытством изучал меня, и от его взгляда меня бросало то в жар, то в холод. Так и до постыдного обморока недалеко...

— Женщина? Как мило. Полагаю, вы с Хельмином любовники?

Очевидно, меня в достаточной степени перекосило от отвращения при этой мысли, потому что Лорд Хаоса рассмеялся глубоким, тёплым смехом. Совсем не злодейским и не безумным, как следовало бы ожидать.

— Всё ясно, у вас высокие духовные отношения. А зря: я бы не отказался от возможности коснуться тёплого женского тела без опасения обнаружить под собой лишь кусок мёртвой плоти! Сколько раз с тобой случалось подобное за последние столетия, Хель?

— Каждый раз, когда я пробовал, — процедил Хель, с ненавистью глядя на своего господина. — Каждый проклятый раз, стоило мне лишь дать волю желаниям своего тела.

Некромаг ненавидел, когда его слабости выходили наружу, и уж тем более он не хотел, чтобы я знала о нём что-то подобное.

— Побочный эффект от возрастания силы, — сочувственно произнёс Лорд Хаоса, по-хозяйски привлекая меня к себе. — Когда воплощения Хаоса, такие как ты или я, теряют контроль под воздействием страсти, соприкасающаяся с нами плоть начинает разрушаться. Но Повелительницу Перекрёстков, пусть даже плохо владеющую своей силой, это ведь не должно касаться... всё же, пожалуй, я не буду отказываться от подобной возможности.

Чужой рот накрыл мой, обжигая нежную кожу губ, и волна острого удовольствия затопила меня, заставляя почти повиснуть на демоне безвольной тряпкой. Страх и злость не ушли, скорее вплелись в то наслаждение, что я получала в тот момент, оттеняя его и усиливая. Я и представить не могла, что с кем-то может быть так хорошо, так ярко, так... божественно. В тот момент я действительно готова была считать Лорда Хаоса своим богом.

Кажется, я готова была отдаться демону прямо здесь, невзирая на случайных свидетелей, но Лорд всё-таки оторвался от моих губ, хотя едва ли руководствуясь милосердием или стыдливостью. Его руки продолжали нежно поглаживать мою дрожащую спину, скорее не успокаивая, а ещё более распаляя мою жажду его прикосновений. Как же жалко я сейчас чувствовала себя в этот момент! Но этот стыд помог мне немного прийти в себя и наконец-то понять, что владыка демонов успел отхватить не только кусочек удовольствия, но и знатно покопаться у меня в мозгах. А ведь считалось, что ментального мага, даже такого слабого, как я, невозможно взломать незаметно. Что ж, очевидно это касалось лишь смертных магов.

— Агнесса... Агния. Пламя. На первый взгляд имя не слишком подходящее для хладнокровной дочери двух народов и примерной девочки, но ты ведь, на самом деле, умеешь гореть долго и ярко? — тёплое дыхание защекотало мне ухо, заставив вновь замереть, оставив свои жалкие попытки выбраться из объятий.

— Чего ты хочешь от нас, Нергал?

Кто-то аккуратно схватил меня за талию и оторвал от Лорда Хаоса. Ах да, Анхельм всё ещё здесь... Демон, кажется, нисколько не обиделся на бесцеремонность собственного эмиссара, игриво подмигнув мне на прощание, давая понять, что совсем не закончил со мной. А затем обзор на Нергала закрылся спиной Анхельма. Я опёрлась разгорячённым лбом к плечу некромага, постепенно очухиваясь от сладкого, и в то же время удивительно болезненного удовольствия. Как же я ненавидела в тот момент себя и как презирала за свою слабость!

— Что ты будешь делать? Приведёшь за собой свою армию и захватишь человеческие земли? — не отставал Анхельм.

— Хельмин, не будь так банален, — насмешка в голосе Нергала была почти осязаема. — Какая из диких тварей армия? Проведя несколько тысячелетий с тупыми демонами в компании, я несколько разочаровался в этой братии. Конечно, вернувшись в земли людей, они могут обеспечить мне несколько дней веселья, но едва ли кровавая резня затянется надолго, учитывая насколько демоны оголодали за эти века. Нет, всё будет слишком предсказуемо. Мне хватит и своих сил, к тому же, и по эту сторону барьера у меня уже есть союзники, помимо покойного Рейвена.

Шаноэ, Асет Орани... возможно, кто-то ещё. Что-то мне подсказывало, что если дело зайдёт о выживании, то Зикрахен, и даже Хаккен не колебаясь перейдут на сторону Лорда Хаоса. Я любила Джареда, но не обольщалась на его счёт — собственную жизнь он ценил гораздо сильнее, чем свободу человечества.

— Так что же? Ради чего ты вернулся?

— Ох, всего лишь ради маленькой мести моей сестре и жене, которые когда-то решили обыграть меня, поучаствовав в маленькой авантюре моих эмиссаров. Но если строптивых и глупых слуг я ещё могу простить, то Мойре и Иркалле это так легко не сойдёт с рук.

— Кому? — машинально переспросила я. Если Мойрой называли Судьбу, то кем была эта Иркалла?

— Это одно из имён Госпожи Смерти, — шепнул мне Анхельм, но Лорд Хаоса, конечно же его услышал.

— Моя глупая жена увлеклась твоим предшественником, Агния, и мало того, что научила его животному обороту, положив начало роду метаморфов, так и в жажде освободить своего любовника пошла против меня.

Чудно — то, что его жена спала с его же слугой, Нергала не смущало, а вот её участие в изгнании из Ойкумены Лорд Хаоса простить не мог.

— Судя по тому, что Повелитель Перекрёстков давным-давно сменил оболочку, Иркалле сейчас приходиться довольствоваться лишь его душой в её царстве, а не им самим, — злорадно сказал демон.

— Ты всё также мелочен и злобен, мой брат, — женский голос, говоривший на Истинной речи так, как я никогда бы не смогла, был сух и просто лучился неприязнью.

Вздрогнув, я обернулась. И когда зрителей стало внезапно больше? Позади меня стояла достаточно внушительная компания. Леди Мойра, уже не похожая на мою добрую тётушку, но вполне узнаваемая, и льнувшая к ней высоченная и худая девица, вызывавшая во мне странную неприязнь. Неужто одна из Ткачей? По левую сторону от Мойры стояла Госпожа Смерть, от одного взгляда на которую я испытала совершенно неуместный порыв влюблённости. Она тоже была не одна — и хотя я не знала спутника Иркаллы, моё чутьё узнало в нём моего собрата арэнаи. Неужели это сам Кайри?! Увидеть легендарного метаморфа для меня было чудом гораздо большим, чем вся эта сверхъестественная компания богов. Заметив мой потрясённый взгляд, Кайри легкомысленно помахал мне пятёрней. Я немного неловко кивнула своему предшественнику.

И где-то далеко за спинами маячил Тари, гримасами подававший Анхельму какие-то странные знаки. Это он что ли всех собрал?

— Как бы вам не хотелось, мой бывший господин, от меня не так уж легко избавиться, — сказал Кайри, церемонно поклонившись Нергалу, который также как и я удивлённо рассматривал нарисовавшуюся компанию.

— Ну что же, видимо придётся отложить приручение моих эмиссаров на другое время. Хотя я и не намеревался так скоро осуществить свою месть, не воспользоваться моментом я не могу, — пожал плечами Лорд Хаоса, наконец что-то решив для себя. Сейчас он обращался только к Мойре и Госпоже Смерти. — Боюсь, даже ваше численное превосходство вам не поможет. Я древнейший из древних, сотворённый из изначального Хаоса, и меня нельзя ни уничтожить, ни пленить. Вас же я вновь ввергну во мрак безвестности, откуда вы и пришли.

Только сейчас я, увлёкшись всем происходящим, заметила, что всё это время Анхельм незаметно подталкивал меня к озеру, и теперь я почти касалась ступнями Источника. Некромаг что, решил меня втихую утопить?

Или, наконец, поняла я, дать нам хоть какую-нибудь возможность выжить в столкновении грозных воплощений изначальных сил. Даже не прикасаясь к водам Источника я чувствовала, как его сила проникает в моё тело, давая мне поддержку и защиту. Остальные, кажеться, то ли недооценивали возможности Источника, то ли просто не могли им воспользоваться. Я думаю, второе даже ближе к правде.

Мы воспользовались защитой озера как раз вовремя. Потому что над Нергалом вспыхнули ослепительные жгуты ярко-синей энергии воплощённого хаоса, как будто вырастая из живых татуировок на его теле. Перед Мойрой замерцала белая паучья сеть, пытаясь поглотить хаос, но соприкасаясь со жгутами тонкие белые нити Судьбы просто рвались, тая в воздухе. А между тем, подчиняясь велению Иркаллы, по стенам и полу поползла живая тьма, пытаясь окружить Нергала, но останавливаясь в нескольких шагах от него, столкнувшись с невидимым щитом. Под каменные своды взвился огромный ястреб, яростным клёкотом оглашая пещеру, в которой бились могущественные бессмертные.

От смешения магии, звуков и стихий я на короткое время просто ослепла и оглохла, лишь чувствуя, как надёжно держит меня в своих объятиях Анхельм, а когда пришла в себя, поняла, что мы стоим в озере уже по пояс.

"Разве мы не должны помочь?" — я передала свою мысль прямо в голову некромагу. Здесь, среди вод Источника, использовать ментальную магию, как впрочем и другую, было легче лёгкого. Говорить я опасалась, не желая привлекать внимание Лорда Хаоса.

"Хочешь кончить как эта?" — Хель кивнул мне куда-то в сторону, и я увидела неподвижно лежащее тело спутницы Мойра. Ткачиха была мертва, и так как Госпоже Смерти сейчас явно было не до неё, едва ли душа девушки уже нашла успокоение в загробном мире. Но всё же эта гибель сыграла на руку Иркаллы, дав тьме возможность взломать барьер Лорда Хаоса и теперь ему пришлось потесниться к одной из стен, ограничивая свою возможность для нападения. Но даже так он явно выигрывал, оплетая плетями хаоса почти всю пещеру, и лишь кое-где были видны остатки белой паутины уже выдыхающейся, растерявшей своё хладнокровие Мойры. Стены начали трещать, грозя вот вот разрушиться — материя просто не выдерживала чистой энергии небытия, которой так легко оперировал Нергал.

Я замотала головой, пытаясь найти салдорца. Неужели Тари тоже стал жертвой? Но я не видела его нигде, что могло означать как то, что ему хватило ума и силы спрятаться, так и то, что он, к примеру, уже был превращён в прах.

Анхельм вновь дёрнул меня за рукав, привлекая моё внимание, и крепко прижав меня к себе, так, что со стороны это должно было казаться неуместным сейчас поцелуем, передал мне даже не мысли, а цепочку образов.

Я всегда знала, что сумасшедший, но то, что я точно так же безумна, я поняла только сейчас. Иначе почему я согласилась на его план? Наверное, потому что также, как и Хель, я понимала, что в подобной битве Лорда Хаоса не одолеть.

Отпустив руку некромага, я позволила пришедшей в движение, по воле Открывающего Пути, воде озера подхватить меня, и утянуть прямо в центр кратера. Меня начало затягивать вглубь, но я не сопротивлялась, зная, что Анхельм просто не позволит мне задохнуться и быть погребённой на дне. Я расслабилась, и так же, как когда-то в степях, позволила себе слиться с Источником, впустить в себя его мощь и силу. Энергия просто затопила меня, вымывая из моего сознания все лишние мысли, и оставляя лишь один единственный образ. Образ того, с кем я должна была разделить эту безбрежную силу.

Я не видела этого, но знала, что некромаг всё это время находился рядом, и когда пришло время, он присоединился ко мне, сперва робко, а затем более уверенно перехватывая у меня управление Источником, становясь, как и я, в сотни раз сильнее, пусть лишь и на несколько минут. Но этого вполне должно было хватить, чтобы хоть в чём-то сравнятся с Лордом Хаоса, компенсировав заёмной силой слабость человеческой природы.

Хаос невозможно уничтожить, и почти невозможно пленить. В этом Нергал был прав. Но Хаос можно было отторгнуть, так как он, изначально разделённый на несколько частей, стремился к возвращению цельности, возвращению в Бездну, которая была его вместилищем. Нужно было лишь на одно мгновение прорвать барьер между разными пластами реальности, с помощью Источника и своей собственной связи с Хаосом.

Впрочем, всё это Хель объяснил мне гораздо позже, тогда же я действовала скорее интуитивно, с помощью некромага распахнув и удерживая проход в Бездну, в то время как он указывал Хаосу путь, ведущий к Нергалу.

Мойра первая почувствовала присутствие Хаоса, и просто-напросто исчезла, не желая давать ни малейшей возможности быть утянутой в небытие. За ней ушла и Иркалла, прихватив с собой своего ястреба. Лишь Нергал заколебался, не веря, что сила, из которой он был создан, может обернуться против него. Так и было, в какой-то степени. Если бы Хаос имел свой собственный разум, то Нергал безусловно был бы её любимцем. Но именно поэтому Бездна вначале забрала к себе именно демона, опознав как более важную и ценную свою часть и полностью поглотив его в себе, лишая личности и собственной воли. И лишь затем обратила свой взор на нас, и, кажется, замерла в удивлении. Потому что кусочки хаоса, сращённые с человеческими телами и душой, здесь были столь плотно сплетены с материей этого мира, что даже Бездна не сразу могла отделить одно от другого.

Этой заминки хватило, чтобы закрыть проход в небытие раньше, чем Бездна распробует нас, попросту уничтожив ненужную ей плоть и душу, забрав лишь демоническую часть. Закрыть самой, в одиночку, потому что Анхельм, кажется, и сам был заворожён тем, что он увидел на той стороне.

Я вынырнула на поверхность, задыхаясь. Что-то Анхельм совсем не торопился меня спасать!

— Зачем, зачем ты закрыла портал так рано?! — отчаяние в глазах некромага меня искренне поразило.

И лишь затем я поняла, что он до последнего надеялся, что в Бездну утянет и Открывающего Пути.

— Ты так хочешь избавиться от своего демона и от нашей связи, что готов рисковать и нашими жизнями?! — вспылила я в ответ. — Ты же был здесь — ты видел, как близко мы оба подошли к краю, рискуя исчезнуть сами, и, возможно, утянуть за собой весь мир!

Лицо некромага, совсем болезненное в жёлтых отсветах уже совсем потускневшего, умирающего Источника, исказилось яростью, и на секунду мне показалось, что Анхельм меня ударит, таким страшным и незнакомым он показался мне сейчас. Как будто это был не он, а кто-то совсем другой...

— Эм-м-м, господа маги, я не знаю, что здесь произошло и что вы такого сделали, но сейчас здесь всё рухнет!

Если бы меня спросили, кто самый удачливый человек на свете, я бы не задумываясь указала на Тари. Уж не знаю, где он прятался, но выглядел он наименее потрёпанным из всех нас. Вот и сейчас, после его слов, каменный сталактит, с треском отделившийся от свода, ударился в пол в нескольких шагах от салдорца, а его даже осколками не задело. Но зато мы с Анхельмом действительно убедились в непосредственной смертельной для нас опасности. До выхода мы не успевали, да и судя по страшному треску и грохоту, единственный коридор, который мог вывести нас отсюда, только что завалило. Уж не знаю, что послужило этому большей причиной — война бессмертных или присутствие первозданного Хаоса, но всё вокруг началось рушиться с невероятной скоростью. А все эти дря... иносущности сбежали отсюда, забыв нас с собой прихватить.

Мы переглянулись с Анхельмом, понимая, что выбора просто нет.

— Мы хотя бы проживём там более нескольких часов? — безнадёжно спросила я.

Анхельм безмятежно улыбнулся, вновь напоминая прежнего добродушного мага.

— Со мной — да. Тари, если не хочешь остаться здесь один, то тебе придётся немного намочить свой костюмчик.

Тари поспешно кивнул, и поднимая в воздух брызги, залез в озеро, обхватив меня с правого бока. А в левую ладонь уже вцепился Анхельм, держа так крепко, что захоти я сейчас вырваться, отказавшись от перемещения, едва ли мне это бы удалось.

— Ну что, детишки, готовы?

Я вздохнула и закрыла глаза, чувствуя, как Анхельм вновь открывает портал, переносящий нас в дикие земли по ту сторону Границы. Как мы потом будем выбираться из населённых демонами территорий, с учётом того что жёлтый Источник явно изжил себя, я даже не представляла. Но точно знала, что если кого и выбирать для таких путешествий — так это именно вот этих людей. Впрочем, являлся ли кто-нибудь из нас полноценным человеком, был более чем спорным вопросом, так что возможно нас просто примут за своих.

Глава 54.

И никто не помнит, как это было

А те кто помнят, те в небе или в огне

Но те, кто сильны — сильны тем, что знают, где сила

А сила на ее стороне

БГ. На Её стороне.

Что можно сказать о Диких землях, территориях, лежащих по ту сторону Границы?

Они ужасны. Сонмы чудовищ разной степени разумности и пакости: от бесплотных духов, одним криком наводящих панику и повергающих в ужас, до звероподобных демонов, алчущих человеческой плоти. Ветра, высасывающие жизнь и травы, чей запах погружал в смертельный сон. Понятие "опасность" в Диких землях наполнялось каким-то новым смыслом.

Они земли удивительны. Здесь обитали существа, созданные из огня и существа, чья плоть была льдом, а гигантские деревья шептались друг с другом, не обращая внимания на суету у своих корней. Здесь в каменных руинах угадывались очертания когда-то могущественных городов, тысячелетия назад разорённых демонами.

Но всё же, Дикие земли были прекраснее, чем это можно было себе представить. Поющие водопады, изумрудные пески, и...

— Драконы! Твою ж мать, это же настоящие драконы!

Пожалуй, Тари не хватало некоторой изящности в выражении мысли, но эмоции, которые поглотили меня при виде парящих в небе драконах, были отражены совершенно верно. Странствуя по Диким землям уже довольно давно, я была готова поверить во что угодно, но всё же драконы... это было как-то слишком запредельно. Танцующие в небесах силуэты казались тонкими и изящными, но если я верно оценивала перспективу, то я вполне могла бы целиком помститься в пасть одной из этих тварей. Эта мысль несколько поумерила мои восторги, как и понимание того, что едва ли встреча с драконами может обернуться чем-то хорошим. По крайней мере ничего из того что было с нами до этого, я бы хорошим не назвала. Если Дикие земли и преподносили сюрпризы, то обычно весьма и весьма неприятные.

Начать с того, что пройдя через портал Источника я, Тари и Анхельм оказались почти на самой вершине горного хребта, где царил вечный холод, а воздух был так разрежен, что голова кружилась. Так высоко я, пожалуй, никогда не забиралась: в салдорских горах просто нет таких вершин, а в Гарме мне было не до прогулок на природе.

Место вокруг Источника было необитаемым — видимо, живые существа просто избегали его. Сначала я обрадовалась этому факту, так как явно не была готова встречаться с местными хищниками, но достаточно быстро я поняла, чем это нам грозит. Здесь не было дичи, на которую мы могли бы охотиться, да и растительности я никакой не заметила. Кроме того, спуск был весьма крутым, а у нас не было с собой ничего, чтобы его облегчить. Мы вполне могли бы умереть в впервые дни — если не от голода, так от холода. Одежда мужчин, хоть и была зимней, но годилась скорее для тёплой тайранской зимы, чем для местных условий, я же и вовсе была одета в одно шерстяное платье. Как же я жалела в тот момент, что всё-таки не успела натянуть чулки! В сапоги постоянно набивался снег, и уже через несколько часов я перестала чувствовать свои ноги. Тари тоже было непросто. Он всю свою жизнь прожил в салдорской пустыне и таким холодам явно не был готов. Да и по снежному насту он ходить не умел, то и дело проваливаясь едва ли не по горло, отчего мне постоянно приходилось его вытаскивать, так как Анхельм на трудности воронёнка просто не обращал внимание. Он был полностью погружен в себя, и свались кто из нас в ущелье, я даже не уверена, что он бы это заметил. Вот уж кого, кажется, совсем не заботили суровые условия, хотя я знала, что магический переход через Границу его сильно измотал.

К вечеру первого дня мы укрылись в узкой, продуваемой пещерке, греясь перед костром, устроенным некромагом. Я понимала, что если так пойдёт дальше, следующей ночи мы не увидим. Нужно было рискнуть и разъединиться. В животном облике от меня было бы гораздо больше пользы. Ранним утром, оставив свои вещи Анхельму, я превратилась в талсу, белую кошку, и тут же оценила все преимущества этого облика. Теперь я чувствовала себя в горах своей. Вот только, потратив почти все свои силы на полную трансформацию, я уже не могла вернуться обратно в человеческий облик, даже если бы захотела. По крайней мере пока не восстановила бы свои силы. Поэтому первую же добычу, которую я нашла спустя несколько часов, я сожрала в одиночку, урча и давясь. Пожалуй, встреть я в тот момент кого-то из людей, боюсь, что и их я воспринимала бы только как еду, но в этот раз не повезло лишь глупой козочке, по ошибке забравшейся слишком высоко. Очнулась я лишь тогда, когда были обглоданы даже хрящи. Пришлось ещё раз выходить на охоту, хотя полный желудок этому явно не способствовал. Следующую добычу я поймала лишь к ночи, и лишь немного покромсав её, чтобы тащить было удобнее, я отправилась туда, где как подсказывало моё чутье, находился Анхельм. В животном облике я чувствовала его ещё ярче, ведомая не нюхом, но чем-то совершенно другим. Они ушли совсем недалеко от Источника, и в этот раз не смогли найти подходящее укрытие, и прятались под каменным уступом, закрытым лишь с двух сторон. Впрочем, Тари, используя свои навыки, защитил временное укрытие от ветра, и теперь лежал в отключке, предоставленный сам себе. Анхельм, не обращая никакого внимание на салдорца, заворожённо пялился в огонь. Я недовольно заворчала, и оставив окровавленное мясо у ног некромага, легла под бок салдорца, согревая его своим телом. Не открывая глаза, Тари вцепился в густой мех, и зарывшись в него обожжённым от солнца лицом, довольно вздохнул.

Утром, ещё до того, как мужчины проснулись, я ушла снова. И вернулась к следующей ночи, вновь принеся добычу. Так и повелось. Больше всего в те дни я боялась, что вернувшись однажды, я не обнаружу рядом с Хелем воронёнка. Тари явно весьма плохо переносил путешествие, а от некромага, такого, каким он стал в Диких землях — равнодушного, замкнутого, вполне можно было ожидать, что он бросит обузу, что представлял собой салдорец. Но благодаря ли удаче, или всё же упорству воронёнка, но он выжил. А на пятый день я наконец-то ступила на покрытую мягкой, сочной травой землю, знаменовавшую, что мы достигли царства лета, где не нужно бояться остаться голодным или не найти на ночь укрытия.

Тари тоже явно повеселел, даже насморк да насквозь простуженное горло не могло испортить ему настроение, и я могла его понять. Солнце согревало уставшее тело, в воздухе пахло цветами и травами, а птицы столь жизнерадостно щебетали, что казалось, что в этом мире и вовсе не было никакой угрозы. Впрочем, мы ошибались. Они пришли ночью, появившись, как мне тогда показалось буквально из под земли. А может это и было правдой.

Чёрные красноглазые твари, сбившиеся в стаю. Они могли бы напоминать волков, потерявших половину шерсти и почему-то решивших передвигаться на задних лапах, делая это, впрочем, весьма успешно. Сначала я приняла их за животных, пусть и необычных, но достаточно быстро в этом разубедилась. Кровь их не была красной, а поведение не было рациональным поведением хищников. Звери ни за что не стали бы совать свою морду сквозь магическую завесу, созданную щитом Анхельма. А эти, прорвав барьер ценой жизни половины стаи, в иступленном безумии кинулись на нас, дав мне возможность испытать боевые навыки моего нового облика. В итоге, трое погибли от моих клыков и когтей, двое тварей сдохли, попав под проклятье некромага, а Тари, со страху освоивший левитацию, парил над нами, иногда с помощью приручённого ветра отбрасывая слишком близко подобравшегося врага.

Я поняла, что мы находимся в слишком большой опасности, и решила пока остаться в зверином облике. Ещё один день, и ещё одна ночь, в которой нас снова осаждали, и ещё, и ещё... Без оружия, без знаний о том, кого или что мы встретим следующей ночью, мы выживали раз за разом. К десятому дню мы покинули долины, и достигли леса, где наконец, спрятанные под густой сенью деревьев, смогли получить немного передышки. И тут я столкнулась с новой проблемой: я застряла в шкуре талсу, потратив слишком много жизненных сил на бесчисленные сражения, и теперь даже животная пища не могла возместить мне потерянную энергию. Но что плохо, этот облик тоже истратил почти все свои ресурсы. Шерсть свалялась, бока запали, а обычно влажный нос, как тревожно сказал мне Тари, был совсем сухим и горячим. На собственном опыте я убедилась в ограничении магии метаморфов, жаль, что поделиться не с кем было. За всё нужно платить, тем более за возросшую мощь и ловкость. Теперь уже воронёнок тащил меня на себе, неуклюже закинув на плечи, как какой-то огромный меховой воротник, и он же теперь отвечал за добычу пропитания. Как оказалось, он неплохо управлялся с пращей, охотясь на мелких, но вполне себе съедобных птиц. Крупной ж дичи здесь, в отличие от подножий гор, здесь не водилось — слишком уж много хищных тварей бродило вокруг, в основном демонских отродьев, которым то и питаться особо не нужно было, но видимо в убийстве они утоляли совсем не плотский голод.

Хель к тому времени так и не вышел из своего странного забытья, всё больше и больше отстраняясь от нас, но всё же не бросая. К моему состоянию он тоже отнёсся весьма равнодушно, лишь безразлично пожав плечами, когда Тари в очередной раз спросил его, можно ли что-то сделать. Впрочем, куда мы идём, некромаг всё же объяснил. Мы шли к ещё одному, пока ещё не исчерпанному Источнику, расположение которого Анхельм удивительным образом чувствовал. Хотя раньше, насколько я помнила, такие таланты за ним не значились.

Я потеряла счёт дням, но знала, что медленно умираю. Тари был слишком неопытен, чтобы помочь, а некромаг... в какой-то момент я действительно поверила, что он оставит меня умирать. Но в одну из ночей он подхватил меня на руки, вырвав из объятий так и не проснувшегося Тари, и понёс в гущу леса. Некромаг вышел к заброшенному храму, от которого осталась лишь каменная платформа да несколько разрушенных колон. Он возложил меня там, где когда-то, я думаю, был алтарь. Я плохо помню, что было дальше. Я слышала шум дождя, слова неизвестных мне заклинаний. Полуослепшими глазами я видела мерцающие и кружащие огни в темноте. А затем лишь мрак и тишина. Я очнулась уже человеком, а пол вокруг был покрыт кровью и ошмётками когда-то живой плоти и эктоплазмы. Распознать в этом месиве что-то более конкретно было попросту невозможно.

— Что это? — язык всё ещё плохо слушался, но на простой вопрос я была способна. — Они нап-п-пали на нас?

— Их привлёк ритуал. Я должен был тебя вытащить, поэтому пришлось рискнуть, — Анхельм улыбнулся мне, немного грустно, немного устало, напомнив себя прежнего. — Давай, держись за меня. Не стоит пачкать свои ножки об эту грязь.

Некромаг укутал меня в плащ и легко усадил за спину. Мы возвращались в полной тишине, и обхватив руками надёжные плечи моего друга, я убеждала себя, что все мои опасения беспочвенны. Вот же он, старый добрый Анхельм, всегда приходящий на выручку в нужный момент.

Но я не стала спрашивать о том, что произошло в древнем храме. Я боялась услышать правду, но ещё больше я боялась услышать ложь. Потому что это означало, что этому Анхельму совсем нельзя было верить.

Казалось, что между нами снова всё наладилось. Хель вновь беззаботно подшучивал надо мной, беззлобно шпынял Тари, и даже взялся за наше обучение. Как оказалось, древний некромаг мог многому научить молодую арэнаи и совсем неопытного воздушника — всё же основы магии для всех одинаковы, да и знания Анхельма не ограничивались лишь магией смерти. Некромаг окончательно пришёл в себя после изгнания Лорда Хаоса.

Крупных нападений демонов после той истории с заброшенным храмом не было. Мы иногда видели издалека ту или иную тварь, но близко они к нам не приближались, как будто их что-то отпугивало. Анхельм как-то беспечно заметил, что демоны просто признали за нами права сильнейших, но вот что-то в этом я сильно сомневалась. Хотя бы потому, что некоторые из следивших за нами чудовищ были огромны, и для них мы должны были казаться едва ли опаснее мышей, да и действовали они до этого отнюдь не разумно, руководствуясь лишь инстинктом "рвать и уничтожать". Едва ли бы их остановило наше гипотетическое превосходство. В любом случае, что бы ни было причиной изменения ситуации, нам грех было жаловаться. Пусть наш поход и перестал быть курсом по экстремальному выживанию, неприятности всё же случались. Так к концу второй недели я умудрилась обжечься об ядовитые ползучие лианы, решившие погреться на мне, пока я спала, и теперь треть моего тела, в том числе и лицо, украшали красные тонкие жгуты ожогов. Следы от лиан жутко болели и чесались, но я терпеливо ждала, когда они самостоятельно заживут, боясь, что останутся шрамы. Впрочем, как утверждал Хель, разбудивший меня той ночью, мне ещё сильно повезло, потому что ползучие растения явно собирались мной вкусно поужинать, усыпив выделяемой ими соком. Остальные неприятности я по-дружески разделила с Тари: оба чуть не утонули в зыбучих песках; мы оба едва не сгорели, пытаясь поймать невзрачную птичку на обед, внезапно оказавшуюся самым что ни на есть огненным фениксом; и да, мы чуть навечно не застряли в саду иллюзий, оплетёнными сладостными грёзами. Были и другие случаи, какие-то достаточно забавные, какие-то по-настоящему страшные. Объединяло их всех одно — едва ли мы бы справились с ними так легко, если бы не помощь Анхельма.

А на двадцать седьмой день мы увидели парящих вдалеке драконов, и что-то подсказывало мне, что в этот раз с ними не справиться даже Анхельм.

— Может, не стоит их опасаться? — вдоволь налюбовавшись, спросил Тари. — В легендах моего народа драконы описаны как мудрые и добрые создания.

— Ага. А в легендах моего народа русалки изображены как прекрасные девы, но что-то я не видела твоего восторга от местных русалок.

Салдорец вздрогнул, вспомнив не самое своё удачное купание в реке, в которой водились пупырчатые жабо-люди. Они оказались не слишком опасны, по меркам Диких земель, но своей внешностью произвели неизгладимое впечатление на Тари.

— Я готов поклясться, что одна из этих жаб пыталась заигрывать со мной, — пробормотал воронёнок. — Но пожалуй, ты права, Несс, лучше к этим драконам не приближаться. Нам придётся сделать крюк чтобы достигнуть Источника, айрин?

— Не придётся. Потому что он дракон кружат непосредственно над ним.

— Будем искать другой? — неуверенно спросил салдорец.

— Я почти не чувствую его, а значит он не очень близко. Нам придётся потратить месяцы, прежде чем мы до него доберёмся, и совсем не факт, что другой Источник не будет ещё сильнее защищён. Нет, надо рискнуть, — решительно сказал Хель. — Конечно, не стоит опрометчиво кидаться в ловушку. Нужно сначало разведать, что и как.

— Я могу попробовать подкрасться ночью, — кивнула я, соглашаясь с планом.

— Прости, милая, — снисходительно покачал головой Хель. — Но полагаю, что у меня больше шансов не подставиться.

— С чего бы это?

Лицо моё горело от обиды. На моей памяти я лишь один раз провалила слежку, пробравшись в город, захваченный гармцами. Но там я имела место с хорошо запланированной ловушкой человека, который неплохо успел меня изучить. Но уж здесь-то мои способности к трансформации могли бы пригодиться гораздо лучше чем...

— Невидимость, — Хель помахал передо мной растопыренными пальцами, и пока мой взгляд был сосредоточен на мельтешении, исчез, чтобы возникнуть у меня за спиной. — И этим трюком я владею не одну сотню лет, в отличие от твоей трансформации. С которой, я отмечу, в последний раз ты не слишком хорошо управилась.

Я инстинктивно отскочила, прежде чем поняла, что нападение на меня не предполагается. Некромаг лишь удивлённо приподнял брови, изумляясь моей чрезмерной реакции.

— Я была истощена после битвы в Гарме!

— Конечно, — не стал спорить некромаг. — Но всё ж факт остаётся фактом. Я буду более незаметен, а если всё-таки меня обнаружат, мне легче всего будет справиться с драконами. Останься лучше с Тари здесь, я вернусь не позднее утра.

— А что если без тебя на нас нападут? — тревожно спросил салдорец.

— Никого крупного в этих местах не водиться, а с мелочью вы и сами прекрасно справитесь, — снисходительно улыбнулся Нидхёгг.

Я пожала плечами и демонстративно плюхнулась на траву, перестав замечать некромага.

— Но защиту всё-таки поставьте, — посоветовал Анхельм, продолжая искоса на меня поглядывать. Немного потоптавшись на месте и не дождавшись моей реакции, он всё же ушёл.

Как только он скрылся, я неохотно встала, и найдя подходящую острую палку, начала чертить защитные знаки. Как бы я не злилась на некромага, игнорировать здравый смысл я не собиралась. Произойди этот разговор год назад, и я бы наверное отправилась бы за Анхельмом, следя за ним на некотором расстоянием, но полученный жизненный опыт говорил, что иногда всё-таки стоит правильно учитывать свои возможности. Да и Тари, если честно, не хотелось оставлять одного. Да ну к демонам этого Анхельма, Хеля, или как его там...

— Ты недовольна, что он пошёл вместо тебя? — воронёнок наблюдал за мной, хмурясь. — Но ведь айрин в чём-то прав, у него больший опыт взаимодействия с демонами.

— Вот это то меня и пугает, — вздохнула я. — Дело не в моём уязвлённом самолюбии... по крайней мере, не только.

— Ты беспокоишься за него?

Тари всё так же не понимал, а может, и не хотел понимать, и я решилась говорить прямо. Если я и дальше буду оставаться со своими подозрениями одна, то вскоре свихнусь, если уже не свихнулась. А так, глядишь, салдорец и развеет мои опасения. Ну или подтвердит, что они не безосновательны.

— Беспокоюсь тоже. За него, за нас. Но всё же главное, что меня беспокоит, это то, что я не могу ему доверять.

Тари поражённо вздохнул.

— Ты? Мне всегда казалось, что ты будешь последним человеком, кто усомниться в некромаге. Вы всегда казались... даже не знаю, столь близки друг к другу. Ты боишься, что он покинет Дикие земли без нас, бросит здесь?

Вот об этом я и не думала даже. Криво улыбаюсь.

— Вот теперь боюсь после твоих слов. От Анхельма теперь всего можно ожидать. Ты верно сказал про нашу близость. Эта связь... она продиктована отнюдь не человеческими эмоциями, а лишь родством сущностей внутри нас: поганных паразитов, созданных когда-то Лордом Хаоса. Но благодаря демону внутри себя я действительно могу понимать Анхельма. Возможно даже больше, чем он бы хотел.

Я помолчала, устремив взгляд туда, где в небе танцевали драконы. Четыре дракона, каждый размером, должно быть, не меньше двухэтажного дома, и скорее всего, обладающие какой-то своей магией. В открытом бою даже древний некромаг не выстоит. Хотя возможно ему и не нужно.

— Агнесса?

— Прости, задумалась. Я говорю о том, что он изменился. Перестал быть человеком. Возможно, произошло то, о чём говорил Лорд Хаоса. Его душа и демон в нём объединились и слились, и теперь наш старый добрый некромаг стал бессмертным некромагом, и не уверена, что таким уж добрым.

— Он всё же заботиться о нас, — напомнил мне Тари. Он обхватил себя за плечи, как будто пытался справиться с внутренней тревогой.

— Конечно, заботится, — кивнула я. — Потому что без нас, без твоей силы, украденной у богини талсу, и моих способностей Повелительницы Перекрёстков ему будет не так легко открыть Источник для перемещения. Мы — его магические кристаллы, служащие для подзарядки. Это немножко унизительно для нас, но в целом, не слишком страшно. Да и Ойкумена, я думаю, переживёт существование ещё одного бессмертного.

— Тогда почему ты все равно боишься? — тихо спросил Тари.

— Потому что в мою теорию о слиянии Хеля с собственным демоном не вписывается его власть над тварями Диких земель. А он этой властью безусловно обладает, иначе бы нас просто давно съели, а не сопровождали почтительным эскортом, облизываясь издалека.

Салдорец стремительно начал бледнеть, поняв, куда я веду.

— Повелитель демонов, да?

— Это было одним из имён Нергала. Лорда Хаоса.

Что, если Нергал не исчез в Бездну, а в последний момент нашёл себе другой сосуд? Тот, что уже был затронут хаосом. Хеля Пустынника. Он завладел, или подменил некромага, а теперь с помощью нас собирается проникнуть в Ойкумену.

— Ой ой ой, это очень плохо! Что нам делать?

Я мрачно потёрла лоб.

— Не знаю. Если он бессмертный, то у меня едва ли хватит сил его убить. Тем более против Лорда Хаоса, я, как один из эмиссаров, полностью беззащитна. Ему не придёться долго меня улымывать, чтобы заставить делать то, что ему нужно.

— Но всё же он пользуется маскарадом. Может быть, он в новом теле не так силён?

— Может... но это всё домыслы. И про Лорда Хаоса тоже. Возможно, Анхельм это всё ещё Анхельм. У нас нет твёрдых доказательств иного. Если бы я могла знать, что он будет делать, чтобы обойти драконов, я могла бы понять, что за всем этим стоит.

— А что если я могу это обеспечить? — осторожно спросил Тари, пододвигаясь совсем близко, как будто на этой пустынном склоне холма нас кто-то мог услышать.

— О чём ты? — настороженно спросила я.

— Может быть, я и смертный неудачник, который по сравнению с вами, магами, кажется беспомощным младенцем, но всё же я смертный неудачник, владеющий силой Белой богини. Покровительницы кошек талсу, властительницы одного из Источников в степях, а также хозяйки ветров.

По моему лицу ласково прошёлся ветерок, взъерошил отросшие волосы, а затем умчался куда-то вдаль.

— Я могу услышать всё, что будет происходить с Хелем Пустынником.

— И он даже тебя не почувствует. Потому что это не стихийная магия людей, а способность, принадлежащая духу, — я восхищённо вздохнула. — Когда ты этому научился?

— Когда понял, что это единственный способ присматривать за беспокойной девчонкой.

— Девчонкой?! Эй, имей уважение! Я старше тебя.

Тари ловко увернулся от подзатыльника, в который, я впрочем, не особо вкладывала усердия. Всё же слова салдорца были мне приятны. И когда мы успели стать друзьями? Из свидетеля моего унижения в начале, и удобного союзника потом, Тари со временем превратился в самого надёжного товарища. С которым, и это было приятно осознавать, меня связывали не какие-то там магические узы, а вполне себе нормальные человеческие чувства, основанные на доверии и уважении.

Исполнить план Тари оказалось не так уж легко, всё же он не был слишком опытен в этом, но мы успели как раз к самому интересному.

Я держала Тари за руку, настраиваясь на его мысли, поэтому могла слышать всё, что приносил салдорцу ручной ветер так, как будто я стояла за спиной Анхельма.

Вначале лишь тихое дыхание некромага и странное, низкое гудение. Возможно так воспринималось нахождение Хеля в том странном субпространстве, в котором он скрывался от взгляда людей. Затем звуки вокруг стали чётче, ярче, и я услышала протяжный рёв, такой громкий и яростный, что мы с воронёнком вздрогнули. И голос Анхельма, твёрдый, непреклонный, и совсем не испуганный. Он произносил заклинание... или нет. Просто говорил на Древней речи, притом так хорошо, как я бы не смогла вовек.

— Что он делает? — шепнул мне Тари.

Я наморщила лоб, пытаясь перевести. Понимала я где-то около трети того, что произносил Анхельм.

— Он приветствует их, и заявляет свои права, на что-то... что-то связанное с землёй. Ага, и про Источник говорит.

Затем я услышала другие голоса. Низкие, рокочущие, и при этом весьма мелодичные. Драконы отвечали некромагу.

— Надо же, они разумны! Притом весьма и весьма. Драконы... не слишком довольны, но кажется, настроены не агрессивно. Они говорят, что признаю его права... о-о-о.

Ma'dennie Tarro et Isvara Gheus. Так драконы назвали того, с кем говорили. Если значение первого имени я знала — Открывающий Пути, то о втором имени я могла только догадываться. Вот только я уже слышала, как звучало это имя. Isvara Gheus — так Госпожа Смерть назвала Нергала там, в Гарме.

Остальное я уже не стала переводить, так как и так с трудом поспевала за ходом диалога. А через десять минут Тари, напряжённо пыхтя, оборвал связь.

— Ну что там?

Я опрокинулась на спину, глядя в ночное небо, где загорались удивительно крупные и яркие звёзды. Такие не увидишь даже над пустыней Салдора.

— Он нас сдал, — будничным тоном произнесла я. — Точнее, тебя. Драконы запросили жертву для прохода через Источник, и Хель любезно предложил твою кандидатуру.

— И что теперь? Это конец?

Я не услышала в голосе Тари страха, лишь упрямство и глухую горечь. Неприятно, когда тебя используют, я вполне могла его помочь.

— Нет, будем сражаться. Я не дам Лорду Хаоса причинить тебе вред, и уж тем более не допущу, чтобы он попал в Ойкумены.

Боюсь, бравады в моём голосе было больше, чем уверенности. О том, что если мы даже победим Лорда Хаоса, то застрянем здесь навечно, я упоминать но стала, но кажется, мой воронёнок и так всё понял.

Я тяжело, как старуха, поднялась, с земли, и начала готовить ловушку. Кажется, придётся кое-что вспомнить из наших семейных трюков. Эйнхери хоть и специализировались в основном на защитных заклинаниях, за тысячелетия истории существования рода накопили достаточно большой арсенал весьма мерзопакостных и подлых средств. Во тьме, что таилась за тусклым кругом от костра, заворчали и заворочились местные чудовища, то ли отступая ещё дальше в темноту, то ли наоборот приближаясь, привлечённые творящейся волшбой.

Когда Хель вернулся, он обнаружил лишь одну фигуру в защитном круге. Судя по плащу, Тари, прикорнувший около почти потухшего огня. Пустынник тихо выругался, и подойдя к лежащему человеку, слегка пнул его ногой. И тут же нахмурился, сдёрнув плащ с того, что он принял за тело. Естественно, Тари под ним не было. Я вышла из укрытия, а за мной, держась за правое плечо, стоял мрачный салдорец. Теперь нас с Анхельмом разделяла черта защитного барьера.

— И как это понимать? — спокойно спросил некромаг и попытался сделать к нам шаг, но наткнулся на непреодолимую преграду. — Несс?

В голосе его слышалось лишь лёгкое удивление, тогда как во взгляде его появилось что-то пугающее и совершенно чуждое.

— Не называй меня так.

— Почему же, драгоценная моя? — некромаг говорил всё также мягко, тогда как руки его плавно двигались, выискивая моей ловушке брешь.

— Потому что даже Анхельм называл меня Агнессой, Агнией. Но никак не Несс.

— Даже Анхельм? А я тогда по-твоему кто? Тари, может ты мне скажешь, что тут происходит?

Воронёнок отвёл глаза, опасаясь встретиться взглядом с магом.

— Мы слышали, что вы хотите сделать, айрин. Мы знаем, кем вы являетесь, Лорд Хаоса.

Фальшивые эмоции сползли с лица бессмертного, сделав его лицо похожим на посмертную маску.

— И теперь вы собираетесь меня убить, котятки?

Я опустилась на корточки, и мазнув по небрежно выведенной на траве чертой окровавленным пальцем, поправила один из тускло горевших знаков.

— Что вы, Лорд, как бы я смела, — за язвительностью я прятала свою горечь. Но страха, страха уже не было. Потеряв Анхельма, я полностью выгорела. — Я лишь заперла вас внутри моей ловушки. А теперь... теперь я сделаю так, чтобы вы из неё никогда не выбрались. Я погружу вас в толщу земли, туда, где вы не сможете издать ни одного звука, не сможете пошевелить пальцем. Туда, где ваше бессмертие станет для вас проклятием, Нергал, Лорд Хаоса и повелитель демонов.

Я сложила пальцы в сложный символ, что так старательно когда-то вбивал меня дед, и начала бормотать заклинание.

— Агнесса!

Сила голоса демона была так велика, что заставила меня пошатнуться, но я не запнулась, а лишь начала говорить ещё быстрее.

— Агнесса!

Земля под ногами бессмертного зашевелилась и пошла трещинами. А где-то позади нас насмешливо завыли ночные твари, чувствуя, что скоро до нас доберутся. А я ведь буду так истощена, что не смогу ничего им противопоставить. Это конец.

— Агнесса!

Из носа пошла кровь, а ноги непроизвольно шагнули ближе к невидимой стене барьера. Но я предусмотрела и это — прикоснувшись к барьеру, я отлетела назад. Круг был закрыт с обоих сторон.

Меня подхватили мужские руки и потащили дальше от разверзающейся земли. Мы с Тари почти кубарем свалились с исчезающего в земле холма, замерев на краю образовавшейся ямы. Я сплюнула кровь, и произнеся последние слова, с силой хлопнула в ладоши. И в тот же момент земля сомкнулась, а рокот утих.

— Всё, всё? Неужели... так легко?

Тари трясло, у меня же сил не оставалось даже на запоздалый испуг. Лишь пустота в душе. Легко? Да это заклинание всю мою силу высосало. Что ж, а я всегда гадала, для чего же было создано это странное заклинание — ведь от людей можно было избавиться и гораздо более лёгкими способами. Но оказывается, мои параноидальные предки вполне себе предполагали противостояние бессмертным существам. Впрочем, я не надеялась, что мы избавились от Лорда Хаоса навсегда, но может быть, может быть я смогла ослабить его, и...

В темноте вспыхнули красные глаза. Не меньше дюжины пар глаз. Оставшиеся без Хозяина демоны пришли за нами. Я услышала сдавленный всхлип. Мой всхлип?

— Ветер, ветер, — бормотал салдорец. — Мы должны взлететь!

Дурачок, хотелось сказать мне. Можно научиться левитировать самому, но поднять сразу двоих в небо гораздо, гораздо сложнее. Даже человеку, владевшему силой ветра.

А затем бархатная тьма укутала нас в свои объятия, и кажется что потухли даже звёзды, а с небосвода исчез тонкий серп луны. Пространство вокруг наполнилось визгом и рычанием, а в нос ударил тяжёлый запах смерти. Я вытянула вперёд руки в бессильной попытке защититься, но кажется, никто и не думал на нас нападать.

Когда всё закончилось, кажется, через вечность, и я вновь могла видеть, первое, на что упал мой взор, был абсолютно целёхонький некромаг, задумчиво жевавший травинку в пару метров от нас.

— Значит, подслушивала мой разговор с драконами. С помощью своего дружка, наверняка. И как всегда, неправильно всё поняла, — говорил некромаг удивительно дружелюбно. — Да, я действительно Лорд Хаоса, каюсь. Но не Нергал. А Хель. Точнее, Хельмин. Такое мне имя дала моя мать при рождении. Но не суть, важно лишь то, что я всё тот же человек... немного модифицированный, правда. Бессмертный, и владеющий теперь не только способностями Бродяги, но и, хм, занявший место Нергала в этом мире. И не человек, всё-таки. Хотя это вопрос весьма философский. Если я был рождён от человеческой женщины...

— Я не понимаю, — грубо прервала я мужчину.

— А чего тут понимать? Такие существа, как Госпожа Смерть, Леди Судьба, Лорд Хаоса — необходимая константа этого мира, которая не может исчезнуть, сколько бы щелей мы в Бездну не открывали. А вот Иркалла, Мойра и Нергал, персоналии, воплощающие эти константы, вполне уничтожимы. Я не сразу это понял, лишь после завершение ритуала, каюсь, и некоторое время мне понадобилось на то, чтобы справиться с новым даром. Нергал на самом деле больше не существует, а Лорд Хаоса... что ж, им пришлось стать мне, как наиболее подходящему кандидату. Способности Открывающего Пути, слава богам, тоже сохранились. Так что здесь мы застрять не должны. Источник я всё таки нам открою.

— Ценой жизни Тари? Не надо!

Возмущение придало мне сил и я даже приняла вертикальное положение, правда с помощью поддерживающего меня салдорца.

— Да с чего ты решила то?! А-а-а, тебя очевидно подвели твои слабые знания Древней речи. Не умеешь подслушивать, не берись, — поддел меня Хель, и взлохматив шевелюру, вытряхнул из нё застрявшие комочки земли. — Речь действительно шла о жертве, точнее, оплате, но умирать никому не нужно. Я думаю даже, что взаимодействие с драконами пойдёт Тари на пользу, стабилизируют стихию внутри его тела.

— Почему мы должны вам верить, айрин? — агрессивно спросил Тари.

— Никому вы ничего не должны, — вздохнул бессмертный. — Но Несс... Агния, серьёзно, проверь меня. Ты же умеешь.

— Нет!

Тари схватил меня за плечи, пытаясь удержать, но я мягко вырвалась. Подошла, присела рядом с Хелем, и аккуратно коснулась его висков. Он не открылся мне полностью, но позволил ощутить свои эмоции, и это было достаточно.

— Скажи ещё раз, — потребовала я. — Подтверди свои слова.

— Меня зовут Хельмин, и я Лорд Хаоса. Не Нергал, — мягко сказал некромаг, прямо глядя мне в глаза. — Я не хочу разрушить Ойкумену, не собираюсь впускать туда демонов, и обещаю, что верну тебя и Тари домой живыми. Драконы обещали не причинять твоему салдорцу вреда.

Я облегчено вздохнула, мягко провела ладонью по гладкой щеке некромага. Даже в Диких землях Хель умудрился не зарасти, в отличии от Тари, который щеголял клочковатой бородкой. Убрала с лица седые пряди, открывая умный волевой лоб. А затем со всей силой впилась пальцами в длинный нос этого поганца.

— Чтобы я от тебя таких финтов не видела больше, понял?

— Понял... ай-ай, отпусти!

— Может чуть прямее станет, — проворчала я, но всё отпустила. Искоса взглянула на некромага. — И всё же, ты изменился. Наши отношения изменились.

Раньше я чувствовала его как равного себе. Да, некромаг был старше, опытнее, сильнее, но всё же я знала, что имела рычаги на него. Знала, что он вынужден прислушиваться к моим желаниям. Теперь, я понимала это вполне отчётливо, Хель стал Лордом Хаоса. Демоном, имеющим надо мной власть, и лишь от его доброй воли зависело, применит ли он её ко мне, превратив в послушную марионетку. Я резко встала, но была схвачена за руку. Некромаг сжал мою ладонь, глядя снизу вверх.

— Прошу, не отдаляйся от меня. Нергал был одинок, у него были лишь слуги и враги. Но пока у меня есть ты, я никогда не превращусь в кого-то наподобие него. Треклятые демоны, это звучит гораздо более мелодраматичнее, чем в моей голове, — смущённо пробормотал некромаг, но так и не отпустил мою ладонь. Руки его, обычно холодные, были необыкновенно горячи сейчас, а от его прикосновений ко мне возвращалось спокойствие и душевное равновесие, хотя я должна была чувствовать совершенно другое. Сейчас я могла простить Хелю любое предательство, любую боль. Мой бедный, запутавшийся некромаг. Я сочувствовала тебе, хотя и не должна была.

Когда-то Анхельм говорил, что ненавидит нашу связь. Теперь её ненавидела я.

— Почему ты мне сразу не рассказал о том, что случилось? — сердито сказала я, не желая идти у него на поводу.

— Потому что не привык ни с кем делиться своими проблемами. Потому что не хотел нагружать. Потому что боялся испугать ещё больше. Представляю, что ты обо мне думаешь после слов Нергала.

— А что... — недоумённо хмурюсь, и тут же перед глазами проплывает картинка, где Нергал меня целует, а затем я вспоминаю то, о чём Лорд говорил. Хаос разрушает всё вокруг себя, разрушает он и человеческую плоть. В Хеле хаоса слишком много, и он не может быть ни с кем, кроме... кроме той, в которой тоже есть хаос. Он был вынужден годами воздерживаться от близости с женщинами, и всё же никогда не пробовал использовать свой единственный шанс на человеческое тепло. Но он никогда не показывал, что хотел бы этого! Столько ночей мы провели рядом, а он вёл себя со мной так, как будто я была ребёнком. Ни намёка на страсть и желание.

— Ты бы хотел, чтобы я разделила с тобой постель? — прямо спросила я.

Воронёнок за моей спиной закашлялся, а Хель как будто обжёгшись отпрянул от моей руки. Я наверное впервые увидела, как кончики ушей некромага покраснели.

— Да нет же! — Он прикрыл лицо руками. — Проклятье, стало ещё хуже.

Пусть он по привычке играл на публику, но я знала, что смогла его несколько смутить. Я спрятала улыбку, и наклонившись прямо к уху Хеля, мягко произнесла.

— Ты смущаешься так, как будто ты тысячелетний девственник. Это так мило.

Я не могла не воспользоваться уникальной возможностью поддеть некромага, тем более что он действительно вёлся. Не думала я, что он такой скромник!

На следующий день мы уже были у Источника. Драконы вблизи были ещё более впечатляющие — огромные шипастые махины с длинным и мощным телом, покрытым чешуёй, и кожистыми крыльями, очевидно только с помощью магии удерживающими вес дракона. Со мной они особо не общались, вежливо поздоровались, выслушали мой смазанный ответ и уволокли за собой Тари. Как обещали, всего лишь на несколько дней, которые обернулись в итоге ещё десятью днями, которые мы провели в Диких землях. Хель же занялся Источником, на этот раз таким же зеленовато-изумрудным, как и драконы. А я... наслаждалась тёплыми летними днями, что шли уже на излёт, и думала о том, что в Тайрани напротив, скоро должна была наступить весна.

Когда я вернусь, мне нужно будет решать, что мне делать со своей жизнью. Мстить за принцессу уже было nbsp;не надо — виновные были найдены, и Хель сказал, что он позаботился о том, чтобы они получили по заслугам. Война... как бы то ни было, к тому времени, когда я появлюсь в Ойкумене, она давно завершиться — массовыми разрушениями ли, или миром, как обещал мне Джаред. Джаред Хаккен... ждёт ли он меня? И даже если ждёт, смогу ли я быть с ним? Договор всё ещё висел надо мной, прибивая долгом к земле и лишая надежды самой выбрать себе спутника жизни.

Бергель наверняка думает, что ты уже мертва. Ты можешь просто сбежать, сменить имя, перестать быть Эйнхери, и тогда над твоей Семьей не будет позора клятвопреступников. Всем будет хорошо, ведь Эйнар будет гораздо лучшим правителем, нежели ты. Он старше, умнее, злее. А ты... ты сможешь остаться с Джаредом Хаккеном.

Мерзкий голос, шептавший, что я никому ничего не должна, никак не затыкался в моей голове. Долг, долг, долг! Ненавижу это слово! Разве я не Повелительница Перекрёстков, разве я не могу одним лишь своим желанием перекроить ткань реальности так, как мне угодно? Об этом говорили и Хель, и Джаред. И они оба предостерегали меня от этого шага.

Кому-то придётся платить за твои решения. Исполнение желаний всегда дорого стоило, и что, если придётся платить жизнью? Не твоей, так кого-то другого.

Самым простым выходом была бы смерть одной из сторон Договора. Если бы Изенгрима Бергеля не было, мне не пришлось бы скрываться всю свою жизнь. Но я не хотела его смерти. Я бы никогда не простила себе такой подлости.

Тари вернулся от драконов похудевшим, ещё более истощённым, но всё же живым, и наотрез отказался объяснять, чего же от него хотели.

— На драконах то хоть полетать удалось? — с любопытством спросила я у Тари, но тот лишь мрачно зыркнул и почесал один из многочисленных укусов на своём теле. Следы, кстати, от этих укусов были слишком мелкими, чтобы это могли быть зубы драконов, по крайней мере взрослых, а вот детёныши вполне могли оставить подобные следы. Неужели он подрабатывал нянькой у чешуйчатых летунов, подкармливая драконят своей кровью? Если верить Анхельму, кровь Тари, жертвенного, для магических существ было лучшим лакомством и лекарством. Жизнь конечно тоже, но драконы оказались на чудо миролюбивы и непритязательны.

В этот раз переход через границу был гораздо лучше спланирован, поэтому в Ойкумену мы попали без каких-либо негативных последствий для своего здоровья. Притом нам весьма повезло, мы оказались на знакомых землях. Нас вернуло к синему Источнику в талсуанских горах, в которых когда-то Тари приобрёл способности стихийника, а я научилась превращаться в кошку. Возможно, именно это послужило причиной тому, что нас притянуло именно сюда.

Совсем рядом с границей Тайрани, очень удобно, хотя и немного досадно. Потому что означало неминуемую и достаточно быструю встречу с родными, и выяснение отношений с Изенгримом Бергелем, а я к этому была не слишком то готова.

На третий день, счастливо избежав встречи с местными, мы вышли на тайранский пограничный патруль. Именно тогда я начала понимать, сколь сильно изменился мир, пока меня не было.

Глава 55. Возвращение.

Тайрани, Изенгрим Бергель

Боль поднималась от основания шеи, отдавалось в висках и расплывалась цветными пятнами под завесой закрытых век. Боль была свидетельством того, что тело перестало справляться с нагрузками — прежде всего умственными и эмоциональными, потому что до физических дело просто не доходило. Бергель уже не помнил, когда он в последнее время тренировался.

Дверная ручка неистово задёргалась, возвещая о попытке вторжения.

— Я же сказал, чтобы меня не беспокоили, — страдальчески морщась, сказал сам себе Лис, но послушно отправился отпирать дверь. Судя по рвению посетителя, дело было срочным.

Но на пороге стояла всего лишь Ингрид, маленькая рыжеволосая заноза, посчитавшая, что запреты отца на неё не распространяются.

— Чего тебе? — сухо спросил он, нисколько не растрогавшись её жалобным видом.

— Моя кукла... она сломалась.

— Я не разбираюсь в куклах, Ингрид. Почему бы тебе не обратиться с этим к Уне? — вздохнул Грим устало, надеясь всё свалить на свою подчинённую.

— Она сказала, что не понимает такую магию.

— Магию? — мужчина нахмурился. Магических игрушек он дочери, смертному ребёнку, обычно не дарил. — Покажи-ка.

Ингрид протянула ему игрушку — небольшую, изящную куклу, изображавшую девушку в традиционных для арэнаи одеждах. Со светлыми волосами и нежными, искусно вырезанными чертами лица. Точно, эту игрушку Ингрид принесла из дома Эйнхери, но только сейчас, держа её в руках, Грим увидел, что кукла точь в точь копия Агнессы.

— Она раньше махала мечом, а теперь совсем не двигается, — грустно пояснил ребёнок.

Изенгрим вспомнил об одном из столпов магического искусства — магии подобия. Между предметом, или человеком, и его копией нередко бывает определённая связь, которую можно использовать как для дурного, так и полезного влияния. А также определять, насколько искомый объект сохранен и целостен. Не означает ли сломанный механизм куклы что её бывшая владелица на самом деле мертва?

— Посиди тихо, я посмотрю, — приказал Грим дочери, и присев за стол, вгляделся в сложное магическое плетение игрушки. Конечно, он не был мастером техномагии, но кое-что в этом понимал.

Всё оказалось проще простого. На одном из уровней плетения образовался узелок, поэтому кукла просто застыла на середине одной из боевых фигур, истратив к тому же всю заложенную изначально энергию. Нужно было аккуратно распутать узелок, дать небольшой импульс и вот уже кукла-арэнаи мягко уводит руки с мечом в сторону и делает несколько ритуальных шагов. Традиционный элемент тренировки, которую любой боевой маг знает с самого детства.

Ингрид захлопала в ладошки, а её личико засияло. Миг — и она уже топает за дверью, унося с собой напоминание о пропавшей невесте Грима. Именно пропавшей, а не погибшей — по крайней мере так гласила официальная версия, в которую, впрочем, почти никто не верил. Да, конечно Агнессе Эйнхери и до этого приходилось надолго пропадать, притом во враждебных землях, но как оказалось, лимит её везений исчерпался в тот момент, когда она попала в руки к гармцам. Впрочем, Анхельм Нидхёгг считал, что она жива, и утверждал, что сможет вытащить арэнаи откуда угодно. А затем он и Тари, молодой салдорец, исчезли в ночь битвы, оставив после себя руины на месте дома Агнессы. Исчезли, и больше не выходили на связь. А вместе с ним угасла надежда вернуть блудную дочь дома Эйнхери домой.

А в Гармской республике вскоре сменилась власть, и новые консулы Гарма оказались теми самыми некромагами, что когда-то сопровождали принцессу Элоизу в Алискан. Резкая смена правительства должна была ослабить Гарм, а то и изменить его военный курс, и в первое время так и казалось. Часть сил гармцев, как докладывала разведка, отступила, дав войскам Тайрани, истощённых вооружённым противостоянием, длившимся не один месяц, передышку. Генералу Пергану и айрину Эйнхери даже удалось отвоевать обратно территории, захваченные алисканцами. И в Бергеле вспыхнула надежда, что затянувшийся военный конфликт наконец-то завершится. В какой-то момент ему даже показалось, что с новыми консулами можно будет договориться. Но первый же этап переговоров с новым правительством разрушил надежды боевого мага.

Вежливость консула Хаккена, унаследовавшего место Велора Рейвена, казалась Бергелю насквозь фальшивой и гнилой. Впрочем, как и он сам.

— Вы должны меня понять. Я, лично, не поддерживаю геноцид боевых магов, да и Тайрани, скажу честно, произвёл на меня весьма приятное впечатление, — Хаккен согласился разговаривать только с Тайным Канцлером и Изенгримом, хотя последний до этого старался не слишком светиться перед некромагами. — Но меня не поймут, если я сейчас сверну всю военную кампанию, проигнорировав наши успехи на фронте.

— Успехи? — Грим скривился. — Ваши потери колоссальны. Из той битвы потери алисканцев составили едва ли не половину войска.

— Вы правильно сказали, айрин. Алисканцев, не гармцев, — тонко улыбнулся Джаред Хаккен.

Некромагу явно было наплевать на алисканских "союзников", гибнущих в интересах Гарма.

— Если бы была возможность закончить ненужный никому конфликт, то обе стороны только выиграли. Мы готовы идти на уступки, и многое можем предложить. К примеру, наших бывших союзников. Я знаю, что некромаги давно мечтают покончить раз и навсегда с ведьмами Пустоши, — закинул удочку Грегори Нортон. Он за последнее время ещё больше похудел и осунулся, всё больше напоминая живого мертвеца. "Кажется, по нему сильно ударило исчезновение его протеже некромага", — с лёгким изумлением подумал Грим.

— Вы расторгли своё соглашение с Шаноэ? — изумился Хаккен немного фальшиво. Конечно же, он уже знал о том, что ведьмы покинули Тайрани. — Не такие уж они оказались хорошие союзники, да, лорд Нортон?

— Мы никогда и не рассчитывали на них всерьёз, Консул, — пожал плечами Нортон.

Колдовство ведьм во многом смягчило урон тайранских войск от гармской некромагии, да и помощь от степняков весьма пригодилась. Но после той битвы все шаноэ исчезли как по волшебству, а оставленные без руководства степные дикари, грабящие южные алисканские земли, с тем же азартом начали разорять тайранские селения. Но Грим был уже готов к предательству ведьм, поэтому сумел избежать значительного ущерба, и даже кое-что выиграл из ситуации. Шпионы Бергеля и воины Эйнхери за несколько месяцев смогли добиться того, чего некромаги не могли сделать в течение сотен лет — обнаружить змеиные логова Шаноэ. Обнаружить — но не уничтожить. Для этого ресурсов у боевых магов пока не было, да и не хотелось распылять свои силы. Гораздо удобнее было продать ведьм гармцам, тем более что теперь, когда арэнаи удалось вызволить пленников-тайранцев, шаноэ нечем было шантажировать Бергеля. Муж Уны вернулся домой спустя длительное время, а вместе с ним и двоюродный брат Агнессы. Теперь Грим желал поквитаться с теми, кто был виновен во многих смертях тайранцев и стоял за убийством принцессы.

— Этого мало, — кажется, некромага нисколько не заинтересовала открывшаяся возможность.

— Разве вам недостаточно контроля над Пустошами и землями Алискана в придачу? — поджав губы, сухо спросил Бергель.

Как бы ни хотелось, но всё же Лису приходилось признать то, что тайранцы медленно, но неотвратимо сдавали свои позиции. Уже не шла речь о том, чтобы выиграть что-то в этом военном конфликте — своё бы не потерять. Жаль, что это не понимали другие Семьи, которые не признавали возможность мирного урегулирования конфликта. Победа любой ценной — так самоубийственно заявлял Эйнар Эйнхери, желающий поквитаться с некромагами за похищение своей сестры. Жаль, что сейчас именно этот весьма несдержанный, плохо себя контролирующий маг определял настроения среди магических Семей. Как же, он ведь новый герой — вернувший арэнаи древнее мастерство метаморфов! Не было больше Рорика, легендарного главы дома Эйнхери, чтобы остановить зарвавшегося внука, взявшего на себя временное управление Семьёй.

— Алискан и так уже наш, — мягко сказал Джаред Хаккен. — Вам нечего предложить больше. Это лишь вопрос времени, когда Тайрани падёт. Я вам настойчиво рекомендую, айрин Бергель, как представителю Семей арэнаи, всем боевым магом покинуть Империю Тайрани и отступить. И тогда, возможно в будущем, мы даже сможем стать союзниками. Я нахожу способности метаморфов... весьма полезными.

— Уже поздно, слишком много Семей потеряли своих отпрысков. Теперь это стало личным, — ощерился Бергель. Нортон едва заметно нахмурился, не одобряя столь явное выражение неприязни. Грим заставил взять себя в руки. — Мы могли бы... пойти на определённые уступки, но едва ли готовы сдаться и покинуть земли, которые считаем своими. Никто из арэнаи не поддержит меня.

— Даже Эйнхери? — задал странный вопрос Консул.

— Тем более Эйнхери. И их сложно винить в этом после того, как вы похитили и возможно убили наследницу Семьи.

Для Эйнара личная месть стояла на первом плане. Это было дело чести, и он считал оскорбительным желание Бергеля попытаться обойтись малой кровью.

— Это не так. Агнесса Эйнхери жива и не удерживается силой, — уверенно сказал Консул. — Более того, могу вас клятвенно уверить, что на территории Гарма её нет.

— Так подтвердите это! Скажите, где искать Агнессу Эйнхери!

Консул странно замялся:

— Простите, но это невозможно. Не зависит от меня. Как бы то ни было, если вы увидите её раньше меня, передайте, что в интересах арэнаи ей стоит связаться со мной.

— Вы её потеряли?! — изумлённо и недоверчиво воскликнул Бергель. "Следовало бы ожидать от этой девицы", пробормотал Нортон себе под нос. — И где она сейчас?

— Где-то по ту сторону Границы. И с Эйнхери двое её людей. По крайней мере, их тел мы не обнаружили, а значит, вероятнее всего они всё же перенеслись в Дикие земли. В любом случае, свяжитесь со мной... но не раньше, чем она появится.

Связь через Зеркало оборвалась, оставив двух ошеломленных и сбитых с толку мужчин.

— Это слишком безумно, чтобы быть ложью, так что я даже готов поверить некромагу, — сказал наконец Нортон. — Тем более что это объясняет ту странную вспышку силы на северо-востоке, которая почувствовалась даже у нас. Они действительно могли перенестись через Источник в... как он это назвал? Дикие земли?

Тогда Хаккен дал однозначно понять, что считает Агнессу Эйнхери живой, тогда как Бергель окончательно убедился, что шансов на возвращение арэнаи уже нет. Если Консул не врал, и Агнесса действительно как-то сумела пересечь Границу, то для Ойкумены она была потеряна навсегда. С той стороны никогда не возвращались.

И всё же, всё же он не спешил расторгать Договор, потому что пока ситуация с исчезнувшей Агнессой оставалась для Эйнара неясной, Бергель имел возможность влиять на упрямого Волка — так Эйнара Эйнхери прозвали его последователи. Но с каждой новой встречей Лиса и Волка их отношения всё больше и больше накалялись. Брат Агнессы не видел, что метаморфы отнюдь не спасение для боевых магов, по крайней мере, на сегодняшний день. Слишком многие из магов гибли, или калечились, пытаясь выполнить полную трансформацию, и это губило род арэнаи не меньше, а может даже и больше, чем кровопролитные столкновения с алисканцами и некромагами. Эйнар лез в то, что не понимал полностью, а Агнессы, которая возможно, единственная могла не только урезонить брата и исправить ошибки, допущенные при использовании полной трансформации, рядом не было.

Всё вновь упиралось в неё. Даже исчезнув, Агнесса всё же умудрялась влиять на жизнь тех, кто её знал и был с ней связан — Эйнара, Нортона, его самого. И даже новый Консул был, казалось, заинтересован в девушке больше, чем должен был, учитывая его новые власть и статус.

Всё это безмерно злило Изенгрима Бергеля, совсем не понимавшего, как на заурядной девушке, ничего не смыслившей в политике и всё время попадающей в неприятности, оказалось завязано столь многое. Она была ключом ко всему, к сожалению, безвозвратно потерянным.

И всё же, всё же сломанную куклу удалось починить. И это давало странную надежду на то, что девушка всё же не мертва. Может, ей хватит даже удачи ещё раз пересечь Границу и попасть в Ойкумену.

На следующий день Бергель получил послание, заставившее его покинуть столицу с молниеносной скоростью. На юго-востоке страны были задержаны подозрительные бродяги в лохмотьях, среди которых была арэнаи, утверждавшая, что она и есть Агнесса Эйнхери.

Агнесса Эйнхери, Тайрани.

Не скажу, что из всех моих знакомых первым я хотела бы видеть Изенгрима Бергеля. Скорее уж, обратное. Я мечтала бы отложить нашу встречу на как можно более долгий срок. Жизнь распорядилась иначе. Бергель успел встретить меня на несколько часов раньше, чем это сделал мой отец, спася меня от долгого и подробного отчёта о моём путешествии. А так как я плотно прилепилась к папе, вместо этого он вцепился в Тари, надеясь у него выведать все тайны. Пусть. Я знала, что Тари скажет не больше, чем нужно. В конце концов, некоторые подробности, такие, как сущность Анхельма и его таланты, Бергелю лучше не знать. Как и то, что именно происходило у гармского Источника. Да и поверит ли он в это, когда даже для меня увиденное кажется лишь причудливым сном? Смерть, Судьба, и Лорд Хаоса... бывший и настоящий.

Анхельм, между тем, не покинул нас с Тари тут же, как мы вновь попали на родную землю, а последовал за нами. Какой ему в этом был прок, я не понимала, а спросить так и не успела. Мой отец принёс новость, совершенно оглушившую меня. Рорик Эйнхери, возглавляющий нашу Семью почти три сотни лет, умер. Умер так, как редко удаётся боевым магам — в своей собственной постели.

— Как давно? Как давно это произошло?

— Две недели назад. Но он болел гораздо дольше и два месяца не вставал в постели.

Глаза защипало, а в горле встал тяжёлый ком.

— Получается, дед умер, не зная, где я и что со мной.

— И всё же, он надеялся, что ты вернёшься. Даже когда ему предлагали переписать завещание, передав власть Эрику или Эйнару, он оставался непоколебимым. Рорик назначил тебя своей наследницей. "Эти мальчишки даже не стоят мизинца пальцев моей девочки", — папа так верно передал ворчливые интонации деда, что я рассмеялась сквозь слёзы.

— Рорик как всегда несправедлив ни к Эрику, ни уж тем более к Эйнару. Я слышала, что мой брат воплотил в жизнь идею с метаморфами.

— Он действительно весьма возвысился в последнее время, — с непроницаемым лицом сказал отец, заставив меня подозревать неладное.

— Ты всё также не можешь наладить с Эйнаром диалог?

Отец тяжело вздохнул.

— Всё что я могу сказать — они с Бергелем стоят друг друга.

Я, поглощённая горем по умершему, поняла смысл отцовских слов лишь когда оказалась в Истике.

Город, хоть и не подвергался осаде, но всё же достаточно изменился. Потускнел, потеряв своё прежнее очарование беззаботности. Печать войны чувствовалась во всём — в закрытых после разорения лавочках, в полупустующих кафе, в заколоченных окнах домов, отсутствии праздношатающихся туристов на улице. Зато улицы стали обходить патрули, а вечером был введён комендантский час. Теперь военному призыву подлежали не только маги и военные в запасе, но и все мужчины от восемнадцати до сорока.

Мне даже не дали смыть с себя дорожную пыль — тут же препроводив во дворец. Рядом со мной вместо слишком занятого на пограничье отца теперь находились Эрик и Гэлин, который всё-таки выжил в плену Шаноэ. Опека кузенов во дворце, одном из самых безопасных мест Тайрани, мне показалась весьма странной, тем более что защищали они меня, кажется, не от внешних врагов, а от людей Бергеля. А те в свою очередь скорее напоминали мне не охранников, а стражников, тенью следуя за мной повсюду. Об аресте формально речь не шла, но я буквально чувствовала выросшую вокруг меня стену недоверия.

Кажется, моя родословная, которую уже невозможно было скрыть от широкого круга лиц, и моё непосредственное знакомство с верхушкой вражеских сил, стало причиной подозрений в моей верности. И я не могла их в этом упрекать. Всё это было вполне предсказуемым. Гораздо более удивительным для меня показалась расстановка политических сил в Истике. Становилась понятно, почему местом моего временного, неофициального заключения стал именно императорский дворец. Именно во дворце сходились интересы двух пусть пока не враждующих, но явно имеющих разные интересы сторон, одну из которых возглавил мой старший брат, а другую жених.

Вроде бы полномочия были поделены: Эйнар, за последние месяцы пребывания в Тайрани сумевший завоевать доверие Семей арэнаи, самых влиятельных магических домой Тайрани, определял стратегию в войне с алисканцами и некромагами, тогда как Грим, неплохо разбирающийся в интригах дворца, пытался продвигать нужные решения внутри Тайрани. И им бы действовать вместе, вот только целей они добивались разных: Эйнар готов был пожертвовать всеми землями и людьми Тайрани, лишь бы иметь возможность перегрызть глотку гармцам, тогда как Бергель, не без причины считавший, что в открытом противостоянии нам не выстоять, пытался убедить власть имущих искать компромисс с временно отступившими и затаившимися противниками. Притом ни тот ни другой не гнушались никакими средствами.

Так, к примеру, Бергель сумел отстранить от власти императора Майстера под предлогом того, что все свои неверные политические решения тот решал под воздействием магии Шаноэ. Вполне возможно, что и слушок о безумии императора, помешавшегося после смерти дочери, запустил тоже он. Сместив Майстера, Бергель усадил на трон его сына — рыжеволосого и туповатого увальня, которым было легко управлять и который был склонен трусовато соглашаться с мнением своего первого советника, которым весьма ловко стал сам Грим. Вот уж не знала, что у этого лиса столько политических амбиций! На его сторону встала весьма влиятельная пятёрка имперских магов и Тайная Канцелярия в лице Грегори Нортона, не убиваемого и непотопляемого, вполне возможно потому, что он всегда знал, чью сторону нужно принимать.

Зато почти все Семьи арэнаи, возмущённые, что какой-то выскочка из малочисленной, хоть и древней Семьи, контролировал трон не прислушиваясь к их интересам и амбициям, поддержала кровожадные устремления моего брата. Пусть Эйнар и имел весьма специфическую репутацию, запачкав себя наёмничеством, но также он являлся фактическим главой весьма влиятельной Семьи Эйнхери, вернувший к тому же боевым магам давно забытое искусство полной трансформации. Правда, узнав о том, как он её использовал, я чуть ли не взывала. Едва ли не треть молодых арэнаи калечилась во время оборота! Так что я вполне могла понять Бергеля — полная трансформация пока была явно не тем оружием, что мы могли противопоставит некромагам всерьёз.

Было очевидно, что даже если Тайрани не уничтожит внешний враг, вполне возможно, мы вскоре потонем в гражданской войне. Боевые маги, воспользовавшись предлогом войны, делили между собой внезапно свалившуюся на них власть, аристократы возмущённо, и пока бессильно копошились, понимая, что теряют все своё влияние. А мирное население терпело страшных "зверолюдей", наводнивших земли Тайрани, лишь пока те защищали их от ещё более страшных магов смерти. Вполне было очевидно, что как только внешняя угроза уйдёт, крестьяне в старых добрых традициях вновь пойдут точить вилы против зарвавшихся магов.

Моё появление лишь обострило ситуацию, поколебав хрупкое равновесие. Хотя бы потому, что теперь Эйнар явно терял свои позиции, утратив свои полномочия главы Семьи, а со мной, Изенгрим так думал, договориться было гораздо легче. Вот только я не могла позволить ему контролировать меня.

Пока Бергель чесал голову, ища для меня наиболее удобное применение в своей борьбе против Эйнара, я выскользнул из его опеки для того, чтобы встретиться с братом в доме одного из его сторонников.

Эйнар ещё более заматерел за последнее время, и теперь одним свои присутствием подавлял даже бывалых воинов, которые не привыкли трепетать между магами. Он навис надо мной и неловко сжав в объятиях, чмокнул в лоб. Я, хотя и не верила, что Эйнар всерьёз может причинить мне вред, была просто поражена удивительно тёплым для моего сурового родственника приветствием.

— Я рад, что ты цела и здорова, — улыбка на лице Эйнара выглядела вполне искренне, хотя и немного пугающе.

— Ты даже не будешь спрашивать, не перешла ли твоя сестра на сторону гармцев? — грустно пошутила я.

Эйнар пожал плечами.

— Ты Эйнхери, — просто сказал он. — Эйнхери не продают своих.

А затем сделал то, что заставило меня вздохнуть от потрясения. Мой старший брат, гордый, высокомерный воин, встал передо мной на колени, и поклялся мне в верности как новой главе Семьи Эйнхери. Мне оставалось лишь сохранить лицо и принять его клятву, чтобы затем, оставшись без свидетелей, спросить его ещё раз:

— Ты уверен? Ты знаешь, моя репутация достаточно подмочена. Семьи могут не простить мне гармских глаз...

— Им придётся, — жёстко сказал Эйнар. — Тем более, я думаю, они простят тебе всё что угодно, если ты поможешь... исправить мои ошибки. Среди тех, кто пошёл за мной, есть те, кто серьёзно покалечился ... Ты сможешь вернуть им человеческий облик?

Я кивнула.

— Вполне возможно.

— Тогда тем более нечего бояться. Главы Семей будут есть с твоих рук, если ты сумеешь обуздать норовистую магию.

Поверить в то, что старший брат добровольно отдаёт свою власть мне, было сложно, но я готова была поверить. Всё же, он как и я не хотел, чтобы ссоры и дрязги затронули наших родных, а это непременно произойдёт, если им придётся выбирать между мной и Эйнаром. Осталось уладить только один вопрос.

— И всё же, готов ли ты принять меня в роли главы Эйнхери? Не знаю, говорил ли тебе Эрик, но между мной и Бергелем заключён Договор. А вы ведь сейчас отнюдь не друзья.

Эйнар нахмурил густые брови.

— Да знаю я про этот проклятый союз... Терпеть не могу Бергеля, и, будь моя воля, давно избавился бы от этого проныры, стелющегося перед некромагами. Надеюсь, ты не собираешься идти у него на поводу, забыв о гордости своего рода.

Я нырнула как в омут с головой.

— А что если собираюсь? — заметив, как желваки заходили по челюсти Эйнара, я поправилась.— Нет, нет, честь Эйнхери не пострадает. Но... пока я находилась в Гарме, я многое что узнала о некромагах. И то, что Бергель пытается добиться от гармцев, я могу добиться с гораздо меньшим уроном для нас. Я хочу мира, Эйнар. Я не билась вместе с тобой бок о бок, но я видела поражённые некромагией восточные области Тайрани. Я не хочу, чтобы такое произошло с Истиком. С особняком деда, с отчим домом. Наша вражда с некромагами этого не стоит.

— С заразой некромагии нужно покончить раз и навсегда. Разве ты так не считаешь? Какие могут быть переговоры с гармцами? — процедил Эйнар. Он явно не понимал, почему я не пылаю местью по отношению к своим пленителям. — Выбор прост, Агнесса. Мы или они. Не дай запутать себя никому. Ты ещё слишком молода, чтобы...

Я заставила себя прямо принять взгляд Эйнара.

— Я видела и знаю достаточно, Эйнар, чтобы понимать, как нужно действовать. Ты или отдаёшь мне все бразды власти, доверяя принятым моим решениям, или... — я хотела сказать, что готова ему оставить это "счастье" быть главой клана, но внезапно поняла, что не могу позволить Эйнару принимать неверные, на мой взгляд, решения. Пора перестать прятаться и убегать. Голос мой вновь окреп: — Нет. Никаких "или". Ты поклялся мне верности, а значит, склонишься перед моим решением. Мы идём на переговоры с гармцами, а ты должен перестать враждовать с Бергелем. Отныне он наш союзник.

Эйнар так долго разглядывал меня, что я начала нервничать. Затем он медленно кивнул.

— Теперь я вижу, Несс, что дед всё-таки не ошибался насчёт своей внучки. Из тебя выйдет толк. Надеюсь, с Бергелем ты будешь так же непреклонна, не дав ему возможность манипулировать собой. Будет позор, если Эйнхери станут лишь тенью Бергелей.

— Это будет союз равных, — твёрдо сказала я. — Я больше не буду ни под кого прогибаться.

Когда я возвращалась обратно, устало спеша во дворец по влажной мостовой Истика, рядом со мной материализовался Анхельм. В последнее время он полюбил следить за мной, оставаясь в тени.

— Значит, ты всё-таки решилась?

— Приять управление кланом?

— И это тоже. Хотя я почти не сомневался в твоём решении. Всё-таки я тебя немного знаю, — я не видела, но чувствовала улыбку в голосе моего спутника. — Я про Бергеля. Ты действительно решила связать свою жизнь с ним? Объединение родов, брак, дети, "жили долго и счастливо"?

— Видишь ли, взяв на себя роль главы Эйнхери, я автоматически подписалась на брак с Бергелем. Даже если Грим внезапно передумает следовать Договору, теперь уже от него не откажусь я. Изенгрим Бергель стал слишком опасен, чтобы позволить ему стать врагом моей Семьи, а разрыв Договора приведёт именно к этому. Хотя вряд ли он передумает. Изенгрим считает, что он свяжет меня и Эйнхери этим союзом. Но ведь и он сам окажется связан им! А уж я то постараюсь извлечь для этого выгоду для всех нас. Так что да, Изенгрим Бергель станет моим мужем.

Я так и не смогла скрыть свою горечь, признавая, что мои мечты на счастливую личную жизнь растоптаны, и молчание Анхельма приняла за сочувствие. Но как оказалось, всё это время он обдумывал совсем другое.

— А что если нет? Ты можешь остаться главой Семьи, и тебе даже не придётся нарушать Договор. Союз кланов будет расторгнут по естественным причинам, а Изенгрим не будет представлять для твоих планов угрозу.

— О чём ты?

Я остановилась, вглядываясь в слабом свете фонарей в лицо некромага. Что оно сейчас выражало? Но даже способности менталиста не помогали мне сейчас прочесть его эмоции.

— Он мог бы просто умереть. Ты была бы свободна. Никто никогда не узнает, и никто не сможет доказать. Я сделаю это для тебя, и ты будешь чиста.

Взмах руки, и на щеке Анхельма отпечаталась моя ладонь. Ударила с душой — оставайся Анхельм человеком, уже бы валялся на камнях. Но Лорд Хаоса даже не шевельнулся, лишь глаза его на мгновение блеснули бирюзой, напомнив мне, с кем я имею дело.

— Никогда, слышишь, никогда, не смей мне оказывать таких услуг! Даже не предлагай. Не пачкай меня бесчестьем.

Неприятная улыбка скользнула по губам мага.

— Я же сказал, что знаю тебя. И знаю, что такие мысли бродили в твоей голове. Я лишь озвучил их, избавив тебя от необходимости меня просить.

Он протянул руку к моему лицу, чтобы убрать со лба прядку, выбившуюся из причёски, но я отстранилась.

— Что ты здесь делаешь, Хель? — прямо спросила я его недоверчиво.

— К чему такой вопрос? Раньше ты была не против моего присутствия, — приподнял брови некромаг.

— Раньше ты не был Лордом Хаоса.

Я вздохнула, и быстро, боясь передумать, выпалила:

— Уходи, Хель. Тебе не место здесь.

— Ты... ты гонишь меня?

Меня бросило в дрожь от скрытых ноток угрозы в его голосе, хотя и знала, что он не причинит мне вреда. Даже теперь.

— Я не вправе решать, где тебе находиться. Я обязана тебе всем. Жизнью, свободой. И я готова отдать тебе долг, кем бы ты ни был. Поэтому мне остаётся только просить — не пытаться управлять моей жизнью. Если для этого тебе придётся уйти, сделай это. Не разрушай остатки нашей... дружбы.

Анхельм бесконечно долго смотрел мне в глаза, пытаясь что-то в них прочесть. Проверяя на прочность, проверяя на искренность. Отказываюсь ли я от него в минутной прихоти, или действительно не рада ему.

— Ты отказываешь вправе тебе помочь, — грустно сказал он, отступая, и моё сердце кольнуло сожаление. Значит, он смирился с ответом.

— Анхельм Нидхёгга я бы просила помочь. От Хеля Пустынника я бы хоть опасалась её, но всё же приняла помощь. Но не от Лорда Хаоса. Ты не принесёшь мира моему народу, моей стране. Прошу, пойми меня...

Лорд Хаоса, мой Открывающий Пути, исчез, растворившись в темноте. А я, бессильно оперевшись о грязную каменную стену, плакала, не опасаясь, что кто-то меня увидит. Затем за мной не пришёл Стик.

— Ты всё правильно сделала, — шепнул мне дух города. — Лорд Хаоса не принёс бы тебе счастья. Он бы выпил твою душу и лишил тебя воли, сам того не желая.

— Он... он ушёл?

— Я его больше не чувствую.

Рорик, Анхельм... нити, связывающие меня с близкими людьми, безжалостно рвались, но мне предстояло пережить ещё один разрыв.

Я знала, что Джаред хотел меня видеть: хотя Бергель по непонятным причинам не рассказал о своём разговоре с новым консулом, Нортон оказался гораздо более честен со мной.

Я подозревала, что Джаред Хаккен всё ещё хотел, чтобы я была с ним. Если даже не из-за наших с ним чувств, так ради моих способностей. Повелителя Перекрёстков лучше держать при себе как можно ближе. Это обижало не больше, чем интриги Бергеля. Но я не могла позволять думать, что между нами что-то может быть. Ни себе, ни ему.

Хаккен сразу это понял, с первых минут нашего разговора.

— Так вот какова расплата за моё желание, — лишь сказал он.

— О чём ты?

Джаред пожал плечами.

— Ты не помнишь, но когда ты обещала мне даровать свободу. Теперь выше меня в Гарме никого нет, и я действительно свободен. Но ты потеряна для меня. Знаешь, приз после этого кажется не таким сладким.

— Неудивительно, — не удержавшись, я фыркнула. — Твоё понятие свободы весьма ущербно. Быть выше всех? Стать новым тираном Гарма? Я думала о тебе лучше.

Кажется, некромаг совсем не обиделся.

— Ты делаешь то, что делаешь ради долга, а я ради удовольствия. Так почему же я становлюсь хуже тебя?

Он встал так близко к зеркальной границе, отделявшей нас сейчас, что я увидела едва намечавшуюся щетину на его щёках и глубокие тени, залёгшие под глазами. Последние месяцы дались ему нелегко.

— Агния, это не обязательно должно закончиться вот так. То, что между нами есть, слишком прекрасно, чтобы так легко это отбрасывать. Если ты...

В голосе его слышалось мольба и нежность. Мне не хватило смелости его дослушать.

— Твоё обещание. Помнишь? Ты сказал, что если наш план исполнится, ты освободишь меня и остановишь войну. Но гармцы всё ещё поддерживают Алискан, а люди Тайрани умирают.

— Не переводи разговор на другие темы! — возмутился Джаред.

— Ты ещё скажи, что оккупация моей родины не так важна, как наши чувства, — я резко взмахнула рукой, давая понять, что не собираюсь больше обсуждать личные темы. — Прости, Джаред. Но если ты не выполнишь своё обещание, я буду вынуждена применить все свои ресурсы, чтобы тебя остановить. Не только как арэнаи. Ты знаешь, что я могу на самом деле. Не делай меня своим врагом.

— Меньше всего я хочу видеть тебя своим врагом! — воскликнул Джаред. Голос его зазвучал мягче, соблазняя и убеждая: — добровольно вернись в Гарм, Агния. Будь со мной. И тогда я с удовольствием забуду о самом существовании боевых магов.

— Я не обещала быть с тобой, Джаред, — напомнила я жёстко. — Но ты обещал мне, что остановишь противостояние боевых магов и магов смерти. Не играй со мной, не заставляй меня считать тебя таким же, как Велор Рейвен.

— Я человек слова, — стиснул зубы некромаг. — Я бы мог обсудить с условия мирного соглашения, но не уверен, что у тебя есть для этого полномочия.

Ха, скрытые оскорбления! Вот теперь я узнаю Джареда Хаккена. Следующий час мы пререкались только по поводу текущей военной политической ситуации. Было сложно отстоять свои позиции: превосходство Гарма было несомненным, а положение Тайрани было более чем шатким. Но мне удалось убедить консулов в том, что став моими врагами, они сами подпишут себе приговор. Неизвестность пугает, и призрачная угроза возвращения Велора Рейвена заставило Хаккена и Зикрахена быть более покладистыми. Ну а что? Я тело моего прадеда не видела, и свидетельствовать о его смерти не могу.

Остальным, пока я принимала на себя все дела главы дома, уже занимались Бергель и Эйнар, и от них же ко мне в родовое поместье доходили новости. Я сознательно отстранилась от дальнейшего общения с Хаккеном, боясь, что он всё-таки заставит меня забыть о долге.

Между тем с самоустранением гармцев дела тайранцев пошли на лад очень быстро, подтвердив тем самым, что кроме некромагам арэнаи никто противостоять на равных не может. Мы изгнали степняков и алисканцев с наших территорий в течении месяца, а затем вторглись на запад Алискана, почти дойдя до вражеской столицы к концу лета. Затем позорное "принуждение к миру" и казнь младшего князя Лайсо Агата, которого всё же уличили в убийстве Элоизы. В быстро состряпанном деле упоминался и Асет Орани, вот только по причине его смерти (так гласили официальные источники) привлечь его к ответственности не было возможно.

Император Алискана отказался от трона в пользу своего старшего сына, по слухам, не совсем добровольно, и Астарт стал новым правителем. Правда, не думаю, что он был счастлив, получив власть таким путём. Тем более что страну Астарт Агат получил в более чем плачевном состоянии. ЮгАлискана страдал от набегов степняков, часть северо-восточных территорий, на которых располагались богатые рудники, забрал себе Гарм за ими же навязанные военные долги, а плодородные земли запада аннексировал Тайрани в компенсацию за нанесённый ущерб. Так что по итогам военного противостояния мы даже остались в выигрыше. На этом военно-патриотическом подъёме некоторые из боевых магов заговорили даже о том, что неплохо бы отъесть и кусок Великих Степей, а то и пойти войной на Салдор, но были осажены Бергелем, которому гармцы весьма непрозрачно намекнули, что нам стоит пока довольствоваться тем, что мы получили. И Эйнар на какое-то время это проглотил, хотя я знала, что он отлично понимал, что на этом ни мы, ни гармцы не остановятся, и наши интересы рано или поздно вновь столкнутся. Улей уже был разворошён.

Впрочем, пока гармцам было чем заняться. Получив от нас всю информацию по Шаноэ, что наши шпионы смогли добыть, гармцы истово начали охотиться за ведьмами. Я слышала, Адиель Зикрахен, один из консулов, достиг в этом весьма впечатляющих успехов, не просто разорив их главное гнездо, но взяв многих из ведьм живьём в плен. Что он будет с ними делать, мне было даже тошно представить. Мы кинули гармцам кость, надеясь их отвлечь и успокоить, но возможно, в итоге взрастили ещё более страшного зверя.

Впрочем, меня не оставляет мысль, что гармцы допустили ту же ошибку, дав оправдание арэнаи использовать и развивать опасную магию метаморфов. Так что боюсь что следующий виток древнего противостояния современных метаморфов и некромагов, усиленных возможностями магии Ша, вполне может закончиться полным уничтожением одной или даже двух сторон.

Но все тревоги о будущем отходили на задний план перед гораздо более близкой, и реальной проблемой. Объединение Семей оказалось гораздо более сложным делом, чем мне это думалось. Даже изучив вдоль и поперёк Договор, в реальности я столкнулась с рядом неучтённых или опущенных вопросов. Надеясь отдохнуть от месяцев путешествий в тишине дедушкиного поместья, я была, мягко говоря, немного наивна.

После поспешного, совсем не торжественного избрания меня официальной главой дома Эйнхери, я то и дело моталась между родовыми домами Бергелей и Эйнхери, налаживая отношения и сглаживая шероховатости. И мне совсем не помогало то, что делать это приходилось без весьма занятого в столице Изенгрима, а большая часть известных мне Бергелей относилась ко мне с той или иной долей враждебности. Пожалуй, лишь муж Уны, Викар, был ко мне дружелюбен, тогда как сама Уна практически меня ненавидела. Она была сломлена смертью одного из своих сыновей, попавшего в ловушку алисканцев, и даже возвращение мужа не давало ей душевного спокойствия.

С дочерью Грима, Ингрид, всё было тоже весьма и весьма непросто. Я не слишком-то любила детей, тем более таких болезненно капризных, но ради мира в доме сочла нужным хотя бы попытаться наладить с ней общий язык. Безрезультатно. Войдя в сложный подростковый возраст, и отчего-то виня меня в вечной занятости отца, она использовала любой повод, чтобы показать, что я здесь чужая. По сравнению с этим милым ребёнком даже главы Семей арэнаи, которым я упорно втиралась в доверие, пытаясь доказать, что молодость отнюдь не означает слабость и неопытность, казались весьма сговорчивыми. Эйнар оказался прав — стоило мне спасти несколько жизней тех, кто застрял в животной или половинчатой форме, вернув им человеческий образ, и из подозрительной полукровки я превратилась в единственного эксперта, единственного разбирающегося в механизме полного превращения. Ради того, чтобы учить других, мне самой пришлось забыть о страхе застрять в животной шкуре. Доказывая другим, да и себе тоже, что от метаморфов может быть польза, я совершенствовала свои навыки. Раз за разом расширяя возможности своего тела. Чтобы однажды птицей взлететь в небо, почувствовав под своими крыльями ветер. Этот момент — абсолютной свободы, абсолютного счастья, оправдал для меня все трудности последних лет.

Я не ожидала, что первым, и к тому же единственным, свидетелем моего полёта станет Изенгрим Бергель. Он приехал в поместье Эйнхери, не предупредив меня. Пока я одевалась, неловко скрывшись за дубом, у которого оставила свою одежду, он деликатно ждал в стороне.

— Изенгрим, — окликнула я мага негромко.

Меня удивило и весьма смутило восхищение в глазах Бергеля в тот момент, когда он ко мне подошёл.

— Твой полёт был прекрасен, а трансформация совершенна. Но почему ястреб?

— А кто же тогда? Может перепёлка? — попыталась за нелепой шуткой скрыть свою неожиданную нервозность я. Почему-то одобрение Грима показалось мне необычайно важным. — На самом деле, я не знаю, почему я выбрала облик ястреба. Не слишком незаметная птица, так что использовать этот оборот в разведке будет не так уж удобно. Да и большие расстояния ястребы обычно не покрывают. Но мне снится иногда, что я лечу, высоко-высоко в небе, и слышу ястребиный клёкот, чувствую мощь своих крыльев, знаю, как остры мой клюв и мои когти...

— Возможно это воспоминание из твоей прошлой жизни, — предположил Грим, предлагая мне руку. Я благодарно о неё опёрлась, так как после трансформации всё ещё чувствовала лёгкую слабость.

Если это и воспоминание, то едва ли моё, скорее других несчастных, что до меня были Повелителями Перекрёстков. В последнее время многие мои способности эмиссара хаоса обострились, сильно осложняя мне жизнь. Впрочем, я не собиралась обсуждать это с Гримом. Мы неторопливо прогуливались по дорожке во влажном августовском лесу. Я помнила, как подростком я пряталась тут от суеты дедовского дома, лишь изредка беря с собой на прогулку такого же молчаливого Гэлина. Впрочем, иногда за нами увязывался и Эрик, и тогда наше мирное любование природой сменялось очередным соревнованием на ловкость, скорость или меткость. Когда-нибудь и мои дети будут лазать по этим деревьям, азартно обирать кусты с ежевикой и выискивать следы диких животных на влажной земле. Они будут расти на родной земле, среди тех, кто их любит. Зная, кто они есть, и гордясь своими предками. Я много раз говорила себе это, убеждая саму себя, что сделала правильный шаг, выбрав не зыбкие чувства к гармцу, а свою Семью и союз с Бергелями. Я сделала правильный шаг, последовав за долгом...

— Я не ожидала тебя так рано, Изенгрим. Ты закончил все свои дела? — против моей воли, мой голос прозвучал несколько неприязненно, и я попыталась смягчить невольную грубость: — Разумно ли оставлять моего брата один на один с советом Семей? В последнее время он и их умудрился довести своим упрямством.

Бергель вздохнул:

— Полагаю, несколько дней они без меня проживут. А Эйнар стал гораздо более сговорчив благодаря тебе. Всё же этому волку нужна твёрдая рука. Если бы ещё и Нортон перестал устраивать мне неприятные сюрпризы...

— А с ним какие проблемы? — поинтересовалась я.

— Канцлер вздумал покинуть свой пост. Не то, что я был сильно в восторге от Нортона в этой роли. Мы ведь не во всём с ним были согласны. Но как-то не вовремя он всё это затеял, — неодобрительно покачал головой Бергель.

Вот оно как! Значит, Грегори отправился вслед за Хелем. Некромаг более чем серьёзно воспринял моё требование оставить меня в покое.

— Полагаю, у тебя есть уже кто-то на замену, — я не скрывала лёгкой насмешки.

Грим кисло улыбнулся.

— Конечно есть. Но министры просто взбесятся, если я окончательно оставлю их за бортом. Так что придётся искать с ними компромисс.

— Наверняка они предложат Императору среди прочих кандидатур лорда Оторна. Старикам он нравится. Оторн конечно тоже непростая штучка, но с работой Канцелярии он знаком отлично, да и не даст никому на себе ездить. Тебе в том числе, но и бояться, что он будет продвигать интересы противоположной партии, тоже не стоит.

Бергель внимательно на меня покосился.

— Неплохой совет. Пожалуй, я им воспользуюсь. И всё же, я здесь не для жалоб на Эйрара или Нортона. Мне хотелось бы поговорить о наших с тобой планах. Я думаю, тебе пора вернуться в столицу. Мы и так долго откладывали объединение Семей... и наш брак. Кстати, как твоя Семья отнеслась к существованию Договора и будущему слиянию родов?

Мы уже подходили к особняку Эйнхери, и там, сквозь открытые ворота я могла видеть возящихся на тренировочной площадке детей. Теперь их жизнь на моей ответственности. Увидев меня, они замахали, но постеснявшись чужого человека, не стали подходить.

— Неплохо, — пожимаю плечами. — Лишь пара лэров решила покинуть наш дом, предпочтя присоединится к другому роду. Но кровные родственники оказались к этому даже более готовы, чем я. Очевидно, дед не один год подготавливал для этого почву.

— Это хорошо, — рассеяно сказал Бергель, с любопытством глядя на ребятишек. — Всё же ваш клан столь удивительно многочислен! У нас даже в лучшие дни родовой особняк стоял полупустым.

Я отвела взгляд.

— Мы потеряли в войне двенадцать человек. Среди этих детей трое остались сиротами, а у остальных родители всё ещё служат. Поэтому все, кто может, сейчас живут здесь. Все Семьи арэнаи сейчас переживают непростые времена, и наша в том числе.

Грим чуть сильнее сжал мой локоть, вынуждая обратить внимание на свои слова.

— Именно поэтому мы должны показать, что сильны. Хватит оплакивать смерти, пора вновь начинать жить.

Когда Изенгрим на прощание поцеловал меня, показывая перед всеми, сколь крепки наши отношения, я не возражала. Прикосновение его рук и губ не было мне противно, хотя стынущая боль внутри меня не давала мне хоть что-либо почувствовать. Но у Бергеля хватило вежливости не обращать внимания на равнодушие моих глаз и моего тела.

Как бы то ни было, свадьба была назначена на осень, по иронии судьбы почти в то же самое время, как два года назад мне пришло письмо из дворца с предложением вернуться к службе. Саму церемонию было решено проводить в столице в одном из храмов Эфру, достаточно вместительном, чтобы туда могли набиться сотни гостей.

Свадьба была хоть и торжественна, но совершенно безлика. Украшенный астрами храм, вычурно одетые аристократы, и чуть более сдержанно, хотя и празднично, маги. Друзья, соратники, влиятельные лица — политики, представители магических родов, и все главы Семей арэнаи.

Мужчина, стоявший у алтаря и ждущий меня с улыбкой на лице, казался более чем завидным женихом. Он был в расцвете сил, хорош собой, и фактически, именно он сейчас тайно управлял всем Тайрани, диктуя свою волю не только кланам магов, но и смертному правительству. Теперь уже не левая рука Императора, тайный исполнитель воли правителя, а его ближайший советник. Изенгрим Бергель.

По сравнению с шёлком, бархатом и парчой гостей, его одежда из кожи и меха казалась нарочито грубой и вызывающей, впрочем, как и мой наряд. Никакого роскошного платья и пышной причёски. Плащ из шкур, излишне тёплый для помещения, вышитая традиционными символами туника, плотный камзол, кожаные штаны и высокие сапоги. Лишь тяжёлый пояс из золотых звеньев и вплетённые в волосы золотые монеты говорили о торжественности события. Так было принято — на свадьбу одеваться так, как когда-то наши предки ходили в бой, как напоминание о том, что мы прежде всего воины, какими когда-нибудь будут и наши дети.

После традиционных слов священника настал наш черед обмениваться клятвами. Сегодня зрителей ожидало весьма необычная клятва — в последний раз она звучала в Тайрани пять веков назад. Именно тогда происходило последнее объединение Семей путём брачного союза их глав.

Я вытащила из простых ножен меч, узкий, длинный клинок, который который принадлежал когда-то основателю Семьи Эйнхери, и торжественно передала его Бергелю.

— Я беру имя твоего рода, воин, и отдаю тебе себя: свою жизнь, свою честь, своё имущество, — голос мой был ясен и звонок, выдавая моё волнение. — Ныне всё, что принадлежит мне, становиться твоим. И вместе с собой я отдаю в твою власть и мою Семью. Береги этот ценный дар, arena`i Бергель.

— Я принимаю твою клятву, и обещаю беречь твой дар ценой своей жизни. Я также беру имя твоего рода, воительница, и отдаю тебе себя: свою жизнь, свою честь, своё имущество. Ныне всё, что принадлежит мне, становиться твоим. И вместе с собой я отдаю в твою власть и мою Семью. Береги этот ценный дар, arena`i Эйнхери.

Мне на руки опустился лук, выточенный из красного, потускневшего от времени дерева с почти стёртыми рунами. Он уже не годился для боя, но я чувствовала, какая мощная, старая магия прячется в нём. Это оружие, вполне возможно, было сделано ещё на Северных островах. Поистине драгоценный дар, а не просто жест вежливости. Знак того, как сильно Изенгрим ценит наш союз. И меня, возможно. Я впервые за всю церемонию встретилась глазами со своим теперь уже мужем, и увидела, что хотя лицо его привычно безмятежно, на дне зрачков прячется беспокойство и неуверенность. Я несколько смущённо улыбнулась:

— Я принимаю твой дар и твою клятву, мой муж.

Сидевший на первом ряду представитель совета арэнаи поднялся, и торжественно произнёс, вскинув к потолку обе руки в древнем жесте приветствия:

— Да здравствует новая Семья! Да здравствует новый род! Славных побед в битвах!

Рев и топот ног боевых магов полностью заглушил вежливые хлопки прочих гостей, плохо понимающих, почему на свадьбе эти безумные арэнаи не желают молодожёнам счастья, а говорят о каких-то битвах.

Первый в моей супружеской жизни поцелуй был неловким и, пожалуй, несколько формальным, зато объятия, бережные и нежные, с лихвой компенсировали формализм поцелуя. Я позволила себе немного понежиться в кольце рук Изенгрима, прислонив голову к его плечу и наблюдая за толпой из-за полуопущенных век. И на мгновении мне показалось, что там, в тени одной из колон, стояла моя мать, пристально глядя на меня. Дыхание перехватило, а тело задеревенело. Как она осмелилась появиться здесь?!

— Что-то не так? — негромко спросил меня мой муж.

Я на секунду отвела взгляд, чтобы посмотреть на мужа, а когда вернула его обратно к колонам, высокой тонкой фигуры уже не было.

— Всё в порядке, — ложь легко сорвалась с моих губ, хотя едва ли Грим мне поверил. — Я просто устала.

И это уже было правдой. Грим кивнул и неожиданно ловко и легко подхватил меня на руки, совершенно по-мальчишески улыбнувшись. Я охнула.

— Что ты делаешь?!

— У смертных есть традиция — муж вносит жену на порог дома на руках. Мне понравилась эта идея и я решил попробовать.

Я резонно заметила, что до порога дома ещё ой как далеко и усомнилась в его желании тащить меня всё это расстояние на своей шее.

— Ну хорошо, — чуть подумав, согласился Грим. — Тогда воспользуемся экипажем. Но чтобы не нарушать традицию, я всё же не дам тебе коснутся земли.

В итоге даже в экипаже ехала я на его коленях, делая вид, что так и надо, хотя Грим вскользь заметил, что кончики покрасневших ушей меня всё-таки выдают. Сам он при этом был доволен до невозможности, изменив своей обычной невозмутимости. Следовало признаться, что нам обоим нравилось чувствовать себя молодожёнами, даже несмотря на то, что брак наш был не более чем необходимостью

К праздничному столу пригласили уже лишь самых близких людей, но даже так особняк Эйнхери, выбранный для продолжения торжества только лишь потому, что его площадь была больше дома Бергелей, был полон оживлённых, стремящихся поздравить меня людей. Я выпила вместе со всеми вина, ответила шуткой на скабрёзности, прозвучавшие от одного из дядюшек Бергеля, и отправилась наверх переодеваться в менее жаркий и тяжёлый наряд. Гости разойдутся только к ночи, а до этого нам вместе с Гримом придётся их развлекать, и делать мне это хотелось не в облике девы-воительницы. Я переоделась в платье из кремового бархата, задумчиво дотронулась до золотых монет, вплетённые в пряди волос. Причёску я пожалуй оставлю, так мне даже нравится. Рука потянулась к небрежно висящей на зеркале полумаске из серого бархата, но тут же опустилась. В этом сезоне было уже не модно носить маски, да и гости не то подумают, увидев, что невеста не хочет демонстрировать своё лицо. Вместо этого я уселась за низкий столик, легко прошлась пуховкой с пудрой, скрывая излишнюю бледность лица и тени под глазами, мазнула помадой по губам. Ну вот, теперь я вновь напоминала себе саму же себя, трёхлетней давности, разве только всё ещё короткие волосы напоминали, что это обман. Я приблизила лицо к зеркалу, внимательно изучая собственные глаза, чтобы успокоено вздохнуть, увидев, что они сохранили свой серый, стальной цвет. После Гарма даже без трансформации моя радужка пылала расплавленным янтарём, напоминая о постыдном родстве с некромагами. Мне пришлось скрыть истинный цвет глаз, чтобы не раздражать арэнаи. Уж не знаю, чем пользовались шаноэ и моя мать, но я прибегла к наложению морока, благо что мастер иллюзии смог подобрать мне нужный артефакт.

Дверь за моей спиной приоткрылась, и я через зеркало увидела, как в проёме возникла тяжёлая, приземистая мужская фигура.

Симус Грид, глава Дома Порядка. Но разве мы приглашали его в дом? Я даже не помнила, чтобы он был в храме, хотя там было столько народу, что я вполне могла его пропустить.

— Господин Грид? В чём дело?

— Вы прекрасно сегодня выглядите айри. Позвольте принести вам свои поздравления, — стражник церемонно поклонился. — Прошу прощения, что побеспокоил вас, но это непосредственно касается вашей безопасности.

Грид зашёл, аккуратно закрыв за собой дверь. В моей душе начала расти тревога, хотя до этого я никогда не считала стражника опасным для себя. Да и с чего мне так считать? Да, мы с ним не ладили, но едва ли это было причиной желать мне вреда.

— Дом полон боевых магов, защищён охранными заклинаниями, да и я отнюдь не беспомощна. Чего же мне опасаться, господин Грид?

— У вас много могущественных врагов. Да и ваши действия в последнее время не были слишком осторожны. Вы многим причинили беспокойство, айри.

Что-то мне совсем это перестало нравиться, хотя моя интуиция всё также молчала. Ну не могла я увидеть в старом добром Симусе врага! И всё же нужно было быть осторожнее.

— Да? — холодно спросила я, отступая назад. — Говорите прямо, что вам нужно, Симус, или уходите отсюда. Мне не до досужей болтовни сейчас.

Вместе с этим я ментально коснулась его, опасаясь, что страж может находиться под воздействием шаноэ или вообще может не быть Симусом Гридом, а просто использовать иллюзию. Но нет, это был именно он.

— Мне жаль, — негромко сказал Грид, и неожиданно оказался совсем близко ко мне.

Резкая боль в боку даже не испугала, а скорее удивила меня. Я опустила взгляд вниз, и увидела, как по моему платью расплывается пятно крови. Из правого бока, чуть ниже рёбер, торчали простые металлические ножницы.

Меня... меня ранили портновским инструментом? Я перевела растерянный взгляд на Грида, начиная понимать, с кем я имею дело. Ткач, один из двоих слуг Леди Судьбы. Она всё же решила избавиться от меня в конце концов.

— Этого брака не должно было быть, как и мира между некромагами и арэнаи. Они бы просто уничтожили друг друга, освободив земли Ойкумены от заразы, созданной когда-то эмиссарами хаоса. Так было предрешено, так должно было случиться. А вместо этого ты сделала проклятые народы сильнее. И привела нового Лорда Хаоса в Ойкумену. Но твоя смерть, если и не исправить все ошибки, поможет не допустить новые.

Грид выдернул из меня ножницы и я повалилась на пол, не в силах ни использовать свою магию, ни позвать на помощь, скрутившись от ужасающего спазма боли. Стражник брезгливо отошёл, не желая пачкать подошву моей кровью, заливающей пол. Закрыл изнутри дверь и уселся на кровать, даже с каким-то сочувствием наблюдая за моими попытками зажать рану. Голова кружилась, но я боролась с желанием закрыть глаза, зная, что не проснусь уже никогда.

Почему он не добивает меня, предпочитая наблюдать, как жизнь капля за каплей истекает из меня? Кажется, он понял, что я хочу его спросить.

— Когда умирает эмиссар хаоса, выделяется определённое количество энергии, схожей с энергией Источника. Только ткачи не могут напрямую использовать Источники, для нас они бесполезны, зато мы можем кормиться на эмиссарах хаоса. Точнее, их болью и смертью. Звучит, конечно, не очень красиво, как будто я какой-то садист или падальщик, но я не маг, долгая жизнь даётся мне не так уж и просто, поэтому я вынужден использовать любые способы, чтобы сохранить молодость.

Симус изменялся прямо на глазах. Теперь он выглядел как всё ещё полноватый, но вполне молодой и здоровый мужчина. Кожа перестала быть землистой и разгладилась, на щёках появился румянец, а спина распрямилась. Теперь он походил на моего сверстника.

В дверь постучали, и я услышала голос Изенгрима, и это придало мне надежду на спасение. Меня слишком долго не было, чтобы это оставалось незамеченным.

— Я чувствую запах крови! — это уже Уна.

Дверь слетела с петель, и в комнату влетели Бергели.

— Покушение! — выдохнула воительница, опускаясь передо мной на колени.

Изенгрим окинул комнату взглядом и почему-то кинулся к приоткрытому окну, полностью игнорируя Симуса Грида, всё также сидящего у изголовья кровати в нескольких шагах от меня. Тот удовлетворённо улыбнулся, глядя на выискивающего следы убийцы Грима.

— Да, ещё одна способность эмиссара Судьбы, не раз помогающая мне в работе. Не то, что я становлюсь действительно невидимым, но люди меня просто не замечают, игнорируют. Даже самые лучшие менталисты и маги иллюзии. Лишь на слуг хаоса и демонов это не действует. Так что мне повезло, что при тебе нет твоего Открывающего Пути.

В комнате неожиданно стало тесно. Грим, Уна, Эрик и смутно знакомый мне целитель, кажется, его звали Ульрик, безрезультатно пытающийся остановить кровь, уже тонкой струйкой льющуюся из раны. Но от его магии мне становилось ещё хуже.

— Что-то не так. Кровотечение лишь усиливается, — встревоженно говорит целитель кому-то. — Возможно яд или магическое оружие. Айри, посмотрите на меня. Скажите, чем вас ранили!

Но из моего рта раздаётся лишь хрип. Тело так болит, что я даже не могу пошевелить губами или языком. Больно больно больно...

— А вот и уважаемая Госпожа, — голос Грида, спокойно наблюдающего за происходящим, становится подобострастным. — и дух города тоже притащился. Всё-таки сломал мой барьер?

За плечом целителя я вижу склонившуюся, наблюдающую за моими судорогами Госпожу Смерть. Рядом с ней Стик, вот только лицо его искажённо страхом.

— Прошу вас, Госпожа, не забирайте Агнессу!

Я никогда до этого не слышала в его голосе мольбы.

— Я не могу вмешиваться в естественный ход событий, дух, — качает она головой. — Но... я кое-чем обязана девушке, так что полагаю, я могу дать ей небольшую отсрочку и избавить от мучений.

Она целует меня в губы, мягко и нежно, и боль отступает. Более того, я чувствую, как силы вновь возвращаются в мои ослабевшие конечности. Три минуты — достаточно, чтобы забрать с собой на тот свет эту сволочь.

— У тебя есть три минуты, девочка, а потом мне всё же придётся тебя забрать, — шепчет она тихо. — Воспользуйся временем мудро.

Я знаю, яд от металла всё ещё внутри меня, но это уже не имеет такое большое значение, когда боль не застилает мне глаза и не парализует волю. Я отталкиваю от себя целителя, опешившего от моей внезапной прыткости.

— Вы не должны...

Хотя меня раздражало огромное количество людей, столпившихся в комнате и всё равно не способных ничего сделать, сейчас мне было только на пользу, что они мешали друг другу. Я рывком поднялась, хищно улыбнувшись нахмурившемуся стражнику. Он не ожидал, что обычно бесстрастная Смерть в этот раз подыграет мне.

В руках Грида вновь появились ножницы. Он шагнул ко мне навстречу, намереваясь закончить начатое, но я тоже рванула к нему. И вновь не успела перехватить его оружие, с противным звуком вошедшее мне меж рёбер. Но это не важно, пока моё собственное тело подчиняется моей воле, даже остановившееся сердце не помешает мне закончить начатое. Трансформировавшаяся рука с острыми кошачьими когтями вспарывает ткачу горло, распарывая не только смертную плоть, но и нити его жизни.

Грид мешком повалился на пол, и теперь его, кажется, заметили все. Впрочем, даже вид непонятно откуда взявшегося мёртвого мужчины не мог отвлечь зрителей от моей персоны. Наверное, я представляла то ещё зрелище — в окровавленном платье и торчащими из груди ножницами.

— Агнесса! — поражённо выдохнул Бергель, осторожно приближаясь ко мне.

— Это н-н-не может быть! — от волнения лекарь начал заикаться. — Раны слишком серьёзны, чтобы она могла двигаться, не говоря уж о... это что, тоже какое-то новшество метаморфов? Теперь вас и убить нельзя?!

Уна нервно хихикнула:

— Как видно, не всех. Агнесса, деточка, может быть тебе, м-м-м, сесть?

Я чуть покачнулась, но всё же как-то умудрилась остаться на ногах, и даже успокаивающе кивнуть Эйнару, возникшему на пороге, и так там и застывшему, как памятник самому себе.

— Всё в порядке, — попробовала сказать я, но голос вновь подвёл меня. Тогда я улыбнулась дрожащими, влажными то ли от слёз, то ли от крови губами, и в последний раз окинула глазами находящихся здесь людей, прощаясь с каждым. Эрик, Эйнар, Стик, Изенгрим...

Мой муж был последним, о ком я успела подумать, прежде чем тьма опустилась перед моими глазами, обещая покой.

Вот только я не знала, что там, в темноте, покоя не будет, зато будет снег и ветер, бьющий в лицо и насточиво зовущий меня по имени: "Агнесса, Агния, Несс"...

ЭПИЛОГ.

Оставь нам любимых, оставь

Оставь их любить нас, оставь

Я зализал раны, поверь,

Уходи, зверь...

Мумий-Тролль.Хищник.

Хельмину недолго пришлось бродить в сумрачном саду. Вскоре его окружила стая теневиков — безмолвных, красноглазых псов о двух головах. А затем появилась и их хозяйка. Здесь, в своих владениях, она выглядела не как пугающий скелет в полуистлевших одеждах, а предстала в том виде, в котором её видели, пожалуй, лишь арэнаи — молодой красивой женщиной с алебастровой кожей и яркими полными губами.

— И всё же, ты пришёл. — В мягком, грудном голосе нет удивления. Скорее, лёгкая насмешка. — Не думала, что ты так быстро появишься здесь. Ведь я стёрла всю память об обратной дороге сюда.

— Нужно было всего лишь найти вход в Чертоги, а потом проследить за твоими слугами. Это было несложно, особенно для того, кем я теперь стал.

Лёгкий смешок.

— Я и доли секунды не сомневалась, что новым Лордом станешь ты, а не девчонка. Хаоса в тебе всегда было гораздо больше, чем в ней.

— Ты знала, что так и будет?

— Когда вы убивали Нергала? Да. Так ты пришёл обсудить со мной свою новую роль?

— Ты знаешь, что нет. Верни мне Агнессу.

Госпожа делает незаметный кивок головой, и теневики растворяются в вечных сумерках, оставив Лорда Хаоса и Смерть наедине.

— Это не в моих силах возвращать души умерших на землю. Тем более что прав у тебя на неё... ну абсолютно никаких.

Хель недовольно поджимает губы. Он не надеялся, что будет легко.

— Она эмиссар Хаоса, а значит, принадлежит мне.

— Тебе принадлежит Повелитель Перекрёстков, а вовсе не Агнесса, так и забирай его! Он мне всех мёртвых тут перепугал!

Госпожа Смерть злиться, хотя некромаг видит, что злость её отчасти притворна. Что же, с разозлёнными женщинами ему было общаться не в первой.

— Значит, мой эмиссар всё-таки здесь. Рад это слышать. — Хельмин не скрывает иронии.

— Скажешь, не твоих рук дело? Ведь это именно ты скрепил свою тварь с душой девчонки так, что их теперь не разъединить. С чего бы тебе она вообще сдалась? Ты хозяин Хаоса, а значит, можешь спокойно создать нового эмиссара. Тем более что... я ведь лично забирала душу девочки. Я видела, как она умерла, что стало с её телом. Тебе просто некуда возвращать её душу назад. И даже если это каким-то чудом удастся... Нить жизни арэнаи рвётся уже второй раз, и поэтому даже если ты сейчас вновь сошьёшь её, нить будет весьма тонка. Агнессе не удастся прожить долгую жизнь, Хельмин — сам мир будет отторгать ту, которая должна быть мертва.

Теперь Госпожа почти уговаривает некромага, пытливо заглядывая в его глаза, сейчас сияющие ослепительной синевой. По землистой коже некромага змеились пока ещё тусклые, чуть мерцающие жгуты, шевелящиеся в такт его дыханию.

— Я разберусь с этим, — непреклонно говорит Хельмин, и в голосе его слышится такая воля, что даже Госпожа Смерть отводит глаза. Что же, как она и думала — из этого некромага действительно получился сильный Лорд Хаоса. Настолько сильный, что спорить с ним чревато — того гляди и разнесёт её дом, не из-за злобы даже, а так, по неопытности.

— Что ж, тогда ищи её и забирай... если она согласится пойти с тобой. Ты ведь знаешь, мёртвые быстро забывают свою прошлую жизнь, — с досадой говорит Госпожа. — И учти — это будет последний раз. Если у тебя получится, конечно.

Хельмин уверен в себе, да и в Несс тоже. Его айри останется собой даже в Чертогах, не без его помощи, правда... Он уже теряется среди густых деревьев, когда женщина всё-таки окликает его.

— И всё же, зачем она тебе? Тем более теперь, когда ты столь силён? Она станет твоей слабостью и обузой. Вечной мишенью для твоих врагов.

— А зачем тебе твой арэнаи? Зачем тебе нужен был ребёнок? Если нет никого, ради кого стоит жить, с кем тепло и спокойно, то нет смысла в вечности.

И дело не только в узах между эмиссарами хаоса, Хель понимал это теперь отчётливо. Магическая связь лишь укрепляла и усиливала то, что рано или поздно должно было появиться благодаря изначальному родству душ. Тому общему в них обоих, что сделало их когда-то избранниками, а точнее даже жертвами тварей хаоса. Ведь, как ни гляди, даже без своих способностей и магии они с Несс были неуловимо похожи — оба упрямые до невозможности, не терпящие чужой воли над собой, но и сами не желающие властвовать над другими. Так сильно желающие стать свободными, что смогли принять в себя частичку хаоса.

Бродя между потерянных душ, Хельмин искал ту единственную, которая ему была нужна. Агнесса нашла его раньше, возникнув из густого тумана, как и положено призраку. Глаза её при виде некромага засияли радостью узнавания. Она протянула руки, силясь его коснуться.

— Я скучала по тебе, Хель. Забери меня домой.

Агнесса Эйнхери, Истик.

Открыть глаза было невероятно сложно. Веки, казалось, были налиты свинцом и сшиты севрюжными нитками. К тому же пока ещё неясные, смутные воспоминания говорили мне, что подобные пробуждения обычно заставали меня не в самых приятных местах и состояниях. К примеру, в плену или склепе. Хотя в этот раз мне тепло и мягко, а значит, обо мне хотя бы позаботились. Я больна, ранена? Должно быть, ведь я умирала, а значит, лечение будет долгим. Неясное беспокойство завозилось где-то на краю сознания. Воспоминания возвращались.

Удар в живот, и удар в сердце — точный, беспощадный. После такого не выживают даже боевые маги.

Нет, я умерла. Я отчётливо помню, как ушла из моего тела боль и прохладная ладонь легла на мой лоб, обещая успокоение. И эта же рука держала мою руку, ведя меня по тропе мёртвых. И я помню, хоть и неясно, Чертоги умерших, и бесконечные сады, по которым бродили тени, ждущие свой удел. Я была такой же, и так же, как и они, мучимая жаждой, я пила хрустальную воду из реки, опоясывающей Чертоги, помогающей забывать мне о прошлой жизни и её горестях.

Хотя, в отличие от других теней, я не была одна. За мной следило существо, бледная тварь с горящими красными глазами. Шло по пятам, дышало холодом в шею, заставляя чувствовать мучительное беспокойство. Неужели Повелитель Перекрёстков? Вот же досада — даже после смерти я не смогла избавиться от демонической твари. Но ведь именно эта тварь хаоса не дала мне окончательно забыть себя — оттаскивала от реки, не давая утолить жажду, отгоняло от меня других теней, желающих прикоснуться и испить огонёк памяти внутри меня. Мою жизнь.

И всё же, сейчас я жива. У меня болит голова, и дыхание даётся с трудом, а ещё я чувствую, как рука, тёплая ладонь живого человека, мягко проводит по моему лицу, стирая боль.

Мой некромаг. Он был там, в Чертогах. Это он вернул меня. Несмотря на то, что когда-то я так грубо отослала его от себя.

— Анхельм?

Мой голос звучал неприятно даже для меня самой — сухой, треснувший.

— Не угадала, милая.

Теперь мне не нужно было уговаривать себя открыть глаза — они распахнулись сами. Я узнала эти вкрадчивые интонации. Он всё такой же, даже, кажется, выглядит немного моложе. Моим ровесником или младше. Голубые глаза, кудри светлых волос, смазливые черты лица. И наглая, самоуверенная улыбка человека, уверенного в своей силе и привлекательности.

Впрочем, для меня Асет Орани был уродливейшим из людей. И совершенно невозможным здесь, в декорациях гостевой комнаты дома Эйнхери.

Видимо, что-то в моем взгляде такое промелькнуло, что сигил тут же убрал свои рученьки и отодвинулся подальше.

— Ты... кто вас пустил?

— Твой муж и пустил. По рекомендации Анхельма Нидхёгга. Моего Лорда... и твоего хозяина.

Значит, маг хаоса был в курсе о том, кем являюсь я, и что важно, он знал и о новом статусе Анхельма.

— Откуда? — слабо выдыхаю я. Голос мой сухой и шершавый. Орани протягивает мне стакан воды и помогает не захлебнуться тёплой, отдающей немного сладковатым привкусом водой. Хотелось бы знать, чем он меня почует.

— Видишь ли, мой старый добрый учитель заявился ко мне, когда я тихо и мирно пил пиво в таверне, пытаясь забыть о том, что меня, фактически твоего второго отца, не пригласили на семейное торжество. Нет, я конечно на свадьбу посмотрел — с задних рядов, но ведь сама факт!

Значит, Орани был в храме на церемонии. Неприятно, что боевые маги прошляпили появление в городе мага хаоса, сотрудничающего с ведьмами, да и дух Стик мне ничего не сказал, но нахождение здесь Орани означало, что мама в храме мне совсем не причудилась. Сам этот факт неожиданно радовал, хотя я думала, что мне давно всё равно, какое участие принимает в моей жизни Зора Эйнхери, моя блудная мать. Сигил между тем продолжал.

-Хель появился абсолютно неожиданно для меня, застав врасплох, что весьма непросто, так как я заточил свою защиту персонально от него, и чую его, образно говоря, за милю. Но тут... Он изменился настолько, что мои сигнальные маячки просто промолчали. Хель стал ещё сильнее, хотя я думал, что это невозможно даже для него. А ещё я почувствовал такой прилив энергии, — на лице Орани возникло довольное выражение, — что сразу же понял, что мой учитель не просто пропитан Хаосом, он является его земным воплощением. Впрочем, стоило мне вспомнить, что мы расстались с некромагом не в лучших отношениях, моя эйфория от осознания близости Лорда Хаоса пропала окончательно.

Но Хель пришёл не убивать Асета Орани, и не брать его себе снова в ученики, как сигил подумал, поняв, что жизни его пока ничего не угрожает. Некромагу лишь нужно было, чтобы Асет Орани, бывший когда-то мастером целителем, помог ему в моём излечении. Тело моё к тому времени пролежало бездыханным несколько часов, и по меркам любой школы магии жизни было безвозвратно мертво. Работали они вдвоём — некромаг убирал повреждённые и не подлежащие восстановлению ткани, а Асет Орани скорее даже не лечил, а создавал вновь моё тело по образцу старого.

— Так что если будут внезапные приступы тика, или проблемы с памятью, ты уж не обессудь. Я и так сделал всё что мог — да и как не сделаешь, когда Хель Пустынник стоит за спиной...

Сложно было настроить энергетические потоки, но сигил всё же немного разбирался в физиологии метаморфов, поэтому смог настроить мой организм так, что на каком-то этапе оно само запустило механизмы самоисцеления, и я вернулась — то есть стала не просто "призраком в плохо скроенном мясном костюме", как выразился Орани, а полноценным, самым что ни на есть живым человеком, не потерявшим способность к магии. Целители моего мужа позже подтвердили, что не какое-нибудь там умертвие, и что меня совсем не обязательно сжигать в очищающем пламени как заражённую некромагией и проклятую. Но я не в обиде на Грима за его недоверчивость. Я бы, на его месте, тоже бы не доверяла самой себе.

Посудите сами. Свидетелем моей смерти стало приличное количество человек — сам Грим, Эйнар, Уна, Тари-салдорец и тот самый целитель, что подтвердил факт моей кончины. Впрочем, последнее было и не обязательным — с ножницами в сердце, знаете ли, долго не живут даже боевые маги. Но вот оплакать моё тело молодой вдовец не успел: сумасшедший салдорец испортил всю картину, патетически кинувшись ко мне, и не позволяя никому подойти к моему телу. Используя при этом для самозащиты магию ветра, а это, поверьте мне, даёт не очень хороший результат в тесном помещении, набитом людьми. К тому времени, когда его скрутили, подоспел и Хель. Я так и не узнала, как некромаг смог так быстро оказаться в доме Эйнхери — использовал ли он магию Хаоса или просто был неподалёку, сумев остаться незамеченным. Но факт остаётся фактом: отозвался ли он на зов Тари, или почувствовал мою смерть, но в комнате, где произошло двойное убийство, он оказался весьма быстро, возникнув как из воздуха только лишь для того, чтобы умыкнуть моё тело и пропасть с ним на долгие семь дней. Бедного салдорца, он, конечно же, с собой не взял, оставив за себя отдуваться. Несчастный Тари провёл всё это время в подвалах дома Эйнхери за сговор с преступником и попыткой нападения на боевых магов.

Шесть дней, именно столько понадобилось Асету Орани и Хелю Пустыннику для того, чтобы вновь вернуть меня к жизни. На седьмой я начала дышать самостоятельно и перестала пытаться покинуть этот мир каждые несколько часов, и со всеми предосторожностями была возвращена в родной кров. В тот день Грим Бергель (ставший теперь к тому же и Эйнхери) и Анхельм Нидхёгг имели долгую, на всю ночь, беседу, а на следующее утро некромаг ушёл, оставив присмиревшего мага хаоса присматривать за моим состоянием. Моим родным сигил был представлен зарубежным целителем, спасшим мне жизнь, хотя Грим наверняка смог догадаться, с кем он имеет дело, тем более что о Орани он слышал и до этого, да и Эйнар не мог не узнать своего учителя. Но он промолчал — ради меня.

Вот и вся история моей смерти. Убили, украли, оживили, вернули. Ах да, параллельно ещё и лишили весьма важной части тела, отчего я стала, в прямом смысле этого слова, бессердечной.

Этот орган мне восстановить не смогли — оружие слуги порядка сожгло сердце напрочь, поэтому его заменили фактически первым попавшимся им годным для этого предметом. Эйсором — некромагическим механизмом, питаемый извлечённой из кого-то душой. Так что я теперь была не только бессердечной, но и двоедушной, как пошутил Асет Орани. Впрочем, его юмор не снискал успеха ни у меня, ни у моих родных, когда они узнали о появившемся в моей груди протезе. Зависимость от гармского механизма бросало пятно на мою репутацию, поэтому этот факт решили скрывать от чужих как можно более тщательно.

Никакого физического дискомфорта от нового сердца я не испытывала, восстановление моего организма шло полным ходом, но угроза для жизни, по словам Орани, всё ещё была. Теперь он говорил серьёзно.

— Дело не в физических травмах — с метаболизмом метаморфа тебе не стоит о них беспокоится. Но... ты слишком долго была мёртвой, и это не могло не оказать своего эффекта. Твоё существование стало слишком эфемерным, и это опасно Тебе стоит избегать любых нагрузок и чрезмерно ярких эмоций. Сильная усталость, напряжение, стресс — всё это может привести к тому, что душа, образно говоря, упорхнёт из тела как испуганная птица. Боевая трансформация для тебя, скорее всего, потенциально возможна, эйсор удивительно легко прирос к твоему телу, но так как это серьёзная нагрузка, я бы тоже не рекомендовал баловаться изменением. Также как и не рекомендовал бы беременность и роды. В этот период ты останешься без поддержки своей магии, а это значит, что у тебя почти не будет шансов увидеть собственного ребёнка.

Вот оно как. Значит, в этот раз мне не избежать так легко последствий. Страха нет, как и злости. Лишь горечь разочарования — как много, возможно, я не успею сделать в своей жизни. Но...

— Меня этим не испугать.

Орнани легко скидывает брови.

— Твоя бравада выглядит глупо.

— Это не брада. Я не буду вести пустую и никчёмную жизнь взаперти и уж тем более не собираюсь быть бесполезной.

С большим трудом, но я всё же усаживаюсь в кровати, даже без помощи сигила. Под рёбрами что-то неприятно тянет, да и голова всё ещё кружиться, но сознание ясно. Орани недовольно хмурится, но ничего не говорит.

— Где Анхельм?

— Как я и сказал, ушёл. Насколько я понял, окончательно.

— И оставил меня? — недоверчиво спрашиваю.

— Эгоистичная папенькина дочка, — хмыкает сигил.

Он не понимает. Дело не в том, что я считаю, что некромаг должен нянчиться со мной всю жизнь. Но он столько сделал для меня, столько отдал... даже когда я отказалось от него, он пришёл ко мне на помощь. А теперь Анхельм просто ушёл? Даже не попрощался, не сказал, где его искать. Просто позволил мне жить дальше, без него. Хотя нет — пока во мне находится демон хаоса, пока я остаюсь эмиссаром Лорда, мы всё ещё связанны.

Хотел бы он, чтобы я его нашла, или он решил, что нашим путям пора разойтись?

— Скорее важен вопрос, хочешь ли ты его найти, или предпочтёшь службе Лорду Хаоса обычную жизнь арэнаи, со всеми горестями и радостями? — негромко сказал Орани. Оказывается, я говорила вслух.

А ведь и правда — это и будет именно служба. После того, как Хель стал новым повелителем Хаоса, лёгкость в нашем общении исчезла. Мы перестали быть равны, и разделила нас не разница в возрасте и опыте, и даже не различие в магическом даре. Невозможным, почти невыносимым стало то, что его желания и воля подавляли мою. Признаюсь, я и раньше прогибалась под своего спутника, вилась вокруг него, как лоза вокруг ограды. Но я давала Хелю не меньше, чем он мне, теперь же... теперь мне лишь грозила опасность быть полностью поглощённой, растворить свою личность в его.

Я хочу быть с Анхельмом, но не такой ценой. А значит, мне нужно вырасти — преодолеть свою рабскую природу эмиссара, суметь обуздать Хаос внутри себя. И только тогда я смогу вновь встретиться с Хелем Пустынником, моим Анхельмом, чтобы сказать ему: "Спасибо, что был рядом".

Мне нужно было стать решительнее и жёстче, и собиралась я начинать прямо сейчас. Ловлю на себе внимательный взгляд бледно-голубых глаз.

— Асет?

Впервые называю сигила по имени, и это не остаётся незамеченным.

— Да, драгоценная моя?

Я морщусь от такого обращения, но терплю.

— Я благодарна тебе за то, что ты спас мне жизнь.

— Ну, — хмыкает сигил, — мы ведь почти родственники. К тому же, как ты знаешь, я сделал это не совсем по своей воле.

— Я помню. Как и помню то, что ты держал Эйнара в плену и чуть не искалечил его. И то, что сотворил с моей матерью, — говорю спокойно. Нет, злость на Орани не исчезла, просто я не могла тратить свои исчезающие силы на гнев. — За себя я счёт не предъявляю — полагаю, то, что благодаря тебе я научилась полной трансформации, вполне себе компенсирует всю обиду. Но моего брата и мать я тебе простить не могу.

— Но и позволить себе месть тоже. Даже и Эйнар — как же он вскипел, увидев меня! И всё же проглотил моё присутствие. Ведь теперь у него передо мной должок. Он обязан мне жизнью главы Семьи, — ядовито сказал маг хаоса, и неосознанно коснулся шрама на шее — свежего, но уже успевшего зажить.

— Это Эйнар сделал?

— Нет, скорее, это был привет от Хеля, — поджал губы Асет. — Подослал ко мне убийцу несколько месяцев назад.

Кажется, он хотел сказать что-то ещё, но отчего-то сдержался.

— Но теперь между нами всё хорошо, — продолжил маг уже чуть более дружелюбно. — Между мной и Хелем — ведь я полезен ему. И между тобой и мной, надеюсь, будет также. Твоя мать...

— Не говори мне о ней. Не хочу слышать. Как и о тебе на землях Тайрани. Стик! — позвала негромко, но он услышал.

Рядом с кроватью возник мой старый добрый друг. Орани вздрогнул, увидев красноглазое, лишь отдалённо напоминающее человека существо. Даже его проняло. Кажется, я начала забывать, какое впечатление Стик может производить.

— Агнесса, — голос его лишён эмоций, но в нечеловеческих глазах я вижу неожиданное, и от того вдвойне приятное тепло. Впрочем оно только для меня, Асет же, хоть и пытается изобразить дружелюбное любопытство, всё же теребит в пальцах ключ от телепорта, готовясь сбежать в любой момент.

— Стик. Это Асет Орани, маг хаоса, — представила я.

— Но не твой союзник, — дух, как всегда был в курсе происходящего.

— Нет. Более того, он, как и шаноэ Зора, враг не только для моей Семьи, но и представляет опасность для Тайрани и Истика. Я хочу, чтобы если кто-то из них появится в твоём городе, ты предпринял бы всё возможное, чтобы... они не нарушили ничей покой.

Я не могла позволить ни ему, ни тем моим родственникам, что были связанны с шаноэ, влиять на меня и мою жизнь. Их нужно было удалить — любым путём. Мой взгляд снова обращается к сигилу.

— Ты исчезнешь — раз и навсегда. И ты, и моя мать. Мне наплевать, есть ли у тебя дела с Анхельмом, или вы снова собираетесь играть друг с другом в кошки мышки. Но тебя здесь быть не должно.

— Ты ещё не окончательно выздоровела. Глупо отказываться от моей помощи, — тихо напоминает Асет Орани.

— Я справлюсь с этим сама или умру. Таков путь боевых магов.

И лишь когда я маг хаоса исчезает в сиянии телепорта, я позволяю себе стон от скручивающей меня изнутри боли, но дух не способен мне помочь, а в комнате кроме него нет никого. Бросили главу дома одну, на откуп чужаку— целителю, и развлекаются там небось без меня... Даже слугу не приставили! Возмущение помогает мне набраться сил, достаточных, чтобы встать. Дорога до двери занимает едва ли не вечность. У дверей, развалившись на кресле, спит праведным сном Эрик, игнорируя шум на первом этаже, и я злорадно прохожу мимо. Пусть потом объясняется, как потерял меня! Ещё одна вечность уходит на то, чтобы спуститься вниз по лестнице. Голоса, а точнее, крики, что я слышала, доносились из гостиной. Я без труда узнала бас Эйнара, а вот второй, что говорил тише, кажется Изенгрим. Впрочем, интонации его тоже не были приятными, едва ли не шипит, будто и не лис вовсе, а змей. Опять спорят, делят власть, реальную и потенциальную. Мальчишки... опасные своим могуществом и влиянием, но всё же мальчишки. Мысль, что и мой хитроумный муж, и мой старший брат рядом друг с другом превращаются в задиристых детей, меня рассмешила, погасив раздражение. А ведь для кого-то они наверняка безупречны образец для подражания. Тот же Тари о Изенгриме говорит с большим придыханием.

Первые несколько секунд, когда я зашла, кутаясь в плед и поджимая босые ступни, они и вовсе не обратили на меня внимание. Грим, отдам ему должное, отвлёкся от жаркого спора раньше.

— Эфру всемогущий! Агнесса!

— Да, это я, — чуть пошатываясь, делаю небольшой поклон, и едва ли не падаю.

— Несс, ты должна находиться в покое! — возмущается Эйнар, и хватая меня за руку, помогает усесться мягкий диванчик.

— Асет Орани к покою не располагает, знаешь ли.

О том, что сигил находился в моей комнате без присутствующей охраны, мужчины, судя по всему, слышат впервые, а значит, Орани самостоятельно решился привести меня в чувство, чтобы поговорить без свидетелей. Что и к лучшему — говорить об Анхельме в присутствии Грима я не хотела.

— О чём разговор? — преувеличено бодро спросила я, хотя боюсь, под конец голос всё же сорвался.

Эйнар и Грим переглянулись, и наконец мой муж пожал плечами:

— Что ж, здесь нет ничего тайного. Проблема в степняках.

После того, как Шаноэ с нашей подачи заимели большие проблемы с гармцами, ведьмы Ша перестали контролировать степных ханов. И ханы, почувствовавшие возможность большой наживы, осмелели. Они и до этого пощипывали южные границы Алискана и Тайрани, но после парочки ответных рейдов затихали. Теперь же Тайрани трогать стало более чем опасно — боевые маги сейчас были как разозлённые осы, к которым было лучше не лезть, да и не все ещё войска отвели от юго-восточной границы. А вот Алискан, терпящий бедствие, был более чем лакомым кусочком для мародёрства. А может, степняки считал справедливым, что раз мы аннексировали давно интересующие нас земли на севере Алискана, а гармцы забрали себе алисканские рудники, то и им должно было хоть что-то достаться. В общем, спустя несколько месяцев после окончания войны Трёх Империй, Алискан вновь оказался втянут в войну, и опять же против своей воли.

Молодой император Агат попросил помощи в Тайрани — а кого он ещё мог просить, как не своих недавних врагов? А спустя неделю после этого в Истик прибыли послы от Кагана, который предлагал нам союз — больше политический, чем военный, так как делить добычу степнякам с нами не хотелось, но и вступать в конфликт с боевыми магами они не спешили.

— Союз с степнякам более чем сомнителен. Это дикие варвары, не знающие законов чести, и способные предать нас в любой момент. Собственно, они уже это один раз сделали. Было бы разумнее поддержать Алискан, — сказал Грим, усаживаясь рядом со мной, и накидывая плед на замёрзшие ноги. Колено его невзначай коснулось моего бедра.

Эйнар сел с другой стороны и завладел моими ладонями, согревая их в своих лапищах.

— Степнякам веры нет, но втягиваться в разборку с ними было бы более чем глупо, — брат смотрел на меня, но разговаривал, казалось, с Гримом. — Да и нечего Астарту Агату предложить за нашу помощь. Лучше остаться в стороне, и понаблюдать, как дикари будут грызть друг друга.

А потом добить выживших — это было легко прочитать между слов.

— Стратегически глупый шаг, — высокомерно фыркнул Грим. — К чему нам нужен хаос на границах? Нам нужен сильный Алискан, и благодарный нам, к тому же. Империя варваров всё ещё остаётся нашим единственным барьером между Тайрани и Гармом. И кстати, куда ты думаешь, алисканцы рванут за помощью, если мы им откажем? Хочешь сам отдать некромагам доступ к нашим возможным союзником?

— Ха, а ты думаешь, Консул Хаккен будет терпеть, когда мы под его носом начнём заигрывать с алисканцами? Его нейтралитет более чем надуман: дай ему повод, и он покажет себя не лучше Рейвена...

Консул Хаккен. Я покрутила в своей голове эти слова. Глупо было надеяться, что мне удастся забыть Джареда, когда имя молодого Консула Гарма у всех на устах. Я утомленно прикрыла веки, отвлёкшись от вновь начавшегося спора, и на какое-то мгновение мне представилось, что рядом со мной не мой муж и не Эйнар, а Джаред и Анхельм. Джаред сидит так близко, что я чувствую его дыхание на своей шее. Он улыбается — редкое зрелище, и я чувствую на себе его взгляд: жадный, предвкушающий, полный обещаний. Нам ведь так и не довелось быть вместе.

И Анхельм. Это он, а совсем не Эйнар, держит меня за руку, мягко поглаживая пальцы, и в касаниях его чувствуется забота и беспокойство обо мне. Человек, более мне родной, чем это возможно. Впрочем, сквозь полудрёму прорывается холодное, отрезвляющее воспоминание — больше уже не человек.

Самое нелепое зрелище — боевой маг, скучающий по некромагам. Я постепенно возвращаюсь в реальность.

— Ну вот, ты её притомил политикой, — Эйнар говорит басистым шёпотом. — Тебе не стоило тревожить мою сестру нашими проблемами.

— Это и её проблемы тоже. Не думаю, что Агнессе понравится, что мы держим её в стороне.

А мой муж не так уж и плох, думаю я с внезапной симпатией. Изенгрим склоняется надо мной, и я чувствую, что его дыхание пахнет корицей.

— Действительно, заснула. Ей пришлось непросто в последнее время.

Мне почудилось, или в его голосе слышна теплота?

А ведь мне уютно рядом с ними: и с грубоватым Эйнаром, и с обычно отстранённо-вежливым Гримом, который иногда всё же позволяет проявить себе человеческие эмоции.

И только сейчас я понимаю — как бы я не скучала по тем, с кем мне пришлось расстаться, я не пожалею о принятом решении, пока рядом есть моя Семья — в которой теперь не только Эйнар, Эрик и Гэлин, но и Изенгрим, Уна, и даже воронёнок-Тари. Конечно, будет непросто, и не столько из-за власти, свалившейся мне в руки, скорее из-за тех моих близких, которые ради моей же пользы попытаются лишить меня этого бремени. Они привыкли видеть меня слабой и ведомой, и мне придётся доказать обратное. И начать нужно будет именно с Грима и Эйнара. Пока я не знала, как добиться того, чтобы со мной считались. Ведь я не умею быть столь изощрённо-хитрой, как мой дед, столь убедительной, как Грегори Нортон, или хотя бы пронырливо-льстивой, какой была Мэй. Всё, чем я обладаю, так это колоссальным упрямством, но едва ли это сработает против того же Грима. А значит, раз за разом я должна оказываться правой, выигрывать там, где проигрывают другие. Перестать прятаться, перестать жалеть себя.

Мой муж пытается подхватить меня на руки, желая отнести наверх, в спальню, и я наконец неохотно открываю глаза и отстраняюсь. И тут же пытаюсь смягчить грубый жест улыбкой.

— Рано же ты начал носить меня на руках, Изенгрим.

Он глядит несколько удивлённо, едва ли ожидая от меня лёгкого флирта, а затем мягко улыбается в ответ.

— Когда, как не сейчас, пока я счастливый молодожён? Вот только моя молодая жена не слишком-то бережёт себя. Всё спешит попасть в новую неприятность.

В словах Грима слышится лёгкий упрёк, и я лишь виновато пожимаю плечами. Да уж, испортила я нам свадьбу. Но...

— Я слишком долго пряталась от мира, и теперь, когда он открылся мне со всеми своими чудесами и ужасами, мне сложно делать вид, что его не существует. Я не смогу жить взаперти, Грим. Не проси меня, и не заставляй.

Мой муж вновь склоняется надо мной, закрыв меня на мгновение от Эйнара. Он говорит так тихо, что мне приходится затаить дыхание.

— Тогда я расскажу тебе всё. И про Алискан, и про степи, и даже про то, о чём я опасаюсь говорить со своими людьми. Я буду рад, если ты разделишь тревоги моего сердца.

Это было, пожалуй, самое романтичное, что я слышала от Изенгрима. И это выбивало из колеи, и в то же время заставляло думать, что у меня с этим человеком может быть будущее.

-. Я даже готов отпустить тебя, если ты захочешь, в любое опасное приключение, хотя бы даже с твоим мальчишкой салдорцем. Но до этого, прошу... позволь мне позаботиться о тебе, хотя бы немного. И чтобы ты не думала, что я пытаюсь отстранить тебя от дел, всё решая за твоей спиной, я тоже готов уйти в небольшой отпуск. В конце концов, я заслужил хотя бы недельку-другую мирного отдыха на природе, без этих склочных магов и придворных лизоблюдов, — ворчливо говорит Грим, и хотя жалоба его кажется несколько наигранной, я действительно замечаю, что под его глазами залегли тени, а привычная элегантность сменилась несвойственной ему небрежностью. А ведь он на самом деле устал, понимаю я.

— А как же... степи? А ещё заговор среди некоторых родов боевых магов. Я слышала, что не все довольны итогами войны... Неужели ты позволишь вершиться великим делам без тебя? Сложно в это поверить, — недоверчиво говорю я. Мой муж был одним из тех людей, которые любят всё контролировать, считая, что без них мир развалится на части.

— Ну, я последовал твоему совету, и поставил Канцлером лорда Оторна. Кажется, он неплохо справляется с внутренними проблемами.

— Ну а со степняками неплохо разберусь и я, — жизнерадостно говорит Эйнар, с лёгким пренебрежением глядя на Изенгрима. Дескать, размяк перед молодой женой, пошёл у неё на поводу.

— Даже и не думай!

— Держись от них подальше! — одновременно с мужем говорю я.

Мы с Бергелем переглядываемся, а затем прыскаем от смеха. Я знаю, что Грим будет настаивать на ослаблении Великих Степей, вплоть до объединения с алисканцами против ханов и уничтожения их власти. А он, я думаю, прекрасно догадывается, что я буду стремиться к тому, чтобы сохранить хрупкий мир, потому что не только Алискан, после моей недолгой жизни там, перестал мне быть чужим, но и степи разбудили во мне память крови. И всё же, несмотря на все противоречия, будущие и настоящие, в этот миг мы сходимся с Гримом в одной мысли — Эйнару с его грубым и прямым способом воздействия совсем не стоит отдавать эту проблему на откуп. Брат недовольно бормочет о том, что мы уже спелись с Изенгримом за его спиной (и когда только успели?!), но едва ли это может разрушить напавшее на меня благодушие.

Да, я успею ещё с головой уйти в интриги домов арэнаи, а при желании и пуститься в отчаянные приключения. А до этого... я была дочерью и сестрой, подругой и возлюбленной, боевым товарищем и даже врагом кому-то. Я была, и остаюсь, метаморфом и менталистом, и едва ли теперь когда-нибудь перестану быть эмиссаром хаоса. Так почему бы мне не узнать, что это такое — быть просто чьей-то женой?

Двое сидят в таверне — той, что стоит у самых ворот Истика и в котором обычно останавливаются совсем уж неопытные путешественники. Потому что выпивка и еда тут так себе, а цены вполне себе кусаются. Да и постой не из самых дешёвых. Несмотря на это, посетителей здесь не так уж и мало: средней руки купцы, провинциалы, пришедшие в столицу в поисках работы, бродячие студиозусы, и даже несколько бандитского вида наёмников. Впрочем, эти двое, о которых идёт речь, не похожи на других постояльцев, и род их деятельности назвать было бы более чем затруднительно. Одеты неброско, и не слишком дорого, но держаться так, что даже грубоватых хозяин обращается к ним с предельной почтительностью. Разговор их, если бы кто-то решился бы его подслушивать, показался бы смельчаку более чем странным.

— Так значит, она решила. Или ты, по своей привычке, решил вместо неё, заставив думать, что это был её собственный выбор?

— Нет, в этот раз всё более чем честно. Несс остаётся, а я... я ухожу. Мне больше не интересен этот город и его проблемы.

Лицо говорившего напоминало изваянную из камня маску, отталкивая своей неподвижностью, но ещё более пугающей была пустота, сквозившая в светлых, почти бесцветных глазах. Даже его спутник, высокий темноволосый мужчина с грацией хищника казалось чувствовал себя неуютно рядом с ним

— Не могу понять, ты расстроен этим, или же нет. Мне казалось, ты весьма привязался к девчонке.

— Расстроен? — мужчина с пустыми глазами как будто попытался распробовать это слово. — Расстроен... это не совсем походит на то, что я чувствую. С недавних пор меня раздирают эмоции большие, чем я способен вынести, даже по гораздо менее важным для меня вопросам, чем этот. Сейчас же я просто в ярости. Мне кажется, что предстань Агнесса сейчас перед моими глазами, и я бы тут же забыл о своём обещании дать ей свободу.

— Ну не цепями бы ты её сковал, — неловко усмехается его спутник. — С арэнаи это не так уж легко сделать, тем более с этой. Даже тебе, я думаю.

— У меня есть средства гораздо более страшные, чем ты можешь себе это представить, Грег. Поэтому... поэтому, то, что осталось во мне человеческое, радуется, что ей хватило ума заняться своей жизнью, а не связываться с хаосом и его глупым повелителем. Хотя каким повелителем... рабом, не более.

— Все мы рабы чего-то, — мрачно пожимает плечами темноволосый, и проходящая мимо служанка, поймавшая его взгляд, замирает, как будто увидев на мгновение в нём что-то совершенно страшное. Тот тут же отводит взгляд и горбится ещё больше. — Значит, мы отправляемся в путь, если тебя больше ничего не держит. В последнее время чувствую себя неуютно в Истике, так что даже рад его покинуть.

— Хозяин города, очевидно, более чем устал от моего присутствия. И от наших с тобой разговоров я думаю тоже. Полагаю, он всё ещё видит во мне угрозу для свой подружки. Маленький храбрый дух, — слабо усмехается в ответ светлоглазый. — Как будто он способен что-то мне противопоставить.

Через минуту двое выходят из таверны, но до ворот, видневшихся невдалеке, не доходят, растаяв в синем сиянии, казавшимся чудесным даже в этом городе, где магия совсем не в диковинку. А бродяжка, следивший за двумя странниками, и самым что-ни на есть прозаическим способом уходит прочь. Теперь, когда Лорд Хаоса и созданный им морой наконец-то убрались из города, Стик может вновь заняться насущными проблемами города. Вот, к примеру, на соседней улице уже полчаса как котёнок, забравшийся на дерево, не может с него слезть, а юная хозяйка его оплакала все глаза, не в силах помочь своему другу. И не то, что дух города жалел животное или маленькую человечку. Просто неправильно это, когда такие беспомощные существа остаются совсем одни. Агнессе бы это совершенно не понравилось.

Конец. Просьба не копировать и не распространять.

Дописано летом 2014.