Пламя юных сердец

весной 1944 года юго-восточнее белорусского Витебска: вместе с двумя разведчиками находился в первой

траншее. Врагу в ходе контратаки удалось на этом участке выбить наши подразделения с занимаемых

позиций. Во время отхода напарники были ранены и больше не могли передвигаться самостоятельно. Он

их не бросил: обнаружил запряжѐнную двуколку, под плотным огнѐм противника подогнал еѐ к месту, где

находились раненые товарищи, погрузил последних в повозку и вывез из зоны обстрела.

Через несколько дней в бою у населѐнного пункта Старинки с радиостанцией за спиной

скрытно выдвинулся к окопам противника, путѐм визуального наблюдения выявил местонахождение

позиций шести хорошо замаскированных станковых пулемѐтов, чей кинжальный огонь сковал на данном

направлении наступление нашей пехоты, а затем по рации корректировал огонь артиллерии до полного

уничтожения тех самых пулемѐтные гнѐзд.

Следующая боевая награда — орден Славы 3-й степени — за бои по штурму Кѐнигсберга: утром

9 апреля 1945 года, когда гарнизон форта № 7 кинжальным огнѐм вынудил нашу пехоту залечь, старший

сержант Евсеев, как артиллерийский разведчик находившейся далеко впереди, по собственной

инициативе скрытно подполз к воротам форта и закидал одну из амбразур гранатами. Этот героический

поступок послужил сигналом к новой, боле мощной атаке. Форт пал. При этом только в плен было взято

двести пятьдесят поспешивших поднять руки вверх гитлеровцев.

Звания Героя Советского Союза удостоен посмертно на основании Указа Президиума

Верховного Совета СССР от 29 июня 1945 года: 13 апреля 1945 года за населѐнным пунктом

Наутцвинкель (ныне — посѐлок Жуковское Гурьевского района) группа из семнадцати миномѐтчиков, в

состав которой входил и 16-летний старший сержант Евсеев, на новооборудованном на высоте 10,9 КП

дивизиона внезапно подверглась массированной атаке противника. Враг вѐл наступление на Наутцвинкель

из рощи, расположенной правее него, силами до двухсот человек пехоты при трѐх самоходках и шести

бронетранспортѐрах.

Когда появились первые раненые (в том числе и командир дивизиона капитан Бугринов) и

начали иссякать боеприпасы, оставшийся в группе за старшего, старший сержант Евсеев отдал приказ

всем отходить, а сам остался прикрывать товарищей огнѐм из автомата и гранатами. В неравной

схватке, будучи раненным, уничтожил тридцать семь гитлеровцев. Две последние гранаты он бросил в

гущу наступающих, когда те уже были в нескольких шагах от него. Истекающего кровью советского

воина фашистские звери предали мученической смерти: в дикой ярости били прикладами, кололи

штыками, а затем связали и бросили ещѐ живое тело на ограждения из колючей проволоки.

Похоронен в братской воинской могиле посѐлка Взморье Светловского городского округа.

Имя Героя увековечено в названии улиц в посѐлке Взморье Калининградской и села Нижняя Чернавка

Саратовской области. Имя Евсеева, кроме того, было присвоено среднему рыболовецкому траулеру,

приписанного к порту Калининграда.

Рассказывает М.Давыденко

Война — не человек. Она не знает жалости, она не щадит детей и женщин. Она никого не

обходит стороной. Она затрагивает каждого. В годы Великой Отечественной войны множество парней

прибавляли себе возраст, лишь бы отправиться на фронт защищать Родину.

Но были мальчики, которые видели все зверства фашистов, но возраст не позволял им

вступить в ряды защитников Отечества. Ярким примером «детей войны» являются пацаны из «Босоного

гарнизона». Эта история никого не оставила равнодушным. Каждый, кто читал повесть Виктора

Дроботова, сопереживал главным героям — детям, которым так рано пришлось повзрослеть.

Организованные действия подростков держали в напряжении гарнизон фашистов. Мальчики

действовали, как могли, со всей силой своего детского максимализма и со всей ненавистью к нацистам.

Со стыдом думаешь, что ты в их возрасте прогуливал уроки на речке, пере-живал из-за того, что у тебя

нет мобильного телефона, тратил время на пустяки. Сложно поколению Интернета представить, что

пришлось пережить 17-ти мальчикам из «Босоного гарнизона». Только те, кто помнят эти страшные

для нашей страны и всего мира дни, способны полностью осознать действия ребят и что ими

руководило. Но именно им довелось совершить подвиг, на который и многие взрослые не отважились бы.

Им не суждено было увидеть другую жизнь — жизнь после всех этих кошмаров. Десять расстрелянных

подростков 10-14 лет остались в истории войны. О них помнят не только в нашей области, но по всей

стране.

62-ая армия отходила к Сталинграду. Вербовский гарнизон, состоящий из 15-ти человек,

оставался в хуторе в качестве аванпоста. В городе оставались только старики, дети и женщины. А

вскоре немцы заняли Вербовку. Семья Тимониных жила на окраине. Именно там воспитывались два

брата — Аксѐн и Тимошка, так не похожие друг на друга, но разделившие одну судьбу на двоих. Они стали

лидерами «босоногого гарнизона». Им удалось украсть со склада немцев ящики с провизией и почту. Они

писали и развешивали листовки с сообщениями, что Сталинград не сдался, он сражается. Максим

церковников прыгнул в кузов движущегося грузовика с оружием с целью овладеть им. Немцы его

заметили, но ему удалось скрыться. Аксѐн Тимонин снабжал провизией бежавшего из лагеря

военнопленных лейтенанта Николая Петровича Свиридова, который скрывался в лесу возле Вербовки.

Однажды Аксѐн сказал, что неплохо бы достать для лейтенанта курево. Дома у Ивана Махина

квартировался начальник охраны вербовской комендатуры. Иван, ничего не сказав товарищам, забрал у

ефрейтора пачку сигарет со стола. И это погубило ребят.

Немцы начали пытать Ивана Махина, схватили 17 пацанов «Босоного гарнизона». После

продолжительных пыток десять мальчиков: Тимофей и Аксѐн Тимонинины, Василий и Николай Егоровы,

Семѐн Манжин, Константин Головлѐв, Никофор Назаркин, Емельян Сафонов, Василий Горин, Иван Махин

были расстреляны на глазах односельчан.

Семь мальчиков из «Босоногого гарнизона» остались в живых. Среди них был и Пѐтр

Михайлович Силкин. Сейчас он единственный живой участник «Босоного гарнизона». Ему в ноябре 1942-

го было одиннадцать лет. Он рассказал, что некоторые «вылазки» мальчики совершали, не советуясь с

остальными, в том числе и взрослыми. Он отмечает, что братья Тимонины были очень разными.

Старший Аксѐн (14 лет) отлично учился в школе, обладал незаурядным интеллектом и лидерскими

качествами. Тимофей был настоящим сорвиголовой. Когда немцы натравили на него пса, он отшвырнул

его ногой, и пѐс больше не посмел напасть. Но, несмотря на разные характеры, братья были дружны и в

любой ситуации поддерживали друг друга. Так они и встретили смерть — плечом к плечу. Пѐтр

Михайлович признает, что, если бы не злосчастная пачка сигарет, то трагедии, возможно, и не

произошло бы. «Меня били два раза до полусмерти. Но мы никого не предали».

После войны Пѐтр некоторое время работал помощником у отца Тимониных, Филиппа

Дмитриевича, который был кузнецом. Потом поступил в ремесленное училище. После его окончания

проработал всю жизнь на КССЗ в Калаче. Пѐтр Михайлович Силкин является почѐтным жителем

Волгоградской области. В хуторе Вербовка стоят два мемориала — на месте расстрела ребят из

«Босоногого гарнизона» и на месте их захоронения. Дом культуры украшен памятными досками,

посвящѐнными ребятам из «Босоногого гарнизона». Мальчиков больше нет, но память о них жива. Их

самоотверженность и смелость не остались незамеченными. Они — гордость нашей военной истории.

Они боролись, как умели. Они не смогли остаться в стороне. Это было особое время. Это были особые

ребята.

Рассказывает Андрей Михайлович Воронов

Начало войны встретил сельским пастушком. Было ему тогда 12 лет, и он, выпасая стадо,

ухитрялся ещѐ учиться на 4 и 5 в школе. Наверное, жизнь так и шла бы себе — спокойно и даже весело,

но… началась война.

Через родные края — недалеко от реки Угры — пошли беженцы. С пастушеством пришлось

распрощаться — скот угоняли от врага — зато довелось поучаствовать в рытье противотанковых рвов. А

война подходила всѐ ближе, уже появлялись немецкие самолѐты, и люди вокруг выглядели напуганными и

притихшими, даже разговаривали часто просто так, без причины — шѐпотом. Мальчишки между собой

выясняли в своей компании, что делать, если придут немцы… Хотя в это ещѐ не верилось.

Но 5 октября 1941 года появились вражеские мотоциклисты — разведка. А следом за ними

двинулся непрерывный четырѐхсуточный поток вражеских войск.

В обратную сторону иногда проходили колонны пленных. Смотреть на это было тяжело,

страшно, а помочь — ничем не получалось. За одну такую попытку (хотел дать поесть пленным) он сам

чуть не поплатился жизнью — офицер-охранник выстрелил поверх головы…

В родной деревне встал немецкий гарнизон, а пленных заставляли строить укрепления.

Каждый день на этом строительстве несколько человек погибали… И сколько было радости, когда

поток немецких войск пошѐл обратно! Причѐм был он куда реже, заметно меньше стало техники, почти

совсем не видно тяжѐлого вооружения и поменьше — порядка. Ясно было, что немцам «врезали». Видел он

и немецких дезертиров, более того — так получилось, что помогал им. В избе Вороновых жил денщик

немецкого генерала, оказавшийся неплохим человеком. Очень скучал по старой матери, у которой был он

один, тосковал по Германии. Не давал другим обижать хозяев, следил, чтобы не увели у них корову

(всегда козырял перед мародѐрами «своим генералом», и они тушевались и не смели пакостить), а

дезертирам тайком давал хлеб и консервы, которые выносил им потихоньку русский мальчишка. Гримаса

судьбы, так сказать.

К 4 марта 1942 года немцев в деревне не осталось совсем — ушли, даже не успев сжечь дома,

хотя собирались.

С возвращением наших войск словно бы вернулась жизнь — люди стали ходить смело,

нормально разговаривать… А наш герой попал в разведку.

Нет, не официально. Просто он отлично знал окрестности (пастух ведь) — и не раз помогал

нашим настоящим разведчикам прокладывать наиболее безопасные маршруты. Это происходило

несколько раз, пока население не выселили за 7 км. в тыл, в другую деревню — фронт был слишком близко

ещѐ, немцы участили обстрелы. А в июне 1942 года 14-летний Воронов уехал в Кемерово, в ремесленное

училище №5 — по мобилизационной повестке, тогда это считалось почти военной службой, более того —

«ремесленников» использовали и в сельском хозяйстве, на уборке урожая, вообще — везде, где требовались

более-менее сильные рабочие руки.

Относительно сильные… Но без этих рук — кто знает, где была бы наша Победа, куда

отодвинулась бы и настала бы вообще?

Рассказывает Дмитрий Фѐдорович Рыбалко

Родился я в 1929 году в станице Галюгаевской Моздокского района Владикавказской (тогда)

области. Отец ушѐл на войну в первых еѐ числах, наказав мне помогать, чем только можно, матери и

младшей сестре. Больше я его не видел. Отцу долго везло на войне, казалось, для него всѐ кончится

благополучно, но 17 мая 1942 года он погиб в бою с врагом в 20 км. от Ворошиловграда…

Жить было трудно — чеченцы то и дело нападали на станицы, говорить об этом сейчас не

хотят, но они вели настоящую массовую предательскую политику, грабили семьи фронтовиков и

откровенно ждали немцев. От них приходилось то и дело отбиваться, даже призывников из наших мест

часто направляли в Чечню для борьбы с бандами, а не на фронт, где они были так нужны.

А в июне 1942 года к нам пришли немцы.

Нас из домов выгнали, устроив там казармы для обслуживающего персонала аэродрома.

Взять с собой не дали ни вещей, ни уцелевшую живность (которую постепенно сами съели). Чтобы как-

то прожить, мы, группа подростков, пробирались в пойму Терека между немецкими постами — там

располагались колхозные сады и огороды, огромные и значительной частью не убранные. Можно было

там встретить и отбившуюся скотину, самую разную. Мы с собой постоянно брали уздечки, потому что

часто попадались лошади.

Неподалѐку от наших мест в степных балках скрывался партизанский отряд Ивана

Павловича Проценко. Мы с ним контактов тогда не имели, но партизан немцы боялись и постоянно

искали их помощников. Из-за этого попался к немцам и я с товарищами.

В степи во время одной из наших вылазок мы нашли подбитый и горящий наш самолѐт-

истребитель с останками лѐтчика. Изуродованный труп кое-как похоронили, а на обратном пути

буквально напоролись на немецкую машину, из которой выскочил офицер. Я был верхом, но не решился

бросить остальных ребят, и нас всех (убежал, прыгнув в канал, только младший, Гриша Учасов) под

дулом пистолета отвели в комендатуру, где учинили допрос: кто такие, откуда взяли коня, куда идѐм?

Поскольку допрос ничего не дал, да и не мог дать, нас, связав, отвезли в лагерь на территории школы