В погоне за мечтой. Часть 1

— Отчего же — ваша последняя инициатива с детским приютом получилась очень удачно!

— Матушка Серафима нажаловалась? — догадалась я.

— Отец Михаил постоянно держит меня в курсе ваших успехов. Я только одного не понимаю: почему вы до сих пор не предоставили в казну расходную смету?

— А почему... в казну? — ну, вот, похоже, местные фискальные органы наконец обратили внимание на мои побочные доходы. Сейчас привлекут за неуплату налогов... И ведь правда не плачу! А теперь и нечем...

— Вы ведь государственный служащий. И действовали от имени короля, — вспомнив свои крики перед запертыми воротами монастырского детприемника, я невольно покраснела, — значит, ваши расходы должны компенсироваться из казны.

— Но я... не вела смету.

— Ведь в приюте есть бухгалтер!

Вот, теперь он еще, чего доброго, решит, будто я все затеяла ради компенсации из казны — с процентами! Даже бухгалтера завела, который, как все финансисты, непременно занимается приписками и обсчетами, ведь у государства украсть — все равно, что заработать.

— Я же не поэтому! Не ради денег! — а голос-то какой обиженный! Просто пятилетний ребенок...

— Ни одно доброе дело не остается без вознаграждения!

— Я слышала по-другому: ни одно доброе дело не останется безнаказанным...

— Это вы, госпожа чародейка, неправильное что-то слышали... Уверен, вы со всем справитесь! — сжав на прощание руку, король оставил меня у дверей лаборатории.

Почему дворец такой маленький, из конца в конец за минуту пройти можно! Не скрою, и в обществе короля хотелось бы подольше побыть... А главное — не хотелось возвращаться в комнату, где меня ждут только с хорошими новостями...

— Ну?!! — дружное эхо шумовой волной едва не вытолкнуло меня обратно в коридор.

— Он... Он не приехал.

— Заболел! — всплеснула руками Машенька.

— Да нет, он здоров.

— Я чувствую, с ним что-то случилось! — вскочив со стула, горничная принялась бегать по комнате кругами, точно запертая в клетке тигрица — вот только дикие звери при этом не заламывают нервно передние лапы и не причитают: — с ним что-то случилось! Он умер!

Я вздрогнула:

— Нет! Он живой!

— Тогда что? Вы что-то скрываете, я это чувствую! Говорите же!

— Пу Чжан... Ну, как бы это сказать... В общем, он женился!

— Не может быть! — раскрасневшаяся от бега Машенька покачнулась и вдруг резко побледнела, как будто невидимый художник смоченной в скипидаре тряпкой разом стер все краски с ее лица. Мы с Настасьей бросились,чтобы ее поддержать, но девушка оттолкнула наши дружеские руки, и упрямо замотала головой: — Не может быть! Этого не может быть! Не может!

— Так сам посол сказал...

— Значит, он соврал! Или ошибся! Или... Я должна знать точно! Я должна его видеть!

— Посла?

— Пу Чжана! Пускай он скажет это, глядя мне в глаза!

— Но это невозможно: он в Синае, а ты в Старгороде! Хрустальными шарами я пользоваться не умею, предупреждаю сразу!

— Тогда я сама поеду в Синай! С купеческим караваном. Остригу волосы, переоденусь в мужское платье, наймусь носильщиком или за лошадьми смотреть. Никто ни о чем и не догадается!

— Ага! Особенно после того, как "юноша" захватит с собой в дорогу "младшего брата", и на привалах станет кормить его грудью!

— А разве... — растерялась остановленная на полном скаку Машенька.

— Нет, нет и еще раз нет! — мне не нужны были дополнительные слова, чтобы понять, на кого она рассчитывала оставить Пузанчика. — Думаешь, если я занялась делами приюта, то мне уже все равно — подкидышем больше, подкидышем меньше?

— Он не подкидыш! — горничная надула губки.

— А как еще можно назвать младенца, которого мать, отправляясь на поиски приключений, бросает на чужих людей? Представь себе вашу встречу: "Я родила тебе сына!" — "Как хорошо! Где же мой малыш?" — "Остался в Старгороде у одних таких... Ты их не знаешь!"

— Что же мне делать? — плачущим голосом поинтересовалась Машенька. На нее жалко было смотреть: взгляд потух, лицо несчастное.

— Как и положено женщине: надеяться и ждать! — безжалостно отрезала Настасья.

— Вот подрастет Пузанчик — и вы вместе с ним в Синай съездите. Ты как, кстати, еще не придумала ему настоящее имя? А то тут король в крестные отцы набивается...

У Машеньки изумленно отвисла челюсть, а Настасья, попятившись, села мимо стула.

— Сам... король? — недоверчиво переспросила ошалевша от свалившихся на нее новостей мать.

— Так уж получилось, что он оказался первым мужчиной, который вызвался проводить меня к синайскому послу...

— Королю бы он соврать не посмел... — вздохнув, горничная примирилась с фактом — но не с обстоятельствами. Неожиданно упав на колени, она ухватила меня за подол: — Госпожа, умоляю, сделайте что-нибудь!

— Машенька, побойся бога, — испуганная внезапным напором, я попятилась: — Уж кто-кто, а ты видела меня в богатстве и бедности, в горе и в радости... Неужели теперь на самом деле думаешь, что стоит мне только щелкнуть пальцами — и твой милый свалится с потолка?

Я громко щелкнула пальцами — как по команде, девочки задрали головы и дружно посмотрели вверх.

— Никого нет, — обиженным тоном прокомментировала Зара.

— Я отплачу! Отслужу! — не выпуская край платья, Машенька на коленях продолжала ползти следом, пока я не уперлась спиной в каменную кладку: — До самой смерти! Только увидеть! Поговорить! Я знаю, вы можете! Стоит лишь пожелать...

— Да я всей душой желаю, чтобы Пу Чжан был бы сейчас здесь! Но что это изменит?

Громкий стук в дверь заставил всех вздрогнуть. В своей импровизированной колыбели Пузанчик разразился оглушительным визгом, протестуя против мешающего дневному сну шума, или сигнализируя о насущной необходимости сменить пеленку: памперсов еще не изобрели.

— Кто там? — прокричала я, стараясь перекрыть детский плач, и надеясь в глубине души, что срочная государственная необходимость позволит сбежать из комнаты, прервав наконец эту неловкую и томительную сцену.

— Госпожа придворная чародейка, там вас спрашивают, — донесся из-за двери приглушенны голос.

— Уже иду! — воспользовавшись тем, что Машенька принялась успокаивать Пузанчика и выпустила подол платья, я быстро выскочила в коридор: — Где пациент?

— Там... Снаружи, — присланный за мной слуга как-то странно замялся и оглянулся через плечо, словно боясь, что нас может кто-то подслушать.

— Он что, упал с лошади и сломал ногу? — встревожилась я. — В таком случае лучше послать за придворным лекарем, у него гораздо больше опыта!

— Да нет... Не сломал, — опять опасливый взгляд через плечо. Дело начинало принимать подозрительный оборот.

— А кто вообще-то за мной посылал? — некоторые вопросы лучше задать поздно, чем никогда. Этот отчего-то заставил слугу покраснеть:

— Ну, — смущенно пробормотал он и, понизив голос, почти прошептал: — Это крестьяне!

— Крестьяне? — искренне изумилась я. — Их пустили во дворец?

— В том-то и дело, что нет! Стоят у ворот. Стражники хотели их прогнать, но они сказали, что поймали демона!

— Демона? — теперь уже из чистого любопытства я непременно должна посмотреть на такое диво! С детства любила ходить с родителями в цирк и зоопарк. — Настоящего?

— Кто ж знает, — поежился парень.

— Ладно, показывай, где эти ваши... Демоноборцы!

Десяток плечистых мужиков хрестоматийного крестьянского вида, в портах и рубахах из грубого домотканого полотна, с окладистыми бородами, все же не производили впечатления былинных богатырей, способных одним плевком уложить посланца преисподней, или таких уж хитрецов, убалтывающих нечистого до полной потери бдительности. Напротив, когда я самым любезным тоном предложила изложить суть вопроса, все дружно отвели глаза, перекладывая друг на друга высокую честь и ответственность.

— Дык... госпожа, — наконец, один из тружеников полей, посмелее или поглупее, выступил вперед, сминая в огромных ручищах и без того бесформенную войлочную шляпу: — Демона мы поймали!

— Вот с этого места поподробнее! Что за демон, когда, где, при каких обстоятельствах и кто именно поймал?

— Дык... Бабы наши его в лесу заловили! А что за демон — знамо дело: страшный, лопочет не по-человечески, одет не по-людски...

Постепенно мне удалось выяснить все подробности великого лова: отправившись в лес за ранними грибами и поздними подснежниками для продажи на городском рынке, жительницы одной из ближайших к Старгороду деревень столкнулись в ельнике с нечистым. И, испугавшись, мало-мало не забили его до смерти подвернувшимся под руку оружием: корзинами и толстыми хворостинами. После чего сообща отволокли в деревню и сдали с рук на руки отважным мужикам. Тем предстояло самое сложное: решить, что дальше делать с демоном, который еле-еле, но еще дышал. За консультацией обратились даже к деду Михею — когда-то в молодости он издали видел настоящего епископа, и почитался экспертом по религиозным вопросам. Глубокомысленно пожевав губами, старейшина заметил, что оставить демона в живых — непростительный грех перед богом. Убивший же нечистого провинится перед дьяволом — а кто может поручиться, куда он попадет после смерти?

Встав перед таким выбором, мужчины в сомнении принялись чесать репы — святых в деревне не водилось. К счастью, у деда Михея нашелся ответ и на такой случай: запереть черта в старой бане или ненужном сарае, не давать ни еды, ни воды, а когда тот сам по себе помрет — никто не виноват! — поджечь вместе со строением. И не видать бы мне демона как своих ушей, ни живого, ни мертвого, если бы одна баба не вспомнила, что слышала в городе о появлении во дворце могучей и очень доброй (в этом месте я смущенно потупила глаза) ведьмы. Решение отдать демона мне, чтобы уж я сама взяла грех на душу или договаривалась с Сатаной по-свойски было одобрено большинством голосов.

— Показывайте! — я нетерпеливо потерла ладони. Даже интересно, кого там привезли: похоже, появится в Старгороде свой зоопарк!

Мужички не стали томить, и, подойдя к тщательно затянутой рогожей телеге, эффектно откинули полог. Мама дорогая!..

На куче сена, связанный по рукам и ногам, покрытый коркой крови и грязи лежал человек — судя по фрагментам одежды и доступным для обзора небольшим кусочкам кожи принадлежащий, скорее всего, к синайской нации. По разрезу глаз определить более точно не представлялось возможным, так они заплыли. На какое-то время мне показалось, будто незнакомец уже не дышит, задохнувшись в дороге под плотной рогожей, но затем одно из синих распухших век дрогнуло, приоткрывая узкую щелку блестящего глаза.

— Пу Чжан, если не ошибаюсь? — на всякий случай уточнила я.

Выгнувшись дугой — откуда только силы взялись! — синаец принялся извиваться, точно уж на сковородке, и выкрикивать что-то на родном языке. Собираясь было попросить у кого-нибудь из стражи нож, чтобы разрезать веревки, я опасливо отступила — а ну, как он в бреду на меня же и кинется? Подав сигнал слугам, я велела как можно бережнее поднять "демона" на руки и прямо на рогожке доставить ко мне в лабораторию:

— Только смотрите, поаккуратнее — он мне живым нужен! — обернувшись к крестьянам, я достала из кармана последний золотой: — Спасибо за хлопоты! Купите своим женам подарки...

— Не сбежит? — опасливо поинтересовался один из "демоноловов".

— Теперь уж никуда не сбежит! Ха-ха-ха! — "зловеще" расхохоталась я.

Перекрестившись с видимым облегчением, мужички проверили монету на зуб — каждый! — и, рассыпаясь в ответных благодарностях, вместе с телегой направились к торговым рядам. Щедрого вознаграждения им хватит, чтобы налиться за глаза, и даже лошадь напоить до зеленых чертей. Но я не жалела о потраченных деньгах: если "демон" — действительно Пу Чжан, это стоило по золотому на каждого жителя деревни, включая детей, свиней и кур... Надеюсь, мужчины купят своим домашним хотя бы один пряничек.

По дороге в лабораторию предполагаемый Пу Чжан потерял сознание, так что я безбоязненно смогла разрезать его путы — не стоит такую страсть Машеньке показывать. Хотя синаец не подавал признаков жизни, удерживающие его безжизненное тело на весу слуги заметно напряглись, но "освобожденного демона" не бросили, что лучше всяких слов говорило о возросшей степени доверия ко мне не только старгородских аристократов, но и простого народа. Приятно... мне бы хоть половинку этой уверенности!

— Девочки, помогите скорее! — распахнув двери, позвала я. — Ванну, не слишком горячую, и ножницы достаньте — надо срезать с него эти обноски...

— Ванна с вечера набрана, — ворчливо заметила Настасья, выглядывая из комнаты горничных: — Ох!..

— Вот тебе и "ох"! — передразнила я. — Как думаешь, Машенька его в таком виде опознает?

— Не знаю, — девушка воззрилась на меня с гримасой суеверного ужаса ни лице: — Он что, в самом деле с неба свалился?

— Почти что, — не даваясь в пространные объяснения, я велела разложить демона на жесткой массажной кушетке, и отправила слуг восвояси. Они выскочили за дверь с видимым облегчением, а я, убедившись, что пациент еще дышит и, стало быть, скорее жив, чем мертв, при помощи поданных Настасьей ножниц принялась срезать с него рубаху — точнее, несколько шелковых рубах разной длины, надетых одна поверх другой.

Телосложением синаец мало напоминал Аполлона — совсем не Брюс Ли... Скорее уж, Джекки Чан: мускулистый, но не широкоплечий, с наметившимся брюшком... может, какой-нибудь посторонний? Отбившийся от обоза купец, заблудившийся турист... Впрочем, если даже и не так — не выбрасывать же его обратно на городскую площадь! Вымоем, подлечим, и отведем в "Корону", пускай дальше посол сам разбирается с соотечественником...

Пробежавшись пальцами по рукам бедолаги, я с облегчением убедилась, что ни одна кость не сломана — даже удивительно, как легко оказалось их прощупать сквозь кожу и мышцы. Проведя ладонью по ключицам, я изобразила ксилофон на выпирающих ребрах:

— Кажется, справа одно ребро все-таки сломано... Или два, — я еще раз дотронулась рукой до подозрительного места с расцветающим под кожей круглым кровоподтеком, будто корова лягнула: — Хотя... странно... Нет, все в порядке.

Стащив с пострадавшего обувь, я сквозь шелковые штаны ощупала ноги:

— Тут тоже как будто все в порядке... А остальное пускай Машенька уж сама проверяет. Если это вообще он, конечно... И, кстати, где она сама?

— Пошли с Зарой и Пузанчиком прогуляться в саду, — с готовностью доложила Настасья. Держа в руках уже ненужные ножницы, она стояла у изголовья кушетки, и со стороны выглядела так, точно готовилась всадить двойное лезвие в сердце "клиента", как только тот пошевелится.

— Вдвоем мы мужика до бадьи не дотащим, — я покачала головой. — Да и утопим его, бессознательного... а ну...

Наклонившись, я легонько похлопала синайца по черным от кровоподтеков щекам:

— Вставай, болезный. Надо тебя помыть, прежде чем порядочным людям представлять, — я уже почти не сомневалась, что перед нами вовсе не Пу Чжан. Такие совпадения даже в сказках редкость, не то, что в нормальной жизни... Хотя насчет нормальной — это сильно сказано!