Впрочем, судя по несколько недовольному виду, ничего предосудительного кузнец не нашёл... буду считать это хорошим знаком: или и не было ничего, или осыпалось уже, не успев сильно навредить. Вполне вероятно — я их главнюка знатно выбесил и потом очень активно маневрировал во время драки. С третьей стороны — тот середняк, который на себя командование взял, явно не считал свою сторону проигравшей... как, блин, всё сложно!

А мне опять придётся медитировать, искать и исправлять чужие изменения, что ж за напасть-то такая! С такими раскладами мне, похоже, надо вообще половину времени в медитациях проводить! Или даже больше.

— Вот. В некотором роде трофей. Нежный Гладиолус.

— Да, хозяин? — вопрос "трофея" заставил Салима дёрнуться. Мне вот очень интересно, как она ухитряется и на вопросы реагировать, и из медитации не выпадать!

— Продолжай медитацию, — велел я, вновь обернулся к кузнецу и, кивком спросив разрешение, уложил её на ближайший верстак. — Тоже застряла в Доспехе. Повреждение хребта и ранение демоническим оружием в грудь. Без дополнительной помощи через несколько часов сможет двигаться, к ночи или завтра к рассвету — восстановится полностью. В свете угрозы нападения хочу привести её в боеспособный вид побыстрее.

— А она, вообще, кто? — задал мастер совершенно понятный вопрос.

— А она — моя трофейная рабыня, — со вздохом сообщил я. — Я её прежнего хозяина убил... как раз он её демоническим оружием и ранил. Она предложила службу, а я согласился. Четверть резерва на клятву улетело...

— Гм... Демоническое оружие, говоришь? — кузнец явно воспринял мои слова скептически.

— Она сама полудемон недообращённый, — я пожал плечами. — Возможно, они это легче переносят.

Салим, внимательно осматривавший Гладиолус, и уже было собравшийся снять рукавицы, резко отодвинулся от верстака, практически отпрыгнул. Посмотрев на меня осуждающе, мол, предупреждать же надо, он подошёл к стеллажу с инструментами и взял небольшой футляр, как оказалось — заполненный очками и моноклями разного размера и цвета. Непростыми, судя по всему: обращался он с ними куда бережнее, чем с заплатками стоимостью в моё годовое жалованье.

Последовательно перепробовав несколько из них — и несколько раз собрав "бутерброд" аж из трёх стёкол — он с некоторым даже разочарованием констатировал, очень напомнив Кролика из мультика про Винни-Пуха:

— В самом деле демон. Слабый, стабильный, не фонит... Даже неинтересно... — но рукавицы всё же не снял.

По поводу ремонта Гладиолуса он меня ничем не обнадёжил — мол, надо, чтобы сначала из медитации вышла, и тогда уже по живому править, а вмешиваться в чужую медитацию — очень, очень плохая идея.

Рассудив, что в случае какой срочной надобности начальство знает, где меня искать, а мастер Салим сумеет из медитации как-нибудь выбить, если я совсем уж углублюсь до полной невосприимчивости, я приступил к столь востребованному процессу прямо в углу мастерской, чтобы далеко не ходить, рядом с верстаком, на котором так и лежала Гладиолус.

Помнится, в прошлой жизни я что-то слышал про совместные медитации, которые позволяли наладить какой-то там духовный контакт между людьми. В этом мире про что-то похожее слышал Рю Шестипалый, но у "обычных" культиваторов, в смысле, обладающих развитой энергетикой, но не имеющих таланта к пилотированию Доспехов, а потому служащих в обычных войсках в качестве элитной пехоты. С Доспехом такой пехотинец тягаться не мог, слишком уж сильным козырем является слияние со стальным големом, но вот простых людей косил десятками, а большая группа их могла и пилота на Доспехе банально измором взять. И вот у этих как раз бойцов какого-то экзотического направления вроде бы по слухам была методика этой самой медитации после которой два человека сражались как один. Не в смысле, что вполсилы каждый, а ровно наоборот, с невероятной координацией и взаимодействием, за счёт этих самых координации и взаимодействия повышая общую эффективность кратно.

В общем, увидев в своём бедном искорёженном внутреннем пространстве очень подозрительную дыру, через какие-то лишние (совершенно лишние!) измерения ведущую куда-то, я сначала сильно насторожился, а потом осторожно-осторожно заглянул в неё одним глазком. Дыра вела в небольшой пузырь пространства, с маленьким прудиком и садиком вокруг него, а на совсем уж крохотном пляжике лежала сильно израненная собака, самого что ни на есть дворняжного вида, тяжело вздыхающая, изредка поскуливающая и методично зализывающая свои многочисленные раны. Дыра, через которую я на это смотрел, некоторым категорически непонятным (многомерным, мативо!) образом выворачивалась наизнанку и превращалась во вполне себе обычную стальную цепь, заканчивающуюся на ошейнике собаки. Досталось собаке изрядно, но помирать она не собиралась точно.

В принципе, всё было понятно, просто неожиданно, особенно интерпретация. Как-то я был о себе лучшего мнения. Гладиолус в этом окошке выглядела не только потрёпанной, но и тощей, так что я, не особо задумываясь, мысленно кинул ей кусок мяса. На косточке, чтобы потом ещё и погрызть для удовольствия было что.

По крайней мере, такой у меня был порыв, который вылился в потерю примерно четверти моего нехилого резерва. Собака в окошке, скуля в два раза громче и почти непрерывно, волоча не слушающиеся задние лапы с явным трудом проползла те два метра, на которые я промахнулся, и с утробным рычанием, изредка перемежающимся поскуливанием — вроде бы даже скорее радостным, нежели страдальческим — вгрызлась в подачку. Ладно, будем считать это не дурацкой авантюрой, а высокорискованными инвестициями. Смысл тот же, но звучит гораздо красивее.

Зато наблюдение за моей... ну пусть будет служанкой — всё же мне, как выходцу из просвещённого (ага, аж три раза) мира рабство категорически не близко — подкинуло интересную идею. Вот это вот моё пространство, много-много-мерное, пере-пере-путанное и вообще ужас-ужас-ужас — это просто некоторое представление моего состояния... моей энергетики или что оно там такое. Самое главное — вот вообще неважно, что именно оно представляет и насколько точно, важно, что я могу на это представление влиять, и через это — влиять на представляемое... Короче, типичная симпатическая магия, и мне совершенно не нужно знать, как она работает! Мне нужно просто найти неправильности и починить их, и конкретный вид может быть совершенно любым! Я попытался представить себе похожий пузырь пространства и понял, что это плохая идея. Ни садики, ни прудики, ни копипаста меня не прельщают вот совсем.

А что будет хорошим представлением?.. — додумать мысль я не успел, оказавшись в кабинете, где, похоже, только что случился маленький такой ураганчик... после большого такого погрома — большой ураган тут бы не поместился. Шкафы отодвинуты от стен, некоторые упали, повсюду валяются книги и бумаги, некоторые наверняка совершенно посторонние, некоторые нужные, но однозначно на выброс, ибо слишком пострадали и проще заново восстановить, некоторые просто помятые или разлетевшиеся на множество листов... Словом, обыкновенный чудовищный бардак — и я знаю что с ним делать, а самое главное — умею!

Поставить шкафы на место было делом нескольких минут, а следующие три часа я занимался безжалостной сортировкой на то, что представляет ценность, и то, что можно/нужно/придётся выбросить — не обязательно потому, что оно не представляет ценности, но если сделать заново с нуля на круг выйдет быстрее и проще, чем восстанавливать, то... Самое сложное на этом этапе — это не поддаваться эмоциям, а методично и рационально оценивать.

Вторая куча росла гораздо быстрее, но это было насколько огорчительно, настолько же и ожидаемо.

С удовлетворением выйдя из медитации — ибо в кои-то веки не внешние обстоятельства потребовали от меня прерваться, а я сам поставил некоторую логическую точку в процессе — я потянулся, ощущая в своём стальном теле непривычную уже лёгкость.

Буквально тотчас же зашевелилась и Гладиолус. Доспех её всё ещё зиял двумя проломами, но как минимум она уже могла двигаться, в том числе и ноги, хоть её состояние явно доставляло ей массу неприятных ощущений.

— Спасибо, хозяин! — начала она с глубокого поклона, безошибочно повернувшись в мою сторону.

Я всё-таки сумел не спросить "за что?" — три часа ударного труда по разбору малопонятных документов порядочно стёрли в моей памяти предшествующие события.

— Состояние? — спросил я вместо этого после короткой заминки.

— Двигаюсь свободно. Сражаться не могу... почти совсем.

— Так... — я огляделся по сторонам. Мастера Салима в поле зрения не наблюдалось, зато был какой-то смутно знакомый немолодой дядька, старательно перебирающий на верстаке железяки — видимо, детали ремонтируемых Доспехов.

От моего вопроса по поводу мастера Салима или кого-нибудь, кто мог бы помочь с ремонтом и заплатками он сначала дернулся, не услышав наше приближение, а потом вызвался помочь сам, сразу же велев пристраивать Доспехи на верстак и выходить. Услышав моё пояснение, что я — тот самый Лю, который в Доспехе застрял, и что теперь нас таких застрявших двое, он ненадолго задумался, а потом всё равно велел лезть на верстак, мол, теорию он знает, а где теория — там и практика.

Звучало это вот совсем не убедительно, однако результат оказался ничуть не хуже, чем у его, надо полагать, начальника. Он ловко и аккуратно наложил стандартные ремонтные заплатки, по каким-то своим соображениям выбирая из нескольких абсолютно одинаковых на мой взгляд, постучал кувалдочкой, кое-где подлез фомочкой — ибо разобрать живой Доспех, в отличие от обычного, возможности не было — и я почувствовал себя, как новый!

С Гладиолусом возни оказалось намного больше, ибо повреждения у неё были гораздо более серьёзные, пусть и всего два. Особенно мешала невозможность снять элементы брони, чтобы нормально добраться до внутренних структур. К счастью, Гладиолус, как и я, боль теперь практически не чувствовала, так что можно было не церемониться. До скрипа отжав бронепластину на спине каким-то небольшим местным аналогом домкрата, он засунул под неё обе руки по локоть и долго что-то там пытался нащупать, не снимая своих монструозных рукавиц, а потом ещё почти столько умащивал на правильное место выбранную заплатку. Выглядело это исключительно некомфортно, даже немного непристойно, и я ощутил что-то даже вроде ревности, наблюдая за происходящим. Что уж по этому поводу подумала сама Гладиолус я и вовсе без понятия: лицевые маски Доспехов никогда не предназначались для отображения эмоций, и вообще больше служили подсказкой, мол, перёд — с этой стороны...

Рана на груди оказалась сложнее — части пластины вмялись внутрь, и кузнецу никак не удавалось их подцепить, чтобы должным образом выправить, чтобы они хотя бы перестали давить на внутренние структуры. Посмотрев с минуту на его потуги, я предложил свою помощь — да, пальцы у меня довольно толстые, особенно на правой руке теперь, заметно потолще той фомки, которой мастер орудовал, зато и усилие я могу приложить побольше, и упор мне не нужен, нет риска повредить и без того уже повреждённые внутренние слои Доспеха.

Идея была неплохой, проблема была только в том, что и я, и Гладиолус — оба Доспехи... в смысле пилоты... В общем, у обоих нехилая такая энергетика, которая не совпадает. Засовывать пальцы в пролом, чтобы ухватиться за его края, было весьма неприятно — не так больно, как хвататься за чужое демоническое оружие, но примерно как пытаться выловить ложку в тазике с очень горячей водой. Судя по тому, как дёрнулась и что-то прошипела Гладиолус — ей было ещё хуже.

— Так. Так не пойдёт. Идея хорошая, но ты сопротивляешься...

— Нет, хозяин! — перебила меня она, не скрывая испуга, — Я не...

— Цыц! — теперь уже я перебил её. — У нас с тобой энергетика разная, отсюда и сопротивление, потому и тебе больно, и даже мне некомфортно...

— Надо... синхронизировать... энергию... — она произнесла это так, что было сразу понятно: этот вариант, конечно, лучше, чем лезть пальцами прямо как есть, но не намного и лично она не уверена, что и он вправду лучше.

— Гм. И как вы это делаете? — мне было реально интересно, потому что если у нас получится, то можно будет друг с другом делиться, и это открывает преинтересные перспективы.

— Прошлый хозяин... вливал... свою энергию... в моё ядро... сам и спорами... по одной... ровно столько, чтобы только... перекрасить... а не обратить сразу, — говорила она через силу, с трудом выдавливая из себя каждое слово.

Звучало это вполне логично и весьма мерзко. Одновременно и помучить, и привязать, и усилить, и подчинить. Я прислушался к своим ощущениям. За время медитации я успел набрать немного больше половины резерва, плюс в авоське ещё оставалось, невзирая на все мои над ней измывательства. И связь с Гладиолус тоже была на месте...

— Держись крепче, — я указал ей на верстак. — Если будет больно — сразу говори.

Я аккуратно потянулся через связь — вот буквально одним пальчиком, постепенно его вытягивая на полную длину, только как бы мысленно, ибо в реальности они уже после полуметра становились практически неуправляемыми. Потянулся-потянулся... и нащупал что-то безусловно моё, в смысле, принадлежащее мне, но ещё не совсем, пока немного чужое... Вот как свежепересаженный куст на даче — вроде, грунт у соседа такой же, и навоз на удобрения у одного поставщика брали, а разница есть. И в этом вот почти своём я нащупал нечто однозначно чужое. Словно осколки битого стекла в мыльной воде, когда посуду моешь, только, разумеется, ни разу не похоже.

И в это вот холодное и колючее чужое я и стал осторожно вливать свою энергию... Как с трофеем, практически, только медленнее и деликатнее, наверное. Гладиолус зашипела.

— Больно? — спросил я.

— Нет. Продолжай, — односложно ответила она, мотнув головой.

Я вновь стал вливать энергию, вымывая чуждое присутствие, и Гладиолус вновь зашипела, изредка дёргаясь и резко то вздыхая, то выдыхая — ну, точнее, так, наверное, было бы, будь она живым человеком, а не застрявшей в Доспехе душой. Тем не менее, не похоже, будто ей больно, и я усилил напор, пока с неслышимым щелчком что-то в ней не сломалось, а сама она, резко дёрнувшись, с длинным полузадушенным хрипом не упала обратно на верстак.

На этот раз никакого дискомфорта я не ощутил, и она, кажется, тоже, но всё равно решил уточнить:

— Если больно или даже просто неприятно — сразу говори, нет смысла терпеть.

— Нет! Продолжай! — так же коротко даже не ответила, а потребовала она.

Под руководством кузнеца я методично поддевал и выправлял вмятые куски брони, где одним пальцем и очень осторожно, а где — всеми тремя и изо всех сил. И всё это время Гладиолус тихо шипела на разные тона, изредка с резкими выдохами дёргая то рукой, то ногой. Похоже, процесс вызывал у неё довольно сильные ощущения, но считать их неприятными она упорно отказывалась, мазохистка какая-то...