Лод играл негромко, словно осторожно — а Алья пел, устроившись напротив. Мальчишка-подросток без королевского венца, без вечной язвительной улыбки на губах и холодности в янтарном взгляде, сейчас казавшемся таким тёплым и ярким. Темноволосая девочка-дроу лет шести, устроившаяся на его коленях, слушала принца с большими завороженными глазами. Третье кресло занимала маленькая Морти, в платье синего шёлка: она сидела, обняв руками колени — уже не девочка, ещё не девушка, но и тогда не менее прекрасная, чем в настоящем.
Алья пел, конечно же, на риджийском. Может, виновно было отсутствие у меня музыкального слуха, решительное и абсолютное, но мне казалось, что пел он так же чудесно, как Лод играл. На риджийском слова звучали красиво, однако я не могла перевести их на русский стихами; в переводе юный Повелитель дроу пел что-то вроде 'но когда оба они уходили с небосвода, непроглядный мрак ночи пугал их любимых детей; и поняли тогда солнечный бог и богиня луны, что придётся им расстаться навеки — и с тех пор Солир освещает мир днём, пока спит Тунгх, а Тунгх ночью, пока отдыхает её возлюбленный супруг'...
А потом он замолчал, и Лод отнял руку от струн. Тогда Морти, улыбнувшись, зааплодировала, а маленькая принцесса Литиллия смешно шмыгнула носом:
— Поэтому эльфы спят ночью, а мы днём?
— Эльфы больше любят отца, который создал их, и вместе с ним трудятся днём и отдыхают ночью, — кивнул Алья, покачивая сестрёнку на коленях. — А дроу, почитающие свою мать Тунгх, пробуждаются с уходом Солира и засыпают с его возвращением.
— Это очень грустная песня, — заявила маленькая принцесса. — Мы вот живём под горами, и нам хватает колдовского света, и мы могли бы давать богам отдохнуть!
— Но эльфы-то не живут под горами. Как и люди. И лепреконы, — заметила Морти. — И их гораздо больше, чем нас, и они живут по всей Риджии. Так что им не хватит колдунов, чтобы всё осветить.
В её высказывании не было ни капли зависти или злобы. Одна лишь доброжелательность да, быть может, лёгкая грусть.
Видимо, ей уже тогда не хватало нимба над головой.
— Тогда почему в Риджии нет какого-нибудь третьего бога, который светил бы всем, пока Солир и Тунгх отдыхают? Неужели они так никогда и не смогут быть вместе?
— Они бывают вместе, Лита. Изредка, но бывают, — возразил Лод, опуская мандолину на колени. — Иногда на небосводе не видно ни солнца, ни луны, и это значит, что сейчас за краем земляного диска Солир и Тунгх отдыхают в объятиях друг друга. А иногда так сильна становится их тоска, что они встречаются прямо на глазах у своих детей.
Земляной диск... мда, Риджии явно не хватает научных открытий. Хотя наверняка кто-то из попаданцев потом просветил Лода о том, что планетам свойственно быть круглыми.
Впрочем, после всего, что я здесь повидала, и вспоминая некоторую нашу фантастику — даже интересно, не может ли этот мир действительно быть диском.
— Поэтому каждый ребёнок, рождённый в час солнечного или лунного затмения, отмечен особым благословением богов. Как Лод, например, — лукаво добавила Морти. — Он родился в ночь, когда солнце закрыло луну.
— Это поэтому он знает всё на свете?
В ответ на вопрос Литы старшие одновременно хихикнули. И смотреть на эту троицу, такую маленькую, такую дружную, такую непохожую на себя теперешних, было... грустно.
А ведь здесь они уже пережили смерть родителей. Но это не заставило их ожесточиться. Вернее, не это.
И не сейчас.
— Нет, Лита, я точно знаю не всё, — весело заметил Лод. — Пока нет, во всяком случае.
Маленькая принцесса не ответила: смотрела на старшего брата, и лицо её вдруг сделалось очень серьёзным.
— Братик, а когда я вырасту, ты разрешишь мне выйти замуж за Лода?
Вопрос заставил Морти прыснуть в ладошку, Лода — поперхнуться воздухом, а Алью — заливисто расхохотаться.
— Почему ты смеёшься? — обиженно проговорила Лита. — Я не шучу.
— Что это я, верно. — Принц дроу, осекшись, всем своим видом выразил глубокое сомнение. — Ну, если он соизволит взять в жёны непослушную девчонку, которая постоянно отказывается доедать свой обед...
— Мясо я всегда ем! А остальное просто не хочу!
— А мнение Лода вначале спросить не пробовала? — с улыбкой поинтересовалась Морти.
— Я и так знаю, что он согласен! Он меня любит, он сам говорил! — маленькая принцесса, проворно спрыгнув на пол, подбежала к юному колдуну. — Ты же согласен, Лод?
Она заглянула ему в глаза с такой искренней, такой умильной надеждой, что тот, не задумываясь, кивнул с шутливой торжественностью.
— Разве могу я, скромный придворный колдун, в здравом уме отказываться от подобной чести? Если не передумаешь, когда вырастешь — я ваш, прекрасная принцесса.
Лита просияла.
В этот миг я догадалась перевести взгляд на Морти. И прежде, чем комнату затопила непроглядная чёрная мгла, поглотив и все звуки, и гостиную, и сидевших в ней — успела заметить ту пристальную, совсем не детскую задумчивость, с которой старшая принцесса дроу смотрела на лицо Лода.
Не требовалось подсказок или пояснений, чтобы понять: здесь мне больше делать нечего. Тогда, отстранившись от двери, тут же закрывшейся, я пошла вперёд, пока не достигла следующей арки, зовущей меня узкой полосой света.
За этой дверью тоже была гостиная колдуна, только теперь я смотрела на неё с другой стороны. Словно стояла на последней ступеньке лестницы, ведущей в башню. И за столом, спиной к лестнице, в гордом одиночестве сидела за шахматной доской я сама.
Какое-то время я недоумённо смотрела на свою встрёпанную тёмную макушку. Собственно, кроме длинных волос да белой рубашки, отсюда больше было ничего не разглядеть, остальное скрывала спинка кресла. Другая-я сидела тихо и задумчиво, поставив локти на стол — видимо, подпирала подбородок ладонями, — явно напряжённо думая о чём-то.
И зачем Акке показывает мне...
Потом я вдруг поняла, что мои волосы никогда не были такими блестящими и ухоженными, а клетчатая доска, покоившаяся на круглом столе — не шахматы, а скаук.
— С чем мучаешься на этот раз?
Казалось, Морти вышла из стены рядом со мной. Задав вопрос, она подошла к креслу, и девочка, сидевшая в нём, наконец обернулась.
Девочка, которая была вовсе не мной.
— Лод сказал решить эту задачку за десять ходов, — хмуро заметила Лита. Ей было уже лет двенадцать — маленькая темноволосая копия сестры. — Никак не получается.
— Ну и оставь её тогда.
— Не могу! Я хочу его победить. Честно. Когда он не поддаётся.
— Душа моя, даже Алья уже смирился, что в скауке Лода не одолеть, — засмеялась Морти. Она тоже повзрослела, и платье сменили привычные мне бриджи. — Зачем тебе это?
Младшая принцесса упрямо сжала губы.
— Просто, — сказала она потом. — Хочу... быть с ним на равных. Чтобы он воспринимал меня всерьёз.
Морти помолчала; я не видела её лица, но мне очень хотелось посмотреть, что отражается на нём сейчас. Потом погладила сестру по волосам — и я отступила от двери одновременно с тем, как комната утонула в черноте, намекая, что представление окончено.
И, направляясь к следующей арке, я начала смутно подозревать, что Акке хотел сказать всем этим.
Следующей снова была гостиная. Лита сидела в кресле, глядя в раскрытую книгу, лежавшую на столешнице, внимательно слушая объяснения Лода. Тот, устроившись рядом, что-то тихо говорил ей, ведя пальцем по строчкам; колдуну, видимо, было уже около двадцати, но с гладко выбритыми щеками он всё ещё выглядел мальчишкой.
— Всё равно не понимаю, зачем это ей, — заметила Морти.
Они с Альей стояли поодаль, по очереди метая ножи в мишень на стене. Мимо десятки периодически промахивались оба — пока ещё, да и нож приходилось выдёргивать: когда я наблюдала аналогичную сцену в реальности, оружие само возвращалось Морти в ладонь.
— Хочется ребёнку, — Алья пожал плечами, и от нежности в его голосе у меня ком встал в горле.
— Неужели ей своего образования недостаточно?
— Между прочим, я всё слышу, — сказала Лита.
— Даже не сомневалась, — хмыкнула старшая принцесса. — Ну и зачем тебе учить магию, если ты не маг?
— Просто хочу знать.
'Просто хочу знать'...
Я вспомнила день, когда Морти задала мне тот же вопрос, получив тот же ответ — и рывком отстранилась от двери.
Дальше я шла, заглядывая в каждую комнату лишь мимоходом. В том, чтобы задерживаться, уже не было нужды. И видела, как Лита раздражённо стучит кулачком по столу, в очередной раз проиграв Лоду; как возится с Бульдогом, совсем ещё щенком, умильно подставляющим пузо под её ладонь; как стоит, потупив глаза — пока Алья, держа сестру за плечи, яростно отчитывает её за вылазку из-под гор.
— ...так ещё и кольцо снимаешь!
— А иначе ты вернёшь меня обратно под горы, как только тебе померещится опасность, я же знаю! И опасность тебе в каждой тени мерещится.
— Неужели ты не понимаешь, что с тобой сделают светлые, если поймают? Дождёшься, что я велю Лоду ошейник на тебя надеть!
— Но я же осторож...
— Никаких 'осторожно'! Никогда больше так не делай. Никогда. Ради меня. Слышишь?
— Ладно, ладно, братик. Не буду.
— Обещай. Пообещай мне.
— Обещаю.
Отзвуки диалога летели мне в спину, пока я удалялась от двери.
Я уже знала, что Лита не сдержала обещания. И в очередной комнате вдруг не увидела её — увидела только Алью, который сидел в знакомом чёрном кабинете. Сидел над какими-то бумагами, но смотрел не на них, а в стену.
И по его взгляду я сразу поняла, что больше Литу не увижу.
У этой двери я задержалась. Не зная, почему, почти против воли, и глаза принца — тусклые, застывшие, абсолютно мёртвые — вызвали у меня почти физическую боль. В лице дроу уже не было ни тепла, ни улыбки, ни веселья, ни мальчишества.
Ни капли прежнего его.
Потом из тени за его спиной вышел иллюранди. Не Акке, другой, незнакомый. И обратился не ко мне, а к Алье:
— Повелитель, разведчики вернулись. У них пленник.
Тот не шелохнулся и не обернулся. Даже взгляда не перевёл. Просто уточнил:
— Шпион?
Повелитель дроу не плакал, не кричал, и лицо его не кривила мучительная гримаса — нет, он казался совершенно бесстрастным. Неестественно бесстрастным.
Это бесстрастие пронимало такой жутью, какой не проняла бы ни одна истерика.
— Нет, просто девушка. Полукровка, травница. Прикажете Лоду заняться ей, как обычно?
Алья долго молчал. И взгляд его почти не изменился.
Почти.
— Нет, Йон. Скажи, что сначала я сам на неё взгляну.
И когда я увидела в его глазах отблеск той звериной жестокости, с которой познакомилась, только прибыв в Риджию — я, отпрянув от двери, заторопилась дальше. В следующую комнату заглянула с опаской, но там был только Лод, который сидел за круглым столом с незнакомой светловолосой девушкой. Человеком.
В ошейнике.
— Я не знаю, почему ты не можешь вернуться в свой мир. Не знаю, почему прореха не принимает тебя. Но если у нас не получилось на третий раз, вряд ли четвёртый что-то даст, — устало говорил колдун. Здесь он уже щеголял лёгкой небритостью, куда больше походя на нынешнего себя. — Я и так продержал тебя здесь слишком долго в погоне за несбыточным. Думаю, лучше всего вернуться к тому варианту, что я предлагал с самого начала. Стереть тебе память и оставить в каком-нибудь городе светлых, и тебя примут за...
— Нет, — отрезала девушка тоненьким голоском. — Я не хочу.
— Поверь, так будет лучше. Для тебя самой. Здесь ты рабыня, и каждый дроу имеет право сделать с тобой всё, что угодно, а там...
— Я не хочу забывать тебя.
Лод, осекшись, посмотрел на неё недоумённо и пристально. Как и я.
Идеальное кукольное личико, зеленоватая серость глаз, упрямых и отчаянных... так вот какая ты была, Лена, попаданка номер два. И впрямь до смешного похожа на Кристу. Такое ощущение, что прореха, перекраивая вас по своему разумению, дала вам многое, но при этом лишила какой-то... индивидуальности. Неповторимой и важной части вас.
Может, и хорошо, что я не подверглась её 'обработке'.
Продолжение этой сцены я тоже смотреть не стала. И без того знала, что будет дальше, а наблюдать отповедь Лода мне не слишком хотелось. Поэтому я просто перешла к следующей комнате.
Где колдун, застыв перед столом в чёрном кабинете, тихо просил принца:
— ...она просто глупая импульсивная девочка. Не делай этого, Алья. Прошу.
— Ты предлагал ей уйти от нас по-хорошему. Так, чтобы не подставлять дроу под удар. Наилучшим образом и для неё, и для нас. Но она решила уйти сама, по-плохому, и в её безмозглой головке было столько информации о нас, что светлым вышел бы чудесный подарок, — голос Повелителя дроу был непреклонным и ледяным. — Нет, спасибо. Если уж она так хочет послужить подарком кому-то, я предпочту подарить её своей гвардии.
— Дай мне сделать это сейчас. Стереть ей память и...
— Поздно. Я долго проявлял милосердие, хотя ничем не был ей обязан. Как и ты. Я даже думал, что в конце концов сниму с неё ошейник, если уж она тебе так приглянулась: тебе ведь нужна пара, не то маги под горами совсем переведутся. И чем она отплатила нам за это? А раз она и тебе не нравится, я её забираю. Для общего блага. И даже не проси меня сжалиться. — Алья, сидя за столом, холодно усмехнулся. — В следующий раз присматривай за своими зверушками получше... и думай, что им говоришь. Я бы на твоём месте воспользовался тем, что она так щедро предлагала тебе себя. В итоге все были бы довольны.
— Я...
— И чего ты от всех нос воротишь? На тебя половина фрейлин Морти заглядывается, а ты ходишь неприступной скалой. В твои-то годы. Я думал, дело в расовых предпочтениях, но тебе и человечка не приглянулась. Только не говори, что тебе вообще девушки не по нраву: я переживу, конечно, но...
— Просто мне давно приглянулась другая. Та, которой всё равно никогда не быть моей, — Лод выплюнул это с такой горечью, с таким отчаянием, что стало ясно: он носил это в себе очень давно. — И ты первый мне скажешь, чтобы я не смел даже смотреть на неё.
Алья вскинул бровь. Как ни странно, незамедлительно задал правильный вопрос:
— Что, неужели Морти?..
Лод промолчал. И Повелитель дроу отреагировал довольно неожиданно.
Расхохотался. Громко, заливисто, торжествующе.
Эхом того искреннего смеха, каким он смеялся в детстве.
— Так это действительно Морти! — он вскочил на ноги. — Друг мой, ты совсем с ума сошёл... и не потому, что выбрал её, а потому, что выдумал моё неодобрение.
Лод вскинул голову.
— Я думал, ты...
— Шутишь? Это лучшее, что я услышал за последний год! Хоть какая-то радость в жизни. — Алья порывисто шагнул к нему. — Да, ты прав. Её помолвку не разорвать, и ты знаешь причины не хуже меня... но я не желал бы своей сестре лучшего хальдса. И я подозреваю, что раз Морти до сих пор не выбрала никого на эту роль, то она положила глаз на кого-то, кто притворяется неприступной скалой. — Дроу сердечно хлопнул колдуна по плечу. — Мне с ней поговорить? Или предпочтёшь сделать это сам?
