Плоские прямоугольники на стенах? Лиля некоторое время смотрела на нужный угол дома, пока до неё не дошло. Дети говорят о книгах! И только образ неизвестного предмета сложился, как она и сама увидела неплохую такую библиотеку. Книги и впрямь были не только на столе, но и на настенных полках. А самое главное — все они были магическими. Что же там за человек, за маг такой, о котором не знала старая Лиадан?

Вскоре вернулся дворецкий и учтивым махом руки пригласил войти в дом.

Лиля посмотрела на подопечных и не спеша, примеряясь к маленькому шажку Илоны, поднялась по лестнице в дом.

Глухие коридоры, едва освещённые масляными лампами на стенах, мгновенно напомнили ей слова Керка. Она взглянула на него. Мальчик, приподняв плечи, ёжился и шёл неохотно. Илона подпрыгивала, держась за руку взрослой ведьмы — кажется, ей и правда нравилось шагать вприпрыжку даже в коридорах. Наконец коридоры закончились, и дворецкий вывел гостей в светлую гостиную, чьи окна выходили в сад.

В углу, возле мягких кресел, стояли хозяева: почтенный старик, чьи руки дрожали не то из-за старческого тремора, не то из-за тревоги; и его жена, ростом не уступающая старику. Она оказалась сухощавой — и весьма властной на лицо. Стояла рядом с мужем полубоком — как-то так, что по этой позе можно было легко прочитать самый настоящий вызов: "Мы вместе! И справимся!"

А если приглядеться, лица обоих ощутимо измучены.

И для гостей уже были приготовлены два стола: один большой — с чайными приборами, другой — совсем маленький, чуть ли не кукольный. Оба просто ломились от еды.

Оглядев всё это великолепие и услышав, как сглотнул Керк (хм, вроде только что поели?), Лиля перевела взгляд на хозяев. Оценила. Ни один из них не был магом.

— Здравствуйте, господа, — приветливо склонила голову Лиля.

Хозяева несколько растерянно переглянулись.

А Лиля мгновенно вспомнила детство: в каникулы пару раз она с родителями ездила в деревню, к тёте — к сестре отца. А у тёти во дворе бегали овцы. В деревне существовал закон: пока коровы с телятами, овцы и козы ходят на пастбище, главным человеком становится пастух, ну и подпасок тоже — те люди, которых в течение года в деревне вообще не замечают. А летом каждая изба, каждый дом превращался для них в дежурное пристанище на один раз: оба ранним-ранним утром появлялись с сеновала, где спали ночь, заходили в дом, где их ждал простой, но очень сытный завтрак и уже был готов завёрнутый в холщовые котомки рабочий обед. И пахло от них всегда сеном и овчиной... Приходили они потом вечером. Так же степенно, не торопясь, ужинали, а потом, распрощавшись с хозяевами, уходили к следующему дому, где ночевали, а потом точно так же их кормили и снабжали продуктом на весь день.

Сейчас Лиля себя чувствовала тем же пастухом, не нужным в мирное время — зимой, но востребованным в боевое — во время летних пастбищ. Кажется, так же её воспринимали и хозяева здешнего дома.

— Здравствуйте, госпожа ведьма, — низким, грудным голосом откликнулась женщина и посмотрела на детей.

Не сдвинувшись с места, Лиля бесстрастно сказала:

— Я бы предпочла оставить детей на кухне. Пользоваться столовыми приборами и вести себя за столом они не умеют. — Хозяйка дома чуть не ахнула после слов "столовые приборы" и переглянулась с потрясённым мужем. Лиля усмехнулась. — Но у меня такое положение, что я должна постоянно уделять им внимание. Поэтому заранее прошу извинения за их не вполне подобающее поведение за столом.

Женщина назвалась госпожой Мартой, а мужа представила как господина Клермона. И тут же поспешила уверить госпожу ведьму, что оба готовы выдержать такое испытание, как сидящие за столом дети, не знающие этикета... Кажется, хозяева просто уже горели любопытством — причём не только из-за неожиданного прихода к ним ведьмы-некромантки, но и из-за личности её самой.

Лиля рассадила детей за столиком — друг напротив друга, и те немедленно схватились в первую очередь за весёленькие яркие печенья, сразу сунув их в рот. А девушка обратилась с последней просьбой к хозяевам, прежде чем сесть на указанное место за взрослым столом, где тоже было в основном приготовлено чаепитие.

— Пусть с детьми посидит кто-то из прислуги. Если дети что-нибудь уронят или разольют, можно будет сразу убрать за ними.

И выразительно взглянула на богатый ковёр под ногами.

Просьбу выполнили. Служанка, подсевшая к "детскому" столику, видимо, неплохо умела обращаться с детишками и быстро навела среди них порядок, показав, что и как есть. И начала наливать им чай.

Понаблюдав за ними и успокоившись, что всё под контролем, севшая за стол с хозяевами Лиля наконец объяснила им, кто те дети, что при ней, и цель своего визита.

В тёмную магию, увиденную сквозь стену дома, ведьме-некромантке поверили сразу. И рассказали обо всём откровенно, без увиливаний и недомолвок.

В этой семье когда-то появились трое детей. Старший и младший — мальчики. Средняя — дочь. Если с мальчиками с рождения всё было хорошо: оба росли здоровыми, то малышка родилась с больными ногами, которые почти не двигались.

Надеялись, что до совершеннолетия дочери в королевстве найдутся целители, которые помогут девочке. Увы. Рогнеда так и продолжала либо лежать, либо, не без помощи слуг перенесённая в кресло, сидеть.

Когда ей исполнилось шестнадцать, девочка неожиданно для родителей увлеклась тёмной магией. Муниципальный маг, вызванный обеспокоенными родителями, как-то неопределённо сказал, что к этому виду магии у Рогнеды задатки есть и хорошо бы прикупить ей некоторые рукописи для развития способностей. А что делать дальше с этими способностями — он так и не сказал.

А с восемнадцати лет Рогнеда начала не только учиться тёмной магии, но и неизвестно откуда переписывать целые рукописи по этому учению. На вопросы вновь встревоженных родителей только и сумела объяснить, что кто-то ей диктует эти опусы. Она его ни разу не видела, а только слышала его голос.

И сейчас, обнадёженные визитом ведьмы-некромантки, родители Рогнеды уставились на неё — в ожидании, что она поможет.

Поразмышляв над всеми фактами, Лиля спросила:

— А вы не спрашивали Рогнеду, что она думает о своём будущем?

Хозяева дома переглянулись и вздохнули.

— Последние полгода девочка с нами не разговаривает и не желает видеть нас. Слуг впускает только на час — в день уборки, а также на несколько минут, в течение которых они ставят ей блюда со съестным, а потом убирают их.

— А по ночам она спит?

— Я пыталась войти к ней со свечой глубокой ночью, — призналась госпожа Марта. — Успела пройти несколько шагов, пока она не подняла голову от своих записей. Она... она выгнала меня! — В голосе женщины послышались слёзы.

Именно поэтому Керк поднял голову, пока малышка Илона негромко болтала со служанкой. Он еле дышал, отдуваясь. Но соображал привычно быстро.

— Вам надо в её комнату запустить Илону, — сказал он, глядя не на ведьму-некромантку, а на женщину-хозяйку дома. — Её зверь быстро разберётся с тем, кто читает для вашей дочки рукописи.

Лиля усмехнулась.

— Ну нет. Сначала надо бы поговорить с Рогнедой, — сказала она, глядя на мальчика.

— Это урок? — осведомился Керк, хитро глядя на неё.

— Да. Урок. Всегда сначала пробуй договориться, а потом уже пускай в ход тяжёлое оружие.

— А мы?

— Что — вы?

— Мы пойдём с тобой — говорить с ней? Или ты оставишь нас здесь?

— А тебе здесь не нравится? — засмеялась Лиля.

— Нравится. Только я... объелся, — пожаловался мальчик.

Теперь засмеялись даже родители Рогнеды. Женщина оказалась сообразительной.

— Дети, хотите посмотреть на детскую комнату наших мальчиков? — предложила она. — У них там осталось много игрушек.

— Госпожа Марта, вы рискуете, — предостерегла Лиля. — А вдруг моим ученикам захочется забрать из комнаты то, что им понравится?

Керк и Илона, которая не вполне поняла последнего, но насторожилась при слове "игрушки", замерли в ожидании.

— Наши мальчики давно обзавелись своими семьями и своими домами, — объяснил господин Клермон. — Поэтому мы не будем возражать, если из детской что-то приглянется вашим детям.

Это хорошо, что дети объелись. Из-за стола они не выбежали в предвкушении, а солидно вышли и засеменили следом за госпожой Мартой, в то время как господин Клермон вполголоса объяснил той же служанке, которая сидела с детьми: она должна войти в комнату Рогнеды и оповестить и приходе ведьмы-некромантки. А затем вернуться сюда и проводить почтенную гостью к его дочери.

Лиля тем временем прятала улыбку. Слова "столовые приборы" сотворили чудо: господа доверились ей так, как не доверяли бы никому.

Служанка вернулась быстро.

— Барышня никого не хочет видеть, — пролепетала она, явно напуганная.

— Ничего страшного, — сказала Лиля и поднялась со стула. Она, вообще-то предполагала примерно такой вариант ответа девушки-некромантки. — Вы сказали ей, что я пришла не одна?

— Да, госпожа ведьма.

— Прекрасно. Когда дети выйдут из детской, проводите их в комнату вашей дочери, — обратилась она к господину Клермону.

Тот только поклонился.

А служанка повела ведьму новыми коридорами в другой конец дома.

— Здесь, — прошептала она, остановившись перед тёмной дверью, в глухом коридоре едва освещённой лампой.

— Спасибо, можешь идти назад, — разрешила Лиля.

Постояв немного, она пожала плечами и сняла обувь. Так ей лучше слышать и чуять. Затем, поправив аграф и пару раз стукнув в дверь, открыла её.

В огромной комнате, из-за темноты не имеющей границ, она сразу увидела кровать, чья постель по цвету сливалась с тьмой, а на ней — сидевшую с опорой на подушки за спиной девушку, в "ночнушке", с распущенными волосами. Она недовольно смотрела на ведьму. Лиля снова пожала плечами и приблизилась к ней.

— Меня зовут госпожа Лилия, — бесстрастно известила она Рогнеду, глядя поверх её головы. — Я ведьма-некромантка...

Девушка вдруг наклонилась вперёд, будто её вот-вот стошнит. Но глаз не опускала — с ведьминого черепа-аграфа, с его ярко-зелёных глаз, которые внезапно стали наполняться внутренним огнём и в тёмной комнате превращались в маленькие, но настоящие прожектора.

— Не сумееш-шь... — прошелестело в комнате.

— Сумею, — спокойно ответила Лиля тёмному пятну над головой Рогнеды. И подняла бумажный лист с записью. Вгляделась и покачала головой.

— Чтобы убить меня, надо отсоединить от меня девчонку... Иначе она умрёт.

— Мне-то не ври! — презрительно бросила Лиля. — Я знаю, что ты бессмертен. Меняешь формы, как кокетка платья!

— Ты сравниваешь меня с человеком? — поразилось тёмное пятно.

— Почему бы и нет? — усмехнулась Лиля. — Чем ты от нас отличаешься? Например... Зачем тебе эта девчонка?

— Ещё немного — и она стала бы мной.

— Зачем? — добивалась ответа ведьма.

— Я бы обрёл власть на земле...

— И ты ещё спрашиваешь, почему я сравниваю тебя с человеком?

— Я не человек! — зарычало тёмное пятно.

— И что? Характер-то и устремления те же, — пренебрежительно отозвалась Лиля, которая не спеша дразнила адское существо, одновременно стягивая вокруг себя силы.

— Не смей! Иначе я убью девчонку!

Увидел-таки. Впрочем, она и не скрывала своих намерений.

Легко догадаться, чем взял адский дух неопытную в общении с живыми Рогнеду. Дал знания и что-то пообещал. Пора "будить" девчонку и узнавать, что хотела она.

— Рогнеда!

— Не смей её спрашивать, ведьма!

— Рогнеда! — повелительно позвала ведьма. — Что он пообещал взамен?

И тут же сама сообразила — что.

Но ответ ей нужен.

Не поднимая головы, девушка прошептала:

— Он обещал, что я смогу ходить...

— Обещал на крови?

— Не смей её спрашивать! — взревел адский дух. — Рогнеда, не отвечай!

Но девушка была под влиянием черепа-оберега и не слышала его.

— На крови, — покорно ответила она, вызвав новый возмущённый рёв.

Лиля взялась за аграф и зашептала заклинание, перемежая его единственной фразой вслух:

— Он обещал на крови и не сдержал обещание, пряча собственные намерения!

И тёмное пятно над головой Рогнеды постепенно уменьшалось с каждым словом.

А когда оно почти пропало, Рогнеда упала на свои подушки, а в комнате начался адский буран, который не трогал только ведьму-некромантку. Вихри носились, срывая с мест мелкие вещи и швыряя их повсюду, ломая и разбивая. Но в первую очередь вихри зашелестели бумагой рукописей, не только вздымая её, но и хлеща ею так, что она рвалась на мелкие части, кромсалась в ошмётки...

Когда в комнате буран утих, Лиля подошла к столику рядом с кроватью и, подняв упавший канделябр, щелчком пальцем зажгла свечи в нём.

Девушка в постели завозилась, пытаясь приподняться.

А Лиля продолжала обходить комнату, которая в свете свеч резко уменьшилась.

— Ты кто? — резко спросила Рогнеда.

— Ведьма-некромантка, — нисколько не удивляясь её беспамятству, ответила Лиля.

— Это из-за тебя Он ушёл! Что ты наделала?! А мои рукописи?! Они все испорчены! Из-за тебя!

— Из-за меня, — подтвердила она и протянула ей единственный лист, который не был порван во время локальной бури, потому что его она всё же припрятала. — Возьми. И прочти, что ты писала в этих рукописях.

Рогнеда, худенькая черноволосая девушка, сердито выдрала из её пальцев лист, едва не порвав его, и тут же вчиталась в строки. По мере чтения её лицо вытягивалось, а рот беспомощно открывался.

— Ты это... подставила! — недоверчиво сказала она.

Лиля тем временем раздвинула на окнах шторы, и в комнату влился солнечный свет, из-за которого Рогнеда сначала зажмурилась, а потом, отбросив лист, закрыла лицо руками. Лиля подошла и медленно разорвала бумагу в мелкие клочья.

— Нет, не подставила. Ты сама, своими руками писала на листах клятвы подчинения этому бесу. А он только ждал, когда бумаг будет определённое количество, чтобы выкинуть твою душу из тела и занять его.

Девушка заплакала, покачиваясь всем телом...

— Я хотела ходить... — насморочно рыдала она. — Я устала сидеть в стенах дома...

Лиля молча обходила комнату, присматриваясь, нет ли где целой бумаги.

В дверь снова постучали. Рогнеда с головой закрылась одеялом и снова легла.

— Войдите! — сказала Лиля, улыбаясь, поскольку знала, кто там, за дверью.

И служанка открыла дверь, пропуская в комнату Керка с игрушечным мечом и Илону с огромной куклой. Стояла служанка сбоку от двери, но всё же заметила, что в комнате светло, и, удивлённая, сунулась посмотреть, что там творится.

— А почему девочка спряталась? — звонко спросила Илона, сияя рыжим солнышком.

— Испугалась, наверное, — по-взрослому ответил Керк. — Вон как плачет.

Оба стояли перед кроватью и смотрели... сквозь одеяло.

Лиля присела на край кровати и сказала: