В кабинете воцарилась тишина. Начальник Центра продолжал сидеть в своём кресле, Джеф — в своём и... Эта тишина была самой необходимой. Всё же... мужское общение оно... более привычно, что-ли. По понятным причинам. Без всяких эмоций, чувств, двусмысленностей и недомолвок.
Предложение сделано. Если родители действительно получили все необходимые документы и смогут сами приехать в школу, всё увидеть своими глазами... Вряд ли стоило ожидать большего, но... Факультет подготовки лётного состава, фактически — пилотский факультет, как его и подобные ему в просторечии и именовали. Это — слишком обязывающе. Надо будет заняться своим здоровьем, подкачаться, усовершенствовать координацию движений. Всего и не перечислишь, чем придётся теперь озаботиться.
И ещё... Забрезжила надежда. В тёмном, дальнем уголке сознания забрезжила надежда снова увидеть 'Нормандию'. И — не просто увидеть, а на этот раз уже сесть в её пилотское кресло. Не просто сесть — реально взять на себя управление этим красивым и сильным кораблём. Потому... Надо было сделать очень многое.
Пять лет срока? Хорошо, пять лет. За эти пять лет можно сделать очень многое. Не можно — нужно сделать. Так тогда думал Джеф, сидя в кресле у рабочего стола начальника Центра.
Тишина не мешала, она наоборот, помогала, способствовала. Джеф думал, выстраивал варианты, просматривал взаимосвязи. Обычная работа для человека, привыкшего к строгости и чёткости техники и науки.
'Представитель', судя по всему, не лгал. Да, вполне вероятно, в адмиралитете и генералитете Альянса уже хорошо знали, что и как происходило тогда, когда испытывался прототип 'Нормандии'. Знали и о том, что в этих испытаниях непосредственное участие принимал некий Джеф Моро. Да, инвалид, да, на вторых и третьих ролях. По понятным причинам. Но теперь Джеф Моро вырос, закончил с отличными результатами высшую школу и вполне может выбрать свой дальнейший путь.
Ясно, что в Командовании ВКС Альянса Систем сидели не дураки и не идиоты. Там крайне нуждались, причём — постоянно — в профессионалах, в людях, увлечённых идеей и способных идти напролом, преодолевая все и любые сложности и трудности.
Напролом? Чудеса медицины, конечно, сыграли свою положительную роль: лет сто назад с таким диагнозом Джеф не прожил бы и года с момента рождения. Но и сейчас сложностей медицинского — и не только медицинского — характера у него хватало, чтобы весьма осторожно подходить к любым перспективам выхода за пределы относительно безопасного 'коридора'. Этот нынешний реальный мир — он всё же далеко не полностью соответствует и нуждам и потребностям инвалидов. Этот мир не создан инвалидами и не населён одними только инвалидами. А значит...
Значит, придётся доказать почти здоровым людям, принятым на обучение в эту высшую школу да ещё на пилотский факультет, что он, Джеф Моро, не инвалид, не человек 'с особенностями', а пилот. Причём не хороший пилот, не отличный, а лучший пилот во всём космофлоте Альянса Систем. На меньшее теперь соглашаться было нельзя. Или... Или его отодвинут в сторону, а затем — оттеснят назад, к гражданской жизни. В которой... В которой ещё долго не будет кораблей, хоть немного походящих на стремительную и хищную 'Нормандию' — турианско-человеческую разработку, уникальный для землян корабль-прототип. Может быть, для турианцев — привычный, но не для людей. А он, Джеф Моро — человек. И этот корабль считает своим. Он должен прорваться к пилотскому креслу 'Нормандии' и не дать никому себя опередить.
Молчание затягивалось, но оно не давило, не воспринималось как чуждое и ненормативное. Начальник Центра не смотрел на Джефа, а тот не спешил смотреть сколько-нибудь часто на хозяина кабинета.
Теперь... Теперь нельзя будет рассчитывать ни на какие послабления. Потому что кругом будут гораздо более здоровые, сильные, ловкие, свободные в движениях люди, для которых летать столь же естественно, как дышать.
Даром что ли он провёл раннее детство на станции 'Арктур', а потом годами занимался в этом Центре при космопорте? Нет, не даром. А раз не даром, то и упускать возможность стать лучшим пилотом ВКС Альянса Систем, пусть даже и среди пилотов фрегатов — нельзя. Теперь — нельзя. Раньше было можно. До того момента, как 'представитель' озвучил столь нестандартное предложение. Теперь — нельзя.
Эти пять лет... Предстояло употребить на что-то такое, что реально позволит подготовиться к немаленьким нагрузкам, стопроцентно ожидающим Джефа в стенах факультета подготовки кадров лётного состава. Как угодно можно было называть, но теперь за пределы этого факультета Джеф не хотел даже смотреть, не то что выходить.
Начальник Центра дал возможность Моро-младшему достаточно полно обдумать сложившуюся ситуацию. Нет, хозяин кабинета не сидел неподвижно, он работал на инструментроне, вполголоса отвечал на аудио и видеозвонки, но эта 'активность' не мешала Джефу думать, вспоминать и размышлять.
Вызов-приглашение от начальника Центра пришёл утром, где-то в шесть-полседьмого, а сейчас на кабинетных часах стрелки показывали полдень. Время, как это часто бывало в такие моменты, шло совсем незаметно.
Джеф бросил взгляд на часовое табло, встал, повернулся к начальнику Центра. Негромко, спокойным тоном сказал: 'Я поеду домой, сэр. Поговорю с родителями. И — приму решение'.
Моро помнил, как услышавший это хозяин кабинета поднялся из-за стола и подошёл к юноше, протягивая руку и говоря: 'Поезжай. Будем рады видеть тебя у себя. И — успехов тебе. У тебя — всё получится'.
Выходя из кабинета, Джеф подумал, что начальник Центра тоже волновался. Он, безусловно, наблюдал за младшим Моро, страховал и помогал ему. Когда — явно, а когда — тайно.
Через день Джеф получил из рук директора старшей школы стопку дипломов, коробочек с нагрудными знаками и медалями, после чего славно 'оторвался' с одноклассниками сначала в стенах школы, а затем в ресторане и на борту небольшого прогулочного теплоходика. Гулять так гулять. Нет, в этот раз Джеф не сидел 'букой' в углу, он смеялся, шутил, декламировал стихи и вообще чувствовал себя своим среди своих.
Пришлось сказать одноклассникам — они теперь на всю жизнь остались именно его одноклассниками, как и он для них одноклассником — что решил пока 'подкачаться', а там... Там будет видно. Понимающие улыбки, подмигивания, смех. Школьные друзья знали, каким упрямым и результативным может быть Джеф, если он что-то задумал и к чему-то решил стремиться.
Они знали о его успехах в космопортовском Центре, знали об увлечении, об интересе к космическим кораблям. И — верили, что Джеф достигнет ещё больших высот. У каждого из них впереди — своя дорога, своя судьба и не факт, что через несколько лет они легко, просто, а главное — быстро соберутся на встречу выпускников. Главное, что они навсегда — одноклассники и теперь — навсегда выпускники этого года, этой старшей школы. Этот факт навечно прописан в их биографиях.
Несколько дней после выпускного вечера Джеф отдыхал и отсыпался. Родители были не против — он имел право немного расслабиться. Тем более что расслаблялся Джеф умеючи, без излишеств и без крайностей. Гулял, ел, думал. Мама и папа читали и перечитывали присланные из Командования Альянса материалы, Джеф тоже успел несколько раз заглянуть в полученное от 'представителя' собрание файлов. Не торопился с решением — ни с положительным, ни с отрицательным, ни с нейтральным.
Варианты? Были. Аж три: продолжить работу в космопортовском Центре, поступить и окончить какую-нибудь высшую техническую или научную школу — срока в пять лет как раз на это хватало или... Или пойти, завербоваться в армию Альянса, начав с самого 'начала'. И, наконец, можно было вплотную заняться своим здоровьем: детство и подростковый возраст остались позади, юность тоже не вечна, а такое заболевание требует постоянного внимания и хорошей поддержки, прежде всего — силами самого пациента.
К таким неприятным, если прямо сказать, 'терминам' Джеф уже давным-давно относился спокойно, с философской рассудительностью: есть определённое явление, его надо как-то обозвать, обозначив, чтобы потом не тратить время на поиски и 'повторное понимание'. Да, он — не здоровый человек. Но никто не сможет остановить его, если он чего-нибудь захочет. Потому что он привык добиваться своего, даже рискуя своей жизнью и тем более — своим не таким уж и крепким здоровьем.
О прототипе 'Нормандии' в Альянсе знали. СМИ раскопали эту тему настолько, насколько им это позволили. Но кадры кое-какие в планетный Интернет 'ушли'. Так что инфа имелась. Джеф не собирался останавливаться только на 'Нормандии' — фрегат служил для него ориентиром, некоей путеводной звездой. А начинать нужно было — с рутины. И с медицинской — в том числе.
Можно сколько угодно убеждать себя, что ты имеешь право на отдых. Важнее убедить себя в том, что ты такого права не имеешь. Потому Джеф, отдыхая и отсыпаясь, не забывал о том, что надо двигаться, надо развиваться.
Куда двигаться — было более-менее ясно. Вопрос стоял точнее и безжалостнее: как.
Проснувшись утром и взглянув на часовое табло, Моро-младший встал, ощущая, как сон привычно отступает куда-то в тёмные уголки сознания. Значит, выспаться удалось. Иначе эта 'пелена' вряд ли отпустила бы Джефа даже во время чистки зубов. Завтрак был вкусен и полезен: мама готовила, а она-то уж точно знает, что необходимо сыну, чтобы он был полон сил и бодр.
Меньше четверти часа на сборы и Джеф выходит из дома, направляясь к остановке пассбуса — городок хоть и небольшой, но с его-то скоростью движения добраться до местной больницы — часа полтора придётся потратить, не меньше. Сегодня Моро-младший запланировал отдать себя в руки эскулапов: пусть посмотрят, поисследуют, может, чего интересного скажут.
Пассбус подошёл быстро и Джеф, поприветствовав знакомого водителя, сел на свободное место в салоне — благо, месячный проездной он не забыл, как иногда бывало, дома в другой футболке. Меньше двадцати минут — и вот она, больница.
Приёмное отделение? Нет, туда пока рано, надо идти в поликлинику, чтобы пройти первичное обследование. Врачи сами скажут, что надо уточнить и тогда придётся обратиться уже в стационар.
К медицинским обследованиям и осмотрам Джефу пришлось привыкнуть очень рано — а куда денешься, если есть постоянная серьёзная угроза получить перелом, а бывало — что и не один, а несколько, да ещё сложных и со смещениями. С годами, конечно, он научился предупреждать более-менее точно многие опасные моменты, но... От всех неприятностей застраховаться не удастся — это он тоже точно знал с раннего детства.
Врачи, сразу определив, что перед ними — выпускник старшей школы, а значит, уже взрослый человек, взялись за Джефа по-серьёзному. Час, второй, третий... Моро-младший стоически терпел эти осмотры, обследования и анализы, хотя и не раз и не два ему хотелось возопить 'Что же вы делаете-то! Я ведь не лабораторный объект какой-нибудь!' Вряд ли к этому воплю медики бы прислушались — они и не такие 'цирки' в исполнении пациентов видели, но...
Джеф вышел из поликлиники только после того, как часы на башне главного въезда на территорию больницы показали, что наступило обеденное время — два часа дня. В руках юноши был ридер, переполненный файлами с медицинской тарабарщиной, сверху лежал файл-ориентировка, чётко информировавшая пациента, куда ему следует идти в первую очередь, а куда — позднее. Вздохнув и отогнав мысли об изуверстве эскулапов, Моро-младший побрёл к крыльцу приёмного покоя.
Пришлось пройти метров сто — сто пятьдесят по дороге, повернуть направо и потом пройти ещё метров двести в гору, а там... Там его ждали автоматически распахнувшиеся двери приёмного покоя и улыбчивая медсестра, сразу выхватившая из руки Джефа ридер и уткнувшаяся в его экран взглядом.
Не говоря ни слова, медсестра мягко, но очень настойчиво и уверенно повлекла Моро по коридорам, по лестницам, пандусам, переходам.
Если бы не она... Он бы потратил на 'больничные хождения' часов шесть, не меньше, но и с ней тоже пришлось основательно так подзадержаться. Хорошо ещё, что медсестра ни разу не оставила его одного, ждала в коридоре, а бывало — и помогала другим врачам и медсёстрам.
Впрочем, ничего удивительного нет. Заболевание у Джефа было, мягко говоря, нетипичным, да ещё и две достаточно грозные бумаги — официальные, к тому же, чётко ориентировали медиков в ответе на почти неизбежный вопрос 'а зачем это вообще нужно?' Раз молодой человек желает получить полную информацию о своём здоровье — что-ж, медики для того и существуют.
Заикнувшись, что неплохо бы перекусить, Джеф выдержал такой остро-непонимающий взгляд, каким одарил голодного пациента очередной эскулап, что пришлось дать внутренний зарок и не вспоминать о пище телесной в ближайшие несколько часов. Считают медики, что любая пища способна 'смазать' результаты исследований и показания приборов — и пусть считают. Может, им даже виднее. Моро, кстати, в больнице, так что с ним здесь, точнее — с его здоровьем, не может ничего плохого случиться.
Не случилось действительно ничего плохого. И в восемь часов вечера Моро вышел на крыльцо приёмного отделения, огляделся по сторонам и, чувствуя, что сил у него осталось — разве что дойти до остановки пассбуса, неспешно поковылял к воротам больничного городка.
Врачи оказались на высоте: Джеф ждал, что они решат направить настойчивого пациента аж в земельную, а может быть даже в столичную широкопрофильную клинику, но... обошлось. Написали, конечно, много всякого-разного, но это как раз и не удивительно. Удивительно было другое — медики дали разрешение и на службу в ВКС, и на работу на производстве и на 'научные свершения'. Конечно, с известными ограничениями, но... Моро-младший ждал стандартного штампа 'не годен', но... штамп был другим 'годен с ограничениями'.
Теперь предстояло подумать, как уменьшить силу и власть этих ограничений. Потому что всё равно придётся работать больше, лучше и качественнее чем другие, более здоровые люди.
Пассбус пришёл к остановке строго по расписанию и Моро, кивнув знакомому водителю, сел в свободное кресло недалеко от двери, посмотрел в окно. Дремать не хотелось, спать — тоже. Ясно, что придётся дома хорошенько поесть, но... Один раз — можно. А вот повторять такие эксперименты с голоданием... Нежелательно, мягко говоря.
Дома Джефа ждал плотный ужин. И родители ни о чём не расспрашивали — увидели, почувствовали и поняли, как их сын устал. Сказали коротко и тихо: 'Быстро ужинаешь и ложишься спать. Завтра, если захочешь — расскажешь. Всё равно — выходные и торопиться некуда'. Они правы. Надо думать, как сделать всё по-умному.
Правильно говорят имперцы-земляне: 'Утро вечера мудренее'. Проснувшись, Джеф ощутил, что у него уже есть чёткое и простое решение: он будет работать в космопорту, а затем... затем встанет в армейский строй.
Нельзя терять времени. Минимум четыре года у него есть, надо теперь не только теории уделять внимание, но и практике, а потому следует приехать в космопорт и переговорить с начальником Центра. Если будет необходимость, то и с начальником космопорта. Хотя предприятие это и гражданское, но космическая техника там, прежде всего, конечно же, корабли — самая разная, бывают и новинки, а значит, он ничего не потеряет. И, очень вероятно, что приобретёт богатую практику.
