Новогодние праздники. Застолье. Джеф не стал надевать форменный комбинезон, хотя родители были очень не против. Теперь он — работает, зарабатывает, и он чувствует себя на своём месте. Он — счастлив. И он стал гораздо более уверен в себе. Для сотрудников космопорта он теперь — свой человек, проверенный и перепроверенный. Его успехи в работе отмечают, замечают и даже рекламируют. Он уже стал одним из лучших и, вполне возможно, скоро станет лучшим пилотом грузовоза в этом космопорту. Премии — денежные — ему выплачивают не за то, что он отработал энное количество часов за штурвалом, а за результаты работы, которые хоть в чём-то, но всегда лучше, чем у большинства других пилотов 'грузовиков'.
Родители неоднократно убедились за прошедшие месяцы, что все награды и поощрения, полученные их сыном, были им честно заработаны: никто и никогда не давал ему поблажек. Все знали что-нибудь существенное о его болезни, но ни разу проблемы со здоровьем не послужили основанием для послаблений. Такую практику Джеф всецело одобрял и намеревался поддерживать. Если у него впереди служба в ВКС Альянса Систем, то уже сейчас надо сделать всё, чтобы синдром Вролика не стал приговором или непреодолимым барьером на пути совершенствования. Война — строгий экзаменатор, а воин всегда готовится не к миру, а к войне, к бою, к противоборству с врагом. И — со смертью.
Джеф часто вечерами сидел в кафе при гостинице. Когда получалось по графику полётов. Нет, он не утыкался в экран инструментрона, не исписывал мелким чётким почерком листы пластобумаги. Он спокойно ел, смотрел в окно, прислушивался, бывало, к разговорам других посетителей. Убрав посуду в утилизатор, Моро-младший выходил из гостиницы, гулял несколько десятков минут по скверу, расположенному неподалёку. Своеобразная 'зелёная полоса', отделявшая гостиницу от оживлённой автострады, ведущей к терминалам космопорта. Изредка садился в веломобиль и ехал к лесу, обрамлявшему периметр космопорта. Кивал охранникам, патрульным, и продолжал путь.
Останавливался, выходил из 'капсулы' и гулял. Столько, сколько хотел. Смотрел по сторонам. И наслаждался спокойствием и тишиной. Не мёртвой, нет. Обычной тишиной, в которой столько привычных для человека звуков.
Появились приятели, даже друзья. Джеф не спешил углублять и упрочнять отношения, но и не стремился самоизолироваться. Бывал в пилотском баре-ресторане, играл в кегельбане. И радовался тому, что сам устанавливает пределы допустимого и возможного для себя. Беря полную ответственность за последствия.
Возвращался в свой номер, закрывал дверь и садился за расчёты. Думал, чёркал, писал новые блоки текста, чертил таблицы, графики, схемы.
Многое можно улучшить. Почти всё. Если хорошо подумать, если всё взвесить, если не отказаться провести полный анализ, выполнить необходимое прогнозирование — можно достичь успеха. Не сразу и не вдруг, конечно, но — успеха. Не для себя лично, а для многих других.
Начинать придётся, конечно, с самого себя. 'Испытано на себе' — далеко не пустые слова. Кому, как не ему поручит начальник космопорта проверить многие 'пункты' итоговой 'записки'. Остальным поручить — потерять время и силы на преодоление недовольства и вполне оправданного сопротивления. А если сам автор на себе проверит, достигнет успеха, то будет гораздо больше оснований для того, чтобы не только побудить, но и заставить других пилотов принять нововведения.
Общаться с другими пилотами можно. Даже нужно. Но — не необходимо. Человеческую природу не улучшишь вот так сразу и тем более — не переделаешь себе в угоду. Джеф понимал, что им, гораздо более здоровым, сильным и развитым. Им — трудно смириться с тем, что какой-то инвалид летает лучше, быстрее, качественнее, точнее, чётче, чем они. Потому зависть — и не только зависть — скрыть не удаётся. А уж она-то питает и простое неудовольствие. И — более сложное желание 'насолить'. Иногда — желание унизить, поставить всячески — чем получится — на место этого 'выскочку'.
Любят люди серость. А ещё больше они любят стабильность. Проще говоря — неизменность. Не хотят напрягаться.
Между тем напрягаться приходилось. Потому что вместо одной какой-нибудь расы инопланетян — да хоть тех же птицемордых турианцев, к примеру, перед землянами предстали аж пятнадцать рас. В общей сложности, конечно, плюс-минус, но — не одна раса, не две, не три — больше десятка. Это означало только одно: если люди не будут напрягаться и превозмогать — их задвинут на задворки, а затем... Затем — забудут об их существовании, хотя формально вроде бы никто человечество не выдавливает из Большого Космоса, никто не стремится запереть людей в их материнской Солнечной системе.
Джеф помнил о том, что впереди у него — служба в ВКС Альянса Систем. А значит, гражданские вопросы и проблемы очень скоро отойдут на второй план. Потому, отложив расчёты и схемы с графиками, Моро-младший нырял в военную проблематику. Изучал всё, что связано с турианцами, с их ВКС, с их Флотами. И многое Джефу не нравилось. Очень не нравилось. Потому что стремление и желание птицемордых 'вбомбить' непокорное человечество в 'каменный век' было подкреплено не бравадой, а силой — физической и вооружённой. Человечество, как всё острее чувствовал Джеф, не было готово к противостоянию даже с одним Флотом Турианской Иерархии, а если этих флотов будет несколько, то... Вряд ли земляне смогут сопротивляться слишком долго.
Хорошо, что приказ Совета Цитадели прервал движение турианского военного боевого Флота к Солнечной системе. Очень хорошо. Но... Именно турианцы 'продавили' Фариксенские соглашения, заставившие руководство Альянса прервать любые работы по довооружению, перевооружению и совершенствованию ВКС. Турианцы лидировали по всем ключевым, и, бывало — не только по ключевым показателям мощи ВКС. Если же учесть, что турианцы были не единственными, а только 'одни из'... Ситуация для землян оставалась сложной и очень, очень неблагоприятной. Если найдётся повод для коллективной агрессии против человечества... ВКС Альянса Систем выдержать такой натиск... не сумеют.
Нельзя, в чём был твёрдо убеждён Моро-младший, рассчитывать на то, что Старые Расы любят конкурентов. Они их, как водится, ненавидят и стараются ослабить и зажать. Человечество за три десятка сумело несколько раз встряхнуть 'болото' Большого Космоса.
Джеф читал Манифест, авторство которого его сейчас не интересовало. Читал и поражался тому, насколько некоторые мысли, высказанные составителем, созвучны его собственным мыслям. Человечество не может себе позволить отступить. Не может себе позволить ослабеть.
С другой стороны, если учесть географию поставок грузов... Да, тех самых, что идут с орбиты и на орбиту. То... Альянс Систем много на себя берёт. Всего-то двадцать стран, не самых крупных территориально, а гонору и самомнения — вагонами тяжеловесов не вывезти в разумные и экономически обоснованные сроки. Ещё на Земле есть больше сотни стран, которые тоже деятельно желают приобщиться к космическому клубу. А если им не дадут в очередной раз приобщиться, то... Вероятность, что они создадут свой космический клуб и начнут бешено вкладываться в его развитие, возрастает слишком сильно. Пока этого нет, но нет и ощущения, что это в принципе нереализуемый вариант. Всё же двадцать стран и двести стран — большая разница.
Может показаться, что это — не его дело. Но если Джеф хотел стать лучшим — а он этого очень-очень хотел — то приходилось влезать и в то, что формально — 'не его' дело. Чтобы быть зубастым там, где эта зубастость может понадобиться по той простой причине, что оппонентами изначально не предполагается. Чего взять с еле передвигающегося инвалида, вообще-то, а? Мало что можно взять. А Джеф хотел отдавать только то, что считал достойным 'отдавания'. И никак иначе. Отдавать только тем, кто тоже был этого 'отдавания' достойным.
Новогодние праздники прошли, два-три дня законных выходных, оплаченных к тому же, работодателем, после чего 'вперёд, вперёд, труба зовёт'. Первое полугодие нового года и второе полугодие — условное, конечно — финансового. Вот так и приходилось жить — в ненормальном ритме с ненормальным графиком. Потому что — работа. Потому что — надо. Потому что платят именно за это, а не за что-нибудь другое.
О том, что Джеф вечерами, а иногда — и не только вечерами, что-то подсчитывает — и явно не собственные небогатые пока что капиталы — знали многие пилоты. И не только пилоты. Относились к этому спокойно — если Моро-младший полагает это необходимым, то почему он не может этим заниматься? Да, он — не душа компании, он не лезет вперёд, не влезает во все разговоры и не стремится всем без исключения понравиться и стать 'своим в доску' для всех, но... Каждый живёт так, как может и так, как хочет. В рамках допустимого и возможного, конечно, но это как-то понималось на полном автомате и словесных пояснений и бесконечных озвучиваний не требовало.
Джеф в перерывах между полётами интересовался работой других пилотов, подолгу говорил с техниками, инженерами, диспетчерами. И те относились к этому спокойно, потому что чувствовали: прежде чем начать разговор, Джеф не поленился поинтересоваться хотя бы основами. А иногда — и не только основами.
Разговор сразу становился деловым и взаимно-приятным, а это — немаловажно. Джеф не только задавал вопросы, он умел и любил слушать. Говорил мало, только по делу, но так, чтобы собеседник был заинтересован в дальнейшем общении.
Картина происходящего в космопорту с каждым днём становилась для Джефа понятнее, чётче и ярче. Нормальное, в общем-то, явление, сопровождающее почти любое 'умное погружение'. Хоть в детали, хоть в общую ситуацию или картину. Джеф не спешил говорить о своей системе, о своих, пусть и промежуточных, но важных результатах работы. И за это его уважали ещё больше — людям нравится обоснованная серьёзность и действий и слов.
Январь, февраль, март. Зима закончилась, наступила весна. Первый календарный год работы Джефа на должности пилота подходил к концу. Файлов, содержащих расчёты и иные выкладки, становилось всё больше, но Моро-младший не спешил идти с ними к начальнику космопорта. Да и к начальнику Центра — тоже. Иногда приходил в Центр на занятия, как на лекции, так и на практикумы, изредка вёл семинары — ему нравилось разнообразие и нравилось незаметно для многих 'обкатывать' некоторые идеи и мысли, составлявшие сущность системы.
Важно ведь было не просто усовершенствовать работу одного из подразделений космопорта. Джеф небезосновательно полагал, что уже это повлечёт за собой ряд почти неизбежных изменений в работе других служб предприятия, ведь всё взаимосвязано. Важно было успеть подняться выше, стать ещё более лучшим пилотом, ещё более высококлассным специалистом. Нельзя останавливаться на достигнутом, ведь впереди — закономерный перевод на пассажирские перевозки, а там... Там и до службы в ВКС немного времени останется.
Джеф продолжал летать и накапливать информацию, необходимую для совершенствования разрабатываемой системы. Нельзя давать полуфабрикат, надо сразу давать работающую систему. Которой люди — самые разные — смогут воспользоваться буквально через час, а ещё лучше — немедленно. Да и самому останавливаться в развитии нельзя: система — системой, но её неминуемо будут дорабатывать, а значит... Если он остановится — его сначала отодвинут в сторону, а затем — оставят далеко позади. Потому... Потому придётся, чтобы оставаться впереди постоянно, не идти, а бежать, причём — быстро.
Посмотрев на календарь, Моро-младший вздохнул: лето наступило, а значит — никакого затишья. Вроде бы должно быть наоборот: какое-никакое, но отпускное время, потому и коммерческая активность должна по идее поутихнуть, но... Желание заработать лишние деньги очень быстро становится круглосуточным, а затем — навязчиво обязательным.
Потому очень хорошо, что начальник космопорта лично разрешил Джефу досрочно пройти доподготовку и поздравил с получением сертификата, дающего право водить не легкотоннажный, а среднетоннажный грузовой доставщик. Оборот грузов в порту возрастал, машины и их пилоты не простаивали, потому Джеф передал свою машину молодому пилоту и в свою очередь принял машину у уходившего на крупнотоннажник специалиста. Облазил 'птичку' от носа до кормы, влез во все мыслимые — и немыслимые тоже — щели, но остался доволен: машина была прекрасной, прежний пилот за ней смотрел и проводил все регламентные работы вовремя и в полном объёме.
Подписав необходимые пластики и файлы, Джеф уселся в пилотское кресло, огляделся по сторонам и, устроившись поудобнее, позволил себе подумать о том, что очередную высоту он всё-таки взял, а главное — никто не усомнился даже мысленно в его праве 'расти'. Да, среднетоннажник, но зато — более мощная и вместительная машина. Всё закономерно — надо соблюдать постепенность. Да и взглянуть на систему изнутри, теперь уже с нового рабочего места — всегда полезно. Могут 'вылезти' разнообразные уточнения и дополнения, которые необходимо будет учесть — всё меняется и притом — постоянно.
Три считавшихся летними месяца — по июль включительно — Джеф летал, осваивая новую для себя машину. Теоретически, конечно, он эту марку и модель знал неплохо, но практика — это совершенно другое дело. Разграфлённые листы пластобумаги заняли законное место на площадке подлокотника и стали покрываться заметками, отметками, цифрами, рисунками. Кое-что Джеф вводил в свою практику немедленно, с чем-то не торопился, но большинство просчитанных сценариев пока оставлял без движения — только в теории. Не надо сразу всё показывать другим. В том, что за ним и за его работой продолжают — с разными целями — наблюдать? Моро-младший никогда не сомневался. Оступись, снизь темп — и тебя вышвырнут. Не потому что ты ошибся, а потому что эта работа официально — не для инвалидов. А Джеф Моро официально — стопроцентный инвалид, причём с таким диагнозом, который, если уж совсем честно, вообще не предусматривал возможность устройства на какую-нибудь подобную работу. Так, разве что в офисе бумажки перекладывать. Непыльно, но зато — ненапряжно для мышц и скелета.
Джеф работал и более того — летал. Много и постоянно. Не гнался за поощрениями любого рода — от благодарностей в приказах до премий на банковский счёт. Завязал немало полезных знакомств, обзавёлся приятелями и друзьями и в космопорту и за его пределами.
С девушками, правда, был осторожен: встречаться, проводить вместе время — пожалуйста, а вот относительно женитьбы и детей — пока к этому решил не переходить. Не всем девушкам, вполне ожидаемо, такое нравилось, но Моро-младший давно уже решил, что не обязан всем и каждому нравиться. На это никаких сил даже у здорового человека не хватит. Так что предохранялся и перепроверялся Джеф хорошо и особой активности ни себе, ни партнёрше не позволял: память о слабости и ломкости костей была слишком сильной.
Говорят, что секс отбивает желание мыслить рационально, но... Это сказано было явно не про Джефа. Он-то даже в самом пике страсти головы не терял, что, кстати, очень злило партнёрш. Потому-то Моро-младший и заработал репутацию — если не недотроги, то очень сложного для дам 'собеседника'.
