Земля! Месть проигравших

Утро продолжалось совершенно обычно, словно Настюша не собиралась в гости к сказочным драуни, а просто в садик, даже обидно немного стало.

А потом случилось чудо. На обеденном столе вместо надоевшей манной каши ее ждал кусочек тортика, любимого сметанного и стакан сока. Настюша даже ахнула, когда увидела это великолепие и подозрительно посмотрела на родителей.

Потом Настюшу начали одевать и, вместо всегдашних туфелек на ноги одели кроссовки. Все девочки будут в красивых туфельках и только она одна поедет к драуни в кроссовках! Это было так обидно — это чувство скреблось в горле и вынуждало пялиться на ужасные кроссовки.

Глаза защипало, в уголке серого глаза внезапно нависла слезинка; жалко дрогнули губы. Громко всхлипывая, расплакалась.

Мамочка с папой с жалостью смотрели на залитое слезами лицо дочки.

— Я не пойду, я не пойду в этих ужасных кроссовках к драуни! — крикнула девочка, закрывая лицо ладошками, — Я буду в них самая некрасивая!

И тут случилось второе чудо. Ее не стали ругать. Мамочка нагнулась, расстегнула кроссовки и, не успела Настенька опомниться, как на ножках уже были туфельки, а кроссовки завернули в пакет и положили в детский рюкзачок, который она возьмет с собой.

— Присядем на дорожку, — сказала мама, старательно пряча от дочери взгляд.

Они присели на скамейку у стены прихожей. Настюша болтала ножками, любуясь белыми ботиночками. От восторга хотелось засмеяться или сделать еще чего-нибудь, но она уже взрослая и, пришлось сдержаться. Она в старшей группе! Еще немного и пойдет в подготовительную, а там и школа!

— Господи, — сказала мамочка и вскочила, — а фотография, мы забыли фотографию!

Мамочка вскочила и метнулась в двери гостиной. Через миг вернулась с фотографией в тонкой металлической рамке в руках. На большом цветном снимке мамочка и папа, счастливые, смеющиеся и Настенька у папы на руках. А позади, на тревожном фоне сизо-фиолетовой грозовой тучи, освещенный упавшим из-за туч косым лучом солнца пестрые гирлянды, протянувшиеся между деревьев, Пестрые флажки на столбах, трепещущие на ветру. Гуляют празднично разодетые люди — семья Ивановых на первомайские праздники гуляет по городскому парку.

Папа поднялся. Взял фотографию и положил в настюшин рюкзачок, а потом помог его одеть.

— Пора, — сказал он. Мамочка и папа взяли Настюшу за ручки и, они вышли из квартиры.

Перед подъездом стоял автобус. Огромный, двухэтажный. Таких Настюша видела только в кино. По сравнению с автобусами их маленького города он выглядел настоящим гигантом. И, самое, удивительное впереди сидел водитель! Настоящий живой водитель! А из окон выглядывали дети.

'Шурх' — открылась дверь в автобусе и Настюша с родителями остановились.

Мамочка с папой присели перед ней, и она увидела совсем близко их глаза: мрачные у папы и полные слез мамочки на мертвенно-бледном лице.

— Мамочка, почему ты плачешь? — нахмурила бровки Настюша, — все будет хорошо. Я побываю в гостях у драуни я скоро вернусь!

— Все хорошо, все хорошо, — слезинки бороздили мокрые дорожки по щекам мамочки, — мы встретимся, мы скоро встретимся...

— Мы будем ждать тебя Настюша, очень ждать, — глаза папы не отрывались от лица дочери.

Мамочка поцеловала Настюшу в щечку, потом в глазик, потом еще раз в щечку. Сухие губы папы ткнулись в другую щечку, рука слегка подтолкнула в спину.

— Иди Настюша, иди. Тебя ждут.

Девочка осторожно поднялась по ступенькам в салон. Позади захлопнулась дверь.

И, как заведено в любой сказке, случилось третье чудо.

Между рядами кресел, на которых сидели дети и, с любопытством смотрели на Настюшу, стояла и улыбалась женщина-драуни! Тяжелый узел рыжих волос, высоко подобранных на затылке, не отягощал сильной стройной шеи. Дрожь 'эльфийских' ушей. Красная блузка. Широкая и короткая юбка, расшитая по черному полю ветками мелких красных ягод, открывала красивые ноги в черных туфельках. Узкие, словно у Владиславы Гай, глаза. Но подружка понятно — кореянка. Очень красивая драуни, только кожа лица бледная, не как у людей.

Все как показывали по телевизору и в интернете! Как здорово!

— Здравствуй, девочка. Тебя зовут Настя Иванова? — сказала драуни с легким акцентом.

Настюша кивнула, не отводя восторженного взгляда от драуни.

— Проходи девочка! — драуни оглянулась, ткнула пальцем в кресло позади, — Вот твое место!

На соседнем кресле сидел мальчик с узкими, как у подружки глазами и Настюша решила, что он хороший мальчик. Не дразнится: девчонка — печенка и не дергает за косичку.

Девочка не видела, как внизу плакали, обнявшись, мама и папа...

На корабли-острова, на орбите Земли, перевезли по тридцать тысяч детей с сопровождающими их воспитателями из России, Китая и Индии, остальному миру досталось десять тысяч мест. Назад шаттлы везли агрегаты атмосферы, компактные термоядерные батареи и программируемый репликаторы.

* * *

Заполошно орали тормозящие двигатели 200-тонного ИЛ-76 компании 'Волга-Днепр'.

Мимо иллюминатора самолета стремительно проносилось осеннее буйство красок, поля, небольшой лес, еще в паре километров — невысокие круглые вершины. Самая высокая уже белеет свежим снегом — это и есть Полярный Урал, южные отроги. Первозданная природа.

Самолет, потряхиваясь на стыках плит, несся по взлетно-посадочной полосе, с каждым мгновением замедляясь. Остановился.

— Слава тебе господи! — размашисто перекрестилась Зинаида Головлева. Выглядела она от силы на двадцать пять, если бы не взгляд, не выражение лица.

В салоне раздался гром аплодисментов, супруга захлопала в ладоши и черные, как ночь глаза покосились на мужа, слесаря пятого разряда Александра Сергеевича. Мужчина пожал плечами, но, заметив недовольную гримаску на молодом женском лице, сделал наивные глаза и поддержал ее. Еще не хватало перечить. После омоложения в медицинской капсуле драуни и, возвращения молодости, он, как в молодости, попал под властный каблучок жены.

Через несколько минут объявили высадку. Супруги подошли к открытой двери в конце шумной очереди пассажиров. Внизу однообразная равнина; Запахи осени и пролитого керосина; багровый шар заходящего солнца навис над горами, раскрасила ледник в багровый цвет; около самолета тихо урчали моторами три электроавтобуса и суетился аэродромный персонал в оранжевых жилетках.

Головлевы спустились по лестнице на свежий бетон — военные строители построили взлетно-посадочную полосу в считанные дни. Переселенцев встречал военный с погонами лейтенанта на бушлате.

Ветер дышал холодом — конец сентября на Полярном Урале это уже почти зима, поеживаясь, ожидали пока из грузового отсека спустят чемоданы.

Наконец багаж получил последний пассажир, в электроавтобусах открылись двери.

— Заходим товарищи! — крикнул военный простуженным голосом и оглушительно чихнул.

Через несколько минут продрогшие пассажиры разместились в электроавтобусах, колонна тронулась по накатанной полевке к горам, а к самолету подъехал тягач и поволок бело-синюю тушу по бетонке. А в небе появился черный крестик самолета — очередной ИЛ-76 шел на посадку. Воздушный мост функционировал круглосуточно и, без выходных...

Сегой-пещера — недавно найденная аборигенами этих мест пещера, а точнее их сеть, тянулась под полярным Уралом на три с половиной сотни километров. Настоящий подземный мир. Цепочка подземных гротов, от крохотных до титанических размеров, соединял труднопроходимый и запутанный лабиринт — идеальное место для способного вместить несколько миллионов уральцев убежища. Работы по герметизации стен, установке герметичных ворот, строительству и обустройству пещеры еще не закончились, но первых новоселов подземный мир уже принял. Будущий город назвали Уралогорск...

Одним из первых эвакуировался в пещеру, вместе с персоналом, Уралмаш.

Мотор тихо шелестел, мимо проезжали встречные машины. Они спускались в долину. Вертикальные стены все выше и выше, заслоняя дневной свет. Стало темно и в салоне включился свет, а перед электроавтобусом задрожали круги света от фар, выхватывая из чернильной тьмы клочок укатанной грунтовки.

Супруга наклонилась к мужу — он сидел рядом и, прошептала, щекоча горячим дыханием ухо:

— Как вспомню нашу полуторку (двухкомнатная квартира — уральский диалект), мебель нашу, да все до последней куртешечки, так сердце кровью обливается... все оставили, все нажитое! — женщина хлюпнула носом.

— Не плачь, Зая. Мы еще молодые, еще наживем добра, — Александр решил шуткой снять напряжение и погладил женщину по голове, словно ребенка.

— Чего ты меня шоркаешь (гладишь — уральский диалект) как кошку? — громко произнесла женщина, сбрасывая мужнину руку и, отодвигаясь, — Тебе легко говорить, а домом то я занималась! Да я, за каждую кружечку, каждый стул переживаю. Помню, как все доставалось... а что там в этом Уралогорске, бог весть.

— Зая, я же тебе говорил, посмотри в интернете. Там все есть об Уралогорске!

— Что ты мне навяливаешь (навязывать — уральский диалект) этот свой интернет? Ты сам больно много то знаешь про этот Уралогорск, умник?

— Ну умный, не умный, а в интернете посмотрел, — в голосе мужчины прозвучали неожиданно мягкие, увещевающие нотки, — и знаю.

Зинаида надула пухлые губы и несколько секунд молчала, потом извечное женское любопытство взяло вверх:

— Ну тогда давай рассказывай, умник, чо там у них!

Александр Сергеевич покачал головой, но спорить не стал и вытащил планшет. Несколько манипуляций и на экране загорелась похожая на сложную корневую систему с клубнями и, соединяющими их корнями, схема.

Впереди показались железные ворота в скале. В освещенном проеме серели каменные стены, вдоль них тянулись укутанные разноцветной изоляцией толстые кабеля.

Точно так же Данте Алигьери вступал в первый круг подземного Ада... — Зинаида невольно поежилась от ассоциации. Глупости! Напридумывала себе дуреха! Это просто убежище.

Между тем колонна, не сбавляя хода, нырнула внутрь и покатила под землей, постепенно углубляясь. Мириады фонарей, на потолке туннеля, ярко освещали путь.

— Вот смотри! — мужчина ткнул пальцем в один из 'клубней' — это гроты, а это, он провел по одной из тонких ниточек, соединяющей два соседних 'клубня' — пещера, которая их соединяет. Тут, Зая, за три с половиной сотни километров этих пещер. Знаменитая американская Мамонтова пещера — отдыхает! Тесная каморка!

Женщина удивленно всплеснула руками.

— Скажем спасибо природе, — продолжал мужчина, — что приготовила такое убежище для уральцев. Вот! Пока осваиваем вот эту часть, — палец очертил круг, захватив примерно треть схемы, — километров сто. Вот это, — палец ткнул в желтые 'клубни, — жилые зоны. Это, — ткнул в зеленые — фермы и гидропоника. Понятно?

Александр Сергеевич слегка снисходительно посмотрел на жену. Женщина кивнула. Электроавтобус ехал ярко освещенной пещере, сверху свисали причудливые иглы сталактитов. Щупальцами натеков и наростов свод соединялся с полом.

— Хорошо, продолжим. Вот, — палец ткнул в один из 'клубней' серого цвета — промышленная или складская зона. А вот это, — палец переместился на отметку черного цвета, — Здесь, Зая, термоядерная электростанция драуни и их агрегаты атмосферы. Это сердце Уралогорска... нда. Видишь синюю отметку?

Женщина кивнула. Позади осталось километра два подземного пути.

— Здесь озеро и парк высаживают вокруг. Разные там косули и прочие зайчики будут — это для отдыха людей.

— Продумано как все, — задумчиво сказала женщина.

— А то! — горделиво ответил мужчина, словно сам все придумал.

Наконец дорога зашла в ярко освещенный грот, переселенцы прильнули к окнам. Зинаида потрясенно ахнула, настолько потрясающее зрелище открылось — не верилось, что все это под землей. Колонна выехала на огромную, площадь, ограниченную далекими стенами, по которой между неторопливо едущими электроавтомобилями, зелеными армейскими палатками, разнообразной строительной техникой и строящимися зданиями, сновали люди. Чувствовался бешеный темп строительных работ. Сверху спускались гигантские каменные иглы, сверкая в лучах прожекторов, укрепленных на далеких стенах. Сам же свод, из которого они росли, исчезал во тьме.

Электроавтобус остановился, двери с шелестом открылись и в салоне послышался голос:

— Товарищи, наше путешествие закончилось. Покидаем салон и не забываем вещи. Сейчас вам дадут дальнейшие инструкции.

Головлевы спустились вниз.

Шум, гам. Было тепло и шумно и немного пахло затхлостью.

К толпе растерянных переселенцев с чемоданами и рюкзаками за спинами вышел высокий, под два метра, военный и поднес ко рту микрофон.

— Внимание товарищи переселенцы! — услышали Головлевы, — я сейчас буду называть фамилии. Услышавший свою подходит ко мне, и я ему выдаю 'бегунок'. Это прибор, который укажет вам путь к вашему новому жилищу. Напоминаю, что неженатые и незамужние пока будут проживать в палатках. Все понятно?

— Дааа... — дружно отозвались переселенцы.

— Хорошо, — кивнул военный, — Арбузовы! Кто Арбузовы?..

Головлевы зашли в маленькую студию, вырубленную прямо в стене грота и лицо Зинаиды вытянулось, задрожали губы. Какой контраст с квартирой в Екатеринбурге! Каменный пол, каменные стены с кабелями на стенах и розетками и, куча картонных коробок с надписями: кухня, кровать, шкаф, телевизор, ламинат...

— Ничо, ничо, — заметив реакцию жены, преувеличенно бодро произнес Александр, все будет хорошо!

Сдюжим!

Супруги работали до часу ночи, потом без сил упали на кровать. Александр успел подключить телевизор и плиту, собрать кровать и застелить почти половину студии ламинатом.

Утром, как обычно, отправился на работу в родной цех эвакуированного Уралмаша, а перед обедом Зинаида получила на телефон предложение работы по специальности — воспитателем в детском садике.

В больших и малых городах необъятной России день и ночь кипела работа. Подземное пространство: метрополитены, защитные сооружения гражданской обороны, да любые подземные сооружения, герметизировались и готовились к приему людей. Устанавливались термоядерные электростанции и батареи, агрегаты атмосферы — с гидропонными сооружениями и многое другое необходимое для выживания оборудование. Под землю перевозилась промышленность. Страна лихорадочно готовилась к грядущему Апокалипсису.

* * *

Колония Эктелион, Марс.

Странная компания собралась — ей богу странная!

Под напряженными взглядами сидевших вокруг круглого стола тринадцати драуни и двоих землян, генерал Бегаван рывком поднялась.

— Я человек прямой и не буду юлить, — отчеканила на драунито (общепланетный язык драуни), — шансы на успех в пределах десяти процентов. Драка будет страшная и вернуться не все и, это в лучшем случае.

Вы все добровольцы, но я еще раз спрошу, вы согласны на такие условия? Предупреждаю — больше возможности отказаться не будет.

Молчание, тяжелое, как смертный грех, длилось несколько секунд. Сергей Соколов покосился на соседей. Замкнутые лица, сжатые губы, на миг остановился на лице жены — она сидела напротив, на сухощавом драуни по имени Норин... том самом, с кем у него были счеты. Такой соратник не радовал, но выбирать не приходилось. Взгляд человека и драуни на миг встретились. Взгляд у Норина был неприятным.