Земля! Месть проигравших

Глава 1

Многие же будут первые последними, и последние, первыми.

Евангелие от Матфея, гл. 19, ст. 30 и Евангелие от Марка, гл. 10, ст. 31.

Белая полоса инверсионного следа глайдера располосовала на две половины пронзительную синеву марсианского неба. С востока надвигался грозовой фронт — серые мрачные облака обещали непогоду и дождь — невиданное десятки миллионов лет для Марса явление, но после Преобразования, достаточно обыденное. Глайдер тормозил и стремительно снижался. По озерцу, плескавшемуся в древнем метеоритном кратере, стремительно понеслось белоснежное отражение машины.

Машина застыла в воздухе над песчаным берегом. Воздушные струи ударили вниз, машина плавно опустилась. Красно-коричневая пелена пыли и песка почти скрыла ее от нескромных глаз, но вскоре ветер унес пыль в сторону озера.

Люк открылся, на песок всех оттенков красного, спрыгнула совсем молодая женщина — драуни по имени Аридэль, на лице маленькая маска респиратора — давление на поверхности и температура была вполне приемлемой, но в атмосфере — только следы кислорода. В белоснежной юбке, в легкой ветровке такого-же цвета — этот цвет был у драуни символом скорби. Лицо, необыкновенно красивое и правильных очертаний, смотрелось как идеал совершенства: тонкие черты лица с белоснежной, мраморного цвета кожей, казалось немного скуластым, скорее всего из-за больших изумрудно-зеленых глаз. И внешность абсолютно не портили торчащие из собранных в косы рыжих волос чуткие 'звериные' уши. Налетел ветер, растрепал прическу.

Извечным женским жестом откинула непослушную рыжую прядь, настороженно прищуренные глаза осмотрелись.

Зеленоватые волны, набегая на песок, с тихим шелестом сбрасывали на него белоснежную пену.

Равнину густо покрывали холмы и целые поля валунов, между них вилась узкая, хорошо утоптанная тропинка. Множество расселин, в которых притаились чернильные тени, трещин с крутыми скальными склонами и, конечно, множество кратеров. Больших и малых.

Но именно эта 'необузданность', дикая первозданность и суровость окружающего мира как раз и привлекали.

Аридэль никому не призналась бы, что полюбила планету. Нужно было просто разглядеть суровую красоту здешних краев, тем более что Марс навсегда изменился.

— Дети, — сказала с едва уловимым, но странным акцентом, слова сквозь маску звучали немного глуховато, — выходим!

Протянула руки внутрь глайдера. Один за другим подхватила под мышки мальчика, лет пяти, высокий, с вытянутыми лисьими глазами, как у матери и, красивую девочку немного помладше, с острыми ушками, но не с такой бледной кожей как у Аридэль и, поставила на песок.

— Мам, — спросил по-русски немного глуховато из-за закрывавшей рот маски мальчик, в подсиненных миндалинах горячих глаз была заметна не детская серьезность, — а далеко идти?

Девочка посмотрела ему в лицо, потом матери, но вопреки обыкновению промолчала. Она была шумная и азартная, но только не здесь и не сейчас.

— Нет Ванечка, — Аридэль махнула рукой в сторону ближайшего холма, — минут пять идти. Пойдемте, пойдем.

Из открытого люка появился букет белоснежных цветов, надела на глаза черные очки — местное солнце слишком яркое и, взяв детей за руки, тяжелой походкой, словно на плечи давил невидимый груз, направилась к близким холмам...

* * *

На далекой-далекой планете, куда без способного 'протыкать' пространство корабля возможно долететь только теоретически, у высокого — в пол, бронеокна, в кресле сидел седовласый соргис, бесстрастный взгляд янтарного цвета глаз, в обрамлении сетки глубоких морщин, не отрывался от мира снаружи.

Солнце скрылось за горизонтом, на еще не остывшую землю опускались хлопья снега и тут же превращались в лужицы... Ось планеты наклонена под углом сорока градусов к плоскости эклиптики что приводило к диким перепадам температуры в течение суток: она колебалась от арктической до тропической, но аборигенная жизнь как-то приспособилась к адскому климату. Жизнь... Все, буквально все, что ходит, летает или просто растет на месте на этой планете, и растения, и животные, пыталось убить соргисов. Сотни миллионов лет отбора создали такие бронированные, ядовитые, сплошные когти и щупальца, организмы, что жуть брала. Монстр, которого с трудом убивает даже плазма? Растение с зубами? Растение, которое плюется смертельным ядом? Здесь есть все и намного больше этого и, только находясь под защитой купола, можно чувствовать себя в относительной безопасности.

Вот и сейчас безымянное растение — с той стороны брони, увенчанное 'ярко-алым' цветком в форме глубоких чаш или раскрытых громадных ладоней, готовых в любой момент сомкнуться, извивалось на широком и толстом, в виде ананаса, стволе; цветок безуспешно скользил по броне, оставляя на ней зеленый, ядовитый след, не в силах не то, что прокусить, но и даже поцарапать, змеевидные белые лианы, непрерывно извивались, словно нащупывая жертву. Страшный мир...

Он смотрел на пейзаж снаружи, а перед внутренним взором был Киракам. Таким, каким увидел последний раз...

Демоны бездны!

Грязно-серый шар, так непохожий на прежний светло-голубой и дружелюбный Киракам, непроницаемым для взгляда пологом укрывал ледяной ад. Там, внизу, приняли страшную смерть несколько сотен миллионов, а непогибшие в первые мгновения, успели позавидовать мертвым. И вскоре погибли от общепланетного похолодания, голода и радиоактивных осадков. Вместе с ними вымерли высшие биологические виды — на несколько столетий планета стала непригодна для сколько-нибудь сложной жизни. Погибла семья, мой клан, мой народ. И я не забуду это никогда...

Жалкие остатки многосотмиллионного населения — несколько тысяч соргисов, на орбите Киракама, пытались реанимировать древний, давно ставший экспонатом музея, фотонный звездолет, и оснастить его механизмом прокалывания пространства.

Демоны бездны!

Враг, ненавистный враг, хитрый, могущественный, уничтоживший мою жизнь, выжил!

Прости меня доченька и ты Менеланна... Простите меня, братья по клану. Прости меня мой народ. Прости, что я не завершил дело. Прости, что позволил ненавистным механическим ублюдкам, жить, когда вы погибли!

И неважно что это мы начали войну! Они наслаждались чистым воздухом и водой, они могли заводить столько детей, сколько захотят... А мы дрались с природой за каждый вздох чистого воздуха, за каждый грамм чистой воды. Мы даже детей... венец и смысл жизни, могли заводить только после разрешения. Ненавижу! Ненавижу! За их успех, за их роскошную жизнь, за наше прозябание в куполах, за все! У меня к драуни счеты и оплатить их они не смогут, даже отдав до последней капли всю свою ублюдочную кровь!

Перед глазами встала сцена из не такого уж и далекого прошлого. Его рука с силой подняла подбородок пленного. Он хотел видеть глаза, прятавшиеся под полуопущенными веками... глаза презренного, перед тем как собственноручно убьет его. Увидеть, как в них плещется предсмертный ужас, насладится им.

Презренный упрямо прятал взгляд, пока, наконец, взглянул в лицо мучителю. В янтарных глазах плескались такие презрение и ненависть, что предводитель соргисов вздрогнул и едва не отшатнулся. Он ощутил, как откуда-то из глубины души поднимается темное, страшное чувство: НЕНАВИСТЬ. К ненависти примешивалось удивление — почему, почему презренный ублюдок не боится его, не боится смерти? А еще он почувствовал разочарование.

Он отвернулся и взял гвоздь и молоток. Вдавил острие длинного и игольно-острого гвоздя в лоб механического ублюдка и вновь посмотрел ему в лицо, фиксируя взглядом мимику и глаза приговоренного.

Прищуренные глаза горели янтарным огнем, алая струйка пробивала дорожку по белоснежному лбу.

Соргис, не сдержавшись, выругался вслух. Размахнулся и боек молотка ударил по гвоздю, вбивая его в лоб жертвы до половины...

Тяжело дыша, откинулся в кресле, оно крутанулось, развернув лицом к столу — полуторная тяжесть на планете была слишком большим испытанием для старых и хрупких костей. Виртуальный экран с расшифрованным посланием погас. Рука нащупала стакан с водой. 'Наконец-то Махтон дал о себе знать... Так вот где они спрятались!'

Жидкость прохладной струей потекла по пересохшему горлу. Стало немного легче. Вода...подумал с горечью, даже она роскошь. А когда-то лучшие вина Киракама из купола Сангретто, на экваторе планеты, были к моим услугам... Яростно мотнул головой, отгоняя неуместные воспоминания, горестная складка образовалась у сухих губ. Скрывать от самого себя глупо — попытка основать колонию провалилась. Слишком мало сил у жалкой горстки беглецов и слишком враждебна биосфера планеты. Не проходит и календалы (десятая часть года, приблизительно 36 суток), как они кого-нибудь теряют... они обречены на смерть... А топлива на корабле хватит только еще на один прокол пространства. Все известные планеты, способные укрыть жизнь выжжены и, шанс случайно найти пригодную не многим отличается от нуля... Так не лучше ли использовать оставшуюся мощь на святую месть? Уйти громко хлопнув напоследок дверью и забрав с собой в небытие ВРАГА? Лицо превратилось в маску скорби, на нем жили только глаза, горя неистовой злобой. Ненависть и желание наказать погубивших его прекрасную планету, и его собственную жизнь возобладали в душе. Наклонился к старому коммуникатору.

— Карантер, — произнес охрипшим голосом, — собирай всех, есть важные новости.

* * *

Война чудовищна, особенно она чудовищна и, ведется с особенным ожесточением, когда воюют братья — сыновья одной матери.

Беженцы с планеты Таламаши — называвшиеся Ушедшими кланами, сами себя они назвали соргисы, атаковали планету-мать и колонизированные драуни планеты. За столетия добровольного изгнания соргисы убедили себя, что уход предков был вынужденной ссылкой и пылали жаждой мести. За двадцать лет войны погибли миллиарды и все обитаемые миры, а уцелевшие драуни: пятьдесят тысяч, в основном женщины и дети, отправились к далекой планете-праматери, которую автоматические разведчики отыскали всего за несколько лет до начала войны. Появления на орбите Земли флотилии межзвездных кораблей вызвало панику и тревожное ожидание инопланетного вторжения. Первым 'контактом' с пришельцами стал воздушный бой над Сибирью, в котором друг друга сбили русский летчик Сергей Соколов и драуни Аридэль из клана Лэрдов. В тундре свирепствовал буран. Молодые люди, чтобы выжить, вынуждены были сотрудничать. За несколько дней проведенных вместе они почувствовали симпатию друг к другу, перешедшую в любовь.

С помощью оставленного Аридэль устройства русские вошли в контакт с драуни.

Беглецы — оказалось, что это дальние родственники землян, произошедшие от архаичных людей, двести тысяч лет тому назад перемещенных неизвестной цивилизацией на планету Таламаши, попросили у руководства России в аренду участок земли на севере в обмен на технологии, торговлю инопланетными артефактами и участие в терраформировании и колонизации Марса. После длительного перелета в состоянии анабиоза они нуждались в отдыхе на поверхности планеты. Правительство, после некоторых колебаний, согласилось на заманчивое предложение, дававшее возможность отыграть потерянные 90-е.

Руководству США не понравилась перспектива скорого возвышения Российской Федерации и оно предъявило требование России принудить драуни предоставить инопланетные технологии Америке, в противном случае угрожая применением вооруженной силы. После отказа руководства России, Америка нанесла ограниченный удар крылатыми ракетами по северу страны, с минимальными потерями перехваченный воздушно-космическими силами. После отражения нападения, президент США пошел на эскалацию конфликта и пригрозил нанести ядерный удар по территории России. Вмешавшиеся драуни погасили конфликт и обезоружили западные страны, уничтожив их ядерные арсеналы и носители ОМП (оружия массового уничтожения).

* * *

Военно-полевая любовь она такая... специфическая, да и гарнизонная жизнь не способствует уединению и приватности отношений. И поэтому командир — координатор подразделения воздушно-космических дронов Аридэль, клана Лэрдов, расы драуни и русский пилот Су-30 Сергей Соколов, встретились не в знаменитом на весь поселок Новосеверный, что прятался в небольшой бухте на берегу Северного Ледовитого океана, кафе 'Юность', а снова у него дома, в комнате офицерского общежития. Отдаленный гарнизон — есть отдаленный гарнизон и поселок был уже в курсе экзотической подруги старшего лейтенанта Соколова, а лишнее внимание влюбленным было ни к чему. И так стоило Сергею открыть дверь в коридор, как на нем скрестилось не меньше десятка любопытных женских взглядов. С едва не вырвавшимся матом, отпрянул назад. А вкусности на стол заказал через интернет в 'Юности' — прогресс семимильными шагами добрался и на Крайний Север.

Разговаривали так, ни о чем, словно и не провели вместе чудесную ночь и тем более не говорили о беременности Аридэль, словно договорились перенести решительный разговор на потом. Наверное поэтому, оба чувствовали себя скованно.

Наконец в дверь постучали.

Доставщик — молодой парень, судя по виду из старшеклассников, попытался просунуть любопытную физиономию в комнату, но нарвался на поднесенный к носу внушительный кулак, поскучнел и, быстро передав пакеты, удалился. В комнате явственно хихикнули.

Сергей положил покупки на пол и мягкой, тигриной походкой подошел к двери. Едва уловимо тянуло борщом — запах типичный для общежития. Тихо. Но это ничего не значило — уж он то знал соседок.

Рывком дернул за ручку двери и побагровел. Соседка справа и соседка слева, у двери, чуть ли не 'влипли' в нее ушами. При виде Сергея торопливо отскочили.

— Так, — рявкнул угрожающе, левая бровь остро сломалась, — Что вам надо здесь, а? Подслушиваете? Это уже переходит всякие границы!

— Ойц, — проворковала младшая, и уперла руки в едва прикрытые коротким халатиком полные бедра. С вызовом посмотрела в лицо мужчины, — А что такое? Соседи желают поинтересоваться как идут дела у соседа. А то может его уже и спасать надо! — родом она была из Одессы и местным говором владела в совершенстве.

Сергей в замешательстве не отрывал взгляд от довольных лиц наглых молодиц, сглотнул.

— Да! — поддакнула воинственно вторая и состроила гримасу, словно едва удерживалась от хохота.

Соколов явственно услышал, как в комнате снова хихикнули и покосился назад.

— Таки что, — низким, многообещающим голосом произнесла первая, — помощь нужна? Спасатели Малибу спешат на помощь?!

Шагнула вперед и едва не уперлась пышными достоинствами в грудь парня, и Сергей понял — проиграл.

— Надо будет — позову, спасательницы. И только попробуйте еще подслушивать! — буркнул и ретировался за дверь, захлопнул. Услышал, как в коридоре в голос захохотали.

Явился он перед подругой с деланно-спокойным лицом, хотя румянец все еще разливался по щекам. Телевизор негромко бормотал что-то о новостях в стране. На двери, из десятки приклеенной на двери мишени торчали глубоко вонзившиеся ножи.

Раскрыл пакеты и выставил на стол, между двумя аккуратно застеленными кроватями, дары российского общепита и сразу заполнил комнату умопомрачительными запахами осетинского пирога домашнего приготовления, свежего сыра и шашлыка со свежим лавашем. Последней на свет появилась бутылка полусладкого шампанского. Все эти привычные действия позволили собраться с мыслями.

Открыл бутылку и поставил перед инопланетянкой высокий бокал. Поднялся и первым налил гостье, потом уж себе и, поднял бокал. Инопланетянка последовала его примеру.

— А скажи, Аридэль, твои слова — негромко спросил, от волнения с южнорусским гыкающим акцентом и немного помедлил, — насчет будущего ребенка, это... правда?

Он явственно ощущал все тот же мутный осадок в глубинах души, который испытал, услышав от Аридэль, что он будущий отец. Нет, забеременеть девушка может и с одной ночи, но он не понимал как? Как она могла об этом узнать через считанные часы?

Несколько мгновений Аридэль непонимающе смотрела на парня, машинально накручивая рыжую прядь на палец. Ее родная Таламаши в древности была суровым местом, где выжить и развить цивилизацию было сродни подвигу — большую часть планеты занимали ледники и тундростепи, и только на экваторе росли леса. Это обстоятельство стало причиной трепетного отношения к детям и всему связанному с деторождением. Такое же отношение к младшему поколению сохранилось у драуни, когда они построили космическую цивилизацию и мужчина — драуни даже подумать не мог бросить женщину с ребенком и, тем более, беременную. В древности за подобное оскорбление одноклановцы обиженной женщины брали плату кровью!

Наконец до нее дошел смысл вопроса, прекрасные черты исказила ярость, Сергей увидел, как в него полетел бокал. Каким-то чудом он среагировал и пригнулся. Бокал с хрустальным звоном разлетелся осколками, на обоях расплывалось мокрое пятно. Его собственный бокал упал на пол.

— Ты оскорбить меня! Сильно оскорбить! За такой оскорблений раньше вызывать на дуэль и убивать! — разъяренной кошкой зашипела девушка, не сводя с ошеломленного Сергея взгляда глаз цвета темного янтаря.

Парень, словно рыба, ловил воздух открытым ртом и не отводил взгляд от лица... возлюбленной — по крайней мере он надеялся на это. Эта вспышка не была дешевой мелодрамой. Он понял, он почувствовал, что девушка говорит правду, а он... оскорбил подозрением и что за такое на планете Аридэль действительно убивали.

Незаслуженное подозрение, сомнение человека, который неожиданно стал для нее самым близким, вызвало в девушке такое острое и щемящее чувство потерянности, жалости к самой себе, что из Аридэль словно вытащили стержень, ведший ее по жизни сквозь испытания и потери. Она отвернулась, рухнула на кровать. Потерянная, оскорбленная, несчастная. Ладони закрыли лицо и в землянине все смешалось: и недоумение, и непонимание, и такая нахлынула безмерная, еще ни разу не испытанная нежность, что он едва не задохнулся.

— Я... — произнесла тусклым голосом девушка, не отрывая ладоней от лица, — говорить тебе о наноботах в тело драуни. Мы мочь узнать, что зачать жизнь очень скоро, когда эта жизнь одна клетка.

Первым побуждением Сергея было выругаться по-черному, выругаться на себя. Ведь говорила про наноботы, говорила! Что стоило немного подумать? Ведь Аридэль не человек, точнее не совсем человек. Одновременно он почувствовал, как в душе разливается спокойствие. А ведь все правильно, сходится...

— Прости дурака, лисичка, ревность проклятая... — произнес просительно, левая бровь остро сломалась. Лицо пунцовело румянцем.

Уши над рыжими волосами чутко шевельнулись, а парень, обогнул стол. Немного рисуясь, рухнул на колено. На оба колена становились рабы, а на одно перед прекрасной дамой рыцари, а себя он считал продолжателем их традиций.

Аридэль опустила ладони. В глазах накапливались и часто, одна за другой, стекали слезы.

— Прости дурака, а? — парень не отводил от возлюбленной глаз, а Аридэль, много повидавшая майор-координатор, опустила взгляд словно девица на выданье.

Она довольно долго молчала, глядя на парня каким-то оценивающим взглядом. Для нее все это было слишком волнительно. Мужчины... мужчины у нее были, но вот чтобы так влюбиться и, чтобы дело дошло так далеко — это впервые.

— Соколов, сказать, а что на Земле делать мужчина, когда узнать, что его женщина ожидать ребенка? — спросила тихо и смахнула ладонью слезы с лица. Взгляд чуть раскосых глаз не отрывался от лица парня, на котором явственно читалось облегчение.

— Если он порядочный человек, то предлагает суповой набор и колечко, — Сергей поднялся.

Девушка посмотрела с удивлением, тонкие дуги бровей приподнялись, в глазах плескалось непонимание.

— Что есть суповой набор? И зачем колечко? Я не понимать тебя. Это есть земной обычай?

— Это... — парень замялся, — Это наши обычаи — когда зовут замуж, то предлагают руку и сердце, а шутя это называют суповым набором. А кольцо...У нас принято дарить золотое кольцо, когда зовешь замуж.

Звериные ушки шевельнулись, девушка прыснула, совершенно по-девчоночьи.

— Не нужно кольцо... Я ждать действий порядочный мужчина! — сказала голосом, в котором чувствовалась легкая ирония и улыбнулась ободряюще.

Парень вновь опустился на колено, на расстоянии вытянутой руки он видел мраморное лицо, на котором выражение горя сменилось надеждой. Взял в ладони узкое запястье.

— Аридэль, дорогая Аридэль, любимая, выходи за меня замуж, — произнес хрипло и тут же улыбнулся шкодно, — А подарок — кольцо за мной.

Она смотрела на него глазами цвета янтаря, в глубине которых будто вспыхивали и погасали искры, и в глазах ее и, в чуть иронической и облегченной улыбке угадывалось нечто такое, что делало Аридэль намного старше и опытнее его. И это так и было. Несмотря на облик молодой девушки ей было за сорок. Развитые нанотехнологии позволяли драуни жить несколько столетий, почти не старясь.

— Суповой набор, суповой набор, — передразнила, поправляя волосы, — Я принимать твой суповой набор. У вас, кажется, принято отмечать такой событий алкоголем? А теперь я хотеть выпить ваш земной алкоголь!

— Давай, — облегченно произнес Соколов, подымаясь, — только бокалов больше нет — придется из кружек. А потом... — взгляд скользнул на постель.

Аридэль хихикнула.

Первой реакцией Соколова, когда к вечеру по поселку поползли слухи, что героем, спасшим Новосеверный и поселок драуни от теракта с ядерной бомбой, был старший лейтенант спецназа Иван Жуков и, что он героически погиб, было категорическое — не верю. Ходил хмурый. Потом слухи подтвердило командование, а в интернете появился текст указа о присвоении Ивану Александровичу Жукову посмертно звания Героя России. Ему пришлось принять, что один из самых близких ему в этом жестоком мире людей навсегда ушел из жизни. Страшная боль острой иглой терзало сердце. Будучи профессиональным воином, Сергей понимал, что риск неизбежен, что может случиться всякое, но что это случится с лучшим другом, который толком-то и не пожил: не надышался, не оставил после себя детей. Он был не просто в отчаянии от невыносимого горя.

Только на символических похоронах, стоя рядом с почерневшей от горя матерью Ивана и, слушая речи сослуживцев, наконец принял потерю сердцем.

На поминках он появился с невестой — впервые при посторонних и прекрасная прекрасной половины поселка забурлила словно вода в раскаленном чайнике, но Сергею было все равно.

Скромную, по обоюдному желанию Сергея и Аридэль, свадьбу справили в поселковом кафе 'Юность' — лучшем, возможно потому, что единственном заведении Новосеверного. Пришли несколько подружек Аридэль и приятели Сергея из эскадрильи, да отец с мачехой и маленьким Аскольдом, который был в восторге от всего: и от встречи с обожаемым старшим братом и от путешествия, и от таинственной невесты брата, которая вовсе инопланетянка. Не было только единственного родственника Аридэль — председателя Совета кланов Таламаши Линдирора — он отговорился важными делами, которые требуют его участия и ограничился подарком — коттеджем в поселке драуни.

Молодожены, проводив последних гостей, отправились в маленькую однушку, предоставленную командованием. Аридэль была счастлива! И не важно, что ужасно тесно по меркам драуни — с любимым и зимой — не стужа! А нормальной техникой: пищевым синтезатором, 3-д принтером и другой она оснастит первобытную лачугу!

Глава 2

За несколько дней до получения предводителем соргисов послания...

Ворота исследовательского купола, месяц тому назад построенного на экваторе Марса, в 'приморском' районе, бесшумно втянулись в стены. В проходе замерцала радужная преграда силового поля, удерживающая в куполе пригодную для жизни атмосферу.

Изилендил увидел в проеме плоскую, словно теннисный стол, каменистую пустыню; по небу нежно-розового цвета плыл редкий гость — белоснежное облачко. Дно, плескавшегося здесь сотни миллионы лет неглубокого и теплого моря, заинтересовал ученых. Здесь нашлось редкое сочетание древних осадочных пород и, не до конца замершей деятельности ядра планеты. В десяти километрах к северу высился невысокий, действующий вулкан. В память о родной планете и, самого большого вулкана погибшей Родины, драуни назвали его Корнедаланд, что в переводе на русский — маленький вулкан. Через нерегулярные промежутки времени, но не реже чем раз в сутки, над вулканом поднимался дымный хвост сернистого газа с примесью водяного пара. Район — очень перспективный для поиска новых видов марсианской жизни и, спустя пару месяцев после строительства первой колонии, названной Эктелион, драуни не пожалели сил и ресурсов и, установили в заинтересовавшем районе небольшой исследовательский купол, ставший их третьим внеземным поселением. После этого они поставили стандартный жилой купол союзникам — русским.

Изилендил почувствовал спиной взгляд и, стараясь держаться непринужденно, закинул сумку с вещами в открытый люк вездехода и оглянулся. Прислонившись невысокому деревцу у дороги — несмотря на все ухищрения биотехнологов, деревья, успели подняться над землей лишь на высоту пары ростов, стояла, теребя толстую, с руку, рыжую косу, лаборант его лаборатории — Эарвен. Пристальный взгляд девушки не отрывался от лица мужчины. Дальше виднелись утопающие в зелени недавно высаженных садов аккуратные одноэтажные дома непривычных для землян очертаний. Слабый ветерок дул в лицо, неся легкий запах гари — так пах марсианский грунт. У противоположного конца купола, возвышались двухэтажные здания электростанции и регенерационного мини-завода.

Демоны Бездны! Опять она... как не вовремя! Легкая тень раздражения пробежала по лицу Изилендила, но девушка ее не заметила. Высокий, под два метра, с правильными чертами лица и стянутыми на затылке в короткую косичку жгуче-черными волосами, Изилендил был по-мужски элегантен и сдержанно красив. Женщины летели к нему словно пчелы на мед. После опустошительной войны, когда на десять женщин приходился едва ли один мужчина, Эарвен входила в число тех, кто давно и безнадежно добивался внимания. При длительности жизни драуни, измеряемой столетиями, диспропорция полов должна скоро выровняться за счет подрастающих поколений, но сейчас Изилендил был, что называется 'на коне'.

Девушка весело улыбнулась, но улыбка показалась мужчине слегка вымученной и, приветственно махнула рукой:

— До вечера вернешься, Изилендил, я приготовлю матэ (безалкогольный напиток — отвар кофеиносодержащих ягод)? — произнесла звонко.

Он ненавидел матэ, но только улыбнулся ласково-ласково.

— Конечно, вот только проедусь до вулкана и вернусь. А то в окрестностях Эктелион и прогуляться некуда, одна пустыня.

— Может, составлю компанию? Я как раз сегодня выходная! — с затаенной надеждой в голосе спросила девушка не отрывая взгляда от лица мужчины.

Мужчина снова ласково-ласково улыбнулся. Глупая пустышка... хотя пару раз переспать можно, но сейчас она чертовски мешает моим планам.

— Не обижайся. Мне хочется немного побыть одному, — произнес бархатным, грудным голосом, — После анабиоза многолюдье угнетает.

Отвернулся, игнорируя печальный взгляд девушки, одним движением забросил мускулистое тело в кабину, люк хлопнул, закрываясь и герметизируясь. Провернулись необычно широкие колеса, вездеход едва слышно загудел, двинулся вперед, через миг проткнул пленку силового поля.

На экваторе полдень. Вездеход мчался, оставляя за собой медленно оседающий на грунт длинный шлейф красной пыли. В зените бирюзового цвета солнце, палит по меркам замерзшей планеты вовсю — плюс двадцать по Цельсию, сияют в его лучах камни, скалы и щебень под колесами. До горизонта простиралась усеянная большими и маленькими булыжниками, налитая красной и коричневой краской, пустыня.

В кабине, несмотря на специальную конструкцию аппарата и, необычно широкие шины, прилично трясло, но водитель не обращал на неудобства внимания. Маска добряка и балагура, за долгие годы приросшая к Изилендилу, слезла как обожженная на солнцепеке кожа. Сейчас это был совсем другой человек — ведь пришельцы со звезд тоже люди, лишь другого биологического вида.

Губы сжались в злую строчку, опустил взгляд на пульт и мысленно скомандовал. На мониторе появилось схематичное изображение окружающей местности, протянул руку, помедлил, ткнул пальцем немного в стороне от вулкана. Сейчас он мог быть самим собой. Тот, кого драуни звали Изилендил, много лет был вынужден притворяться и врать. Во всем. Начиная от имени и происхождения, до того, что нравится и что ненавидишь. 'Глупая курица! Думает, что она и ей подобные нужны мне! О! Честь не велит жить, когда погиб твой клан и твоя планета, но есть еще долг! Я потерплю еще, как терпел долгие годы... Месть оправдывает все...'

Он положил сумку на колени и вытащил металлический шар, размером с голову. Несколько мгновений молча смотрел на прибор. Затем бережно положил его рядом на сиденье, бросил сумку на место и повернулся к окну, бездумно уставившись на однообразные пейзажи марсианской пустыни. Улыбнулся. Впервые за долгие годы искренне и широко.

Солнце поднималось все выше, прогоняя задержавшийся в ямах и расселинах мрак. Каменистая пустыня закончилась, под колесами проносился плотный, слежавшийся за тысячелетия песок. Не всякая песчаная буря сможет его стронуть с места, но все же силы ветра хватило, чтобы 'разукрасить' поверхность пустыни невысокими дюнами. Ехать стало гораздо удобнее, качать — меньше.

Равнина плавно переходила в холмы, скорее даже в небольшие горы — цель путешествия.

Вездеход остановился в предгорьях. Расстояние до жилого купола вполне приемлемое и здесь никто и никогда не обнаружит гиперпространственный маяк. Прозрачная сфера шлема послушно сомкнулась вокруг головы. Прихватив с собой металлический шар он открыл люки и спрыгнул вниз. Оглянулся. Справа некрутой, усыпанный камнями склон. Шумит ветер — атмосфера Марса достаточно плотная, чтобы без помех передавать звуки; словно живые, струятся со склона тонкие струйки ржавого песка. Опустив шар в первую попавшуюся яму, недолго поковырялся над ним, выпрямился. Итак, дело сделано! Ночью гиперпространственный маяк оживет и подаст сигнал и будет передавать весть долгие годы, раз в месяц.

Проклятые демонами Бедны!

В памяти Изилендила — нет! Настоящее его имя Махтон, появилась душераздирающие картины выжженных до гранитного основания континентов северного полушария планеты Киракам — родины соргисов. Все годы, когда приходилось скрывать истинную сущность, он запрещал себе вспоминать их. Слишком это страшно...

В темной прорези рта сверкнули в оскале зубы.

Прости меня клан Нолдор и ты народ соргисов!

Ненависть к полуроботам, изгнавшим предков, а потом убившим его народ, накрыла Махтона с головой, смешавшись с презрением к самому себе, образовав взрывчатый состав страшной силы.

Прости меня, народ соргисов, что ты мертв, а я жив. Простит что был вынужден так долго ждать. Но время пришло.

Да будет ваше пребывание, за гранью бытия благостным, ибо пришло время. Спите спокойно. Я отомщу за вас!

Они уничтожили мой мир, а я уничтожу за это и их самих и, их земных полуобезьян! И пусть, я погибну, но с собой к Демонам Бездны я заберу всех! Всех! Жизнь за жизнь!

* * *

Главная колония драуни на Марсе: Эктелион.

Профессор Амрос — член Совета кланов драуни, эстет и экстремист, услышал звук открывающейся двери. Не оглядываясь на звук, с хриплым выдохом выбросил вооруженную длинным клинком — катонэ, руку вперед, целясь в правое плечо — колыхнулась косичка мокрых от пота седых волос — этот удар был его коронным.

Противник уклонился и отступил, сместившись влево и, тут же ударил в ответ сверху катонэ по руке профессора — не достал. Замер, настороженно выставив вперед сверкающий на солнце катонэ и короткий обоюдоострый клинок — оха в другой руке.

Профессор пошел по кругу вокруг противника, нацеливая катонэ в лицо противника, а оха, в левой руке, перехватив обратным хватом, поднял к груди.

Снова атаковал в правое плечо, но противник отмахнулся, создавая угрозу лицу — профессор отпрянул назад, уйдя влево.

Несколько раз противник сам атаковал, целясь то в правое плечо, то в грудь, профессор парировал с отходом— это была ошибка. Поняв как Амрос защищается, противник сделал выпад и достал таки в плечо на отходе влево, ответный рубящий удар поразил его предплечье.

Один — один — подумал Амрос. Плохо — на прошлой неделе было гораздо лучше! Что-то я сегодня не в ударе.

Стремительную атаку в грудь сумел отразить, но за ней последовал хлесткий батман, сбивший катонэ в сторону, и острие вражеского клинка кольнуло под правую ключицу. Отпрянул — слава Демонам Бездны, противник достал в конце выпада. Иначе поединок был бы уже закончен.

Два — один! Плохо! Очень плохо!

Услышал удивленно-восхищенный возглас:

— Демоны бездны!

Противник не остановился, стремительно и 'длинно' подшагнув вперед, ударил катонэ в грудь. Это был шанс. Длинный клинок профессора отвел катонэ противника вправо, а оха через руку уколола в правую половину груди.

Есть! Качественный укол получился, серьезный, смертельный.

Короткий гудок оповестил об окончании поединка.

Противник поднял клинки вверх и, отступив на шаг, замер. Фехтовальный робот в очередной раз признал, что живой драуни — профессор Амрос сильнее.

Амрос засунул оба клинка за пояс и обернулся.

Возле закрытых дверей стоял сухощавый, неопределенного возраста драуни, самый обычный, если бы не глаза, живые и проницательные и, пожалуй, что-то в лице, напоминающее одновременно и куницу, и лису. Это был одноклановец профессора по имени Норин.

Норин несколько раз гулко ударил в грудь ладонью (жест аналогичный аплодисментам у землян).

— Да ладно, Норин, — отмахнулся Амрос и пристально посмотрел в угол и мысленно приказал стоявшей там самоходной тележке приблизиться. Снял с нее полотенце, — я и сам вижу, что сегодня не мой день... — он взял полотенце и с силой провел несколько раз по мокрым от пота волосам.

— Уважаемый профессор, вы не правы! Бой великолепен, уж я-то понимаю в этом! — убежденно ответил Норин.

Амрос возвел взгляд к потолку, словно перед непонятливым учеником — и этот льстит.

— Оставим, Норин, мои успехи и неудачи в благородном искусстве схватки — я попросил вас прийти не для этого... — профессор бросил мокрое полотенце обратно на тележку и многозначительно посмотрел на пользовавшегося абсолютным доверием клановца, не раз, и не два выполнявшего для предводителя клана 'деликатные' поручения.

— Слушаю вас, — насторожился Норин.

— Я про племянницу нашего главы Совета кланов, — профессор замолчал, многозначительно глядя на собеседника и принял вальяжную, даже несколько расслабленную позу, соединив ладони шпилем перед грудью, — Линдирора... эту авантюристку Аридэль. Драуни сошли с ума... если не понимают фундаментальные законы даже не социума а биологии. Все живое агрессивно — это его свойство и, если мы позволим себе смешиваться с людьми, то просто исчезнем, растворимся как исчезает упавшая в речку капля крови. Нас всего пятьдесят тысяч, а людей несколько миллиардов!

— Да, это недопустимо... а когда она должна родить от человека?

— Да какая разница, — громко произнес Амрос, избегая смотреть собеседнику в глаза, — эта авантюристка может стать после дяди главой клана Лэрдов, — голос стал ядовито-сух, — как же герой войны и первый контактер с людьми...

Норин молча смотрел на главу клана, острые уши заметно шевельнулись. Интриговать против своих же, когда их, драуни, осталось всего несколько десятков тысяч — казалось не правильным, но отказаться от поручения главы клана было немыслимо.

Амрос нахмурился и капризно изогнул губы.

— Норин, не надо смотреть на меня взглядом невинной школьницы, у вас все на лице написано! Это очень, очень опасно — делайте что хотите, но Аридэль и ее потомки не должны прийти к власти в клане Лэрдов.

Норин довольно долго молчал, потом произнес:

— Вы хотите, чтобы я... — Норин замолчал, испытывающе глядя в лицо главы клана, но тот отрицательно мотнул головой.

— Норин, не надо перекладывать на меня свою работу, думайте, изобретайте как выполнить задачу, а подробности меня не интересуют!

— Я вас понял уважаемый профессор, — Норин склонил голову и, провожаемый раздраженным взглядом профессора, вышел из зала.

* * *

Обещавшее стать одним из самых скандальных за время существования ООН сессия ее Генеральной Ассамблеи продолжалась.

В просторном и ярко освещенном полуденным солнцем зале подлинный Вавилон — смешение всевозможных рас и народов: обстановка до невозможности торжественная и чинная; море лиц от молочно-белых представителей северной Европы до угольно-черных африканцев; одежда от строгих деловых троек до экзотических туземных нарядов; 'простые' дипломаты и главы малозначительных государств, хотя время от времени взгляд натыкался на узнаваемые лица мировых лидеров. Пожилой чернокожий мужчина — генеральный секретарь ООН, на сцене, за дизайнерским столом, с озабоченным видом покосился на пустые кресла в зале — их было много. Сессия началась еще утром и многочасовой марафон долго и многозначительно выступавших глав государств, заставил нестойких украдкой позевывать, а некоторых — потихоньку выскальзывать из зала — попить кофе и передохнуть в одной из уютных зон отдыха. Впрочем, не все оказались такими нестойкими. Во втором ряду напротив трибуны сидел российский дипломат, показавший себя достойным наследником Виталия Чуркина. Он выглядел подтянутым, словно стойкий оловянный солдатик. Лишь к двенадцати, когда ожидалось выступление посла драуни господина Саэроса, зал потихоньку наполнился дипломатами и мировой элитой — им не было чуждо ничто человеческое и их мучило обыкновенное любопытство — почему демонстративно державшиеся отшельниками пришельцы прервали молчание и, попросили дать возможность выступить на заседании? За полгода после прибытия и, основания поселения на Севере России, большая часть драуни улетела на Марс. В анклаве осталось самый минимум, необходимый для торговли и взаимодействия с Россией, а за пределами поселения пришельцы показывались крайне редко.

На часах была половина первого, когда очередной президент совершенно маленькой и незначительной, но очень гордой страны, собрал бумаги, церемонно поклонился и покинул трибуну. Генеральный секретарь ООН — он вел ассамблею, тихонько выдохнул и с жадным интересом посмотрел на очередного докладчика. Это был высокий, спортивного телосложения юноша, в заурядном джинсовом костюме. Правильные, словно написанные художником, черты лица, снежно-белая кожа, контрастировали с иссиня-черными кудрями. Впрочем, все в пределах пусть экзотической, но человеческой нормы. Только торчащие из волос звериные уши давали понять, что это не человек. Хотя, возможно, пришельца правильнее было называть существом, в этом генеральный секретарь не определился.

В зале оживились. Ну наконец-то! Перед сценой засуетились с камерами в руках телевизионщики из пресс-службы ООН. Взгляды... разные: любопытные, ненавидящие, лишь равнодушных не было, скрестились на пришельце. Если середина зала, где сидели представители стран третьего мира и России с союзниками, смотрели вполне доброжелательно, то правый фланг с членами НАТО и их союзниками смотрел явно неприязненно.

Саэрос внутренне усмехнулся. Проигрывать тоже нужно уметь, подумал драуни неторопливо подходя к трибуне, присел на кресло рядом и насмешливо оглядел прищуренными глазами собравшихся вершителей судеб человечества. Множество взглядов его ничуть не смущали.

Многоголосый приглушенный шепот на десятках языков, вспышки поднятых для исторической съемки над головою смартфонов. Генеральный секретарь с неудовольствием оглядел мировую элиту, но предпочел промолчать. Глухо откашлявшись, на английском языке представил полномочного посла Совета кланов драуни господина Саэроса.

Пришелец легко поднялся с кресла, учтивым кивком поблагодарил ведущего и встал у трибуны.

Отбывавший с кислой физиономией повинность главы делегации хозяев — США, вице-президент недовольно сжал тонкие, старческие губы. Его непосредственный босс — глава американского государства по-прежнему считал собственную страну исключительной и, счел возможным проигнорировать сессию.

— Уважаемый генеральный секретарь, — произнес драуни, одновременно поворачиваясь в сторону ведущего сессию и, слегка наклонил голову. По-русски он говорил чисто, лишь временами слышался легкий 'прибалтийский' акцент, — Уважаемые руководители государств, дамы и господа, — добавил драуни, поворачиваясь в сторону черных, белых, смуглых лиц внизу, — Хотелось бы напомнить о событиях краткосрочного русско-американском конфликта, едва не приведшем к полномасштабной ядерной войне. Народ и Совет кланов драуни не намерены играть в старшего брата и следить, чтобы люди не применили ядерное оружие и не уничтожили себя. В то же время мы сознаем, что могут найтись авантюристы, которые попытаются вновь поставить ваш мир на грань уничтожения. И поэтому необходимо избавить планету от опасных игрушек. Мы предлагаем правительствам Земли сдать нам на переработку запасы ядерных боеголовок в обмен на гарантии безопасности и открытие с нами торговли. Конечно, за исключением продукции военного назначения. Живите, как считаете нужным, мы не хотим и, не станем вмешиваться в ваши внутренние дела, но без ядерного оружия. Это наше предложение ни в коем случае не ультиматум. Каждая страна, владеющая оружием массового поражения, должна решить для себя: обладать атомным оружием и не иметь возможности им воспользоваться, так как любую попытку применить его мы немедленно пресечем, или получить доступ к нашим технологиям и товарам.

Несколько мгновений лица делегатов хмурились, а когда дослушали перевод, зал многоголосо ахнул, взорвалась бурей эмоций: крики, хлопки в ладоши, свист. Вице-президент США, вскочив с кресла, кричит что-то неслышимое, потрясая кулаками. Вот представитель Украины, съежившейся до размеров Галиции, машет вынутым неизвестно откуда желто-синим флагом. Телевизионщики лихорадочно снимали редкую для этих стен сцену. Представители Индии и Пакистана, искоса поглядывая друг на друга, о чем-то напряженно размышляли.

Драуни коротко поклонился. На прощание сверкнул насмешливый взгляд, пришелец неторопливо сошел со сцены. Генеральный секретарь кричал в микрофон, безуспешно успокаивая мировую элиту. Взгляды все чаще падали на посла России, а когда тот подтвердил, что русские в курсе планов драуни, и собираются согласиться на предложение, в зале воцарился окончательный беспорядок...

Глава 3

Мощный дизель негромко и мерно гудел. Тяжелая боевая машина пехоты 'Брэдли — M2A2/M3A2' стремительно и плавно мчалась, в составе ротной колонны, по отличному американскому шоссе в направлении стены на границе с Мексикой. По информации разведки где-то за стеной накапливалась банда для прорыва на территорию США. Рядовой Джон Бейли, на скамейке у стены силового отделения с каменным выражением загорелого лица рассматривал на экране, на перегородке силового отделения, пролетающие пейзажи. Идиллическая картина, исступленно палит солнце на безоблачном голубом небе. Бесконечные поля с белоснежным хлопком, колышутся под порывами ветра, словно море. Мир, покой. Как будто не гремит вялотекущая война в южных штатах. Лишь изредка, напоминая о ней, мелькнет у обочины сгоревший дотла автомобиль на ободах, да просвистит встречный грузовик. Пахло соляркой и горьким мужским потом — в десантном отделении тесно: бравых джи-ай (англ. G.I., сокр. government — правительство + issue — задание) — солдат армии США) набилось по штату — шесть человек, да еще в полной боевой выкладке, весом почти пятьдесят фунтов.

Сержант-майор Коттон, время от времени искоса поглядывал на Джона, наконец, не выдержал, повернулся:

— Что ты вытворяешь, рядовой? — произнес возмущенно. По безучастному лицу солдата промелькнула тень эмоции. Джи-ай, кто с возмущением во взгляде, кто с интересом, повернулись к сержанту-майору.

— Вот зачем было убивать того кафра? Если ты думаешь, что гибель жены и ребенка служат достаточным оправданием для бессмысленного убийства...

— Сэр! У него было ружье.

Сержант захлебнулся от праведного гнева.

— Он держал его на плече и не представлял опасности!

Лицо солдата болезненно сморщилось, словно он был готов заплакать.

— Сэр, может в этот раз я хотя бы успею вовремя! Ниггер теперь не сможет никого убить! Сэр, тогда я опоздал всего на пятнадцать минут...

До вербовки в армию Джон Бейли работал в полиции Лос-Анжелеса. Демонстрации по поводу очередного убийства чернокожего полицейским, быстро переросли во всеобщий расовый бунт. Начались систематические поджоги — сгорело свыше десяти тысяч зданий, город окутал густой и вонючий дым. Пролилось много крови, очень много, сколько именно, не знал никто. Вооруженные негры и латиноамериканцы захватили штурмом на окраинах города несколько правительственных зданий и полицейских участков и перекрыли баррикадами путь полиции и национальной гвардии штата. Больше недели они штурмовали город и все это время длилась вакханалий насилия и убийств. Когда Джон Бейли вернулся в когда-то тихий пригород Лос-Анжелеса, то обнаружил собственный дом пылающим, а окровавленные тела изнасилованных жены и малолетней дочери — на лужайке перед зданием. На похоронах он не проронил и слезинки, а на следующий день уволился из полиции и пришел на вербовочный пункт. В прежние времена с такими психологическими проблемами как у него, в армию не брали, но сейчас гребли любого. Так Джон попал во взвод сержанта Коттон.

Несколько секунд сержант пристально смотрел в словно больные глаза подчиненного, отвернулся.

Следующие полчаса прошло спокойно. Внезапно сержант-майор замер, глаза настороженно сузились. Рука прижала микрогарнитуру рации к уху, несколько секунд прислушивался.

— Да, сэр! Выполняем сэр! — рявкнул в микрофон и повернулся к водителю, — Слушай мою команду, рядовой!

Машина затормозила, повернув вправо, клюнула носом вниз и съехала с дороги. Проехав метров сто, остановилась, приглушенно рыча. С утробным гудением опустилась аппарель в корме. Джон увидел тянущуюся к горизонту серую полоску шоссейной дороги, яростное летнее солнце в зените, поросшую пожелтевшим ковылем землю и несколько боевых машин своей роты рядом.

— Выходим парни! — рявкнул, поворачиваясь, сержант.

Об аппарель простучали каблуки, бойцы неуклюже спустились вниз, затолпились позади боевой машины. Не зря сербы во время югославской войны прозвали солдат армии США 'пиндосы' (на сербохорватском — пингвин, это прозвище американских солдат за обилие амуниции на солдате, отражаеющееся на походке). В боевой обстановке американцы постоянно носили на себе с учетом бронежилета, оружия, каски, защитных щитков и другого снаряжения, не менее 34 кг. груза. Джона Бейли оглянулся. На юге — длинная полоска пограничной стены. Наивный президент Трамп, строя ее, думал, что сумеет удержать латиносов в Мексике!

На специальных штангах, словно удочках, позади боевой машины закреплены две платформы роботов-пулеметчиков. Ими управляли операторы, ждущие своего часа за тысячи километров от мексиканской границы — в век интернета расстояние не помеха. Экспериментальное оружие предстояло испытать в реальном бою. Зашумел гидропривод, штанги плавно опустились вниз. Обе платформы моментально пробудились. Задвигались гусеницы, зашевелились, словно в поисках цели, куцые стволы крупнокалиберных пулеметов, выглядывающих из небольшой башенки посредине. Роботы, шустро уползли в сторону, замерли на флангах ротной позиции.

— Не стоим! — закричал сержант, руки за спиной в стиле крутого Уокера. Наверное, все младшие командиры US ARMY испытывали буквально физическую боль при виде бездельничающих подчиненных:

— Парни! Разобрали лопаты и окопаться! Когда латиносы попрут через границу, будете искать любую вонючую дырку, чтобы бы спрятаться от пуль!

Бойцы неторопливо вытащили из машины лопаты.

Джон Бейли услышал, как тренькнул электронный сигнал, сержант торопливо вытащил планшет и уткнулся в экран. Судя по напряженному лицу, разговаривал с кем-то из начальства. Наверное, генерал Скотт — подумал Джон. Командир дивизии обожал лично управлять бойцами на передовой. В последнее время стало модным, прячась далеко в тылу, виртуально и абсолютно безопасно присутствовать на поле боя. Джон Бейли катнул желваками. Бойцы на передовой рискуют шкурой, а награды и звания получают штабные!

Над головой прошелестело, и Джон посмотрел вверх. В сторону стены низко над землей летел миниатюрный дрон в виде вертолетика. Разведка.

Он успел пару раз воткнуть лопату в каменно-твердую землю, как услышал пронзительный свист, перед Брэдли ослепительно полыхнуло, а по ушам ударил остервенелый грохот вырванной в небеса земли, с завыванием пролетели осколки. Джон Бейли упал и только злобная, отчаянная мысль, высказанная одним словом 'попали', билась в голове, в то время как тело изо всех сил вжималось в землю. Сердце заколотилось в два раза чаще. Повоевать уже пришлось вволю, но попадать под минометный обстрел еще не приходилось.

На позициях — серия взрывов. В ответ ожили тяжелые боевые машины пехоты 'Брэдли — M2A2/M3A2'. 25-мм пушки рявкали короткими очередями, на горизонте у подножия стены расцвели огненные цветки. Звуки взрывов, ответное рявканье пушек Брэдли, свист осколков, крики боли солдат — какофония звуков катилась эхом.

Через минуту минометный огонь стих. Тишина. Только рядом кто-то кричал, тонко, истошно, и этот крик привел Джон Бейли в чувство, резанув по нервам мучительной болью, да воет ветер. Видимо латиносы, добившись цели — нанести потери американцам, не стали дожидаться пока обнаружат их позицию и сбежали. Переждав для верности еще пару минут, он поднялся. Трое товарищей по отделению остались на земле. Один лежал недвижно в луже крови. Осколок снес полчерепа, не помог и шлем. Остальные раненные. Джон рванул ворот, губы выплюнули:

— Fucking shit! (дерьмо)

'Страшно представить сколько еще пострадало!' Но, понятно, что гораздо больше. Едва успев выйти на позиции, рота понесла потери.

Засуетились санитары: грузят на носилки окровавленных бойцов и бегут с ними в тыл. Против роты отработали три батареи 60-мм. минометов. Как выяснилось потом, засаду готовили заранее и тщательно — людей и минометов мексиканцы не пожалели. Они знали о выдвижении американцев все, а те о противниках ничего. Феерическое фиаско разведки...

В это же время в самом сердце Мексики.

Солнечный луч, пробился в щель между плотными темно-зелеными шторами и стеной, забликовал на экране громадного, два метра на два монитора. Человек, на инвалидном кресле перед столом с компьютером, посмотрел на окно, досадливо поморщился. Нажал на кнопку подлокотника, с тихим жужжанием кресло развернулось, подъехало к окну. Протянул руку, на секунду отдернул шторы. Свет ворвался в сумрачную комнату, прищурился. С сорокового этажа Латиноамериканской башни вид на столицу Мексиканских соединенных штатов открывался замечательный. Сверху многоэтажные здания казались игрушечными, орды машин, похожие на блестящие на солнце жуки, непрерывным потоком ползли по широким авенида. Дальше, где-то у границ города сверкали зеркальным стеклом небоскребы делового центра Мехико, переходя на горизонте в громады гор. Ради тебя моя страна я буду мстить, подумал человек и решительным движением задернул шторы. 'Они считали, что, лишив меня ног, избавятся от моей мести? Besa mi culo!' (испанское ругательство). Мстительная усмешка промелькнула по тонким губам, придав загорелому лицу демоническое выражение. Память на миг принесла воспоминания о том, как убегал с севера — именно тогда он и потерял ноги, но усилием воли человек заставил себя сосредоточиться на предстоящем деле.

Инвалид задернул штору, с легким скрипом коляска подъехала к столу с монитором. Свист ветра из динамиков. Рука легла на джойстик, другая на клавиатуру. В десяти окошках, на которые был разделен экран, все также неслась навстречу выжженная беспощадным солнцем земля северной Мексики. Изображение передавалась с микродронов, их стаей и управлял человек.

В километре впереди стремительно приближались, вздымаясь в безоблачное небо бетонные столбы и серые стены пограничной стены — граница с проклятым северным соседом.

За скрытность подлета микродронов, несших четыре осколочные гранаты М67, человек не волновался. Проверенный camarada, настоящий специалист по связи, отвечал за то, чтобы ослепить приборы проклятых гринго.

Североамериканцы развили технологию дронов и придумали боевые стаи, но зря они надеялись на монополию в их использовании. Все, что изобретено одним человеком, всегда может быть повторено другим.

Стая неслась навстречу попавшей в минометную засаду мотопехотной роте третьей пехотной бригады армии США.

Пора! Человек злорадно оскалился. Изображение рывком ушло вниз, под крыльями пролетели вершины бетонных столбов: стая перепрыгнула стену. Рассредоточилась, чтобы не представлять удобную мишень и снизилась на высоту пары метров над землей. Еще чуть-чуть! Человек облизал пересохшие губы. Показались кубики боевых машин гринго, фигурки людей. Наконец заметили опасность. Загрохотало. Воздух пробуравили, пытаясь нащупать юркие и слишком маленькие дроны, огненные очереди 25-мм пушки 'Брэдли — M2A2/M3A2'. Через миг с коротким рявканьями автоматических пушек смешался непрерывный грохот стрелковки. Один экран гаснет — дрон сбит. Поздно! Слишком поздно! Стая добралась до горла врага!

Повинуясь уверенным движения оператора, дроны стремительно сделали горку над позицией роты. Внизу мечутся люди в камуфляже, 'Брэдли' задрали стволы максимально вверх. В глазах человека загорелся безумный азарт, палец плавно нажал на кнопку клавиатуры. Повинуясь радиосигналу, втянулись стопоры, полетели в сторону предохранительные чеки. Круглые шары гранат горохом упали вниз, в недолгий путь к земле.

'Бам! Бам! Бам!'

Огненные столбы один за другим встают между боевых машин; густые, непроницаемые клубы пыли закрывают землю. Свист осколков, крики раненых и умирающих. Смуглое лицо оператора расплылось в свирепой ухмылке.

Где куется молот мести,

разбивающий оковы?

— В сердце каждого мужчины

выкуется он с годами...

(стихотворение Мигеля Эрнандеса)

Произнес хрипло — горло пересохло. На ощупь схватил ждавшую своего часа на краю стола открытую бутылку вина.

— Salud, dinero y amor (Здравия, денег и любви), амиго. Ты сделал большое дело... А они еще говорили: инвалид, инвалид. Инвалид — мести не помеха! — произнес, не отрывая взгляд от экрана. Поднес к губам бутылку, пахнущая цветами и фруктами хмельная жидкость покатилась по пищеводу. Другой рукой нажал кнопку автоматического возвращения. Дроны пригодятся, война еще не закончена! Выиграно только одно сражение...

На юге США у стены Трампа.

Рядовой Джон Бейли лежал на развороченной взрывами земле среди множества других джи-ай. Тошнотворно пахло сгоревшим порохом и человеческими внутренностями. Правый, целый глаз уставился в небо, принесшее смерть. Вместо левого — кровавая рана, откуда все еще вытекала темно-красная кровь. Привлеченная запахом свежатины, жирная, иссиню-черная муха закружилась над раной, с жужжанием села, теребя блестящие лапки.

Солдат получил свое. Его личная месть не удалась по независящим от него обстоятельствам.

* * *

Чертов парад! Чертов День независимости (4 июля в США празднуют День независимости)!

День не задался с самого начала. Вы представляете, утром как проснулся, захожу на кухню. Там как обычно... небогато короче. Старые полосатые обои в грязных липких разводах, в углах потолка темнеют тенета паутин. Ну так Рэйчел — так зовут маму, вкалывает на двух работах чтобы прокормить семью. Ей некогда заниматься чистотой! К тому же сейчас все плохо живут... после прилета дурацких драуни!

И тут что-то хрупкое разбилось в маминой спальне в приоткрытую дверь выскользнуло черное, хвостатое существо и с хриплым писком пробежало меж моих ног. Крыса или мышь — я в них не разбираюсь, но уж больно здоровое. Я шарахнулся с криком. И... короче, я чуть не описался от неожиданности, что для взрослого парня, учащегося уже во втором классе, стало бы несмываемым позором!

На мой истошный крик первым прибежал Абику — мамин бойфренд. Еще тот урод!

Меня от одной его черной рожи с торчащими ушами, словно у гоблина из фильма 'Король гоблинов', с души коробит! Нет не подумайте, я не расист или расистка ... даже не знаю, как правильнее. В последнее время я начал подумывать: а может сменить пол? Америка — свободная страна, и в школе еще в первом классе рассказали, что быть белым цисгендерным мужчиной — не модно и даже отвратительно и, что каждый может поменять пол на тот, который ближе тебе. Надо только решиться. У нас в классе уже двое поменяли пол, а я вот боюсь — одевать платье -это одно, а ложиться под нож хирурга как-то страшновато, хотя и хочется быть передовым и модным. Так что я еще не определился.

А по этому черному уроду. Мама впахивает, а чем целыми днями занимается этот — не знаю, по крайней мере он приносил деньги всего пару раз. Получается его содержала мама, а ей и так тяжело. Хотя бы дома убирался, раз с нами живет! И что мама в нем нашла? Не понимаю.

Пока выскочившая следом мама успокаивала меня, урод только щерил жабий рот. Ненавижу!

— Не к добру... — задумчиво сказала мама и я согласился с ней, хотя в нашей семье все не к добру после того, как там появился урод Абику! Его никто не звал к нам!

К полудню мы, втроем, стояли на Национальной Аллее у здания Конгресса. Сначала было здорово.

Из парка, за зданием Конгресса, доносились заманчивые звуки американских горок. Не по-июльски прохладный ветер полнился сальными ароматами шкворчащих сосисок в тесте и вафель, посыпанных сладкой— их пекли на раскаленных плитах у обочины пудрой и, прочего фастфуда. Люди толпились вдоль Национальной Аллее, тянули шеи, разглядывая парад.

Впереди шли юные, но весьма бодипозитивные афроамериканки, над головами их вился флаг, которым они, несмотря на немалые габариты, ловко жонглировали.

Джек — в одной руке желтый воздушный шар, в другой мамина рука расположился на обочине и смотрел во все глаза,

— Ура! — он затряс шариком, одновременно краем глаза наблюдая за Абику. Ну давай, давай, урод! Ты же не можешь не залезть в карман своих широченных штанов. Давай!

Показалась платформа с турником и подтянутым афроамериканцем, который начал на них крутится, словно гимнаст. Вот видите, этого я не называю уродом — у меня претензии только к Абику. Потому что он черный урод!

Над аллеей потекли, с каждым мгновением усиливаясь, звуки оркестра. Я узнал национальный гимн и тут случилось! Урод залез в карман!

Вначале на его лице с жабьим ртом нарисовалось изумление даже коричневые его буркалы полезли на лоб и, казалось, он прислушивался к себе. Потом он резко дернул руку, вывернутая внутренняя поверхность кармана тянулась за белоснежной ладонью.

— Chert! Что это за гадость? — он принялся отдирать пальцы, но не получалось — они держались словно приклеенные. Еще бы! Суперклей фирмы 'DuPont' — это вещь надежная! Если уж влез в него, то так просто не отклеишься.

Я искоса наблюдал за ним, стараясь не смеяться, но это получалось плохо. Если правая сторона моего лица была совершенно безучастная, то левая дрожала в приступе с трудом сдерживаемого смеха! Будет знать, урод, что он нам совершенно не нужен!

— Что случилось? — повернулась мама, осмотрела безуспешно пытающегося отклеить пальцы Абику и, тут же перевела подозрительный взгляд на меня. А за ним замерев, уставился урод.

С протяжным: 'Шуууу' — услышали они сверху и, так близко, Джон с Рэйчел и Абику невольно посмотрели вверх. Нечто самолетообразное, по крайней мере с крыльями, и здоровенное стремительно пролетело низко-низко над толпой, вызывая желание пригнуться.

Еще миг и врезалось в купол Капитолия.

Огненная вспышка. Дикий визг осколков и, вокруг воцарил ад.

Еще через миг, он услышал людские крики боли и страха.

— Бежим! — крикнула мама и потащила меня куда-то от дымящегося, с полуобвалившемся куполом Капитолия.

Толпа рванула от места взрыва. Какое-то время рядом с нами бежал, стараясь не наступать на лежащие на асфальте тела, Абику. Потом он исчез. Толпа буквально несла меня и маму — остановиться было так-же немыслимо как остановить океанскую волну. И среди этого хаоса звуков продолжал звучать, уродуя нервы, тонкий, напряженный, задыхающийся крик:

— Аааа!

Потом мама исчезла — ее оторвала от меня толпа и какое-то время я бежал один, пока не споткнулся и упал на асфальт.

Чья-то нога наступила на меня и, я почувствовал такую страшную боль, что из глотки невольно вырвался крик: 'Ааааа!' — напоминающий карканье ворона.

И еще, и еще! Во рту появился железистый вкус крови и, он подумал: 'Что со мной?' А потом только черная и гулкая пустота.

* * *

The Times of Indea, Индия:

По словам нашего источника в правительстве, президент, господин Бхавин Шарма, был заранее, в рамках группы БРИКС, проинформирован о предложении драуни о ядерном разоружении. В настоящий момент правительство его изучает. С одной стороны Индия — великая держава и наличие ядерного оружия закрепляет этот статус нашей страны на юге Азиатского континента. С другой стороны поставки товаров пришельцев, прежде всего нанотехнологичных репликаторов и реакторов холодного термоядерного синтеза, позволят в кратчайшие сроки выйти из мирового экономического кризиса. Выбор — сложная задача. По нашим сведениям, окончательного решения еще нет.

Норт-Америкен икзэминер, Нью-Йорк:

Сенатор Маклейн — младший, выступая на митинге в штате Техас, призвал федеральное правительство и лично Президента Буша — третьего, принять необходимые меры по наведению порядка в городе Далласе.

Свора бандитов уже неделю удерживает пригороды. Сил национальной гвардии штата чтобы восстановить законность и порядок в городе не хватает. Мы не можем позволить разгул беззакония на американской земле! — заявил он. — Если мы хотим, преодолеть мировой кризис, сильнейший со времен Великой Депрессии, нам нужна стабильность и порядок! Я призываю Президента применить силу!

Жиче Варшавы, Польша:

На границе Соединенных Штатов с Мексикой, в районе стены Трампа, происходят настоящие боевые действия. Это в благословенные времена президента Трампа достаточно было направить на границу национальную гвардию и многотысячные толпы мигрантов из Латинской Америки отправляются восвояси. Сейчас на смену им пришли пользующиеся негласной поддержкой мексиканского правительства банды наемников, хорошо обученные и вооруженные, вплоть до легкого артиллерийского вооружения. В условиях продолжающегося глобального экономического кризиса и непрекращающихся восстаний афроамериканцев и латиносов в городах юга США, это создает серьезные проблемы для наших американских друзей.

The New York Tribune, Нью -Йорк:

Итак, свершилось!

Пришельцы из мрачных глубин космоса вновь показали нам свою ревизионистскую сущность и стремление отрицать американское лидерство на планете. Они выставили планете ультиматум: разоружайтесь или? Мы спрашиваем себя, что будет в противном случае? Мы увидим боевые корабли ужасных инопланетян над нашими головами? Граждане великих Соединенных Штатов Америки спрашивают, а о чем думает Президент Буш — третий и правительство? Мало того, что они проявляют преступную недооценку угрозы нашему образу жизни со стороны вторгающихся через границу мексиканских и негритянских банд, реакция на преступное предложение пришельцев совершенно невразумительная. Пришельцы разоружают планету в преддверии собственного вторжения? Мировое сообщество возмущено этими предложениями пришельцев и решительно требует положить конец произволу и насилию над человеческой цивилизацией!

Глава 4

Главной загадкой Марса стала обнаруженная русским космонавтом Александровым таинственная дверь в сплошном каменном массиве, в нескольких километрах от колонии, переданной драуни русским в счет арендной платы.

С артефактом Земля решила разобраться собственными силами, не привлекая драуни. Несколько дней сверкали ярчайшим пламенем газовая сварка и электрическая дуга, блистал луч мощного 100 кВт — ного лазерного устройства, но все попытки потерпели крах. На двери не появилось даже царапины. Попытались разрушить породу вокруг двери, и с тем же успехом. В отчаянии руководитель колонии Сергей Анатольевич Волынов предложил подорвать дверь направленным взрывом. Заложили почти двести килограмм тротила и ахнуло впечатляюще. Но, когда на поверхность марсианской пустыни неспешно опустилась красновато-коричневая пыль, дверь все так же блестела идеальной полировкой металла — словно насмехалась над жалкими усилиями землян. Стало очевидно, что и дверь, и породу вокруг защищало некое неизвестное науке поле, преодолеть которое не по зубам человеческим технологиям. И это было обидно почти до слез.

Скрипя сердце Волынов доложил о неудаче на Землю. Почти сутки Центр управления полетами Государственной корпорации по космической деятельности 'Роскосмос' молчал. Наконец пришел приказ с самого верха — привлечь драуни. Руководитель колонии Волынов сколько помнил себя — родился он в общаге на окраине Новосибирска, где жили, а точнее прозябали родители, не верил в бесплатные подарки. Вся его жизнь, весь жизненный опыт убеждал: бесплатные подарки бывают только в качестве приманки. Мы привыкнем полагаться на драуни, на их технологии и, от них, от их верности слову будет зависеть самая жизнь человечества — и тогда человечество в их власти! А если они вдруг нарушат слово?

Еще в школе твердо решил — сделает все, чтобы подняться из низов. Бывший двоечник собрался и закончил школу с золотой медалью. Это был такой урок жизни — если собрать всю волю, можно прыгнуть выше головы. Потом университет. Когда ровесники зажигали в ресторанах и барах, ухаживали за красавицами, он днем корпел над учебниками, а по вечерам, чтобы добыть деньги на жизнь, разгружал вагоны на железнодорожной станции. Перспективного парня заметили еще во время учебы, да и сам он изо всех сил старался пробиться в вожделенные верхи. И пробился. Сам, благодаря собственному уму и упорству. Наверное, поэтому и приобрел изрядную долю цинизма. И он не верил пришельцам.

Спустя полчаса после того, как отправили радиограмму с описанием находки, перед русской колонией приземлилось три глайдера (аппарат, для перемещения в атмосфере). На грунт выскочили семеро драуни и почти вбежали в приемный шлюз. Разного возраста, от совсем юных, до пожилых на земной взгляд, инопланетяне пребывали в крайней степени волнения. Оказалось, что подобные артефакты уже попадались драуни: один на Таламаши и еще два на планетах других звезд, но ни разу они не сумели открыть их. По предположениям драуни эти артефакты как-то связаны с главной загадкой их цивилизации. Тысячелетней мучительной тайной Таламаши — с неведомой цивилизацией, могуществом подобной богам, которая двести тысяч лет тому назад терраформировала отдаленную от Земли на тысячи парсек планету в соседнем звездном рукаве Галактики — Персея и, переселила на нее архаичных людей, не принадлежащих к виду гомо сапиенс, вместе с земными животными и растениями. Мотивы этого древнего Разума, его технологии, несмотря на достижения драуни в постижении тайн Вселенной, так и не были разгаданы.

После краткого обмена мнениями с земными коллегами, драуни вместе с людьми, направились пешком к артефакту. Трое роботов, похожих на гигантских — почти в рост человека, пауков, двигались в арьергарде экспедиции, неся в манипуляторах научные приборы инопланетян.

Два дня, с перерывом на сон, длился штурм артефакта. Сверкали лазерные лучи вкачивая в дверь и скалу вокруг гигаватты энергии; само пространство, казалось, искривлялось, дрожало, но все попытки открыть дверь закончились таким-же фиаско, как и у землян. Вся их научная 'добыча' ограничилась тем, определением возраста пород вокруг двери — приблизительно двести тысяч лет, что совпадало с временем переселения на Таламаши и чрезвычайно возбудила драуни.

Несмотря на угасшую надежду, что хоть пришельцы справятся с чертовым артефактом. Волынов торжествовал. Не одни мы неудачники!..

Петр Александров вместе с приятелем и напарником Анатолием Сидоркиным — представителями от землян, наблюдал за унылым копошением на фоне невозмутимо сверкавшей металлом двери трех драуни. Высокие и низкие устройства причудливой формы с квадратными (быть может экранами?) на поверхности. Одни мигали разноцветными огоньками, другие порой мелодично свиристели, и все целились в несокрушимую дверь: кто золотистыми овальными решетками, кто белыми и голубыми конусами, кто пучком багровыми, словно кровь, иглами, кто решетчатыми шариками ... да чего там только не было! Глаза разбегались. Если вначале было интересно наблюдать за драуни, то за двое суток все успело надоесть.

В воздухе — красноватая пыль, сглаживая очертания совсем близких скал. Красно-коричневые струи, подгоняемые ветром, с шелестом, словно живые, текли по бурой равнине внутри древнего кратера — дну древнего озера, миллионы лет тому назад здесь плескавшегося. По мутному небу светло-оранжевого цвета, без единого облачка — скоро сезон песчаных бурь, ползло солнце — крохотный кружочек. По земным представлениям, оно почти не грело, и все же его мощи хватало на то, чтобы вечно будоражить атмосферу Марса, перемещать миллиарды тонн песка и разрушать остатки древних гор.

Солнце поднялось еще выше и прогнало задержавшийся в ямах и руслах древних, давно исчезнувших рек мрак, каменная пустыня приобрела более-менее привычный вид.

Петр Александров прикоснулся к шлему и в досаде отдернул руку. Чертов зуб — разболелся с утра, а времени обратится к врачу совершенно нет. А тут еще приходится делится добычей с пришельцами, хотя нашли его люди! Ладно бы от этого толк был — так драуни бессильны перед артефактом. Тьфу ты! — чуть не сплюнул от досады, но в последний момент остановился. Плевать в шлеме... чревато. И так стало обидно.

— Открывайся чертов Сезам, тебе человек приказывает, мать твою! — пробормотал зло. Рация работала на прием и его услышал только второй землянин, рядом. От избытка чувств Александров с силой топнул по двери. И тут...

Казавшаяся несокрушимой и вечной дверь подернулась резкими черно-белыми полосами, пошла волнами. Землянин вскрикнул и чисто инстинктивно отпрыгнул. Через несколько мгновений дверь исчезла, растворилась, и в образовавшемся проеме увидел ярко освещенный зеленым, приятным светом квадратный в профиле коридор, полого спускавшийся в глубины планеты. Пустой. И все это в полной тишине, если не считать мерного воя ветра.

Сердце, пропустив очередной такт, забилось тяжело, словно с трудом перекачивая вдруг загустевшую и ставшую тяжелой, словно ртуть, кровь.

И лишь вслед за этой, чисто физиологической реакцией организма, на него обрушилось, словно штормовая волна на мостик, осознание невероятности и тем не менее подлинности случившегося. Они все-таки открыли дверь! Но... как?

Мистика?

Чушь какая-то несусветная! Вся мощь земной и инопланетной техники не справилась с 'несокрушимой' дверью, а чертов Сезам из сказок смог? Или я чего-то не понимаю? Короткий импульс страха, как удар под вздох. Впрочем, это сразу прошло. Оглянулся. На расстоянии вытянутой руки увидел лицо подскочившего драуни, на котором недоумение и растерянность сменились каким-то детским удивлением. Кажется его звали Крэгстойн, и он был главным среди их ученых.

— Как вам удалось это? — наткнувшись на недоумевающий взгляд человека, ответил драуни, лицо за прозрачным гермошлемом передернула то ли кривая улыбка, то ли нервная судорога, — открыть Дверь... или это совпадение? — закончил с надеждой.

— Не знаю, — с чрезмерным энтузиазмом покачал головой человек. После пережитого страха ему стало легко и весело и, продолжил небрежно-успокаивающе, — на Земле есть сказка, что слово 'Сезам' открывает тайные проходы в горах, вот и ляпнул от злости. А оно вот ведь как...

Земная сказка оказалась могущественнее чем передовая техника и наука драуни? Тысячу лет драуни бросали все силы, всю мощь своей науки на разгадку ТАЙНЫ, а тут так просто — прошептал слова из сказки и дверь открылась? Что за чушь! Взгляд у инопланетянина стал жестким, будто прицеливающимся. Таким он бывал нечасто, и этот взгляд очень не любило начальство.

Глаза драуни, прикрытые белыми, моргающими, точно подмигивая кому, ресницами, растерянно хлопнули. Раз и еще раз.

— Сказка?.. Уважаемый коллега, я не верить в сказка, — от волнения неплохо говоривший по-русски драуни запутался в падежах, — Ничего не понимать... Хорошо... разберемся. А что делать с этим? — он кивнул на коридор, — Простите коллеги, но я немного растеряться.

— А что тут думать? Трясти надо — докладываем начальству и пусть решает! — громко произнес Анатолий Сидоркин и Петр с трудом удержался чтобы не сказать резкость. Все же, иногда, манера выражаться старого приятеля безмерно раздражала.

Люди доложили дежурному на базу — им приказали ничего не предпринимать и ожидать начальство. Драуни Крэгстойн, стоявший с самым задумчивым выражением на лице, совершенно человеческим жестом прикоснулся к закрытому шлемом затылку, словно хотел его почесать и повернулся к людям:

— А что значит трясти? — произнес с интересом, — я связался с искусственным интеллектом, но, он не может понять какая связь между 'трясти' и 'докладом руководству'.

— Не обращайте внимания, — положив руку на плечо товарища, произнес Петр со странным удовлетворением в голосе, — Это русская идиома, призывающая к действию.

Крэгстойн вскинул белесые брови и с довольным видом кивнул.

Спустя пятнадцать минут прибыло пополнение из руководства колонии и драуни, и все столпились напротив прохода. Все так же горел неведомо откуда свет в пустынном коридоре и никого, все так же заунывно выл ветер, а с небес вглядывалось безучастное солнце. И никакой реакции на действия наглых пришельцев.

— Вам не кажется, что нас приглашают войти? — произнес внезапно охрипшим голосом Волынов и повернулся к драуни, — Хотя нет, постойте, может коллеги пустят вперед своих роботов?

— Да, да, безусловно, уважаемый коллега, трясем и отправляем роботов, — Крэгстойн бросил беглый взгляд на одного из роботов, замерших в десятке шагов от входа. Гигантский 'паук', словно услышав безмолвный приказ, подбежал к проему. Остановился. Люди и драуни затаили дыхание. Робот осторожно сунул манипулятор внутрь, притронулся к полу, к стенам — ничего не происходило. Робот осторожно прошел внутрь и через минуту осторожного движения он скрылся за поворотом, а еще через минуту Крэгстойн повернулся к Волынову. На лице недоумение и растерянность сменились огромным удивлением:

— Ничего... коллеги, я не понимаю. Робот прошел по совершенно пустому коридору и уперся в стену. И... судя по показаниям приборов в коридоре нет никаких дверей. Что будем делать?

— Нда... Значит... — задумчиво протянул Волынов, — придется идти нам...

— Я готов, уважаемый коллега, — перебил Крэгстойн, — а кто пойдет от вас?

— Я! — неожиданно для самого себя произнес Петр и поднял, словно школьник руку. Странно, но у него не было страха. Не было мысли, что им расставили ловушку, даже не им, а кому-то другому, и вот она сработала. Он повернул горящее от возбуждения лицо к руководителю колонии. Тот помедлил, задумчиво глядя на него, кивнул, соглашаясь.

Человек и драуни подошли ко входу и заглянули внутрь. Пустота. И тут к Петру начала возвращаться его всегдашняя осторожность и благоразумие. Боясь, что еще миг и не решится перегнулся через проем и коснулся рукой пола на той стороне. Потом выпрямился и переступил порог, замер на расстоянии вытянутой руки откуда еще было видно мутное небо Марса и взволнованные лица товарищей за пластиком шлемов. Через миг почувствовал на плече руку драуни.

— Пойдем, — негромко сказал Крэгстойн и человек с некоторой опаской сделал первый шаг.

Осторожно двигаясь, завернули за поворот, когда перед ними возник пришелец. Еще миг тому назад его не было и вот он стоит перед ними. Это как фотомонтаж: сначала пустые кадры, а через миг с чем-то... или с кем-то.

Человек и драуни замерли, так же, как и хозяин этих мест. Петр слышал только частое дыхание. Не сразу он сообразил, что это собственное дыхание.

На первый взгляд пришелец напоминал человека. Голова покрыта ороговевшей кожей, волос нет, так же, как и носа. Глаза с вертикальным зрачком глубоко утоплены в глазных впадинах, над ними, посредине лба третий глаз. Двое рук. Тело от шеи закрывает балахонистая одежда, напоминающая бурнусы арабов-кочевников, так что ног не видно, но похоже, что их две. Человеческим эталонам красоты совершенно не соответствовал.

И еще, Петр не сразу это заметил — между краем одежды пришельца и полом было несколько сантиметров пустого пространства. Да он просто висит в воздухе! И еще на нем не было средств защиты и казалось, он не испытывал от чудовищных внешних условий никаких трудностей!

'Как-то глупо — первый контакт, а он не знает, что делать... хотя какой первый? Второй! — подумал с досадой, — Но все равно глупо...'

— Здравствуйте дети, здравствуйте человек по имени Петр и драуни по имени Крэгстойн, вас приветствует мыслящий механизм по имени 748439027МЦтД. Наконец вы повзрослели, и мы встретились. Я столько вас ждал... — прошелестел голос, казалось, внутри черепа. Губы пришельца не шевелилось.

'Видимо какая-то форма телепатии... Ну хотя бы проблема контакта решена'.

— Здравствуйте, вы хозяин этих мест? В смысле марсианин?

— Нет, я не марсианин, мои создатели появились в центре Галактики в одном из шаровых скоплений звезд (звездное скопление, содержащее большое число звезд, тесно связанное гравитацией и обращающееся вокруг галактического центра в качестве спутника). Закончилось время моей службы и наконец я могу воссоединится со своими создателями, — Петру показалось что в голосе пришельца появились тень эмоции. Вот только какой?

— Вы, извините, но мне трудно повторить ваше имя, робот? — негромко спросил Крэгстойн.

Пришелец повернул к драуни свое странное лицо.

— Мое имя не важно... Нет, я не робот в том смысле, который вы придаете этому слову, — и на этот раз Петру показалось что он сумел распознать эмоцию пришельца. Легкая насмешка, словно у взрослого, разговаривающего с детишками, — Я самостоятельное, мыслящее существо, да, не рожденное естественным путем, а созданное, но для нас, сальмари, это не имеет значения. И главное мое долгое служение закончилось, и я соединюсь с создателями, — на этот раз в его голосе явственно слышалось ликование.

— Вы улетаете к своим, в смысле к центру Галактики? — максимально нейтральным тоном спросил Петр. Пришелец — сальмари повернул к нему лицо.

— Нет я не лечу туда, нас, сальмари уже нет в этой Вселенной.

— Извините, уважаемый, они умерли? — снова вмешался в разговор драуни, — и еще это вы перенесли нас... в смысле наших предков на Таламаши? — в голосе его слышалось волнение и даже страх.

— Какие же вы еще дети и, как много вопросов... но молодым расам это свойственно. Нет сальмари не умерли — они ушли из этой Вселенной, вот только объяснить вам куда они ушли невозможно — ваш язык слишком для этого беден. Придет время, сами все узнаете. А насчет ваших предков... я участвовал в их переселении...

— Вы, вы, — задохнулся драуни, лицо его, горело словно в огне, — у меня, у всех нас, драуни столько к вам вопросов. Я...

— Довольно, — перебил сальмари, — На все вопросы ответить просто невозможно. Ищите и рано или поздно вы найдете ответы.

— Но я... — в экстазе выкрикнул драуни, — Вы не можете просто так уйти!

Некая сила приподняла с пола человека и драуни, понесла на выход бешено брыкающегося, орущего Крэгстойна и застывшего статуей русского, провожающего взглядом сальмари.

Уже перед самым поворотом Петр услышал:

— Я слишком долго ждал пока смогу уйти к своим создателям и даже мгновение промедления для меня мучительно, но ваши расы, дети, ждет мой прощальный подарок.

Так их обоих и вынесло из прохода и мягко опустила на марсианский песок, человек удержался на ногах, а брыкающийся драуни упал. В тот же миг ведущий в убежище сальмари проход задрожал, пошел волнами и через миг Петр увидел на его месте красно-серого цвета скалу, ничем не окружающуюся от окружающей породы.

Петр внезапно понял, что все — сальмари ушел и почувствовал себя словно ребенок, у которого несправедливо отобрали сказку. Красивую сказку о могучих и добрых волшебниках.

Прикусил губу и обернулся на пошедшего алыми пятнами Крэгстойна, посмотрел ему прямо в глаза. Ну что же вы не задержали последнего сальмари во Вселенной? Ладно мы — полудикие земляне, но вы, такие могучие, преодолевшие межзвездные расстояния?

— Что, что произошло? — услышал взволнованный голос руководителя земной колонии и начал поворачиваться и тут...

Словно невидимый великан двинул со всей силы по спине надувным резиновым матрасом, вышибив дыхание из груди. Петр упал на землю, едва успев выставить для амортизации руки.

'Бам' — ударил по ушам тяжелый грохот, словно этот же великан ударил в такой же великанский колокол.

'Ядерный взрыв? Кто? Неужели американцы? Но у них не осталось ядерного оружия! Драуни уничтожили все... или нет? — клубился в голове кипящий ком мыслей, — Черт! Черт!'

Рывком перевернулся на спину. На горизонте, над барьером обветренных гор вокруг кратера, в небе вспухала серо-черная клякса, совсем непохожая на пресловутый гриб ядерного взрыва, или он такой из-за особенностей атмосферы Марса?

Несколько мгновений и 'клякса' расплылась в пыльном небе. Исчезла словно ее и не было, словно не она сбила с ног.

Люди и драуни поднялись и замерли, не отводя ошеломленных взглядов от горизонта.

— Ну ни хрена себе... И что это было? — руководитель земной колонии ткнул в горизонт пальцем и повернулся к Крэгстойну, — Хотя бы вы можете прояснить? — Губы Волынова неприятно кривились, а в голосе звучал непонятный сарказм, словно он испытывал злое удовлетворение от всего, что произошло.

Но драуни молчал, устремив отсутствующий взгляд в сторону — верный признак, что общается с искусственным интеллектом.

Волынов уже смерил его злобным взглядом и разинул рот, собираясь что-то сказать, как Крэгстойн посмотрел ему в лицо.

— Вы должны посмотреть это, все должны посмотреть это! Это невероятно... — драуни посмотрел на лежащие на песке перед бывшей 'дверью' приборы и, по-видимому, отдал мысленный приказ.

В воздухе над приборами заплясали разноцветные искры, через миг сложилось в красно-коричневый шар, в голубой каемке атмосферы, на фоне черного безмолвья космоса, усыпанного разноцветными искорками звезд. Горы, обширные долины с бесчисленными крохотными и гигантскими кратерами — напоминаниями о давних столкновениях. Материк окружали более темные области — миллионы лет тому назад там плескались моря и океаны. На полюсах сверкали вечные ледники. Петр узнал планету — Марс, вид с орбиты.

Изображение стремительно укрупнилось и поднялось вверх, застыв напротив полярного ледника и Петр увидел неровную окружность темного цвета. Приходилось вам видеть, как бурно исходит паром сухой лед? Вот такое же воздействие производила 'окружность' на окружающие ледники — они 'взрывались' паром. И у кромки 'окружности' уже виднелась серая скальная поверхность.

Петр на миг застыл. Что это? Вулкан? Какой, к черту вулкан — планета давно рассталась с молодостью, когда они были не редкостью и сейчас их на Марсе нет. Или есть? Ничего не понимаю!

Он повернулся с Волынову. На расстоянии вытянутой руки видела лицо, на котором недоумение и растерянность сменились огромным удивлением.

* * *

Прошло два дня. Штаб-квартира НАСА, Вашингтон, округ Колумбия.

— Ну и кто мне может объяснить, что происходит на чертовом Марсе, — произнес резким, жестяным голосом доктор Чарльз Лайтфут — руководитель НАСА и окинул людей за длинным столом взглядом, каким, бывало, смотрел на бедолаг-студентов, которые не в состоянии ответить на элементарный вопрос. Руки его, на столе, были плотно сжаты в замок.

Срочное совещание, собранное директором НАСА, проходило в защищенной от попыток прослушивания переговорной на первом этаже штаб-квартиры: мягкие кресла, удобные столы, огромные проекторы, спецсвязь.

Спецсвязь была необходима для некоего чина администрации президента, который не счел возможным прибыть лично, но желал получить информацию из первых рук и инкогнито. И, естественно, линия связи сильно отличалась от гражданских и не могла быть подслушана даже теоретически. По крайней мере так утверждала земная наука. Что на этот счет считала наука пришельцев-драуни, не знал никто.

— Сэр, если бы кто-нибудь знал все точно, то мог бы претендовать на Нобелевскую, а мы можем только предполагать, исходя из скудной информации, которая у нас есть, — ворчливым сказал профессор Алекс Холл — младший, заслуженно считавшийся лучшим планетологом Америки, -наблюдения с Земли и данные с 'Маринер-12'. Хорошо русским — они в самом сердце феномена!

— Трава всегда зеленее по другую сторону забора (поговорка, эквивалент: хорошо там, где нас нет) — в голосе руководителя НАСА прозвучало сдержанное раздражение, — Ближе к делу! Профессор, у вас есть что сказать?

Алекс Холл — младший утвердительно наклонил голову, дав присутствующим рассмотреть крупные завитки седых волос, плотно покрывавшие макушку, не давая лысине ни малейшего шанса.

— Безусловно. Коллеги, итак, двое суток тому назад 'Маринер — 12' зафиксировал на полюсах Марса аномальные тепловые районы с температурой порядка 733 градусов Кельвина (460 градусов Цельсия). Наша лаборатория занялась феноменом. Исследования методом газовой хроматографии дали следующий результат — в этих районах идет интенсивный выброс раскаленного углекислого газа с 3,5% примесью азота и аргона. В составе выброса также есть сернистый газ, монооксид углерода, хлороводород, фтороводород...

— Подождите, — перебил руководитель НАСА, — углекислый газ со всеми этими примесями, это... — испытывающе посмотрел на Алекса Холла — младшего.

— Совершенно верно, сэр! — с энтузиазмом откликнулся профессор, — Это состав атмосферы Венеры. Каким-то неизвестным науке образом ее перебрасывают на Марс... При чем в весьма значительных объемах — суммарно несколько десятков тонн в секунду. Возможно, это та самая пресловутая нуль-транспортировка (мгновенная перевозка, доставка кого-, чего-либо, телепортация). Раскаленный газ растапливает водно-углеводородные ледники полюсов. Вам приходилось видеть работу промышленного фена? Вот нечто похожее гуляет по полюсам Марса и общий выход газов в гораздо значительнее, чем перебрасываемый объем и, уже привел к увеличению плотности атмосферы в полтора раза и температуры на три градуса, а также глобальной пылевой буре, какой еще нами никогда не фиксировалось. И в результате мы больше не наблюдаем поверхность Марса.

— Полно жаловаться профессор, — руководитель НАСА не скрывал раздражение в голосе, — у вас есть ИК-съемка.

— Конечно, сэр, — пожал плечами профессор, — только от этого не легче. На планете сущий хаос. И на полюсах по-прежнему гуляют два горячих очага с температурой более 700 градусов Кельвина.

— Искусственное явление? Считаете, что мы имеем дело с попыткой терраформирования Марса некими разумными силами. Драуни? — с сомнением сказал директор НАСА и бросил взгляд на темный экран монитора на стене, за которым скрывался некий босс из администрации Белого Дома. С каждой минутой совещания директор все больше мрачнел.

Профессор красноречиво пожал плечами.

— А кто еще это может быть? Ну не русские же! — эмоционально воскликнул профессор Адам из Калифорнийского института, моложавый и рослый, — Этот астроинженерный акт им явно не по силам.

Раздались смешки, директор НАСА с недовольством покосился, потом вновь повернулся к Холлу — младшему:

— Что будет дальше, по вашему мнению?

Профессор ответил, не раздумывая и, с огромным энтузиазмом.

— Все вышеизложенное позволяет утверждать, что если переброска с Венеры газов продолжится, то через какое-то время процесс станет самоподдерживающимся. Углекислота и вода полярных шапок испарится и еще больше уплотнит и, разогреет атмосферу. Двуокись углерода — прекрасный парниковый газ, который будет способствовать удержанию тепла и дальнейшему разогреву. К сожалению, мы скоро потеряем часть возможностей по наблюдению за планетой. Атмосфера распухает, и 'Маринер-12' вскоре попадет в плотные слои и сойдет с орбиты.

Руководитель НАСА доктор Чарльз Лайтфут несколько мгновений смотрел в горящие энтузиазмом глаза профессора, потом искривил губы в нехорошей усмешке.

— Джентльмены теперь у русских и чертовых пришельцев целая планета, которую они могут осваивать, а нам до этого, далеко... нда. Немножко поздно — это слишком поздно. Джентльмены — мы в эпическом проигрыше... — и вновь покосился на монитор...

Прошел месяц. С легким треском открылась входная диафрагма шлюза земной колонии. Один за другим на алый, как кровь, песок Марса выскочили русские космонавты в кислородных масках на лицах и уже одно то, что они были не в скафандрах — было чудом. Застыли, подняв лица к почти темному от набежавших туч небу. Ветер безостановочно гнал по земле змеистые струйки песка. И вдруг...

С неба впервые за много миллионов лет закапали редкие, но крупные капли. Пылающим столбом в отдалении упала молния, через несколько секунд гром вновь заставил дрожать землю.

За несколько секунд дождь усилился, на землю упал настоящий ливень, сбивая на землю пыль, смывая прах бесплодных миллионолетий.

Люди застыли — никто даже не думал прятаться.

Петр Александров расхохотался беззаботно, не обращая внимания на мгновенно промокшую одежду. Его друг — Анатолий Сидоркин несколько мгновений недоуменно смотрел на него потом хихикнул в кулак, еще миг и он уже смеялся от души. А дождевые струи все били и били по плоской как тарелка поверхности кратера, собираясь в лужи и узкие, стремительные ручейки.

Петр Александров вскинул руки к истекающему дождем небу и заорал изо всех сил:

— Ура!

Волынов, с доброй улыбкой покачал головой— ну дает!

А безумие радости уже охватило всех. Люди орали в безучастное небо, обнимались и, поскальзываясь падали на мокрый песок. Вскакивали и гремел над древним кратером никогда не слышанный им клич:

— Ура!

И на Марсе будут яблони цвести!

Глава 5

22 октября 20... г., завод Уралмаш, Екатеринбург.

Цех Александра Сергеевича, только не Пушкина, а Головкина — один из крупнейших на Уралмаше, уже неделю простаивал. Нет это не забастовка доведенных до отчаяния рабочих, не локаут разжиревших на народной крови буржуинов, — цех закрыли для капитальной реконструкции.

А началось все буднично. Утром понедельника Александр Сергеевич, опытный слесарь одного их высших — пятого разряда, подъехал на старенькой, взятой в кредит Ауди, к заводской проходной. За последние годы простые работяги стали жить получше, и многие обзавелись личным транспортом, на нем и ездили на работу. Очень удобно, за город свозить детишек и 'любимую' тещу добросить до дачи, но вот с парковками и пробками в Екатеринбурге, ситуация мягко говоря не радовала. Свободное места поблизости от проходной заполнили те, кому посчастливилось проживать рядом. Долго искал место, наконец с трудом припарковался в метрах двухстах от КПП. А как вы хотели? Порядки на заводе полувоенные — он и военную технику выпускает, просто так на территорию не попадешь!

Вылез из машины и досадливо крякнул — в спину вступил застарелый радикулит. Дверь закрыл уже осторожно.

Зябкий ветерок налетел, проникая под распахнутую куртку, Александр Сергеевич поежился, хотя морозец небольшой для Урала, все-же прохладно и, торопливо застегнулся. Говорливые людские ручейки проворно текли мимо бетонных коробок многоэтажек, сливались в шумную речку, упирающуюся в КПП, словно в плотину. Неспешно подошел, поскрипывая снежком — первый снег выпал ночью, но его уже почти успели затоптать, к проходной. До начала рабочего времени еще полчаса, так что можно не спешить. Зашел. За поблескивающим металлом турникетом рабочих встречал незнакомый чоповец — охранник. Александр привычно приложил электронный пропуск к датчику турникета, тот открылся. Охранник скользнул подозрительным взглядом по спортивной сумке с обедом, висевшей через плечо Александра, но ничего не сказал. На заводе работала не одна тысяча человек, замучаешься каждого проверять.

Через десять минут подошел к серой коробке цеха и увидел здоровенный висячий замок на дверях и возбужденную толпу недоумевающих рабочих и инженеров на грязном истоптанном снегу перед входом. Он остановился и в полном недоумении вытаращился на закрытую дверь. С каждой минутой люди все пребывали. Александр Сергеевич почувствовала легкий озноб и с нарастающей тревогой вслушивался в речи окружающих. Как-никак отдал родному предприятия пятнадцать лет жизни и сейчас совершенно не понимал, что произошло и почему внезапно закрыли родной цех, неужели сокращают? В толпе ежеминутно рождались самые невероятные предположения, чтобы тут-же умереть, еще больше наэлектризовывая обстановку.

— Виданое ли дело, замок амбарный! А закон, а закон, как говорится, как? Я человек маленький, однако и я права имею. За месяц — не меньше должны предупредить, что цех закрывают! — услышал Александр сварливый баритон и обернулся. Вовик, дохлый мужичек в искусственной шубке, известный сварливым характером и задиристостью, к сорока годам так и оставшийся всего лишь Вовиком, сорвал с головы шапку и метнул под ноги. Глаза его сверкали — как же он сейчас центр внимания всего цеха! Верить ему — себя не уважать, но взбудораженной толпе было не до этого. Напряжение скачком возросло, послышались первые возмущенные крики, — Братцы это чо делается!? А? Чо теперь можно вышвырнуть нас, все общество, как помойных котов на помойку!

Неужели Вовчик прав и цех выкидывают на улицу? Проклятые буржуи! Да чтобы они лопнули от своих денег! А как семью кормить?

— Ну? И чо тут происходит?

Александр узнал знакомый басок начальника цеха и обернулся. Рассекая плечом толпу, словно корабль, раздвигающий форштевнем льдинки, во встревоженную толпу рабочих вошел начальник и подошел к закрытым дверям. Обернулся. Солидно откашлялся и поднял руку.

Когда все взгляды скрестились на нем, а над толпой повисла тишина, с иронией взглянул на Вовика.

— Все бузотеришь? — громко спросил начальническим голосом.

— А я чо? — хмыкнул носом Вовчик и моргнул белесыми и редкими ресницами, — Я ничо, народ тут гуторит (разговаривает — уральский диалект), я как общество, ага, — и попятился, быстро передвигая короткие ноги, пока не уперся спиной в плотную толпу — сбежать не получилось. Начальник не раз жестко и прилюдно отчитывал и наказывал Вовчика за нарушения дисциплины и брак, и его скандалист побаивался. Оглянулся назад — становиться крайним не хочется:

— Я как общество! А оно интересуется! — попытался перевести с себя стрелки, на последних словах голос дал петуха. Вокруг послышались обидные смешки, стало слышно, как газует, завязнув в снегу неподалеку, грузовик. Вовик с выражением побитой собаки на лице, втянул голову, обстановка явно разряжалась. Начальник снисходительно махнул на скандалиста рукой и повернувшись к обступившим его рабочим и инженерам, рассказал, что цех закрывается на недельную реконструкцию, а за это время обучат обращению с новым оборудованием. А время вынужденного простоя оплатят. Но даже не это безмерно удивило людей. Оказалось, что новая техника, которую собираются установить в цеху, закуплена у драуни, а сейчас они пройдут на первое занятие. Александр облегченно выдохнул, худшие опасения не оправдались и, направился следом за начальником цеха.

Через полчаса цех — и рабочие и инженеры, с шутками и дружескими подколками расселся в просторной аудитории учебного центра Уралмаша. Когда вместо привычного уралмашевского преподавателя производственного обучения, в класс вошел лысоватый профессор средних лет, представившийся что он из столицы, великовозрастные ученики, приглушенно зашумели. Москвичей на Урале недолюбливали, но все признавали — Москва — это уровень!

Преподаватель раздраженно поморщился и, подойдя к столу, снял коробку с лежащего на нем устройства. Рабочие увидели некое устройство, размерами с баскетбольный мяч, оно мигало разноцветными огоньками и, порой мелодично свиристело. С первого взгляда понятно, что оно произведено под светом других звезд.

Аудитория пораженно замолчала, рассматривая диковинных очертаний прибор. Потом в аудитории прошелестело:

— Драуни! Это их техника!

Довольный произведенным эффектом профессор кивнул.

Москвич рассказывал и демонстрировал работу устройства под названием программируемый репликатор, а рабочие, в полной растерянности, разглядывали чудеса инопланетной науки.

Вечером, за традиционным чаем, Александр со вкусом рассказал родным о событиях на работе, об учебе, потом показал снимки диковинного прибора. Жена и дочь восторженно охали, но верили — против фотофакта не выступишь.

До пятницы Александр Сергеевич прозанимался в учебном центре. Оказалось, что, несмотря на всю диковинность аппаратов инопланетян ничего сложного, главное скрупулезно выполнять инструкцию.

Все это время в здании старого цеха круглосуточно работали, демонтируя оборудования и устанавливая новое, хотя. В цех не пускала охрана на входе, лишь одна за одной в ворота цеха въезжали пустые грузовики — большегрузы, выезжая назад с кузовами строительного мусора. А в среду в цех завезли стандартные автомобильные контейнеры.

В пятницу, в конце занятий, пришел начальник цеха и объявил, что реконструкция закончилась и в следующий понедельник прибыть на рабочее место.

Александр Сергеевич на работу добирался общественным транспортом. Уже подходя к цеху, остановился и принялся растирать щеки варежкой — не хватало еще обморозить! Второй день как ранние морозы под тридцать градусов оккупировали город и заставили поменять куртки и вязанные шапки на тулупы, дубленки и меховые ушанки. Его переполняли смешанные чувства: с одной стороны, распирало любопытство, каков он новый цех? С другой стороны, как человек положительный, в возрасте и консервативный, он немного побаивался нововведений.

Одинокая лампочка над закрытой из-за ранних морозов дверью цеха бросала блеклый свет на пятачок рядом, территория дальше тонула в утреннем полумраке. Время от времени дверь открывалась, чтобы впустить в здание очередного человека и тут же с силой — дул приличный ветер, захлопывалась. Сразу за дверью оказалось первое нововведение — турникет с охранником, окидывавшем входящих придирчивым взглядом. Мимолетно удивившись новым порядкам — никогда раньше не стояла охрана в цеху, вновь приложил пропуск к сенсору.

Через ярко освещенный коридор зашел в цех и замер в легком ступоре, уставившись на знакомый до последнего закоулка, родной цех. Все было необычно и, почти празднично. Тишина и чистота, лишь негромко гудит система вентиляции да жужжат двигатели конвейеров. Нет, стены, потолок, все осталось, как и раньше, ну разве-что их покрасили в светло-серый цвет. От одного края до другого двигались две параллельные линии конвейеров, а между ними в шахматном порядке серебрились металлом, хорошо изученные за последнюю неделю программируемые репликаторы.

— Нда, — обескураженно почесал в затылке Александр Сергеевич.

— Что застыл, — усмехнулся незаметно подошедший мастер, — пошли, покажу твое новое место, — по лицу его скользнула слегка снисходительная улыбка.

Рабочий день пролетел пулей.

Семнадцать часов — уже можно идти домой, но Александр Сергеевич не спешил уходить. Слишком хорошее настроение, к тому же хотелось увидеть, что же получилось из изготовленных собственными руками деталей. Он заглянул в сборочный цех и в первый момент ему показалось, что ничего не изменилось. На черном, жирном цементе пола застыли диковинными динозаврами полусобранные остовы гигантов — гусеничных карьерных экскаваторов ЗКГ-5А. Около них никого, только на противоположном входе в окружении недоумевающей толпы рабочих из его и сборочного цехов, стоит собранный экскаватор.

Александр Сергеевич протолкался поближе и недоуменно замер. Экскаватор, как экскаватор — знакомый до последнего винтика. Ничего необычного, если не считать того, что вместо дизеля — электрический аккумулятор разработки драуни. Понятно, что под новые материалы еще не успели спроектировать машины, он понимал, но в чем здесь новшество?

— И чо? В чем тут загвоздка. Никто не скажет, ага? А, братцы? Так посмотреть и не поменялась ничего! Ага? — саркастическим тоном произнес Вовик и легонько стукнул ногой по еще не установленному массивному ковшу.

'Бум' — отозвалась массивная железяка металлическим гулом.

— Какой был экскаватор — такой и остался! А я-то думал...— Вовик обернулся к толпе, по лицу поползла довольная и глумливая улыбка,

— Ты Вовик, не думай, — послышалось из-за спины. К экскаватору протолкался начальник цеха, — вредно это тебе, головка будет бо-бо.

Послышались обидные смешки а Вовик побледнел и начал тихонько сдвигаться назад, в толпу.

— Подвинься, Вовик, — начальник цеха легонько постучал по плечу Вовика.

Вовик демонстративно нехотя посторонился, а начальник цеха наклонился и, ухватившись обеими руками за гусеницу, сдвинул ее почти на полметра. Дружный удивленный вздох гулко пронесся по цеху. Старая гусеница, из стали, весила несколько центнеров, а изготовленная из новых материалов по технологии драуни, стала легче в десятки раз.

Александр Сергеевич почесал лысеющий затылок. Ничего себе. Фантастика... это же... Да как такое вообще может быть...— лихорадочно заметались мысли в голове -... хотя... нам же объясняли во время учебы... но одно дело слышать и совсем другое видеть собственными глазами!

— Ну и дела, — произнес удивленно.

* * *

Жизнь в дальнем гарнизоне не балует разнообразием и любое предложение посетить крупный город встречается на 'Ура'. Поэтому, когда на офицерском совещании командир эскадрильи подполковник Фисенко предложил коллективный выезд в ближайшие выходные в Салехард — столицу Ямало-Ненецком автономного округа в Культурно-деловой центр, да еще на концерт самого Шамана, желающих нашлось море. Как Соколов выбил два билета — на себя и Аридэль, он сам потом долго удивлялся. Две недели до заветного концерта промчались, словно реактивный Су-30 по взлетно-посадочной полосе...

Концерт начался с задержкой на пятнадцать минут, но, когда на сцене под аплодисменты появился Шаман — высокий, тонкий, с грустным лицом, Соколов простил ему задержку ... да все бы простил.

Свет потускнел. Певец поднял подставку с микрофоном и в зале родилась музыка. Сергей покосился на жену. В лучшем платье зеленом с белым пояском — клановых цветах Лэрдов, с человеческими, а не острыми 'звериными' ушками и нормальной, а не 'мраморной' кожей, она совсем не походила на драуни. Колонии наноботов в крови — прививки их делали еще в младенческом возрасте позволяли менять собственный облик и Аридэль заранее замаскировалась под земную женщину. Глаза ее не отрывались от певца. Губы Соколова дрогнули в немного снисходительной усмешке — так родитель смотрит на делающего первые шаги ребенка.

Встанем

Пока еще c вами мы живы и правда за нами

Там сверху на нас кто-то смотрит родными глазами

Взлетело удивительно чистое сопрано и забилось, словно пойманная в ловушку птица.

Музыка подхватила, понесла с собой. Она неплохо разбиралась в вокале. В детстве мечтала блистать на сцене — у нее был великолепный сопрано. Но не сложилось. Началась война с Ушедшими кланами и юная выпускница школы, повинуясь долгу перед семьей и кланом, поступила в военное училище пилотов. А потом, после выпуска пилота космоистребителя Vandura G-15, кровь и смерти. Кровь и смерти. Но здесь было нечто такое, чего она никогда не слышала. Взгляд молодой драуни застыл. Она понимала, что певец поет о героях своего народа, но не могла ничего поделать — перед мысленным взглядом один за другим проходили отец, мать, она видела погибших на войне друзей и подруг, молодых, красивых, ушедших на задания и не вернувшихся с них. Война... проникла в душу, она — да пожрут ее демоны Бездны, всегда будет с ней!

А еще она наконец поняла испытываемый мужем чувства, когда речь заходила о Великой войне русских против нацистов. Она читала художественную литературу и мемуары о подвигах русских и, даже смотрела несколько фильмов про войну, но это были абстрактные знания. Поражавшие, но не бередившие душу, а сейчас она приняла страшную правду о Войне сердцем и, она жгла, словно огнем.

Сергей с опаской покосился на супругу. Беременные они такие... нервные. Не учудила бы чего!

Они улыбались как дети, и в небо шагали

Встанем

Время исчезло; песня плыла вокруг Аридэль. Глаза защипало и она, не в силах сдержать порыва, крепко сжала руку мужа, одинокая слеза пробороздила щеку. Тихо вздохнула...

Возвращались Соколовы вместе с сослуживцами Сергея в гиганте-вертолете Ми-26. Хотя Аридэль могла вызвать из поселка драуни что-нибудь помощнее и поскоростнее, но супруги принципиально жили как все. Сергей время от времени смотрел на Аридэль. Глаза ее были сухи, а губы крепко сжаты, вот только Сергея этим не обманешь — он достаточно изучил супругу и понимал, что она на грани нервного срыва.

Ее томила беспричинная тоска и тревога, беспокойство... Внутри будто дрожала натянутая до предела струна. Аридэль хватило выдержки и здравомыслия не показывать перед коллегами Сергея состояние, которое было для нее абсолютно непривычным.

Она почувствовала теплую мужнину руку, скользнувшую в мимолетней ласке по ладошке. Аридэль поправила кольцо на пальце, провела кончиками пальцев по краешку глаза, упорно не глядя на мужа...

Когда они пришли домой, Аридэль, не раздеваясь, повалилась на тахту. Включился головизор, занимавший большую часть противоположной стены — его Аридэль привезла из поселка драуни. На улице свистела, выла вьюга, слегка кружилась голова, воспоминания, навеянные земной музыкой, вызвали в ней такое острое и щемящее чувство потерянности, жалости к самой себе, что она едва не разрыдалась.

Неподвижный взгляд девушки, не отрывавшийся от картинок в глубине головизора, испугал Соколова.

— Так... лисичка, подожди! — мужчина метнулся на кухню. Взгляд Аридэль по-прежнему не отрывался от глубин головизора.

— Тадам! — услышала она голос. Когда Аридэль подняла взгляд, муж стоял в дверном проеме. В нескольких метрах Соколов увидел побледневшее лицо, подрагивающие от сдерживаемых эмоций губы.

В руках он держал поднос с двумя бокалами — один с желтоватой жидкостью, а второй исходящий пузырьками. Между ними сиротливо примостилась тарелка с нарезанными пластинками сыра.

Возбужденный и, какой-то натужено-веселый, Соколов выложил все на журнальный столик перед тахтой и заставил жену взять в руки бокал с пузырящейся жидкостью. Запах ее показался Аридэль знакомым — она уже пробовала шампанское на свадьбе. Соколов поднял бокал и слегка стукнул по бокалу жены.

— За нас! — провозгласил с преувеличенным энтузиазмом, — за наш первый совместный выход в свет!

Аридэль механически кивнула, поднеся бокал к губам, сделала глоток.

И тут слезы пробороздили мокрые дорожки по щекам, из полураскрытого рта вырвался всхлип.

— Ты, ты... даже не знаешь о мне ничего... — сказала с болью и непонятным сожалением, пополам с ненавистью. Ненавистью к самой себе. Женщина опустила взгляд в пол, — Я убийца, я убила миллионы на планете Киракам! Я грязная, грязная, потому что не сожалела об этом и не сожалею сейчас! Мне приказали, и я исполнила! Я чудовище! Ты должен ненавидеть меня и презирать!

Соколов до боли прикусил губу, рука положила на стол недопитый коньяк. Он впервые встретился с таким. А слезы все катились и катились по лицу Аридэль.

— Демоны бездны, меня должны ненавидеть! Все ненавидеть! — выкрикнула последнее слово с ненавистью. Сердце лихорадочно билось об ребра, словно только что пойманная птица о прутья клетки.

Кадрового офицера, награжденного орденом Звезда чести, затрясло в рыданиях словно самую обыкновенную женщину. Рыдания согнули спину, длинные волосы, упали, совершенно скрыв колени. Женщина рухнула на тахту, свернутое в позу эмбриона тело, переполняли эмоции, еще миг и, оно просто взорвется. Ее сотрясала сильная дрожь, зубы непроизвольно стучали. И непонятно, кого она оплакивала, себя? Тех, кого убила, выполнив приказ атаковать планету Киракам в ответ на уничтожение очередной планеты драуни? Или погубленные соргисами миллиарды драуни?

Очнулась она от теплоты ладони, гладившей ее по голове... как когда-то очень давно в детстве, гладила мать.

— Я тебя люблю! — защекотал ухо шепот.

Всхлипы стали тише. Незаметно для себя самой девушка уснула.

* * *

Индия, Дели. Многомиллионный город дремотно расслабился под лучами полуденного тропического солнца. Термометр уверенно замер на отметке 45 градусов. Даже ветер, казалось, спрятался от всепроникающей жары. Город дожидался вечера, когда на землю спуститься благословенная прохлада. Над Раштрапати-Бхаван, резиденцией Президента Индии дрожал раскалившийся воздух, сверкала на солнце светло-розовым мрамором облицовка. Гигантское, вмещающее 340 комнат строение было создано по проекту известного британского архитектора Эдвина Лаченса. Величественный портик скрывал за высоким лесом колонн парадный вход. Сверху дворец венчал монументальный свод, напоминающий купол Римского пантеона. На флагштоке перед зданием тряпкой обвис индийский флаг. В далеком 1930 году комплекс стал резиденцией вице-королей, а в 1950 году в нем поселились Президенты независимой Индии. Вечером, когда станет немного прохладнее, улицы вокруг Раштрапати-Бхаван заполнят густые толпы суетливых туристов и простых индийцев.

Президент Индии, господин Бхавин Шарма, откинувшись на кресле, восседал за массивным письменным столом и неторопливо просматривал содержание пухлой папки. В традиционном индийском дхоти, маленький, худой и темнокожий, он походил на легендарного, предшественника: Махатму Ганди — добившегося независимости страны, чем втайне гордился. Простые индийцы-избиратели считали его бессребреником, верным последователем гандийской философии ненасилия и почти святым. Кабинет Президента, если бы не обои на стенах с национальными узорами с слонами и танцующими девушками, ничем не отличался от аналогичного кабинета главы крупной международной корпорации. За закрытым окном все было слишком: слишком синее, безоблачное небо, раскаленное и слепящее светило в зените, безвкусно-сочная зелень деревьев. Тишину кабинета нарушал тихий звук работающего кондиционера да шелест перелистываемых бумаг. Наконец Бхавин Шарма дочитал. Отодвинул папку в сторону, взгляд поднялся на моложавого индийца перед ним с традиционным сикхским тюрбаном на голове и в официальном европейском костюме. Обычно хозяин кабинета предпочитал работать над документами в одиночку, но случай слишком неординарный и потому он пригласил к себе автора Меморандума о разоружении. Господин Самар Мехта не имел никакой официальной должности, что не помешало ему стать доверенным и самым влиятельным советником Президента. По праву старого знакомого, а знали они друг друга еще по работе в ИНК (Индийский национальный конгресс — вторая по числу членов политическая партия в Индии; старейшая политическая организация страны), вне официальных рамок они общались почти по-приятельски.

— Значит Самар ты считаешь, что принятие предложение драуни позволит закончить затянувшийся кризис?

— Сэр, — официальным тоном ответил советник, он прекрасно понимал, когда можно и где нельзя позволить себе выходить за официальные рамки, — Мои расчеты показывают, что мы сможем выйти на уверенный 5-6% ежегодный экономический рост и наконец значительно продвинуться в решении застарелой проблемы с здравоохранением.

Президент задумчиво пожевал губами. 'Заманчиво, чертовски заманчиво. Если все сложится, то это гарантирует избрание на второй срок'. Здоровье у него крепкое и после оздоровительной процедуры в капсуле драуни, Бхавин мог смело рассчитывать еще на несколько десятилетий активной жизни.

— Ну что же, я готов к переговорам, подключайте.

Загорелся большой экран на стене напротив, через несколько секунд на нем появился полномочный представитель Совета кланов драуни: Саэрос. Он стоял на пороге просторной веранды, открытой в сторону поросшей травами и мхом полярной тундры. Кое-где в низинах еще серел грязный снег; ветер с моря, казалось, совсем не беспокоил пришельца в легком, напоминающем спортивный, костюме. Длинные, эльфийские уши чутко дрогнули, поворачиваясь, в глазах горел огонек нескрываемого интереса.

— Рад видеть Вас, уважаемый Бхавин Шарма и вас господин советник. Надеюсь, Вы приняли решение по нашему предложению? — заговорил посол драуни на родном Президенту языке хинди. С одной стороны — знак уважения к собеседникам, но одновременно и деликатный упрек. Пока деликатный. Индия с Пакистаном до последнего момента так и не приняли предложения пришельцев о разоружении.

Президент оглянулся на советника и ответил за обоих.

— Мы тоже рады видеть Вас уважаемый господин Саэрос. Мы давно уже работаем над Вашими предложениями и пришли к выводу что они заманчивы для нашей страны, но есть определенный риск, без ликвидации которого мы не можем принять решения.

Драуни слегка иронично улыбнулся, уши, словно живые, шевельнулись над ухоженной прической.

— Это и не удивительно. Дело для Вас новое. Давайте вместе попробуем снять Ваши озабоченности.

Маленький темнокожий человек благодарно склонил голову. Советник молчал, лишь кривил губы в вежливой усмешке.

— Наша проблема, это Пакистан. Мы знаем, что в руководстве нашего соседа до сих пор идут дискуссии как поступить и вполне вероятна ситуация, что в итоге они откажутся. Поймите нас, с момента получения независимости у Индии с ними было три войны. У соседей имеется почти 150 ядерных зарядов, на вооружении имеются самолеты и ракеты средней дальности, способные доставить бомбы в любую точку Индии. Мы не можем не учитывать этого.

Драуни, непринужденно отмахнулся.

— Не беспокойтесь, мы гарантируем безопасность стран, которые согласятся на уничтожение ядерного оружия. Если пакистанцы только попытаются его применить, все запасы ядерного оружия его немедленно уничтожены. Мы уберем с орбиты Земли спутники-стражи только после того, как все ядерное оружие на планете будет уничтожено.

Гарантии безопасности от драуни это очень серьезно, мир помнил, как легко и непринужденно была уничтожена военная мощь американской империи: оружие массового поражения и его носители. На всякий случай Бхавин Шарма уточнил:

— Совет кланов готов предоставить Индии официальные гарантии?

— Безусловно! — наклонил голову Саэрос, показав собеседникам безупречный пробор.

Президент довольно потер нос, на этом обсуждение вопросов безопасности закончилось. Начался торг — тщательный, хорошо подготовленный, ничуть не смягчаемый тем, что производился в рамках изысканной беседы двух интеллектуалов-теоретиков. Президент и советник торговались за каждую цифру, каждый пункт в будущем торговом соглашении между республикой Индия и Советом кланов драуни. Спустя два часа эмоциональных, но успешных переговоров, пришелец попрощался и экран погас.

Шарма откинулся в кресле, залихватски потер ладонями и тоненько захихикал. обменять 120 ядерных зарядов на технологии драуни, это хорошая сделка. Да что там хорошая, великолепная!

— Сэр! — подал голос советник, — Вы гениально провели переговоры! Не даром Вас назвали победитель! (Bhavin — победитель).

— Мой верный Самар, это день запишут золотыми буквами в историю Индии!

Продолжая хихикать, нажал на кнопку стационарного телефона. Бесшумно открылась дверь, появившийся слуга сложил руки перед грудью и поклонился.

— А принеси нам бутылочку гоанского рома и две рюмки. Самого лучшего рома! Это надо отпраздновать! Обязательно надо!

Глава 6

Драуни по имени Норин — доверенный помощник главы клана Кримжур профессора Амрос, откинулся на низком ложе-полумесяце у стены, с двумя миниатюрными фонтанчиками по краям — их хрустальный перезвон был единственным звуком, нарушавшим тишину. У потолка плавали декоративные фигуры — светильники, похожие на облака, на изящных бабочек и птиц, на стенах светились узоры — плод фантазии домового искусственного интеллекта. Словом, ничего необычного... для жилища драуни.

Пожалуй, пора. Хотя задание откровенно не нравилось, но выполнять придется.... Закрыл глаза, шевельнулись чуткие уши над густой гривой волос. На периферии зрения появился значок меню, открылся, Норин перелистнул множество значком и мысленным усилием открыл связь с дроном-невидимкой, висящим на высоте трем кио (единица длинны драуни, приблизительно равная двум километрам). Предрассветная темнота в единый миг сменилась четкими контурами — автоматически включилось ночное зрение. Внизу зеленела земля, повсюду серо-синие 'проплешины' озер и болот, камера поползла дальше, и он увидел берег океана с несколькими десятками серых коробочек людских жилища, поселка, который они называли Новосеверный и, серую полосу взлетно-посадочной полосы аэропорта. Изображение стремительно приблизилось. По полосе стремительно разгонялись, опаляя бетон позади огнем, неуклюжие летательные аппараты людей.

Норин презрительно хмыкнул: 'Какие же они еще варвары -. И это убожество смогло подбить новейший космоистребитель Vandura G-15? Невероятно!'

Два факела бело-голубовато-розового пламени — два модернизированных Су-30 стремительно вонзались в мягкое чрево предрассветного полярного неба. По ночной тундре ударили раскаты нежданного грома — истребители проскочили звуковой барьер, а самолеты вонзились в белесое одеяло облаков, скрывшись от наблюдателей с земли, но не от всевидящего дрона-невидимки драуни.

Несколько секунд вокруг самолета Соколова стояла белесая мгла и, вдруг — самолет пробил облачный слой. Вокруг чистое весеннее небо, густо-голубого, почти индигового цвета, словно некий художник расстарался, не пожалел краски. Высота 5000 метров.

Вылетел по темноте, а тут такая утренняя красотища — невольно подумал.

Бросил взгляд на жидкокристаллические мониторы и прислушался к гулу турбины, подъемно-маршевый двигатель тянул исправно...

Далеко внизу, из кустов появился человек в камуфляже и с трубой переносного зенитного ракетного комплекса (ПЗРК) 'Стрела— 2' в руках. Лицо закрывал новейший прибор ночного видения. Он вскинул ПЗРК на плечо и устремил профессионально-холодный взгляд, в поисках цели, в предрассветную хмарь небес...

— Я — 'Гагара' — 4, — произнес Соколов в ларингофон, — вышел в район, мои действия?

— 'Гагара' — 4, действуйте согласно полетному заданию, — раздался в наушниках хрипловатый голос РП (руководителя полетов).

Летчик кивнул, рука отклонила ручку управления. Нога осторожно выжала правую педаль. Истребитель послушно накренил плоскость, разворачиваясь и снижаясь. Пронзил серую хмарь облаков...

Из трубы ПЗРК с шипением вылетела ракета, маленькая и смертоносная. Распустив дымный хвост над рассветной тундрой, стремительно понеслась, заходя на жар двигателей атакуемого самолета и тут же взлетела вторая ракета, в полукилометре севернее.

Тревожно запищало в наушниках, летчик посмотрел на панель станции радиоэлектронной разведки — паническая пляска разноцветных диодов. Это означало, что он попал в прицел.

— Я — 'Гагара' — 4, — торопливо доложил Соколов, — меня атакуют. Ракетная атака! — одновременно потянул ручку, нога вдавила педаль в пол.

— 'Гагаре' — 4, — выкрикнул РП, — выполняйте противоракетный маневр.

— 'Северный', маневрирую!

Самолет стремительно 'падал', одновременно разворачиваясь. Перегрузки сжала стальными обручами грудь, парализуя дыхание, перед глазами — багровая пелена. Во все стороны от корпуса полетели огненные точки тепловых ловушек. Тяжело? Терпи, кто сказал, что пилотировать боевой самолет легко?

Ракета приближалась.

Сильный удар сотряс самолет и тело. Самолет закрутился. Покрасневшие глаза впились в многофункциональный дисплей пульта. На экране замигала багровая надпись: 'Пожар в левом двигателе, рекомендация покинуть самолет!'

— Черт! — прорычал летчик и обернулся, из левого двигателя полз черный траурный дым. Неужели опять? Да сколько можно меня сбивать? — Черт, черт!

— 'Северный'! Прямое попадание! — прокричал в ларингофон, самолет трясло, словно в припадке судороги.

— Приказываю катапультироваться!

Исчез, отстреленный пиропатронами, фонарь кабины. Кресло, подброшенное богатырским пинком, взлетело к выбравшемуся из-за края земли солнцу, а многострадальный позвоночник словно ссыпался вниз. Предрассветная тишина и одна только мысль: сработает парашют или нет?

Через миг самолет превратился в огненную кляксу, залив все вокруг яростным светом, угольно-черные тени кустов протянулись от кустов. Эхо взрыва прокатилось по тундре, умерло вдали...

Коротка осень в тундре, но именно она, наверное, лучшее время.

Поутихла мошкара и не слышно разбойного комариного писка. Осенью все разноцветное. Красное — от алого и вишневого до кирпичного. Желтое — всех оттенков и, конечно, зеленое, еще летнее — от нежно салатового до темно изумрудного. И бело голубоватое — от ягеля. И все эти цвета перемешаны так затейливо, что невозможно оторвать взгляд от этакой красоты!

Вот только Соколову было не до разглядывания окружающего. Размеренно двигая левой рукой с зажатым в ладони запасным магазином и, придерживая правой ремень автомата на плече, он бежал по звериной тропе вдоль прорывшего узкую и глубокую долинку ручья. Черт! Подбили в паре десятков километров от базы, на полностью контролируемой территории! Невероятно! И, самое главное, кто это сделал? Кто? Нет...все правильно! Оставаться на месте нельзя. Неизвестно кого дождешься первым, спасателей или тех, кто подбил самолет! Нет уж... не так и далеко отлетел от Новосеверного — до вечера доберется.

А еще волновал сам факт третьего катапультирования. Каждое — удар по здоровью. Так что допустят к полетам врачи или нет — большой вопрос. А он не мыслил себя без неба...

Ручей, круто повернув, впадал в озерцо и пришлось зайти в воду. Он взбирался по крутому склону, когда нога поскользнулась. Упал плохо, на спину. И тут же с протяжным: 'Ёёёёёё!', съехал по грязи вниз, словно по горке, с плеском рухнул в стылую воду. А когда, по пояс мокрый, чертыхаясь поднялся и вскинул голову, на берегу стояли четверо в лохматых комбинезонах, непонятно как и откуда появившиеся. На плечах автоматы. Один, повыше ростом и, немного впереди, с короткими английскими усами и гладко выбритым подбородком, смотрел с непонятной усмешкой. Трое стояли дальше.

— Ну, — хрипло сказал, тот, что впереди, — Так и будем стоять в воде? — и протянул ладонь.

Миг поколебавшись, Соколов схватился за нее и шагнул вперед. Дальнейшее происходило настолько быстро, что потом он так и не смог восстановить в памяти последовательность и подробности.

Едва оказался на берегу, как, вдруг, почувствовал, что падает, в разные стороны полетели автомат и магазин. Больно ударился локтем, угодив лицом в что-то липкое и почувствовал резкую боль в локте выворачиваемой за спину руки.

Зарычав, попытался подняться, но только добился того, что и вторую руку завернули за спину.

Почувствовал нечто, тяжелое и твердое, обхватившее кисти рук.

В следующую секунду крепкие руки обхватили за плечи и рывком подняли с земли.

— Ну здравствуй, Соколов Сергей Павлович, 20... года рождения, — после короткой паузы утвердительно произнес с непроницаемо-равнодушным видом усатый.

Сергей попытался раздвинуть руки — так и есть он в наручниках. Черт! Так глупо попался! Это те самые диверсанты, которые сбили!

— Кто вы такие и, что вам нужно от меня? — произнес, украдкой оглядываясь по сторонам и, держа пленителей краешком глаза.

— Мы? — высокий переглянулся с стоявшими позади товарищами, — да, собственно, ты, Соколов нам и нужен. Пойдешь с нами.

— А если не пойду? -Сергей замолчал, лихорадочно решая, что делать дальше.

— Значит, поволочем, — холодный взгляд фиксировал каждое движение и Соколов понял, что убегать от профи бесполезно.

Все дальнейшее происходило внезапно и, слишком стремительно.

Голова одного из врагов, вдруг, беззвучно взорвалась ошметками, но пленили Сергея именно профи. Не успел наполовину обезглавленный труп упасть на землю, как тройка оставшихся диверсантов уже залегли с автоматами в руках на топкой земле, грамотно распределив сектора обстрела.

Глаза драуни Норина, следившего за сценой из безопасного далека, настороженно сузились. В его сценарии нападения на группу английского спецназа — SBS, не было.

Соколов понял, сейчас или никогда и рванул от ручья в тундру, к нежданным союзникам. По крайней мере он на это надеялся.

Один из наемников вскинул автомат, ловя в прицел спину Соколова.

— Chert (черт)!

За миг до того, как он вдавил курок, усатый подбил ствол. Залязгал затвор — глушитель почти полностью скрадывал звуки выстрелов. Очередь прошла над головой беглеца и, он исчез за обрывистой кромкой берега.

— Sir (сэр)! — перевернулся на бок к старшему группы.

— We still don't have enough Drauni avengers! (только живым — нам еще мстителей драуни не хватает!), We're leaving — (уходим)!

Диверсанты вскочили, главный молча махнул рукой по течению ручья, рванули, пригибаясь, по воде след в след, как привыкли.

Сергей пересек обращенный к диверсантам склон холма, перевалил через гребень, еще не меньше километра бежал по тундре, стараясь не поскользнуться на мокрой почве — вечером шел дождь. И, только врезавшись в заросли карликовых деревьев, упал на землю, запалено дыша.

Еще раз вывернулся. Повезло. Еще раз повезло!

— Сергей, Соколов! — услышал совсем рядом смутно знакомый голос. Рывком повернулся на бок и увидел довольную физиономию коллеги покойного друга — лейтенанта Григорянца.

Ну и слава богу. Хватит на сегодня нехороших сюрпризов.

Драуни Норин, наблюдавший эту сцену с досадой выругался:

— Демоны бездны! — и подумал: 'Ну никому ничего нельзя доверить! Никому! Все приходится делать самому!'

А диверсантов, сколько не искали, так и не догнали. Они появились из ниоткуда и исчезли в никуда — следы терялись на морском побережье.

* * *

Октябрь 20... г., Екатеринбург.

Ужин удался. Александр Сергеевич Головкин удовлетворенно выдохнул — котлетки очень даже ничего на вкус, сдвинул пустую тарелку в сторону, потом покосился на полуоткрытую дверь кухни. Из нее доносился звук телевизора — значит жена зависла перед телевизором. Задумчиво почесал внушительный нос-клюв, поднялся и положил грязную посуду в мойку. Посчитав этим домашние обязанности исполненными, неспешно направился в спальню.

Жена, в пестром домашнем халате, привычно расположилась на видавшем виды диване. Бросила беглый взгляд на мужа и снова уткнулась в смартфон. Наверное, опять в своих дурацких одноклассниках, крякнул про себя Александр Сергеевич, но вслух благоразумно ничего не сказал.

Экран телевизора на противоположной стене показывал котлован, не менее пары сотни метров глубиной, посреди сочной экваториальной природы. Далеко внизу блестели металлом крохотные, словно игрушечные, землеройные машины. Впечатляюще и непонятно.

Александр Сергеевич услышал диктора. Профессионально поставленным голосом он пояснил, что на острове Шри-Ланка международный консорциум под предводительством России начал строительство башни космического лифта (инженерное сооружения для безракетного запуска грузов в космос. Конструкция основана на применении троса, протянутого от поверхности планеты к орбитальной станции на геостационарной орбите.) Используя технологии драуни, российские ученые и инженеры наладили промышленное производство углеродных нанотрубок для троса титанического сооружения. И, что после постройки башни доставка грузов в космос станет дешевой и любой желающий сможет отправится на экскурсию на орбиту Земли.

— Смотри мать чо делают! Глядишь и мы в космос слетаем, — обратился Александр Сергеевич к супруге и хохотнул.

Женщина, не отрывая взгляда от смартфона, досадливо махнула рукой и пробормотала, — Отстань со своим космосом!

Александр Сергеевич еще раз вздохнул, прошел к креслу и присел перед стареньким домашним компьютером, мозолистая рука слесаря пятого разряда нажала кнопку включения. Старая машинка тупила — на экране словно застыла заставка о загрузке Windows. Недовольно поджал губы. Нет... Все, хватит терпеть! Решено. Деньги слава богу есть, в выходной сходим в магазин и купим новый компьютер, а еще лучше ноутбук!

Наконец появились значки рабочего стола. Первым делом проверил электронный адрес. Так... реклама. Не просматривая, отправил в корзину. Ага... а это что письмо из госуслуг? 'Кликнул' его.

Прочитал, глаза радостно просияли. Постарался успокоиться и еще раз перечитал. Наконец пришло долгожданное письмо с приглашением из городской больницы. После больных смертельными заболеваниями и льготников — стариков очередь дошла и до него. Как никак не мальчик, за полтинник, куча болячек, включая застарелый радикулит заработал. Александр Сергеевич крутанулся на кресле.

— Мать, слышь, пришло приглашение из городской больницы, — мужчина, ожидая реакции, с довольным видом смотрел на супругу.

— Что? — недовольно переспросила жена, отрываясь от экрана смартфона.

— Чо-чо... расчокалась. Приглашение, то самое! Завтра к восьми утра! — с торжеством в голосе повторил Александр Сергеевич.

— Ох! — глаза супруги распахнулись, словно плошки. Рывком села. смартфон выпал из ослабевшей руки на старенькую обивку дивана.

— Зина, тебе плохо? — встревожился мужчина, — Может воды принести?

Супруга, с собачьей тоской в глазах, кивнула и отвернулась.

Александр Сергеевич вскочил. Спустя минуту вернулся с стаканом с водой.

Женщина торопливо выпила, несколько капель упало на грудь и отдала пустой стакан. Облизала пересохшие губы и отвела от мужа взгляд наполненных влагой глаз.

— Чо? — Александр Сергеевич недовольно поджал губы, — Чо случилось то?

— Завтра ты на меня, наверное, и не глянешь, — произнесла с нервным смешком, изо всех сил стараясь не выдать беспокойства, — Я старая и толстая...

— Да ты что! — слегка фальшиво произнес Александр Сергеевич и погрозил пальцем, — Зайка, даже и не думай всякую глупость! Я тебя люблю, да и ты скоро получишь приглашение и снова станешь стройняшкой и красавицей.

Впервые за много лет муж назвал Зайкой, как не именовал с далекой юности. Щеки женщины загорелись румянцем, глаза защипало и она, не в силах сдержать порыва, крепко сжала его руку. Плечи задергались, странные корчи потрясали ее тело, и Александр Сергеевич не сразу сообразил, что она плачет, дергая головой, без слез, беззвучно, плачет по молодости, по себе, какой она была в двадцать. Мужчина присел рядом и обнял жену за плечи. Начал нашептывать на ушко те благоглупости, какими потомки Адама извечно утешают своих Ев.

На следующее утро, еще до работы, Александр Сергеевич позвонил мастеру — по недавно принятому закону любой человек старше сорока пяти имел право раз в год на выходной для посещения по официальному приглашению больницы. И для этого достаточно устного заявления. Мастер поворчал для порядка, что план горит, а работать некому, но препятствовать не стал — самому предстоял визит к докторам.

На часах было без пяти восемь, когда Александр Сергеевич подошел к крыльцу городской больницы. Он был человеком обстоятельным и предпочитал прийти на пять минут раньше, чем опоздать и на секунду. Внезапно почувствовал жуткую слабость, к ногам словно привешены пудовые гири. Постоял, не отрывая внимательного взгляда от гостеприимно приоткрытой двери. А может ну его нафиг? Жили без этого, зачем что-либо менять? О предстоящей процедуре шли не только восторженные отзывы, в интернете гуляли самые ужасные рассказы: будто все прошедшие процедуру становятся дистанционно управляемыми зомби. И чему верить?

Потом, словно бросаясь головой в омут, торопливо нырнул в дверь.

В воздухе до боли знакомые запахи: карболки и еще чего-то столь-же неприятного. Ядовито-зеленые, свежепокрашенные стены коридора, шумная очередь бабушек у гардеробной. Плоское 'ведро' новомодного робота — уборщика неторопливо ползет по белоснежному кафелю коридора, позади тянется полоса мокрого пола. Родная медицина... в чем-то она не меняется!

Александр Сергеевич оставил куртку в гардеробной и неспешной походкой направился по коридору, аккуратно обогнул трудягу — робота. Будучи по натуре консерватором, роботов он слегка побаивался — слишком стремительно они ворвались в повседневную жизнь. Поднялся по узкой металлической лестнице на второй этаж и подошел к нужной двери. На экране сверху надпись: 'Не входить!' Все самое обыкновенное и непримечательное.

На потертой скамейке у стенки расположился бузотер и лентяй из цеха Александра Сергеевича — Вовик.

При виде коллеги он оскалился, во рту мелькнули кривые зубы, подскочил со скамейки и протянул руку.

— Привет, Пушкин! — произнес с дребезжащим смешком, — Наше тебе с кисточкой! Ага.

Александр Сергеевич погрозил пальцем:

— Вовчик, — потом все же пожал руку, — а ты чего это тут? Вроде бы сейчас только тех, кому за пятьдесят пять посылают?

Присутствие коллеги необъяснимым образом немного успокоило Александра Сергеевича. Вовик смущенно хмыкнул и стыдливо потупил глаза. Александр Сергеевич присел рядом, выжидательно глядя на коллегу.

— Да у меня тут это... болезнь... ага... ты это... слышал, сколько дерут с иностранцев за посещение?

— Ну? — нетерпеливо дернул подбородком Александр Сергеевич.

— Миллионы евриков! А куда деньги идут? На чиновников! Народ — как табун овец, безмозглых. тока стригут! До него ничего из миллионов не доходит!

— Вовчик! — повысил голос мужчина и снова погрозил пальцем, — Ты доиграешься. Опять нарвешься на неприятности!

— А я чо, а я ни чо! — стушевался Вовик.

Пронзительно скрипнула дверь и от неожиданности Александр Сергеевич чуть не подпрыгнул и оглянулся. Из открытой двери кабинета вылетел мужчина немного за тридцать и, в явно большой ему одежде. По крайней мере в свитер свободно могли уместиться двое таких как он и еще осталось бы место. Совершенно диким взглядом огляделся. Потом залихватски согнул руку в локте и почти побежал по коридору на выход.

— Уважаемый, — крикнул вслед Вовик, но поздно мужчина уже спускался по лестнице, — Ты видал? А? — досадливо махнул рукой.

На экране над дверью зажглась надпись: 'Входите'. В проеме появилась миловидная доктор в идеально-белом халатике и собранными в хвостик русыми волосами, оглядела посетителей:

— Кто Головкин? — произнесла устало.

— Я — подскочил с места Александр Сергеевич, сердце заныло в ожидании неведомого. Воротник рубашки под свитером начал душить, торопливо расстегнул верхнюю пуговицу и сглотнул внезапно ставшую горькой слюну и повторил, — Я Головачев.

— Проходите, — доктор посторонилась, пропуская Александра Сергеевича.

Почти все свободное место в кабинете занимали два капсулы, похожие на горизонтальный солярий с крышкой. Они с двух сторон обступили письменный стол с открытым ноутбуком и кушетку. Одна капсула едва слышно гудела, на второй, с откинутой крышкой, видно ярко-красные внутренности. На прозрачной боковой панели текли нити и непонятные цифры. Взгляд зацепился за верхнюю мужскую одежду на кушетке и, зимние ботинки на белоснежном кафельном полу.

Доктор присела за стол.

— Завтракали? — поинтересовалась профессионально безразличным тоном. Пальцы бойко застучали по клавиатуре ноутбука.

— Нет, — мужчина поежился и отвел взгляд, — Все как велели в приглашении.

— Молодец! Раздевайтесь до трусов и ложитесь в капсулу, — не отрываясь от экрана, велела доктор.

Оставалась крайняя, как говорили во время срочной в авиации сослуживцы, возможность отказаться. Он вспомнил вчерашний разговор и слезы жены, неожиданно стало стыдно. Нахмурился. Торопливо разделся, чтобы не дать себе струсить в последний момент. Белый кафель охладил и ступни, и готовность и он едва не выпалил: 'Отказываюсь!'

Словно в рождественскую прорубь, нырнул капсулу. Под его весом спружинили внутренности капсулы, всем телом ощутил их мягкость. Пахнуло формалином и свежестью. Повозился, устраиваясь поудобнее — процедура продлится несколько часов.

— Готовы? — услышал профессионально-спокойный голос невидимого доктора.

Мужчина торопливо кивнул, сообразив, что врач его не видит из-за высоких бортов, откашлялся:

— Да — произнес охрипшим голосом.

Медленно опустилась крышка, темнота и он едва не поддался панике.

— Засыпаем, пациент! — услышал голос доктора.

Медицинская капсула тихо гудела, убаюкивая. Спустя несколько секунд веки потяжелели, словно на них повесили гирьки и закрылись. 'Интересно. Как я стану выглядеть после пробуждения...' — он не успел ее додумать и плавно провалился в глубокий сон. Поставленные драуни и, значительно модернизированные русскими учеными медкапсулы, могли делать почти все. Лечить болезни, даже смертельные для земной медицины, возвращать работоспособность и омолаживать 60 -70 летних стариков на 20 — 30 лет.

Сознание возвратилось из черной ямы глубокого, без сновидений, сна внезапно, одним рывком. Александр Сергеевич открыл глаза. Яркий, полуденный свет брызнул в глаза, он зажмурился, но свет пробивался даже через закрытые веки. Прислушался к себе. Впервые за много лет ничего не ныло, не болело не кололо. Самочувствие словно в далекой юности.

Открыл глаза и увидел доктора. Она смотрела на него с легкой ироничной улыбкой. Александр Сергеевич, не пытаясь подняться, несколько мгновений ошеломленно смотрел на нее, кадык судорожно дернулся.

— Скажите доктор, получилось? — спросил хриплым от волнения голосом.

— Конечно получилось! — ответила доктор и мужчине показалось что в голосе прозвучала легкая насмешка, но он был готов простить ее. Лишь бы получилось!

— Можно посмотреть..., — немного помедлил и закончил фразу, — на себя?

Доктор кивнула, вытащила из кармана дамское зеркальце и поднесла к лицу Александра Сергеевича.

Приподнялся на локте. Из зеркала на него смотрел молодой, немного больше тридцати, смутно знакомый мужчина. Ни седины в волосах, ни морщин. Это я, обожгла шокирующая мысль.

* * *

Ох уж эти утренние звонки. Бывает они 'сжигают' нервных клеток больше, чем настоящие испытания!

Под мерзкое дребезжание телефона Сергей Соколов, стараясь не разбудить жену, выбрался из кровати, шлепая босыми ногами по ламинату, подошел к подоконнику, поднял телефон. На экране светился номер дежурного по эскадрильи. Поднес трубку к уху.

— Слушаю, старший лейтенант Соколов, — произнес тихо и зевнул.

— Сокол, хватит спать! — услышал голос капитана Фролова, — Тебя Фисенко вызывает, срочно. Ноги в руки и вперед!

Блин, — подумал Сергей, — Все планы насмарку. Что ему надо то?

— У меня отгул! — ответил с нескрываемым возмущением.

— Все вопросы к Фисенко и да, просил, чтобы твоя супруга тоже была.

Дежурный бросил трубку, а Сергей осторожно положил мобильник на место и обернулся. Аридэль, приподнявшись, так что жадному мужскому взгляду открывался вид, на едва прикрытую ночнушкой грудь, вопросительно смотрела широко распахнутыми 'лисьими' глазами. Пришлось срочно пересказывать разговор...

Спецназ привез Сергея в Новосеверный и, после пары часов в штабе эскадрильи, его отпустили домой, Аридэль уже знала о его 'приключениях'. Он предчувствовал, что неизбежная встреча с медиками не закончится ничем хорошим и психовал. Девушка с невозмутимым видом выслушала его опасения и, не взирая на слабые возражения мужа, дескать я здоров, отвезла в поселок драуни — они назвали его Силса Амдир, что в переводе означало: Новая Надежда. Вечером Соколовы вернулись домой. После часа, проведенного в медицинской капсуле, он чувствовал себя отлично, только сильно хотелось есть и супруги отметили удачу Сергея торжественным ужином в кафе 'Юность', а заодно и восстановление здоровья — так что списание с летной службы, отменялось. День, так плохо начавшийся, закончился чудесно....

Они прошли по коридору штаба с безликими табличками владельцев кабинетов, рядом с дверьми и, остановились возле обитой черным дерматином с табличкой 'подполковник Фисенко С. В'. Сергей негромко постучал и отворил.

— Разрешите?

Остановился перед массивным столом в глубине кабинета, с раскрытым ноутбуком. За столом сидел командир эскадрильи: от него мощно повеяло запахом пороха и крови — командир успел повоевать еще на Донбассе. Справа — серый квадрат сейфа. На стене за спиной Фисенко с портрета строго смотрел в посетителей Президент России.

— Товарищ подполковник! — вытянулся в струнку Сергей, из-за его спины выглянула Аридэль. В ее глазах горела странная смесь восхищения и изумления. В армии кланов драуни никогда не было ничего похожего на воинские ритуалы людей, — старший лейтенант Соколов по вашему приказанию прибыл.

— Расслабься, лейтенант и присаживайся, — оторвав взгляд от монитора, пробасил хозяин кабинета и с любопытством посмотрел на Аридэль — с ней он раньше не встречался. В джинсах и приталенной белой ветровке она выглядела сногсшибательно, — и вы тоже присаживайтесь, — замялся, подыскивая слово, — барышня.

Аридэль хотела прийти в парадном комбинезоне командира-координатора, и Соколов с трудом убедил ее одеть одежду землянки. Все равно в штабе никто не разбирается в регалиях военных расы драуни.

Соколовы осторожно уселись за стол, Аридэль сняла и положила в клатч черные очки — Солнце было слишком ярким для глаз драуни.

Подполковник поднялся и смущенно развел руками:

— Собственно поговорить с вами хотел не я, а Савицкий... так уж получилось. Подождите немного, — произнес сконфуженно.

Фисенко вышел, плотно закрыв за собой дверь.

Савицкий... в гарнизоне был известен, наверное, всем. Майор и, начальник первого отдела по кличке: Зануда, славился невозмутимостью и поистине бульдожьей хваткой. Отыскав 'крамолу', он делал свое дело с невозмутимым упорством, не обращая ни на что внимания. Его уважали и, опасались. Не успели Соколовы переглянуться, как в кабинет мягкой, тигровой походкой зашел 'особист', присел за письменный стол комэска и положил перед собой папку. Он был костляв, а лицо его словно вырубили из сучковатого чурбака. Глаза, напоминали кремневые наконечники стрел и тускло поблескивали — он был сердит и расстроен.

Некоторое время майор, положив ладони на подлокотники, с каким-то хищным интересом рассматривал Соколовых, а те, в свою очередь, его.

— Ну, здравствуйте, здравствуйте голуби мои сизокрылые... натворил ты делов, Соколов, — он уставился на Сергея взглядом голодного питона, решающего сейчас сожрать добычу, или подождать пока побольше отъесться?

Аридэль подалась вперед:

— Он ни в чем ни виноват! — сразу произнесла решительно с легким 'прибалтийским' акцентом и зло сверкнула глазищами, на миг опередив опешившего от такого начала мужа, — порукой в том моя честь офицера!

Сергей упрямо катнул скулами и поднялся, но не успел ничего сказать.

— Сидеть, старлей, не до твоих обидок, — тихо, но внушительно сказал 'особист' и перевел взгляд на Аридэль, — Ваша забота о муже, госпожа командир-координатор, делает вам честь, но у нас есть пословица: каждый сам кузнец своей судьбы. — он немного помолчал и, повернулся к Сергею, — Ты хоть понимаешь, что охота идет конкретно на тебя?

— Но почему? Зачем им я? — Соколов стиснул кулаки, иначе все эмоции выплеснулись из него и, медленно опустился обратно.

— Не понимаешь? Молодо-зелено и наивно. Многое знаешь о драуни... И не забыл кто у тебя жена? Ты муж родственницы главы Совета кланов, — указательный палец 'особиста' прицелился в грудь Сергея, — Значит, тебя можно использовать в качестве заложника. Ты представляешь, что было бы, если бы тебя уволокли? Я...

— Что нам делать? — перебил Соколов, майор был кругом прав, и он возражал из чистого упрямства, — Мы не дети. Говорите прямо!

— Не дети, — насмешливо фыркнул 'особист', — Значит так, никаких выходов за пределы поселка, это первое, второе, считаю, что вам, обоим, на некоторое время нужно укрыться в поселке драуни — мы уже отправили запрос, вы, — он посмотрел на Аридэль, — можете ускорить его прохождение?

Девушка, не отрывая взгляд кошачьих глазищ от 'особиста', кивнула, не глядя положила узкую ладонь на руку Сергея, успокаивая.

— Насколько я знаю у вас, госпожа командир-координатор, там есть дом. Там и укроетесь на время, — открыл папку и пододвинул к Сергею лист, — это приказ об отпуске тебе на два месяца. Не благодари! И чтобы ноги твоей не было за пределами охраняемой зоны. Ты понял меня, старлей?

— И что дальше?

— А дальше посмотрим. Будет день — будет пища. Все — идите.

Сергей и Аридэль поднялись и направились на выход. У двери Соколов остановился, повернулся к глядящему на него со странным выражением: то ли сочувствия, то ли легкой завистью 'особисту'.

— Ладно... шантажировать, собрать о драуни информацию — я все понимаю. Но какова цель этого? Ведь мы человечеству принесем космос. Принесем будущее... Зачем? — спросил глухо.

— Экий ты... я тебе кто? Философ или политолог? Я простой армейский 'сапог' мне думать противопоказано ... — 'особист' замолчал, но, очевидно, прочитал в глазах офицера такую заинтересованность и нетерпение, что тряхнул головой и продолжил, — Хорошо. Отвечу, как я это понимаю. Да не нужно им никакого космоса. Им нужна новая машина, новая версия айфона и золотые часы и все, предел их мечтаний. Им нужен глобальный Макдональдс. Жрать и срать — в этом их суть...пока не выедят все, как саранча. Знаешь был такой немец Ницше. Его идеи потом фашисты использовали, но я не про это. Так вот он писал: 'человек — это промежуточное звено между животным и Сверхчеловеком'. И в этом я с ним полностью согласен. Помнишь, как в 'Алисе в Зазеркалье' говорила Белая Королева? Чтобы стоять на месте, нужно очень быстро бежать. Чтобы двигаться вперед — нужно бежать ещё быстрее. Так вот, нам, людям, нужно бежать вперед, а не мечтать о жрачке, как те западные. Тогда все будет: и звезды, и Будущее. Вот как-то так, — он вздохнул и немного помолчал, — Все иди.

— Спасибо.

Сергей вышел. Аридэль, бросила на 'особиста' пораженно— удивленный взгляд и вышла следом.

В тот же вечер, в сопровождении 'Тигра' (российский многоцелевой автомобиль повышенной проходимости, бронеавтомобиль, армейский автомобиль-внедорожник) с спецназовцами, Соколовы уехали в Силса Амдир и поселились в двухэтажном коттедже Аридэль.

Глава 7

Наверное, праздники для всех населенных разумными миров, сколько бы их не было во Вселенной — лучшее время года. И праздник Нового года-и, одновременно, нового урожая у драуни не был исключением и по праву считался главным тожеством года.

Взявшись за руки. Сергей с Аридэль, неторопливо шли, обходя встречные парочки, по широкой улице и полной грудью вдыхали холодный воздух осеннего Приполярья. Под ногами остро похрустывал лед — днем шел дождь, а под вечер подморозило. Совсем небольшой животик Аридэль — она была на шестом месяце беременности был почти незаметен.

А вокруг бушевало бесшабашное веселие. Плотная толпа в разноцветных масках и диковинных костюмах— двух одинаковых не найти, шумела: драуни смеялись, подпевали летящей над толпой музыкой. с необычным ритмом, резким, диковатым, со сменой дробных и затяжных звуков, похожей на музыку древнего Китая и, пританцовывали на ходу. Ветер отовсюду нес детский смех, игрался пестрыми лентами, привязанными к фасадам зданий. Густые ароматы снега и мокрого леса, незримой пеленой стелились над толпой — все было необычно, волшебно. В небе, словно поддерживая веселие, полыхали и беззвучно плясали в холодном буйстве красок розовые, сиреневые, желтые сполохи северного сияния. В мельтешении теней и стробоскопических вспышек на миг появлялись горящие праздничными огнями двух-трехэтажные коттеджи чуждых землянину на подсознательном уровне форм — с остроконечными крышами и шпилями и внешними лестницами изящных форм, поднимавшимися вдоль стен с дверями на каждом этаже; невысокие, изогнутые деревца, растущие прямо из мостовой, отдаленно похожие на дубы родного Сергею Донецка, только крона гораздо гуще. Среди ветвей что-то еле заметно мерцало приятным зеленым сиянием.

Они подошли к перекрестку с пяточком деревьев посредине. Небольшая компания драуни, вооружившись диковинных форм инструментами: иные отделено напоминали гитары и скрипки, иные саксофоны, спрятавшаяся там, наигрывала что-то. Волшебная музыка заполнила мир, останавливая гуляющих.

— Аридэль! — услышал Сергей крик. Повернулся и увидел на противоположной стороне дороги изящную женскую фигуру в черной маске, полностью закрывавшей лицо. Девушка стремительно подошла к остановившимся Соколовым.

От прямого, рассматривающего и оценивающего взгляда девушки Сергей почувствовал некоторое смущение и захотелось увидеть лицо незнакомки, хотя он и не сомневался, что оно прекрасно. Благодаря экосистемам нанороботов в крови, позволявшим менять внешность, он не встречал ни то, что уродливых, но и просто некрасивых драуни. Смущенно отвел взгляд — как-то неподобающие мысли для молодожена.

Девушка произнесла что-то слегка игриво, как показалось Сергею, на языке драуни.

— Здравствуй подруга... Так вот он каков, твой муж, — услышал перевод в микронаушниках, — хорош, хорош, милая подружка, можно тебя на минуту — пошепчемся.

Аридэль оглянулась на мужа, во взгляде появилась беспомощность, шепнула в ухо:

— Подожди здесь — я быстро.

— Иди конечно, я подожду, только недолго, хорошо?

Аридэль кивнула, тряхнув гривой золотых волос, и, подхватив подругу под тонкий локоток, направилась с ней к ближайшему коттеджу.

А Сергей остался один посреди плотной толпы празднующих.

Мимо пронеслась девочка в напоминавшем индийские сари бело-зеленом платье (клановые цвета Лэрдов), сунула в руки пакет с похожими на мелкие сливы фруктами, весело крикнула что это подарок от клана Лэрдов и растаяла в толпе, оставив после себя острый и свежий аромат праздника. Соколов недоуменно поглядел вслед, взгляд опустился на пакет. Ну и что с ним делать? Может и вкусные фрукты, а может и настоящая гадость, как например шведский сюрстремминг (консервированная квашеная сельдь) — у каждого народа свои гастрономические традиции, а уж тем более у другого вида людей. Рисковать не хотелось.

— А глупый дикарь думает, что это его ребенок! Как удобно — прикрыла грешки и стала 'героиней' — как же. пожертвовала собой ради клана. Наивный гэгуля (мелкое, крайне неопрятное животное на Таламаши с резким запахом — сравнение с ним считалось у драуни оскорблением) — его использовали, — услышал он за спиной незнакомый голос.

Оскорбление. А это было ничто иное как оскорбление и его и Аридэль. Землянин стиснул пальцы в побелевшие от напряжения кулаки, подержал так секунд пять, глубоко вздохнул, ослабил хватку и повернулся.

Постоял несколько секунд, обводя прищуренным взглядом глядящего на него стылым взглядом, словно на пойманную вошь, сухощавого драуни, без маски, лицо его одновременно напоминало и лису, и куницу и замершую толпу драуни, разных возрастов.

В этот миг он готов был драться против всех драуни, сколько бы их не было.

— Значит, вонючая гэгуля? Ну-ну... — произнес подрагивающим голосом. Несколько быстрых шагов. С мясницким хеканьем ударил правой в длинном выпаде — кроссе, как называют такой удар в боксе. Точно в челюсть. Не зря покойный друг Ваня Жуков учил товарища рукопашному бою.

Наглец отлетел метра на два, едва не свалив телом случайных прохожих, и рухнул на землю.

И настала тишина. Только откуда-то издали доносился женский смех да выл ветер, а над поселком все плясало северное сияние.

Драуни неторопливо поднялся, по подбородку, начиная с уголка стиснутых с злую строчку губ, тянулась багряная струйка, капли падали на рубашку с клановым символом — вышитой веткой мелких красных ягод. Сплюнул багровую слюну.

— Меня зовут Норин, я из благородного клана Кримжур. Ты, землянин, оскорбил меня. Я вызываю тебя на поединок до смерти одного из бойцов, на двух клинках. Здесь, и сейчас. — губы у него неприятно кривились, а в голосе звучало непонятное торжество, словно он испытывал злое удовлетворение от всего, что произошло.

Соколов достаточно долго общался с женой, чтобы знать, что в обществе драуни, несмотря на внешние признаки коммунизма — внутри клана не использовали денег и уровень материального благополучия индивидуума зависел от заслуг предков и личных заслуг перед кланом, у них сохранились совершенно дикие пережитки древности, например дуэли. Как правило они продолжались до первой крови, но бывали и до смерти. Отказаться от дуэли было можно, но ты необратимо терял 'лицо', так же, как и ближайшие родственники. Тень падала даже на клан, иные из которых были многомиллионными.

Вокруг появилась толпа. Драуни оценивающе смотрел на Сергея, а тот не знал, что же теперь делать. Подумал даже, что может отказаться от дуэли? Ведь он в тыкании острыми железяками был не силен от слова вообще. Но, с другой стороны, отказываться — это уступить этому. А этого дико не хотелось.

— Согласен, но драться будем на земных пистолетах!

Он почувствовал, что говорит слишком возбужденно, ощутил руку на плече и обернулся. Аридэль, с пылающим лицом и закушенной губой смотрела на него полными злых слез глаза.

— А потом ты будешь драться со мной, Норин! — она повернулась к вызвавшему Сергея на дуэль драуни, над рыжими косичками шевельнулись чуткие уши и добавила звенящим от ярости голосом, — И до смерти одного из бойцов!

— Ты не оскорбляла меня, — голос Норина был сух, словно воздух в снежной пустыне Инасина (приполярный континент родной планеты драуни), — я не собираюсь драться с тобой.

— Демоны Бездны! Зато ты оскорбил меня! — огрызнулась Аридэль.

Какая она у меня, — с неожиданной нежностью подумал Сергей. Настоящая валькирия, львица, пантера!

— Полярного тигра не интересует мнение овцы, — после некоторого молчания осклабился Норин.

— Надеюсь меня ты в овцы не записываешь, — услышал Сергей властный женский голос. Голос человека, привыкшего, чтобы каждое ее слово внимательно выслушивали. Он повернулся.

Женщина, несомненно женщина в военном мундире драуни, кажется, сухопутных сил. Верхнюю половину лица закрывала полумаска красного цвета. Крепкая ладошка сняла ее.

Норин и Аридэль одновременно склонили голову:

— Генерал Бегаван.

Мгновением позже их примеру последовал Сергей. Генерал — это серьезно, даже если он чужой армии.

— Кто-нибудь может мне объяснить, почему ты, из клана Кримжур, — палец Бегаван ткнул в Норина — вызвал на дуэль землянина? Надеюсь, никто здесь не забыл, что земляне наши союзники, который протянул нам руку, когда мы нуждались в помощи?

— Он ударил меня, — глухо ответил Норин.

— Вот как? — глаза в обрамлении рыжих ресниц прищурились, — Вижу... вся морда в крови.

Норин недовольно сжал губы, и промокнул их вытянутым из кармана платком, но промолчал.

Генерал повернулась к мужчине.

— Славный удар, вот только за что?

— Он оскорбил жену клеветой, а меня обозвал вонючим гэгулем. Пусть еще радуется, что легко отделался!

— Вот как? — генерал бросила взгляд на Норина, тот молчал, не пытаясь возразить и коротко хохотнула, — Ну так слушайте мое решение члена Совета кланов! Закон Таламаши гласит: во время похода, а мы все еще не вернулись домой, надеюсь никто это не отрицает, — она обвела взглядом толпу вокруг. Все молчали, — поэтому дуэль переносится ровно на года, если только участники дуэлей не откажутся сами от них!

Она посмотрела на Норина. В глубине его глаз мелькнуло нечто... Досада? Генерал удовлетворенно улыбнулась.

— Таламаши мертв, как можем мы... — начал Норин.

— Таламаши жив пока жив хотя бы один драуни, понял? Таламаши не территория — она в сердцах тех, кто помнит о Родине! — с внезапной яростью оборвала его Бегаван. И, пораженные этой яростью окружающие в знак подчинения склонили головы.

Еще через десяток минут Аридэль завела мужа в дом и без сил рухнула на низкое ложе-полумесяц в зале отдохновений на первом этаже.

* * *

Прошел месяц.

Фехтовальный робот поднял клинки вверх и, отступив на шаг, застыл человекообразной металлической статуей, а Сергей Соколов досадливо ударил плашмя длинным катонэ по стене зала. Черт! Черт! Опять его сделала чертова железяка! Коротко прогудело — тренировочный поединок окончился. Защитная маска с покрасневшего лица слетела на пол, вздохнул пару раз глубоко, восстанавливая дыхание. Потом вложил оба клинка в ножны и отправился по длинному, как железнодорожный вагон, коридору к ведущей на первый этаж лестнице — теперь душ и скромный холостяцкий ужин. Аридэль забрали на сохранение поселковые медики — как никак первый ребенок человека и драуни, и он требует пристального внимания!

Поначалу жить в коттедже Аридэль было не просто — как было бы трудно, наверное, освоится пещерному троглодиту в навороченной, с микроволновками и стиральными машинами с прочими роботами-пылесосами квартире человека двадцать первого века. Он вспомнил первые дни в поселке, когда Аридэль украдкой хихикала над его неуклюжестью, а сейчас, пожалуй, он сам бы над собой посмеялся. Ничего привык. И главное удобно и экономит кучу времени.

С мокрыми после душа волосами прошел в кухню-столовую и подошел к одной из покрывавших стены панелей. Прикоснулся к сенсору— она неторопливо сдвинулась, в открывшемся стазис-холодильнике (стазис — поле, в котором останавливаются все процессы) сверкнуло синим — значит поле стазиса отключено. Полки, забиты большими прозрачными контейнерами, а в них — банки, упаковки, баллончики, готовые блюда на чем-то вроде тарелок, только не круглых, а квадратных. Поискал коробку с изображением фруктов — с соками. Не нашел. Досадливо хмыкнул — придется заказать. Потом пододвинул контейнер с миниэ — этакой каши из белых крупных зерен с кусочками мяса, обильно политые синей, вязкой на вид подливой. Это он уже пробовал. Несмотря на экзотический вид — вкусно! Немного напоминает среднеазиатский плов с яркими фруктовыми нотками.

Это поначалу опасался пробовать кушания драуни, а потом только подавай! Многое — весьма вкусное!

Забросил контейнер в нишу под другой панелью и закрыл ее. Несколько манипуляций над сенсорами, звякнуло. Вытащил исходящую аппетитным парком тарелку — контейнера на ней уже не было.

Иногда он представлял каково было Аридэль жить в земной однушке без привычных удобств. Ужас.

Он едва присел за низеньким столом странным на людской взгляд треугольным столом, когда противоположная стена кухни, служившей еще и экраном, загорелась. Перед дверью коттеджа стоял смутно знакомый немолодой драуни, с сумкой на плече.

— Сергей, — произнес машинный голос домашнего искусственного интеллекта, — К вам председатель Совета кланов Линдирор, просит разрешения войти. Впустить?

Мужчина замер и удивленно приподнял бровь, а потом прикусил губу. Линдирор — единственный близкий родственник не посетил свадьбу единственной родственницы и, она очень переживала, а сейчас явился сам и, в отсутствие Аридэль! И что бы это значило? Черт и не позвонишь— Аридэль предупредила что весь день пролежит в медицинской капсуле. Ладно паниковать рано... к тому же раз пришел — значит ему что-то надо! От этой немудренной мысли внутреннее напряжение немного отпустило. Посмотрим, что будет говорить родственничек и, лишь потом сделаем выводы.

В открытую дверь ворвался холод и запах свежести, снежинки медленно кружили, сверкая в свете фонаря и, падали в сугробы— октябрь в Приполярье не то, что в средней полосе — уже зима.

Соколов замер, цепко и внимательно вглядываясь и стараясь понять, как себя вести с главой Совета кланов. Высокий, подтянутый, с длинной гривой седых, тщательно уложенных в хвостик волос, на лице, без единой морщины, печать собственного достоинства и власти. И не скажешь, что недавно разменял третью сотню лет. Впрочем, это не возраст для драуни — благодаря прогрессу в медицине и биологии встречались и тысячелетние старцы. Правда никто из них не пережил войну.

— Здравствуйте! — Линдирор учтиво наклонил голову, 'звериные' уши дрогнули, нервно заплясали, — Могу я войти, уважаемый Сергей? — неторопливо произнес на излишне правильном русском языке — так иногда изъяснялись те, для кого он не родной.

— Здравствуйте... Пожалуйста, — слегка растерянным голосом произнес землянин и посторонился, — Пойдемте в зал отдохновений.

Соколов хотел повернутся, но Линдирор остановил его.

— Не надо в зал, пойдемте в столовую.

Они прошли через холл, потом Сергей вел длинным коридором с голыми стенами, наконец они очутились в столовой-кухне.

Драуни покопался в сумке, посмотрел в глаза землянина, блеснула на свету благородной желтизной бутылка коньяка Camus и опустилась на низенький, словно традиционный корейский, стол. Сумку легла на пол.

— Вот... Я знаю у вас есть обычай обмывать ножки ребенка, — голос Линдирора дрогнул, острые 'звериные' уши над волосами, безостановочно трепетали, словно жили собственной, таинственной жизнью, — обмоем?

— Хммм, — едва не подавился Сергей, удивлению его не было пределов. Спиртное! Драуни употребляли пиво и настойки, крепостью 70 градусов и больше и, последние по мнению землянина — жуткая гадость. А редкие посещения подруг Аридэль в лучшем случае сопровождались скромными чаепитиями — употребляли родные травяные настои, но и индийский чай удостаивался похвалы. Обмывать ножки как бы и рано еще... Но почему бы и не посидеть с родственничком, поговорить по душам? Ведь не просто так он приперся?

Человек согласно кивнул, усадил гостя за стол и вытащил из встроенного шкафчика две рюмки — копии родных, земных. Взглядом попросил разрешения — драуни кивнул. Решительно свернул голову бутылке, тягучая жидкость наполнила рюмки.

— Сейчас! — торопливо вытащил из стазис-холодильника тарелку бутербродов с черной, блестящей в электрическом свете паюсной икрой. В стазис-поле деликатесы остались такими же свежими, как месяц тому назад, когда готовил их, еще в Новосеверном.

Тарелка легла на стол, а Сергей сел напротив драуни, глубоко вздохнул.

— Я рад нашему знакомству, — поднял рюмку, — ведь вы единственный родственник Аридэль.

— Да, за знакомство и твоего будущего сына! — ответил драуни не глядя на человека, в голосе слышалось плохо скрытое волнение, — Извини, что не смог присутствовать на свадьбе и познакомился с тобой только сейчас. Поверь... я не мог, и это не от неприязни — есть знаешь ли определенные политические тонкости, которые, как председатель Совета кланов, я не могу игнорировать.

Взгляды коричневых глаз драуни и голубых — землянина встретились, а последний подумал с некоторым самодовольством — он так и предполагал: 'Политика... везде чертова политика' и согласно кивнул.

— Извинения приняты.

По земному обычаю рюмки с глухим стуком соприкоснулись, ароматная жидкость пролилась по пищеводу. Ожидания Сергея, что коньяк — сущая амброзия, не оправдались, хотя и неплох. Очень даже неплох.

Зажевали слегка солоноватыми бутербродиками.

— Вкусно... надо будет заказать такое же... — после некоторого молчания произнес драуни, — Драуни живут долго... но это означает, что и дети рождаются редко. Каждый— драгоценность... Тем более сейчас — слишком мало нас осталось.

Сергей несколько мгновений смотрел в карие глаза драуни, потом опустил взгляд.

— Он наполовину землянин, но и русский!

— Это неважно — так даже лучше! Ему будут родными оба народа: мы драуни, и вы земляне и, в знак благодарности я хочу предложить, — и тут же, без паузы, перешел к тому, ради чего и выкроил время на встречу, — Я понимаю — летчик не может без неба... что вы скажите если я предложу обучиться на пилота космолета... лучшего пилота из землян? Те, кто пилотируют ваш малый каботажник — не могут использовать и десятую долю потенциала корабля, они подобны слепому шарху... — белоснежное лицо председателя Совета кланов раскраснелось, глаза заблестели, — Чтобы стать настоящим пилотом необходима колония нанороботов в крови — иначе невозможно. Я не тороплю, подумайте, взвесь все, посоветуйтесь с супругой.

Землянин остро сломал левую бровь и неопределенно махнул рукой:

— А... что такое слепой шарх?

— Шарх? — приподнял седые брови драуни, — ах да... это что-то вроде вашего крота, только крупнее.

Под икорку гость предложил выпить по второй:

— За тебя друг всех драуни!

Линдирор еще много говорил о делах кланов, о их благодарности Сергею. А от последнего требовалось только кивать в нужных местах, говорить 'а-а' и 'ух ты!', задавать наводящие вопросы и, изредка произносить тосты. Такое разделение труда, очевидно, устраивало обоих, тем более что главное было уже сказано. Расстались весьма дружелюбно. Линдирор, поднявшись, вытащил из сумки желтый, словно наполненный медом шарик, размером с кулак и, положил на стол рядом с едва на треть опорожненной бутылкой.

— Это колония наноботов. Если решитесь, достаточно приложить к локтевому сгибу и сжать пальцами. Я предварительно обсудил вашу учебу с Президентом России — он не против, но все зависит от вас. Если примите предложение — вам придется переселится на Марс. Кстати, там никто не сможет побеспокоить вас.

Соколов проводил гостя, вернулся в столовую и осторожно поднял подарок. Тихо насвистывая мелодию некогда популярной песенки 'Здравствуй и прощай', внимательно осмотрел неожиданно легкий шар на ладони. Шар как шар, только ярко-желтый.

Неожиданно горько рассмеялся. Вот для чего я живу? А хрен его знает. Как ни копайся в собственной головушке — ответа не найдешь. Живу и всё. По инерции. Но без неба я ничто...

Положил шар на столешницу. Налил рюмку. Поднял к глазам и посмотрел сквозь нее на светящийся потолок и с неожиданной злостью метнул в стену. 'Дзинь!' — с хрустальным звоном полетели на пол осколки и остро запахло дорогим спиртным.

Почувствовал, как словно обожгло щеку. Нахмурился и провел по ней пальцем — так и есть кровь. Да ерунда — поцарапал осколок.

И, вдруг, без всякой связи со всем произошедшим, заорал, обращаясь непонятно к кому:

— Да гори все пропадом!!! И чего ты кобенишься, Серега? Такой шанс! Такой шанс стать пилотом межзвездного космического корабля выпадает один на миллион! Да какой там миллион — миллиард, триллион!

Он жаждал пройтись по пыльным дорожкам Марса, да какого там Марса — по дорожкам, которые освещает свет иных звезд! Он хотел быть первым кто воткнет в почву чужих планет российский флаг!

Ему мерещились небеса чужих миров... Он тосковал по романтике и по тому чувству непреходящего изумления, которое свойственно почти каждому в детстве. И это был шанс, шанс, который нельзя упустить... он так ничего и не сделал, но в глубине души уже знал, что не упустит шанс.

А еще вдруг вспомнились строки из старинного стихотворения:

Что ж, обратиться нам вспять,

Вспять повернуть корабли,

Чтобы опять испытать

Древнюю скудость земли?

Нет, ни за что, ни за что!

Значит, настала пора.

Лучше слепое Ничто,

Чем золотое Вчера!..

В углу по мышиному зашуршало и он стремительно повернулся на звук. 'Черепаха' робота-уборщика заканчивала убирать осколки и коньячную лужу. Черт, даже убраться нельзя самому!.. Да ну вас, уроды! Он покачал головой, поднялся из-за стола и отправился спать. На кухню тихо прошмыгнул домашний робот — убраться.

На следующее утро, когда Сергей переделал все утренние дела и занять себя было решительно нечем, быстрым пружинистым шагом зашел в столовую, присел на стул. Подарок председателя Совета кланов, все так же таинственно светился на столешнице насыщенным медовым светом.

'Бойтесь данайцев, дары приносящих' — всплыла в памяти чеканная фраза древнегреческого поэта-сказителя. Поморщился. Да какие к черту данайцы? Перед самим собой глупо скрывать — он просто боится и, от осознания этого, не сдержавшись, выругался матерно.

— Эх! Когда не умирать — все равно день терять! — вслух произнес любимую поговорку покойного дружка Ваньки Жукова и, осторожно подняв шар, решительно приложил к сгибу локтя. Глаза его были сухи, губы крепко сжаты. Несколько мгновений ничего не происходило и, промелькнула трусливая мыслишка — шар бракованный.

Кольнуло — словно укусил комар и, он понял — все работает. пальцы дрогнули, но не отпустили инопланетное устройство. Прошло несколько минут, постепенно сдувавшийся шар в единый миг осыпался пылью, его подхватил ветерком из приоткрытой форточки — в коттедже было для землян прохладно и, Сергею приходилось одевать легкий свитер. Легким облачком пыль упала на пол.

— Все... вроде — сказал хрипло в пространство и прислушался к себе. Вроде все как обычно. Ну да ладно, в любом случае пока колония не развернется, придется ждать.

Все произошло через час. Сергей спускался на первый этаж, когда покачнулся от внезапного приступа головной боли и остановился. Через мгновение все прекратилось. Перед глазами запрыгали неясные образы, сложившиеся в полупрозрачный значок на краю поля зрения.

— Торенто нейтолоо ашеса. Коона ти ашеса? — услышал приятный женский голос.

'Так... это, по-видимому, на языке драуни...' — он слегка поджал губы, остро изогнулась бровь, произнес:

— А можно по-русски?

— Можно, — согласился женский голос, — Колония наноботов готова к активированию. Активировать?

— Да, — после нескольких мгновений хрипло ответил землянин. Значок на краю поля зрения развернулся и сложился в несколько панелек с множеством значков с надписями внизу.

— Совет, — раздался все тот же голос, — Отключите голосовое управление. Быстрее прочитать сообщение, чем выслушать.

— Отключить голосовое управление и включить текстовое, — послушно произнес землянин.

Сергей несколько мгновений молча смотрел на значок, подписанный внизу: 'Краткое руководство пользователя'.

Спустился вниз. Пройдя по короткому холлу, устроился на ложе-полумесяце в ложе отдохновений. Читать предстояло много.

В окна уже давно заглядывала ночь, только у самой земли разгоняемая фонарями, когда Соколов поднялся и устало потер глаза, словно провел бессонную ночь. После настройки интерфейса он понял, почему Линдирор сравнил его с слепым шархом. Экосистема наноботов выделяла контуры предметов, с которыми могла взаимодействовать и мысленно управлять. Стена, внешне монолитная, скрывала больше десятка квадратных створок.

Посмотрел на стену. Створки одновременно открылись, бесстыдно показав скрытую в них аппаратуру — ею от тоже мог теперь управлять. Закрылись. Нанороботы, непосредственно подключенные к нейронам мозга, давали возможность переговариваться в радиодиапазоне, командовать механизмами, в том числе космического корабля и, многое другое.

Зашел в местную сеть — заменявшую драуни Интернет, пролистал новости — ничего особенного. Понятно на интуитивном уровне. Помимо основных функций стал доступен коммуникатор с часами и будильником и возможность протоколирования событий.

И главное наноботы в крови давали возможность управлять собственным, весьма ограниченным в возможностях телом. Сделать его прочнее, быстрее, и сильнее, армировать хрупкие кости углеродным волокно. Перестраивать ткани и лечить. Да много еще чего!

Кстати, о перестройке тела.

Человек подошел к серого цвета стене, под пристальным взглядом человека стремительно 'протаяло' зеркало. Остановился в шаге от зеркального двойника и пару минут, склонив голову к плечу, не отрывал от него взгляда.

Там, в зеркале, пронзительно-синие глаза двойника потемнели и стали карими, как у его лисички. Человек искривил губы в торжествующей усмешке и поднял ладонь к лицу.

Взгляд стремительно меняющих цвет на прежний глаз не отрывался от нее. Пару минут ничего не происходило, потом центр ладошки стремительно потемнел, налился краснотой и Соколов почувствовал резь в ладони. В следующий миг кожа на ладони лопнула и оттуда в расширявшиеся до предела глаза человека уставился мутно-голубой взгляд только что родившегося глаза.

— Демоны Бездны. — ахнул совершенно как драуни.

— Получилось? — произнес будто в неверии и тут же раздался вопль невыразимого восторга, — Получилось! — вскинул руки в победном жесте, глаза сверкали синим пламенем. Он будет пилотом межзвездных кораблей! Будет! Сбылась мечта идиота.

Пальцы взъерошили ежик волос на затылке, а в голодно забурчало и он невольно посмотрел на стазис-холодильник. Захотел даже не есть а жрать! Быка бы сожрал!

Прошел еще месяц.

Пахло чем-то неприятным и специфически медицинским. Сергей наматывал то ли сотый, то ли тысячный круг по сверкающему хирургической чистотой приемному отделению — в окружающие поселок драуни районы деньги федералами вбухивались без счета и оснащению районного роддома могли позавидовать не только занюханные Лондон и Нью-Йорк, но даже и Москва. Когда Аридэль пришло время рожать — а драуни вынашивали ребенка не девять месяцев, как люди, а всего семь, женщина заявила, что теперь она землянка и потребовала вести ее в Салехард, где располагался роддом.

В руке молодого папаши покачивался букет метровых белоснежных лилий. Как в начале зимы достал цветы — это отдельная история. Через комэска заказал летчикам из салехардского истребительного полка привезти с материка. Утром он уже начал переживать, когда в дверь позвонил водитель и вручил букет.

Молоденькая девушку в белоснежном халате за стойкой украдкой поглядывала поверх очков на военного с погонами старшего лейтенанта на плечах. Офицеры в столице Ямало-ненецкого округа были завидными женихами и неважно что женат. Не стена, подвинется!

Взгляд молодого папаши задержался на монументальных дверях, ведущих вглубь. На внутреннем интерфейсе без пяти три. Придется ждать. Вздохнул украдкой. Черт! Все-таки не каждый день становишься папашей. Сын родился еще позавчера и ему даже показывали с окна второго этажа белый кулек с ребенком, но это было так абстрактно... Словом отцом он ощущал себя чисто теоретически.

Наконец дверь открылась и в проеме возникла Аридэль с меховым пакетом с младенцем в руках — на улице нормальная для зимнего Севера погода — мороз за тридцать. Неспешной походкой царственной дамы прошла пару шагов, глаза при виде мужа засияли. Все вокруг стали ужасно милыми, а больше всего радовало обалдевшее лицо мужа.

Сергей подошел веселый, с огромным букетом, округлил глаза.

— Лисенок, ты еще прекрасней чем раньше! Сражен наповал! Ничего ослепительнее я в жизни не видел за все свою жизнь!

Ребенок заворочался и закряхтел, на миг показалось крохотное, совершенно человеческое — круглое, ушко. Аридэль качнула в руках, успокаивая. Ребенок затих.

— Ну Соколов — льстец, все же ты непроходимый тупица. У драуни белый цвет, — цвет печали и скорби! — совсем не подходящим для упреков голосом произнесла Аридэль и покачала головой.

— Зато любящий тебя тупица. Это тебе! — мужчина протянул букет и, взяв за руку, на секунду прижал к губам узкую женскую кисть.

Он почувствовал теплую ладошку, гладящую короткий 'ершик' волос на голове, а сам потянулся к сыну. В лице новорожденного увидел черты покойной матери и свои собственные — высокий лоб, голубые глазки — как и у него самого, черные изогнутые бровки и маленькую ямочку на круглом подбородке и почувствовал теплую волну умиления, поднимающуюся из глубины души. Сын! У него родился сын!

Скрытая надежда на лице медсестрички за стойкой сменилась разочарованием. Так это муж инопланетянки... нет, тут ловить нечего.

Глава 8

Амстердам, столица Голландии — одной из стран Бенилюкса 'старой' Западной Европы всегда, по крайней мере пару последних столетий, жил хорошо. Даже во время немецкой оккупации захватчики не зверствовали и вели себя по отношению к местному населению удивительно лояльно: в большинстве сфер жизни оставались довоенные порядки, продолжали работать старые королевские чиновники и местные полицейские. Голландцы 'делали деньги вместе', 'вместе учились, работали, веселились и влюблялись'. Вместе с немцами. Словно и не было никакого завоевания... Таковы западноевропейцы.

В центре столицы Голландии, в ее сердце на площади Дамм — любимом месте воскресных прогулок горожан и экскурсий бесчисленных туристов, возвышался Королевский дворец. В далеком семнадцатом веке его возвел гениальный архитектор Якоб ван Кампен. Три этажа в строгом стиле голландского классицизма; на отделанных итальянским мрамором стенах картины великих мастеров живописи: Рембрандта, Йорданса, Ливенса, Боля. Дворец венчал купол с флюгером: кораблем-коггом — символом города. А роскошь интерьеров по замыслу создателей была призвана подчеркнуть богатство и величие Амстердама как 'столицы всех морей'. Бродить по дворцу, восхищаясь роскошью интерьеров и шедеврами прошедших эпох, можно часами, но сейчас на площади Дамм гораздо меньше людей чем еще пару лет тому назад — после прибытия драуни в Голландии стало все плохо.

Вслед за рухнувшим долларом евро превратился в труху, обесценился на порядок. Экономика, во многом виртуальная, основанная на услугах, стремительно рухнула в кризис, по силе сопоставимый с Великой депрессией конца двадцатых прошлого века. Выпускаемая небольшим 'реальным' сектором продукция стала неконкурентоспособной по сравнению с товарами, произведенными по технологиям драуни. Страну захлестнула массовая безработица, голландцы тысячами разорялись, теряли купленные в ипотеку дома и квартиры. Выживали как могли.

Положение усугубляли сотни тысяч эмигрантов из бедных стран Азии и Африки — людей другой культуры и чуждого голландцам менталитета. Беглецы приехали из стран, где бушевали жестокие гражданские войны, и многие отлично владели автоматом или хотя-бы ножом.

Местные жители и раньше крайне неодобрительно относились к эмигрантам — которые жили за счет государственного бюджета, то есть за счет хозяев. А когда страна сорвалась в кризис и бюджета стало не хватать, среди голландцев расцвели пышным цветом ксенофобские и расистские взгляды. С другой стороны, эмигранты были недовольны тем, что хозяева перестали содержать их и начали устанавливать собственные порядки. Это поставило страну на грань гражданской войны. Полиция ежедневно фиксировала драки, убийства по мотивам расовой ненависти и суды Линча.

При этом Голландия не была досадным исключением. Такая же обстановка, где лучше, а где и похуже, сложилась в Европе повсеместно.

В результате поистине глобальных и фундаментальных изменений, вызванных появлением инопланетян, НАТО распалось, в ЕС осталась промышленно развитая северная и часть центральной Европы...

Солнце почти добралось к зениту. Для зимы, пусть даже европейской, тепло, лишь сверкали льдом лужи на асфальте да промозглый ветер с просторов Северного моря напоминали, что скоро Рождество. На скамейке у входа в Королевский дворец, с автоматами за спинами, сидели двое полицейских, над головами вился сигаретный дымок. Мимо, в сторону станции 'Centraal Station' двигались безликие толпы голландцев и туристов — даже в трудное время нашлись те, кто мог вкладывать средства не только в самое насущное: еду, медикаменты и оплату квартплаты, но и в такую роскошь, как туризм.

Туристы прохаживались по площади, нетерпеливо поджидая 12 часов дня, когда откроют для просмотров дворец.

Полицейский по имени Гарри глянул на наручные часы, нахмурился и поднялся с скамейки... рухнул обратно. Только через полчаса сменят бездельники Ян и Питер. Придется ждать. Жена Гарри — Абигаль утром провожала на службу с неспокойным сердцем, как никак девятый месяц беременности — боялась оставаться одна.

Ветер донес рыдания. Полицейские настороженно завертели головами. Увидели. У большой группу туристов, по виду немцев или англичан, плакал паренек азиатской наружности — крупные слезы безостановочно текли из глаз, бесследно теряясь в куцей бороде. Сквозь смуглую кожу проступил пятнистый, лихорадочный румянец, плечи содрогались. Все непонятное пугает, и туристы испуганно шарахнулись в сторону, лишь пожилая фрау или мисс наклонилась к парню, что-то произнесла, но паренек продолжил рыдать.

— Вилли! — толкнул в плечо напарника полицейский, — Пойдем проверим, там что-то непонятное!

Тот кивнул. Время неспокойное и их инструктировали обращать внимание на все непонятное. Полицейские поднялись и, поправив автоматы, неспешным шагом направились к месту происшествия.

Полицейские приблизились на дистанцию не больше десятка шагов, когда паренек случайно повернулся в их сторону. Ганс встретился с ним взглядом и содрогнулся, такой дикий страх и боль читались в карих глазах паренька.

— Stean! (стой) — отчаянно выкрикнул и смертельно побледнел парень, — Ни шага вперед!

Полицейские остановились.

— Все нормально! — торопливо крикнул Вилли. Он еще не понял, что происходит, но все происходящее ему очень не нравилось.

— Аллах акбар! — тонким, мальчишеским голосом, с истерикой, выкрикнул парень.

Это было последнее, что услышали полицейские и добрых два десятка амстердамцев и гостей столицы Голландии. Над местом, где стоял странный паренек, полыхнул яростный огненный разрыв, поглотивший центр площади. Грохот взрыва рвал барабанные перепонки, людей разбросало словно кегли при удачном броске, посыпались выбитые стекла, протяжно завыли сигналки на припаркованных рядом автомобилях.

Взрыв стал маленьким эпизодом в разгорающейся в Европе террористической войне, уносящей ежедневно десятки жизней и удостоился краткого упоминания по телевидению, небольшой заметки в крупнейшей голландской ежедневной газете De Telegraaf и краткого упоминания в нескольких изданиях калибром поменьше...

'De Telegraaf', Голландия:

Вчера в Амстердаме произошло поистине чудовищное преступление. По словам нашего источника в полицейском ведомстве юный мусульманский фанатик произвел самоподрыв на площади Дамм, перед Королевским дворцом. Погибло двадцать три человека, в том числе двое полицейских, еще тридцать два человека лечатся в городских больницах. Мы знаем почему на улицах наших городов почти еженедельно гремят взрывы. Мы знаем чье злонамеренное вмешательство привело к миллионам беженцев, которых вынуждена спасть старушка Европа. Это далекий и агрессивный восточный сосед — мрачный наследник Советского Союза. Он не только 'наградил' нас миллионами беженцев, которые мы, проявляя гуманизм, содержим. Он, получив в руки технологии драуни, не передает их миру, чем вызвал экономический кризис, так больно ударивший по нашей маленькой стране.

'Норт-Америкен икзэминер', Нью-Йорк:

Из Европы передают, что старый континент все больше захлестывают волны кризиса. И наши давние союзники не в состоянии преодолеть его последствий. Подрывы бомб на улицах городов, вооруженные нападения на полицейские участки и даже воинские части стали там обыденностью. Мы спрашиваем, что, в связи с этим предпримет правительство нашего Президента: Буша — третьего? Неужели времена лидерства в мире Великих Соединенных Штатов Америки закончились? Мы все еще первая экономика мира, наше армия сильна и, хотя ядерного оружия у нас больше нет, мы обязаны действовать! Америка-это Великий Град на холме и если мы...

'Северное побережье' (эст. Põhjarannik):

Экономическое положение Эстонии ужасно, — заявил на многотысячном митинге в городе Нарва Виктор Тамм, лидер партии 'Возрождение вместе', — В результате того, что Россия отказалась от использования наших портов и, наплыва товаров из-за границы, закрываются последние действующие предприятия. На северо-востоке безработица достигла пятидесяти процентов, многим нечем кормить собственных детей, а наше правительство по-прежнему тупо упражняется в антирусских высказываниях. Неужели чиновники не понимают, что без дружбы с Россией, страна обречена? Мы требуем досрочных выборов парламента и, если нас не услышат, мы придем в столицу и не уйдем оттуда пока не добьемся перевыборов!

Слова оратора толпа встретила бурными аплодисментами. Начата запись желающих участвовать в бессрочном митинге в Таллине, перед зданием резиденции парламента— замком Толмпеа.

'Гаарец', Израиль:

Наш старый друг и союзник — США растерял военную и экономическую мощь и, для Израиля наступили трудные времена.

Несмотря на все усилия военно-политического кабинета обстановка остается крайне нестабильной. В восточном Иерусалиме продолжаются ожесточенные столкновения между полицией и ЦАХАЛ с одно стороны и фанатично настроенной мусульманской молодежью, с другой. При этом в отличие от прошлых лет фанатики используют не только камни и холодное, но и огнестрельное оружие. Из-за этого число раненных и убитых израильтян стремительно растет. Север страны за прошедшую ночь трижды подвергся ракетному обстрелу со стороны Западного Берега. К счастью, никто не пострадал. Но нашей многострадальной стране мало нападений террористов. Лидеры окружающих нас арабских стран позволяют себе самые угрожающие заявления в отношении Израиля, осмеливаясь требовать невозможного — лояльности к террористам.

Как уже знают наши уважаемые читатели, кабинет предпринимает экстраординарные меры по стабилизации положения. ЦАХАЛ приведена в полную боевую готовность, частично мобилизованы призывники. Но пока меры правительства не приводят к стабилизации обстановки. По словам наших источников в правительственных кругах обстановка вокруг Израиля столь-же угрожающая, как в преддверии войны Судного дня, но наша страна, будучи сильнейшей военной державой региона, с оптимизмом смотрит в будущее.

* * *

Карл Фрайгерр, бывший специальный корреспондент всеми уважаемой общественной телекомпании ARD, бывший добропорядочный бюргер достатка выше среднего, последние месяцы был в полном отчаянии. И этому были причины. Экономика Германии сорвалась в глубокий штопор и из компании его уволили — видите ли им надо экономить деньги налогоплательщиков! А как жить теперь? Работы не найдешь — безработица в западной Германии достигла 10 процентов, а на востоке еще больше. А пособие правительство, в целях экономии бюджета, сократило вдвое — на него не проживешь.

В желудке громко забурчало — это, наверное, и разбудило. Он открыл глаза и понял, что хочет есть, даже не так, не есть а ЖРАТЬ. На миг задумался — а что он ел вчера? Пиво — точно пил, а вот ел ли чего? Он не помнил.

Поднялся с старого, любимого дивана и опустил ноги на пол. Зевая, нащупал тапочки — со звоном покатились пустые пивные банки и, почесывая колючую щетину, как был в 'семейных' трусах и сомнительной чистоты майке, поплелся на кухню.

За окном валил снег почти скрыв краснокирпичное здание напротив и сгорбленные фигуры прохожих, бредущих между луж. Было темно и душно. Белые хлопья липли к стеклу и таяли мокрыми дорожками. Как таяла его жизнь. Щелкнул выключатель, под потолком моргнула и зажглась пыльная лампочка.

Карл открыл двухметровый холодильник и несколько мгновений гипнотизировал взглядом его белоснежную пустоту — пищевой банк для бедных Tafel, который он украдкой посещал, обанкротился. А возможность купить продовольственный набор всего за один евро хоть как-то позволяло сводить концы с концами. Он не поленился залезть в нижний ящик с овощами и нашел пакет с мытой морковкой и еще один, невскрытый, с финиками.

— ScheiBe (дерьмо)! -произнес хриплым после сна голосом.

До пособия еще три дня и как их прожить, если на карточки всего девять евро? А если точнее девять евро и двадцать три цента? Проклятые бюрократы, выгнавшие его из ARD!

Карл почесал лысеющий затылок и, рассудив, что наесться, он не наестся, но это хоть как-то обманет желудок, а, если сходить к магазину Mein Real, что рядом с метро Парадештрассе, то там часам к двенадцати должны вынести просроченные продукты. Ничего пробьюсь!

Он поднял пакет с морковкой и замер — увидел влажно поблескивающую пузатыми боками бутылку русской водки. Цветная этикетка с золотыми медалями и геральдическим львом на рыцарском щите. однозначно свидетельствовала о качестве продукта — наследие времен, когда Карл был еще на коне.

Заросший неопрятным седеющим волосом кадык судорожно дернулся. По привычке оглянулся и, тут же нахмурился. Некому его ругать. Фрау Фрайгерр, посмотрев на мытарства мужа, заявила, что ей неудачник не нужен и она подает на развод, а потом ушла. Совсем ушла.

Снял с маленького столика в углу сковородку, с пригоревшими остатками яичницы, небрежно бросил в переполненную мойку, на ее место легли пакет морковки, финики и главное блюдо — бутылка водки. Следом рюмка.

Довольно потер ладони и присел на табуретку. Ну что, приступим?

'Как можно с утра?' — тоненько напомнила совесть. Только чуть-чуть, чтобы голова после пива не болела — успокоил ее.

Скрутил пробку, налил пузатую рюмку и провел пальцами по уголкам рта, словно смахивая невидимые крошки. Поднял.

— Прозит! — сказал в никуда. Не дыша, дрожа ресницами, выцедил. Медленно выдохнул и с аппетитом захрустел морковкой. Если кто-нибудь из прежних коллег увидел Фрайгерра, то удивился бы как за считанные месяцы он изменился. 'Пивной' животик исчез, но больше всего изменилось лицо. Остатки волос на голове, с сильною проседью, растрепаны, пегая недельная щетина — чего он раньше никогда не позволял себе и, самое главное, взгляд. Потухший. Нет — это решительно был не респектабельный корреспондент ARD Карл Фрайгерр, а его слабая тень.

Задумчиво посмотрел на водку, сейчас или после похода к Mein Real?

'Хррр, хррр' — поскреб щетину, когда услышал из спальни звук электронного сигнал. Невольно вздрогнул. А если это ответ из посольства?

Вскочил так стремительно, что его пошатнуло и, если бы вовремя не оперся ладонью об стену, то растянулся бы на полу.

Погасший дисплей ноутбука — он уже подумывал над тем, чтобы продать его — но пока нельзя, чернел над широким столом. Плюхнулся в кресло; серый пластик клавиатуры удобно лег под ладони.

'Welcome' — всплыла на загоревшемся дисплее заставка и тут же следующая: 'Enter your password'

Он ввел.

'Hallo Herr Freiherr' — поздоровался ноутбук.

Фрайгерр оттопырил губу и подумал, что давно не менял конфиги — приветствие успело достать.

Его ожидания оправдались — пришло письмо из русского посольства. Открыл его, взгляд заскользил по строкам.

Руки задрожали так, что он даже удивился. И лишь вслед за этой, чисто физиологической реакцией организма, на него обрушилось осознание поражения.

— Что? ScheiBe! — возбужденно выкрикнул Фрайгерр и стукнул кулаком по столешнице — Да как они только смели отказать! Мои родители родом из России из города Tscheljabinsk! — Якобы в своих репортажах он совершал действия, которые имели направленность против российских Вооруженных Сил! Жаловаться буду!

Но в глубине души он понимал, что претензии обоснованы и, что жалобы на обнаглевших русских бесполезны. И, раз они не хотят не только предоставить гражданство, но даже впустить в Россию — все бесполезно.

Он внезапно успокоился, поднялся и, с видом побитой собаки, поплелся обратно на кухню...

В бутылке осталось меньше половины. Фрайгерр засопел и всхлипнул. Жалость и злоба душили его. Жалость к себе, брошенному своей страной и кампанией ARD и разгоралась злоба к русским. Это они дикие русские не дают ему начать новую, светлую жизнь. 'Уж я вам!' — мысленно пригрозил, сжимая кулаки, и сдавленно застонал, чтобы не заплакать в голос. И злоба его усугублялась тем, что даже в том состоянии, в котором он сейчас находился он подспудно понимал, что он ничего. Абсолютно не может сделать этим ScheiBe.

И от осознания этого почувствовав такую тяжкую, такую смертельную тоску, смешанную со злобой, что даже закрыл глаза. его стало котельного цвета, уши вспухли от прилива крови...

На четвертые сутки двое полицейских со слесарем, их вызвали соседи — тошнотворная вонь от квартиры Фрайгерр наполнила ближайшие квартиры, подошли к двери.

Воняло и правда премерзко. Один из полицейских, высокий, с резкими, словно вырубленными топором чертами лица, позвонил в дверь. Еще раз и еще. Странно... Никакой реакции.

Оглянулся на напарника, по виду пухлого добряка предпенсионного возраста.

— Не открывает... можно полагать, что герром Фрайгерром что-то случилось, — напарник важно кивнул, а первый полицейский повернулся к молчаливому слесарю.

— Вскрывайте, герр Доманский, — здесь наверняка что-то случилось!

Слесарь кивнул и, положив кейс на пол, вытащил инструменты и подошел к двери. Пять минут возни, в замке хрустнуло, Доманский шагнул назад и повернулся к терпеливо ожидавшим полицейским.

— Готово.

— Спасибо, герр Доманский, — бледно улыбнулся высокий полицейский и подошел к двери. Приоткрыл и из щели дохнуло такой густой вонью скотобойни, словно некто неведомый занимался там разделкой туш, что он невольно закашлялся и торопливо прикрыл нос платком.

— ScheiBe! Есть кто? — спросил негромко. Тишина, — Герр Фрайгерр, это полиция, с вами все хорошо?! — хрипло крикнул в полутьму. Мертвая тишина. Сейчас он вновь мальчишка — первоклассник, бегущий темным осенним утром в школу. Улочка безлюдна и темна и где-то там в угольной тени домов поджидают свой час злобные монстры и кто-то на мягких лапах крадется следом...

Переступил порог, постоял, оглядываясь. Мерзкий запах скотобойни усилился. Амбре такое, что слезы невольно выступили на глазах.

Зловеще скрипел пол, придерживая платок у носа, переступил порог кухни и встретился взглядом с вылезшими из орбит глазами хозяина квартиры. Он висел на свисавшей с потолка на веревке. Багрово-черное лицо, залитая потоком засохшей слюны майка.

Полицейский остолбенел. Сердце на миг пропустило удар. Попятился, не отводя дикого взгляда от ужасной картины. 'Так вот откуда вонь...'

* * *

Ночь... это слово всегда ассоциировалось с опасностью. Предки знали, что в темноте таятся не только дикие звери, которым ты еще можешь противостоять, но и силы из-за грани Мира, с которым человек не способен соперничать. Но современный человек, в своей самоуверенности, отринул суеверия предков...

До рассвета два часа. Ночь, беззвездная, угольно-черная и опасная, подступила вплотную к стенам казармы 18 авиакрыла военно-воздушных сил США, еще с далеких послевоенных лет базировавшийся на острове Окинава, вблизи городка Тятан. Местные жители протестовали против такого соседства, но кто будет считаться с их мнением?

Из-за сплошных, свинцовых туч внезапно выглянул серп молодой луны и залил мертвенным серебром серые коробки военного городка, аэродром и ночной лес вокруг отчего все вокруг стало серым и, почти инфернальным. Беспокойный ветерок раскачивал ветки деревьев и тогда казалось, что в их тени некто или нечто извивается по гадючьи, готовясь нанести смертоносный удар.

Где-то глумливо заухала сова. Местные жители верили — это плохая примета.

Над закрытой дверью в казарму горит светильник, вырывая из плотного сумрака пятачок асфальта.

На широкой полосе, ярдов сорок (1 ярд = 0,9144 метра) между деревьями и казармой, казалось из ниоткуда, материализовалось нечто, похожее на черный куст, вот только растения никогда не были замечены в способности перемещаться. По крайней мере так стремительно и беззвучно. 'Куст' приблизился к стене, поднялся и стало понятно — это некто в черном комбинезоне, чуточку мешковатом, усеянном черными лентами-лохмашками и в капюшоне, покрытом теми же маскировочными нашивками. Замер, прислушиваясь. Где-то рядом выдал барабанную дробь дятел, со стороны казармы ни звука. Все так же бесшумно скользнул к темному окну. В последний раз огляделся, словно пытаясь прокачать возможные опасности и, завозился у окна. Тихо, но отчетливо скрипнуло. Некто приоткрыл створку окна и, словно тень скользнул внутрь, створка бесшумно за ним закрылась.

Темная тень скользила по проходу, разделявшему ряды двухярусных кроватей, едва освещенному горящими вполнакала лампами дневного света. Американцы спят. Они беззащитны. Храп, звуки дыхания и, конечно, запахи: вонь несвежих носков и туалета вместе с запахами десятков молодых мужчин, вынужденных проживать вместе. Абсолютно беззвучно приблизилась к ближайшей кровати, наклонилась над спящим. Едва слышный хрип и тень двинулась к следующей...

Тень наклонилась над очередной кроватью.

— Эй? Ты кто такой? — услышала крик и стремительно обернулась. На другой стороне разделяющего казарму прохода увидела бледное в дежурном свете лицо приподнявшегося на кровати американца.

Молниеносный взмах руки и сюрикен застрял в переносице крикуна, он безмолвно рухнул на подушку.

Половина казармы зашевелилась, поднимаясь, послышались сонные голоса.

Из-за спины тени вылетело нечто, сверкнувшее над головой смертным холодом стали. Широко, но мягко и совершенно бесшумно шагая, тень метнулась через проход. В точном соответствии с третьим принципом циньна: 'Шаг Мастера должен быть, как у крадущегося тигра'. И в движениях тени не было рваной поспешности и сердце билось в прежнем ритме.

Тень — на голову ниже вскочившего с кровати американца, на миг остановилась. Второй принципов циньна учит: 'Руки Мастера должны двигаться быстрее стрел'.

Американец увидел размытую фигуру, в черном, вместо лица рогатая маска демона с оскаленными зубами — впору волку, отшатнулся, но поздно. Слишком поздно! Он не успел даже испугаться. Острие клинка, двигаясь снизу вверх, вонзилось ему в живот. Пробилось между ребер спины, вылезло окровавленное. Такая рана разит наповал и шансы, что меч завязнет в теле, минимальны. Мужчина слабо захрипел, выпучив глаза.

Тень вырвала меч из тела. Американец осел на пол, хотя и успел еще поднять обе руки к кровоточащей ране.

С другой стороны американец, в одних трусах с металлической гантелей в руке, ударил своим 'оружием', целясь в лицо.

Тень прогнулась в пояснице, отклоняя голову ровно настолько, чтобы вывести ее из-под удара. Меч взметнулся к потолку.

Пятый из восьми принципов гласит: 'Концентрируй силу через дыхание'.

Американец, хрипло рыча, пролетел мимо, тень с коротким выдохом рубанула сверху влево. Голова упала, пятная пол алым, покатилось по проходу между кроватями, а тело рухнуло навзничь.

'F_cking sheet! Он убил их! Бей! Бей!' — донеслось до тени. 'Окружай!' И снова: 'Бей, бей, бей ублюдка!'

Группа из десяти-пятнадцати полуголых американцев выскочила на центральный проход и окружила застывшую статуей, с угрожающе поднятым вверх мечом, тень. В руках гантели, стулья, палки — все что смогли найти. Тишина, только слышно тяжелое дыхание.

Пальцы тени проворно сдвинулись по эфесу, выбирая место, где он не был липким от пота.

Один из американцев увидел под капюшоном монстра. В открытом рту оскаленные клыки, над головой торчат рога. Лицо создания, казалось исполненным губительного противоестественного зла. Демон? Японский демон? Испуганно сжалось сердце, и американец невольно отшатнулся. Или маска?

— Бей монстра! — вырвался из груди истеричный крик, и солдаты одновременно бросились на тень.

Тень согнула ноги в коленях 'нырнув' вниз, закрутилась над полом юлой, увертываясь от желающих достать верткую добычу или ухватить за какую-нибудь часть тела.

Замелькал меч, одинаково легко перерубая и связки, и мышцы, и кости.

— А-а-а-а-а...

— А-я-я-а-а-а-а-а!..

Хряск. Стоны. Стук и карающая молния меча.

Схватка длилось недолго. Толпа отхлынула. Пяток американцев, отчаянно визжа, валялись на полу, кровь хлестала, словно из перевернутого стакана, из культей ног. Багровые лужи на полу.

Тень одним махом оказалась на ногах и ринулась в атаку.

Клинок обрушился на ближайшего американца, тот отскочил и сразу за этим нога тени ударила его в грудь. Американец потерял равновесие, полетел навзничь.

Тень пригнулась. Над головой пролетело нечто, гулко ударилась в металлическую дужку кровати. Широкий шаг — взлетевший меч вскрыл грудь не успевшему подняться американцу, на миг бесстыдно открыв белизну ребер, через миг скрытых алым.

В следующее мгновение тень метнулась к новому врагу, замахнувшемуся палкой. Взмах меча сверху вниз и к ногам с глухим шлепком шлепнулась отрубленная посередине предплечья рука.

Обратным восходящим ударом тень пробороздила алой чертой горло, по ямке под кадыком. Враг попытался закричать, но воздух к связкам уже не поступал — смерть быстро и тихо.

Машина смерти двигалась дальше по кругу. Шаг — взмах окровавленным мечом. Шаг — взмах мечом.

Реальный бой скоротечен — бойня продолжалась десяток суматошных биений сердца — смельчаки закончились. Остановился, тяжело дыша. Быстро огляделся.

На проходе между кроватями сущая скотобойня. Пол в красных подтеках; недвижные тела, в расплывающихся темно-багровых лужах. Все молодые, судя по виду — в возрасте до 25 лет, лишь крайний постарше. Он лежал навзничь, рот широко открыт в предсмертном крике. За ним катался по полу, тонко подвывая, белобрысый парень без ноги, из культи хлестала кровь. Рядом ворочался, стонал, негр, зажимая длинный порез на груди ладонями, между пальцев прорывались липкие пузыри. Когда-то белоснежная майка быстро темнела от крови.

'Это вам за Йосико — подумала тень, — не я начал первый. Я всего лишь длань онрио (в японских традиционных верованиях мстительный дух), гайдзины (пренебрежительное, оскорбительное название иностранца (в глобальном смысле — любого не японца))!'

Висела мертвая тишина, готовая вот-вот взорваться паническими криками. Американцы, те, кто не кинулся в драку и остался жив, во все глаза смотрели на тень.

Неужели... да не может быть! Боевики про ниндзя и кровожадных японских божков хорошо смотреть в полной безопасности, на экране, но не дай бог встретится с этим в реальной жизни. И ужас в глазах американцев, или тень вообще мало что понимала.

— Бууу! — страшным шепотом сказала тень и топнула ногой, отчего капюшон откинулся и все увидели рогатую харю японского демона.

Не успели звуки затихнуть, как полутьма казармы взорвалась паническими криками. Смятение, и шум, и вопли, и крики смертельного испуга. В паническом страхе люди бросились к окнам, звучно осыпавшимися на пол осколками; они цеплялись друг за друга, угрожали оскаленными зубами, душили и рычали. Несколько секунд и казарма опустела.

Тень ощутила боль. Темное пятно быстро расползалось, ширилось, и тень чувствовала, как намокает рукав рубашки, как от плеча к локтю ползет горячее, липкое. Но с этим разберется после.

Тень прошлась по проходу. Взмах клинка и, еще один джи-ай отмучился. Взмах — и еще один...

Потом подошла, на ходу закидывая меч в ножны, к разбитому окну, щерившемуся по периметру зубчатыми осколками. Рыбкой нырнула вниз, в побледневшую перед рассветом тьму. Миг и растворилась среди нечетких очертаний кустов, деревьев и строений военной базы.

Спустя несколько минут дважды могуче квакнула, словно пробуя голос, сирена, а потом, уже выла, не переставая до рассвета.

До утра военная полиция вместе с караулом прочесывали территорию базы, но так и не нашла преступника, убившего тридцать четыре джи-ай.

Глобальная мощь Америки в двадцать первом веке держалась на двух китах: на доминировании доллара в международной финансовой системе и на военной силе.

Первым рухнул миф о военном могуществе штатов — в результате обезоруживающего удара пришельцев из космоса самозванный гегемон — США, потерял оружие массового поражения. Король стал голым! У Америки остались самый большой в мире военный флот и военно-воздушные силы, сухопутная группировка, численностью сотни тысяч, но ядовитые зубы у паразита были выбиты. Теперь Америка не могла гарантировать надежную военную 'крышу', и вера в возможность США покарать по собственному выбору любую страну, исчезла. А обиженных Америкой оказалось столько, что ежедневные нападения на военные базы за рубежом стали повседневной рутиной, в которой эпизод с резней на острове Окинава был далеко не самым кровопролитным.

Следом рухнула основанная на долларе мировая финансовая система. Страны массово отказывались от ничем не обеспеченных зеленых бумажек с портретами мертвых президентов, а сил наказать их у Америки уже не было. К тому же рынок стремительно захватывали высокотехнологичные товары — из уникальных материалов, прочных, словно алмаз, выдерживающих колоссальные температуры и в то же время легких, как алюминий, родом из России. Мир переходил на юани, рубли, золото и бартер. В результате безналичные зеленые бумажки полноводным океаном хлынули обратно на американский континент. Чтобы не захлебнутся в инфляции, ежемесячные значения которой исчислялись двухзначными числами, правительство США объявило дефолт по внешним долгам и выпуск 'новых долларов'. 'Старые' доллары меняли на новые внутри страны по курсу один к одному, а иностранцам один к ста.

Принадлежащие иностранным государствам и частным лицам активы (доллары) в одночасье превратились в труху. В ответ по всему миру прошла череда судебных процессов, по результатам их американская собственность повсеместно конфисковывалась в пользу пострадавших.

Благословенные и сытые времена для исключительной нации закончились. В Америке началась новая Великая Депрессия. Тысячи заводов остановились, рабочих миллионами беспощадно вышвыривали на улицу. Казна Америки, не подпитываемая щедрым дождем бесплатных долларов от Федеральной резервной системы США, опустела. Следом рухнула хлипкая система социального обеспечения в Штатах. ВЭЛФЕР (обиходное название социальных пособий, входящих в американскую систему вспомоществования беднейшим категориям граждан), программу выдачи продуктовых талонов и другие пережитки великой эпохи президента Франклин Рузвельта, отменили.

Жизненный уровень населения катастрофически упал. Десятки миллионов американцев, прежде всего африканского или латиноамериканского происхождения, живших за счет социальных программ, остались без средств к существованию. Толерантность закончилась. Количество жертв повсеместных бунтов шло на тысячи, если не на десятки тысяч.

Южный сосед США — Мексика негодовала над расправами с американцами латиноамериканского происхождения. Вспомнили и о отторгнутых молодым североамериканским хищником силой землях. Сначала тонкий ручеек гуманитарной помощи через северную границу штатов, вскоре превратился в полноценные вторжения на территорию США вооруженных мстителей. Мексиканское правительство открестилось от повстанцев, что не мешало ему неофициально снабжать их оружием и припасами. А наказать обнаглевшего соседа американская империя не могла, — не в том состоянии находился раненый англосаксонский хищник, чтобы лезть на рожон. Южная граница стала новой кровавой раной на теле США.

Началась эвакуация американских баз за рубежом. Армия нужна дома, да и средств на содержание войск за рубежом катастрофически не хватало.

Глава 9

Планету лихорадило. Руководству России сыпались официальные требования от стран глобального Запада и их прихлебателей с угрозами полного бойкота России если она не поделится инопланетными технологиями. От немедленного объявления России войны Запад удерживал только показательный разгром американцев и корабли пришельцев на орбите. Желающие могли каждую ночь наблюдать их даже в любительский телескоп.

На этом фоне выделялось поведение Китая и еще нескольких стран 'изгоев' для Запада: Белоруссии, КНДР и Ирана и, еще нескольких. Они не сделали ни одного заявления России, так как свою долю пирога инопланетных технологий они гарантированно получат.

* * *

Предвечернее пасмурное небо линяло над затерянным в лесной глуши на Валдайской возвышенности озером. Под кронами берез, окружавших двухэтажный деревянный дом на берегу, стилизованный под русскую старину, червонными слитками лежали опавшие листья — август растерял, уходя. На нагретой 'бабьим летом' стене здания скромная табличка: 'Собственность Администрации Президента России'. Перед монументальным входом, на стоянке, стояли вряд солидные внедорожники охраны, а немного подальше, на небольшом вертодроме — три вертолета.

А вокруг тишина, которую совсем не нарушали голоса и звуки музыки из распахнутых окон здания.

Несколько моторных лодок бросили якорь рядом с деревянной пристанью. Иногда в озере всплескивала большая рыба и тогда по неподвижной воде расходились медленные круги. Все это и, запахи осени, и крики перелетных птиц... Все это умиротворяло. Настраивало на размышления о бренности всего.

На поляну в паре десятков километров от озера, каких в лесу были сотни, негромко порыкивая мотором, въехал черный джип, БМВ-пятерка, сверкавший словно новенький полтинник и безукоризненный, как адвентист-проповедник. За ним — грузовой фургон. Машины остановились посредине, распахнулись двери джипа и оттуда выскочило четверо спортивного вида мужчин в костюмах охотников. Лица их закрывали черные балаклавы.

Не торопясь, подошли к фургону и открыли заднюю дверь. Один из них направил внутрь плоскую коробку дистанционного пульта. Нажал на кнопку. Оттуда выдвинулся многорядный блок направляющих современной ракетной пусковой установки, а 'охотники' открыли среднюю дверь фургона и скрылись внутри.

Отточенность действий говорило о немалом профессионализме ...

— Нет, Сережа, как ни крути, а лучше озерной рыбы, чем карасик, да зажаристый, нет, — со вздохом произнес мужчина, немного за шестьдесят, самой заурядной внешности. Нацепил на крючок червя. Потом с хитрым прищуром посмотрел на исполняющего обязанности моториста целого генерала ФСО (Федеральной службы охраны), да что генерала, директора службы! Впрочем, и собеседник у генерала был непростой, а президент России. Президенты — тоже люди и им, как и всем прочим гражданам, необходимо отдыхать. Хотя бы иногда. Вот только отдых у них специфический и без свиты охранников, секретарей и прочего служивого люда, им никак. Вот и президент России Мелехов Михаил Владимирович в кои то веки выделил в плотном рабочем графике два дня на отдых. А лучший отдых, по его мнению, это на природе, да с удочкой в руках. А вечером русская банька! Да погорячее!

— Не скажи, Миша, не скажи, щучка, небольшая, килограмма на два, да нафаршировать, да в духовочке — так это ум отъешь! — генерал с президентом знали друг друга много лет и, наедине общались без формальностей, по именам.

Президент забросил удочку в воду. Плещут волны о борт, блестят в лучах закатного солнца серебренные реснички волн. Потом снова повернулся к собеседнику.

— Да... — тихо вздохнул, — Не всякому красавица, а кому что нравится. Ладно, не шуми, а то всю рыбу распугаешь, и прикормка твоя не поможет.

— Окстись, — негромко хохотнул генерал, — не поможет прикормка — помогут водолазы. 'Клевать будет так, что клиент позабудет обо всем на свете'!

— Юморист, — недоверчиво хмыкнул президент и на всякий случай показал украдкой, чтобы не видели на берегу, кулак. Черт его знает шутит или нет — глаза главного охранника закрывали черные очки. А снять их не прикажешь — очки только видимость, скрывающая инопланетное устройство.

Генерал с невинным видом развел руками:

— Никаких подстав, просто шутка, — глаза его, скрытые очками, смеялись...

За тысячи километров от места президентского отдыха, в запрятанном в земле на глубине пятидесяти метров командном пункте, оператор крутанулся в кресле, снял очки виртуальной реальности и медленно сказал:

— Сэр, связь установлена.

Тот, к кому он обращался — сорокалетний, поджарый и жилистый человек с физиономией классического военного, каковым он много лет и являлся, дослужившись до полковника и, уйдя по возрасту на пенсию, кивнул.

— Приступайте, все по плану.

Очки отправились на место, а рука оператора, с мышкой, заелозила по коврику. По пультам на стене бункера быстрой вереницей побежали цифры, буквы и какие-то непонятные посторонним символы. Оператор отпустил мышку и, по очереди коснулся нескольких сенсоров.

На поляне ожил блок направляющих. С глухим: 'Шух. Шух' — из него непрерывным потоком выбрасывало в темнеющее небо дроны. На высоте они расправляли крылья и направлялись в сторону озера, набирая скорость...

Директор ФСО отошел к противоположному борту лодки и, украдкой оглянувшись на президента, не видит ли? Вытащил из кармана ветровки баночку, открыл ее, белая капсула отправилась в рот. С берега ползли и таяли над водой тарахтенье мотора подъехавшего заправщика и голоса суетящихся вокруг вертолетов техников. Вечером лететь обратно, в Кремль. Налетел ветер и помчал сердитую рябь воды, и по поверхности озера, отставая от ветра и отклоняясь в стороны, пошли, сверкая, волны, словно стремясь выйти на берег.

Над темнеющей громадой леса, окружавшего озеро увидел на грани видимости множество точек и ощутила легкую тревогу. С чего бы? Бояться нечего, вокруг столько охранников, что остановят любого.

Но по въевшейся в подкорку профессиональной привычке прикоснулся к очкам.

Небо над лесом стремительно приблизилось и сузило вид, в котором чужеродным элементом возникла большая, аппаратов в тридцать, стая дронов. На одинаковых интервалах и с одинаковой скоростью они мчались на высоте нескольких десятков метров, словно исполинским бреднем захватывая небо с озером в центре.

Не сдержавшись, выругался вслух, президент заинтересованно вскинул голову, ожидая продолжения.

Что делают чертовы связисты? Возможность атаки дронами предусматривалась планами защиты и на этот случай президента всюду сопровождал пикап с аппаратурой РЭБ (радиоэлектронной борьбы).

Поднес к губам воротник, на котором белел узкий 'усик' микрофона гарнитуры, рявкнул:

— Тревога, атака стаи дронов, кто-нибудь разбудит чертовых связистов? — шагнул к президенту, — Михаил Владимирович пригнитесь! На нас атака! — надавил на плечи, не слушая вопросы, заставил распластаться на дне, а сам завел мотор суденышко полетело в сторону от лодок охраны.

Автоматически прикинул варианты действий. Если по какой-то причине связисты не заглушат связь — дело плохо. Президент трепыхнулся под его рукой.

— Лежите, Михаил Владимирович, здесь опасно, — не переставая рулить, бросил на миг взгляд вниз.

— Товарищ генерал, — услышал в наушниках тревожный голос дежурного, — связисты передают, что их аппаратура вышла из строя.

Черт! Черт! Черт!

— Уничтожить дроны, передать сообщение о покушении на президента!

— Есть! — услышал в наушниках.

Со стороны берега дважды могуче квакнула сирена. Стая стремительно приближалась. Отдельные дроны видны уже невооруженным взглядом. Генерал невольно поморщился, заслышав беспорядочную автоматную трескотню с берега. Автомат против дронов — оружие так себе. Только на крайний случай.

Оператор, в далеком бункере, набрал команду на пульте, на экране изображения людей выделились красным.

Стая с жужжанием закружила над стреляющими охранниками ФСО и лодками.

С берега, рассыпая искры, метнулась в небо полоса дыма, огненный клубок, вертясь штопором, влетел в стаю.

Раскатисто-упругий грохот близкого взрыва заставил генерала на миг замереть в нелепой позе.

Несколько дронов стремительно, словно с невидимой горки, спикировали на берег. Почти одновременно с грохотом поднялась пронзительно-желтая, ослепительная стена разрывов, нелепым комком отлетела в мелководье у пристани пылающая фигура и замерла без движения. В ушах генерала еще стоял грохот разрывов, но его мгновенно заглушили новые взрывы.

'Бам!' — генерал обернулся. На стоянке президентских вертолетов, на фоне полыхающих деревьев, вспучилось в небо пронзительно-желтое, ослепительное облако.

Генерал поднял голову. В небе кружились, выбирая цель, десятки юрких аппаратов.

— А-и-и-и-и! А-и-и-и-и! А-и-и-и-и! — кто-то на берегу кричал тонко, истошно, и этот крик резанул по нервам мучительной болью.

Одна из лодок охраны стремительно набрала скорость, охранник вскинул автомат к небу. На конце 'калашного' ствола расцвел ярко-желтый мерцающий цветок, один из дронов ослепительно полыхнул — видимо пуля ударила во взрывчатку.

Дрон стремительной молнией спикировал вниз, едва не зацепив оторопевшего охранника в лодке. Оглушительный взрыв, жаркий порыв ветра ударил в лицо. Над головой пролетело, кружась, что-то тяжелое. Пылающая фигура тяжело рухнула в воду.

Президент, разинув рот, смотрел на костер на месте лодки. Черт... кажется охранника звали Константин. Не доводилось еще президенту видеть настоящий бой.

Стая промчалась над президентской лодкой и стремительно взмыла в серое небо.

Система целеуказания идентифицировала еще одного охранника, ведущего огонь с лодки. Стремительный бросок дрона-камикадзе и лодка исчезла в огненной вспышке.

Президент поднялся на колени.

— Срань господня, — прошептал потрясенно, глядя на полыхающую лодку президентской охраны, чадным дымом она пятнала небо. Потом посмотрел на горящий берег.

А дроны-камикадзе все кружили и кружили в небе.

Последняя лодка исчезла в огненной вспышке, превратилась в плавучий костер.

Из-за пылающих деревьев выскочил охранник в костюме 'Ратник', похожий на робокопа из американского фильма, вскинул в небо автомат, по мелькающим над деревьями силуэтам дронов застрекотала очередь. Стремительный блеск крыла пикирующего дрона и на месте человека вспух разрыв.

Несколько дронов ударили в пирс. Огненные вспышки взрывов, верещание осколков, летящие во все стороны щепки.

В далеком бункере оператор торжествующе оскалился. Система целеуказания обнаружила главную цель — президента на удирающем с места бойни лодке.

Над стремительно несущейся к противоположному берегу лодкой закружила метель дронов. Генерал, хотя и понимал, что это бесполезно, но сложить руки было не в его характере.

Не отводя взгляд от неба, выхватил из кобуры пистолет. Большой палец нашел упругую скобу, сдвинул вниз, до упора, в положение 'автоматический огонь', затворная рама дернулась, вогнав в казенник верхний патрон из магазина, и пистолет ожил в руках, послав в небо короткую очередь.

Стая, сделав круг над лодкой, развернулась, чтобы завершить затянувшуюся охоту.

А на земле бушевал ад, среди стрелков вспыхивали брызжущие осколками огненно-черные фонтаны земли и дыма, разбрасывая людей, словно кегли в кегельбане, взрывы накрыли здание президентской дачи.

Генерал оглянулся на президента. Тот успел подняться.

— Миша в воду, в воду я сказал, — рванул президента за плечо, перекатом бросил через себя, в воду, так что тот едва успел закрыть рот.

'Ах ты, мать твою! — мысленно возопил президент, летя вниз головой. Успел набрать в легкие как можно больше воздуха, — Спаситель чертов!'

Удар о воду и жидкость устремилась в ноздри, уши, попыталась прорваться через плотно сомкнутый рот. Бамм! — оглушительно ударило вдогонку по барабанным перепонкам, словно там, наверху, взорвался огромный барабан. А в следующий момент, изо всех сил работая руками и ногами, устремился вверх, к сереющей поверхности озера.

Несколько мгновений и голова вырвалась из воды, судорожно закашлялся — вода все же попала в рот.

Лодка, та самая, с которой он рыбачил, ярко полыхала в нескольких метрах от него...

— Задание выполнено, сэр, — повернулся в кресле оператор.

— Хорошая работа, Джон, — хлопнул его по плечу босс, — остатки дронов ликвидировать. Наших следов не должно остаться...

'Бах! Бах! Бах! — услышал президент очень резкие и сухие звуки, будто кто-то неведомый яростно рвал многократно сложенный брезент и поднял взгляд от полыхающей лодки верх. В небе вздулись десятки пронзительно-желтых шаров разрывов.

Не успели звуки взрывов отразиться от противоположного берега, как вновь, словно опомнившись, завыла сирена и он понял, что все закончилось. Непонятно как, непонятно почему, но атака стаи дронов завершилась.

* * *

15 октября 20... г., США где-то на побережье Новой Англии (регион на северо-востоке США, включающий в себя штаты: Коннектикут, Мэн, Массачусетс, Нью-Гэмпшир, Род-Айленд, Вермонт. Граничит с Атлантическим океаном, Канадой и штатом Нью-Йорк).

Деньги любят тишину. С этим утверждением хозяин особняка, укрытого от любопытных взглядов старательно обихоженным парком, был согласен на сто процентов. Он не любил незваных посетителей и редко кто мог похвастаться, что хотя бы видел то, что скрывалось за высоким ажурным забором чугунного литья, огораживающим двадцать акров ухоженной земли. А посмотреть было на что. Трехэтажное кирпичное здание в викторианском стиле, стоявший особняком на элитном участке побережья Атлантического океана, отличалось от соседних усадьб скороспелых нуворишей, словно породистый английский бульдог от подзаборной дворняги. За внешней простотой скрывался и изысканный вкус, и многовековые традиции, и высокомерная чопорность потомственных аристократов. После Второй мировой войны здание выкупили у разорившихся шотландских лордов новые хозяева, не имевшие родословной, уходящей в древние века, зато обладавшие горами зеленых бумажек с физиономиями мертвых американских президентов. Здание разобрали, погрузили в ящики и в таком виде переправили через океан. Потом вновь собрали. А садовники, прельщенные гораздо более высокой зарплатой, чем на разоренной войной Родине, посеяли и обиходили вокруг здания идеальный газон и великолепный парк в истинно английском стиле.

Ранним утром на усиление штатных секьюрити в поместье приехала орда детективов частных охранных агентств.

Гости прибыли ближе к обеду. Неброские, шикарные Бентли и длинные, словно объевшийся удав, Кадиллаки пересекали запретные границы поместья. Останавливались у крыльца под развивающимся на холодном ветру огромным звездно-полосатым флагом. Октябрь выдался на редкость пасмурным и дождливым. Соленый ветер с Атлантического океана нес холод и хмурые осенние тучи, выдувая малейшие остатки тепла. Хозяев жизни встречали великолепно вышколенные привратники с длинными, как из фильмов про восемнадцатый век и, ухоженными бакенбардами.

Хозяин усадьбы, долговязый и высохший, словно скелет, старик в безукоризненном фраке, утопал, поджав ноги, в громадном старинном кресле перед камином; дубовые бревна ярко горели и негромко потрескивали искрами в топке, заглушая гул суперсовременных кондиционеров. Столетия тому назад кресло изготовил для владыки придворный мастер, и теперь оно служило тоже королю, но только финансового мира. Все вокруг без слов говорило о колоссальном богатстве старика и таком же влиянии: на стенах между инкрустированных перламутром черного дерева шкафов, секретеров и комодов французских мастеров восемнадцатого века, висела коллекция картин западноевропейских художников 16-18 столетия, стоимостью десятки миллионов долларов. И никакого импрессионизма, и прочих новомодных веяний! Несколько массивных кресел стояли рядом, полукругом. Это был любимый зал хозяина. Здесь так хорошо думалось!

С плоского дисплея на всю противоположную стену негромко вещала круглосуточный информационный канал.

Появлялись новые гости. Хозяин поднимался, чопорно здоровался. Небрежно бросал пару приветственных слов, и указав рукой место в кресле рядом, опускался назад.

Гости хотя и не принадлежали ни к одному из царствующих семейств, от них веяло неограниченной властью и сумасшедшими деньгами. Объединяла их принадлежность к узкому кругу бангстеров (производная от двух слов банкир и гангстер), однако так как связь с простыми банкирами у бангстеров эфемерная, то для усиления второго компонента добавлено слово гангстер) сосредоточивших в своих руках сотни миллиардов, если не триллионы, долларов и невероятную власть. Именно они негласно правили Америкой, а значит, и большинством стран мира. Собирались вместе они редко, так как, мягко говоря, не любили друг друга. Да и как могут относиться к конкуренту акулы бизнеса? Но бывают случаи, когда они вынуждены сбиваться в стаю, чтобы отстоять общие интересы. По приглашению самого уважаемого человека своего круга прибыли все.

Пока не прибыл последний гость, джентльмены безмолвно смотрели транслируемую TV тележвачку. А экран показывал творящиеся по всему миру подлинные Содом и Гоморру. Яростно бесновались продажные политики на экстренных заседаниях Европарламента, рушились казавшиеся несокрушимыми кабинеты и коалиции партий, и падали с вершин власти политические долгожители. Громили европейские кварталы взбунтовавшиеся эмигранты из нищих стран Африки и Азии, даже благополучные жители аравийского полуострова впервые вышли на демонстрацию, немедленно разогнанную очередным престарелым Саудитом (правящая династия в Королевстве Саудовская Аравия). Проклинал неблагодарных русских и обещал им кары небесные на земле американский сенатор Маккейн — младший. Но это всего лишь политика — концентрированное отражение экономики. А вот в ней все было очень плохо, штормило так, что мировой кризис 2008 года, начавшийся с падения банка Lehman Brothers и ипотечных компаний Fannie Mae, Freddie Mac и AIG, казался легкой щекоткой. Биржевые индексы, словно стрелки барометров перед бурей, кубарем катились вниз, указывая на финансовое суперцунами6 дешевела большая часть ценных бумаг, нефть с газом, зато дорожали недвижимость и драгметаллы, особенно золото и платина — последнее убежище в случае глобальных экономических потрясений. Коллективный Запад стремительно терял привилегированные позиции, а Россия, приобрела огромное количество революционных ноу-хау и уверенно возвращала прежнею позицию супердержавы. Все это било по святому для собравшихся джентльменов — по их кошельку и терпеть они были не намерены.

Когда прибыл и опустился на кресло последний из гостей, хозяин усадьбы произнес с явным раздражением старческим, но все еще полным силы, голосом:

— Посейдон (имя домашнего ИИ усадьбы), выключи чертов телевизор, — изображение на плазме погасло.

С задумчивым видом откинулся на спинку кресла и медленно обвел гостей взглядом, в котором было нечто стылое. Так, наверное, смотрит на свою жертву змея, перед тем как в молниеносном прыжке ужалить.

— Джентльмены! — заговорил сухо, четко, впрочем, никто не назвал бы его речь грубой, — Прежде всего я хочу поблагодарить всех вас за то, что вы откликнулись на мой зов. Мы не встречались почти год и за это время у нас... У всех здесь присутствующих, — последнее предложение выделил голосом, — появилась проблема. И эта проблема агрессивные русские и их инопланетные покровители. Нас вытесняют. Нас банально вытесняют с даже с наших собственных рынков, а новый доллар за пределами США никто не берет. В результате мы все несем колоссальные убытки. Создавшуюся ситуацию я оцениваю, как кризис даже больший, чем 'Великая депрессия' (мировой экономический кризис, начавшийся 24 октября 1929 года с биржевого краха в США и продолжавшийся до 1939 года) в прошлом веке.

Он замолчал, собираясь с мыслями и ничей голос не осмелился прерывать молчание. Кто-то дымил сигарой, кто-то потягивал виски, кто-то минеральную воду. Каждый из собравшихся контролировал многомиллиардные состояния и, когда это было необходимо, мог ждать и слушать. Но если решение принято, ничто не могло отвернуть их от цели. Только смерть или неубиваемые аргументы. И не было силы в штатах, которая могла противостоять их объединенной воле. А народ? Да какое им дело до его желаний?

Хозяин усадьбы вздохнул.

— Нам необходимы технологии драуни, жизненно необходимы, иначе отстанем безнадежно и навсегда! Прошу высказывать идеи, джентльмены, как решить вопрос — Он обвел гостей взглядом, но никто не воспротивился трактовке последних событий.

Первым отозвался старикашка с лицом, похожим на изъеденное временем сушеное яблоко, одетый с нарочитой небрежностью:

— Между прочим, джентльмены, я всегда утверждал, что Россия ничего не забудет и не простит того, что с ней сделали в 90-х, я предупреждал, что раненного зверя нужно добивать! Мой план по денуклеаризации (сокращение арсеналов ядерного оружия, его носителей и средств доставки, а также производства на какой-либо территории) и разделению России на несколько полностью контролируемых анклавов был превосходен. Но меня не послушали, и мы оказались в сегодняшнем глупом положении. И я...

Многомиллиардное состояние старикашка создал финансовыми и биржевыми спекуляциями, из-за чего приобрел множество непримиримых врагов в США и за рубежом, но так и не сумел подняться на первые ступени в неформальной табели о рангах истинных владык США и мира. Первые места незыблемо занимали представители старинных банкирских семейств Ротшильдов и Рокфеллеров.

Моложавый подтянутый джентльмен, в кресле на противоположной стороне камина, ему равно можно было дать и сорок пять, и шестьдесят, насупил седоватые брови и пренебрежительно махнув рукой, оборвал старикашку:

— Оставьте, Джордж Буш в девяностых сделал по максимуму чтобы добиться за разрушением СССР, разрушения России, но не получилось, не судьба, — старикашка готов был поклясться, что в голосе его проскочили нотки презрения.

— Неправда! — неистово затряс руками со старческими пигментными пятнами, — Все хотели побольше вытянуть из проклятой России! И вы тоже! А если ее разделить, то не получишь из осколков нормальную прибыль. Все жадность! Глупая жадность! — последние слова, в беспомощной ярости, словно выплюнул, — А я предупреждал, предупреждал и показывал выкладки моих аналитиков! Но у тупоголового Буша не хватило смелости предъявить русским неубиваемые козыри! — он замолчал и покрутил, словно в сожалении, бильярдным шаром головы, — Самое дорогое в жизни — это глупость, за нее приходится платить дороже всего

— Кто отваживается на смелые поступки, порой рискует упасть. — слегка поморщился и произнес брезгливо-снисходительно моложавый джентльмен. — Мы прекрасно знаем, сколько денег вы вложили в реализацию проектов в России, и понимаем ваши чувства. Но слишком уж дикари непредсказуемы. Рисковать, что какой-нибудь пьяный офицерик из сибирского гарнизона из мести нажмет ядерную кнопку и уничтожит пол Америки? Нет, я пас! Подождем, когда снова предоставиться случай решать судьбу России, главное...

— Джентльмены, ссориться будем после! — перебивая, внушительно произнес хозяин встречи и приподнял костлявую руку, — Следует отложить в сторону дрязги и обиды, и спокойно поговорить, как деловые люди, — посмотрел взглядом голодного питона на инициатора перепалки. Тот съежился в кресле как затравленный борзыми зверь, — Сейчас нужно решить, как поступить в сложившейся ситуации. Не забывайте, стоимость акций падает каждый день и в результате мы несем миллиардные убытки! Будем реалистами — вернуть мир к прежнему состоянию невозможно. И джина инопланетных технологий назад в лампу не загонишь. Кто-то может предложить по существу вопроса?

Слегка грузный джентльмен, пришедший последним — он имел интересы в нефтегазовом бизнесе, произнес:

— Разумные люди уже поняли, в каком направлении развивается ситуация. Наша семья давно переводит активы в золото, так что потери мы свели к возможному минимуму, чего и вам желаю! Не забывайте, джентльмены, что каждый кризис — это не только испытания и потери, но и дополнительные возможности заработать и переделать мир под собственные нужды и по своему проекту! — он с усмешкой оглядел гостей, на секунду остановив слегка насмешливый взгляд на постном лице старика — хозяина усадьбы. Блеклые глаза старика сверкнули ненавистью и бессильной завистью. Его разведка докладывала, что нефтяники Техаса скупают золото, но раньше он считал это глупостью старых ретроградов, сам вкладывая большую часть капитала из расчета на планируемую от разрушения России прибыль. Но не срослось, по крайней мере пока...

Грузный техасец повернулся к старикашке:

— А как прошла акция в России? Ее точно не свяжут с нами? — сверкнул от возбуждения глазами.

— Да не расчесывайте мне нервы! — злобно прошипел старикашка, — маленькое вознаграждение тупоголовым гоям за историю с чертовыми драуни. Жаль, самого Мелехова не достали. А насчет связать с нами — исключено, — помотал головой, время от времени уголки его рта подергивались от нервности, — все следы идут к исламским радикалам! Пуская с ними и, разбираются!

— В любом случае, джентльмены, немного дезорганизации русским не помешает, но на ближайшее время усилить личную охрану не помешает, — безапелляционным тоном произнес хозяин усадьбы. Гости промолчали, в душе они соглашались с коллегой. Наказать наглых русских стоило, вопрос только в том, как при этом скрыть собственное участие.

Несмотря на полуденное время, в зале быстро темнело. Хозяин усадьбы поднялся с кресла — лакеев на судьбоносное собрание не допустили. Подошел к окну и выглянул на улицу. Ветер хлестал в окно дождевою осенней печалью. Струи стекали с веток преждевременно пожелтевших деревьев, вода заливала ведущую к зданию дорогу, словно сама природа оплакивала потерю лета и тепла. Старик недовольно поморщился и коснулся сенсора на стене. Под потолком вспыхнула хрустальная люстра, прогнав тени.

Вернулся на место и обвел испытывающим взглядом хозяев жизни.

— Джентльмены, обойдемся без пошлостей типа санкций, цветной революции или организации регионально войнушки — у нас банально нет времени, да и нечувствительны в последнее время русские к таким методам. Итак?

Джентльмены задумались, похоже, разумного выхода не находилось.

Старикашка, первым начавший разговор, фыркнул пренебрежительно, вытащил длинную темно-зеленую бразильскую сигару. С помощью золотой зажигалки прикурил и, только проделав все эти манипуляции, произнес, держа дымящуюся сигару в руке:

— Джентльмены! Я вижу вы в затруднении. Что делать с русскими я много думал, но единственный выход, который предложили мне мои аналитики — это 'серая пыль'. Другого выхода, джентльмены, нет, — старикашка неприятно оскалился, демонстрируя 'сделанные' лучшими дантистами Америки белоснежные зубы.

Тонкий аромат дорогой сигары поплыл по залу. Моложавый джентльмен напротив чуть скривился — он был рьяным поборником здорового образа жизни.

На старикашке скрестились внимательные глаза 'коллег', но он выдерживал поистине мхатовскую паузу, первым не выдержал хозяин усадьбы.

— Джордж, что за 'серая пыль'? Наше время слишком дорого, чтобы разгадывать дурацкие загадки.

— Никаких загадок, — старикашка улыбнулся с превосходством и соединил ладони шпилем перед тощей грудью, — Мне удалось получить от моих русских друзей кое-какие материалы и вот плод работы яйцеголовых. Некоторые из них настоящие чертовы гении. Представьте себе, джентльмены, роботов, только микроскопических и способных производить собственные копии. Их так и называют из-за размеров: нанороботы. Первый собирает свою копию за триста секунд, затем уже два робота собирают ещё два за следующие триста секунд, теперь уже четыре собирают ещё четыре, а восемь собирают ещё восемь. Вроде немного, правда? — старикашка тяжело посмотрел на окружавших его 'коллег' и, вдруг, хозяину усадьбы стало страшно от этого взгляда, -Впрочем, вы сами можете на нее посмотреть.

Старикашка поднял кейс, привалившийся к креслу и, положив на колени, открыл. Прозрачный контейнер, размерами с человеческий кулак, лег на каминную полку, рядом с пепельницей. Лицо у него вдруг стало неприятное.

— Ты что-нибудь понимаешь? — негромко спросил один из джентльменов у другого.

— Честно говоря — мало, покачал головой тот, — в школе я не был отличником.

Старикашка тщательно затушил об пепельницу сигару:

— Это, джентльмены, называется репликация и, через десяток часов их будет миллиарды. Забавно, правда? И особенно забавно, что материал, из которого они собирают себя — это плоть многоклеточных существ. Все просто. В день 'Х' несколько тысяч контейнеров с 'серой пылью' откроется на территории России и через несколько дней ее не станет. А через месяц 'серая пыль' перестанет размножаться и нам останется только прийти и забрать все. Другого выхода, джентльмены, у нас нет.

Он закончил — все точки над i поставлены. Слова его были настолько неожиданны, что все молчали, с недоумением глядя на старикашку. Потом джентльмены задумались. То, что в результате погибнет полторы сотни миллионов русских и десятки миллионов человек на сопредельных территориях — их не смущало. Люди... он разные. Одни 'вырывали' собственное сердце чтобы спасти, жили ради людей, как в рассказе Максима Горького 'Старуха Изергиль' Данко. Другие ценили только себя и, не было такой мерзости, на которую они бы не пошли в собственных интересах. Гости были диковинными созданиями, выродками даже в среде себе подобных. Почему так произошло? Все просто — безнаказанность. За любые преступления им ничего не было и, они могли творить все, что хотели. Свобода, знаете ли, окрыляет и развращает!

А вот риски ответа русских, беспокоили.

Хозяин усадьбы налил в стакан минеральной воды и промочил горло.

— Надеюсь, мы ничем не рискуем, находясь рядом с этой вашей пылью? — раздался его надтреснутый голос, собственную жизнь он берег в отличие от жизней врагов. Поговаривали у него давно их целое кладбище.

Старикашка, с каменным лицом, кивнул и сложил руки в замок на впалом животе. На память он не жаловался, и запретное воспоминание пришло с новой силой...

Джонни было восемь, когда родители, желая дать отпрыску наилучшее из возможных образование и воспитание, отправили его в школу для мальчиков, расположенную в городе Харроу — одну из 9 старейших частных, закрытых школ Великобритании ...

Быстрым шагом он спешил в столовую резиденции, которую делил с еще 65 мальчиками разных возрастов. И он уже почти год как учился, а Англии и, к родителям в США прилетал только на каникулы. Прыгая через две ступени, он спустился по винтовой лестнице, свернул в плавно изгибающийся коридор, длинный, как пульмановский вагон.

И остановился, словно уперся в невидимый барьер.

В самом изгибе коридора, поперек прохода, стояли, скрестив руки на груди, трое парней из параллельного класса. Два индуса и предводитель: грек со странным именем Авгей. Пройти мимо было совершенно невозможно. Секунда или две, пока Авгей не нарушил особое, многозначительное молчание, показались Джонни очень длинными.

— Ну что, Chiado (писклявый), станешь нашей 'сукой' (на школьном сленге так называли мальчика, который отдавал себя в подчинение другому, в том числе сексуальное)? — с издевкой произнес Авгей.

Джонни отступил на шаг, придерживая рукой на голове цилиндр. Школа свято придерживалась в одежде для воспитанников обычаев еще девятнадцатого века.

— Сэр, — невольно оглянулся. Нет, не успею убежать. Догонят! — я не понимаю вас!

Грек, заметивший испуганный взгляд, довольно ощерился. Никуда Chiado не денется. Все знают, что Вильям д'Арси из 8-го 'В' уже спал с ним как с девушкой, а этот дурачок отказался от такого покровителя! Ну ничего они не гордые, подберут и такого, тем более что 'сука' неплоха. Серые глазки, пухлые губы, короткие вьющиеся волосы. Ну чистый ангелочек с иконы. Весь класс обзавидуется!

Авгей протянул руку и цепко схватил Джонни за рукав.

Джонни ударил его как показывали по телевизору — кулаком в лицо и почувствовал острую боль в разбитых костяшках. Мальчишки покатились по полу, сцепившись по-кошачьи. Через миг оба индуса присоединились к драке. Они таскали и рвали за волосы и за одежду, царапали физиономии, угощали тумаками, покрывая себя пылью. Скоро неразбериха прояснилась, и сквозь дым сражения стало видно, что Авгей оседлал Джонни и молотит его кулаками, а два индийца держат поверженного за руки и ноги.

— Будешь, будешь нашей 'сукой'? — кричал Авгей, но Джонни молчал, пытаясь улыбаться окровавленными губами и, даже в таком положении вести себя как учили. Как предстало джентльмену, но предательские слезы ненависти сами собой капали из глаз.

Он не успел ничего понять, как увидел, что Авгей отлетел в угол, стукнувшись о стену лопатками и затылком, стек на пол в позе эмбриона. За ним последовали оба индийца, а Джонни увидел над собой длинное, 'лошадиное' лицо Вильяма д'Арси с пробивающимися усиками над губой.

Его спаситель протянул руку, а Джонни, предварительно с сомнением посмотрев на свою исцарапанную и грязную ладонь, схватился за нее.

Вильям помог подняться и тщательно охлопал от пыли Джонни, потом, пока тот вытирался платочком, повернулся к стонущим на полу греку с индийцами. Лицо у него вдруг стало неприятное.

— Это мой человек. Тронете, будете иметь дело со мной. Поняли?

Мальчишки что-то прохрипели в ответ, но это не удовлетворило Вильяма, и он произнес зловещим шепотом:

— Не слышу, голос потеряли от страха засранцы?

Только когда мальчишки ответили достаточно громко, он отпустил их, напоследок наградив каждого пинком в зад.

— Спасибо, — прошептал, потупив взгляд Джонни. Вильям кивнул и ушел.

Вечером Вильяма д'Арси пробрался в комнату к Джонни, и взял свое, но на этот раз без сопротивления. До самого выпуска Вильяма, минимум раз в неделю приходил по вечерам.

Поначалу ему казалось, что все смотрят на него и чуть ли не тыкают пальцем, но он гордо нес спину. Пусть только попробует кто-нибудь косо посмотреть на него — будет иметь дело с Вильямом! Так что плевать на вас!

Он взрослел. Его покровитель Вильяма д'Арси выпустился из школы и уже сам Джонни покровительствовал малолеткам. Но где-то глубоко в душе так и остался шрам, связанный с насилием и атмосферой брезгливого отчуждения вокруг. Он и ненавидел окружающих, и стремился доказать он лучше этих... проклятых 'нормальных'!

(Примечание об атмосфере, царившей в частных английских школах, можно получить представление по книге Пола Рассела 'The Gay 100') ...

— Хорошо, — вновь раздался голос хозяина усадьбы отвлекая Джонни от воспоминаний, — Какие будут мнения, джентльмены?

Полный господин с лицом аристократа далеко не первого поколения — представитель банкиров Нью-Йорка, повернулся к старикашке.

— А если русские свяжут с нами появление 'серой пыли'? Ведь ядерное оружие русских осталось в неприкосновенности и, значит, есть риск получить ответный удар гиперзвуковыми ракетами.

Костистая физиономия старикашки задергалась от гнева, он поднял пробирку с пылью и почувствовал боль в руке и опустил взгляд. Кулак руки сжался до белых костяшек, а лицо снова превратилось в маску.

— Зачем мне мир если в нем не будет моей власти? Исчезнет? Ну и черт с ним! Мне не нужен мир, который я не держу за яйца. Риск, по-моему, адекватен призу. К тому же 'серая пыль' основана на инопланетных технологиях, так что вначале они предъявят претензии не нам. А потом будет поздно.

Высказался каждый. И каждый соглашался, что операция — штука скверная и в может привести к гибели Америки, но иного выхода нет. Зато куш на кону велик — инопланетные технологии и природные богатства России. А бонусом — исчезновение старинного врага.

Хозяин усадьбы довольно долго молчал, глядя на старикашку каким-то оценивающим взглядом.

* * *

Московское время 0.15.

Винтики боевой машины в национальном центре управления обороной на берегу Москва-реки, крутятся круглосуточно, а когда у расчетов боевой приказ, то казалось, слышен скрип, с которым они проворачивались.

Не сводя глаз с мониторов управления подполковник Черноус слегка склонился над микрофоном пульта:

— К бою готов! — доложил слегка хриплым голосом. Волновался. Как никак первый боевой пуск.

— Ракетная атака, — послышался знакомый голос начальника центра. Этой ночью он лично управлял боевым расчетом.

Подполковник выпрямился и, ему стало вдруг спокойно. Чувства притупились, кроме тех, разумеется, что необходимы в бою. В конце концов это его работа ракетчика. Тяжелая, грязная и порой смертельно опасная, но профессионал делает, что должно, и получается это у него, как надо. Оттого и профессионал. Ни интеллигенциях рефлексий, ни лишних мыслей, ничего, что помешает делать дело.

Долг — платежом страшен, — прошептали сухие губы ...

Окраина Нью-Йорка. Шел затяжной дождь, ехидный, сиречь мелкий и продолжительный. Осеннее небо, отягченное серыми облаками, низко опустилось над городом, словно собиралось его задавить и лучи солнца едва пробиваются. Прохожие, угрюмые и сосредоточенно-безмолвные перебегали между колымагами во дворе от укрытия к укрытию. У двери серой пятиэтажки с замазанной цементом трещины от первого до четвертого этажа, замер стандартный металлический 40-фунтовый прицеп.

Вчера длинный, словно гусеница, зализанный белоснежный Вольво, остановился во дворе и, отцепил полуприцеп, 'газанул', не успела струя вонючего дыма, раствориться в воздухе, исчез за углом. Обитатели дома: в основном недавние переселенцы и цветные на это никак не прореагировали. Они давно усвоили правило: не суй нос в чужие дела и тебе не отрежут собственный. Стоит и стоит — ничье личное пространство не нарушает. Так что брошенный прицеп — забота городских властей и только вездесущая ребятня покрутилась вокруг и, не обнаружив в стенах полуприцепа отверстий чтобы засунуть в них любопытный нос, занялись собственными делами.

Нью-Йоркское время 17.16

Внутри полуприцепа возникло и стало нарастать ровное трансформаторное гудение. Потом вообще началось невообразимое.

Разрывая уши пронзительным до тошноты скрежетом, крыша поднялась вертикально. Следом за ней блеснуло сквозь мелкие струи дождя зализанное тело ракеты. Поднялось вертикально.

Мгновение ничего не происходило. И, вдруг ракета с ревом подскочила на десяток метров, повисла, опираясь на хвост ослепительного пламени. В единый миг двор, дом укрылся плотным облаком раскаленных газов. Громовой рев еще катился над дешевыми халупами окраин, над идеально ровными стрит, покрытыми осколками стекол и, площадями, когда в хмурое небо ударом шпаги вонзился ослепительно-белый столб, увенчанный ослепительно белым языком пламени. Книзу столб утолщался, терял белизну и плотность, теряясь в черном облаке, из которого торчали верхние этажи многоэтажек.

Дымная туча стремительно расползлась между зданиями, а колонна круто изогнулась на север, стремительно удлиняясь.

Меньше, чем минуту спустя. Над элитным поселком на побережье Новой Англии тучи осветились оранжевым светом, из клубов дыма вынырнула ракета 'Калибр-К' (российский контейнерный комплекс ракетного оружия. Предназначен для поражения надводных и наземных целей).

Ударила в трехэтажный кирпичный особняк в викторианском стиле. Полыхнул взрыв. Нестерпимый грохот потряс землю. А когда яростное пламя опало, на месте особняка, посреди переломанного, перепаханного парка, лежала груда кирпичей, высотой в два этажа.

Прибыли спасатели, но выживших не обнаружили. Ни высокопоставленные гости хозяина особняка, ни простые слуги — никто не выжил.

А где-то в развалинах лежал прозрачный контейнер, одну из поверхностей его пересекала тонкая, словно волос, трещина. Ширины ее было недостаточно, чтобы 'пыль' попала во внешнюю среду. Но это пока. Ни один материал не способен вечно сопротивляться изменениям температуры и влажности...

* * *

Московское время 0.15.

В кремлевском кабинете еще совсем не слабая рука осторожно положила телефон на стол. Вот зря вы, господа тыкали палкой в спящего медведя. Ой, зря! Нет, это не мишка из зоопарка, который обрывает ягодку в кустах и питается корешками. Нет! Медведь самый страшный и опасный зверь русской тайги, которому на пути не стой! И я порву. Порву в клочья! Порву!

* * *

Потоки метеоритов слишком разрежены, чтобы представлять опасность для космического корабля — утверждала земная наука, основываясь на наблюдениях за Солнечной системой.

Вот только Сергей Соколов был с этим утверждением категорически несогласен. Пространство впереди, на виртуальном пульте, сверкало сотнями, если не тысячами крохотных огней — худший астероидно-метеоритный суп из всех, какие он видел. Тысячи обломков космического мусора: от величины с приличную гору до пылинок, но одинаково смертельно-опасных на скорости корабля одна сотая световой. Столкновение гарантировано приведет к гибели корабля независимо от размеров куска небесного мусора. На такой скорости опасность представляют даже мельчайшие кристаллики льда, оставшиеся от хвоста кометы. Словно наждаком обдерут металлокерамическую шкуру корабля. А затормозить он не успевал.

На экране нарисовался зеленый пунктир нескольких возможный траектории, спасающих от столкновения. Все они рискованы, но давали шанс... шанс на спасение.

Глаза его были сухи. Губы крепко сжаты.

Секунды шли и, надо на что-то решаться. Еще миг поколебавшись, мысленно согласился с одной из траекторий.

По курсу блеснула точка метеорита. На виртуальном экране появился вопрос: 'Куда поворачивать капитан?' Вправо — скомандовал ИИ корабля. Ускорение с силой прижало тело к креслу. Метеорит пролетел слева.

Мимо проплывали едва заметные точки бесчисленных метеоритов и астероидов. Такие обманчиво безобидные на расстоянии.

'Помеха, — блеснуло сообщение, — Куда поворачивать капитан?'

'Вверх!' Ускорение вжало в кресло. Вместо страха он почувствовал уверенность и злость. И он был бы счастлив, если бы не угнетающее ощущение абсолютного одиночества и полной затерянности в грандиозном объеме космоса. Муравей, затерявшийся в башенных часах.

Снова сообщение о небесном страннике на траектории полета. Ударить лазерной пушкой! Блеснул ослепительно-яркий луч. Вспышка и смертоносный сгусток космического мусора, испарился, превратился в ничто. В ионизированную плазму.

А потом сообщения пошли валом и, корабль ежесекундно уклонялся, на миг озаряясь плазменными языками боковых двигателей.

Дикая пляска ускорений, направление которых менялось ежесекундно.

Лицо человека не изменилось, только ладонь 'распустила' пальцы потом они сжались до белых костяшек в кулак.

Корабль заплясал дикий танец, уворачиваясь от небесных странников.

В эти мгновения человек, космонавт и корабль слились, стали едины. И все, что чувствовал человек: страх, желание выжить и победить смерть, передавалось кораблю.

Смертельный танец длилось долго, слишком долго. Рыча от напряжения и восторга, он едва успевал командовать искусственному интеллекту корабля.

... и тут, вдруг, он зажмурился от яркой вспышки и услышал мелодичный женский голос:

— Тест пройден, вы можете снять шлем виртуальной реальности.

Соколов сорвал с насквозь мокрых волос шлем. Проморгался. Он сидел в кресле — капле, а перед ним стоял наставник — драуни по имени Ревштэк, худой, жилистый, подтянутый, похожий на прусского генерала, если бы не острые, звериные уши и, гражданский комбинезон. Драуни смотрел янтарного цвета глазами, в глубине которых будто вспыхивали и гасли искры, и в глазах его, в чуть надменной и, одновременно, слегка растерянной улыбке, угадывалось нечто такое, что делало его намного старше и опытнее человека. Впрочем, тот давно подозревал, что наставнику не одна сотня лет. А еще Сергею показалось будто инопланетянин видит его насквозь, но того, что произошло сейчас, драуни не ожидал. Знай наших! — подумал человек.

Человек провел пятерней по волосам, вытянул ноги и только теперь почувствовал, как устал. Так устал, что больше не оставалось сил ни на одно движение, но несмотря на это почувствовал себя на седьмом небе. Черт возьми — он сдал выпускной тест! А говорили, что девять из десяти курсантов драуни сдают только с второй, а то и третьей попытки.

— Клянусь Демонами Бездны, я тридцать пять лет обучаю пилотажу и начинал еще в военной школе пилотов... — произнес негромко драуни. — я считал, что считанные дни тому назад получивший колонию наноботов курсант не может с первой попытки сдать пилотажный тест, но ошибался. Нда... сказка — ложь. Но не всегда. Вы или немыслимо удачливы, или не менее немыслимо талантливы.

— Думаю, что второе, — ответил человек не остывшим от напряжения голосом.

— Истории успеха написаны костями тех, кому не удалось... — покачал головой драуни, а человек согнул руку в локте.

— Йес!

Глава 10

— Зафиксирован пробой пространства в квадрате 7509 на 33968, — услышал диспетчер-координатор колонии Эктелион мыслеречь контролировавшего пространство Солнечной системы искусственного интеллекта.

Драуни удивленно шевельнул ушами, но ведь все оставшиеся корабли уже в Солнечной системе? Или кто-то еще в колониях сумел спастись? Или... Едва наметившаяся улыбка исчезла, он нахмурился. Неужели это так и не найденные инопланетники... хотя это вряд ли. Соргисы? Демоны Бездны! Не может быть! Рванул застежки на шее так, что хрустнул шов.

— Что еще известно по пробою? — мысленно произнес вопрос несколько энергичнее, чем обычно, от пережитого страха. Помолчал, переваривая тучи мыслей и чувств, раздиравших буквально по кускам.

— Информация исчерпывающая, проводится сбор дополнительной информации, уточнение ожидается в течение пяти минут.

Диспетчер-координатор поднялся, подошел к окну. С треском распахнулись створки, комнату заполнил свежий весенний воздух, наполненный ароматами цветов погибшей Таламаши и горьким запахом марсианского грунта.

— Происшествию назначить приоритет 'Прима'. Оповестить о нем по списку шесть, для сбора

дополнительной информации привлечь все свободные ресурсы.

— Принято к исполнению, — прошелестела в ответ мыслеречь, как показалась драуни, чуть громче, чем обычно, словно искусственный интеллект мог обладать полноценными эмоциями...

Колония Эктелион, Марс.

Думаете генералы не занимаются домашними делами: уборкой, готовкой и заказом продуктов и вещей? Думаете, что все делает прислуга или вторая половина?.. Как бы не так! Еще как занимаются если не на кого их сбросить!

Генерал Бегаван — прославленная герой драуни, спустилась по лестнице в холл-оранжерею, украшенную ярко-розовыми цветами ниагинги в стазис-кувшинах, и прошла к столику, парившему над полом в углу. На противоположной стене светилась подсвеченная вода аквариума, в которой двигались неясные загадочные тени рыб.

Должен тебе я передать, милая моя,

Короткое послание.

Твой друг не в силах больше ждать

И жаждет он свидания!

Промурлыкала довольно мелодично, хотя и немного хрипло. Подняла со столика чашечку. Тонкие ноздри женщины дрогнули, когда их коснулся терпкий запах матэ. С удовольствием глотнула из чашки и мысленно приказала домашним роботам убраться в спальне и туда же отнести букет. Мало ли чем закончится посещение Агарвайна?

— Ха, клянусь демонами Бездны, да он смельчак, раз решился!

Ехидно хохотнула. Прямо как девчонка разволновалась! Словно перед первым свиданием.

А где-то внизу живота сладко заныло.

Пару дней тому назад, вечером, генерал прогулялась на центральное озеро колонии — искупаться перед сном и, сразу приметила прекрасно сложенного юношу, в торкеше (нечто вроде майки с открытыми плечами) красно-черного цвета клана Кримжур, на прибрежной травке, в кресле-капле. Пока раздевалась до купального костюма с клыкастой головой полярного тигра — эмблемы клана Артуар и, складывала одежду на траву, мальчик деликатно скользил глазами по ее ногам, от щиколоток до пышных бедер, по спортивной и, в меру накаченной фигуре. Изредка поглядывая в лицо. Она выглядела бы лет на двадцать пять по земным меркам, если бы не взгляд и, не выражение лица. Впрочем, о своем истинном возрасте она бы никогда не сказала.

Бегаван покосилась на нахала с видом ледяной дамы из старинных легенд клана Артуар, насмешливо фыркнула под нос, но невольно подумала: какой красавчик! Да и что скрывать, мужское внимание льстило. На ходу поправив короткую, 'мальчишескую' прическу, зашла в озерцо, чувствуя спиной ощутимо обжигающий взгляд наглеца. Пройдя несколько шагов по плотному песчаному дну, прыгнула в темно-синюю глубину, во все стороны полетели алмазы водяных брызг.

Она вышла из воды и, наклонившись подхватила с травы фен — обсушиться. Выпрямилась и в каком-то метре от себя увидела янтарные глаза красавчика, уловила свежий, смуглый аромат его загорелой кожи и ореховых, нагретых солнцем волос. В руке он держал букет ярко-алых, роскошных цветов, похожих на экваториальные лилы далекой Родины. Судя по стеблям неравной длины — только что сорванных.

— Это вам, — протянул цветы, одновременно прикладывая правую ладонь в жесте уважения к сердцу, — наши земные родственники дарят прекрасным женщинам цветы, а вы самая прекрасная на этой планете!

Бегаван заломила бровь, глядя смельчаку в глаза с нескрываемым скепсисом, но и как-то оценивающе.

Репутация главы клана и, одновременно главы вооруженных сил драуни — Бегаван, была грозная и, мало кто из неравных по положению осмеливался оказать ей внимание как женщине. А равных давно разобрали. Но несколько месяцев воздержания это много — с последним любовником она рассталась еще до великого похода драуни в Солнечную систему. Слишком много для здорового организма и первоначальное желание прогнать, отступило. А почему бы и нет? Ведь не железная же она, в конце концов! К тому же общество драуни достаточно спокойно относились к внесемейным связям неженатых.

— Ну уж скажешь, — произнесла игриво, совершенно несвойственным тоном, и, приняв букет, зарылась в цветах носиком. От них разливался незнакомый, но волнительный аромат. Мысленно вошла в местную Сеть и нашла личный сайт юноши. Ага... Зовут Агарвайн (дословно рожденный смельчаком). Посмотрим какой ты смельчак! — но спасибо, Агарвайн.

Три дня знакомства, и она пригласила Агарвайна на чашечку матэ домой...

Бегаван покосилась на давешний букет посреди яркий пятен ниагинги в стазис-кувшинах и, мысленно приказала:

— Распылить в доме запах принесенного мной букета.

— Принято, — услышала безэмоциональный голос домашнего искусственного интеллекта. Холл-оранжерея наполнился пряным, незнакомым и от этого волнующим ароматом земных цветов. Несмотря на свои сто пятьдесят пять лет и на несложившуюся личную жизнь, в глубине души она все же оставалась романтиком. И не могла отказать себе в некотором налете театральщины, организуя встречу.

То, что произошло через миг, нарушило ее радужные планы. Посредине холла вдруг заплясали разноцветные искры и через миг материализовался суровый тощий старец. Седая борода по грудь, глаза выцветшие, на бледном, чуть вытянутом лице, сухие губы.

— Здравствуйте, генерал Бегаван, извините что несанкционированно вторгся, — прошелестел безэмоциональный голос, — докладывает по списку шесть искусственный интеллект 178/4988. Зафиксирован пробой пространства в квадрате 7509 на 33968. И... — голос на миг прервался, — только что появилась дополнительная информация. Это фотонный корабль, оснащенный прокалывателем пространства.

Неужели страшный враг, на руках которого миллиарды жертв, жив?

Короткий импульс страха, словно удар под дых, генерал прямо-таки плюхнулась в кресло-каплю, рядом со столиком, парящим в углу, повертела в руках недопитую чашку матэ. Положила на столик, расплескав напиток.

Взгляд застыл, словно она хотела разглядеть нечто видимое только ей. 'Хорошо, что никто сейчас не видит ... любовника ждущую. Ладно, будем считать — стартовали. Теперь разобраться в ситуации и отдать приказы. А эмоции и прочие сопли — до возвращения оставить!'

Недовольно глянула на лужицу на столешнице и обернулась к голографическому 'призраку'.

— Демоны Бездны, не зря вчера (примета неприятностей) споткнулась на ровном месте... — лицо у нее вдруг стало неприятное, — Предположения, что это за фотоник? Не может быть, что это корабль не драуни или соргисов, а Чужого разума?

— Судя по составу плазменного выхлопа и данным оптических и гравитационных датчиков, вероятность что это Чужие, не более трех процентов. Предупреждая ваш вопрос, сообщаю, что ни на Таламаши, ни в колониях не осталось рабочих фотонных кораблей.

Вскочила, словно полярная тигрица промчалась от одной стены к другой, остановилась напротив 'призрака'.

— Сожри Демоны Бездны души соргисов! — вспышка ярости была внезапной и бурной, но так же быстро, как вспылила, женщина успокоилась, — Впрочем, ты-то тут при чем... Прогноз времени приближения к внутренним планетам системы?

— При условии неизменности скорости корабля — шестьдесят два стандартных дня, генерал.

— Значит, шестьдесят два или два месяца по земному... — констатировала раздельно и твердо и подумала: я давно уже большая девочка и не верю в чудесные совпадения! Если это соргисы, то они не могли случайно на нас наткнуться. Никак не могли. Их навели... Для начала разыскать гэгуля, который сделал это и еще раз проверить наши возможности в ближнем космосе. Демоны Бездны, с ними плохо все ... — Собрать службу тайных дел и просканировать гиперпространство! Меня интересуют следы свежих пробоев гиперпространства.

— Принято к исполнению, генерал!

Призрак медленно развеялся. 'Это будет славная битва и пусть победит сильнейший духом!' — подумала генерал, с силой проводя ладонями по лицу.

На стене холла, справа, нарисовалось контрастное и сочное изображение молодого Агарвайна, даже более реальное, чем сама реальность. Молодой человек, в парадном красно-черного цвета клана Кримжур комбинезоне, выглядел великолепно. Сразу видно — постарался! В руках очередной букет понравившихся Бегаван земных цветов, но в это раз белоснежных как первый снег.

— Генерал, — услышала голос домашнего искусственного интеллекта, — К вам Агарвайн из клана Кримжур по вашему приглашению, просит разрешения войти. Впустить?

— Демоны Бездны, как не вовремя! — рявкнула женщина и уперла руки в крутые бедра. Повинуясь мысленной команде изображение женщины вспыхнуло на двери коттеджа.

Дождалась, когда лицо молодого Агарвайна расплылось в простодушной улыбке и произнесла ледяным тоном:

— Значит так, мальчик, не до тебя, так что постельные кувыркания отменяются. Все, свободен.

Она еще успела увидеть, как на лице молодого человека последовательно отобразились непонимание, растерянность и, наконец, обида, как изображение погасло.

Иди-иди, все равно приползешь! А не приползешь, другого найду — не проблема!

Резкий звук запроса на переговоры в клочья порвал тишину. По телу пробежала ледяная волна, Бегаван вздрогнула и лишь спустя несколько мгновений дала добро на включение связи.

Над плоской коробкой видеофона повис голографический портрет главы Совета кланов Линдирора в костюме цветов традиционных цветов клана Лэрдов: белом и зеленом. Лицо его было спокойно и, только лихорадочное трепетание 'звериных' ушей без слов говорило о волнении.

Сердце тревожно дрогнуло, она присела в кресло-каплю.

— Уважаемый генерал, рад вас видеть, — Линдирор учтиво слегка наклонил голову, неотрывно глядя в лицо Бегаван, от чего она еще больше насторожилась, — Я приношу извинения за неожиданный звонок, но дела неотложные. Генерал... что вы можете пояснить по появлению фотонного корабля в системе планеты-матери?

— Пока только предположения, — наткнувшись на требовательный взгляд главы Совета кланов, нехотя продолжила. Она не любила оперировать предположениями, предпочитая работать с фактами, — основные версии — это отставший от основной экспедиции корабль из колоний, или...

— Что — 'или'? — подалась вперед Линдирор, фиксируя взгляд на переносице генерала.

— Или это корабль соргисов, — не отрывая взгляда от янтарных глаз собеседника твердым голосом ответила Бегаван. Где-то в глубине души она явственно ощущала мутный осадок неудачи. И неважно, что не она лично прозевала шпиона — прозевали ее подчиненные. И, значит, она виновата.

— Соргисов? — эхом отозвался Линдирор. В голосе его прозвучало не удивление, а нечто гораздо большее, — но как они могли найти координаты системы планеты-матери? Насколько я знаю, их не было у соргисов в момент отправки экспедиции.

— Если мое предположение верно, значит, кто-то передал им координаты.

— Значит, мы едины в предположениях, — заговорил глава Совета кланов, изредка поглядывая на окаменевшее лицо собеседницы, новым тоном, жестко и веско, оставив маску старомодного, хорошо воспитанного наставника молодежи, — а за безопасность отвечаете вы, генерал...

Дальше начался разнос — ничуть не смягчаемый тем, что производился в рамках изысканной беседы двух вроде бы почти равных по положению руководителей кланов. В конце концов, дело ведь не в форме, а в содержании.

В первые мгновения она даже не нашла что ответить. Потом разозлилась про себя. 'Да какого демона Бездны! В конце концов по нашим законам мы равны! Чего он себе позволяет?' Она уже собиралась вспылить, как, внезапно и резко, словно топор по натянутому канату с якорем, ударил по нервам слышный только ей сигнал оповещения. Значок почты позеленел — значит прибыло письмо. Торопливо открыла его.

— Не выйдет... — последнюю фразу она невольно произнесла вслух и поймала заинтересованный взгляд главы Совета кланов.

— Что не выйдет?

— Я прошу прощения, — ответила Бегаван, — похоже у нас новости. Важные новости.

Линдирор, поджав губы, выжидательно глядя на собеседника. Интуиция подсказывала, что пришло нечто важное.

— Ну вот, что-то проясняется, — сказала генерал со странным удовлетворением в голосе, — некоторое время тому назад из окрестностей вулкана Корнедаланд ушел сигнал гиперсвязи. И до этого только пять драуни были в этом районе... Я направляю за ними своих сотрудников.

— Удачи, — кивнул Линдирор и добавил, — не смею вас больше беспокоить и жду результатов...

Изилендил торопливо закрыл двери дома и услышал позади шум тормозов.

Повернулся и увидел, как из открывшегося люка военного вездехода вышли двое и, с видом донельзя официальным и неприступным, направились к нему. Глаза Изилендила расширились. Эти двое состояли в службе тайных дел драуни, это он знал точно.

Демоны Бездны! Что им надо от него?

Безопасники, с каменными лицами, остановились, не доходя пары шагов.

— Сотрудник Алвис и старший сотрудник Дуэндэс, — представился ровным голосом один из них, повыше, — Вы задержаны. Изилендил из клана Артуар, вам придется пройти с нами.

— Почему это? — спросил Изилендил точно таким же тоном, — Кто вы такие, чтобы задерживать меня?

— Служба тайных дел, — продемонстрировал высокий служебный значок.

— Это какое-то недоразумение. Я, например... — и опустил руку в карман.

Выдернул руку из кармана и выбросил ее вперед, одновременно крутанулся на каблуках. Высокий тоже сделал резкое движение навстречу блеснувшему металлу. И не успел.

Стремительный удар ножом-бабочкой справа налево на уровне шеи. В последний момент высокий опустил подбородок, прикрыв горло. Лезвие прочертило алую полосу на лице; в разрезе на миг блеснули белым зубы.

В тот же миг второй ударил кулаком, целясь в ухо. Изилендил поднырнул под удар и двинул в ответ локтем в живот. Драуни утробно хекнул, сгибаясь, упал.

Высокий глухо вскрикнул, прижимая руки к ране.

Острый, железистый запах крови в воздухе.

Все, теперь ходу!

Изилендил побежал, мимо аккуратных одноэтажных зданий, по пути расталкивая прохожих — они падали, кувыркаясь, словно сбитые кегли.

— Расступись, расступись! Дорогу!

Врезался в благообразного, высокого старика, он влетел в стену здания, сполз вниз с закатившимися глазами.

— Стоять! — услышал крик позади, но это только подстегнуло беглеца. Он бежал к шлюзу. Единственное спасение — вырваться из колонии и затеряться в пустыне, где ожидает давным-давно подготовленное убежище.

Безопасник, с пистолетом в руке, бежал, расталкивая прохожих, его глаза не отрывались от спины беглеца. Стрелять нельзя — вокруг слишком много прохожих.

В узком проходе шлюза мерцала радужная преграда силового поля, удерживающая в куполе пригодную для жизни атмосферу, а дальше виднелся кусок каменистой пустыни с нависшим нежно-голубым небом.

Беглец бежал между рядов ожидавших очереди на выход вездеходов, когда заметил, что один не приоткрыт, рванул люк и нырнул на водительское место.

Шлюзовые ворота медленно пришли в движение, закрываясь.

Провернулись широкие колеса, едва слышно загудел двигатель, вездеход двинулся вперед на максимальной скорости, объезжая застывшие в очереди машины и, со снопом искр задевая прочные борта. На полной скорости вписался в поворот, едва не задавив метнувшуюся с проезжей части девушку-драуни, в последний момент рыбкой прыгнувшей в сторону. Стремительно мелькали обступившие дорогу деревья, через миг бампер выбил не до конца закрывшиеся ворота и проткнул пленку силового поля. Замелькали пейзажи каменной пустыни.

Виртуальный значок почты горел красным — новые письма. Знает он, о чем они — ему не до них!

— Эй, это кто так лихо управляет моей машиной вместо меня? — услышал женский голос с заднего сидения, обернулся и увидел удивленное лицо Эарвен. Демоны Бездны, так он оказывается угнал вездеход с драуни! Заложница — это хорошо!

— Изилендил?

Беглец внезапно почувствовал ярость.

— Меня зовут не Изилендил, а Махтон и я соргис! — выкрикнул бешено, ребро ладони ударило по тонкой шее. Девушка рухнула на сидение безмолвным кулем.

Он был почти счастлив — несмотря на провал наконец сбросил ненавистную маску драуни! И идут ненавистные полуроботы к Демонам Бездны! Спите спокойно, погибшие братья и сестры!

Неважно если даже я погибну, кэрол (буквально одноклановцы) отомстят за меня! Страшно отомстят! Я выиграл этот кальмганг (ритуальный поединок в древности у драуни)!

И безумный, издевательский смех. В прорези оскаленных зубов искрилась слюна. Проорал строки древней баллады северных кланов:

Трус надеется

смерти избежать и битв избегает.

А смелый идет им навстречу и старость,

презренная его не настигнет!

Вездеход стремительной стрелой мчался по едва заметной полевой дороге, оставляя позади медленно оседающий на грунт длинный шлейф вездесущей красной пыли, следом летел преследователь, постепенно нагоняя. Вся надежда на то, что удастся оторваться до того, как на поимку переориентируют спутники.

Преследователь почти вырвался, под визг шин, вперед, но вездеход беглеца ударил его в бок и снова вырвался вперед.

Вездеход безопасника вновь догнал. Несколько мгновений машины бились бортами, пытаясь столкнуть соперника.

Встречный вездеход вильнул в сторону и наскочил на препятствие, подлетел вверх, перевернулся. Бешено крутились широкие колеса лежащей вверх тормашками машины, а вездеход Изилендила снова вырвался вперед. Он оглянулся на отставшего, пока объезжал аварию, преследователя. В темной прорези рта сверкнули в злорадном оскале зубы.

Каменистая равнина стремительно переходила в холмы, скорее даже в невысокие, выветренные горы.

Внезапно вездеход остановился, мотор прощально взревел, словно на разнос, заглох. Изилендила приложило лбом о пластик лобового стекла, но самое страшное было не это. Он перестал чувствовать электронную начинку вездехода, словно искусственный интеллект машины вышел из строя, исчез. Наступила тишина, только шумел ветер, равнодушно и безостановочно гнал струйки серо-рыжего песка. Вездеход преследователя стремительно приближался.

Этого не может быть! Или может?

Она! Это она! Ведьма вывела вездеход из строя!

Он повернулся и встретился глазами с ненавидящим взглядом янтарных женских глаз.

Через несколько мгновений ярко-алая коробка вездехода лопнула вдоль, выбросив в ясное небо фонтан пламени, уткнулась в землю развороченными листами металла, пластика и окровавленными остатками человеческой плоти.

Глава 11

Ниндзин — проклятье и благословение Таламаши. История планеты, начиная с каменного века, крутилась вокруг этой невзрачной красной водоросли. Настой ниндзина возвращал прожитые годы и силу, даровал молодость, необычайные способности, излечивал смертельные раны и болезни, но стоило употребить настой в течение года несколько раз и драуни превращался в кровожадное чудовище — ужас окружающих. Сильное, стремительное и смертоносное, со сверхспособностями.

Ниндзин рос в единственном месте— прибрежных водах приполярного материка Тайли-ки, со всех сторон окруженного океаном. Том самом, который остальные драуни почитали за ледяной ад. Лютая зима продолжалась восемь месяцев; температура падала до минус пятидесяти, вымораживая мысли, дыхание и все живое; вечные льды, круглогодично сползавшие с горных вершин в узкие долины. Безлюдный центр материка занимали многокилометровые ледники ледяной пустыни Инасин. Океан вокруг Тайли-ки зимой закован в лед и только в разгар лета узкая полоска, шириной несколько десятков кио оттаивала.

Северные кланы, обитающие на каменистых, покрытых летом мхами, лишайниками и несколькими видами морозостойких трав побережьях, считали остальных драуни неженками, неспособными к суровой жизни и, презирали их.

Долгой зимой северяне прятались в жилищах, а летом отправлялись на охоту за морским зверем и рыбалку, заготавливая продовольствие на год.

Словом, никому ненужное место, если бы не прячущийся в прибрежных водах, у самой кромки вечных льдов, ниндзин. Но даже там разыскать его удача, большая удача.

Именно ниндзин, а точнее то, что он давал драуни, стало причиной того, что на крайний север стремились купцы, а вместе с ними потоки товаров. Ниндзин был нужен всем, но не все могли позволить себе приобрести его — только сильные мира сего, главы сильных кланов и богатейшие торговцы. Доза настойки менялась на корабль с товаром. Северные кланы богатели, входили в силу. На дальнем севере, словно на дрожжах, росли города и гавани, в которые стремились торговцы со всей планеты. Несколько раз с Тайли-ки вырывались бесчисленные орды отлично вооруженных северян. Ручьями лилась кровь, полыхали города и деревни, гибли десятки тысяч. В огне и дыму погибали целые кланы 'южных' и рождались империи.

Много воды утекло с тех дней. Прошли бронзовый век, железный. В огне и дыме кровавых войн и революций возникали, процветали и в конце концов гибли великие империи и царства, и одни кланы сменяли другие. Великие пророки создавали учения о смысле жизни, возникали и бесследно исчезали религии; драуни совершали великие низости и поднимались до подвигов, о которых помнили столетия! И все эти тысячелетия 'северные' торговали ниндзином, а попытки выращивать искусственно чудо-водоросль провалились, зато удалось наладить очистку исходного сырья, что давало несколько столетий здоровой жизни и сверхспособности без риска превратится в кровожадное чудовище.

Пришло время и планета объединилась под руководством Совета кланов; научно-техническая революция привела к появлению робототехники, драуни овладели ядерной энергии и создали искусственный интеллект, развили нанотехнологию и биотехнологии. Фотонные ракеты дали возможность приступить к колонизации иных солнечных систем. Но и тогда на важнейших постах в Совете кланов, в промышленности, науке и культуре сидели 'северные'. Территории северных кланов жили собственным укладом лишь формально подчиняясь Совету кланов и его законом. Такое положение не нравилось никому, к тому же историческая память о нашествиях с Тайли-ки тлела под золой веков, но рисковать поставками чуда-лекарства — ниндзина, которое оставалась монополией 'северных' кланов, не хотел никто.

Все изменилось, когда изобрели совместимые с организмом наноботы...

Камбарусс — юноша одного из кланов 'северных' полюбил девушку из клана Кримжур. Она была столь красивой, что даже кастрата ввела бы в грех. Румянец ее лица говорил о пылком темпераменте, а от улыбки экваториальные лилы зацвели бы даже в снежной пустыне Инасин. Юноша попросил руку девушки, но та отказала.

В печали и горести он удалился на Тайли-ки и пришел к главе клана, приходившемуся ему прапрадедом.

— Достопочтенный Эйверико, — он горестно склонил голову перед седым патриархом, — мне стыдно рассказывать о постигшем меня горе.

— Если тебя что-то напрямую и не касается, — ответил с кроткой улыбкой патриарх, — это не значит, что это что-то не ударит тебя по голове! Рассказывай, внук мой!

— Я полюбил девушку из клана Кримжур, но она отвергла мои чувства... Что мне делать, подскажите!

— Когда мужчина смотрит на женщину, Демон Бездны надевает ему розовые очки, — проворчал патриарх, — Запомни, о Камбарусс, мой праправнук, женщина любит, чтобы ей пускали снежную пыль в глаза. И чем больше ее пускают, тем шире она раскрывает глаза.

— Достопочтенный Эйверико! — воскликнул юноша, — Я не понимаю тебя! Что за снежная пыль в глаза женщине?

— Преподнеси ей в свадебный дар ниндзин, и она не устоит!

Юноша горячо поблагодарил патриарха за совет и удалился в семейную усадьбу. Отец девушки тяжело болел и Камбарусс надеялся, что перед его спасителем она не устоит. Но искать ниндзин, необходимый для изготовления дозы настойки, можно было десятилетиями.

Камбарусс, не решился открыться перед родственниками и похитил главное семейное сокровище — дозу волшебного чудо-лекарства. На ближайшем воздушном корабле он вылетел к возлюбленной. Но девушка снова отвергла бедолагу — отцу ввели новейшее лекарство — наноботов и, он выздоровел. В отчаянии юноша бросился с десятого этажа небоскреба клана Кримжур...

Прошел год и позиции 'северных' пошатнулись. Рухнуло все: и влияние, и богатство. Их стали активно вытеснять с руководящих кормушек. Наноботы оказались дешевым, да что там дешевым, почти бесплатным по сравнению с заоблачной ценой ниндзина, заменителем, хотя и не дававшем сверхспособности, но даровавшем излечение от смертельных болезней и долгую жизнь. А зачем платить больше, если эффект схож? И куда без ниндзина податься 'северным'?

Будущего на Таламаши для 'северных' кланов просто не было и поэтому их руководители стали правдами и неправдами стремится покинуть планету. Среди них развернулась умелая и настойчивая агитация против использования наноботов. Утверждали, что с наноботами в крови драуни становятся уже и не совсем живым существом, а скорее кибером, полуроботами. Напряжение между 'северными' и, остальным населением Таламаши, подстегиваемое лишением доходов и влияния, связанного с продажей ниндзина, росло. Прошел десяток лет полный взаимного ожесточения. Конфликтология утверждает, что по мере углубления конфликта — стороны делают все, дабы отличаться от своего противника. В случае противостояния 'северных' с остальными это привело к тому, что первые зафиксировались в своем неприятии наноботов и использовавших их драуни. Они даже называть себя стали по-другому, приняв самоназвание: соргисы, чтобы даже в этом отличаться.

Вражда между братьями-самая сильная.

Еще через десяток лет соргисы эмигрировали с планеты и затерялись среди звезд. С собой они забрали споры ниндзина. Ушли мирно. Им не препятствовали. Ибо как можно быть милым насильно?

Трудности межзвездного перелета, продлившегося десятилетия и, проблемы колонизации диких планет привели к изменению социальной структуры ушедших кланов — 'свобода, равенство, братство', стали сугубо для своих, а власть глав кланов стало абсолютной и передаваться по наследству внутри семей. А всех других, не соргисов, ушедшие считали недосуществами чем-то вроде муравьев, которых нечего жалеть. Они стали мыслить исключительно прагматично и рационально: чем меньше претендентов на территорию и ресурсы — тем больше достанется собственному народу.

Прошла почти тысяча лет и древние претензии почти забылись. Драуни не пересекались с затерявшимися в межзвездной бездне соргисами, по обоюдному уговору обе расы не пересекали границы и Таламаши почти за о ниндзине — древним искусством его сбора владели только ушедшие кланы. Но в последнюю сотню лет все изменилось. Руководство соргисов наладило контрабандные поставки полузабытого снадобья ниндзина на Таламаши и в колонии драуни — им нужны были средства, чтобы покорять непокорные планеты, а их могла дать только многолюдная и богатая Таламаши. Несколько десятилетий все шло хорошо, давая возможность соргисам выделять намного больше средств на колонизацию и терраформирование, а потом по планетам драуни прокатилась эпидемия передозировок ниндзина и смертей. Десятков, сотен. Контрабандные каналы поставки наглухо перекрыли.

Для соргисов это было катастрофой. Они привыкли к гигантским средствам, которые они выкачивали из драуни, а тут они исчезли. Переговоры ни к чему не привели.

Войны начинают деньги, а где они не могут — их начинают очень большие деньги. Соргисы без объявления войны атаковали планеты драуни.

* * *

Рабочий день заканчивался как обычно.

С едва слышным скрипом закрылась дверь за последним приглашенным. Президент России потер пальцами усталые глаза, развернув кресло к раскрытому окну, расстегнул пиджак на тугом брюшке. Солнце спряталось за кремлевской стеной, ярко обливая кирпичные зубцы золотом лучей, темнело — начинался тихий вечер.

Тяжело вздохнул:

— Алиса, включи люстру вполнакала и закрой шторы.

— Выполняю, — прошелестел бесплотный голос.

Под потолком неярко зажглась хрустальная люстра, с легким шелестом поползли тяжелые шторы, отрезая от вечного московского шума и хмурого осеннего неба. По дальним углам кабинета испуганно попрятались намечавшиеся тени. Развернулся назад. Посидел, чуть ссутулившись, явственно ощущая в глубинах души усталость. Сегодня поднялся рано, а день выдался тяжелый — настоящий понедельник, совещание на совещании, а еще пришлось готовиться к поездке в Китай. К концу дня устал — уже давно не мальчик, за шестьдесят.

Все еще крепкая рука захлопнула серую папку с грозной надписью на обложке: 'Секретно' перед ноутбуком с картинкой ночного Кремля и Спасской башней на экране. Посмотрел на наручные часы, затем на ежедневник, рядом с коммутатором с множеством слегка потертых кнопок, подписанных фамилиями министров и других нужных людей. Несмотря на то, что Президент считался энтузиазмом применения искусственного интеллекта, кое в чем он был порядочный ретроград и предпочитал работать с планом в бумажном виде.

Пора и чаю попить — решил окончательно. Кофе, конечно, предпочтительнее, но 'мотор' необходимо беречь! Поднялся с кресла и направился немного деревянной от длительного сидения походкой в комнату отдыха.

Едва переступил порог, как во внутреннем кармане пиджака завибрировал, бешено забился 'телефон' драуни. Остановился, не доходя до круглого, укрытого белоснежной скатертью, почти до пола, стола.

Вытащил плоский 'камень' устройства связи и недоуменно уставился на него. Так... А что от него нужно драуни? Вроде все решили?

— Здравствуйте, дорогой друг Михаил Владимирович, — услышал из ниоткуда голос с легким, похожим на прибалтийский акцентом. Русскому показалось, что в голосе звучала тревога, — Вы свободны от дел? Мы мочь переговорить с вами? Это очень важно. Очень!

Несколько мгновений Президент молчал, потом тяжело опустился на кожаный диван под иконой, с нее с молчаливым упреком взирала на посетителей комнаты отдыха Богоматерь с младенцем.

— Да, друг мой, уважаемый Линдирор и здравствуйте! Что-то произошло, что заставило вас так внезапно позвонить в обход оговоренного нами порядка? — с легким упреком произнес русский.

Он еще больше насторожился. Если драуни обратились напрямую, минуя МИД, значит произошло нечто исключительное и, на бюрократические процедуры времени нет.

На стене засветился плоский, с полутораметровым экраном телевизор, несколько мгновений виделась сплошная желтая засветка, потом возникло изображение просторной веранды, открытой в сторону отливающих серебром альпийских лугов. На фоне трех кресел-капель, окружавших низенький стол, стояли: председатель Совета кланов Линдирор, рядом стриженная 'под мальчика' генерал Бегаван и седовласый профессор Амрос. Члены Совета кланов склонили головы.

Они могут перехватить управление электронной техникой? Не знал... а про какие еще свои возможности они промолчали? — подумал русский, лицо стало бесстрастным, немного помедлив, чуть приподнялся в знак уважения, тщательно сохраняя внешнюю невозмутимость.

— Здравствуйте, господа. Чем я могу быть вам полезен? Слушаю вас, — произнес осторожно, от его внимательного взгляда не укрылось явное волнение драуни.

Молча выслушал сообщение Линдирора о появлении в Солнечной системе фотонного звездолета соргисов и о провале попыток связаться с его экипажем, только все больше хмурился, а когда председатель Совета кланов закончил, осторожно подбирая слова, спросил:

— Благодарю за информацию, уважаемые друзья. Но... ваши сведения точные? Не могло случиться досадной ошибки?

— Нет, дорогой друг Михаил Владимирович, боюсь, что ошибка исключена, — негромко ответил Линдирор, — мы устойчиво фиксируем плазменный след фотонника. Координаты его мы вам передадим, чтобы вы убедились в нашей правоте.

— Тогда второй вопрос. Я правильно, уважаемые друзья, понял — вы считаете, что соргисы атакуют Землю?

Линдирор склонил голову в земном жесте согласия.

— Соргисы не пощадят давших драуни убежище.

— Я понял вас. У них имеются оружие, в смысле на фотоннике, — сказал человек после некоторого молчания, — которое может угрожать Земле или отдельным странам?

— Я отвечу, — Бегаван посмотрела на Линдирора. Тот кивнул, чуткие 'звериные' уши дрогнули.

— Не буду юлить или пытаться приукрасить положение... это бесполезно, да и глупо обманывать союзника. Фотонному звездолету не нужно оружие. Он сам оружие... — непривычным, осторожным голосом произнесла Бегаван, изредка поглядывая в сузившиеся глаза человека, — Мы измерили параметры струи высокотемпературной плазмы фотонника. Она способна на расстоянии десятка тысяч кио... Демоны Бездны, сколько это в ваших единицах?.. Где-то пяти тысяч ваших километров уничтожить любой корабль. А если фотонник выйдет на орбиту планеты, то мочь наносить плазменные удары прямо по поверхности или... — генерал помедлила, — то способен сдуть в космос большую часть атмосферы планеты.

Повисла пауза, а драуни смотрели в закаменевшее лицо человека. Глаза его сузились. Перед его внутренним взглядом промелькнули кадры военной хроники драуни: окутанные черно-серыми облаками разбомбленные планеты, разрушенные и покинутые жителями города и тела, тела — тысячи, миллионы растерзанных тел. Миллиарды погибших. Война между звезд шла с размахом, перед которым даже Вторая мировая казалась разминкой малышей в песочнице.

— И Земля станет... — человек замялся на миг, подбирая слова, потом тихо продолжил, — как Марс — до переброски атмосферы с Венеры?

— Не знаю, — пожав плечами, также тихо произнесла Бегаван, — сейчас это невозможно рассчитать — слишком много переменных, но, весьма вероятно. Простите, но что-либо изменить не в наших силах.

— Так вот оно что. И планета станет как Марс. Мертвый Марс... — глядя куда-то в сторону глухо произнес русский, бледнея. Сейчас это был вновь не многоопытный государственный муж, а простой мальчишка из дальнего Подмосковья, — возможно и там была разумная жизнь, пока не случилось нечто... А уничтожить этот чертов фотонник невозможно? Ведь как-то вы же воевали между собой? Неужели не осталось оружия? — он с надеждой посмотрел на генерала.

— Оружие есть, только оно ближнего боя, все дальнобойное давно закончилось и, главное, нет кораблей, которые его мочь применить. За оставшиеся два месяца до прибытия фотонника успеем переоборудовать кое-что для боя, легкое... но боеспособность самоделок сомнительна. Так что готовиться к сражению будем, но и худший вариант надо иметь в виду, — женщина отвела взгляд в сторону.

Глаза человека округлились, прожигая яростным взглядом молчащих руководителей драуни.

— Так какого ж вы... Вы же подставили Землю! Подставили! Вы подставили Россию! — Вспышка ярости человека была внезапной и бурной, так что драуни почувствовали себя как в юности на разборе у строгого главы клана.

Рванул галстук на шее так, что хрустнул шов. Поднялся, прошелся вдоль комнаты, переваривая тучи мыслей и чувств, раздиравших его буквально по кускам, подошел к окну, и с треском распахнув створки, постоял вдыхая прохладный вечерний воздух. Несколько мгновений лицо кривилось в тщетной попытке справиться с эмоциями, вновь закаменело. Слишком жестока была школа, которую он прошел, слишком важно было иметь холодную голову, чтобы он мог позволить себе отдаться во власть эмоций.

Драуни молчали, только уши танцевали бешенный танец над волосами, выдавая испытываемые ими чувства. Ни звука, лишь изредка, урывками, откуда-то доносился звук машин. За окном быстро темнело.

Пришельцы понимали причинно-следственную связь между своим появлением на орбите планеты и атакой соргисов и принимали право человека на гнев. А еще они нуждались в помощи людей. Очень нуждались. А люди в их помощи.

Человек повернулся. Глаза у него прятались под полуопущенными веками, но лицо было спокойно. На нем не отражалось и тени вспышки ярости. Он был способен даже при самых сильных испытаниях, несмотря на чувства, подчиняться указаниям разума, как стрелка компаса на корабле, волнуемом бурей.

— Что, что вы предлагаете? Не поверю, что вы явились только 'обрадовать', — произнес негромко, веско и, только в последнее слова подпустил яд. Горькая усмешка на мгновение сделала лицо по-детски беспомощным, незащищенным.

Ответил Линдирор, тщательно изображая внешнюю невозмутимость:

— В ближайшее время корабли-острова уйдут из вашей системы к Сириусу А. С собой мы мочь взять сто тысяч землян, в основном детей. Там переждем сражение с фотонником. Выиграем мы — вернемся. Нет — будем разворачивать производственные комплексы по строительству фрегатов. По расчетам через двадцать лет в нашем распоряжении будет от двух до трех кораблей с обученными экипажами, и тогда мы вернемся и отомстим. Это все, что мы мочь делать сейчас.

— Сто тысяч... тысячная доля населения Земли, — сказал русский то ли собеседникам, то ли самому себе человек. 'Не дождусь, мне шестьдесят пять, а годы впереди обещают быть сложными. Очень сложными, — А остальным? Остальному населению Земли? Умирать?'

— Мы мочь предложить только строительство подземных сооружений с собственной атмосферой. Плазменная струя фотонника не способна им повредить. Мы дадим агрегаты атмосферы, компактные термоядерные батареи, сколько вы попросите. Больше мы не мочь ничего предложить, — закончил Линдирор совсем тихо.

Человек поднял взгляд на икону. Во взгляде Богородицы блеснула слеза. Вздрогнул, всмотрелся. Нет, показалась. 'Вот он, предсказанный апокалипсис'

— Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь я зла, потому что Ты со мной, — процитировал человек двадцать второй псалом, — от чего профессор Амроса застыл в недоумении. У Линдирора появилась мысль — никогда он не поймет 'родственников'. И как только Аридэль живет со своим землянином?..

Вечером, уже в загородной резиденции, Михаил Владимирович позволил себе открыть бутылку водки и распил ее с советником по национальной безопасности. Молча. Потом тот уехал домой, а Михаил Владимирович долго стоял у окна пустынного дома, всматриваясь вслед за удаляющимися огоньками автомобиля. Машина завернула за поворот, и они исчезли. По ночам Ново-Огарево — это край света, вымерший, бессмысленный и такой пустой. Пустой и принадлежащий тьме. А от нее не спасешься, миг — и она нападает, вооруженная воспоминанием об совершенном тобою убийстве. Убийстве Земли.

* * *

Александр Сергеевич Головкин плюхнулся на видевший виды диванчик рядом с супругой, в белоснежном халатике с золотым драконом на спине. Пришлось потратиться — старая одежда после омоложения в медицинской капсуле драуни стала велика, да и носить 'старушечьи' тряпки женщина, выглядевшая красавицей лет на двадцать пять, не захотела.

— Ну чо мать, включай телевизор, тока не твою слезогонку — терпеть ненавижу! — произнес шутливым тоном.

Женщина оторвалась от экрана смартфона, потом внимательно посмотрела на мужа, на лице появилось удивленное выражение, руки уперлись в бока:

— Чо? Ты не офигел, старый? Какая я тебе мать? Сынок нашелся мне тут! Быстро будешь ночевать на кухне! — ответила вроде бы шутливо, но с непреклонностью в голосе.

Угроза нешуточная. После омоложения прошло совсем немного времени и супруги вели себя если не как в медовый месяц, то близко к этому.

— Зая, — мужчина сглотнул и торопливо поднял руки, — ни в коем разе не хотел обидеть. Привычка проклятая! Ее прав, признаю и беру свои слова обратно. Ты у меня красавица хоть куда!

— То-то же! — засмеялась женщина и пододвинула к мужу пульт дистанционного управления. Засветился экран большого телевизора в углу и появилась заставка: 'Важное правительственное заявление'.

— Чо это они, — повернувшись к мужу, с нотками тревоги произнесла женщина, — Чо случилось то?

— Не знаю, — пожал плечами Александр Сергеевич, — послушаем узнаем.

Спустя несколько секунд заставка исчезла и супруги увидели Президента России. Лицо у него было бледное и словно отсутствующее.

— Граждане России! Братья и сестры! К вам обращаюсь я, друзья мои! — произнес напряженным голосом, — я не случайно обращаюсь к вам так, к в далеком сорок первом году обратился к народу генералиссимус Сталин. Над нашей Родиной, над всей Землей нависла смертельная опасность. Большая, чем в годы Великой Отечественной войны!

Супруги переглянулись. Господи! Да что же такого могло случится — хуже, чем Великая Отечественная война? Ведь США лишились ядерного оружия!

Не отрывая взгляд от неестественно спокойного лица президента, женщина прикусила фалангу пальца, замотала головой:

— Нет, нет! Не верю!

Лицо мужчины не изменилось, только пальцы сжались в кулаки. Молча дослушали президента. Только все больше округлялись глаза женщины, а лицо мужчины грубея в очертаниях, утрачивало недавнее добродушное выражение сытого, довольного собой и окружающим человека, каменело.

Возможно, это похоже на то, что может чувствовать пассажир, выпавший холодной ночью за борт круизного лайнера и, еще не успевший поверить, что все кончено, что во тьме ночи, сияя огнями, тает и исчезает жизнь, судьба...

Президент закончил говорить и началась информационная программа.

— Два месяца... Боже... Мы же только жить начали по-новому, — с мукой в голосе прошептала женщина. В уголке глаза блеснула слеза, потекла по щеке. И еще, и еще. И не было сил поднять руку и смахнуть их.

Александр Сергеевич почувствовал, как иррациональная злость пополам с отчаянием охватывает его, и нет сил удержать себя в руках.

— Твари! — ударил сжатым до белых костяшек кулаком по кровавые цвета обивки дивана. Глухой звук криком голодного зверя, чующего впереди жертву, пронесся по испуганно замершей спальне.

Глава 12

Поединщики, в защитной одежде и лицами, закрытыми масками и с острозаточенными клинками в руках, в очередной раз сошлись на длину катонэ на середине зала. И закружилась стальная метель из молниеносных движений, уколов и финтов, клинки расплылись в полупрозрачные круги.

Острия встречались с глухим стуком, а при боковом соприкосновении клинков слышался короткий немузыкальный лязг.

Один из поединщиков, пониже, подловил второго на выпаде, молниеносным ударом отбросил катонэ противника в сторону, прямым выпадом оха слегка коснулся острием нагрудника соперника, напротив сердца.

— Черт! — крикнул в сердцах проигравший и сорвал маску. Лицо Соколова бороздили блестящие дорожки пота. Подул включенный домовым искусственным интеллектом прохладный ветерок, остужая кожу.

— Я, наверное, никогда не научусь этому! Черт, который раз мы с тобой фехтуем и все без толку! — выкрикнул, засовывая клинки в ножны, потом устало добавил отводя взгляд от снявшей маску Аридэль, лицо ее было не менее потное, — Как ты это сделала?

— Мы говорим — Демоны Бездны, — прищурилась, кончики пальцев, которыми она провела по щеке мужа ощутили влажную и слегка шершавую кожу, — Любимый мой, не огорчайся. Не надо! Ты стал лучше, заметно лучше — скоро ты будешь готов к поединку!

Она выглядела бы лет на двадцать пять, если бы не этот взгляд, не выражение лица, но Сергею было все равно. Он любил эту женщину и этим было все сказано.

Аридэль показала заметно успокоившемуся человеку его ошибку и как бы даже просительно произнесла, отрывая взгляд от Соколова:

— Муж мой, пошли в комнату омовений!

— Пошли конечно! — оживленным голосом ответил человек. Молодость беспечна. Он уже почти забыл о поражении.

Девушка с интересом взглянула на мужчину и качнула головой.

— Но, только без глупостей! — человеку показалось, что в ее голосе прозвучала откровенная насмешка, только над кем, не поняла он: над ним или над собой?

Девушка смотрела на него, в глубине карих глаз словно вспыхивали и погасали искры, и в чуть иронической улыбке угадывалось нечто такое, что делало Аридэль намного старше и опытнее его. Впрочем, так оно и было. Человеку показалось, будто она видит его насквозь и заранее знает, что он поведет себя так, как захочет она и только из чувства противоречия он протянул с некоторым возмущением:

— Обещать не буду... Как получится!

Улыбка на ее губах стала отчетливо-двусмысленной.

Но добраться до комнаты омовений им было не суждено. На краю поля зрения тревожным красным цветом заморгал значок прибытия экстренного письма по приоритету 'Прима — первая', применявшийся для срочного оповещения при чрезвычайных ситуациях.

Но добраться до комнаты омовений им было не суждено. На краю поля зрения тревожным красным цветом заморгал значок прибытия экстренного письма по приоритету 'Прима — первая', применявшийся для срочного оповещения при чрезвычайных ситуациях.

Сергей прочитал сообщение о появлении в Солнечной системе фотонного корабля соргисов и к чему это может привести. И еще раз, не веря собственным глазам. Сдует атмосферу? С Земли? И нечем, почти нечем их остановить?! Но факты вещь упрямая — цивилизации, да что цивилизации, всему роду человеческому угрожает смертельная опасность! И он причастен к этому...

Неужели это конец? — и словно холодок пробежал между лопаток. Он сейчас был не то чтобы мрачен, а подавлен и угнетен.

Аридэль тоже ощутила ужас, словно крыло гигантской ночной бабочки мелькнувший по комнате, и решила разрядить обстановку.

— Мы не знаем, как соргисы нас нашли, но мы сделаем все чтобы остановить их, — она сглотнула ком в горле и встретилась взглядом с потемневшими глазами мужа и, вдруг, ей стало страшно.

Первым побуждением человека было выругаться по-черному, может быть, даже ударить эту... мерзавку, провокаторшу! Драуни!

Такая вспышка ярости совершенно не соответствовала характеру Соколова, и в следующую секунду он, испугавшись, что действительно может совершить нечто подобное, стиснул кулаки так, что ногти вонзились в ладони чуть ли не до крови и отвернулся.

До вечера он не виделся с женой. Вечером пришел в спальню, Аридэль по-турецки сидела на кровати.

Сергей хотел выглядеть непроницаемым, однако лоб предательски собрался в морщины, выдавая напряжение. Мрачно посмотрел на жену.

— Аридэль... я понимаю, что тема для тебя больная ... но я должен знать. Должен! Знать почему вы не нашли общий язык с соргисами? Ведь они ближайшие ваши родственники! Должен знать почему под угрозой смерти моя планета!

Аридэль отвернулась к стене. В углу, прикрепленная магнитиком, фотография родителей в семейном доме, они молодые и счастливы. Матушка улыбается, и казалось, еще миг и беззаботно рассмеется. Матушка... убитая соргисами. Да, убитая соргисами, пусть она и умерла от добровольно принятого яда!

Сергей заметил взгляд жены и подумал: 'У тебя хотя бы была мать, а моя... я ее видел в лучшем случае раз в месяц и это день был праздником'. Ему стало невыносимо стыдно за себялюбивые мысли. Едва не застонал.

Аридэль повернулась и, прищурившись, посмотрела мужу прямо в глаза, так, что он не мог отвести взгляда.

— Ты знать... — как бы даже просительно сказала девушка с ставшим вновь заметным акцентом, — Я рассказать тебе древнюю легенду, но не вполне легенду, ее подтверждать несколько почти не противоречащих друг другу летописей.

Сергей помедлил, потом все-таки склонил голову.

— Так слушай...

Утро было ясным и солнечным — редкая для этих мест и этого времени погода.

Все так же, несмотря на три дня сражения, вздымался над первыми линиями тяжеловооруженных бойцов южного клана Саттан густой гребень копий. Все так же перегородившая долину стеной прямоугольных, скрывавших тело от земли до шеи, деревянных щитов, обшитых по краям металлом, со стальными умбонами казалась несокрушимой. Восходящее солнце отражалось тысячами бликов на шлемах и стальных масках, закрывавших лица бойцов и окрашивало в кровь вздымающиеся в небеса вечные ледники на вершинах горного хребта Мантра: слева Хотинтши, справа двуглавую вершину Бласко, бросало алые отблески на поле будущей битвы. Дальше скорее угадывались, чем виделись другие горы.

За их спинами узкий, будто след клинка демона Бездны, и плоский, словно

доска, коридор среди непроходимых гор вел вглубь континента.

Саттан бесстрастно наблюдали за тем, как бойцы северных кланов расчищали, готовя плацдарм для новой атаки, завал из еще теплых тел павших.

Джунгарша (временный военный вождь объединения северных кланов) посмотрел на врагов и скрипнул зубами. Настроение было паршивое. И ужасно болела, прямо раскалывалась голова — подобное бывало, если накануне перебрал хмельного настоя грибов, а этому были причины. Ущелье было единственной дорогой вглубь континента, а воинов клана Саттан невозможно обойти по непроходимым горам, и приходилось биться стенка на стенку, не помогало даже десятикратное преимущества орды в численности. К тому же южане превосходили в вооружении, доспехах и выучке — большая часть северян была легковооруженной пехотой.

Джунгарша нетерпеливо махнул рукой, подавая знак лучникам начинать. Дело было не только в победе, трофеях и завоевании южных варваров. По древней клановой традиции, если предводитель потерял благосклонность Демонов бездны и проиграл, ему надлежало нагромоздить холмы из вражеских трупов и умереть на поле боя с оружием в руках. А если не погиб, то мог выбирать между почетным самоубийством и позорной казнью от рук кланового палача. Джунгарша был еще слишком молод и жаждал власти, роскоши, множества женщин и умирать не собирался.

Вперед выскочили бойцы в разномастных халатах с луками в руках. Зловеще зашелестели стрелы, ударили в щиты.

Лучники Саттан, прятавшиеся за спинами тяжеловооруженных воинов, в свою очередь натянули луки, подняли к небу, и туча смертоносных стрел взлетела над строем. После первых раненых и погибших легковооруженные бойцы северных кланов разбежались, но едва обстрел прекратился, они вернулись.

Дождь легких стрел вновь обрушился на Саттан, но стена щитов вновь оборвала их полет.

— Вы все умрете! — повис боя крик, над полем отразившись эхом от горных склонов, но Саттан ответили угрюмым молчанием. Они уже давно, в отличии от противников были готовы к смерти.

Ветер гнул древки значков, надрывая душу, однообразно грохотали барабаны. Под прикрытием стрелков в ущелье медленно втягивались тяжеловооруженные отряды северных кланов, пока их не накопилось достаточно, чтобы соперничать с Саттан.

Построились в широкий клин, с диким воем, от которого заходилось сердце, с ошеломительной отвагой ринулись по утоптанной тысячами ног до каменного состояния земле в ощетинившийся копьями центр стены щитов. Сблизились. В обе стороны полетели горшки с разрыв составом.

'Бах! Бах! Бах!' — под свист осколков и гром взрывов поднялись десятки огненных 'цветков', все заволокло пылью.

Клин стремительно врезался в строй Саттан. В единый миг, напоровшись телами на копья, погибли десятки 'северных', но дали следующим рядам возможность разметать первые шеренги с копейщиками; 'северные' хлынули внутрь строя. Но не успели они испустить победный крик, как наткнулись на бойцов-двуручников. Страшных противников. Стальным кликом, длинной от земли до плеча взрослого драуни, единым ударом они разваливали врага от ключицы до паха, на две кровоточащие половины. Не спасала лучшая броня.

'Северные' затоптались на месте. Битва зависла в неустойчивом равновесии.

Строй бойцов Саттан изогнулся еще сильнее, дугой обхватив прорвавшихся. К крыльям этой дуги подбежали резервы, сформировав два узких клина.

Ударили, в мгновение ока разорвав надвое отряды северных кланов.

Рев, дикие крики и звон оружия.

Немалое число отборных воинов оказались в окружении, но не растерялись и бросились на прорыв живой стены, внезапно выросшей перед ними.

Битва разгорелась с новой силой: ломались копья, тупились мечи, удары проминали прочный металл доспехов, — но попавшие в окружение бойцы северных кланов погибли все. Остальные бежали к выходу из ущелья, где оно переходило в холмистую равнину.

И снова посреди ущелья застыла металлическая стена. Насколько хватало взгляда долина перед ней была забита сотни мертвых и умирающих бойцов и смотреть на картину внезапного и беспощадного разгрома было тяжело.

До позднего вечера северные кланы так и не решились на новую атаку.

Джунгарша, в окружении телохранителей, которые все больше становились похожими на стражу, пошел к себе. Опять видел бой 'северных', окруженных Саттан, мельтешение убийственных копий и горы, горы трупов и двоюродного брата, лежащего навзничь, всего усеянного золотистыми лепестками горных цветов, причудливо и страшно окропленных кровью...

Никто не знал, как победить Саттан и Джунгарша чувствовал себя униженным — во всех смыслах новое для него чувство скреблось в горле, словно оно уже чувствовало удавку кланового палача.

— Принесите настой грибов! — приказал телохранителям и откинул полог палатки.

Зайдя внутрь, поднял взгляд и с проклятием выхватил из ножен кинжал, выставил перед собой, спина ощутила матерчатую стену.

В шаге от него, в полутьме глубины палатки, стояла, игнорируя оружие в руках мужчины, женщина. Очень юная внешне — гладкая белая кожа, русая коса через плечо, желтый сарафан и белая рубаха. Ее выдавали глаза, красные, без белка, без зрачка, как у.... перерожденной ведьмы; пустой, голодный взгляд, устремленный в лицо Джунгарша. Ненормальные... Безумные. Бездушные. Кровожадные чудовища, которые нападают на любого не раздумывая. Вроде как...

Драуни приготовился к почти безнадежному бою с порождением Зла и Холода. Мысли с бешеной скоростью сменяли друг дружку, не давая возможности сосредоточиться. И только одно его занимало: она одна? Или рядом есть еще?

Телохранители, Демоны бездны возьми вас! Где вы?

Мгновения текли, но ведьма не нападала, только слышалось ее хриплое дыхание и это породило надежду.

Судорожно сглотнул.

— Что тебе надо, ведьма? — произнес после паузы, стараясь чтобы голос не дрожал.

— У тебя проблемы, — произнесла ведьма голосом, в котором не было и тени эмоции, — а я могу помочь тебе решить их... Чувствуешь, как удавка кланового палача сжимает твою шею?

— Что ты можешь, ведьма, — пробормотал Джунгарша не отводя полыхнувшего ненавистью взгляда от бесстрастного лица женщины.

— Я могу рассказать, как заставить Саттан сдаться, — тихо произнесла ведьма.

— Сдаться? Саттан? Как? — охнул Джунгарша, кинжал в руке дрогнул, — да может такое быть?

— Приведи их семьи и потребуй сдаться под страхом их казни.

— Семьи? — взгляд Джунгарша застыл, произнес тихо, — Ты издеваешься, ведьма? Они ушли в горные леса — их невозможно найти в чертовых чащах!

— Тебе невозможно, драуни! Тебе! А для меня в этих лесах тайн нет!..

Прошли день и ночь. Северные кланы не нападали, но и не уходили назад в свои бесплодные земли.

Новое утро начиналось на узком проходе сквозь горный хребет Мантра заметно позже, чем на равнине. Там, на открытом пространстве, всякая живность, предпочитающая свет дня ночи, уже вовсю заливалась, приветствуя солнце, веселым гомоном, а здесь солнечным лучам препятствовали горы и едва начало светать. И только ледники, высоко в горах, пламенели, словно окровавленные. Ночные хищники, уже не торопясь, направлялись в норы, сытно отрыгивая и щеголяя раздувшимися от теплого мяса животами, а дневные еще не смели высунуть нос наружу. Здесь ночь еще не кончилась...

Но все так же дорогу перекрывала неприступная стена щитов клана Саттан.

Тревожные резкие звуки рантама (металлический, духовой музыкальный инструмент, длиной более 2 м) раскатились над ущельем. Звуки плыли в теплом прозрачном воздухе, пока среди бойцов не стих шепот, а с гор не откликнулось звонкое эхо.

Тогда из строя вышел богато одетый воин с пушистой веткой дерева ноин — традиционным сигналом мира и вызова на переговоры и, замер впереди строя одноклановцев.

Из стены щитов вышли двое предводителей Саттан и пошли к врагу, навстречу им — переговорщик северных кланов. Встретились посередине между двумя войсками.

— Что вам надо от нас? — надменно произнес один из — высокий, в стальной кольчуге, усиленной на груди двумя щитами, и скрестил руки. На груди массивная золотая цепь — знак достоинства старейшины клана, из-за спины торчит эфес меча, короткий кинжал заткнут за пояс. Лица не видно — его закрывала маска с изображением оскаленного демона. Второй, с такой же цепью на груди, остановился немного дальше.

— Мне? — деланно удивился посланник 'северных', — это вам нужно кое-что сделать! — он обернулся и махнул рукою, строй северных кланов раздвинулся и Саттан увидели в глубине строя связанных женщин и детей.

Вожди Саттан застыли, вглядываясь в родные лица — в первых рядах пленников стояли их семьи, а еще через миг один из них, впереди, вырвал из ножен за плечами меч, клинок блекло сверкнул голубизной. Еще миг и ударит.

— Только посмей! — отступил на шаг и, хватаясь за эфес клинка, прошипел 'северный'. Меч в руках старейшины дрогнул, — и твоя семья умрет! Умрут все семьи Саттан! Время вам, чтобы сдаться, до полдня! И слушай волю Джунгарша! На рассвете следующего дня вас отпустят! Отпустят всех — наше оружие не прикоснется к вам! В этом твердое и последнее слово Джунгарша, иначе вашим семьям смерть!

Если бы взгляд мог убивать, то переговорщик 'северных' немедленно пал замертво, но взгляд не убивает. Саркастически улыбнувшись, неспешной походкой направился к своим, а старейшины Саттан, стараясь ступать твердо и уверенно, пошли к строю щитов.

Ровно в полдень над ущельем прогремел рев рантама и, едва эхо замерло между гор, Саттан услышали пронзительный крик:

— Что вы решили, Саттан?

Несколько мгновений стояла пронзительная тишина. Легко умирать за клан и собственные семьи, зная, что они в безопасности, но вот когда безжалостный враг держит в руках жизни самых дорогих людей... выбор нелегок. На землю упал щит и копье воина из первого ряда, за ним еще и еще, и еще, через несколько мгновений Саттан стояли безоружные. Столь доблестно сражавшиеся стальные воины сломались, сдались на милость победителя. У каждого есть слабое место, надавив на которое ты можешь раздавить.

Саттан связали и пригнали к ним семьи, а потом случилось страшное.

Поскольку собственные законы северных кланов не разрешали им убивать добровольно сдавшихся, то они придумали для посмевших сопротивляться иное наказание. Мужчин, женщин, детей уложили на землю, сверху положили трофейные щиты. Укрыв их коврами, заставили щедрыми угощениями, 'северные' уселись на них и устроили пирушку в честь победы, с танцами и ритуальными боями.

Всю ночь из-под щитов доносился хруст костей и крики детей и женщин, и проклятия мужчин, под утро только стоны, потом затихли и они. На следующее день 'северные' выполнили, что обещали — сняли щиты и развязали пленников, но живых Саттан под ними не было.

Северные кланы прошли сквозь горы и покорили южные кланы — так была захвачена большая часть Таламаши, которая погрузилась в кровь, смерти и голод... и от рабства освободилась нескоро... очень нескоро. Почти через две сотни лет...

Сергей долго молчал, глядя на Аридэль каким-то новым и оценивающим взглядом.

— Они так и не простили нам своего поражения. Северные кланы это те, кого тысячелетия спустя назвали Ушедшими кланами — придрались к тому, что мы имплантировали себе наноботы. Сказали, что мы теперь не живые существа, а полуроботы и не хотят жить с нами и уйдут в космос. Мы не препятствовали, — срывающимся шепотом произнесла девушка, отбросив с лица прядь волос, как делала всегда, когда волновалась. И как же Сергей любил этот милый, трогательный жест! — и еще ты должен знать, что несколько Саттан спаслись и стали родоначальниками новых кланов... в том числе моего клана Лэрдов.

Теперь ты знаешь все.

Помолчали. Сергей опустился на кровать.

— Вы что, до сих пор не можете им простить этой покрытой мхом истории? Черт! Это прошлое, далекое прошлое! Ты понимаешь, как чудовищна ваша война, если она действительно разразилась из-за того, что ты рассказала?

Аридэль покачала головой.

— С прошлым никогда не бывать покончено. Оно объяснять настоящее. И... все гораздо сложнее с причинами войны. Мы... мы... мы простили. Это времена давно прошедшие и мы пытаться заключить мир... Даже после того, как они уничтожить несколько колоний. Полностью уничтожить... — Аридэль хотела что-то еще сказать, но замолчала, наткнувшись на холодный взгляд мужа.

— А что они? — Подался вперед землянин, фиксируя взгляд на переносице драуни.

— Они... убить парламентеров.

Они замолчали. Человек отвернулся, и слышно было, как за окном набирает силу ветер, гудит и бросает в стекла дождевые капли.

— Вы подставили Землю, вы подставили всех нас и себя в том числе! — зло сказал человек и ткнул пальцем в сторону драуни.

— Да, — ровно и бесстрастно ответила Аридэль, из глаз майора и боевого офицера одна за другой выкатывались слезы, бороздя мокрые дорожки по словно отсутствующему лицу, — я признавать это... мы, драуни признавать это, но мы даже помыслить не мог, что соргисы найдут нас ... но признанием вины дело не поправишь. Надо думать, как остановить их.

Из детской послышался пронзительный младенческий плач, Аридэль вскочила, посмотрела умоляюще на каменное лицо мужа и метнулась на звук.

Человек смотрел на приоткрытую дверь, из которой доносились звуки детского плача и песни на русском с едва уловимым протяжным акцентом:

Баю-баюшки-баю.

Не ложися на краю

Придет серенький волчок,

Он ухватит за бочок

И утащит во лесок

На лице мужчины полыхала противоречивая смесь эмоций, от гнева до облегчения и еще чего-то непонятного. Рывком поднялся и прошел к окну, переваривая тучи мыслей и чувств, раздиравших буквально по кускам, и с треском распахнув створки, вдохнул прохладный воздух. Мир наискось полосовали косые струи дождя.

Младенческий плач прекратился, он услышал легкие женские шаги, замершие напротив, и повернулся.

Глаза Аридэль были сухи, губы крепко сжаты.

Сергей довольно долго молчал, глядя на Аридэль каким-то оценивающим взглядом, потом отвернулся к окну. И неожиданно рассмеялся, не совсем, впрочем, нормально, с каким-то повизгиванием. Но кризис в отношениях с женой, судя по всему, миновал.

Мужской взгляд на миг остановился на вырезе блузки жены — в нем были хорошо видны потяжелевшие после родов груди и, тут же, словно испугавшись, скользнул дальше. Аридэль перехватила взгляд и чуть заметно улыбнулась. Эмоции женщин драуни, собственно, ничем не отличались от земной женщины.

Аридэль подошла вплотную. Лицо ее было так близко, что он мог коснуться ее ресниц губами. Человек миг поколебался, потом не выдержал и обнял горячее женское тело, прижался лицом и губами к тонкой высокой шее. Девушка обняла его так, словно боялась, будто в следующую секунду человек исчезнет. Драуни сама нашла его губы.

Ее губы были обжигающе горячими и сладкими.

— Только молчи, — прошептала, прерывая поцелуй, женские щеки вспыхнули румянцем — Вообще молчи, ни слова...

— Хорошо, мой командир-координатор, — ответил человек чувствуя, как кружится голова...

А на следующий день пришло новое письмо — Совет кланов набирает пилотов каботажников для атаки фотонника соргисов, но шансы выжить минимальные.

* * *

К Земле приближался фотонник и, на нас всех, на все Человечество легла его мрачная тень.

Washington Post:

Вести с партийного съезда Новой Демократической партии.

Сенатор от Колорадо Джон Вэнк согласился стать кандидатом в вице-президенты на партийном съезде 19 июля. В своей краткой благодарственной речи он напомнил, что лидеры США должны помнить об американском народе и ставить его интересы превыше всего.

Отвечая на вопросы, он отметил, что кроме остальных несчастий страну охватила настоящая эпидемия самоубийств граждан, потерявших веру в жизнь. Только за последний месяц погибло почти 500 тысяч человек, что более чем в 10 раз превышает годовую норму и это ставит под вопрос само выживание нации.

С другой стороны, у нас свободная страна и каждый волен поступать как ему заблагоразумится. А некоторое вынужденное ограничение прав наших граждан оправдано в связи с сложной международной обстановкой вокруг нашей страны и небывалой угрозой, нависшей над нашей страной в связи с приближением фотонного корабля. Он отметил если бы не появление инопланетян-драуни, над Америкой не висела бы смертельная угроза.

В конце своей речи сенатор призвал действующую администрацию республиканцев предпринять экстраординарные усилия по спасению Америки, в том числе по строительству новых убежищ.

Популярный блогер Эйден Маклафлин, YouTube:

... и вот теперь, когда мы воочию увидели пучину разврата, в которую погрузились американские города, мы посмотрим, как на случившееся реагируют радикальные христиане. Мы в храме Церкви Христа и, перед прихожанами, а надо сказать что церковь переполнена крепкими молодыми мужчинами, выступает пастор.

— И сказано в Главе восьмой, стих десятый: 'Третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде Полынь...' И сбылось сие пророчество! И мы, грешные, наблюдаем сейчас за Концом Света! Так не убоимся мы! Так поступим мы, как поступил Иисус, который изгнал торгующих из храма. И Его пример поведет нас в будущее, полное дружеских объятий Иисуса! Так выгоним из этого мира предающих заветы Его! Тех, кто ведет себя неподобающе, кто предается бесстыдному разврату и сорит деньгами, вместо того чтобы вести себя скромно и богобоязненно как надлежит христианину! Вперед, дети мои!

О! Толпа ответила дружным одобрительным ревом! Что-то будет!

Прихожане, на ходу вытаскивая из одежды железные пруты, мачете и ножи, поспешили на выход.

Поспешим за ними и мы.

Скажу вам по секрету: в сквере перед храмом на скамейке страстно целовались голые парень и девушка, и им не было никакого дела до того, что вокруг них собрались зеваки и таращатся.

За последний месяц многое изменилось в социальных отношениях. В молодежной среде Америки и Европы возникло легкомысленное убеждение: раз гибель, и скорая, неизбежна, так урвем от этой жизни все! И нет никаких запретов. Только плясать, заниматься любовью и вопить. Подобные настроения были весьма заразительны. И к ним присоединилось немало вполне состоявшихся и солидных людей.

Подросток рядом с ними — тоже обнаженный, — глядя на целующуюся парочку, медленно мастурбировал.

Итак, маленькая заминка на выходе и, вот я уже снаружи и, что я вижу?

На месте, где занимались любовью обнаженные парень и девушка, сгрудилась толпа прихожан, взлетают в воздух железные прутья и биты. Да... им не позавидуешь. Голый подросток с отчаянным криком бежит, человек десять прихожан преследует его...

Популярный блогер Дримс:

Эти кадры вы видите эксклюзивно благодаря вашему любимому блогеру Дримс. Я снова на месте событий раньше всех остальных. Сюда еще даже не прибыли команды спасателей.

Итак, полдень и я нахожусь на месте произошедшей нынешней ночью ужасной трагедии.

Алофис -это островок, похожий на маленький камешек посредине Тихого океана, имеет площадь всего две с половиной квадратных милей. А население его, несмотря на это, составляло почти тысяча человек: мужчины, женщины, дети. Они жили своей бесхитростной жизнью, ютились в лачугах и занимались огородничеством и рыбалкой. А теперь остров завален обломками деревьев и совсем непонятно откуда взявшимся мусором. А люди, точнее их тела исчезли. Их поглотило безжалостное море.

Цунами от случившегося в пятидесяти милях южнее шестибального землетрясения нахлынул на остров десятиметровой стеной на рассвете, когда первые рыбаки только собирались выйти в море на утреннюю рыбалку. Несколько секунд и цунами перехлестнуло остров, не сумев затопить только остов давно потухшего вулкана, но этого хватило чтобы разрушить все, что построили поколения аборигенов.

Эта трагедия особенно символично перед угрожающими всем нам, всей Земле угрозой из космоса. Бесхитростные дикари просто не дожили до нее. Но разве все мы, не такие же бесхитростные дикари перед лицом ужасных пришельцев из мрачных глубин космоса? Можно даже позавидовать аборигенам, которые не дожили до предстоящего нам ужаса!

С вами был ваш любимый блогер Дримс. Подписывайтесь на мои ютуб и телеграмм каналы, и вы будете первыми, кто узнает все новости!

Жэньминь жибао:

Председатель КНР, товарищ Юн Ванг во вторник участвовал во внеочередном, четвертом пленуме ЦК КПК 20-го созыва.

Юн Ванг заявил, что, несмотря на страшную опасность, угрожающую нашей стране, китайский народ полон решимости преодолеть ее. Вместе с нашими добрыми братьями и хорошими партнерами, разделяющими общие взгляды, из России и, другими нашими партнерами и друзьями, народ КНР полон решимости дать отпор пришельцам и вооруженным силам дан приказ достойно покарать агрессоров.

Указав, что трудолюбивый и храбрый китайский народ способен, в едином строю, выполнить любое, даже самое сложное задание партии и правительства, товарищ Юн Ванг призвал: миллиардной стране миллион герметичных убежищ!

Указав, что соответствующие распоряжения уже отданы, он отметил, что в строительстве примет участие армия и флот КНР и призвал китайский народ отложить все дела и заниматься только строительством убежищ.

Председатель КНР подчеркнул, что непоколебимая решимость Китая позволит выполнить намеченный план и откроет новые перспективы для достижения целей КНР — строительства социализма с китайской спецификой.

Телеканал: 'RT Arabic:

Камера показывает огонь и тяжелый дым, поднимающийся над домами и это выглядело ужасно. Над головами бегущих в панике посредине улицы ручейка последних жителей летят искры, алые языки пламени вырываются сквозь оконные проемы и открытые двери.

С треском разбиваются уцелевшие окна, стеклянные осколки водопадом падают на тротуары и проезжую часть, густо покрытый ими, словно кусочками льда.

Словно брошенные домашние животные, то там, то тут у обочин сиротливо стояли легковые автомобили и грузовики с нараспашку открытыми дверьми, выбитыми стеклами.

Уткнувшись в покосившийся рекламный щит, стоит крохотный автомобиль с вдавленным капотом.

Голос за кадром: Багдад после восстания религиозных фанатиков пылает. И так пылает почти весь мусульманский Восток. Перед лицом угрожающей Земле опасности с новой силой вспыхнули конфликты, прежде всего религиозные и этнические. Их подогревают самозваные мессии, которым нет числа. Власти этих стран, вместо того чтобы заниматься подготовкой убежищ, вынуждены бороться с мятежниками.

Наособицу стоят богатые государства Аравийского полуострова и Иран. Там провозгласили, что соргисы — посланники Иблиса и мусульмане всего мира дадут им отпор. Идет строительство грандиозных убежищ, а Иран, помимо строительства убежищ на девяностомиллионное население страны готовит свои вооруженные силы к удару по земной орбите.

* * *

Марс, колония Россия.

Петр Александров — герой России и, профессиональный космонавт, посмотрел в телескоп. Мириады разноцветных искорок звезд горели драгоценностями в ледяной космической черноте, складываясь в знакомые созвездия и белесую изморозь далеких галактик.

Фотонный корабль соргисов, точнее плазменный выхлоп его двигателя, нашел почти сразу. Несколько мгновений, прищурившись, вглядывался в неяркую, совершенно обычную звездочку. Дернул кадыком. Сердце, пропустив очередной такт, забилось тяжело, с трудом перекачивая загустевшую и ставшую тяжелой, как ртуть, кровь.

И это... Неужели это и есть Апокалипсис? Ну никак не походила эта звездочка на смертный приговор родной планете!

Перед мысленным взглядом возникла Земля, какой она виделась из ближнего космоса. Огромный шар голубой планеты, окруженный нежной вуалью атмосферы, перепоясывал алый ободок рассвета. Яркие точки городов на ночной половине. Знакомые очертания континентов, проглядывающий сквозь белизну облаков. Угольный бархат космоса вокруг. Родина...

Оторвался от окуляра и протер кончиками пальцев глаза. Больше всего угнетала невозможность что-нибудь сделать.

Суки...

Только одно — это слово и вертелось в голове.

Он ощутил, как откуда-то из глубины души поднимается темное, страшное чувство: НЕНАВИСТЬ. Все раздумья и сомнения отступили — их сменила ненависть к незваным гостям, спокойно и равнодушно собирающихся уничтожить его мир, его планету. К ненависти примешивалось удивление — почему? Чем люди, доселе не знавшие соргисов, им помешали?

Убить? Он готов был убить всех соргисов, сколько их не осталось во Вселенной.

* * *

Раннее утро, Москва.

Хлестал по окнам нудный осенний дождь.

Мелкий осенний дождь однообразно барабанил в окна. Низко ползли над землей темно-серые, набухшие влагой тучи.

На телефоне медленно-хрипло пробило семь часов утра.

— Не нравится мне она, категорически не нравиться! — произнес, не глядя на младшего сына и жену, отец Сергея Соколова, отхлебнул из кружки из которой исходил горький запах кофе и скривился, — Конечно, это не совсем культурно обсуждать внешний вид женщины, к тому же за глаза, но рыжая и бледная, словно нежить из фильма ужасов. И тем не менее женился! Парадокс! А кофе холодный, — положил кружку на столешницу перед женой, — Женечка, подогрей в микроволновке, пожалуйста.

На лице тщательно следящей за собой женщины, которой равно можно было равно дать и 35, и 40, промелькнуло раздражение. От Соколова не укрылось недовольство жены, и он зло поджал губы.

Встала из-за стола, подняв кофе, подошла к микроволновке в углу кухни и положила внутрь кружку. Микроволновка тихо загудела.

— Паша, ты не прав, — сказала с напором, оборачиваясь к мужу и поджала губы, — Совершенно не прав!

Соколов посмотрел на жену раздраженно-удивленно.

— И в чем же я, Женечка, не прав?

— Она очень даже симпатичная, даже красивая. Да и не в этом дело! Главное он любит ее — это же очевидно! К тому же она мать твоего внука! Заметь, твоего, а не моего, но я ничего не имею против нее, в отличие от тебя! Когда же ты успокоишься?

— Да! — отчаянным голоском выкрикнул Аскольд — младший сын, — она хорошая как Сережа и очень красивая!

Мужчина недовольно хмыкнул, переводя взгляд на неожиданного заступника нелюбимой невестки. Вытащил из кармана рубашки платок, тщательно промокнул уголки рта.

— Значит так, — в голосе прозвучала обида, — во-первых...

Он не договорил — зазвонил телефон, на столе.

— Надо же... — мужчина посмотрел на экран телефона и покачал головой, — вспомнишь о нем — он и появится. Сергей звонит, — объявил семейству и поднял трубку.

— Да Сережа... Как едите, ты же в Новосеверном? — лицо старшего Соколова вытянулось, — Едите? Нет не нарушаете мои планы — я сегодня выходной, ждем вас. Ага до встречи.

Положил трубку на столешницу.

'Дзинь!' — просигналила об остановке микроволновка.

— Сергей со своей... женой будут через десять минут, — проговорил удивленно и, немного настороженно. Два поколения семьи Соколовых не виделись со свадьбы — короткие переговоры по видеосвязи — не в счет...

Старший сын Сергей с женой — инопланетянкой поздоровались с родителями. Сняв мокрые дождевики и, повесив зонты, прошли в гостиную. Вместе с ними, под ошеломленными взглядами хозяев, прошел человекообразный робот с полугодовалым младенцем в алом комбинезончике в руках.

Гости расселись вокруг стола, в центре комнаты, а робот по приказу Аридэль положил ребенка на маленький диванчик, напротив. Застыл рядом. Девушка не отрывала какого-то странного взгляда от ребенка. Старший Соколов внимательно посмотрел на внука. Слава богу уши не звериные, только бледный какой-то. По-хозяйски присел во главе стола, прочно отвердив локти на льдисто поблескивающей край модернистского стола из закаленного стекла. Евгения не стала садится — наклонилась над младенцем, улыбнулась. 'Ну какой же славный мальчик!' Ребенок заулыбался в ответ.

— Что пить будете? Чай, кофе? А может завтрак принести? Вы не голодны? — повернулась к гостям Женя. Лицо ее осветилось слегка тревожной улыбкой — слишком напряженные лица были у младших Соколовых.

— Нет, спасибо, Евгения Андреевна, мы сыты и к тому же торопимся, — нервно улыбнулась Аридэль и повернулась к мужу, — Сереженька, давай ты, — взгляд девушки опустился в пол, застыл, словно там она видела нечто, видимое только ей. Взгляд Соколова — старшего на миг задержался на них беспокойной пляске 'звериных' ушей. 'Оболтус! У всех невестки как невестки, одного у меня непонятно что!'

— Папа у нас... у нас обоих, важное задание... важное для всей..., впрочем, неважно. Это против соргисов, — заметно волнуясь произнес Сергей, глядя на отца, — короче можно, чтобы Ваня некоторое время побыл у тебя. Мы оставим робота — он поможет ухаживать за ребенком. Сможешь, пап?

Он увидел растерянность на лице отца и радость у младшего брата.

Младенец запустил крошечный пальчик в рот. Евгения обернулась и присела за стол рядом с мужем,

удивленно вскинувшим сросшиеся на переносице брови. Соколов-старший с силой потер переносицу.

— Видишь ли, — произнес, тщательно подбирая слова, — ну допустим ты, Сережа, ты офицер, — слегка поморщился, — и ты обязан выполнять приказы, но вы, Аридэль, — он впервые посмотрел на окаменевшее лицо невестки, — почему вы, куда-то отправляетесь?

— Да, да, в самом деле, Аридэль, — поддержала мужа Евгения, — вы же мать! Вы должны растить сына.

Девушка посмотрела женщине в глаза, покачала головой и смерила свекра взглядом ледяной принцессы из древних баллад. Если бы это был не отец мужа!

— Мою мать и... всех родственников убили соргисы. Остался только троюродный дядя, и я такой-же офицер, как и Сережа. Я должна выполнить задание... — уперла взгляд в пол.

Евгения умоляюще посмотрела на мужа, тот покосился на нее, потом посмотрел на сына.

Стучал по оконному стеклу нудный осенний дождь, словно само небо плакало.

— Ну хорошо, хорошо, — приподнял открытые ладони Соколов-старший и произнес, пряча взгляд, — Ты должна, долг офицера — я понимаю, но почему нельзя оставить ребенка у твоих родственников драуни? — он откинулся на стуле и скрестил руки на груди.

— Папа, я тебя очень прошу! — Сергей смотрел в сторону, жилы на горле натянулись змеями, — Ваня — человек и должен воспитываться у людей. Помоги! Больше мне не к кому обратиться! — вскинул взгляд янтарных глаз на отца.

— Паша, это же наш внук, — просяще произнесла Евгения, подпустив в последние слова стали.

Взгляд Соколова-старшего пробежал по решительным лицам родственников, включая младшего сына. И неожиданно рассмеялся, даже с каким-то повизгиванием. 'Интересно, у внука такие же уши как у этой?'

— Ну надо же, все против меня! Все, все — сдаюсь, — сказал со странным удовлетворением в голосе и поднял руки над головой, — конечно берем Ванечку, — в потом добавил, чтобы последнее слово осталось за ним, — Но ненадолго!

Родственники дружно сделали вид, что ничего не произошло, что застольная беседа шла без нервов и отказов. Натужено поулыбались, за исключением Аскольда, который бы в восторге от того, что сын любимого брата будет жить с ним. Через пару минут гости засобирались.

За младшими Соколовыми захлопнулась массивная, словно сейфовая, входная дверь. Не успели их шаги заглохнуть, как Евгения повернулась к мужу:

— Паша, у Сергея опять синие глаза! Ярко-синие! — произнесла с некоторым страхом.

— Синие? Ничего не понимаю! — нахмурил густые брови Соколов-старший.

— Были янтарные, в гостиной у него были янтарные. Я еще подумала, что линзы. А когда уходил, они были ярко-синие как озеро! — ответила женщина ровным, тихим голосом, только глаза распахнулись, как плошки.

Супруги несколько мгновений смотрели друг на друга, потом одновременно обернулись к гостиной где под наблюдением робота их ожидал внук...

Сергей с Аридэль спустились по бетонно лестнице к массивной железной двери, закрывавшей вход на следующий этаж и тут Аридэль накрыло. Градом катились слезы, девушка билась в истерике молча и, поэтому особенно страшно, Сергей обнимал тренированное тело, едва удерживая в объятиях, что-то нашептывая в ушко и, вспоминал слова забытого поэта.

Какое это чудо — Человек! Какая это мерзость — человек.

Через пару минут они вышли из подъезда, раскрыли зонтик и затерялись среди серых струй осеннего дождя.

А дождь все лил и лил, словно само небо оплакивало... то ли себя, то ли еще кого.

Глава 13

Что-то нежно прикоснулось к личику, мягкие пальцы погладили по щечке.

— Вставай доченька!

Настюша — девочка пяти лет, не открывая глаз, забормотала жалобно:

— Мамочка, мамочка ну можно я еще посплю, ну пожалуйста!

— Вставай Настюша, вставай, — произнес ласковый голос мамочки в котором слышались какие-то новые нотки. Скорби что ли? Это так удивило, что глаза сами распахнулись. Перед кроваткой стояла мамочка, лицо ее было бледным, глаза покраснели — словно она не спала или долго плакала. Рядом стоял папочка.

Мамочка довольно долго молчала, глядя на Настюшу каким-то странным взглядом.

— Пора собираться в путешествие! — сказала она.

— О! Наконец! Путешествие к драуни! Они такие милые и у них такие ушки, как у зайчиков! — хихикнула Настюша и сладко потянулась.

Утро продолжалось совершенно обычно, словно Настюша не собиралась в гости к сказочным драуни, а просто в садик, даже обидно немного стало.

А потом случилось чудо. На обеденном столе вместо надоевшей манной каши ее ждал кусочек тортика, любимого сметанного и стакан сока. Настюша даже ахнула, когда увидела это великолепие и подозрительно посмотрела на родителей.

Потом Настюшу начали одевать и, вместо всегдашних туфелек на ноги одели кроссовки. Все девочки будут в красивых туфельках и только она одна поедет к драуни в кроссовках! Это было так обидно — это чувство скреблось в горле и вынуждало пялиться на ужасные кроссовки.

Глаза защипало, в уголке серого глаза внезапно нависла слезинка; жалко дрогнули губы. Громко всхлипывая, расплакалась.

Мамочка с папой с жалостью смотрели на залитое слезами лицо дочки.

— Я не пойду, я не пойду в этих ужасных кроссовках к драуни! — крикнула девочка, закрывая лицо ладошками, — Я буду в них самая некрасивая!

И тут случилось второе чудо. Ее не стали ругать. Мамочка нагнулась, расстегнула кроссовки и, не успела Настенька опомниться, как на ножках уже были туфельки, а кроссовки завернули в пакет и положили в детский рюкзачок, который она возьмет с собой.

— Присядем на дорожку, — сказала мама, старательно пряча от дочери взгляд.

Они присели на скамейку у стены прихожей. Настюша болтала ножками, любуясь белыми ботиночками. От восторга хотелось засмеяться или сделать еще чего-нибудь, но она уже взрослая и, пришлось сдержаться. Она в старшей группе! Еще немного и пойдет в подготовительную, а там и школа!

— Господи, — сказала мамочка и вскочила, — а фотография, мы забыли фотографию!

Мамочка вскочила и метнулась в двери гостиной. Через миг вернулась с фотографией в тонкой металлической рамке в руках. На большом цветном снимке мамочка и папа, счастливые, смеющиеся и Настенька у папы на руках. А позади, на тревожном фоне сизо-фиолетовой грозовой тучи, освещенный упавшим из-за туч косым лучом солнца пестрые гирлянды, протянувшиеся между деревьев, Пестрые флажки на столбах, трепещущие на ветру. Гуляют празднично разодетые люди — семья Ивановых на первомайские праздники гуляет по городскому парку.

Папа поднялся. Взял фотографию и положил в настюшин рюкзачок, а потом помог его одеть.

— Пора, — сказал он. Мамочка и папа взяли Настюшу за ручки и, они вышли из квартиры.

Перед подъездом стоял автобус. Огромный, двухэтажный. Таких Настюша видела только в кино. По сравнению с автобусами их маленького города он выглядел настоящим гигантом. И, самое, удивительное впереди сидел водитель! Настоящий живой водитель! А из окон выглядывали дети.

'Шурх' — открылась дверь в автобусе и Настюша с родителями остановились.

Мамочка с папой присели перед ней, и она увидела совсем близко их глаза: мрачные у папы и полные слез мамочки на мертвенно-бледном лице.

— Мамочка, почему ты плачешь? — нахмурила бровки Настюша, — все будет хорошо. Я побываю в гостях у драуни я скоро вернусь!

— Все хорошо, все хорошо, — слезинки бороздили мокрые дорожки по щекам мамочки, — мы встретимся, мы скоро встретимся...

— Мы будем ждать тебя Настюша, очень ждать, — глаза папы не отрывались от лица дочери.

Мамочка поцеловала Настюшу в щечку, потом в глазик, потом еще раз в щечку. Сухие губы папы ткнулись в другую щечку, рука слегка подтолкнула в спину.

— Иди Настюша, иди. Тебя ждут.

Девочка осторожно поднялась по ступенькам в салон. Позади захлопнулась дверь.

И, как заведено в любой сказке, случилось третье чудо.

Между рядами кресел, на которых сидели дети и, с любопытством смотрели на Настюшу, стояла и улыбалась женщина-драуни! Тяжелый узел рыжих волос, высоко подобранных на затылке, не отягощал сильной стройной шеи. Дрожь 'эльфийских' ушей. Красная блузка. Широкая и короткая юбка, расшитая по черному полю ветками мелких красных ягод, открывала красивые ноги в черных туфельках. Узкие, словно у Владиславы Гай, глаза. Но подружка понятно — кореянка. Очень красивая драуни, только кожа лица бледная, не как у людей.

Все как показывали по телевизору и в интернете! Как здорово!

— Здравствуй, девочка. Тебя зовут Настя Иванова? — сказала драуни с легким акцентом.

Настюша кивнула, не отводя восторженного взгляда от драуни.

— Проходи девочка! — драуни оглянулась, ткнула пальцем в кресло позади, — Вот твое место!

На соседнем кресле сидел мальчик с узкими, как у подружки глазами и Настюша решила, что он хороший мальчик. Не дразнится: девчонка — печенка и не дергает за косичку.

Девочка не видела, как внизу плакали, обнявшись, мама и папа...

На корабли-острова, на орбите Земли, перевезли по тридцать тысяч детей с сопровождающими их воспитателями из России, Китая и Индии, остальному миру досталось десять тысяч мест. Назад шаттлы везли агрегаты атмосферы, компактные термоядерные батареи и программируемый репликаторы.

* * *

Заполошно орали тормозящие двигатели 200-тонного ИЛ-76 компании 'Волга-Днепр'.

Мимо иллюминатора самолета стремительно проносилось осеннее буйство красок, поля, небольшой лес, еще в паре километров — невысокие круглые вершины. Самая высокая уже белеет свежим снегом — это и есть Полярный Урал, южные отроги. Первозданная природа.

Самолет, потряхиваясь на стыках плит, несся по взлетно-посадочной полосе, с каждым мгновением замедляясь. Остановился.

— Слава тебе господи! — размашисто перекрестилась Зинаида Головлева. Выглядела она от силы на двадцать пять, если бы не взгляд, не выражение лица.

В салоне раздался гром аплодисментов, супруга захлопала в ладоши и черные, как ночь глаза покосились на мужа, слесаря пятого разряда Александра Сергеевича. Мужчина пожал плечами, но, заметив недовольную гримаску на молодом женском лице, сделал наивные глаза и поддержал ее. Еще не хватало перечить. После омоложения в медицинской капсуле драуни и, возвращения молодости, он, как в молодости, попал под властный каблучок жены.

Через несколько минут объявили высадку. Супруги подошли к открытой двери в конце шумной очереди пассажиров. Внизу однообразная равнина; Запахи осени и пролитого керосина; багровый шар заходящего солнца навис над горами, раскрасила ледник в багровый цвет; около самолета тихо урчали моторами три электроавтобуса и суетился аэродромный персонал в оранжевых жилетках.

Головлевы спустились по лестнице на свежий бетон — военные строители построили взлетно-посадочную полосу в считанные дни. Переселенцев встречал военный с погонами лейтенанта на бушлате.

Ветер дышал холодом — конец сентября на Полярном Урале это уже почти зима, поеживаясь, ожидали пока из грузового отсека спустят чемоданы.

Наконец багаж получил последний пассажир, в электроавтобусах открылись двери.

— Заходим товарищи! — крикнул военный простуженным голосом и оглушительно чихнул.

Через несколько минут продрогшие пассажиры разместились в электроавтобусах, колонна тронулась по накатанной полевке к горам, а к самолету подъехал тягач и поволок бело-синюю тушу по бетонке. А в небе появился черный крестик самолета — очередной ИЛ-76 шел на посадку. Воздушный мост функционировал круглосуточно и, без выходных...

Сегой-пещера — недавно найденная аборигенами этих мест пещера, а точнее их сеть, тянулась под полярным Уралом на три с половиной сотни километров. Настоящий подземный мир. Цепочка подземных гротов, от крохотных до титанических размеров, соединял труднопроходимый и запутанный лабиринт — идеальное место для способного вместить несколько миллионов уральцев убежища. Работы по герметизации стен, установке герметичных ворот, строительству и обустройству пещеры еще не закончились, но первых новоселов подземный мир уже принял. Будущий город назвали Уралогорск...

Одним из первых эвакуировался в пещеру, вместе с персоналом, Уралмаш.

Мотор тихо шелестел, мимо проезжали встречные машины. Они спускались в долину. Вертикальные стены все выше и выше, заслоняя дневной свет. Стало темно и в салоне включился свет, а перед электроавтобусом задрожали круги света от фар, выхватывая из чернильной тьмы клочок укатанной грунтовки.

Супруга наклонилась к мужу — он сидел рядом и, прошептала, щекоча горячим дыханием ухо:

— Как вспомню нашу полуторку (двухкомнатная квартира — уральский диалект), мебель нашу, да все до последней куртешечки, так сердце кровью обливается... все оставили, все нажитое! — женщина хлюпнула носом.

— Не плачь, Зая. Мы еще молодые, еще наживем добра, — Александр решил шуткой снять напряжение и погладил женщину по голове, словно ребенка.

— Чего ты меня шоркаешь (гладишь — уральский диалект) как кошку? — громко произнесла женщина, сбрасывая мужнину руку и, отодвигаясь, — Тебе легко говорить, а домом то я занималась! Да я, за каждую кружечку, каждый стул переживаю. Помню, как все доставалось... а что там в этом Уралогорске, бог весть.

— Зая, я же тебе говорил, посмотри в интернете. Там все есть об Уралогорске!

— Что ты мне навяливаешь (навязывать — уральский диалект) этот свой интернет? Ты сам больно много то знаешь про этот Уралогорск, умник?

— Ну умный, не умный, а в интернете посмотрел, — в голосе мужчины прозвучали неожиданно мягкие, увещевающие нотки, — и знаю.

Зинаида надула пухлые губы и несколько секунд молчала, потом извечное женское любопытство взяло вверх:

— Ну тогда давай рассказывай, умник, чо там у них!

Александр Сергеевич покачал головой, но спорить не стал и вытащил планшет. Несколько манипуляций и на экране загорелась похожая на сложную корневую систему с клубнями и, соединяющими их корнями, схема.

Впереди показались железные ворота в скале. В освещенном проеме серели каменные стены, вдоль них тянулись укутанные разноцветной изоляцией толстые кабеля.

Точно так же Данте Алигьери вступал в первый круг подземного Ада... — Зинаида невольно поежилась от ассоциации. Глупости! Напридумывала себе дуреха! Это просто убежище.

Между тем колонна, не сбавляя хода, нырнула внутрь и покатила под землей, постепенно углубляясь. Мириады фонарей, на потолке туннеля, ярко освещали путь.

— Вот смотри! — мужчина ткнул пальцем в один из 'клубней' — это гроты, а это, он провел по одной из тонких ниточек, соединяющей два соседних 'клубня' — пещера, которая их соединяет. Тут, Зая, за три с половиной сотни километров этих пещер. Знаменитая американская Мамонтова пещера — отдыхает! Тесная каморка!

Женщина удивленно всплеснула руками.

— Скажем спасибо природе, — продолжал мужчина, — что приготовила такое убежище для уральцев. Вот! Пока осваиваем вот эту часть, — палец очертил круг, захватив примерно треть схемы, — километров сто. Вот это, — палец ткнул в желтые 'клубни, — жилые зоны. Это, — ткнул в зеленые — фермы и гидропоника. Понятно?

Александр Сергеевич слегка снисходительно посмотрел на жену. Женщина кивнула. Электроавтобус ехал ярко освещенной пещере, сверху свисали причудливые иглы сталактитов. Щупальцами натеков и наростов свод соединялся с полом.

— Хорошо, продолжим. Вот, — палец ткнул в один из 'клубней' серого цвета — промышленная или складская зона. А вот это, — палец переместился на отметку черного цвета, — Здесь, Зая, термоядерная электростанция драуни и их агрегаты атмосферы. Это сердце Уралогорска... нда. Видишь синюю отметку?

Женщина кивнула. Позади осталось километра два подземного пути.

— Здесь озеро и парк высаживают вокруг. Разные там косули и прочие зайчики будут — это для отдыха людей.

— Продумано как все, — задумчиво сказала женщина.

— А то! — горделиво ответил мужчина, словно сам все придумал.

Наконец дорога зашла в ярко освещенный грот, переселенцы прильнули к окнам. Зинаида потрясенно ахнула, настолько потрясающее зрелище открылось — не верилось, что все это под землей. Колонна выехала на огромную, площадь, ограниченную далекими стенами, по которой между неторопливо едущими электроавтомобилями, зелеными армейскими палатками, разнообразной строительной техникой и строящимися зданиями, сновали люди. Чувствовался бешеный темп строительных работ. Сверху спускались гигантские каменные иглы, сверкая в лучах прожекторов, укрепленных на далеких стенах. Сам же свод, из которого они росли, исчезал во тьме.

Электроавтобус остановился, двери с шелестом открылись и в салоне послышался голос:

— Товарищи, наше путешествие закончилось. Покидаем салон и не забываем вещи. Сейчас вам дадут дальнейшие инструкции.

Головлевы спустились вниз.

Шум, гам. Было тепло и шумно и немного пахло затхлостью.

К толпе растерянных переселенцев с чемоданами и рюкзаками за спинами вышел высокий, под два метра, военный и поднес ко рту микрофон.

— Внимание товарищи переселенцы! — услышали Головлевы, — я сейчас буду называть фамилии. Услышавший свою подходит ко мне, и я ему выдаю 'бегунок'. Это прибор, который укажет вам путь к вашему новому жилищу. Напоминаю, что неженатые и незамужние пока будут проживать в палатках. Все понятно?

— Дааа... — дружно отозвались переселенцы.

— Хорошо, — кивнул военный, — Арбузовы! Кто Арбузовы?..

Головлевы зашли в маленькую студию, вырубленную прямо в стене грота и лицо Зинаиды вытянулось, задрожали губы. Какой контраст с квартирой в Екатеринбурге! Каменный пол, каменные стены с кабелями на стенах и розетками и, куча картонных коробок с надписями: кухня, кровать, шкаф, телевизор, ламинат...

— Ничо, ничо, — заметив реакцию жены, преувеличенно бодро произнес Александр, все будет хорошо!

Сдюжим!

Супруги работали до часу ночи, потом без сил упали на кровать. Александр успел подключить телевизор и плиту, собрать кровать и застелить почти половину студии ламинатом.

Утром, как обычно, отправился на работу в родной цех эвакуированного Уралмаша, а перед обедом Зинаида получила на телефон предложение работы по специальности — воспитателем в детском садике.

В больших и малых городах необъятной России день и ночь кипела работа. Подземное пространство: метрополитены, защитные сооружения гражданской обороны, да любые подземные сооружения, герметизировались и готовились к приему людей. Устанавливались термоядерные электростанции и батареи, агрегаты атмосферы — с гидропонными сооружениями и многое другое необходимое для выживания оборудование. Под землю перевозилась промышленность. Страна лихорадочно готовилась к грядущему Апокалипсису.

* * *

Колония Эктелион, Марс.

Странная компания собралась — ей богу странная!

Под напряженными взглядами сидевших вокруг круглого стола тринадцати драуни и двоих землян, генерал Бегаван рывком поднялась.

— Я человек прямой и не буду юлить, — отчеканила на драунито (общепланетный язык драуни), — шансы на успех в пределах десяти процентов. Драка будет страшная и вернуться не все и, это в лучшем случае.

Вы все добровольцы, но я еще раз спрошу, вы согласны на такие условия? Предупреждаю — больше возможности отказаться не будет.

Молчание, тяжелое, как смертный грех, длилось несколько секунд. Сергей Соколов покосился на соседей. Замкнутые лица, сжатые губы, на миг остановился на лице жены — она сидела напротив, на сухощавом драуни по имени Норин... том самом, с кем у него были счеты. Такой соратник не радовал, но выбирать не приходилось. Взгляд человека и драуни на миг встретились. Взгляд у Норина был неприятным.

— Когда-то говорили: воин не имеет права отдавать Демонам Бездны душу в постели. Либо в бою, либо пуля в лоб. Спасибо вам... я рада что не погас огонь чести и любви к Родине в сердцах драуни и уважаемых землян, — тихо произнесла генерал, — у кого-нибудь есть вопросы?

От прямого, рассматривающего и оценивающего взгляда генерала Соколов почувствовал некоторое смущение.

— У меня, мэм, — поднял руку второй землянин и пригладил рыжие как огонь волосы. Судя по роскошной ковбойской шляпе на столе перед ним, он был из штатов, — У вас много роботов и этих... искусственных интеллектов. Так вот вопрос, почему нельзя послать на охоту за звездолетом роботов?

Американец широко, по 'голивудски', улыбнулся, в прорези блеклых губ мелькнула сахарная белизна зубов.

— Нет нельзя. Искусственный интеллект слишком логичен и предсказуем и его шансы поразить корабль нулевые. Лучшие результаты дает связка: машинный разум плюс человек. Я ответила на ваш вопрос?

— Спасибо мэм, вполне. Не подумайте, что Джек Маккейн сдрейфил и сдал взад. Я, конечно порядочная сволочь, но тут я в игре. Охота этим соргисам надрать задницу!

Генерал еще некоторое время подождала, но вопросов больше не было.

Над столом загорелся схематичный макет: в центре вытянутый 'карандаш' межзвездного корабля, с торца его вырывалось пламя длиной в десяток 'карандашей', а вокруг, по кругу, пятнадцать отметок малых каботажных кораблей. Схема сражения — понял Сергей. Посмотрел на жену и вспомнил давний разговор, когда пришло сообщение, что Совет кланов набирает добровольцев-пилотов для атаки фотонника соргисов...

Сергей даже не подозревал, что бледнокожая от природы драуни может побледнеть словно мраморная статуя. Прекрасная и говорящая мраморная статуя.

— Сергей, я должна, обязана как доброволец... — сказала громко и отвернулась, лицо затряслось от тщетных попыток совладать с эмоциями, в голосе снова появился акцент, — заявиться... у нас не так много пилотов каботажников. Мало. Быть может с десяток.

Через открытое окно врывался теплый ветер, наполняя комнату свежестью.

Сергей подошел вплотную. Мужские ладони легли за поникшие плечи, почувствовал их ласковую теплоту. Преодолевая едва заметное сопротивление, повернул к себе лицом. Темно-янтарные, с искрой глаза глядели вывихнуто, исподлобно. Спортивная фигура ее, поза, изобличали решимость идти до конца.

Где-то внутри образовался ледяной комок, выстужая мысли, чувства и тело.

— Ты сдурела? Ты же мать! Ты на кого хочешь оставить Ваню? — произнес мягко, так не подходящим к словам тоном.

Женщина упрямо покачала головой и уперла взгляд куда-то в пространство за спиной мужа. Он увидел раздвинувшиеся в кривой улыбке, похожей на оскал раненного зверя.

— Я мать во второй очередь. А в первую — воин и офицер. Я не мочь отказаться от боя. Жизнь не важна — важны честь и долг! Честь и долг! Я лучше вонзить клинок в сердце — это почетная смерть, но не предать свой клан, всех драуни... и твой народ — он стать родным. И если погибнуть, сын меня понять, — и столько убежденности было в голосе, что Сергей поверил. Аридэль скорее убьет себя, чем откажется от намерения. Глаза человека сузились, в них появилось понимание, — Смерть не ведать деяния достойных! А ты воспитать сына хорошо, достойно! Я верить в это!

Прищуренные глаза человека горели синим огнем. Да, пилотов каботажников мало и, кто знает, может всего одного не хватит, чтобы уничтожить чертов фотонник?

Возможно там, в космосе, в бою с фотонником ждет смерть. Он понимал это.

Но он был офицером. И война у русских чаще всего была народной войной за право жить собственным умом, своей религией, да и вообще за право жить тебе и твоим близким. И военная культура, военные традиции — все это прошито у русских в генной памяти, переходило из поколения в поколение.

И слова: офицерская честь, не были для него пустым звуком.

А еще он любил маленького брата, не повидавшего в жизни еще ничего. И безумно любил сынишку.

Маленьких, обреченных соргисами на гибель.

... Дать шанс, пусть крохотный, не добраться убийцам к Земле... и Марсу.

От принятого решения ледяной комок внутри растаял.

Посмотрел в сторону детской, где спал сын, потом в мраморное от волнения лицо драуни.

— Ты хоть понимаешь, что предлагаешь? — лицо человека передернула судорога ярости, голос зазвенел, — Я как в глаза буду сыну смотреть, если тебя отпущу, а сам спрячусь? Да сам себя уважать перестал бы! И это мой народ в опасности... как и твой. Я тоже пилот каботажника и запишусь в добровольцы!

Несколько мгновений драуни не отрывала ошеломленного взгляда от решительного лица человека. Лицо ее в мягком рассеянном свете казалось еще более красивым.

— Что? — Аридэль подалась вперед, — А... с кем сын? Наш сын? — почти дословно повторила слова мужа, губы жалко задрожали, -Ты мочь погибнуть, он остаться сиротой.

— Он... — ответил мужчина уже гораздо спокойнее, но столько было в нем непреклонности, что Аридэль поняла — решения не изменит, — он поймет родителей, когда вырастет.

— Тогда... в янтарных глазах драуни смешались упорство и обреченность, — тогда я хотеть, чтобы мы сдать яйцеклетка и сперма. Я хотеть еще один сын или дочь, даже если мы оба погибнуть...

Инструктаж закончился.

К поднявшимся с кресел Соколовым подошел Норин. С него словно слетела вечная непроницаемая маска, оставляя холодную решительность и жесткость, проступившую на нем словно кость на лице мертвеце.

Драуни остановился напротив подобравшегося Сергея.

— Я приношу извинения за неподобающее поведение и, конечно же ни о какой дуэли не может быть и речи, — произнес угрюмо.

При слове 'извинения' глаза Сергея изумленно распахнулись, а по губам его супруги скользнула пренебрежительная усмешка.

— Вы не поняли меня, — покачал головой драуни, внешне меняясь. Лицо стало еще суше и подтянутее, брови сдвинулись к переносице, и даже голос приобрел иной тембр, — Я многое совершил такого, за что мне стыдно, но всему есть предел... Какой к Демонам бездны поединок... нас и так рассудит судьба, кому жить, а кому умереть. Если Демоны бездны позволят мне выжить, я объясню причины своего поведения... нет — письмо с объяснением придет вашему дяде, — Норин посмотрел на Аридэль и замер статуей.

Супруги переглянулись.

— Извинения приняты, — Сергей протянул драуни руку и натужено улыбнулся.

Глава 14

Космос между орбитами Юпитера и Марса, борт звездолета соргисов 'Квинлэйд' (полярный волк на Таламаши на языке северных кланов)

Над Эльваро покачивались тяжелые, с нежной белизной груди, с налитыми, твердыми сосками.

Доминировала партнерша. Бурное дыхание мужчины качало ее, словно на качелях, в такт ее нежным и сильным движениям, заводившими его все глубже. Он ощущал тепло тела и вдыхал запахи пота — его и ее — и аромат соития, дурманящий и возбуждающий одновременно.

Жаль, что от нее не пахнет женщиной.

Ноги партнерши сжимали мужские бока стальными шенкелями. В каждый момент ее руки, ноги, движения спины задавали необходимый темп и ритм.

Ладони мужчины плыли по шелковистым округлым бедрам, теплым холмикам налитых грудей.

Страсть застилала глаза пеленой, но одновременно каким-то чудом Эльваро видел партнершу во всех, даже самых мелких подробностях.

Глаза ее налились яркой зеленью, типичной для большинства соргисов. Взгляд мужчины не отрывался от плавного покачивания белоснежных бедер на фоне загорелого тела и пушистых завитков рыжих волос до пояса. Она была прекрасна и исполнена невероятной силы, и мужчина не знал, от чего получил большее наслаждение: от бесконечно долгого соития или от вида великолепного тела.

Еще одно плавное движение и, из горла человека вырвался клокочущий крик, глаза закатились, и партнерша поняло: ВСЕ.

Эльваро обмяк под загорелым, обнаженным телом, измученный и потрясенный. Чем-то ощущения напоминали те, что испытал, впервые быв с женщиной. Открыл, то есть совершенно новую грань жизни.

Придя немного в себя и, вновь обретя способность мыслить логически, произнес хриплым после всего пережитого голосом:

— Все. Иди мойся, — хлопнул по белоснежной ягодице.

— Да, хозяин, — голос партнерши, глубокий, грудной, мог, казалось, возбудить даже полного импотента.

Грациозным движением поднялась с низкого ложа-полумесяц у стены, с двумя миниатюрными фонтанчиками по краям — хрустальный перезвон их был единственным звуком, нарушавшим тишину каюты да едва слышные мужские голоса. Чертовы фанатики распевали псалмы. Немного неестественно двигаясь, направилась в отделение омовения, за шторкой. Наметанный глаз именно по легкой неуклюжести ходьбы отличал робота от человека.

Услышал, как полилась вода. Молочно-белый потолок неярко светился, и предметы в каюте не отбрасывали теней. Все продумано, функционально и донельзя сухо. Что соргису нравилось в роботессе — это то, что искусственная женщина принципиально не могла заниматься любимым женским занятием — иметь мужской мозг. Да, хозяин, исполняю хозяин. Красота!

Повернул голову, у другой стены на каменном помосте полыхал огонь: жадные языки пламени танцевали дикий танец над деревянными паленьями, испуская тонкие вертушки дыма. Но это была иллюзия, морок, как многое в жизни. Дань моде и наследию предков, перед костром — круглый столик. Именно он интересовал, потому что на нем стояла бутылка с серехом (алкогольный напиток северных кланов — 70% настойка тундровых ягод) и чашки с закуской. Не утруждая себя одеждой, подошел, налив огромную рюмку любимого напитка и выпил. Огненная жидкость пролилась по пищеводу, проясняя и немного туманя мозги. Торопливо закусил.

А жизнь то налаживается!

Звуки псалмов стали сильнее, уже можно различить отдельные слова.

Поморщился. Он не был особенно религиозным, хотя и считал, что какая-то высшая сила существует, но покрывшиеся мхом легенды о Демонах бездны считал полным бредом и, плодом фантазии древнего населения Таламаши. А фанатиков, придерживающихся утомительных религиозных канонов— презирал. В довоенное время он дважды имел с ними проблемы и, один раз ему пришлось скрываться.

И тут дверь открылась. Порог переступили двое с шаманскими жезлами в руках и в традиционных меховых костюмах, в каких любили щеголять фанатики. Оба чем-то схожи, хотя одному на вид пятьдесят и лысая голова подобна шару для игры в дзен-то (традиционная игра северных кланов) а второму, с густой гривой нечесаных рыжих волос, от силы сорок.

— Я вас не звал. Что надо?

Младший сделал шаг вперед, как бы стараясь оттеснить Эльваро, но тот инстинктивно заслонил путь и повторил вопрос, но уже в более грубой форме.

Тогда вперед выдвинулся старший и, махнув перед собой жезлом так, что разноцветные ленточки в навершии разлетелись в стороны, произнес:

— Экипаж 'Квинлэйд' готовит души предстать перед Демонами бездны, а здесь процветает непотребство, — произнес с негодованием, — И почему ты голый, опять прелюбодействовал противоестественно? Указываю тебе, многогрешный, выдай свою игрушку и тем спасешь душу и тело!

— Браво, такая самоуверенность — Эльваро несколько раз гулко ударил в грудь ладонью (жест аналогичный аплодисментам у землян). Потом лицо побледнело, глаза заблестели, заговорил он зло и взвинченно, — Это моя игрушка и я не собираюсь отдавать ее никаким сэкори (жаргонное название сектантов). Пошли вон из моей каюты!

На корабле было всего двое пилотов, имевших допуск на управление фотонным кораблем и одним из них был Эльваро. Он был нужен сектантам, составлявшим подавляющее большинство экипажа — с одним пилотом сражаться было физически невозможно. А в то, что драуни сдадутся без боя, никто не верил.

Младший наклонил голову и, вытянув вперед руку с растопыренными пальцами, пытаясь схватить за плечо.

Эльваро отбил его руку влево и ударил кулаком изо всех сил в живот, разогнувшейся пружиной ушел вправо. Фанатик согнулся буквой 'зю'.

Старший совсем было поверивший, что сумеет огреть нечестивца по макушке жезлом, застыл в нелепейшей позе, пытаясь сохранить равновесие, — уже нанося удар, вдруг сообразил, что наносит его в пустоту...

Вкладывая в удар весь вес, Эльваро ударил основанием ладони старшего в подбородок и услышал хрустящий лязг челюсти. Тело откинуло к стене, оно качнулось и медленно сползло на пол. Звук при этом получился такой, будто с размаху бросили на пол ком влажной глины.

Старший в глубоком нокауте закатил глаза.

Схватки, настоящие схватки профессионалов совершенно не похожи на киношные — они быстротечны. Два-три удачных удара и победитель определен.

Эльваро помассировал основание ладони и подошел к стонущему сектанту и, сатанея от наслаждения, проехался по перекошенной физиономии полусжатым кулаком — справа налево и слева направо, и еще. Бил и бил бы, не останавливаясь, но всему есть предел.

Крепкая рука рывком, за шиворот, развернула сектанта лицом к открытой двери. Пинок в тощий зад и младший вылетел в коридор. За ним старший сектант. Шаманские жезлы ударились об противоположную стенку и с деревянным стуком упали на палубу. Дверь захлопнулась.

Удовлетворенно улыбнулся. Давно мечтал почесать кулаки об рожи тупых гэгуля. Да все как-то повода не было.

— Акайе, — повернулся к отделению омовения. Перед шторкой стояла обнаженная женская фигура, — перевоплотись в полярного ануке (полярный волк, стайное хищное животное, которого предки аборигенов Таламаши опасались даже больше чем хозяина тундростепи — полярного тигра), — никого не впускать в каюту без моего разрешения. Калечить запрещаю.

— Принято к исполнению, — женщина опустилась на корточки, тело поплыло, трансформируясь, сквозь кожу полез белоснежный, как снег мех. Несколько мгновений и перед Эльваро стоял красавец-ануке, ростом почти по пояс высокому соргису.

Мягким, бесшумным шагом зверь прошел к двери и лег на пороге, а его хозяин занял место в отделении омовения. Принял душ, побрился. Голова была чистая и ясная, а злоба — спокойная, деловая. Эльваро — профессиональный пилот и наемный убийца — своего первого убил в шестнадцать, готовился драться не на жизнь, а на смерть — потому что ничего другого ему и не оставалось. Оставаться в умирающий колоний ему совершенно не светило и, поэтому он воспользовался возможностью улететь. Простой расчет — сделать дело, а припасов на корабле хватит лет на сто безбедной жизни. Главное уничтожить земляшек и проклятых драуни — они не простят...

* * *

Сражение, первое космическое сражение в Солнечной системе, драуни поэтично назвали 'Битвой безумных храбрецов'. А люди... просто восхищались героями. И драуни и людьми.

Район Между Марсом и Юпитером. Пояс астероидов.

Навстречу фотоннику соргисов строем полусферы, обращенной вогнутой частью к врагу, двигались, вспарывая первобытную тьму космоса факелами чистейшего ядерного пламени, двигались шесть каботажников драуни. Но шесть крох даже в теории не могут причинить вред 'Квинлэйду'. Соргисы понимали это, но понимали это и драуни. Тогда почему они пошли на самоубийственную атаку?

Пилоты 'Квинлэйда' тормозили корабль — их можно понять — все непонятное может представлять опасность.

Сканер засек еще девять каботажников. Они появились из-за одного из астероидов в тылу фотонника и, стремительно разгоняясь, догоняли корабль соргисов, одновременно расходясь в стороны, зажимая врага в сферу. Говорят, что в войне мало изысканности и красоты, и в смерти — тоже. Но это не так — красота есть во всем. И то как шли на смерть каботажники красиво смертоносной, убийственной красотой.

Мужество, отвага и в первую очередь Дерзость! Даже наглость в определенной степени. Вопреки всем правилам. Нестандартно, но профессионально и умело. И это сработало — появился шанс, что, хотя бы один каботажник прорвется достаточно близко чтобы нанести смертельный удар.

Тревожное звездное небо, полное холодных огоньков далеких звезд, заглядывало в курсовой экран каботажника под номером 175-бд, едва разгоняя сумрак пилотажной. Чуть ниже, на пульте беспокойно перемигивались красным пятнадцать датчиков — по количеству атакующих. Сергей Соколов — пилот и капитан кораблика, переданном драуни России в счет платы за аренду территории на севере страны, попытался пригладить вспотевшие волоса, но рука наткнулась на пластик шлема и бессильно упала. Взгляд не отрывался от курсового экрана. Искусственный интеллект нарисовал цель: многокилометровую тушу звездолета, похожую на цветок — огромный, зеркально-блестящий, полыхающий алым, как кровь плазменным выхлопом, где роль созвездия играла чаша отражателя. Корабль был красив той особенной красотой ужаса и смерти, присущей совершенным творениям. Верхушку его окутывало пламя — работали двигатели ориентации, разворачивая корабль плазменным 'хвостом' к преследующим каботажникам.

Сергей облегченно выдохнул — первым под раздачу попадает второй отряд и, тут же прикусил губу. Он почувствовал самый настоящий стыд. Кажется, даже застонал. Каждого из бойцов второго отряда он знал, общался, с некоторыми почти дружил, а тут обрадовался, что не попадет под удар первый. Эх ты! Аника-воин, чтоб тебя...

Минуты сближения тянулись тягучей и горькой как расставание, патокой, а вражеский звездолет еще больше затормозил. Теперь все, все зависело от его технических параметров.

Лицо у человека бледное, отсутствующее. Прикрыл на миг глаза. Страшно, адреналин зашкаливал, но он просто понимал: надо идти и делать свою работу. А еще сильно тосковал. О, как хотелось ему еще хотя бы раз взглянуть на лицо сыны, коснуться губами теплых губ жены, вдохнуть запах обоих! Прижать к себе, почувствовать тепло родных! А еще верить, что жена выживет и, с ними все будет хорошо... что жертва не напрасна!

Прозвенел зуммер и человек открыл синие, как земное небо, глаза. Пора! Отдал мысленный приказ. Люки на 'чреве' каботажника приоткрылись, оттуда выскочил десяток дронов. Выстроился перед кораблем — даже такая защита лучше, чем никакая.

Каботажники и звездолет сблизились на жалкие по космическим масштабам расстояние несколько десятков тысяч километров.

— Корабли, готовность — услышал в наушниках генерала Бегаван. В голосе чувствовался металл — в последний момент Совет кланов запретил ей участвовать в сражении, — 'Алая!'. На последних словах голос дрогнул. 'Алая' готовность означала, что через несколько секунд начнется.

Разрывая чернильную тьму космоса пополам, похожий на огненную плеть тысячекилометровый плазменный хвост фотонника, неумолимо двигался к крайнему в строю второго отряда каботажнику. Это красиво... и страшно.

— Помет гэгуля! Чтоб ваши души пожрали Демоны бездны! Прощайте друзья! — раздалась в наушниках отчаянная ругань совсем юной по меркам драуни девушки по имени Анохэн, даже голос изменился, стал низким и рокочущим.

Одновременно с этим ее кораблик стремительно ускорился и метнулся в сторону, будто птаха, уклоняющаяся от когтей отвесно пикирующего ястреба, но тщетно. Невообразимой яркости огненный хвост фотонника ударил по жертве. Скрыл в невообразимо раскаленной плазме. Несколько секунд и пополз дальше, к следующей жертве, а каботажник исчез, растаял, растворился, после него остался девственно пустой вакуум. Самое страшное что все произошло беззвучно. В пространстве вообще все происходит беззвучно: взрывается ли звезда или погибает космический корабль. Природа удивительно рациональна и несклонна тратиться на ненужные эффекты там, где их некому оценить.

Взгляд человека упал на пульт. Один из пятнадцати огоньков горел белым. Это означало что Анохэн погибла. Перед внутренним взглядом возник ее облик. Лицо, обрамленное водопадом рыжих локонов, идеальная осанка, словно у занимавшейся с раннего детства гимнастки. Мраморная кожа, ямочки на щеках, нежная стройная шея и глаза-фиалки — несколько нетипичная внешность для драуни. Ей бы жить и жить...

Короткий импульс страха, как удар под вздох, залила лава огненного-яркого гнева. Лицо задергалось от бури эмоций и бессилия, он почувствовал боль в руке и опустил взгляд. Кулак правой руки сжался до белых костяшек. Обхватил его ладонью, разжимая.

В наушниках крики и яростные проклятия драуни смешались с англосаксонскими матами Джека Маккейна.

Корабли продолжали самоубийственную атаку.

Следующим огненный бич фотонника поглотил каботажник Силмэлдира. Несколько мгновений и поток раскаленной до звездных температур плазмы полетел дальше... к следующей жертве, оставив оплавленные, безжизненные куски металла и керамики, обреченные вечно скитаться в мертвенной тьме космоса.

Взгляд на пульт — еще один белый огонек.

Глаза человека были сухи, губы крепко сжаты. 'Он хотя бы пожить успел. Вроде бы Аридэль говорила, что ему больше двухсот?' Он на миг отвернулся от курсового экрана. Ну и сволочь же я! Пожил... мать твою. Эгоист чертов! И тут же взгляд магнитом притянул курсовой экран и узкая полоса огненного бича соргисов.

Следующими стали Джек Маккейн и Нимдрос — никто не свернул. Еще два белых огонька. Сергей познакомился с ними совсем недавно, но без раздумий отдал бы за них душу, но все что он мог — это продолжать самоубийственную атаку.

Корабли продолжали атаку фотонника. Отборные проклятия драуни сплелись с треском радиопомех, заглушив радиоэфир на расстоянии несколько световых секунд.

Сергей перекрестился:

— Царство вам Небесное...

Он не был особенно религиозным — но в окопах нет безбожников.

Следующей жертвой стала Мохонир — подружка и одноклассница Аридэль. Девушка часто навещала молодых супругов, когда те переехали в Силса Амдир. Зеленые глаза, пухлые губы, выгоревшая челка — земная женская мода стала очень модной у драуни. Яркая и азартная, но иногда с такой вселенской грустью во взгляде, что становилось страшно. Аридэль как-то по секрету рассказала ее историю. После школы Мохонир встречалась с молодым человеком — страстная любовь и, они собирались пожениться, но планы нарушила война. Он стал военным пилотом и пропал без вести. Потом соргисы атаковали станцию куда переехали ее родители и большая часть ее небольшого клана. Погибли все, и Мохонир осталась совсем одна.

Девушка пошла в армию и стала координатором наземных установок противовоздушной и противокосмической обороны — защищала планету Вилларин. При массированной атаке планеты соргисы вначале отправили гражданское судно, где, как они заявили, были пленные, но драуни уже давно не покупались на простые трюки. Мохонир сбила корабль и соргисам пришлось отступить, но при разборе остатков сбитой техники, оказалось, что враги не обманули и на борту действительно были пленные драуни вместе с десантниками — соргисами. Генетический анализ обнаружил, что одним из погибших пленных был ее возлюбленный. Мохонир едва не сошла с ума...

Фотонник разворачивался, но каботажники продолжали самоубийственную атаку.

Норин погиб последним из второго отряда.

Вот и не успели объясниться, с горечью подумал Сергей. Кулаки сжались до побелевших костяшек, а из глотки вырвался неистовый крик, полный дикой ненависти.

Еще через считанные секунды первый отряд потерял Гривалан, потом погиб Айглоси и Эйверико, Шилинси и Сагати. Перед мысленным взглядом Сергея один за другим предстали лица погибших.

И все меньше и меньше голосов товарищей в эфире...

А четыре оставшихся каботажника продолжали самоубийственную атаку и следующим на пути плазменного бича корабль Сергея. И вот тогда впервые в душе похолодело, желудок будто холодным свинцом налился, норовя переместиться в область пяток. До жути страшно лететь и ждать, когда тебя хлестанет смертоносный плазменный бич, но перед лицом товарищей уже отдавших собственные жизни стыдно отступать, да и бесполезно. Не успеешь убежать на безопасное расстояние. И чтобы не дать страху власти над собой, он целиком погрузился в работу — мысленно описывал маневр уклонения, который способен дать лишние мгновения жизни и шанс... призрачный шанс товарищам.

Сам момент атаки фотонника он почти не помнил. Кажется, он заорал, когда раскаленная до звездных температур плазма коснулась корабля и курсовой экран на единый миг погрузился в море огня и, тут же выключился. Корабль тряхнуло. Пропала искусственная гравитация. Свет мигнул и отключился; в наступившем мраке слышался только клокотание воздушной смеси в перебитых трубах.

Смерть? Неужели все?..

А потом все закончилось.

Он жив? Жив! И это главное. Как? Почему — не важно!

Еще через миг маленькую пилотскую кабину и оживший пульт с курсовым экраном озарило тревожным, красным светом — загорелись лампы аварийного освещения. Откуда-то доносился свист воздуха из перебитой трубы.

— Корабль получил повреждения третьей степени, — услышал в голове сухой голос искусственного интеллекта корабля, — уничтожены торпедные аппараты и двигатели ориентации, повреждение курсовых датчиков и разгерметизация переднего отсека. Доклад закончен.

— Приступить к восстановлению корабля! — с чрезмерным энтузиазмом прошептал человек и расхохотался. После пережитого страха ему стало легко и весело, — включить на курсовой экран изображение с боковых камер.

— Принято, — прошелестел безэмоциональный голос искусственного интеллекта.

На экране появилось изображение. Ярко-алый 'хвост фотонника' стремительно приближался к каботажнику Эльвароса. Следующим в строю был корабль Аридэль.

Человек любил ее. А еще он безумно любил своего маленького Ванечку и, еще нерожденную дочку. Маленьких, беззащитных, обреченных на скитания и, возможно, смерть.

Человек больше собственной жизни любил не абстрактную планету Земля, а Родину. Именно так, с большой буквы. За нее он кому угодно голову открутит и скажет, что так и было. Ладно, хватит панегирики себе петь. Времени катастрофически мало. Буквально считанные секунды. Но как же не хочется! А надо...

— Эх, когда не умирать все день терять, — лицо передернула судорога ярости.

— На абордаж! — закричал человек с ненавистью, одновременно мысленным приказом поворачивая и выдвигая из корпуса корабля боковые камеры, — Йо-хо-хо и бутылка рома!

Впереди, в чернильной тьме космоса появился исполинский факел — словно из преисподней выглянул дьявол! Фотонник соргисов. Таран, подумал он, вот как это называется, таран, а не абордаж!

Неужели это — мой фатум, моя судьба, рок? Ну держитесь соргисы — я иду, человек!

Человек замер статуей в пилотском кресле и смотрел как приближается корпус звездолета. Там заметили новую опасность и разворачивали плазменный хвост, но не успевали, категорически не успевали. Руки до белых костяшек суставов сжимали подлокотники кресла, а в глазах, синих, как северный лед, бился огонь непримиримости и гнева. Гнева столь неистового, что даже собственная жизнь не важна, лишь бы забрать с собой этих...

Аридэль смотрела на рвущийся к фотоннику корабль мужа не отрываясь. Слезы бороздили мокрые дорожки по лицу, из полураскрытого рта вырывались всхлипы. А в больных глазах — понимание и жгучая обида.

— Не надо! — выкрикнула с истерикой и внезапным ожесточением, — Я жить не смогу без тебя!

А слезы все катились и катились по лицу.

— Будь проклят тот день, когда я тебя встретила! — выкрикнула последнее слово почти с ненавистью.

Взгляд не отрывался от курсового экрана пока корабль мужа не влетел в плазменный факел и сразу в зеркало фотонника. Во все стороны полетели осколки, факел погас.

Мертвенно-бледное лицо с невидящими открытыми глазами, застыло.

Внезапно Аридэль всхлипнула и расплылась в кресле, будто из нее вырвали позволявший жить стержень. Рыдания согнули спину, длинные рыжие волосы, упали, совершенно скрыв колени. Голова билась об спинку в истерике. И непонятно было, кого она оплакивает, его? Себя? Жизнь? А о ком плачет волчица, потерявшее в жизни все?

Пилотажная звездолета 'Квинлэйд'.

Многокилометровая туша звездолета содрогнулась в пароксизме столкновения, сбросила Эльваро на пол. Свет на мгновение мигнул, потом загорелся снова.

'Демоны бездны, а все так хорошо начиналось!' — он вскочил с пола и обернулся к поднявшемуся с кресла напарнику. В их дуэте тот был главный.

— Это невероятно! Они нас подбили, а все расчеты говорят, что это невозможно в принципе.

Эльваро нагнулся над пультом. Плазменный факел погас и, судя по показаниям на дисплеях ремонт корабля возможен только в доке — разрушено больше 50 процентов зеркала-отражателя. Если вообще возможен.

'Чертов фанатик почти полностью разрушил отражатель!'

— Мы проиграли и, нужно признать это, — произнес Эльваро, в голосе его прозвучали мягкие, увещевающие нотки.

— Что портки намочил, наемничек? — по-волчьи оскалил зубы напарник. Губы у него неприятно кривились, а в голосе звучал непонятный сарказм, словно он испытывал злое удовлетворение от всего, что произошло, — а мы, верные, не боимся умереть за правое дело!

— Ооо! — взвыл Эльваро, вздев руки к далекому потолку, лицо у него еще больше побледнело. Открыл было рот чтобы высказать все, что думает, но тут же замер. Пистолет в руке напарника смотрел в лицо черный зрачок дула.

— Только не надо глупостей, — попятился Эльваро.

— Давно мечтал сделать это... — прошипело совсем негромко, грудь Эльваро перечеркнул лазерный луч. Боль! Он ощутил во рту горячий рассол крови и понял, что падает, — снизу, кружась, стремительно несся на него пол. Жестокий толчок при падении на секунду вернул к действительности. В последний раз наемник открыл глаза, увидел чьи— то ноги в легких сандалиях. 'Все, отыгрался', — змейкой скользнула облегчающая мысль. А потом только гул и черная пустота...

А еще через несколько минут пытающиеся выйти на связь с фотонником драуни увидели, как контуры жилой палубы дрогнули, превратились в огненный шар. Через миг он пропал. Жилой отсек исчез, испарился.

* * *

Мужчина живет и умирает ради чести — так считал и, так старался жить глава клана Лэрдов, председатель Совета кланов Таламаши Линдирор.

Колония драуни на Марсе: Эктелион.

Когда стало смеркаться Линдирор неспешно направился к центру Эктелиона к основанию столба, поддерживающего многоярусную конструкцию колонии. Он не спал двое суток и, если бы не наноботы, наверное, давно упал, но все равно его силы были на исходе. Он и раньше не щадил себя, а когда появился фотонник соргисов, и вовсе перестал следить за часами. И, наконец все закончилось. Получилось, все получилось!

Он сам не знал, почему его потянуло на улицу. Должно быть, просто не находил себе места. На какое— то время он не забыл, нет, но отстранился от всего, что произошло за эти безумные дни: лихорадочная подготовка к эвакуации, напряжение всех сил в попытке помочь земным союзникам и, наконец, ожидание результатов самоубийственной атаки, страшное нервное напряжение... Мозг и душа просто не могли вместить и пережить сразу так много, и сейчас он испытывал лишь обычное облегчение, что все закончилось благополучно, наслаждался теплом и вдруг пришедшим покоем. А настоящая боль и скорбь по погибшим драуни и людям придут позже.

А вокруг взбесившимся океаном бушевало, плясало и шумело веселие, поглощая и разрушая тихую жизнь Эктелиона, обычно погруженного в благостную спячку. Драуни, в праздничной одежде, смеялись, подпевали летящей над толпой музыке, пританцовывали на ходу; блистали праздничными огнями дома. Ветер отовсюду нес беспечный детский смех, игрался привязанными к фасадам зданий пестрыми лентами.

В один момент все это: и радость и счастливые лица соплеменников стали ему неприятны. Жгучая обида царапнула сердце: они живы и счастливы, а племянница, единственная племянница потеряла мужа... Герой, Демоны бездны какой герой...

Остановился посреди веселящейся толпы, не замечая недоумевающие лица прохожих. Его узнали, но подойти и узнать в чем дело, почему такое мрачное лицо, никто не решился.

Единственная такая диковинная пара на Вселенную. Как жалко девчонку, я же видел, как она любит его. Такое не скроешь.

Вяло удивился, что не чувствует ни боли, ни тоски. Ничего не было, кроме злости — холодной, рассудочной, непримиримой. Где-то там, во Вселенной скрываются соргисы... но с этим потом. Долг прежде всего. Сейчас надо узнать, что у союзников, а потом разговор с профессором Амросом, очень важный разговор. Он повернулся и отправился назад.

Вернулся домой и, устроившись в кресле-капле лицом к стене, приказал домашнему искусственному интеллекту показать земные телепередачи. Сначала российские.

Стена протаяла, появилось изображение телестудии и комментатора — одного из самых популярных на одном из центральных каналов. Человек разглагольствовал с необычайным хладнокровием и уверенностью:

'... российские астрономы из Пулковской обсерватории подтвердили, что незваный 'гость' Солнечной системы перестал подавать признаки жизни. Плазменный хвост фотонного корабля исчез, что косвенно подтверждает информацию драуни о том, что сражение в районе пояса астероидов выиграла объединенная эскадра обитателей планеты Таламаши и людей. Таким образом угроза Земле, по крайней мере временно, снята. К сожалению более точных и определенных сведений, пока получить не удалось.

В Москве, очевидно, полагают, что в создавшейся ситуации, — а у нас нет официального заявления от представителя Совета кланов драуни господина Саэроса, — едва ли возможно прийти к более обоснованным выводам, и лишь после этого, вероятно, будет обнародовано какое-либо официальное заявление российского правительства.

Таким образом официальной реакции пока нет: что делается за кулисами, можно только догадываться'.

Примерно такие-же настроения царили и в средствах массовой информации остальных земных государств. Только в Китае и Японии делали акцент об атаке камикадзе на фотонник соргисов, а в Европе и в Америке говорили, что сама атака Земли произошла из-за прибытия обитателей Таламаши.

Совсем иное настроение господствовало среди народов планеты. Новость повсеместно вызвала бурю восторга. Интернет взорвало обсуждение звездной битвы и ее последствий. Красная площадь в Москве заполнила шумная, ликующая толпа; в Нью-Йорке стихийно возникли манифестации, по улицам двигались праздничные шествия. Во всем мире в церкви и храмы стекался народ, спеша вознести благодарственные молитвы.

Перед вестью о том, что страшная угроза Земле миновала, народы были не склонны учитывать какие-либо привходящие обстоятельства и предполагаемые осложнения. Все это показывало, в каком страшном и тягостном напряжении жило до сего дня человечество.

Амрос — глава клана Кримжур, прибыл точно в час раздумий — когда его и попросил приехать Линдирор — профессор отличался пунктуальностью, какую люди назвали бы 'прусской'. Стремительно вошел в зал раздумий. Хозяин коттеджа сидел в кресле-капле у низенького, в пол, столика с двумя крохотными чашечками и с сосудом из драгоценной белой глины, с дымящимся матэ (безалкогольный напиток — отвар кофеиносодержащих ягод), посредине, наполнявшим зал чуть терпким ароматом.

Амрос слегка склонил голову и тут же гордо выпрямился, высокий, как корабельная мачта, тонкий стан. Несмотря на возраст и седую гриву волос по плечи, в нем чувствовалась немалая физическая сила и стальная воля, а в непроницаемом лице, словно у изображения верховного Демона бездны — Ороса, недюжинный ум.

Хозяин коттеджа в знак приветствия ответно склонил голову и предложил присесть.

Дождавшись, когда профессор расположится в кресле-капле, выпрямившись будто айконэ (дальний потомок земной березы, произраставший в экваториальной зоне Таламаши), предложил чашечку матэ. Собеседники обменялись несколькими ритуальными фразами, почти обязательными при встрече равных, ну почти равных — положение Линдирора лишь немного выше чем у собеседника. Фактически — первый среди равных. На этом Линдирор счел долг вежливости исполненным, а разминку законченной.

— Еще матэ? — спросил небрежно и, получив согласие, подлил в чашечку посетителя напитка потом себе и, будто между прочим заметил, — у меня имеется любопытное послание, касающееся, в том числе и вас, не желаете ознакомится?

Взгляд профессора потемнел:

— Так вот для чего вы меня пригласили... — голос такой-же спокойный, с ноткой снисходительности, за что Амроса многие, мягко говоря, не любили, не изменился, — ну что же, если это касается меня, то давайте посмотрим.

Глава совета кланов перебросил по местной сети профессору Амросу предсмертное признание его доверенного помощника по имени Норин и откинулся в кресле-капле. Поднял чашечку матэ, с видимым удовольствием глотнул горьковатого напитка, с интересом наблюдая из-под полуприкрытых ресниц за собеседником.

Когда профессор открыл глаза, он казался чуточку смущенным словно подросток, пойманный на запретном. Вообще-то он хорошо владел лицом, как и подобает главе клана и опытному администратору, но сейчас явно пребывал в некотором смущении, которого не сумел скрыть, но еще несколько мгновений и по узким губам змеей скользнула язвительная улыбка.

— Недаром я споткнулся на ровном месте, когда шел сюда — права примета, — вежливо хохотнул, прикрывая рот рукой, — Уважаемый Линдирор, я ценю ваш сан, и, поэтому буду сдерживать свое возмущение. У меня вопрос к вам, вы меня что, шантажируете этой фальшивкой? — рука, как всегда, когда он говорил нечто важное, отбивала ритм в такт словам по поверхности кресла-капли и, этот звук невероятно раздражал главу Совета кланов, — Я в глубочайшем сомнении... Не знаю, что и думать — надеюсь, вы проясните ситуацию. Итак, я слушаю вас!

— А если и так, помилуйте меня Демоны Бездны, это не отменяет сути изложенных в послании фактов.

— Да бросьте! Совершенно очевидно, что ни один здравомыслящий драуни не поверит клевете!

Линдирор поджал губы.

— Вы утверждаете, что изложенные в послании вашего подчиненного факты — фальшивка? Это не так — я провел расследование и все изложенное в письме подтвердилось. Теперь у меня есть доказательства, что происшествия с Соколовым подстроены. Как вы, профессор, можете это прокомментировать?

Амрос несколько раз гулко ударил ладонью в грудь (жест аналогичный аплодисментам у землян), лицо вдруг стало неприятным.

— Никак, если даже Норин там что-то совершил, то мало ли что он мог совершить? Хотя я не верю, что письмо подлинное. В любом случае какая связь со мной? Я за проступки одноклановцев не отвечаю! — он поднялся, выпрямился, откинув плечи назад, взгляд победителя не отрывался от каменного лица Линдирора, — если у вас все, то я, пожалуй, удалюсь.

— Я бы не советовал вам уходить, — неожиданно жестко произнес глава Совета кланов. Амрос застыл, выражение его лица стало капризным, — Письмо Норин лично надиктовал искусственному интеллекту 'Сэнора дэл Ниестра' (искусственные интеллекты драуни не лгут — это запрещают системные ограничения, могут умолчать, но лгать — не способны) и тот подтвердил его подлинность. Так что это не фальшивка и автор послания Норин. И он свидетельствует, что вы интриговали против наших союзников и этим предали интересы нашего народа.

— Предположим, только предположим, что это правда и что? Якобы преследовал человека — в этом нет ничего недостойного. К тому же я клянусь родовыми цветами: красным и черным, что непричастен к преследованию этого человека!

— Нет, — помотал головой Линдирор, — не просто человека, а мужа ТОЙ, КТО ПРИМИРИЛА с людьми и, кто отдал жизнь в битве с соргисами. Кто фактически и выиграл ее! Это противно чести и недостойно главы клана. Лозунг вашего клана — Пэлиа? Рассеивать? А вы вместо этого сгущали тьму! И не оскорбляйте Демонов Бездны ложной клятвой — я не верю вам!

— Вот как... — с превосходством оскалился профессор, в глазах драуни мелькнула черная дичь, — Ну хорошо, что вы добиваетесь от меня? Говорите прямо!

— Я хочу, чтобы вы подали в отставку с поста главы клана Кримжур или я опубликую послание вашего помощника с моими комментариями.

— Ну ладно, — неожиданно Амрос успокоился, — попытаюсь объяснить вам мотивы моих действий и, надеюсь вы поймете меня и маленькое недоразумение будет исчерпано. Нас, драуни слишком мало, чтобы тратить силы на взаимную вражду, зато людей слишком много. Их миллиарды — а нас всего пятьдесят тысяч и, пример вашей племянницы доказывает, что мы можем раствориться. Все живое агрессивно и, если мы позволим себе смешиваться, то просто исчезнем, растворимся, как исчезает упавшая в речку капля крови. Не подумайте я ничего не имею против людей я просто забочусь о своей расе.

— Так вот значит в чем дело. Ваши старые заблуждения насчет гипотезы Амрос-Герея? У нас есть искусственные матки и запас генетического материала — когда дети подрастут сможем быстро увеличить свою численность. Но речь не об этом. Вы так и не ответили: вы согласны на отставку?

— Нет, категорически нет! Ни в коем случае нет! И на собрании клана я буду все категорически отрицать! Ваше слово против моего, кому поверит клан? Мой клан? А письмо... а что письмо, это просто месть подчиненного! — яростно произнес профессор, отвернулся, лицо побледнело.

Дверь скрипнула, и, резко повернувшись, профессор увидел, в открытых дверях генерала Бегаван.

Остановилась перед столом, она постояла молча, словно не зная, что делать дальше.

— Профессор, будет не ваше слово против слова главы Совета кланов, а ваше слово против слова Линдирора и моего! Я все слышала! Или вы подписываете отречение или клан Кримжур узнает о том, что его глава не имеет чести! — ледяной взгляд, которым мерила профессора генерал не оставлял сомнения, что она так и поступит.

Наступила тишина, столь полная, что, казалось, ее можно резать на пласты. То, что у разговора оказался свидетель и такой уважаемый, как Бегаван, совершенно меняло расстановку фигур.

Амрос застыл, несколько мгновений буравил собеседников тяжелым взглядом, потом выдохнул и будто сдулся.

— Давайте ваше отречение, — произнес тихо.

Спустя три дня после скандального отречения колонию потрясло новое происшествие. Не выдержав позора, хотя о нем и знали только трое драуни, профессор Амрос принял почетную смерть — бросился грудью на клинок.

Эпилог

Пять лет спустя. Марс, лето, чудная для оживающего Марса погода.

Хорошо протоптанная тропинка привела Аридэль с детьми на вершину холма. С высоты видны длинные, красно-коричневые волны песчаных барханов до горизонта, усеянные одинокими скалами и гигантскими глыбами, их миллионы лет тому назад, когда Марс был гораздо дружелюбнее к жизни, притащил гигантский ледник. Неутихающий ветер гнал по пустыне змеистые струйки песка и лохматил волосы. И маленький пятачок с сооружениями и группой людей внизу.

Сердце тоскливо сжалось. В этом году Аридэль впервые была здесь, Соколовы медленно пошли вниз. И впервые с детьми.

'Волны... как на Земле', — подумала Аридэль. Перед мысленным взглядом появились совсем другие волны — голубоватые, изумрудные, спокойные, они несли на гребнях сверкающие на солнце соленые брызги и ласковую, белоснежную пену, будто в огромной купальне под открытым небом, ярко-синим небом. Там они живые и, кажется, что волны нашептывают что-то белесым от пены языком прибоя... На Марсе родились свои небольшие моря, но они другие — злые, свинцово-темные, слишком грозные и ветреные — от них лучше держаться подальше.

Они спускались вниз по круто опускавшейся тропинке.

— Мам, а Сашка Солдатов сказал, ну из нашей группы, что я не человек и мне нечего делать среди людей, — произнес мальчик и зло сощурил русые бровки.

Девушка повернула алебастровое лицо к малышу, над сложной прической заплясали острые, 'звериные' ушки:

— Ты мне не рассказывал об этом, Ванюша! — произнесла с тревогой. Неужели сына в садике обижают? — Рассказывай, что произошло!

— Да он дурак. Короче, моя подружка... Риммка Тлявсурина... ну она как дала ему в глаз. Прямо в глаз! А потом ее папа сказал, что мой папа — спаситель человечества и, если он еще раз такое услышит, то накажет Сашку. Вот! — мальчик тряхнул рукой с зажатым в нем белоснежным букетом.

— А что тот? В смысле Сашка?

— А он заплакал как девчонка! Девчонка-печенка! — ответил мальчик с насмешкой.

— Сам ты печенка! — слегка шепелявя крикнула девочка и, зло сощурив лисьи глазки, пожалела, что мама запретила снимать маску и нельзя показать Ивану язык.

— Не ссорьтесь дети, — строго посмотрела на дочь девушка и повернулась к сыну, — А ты Иван, не обзывай девочек! А что воспитательница сказала?

— Марья Ивановна сказала, что Сашка не прав, но драться нельзя. Но некоторых бить можно! — добавил строптиво мальчик.

— Правильно сказала. А ты пообещай, что не будешь драться! — мальчик отвернулся, в чуть косых прорезях подсиненных миндалинах горячих глаз мелькнуло упрямство, — Пообещай, — повторила Аридэль с нажимом.

Мальчик посмотрел в строгое лицо матери и нехотя кивнул, некоторое время шли молча. Девочка бросила на брата ехидный взгляд, забавно скорчив в гримаске носик. Иван нахмурился.

Откуда-то с юга принесло изжелта-серые, грудастые, как древние парусники, тучи и закрыли солнце. Резко потемнело.

— Мам, а я полечу к звездам, когда вырасту? — неожиданно сменил тему разговора мальчик и посмотрел на маму с надеждой.

— Если захочешь. Все от тебя самого зависит. Через 15 лет первая экспедиция, ты успеешь повзрослеть и выучиться на звездолетчика, — рука на миг отпустила детскую ручонку и поправила белую повязку — знак скорби на лбу. Потом ласково провела по 'ежику' темно-русых, как у отца, волос.

Они спустились вниз и пошли по равнине.

— Мам, а я? Кто я? — Я должен быть человеком или могу быть драуни? — мальчик с надеждой посмотрел на мать.

— Когда вырастешь, Ванечка, решишь сам. В тебе кровь человека, но и кровь драуни, — сказала Аридэль, и подумала: какие у нас умные и красивые дети.

— Когда вырасту, я осную новый клан человека и драуни, смешенный. Обязательно, — с горячностью произнес мальчик.

— А меня возьмешь в свой клан? — жалобно произнесла девочка, на личике появилось просительное выражение, — Ну пожалустова! Пожалустова!

— Возьму. Если не будешь языки показывать! — важно ответил мальчик. Аридэль бледно улыбнулась, только в усталых глазах стыла тоска. Незаметно для детей, на миг отпустив руку дочери, смахнула непрошенную слезу.

— Хорошо, не буду, — кивнула выгоревшей челкой девочка, потом добавила умильно, — Ты же мой братик любименький, — и кокетливо отбросила в сторону волосики.

Соколовы подошли к маленькому кладбищу. Место последнего упокоения выглядело скорбно и торжественно. Посредине каменной четырехугольной площадки в ряд стояли слегка потемневшие столбы из красного гранита, заметно похолодевший ветер скорбно шуршал остатками засохших цветов перед ними. На другой стороне — два памятника, один небольшой, похожий на фото с американских военных захоронений, а последний — из белоснежного мрамора, человек в русской форме пилота. По кладбищу ходили несколько человек: мужчин и женщин останавливаясь у памятников. Новички на Марсе — поняла Аридэль. За почти шесть лет колонизации на Марсе появилось три поселка землян с общей численностью почти тысяча человек.

Женщина прикусила губу, а ладони чуть крепче сжали руки притихших детей. Молчала даже вечно озорная Сауриэль — что-то почувствовав, только изредка бросала на словно каменное лицо матери тревожные взгляды.

Они подходили к первому памятному столбу, когда чуткие уши Аридэль шевельнулись — она услышала восторженный девичий шепот:

— Смотри-смотри эта та самая Аридэль Соколова! Да-да та самая! Из выжившей троицы!

Множество любопытных, сочувствующих, разных взглядов скрестились на семье Соколовых, только равнодушных не было.

— Да ты что!.. Точно! Аридэль Соловьева. Совсем как в фильме! — восхищенно произнес юношеский басок.

— Ага, как снежная королева и с детьми, — зачарованным голосом произнес девичий голосок.

В прошлом году международный коллектив сценаристов с помощью искусственных интеллектов снял первый фильм, в котором не было живых актеров — только фантомы, созданные искусственными интеллектами. Блокбастер о прибытии драуни на планету прогремел — с потрясающим успехом прошел не только в России и у ее союзников, но и на Западе. В этом году собирались выпустить фильм — продолжение о войне с соргисами.

Жесткие губы Аридэль под респиратором искривила скорбная улыбка, взгляд скользнул на ближайший памятный столб. Не нужна ей известность и слава. Не нужны от слова совсем. Люди расступались, пропуская вдову знаменитого героя с детьми и пряча взгляд от непонятного смущения.

В верхнюю часть первого памятного столба вделан большой, выпуклый портрет. Девушка. Драуни. Лицо, обрамленное водопадом рыжих локонов. Мраморная кожа, ямочки на щеках, точеная шея и глаза-фиалки.

Это Анохэн из клана Кримжур из семьи Ситико. Ей бы жить и жить...

Силмэлдир, Нимдрос.

Остановилась на миг у столбика с портретом подружки и одноклассницы — Мохонир. 'Ты осталась молодой, как тогда...'

— Мама, — тихо прошептала Сауриэль, глаза у девочки были на 'мокром' месте, — А какой он был, папуля?

— Хороший, очень хороший и вас очень любил, — губы девушки, невидимые под респиратором кривились от Бездны эмоций в душе.

Гривалан, Айглоси, Эйверико, Шилинси, Сагати.

Они исчезли, растворились в плазме вражеского фотонника, но ни один не отвернул и под памятными столбами не было даже праха их тел. Аридэль прошла мимо обелиска Джека МакКейн и остановилась в шаге напротив памятника мужу.

Мраморный Сергей Соколов совсем такой же как в день встречи — чистый и яростный и, вечно молодой. Неистовый ветер взлохматил короткие волосы, парусом выгнул на мускулистом теле комбинезон летчика. Чувствовалась, что впереди ждет опасность. Но он беззаботно улыбался. Казалось, сейчас выкрикнет: 'Эй!.. Посмотрим, кто кого! Я принимаю вызов!'

Ниже надпись: 'Герой Российской Федерации, кавалер ордена Звезда чести — Соколов Сергей Павлович', а ниже годы жизни. Слишком короткие.

Память упрямо подсовывала другое лицо, улыбающееся, любимое. Вот Сергей поворачивает голову и любовно разит взглядом голубых, как небо глаз, что-то несказанно-ласковое шепчут губы, и она почти чувствует горячие мужские руки на талии, от прикосновения которых таяла...

Аридэль вздрогнула. На миг показалось, что если захотеть сильно-сильно и он как в древних балладах вернется от Демонов Бездны, но... нет! Это только легенды.

Затвердевшие губы тихо произнесли строки на драунито:

Я все ношу цветы, любимый мой.

И, на землю присев, смотрю на белоснежный памятник и все не верю.

Год с тобой,

и пять без тебя.

Год любви, какой и в легендах нет.

Пять лет тоски, когда не мил мне свет.

Нет!

'Твоя жизнь была подобна героической песне и ее вечно будут петь потомки землян и драуни... и наши дети... и дети наших детей'. Горькая морщина пробороздила гладкий лоб.

— Здравствуй, любимый. К тебе пришла твоя лисичка вместе с нашими детьми. Посмотри какие они стали большие, — отпустила детские ладошки и взяла у непривычно серьезного сынишки букет.

— Я принесла цветы, хотя ты так их не любил, — горько улыбнулась. Слезы пробороздили мокрыми дорожками щеки. Таково уж свойство женского пола — плакать от горя, плакать от радости и проливать слезы в отсутствие того и другого.

— Папочка! — расплакалась Сауриэль, размазывая слезы кулачками по лицу. В серых миндалинах глаз плескались недетский страх и боль. Иван насупился, едва удерживаясь от того, чтобы последовать примеру сестры.

Аридэль наклонилась и положила к ногам памятника цветы, кончики пальцев ласково погладили гладкий камень, потом, не отрывая взгляд от мраморного лица мужа, подняла на руки ревущую дочь.

Когда был ты-был РАЙ.