Опекун для дракона

— Он выполнял свой долг, малец, — примирительно произнес северянин, — как и все мы. Вот только головой чуток повредился... Иссашес мэ... (К сожалению)

— А ты? Как ты здесь очутился? И почему сам не исполнил долг?

— Кто бы говорил, элисин, — хмыкнул Кастиен и отложил заштопанный мешок в сторону. — Сама хороша, дракона мне в зад! Чего же ты сразу его не отправила к праотцам? И не надо привирать, что пожалела дите, ведь учат же с младых лет — сначала бей, а потом спрашивай. А потом как же... даже не прогнала и не напугала, а наоборот собрала вещички и умотала! Я все думал, когда же ты его в лес заведешь и там оставишь иль наоборот, горло перережешь, глазки ведь у него приметные, да и вопросы у всех рано или поздно возникнут, мол, кто такой, откуда свалился всем на голову. Дураки одни что ль вокруг? Ну ладно уехала, Повелители с тобой, так если взяла ответственность, то до конца ее нести надо. Зачем позволила Суслику на мальца напасть? Почему сразу не остановила? Думала, есть дорога назад? А нет ее, дракона мне в зад! Как скрыла дите — так сразу предательницей стала! Таковы законы.

— Думаешь, я не знала, на что иду? Думаешь, мне легко было попрать заветы предков и его, — я указала на Амару, который бессовестно грел уши, — защищать? Как я тебе руку на безвинного ребенка подниму? Думаешь, у нас в клане лишь младенцев и детей резать учили?! Сама себя уважать перестану, если трону невинного ребенка... даже если это будет дите врага.

Кастиен улыбнулся и более приветливо произнес:

— Это я и хотел услышать и ты меня, элисин, не разочаровала.

Я нахмурилась, совсем не обрадовавшись такой проверке на вшивость. Кто он такой, чтобы осуждать мои действия и проверять меня на верность? Думает, я его и Амару предам после всего того что натворила? Да, мне будет стыдно смотреть в глаза деду, отцу, братьям и всему клану, если, конечно, они меня не сразу убьют, когда поймают, а дадут искупить свое предательство мучительной смертью у позорного столба, но больше отступать я не намерена. Мне нет дороги назад — она полностью скрылась во мраке, нет прощения моим поступкам, нет места среди предков в Зале Славы, и передо мной закрылись золотые врата в небесные чертоги Варланга. Я предательница, которая связалась с извечными врагами нашего рода — драконами, я проклята Расхеем, буду изгнана из клана, вычеркнута из Книги Жизни своей семьи, когда они прознают про мои поступки... Чего же он еще хочет? Чего жаждет услышать от меня этот северянин? Будет убеждать, что я сделала правильный выбор? Пусто... Зачем тратить слова, если я и так знаю кто я такая: проклятая Повелителями, кланом, обреченная нести клеймо предательницы до конца своей жизни. И никакие слова не смогут изменить эту данность. Так зачем ими разбрасываться? Я хочу жить, а куда меня заведет судьба и злой рок — на виселицу или же на золотой трон — мне все равно.

— Хотел услышать... — я горько усмехнулась, немигающее смотря на пламя костра. — Ты так и не ответил на мой вопрос, Кастиен Арэ, а все чего-то требуешь, что-то хочешь... — я перевела взгляд на него. — Да кто ты такой, чтобы требовать ответа с представительницы Великого рода, с дочери клана Северный Ястреб!

— Ой ли... — перестал улыбаться северянин и привстал с земли, положив руку на рукоять меча. — Ну если хочешь, могу и доказать свое право.

— С удовольствием, — не осталась в долгу я, показательно положив руку на длинный клинок в ножнах, что лежал у меня на коленях. Я как раз недавно его точила и чистила. Не то чтобы я была так сильно уверена в своей победе — мечом я владела не так хорошо как, например, с нагинатой и алебардой, но мне хотелось кого-нибудь ударить, а этот наглец так и нарывался.

— Вы чего? — забеспокоился Амару, недоуменный тем, как мы пристально друг на друга смотрели и держались за оружие. — Почему ссоритесь?

Кастиен нахмурившись, отвел взгляд первым и коротко обронил:

— Здесь задета честь клана, мелкий. Но не будет об этом, не время и не место.

— Не время и место говоришь? — полюбопытствовала я и издевательски улыбнувшись, передразнила его. — Ой ли...

Кастиен глубоко вздохнул и потер переносицу, сжав губы с такой силой, что они превратились в тонкую белую полосу. Видно сдерживать себя в его привычке не было, но он почему-то, к моей досаде, крайне не желал ссор.

— Да чего с женщины спросишь? — как бы невзначай проговорил он, снова заинтересовавшись штопаньем своего мешка. — Язык, как помело. Скажет глупость, а потом ревет в три ручья, когда за слова отвечать заставляют.

Возмутиться и потребовать его взять свои слова обратно я не успела, ибо вмешался один наглый малолетний дракон, которого, видно, мать не учила, что лезть в разговоры взрослых чревато.

— Честь? Клан? А что это? — пискнул мальчишка, с нетерпением дожидаясь, когда мы соизволим ответить на его глупые вопросы. От любопытства он даже повернулся ко мне, состроив одну из своих самых умильных мордашек. Если честно, я растерялась, проглотив пару колких словечек, и отвела взгляд, чувствуя себя немного виноватой. И что на меня нашло?

— Ты чего ль и в правду не ведаешь что это? — удивился Кас, в мгновение ока отвлекшись на ребенка. — Вот те на...

— Как можно не этого не знать? — изумилась я, пораженно рассматривая чешущего щеку мальчишку, никак не отреагировавшего на мое высказывание. Своим поведением он почти не отличался от обычного деревенского ребенка: энергичный, любознательный, ищущий приключений на свою голову и поразительно быстро находящий их, но вот порой Амару спрашивал такие глупые и понятные любому обывателю вещи, что просто диву даешься как раньше он жил на этом свете. И ведь самое страшное — не знаешь, как ему объяснить столь привычные вещи.

— Ну, первое, что ты должен разуметь, малец, — серьезно начал говорить северянин, — долиной правят кланы, которые живут по заветам предков и неукоснительно им следуют. Для нас заветы это честь, а честь — это жизнь и не только земная, но и души. Так что любой воин умрет, но не поступится своей честью, ибо кара за это последует страшнее, чем столетия мук у Тасхель за пазухой. Так наставляют детей с колыбели, и никто даже не будет ставить под сомнения заветы предков. Ты учти это и хорошенько запомни, — мужчина нахмурился. — Так как по этим заветам ты должен быть мертв, а твоя голова должна стать почетным трофеем в Зале славы одного из кланов.

— Но почему?! — возмутился ребенок. — Я же ничего не сделал! И мама ничего не сделала! Мы жили и никого не трогали!

— Ой ли... — фыркнул воин, скривив губы в подобие улыбки. — А девчонку из отчего дома кто выкрал? А сгубил? Откупом* здесь не отделаешься, это дело только кровью омыть следует, да и драконы в заветах писаны, как твари Тасхель, подлежащие истреблению.

— Эсмель сама виновата... — пробубнил мальчишка, сжав голову в плечи и обвив руками колени. — Я ей говорил, что там опасно, а она... — он вдруг вскинул голову и обиженно посмотрел на Кастиена. — Да и неправильные у вас заветы, раз приказывают убивать других! Чем я хуже Эсмель? Она даже летать не умела и постоянно плакала, обзывалась! Грозилась, что меня убьют и маму! А я всего лишь хотел иметь друга... Я так хотел показать ей солнечное поле Духа гор... а она...

— Сделанного не воротишь, мертвых не вернешь, — равнодушно пожал плечами воин, совсем не тронутый его историей. Когда постоянно видишь смерть и даришь ее на полях битв, то становишься безразличным к чужому горю. Это неотвратимо, ибо если будешь принимать каждую смерть близко к сердцу, то однажды утонешь в сострадании, сожалении и чувстве вины. — Выбрось ее из головы малец, не тереби душу, а то вскоре она утянет тебя за собой.

— Не хочу... — упрямо буркнул Амару и стал смотреть на рыбу, видно решив, что наблюдать за ней намного интереснее, чем разговаривать с нами. — И заветы у вас нехорошие.

— Ты же сам хотел узнать, что такое "честь" для воина, — обратилась к мальчишке я. Мне не хотелось заканчивать беседу именно так, когда каждый оставался при своем мнении, я считала, что драконыш должен понять реалии нашего мира, а не отмахиваться от них, словно как от надоедливой мухи. Он должен знать, что ради одного исключения никто не будет менять правила, которым уже не одна тысяча лет, и никто не станет лучше относиться к драконам, ибо они были и будут извечными врагами людского рода и тут уже ничего не попишешь. А его ужимки, упрямство меня задевало, я чувствовала себя так, словно мне только что плюнули в душу. Нет, я знала, что Амару не хотел оскорбить меня и наши традиции, но все же...

— Я хотел узнать, что такое клан, а не то, что все хотят меня убить, — повернулся ко мне Амару, воинственно нахмурив брови и упрямо посмотрев прямо в глаза. В его взгляде читалась скрытая душевная боль, обида и непонимание того, почему мир так несправедлив и жесток по отношению к нему. — Это я и без вас знал, особенно после вчерашнего... Но мне уже больше не интересно, я понял — там живут одни убийцы.

— Да дракона мне в зад! — внезапно рыкнул на него Кастиен, похоже уязвленный высказыванием, — хватит распускать нюни! Аж тошно слушать... — мальчишка испуганно вжал голову в плечи, будто бы его собирались ударить, но вместо этого северянин замолк и, видно, немного поостыв, миролюбиво предложил. — Иди, лучше проверь, рыба вродь готова.

Амару нехотя встал, исподлобья посмотрев на северянина, и сел на корточки возле костра. Он потыкал свою большую рыбу пальцем, будто думая, что она сейчас как дернется и забьется на ветке в судорогах, и вытащил палки из земли. Обед дивно пах и у меня призывно заурчало в животе, когда мальчишка осторожно протянул ветку с насаженной на ней рыбой сначала мне, а потом и Касу. От рыбы шел обжигающий пар, и даже на ветке чувствовалось тепло костра, но Амару, похоже, не заботили такие мелочи. Довольно плюхнувшись обратно на свое место, он облизнулся, пожирая своего упитанного сома глазами, и с несказанным удовольствием впился зубами ему в бок. Сок брызнул из брюха рыбы и мгновенно потек с его подбородка на одежду. Я даже не успела предупредить его о том, что надо подождать, пока сом остынет, а потом, увидев, как мальчишка аппетитно уплетает за обе щеки рыбу, не отвлекаясь даже на то, чтобы вытащить кости и оторвать голову, закрыла глаза на это безобразие.

После сытного обеда северянин, довольно покусывая травинку, вытянул к костру свои ноги и решил продолжить прерванный рассказ. Настроение у него была благодушное, даже я, позабыв свои недавние проблемы, убирала высохшую одежду в котомку с улыбкой на лице. Скоро нужно было отправляться в путь...

— А теперь слушай и потом не говори, что тебе об этом не поведали. Кланов всего девять, — Кастиен достал из голенища сапога кинжал и начертил на протоптанной земле очертания нашего королевства. — Двое на каждую сторону света, чтобы оберегали нашу долину, а один в сердцевине, связующий всех воедино. — Он с силой воткнул кинжал в центр рисунка, — Клан Варланга правит нашими кланами, это благословенный род великих воителей и мудрых правителей.

Долина была огромна, богата природными дарами, полноводными реками и горными красотами. С запада ее омывало Неспокойное море, на севере расположилась Великая ледяная пустыня, губительная для всего живого, а восточнее — неприступная гряда Северных гор. Южные горы, прозванные в народе как Заступные, являлись же естественной южной границей и защитой от наших извечных врагов талкнийцев. В целом наша страна напоминала продолговатую хлебную лепешку, ощипанную и покусанную кем-то по краям.

Да, Кастиен был прав, но он ошибся в одном — нами правит Совет мудрецов, а не Верховный король. Он только одобряет или же опровергает решения старейших, созывает кланы на войну, вдохновляет всех своими речами, и разрешает просьбы жителей. Верховный король является олицетворением своего предка Варланга, он наш предводитель, но клянемся в верности на заветах главе клана, а вот уже тот дает зарок служить верой и правдой владыке Данстейна. Но эта клятва не распространяется на Совет, те же склоняют голову только перед Повелителями судеб, они служат лишь королевству, свято чтят традиции и зорко следят, чтобы потомок Варланга не сбился с пути, заповедованного нами предками.

— Значит, — задумчиво проговорил Амару и показал пальцем на меня, — эти рисунки на лице говорят, что вы служите разным кланам?

— Да, малец, это наша гордость, — Северянин кивнул и прикоснулся пальцем к своему лбу, на которой был начертана вязь неба. — Каждый воин после посвящения получает особый знак клана вместе с благословением Повелителя, которого чтит община. У Ледяных Соколов — это Повелительница судеб Дженея, — он достал из-под рубахи цепочку, на которой висело потемневшее от времени серебряное око, вписанное в круг. Мужчина почтительно прикоснулся к нему губами и приложил на несколько мгновений к переносице. — Владычица, что смотрит сквозь время и плетет на полотне жизни наши судьбы. Арэ наметари Дженея ис... У милахи же, — он кивнул на меня, — Вересхей, приносящий удачу во всех делах. У других кланов — другие покровители. Всего Повелителей восемь, а девятый клан находится под присмотром самого Варланга.

Если у Кастиена вязь неба находилась на лбу, как у всех северных кланов, то у меня же она была на правой щеке — я из западного клана, и в отличии от него на моем рисунке была руна "хазе", знак, гласивший, что я представительница не только клана Северный Ястреб, но и была рождена в Великом роде.

В одном клане было множество родов, отличавшихся друг от друга по деятельности, числу и положению в общине, но во все времена руководил ими Великий род. Чем же он велик, что его так прозвали, я не могу с уверенностью сказать, меня с детства приучили не задавать лишних вопросов и принимать свое положение как данность. Я знаю точно одно — ни один другой, кроме Великих родов не может и доли секунды смотреть на грань и остаться при этом не только в живых, но и в здравом рассудке. Конечно, у нас в клане были рода и магов, но те только могли черпать силы из грани, и никогда ее не видели, а маги, которые были из нашего рода, становились Провидцами, потому что только они могли общаться с духами предков и хранителем клана. Но такие дети рождались очень редко.

— А-а-а... — протянул мальчишка и, задумавшись, почесал затылок. — Значит ваши Повелители это как бы духи?

— Духи? — непонимающе нахмурилась я. — Души обычных умерших попадают за грань, а воинов — в чертоги Варланга. Повелители это... — я запнулась на слове, не зная как объяснить такую простую истину непонятливому ребенку. Это все, что окружает нас, наши защитники, опора в трудный час... но говорить такое, по-моему, глупо. — Повелители охраняют нас от зла.

Я мысленно послала свой язык к Тасхель. Ну вот — сказала самую, что ни на есть, великую несусветную чушь! Могла ведь что-нибудь получше придумать! Элис, ты глупая пустоголовая голова!

— От какого зла? — сразу поинтересовался Амару и придвинулся ко мне поближе, чтобы лучше меня слышать. Я покраснела и отвела взгляд, став мысленно пинать себя ногами. — А зло это что? Место? Человек? — мальчишка опустился до трагического шепота. — Дракон? Дух? А что он натворил, почему его охраняют? Он чего-то боится?