Поступил он верно. Никто из оставшихся в лагере бандитов не успел не то, что скрыться, понять не успели 'лесные люди', что из властителей чужих жизней они единым мигом превратились в жертв.
Первого, судя по нездоровой ауре, того самого болящего животом, он вырубил при входе просто отбросив со своего пути на стену. Дозорного ухватил за ногу и рывком сбросил вниз с лестницы, когда тот, подобно раку, стремительно начал пятиться назад в башенку, трезво оценив свои шансы при столкновении с закованным в броню костяком. У сложенного из плоских валунов очага, мазнув рукой в стальной перчатке по затылку, уложил то ли повариху бандитов, то ли просто подругу одного из разбойников. Вторую молодую женщину, дебелую телом, одетую в цветную поневу и роскошное меховое манто начавшую оглушительно визжать он перехватил на полпути. Оглушать её не стал. Судорожно дергаясь всем телом, упрямо перебарывая злобную пульсацию и уколы боли от амулета, он её лишь связал и засунул под топчан, куда она и стремилась. Тщетная, наивная и глупая надежда, что маг её не обнаружит, но предугадывая ждущую ее участь, другого выхода он не видел. Мелькнула мысль оттащить в лес и спрятать там обеих женщин, но амулет ожег болью, бросил на колени, заставляя беззвучно взвыть и на долгие секунды сжаться скорченной гусеницей в тесной скорлупе панциря.
Непроизвольно поддергивая головой, еще не отойдя от мучительных судорог, Владимир Анатольевич бесстрастно выругался. Поименовал себя глупым и сердобольным идиотом, выпрямился, замер, сканируя пространство.
Один живой лежит в углу, второй у стены. Ещё в помещении две женщины. Итого, рядом четыре живых существа. Где-то еще есть люди и они совсем рядом. Прошелся по помещению, ориентируясь на данные своего внутреннего локатора. Встал чуть левее входа, с жутким скрипом железных шарниров доспеха, наклонившись вперёд, упёрся мёртвым взглядом под ноги. Окаменел на миг в нелепой позе и вдруг начал монотонно, долго выговаривать все известные ему ругательства не отводя взгляда от люка под ногами.
Выглядело это страшно. Закованный в сталь мертвяк с поднятым забралом и мертвый, безжизненный голос сухим шелестом расползающийся по помещению из тёмных провала рта. И столько ледяной ненависти было к кому-то в этом голосе, что казалось, будто стены и пол на глазах покрываются инеем. Женщина под топчаном не переставала визжать, но её визг звучал как-то глухо и совсем неубедительно на фоне этого жуткого бесчувственного шепота. Дозорный, давно очнувшийся, отталкиваясь ногами от пола уперся лопатками в стену и обреченно замер, моля всех Небесных Защитников, что бы это чудовище в облике непривычного страж-нежити не обратило на него внимание.
Злобным, колючим импульсом, напомнил застывшему в неподвижности рабу о приказе хозяина амулет подчинения. Опалин нагнулся, подцепляя пальцами кованые скобы засова. С взрывным треском разламываемых досок он вырвал крышку люка и мгновенно исчез в темноте подвала.
Пленники не были связаны или закованы в цепи. Массивная и крепкая крышка люка надежно преграждала им путь на свободу. Пленников было шестеро. Четверо мужчин. Двое молодых, по-волчьи быстрых, с опасными движениями мускулистых тел. Голые по пояс и оба с головами перевязанными лоскутами грязной ткани. Ноги без обуви, пальцы сбиты в кровь. Одеты только в холщовые штаны с кожаными накладками на коленях. По виду и повадкам — наемные охранники. Третий мужчина в возрасте. Матерый, с частой сеточкой шрамов на лице и рубцами от острой стали на оголенных руках. Взгляд спокойный, выжидающий и смотрит прямо, не дёргается, не двигается, в отличие от молодых, что начали медленно обходить с разных сторон ворвавшуюся в подвал нежить. Четвертый живой мужчина с властной осанкой, крупный, с холёным телом. Побелевшее от волнения лицо обрамлено окладистой, но давно нечесаной бородой. Одет он в дорогую рубаху из марнийского шелка, на ногах сапоги с меховой опушкой голенищ и шитьём. Странно, почему разбойники не сняли? В углу испуганно жмутся друг к другу мальчик лет девяти и девушка. Оба закутаны в груду разнообразных одежд. Аура у них мутная, с синюшными пятнами в районе лёгких и живота. Лица болезненные. Девушка надсадно кашляет в кулак. Дышит редко и сипло. В подвале очень холодно.
— За вас должны были выплатить выкуп? — утверждающее спросил Опалин, нисколько не задумываясь о том, какой эффект произведет на пленников говорящий скелет.
-Да, мертвый воин — пристально вглядываясь в зеленные отблески из темноты глазниц, не сразу ответил человек со шрамами. В конце его фразы мелькнула миражом слабая тень надежды.
-Мне очень жаль, что за вас не успели заплатить.
Молодых, стремительно рванувшихся к нему, Опалин встретил ударами с обеих рук. При его массе, силе и скорости, даже не нужно было куда-то специально метиться. В груди одного из нападавших гулко ухнуло, и он сломанной марионеткой упал под ноги скелета. Аура упавшего на мгновение вспыхнула золотистым жгучим протуберанцем и тут же зелённые нити Опалина метнулись в его сторону. Жалами змеи впились, проглотили в долю секунды бесхозную энергию, бессильно лязгнули невидимыми клыками, упуская еле видимую золотую звёздочку-искорку. Амулет внутри черепа послал колкий импульс боли в кости, заставив Владимира Анатольевича болезненно повести плечами. Приказа убивать не было. Второму охраннику не повезло — он остался жить со сломанными ребрами, в последний момент уходя от удара скелета быстрым поворотом корпуса. Остальных не сопротивляющихся пленников, не двинувшихся с места, Владимир Анатольевич связал разрезанной на куски веревкой, что подобрал наверху и по одному вынес из подвала.
Маг расхаживал среди неподвижно лежащих на полу пленников с необычайно довольным видом. Даже болезненная лилово — чёрная опухоль, сползшая водянистым оттеком на всю правую сторону его лица, не портила ему настроение. Когда его взгляд останавливался на женщинах и детях из подвала его взгляд вспыхивал радостно и ликующе, словно при встрече с давно не виденными любимыми родственниками.
-Два девственника, костяшка! Целых два! Два запуганных и измученных, то есть подготовленных по самым требовательным канонам жертвенного ритуала невинных дитя! Беременная женщина. Беременная! Плоду уже месяца три — четыре! И их никто не хватится! Никогда! Никто! Это чудо! Чудо! Я о таком только мечтал, понимаешь? Понимаешь ты, безмозглый тупой костяк? Это как поставить на скачках на хилую клячу, а она возьми и приди первой! Первой! Дохлая кляча! Эх, да это! Это... Да это столько силы, столько силы! Океан силы! Два океана! И она вся моя! — Ворант на секунду зажмурился, облизывая внезапно пересохшие губы — Даже тебе дам, скелетик! Сколько хочешь дам! Много дам!
И по-лягушачьи растягивая рот в счастливой улыбке, маг снова и снова обходил опутанных верёвками пленников. Опалин, неподвижно стоя рядом с вперемешку сваленными на пол людьми, с бессильной ненавистью следил за радующимся и восторгающимся своему нежданному успеху магом. Металл его стальных перчаток еле слышно скрипел, вдавливаясь сам в себя под давлением стиснутых в кулаки фаланг пальцев.
Когда маг наконец нарадовался и перекусил на скорую руку едой оставшейся от 'лесных людей', то сыто отдуваясь, он прогулялся на улицу и осмотрел площадку перед зданием. Потоптался по траве, померял шагами площадку. Затем приказал Опалину очистить от травы и мусора круг диаметром ровно пять метров и натолочь в мелкую пыль известняка.
После заката, маг тщательно проверив расположение нанесённых на землю знаков, сверяясь с рисунками в книжечке в переплете из кожи чешуйчатой твари, выцарапал на земле кончиком ножа возле каждого знака по руне. Заставил костяк втереть в прорезанные в земле полоски рун известняковую пыль. Потом выстругать крепкие колья и вбить их в землю — для удержания людей приносимых в жертву. Сам в это время в центре круга начертил ромб со звездами в углах, до малейшей детали схожих со звёздами Давида. Достав из дорожного вьюка продолговатый предмет завёрнутый в шелк и крепко перетянутый тонкими ремешками, бережно положил его на землю. Расстегнув ремешки и сдёрнув со свёртка ткань, явил взгляду Опалина необычно длинный нессер. Ловким движением открыв его, принялся по очереди извлекать из тёмного нутра и выкладывать на шелк хищно изогнутый тонкий нож, острый стальной серп, пару страшноватого вида реек с винтами и гнутыми зацепами на краях, металлическую лопатку. Поставил рядом с режущими предметами несколько небольших флаконов. Очень осторожно выложил в ряд острые, волнистые иглы. Следом достал кованные тонкие штыри и жутковатого вида крючья. Бережно, почти не дыша, установил в складной треножник с ажурной чашей наверху кристалл — накопитель, к его подножию выложил ещё два кристалла. Коротко велел выкопать по кругу через каждые два шага неглубокие ямки и в каждую набросать тряпок, пропитанных древесным спиртом и маслом и поджечь по его команде. Сделав небольшую паузу, нехотя вытащил из нессера совсем маленький флакончик и приказал вылить его содержимое в рот главаря 'лесных людей'.
Опалин тщательно запоминал всю последовательность действий мага. Он теперь прекрасно понимал, как маг собирался пополнить необходимые ему запасы силы, но сделать что либо против, находясь под контролем амулета, он ничего не мог. Испытывая в это время дикую и бессильную ненависть к магу, Опалин чётко осознавал — у него нет никакой возможности помешать Воранту. Всё что он не предпримет, любые его попытки противодействия будут на корню пресечены амулетом. Станет только хуже. Со своей попыткой бунта, он попадёт под плотный контроль мага и тот не полениться вкачать в амулет энное количество энергии. Каждый его шаг и любое произвольное действие будет сопровождаться чутким вниманием треклятого кристаллического надсмотрщика. Сейчас маг спокоен и расслаблен, не ожидает не подчинения от нежити и не очень туго 'натягивает' по ночам 'поводок' после его последнего взбрыкивания, когда он притащил ему череп Маллодского вепря. Предоставляет костяку чуть-чуть свободы действий для лучшего исполнения обязанностей охранника, пока сам маг спит. Так что Владимир Анатольевич загнал глубоко внутрь все свои чувства и равнодушно выполнял все распоряжения мага.
В полночь, громко провыв низким голосом форму обращения к Силам на Грани, маг повелительно махнул рукой и Опалин положил в центр вычерченного на земле ромба связанную девушку. Это была первая жертва.
Кошмар продолжался всю ночь. Девушка, девятилетний мальчик из подвала, беременная молодуха из-под топчана, стряпуха 'лесных людей' и молодой грабитель-подросток, умерли первыми.
Маг не торопливо, но и не мешкая, привычными, точными движениями, вспарывал людям маленьким серпом животы. Блестящими, хищно выгнутыми стальными крючьями раздвигал разрез, вставлял поперёк рейки, крутил винты. Раскалённой лопаткой прижигал края раны. Совал голую руку внутрь, ловко подцепляя крючком, выволакивал кишки наружу. Печень, селезёнку, лёгкие пока не трогал. Сердце жертвы рвано пульсировало, выплёскивая из плохо прижженных артерий тонкие струйки крови. Кровь, переливаясь в огне, стекала по прорезанным в земле бороздкам к рунным знакам. Напитывала белые линии рун злым багрянцем, заставляя знаки недобро вспыхивать колючими искрами. Раскалив в огне маленькой жаровни кривые иглы, маг медленно ввинчивал их в глаза жертвы, выжигая глазные яблоки. Вбивал резкими ударами граненые штыри в обнаженную грудную клетку жертвы, терпеливо вытирая грязным куском тряпки капли крови со своего лица. Ненадолго прерывался, скупыми пассами рук и короткими заклятиями, удерживал сознание и жизнь жертвы на тонкой грани испепеляющей боли и смерти.
Камень-накопитель в чаше на треножнике сытно зрел цветом, наливаясь нездоровой краснотой, словно вся кровь жертв мага поглощалась его каменным телом.
Дольше всех продержались главарь 'лесных людей' и пленник со шрамами. Пленник уходил за Серую Грань молча, не закрывая глаз до самого прикосновения к зрачкам раскаленных игл, как будто стараясь запомнить лицо мага до мельчайшей родинки и черточки. Он умер молча и быстро, не смотря на все усилия Воранта удержать его во время ритуала. Умер по своей воле. Лицо мага от его поступка перекосило так, словно он съел одновременно лимон с кайенским перцем.
Главарь 'лесных людей' вначале начал торг, спокойно и взвешенно предлагая магу в обмен на свою жизнь добычу из руин Покинутых городов, словно он не лежал он на земле, пропитанной кровью на глубину ладони, а спокойно сидел за столом переговоров. Владимир Анатольевич всё ждал, что Воранта спалит какой ни будь файербол или ещё какая магическая хрень, но потом понял, что главарь, не смотря на всю его пламенную ауру, маг совершенно неумелый и слабый. Вот Ворант его и не опасается — вначале бандиту мешали верёвки и кляп во рту, а сейчас не позволяла применить свои способности жидкость из флакона, что он ему влил в горло.
Тем временем главарь начал громко кричать от боли, суля сотни золотых, но после десятков тысяч полновесных ларов владельца каравана, отца мальчика и девушки, умершего перед ним, его предложения звучали жалко. Еще позже, уже лишившись глаз и с распоротым животом, он начал изобретательно издеваться над магом. Это сильно ударило по самолюбию мага, что отразилось в некоторой хаотичности его действий и нервно задёргавшимся веке. Главарь хриплым голосом вдумчиво просклонял предков мага по мужской линии, именуя их ворами и растлителями детей. Обвинил самого Воранта в половой связи с домашними животными. Говоря твердо и уверенно, плюясь кровью на каждом слове, заявил о непроходимой глупости мага и не желанности его, как мужчины, любой приличной женщиной. По его словам все те женщины, что бывали в постели некромага либо обыкновенные шлюхи, либо грязные крестьянки, воняющие навозом и потом. Здесь он, видимо, задел больное место Воранта. Маг, зашипев помойным котом, гневно скривился и быстрым движением рассек серпом горло обидчика, вскочил на ноги и разъяренно плюнул на его труп.
Когда стало рассветать, маг усталый и осунувшийся, с головы до ног покрытый коркой засохшей крови и пропитанный запахом нечистот из кишечников умерших людей, но до краёв наполненный чужой жизненной энергией, буквально светился. Нежно поглаживая наполненный под завязку камень-накопитель, велел скелету отрубить головы у трупов главаря 'лесных людей' и молчаливого пленника. Изуродованные во время ритуала головы жертв положить в вершины ромба. Черепа маллодского вепря и лесного медведя установить в двух оставшихся свободными углах. Снять с себя доспех и кожаный гамбезон, встать в центр, скрытый под коркой запекшейся крови. Тщательно пропитать свои кости кислотой — как этот приказ будет выполнять костяк, не имеющий ладоней, мага не волновало. После всех приготовлений неподвижно замереть в центре ромба.
Процесс повторной трансформации Опалина прошел к его удивлению очень быстро и безболезненно. То ли маг отшлифовал технологию процесса и убрал все сложные, узкие места и исправил свои ошибки, то ли огромное количество энергии позволило магу существенно сократить затрачиваемое время. По первому впечатлению, магу всё-таки полностью удалось свести на нет и боль и мучительные ощущения, что Опалин испытал при первой трансформации. Все-таки ровно пятнадцать человек, виновных и невиновных пред ликами Всеблагих, мучительно расстались с жизнью на его грубой копии жертвенного алтаря. Во время ритуала Опалин четко воспринимал неистовые потоки энергии, что омывали его костяк, сметая редкие приступы боли словно свежий ветер, пропитывая его ощущением впитываемой силы в каждую клеточку, в каждый миллиметр его костей. Поток силы был сравним с раскаленной магмой, он плавил его тело в сгусток пластичной массы, создавая ощущение полного растворения в пламени. Неприятно холодные прикосновения энергослепков рук мага в этот момент отсекали лишнее и заново формировали его основу.
