Омегаверс Наследие(ч.1)

— А изнутри как открывается?

— Так же, только для этого не ручку крутить надо, а просто передвинуть одну штуку. Всё просто.

— Здорово!

— А то! — довольно хмыкнул Бруно. — По науке сделано! "Механика" называется.

— Когда мне вас ждать?

— Когда у тебя закончится вспышка, то тебе надо будет потянуть за особый шнурок, и занавеска на окне упадёт. Это будет для нас сигналом. Поможем обмыться, принесём поесть... Потом снова поднимем занавеску, и так до следующего раза.

— Как удобно! — восхитился Клео.

— А как же?! Это же Спенсеры строили, — довольно хмыкнул сородич. — И дверь достаточно прочная, и стены каменные и обшиты деревом изнутри. Всё для нашего удобства.

— Если бы можно было так организовать везде, как бы проще было нам всем жить! — вздохнул Витас, который тоже собирался выбрать что-то для себя. — Господин Бенджамин уже думает, как бы это сделать, советуется с шерифом, где будет лучше построить такой дом для всей округи и организовать уход за постояльцами, но обеспечить охрану вне усадьбы будет сложнее.

— Почему?

— Потому что все уже знают, что усадьба хорошо охраняется, а с деревенскими будет сложнее — большая дорога рядом и до Ажана не слишком далеко. Чтобы течка прошла спокойно и благополучно, омег ничто не должно беспокоить, а если вдруг кто-то начнёт ломиться в двери или в окна, то это их обязательно потревожит. Да и губернатор сразу отказал, когда господин Бенджамин и шериф обратились с этим предложением.

— А как же они тогда собираются такой дом строить?

— Втихаря, конечно, под видом чего-нибудь другого. Я слышал, что в некоторых деревнях так и делают — строят избушки в ближайшем леске или рощице. — Бруно забрался вверх по лестнице и начал изучать книжные полки. — Уэйланд тоже против строительства, причём приводит такие доводы, что курам на смех! Якобы в этом доме будет твориться настоящий разврат, упадёт нравственность молодняка... А как же тогда новомодные городские бани, в которых все моются вместе? В банях для богатых, конечно, разврата хватает — на то они и богачи — а тут всё совсем иначе.

И вот день уединиться в домике настал. Бруно помог Клео одеться — снаружи снова лил ледяной дождь — и омеги начали спускаться вниз. В гостиной их догнал господин Бенджамин.

— Клео, как хорошо, что я тебя застал... — Бета старательно выдерживал приличное расстояние, чтобы не заставить Клео волноваться ещё больше — от одного хозяйского запаха омегу повело. — Вот, возьми с собой ещё и это.

И господин Бенджамин протянул Клео небольшую красивую шкатулку.

— А что это? — Клео, старательно дыша ртом, как советовал Витас, принял шкатулку.

— Она с музыкой. Слышал о таких когда-нибудь?

— Да, у моего бывшего хозяина была такая же, только больше и стояла в общей гостиной.

— Тогда ты всё понимаешь. Послушай её, когда закроешься в домике. Надеюсь, тебе понравится. Вот, возьми ключик... Сначала заводишь, потом поднимаешь крышку и всё.

При передаче маленького ключика пальцы хозяина случайно дотронулись до пальцев Клео, и омега покраснел, вдохнув-таки влекущий аромат хозяина.

— Спасибо...

— Увидимся позже... и приятных снов, — скованно улыбнулся господин Бенджамин и поспешил уйти.

Омеги покинули дом, спеша поскорее попасть в домик. Томми вместе с Каем тоже увязался с ними, как бы не отговаривал Лука, ссылаясь на дождь. Клео натянул капюшон поплотнее, прикрывая шею от холода — не хватало ещё заболеть вдогонку!

— А Криденс уже ушёл? — спросил он у друга. Бруно тоже кутался, но так не сжимался, как Клео — переносил холод лучше. Особенно после тёплого дома.

— Утром ещё. Ночь провести у Сильвана не получилось, и от этого он выглядел особенно обеспокоенным, — покачал головой тот. — Думаю, сегодня или завтра всё же спросит, что же происходит.

— Только бы не было слишком поздно, — зябко повёл плечами Клео. — Криденс так их любит...

Печь в домике уже была натоплена, постель застелена, котелок с водой в купальне приготовлен, чтобы быстро нагреть. В воздухе чувствовался лёгкий аромат трав, от которого становилось очень спокойно. Особенно, когда к ним примешивались запахи друзей. Клео переоделся в длинную полотняную рубашку и забрался под одеяло. До вспышки оставалось совсем немного. За окном всё больше вечерело.

— Бруно, скажете мне, когда Криденс вернётся? — попросил Клео.

— Конечно, — пообещал друг, расправляя одеяло у него в ногах. — Мы ведь и сами очень волнуемся. И всё-таки старайся не думать о плохом.

Томми с Каем на руках стоял неподалёку. Перед тем, как уйти, мальчик подошёл к Клео и прижался к нему.

— Я уже скучаю. И Кай тоже.

— Это ненадолго. — Клео погладил крыса, который так и норовил перебраться к нему на колени.

— Я знаю. И всё равно скучаю.

— А вы приходите ко мне в перерыве. Я буду рад вас повидать.

— Тогда надо будет Кая искупать.

— А он разве любит купаться? — удивился Клео. — Мне всегда казалось, что крысы не любят воду.

— Любит — мы его ещё маленьким приучили. И Кай очень хорошо плавает.

Клео всё-таки взял крыса на руки и погладил основательнее. Кай долго ластился, но пришлось всё-таки расстаться. Славный зверёк!

Когда Клео остался в домике один, омега придвинул ближе зажжённую лампу, взял с прикроватного столика книжку и вспомнил про музыкальную шкатулку, которую дал господин Бенджамин. Такая красивая вещь и довольно дорогая. Клео уже знал, что музыка производится с помощью валика или круга, на котором торчит множество мелких зубчиков. Ещё внутри находилась пружина, которую плотно закручивают тем самым ключиком. Потом пружина начинает раскручиваться, толкать валик, который при вращении цепляется зубчиками за гребёнку, и так играет музыка. В больших шкатулках вместо гребёнки были и разновеликие колокольчики, по которым стучали маленькие молоточки. Именно так Остин объяснял другим новеньким, а сам Остин одним глазом видел, как большую роскошную хозяйскую шкатулку, больше похожую на небольшой комод, чинил приглашённый мастер. Клео всегда было интересно, как же это всё работает, но за последние дни так много всего случилось, что он забыл спросить об этом нового хозяина. Когда течка закончится, то надо обязательно спросить.

Клео пристроил шкатулку на коленях и залюбовался ею. Шкатулку делал и украшал очень хороший мастер — она была изящная, покрыта инкрустацией и вставками из разноцветной эмали. Даже были узоры из разноцветных стеклянных камешков! Как красиво это всё мерцало в свете лампы! Наверно, и музыка внутри тоже очень красивая. Клео завёл шкатулку ключиком до упора и поднял крышку, чтобы посмотреть, что внутри. Механизма он не увидел, но зато увидел внутреннюю крышку, на которой тоже был красивый разноцветный узор, который начал вращаться, когда заиграла музыка. Прекрасная музыка, от звуков которой у Клео заболели глаза. Мелодия была печальной, тихой, от неё щемило в груди, но в конце она стала светлее. Как будто кто-то снова встречается с тем, с кем был вынужден расстаться на долгие годы, а потом снова встретил, чтобы уже не разлучаться вовек.

Клео снова вспомнил родителей, брата, преподобного Герберта и утёрся. Он всё ещё тосковал по ним. Как же хотелось рассказать им про всё то хорошее, что случилось за последнее время!.. Но они были далеко. Там, откуда не возвращаются и не могут прислать даже письма.

Клео так заслушался, что забыл про книгу. Когда мелодия закончилась, снова завёл. И снова. И снова. Омега не мог не думать, кто мог сделать такую красивую вещь и для кого. Наверно, для господина Бенджамина эта шкатулка очень много значит — Клео ещё ни разу её не видел. И если это так, то просто так хозяин бы не дал её Клео. Он ничего не делает просто так.

Стоило вспомнить о хозяине, как Клео почувствовал знакомый зуд в срамном месте. В воздухе почудился запах господина Бенджамина, и Клео поставил шкатулку на место и, краснея, закрылся одеялом с головой. Ну вот, начинается!

Очень скоро стало жарковато, и Клео откинул край одеяла. Тело охватывала знакомая маета, и это было только начало. Сердце стало биться чаще, соски напряглись, зуд усиливался, а подол рубашки заметно намок от вытекающей липковатой смазки. Клео, как мог, крепился, а потом не выдержал и запустил руку под подол, чтобы хотя бы пальцами облегчить зуд. Отверстие очень легко поддалось и расслабилось, но пальцев было мало. Клео это знал. Был ещё один способ облегчить это, однако омега не решался к нему прибегнуть — было стыдно, пусть он и был здесь совершенно один. Ещё когда его привели сюда на экскурсию, то Гриффит показал небольшое приспособление, спрятанное в спинке кровати в изножии. Это приспособление выщёлкивало довольно внушительный... Клео, который прошёл через руки многочисленных гостей господина Кондэ, моментально отвёл глаза, едва увидел ЭТО. Слишком много боли и страха в своё время причинило ему ЭТО. Гриффит сказал, что если будет совсем тяжко, то можно воспользоваться этим приспособлением. Витас тоже советовал не стесняться, однако память о прошлом раз за разом подкидывала воспоминания и то чувство отвращения, что вызывали у Клео детородные органы альф и бет. Может, сама течка и предназначена для подобного, и в этом нет ничего стыдного, но страх и стыд всё равно оказались сильнее. Клео отвернулся и продолжил орудовать пальцами.

Голову всё сильнее охватывал туман, маета становилась невыносимой, и Клео сдался. Он позволил своему воображению быть свободным и закрыл глаза.

Вот хозяин рядом с ним. Он сидит на табурете и что-то говорит. Клео не знает, что именно — не может разобрать ни слова — но голос... Он обволакивает, проникает в самую глубь головы и сворачивается там мягким тёплым клубочком. Вот хозяин пересаживается на край постели и начинает гладить Клео по голове. Как тогда, в кабинете после нападения преподобного Уэйланда. И это так приятно! Клео поддаётся своему желанию и тянется к хозяину. Бета придвигается ближе, его руки уже гуляют по всему измученному телу Клео — ласковые, бережные. Вот лицо Клео обдаёт жаркое дыхание, спускается к шее, руки ныряют под подол рубашки... Клео тихо стонет и подаётся вперёд, давая ловким пальцам пробраться к самому потаённому месту и проникнуть внутрь.

Воображение омеги настолько разыгралось, что придуманные ощущения казались самыми настоящими, но Клео уже не думал, почему так. Он просто отдавался этим ощущениям, от которых становилось заметно легче, но желание только нарастало. Стоны становились всё громче, Клео судорожно теребил свою грудь, оглаживал низ живота, время от времени задевал свой орган, который заметно окреп и приподнялся. Огонь, охвативший тело, разгорался всё ярче, требовал больше и больше, а потом последовала вспышка острого удовольствия. И всё исчезло.

Когда Клео очнулся, он был весь потный и тихо вздрагивал после испытанного. Никогда ещё это не было таким сильным и желанным по-настоящему. Полузабытие, в которое он провалился, тоже было наполнено запахом хозяина. Именно хозяина, а не вонью бесчисленных гостей господина Кондэ, как предполагал Гриффит, или доброй памятью о других обитателях усадьбы. Когда Клео обнаружил, что лежит на разворошенной постели совсем один, то даже испытал глубокое чувство разочарования.

Почему омег создали такими? О чём думал Светлейший? О чём думал Флоренс? Или тут, и правда, вмешался Деймос и подпортил изначальную задумку, а творцы почему-то решили оставить всё, как есть, а не переделывать? Если так, то почему?

Отдышавшись, Клео осторожно привстал, зная, что это ещё не всё. Рядом с постелью на табурете стояла деревянная кружка с питьём. Отвар из трав — очень освежающий, ароматный и полезный. Не тот самый, нет — просто придаёт сил. Клео осторожно протянул руку, взялся за ручку кружки и отпил несколько глотков. В питье чувствовался мёд. Очень вкусно.

Клео поставил кружку на место и снова лёг. Скоро всё повторится. Эта вспышка будет долгой — на всю ночь. И всё это время...

— Бен, дорогой, иди спать. — Гриффит обнял своего воспитанника, приглаживая его растрёпанные волосы. Похоже, что Бенджамин встревожен не на шутку. И не только тем, что Клео сейчас закрылся в домике совсем один.

— Не могу, — вздохнул бета, прислоняясь к оконной раме. — Я просто не смогу сейчас заснуть.

— Из-за Клео? Так он сейчас в полной безопасности.

— Не только. За Клео я почти не волнуюсь... только пытаюсь себе представить, как он там сейчас. Воспользовался ли он нашим приспособлением?

— Вряд ли, — покачал головой Гриффит. — Когда я ему показывал, мальчик тут же отвернулся.

— Но после того, что он пережил у Кондэ... Ему же скоро будет очень тяжко! Если Клео не переступит через эти глупые предрассудки...

— Его растили и воспитывали на этих предрассудках годами. Воспитывали лицемерные и жестокие люди. Понадобится время, чтобы малыш пересмотрел это всё.

— Я понимаю... и мне очень хочется сейчас подойти к окну и посмотреть на него.

— Не стоит. Думаю, мальчик и так невольно уже представляет тебя рядом с собой. Он чувствует, что вы предназначены друг для друга.

— Этого мало, — опустил голову Бенджамин. — Инстинкт инстинктом, но если Клео решит, что не имеет права быть со мной... Ты помнишь, почему мне отказал Кристи?

— Кристи не Клео. Ты не его искал все эти годы, а Клео. И Кристи счастлив сейчас, а тебе не в чем себя упрекнуть. Ты поступил правильно.

— Я знаю. Но если Клео мне откажет... Я же просто не переживу этого! — Бенджамин в отчаянии отвернулся от окна. — Столько лет... я почти отчаялся... и вот он нашёлся — мой мальчик. Мой мальчик!!! — Бенджамин стукнул себя кулаком в грудь.

— Как же ты любишь его...

— Я полюбил его ещё тогда, десять лет назад, когда увидел в первый раз. А сейчас, когда он совсем близко...

— Клео всего пятнадцать лет. И он успел натерпеться всякого. Наберись терпения, сынок. Сейчас это будет самым правильным. Лучше сосредоточься на других делах.

Бенджамин глубоко вдохнул, резко выдохнул и начал перевязывать ленту, которой были собраны его длинные волосы.

— Криденс так и не вернулся?

— Нет. Наверно, снова остался у Сильвана ночевать. — Гриффит извлёк из кармана гребешок и начал его причёсывать сам. — Может, послать Джима или Бруно?

— Нет, не сейчас. Подождём до завтрашнего вечера. Если от Криденса и тогда не будет вестей, или селяне не сообщат что-то тревожное, то отправим Джима. Если и Джим не вернётся, то начнём бить тревогу и поднимать уже Бэккета. Если даже тревогу поднимать не придётся, то забираем Сильвана и Эрни к нам, пока не выяснится, что же, пёс всё задери, происходит.

Криденс выпрямился и яростно рыкнул в дождливый холодный сумрак, в который отпрянули тени. Враги чуяли сильного противника, да и сам бывший рыбак и каторжник видел, что против него вышли настоящие головорезы. Куда там против этой своры одинокому слабому омеге с ребёнком?!! На Бруно и то с лихвой хватило бы таких двоих!

Криденс торопливо вытер окровавленный нож о свою рубаху, сунул его за голенище сапога, набрал в сарае дров побольше и поспешил к дому. За прошедшие дни альфа подлатал эту приземистую покосившуюся развалюху, насколько было возможно, и осталось только протопить как следует — сырость на дворе неимоверная. По-хорошему, следовало сразу забрать Сильвана с сыном в Птичье гнездо, как почуял неладное! Тогда бы не пришлось сейчас отражать нападение за нападением. Это просто чудо, что успел вовремя!!! После очередной атаки на земле остался труп одного из разбойников, от которого густо несло требухой и выпущенной кровью, однако Криденсу не было до него в данный момент никакого дела.