Spice and Wolf 5

Ив непременно обеспечит и отличную лодку, и поставку мехов.

— Ну что, идем и мы? — промолвила Хоро.

Голос ее звучал не взволнованно, не торопливо.

— Да, идем, — кратко ответил Лоуренс. Он двинулся было прочь, но тут же остановился.

Можно было бы, пожалуй, сказать, что его пришпилил к земле пронзительный взгляд Хоро.

— Ты что-то увидел — нет, ты что-то увидел и что-то подумал — почему ты мне не сказал? — спросила Хоро.

Лоуренс улыбнулся; Хоро, конечно же, знала все.

— Ты понял, что сделка таит какую-то опасность. Или я ошибаюсь?

Он ответил мгновенно; смысла скрывать не было никакого.

— Нет, не ошибаешься.

— Тогда почему не говоришь?

— Ты действительно хочешь это знать?

Хоро протянула руку к груди Лоуренса, но не потому лишь, что он ответил вопросом на вопрос.

Лоуренс взял ее за пальцы, отвел руку вниз, отпустил.

— Этой сделке присуща опасность, да; будем считать, что я тебе об этом сказал. Она угрожает и мне, и тебе. Но, рассмотрев все возможности, я решил, что мы должны искать выгоды, невзирая на риск. Та сумма, которую мы получим, стоит того, чтобы рискнуть моей жизнью, и даже если опасность будет грозить тебе, ты сможешь обойти ее, с твоими-то способностями. Но, конечно...

Хоро слушала с непроницаемым лицом.

— ...если до такого дойдет, нам трудно будет воссоединиться.

Хоро молчала.

Лоуренс продолжил:

— И если бы мы с тобой поговорили об этом, вот что бы ты сказала...

— ...Не отбрасывай прочь эту прибыль ради одной лишь ниточки надежды, — закончила за него Хоро.

Лоуренс пожал плечами и улыбнулся.

Он молчал о своем открытии именно потому, что не хотел, чтобы Хоро произнесла эти слова.

Если сделка закончится успешно, мечта Лоуренса воплотится в жизнь. Он вернется в город богатым человеком, и Хоро выйдет из своего заточения, чтобы поприветствовать его, а потом расстаться навсегда — с улыбками и словами благословения.

Или же все закончится неудачей, и Хоро придется сбежать, прежде чем ее продадут или сделают что-нибудь похуже; тогда она, собрав волю в кулак, возобновит свой путь в родные края одна. Если Лоуренсу позволена самонадеянная мысль — Хоро, может, навестит его, чтобы убедиться, что он жив-здоров; но после она его покинет, и никакими словами он не сможет остановить ее.

Проще говоря —

— Единственный шанс для меня продолжить путешествовать с тобой — это полностью отказаться от сделки.

Лоуренс удержал в себе другие слова, что рвались наружу, — что даже если это будет стоить ему его мечты, он ни за что не подвергнет Хоро опасности.

— Ты думаешь, от этого я буду счастлива? — спросила Хоро.

— Да, — без тени смущения ответил Лоуренс.

В следующую секунду он получил пощечину.

— Я не скажу, что счастлива. И никогда, никогда не скажу, что сожалею.

Хоро ударила его со всей силы, какая нашлась в ее маленькой ручке; возможно, ее ладони было больнее, чем щеке Лоуренса.

Эта мысль мелькнула у Лоуренса, когда он глядел на ее дрожащее лицо.

На этом все шансы, что любой из них скажет другому, что хочет продолжать путешествовать вместе, были порушены.

Хоро этого и желала. Лоуренс нет.

Он дал ей то, чего она желала, ценой собственных чувств.

Это была сама суть понятия "доброта", и потому Хоро этого боялась.

Со стороны Лоуренса то была тихая месть за внезапное заявление Хоро о конце путешествия.

— Я запомню тебя как холодного, расчетливого торговца, — сказала она.

При этих словах Лоуренсу наконец удалось улыбнуться.

— Было бы вредно для моей репутации, если бы ты запомнила меня дурнем. Ну, идем, заберем наше оружие, наши деньги.

Лоуренс зашагал прочь, Хоро двинулась чуть сзади.

Шмыганье носом, которое донеслось до его ушей, было вызвано явно не холодным воздухом.

Возможно, Хоро считала это несправедливым, но Лоуренс был не настолько великодушен, чтобы позволить Хоро покинуть его без маленькой мести.

Но месть пуста.

Когда они добрались до Торгового дома Делинка, Хоро уже вновь была самой собой.

Месть порождает месть.

И это к лучшему.

— Нет в этом мире никакого бога, — тускло пробормотала Хоро. — Если бы твой всеведущий, всемогущий Господь существовал, как он мог бы просто наблюдать за такими страданиями?

Лоуренс остановил руку, уже готовую постучать в дверь.

— Действительно, как? — кивнул он и лишь потом постучал.

Торговый дом Делинка выглядел простенько, как всегда, и внутри царила тишина, словно шум и суматоха снаружи их совершенно не касались.

Разумеется, торговцы прекрасно знали, что творится в городе, и, едва увидев Лоуренса, тотчас с радостью принесли деньги.

Неприятные улыбки на их лицах вполне показывали, что они думают; но по крайней мере Лоуренс мог довериться их полным достоинства заверениям, что безопасность его спутницы они обеспечат.

Каким бы бессердечным ни был торговец, на это бессердечие вполне можно было положиться, когда речь шла об аккуратном обращении с товаром.

Однако когда настало время передачи денег, торговцы вручили их не Лоуренсу, а Хоро.

То была мудрость заимодавца.

Если Лоуренс получит деньги из рук Хоро, заложницы, их важность прочнее запечатлится у него в памяти. Это должно будет отбить у него всякое желание отказываться платить по счету; и вообще, его стремление извлечь прибыль с помощью этих денег выйдет на совершенно новый уровень.

Хоро пристально посмотрела на мешочек с монетами, уютно уместившийся в ее ладошках. Потом перевела взгляд на Лоуренса.

— Когда получишь прибыль, я хочу лучшего вина, — с кислым видом произнесла она.

Столько, чтобы быть пьяной вечно.

Столько, чтобы это последнее воспоминание о нем осталось в ее сердце навечно.

— Ну конечно, — ответил Лоуренс, принимая деньги.

— Мы тоже будем молиться за твою удачу, — сказал торговец Делинка.

Скорее всего, он вмешался, чтобы прервать разговор. Опыт должен был подсказать ему, что такие прощания могут длиться и длиться.

Но Лоуренс и Хоро давным-давно уже попрощались.

— Когда мы увидимся в следующий раз, я буду городским торговцем, — высокопарно произнес Лоуренс.

— Моим спутником просто не может быть никчемный торговец, — улыбнулась Хоро.

Лоуренс не знал, какое выражение лица принять после такого заявления.

Он не знал; но когда он вышел из здания и оглянулся, Хоро стояла в дверях потупившись.

Лоуренс помчался в город, прижимая к груди мешочек с шестьюдесятью золотыми.

Он был не в настроении идти.

Он не знал, правильный ли выбор он сделал.

Просто не знал.

Хотя другого выбора не было, все равно он не знал, правильный ли выбор он сделал.

Это не казалось ему странным. Впереди лежал доход столь громадный, что о таком он не мог и мечтать.

А на сердце все-таки было неспокойно.

Сжимая золото, Лоуренс бежал по городу.

Когда он добрался до постоялого двора, в дверях стояли и обсуждали что-то несколько человек.

Даже не вслушиваясь, Лоуренс угадал, что они — по-видимому, постояльцы и их приятели — говорят о бунте в городе.

Лоуренс направился к стойлам, расположенным по соседству со складом.

В стойле были две лошади и повозка. Разумеется, одна из лошадей и повозка принадлежали Лоуренсу. Прекрасная повозка, козлы которой были чуть-чуть велики для одного.

Что заставило его нахмурить брови, так это вовсе не вес золота в его руках — а вес, навалившийся на сердце; слишком тяжелый. Стряхнув этот вес, Лоуренс направился к стойлам через складскую комнату.

Как всегда, здесь башнями в рост человека громоздились ящики с товарами; лишь тропки между башнями были проходимы. Никто не знал всего, что здесь хранилось. Идеальное место, чтобы спрятать что-нибудь небольшое.

Эта мысль пришла Лоуренсу в голову, когда он пробирался через комнату; как вдруг он врезался в кого-то, кто занимался ровно тем же самым.

— П-привет. Я уж устала ждать, — сказала пробиравшаяся между грудами ящиков Ив и присела возле одной из башен.

— Я принес деньги, — Лоуренс показал джутовый мешочек, и Ив прикрыла глаза, как человек, который после трехдневной жажды наконец пьет.

— Я договорилась насчет лодки. Я нашла лодочника, который из-за бунта потерял всю свою прибыль. Я предложила хорошую цену, и он сказал, что возьмется, даже если весь флот будет ему мешать.

У Ив отличный глаз, в этом сомневаться не приходилось.

Теперь все, что оставалось, — безопасно провезти шкуры через бунтующий город.

Потом они отвезут их вниз по реке и утроят свои деньги.

От одной лишь мысли об этом у Лоуренса закружилась голова.

Ив выудила откуда-то из груды товаров мешочек и спрятала на груди, потом встала.

— Те торговцы не будут качать головами, когда увидят наше золото. Их глаза будут смотреть только на деньги, и они кивнут, что бы они там ни думали.

Эту картину было легко представить, и Лоуренс улыбнулся, хотя и не был уверен, насколько убедительно у него это получилось.

— Ну идем! Сделка будет — легче легкого!

Ив была на редкость разговорчива — должно быть, от волнения.

Сделка была колоссальна. В монетах Тренни она тянула на две тысячи, и даже в легендарных золотых румионах, которыми Лоуренс и Ив пользовались ради удобства, — на шестьдесят монет.

Перед доходом, который можно извлечь из такого количества денег, человеческая жизнь начинала казаться какой-то мелкой.

Да она и была мелкой.

Ив, похоже, собиралась пройти к стойлу мимо Лоуренса, но он не сдвинулся с места. Он загораживал собой проход, так что ей пришлось остановиться.

— В чем дело? — спросила она, подняв глаза; в лице ее была заметна неуверенность.

— Когда мы на эти деньги купим меха, доход в итоге составит четыре тысячи серебряных монет, верно?

Ив была на голову ниже Лоуренса. Она сделала шаг назад, потом второй; капюшон полностью скрывал выражение ее лица.

— Да, — кивнула она.

— И ты договорилась насчет лодки, так что все, что нам остается делать, — только купить шкуры.

— Да.

— И ты хорошо знаешь, где можно продать эти шкуры.

— Да.

Взамен денег, которые Ив брала у Лоуренса, она предоставляла ему свои опыт и ум.

Она заранее все продумала, начертила схему, как ей проложить путь сквозь сложные взаимоотношения людей в городе, ухватить за хвост выгодную сделку и получить прибыль.

Ив появилась перед ним, непоколебимо уверенная, что, какой бы внезапный ветер ни подул, она и глазом не моргнет.

Бродячий торговец, покоряющий самые дикие места, — таково было первое впечатление об Ив, сложившееся у Лоуренса; голос ее, казалось, охрип от сухих ветров.

Хотя время от времени Лоуренс обнаруживал ее слабую сторону, прячущуюся под плотным капюшоном, ей вполне доставало мастерства, чтобы оставлять его в дураках.

Для этого она была достаточно хитроумным торговцем.

Если он будет просто молчать, делая вид, что ничего не замечает, если он будет изображать из себя глупца, оставляя все в ее руках, никаких проблем не возникнет.

Если Ив и собирается обмануть его, то обман будет не в том, чтобы отобрать его долю прибыли.

Простая, жестокая правда заключалась в том, что Ив была достаточно мудра, чтобы провести всю сделку гладко.

Она не дурочка. Лоуренс знал, что она не настолько безрассудна, чтобы вляпаться в сделку без шансов на успех.

Так что ему нужно просто сидеть и не дергаться.

Если сделка удастся, Лоуренс по меньшей мере станет городским торговцем.

Если только он будет сидеть и не дергаться.

— Ты подозреваешь меня в чем-то? — требовательно спросила Ив.

— Нет.

— Тогда что, решимости не хватает?

Лоуренс заглянул внутрь самого себя.

Слаб ли он? Робок?

Нет.

Была лишь одна причина, почему он не мог изображать дурачка и молчать. Хоро никак не шла у него из головы.

— Если мы не поторопимся, торговцы за городом разберутся со своими деньгами. Они уже готовятся. Мы не знаем, где они их возьмут. Ты что, хочешь кусать локти и смотреть, как другие получают огромные прибыли? Эй, ты вообще слу-...

— Тебе не страшно? — перебил ее Лоуренс.

Ив взглянула ошеломленно.

— Мне? Ха. Не неси чуши, — выплюнула она сквозь искривившиеся губы. — Конечно, мне страшно.

Голос ее звучал тихо, но все равно разнесся по всему складу.

— Как-никак, мы говорим о нескольких тысячах серебряных монет. Как же можно не бояться? Рядом с такими деньжищами человеческая жизнь — такая хрупкая штука. У меня не такие нервы, чтобы оставаться спокойной.

— Нет никакой гарантии, что я не передумаю и не нападу на тебя, — заметил Лоуренс.

— Ха. Это точно. И обратное тоже верно. Нет, наши подозрения друг к другу будут только расти... Но в любом случае, — Ив сделала глубокий вдох, словно пытаясь успокоить себя, — мы не можем продолжать так рисковать.

Да, Ив прекрасно сознавала всю опасность этой сделки.

И именно потому, что она сознавала, она и обманывала Лоуренса.

Так что же она увидела по ту сторону прибыли, ради чего она была готова так далеко зайти?

Ив издала сухой смешок.

— Вижу по твоему лицу, что ты собираешься спросить какую-нибудь глупость. Хочешь узнать, почему я готова зайти так далеко ради денег, нет? — спросила она и словно бы обтерла правую ладонь о бедро.

Настолько естественным выглядело ее движение.

— Прости, но сейчас я уже не могу позволить тебе выйти из сделки.

В руке у нее внезапно оказался секач с широким клинком. Было бы, пожалуй, слишком грубо назвать его "ножом".

— Откровенно говоря, я не хотела к этому прибегать. Но подумай о сумме. У меня будут проблемы, если ты отступишь сейчас. Ты ведь понимаешь, да?

Большинство людей, как только у них в руках оказывается оружие, сразу возбуждаются, и кровь ударяет им в голову; но Ив говорила сухо и спокойно, как всегда.

— Если только сделка пройдет нормально, твой доход тебе обеспечен. Так что давай сюда деньги.

— Жизнь человека недорого стоит рядом с шестьюдесятью золотыми.

— Именно... и ты же не хочешь узнать это на собственной шкуре, да?

Лоуренс ухмыльнулся деловой усмешкой и, достав полученный от Хоро джутовый мешочек, протянул его Ив.

— Благословение Господне с теми, кто мудр и храбр, — прошептала Ив и сделала движение, словно пытаясь схватить мешочек. Но тут —

— ...

— !..

Они оба двинулись резко и безмолвно.

Лоуренс отступил на шаг, нож Ив махнул сверху вниз.

Мгновением позже раздался металлический звяк — мешочек с золотом упал на пол.

Мгновение прошло.

Глаза Ив горели голубым огнем; Лоуренс смотрел ровно, без удивления.

Несколько секунд спустя оба в полной мере осознали, что задуманное не удалось.

— Мы оба не смогли сделать то, что хотели. Или я неправ?

Ив не убрала выставленную вперед руку и не отошла; Лоуренс уловил блеск ее клинка.

Ив оставалась умна до конца.

Клинок был перевернут, Ив нанесла удар тупой стороной. Лоуренс видел, что Ив не собиралась его резать.