Итак, в Комендатуру проникли. Довольно удачно с утра 'раскулачили' телегу с полицаями-фуражирами. И лишних паразитов придавили, и 'уставными' карабинами разжились, и формой. А пока этих 'орёликов' хватятся, тут такой шум пойдёт, что не до них будет. Правда, лошадью и телегой воспользоваться не рискнули — а ну как узнает кто на въезде? И колхозничкам местным коняшку не подаришь — клеймёная, за такую скотину на подворье немцы враз вздёрнуть могут. Вот и пришлось нанимать местного возчика, за 'долю в добыче'. Пойдет ли он потом к немцам, нет ли — нас мало интересовало, по той же причине, что и в случае с полицаями — мы гораздо раньше и гораздо больший шум устроим. Так, Док докладывается дежурному, спрашивает, куда меня волочь. Эх, есть прокол уже — небольшой, но есть. Мы разговор репетировали в расчёте на то, что дежурным офицер будет — а тут оберфельдфебель сидит. Иначе себя держать надо, ну да ладно, недолго мордастому жить осталось.

А вот это уже хуже. То, что внутренней тюрьмы при Комендатуре нету и побег заключённых устроить не удастся, мы узнали накануне. А вот то, что нас усадят дожидаться указаний на лавочку в уголочке, мы не рассчитывали. Думали, хоть в какую каморку загонят — там я и переоделся бы. Придётся импровизировать, ну зато начать сможем одновременно, простору больше. Вот с этой одновременностью... С одной стороны, мы начать должны после того, как Ника выйдет к определённому рубежу. С другой стороны — мы должны начать активную фазу раньше неё, чтобы отвлечь на себя внимание охраны. Вот попади в 'вилочку', да ещё и с обстановкой на месте увязать. Если всё срастётся как надо — это будет что-то наподобие езды по канату на велосипеде. Да ещё и жонглируя саблями.

Так, это выход к кухне, хорошо. А вон там — та самая охрана гнездится. Планы здания мы добыли старые, еще дореволюционные, могли и перепланировать. В принципе — три комнаты: дежурка, за ней — оружейка, проходная, за ней уже — казарма на взвод охраны. Пакость в том, что из казармы идет коридорчик к 'удобствам', а из коридорчика есть двёрка в коридор побольше и, в конечном итоге, к нам за спину, в проход, который ведёт к двери чёрного хода. К той самой, прорыв к которой мы и должны изображать. Второе гадство в том, что комнату, где сейчас казарма, вроде как перегораживали надвое. Если перегородка есть — это еще один рубеж обороны для противника. И ведь пока не сунешься — не узнаешь. Точнее, узнать-то можно, но времени не было — выслеживать в городе кого-то из охранников, изымать и допрашивать.

Ну, начнём, благо немцы нам помогли — часы над входной дверью работают. Док с понуро бредущим за ним Самураем отправились к караулке. При этом самураевский карабин нёс Док и вид имел очень недовольный.

* * *

В караулку Ровненской комендатуры вошёл понурый детинушка в косо сидящей форме полицая. Весь его вид выражал горестное недоумение и обиду на козни судьбы-злодейки. Пустые руки его висели вдоль тела, как будто он не знал, куда их пристроить. Следом за ним, подгоняя периодическими пинками коленом под зад, шёл разъярённый немецкий лейтенант. Лейтенант нес в руках мосинский карабин и сыпал эпитетами, богатство и изысканность которых по большей части пропадали втуне. Меньшая часть, изложенная на ломаном русском, достигала ушей воспитуемого объекта, но вот непривычное звучание привычных терминов вызывало невольную ухмылку, которую детинушка прятал, опуская голову как можно ниже.

Сидевший в передней комнате караульного помещения 'фильтр от чужих' в лице фельдфебеля взвился было, увидев ломящегося без спросу унтерменьша, но быстро переделал своё движение в стойку 'смирно' при виде злого, как Мефистофель, лейтенанта. Двое сидевших в комнате бойцов, во избежание неприятностей, также изобразили строевую стойку.

— Вы только взгляните, что dieser Idiot сотворил с оружием! С ломоподобным по своей примитивной надежности творением своего же соотечественника! Я думал, что русское оружие в любом случае рассчитано на русскую же дурь, так ведь нет! Этот Sweinpotz, продукт от связи русского медведя и тупой коровы, умудрился СОГНУТЬ ЗАТВОР! — на последних словах офицер сорвался-таки на фальцет и выдал описываемому им загадочному гибриду новый пинок.

Фельдфебель и один из солдат подтянулись поближе, с целью глянуть поближе на такое чудо, открыв калитку в перегораживавшем комнату барьере. Второй, на всякий случай, потихоньку попятился подальше от начальства, хоть и чужого, но злого — к открытой двери в оружейную комнату. Офицер сделал вид, что воспринял это как приглашение и прошёл внутрь. Дневальный, может, и хотел бы возразить что-то против вторжения, но лейтенант уже набрал хорошие обороты и останавливаться не собирался. Фельдфебель же не хотел служить громоотводом и пытался быть максимально тактичным, решив просто закрыть собой дверь, ведущую во внутренние помещения.

— Вы когда-нибудь могли представить себе такое?! У вас тут найдётся кто-то, кто мог бы поправить это дерьмо, или дать какую-то замену? Потому как мне под охраной этого Aehserlische Sweinhund ещё ехать обратно, причем через лес, где видели ещё сильнее больных на голову его соотечественников! Где ваш оружейный мастер?

Пышущий гневом лейтенант теснил фельдфебеля всё ближе к оружейке, на понуро стоящего около загородки полицая внимание обращать вообще перестали. Если бы немцы обратили внимание, что офицер закрыл за собой дверь и старается ругаться так, чтобы ругань казалась почти криком, но звучала как можно тише... Жизнь бы им это не продлило, но хоть дало бы шанс поднять тревогу. А так... Продолжая левой рукой тыкать в лицо фельдфебелю карабин с открытым затвором, 'немецкий офицер' правой достал из ножен на поясе короткий клинок и без замаха ткнул собеседнику в солнечное сплетение. 'Полицай' не мешкая подскочил к немецкому солдату и без затей свернул ему шею. Аккуратно придержав тушки немцев Док и Самурай осторожно но быстро опустили их на пол и проскользнули в оружейку.

'Вот раздолбаи-то!' — с облегчением подумал Самурай глядя на открытую металлическую решетку, за которой стояли оружейные шкафы. Дежурный, который должен был сидеть за ней, как раз выходил наружу, явно с целью посмотреть на бесплатный цирк в передней. Рядом, ближе к двери в казарму, стоял солдат, решивший сбежать от неприятностей. Док ударил беглеца кинжалом снизу вверх, пробивая язык, мягкое нёбо и мозг, пришпиливая нижнюю челюсть. Удар быстрый, смертельный и не дающий шанса что-то крикнуть. Самурай снова справился голыми руками. Дальше действовали по отдельности. Пока безоружный рукопашник проводил инвентаризацию запасов оружия, выбирая себе по вкусу, его напарник осторожно заглянул в щель казарменной двери и удовлетворённо кивнул сам себе — перегородки не было.

Док сноровисто подготовил себе оружие из трофеев — противотанковую гранату и четыре 'лимонки'. Противотанковую поставил пока в уголок, две лимонки, разогнув усики предохранительной чеки, повесил кольцами на пришитые к портупее крючки, две взял в руки, пропустив большие пальцы рук в кольца гранаты, зажатой в другой руке. Убедился, что Самурай запер решетку и ушёл контролировать вход, встал сбоку от двери. Резко выдохнул воздух, рванул кольца из первых двух 'лимонок', толкнул дверь, шагнул в проём...

Немцы в казарме, обернувшись на шум к двери, увидели лейтенанта вермахта, стоящего на пороге с опущенными вниз руками. Синхронно взмахнув ими, он отправил в полёт два небольших предмета, один — ко второй двери, второй — в дальний угол. Тут же, без промедления, схватился за висящие на портупее две гранаты и, разводя руки в стороны, одним слитным движением сорвал их с крючков и отправил в стороны ближних углов. Раньше, чем кто-то успел сообразить, в чём дело, странный лейтенант рванул на себя дверь и выскочил обратно в оружейку.

Прижавшись спиной к простенку, Док присел на корточки, хватая противотанковый 'гостинец'. Переждав два двойных взрыва, перекрывших разноголосый гогот, боец взвел ударный взрыватель и, распахнув ударом ноги остатки двери, бросил гранату в центр комнаты, метнувшись в первую комнату караулки.

Первая победа

Пара Bf-109 легко скользила в воздухе. Свободная охота, основной приём во Франции и Польше, на Востоке стремительно превращалась в непозволительную роскошь. Здесь всё чаще приходится драться насмерть, стараясь вытеснить машины Иванов из района патрулирования. Или удержаться в нём самим. Или крутиться в 'собачей свалке', связывая боем истребители прикрытия. Или продираться сквозь огонь воздушных стрелков, стараясь достать закованные в броню штурмовики русских...

Поэтому фельдфебель Краухе был более чем доволен этим вылетом — в конце концов, для перехвата и прикрытия есть другие пары. А он со своим ведомым — лучшие охотники эскадрильи. Никто не будет забивать гвозди будильником, правда ведь? Одно плохо — ни одного русского они не обнаружили, ни в небе, ни на земле, обидно будет возвращаться ни с чем.

Внизу мелькнуло что-то непонятное и Краухе слегка довернул машину, стараясь разглядеть, что там. Кажется, автомобильная колонна? Ну-с, посмотрим. Зениток, вроде, нет. Значит — вперёд! И пара 'худых', заложив крутой вираж, начала стремительную атаку на короткую колонну...

...— Во-о-здух! — Машины бросились в рассыпную, а мех-вод 'вяза' привычно вывел зенитку на обочину. Даша отчётливо видела пару 'мессеров', атакующих машины. Будь это пулемётная счетверёнка, она бы уже стреляла, но 'вяз'... Он большой, он непривычный, тяжёлый, непослушный. Короткая очередь ушла непонятно куда, не причинив вреда самолётам. Ох, не даром командир зенитчиков поставил их машину именно сюда. Вероятность попасть под внезапный удар именно в этой части колонны крайне мала и у сестёр будет время освоиться. В теории. Сейчас времени не было — немцы шли на второй заход, решив подстраховаться и уничтожить проявившую себя зенитку и стиснув зубы, девушка ловила в прицел стремительно растущий и плюющийся огнём силуэт...

...Так, ошибка — зенитки всё же были. Вернее зенитка, одна. С криворуким наводчиком — даже сапожник стреляет лучше. Краухе усмехнулся — похоже, сегодня к сбитым русским самолётам прибавится одна зенитка, что тоже неплохо. Силуэт зенитки, похожий на силуэт маленького танка, плотно влип в прицел, и 'стодевятый' задрожал от очередей пулемётов и пушки. Следом потянулись очереди ведомого. Трассы ударили по машине, разлетаясь красивым фейерверком рикошетов. Неожиданно набежал туман, скрывший дорогу, русскую зенитку, выбросившую толстые красные шнуры из обоих стволов. Краухе потянул штурвал на себя, выводя машину из пикирования и не почувствовал привычного сопротивления рукоятки...

...Свинцовый ливень ударил по машине, наполняя пространство металлическим звоном. Даша неотрывно следила за ведущим 'худым', одновременно пробуя рукоятки наведения 'вяза'. Рывков не любишь? Хорошо, поняла. Плавным движением спарка стволов повернулась в сторону немца и 'вяз', уже послушный воле девушки, загрохотал, выбрасывая тысячу снарядов в минуту. Ведущий 'мессер' вспыхнул, потом — полыхнул взрывом, превращаясь в огненный шар. Второй, непостижимым манёвром увернувшись от настигающих его очередей, уходил, густо дымя форсируемым мотором.

Ника

Я всегда пыталась понять, в чем различие между прошлым и будущим? Именно так — между ними и нами. То, что сразу бросается в глаза — мы двигаемся по-другому. Не знаю, как это сказать, наверное, резче, по меньшей траектории, экономнее что ли... Будто подсознательно просчитываем наиболее рациональный маршрут. И еще... мы двигаемся больше. Для начала я смотрела как солдаты стреляют. Даже в три мишени, стоящие на расстоянии друг от друга и под углом они пытаются поразить с одного места. Редкие умники делали пару шагов и всё. Теряли время и скорость. А ведь было куча способов сделать это быстрее — перевороты, выстрелы снизу, кувырки... Последние мишени всегда ставились напротив — справа и слева. Все стреляли сначала в одну с правой руки, а потом, так же стоя, поворачивались и с левой в другую. А раскрыть руки и сразу в две? Не додумались... Пришлось учить. И учиться самой. Потому что в теории это выглядело здорово, а вот на практике...

Я уже год на войне. Много? Мало? Год, который можно со спокойной совестью посчитать за десять в мирной жизни. Жалею ли я о том, что попала сюда? Не знаю. Не могу сказать. Я стала другой. И меня изменила не война, хотя она ломает психику дай боже... я сломалась тогда, когда поняла, что мне воевать нравиться. Я испугалась себя. Если бы не Лёха, я, может быть, вообще замкнулась, но он не позволил. Удержал на самом краю. Собой удержал. Тем, что понял насколько мы разные и позволил быть собой.

С момента его пленения моя крыша удерживалась на одном гвоздике. Ржавом и кривом. Казалось, что весь мир, все люди против меня. Одни задерживают, другие придираются, третьи просто ненавидят... будто чувствуют мою инаковость. Хотелось убивать. Нельзя... было. И будто спущенная пружина — разрешение на взлёт! Кто сказал, что войти в клетку с девятерыми фрицами это Мэрисьюшно? А пошли они все! Радостное безумие захлёстывает, рвется горлом, повисает кривой усмешкой... А вот и взрыв! Ну что ж, получайте — цыганочка с выходом!

Цыганочку пришлось плясать по полной программе. С притопами и прихлопами, вернее с кувырками и полусальтом. А иначе никак — замрешь на месте и считай труп. Немцы не привыкшие к обезьяним скачкам выполняемым женщиной в разорванной юбке сначала офонарели, что было вполне ожидаемо, а потом уже было поздно. Надо отдать им должное — они всё-таки стреляли. Сбивчиво, бесприцельно, но умерли с пистолетами в руках. Только один, последний, поднял руки. Так и сполз по стенке с поднятыми руками и дыркой между бровей.

Я присела на столе и еще раз обвела взглядом кабинет. Шальная мысль о коллекции фуражек Коха и Эрха в пику Букварю с его Гудериановской мелькнула и тут же улетучилась. Из меня коллекционер никакой — не люблю я собирательство. Что за радость мерятся у кого трофей круче? Или толще.

Вытащила из-под пиджака веревку. Один конец к батарее, другой в открытое окно. Не дай боги, ребята не успели открыть такое же окно на первом этаже — будет весело! Ладно, не думать о плохом! Секундой позже, оттолкнувшись от подоконника и отправляя своё тело в полет, я услышала как громыхнула дверь и в кабинет влетела охрана. Поздно, мальчики! Кто вам доктор, что вы целых тридцать секунд собирались?

Окно, на мое счастье, было уже открыто. Я покатилась по полу, гася скорость, и чуть не врезалась в СБ. Улыбнулась.

— Вперед! Время! — рявкнула уже на бегу скорее по привычке, чем по необходимости.

По коридору направо, налево. Всё зачищено идеально — ни одного живого фрица. Взрыв заставляет вжаться в стену и на несколько секунд потерять темп. Ничего, немцы потеряли не только темп. Док рванул трофейной взрывчаткой основную лестницу. Вынырнул из поднявшейся взрывом пыли Самурай. Перепачканый кровью, довольный. Улыбка до ушей. Махнул рукой — сюда! Еще одна дверь и мы на улице. Прыгая в машину я успела мельком глянуть на часы — вся операция с момента как я встала из-за своей печатной машинки заняла 2 минуты 48 секунд. Что ж, можно считать что по времени мы уложились.