Гарри Поттер и узник Азкабана

— Вот кое-что. ...в 1722 году было дело... Но гиппогриф был осужден — фу, посмотрите, что они с ним сделали, это отвратительно...

— Это могло бы помочь, посмотри — мантикора напала на кого-то в 1296 году, и они отпустили мантикору — о нет, это было только потому, что все были слишком напуганы, чтобы приблизиться к ней. . . .

Тем временем в остальной части замка были развешаны обычные великолепные рождественские украшения, несмотря на то, что почти никто из студентов не остался, чтобы ими насладиться. Вдоль коридоров были развешаны толстые гирлянды из остролиста и омелы, изнутри всех доспехов сияли таинственные огни, а в Большом зале, как обычно, стояли двенадцать рождественских елок, сверкающих золотыми звездами. В коридорах стоял сильный и восхитительный запах готовящейся еды, и к сочельнику он стал таким сильным, что даже Паршивец высунул нос из-за кармана Рона, чтобы с надеждой понюхать воздух.

* * *

Рождественским утром Гарри проснулся от того, что Рон запустил в него подушкой.

— Эй! Подарки!

Гарри потянулся за очками и надел их, вглядываясь в полумраке в изножье своей кровати, где появилась небольшая кучка свертков. Рон уже срывал бумагу со своих подарков.

— Еще один свитер от мамы. ...опять бордовый. ...посмотрим, есть ли у тебя такой.

У Гарри был. Миссис Уизли прислала ему алый свитер с вышитым спереди гриффиндорским львом, а также дюжину домашних пирожков с начинкой, немного рождественского торта и коробку шоколадных конфет "Орешек ломкий". Когда он отодвинул все это в сторону, то увидел длинный тонкий сверток, лежащий под ним.

— Что это? — спросил Рон, глядя на только что развернутую пару бордовых носков в своей руке.

— Не знаю. . .

Гарри вскрыл посылку и ахнул, когда на его покрывало выкатилась великолепная сверкающая метла. Рон сбросил носки и спрыгнул с кровати, чтобы рассмотреть ее поближе.

— Я не могу в это поверить, — хрипло произнес он.

Это была метла "Молния", точь-в-точь как та, о которой Гарри мечтал, когда каждый день ходил смотреть на нее в Косой переулок. Когда он взял ее в руки, ручка блеснула. Он почувствовал, как она завибрировала, и отпустил ее; она повисла в воздухе без опоры, как раз на той высоте, на которой он мог ее поднять. Его взгляд переместился с золотого регистрационного номера в верхней части рукояти на идеально гладкие, обтекаемые березовые веточки, из которых состоял хвост.

— Кто тебе это прислал? — спросил Рон приглушенным голосом.

— Посмотри, нет ли там открытки, — сказал Гарри.

Рон разорвал упаковку "Молнии".

— Ничего! Блядь, кто бы мог потратить на тебя столько?

— Ну, — ошеломленно сказал Гарри, — держу пари, что это были не Дурсли.

— Бьюсь об заклад, это был Дамблдор, — сказал Рон, обходя "Молнию" кругом, осматривая каждый восхитительный дюйм. — Он анонимно прислал тебе мантию-невидимку...

— Это была мантия моего отца, — сказал Гарри. — Дамблдор просто передал это мне. Он не стал бы тратить на меня сотни галеонов. Он не может давать студентам такие вещи...

— Вот почему он не сказал, что это от него! — сказал Рон. — На случай, если какой-нибудь мерзавец вроде Малфоя скажет, что это фаворитизм. Эй, Гарри, — Рон громко расхохотался, — Малфой! Подожди, пока он увидит тебя в этом деле! Его будет тошнить, как свинью! Это же метла международного стандарта, вот это да!

— Я не могу в это поверить, — пробормотал Гарри, проводя рукой по "Молнии", в то время как Рон опустился на кровать Гарри, хохоча во все горло при мысли о Малфое. -Кто?

— Я знаю, — сказал Рон, взяв себя в руки, — я знаю, кто это мог быть — Люпин!

— Что? — спросил Гарри, сам начиная смеяться. — Люпин? Послушай, если бы у него было столько золота, он смог бы купить себе новую мантию.

— Да, но ты ему нравишься, — сказал Рон. — И его не было дома, когда разбился твой Нимбус, и он, возможно, услышал об этом и решил посетить Косой переулок и забрать это для тебя...

— Что значит, его не было дома? — спросил Гарри. — Он был болен, когда я играл в том матче.

— Ну, его не было в больничном крыле, — сказал Рон. — Я был там, убирал из-за Снейпа судна после отработки, помнишь?

Гарри хмуро посмотрел на Рона.

— Я не могу представить, чтобы Люпин позволял себе что-то подобное.

— Над чем вы двое смеетесь?

Гермиона только что вошла в комнату, одетая в халат и неся на руках Косолапа, который выглядел очень сердитым, с гирляндой мишуры на шее.

— Не приводи его сюда! — сказал Рон, поспешно вытаскивая Паршивца из-под кровати и засовывая его в карман пижамы. Но Гермиона его не слушала. Она бросила Косолапа на пустую кровать Симуса и уставилась, разинув рот, на Молнию.

— О, Гарри! Кто тебе это прислал?

— Понятия не имею, — сказал Гарри. — Там не было никакой открытки или чего-то еще.

К его великому удивлению, Гермиона не казалась ни взволнованной, ни заинтригованной этой новостью. Напротив, ее лицо вытянулось, и она прикусила губу.

— Что с тобой такое? — спросил Рон.

— Я не знаю, — медленно произнесла Гермиона, — но это немного странно, не так ли? Я имею в виду, что это должна быть довольно хорошая метла, не так ли?

Рон раздраженно вздохнул.

— Это лучшая метла, какая только есть, Гермиона, — сказал он.

— Значит, она, должно быть, была действительно дорогой. ... —

— Наверное, стоила больше, чем все метлы слизеринцев, вместе взятые, — радостно сказал Рон.

— хорошо. ...кто мог прислать Гарри что-то настолько дорогое и даже не сказать ему, что отправил? — спросила Гермиона.

— Какая разница? — нетерпеливо спросил Рон. — Послушай, Гарри, можно мне попробовать? Можно?

— Я не думаю, что кому-то пока стоит садиться на эту метлу! — пронзительно воскликнула Гермиона.

Гарри и Рон посмотрели на нее.

— Как вы думаешь, что Гарри собирается с ней делать — подметать пол? — спросил Рон.

Но прежде чем Гермиона успела ответить, Косолап спрыгнул с кровати Симуса прямо на грудь Рону.

— УБЕРИТЕ-ЕГО-ОТСЮДА! — взревел Рон, когда когти Косолапа разорвали его пижаму, а Короста попытался сбежать через его плечо. Рон схватил Паршивца за хвост и нанес Косолапсу неверный удар ногой, который попал в сундук, стоявший в изножье кровати Гарри, опрокинув его и заставив Рона подпрыгивать на месте, воя от боли.

Шерсть Косолапа внезапно встала дыбом. Комнату наполнил пронзительный металлический свист. Карманный вредноскоп выпал из старых носков дяди Вернона и, вращаясь, блестел на полу.

— Я забыл об этом! — Сказал Гарри, наклоняясь и поднимая Вредноскоп. — Я никогда не надеваю эти носки, если могу иначе. ...

Вредноскоп завертелся и засвистел в его ладони. Живоглот шипел и плевался на него.

— Гермиона, тебе лучше убрать отсюда этого кота, — яростно сказал Рон, сидя на кровати Гарри и потирая палец на ноге. — Ты можешь заткнуть эту тварь? — добавил он Гарри, когда Гермиона вышла из комнаты, а желтые глаза Косолапа все еще злобно смотрели на Рона.

Гарри засунул Вредноскоп обратно в носки и бросил его обратно в чемодан. Теперь были слышны только сдавленные стоны боли и ярости, которые издавал Рон. Паршивец сжался в руках Рона. Прошло много времени с тех пор, как Гарри в последний раз видел его без Ронова кармана, и он был неприятно удивлен, увидев, что Паршивец, когда-то такой толстый, теперь стал очень тощим; казалось, клочья шерсти тоже выпали.

— Он не очень хорошо выглядит, не так ли? — Сказал Гарри.

— Это стресс! — сказал Рон. — С ним все было бы в порядке, если бы этот большой глупый комок шерсти оставил его в покое!

Но Гарри, помня слова женщины из Волшебного зверинца о том, что крысы живут всего три года, не мог отделаться от ощущения, что если Паршивец не обладает силами, о которых он никогда не рассказывал, то его жизнь подходит к концу. И, несмотря на частые жалобы Рона на то, что Паршивец был скучным и бесполезным, он был уверен, что Рон был бы очень огорчен, если бы Паршивец умер.

В то утро в гриффиндорской гостиной определенно царило рождественское настроение. Гермиона заперла Косолапа в своей спальне, но была в ярости на Рона за то, что он пытался пнуть его; Рон все еще злился из-за новой попытки Косолапа съесть Паршивца. Гарри оставил попытки заставить их заговорить друг с другом и посвятил себя изучению Молнии, которую он принес с собой в гостиную. По какой-то причине это, казалось, тоже разозлило Гермиону; она ничего не сказала, но продолжала мрачно смотреть на метлу, как будто та тоже критиковала ее кота.

В обеденный перерыв они спустились в Большой зал и обнаружили, что столы факультетов снова отодвинуты к стенам, а посреди комнаты стоит единственный стол, накрытый на двенадцать персон. Там были профессора Дамблдор, Макгонагалл, Снейп, Спраут и Флитвик, а также смотритель Филч, который снял свое обычное коричневое пальто и был одет в очень старый и довольно заплесневелый на вид фрак. Там было всего трое других студентов, двое чрезвычайно нервных первокурсников и угрюмый слизеринец-пятикурсник.

— Счастливого Рождества! — сказал Дамблдор, когда Гарри, Рон и Гермиона подошли к столу. — Поскольку нас так мало, нам показалось глупым использовать столы факультетов. ...Садитесь, садитесь!

Гарри, Рон и Гермиона сели рядышком в конце стола.

— Крекеры! — с энтузиазмом воскликнул Дамблдор, протягивая Снейпу большую серебряную шумовку, которая неохотно взял ее и потянул.

С грохотом, похожим на выстрел, хлопушка разлетелась в стороны, и под ней оказалась большая остроконечная шляпа ведьмы, увенчанная чучелом грифа.

Гарри, вспомнив о домовом, поймал взгляд Рона, и они оба ухмыльнулись; губы Снейпа сжались, и он подтолкнул шляпу к Дамблдору, который тут же сменил ее на свою шляпу волшебника.

— Принимайтесь за дело! — посоветовал он сидящим за столом, сияя.

Когда Гарри накладывал себе жареной картошки, двери Большого зала снова открылись. Это была профессор Трелони, она приближалась к ним, словно на колесах. По этому случаю она надела зеленое платье с блестками, в котором больше, чем когда-либо, была похожа на сверкающую стрекозу-переростка.

— Сибилла, это приятный сюрприз! — сказал Дамблдор, вставая.

— Я внимательно наблюдала за происходящим, директор, — сказала профессор Трелони своим самым загадочным, самым отстраненным голосом, — и, к моему удивлению, я увидела, что покидаю свой уединенный обед и присоединяюсь к вам. Кто я такая, чтобы отказываться от подсказок судьбы? Я сразу же поспешил из своей башни и прошу вас простить меня за опоздание. ...

— Конечно, конечно, — сказал Дамблдор, и его глаза заблестели. — Позвольте мне пододвинуть вам стул...

И он действительно нарисовал своей палочкой стул в воздухе, который вращался несколько секунд, прежде чем с глухим стуком упасть между профессорами Снейпом и Макгонагалл. Профессор Трелони, однако, не стала садиться; ее огромные глаза блуждали по столу, и она вдруг издала что-то вроде тихого вскрика.

— Я не смею, директор! Если я сяду за стол, нас будет тринадцать! Ничего не может быть несчастнее! Никогда не забывай, что когда тринадцать человек обедают вместе, тот, кто первым встанет, первым и умрет!

— Мы рискнем, Сибилл, — нетерпеливо сказала профессор Макгонагалл. Присаживайтесь, индейка остывает.

Профессор Трелони поколебалась, затем опустилась на свободный стул, закрыв глаза и плотно сжав губы, словно ожидая, что в стол ударит молния. Профессор Макгонагалл запустила большую ложку в ближайшую супницу.

— Рубцы, Сибилла?

Профессор Трелони проигнорировала ее. Снова открыв глаза, она огляделась вокруг и спросила: — Но где же дорогой профессор Люпин?

— Боюсь, бедняга снова заболел, — сказал Дамблдор, давая понять, что всем следует начать угощаться самостоятельно. — Очень жаль, что это случилось на Рождество

— Но ты, конечно, уже знала об этом, Сибилла? — спросила профессор Макгонагалл, приподняв брови.

Профессор Трелони одарила профессора Макгонагалл очень холодным взглядом.

— Конечно, я знала, Минерва, — тихо сказала она. — Но никто не выставляет напоказ тот факт, что он Всезнающий. Я часто веду себя так, как будто не обладаю Внутренним зрением, чтобы не нервировать других.

— Это многое объясняет, — едко заметила профессор Макгонагалл.

Голос профессора Трелони внезапно стал гораздо спокойнее.

— Если ты хочешь знать, Минерва, я поняла, что бедный профессор Люпин пробудет с нами недолго. Похоже, он и сам осознает, что его время на исходе. Он буквально сбежал, когда я предложила кристальный взгляд вместо него...

— Представьте себе, — сухо сказала профессор Макгонагалл.

— Я сомневаюсь, — сказал Дамблдор веселым, но слегка повышенным голосом, что положило конец разговору профессора Макгонагалл и профессора Трелони, — что профессору Люпину угрожает какая-либо непосредственная опасность. Северус, ты снова приготовил для него зелье?

— Да, директор, — сказал Снейп.

— Хорошо, — сказал Дамблдор. — Тогда он скоро встанет на ноги. ...Дерек, вы пробовали какие-нибудь чиполаты? Они превосходны.

Мальчик-первокурсник густо покраснел, когда Дамблдор обратился к нему напрямую, и дрожащими руками взял блюдо с сосисками.

Профессор Трелони вела себя почти нормально до самого конца рождественского ужина, два часа спустя. Сытые рождественским ужином и все еще в праздничных шляпах, Гарри и Рон первыми встали из-за стола, и она громко вскрикнула.

— Мои дорогие! Кто из вас встал со своего места первым? Который?

— Не знаю, — сказал Рон, с беспокойством глядя на Гарри.

— Я сомневаюсь, что это что-то изменит, — холодно сказала профессор Макгонагалл, — если только за дверями не поджидает безумный человек с топором, чтобы зарезать первого, кто войдет в вестибюль.

Даже Рон рассмеялся. Профессор Трелони выглядела крайне оскорбленной.

— Идешь?

— Нет, — пробормотала Гермиона, — я хочу быстро переговорить с профессором Макгонагалл.

— Наверное, пытается выяснить, сможет ли она посещать еще какие-нибудь занятия, — зевнул Рон, когда они вошли в вестибюль, в котором не было ни души от безумных топорщиков.

Когда они добрались до портрета, то увидели, что сэр Кадоган наслаждается рождественской вечеринкой с парой монахов, несколькими бывшими директорами Хогвартса и своим толстым пони. Он поднял забрало шлема и поднял за них бокал меда.

— Счастливого Рождества! Пароль?

— Мерзкий пес, — сказал Рон.

— И вам того же, сэр! — взревел сэр Кадоган, когда картина качнулась вперед, пропуская их.

Гарри направился прямиком в спальню, забрал "Молнию" и набор для ухода за метлой, которые Гермиона подарила ему на день рождения, отнес их вниз и попытался придумать, что можно сделать с "Молнией"; однако там не было согнутых веточек, которые можно было бы подрезать, а ручка уже так блестела, что, казалось, бессмысленно было что-то менять. отполируй его. Они с Роном просто сидели, любуясь им со всех сторон, пока в проеме портрета не появилась Гермиона в сопровождении профессора Макгонагалл.

Хотя профессор Макгонагалл была деканом факультета Гриффиндор, Гарри видел ее в гостиной только однажды, и то для того, чтобы сделать очень серьезное заявление. Они с Роном уставились на нее, держа в руках "Молнию". Гермиона обошла их, села, взяла ближайшую книгу и спрятала за ней лицо.