Приграничная история

— Но там же нужна моя кровь! Кто бы поверил, что я готовила собственную смерть?

— Нужна не вся кровь, а лишь жалкие капли. На днях бы ты пропала, ожидая собственной участи в нашем доме, все бы бросились тебя искать, но все попытки бы провались, потому что девочки вместе с Мориной приготовили зелье, которое заблокировало бы не только твою магию, но и твою энергию. Ты оказалась бы как будто несуществующей на свете, а после обряда ты и вправду бы исчезла навсегда— любезно просвещал меня Керс.

Каждое его слово било наотмашь и раскаленным железом горело внутри.

— Как вы обошли родовую клятву? — с искренним любопытством спросил Нортон.

— У меня нет рода, мне некого призывать в свидетели. Вся моя семья — это сестры.

— Но клятва должна действовать на всех одинаково! — возразила я.

— Мои родители от меня отказались, отрезали связь с родом. Еще в детстве, не зная значения этой клятвы, я давал ее направо и налево. А потом впервые обрадовался своему сиротству: это был вечный козырь в рукаве.

Просто и понятно, оставалось только одно:

— Зачем вы убили Серого?

— Он все выл, пока ты витала между мирами, и мешал девочкам спать по ночам, — равнодушно ответил он и замолчал. Все было сказано.

— Уведите, — коротко приказал Нортон, поняв, что рассказ окончен. Белых пятен не осталось. Штондт и Морган вышли вместе с Керсом, оставив нас с Рэмианом наедине.

— Ты отдашь мне письмо брата? — спросила я.

— Оригинал — только после суда, а сейчас могу позволить тебе его прочесть и даже сделать копию.

— Пожалуй, я прочитала бы его сейчас.

Нортон достал из внутреннего кармана камзола маленький конверт из плотной, очевидно, гербовой бумаги. Роди всегда и во всем любил основательность. Письмо несколько отличалось от многочисленных посланий, которыми меня забрасывал помешавшийся от любви ко мне брат, своим тревожным тоном и недосказанностью, сквозящей в каждой строчке.

"Дорогая Амалия! — узнаю с первых строк его упрямую привычку называть меня полным именем. — В свете открывшихся мне не так давно изысканий я полагаю, что для тебя опасно будет находиться без мужской опеки. Я не могу тебе прямо сказать, о чем идет речь, но ты должна поверить мне на слово: все очень серьезно. Забудь про свою нелепую работу и возвращайся домой вместе со мной. На днях я заеду к тебе узнать твой ответ и, смею надеяться, ты как следует подумаешь обо всем. С надеждой на твое благоразумие, любящий тебя Александр де Вэльс".

Я молча отдала письмо Нортону, ничуть не желая обзаводиться его оригиналом. Я как будто поговорила с братом, искренне считавшим себя лучшей кандидатурой на роль моего мужа. Иногда мне кажется, что он любил не меня, а наше блестящее положение богатых столичных аристократов, а я нужна ему была как отвечающая всем его высоким требованием кукла. Куклы не должны беспокоить хозяина, и он пытался перевоспитать меня.

— Лия, ты бледная, как смерть. Может, воды? — обратился ко мне ни на шутку испуганный Нортон.

— Мне бы лучше бокал вина, — попросила я лучшее успокоительное на свете.

— У меня только самогон, — развел он руками.

— Давай самогон, — вяло согласилась я.

— Ты уверена? Он очень крепкий! — предупредил заботливый маг.

Я промолчала. Чем крепче, тем лучше, — это же очевидно. Меня предали и растоптали, моя жизнь — жалкая иллюзия, а окружающие люди — серые тени, которые мне приснились. Я хочу все забыть или забыться самой. Самогон — самое то в таких тяжелых случаях.

Нортон отдал мне свою маленькую походную фляжку. Я открутила крышку и сделала большой глоток, не слушая никаких его предупреждений. Страшный огонь обжег мое горло и раскаленной лавой спустился ниже, притупляя мою боль.

— Спасибо, — вернула я чудесное лекарство полковнику. — Скажи, а тебе интересно было наблюдать за мной, задавать свои вопросы, зная все ответы? Ты с удовольствием пытался мне приручить, завоевывая мое доверие? Кого вы играли, господин Нортон? Какой вы на самом деле?

Нортон дернулся, будто я влепила ему пощечину, хотя я всего лишь задала волнующие меня вопросы.

— Лия, это было необходимо. Мне очень жаль, что Керс оказался таким подлецом, но иначе я поступить не мог: на кону стояло слишком многое. Я никогда не притворялся перед тобой ни в чем и ни словом тебя не обманул. Ты очень мне нравишься, и я хотел бы снова заслужить твое доверие. Прости меня, пожалуйста.

Как искренне звучали его слова и как мне хотелось верить, но я не могла. Каждый раз, когда я доверялась хоть кому-нибудь, все оборачивалось для меня трагедией. Роди, Керс, Аника, Джинни, Морина... Не хочу больше пополнять этот список. Наверное, что-то во мне начало умирать в этот промозглый вечер, поэтому я ответила прямо:

— Мне не за что тебя прощать: ты сделал то, что был должен, полковник. Во мне сейчас говорит обида и злость, но я ничего не могу тебе обещать. Мне нужно время.

— Я понимаю и готов ждать столько, сколько потребуется, — твердо пообещал Нортон.

— Я могу забрать Серого, или он тоже нужен для следствия? — собравшись с духом, попросила я.

— Видишь ли, — замялся полковник, — он выглядит не очень. Девочки знатно над ним поизмывались.

— Я хочу похоронить его в лесу. Пожалуйста!

— Хорошо, — сдался он, — но только при условии, что с тобой буду я.

— Спасибо, — поднялась я с кресла, собираясь уходить.

— Я провожу тебя, — заявил Нортон, совершенно не интересуясь моим мнением.

Я безразлично кивнула головой. Пусть провожает, если ему так хочется, какое мне дело? В полнейшем молчании он довел меня до моего дома. Наблюдая за тем, как я отпираю дверь, он обеспокоенно предложил:

— Может, мне остаться с тобой? Ты не очень хорошо выглядишь, Лия!

— Не нужно, Нортон, — немного резче, чем хотела, пресекла я его попытку присмотреть за мной. — Я не маленький ребенок, ничего с собой не сделаю. Мне просто нужно побыть одной.

— Я могу зайти завтра? — напряженно спросил он.

— Зачем? — равнодушно уточнила я.

— Потому что я хочу быть рядом, потому что мне не все равно, что с тобой происходит, потому что я переживаю за тебя и еще тысяча разных потому что! — тихо ответил полковник, как будто ему это действительно было важно.

Я хотела отказать ему, но вдруг почему-то в голове промелькнуло воспоминание о разговоре с мамой и данном ей обещании. Сейчас я на перепутье: замкнуться в себе окончательно, убаюкивая свои страдания, или дать шанс человеку, который спас меня от смерти? Умом я прекрасно понимала, что Нортон не сделал мне ничего плохого, а его недомолвки были вынужденными и необходимыми. Вот он, мужчина, дежуривший около меня в палате, признавшийся в том, что я ему нравлюсь, пытающийся добиться моего доверий, стоит и ждет моего ответа как приговора. Разве мое равнодушие будет достойной наградой ему? Никто не заставляет меня прямо сейчас дарить ему сердце, но отталкивать его — слишком жестоко. Он не должен расплачиваться за ошибки других.

— Да, ты можешь прийти, — чуть слышно вымолвила я и, услышав вздох облегчения за спиной, закрыла за собой дверь.

Наверное, это была самая тяжелая ночь в моей жизни. Оставшись одна, я поддалась извечному человеческому пороку и открыла бутылку вина. Заливать горечь вином вошло в дурную привычку, не достойную леди, и мама бы меня не одобрила.

Мне давно знакомо чувство утраты: сначала родители, потом — брат. Казалось, смерть преследует меня по пятам. Но что делать, если за один вечер убитой оказалась твоя собственная душа?

Как я могла не заметить ненависти, что пылала в глазах Керса? Семь долгих лет я доверяла человеку, убившему моего брата и приговорившего меня. Разве такое можно простить самой себе? Больше всего мне хотелось вычеркнуть эти годы, стереть эти воспоминания и забыть, забыть все поскорее!

Какова цена предательства? Разве можно было спокойно водить меня по кабакам, выслушивая мое периодическое нытье, поддерживать меня, защищать, зная, что моя учесть предрешена? Поистине, Керс — гениальный актер, и его место на подмостках столичных театров, потому что так сыграть дружбу и преданность могут только великие лицедеи.

Наверное, ему казалось прихотью мое нежелание вести безбедную жизнь избалованной аристократки, за которую все решает муж. Легкость, с которой я отказалась от титула и денег, была мнимой. Мне было тяжело, что бы я ни говорила. С раннего детства я привыкла к богатству и практически вседозволенности и, хотя мама старалась воспитать меня в строгости, образцом высокой нравственности в детстве и юности я вряд ли была. Какая девчонка не любит дорогие наряды и украшения?

Мне повезло: я узнала, что свобода дороже всего золота мира, а продавать себя — низко и подло. Спасибо за это стоит сказать Роди, относившемуся ко мне снисходительно, как к наивной глупышке, которую умный и взрослый мужчина научит жить правильно.

Керс встретил меня в трудный момент жизни и поддержал. За пеленой собственных страданий я не разглядела его. Устав быть сильной, доверилась полной противоположности своему брату — взбалмошному и легкому на подъем черному магу, который ничего от меня не хотел и подставил плечо.

На что он рассчитывал? Хотел создать собственную армию нежити? Продал бы кому-то кольцо или записи безумного мага об экспериментах с людьми? Или он надеялся найти в Сумеречных землях сокровища? Что двигало им? У меня есть деньги, но нет семьи, а у него есть сестры и любимая женщина. Разве не это — настоящее сокровище?

Из слов Керса выходило, что он мстил нашей семье за счастливую случайность, по которой мы родились в семье потомственных аристократов, и за поруганную честь любимой! Никто не выбирает в какой семье родиться, но каждый выбирает свою участь сам. Вряд ли мой брат силой принудил Морину стать его любовницей. А раз она согласилась сама, то в чем вина Александра?

Если в поступках Керса и Морины еще просматривалась хоть какая-то чудовищная логика, то в действиях его сестер — нет. Наверное, я забываю, что вокруг Керса крутилась вся их жизнь, он был центром их мироздания, человеком, заменившим им родителей, но ведь я знаю их с самого детства. Сколько раз я лечила их простуду, ушибленные коленки и расстроенные детскими проблемами сердечки? Сколько раз я утирала их слезы и заплетала им прически? Кто отравил их ядом ненависти? Неужели можно было хладнокровно шутить по поводу нашей возможной помолвки с их братом, отсчитывая дни до кровавой луны?

Самое страшное, что не укладывалось в моей голове, — это убийство Серого. Вот так просто, потому что он мешал им спать, тоскуя по мне, цинично его убить. Как? Они же играли с ним в детстве, зарываясь в его мех, а он терпеливо сносил все, словно был не диким волком, а домашней собачкой! Что за нелюди меня окружали?

Сколько вина нужно выпить, чтобы притупить эту боль? Наверное, целую прорву.

Сколько времени должно пройти, чтобы эта боль забылась? Наверное, вечность.

Сколько раз нужно ошибиться, чтобы найти тех, кто умрет, но не предаст?

Мои мысли плавно вернулись к Нортону. Несколько успокоившись, я попыталась взглянуть на все с его стороны. Он приезжает в Корлин, чтобы найти опасного преступника, а я волей-неволей оказываюсь в самой гуще событий. Кто я для него? Чужая женщина, вероятная любовница Керса, потенциальная убийца? Разве мог он поступить иначе и, нарушив свой долг, рассказать мне обо всем? Конечно, нет. Возможно, другой человек на его месте не стал бы вникать в подробности, а схватил бы всех подозреваемых да отправил бы на допрос к сильному менталисту в королевские застенки. Я даже поежилась от такой перспективы. Наоборот, он сделал все, чтобы разобраться в этом деле, наказать всех виновных. При всем при этом он еще щадил мои чувства, как мог. Припомнив все наши разговоры хотя бы в общих чертах, я поняла, что мои обвинения, брошенные в его адрес, несправедливы. Он задавал вопросы, которые касались лично меня, — того, что он никогда не узнал бы из скупых отчетов. У меня нет прав винить его в чем-либо. Другое дело, что он — живое свидетельство произошедших событий, напоминание о предательстве самых близких.

Сил думать больше не было никаких. Еще чуть-чуть, и я заснула бы прямо в кресле около погасшего камина. Добравшись до своей спальни, я стянула сапоги и, не раздеваясь, растянулась на кровати. Мама всегда говорила, что ночь темнее всего перед рассветом. В детстве я не понимала, зачем она с таким важным видом повторяет очевидные вещи, но со временем все встало на свои места. Моя ночь наступила сегодня. Значит, рассвет не за горами.

Усталость и вино взяли свое, и я провалилась в глубокий сон, предварительно вытерев о подушку бежавшие по щекам слезы.

Глава 15.

Утро ожидаемо началось с жуткой головной боли и с неожиданного стука дверь. Кое-как скатившись с кровати, я дотащилась до прихожей. На крыльце стоял Нортон, судя по его зверскому выражению лица готовящийся снести мою дверь с петель.

— Доброе утро, — хриплым ото сна и попойки в одного голосом проскрипела я, стараясь держать глаза открытыми.

— Уже давно не утро, а обед, — вместо приветствия проинформировал он.

— Значит, добрый день, — послушно исправилась я, не видя особой разницы.

— Добрый день, — ошарашенно откликнулся Нортон. Мне наконец-то удалось взглянуть на мир широко открытыми глазами, и я увидела на лице стоящего напротив мужчины целую гамму чувств, среди которых преобладало, как ни странно, удивление.

— Чем вы так удивлены, полковник? — поинтересовалась я, отчего-то перескакивая на "вы".

— Тем, что вы открыли мне, леди Амалия. Признаться, я уже начал думать, что вы поспешно уехали, и мне больше не суждено будет вас увидеть, — весьма светским тоном ответил Нортон.

— Проходи, Рэмиан, — устав стоять, посторонилась я, пропуская его в дом.

Нортона не нужно было просить дважды, и, закрыв за ним дверь, я поморщилась от чересчур резкого звука. Надо срочно выпить антипохмельный отвар и привести себя в порядок.

— Подождешь меня в гостиной, хорошо?

— Лучше на кухне. Я принес тебе обед, — вытянул он вперед правую руку с какими-то свертками, которую я раньше не заметила.

— Спасибо, — вежливо поблагодарила я и поспешила, насколько это вообще было возможно в моем состоянии нестояния, скрыться в своей спальне.

Отвар поставил меня на ноги и снял страшную головную больше всего за четверть часа. Еще столько же я потратила на умывание и переодевание. Наугад вытащенное из шкафа платье оказалось черным. Надо же, как символично! Сколов волосы в привычный узел на затылке, я придирчиво осмотрела себя в зеркало. Выглядеть плохо не хотелось, потому как это — тоже своего рода слабость. Быть слабой не хотелось вдвойне.

Мое появление на кухне через полчаса и преображение из заспанной пьянчужки в строгую собранную леди было встречено с явным одобрением, хотя вслух Нортон ничего не сказал. Расправив складки на платье, я села за накрытый стол и с удовольствием вдохнула ароматы, витавшие от принесенных мужчиной блюд.

Пожелав друг другу приятного аппетита, мы принялись за обед, проходивший в полном молчании, которое, однако, было вполне комфортным. Промокнув губы салфеткой в конце трапезы, я впервые подняла взгляд на Нортона и, слегка улыбнувшись, поблагодарила его еще раз.