Похоже ситуация патовая. Один специалист утверждает, что такой шаг очень опасен, другой же не сможет ничем помочь, пока не решиться на такой шаг. Как быть? Остаётся слово за командиром экспедиции.
-Да, поставили вы мне задачку. Ну и положеньеце, итить её. — Пробурчав ругательство, Ямото потребовал от лейтенанта только одного. — Скажи честно Джон, ты уверен, что не пострадаешь при двойном слиянии? Только честно. Я лично сталкивался с теми беднягами, кто потерял личность при подобном слиянии. Поверь — это было жуткое зрелище. И желать тебе такой участи я бы ни за что в жизни не рискнул, даже не смотря на цену вопроса. Ответ за тобой Джон. Только тебе решать, делать это, или мы будем искать ответы в другом месте. Чтобы ты не решил, я на всё согласен.
Сайлус отдавал себе отчёт, на что он собирался пойти, на что решиться — не дурак. Но эта неясность, незнание и непонимание обстановки творившейся на корабле, всё это влекло за собой бездействие и затаённый страх перед неизвестным, что порядком ему уже надоели, да и всем остальным. Сможет ли он сохранить личность? Сможет ли справиться сразу с двумя инородными сознаниями у себя в голове?
Как ни странно, для самого Джона это уже был вопрос десятый. Он уже всё для себя решил. Пора положить конец всем предрассудкам, раз и навсегда. Раз кто-то оставил один блок памяти в целости и сохранности, и закодировал его так, что фиг откроешь в два счёта — значит там, сокрыта очень и очень важная информация. И он должен, просто обязан её добыть.
-Я полностью не уверен, справлюсь ли я или нет, но я должен попытаться, — твёрдо ответил Джон капитану. — А чтобы не подвергаться опасности, буду делать большие перерывы. Работа при этом растянется, но так я хотя бы сведу риск до минимума.
Ямото его не стал отговаривать.
-Хорошо Джон, — не зная радоваться ему или беспокоиться за друга, согласился он. — Попробуй. Но если что почувствуешь, какие-нибудь в себе изменения, сразу же бросай это дело. Ты понял меня, Джон?
-Я понял. Как только, так сразу, — заверил тот.
-Тогда не буду тебе больше мешать. Действуй, — благословил Ямото. — Тебе ещё кто-нибудь нужен из них, — спросил он напоследок, имея в виду техников.
-Нет. Раз они ничем не могут помочь, то я хотел бы остаться один.
-Хорошо. Как скажешь, — согласился Ямото, стоя уже в дверях. — Но охрану я тебе оставлю. Она за дверью. Если что, кричи. Удачи тебе. И Джон... будь осторожен.
Следуя примеру капитана, техники быстро свернули оборудование, и ушли восвояси, оставив Сайлуса в гордом одиночестве.
-Подключите дополнительно ваш "виом" к панели расположенной на столе, лейтенант, — сказал "Харон", когда кабинет очистился от толпы людей. — И начнём.
Джон Сайлус соединил один провод с накопителем, второй протянул до стола и воткнул в гнездо портативной панели связи с системами корабля. Потом сел в кресло, натянул на голову капюшон "виома" и растворился в эфире информации.
— Глава 15.
Прошло двое суток, затем ещё одни пролетели, будто и не наступали вовсе, а Джон Сайлус так и не на йоту не продвинулся в своих изысканиях. Чёртов накопитель не желал расставаться с секретами, стойко храня тайну пароля.
Небритый, с красными от недосыпа безумными глазами и осунувшимся бледно-серым лицом, Джон часами просиживал в кресле, с надетым на голову капюшоном "виома". Затем вставал и принимался метаться по кабинету, словно зверь взаперти, постоянно думая и просчитывая в голове всевозможные варианты решения непростой задачки, заданной ему накопителем.
Общение меж двух виртуальных интеллектов выматывало его дальше некуда. Порой его собственное сознание размывалось, и он забывал: где находиться, а один раз вообще забыл своё имя и битый час пытался его вспомнить. Он чувствовал, что растворяется, что находится уже у критической точки, за которой последует полное растворение личности.
Пароль на накопителе и его взлом — это не просто программы, написанные специальным языком, куда нужно просто вводить команды, решая, например, математические задачи, а потом ждать результаты, — нет. Современные системы — это самостоятельно мыслящие механизмы и мыслящие в трёхмерном, а то и в пятимерном измерении. Миллиарды комбинаций в секунду, миллионы осмысленных операций, сотни тысяч теорий и прорва мыслей неокрашенных в эмоциональную оболочку, как это бывает у людей.
Погружаясь в такой информационный эфир, ты не видишь перед собой экран с символами или образами. Перед тобой открывается целая вселенная, подчиняющаяся, чаще всего, своим собственным законам.
Когда Джон Сайлус первый раз подключился к накопителю, он будто с головой нырнул в киселеобразные воды оранжевого океана, наполненного вместо воды: цифрами и буквами, формулами и фразами из которых впоследствии создавались предложения и целые математические задачи с множеством переменных. Так же: подобно мыльным пузырям, то тут, то там всплывали образы людей, животных и пейзажей. Они хотели о чём-то рассказать, поведать, помочь понять. Но быстро лопались и растворялись без остатка.
Всё шевелится, бурлит, неспешно плавает или проноситься быстрее молнии перед глазами. Тут главное не зевать. И как бы небыли быстры эти образы и символы их надо умудриться поймать, потом понять смысл, и уже только в самом конце пытаться собрать всех их воедино, выстраивая стройную структуру виртуального бытия, и вот только тогда перед тобой, возможно, откроется путь к сокрытой информации. Главное всё сделать правильно.
Но как тут сосредоточишься, когда собственные мысли постепенно отступают куда-то вглубь сознания, испаряются, и пропадает ощущения тела. И вот ты уже и не человек, не "эго", что думает и мыслит, ощущает и познаёт. Ты океан, ты часть его, ты одна из букв оранжевого бульона — всего лишь жалкая искорка информации в бездонном мареве огня. И ты один, совсем один, ещё способный мыслить, жить, пока...
Но с каждым часом уподобляешься общему течению, теряя собственное "Я", теряя самого себя...и как знать, кем ты окажешься уже через секунду.
Мир же "Харона", или океан его, был окрашен голубым с чёткими логическими цепями, что паутиной обвивали эфир сотен тысяч метров виртуального пространства. Дотронёшься до одной, и на тебя вывалиться целый ворох информации, словно окатывает дождём.
Были там и огромные пустоты с чёрными, безжизненными, порванными нитями логических цепей. Словно выжженные острова, где нет больше места жизни, а значит и мысли, эти пустоты дрейфовали по водам виртуального океана, сталкиваясь с паутиной живой нервной ткани — так "Харон" пытался восстановить пробелы в памяти. Иногда получалось, и отмёршие цепи снова наполнялись искрящимся светом. Но чаще нет, и пустоты наоборот разрушали ещё живые цепи, до которых дотрагивались; или же они отскакивали, как мячи.
Были и такие места, где ничто уже восстановлению не поддавалось. Там был лишь хаос — чёрный и мрачный хаос смерти заключённый в стазис, чтоб не рушил то, что удалось спасти.
Погрузившись в этот мир, в мир "Харона" Джона сразу окружила целая вселенная — закономерная, целостная, логичная и гармонично выстроенная, как формула объясняющая устройство мира всего в двух слова. И эта вселенная была куда как огромнее, мира накопителя. Это был безбрежный океан непостижимого разума, схожего с людским по своему размаху. Пойди, пойми целый мир одного человека? Что делается у него там, в голове? Во вселенной же "Харона", включено было до сотни разумов единовременно, спаянных воедино в этакий монолит суперразума.
И он мыслил. Он жил. Он самостоятельно думал, размышлял, и даже философствовал. И если разум накопителя и не назовёшь таковым, скорее это интуитивная программа, заложенная в него человеком, и надо сказать гениальным, то разум "Харона" был полноценным, практически неотличимым от человеческого. Единственное его отличие заключалось в невозможности ощущать и сопереживать, мечтать и фантазировать. Но самое главное: он не был свободен.
"Харон" не сознавал себя целостной личностью, индивидом, который боится умереть, желая жить вечно, а потому он не способен был защищаться и строить козни. Его мысли были кристально чисты, как слеза младенца. Он не мог лгать, обманывать, ошибаться. Он мог иногда просто не знать, но ошибаться — никогда.
Пребывая в его виртуальном пространстве, Джон постоянно слышал миллионы голосов, одного сознания, шелестящие, словно высокая трава на ветру, где-то там, в отдалении, но иногда до его ушей доносились особо громкие восклицания, и это сильно действовало ему на нервы.
Откуда же эти слова. Да всё очень просто! Так "Харон" пытался взломать пароль, советуясь с самим собой же:
-Постойте!... А я говорю вам... А что если попробовать вот так?.. Нет-нет, всё это чушь... Подождите, на что это вы намекаете?.. Смысл этой задачи... Потом... Никакая логика здесь не работает... Да-да, мы уже делали так — это ни к чему не привело... Послушайте, а что если вот это формула... Да сколько же мы должны вас слушать?.. Формулы не совпадают с буквенными значениями... А вы обратили внимания на образы?.. Говорю вам, из этого ничего не выйдет... Да вы послушайте!..
Обрывки фраз, слова, вопросы и восклицания, взаимные обиды и угрозы, проникали в разум человека, как разрозненные осколки чего-то важного, но собрать их было нереально, а прислушиваться к каждому голосу из миллиона — просто невозможно.
И так получалось, что "Харон" в большей мере мешал человеку своей болтовнёй, нежели помогал. Но с другой стороны, "мозг" уже выстроил с сотню возможных схем решения задачи, Сайлус же ни одной. Но пока ни одна из схем не подходила. Нужно было что-то ещё, что-то, что называют человеческим фактором, то, что отличало человека от машины, то, что не поддавалось никакой логике.
Код заложенный в накопитель для расшифровки пароля, был создан специально для того, чтобы его не смог взломать искусственный разум. Он основывался на противоречиях и парадоксах между вопросом и ответом. Никакой логики, никакой закономерности, одна абстракция.
-Думай Джон, думай, — иной раз, стучась головой о стену, повторял лейтенант, когда пребывал в реальности. — Ты должен расшифровать код. Ты должен. Но как? Как его взломать? Ничего в голову не идёт, хоть убей. Абсолютно ничего. Что же делать? Что?.. Так Джон соберись, — уподобившись "Харону", следом вёл он диалог с самим собой. — Вопросы не имеющие чёткого ответа, основаны на дополнительных знаниях, которых у меня пока нет. Здесь "Харон" поможет. Но, что делать, когда ответ совсем не связан с вопросом, и в то же время несёт смысл постановки самого вопроса. Постоянно встречаются какие-то обрывки фраз, на что они указывают? Или вот эти странные диалоги, к примеру:
Один говорит:
-Жили-были три сестрички и жили они на самом дне колодца и таскали они оттуда мармелад.
А второй у него спрашивает:
-Откуда взялся мармелад?
Первый ему отвечает:
-Это был мармеладный колодец.
Второй всё равно настаивает на своём:
-Но я не понимаю, как же они таскали оттуда мармелад?
Первый ему объясняет:
-Из обыкновенного колодца таскают воду, а из мармеладного — мармелад. Разве непонятно?
И тогда второй тоже поясняет свой вопрос:
-Я говорю, как они таскали мармелад оттуда? Ведь они там жили!
И получает просто гениальный ответ по своей нелогичной простоте:
-Не только жили. Они жили-были...
Откуда это вообще? И к чему? К чему эта история полная противоречий, с наводящими вопросами, и в тоже время уходящими от основной темы повествования? Непонятно.
Или вот маленькое продолжение... Да, скорее всего это продолжение первого, хотя...кто знает?
"Они его ели и лепили. Лепили из него всё что хотели — всё, что начинается на "М"".
Почему на букву "М"? Этот вопрос, скорее всего, как раз не предназначен искусственному интеллекту. В нём никакой логики вообще. Почему на букву "М"? Почему не на букву "Д", "П" или "А"? Я же поразмыслив, отвечу: Потому что мармелад на букву "М". И любой человек подумав, скорее всего, ответит точно также, а вот машина никогда. Ну, здесь ответ понятен, хотя и он бессмыслен
Это, как известная загадка про полотенце. Вопрос в ней специально отводит от темы, вставляя ненужное абсолютно сравнение.
"Висит на стенке, зелёный, длинный и стреляет".
А почему стреляет? — а чтобы труднее отгадать.
И во всём остальном абсолютно тоже самое. Во всей этой белиберде засунутой в накопитель, как код к шифру, нет, с одной стороны никакого смысла, но в то же время, с другой, всё должно свестись к одному знаменателю, к одному чёткому ответу, который и послужит паролем. Но вот как его найти? Как понять? Как, как, как?..
Пребывая в смятение, Джон метался по кабинету — от стола к двери, от двери к столу, и снова в обратном направлении. В его голове одна мысль обгоняла другую со скоростью света. Одна наступала на предшественницу, и растаптывала ее. Но часто мысли просто громоздились друг на друга, грозя обвалом и окончательной, всеобщей путаницей.
И вот, в очередной раз, в нерешительности замерев, Джон, осенённый новой идеей, подскакивает к креслу, и со словами:
-А может так? — поспешно натягивает капюшон "виома" на голову, а уже через секунду с проклятиями срывает. — Нет! Чёрт, нет! Проклятье! Не так! Совсем не то! О чём ты только думаешь? — И, задрав подбородок к потолку, бессильно воет. — Боже, я больше так не могууу!..
И только входящий вызов, позволяет Сайлусу, наконец-то, немножечко отвлечься:
-Да капитан, я вас слушаю? — Перед лицом лейтенанта, прямо в воздухе, вспыхнуло окно с изображением Ямото — потомка древних самураев.
-Ну ты как там Джон, всё в порядке? — побеспокоился капитан.
-Пока всё нормально, сэр. Не жалуюсь, — заверил Сайлус. — Как видите живой ещё и в своём уме.
-Это хорошо, — скупо улыбнулся Ямото. — А-то, я уже стал беспокоиться. Совсем ты пропал из виду. Ни в столовой тебя не встретишь, ни в спортзале не появляешься. Уж не знаю, что и думать. Ну как там у тебя дела с паролем? — после короткого вступления поинтересовался капитан, надеясь на успехи.
Но в ответ услышал только досадное бормотание:
-А никак. Топчусь на одном месте. Ни туда, ни сюда, как об стену горохом. Никакого сдвига с мёртвой точки.
-Думать надо, что эта задачка не для слабаков, раз этот накопитель остался единственным в своём роде на всём корабле. Но я в тебя верю Джон. Ты справишься, — подбодрил его Ямото, меняя тему. — Я вообще-то сейчас по другому вопросу. Во время последнего облёта близлежащей территории, десантники наткнулись на станцию терраформинга. Завтра я посылаю туда группу, думаю ещё там поискать следы колонистов. Вот хотел поинтересоваться: Ты поедите завтра в составе группы?
Предложение, конечно же, было заманчивым. Будет возможность размять ноги, прочистить голову, отвлечься от надоедливых мыслей, но...
Но Джон не мог вот так просто сдаться и бросить всё на полдороги. Не в его это было правилах. Потом снова настраивайся и почти всю работу начинай сначала. Нет, так дело не пойдёт. Пароль, вот что сейчас главное и что за ним спрятано, а поисками могут заняться и другие.
