Балтийский фактор

— Пушки вы какие планируете поставить?

— Желательно что-то помощнее, хотя бы парочка должна иметь шестидюймовый калибр.

— Это тоже к обуховцам. Как и оси для тяжёлых платформ. Всё остальное при наличии людей и финансирования сами потянем.

— Финские паровозы устроят?

— Почему бы и нет? А их сейчас продолжают выпускать?

— В данный момент ещё не начали, но это произойдёт в самой ближней перспективе.

— Это упростит задачу. Но учтите, что рабочие нам нужны не абы-какие, а свои, которых не придётся переучивать.

— Понятно. Полагаю, что я смогу решить эту проблему в самое ближайшее время. Как и вопросы с финансированием и продовольственным обеспечением.

— С Зиновьевым? — усомнился в моих словах Васильев.

— Нет, с Лениным. Я завтра или, в крайнем случае, послезавтра лечу в Москву.

— Это другое дело, — повеселел Антон Ефимович, — Ленин может всё!

— А небольшие бронекатера с малой осадкой вы способны сделать? — задал я ещё один вопрос.

— Мы эсминцы строили, — подбоченился Васильев, — а катера — это вообще не вопрос.

— Можем, — подтвердил Тугаринов, — но опять же, при обеспечении рабочими и финансированием.

— Тогда готовьте проект. Катер должен иметь большую скорость, противопульную броню, трёхдюймовое орудие, два станковых пулемёта в башенках и, главное, возможность перевозки на железнодорожной платформе. Большая мореходность не требуется, эти катера будут работать на реках и озёрах. А вот осадка нужна минимальная, чтобы можно было и по протокам перемещаться.

После отъезда с Путиловского завода я попросил Позерна завезти меня на Гороховую в петроградскую Чрезвычайную Комиссию к Урицкому и, на этот раз, подождать в машине. Пояснив, чтобы он не обижался, что я ничего от него не скрываю, но вопросы, которые мне нужно обсудить, к комиссариату военных дел не имеют никакого касания, а если меньше знаешь, то, как говорится, крепче спишь.

На самом деле с Урицким я был знаком шапочно, мы виделись всего пару раз, когда я посещал Дзержинского и Петерса. Но мою фамилию он помнил и на сообщение дежурного с вахты отреагировал правильно, распорядившись сразу проводить в свой кабинет.

Поздоровавшись, я сообщил, что нахожусь в Петрограде, проездом в Москву по поручению Ленина. Владимир Ильич просил меня оценить обстановку в городе свежим взглядом. С Зиновьевым я уже пообщался, военные заводы посетил, с представителем комиссариата по военным делам пообщался. Теперь заглянул к нему, чтобы сообщить свежую информацию из Финляндской социалистической рабочей республики и получить представление о состоянии дел в Петрограде.

Мы пообщались примерно сорок минут, но успели обговорить за это время все интересующие меня вопросы. В отличие от Зиновьева, Урицкий был старым меньшевиком и вступил в РСДРП(б) только в августе 1917 года, причём сразу же был выбран в члены Центрального Комитета. А ещё он был сильным. Но этот стальной внутренний стержень можно было рассмотреть не сразу. На первый взгляд Моисей Соломонович вообще казался весьма мягким человеком. Разговаривал спокойно, не повышая голоса, не грубил и не хамил собеседникам. Но при этом твёрдо и аргументированно отстаивал свою точку зрения.

Был и ещё один немаловажный момент, о котором я узнал позже. За весь период пребывания Урицкого в должности председателя Петроградской ЧК там не расстреляли ни одного человека.

Расстались мы, вполне довольные друг другом и конструктивной, содержательной беседой, оказавшейся для обоих почти одинаково полезной. Моисей Соломонович предложил на прощание заезжать к нему, когда я в следующий раз буду в Петрограде, или звонить в случае возникновения такой необходимости.

Этой ночью мне удалось немного поспать, и утром Позерн уже надо мной не подшучивал. Возможно, кстати, это было связано с моим вчерашним посещением петроградской ЧК. Вот не понимаю, почему люди так боятся этой организации? Опасаться надо тех, для борьбы с которыми она создана, а никак не наоборот.

Большую часть своих планов я уже реализовал, на сегодня остались мелочи. Сначала я пообщался с руководством Металлической секции Совета народного хозяйства Северного района, в ведении которой теперь находился завод оцинкования железа, до революции принадлежавший Самуилу Ароновичу Трайнину. Но интересовала меня не оцинкованная жесть, а лужёная, идущая на производство консервных банок. Выяснилось, что и на этом заводе производство едва теплится. Среди причин мне, кроме уже привычных, назвали и ещё одну — отсутствие спроса. Я вкрадчиво поинтересовался:

— Что, и оцинкованные вёдра спросом не пользуются?

— Да, — говорят. — Почти не берут.

— Где не берут? — уточняю.

— В скобяной лавке при заводе.

— А выездной торговлей заняться вам религия запрещает или непролетарское происхождение?! В деревнях их у вас с руками оторвут. Как и прочие изделия этого завода.

— Так деревенским платить нечем!

— А бартер? Менять на продукты не пробовали? Чтобы потом рабочих кормить. Ладно, я к вам вообще-то по другому вопросу. Финляндской социалистической рабочей республике нужна лужёная жесть. В больших количествах. Можете вы организовать её производство?

— Только при наличии подтверждённого заказа.

— Заказ будет. Через несколько дней к вам приедет представитель финляндского правительства. Но учтите сразу, если начнутся какие-либо проволочки — разбираться с вами будет товарищ Урицкий.

Потом мы наведались в комиссариат по военным делам. Очень мне хотелось пообщаться с руководством Позерна. Оказалось, что он сам это руководство и представляет. В единственном, так сказать, лице. Тяжёлый случай. Первым делом я спросил:

— Какими именно военными делами занимается комиссариат?

— Формирование из добровольцев новых полков, снабжение их оружием и обмундированием.

— С окружных складов?

— Да.

— Каким оружием?

— Трёхлинейками Мосина.

— И всё?! У меня в финской Красной гвардии сейчас в каждом батальоне имеется пулемётная команда и разведвзвод, в полку — батарея полевых орудий. Плюс бронепоезда. И это не кадровые войска, а ополчение. Обучение хоть какое-нибудь ведётся?

— Нет, этим их командиры сами занимаются.

— Что, и стрелять не учите?

— Нет. Для этого стрельбища нужны.

— А кто эти стрельбища за тебя будет организовывать? Мы с тобой по военным заводам проехали, ты выводы какие-нибудь сделал?

— Конечно! Надо организовать производство бронекатеров, броневиков и бронепоездов.

— Так займись этим! А ещё нужны пулемётные школы, кавалерийские, младших командиров. Про военные училища я тебе ничего рассказывать не буду, это не твой уровень. В Москве буду решать. Всё, хватит на сегодня. Отвези меня в Смольный к Зиновьеву, потом на телеграф заедем и оттуда на аэродром. Чтобы я смог по светлому до Москвы добраться.

Зиновьев меня принял сразу. Я доложил, что почти все свои задачи решил, и теперь лечу в Москву.

— А что именно не удалось решить? — поинтересовался Григорий Евсеевич.

— Насчёт тушёнки для армии. Финны готовы её производить из своего сырья, но у них нет соответствующего оборудования и лужёной жести. Вопрос с жестью я решил с руководством Металлической секции Совета народного хозяйства Северного района. Есть у них в городе заводик, который можно подрядить. А вот касательно самих консервных заводов — то этот вопрос относится к вашей компетенции. В Петрограде таких заводов несколько, и ни один сейчас не работает. Нет сырья. Можете ли вы поспособствовать передаче парочки из них Финляндской социалистической рабочей республике? Демонтируют, вывезут и соберут на месте оборудование финны самостоятельно. Тут помощь не нужна. От вас требуется только обеспечить согласие собственников. Это не экспроприация — финны заплатят разумную цену. И Владимир Ильич всё это, безусловно, оценит. С продовольственным снабжением армии и флота сейчас очень большие сложности.

— Знаю про эти сложности. Мне самому город кормить нечем. Продотряды рассылаем по всей области, но крестьяне прячут зерно. А ещё бандиты нападают и отнимают собранное. А заготовителей убивают.

— Тут я вам могу кое-что посоветовать. Мы в Финляндии республике уже сталкивались с подобным. Тут есть два пути. У бедноты излишков зерна нет. Только на прокорм и посев. Да и то не у всех. Зерно есть у кулаков и середняков. У кулаков излишки надо отбирать, оставляя им расписки, что за этот год они с государством рассчитались и больше ему ничего не должны. Сами они, конечно, зерно не выдадут, но тут могут помочь бедняки — за малую долю покажут, где спрятано. А у середняков надо менять зерно на промышленные товары. Я сегодня уже объяснял руководству Металлической секции, что их скобяные изделия в деревнях с руками отрывать будут. Да и уважительно с ними надо разговаривать. У нас ведь нет такой задачи, чтобы забрать всё любой ценой, и пусть потом трава не растёт. Нам нужно, чтобы они посеяли, вырастили, собрали, и не по минимуму, а столько, чтобы хватило для обмена или продажи.

— Спасибо, товарищ Свечников. Это вы здорово подсказали, должно сработать. А с бандитами что делать?

— Бандитов в случае их нападения на обозы с зерном надо ликвидировать. Без суда и следствия. Как бешенных собак. Но рабочие, которых вы отправляете для охраны продотрядов, с этим не справятся. Они и стрелять то многие не умеют. Для этой цели надо использовать воинские команды. Либо набранные из демобилизованных фронтовиков. А рабочих, особенно с военных заводов, по возможности вернуть назад. Сейчас будет очень большое количество военных заказов, а выполнять их некому.

— Спасибо. Я разберусь с военными заводами. И с консервными всё решу. Когда приедут финны?

— Я сейчас перед отлётом в Москву заеду на телеграф и передам им, чтобы выезжали и здесь обращались сразу к вам. Пообщайтесь. У вас наверняка найдётся много точек соприкосновения. В Финляндской республике делают паровозы, отличную бумагу, ткани.

— Летите, товарищ Свечников, и не беспокойтесь. Петрограду тоже нужны хорошие отношения с соседями.

— Тогда у меня будет к вам ещё одно предложение. Я слышал, что в конце месяца планируется созыв съезда Советов Северной области. Надо туда и соседей пригласить. Я тоже не откажусь поучаствовать в качестве гостя.

— Пригласим, товарищ Свечников, пригласим. За это можете не волноваться.

Зиновьев был — сама любезность. Это потому, что я лечу к Ленину? Хочет произвести хорошее впечатление? Может быть. Со временем будет понятно. Подозреваю, что мне с ним ещё долго придётся взаимодействовать. А значит, надо оставить о себе хорошее впечатление.

— До свидания, товарищ Зиновьев, вы мне очень сильно помогли, я обязательно доложу об этом Владимиру Ильичу.

Заехав на телеграф, я отправил в Гельсингфорс короткую телеграмму: "Председателю Совета Уполномоченных Куллерово Маннеру. О поставках жести и консервных заводов договорился. Срочно отправляйте в Петроград, в Смольный к председателю Петросовета Григорию Зиновьеву правительственную делегацию в составе: Конста Линдквиста, Яло Кохонена, Юрия Сиролы, Эверта Элоранта и Отто Куусинена. На месте они смогут дополнительно решить многие из своих вопросов. Режим наибольшего благоприятствования обеспечен. С собой брать товары для обмена, железнодорожные составы для перевозки и финансы. Михаил Свечников".

Потом отправил вторую — в Москву: " Председателю Совнаркома Ульянову-Ленину. Вылетаю из Петрограда. Буду на Ходынском аэродроме вечером. Михаил Свечников".

По дороге на Комендантский аэродром я озадачил Бориса поручениями, которые он должен был выполнить до моего возвращения:

— Знаешь, где в Ораниенбауме располагалась офицерская стрелковая школа?

— Не знаю, но найду.

— Съезди туда и сам посмотри, что нужно предпринять, чтобы в самое ближайшее время открыть там пулемётную школу. Поищи преподавателей, которые там работали, может, кого-нибудь из демобилизованных фронтовиков найдёшь. К концу этого месяца пулемётная школа должна осуществить первый набор. Ты меня понял?

— Да, всё сделаю.

— Потом наведайся в Михайловский замок. Там, в соответствии с приказом Народного комиссариата по военным делам "Об открытии ускоренных курсов по подготовке командного состава рабоче-крестьянской Красной армии" уже месяц как действуют Инженерные Петроградские командные курсы рабоче-крестьянской Красной армии. Познакомься с их руководством, выясни, в чём оно нуждается, посодействуй приёму туда перспективных фронтовиков. Ты ведь там ещё не был?

— Не довелось.

— А зря. Это всё входит в твои обязанности. Ещё одну школу имеет смысл открыть на Кадетской линии Васильевского острова. Там для этого уже имеются готовые помещения. Подъедешь туда — посмотри, в каком они состоянии. Если в нежелательном а, скорее всего, так и есть, надо привести их в нормальное. Там откроем пехотную командирскую школу. Но ей я уже сам займусь после возвращения из Москвы.

— Ты так всё это говоришь, Михаил, как будто уверен, что вернёшься именно сюда.

— Стопроцентной уверенности у меня нет. Самолёт может не долететь до Москвы, Земля натолкнуться на Небесную Ось, хляби небесные разверзнуться и залить тут всё до самых крыш. Если же ничего из этого не произойдёт, то вернусь, у меня тут жена и дети. Вот когда и на какой срок вернусь — пока не ведаю. Но полагаю, что скоро и надолго.

— А в каком качестве?

— Вот этого пока не знаю. Но на твоё место вряд ли. За это можешь не беспокоиться.

— Я особенно и не беспокоюсь. Ты Михаил, птица другого полёта. Так что лети со спокойной душой — всё что ты наказал, сделаю.

.

Михаил Степанович Свечников, член Высшего Военного Совета Российской Советской Федеративной Социалистической Республики

В Москве меня встречали как победителя, отстоявшего в борьбе с внутренними и внешними врагами Финляндскую советскую рабочую республику и утёршего нос немцам.

Я пытался объяснять, что был там не один, мне помогало множество русских добровольцев, да и вообще основной вклад в эту победу внесли сами финны. Бесполезно.

— Всё делалось под твоим руководством, значит, и заслуга твоя. А ещё говорят, что ты там какую-то чудо-пушку придумал, да ещё и потом лично её наводил на немецкие дредноуты. И аж три утопил. С берега.

Объясняю:

— Не три, а два. "Рейнлада" я даже близко не касался. Его Пересвет утопил. И "Принца-регента Луитпольда" я добил с подачи Пересвета, который посадил его на камни. Вот "Вестфален", признаюсь, моя работа, но об этом распространяться не нужно. Официально — это финны его уделали. А супер-пушка — это старая, снятая с вооружения крупнокалиберная мортира. Мы её на железнодорожную платформу поставили. Получилось что-то вроде самопального транспортёра.

В общем, наградили меня орденом Красного Знамени. Я заявил, что Борис Иванович Пересвет заслуживает такой же награды никак не меньше меня. Владимир Ильич согласился с моим предложением, после чего предложил попить чайку. Наедине. Его интересовало моё впечатление о том, что сейчас происходит в Петрограде.