Максимовна и гуманоиды

— Так это ж она "кришталл вечной молодости" у нашего гуманоида сперла, — ответил Сеня, закуривая. — Я у Хао возьму такой кришталл, чтобы и ты, дура, в девку красную обернулась...

— Это у того головастика, что на нашем огороде искали!? Митька Дихлорэтан пока вы по столицам катались, тут по всем хатам ученых в скафандрах водил. Всех, гад, сдал!

— А как наш больной гуманоид?

— А что вашему гуманоиду станеть!? Ты яго как в бане попарил, так он малость и оклемалси. И правду говорять, что наша русская баня омолаживает и дух и тело! Жив твой, Коля, гуманоид, жив! — сказала Анюта, прижимаясь к мужу.

Коля Кнусс облегченно вздохнул. Ему казалось, что пока он в Москву к Максимовне катался, инопланетянин уже крякнул и сейчас лежит где в земле на его огороде.

— Ну ладно, Сеня, пойду домой! Жрать хочу, ажно кишки духовым оркестром играют!

— Слышал я, Коля, твой оркестр, там больше все какая-то труба солировала! — сказал Гутенморген, подкалывая Кнусса. — Ты долю свою забери, а то улетят гуманоиды с баксами в космос, хрен потом догонишь, — крикнул Гутенморген, вслед уходящему домой Кнуссу.

— Сам возьми, я потом заберу, — крикнул Колька через плечо и побрел к себе домой с думой о Максимовне.

Анька, сделав удивленные глаза, взяла мужа под ручку и, лукаво глядя ему в глаза, спросила:

— А что это за деньги такие, Сенечка?

— А, да Хао в московском казино то ли "Золотой петух", то ли "Золотой фазан" целый миллион выиграл и машину "Ягуар"!

— Миллион!??? — удивилась Анька.

— Мне гуманоид дал триста тысяч и Кольке Кнуссу тоже триста, а вот Максимовне только двести досталось. Она и так много взяла от криштала молодости.

— Сенечка, а ты мне к зяме шубку купишь?

— Куплю! — ответил Семен так гордо, что Анюта впервые почувствовала, что в доме появился настоящий добытчик. — Поди, Анька, переоденься, вон у тебя уся задница от молока мокрая! Не пристало теперь жане миллионэра в таких затрапезных видах ходить. Не смеши народ!

Душа Аньки в этот момент пела и плясала. Муж вернулся с заработков с огромной кучей денег, которых теперь хватит пусть не на всю жизнь, но на долгую ее половину. В голове поплыли радужные круги и она, хихикнув, прошмыгнула в дом, предчувствуя своей душой праздник плоти.

Соскучившись за неделю по жене, Сеня Гутенморген вошел в спальню, словно настоящий мексиканский мачо. Раздевшись до трусов, он хотел было уже прыгнуть в кровать, как... Скрип открывающейся двери заставил его вздрогнуть. Из прихожей послышался гадкий и отвратительный голос майора Бу-Бу:

— Гу-гутенморген! Ты гы где!? — спросил он, следуя дальше в комнату.

— Гутерморген, гер официр! — ответил Семен, выйдя из комнаты в трусах и тапочках. — Какими судьбами, майор?

— А, гад, попалси! Я тебя уже неделю тут дожидаю, бу! За угон, Сеня, служебного транспортного средства, бу, пойдешь таперь, бу, в тюрьму! Я обещал, бу, тебе!? — сказал участковый, потряхивая перед глазами Гутенморгена наручниками.

— Ты, майор, не спеши! Приедеть Хао, мы что нибудь решим с твоей машиной!

— Ага, бу, в космос полетите!? Снимите её с орбиты, бу? Я к тебе, Сеня, бу, как к брату относился, а ты меня на всю страну, бу, опозорил! Нехорошо, бу, это! Выговор, бу, получил за "козла"! Давай, бу, одевайся, поедем в участок. После тюрьмы, бу, будешь Аньку свою полюблять! — сказал участковый.

Сеня Гутенморген, повинуясь власти, вошел в спальню с унылым лицом. Анюта, лежа в кровати в ожидании своего мачо, заподозрила что-то неладное. По виду одевающегося мужа она поняла, что произошло то, что они в эту минуту меньше всего ожидали. Анька, накинув на себя ночную рубашку, вышла в коридор. Майор Бу-Бу, увидев жену Гутенморгена в прозрачном шелковом пеньюаре, прикрыл лицо рукой, как бы заслоняясь от соблазна, но одним глазом все же глянул сквозь пальцы, стараясь рассмотреть пышные телеса жены Гутенморгена.

— Ну и что? — спросила она, поставив руки на бедра. — Куда ты мого мужука забираешь, майор!?

— В тюрьму! — ответил Бу-Бу, скрывая за ладонью свое смущение.

— А ты, майор, будешь его дите кормить? — спросила Анька, напирая на участкового высокой грудью пятого размера.

— Какое, бу, дите!? — спросил участковый. краснея и смущаясь при виде ожидаемого контакта с женским бюстом.

— А такое дите! Брюхата я Семеном! — сказала Анька, беря в руки кочергу.

В тот миг майор опешил. Ему еще никогда не приходилось воевать с беременными бабами, а тут такой отпор.

— Я сейчас, как перееду по твоему хребту этой жалезякой, так твои позвонки в трусы осыплються, майор! Даже твоя Агриппина хрен их собереть! — сказала Анюта, замахнувшись на участкового железной кочергой.

— Ты что, баба, творишь!? Я при исполнении! — сказал майор, пятясь назад, словно рак. — Мужик твой арештован по закону!

— А я на твой закон плевать хотела! — сказала Анюта. — Ты, мент, докажи, что мой мужик твоего "козла" украл!

— Так его вся, бу, страна по телевизору видела, — заорал участковый. — Это ён на "тарелке" заволок ее туды! — показал он пальцем в сторону неба.

— Куда туды?

— У космос, бу! — ответил майор.

— А как деревенский мужик может твого "козла" в космос затянуть!? Ти гуманоид ён какой, ти космонавт, ядрена вошь!? — сказала Анюта, страшно вылупив свои глаза.

— Не! Семен, бу, не гуманоид, мордой не вышел! Да и до космонавта ему, бу, далеко!

— Так вот, майор, катись ты тогда к своей Агриппине! Не мешай нам с Семеном заниматься любовью! Вот поймаешь гуманоида, тогда и приходи, — сказала Анюта и замахнулась на участкового кочергой.

— Бешеная! Анька, бешеная! — завопил участковый, и с грохотом падающих тазов и ведер вывалился из Семеновой хаты.

— А ты что стоишь, гуманоид Гутенморген!? — спросила Анюта. — Давай, гад, ишполняй свой супружницкий долг! — сказала она, и ринулась раздевать уже одевшегося мужика.

Ближе к вечеру в Убогое въехал золотистый "Ягуар". Максимовна сквозь открытое окно смотрела на свою деревню, радуясь в душе, что ее мытарства по столице окончились. Хоть и был "Ягуар" золотистый, а не красный, ей все равно хотелось показать себя народу. Правда, к великому ее сожалению никто ни ее машины, ни ее нарядов уже видеть не мог. Кто был не пьян, сидел по домам, глядя сериалы, а остальные даже своих родственников вряд ли могли опознать ввиду приключившегося в деревне катаклизма.

Хао первым делом подрулил к дому Кнусса, где на печи лежал больной Хо, ожидающий свой жизненный кристалл. Максимовна вошла в хату, и лоб в лоб столкнулась с Колей. Ее сердце екнуло при виде его, а он, задыхаясь, сказал:

— С приездом, Машенька!

— Как там гуманоид, жив!? — спросила Максимовна, скрывая свое волнение, которое горячей волной прокатилось по ее телу.

Максимовна вошла в комнату и удивилась. На всех стенах висели ее портреты нарисованные рукой Коли Кнусса. Мало кто из убоговских знал о его увлечениях и серьезно к ним не относился. Было видно, какие страсти бушуют в его душе, и это еще больше тронуло сердце Марии Максимовны. Бережно сняв с шеи амулет, Максимовна подошла к печи и отдернула занавеску. Там на толстом матраце лежал больной Хо. Его лицо слегка осунулось, а большие глаза впали и тоскливо глядели в потолок. Машка осторожно одела ему на шею амулет и, пустив слезу, нежно погладила его по голове.

— Хо, ты поправишься! Все будет очень хорошо! — стала шептать Максимовна гуманоиду на ухо. — Ты обязательно полетишь к себе домой к своим гуманоидным киндерятам.

От его жалкого вида сердце Балалайкиной сжалось, будто это был не гуманоид, а ее сын Виктор, который умер в те далекие годы, когда она была еще молода.

Хо медленно повернул свою дынеобразную голову и посмотрел на Максимовну своим бездонным взглядом. Его рука вылезла из-под одеяла и коснулась заплаканных глаз Марии Балалайкиной. В это самое время тихо сзади подошли Хао и Коля Кнусс. При виде их глаза гуманоида блеснули искрой и загорелись жизненным блеском, который уже давал хоть какую-то надежду на выживание.

— Будеть зыть! — сказал инопланетянин. — Кристалл зызни сейчас давает ему энергию, два неделя он будет поправляться и мы будем улетать на Аватарг.

Вновь видеть зелененького человечка Максимовне и Коле Кнуссу было непривычно. За последнее время он столько поменял человеческих лиц, что его истинное лицо казалось уже им в диковинку.

Москва, район Сторублевского шоссе, дом примы

— Каков гад! Каков гад ! — орала Пугачева, получив творение великих финских мастеров из рук следователя. — Не прощу! Ох, не прощу я этому щенку! Это же надо меня так облопошить! Связался, видно кобель, с этой Балалайкиной, да и подменил мой амулет!

— Это все он! — орала примадонна, сотрясая видеокассетой охранного наблюдения за своим домом.

Прима, схватив мобильный телефон, набрала номер Алкина. Макс взял трубку и знаменитым на всю страну голосом сказал:

— Да, Максим Алкин, слушает!

— Да как ты мог, мальчик!? Как ты мог со мной так поступить!? — заорала Пугачева, услышав голос своего нового "возлюбленного".

— Тихо, тихо, Алла Борисовна, не надо так брызгать слюной! Что случилось такого, что вы орете на всю страну!?

— Ах ты, подлец, ты не знаешь!? А кто мне амулет в сейфе подменил?

— Какой амулет, я впервые слышу! — сказал Макс.

— А может ты еще скажешь, что не был у меня дома пять дней назад!? — спросила примадонна.

— Я!? Не был! — ответил Алкин, ничего не понимая.

— И что ты, Максик, хочешь сказать, что между нами ничего не было? — кричала примадонна, вспоминая чудно проведенную ночь.

— Ничего не было!

— Ах ты, гад! Ах ты, козел! Ну ты у меня еще попляшешь! Да я это видео теперь первому каналу продам, пусть покажут на всю страну, с кем спит Максим Алкин!

Алкин из разговора с примадонной Пугачевой так ничего не понял. Что хотела сказать эта взбалмошная певичка, не укладывалось в его голове. Какая ночь, какая кассета, которой она шантажировала его? Нужно было немедленно решить эти проблемы, и Макс, забросив все свои дела и репетиции, сел в лимузин и двинул к Пугачевой в ее особняк на Сторублевке.

Макс не поверил своим глазам, когда увидел, как он входит с примой в особняк. Как флиртует с ней, как убегают они на второй этаж и как он подходит к сейфу и подменяет "кристалл вечной молодости" на финскую фальшивку.

— Я что-то ничего не понимаю, — сказал он, сделав задумчивое лицо. — Как так может быть, ведь пятнадцатого апреля я, зайка, ждал тебя в "Парадизе", а ты со мной встречалась в "Арлекине". Я ведь точно помню, что ты приходила ко мне на репетицию, и мы договорились встретиться в "Парадизе" в двадцать два часа, — сказал Макс, отпивая из большого бокала виски.

— Нет, дорогой мой мальчик, это ты приходил в Останкино на репетицию "Академии звезд" и подарил мне огромный букет белых роз. Мы тогда и договорились встретиться с тобой в "Арлекине". А уже потом мы поехали ко мне домой, — сказала примадонна, также, как и Макс, отпивая из бокала виски.

— Но ведь это не я! — ответил Макс, не чувствуя за собой вины. — Я в это время был в "Парадизе"!

— А как же это!? — спросила Пугачева. — Признайся честно, мой мальчик, ты покинул меня и связался с этой деревенской дурой Балалайкиной!? Ведь только у нее был фальшивый камень! Я же сама лично его подменила и об этом даже не знала ни она, ни моя охрана!

— Я, Алла Борисовна, никакой Балалайкиной не знаю! Я вижу только одно, что это чьи-то коварные инсинуации! Нас, моя зайка, с тобой развели, как лохов на одесском привозе ! Помнишь, "За двумя зайцами"? — спросил Алкин.

— Ну, как же забыть эту украинскую дуру Сердюльку с ее силиконовыми цыцками!

— Вот и я тебе и говорю, что нас развели так же, как в том мюзикле я развожу директора киевского базара! Вот поехали! Поехали! Прямо сейчас со мной в "Парадиз" и возьмем у охраны кассеты за пятнадцатое апреля! Я даю гарантию, что я там сидел и ждал тебя, моя зайка! — сказал Алкин и чмокнул примадонну в щечку.

Взяв приму за локоток, как когда-то пятнадцатого апреля, Алкин направился с Пугачевой к своему белоснежному лимузину.

Кто бы мог подумать, что на кассете за пятнадцатое апреля и вправду в двадцать два часа Максим Алкин посещал элитный клуб "Парадиз". Все камеры внутреннего слежения зафиксировали тот момент, когда он сидел за стойкой бара и через трубочку посасывал коктейль. Это была настоящая мистика и Пугачева мгновенно оттаяла своим сердцем. Теперь прима точно знала, чьих это рук дело и жажда мести разгорелась в ее груди с невиданной силой.

— Ах, эта маленькая дрянь! — завопила Пугачева, поняв, кто так искусно кинул ее с амулетом. — Ну, уж я доберусь до нее! В Останкино видно остались копии ее документов! Ты со мной, мой мальчик!? — спросила она Алкина.

— Да, мой генерал! Я всегда с тобой! — сказал Алкин голосом первого секретаря коммунистической партии России Юганова.

— Ну, не балуй! Не балуй! Ты пугаешь меня! — сказала прима, слегка закручивая флирт. — А я уже думала, что ты предал меня!

— Как можно !? Как можно!? — сказал Алкин уже голосом известного политика.

Сейчас у него было приподнятое настроение. Сняв с себя все обвинения в подлоге, Макс расслабился и, раскинув руки на спинку кожаного дивана, сказал:

— Это, зайка, был настоящий развод века! Хотелось бы полноценно глянуть на моего двойника и на ту маленькую дрянь, которая так лихо закрутила такой сюжет по Донцовой!

Пугачева никогда в жизни не могла бы простить Марию Балалайкину. Впервые в жизни провинциальная девчонка так лихо расправилась с первой примадонной российской эстрады. Она знала, что хоть и была неправа, но такой дерзости от других потерпеть не могла. Это было не в ее характере что-то уступать, а характер этот за долгие годы ее лидерства на эстраде уже познали многие.

— Найму частного сыщика! Пусть выследит и вернет мне тот камушек! Я готова заплатить за него любые деньги, — сказала Пугачева, взяв из бара бутылку виски.

— Я, моя зайка, не могу взять в толк, что это за камушек такой и почему он так нужен тебе? — спросил Макс, подставляя свой хрустальный бокал.

Вот тут прима заплакала и тушь, растворившаяся слезой, покатилась по щеке, оставляя черный след. Она, положив Максу на грудь свою голову, впервые за долгие годы плакала по-настоящему, словно покинутая женщина мужчиной. Не могла она больше хранить ту тайну, которая словно разогретая плойка, обжигала ее ранимую душу.

— Ты, мой мальчик, никому не скажешь? — спросила прима, глянув на Макса взглядом верной собачонки.

— Твоя тайна, зайка, умрет вместе со мной! — ответил Макс и чокнулся с ней своим бокалом. — Давай, зайчик мой, исповедуйся!

— Ты помнишь, мой мальчик, наш последний проект "Академии звезд"? — спросила прима.