Рыцарь в алмазных доспехах. Принцесса и рыцарь

— Слушай, тебе может и смешно, но мне нет, — обижено завершил я 'наезд'. — И если есть возможность не подставляться — считаю, лучше не подставляться.

— Это всё? — прекратила смеяться ее высочество, настроение ее явно улучшилось. — Хуан, за заботу, конечно, спасибо, но с чего вдруг ты обо мне так печешься?

— Во-первых, — ядовито сощурился я, — я не враг тебе, уже говорил. Какие бы политические взгляды ни разделял, я против, чтобы лилась кровь, и тем более кровь невинных. И тем более невинных сеньорит, — закончил я, показно сбившись, как и положено парню, которому она нравится. — Во-вторых... Mierda, ты представляешь, что сделает твоя мать, если во время покушения на тебя я буду стоять рядом? С моим-то послужным списком?

Выразительная пауза.

— Она вначале прикажет проткнуть меня чем-нибудь острым, — начал пояснять я. — Сделать больно-больно. И только после спросит: 'Кто еще участник и с кем ты был в сговоре?'

А после вновь прикажет делать мне больно-больно, потому, что не поверит, что я не при чем. И ее... Эта... Гарсия — так ее зовут? Вашего специалиста делать больно-больно?

Фрейя кивнула, пытаясь читать в моем лице, какова цель данной отповеди. В заботу, само собой, она не верила.

— Так вот, а сеньора Гарсия с радостью этот приказ исполнит. Про нее легенды ходят, что она младенцами питается, и, думаю, те не на пустом месте возникли.

Ее высочество на такое высказывание только фыркнула, но свою оценку обо мне еще не сделала.

— Хуан, спасибо, — выдавила она, наконец. — Давай по порядку. Там снайперы, в том здании, — указала она на дом напротив. — В толпе наши агенты в штатском, — перевела руку на фонтан. — Девочки... Девочек больше, не трое, — закачала она головой. — Я понимаю, ты не специалист по организации охраны, но такие элементарные вещи знать должен. Не поверю, что не знал!

— Знал... — Я виновато посмотрел в пол. — Правда, все мои акции протеста ограничиваются яйцами, брошенными в некого нехорошего camarrado... Но словосочетание 'фаршированный Шимановский' мне очень сильно не нравится, чтоб играть с такими вещами. Да, примерно знал.

Фрейя улыбнулась.

— Тогда к чему этот наезд?

Я поднял глаза.

— Твоя мачеха.

Пауза.

— Послушай, маленькая богиня, я маленький человек. Да, я тебя не боюсь, и вообще никого не боюсь. Но до тебя я ни с кем подобного уровня не общался! Конечно, у меня... Экзотические для вашей среды взгляды...

...Но зачем ТАК? — закончил я на повышенной ноте. — Я же не умышляю в твою сторону ничего плохого!

— Угрожала? — растянула ее высочество губы в задумчивой ухмылке.

— Не сильно. — Я картинно поежился. — Но доходчиво.

— Хуан, — она доверительно взяла меня за руку, — я знаю свою мачеху. Да, она может устраивать театральные эффекты. Но если бы тебя хоть в чем-то подозревали, поверь, я бы с тобой не общалась. Тебя бы ко мне не подпустили.

— Но зачем же ТАК... — повторился я.

Она покровительственно улыбалась.

— Работа у нее такая. Это всё, что ты хотел сказать?

Я покачал головой.

— Нет. Я хотел выяснить, нет ли чего еще. Второго дна. Может ты... И она... И я...

Фрейя покачала головой в ответ.

— Нет. Ты — обычный парень. Не бери на свой счет. Просто стандартная процедура. Это всё, что могу сказать.

Я облегченно вздохнул, будто камень упал с души.

— Спасибо. И еще, звезда моя, давай ты все-таки не будешь лишний раз подставляться? — еще раз кивнул я в сторону двора, сверкнув глазами. Ее высочество покатилась в раскатах хохота.

Когда собрался уходить, взяв под локоть Беатрис, меня настиг ее вопрос:

— Интересно, зачем она тебе угрожала после того, что ты вытворил в Верховном суде? Когда слушалось 'марсианское дело'?

Я обернулся, встретился с нею взглядом. Фрейя смотрела спокойно, с достоинством человека, знающего много и соизволившего вскрыть часть карт. Я ответил ей таким же взглядом заядлого картежника.

— Вот именно поэтому и не понял. — Вымученная улыбка. — Но ведь ты сама только что сказала, это не угроза. Значит, всё в порядке?

Пауза.

— Послушай, что бы там ни было, я все равно остаюсь нелояльным республиканцем, чтобы со мной церемониться, на каком бы суде и с какими бы последствиями ни выступал, — вырвалось у меня, словно самое сокровенное. — Ладно, извини, мы пойдем. Скоро на сцену, а наша группа первая...

Всё, антракт. Теперь под локоть Тигренка, и к главному входу. Надо успеть проинструктировать ее, пока не начался концерт. После, возможно, будет поздно. Строптивая, может, и укрощена... Частично. Но это значит, что начинается совсем другая игра с совсем иными ставками.

* * *

Se sai come trovarmi

Se sai dove cercarmi

Abbracciami con la mente

Il sole mi sembra spento

Accendi il tuo nome in cielo

Dimmi che ci sei

Quello che vorrei

Vivere in te

Фрейя тянула. Первые несколько раз спотыкалась, но интуитивно прочувствовала и нашла шаткий баланс, как надо спеть. Подобрать слова мне, немузыканту, трудно, но я видел процесс в виде коридора, в рамках которого нужно как бы пройти, где повышая, где понижая, а где вообще эмоционально взрываясь, чтобы песня не просто звучала, а гремела. В хорошем смысле этого слова.

'Adajio' — вещь известная. В отличие от средневековой попсы, которую я пытался впарить до этого, ее знают все, кто достаточно тесно касался классической музыки и классического вокала. Мало какой песне досталась такая слава.

Естественно, дон Бернардо его знал, и знал превосходно. Но у профессионалов есть болезнь, обильно портящая им кровь, называющаяся 'замыленный глаз'. Он искал для дочери крестницы нечто необычное, из того, что ему неизвестно, пропуская мимо шедевры, валяющиеся под ногами. Я понимал его, ой как понимал, как и то, что изначально он попросил меня подобрать песню именно по этой причине. Да, его просьба — часть плана по воздействию на ее высочество, но при этом вполне себе полноценная операция по реальному поиску реального шедевра. Скорее всего, он допускал, что я не подберу, и у него был план действий на случай неудачи, но запускать его после случившейся истории не осталось времени. В крайнем случае, если бы материал не подошел именно его подопечной, он использовал бы его в других проектах. Так что это не очередная 'благотворительность' в рамках плана королевы, а своеобразное, но партнерство.

Вторым приятным сюрпризом стало то, что пару лет назад ее высочество разучивала эту песню, в качестве тренировки, домашнего задания. Разучивала на испанском, в современном переводе, но третьим сюрпризом оказалось, что она прекрасно владеет итальянским. Причем не современным мусорным с примесью турецких, арабских и албанских словечек, какие выдает в эфир Кассандра, а классическим, оставшийся лишь в учебниках, да в памяти потомков итальянских эмигрантов в Латинской Америке. Тот итальянский, что сродни моему французскому, с которым меня поймут где угодно, только не во Франции. Но нам требовался именно такой реликт.

Так что разучивание песни, которую я досконально помнил на слух, много времени не заняло. Я на ходу корректировал, поправлял маленькую богиню, пока она всё не запомнила, и когда приступили к репетиции, часы еще не пересекли отметку 'полночь'.

Следующие два часа я наблюдал за профессионалами в работе, впитывая, как примерно это должно выглядеть. Дон Бернардо казался матерым волком, я поразился, как остро это чувствовалось. Каждый его совет, даже если дело касалось мелочи, делал исполнение лучше, краше. Вот, вроде ерунда, и незаметна нетренированному уху... А оказывается, без нее (или наоборот, с нею) песня звучит совсем иначе!

Фрейя тоже демонстрировала уровень, на лету схватывая там, где мне понадобился бы не один час внушения и разжевывания. И вообще, слушая ее, я всё больше понимал, что отношение мое к ней меняется, и меняется в лучшую сторону. Когда человек бездельничает, слоняется, организовывает пьянки-гулянки от скуки, или сам себе придумывает занятия, подчас жестокие, от которых страдают люди вокруг... Это плохо. Взять того же Эдуардо, ее братца. Я не слышал о нем ничего хорошего. Юбки, пьянки, машины, сетевые игры. А тут... Нет, не хобби. Хобби это то, чем занимаешься в свободное время. Тут же занятие, которому посвящены если не все, то очень большие силы.

Да, она не будет звездой. Но для того, чтобы подняться над обыденностью, стать в чём-то лучше других, девочка отдает себя, старается. Возможно сейчас людям от ее занятия ни жарко ни холодно, но когда она станет королевой, не будет (надеюсь) сворачивать в сторону от проблем и опасностей, смело заглядывая им в глаза.

В общем, я получил удовольствие. И по прошествии часов трех, ее выступление было практически готово. Конечно, я видел его не так, как дон Бернардо, выжать из песни можно было и больше... Но Хуан Шимановский может быть кем угодно, только не специалистом в области музыки, чтобы пытаться лезть и диктовать свое видение. Спасибо, что хоть из зала не выгнали.

Фрейя меж тем подходила к финалу, всё повышая и повышая интонацию, добавляя все больше и больше энергии в голос:

Il sole mi sembra spento

Abbracciami con la mente

Smarrita senza di te

Dimmi chi sei e ci credero

Musica sei

Adagio!!!...

Вытянула! Молодец! Все-таки есть у нее способности! Жаль, что широкая публика их так и не оценит в полной мере, и ей до конца дней суждено петь лишь для самой себя. Но выбирать родителей и происхождение нам не приходится, как наследница престола она стране нужнее.

Музыка смолкла. Ее высочество стояла посреди сцены, бессильно опустив руки. Они устали, оба — и она, и дон Бернардо. Устали давным-давно, елозя различный материал в течение всего сегодняшнего дня. Но в момент моего прихода и сейчас это были две совершенно разные усталости. Вплоть до мгновения, как я произнес волшебное слово 'Adadjio' я видел разбитых людей, готовых сдаться, капитулировать, и не делающих это на одном голом слове 'надо', ввиду ответственности за взваленные на себя обязательства. Сейчас же они походили на выжатые лимоны, особенно Фрейя, но настроение у обоих было поднято до небес. Счастливые люди, в самой отчаянной ситуации увидевшие, что смогут выкарабкаться, победить, и выкладывающие для этого все силы. Пожалуй, такой энергии, как в ту ночь, я не видел в своей творческой карьере никогда, ни до, ни после. Уже за это ее стоит запомнить, поставив в качестве примера саму себе.

Итак, рядом со мной находились усталые, вымотанные люди. Но люди безумно счастливые. И от меня требовалось, чтобы они таковыми и оставались.

— Что скажешь, Хуан? — обернулся старик Ромеро. — Есть замечания, предложения?

Я пожал плечами.

— Неплохо. Я бы даже сказал, отлично. Но не хватает эмоций.

Ее высочество на сцене презрительно фыркнула. Впрочем, я бы удивился, не сделай она этого. Дон же Бернардо заинтересовался.

— То есть?

Я покачал головой, словно отгоняя наваждение.

— Оставьте. Всё хорошо, просто отлично. Рекомендую отпустить вашу воспитанницу поспать перед концертом. Да и вы пару часов перекемарить успеете — силы вам сегодня понадобятся.

Глаза старика сузились.

— Хуан, я спросил тебя. Твоя задача мне ответить. В чем проблема?

— Проблема в том, что я не профессионал. — Я выдержал его взгляд и даже попытался надавить своим. — Я не знаю, как что надо делать правильно, как что должно звучать. Я вообще ничего не знаю!

— Но ты видишь картину так, как увидит из зала простой зритель. Неискушенный, — парировал он. — И поэтому мне интересно знать именно твое мнение, как человека не знающего и не разбирающегося. Тебе что-то не нравится, ты что-то увидел свое, так? И я хочу это услышать.

— Нравится, не нравится... — Я тяжело вздохнул и поднялся, намереваясь сделать самое мудрое, что только возможно — свалить отсюда. В конце концов, через несколько часов репетиция и у меня. Генеральный прогон на сцене, первой большой сцене в жизни, это вам не хухры-мухры! И тоже неплохо вздремнуть, хотя бы в машине. — Но во-первых, кто я такой, чтобы вам что-то указывать? А во-вторых, — я бросил взгляд на во все уши слушающую нас Фрейю. — А во-вторых, что бы я ни сказал, какую бы оценку ни дал, ее высочеству это не будет интересно. Она сделает с точностью до наоборот, а портить ей выступление мне не хочется.

— Хуан, сядь! — голос дона Бернардо налился сталью. — Я тебя не отпускал!

Я хотел возразить, что свободный человек, но не стал. Не дело это, ссориться со стариком на ровном месте. Наигранно вздохнул, вернулся.

— Хуан, здесь только я решаю, кто и что будет делать. И как делать. — Дон Бернардо бросил через плечо взгляд на сцену, в котором для его воспитанницы не было ничего хорошего. Впрочем, та к таким привыкла и лишь прилежно опустила глаза в пол. — И если мне интересно твое мнение, значит, я его выслушаю. Делать же что-либо, или не делать, соответствует услышанное моим ожиданиям или нет — не твоя забота. Всё понял?

Я кивнул.

— Так что пересядь сюда, ко мне, и начинай излагать. А она послушает. И будет слушать ОЧЕНЬ внимательно, — вновь обернулся он к сцене и глаза его сверкнули.

Я обошел два ряда, пересел. Что ж, раз вопрос стоит таким образом...

— Итак, эмоции, — начал излагать я, призывая в помощь всё доступное красноречие. — Ее голос не оперный, скорее очень качественная попса, и это накладывает отпечаток. Там, где оперной диве достаточно вытянуть куда-то в фальцет и одним этим раздавить слушателя, ее высочеству придется брать чем-то другим. Например, искренностью. Выжиманием ситуации. Ей должны ПОВЕРИТЬ, — сформулировал я. — Поверить, она поет про себя и это случилось у нее в жизни. Ну, или нечто, как две капли воды похожее.

Пауза, хапнуть воздуха.

— Да, она демонстрирует профессионализм, — продолжил я, игнорируя сложенные трубочкой губки принцессы. — Но это холодная сталь остро отточенного клинка. А я вижу эту песню в виде комка пламени, — сделал я непонятный жест перед собой. — В виде энергии, сметающей всё на пути. Ее высочеству нужны эмоции, нужно разорвать перед зрителем душу, выставив напоказ. 'Смотрите, у меня там больше ничего нет, я показала вам всё, что было!'... — Я потерялся, дыхание сбилось. — Дон Бернардо, — повернул я голову к старику, ища поддержки, — я не знаю, как сказать по-другому. Эмоции. Душа наизнанку... Только так. А не голое мастерство и баланс в тональностях.

Старик молчал с минуту. Наконец, поднял глаза на сцену.

— Всё поняла?

Фрейя вновь попыталась фыркнуть, но получилось у нее не очень. Видно, ее величество всё же вбила в головку дочери искусство прислушиваться к аргументам противников, признавая их правоту, даже если эта правота им очень не нравится. Государственный подход, наследница...

— Да. — Ее высочество повесила на лицо показное безразличие.

— Эмоции, эмоции и еще раз эмоции! — подвел итог старик. — Ты живешь ими. Пробуем!

Он отдал команду искину, музыка заиграла вновь.

Следующие часа два я был на коне. Вот это и называется 'карт-бланш', ради такого стоило заваривать всю эту кашу с музыкой и песнями.