Тем временем, монах отпер решетчатую дверь соседней клетки и вошел внутрь, держа факел в руке. Мавр остался стоять позади, рядом с гранитным столом. В глазах его промелькнул страх. Девушка села на пол, опершись спиной о решетку, и принялась наблюдать за действиями безумного ученого.

Люций осмотрел лицо пленника, цокнул языком и повернулся к Мусе.

— Открой кандалы и принеси его на стол.

Мавр с опаской двинулся к изуродованному пленнику. Ему явно не хотелось находиться рядом с несчастным.

— Скорее, животное! — Скомандовал монах. — Да не бойся ты. Он же мертв.

Муса схватил бедолагу за ноги и потащил к столу. При движении, голова узника безвольно болталась из стороны в сторону и билась о неровные камни пола. Альба нервно усмехнулась. Ей было невдомек, как эти глупцы не могут понять, что несчастный давно мертв. От голода, тело его иссохло настолько, что из-под широких рубахи и штанин торчали только тонкие кости, обтянутые кожей. А цвета он был если не синего, то уж точно землисто-серого.

Люций подошел к одному из шкафов и достал оттуда холщевый сверток. Вернувшись к столу, он разложил сверток на краю гранитной столешницы и принялся ждать, когда мавр наконец-то подготовит тело узника для опытов. Муса, не без труда, водрузил несчастного на стол и поглядел на хозяина, в ожидании новых указаний.

— Возьми ланцет² и приготовься, пока я сделаю некоторые записи. И почему ты не умеешь читать и писать? Все приходится делать самому.

Монах взял в руки перо и склонился над пюпитром.

— Разрежь нити, связывающие ему рот, — негромко произнес Люций.

Мавр вздохнул и принялся за дело. Грубые нитки отлетали одна за другой в сторону, пока, наконец, рот бедняги не был освобожден. Монах довольно улыбнулся и положил перо в чернильницу.

В тот самый момент произошло необъяснимое. Мертвец дернулся всем телом и ухватился обеими руками за рукав мавра. Муса истошно заорал. Пленник, с невероятной быстротой вскочил со стола, и, с ревом, вцепился беззубыми губами прямо в горло слуге монаха. Затем, скуля, будто раненный пес, он с силой сдавил голову насмерть перепуганного мавра. Раздался страшный треск и голова Мусы разлетелась на куски, будто перезревшая тыква. Оживший пленник бросил обмякшее тело на пол, упал на колени и принялся слизывать с пола серо-бурую жидкость. Люций недовольно покачал головой. Произошедшее явно не входило в его планы.

— Сид, зачем ты это сделал? — Укоризненно проговорил монах. — Знаешь ли ты, как тяжело в наше время найти себе хорошего слугу?

Монах засунул руку под полу своей сутаны и извлек оттуда короткий меч с широким лезвием и шарообразным навершием. Перехватив оружие поудобней, Люций сделал несколько плавных шагов по направлению к копошащемуся на полу безумному пленнику. Сид прекратил слизывать с пола кровавую кашу и поднял изуродованную голову, словно старался взглянуть зашитыми намертво глазами на своего мучителя. По лицу пленника текла густая темная кровь убитого им мавра.

Альба с трудом смогла уловить молниеносное движение руки монаха. Люций опустил меч на шею Сида с такой скоростью, что лезвие прошло сквозь позвонки несчастного, будто раскаленный нож сквозь масло. Голова пленника откатилась в сторону, а тело распласталось на полу, рядом с мертвым Мусой. Девушка не могла поверить своим глазам. В считанные секунды, плоть погибшего узника почернела и осыпалась, как зола., образовав мерзкую кучку на полу. Вместо Сида, у ног Люциана лежал голый скелет желто-коричневого цвета.

Монах недовольно хмыкнул и спрятал меч под рясой.

— Недооценил я силу своей крови, — пробормотал он. — Впредь буду внимательней. Где искать нового слугу?

В напрочь затуманенном ужасом мозгу, яркой молнией блеснула спасительная мысль. Альба вдруг осознала, что это и есть ее шанс остаться в живых.

— Я могу быть вашим слугой, господин, — тихо проговорила она, не узнавая собственный голос.

Люций взглянул на девушку удивленным взором.

— Ты? Но ты всего лишь глупая крестьянка. Женщина, в конце концов. Чем ты можешь быть мне полезна?

В глазах монаха блеснула тень любопытства. Бешеный страх и желание выжить придали Альбе немного сил.

— Я многое умею. Я буду убирать, зажигать свечи, кормить и поить вас. Я могу сделать вас по-настоящему счастливым, господин, — затараторила пленница. — Сам дон Хуан пользовался моими умениями и, даже, давал золото за это. Я правда знаю, чего хочет мужчина. Вы еще молоды и сильны. Вам нужна женщина, чтобы чувствовать себя идальго.

— Молод и силен, — грустно улыбнулся Люциан, повторяя слова крестьянки, будто пробуя их на вкус. — Сколько тебе лет?

— Шестнадцать, сеньор.

— И ты знаешь, чего хочет мужчина? Хотя твой возраст довольно почтенный для крестьянки. Не удивлюсь, если ты давно замужем и имеешь несколько детей.

— Вовсе нет, — быстро ответила Альба. — Я вышла замуж в этом году, и у меня нет детей. Знаю, что это поздно, но мы с Игнасио были и так преданны друг другу. Нам некуда было торопиться.

Монах недовольно замотал головой, зажмурив глаза.

— Хватит! — вскричал он. — Меня не интересует история твоей жизни. Ты говоришь, что хочешь быть моей служанкой? Ты знаешь, чего хочет мужчина? Что ты имеешь ввиду?

— Любовь, господин, — пролепетала крестьянка.

— Зачем мне твоя любовь? — Искренне удивился Люциан. — Посмотри на мое одеяние. Я же монах.

— Вы не монах, сеньор. Вы кто-то больший.

— Кто?

— Не знаю, но чувствую это.

Люций надолго задумался. Наконец, он подошел почти вплотную к дверям клетки девушки и посмотрел сквозь прутья решетки прямо в глаза Альбы.

— Ты говоришь, что знаешь, чего я хочу. — Наконец произнес монах. — Но ты ошибаешься во многом, кроме одного — я не тот, за кого меня принимают смертные. Я, правда, некто больший. С этого дня ты моя рабыня, а я твой хозяин. Ты будешь делать только то, что я тебе прикажу.

— Да, хозяин, — крестьянка покорно упала на колени, больно ударившись о каменный пол.

— Не перебивай, — продолжил Люциан, поднося железный ключ к замку на двери клетки. — Для начала ты уберешь всю грязь в моем святилище науки, а потом я решу, что тебе делать дальше. Там в углу стоит бочка с водой. Тела я унесу с собой. Не хочу, чтобы в моем доме стоял мерзкий запах гнили.

Он направился к убитым мужчинам, с невероятной легкостью взвалил мавра на плечо, сгреб кости Сида в мешок, поднялся по ступеням и скрылся за массивной дверью во тьме коридора замка. Альба снова осталась одна. Ее затрясло. Еще минуту назад девушка считала себя почти что мертвой и вот, у нее появилась крохотная надежда, что этот безумец оставит ее в живых. Собрав всю волю в кулак, она поспешила исполнить приказ своего нового хозяина.

На этот раз Люциана не было очень долго. Сколько дней прошло после смерти мавра Мусы и замученного пленника, Альба не имела ни малейшего представления. Незаметно для себя, девушка свыклась с тем, что солнце ей заменил свет свечей и факелов, а мягкую душистую постель из соломы — грубый и холодный каменный пол.

Тем ужасным днем, а может и ночью, когда монах сделал ее своей рабыней и ушел, крестьянка, со страшной, почти счастливой улыбкой на губах бросилась исполнять волю хозяина. Оторвав полу своего и так изодранного платья, она ползала на коленях и оттирала следы растекшейся по камням крови. В голове весело вертелось слово "жива". Закончив работу, Альба напилась из той же бочки, где она мочила свою тряпку и, с опаской поглядывая на дверь своей клетки, отошла в противоположный угол, свернулась калачиком на полу и уснула.

Сегодня девушку клонило в сон не только от усталости, но и от жуткого голода. На подкашивающихся ногах, она обошла все помещение в поисках хоть крошки еды, но так ничего и не нашла. Раньше, пищу ей приносил предыдущий раб Муса, теперь этого делать было попросту некому. Крестьянка уселась в углу, опершись спиной о боковую стенку книжного шкафа, и уставилась бессмысленным взглядом на дверь, за которой начиналась свобода и жизнь. О той, прошлой и такой далекой жизни не было воспоминаний. С каждым днем, сознание все больше заволакивало каким-то туманом, который действовал отупляюще.

Дверь на верху отворилась со страшным скрипом, кузнечным молотом ударившим по голове рабыни. Альба дернулась и открыла глаза. По ступеням медленно спускался Люций, неся на плече тело какого-то мужчины. Казалось, человек был мертв. Крестьянка вскочила и подбежала к хозяину, преданно глядя ему в глаза и ожидая поручений. Люциан окинул ее взглядом с ног до головы, недовольно цокнул языком и приказал зажечь повсюду свечи.

Хозяин положил тело новой жертвы на мраморный стол и отошел к пюпитру, попутно приказав девушке раздеть подопытного. Не понимая и половины "ученых" фраз, а только интуитивно догадываясь, что требуется от нее, Альба отправилась исполнять следующий приказ.

— Тебе нужно быть расторопней, — сердито заметил Люциан. — Может быть, ты не догадываешься, но ты будешь жить ровно столько, сколько будешь мне нужна.

— Да, господин, — крестьянка низко поклонилась. Копна волос упала на лицо. Убирая их рукой, девушка безразлично отметила, что некогда черные, они стали седыми, как у матери. — Но я так голодна.

— О, за что мне эти муки?! — Взмолился Люций, поднимая руки над головой, словно обращаясь к небу. — Неужели ты считаешь, что такие мелочи важней моей научной работы? Отвечай мне!

— Нет, господин.

— Ну, хорошо, — он снизил тон. — Подойди ко мне. Думаю, настало время дать тебе частицу дара. А то ты выглядишь не лучше старой собаки.

Альба испуганно посмотрела на хозяина.

— Я... не... буду... тебя... убивать! — Громко отчеканил Люциан, закатив глаза, всем видом показывая свое разочарование.

Девушка молча подошла и плюхнулась на колени перед хозяином. Монах закатал левый рукав и укусил себя за запястье. На бледной коже заалели кровавые потеки. Люций ловко ухватил и потянул Альбу за волосы. Она закричала от боли. В тот же миг, хозяин подсунул свое раненное запястье ко рту крестьянки и тихо сказал: "пей". Сопротивляться не было смысла. Соленая густая жидкость закапала на язык, прошла по пищеводу и очутилась в желудке.

Внезапно, монах убрал руку и, как ни в чем не бывало, вернулся за пюпитр, закатывая рукав. Девушка продолжала стоять на коленях, в изумлении уставившись на хозяина. Она ощущала некие необычные процессы внутри своего организма. Голод исчез без следа, а тело словно окрепло, обретя новые силы. Как ни странно, но Альба совсем не чувствовала себя безвольным животным, куклой в чужих руках. Она чувствовала, как в ее голове снова зарождаются разнообразные мысли. А еще, Люций показался ей уже не таким ужасным и злым. Что-то в нем даже притягивало.

— Соберись, женщина! — Рявкнул хозяин. — Я хочу закончить работу до того, как он очнется.

Рабыня рванулась к столу и принялась срывать одежду с человека, лежащего без сознания. Мельком взглянув на его лицо, крестьянка застыла. Перед ней был тот самый стражник, который вдоволь поиздевался над ней и не впустил в замок.

— Кажется, тебя зовут... м-м-м... Дави, — прошипела Альба, ухмыляясь до ушей. В ее глазах блеснул какой-то зловещий и в то же время безумный огонек. — Добро пожаловать в скромную обитель моего хозяина.

— Ты узнала его? — Спросил Люциан, подходя к столу.

— Да, сеньор. Он издевался надо мной.

— Тогда ты с большим удовольствием примешь участие в моем эксперименте, девочка моя. А теперь отойди, ты мне мешаешь.

Хозяин развернул холщевый сверток на краю столешницы и потянулся к серповидному ножу, с зазубренным лезвием. Внимательно осмотрев инструмент, Люций удовлетворенно кивнул и принялся деловито резать плечо бывшего стражника. Альба попятилась назад, пока не уткнулась спиной в книжный шкаф, случайно сбросив несколько тяжеленных книг на пол.

— Не мешай, — сердито проговорил монах, не оборачиваясь. — Мне нужна тишина, чтобы сосредоточиться.

Вернув упавшие книги обратно на полки, крестьянка продолжила наблюдать за "работой" хозяина. Тот отделил отрезанную руку от тела пленника, отложил ее в сторону и, обойдя стол с другой стороны, занялся второй, целой рукой. Несчастный не издал ни звука. Находясь в бессознательном состоянии, он даже не мог себе представить, что безумный монах проделывает с его телом.

— Замечательно, — пробормотал Люциан, откладывая в сторону вторую отрезанную руку, — Теперь займемся нижними конечностями.

Серповидный нож легко прошел сквозь мягкие ткани левой ноги Дави. Через минуту, она уже покоилась рядом с отложенными в сторону руками пленника. С последней правой ногой произошло то же самое.

— Он умер? — Тихо прошептала девушка, со страхом следя за действиями монаха.

— Вовсе нет, — бодро ответил Люций. — Мне нравится твой интерес, девочка. Не хотелось бы обидеть великих смертных лекарей ушедших времен, но я, благодаря своему дару, обладаю куда большими способностями к поддержанию жизни в теле пациента. Веди себя тихо и наслаждайся моей работой.

Монах отложил окровавленный серп, взял в руки моток ниток и иглу, извлеченные из того же свертка. Затем, осторожно поднеся левую ногу к левому плечу пленника, безумец начал сшивать их вместе. Через несколько минут дело было сделано. На столе лежал все тот же стражник Дави, только руки его, плотно забинтованные белыми тряпками, торчали из бедер, а ноги — росли прямо из плеч. Люциан довольно улыбнулся и посмотрел на Альбу.

— Как тебе моя работа?

— Да, господин.

— Что означает твое "да"? — Нахмурился хозяин.

— Мне нравится, господин, — поспешила ответить крестьянка.

— Кто хочет созерцать создания природы, не должен доверять сочинениям по анатомии, но должен полагаться на свои глаза, занимаясь анатомированием из любви к науке³, — громко провозгласил монах. — Гален сейчас переворачивается в своей могиле. За свою семидесятилетнюю практику, он так и не смог достичь моего уровня познаний. Жалкий смертный.

Люций снова закатал рукав и прокусил себе запястье. На этот раз его кровь предназначалась не Альбе, а умирающему на столе "пациенту". Проделав эту процедуру еще раз, монах направился к пюпитру, чтобы сделать некоторые записи. Девушка подошла к хозяину и спросила разрешения убрать место операции, щедро испачканное кровью пленника. Получив согласие, она рьяно принялась за работу.

— Тебе надо выучиться читать и писать, — произнес хозяин, откладывая перо в сторону.

— Вы научите меня, сеньор? — Отозвалась Альба.

— Возможно. Но это безумно скучно для меня. Знаешь, имея в запасе неограниченное количество времени, мне все же жаль тратить его на подобные мелочи. Хотя, если задуматься, дело не в том, что ты неграмотна из-за того, что родилась крестьянкой. В этих, забытых Богом краях, даже венценосные особы не проявляют совершенно никакого рвения, чтобы выделиться своими знаниями из общей массы. Твой бывший благодетель дон Хуан — глуп, как осел, даром, что сеньор.

Люциан пристально посмотрел на свою рабыню.

— Я принял решение. Я тебя обучу. Каждому родичу нужен не только преданный, но и образованный слуга. Гляди, Альба, он пошевелился.