Противостояние - попаданец против попаданца

Около недели основные силы 62-ой и 64-ой армий, остатки 1-ой 4-ой танковых армий, а также значительная часть 1-ой Гвардейской армии, еще варились в адском котле, но с каждым днем бурление в этом своеобразном водовороте, образовавшемся между Волгой и Доном, постепенно шло на спад. Я же, достойно отметив недавние свершения, в который раз вынужден был вернуться к своим далеко идущим планам, которые чем дальше, тем больше нуждались в существенно коррекции. Предстоял штурм города на Волге.

Дела союзные

Буквально через сутки после моего отлета ожидаемая катастрофа произошла — немецкие клещи сомкнулись. В кольцо попали 62-я армия, группа войск 64-й армии, сводная оперативная группа полковника Говолуева (сменил генерала Николаенко) и ряд частей и соединений 28-й и 1-й гвардейской армий. 13-й танковый корпус в очередной раз, несмотря на "несчастливый" номер, проявил невероятную везучесть и оказался вне кольца. Однако в нем остались буквально считанные танки — их свели в одну бригаду, а управление корпуса и остатки трех других отвели в Сталинград на переформирование.

Практически одновременно с завершением окружения войск Сталинградского фронта немцы прорвались к самым окраинам Сталинграда. Только вышли не севернее города, а ближе к центру; почти по долине реки Царицы. Лидировала в этом прорыве элитная дивизия "Великая Германия", которую Клюге так и не дождался подо Ржевом.

За дело принялись и силы люфтваффе. 14-е августа стало днем трагической гибели города под ударами с воздуха. Пилоты-истребители 8-й воздушной армии и ПВО пытались остановить смерть, несущеюся с неба; они делали по три-четыре боевых вылета, но немецкий конвейер безжалостного уничтожения работал почти без сбоев.

Город запылал, горела даже Волга (из-за разлившейся нефти).

Тысячи погибших, разрушенные на три четверти дома и предприятия... Город умирал в страшных мучениях.

А в это время в Москве любезный, но упрямый как буйвол господин Черчилль объяснял не менее упорному товарищу Сталину, что Второго фронта не будет...

Я встретился с военными из делегации английского премьер-министра на следующий день после высочайшего саммита, 13 августа.

Когда готовился к этой встречи, обратил внимание, что парадный мундир стал болтаться — килограммов десять я все-таки сбросил. Матрица немного, но поменяла метаболизм реципиента. А учитывая обстоятельства — постоянные перелеты, нервное напряжение, недосып и крайне нерегулярное питание — удивляться результату такой "диеты" не стоило.

Весьма противоречивая задача стояла перед начальником Генерального Штаба РККА. С одной стороны я должен был убедить англичан, что СССР прочно стоит на ногах и, несмотря на все поражения, "русские дотянут до зимы".

С другой — надо было просить помощи, давить на союзнический долг, пробовать расшевелить хладнокровных бриттов.

Поэтому я решил не играть в дипломата, а резать правду-матку.

— Положение на юге сложное; немцы вышли к Волге.

— Ленд-лиз нам необходим, хотя английские танки — туфта по большей части, а "харрикейны" — дрянь ("узнает вождь про плагиат, будет весело", — подумалось в этот момент).

— Не могли бы вы выбомбить Плоешти...заминка, ибо дальше на ум приходили только матерные слова.

— Москва защищена прочно и с земли и с неба; более того, это мы атакуем группу армий "Центр"...

— Начните наступление в Северной Африке хотя бы. Основные силы Гитлера скованы в России, здесь же целая итальянская армия. Нет у Роммеля серьезных возможностей.

— В Иран отправится целая армия поляков Андерса, выводите силы оттуда — и бейте!

Британцы вежливо кивали головами или удивленно поднимали брови, но до серьезного обсуждения стратегических вопросов не дошло.

Черчилля я увидел мельком. Он приехал в Кремль и как раз выходил из машины. Я двигался на выход, к своей. Внимательно присмотрелся к необъятной фигуре премьера; двигало мной и чистое любопытство. Если абстрагироваться от обстоятельств тяжелого лета, то сэр Уинстон представал довольно противоречивой и где-то даже трагической фигурой. Он этого еще не знал, и наверно чувствовал себя в Москве в данную минуту лидером великой державы в гостях у азиатского владыки вроде султана Оттоманской Порты, но где-то там на небесах стрелки вселенских часов уже совершили поворот и звезда Великой Британии стремительно понеслась к закату, чтобы улечься верным песиком у ног бывшей колонии...

Что ж, Богу не занимать чувства юмора.

* * *

В том, что небеса любят иной раз подшутить, я и раньше не сомневался, а накануне штурма Сталинграда получил тому еще одно подтверждение. А начиналось все вполне себе мирно, ничто, как говорится, не предвещало беды.

Словом, в ставку под Винницей приехал по каким-то своим генеральским делам представитель Гонведа, сиречь венгерских вооруженных сил. Ну, приехал себе и приехал — что тут такого? Так я думал ровно до того момента, как этот засранец не столкнулся в коридоре со своим румынским коллегой. Причем столкнулся — в прямом смысле слова. Есть там такой поворот неудачный..., то и дело адъютанты друг на друга налетают, особенно когда торопятся куда. Бывает, что и не только адъютанты. Помню, как-то раз, Кейтелю на ногу наступили. Но до сих пор это серьезных последствий не имело, а тут на тебе.

Что уж там за кошка между нашими союзниками пробежала — бог весть, но сцепились они знатно. Я подоспел в самый разгар веселья, так что кто кому первый наступил на любимую мозоль, так и осталось для меня загадкой. В момент моего появления, господа генералы уже во всю орали друг на друга, размахивая руками и периодически порываясь схватиться за пистолеты. Вот тут я впервые остро пожалел, что не обладаю комплекцией Бауманна — тот бы этих петухов бройлерных в момент за шкирку растащил, а мне пришлось повозиться. Я конечно тоже не слабак, но растолкать в разные стороны двух еще не дряхлых мужиков, без помощи тумаков, оказалось не так-то просто. Справился, за что получил впоследствии благодарность от непосредственного начальства. А вместе с благодарностью получил еще один повод для размышлений.

Ведь если подумать, то этот румын с мадьяром, в общем-то, неплохо олицетворяют свои страны и их армии. И венгры, и румыны по большому счету лишние на этом празднике жизни под названием "Вторая Мировая". Это разборки великих, а у них свои маленькие радости и огорчения. Вот и сейчас: главные силы румын болтаются где-то в приволжских степях, которые им никаким боком не уперлись. Лучшая армия венгров стоит на Дону, который нужен мадьярам еще меньше, чем мамалыжникам Поволжье. И те и другие воюют в союзе с нами против русских, хотя с гораздо большим азартом вцепились бы друг другу в глотку на полях Трансильвании, за которую спорят чуть ли не от сотворения мира. И после этого кто-то еще будет утверждать, что у боженьки нет чувства юмора?

Вообще, если бы не разборки больших дядек, то вся европейская мелюзга давно бы уже перегрызлась между собой. Европейское единство, о котором любят иногда поговорить в винницкой ставке, не более чем миф. И давешняя парочка генералов — живое тому подтверждение. Когда я явился на место событий они самозабвенно переругивались на французском, периодически разбавляя свой цветистый диалог фразами на родных наречиях. Ни одного слова на немецком я так и не услышал, даже после того, как стал активно распихивать бузотеров по разным углам. И это в ставке фюрера, куда по определению присылают только наиболее лояльных к Германии и уж точно со знанием немецкого!

На фронте дела наверняка обстоят еще веселее. Собственно, всевозможных докладов о конфликтах с союзниками я начитался предостаточно — то места расквартирования не поделили, то еще чего. Но до сих пор я это как-то мимо сознания пропускал. Вроде как несущественные детали. А тут вот задумался. Видать не зря говорят, что личные впечатления — самые сильные. И получается, что мои далеко идущие планы по преобразованию этого мира нуждаются в серьезной корректировке. Не любят в Европе немцев. Уважают и боятся, но не любят. И чтобы эту ситуацию как-то выправить придется немало поработать.

Ладно, подумаю на досуге, а пока — труба зовет. Через четверть часа очередное совещание.

* * *

В Генштабе меня ждали десятки неотложных дел; требовалось подписать сотню документов. Среди Директив и приказов, направленных в войска был и приказ Волховскому фронту на начало операции по прорыву блокады уже в 20-х числах августа. Обеспокоенный трудно складывающимися делами на юге я решил ускорить наступление на других фронтах.

Стронутые категорическими приказами Ставки с мест войска выдвигались к Синявино и Ладожскому озеру, и где-то среди них шагал рядовой Гавриленко, 1920 г.р. призванный Котласким РВК весной 42-го... точно также как когда-то в моем мире шел в бесконечном пехотном строю, изредка обгоняемый машинами или конными орудийными упряжками, мой дед.

Из записной книжки.

1. Авиация! ( Решить вопрос с Новиковым; немедленно решить вопрос с Ил-2 — перейти на двухместные к осени).

2. Успешный дебют Су-76. Надо ставить вопрос о расширение производства.

3. CПТ[Скорое появление "тигра"]. Модернизация КВ?! Ор. 85-100 мм. Что у нас со 107-мм ор.?

4. Огнеметные танки Волховскому. Срочно!!!

Заехать к БМ [Шапошникову].

Радовали вести из-под Ржева. Прорыва не получилось, но постепенное прогрызание фронта начало давать результаты. Западный фронт успешно ликвидировал опорный пункт в Карманово на левом фланге и смог окружить Зубцов в центре. Калининский, получив очередное усиление от Северо-Западного фронта (после ликвидации Демянского мешка) прорвался во многих местах к Волге и к пригородам Ржева.

Непрестанно засыпаемые миллионами снарядов, РСов и мин, немецкие пехотинцы вспоминали события Первой мировой. В воздухе шли ожесточенные бои, и ни о каком господстве немцев не могло быть и речи. Дилемма: оставаться на месте и стоять насмерть или выводить войска из мешка вставала перед моим оппонентом во весь рост.

Хуже шли дела под Воронежем. Вариант Рокоссовского не прошел. 13-я армия, атаковала вдоль Дона с севера. Несмотря на мощное усиление — два танковых корпуса (9-й и 10-й), кавкорпус, артиллерия РВГК вплоть до мощнейших М-31, армия продвинулась всего на два-три километра.

Развернутая в междуречье новая, 69-я армия вообще продвинулась на несколько сот метров. Немцы отлично пристрелялись, плотно заминировали подходы, натянули несколько рядов колючей проволоки. Пат.

Ситуация повторяла многие наступления нашей армии летом 42-го. После мощной артподготовки, стрелковые части с массой танков непосредственной поддержки продвигаются на несколько километров, штурмуют (с разной степенью успешности) немецкие опорные пункты — деревеньки и села, высоты, рощи.

Затем над полем боя появляется немецкая авиация. Немцы чутко реагируют на ситуацию и четко выполняют маневры, великолепно осуществляют координацию действий... наше наступление притормаживается. После чего к фронту подтягиваются подвижные резервы противника, и начинается фехтование ударами и контратаками.

Мы вводим свои подвижные силы, немцы подтягивают новые резервы — разгорается встречный бой. Прорыв не перерастает в оперативный, вместо броска на десятки километров в глубину обороны противника с опрокидыванием вражеских тылов и утюженья немецких штабов, танковые корпуса топчутся у безымянных высоток и небольших деревенек. И ситуация замораживается. Широко задуманное наступление вырождается в бои местного значения.

Нельзя считать такие наступления совсем уж бесполезными. Немцам приходилось оставлять танковые дивизии для парирования таких ударов, отвлекать от главных направлений авиацию и постоянно штопать тришкин кафтан своей обороны, вплоть до переброски отдельных батальонов из соседних дивизий... долго так продолжаться не могло.

Разговор с Рокоссовским по ВЧ. Я порекомендовал Константин Константиновичу продолжать штурмовые действия, особенно ночью. Вести разведку, искать слабые пункты в обороне. Очевидные вещи? Наверно. Сам Рокоссовский наверняка тоже прекрасно понимал это. Но ему требовались время и опыт на новой должности комфронта, и слова поддержки вместо гневного разноса больше подходили к ситуации.

Поэтому в разговоре я не давил на невыполненную задачу "разгромить противника и освободить г. Воронеж". Наоборот, похвалил за успех первого дня и попросил представить отличившихся к наградам.

— Даже если не сможете взять город, ваше наступление отвлекает силы немцев от Сталинграда. Там сейчас жарко...

С Ватутиным разговор был более эмоциональным и резким, и вызвал противоречивые чувства. Его фронт тоже наступал, отвлекая внимание немцев от главного удара Рокоссовского, но не получив усиления он не смог прорвать оборону и практически остался на месте; войска Воронежского фронта несли потери, поредевшие роты вновь и вновь поднимались в атаку и откатывались, еще более поредев. И лишь на участке венгров им удалось захватить маленький плацдарм за Доном.

Пикантность ситуации заключалось в том, что Ватутин начинал войну непосредственным начальником Василевского, и был старше по званию (генерал-лейтенантом, а Александр Михайлович — генерал-майором). Но всего за год Василевский обогнал бывшего патрона и по должности, и по званию. Ватутин же остался в прежнем звании, но правда продвинулся по службе; все-таки стал командующим одним из важнейших фронтов.

Я был скептически настроен к Ватутину именно как к командующему. В Генштабе, на месте заместителя начальника и руководителя Оперативного управления, или начальником штаба фронта он, как безусловно высококвалифицированный специалист, был бы на месте. Но для командующего ему не хватало решительности и твердости.

Нет, получив четкий приказ, Николай Федорович пунктуально его исполнял. Исполнял, и не более того. Он не воспользовался неожиданным успехом на левом фланге, не перебросил туда дополнительных сил. Теперь немцы оперативно перебросили резервы, перешли в контрнаступление и части на том берегу Дона вели отчаянную, но безнадежную борьбу. А основные силы Ватутина продолжали штурмовать Воронеж в лоб...

Не смогло командование Воронежского фронта настоять на усиление своего удара. Танковые корпуса и стрелковые дивизии, одни за другими забирались у него и отправлялись на юг, под Сталинград. Жуков в похожей ситуации (вывод 1 Ударной Армии) хотя бы дозвонился до Сталина и опротестовал решение Верховного.

Ватутин этого не сделал; хотя Иосиф Виссарионович мог прислушаться к авторитетному и аргументированному мнению.

— Поддержите плацдарм тяжелой артиллерией с нашего берега и бросьте всю авиацию. Отправьте к командирам на том берегу авианаводчиков и артиллерийских корректировщиков. Попробуйте ночью подбросить туда танков, — я выбрал тон доброжелательного советчика, который так часто использовал Шапошников. Но у Бориса Михайловича это шло от воспитания, высокой культуры, и поэтому выглядело совершенно естественно; мне же так и хотелось сорваться и понаставить в конце фраз сильных аргументов вроде "... мать!" и прочих неопределенных артиклей "б.."!