Кристиан Фэй: Угроза Теней

— ...И хочу попросить вас сообщать о каждом подозрительном случае. Незамедлительно. Да, это и к тебе относится, господин Маслив. Услышал что-то смешное?

Шокированный неприкрытой угрозой в голосе охотника, зализанный прыщавый юноша во втором ряду мгновенно посерьезнел. Лис опустил палец, вытянул из нагрудного кармана сигарету и закурил.

— Вам кажется, это все шутки, да? Что я — вроде клоуна, который пришел развлекать ваше сборище, верно?— Он выпустил почти идеальное кольцо. Поднявшись над головами сбитых с толку хранителей, оно потеряло свое совершенство, растянулось по краям.— А как по-вашему, это шутка, когда кто-то крадет личные дела наших подопечных? Узнает их страхи, после чего убивает с особой жестокостью. Выпускает кишки двадцати собачонкам и вешает внутренности на люстру их хозяйки. А Оливия Чист долго смеялась, когда получила восемь ножевых ранений в живот, после чего ее затащили в кусты и душили, пока она захлебывалась кровью? Просто потому, что ему нравится ужас его жертв.

Зал молчал. Сотни глаз, расширенных от страха и отвращения, следили, как Лис поднес сигарету ко рту и с наслаждением затянулся.

— Или мне поведать вам, как погибла Салли Кочерыж? Умерла от разрыва сердца, а после всю ночь истекала кровью на полу собственного подъезда. Вы знали, что осколки зеркала нашли даже в ее глазах? Вот вы, госпожа, знали об этом, а?

Седовласая дама, сидевшая в первом ряду, вздрогнула, побледнела, но все же кивнула.

— Конечно знали, вам же интересны страшные подробности. А если следующей будете вы?!— вдруг рявкнул он, и дама побледнела еще больше, того и гляди готовая рухнуть в обморок.— Или вы?!— Лис ткнул пальцем в ее соседку.— Какой ваш самый сокровенный кошмар? Будьте уверены, именно он придет за вами темной ночью. И именно вас будут с удовольствием обсуждать в коридорах нашего Отдела. Ведь мы любим этим заниматься, верно? Верно?!

Он откашлялся и отер лоб ладонью. Пальцы его дрожали.

Собравшиеся продолжали молчать; их взгляды буравили охотника, но духота и жар были позабыты. Комфорт теперь не имел значения, они впитывали каждое слово, слетавшее со сцены.

— Я прошу вас,— Лис вернулся к обычному тону, но голос его все еще вибрировал, готовый сорваться в любое мгновение — следите за подопечными. Обязательно сообщайте, если заметите что-либо необычное. Благодарю за внимание.

Едва заметно кивнув на прощание, он пронесся по проходу и вышел из зала.

* * *

Тихий стук в дверь застал Лиса в самый неудобный для него момент. Одно неосторожное движение, и лезвие рассекло кожу на подбородке. Прошипев с дюжину бранных слов, он кое-как залепил порез кусочком салфетки и натянул штаны, попутно украсив их кровавыми отпечатками пальцев.

— Да уж, умеете вы ораторствовать, господин Листен,— заявила Диа с порога. Она оперлась на косяк, с величайшим интересом рассматривая свой маникюр. Поборов растущее раздражение, Лис жестом пригласил ее внутрь, но девушка мотнула головой.

— Я ненадолго. Будет не вполне прилично заходить в комнату мужчины на ночь глядя, не находите? Хочу лишь попросить более не сеять панику среди коллег. Обществу — и Отделу Воздействия в частности — и так в последнее время приходится нелегко. Наша репутация испорчена донельзя. Многие подумывают об увольнении, никто не хочет стать следующей жертвой убийцы. И тут появляетесь вы с безумными рассказами о зверствах.

— Они не безумны. Каждое мое слово было чистой правдой, и вы, госпожа Боско, знаете об этом не хуже меня.

Он встретил взгляд Диа, не скрываясь, смерил ее с ног до скрученного на затылке пучка. Начальственная манера держаться делала ее похожей на учительницу, и в настоящий момент та взирала на самого нерадивого ученика в классе.

— Мы не можем позволить маньяку влиять на работу отдела. Она не останавливалась ни во время Магической Чумы на юге, ни во время войн. Не остановится и сейчас. И вы не должны подрывать дух хранителей в момент, когда сплоченность и собранность необходимы более всего.

— Я был обязан предупредить их. Уверен, директор бы это одобрил.

— Это вряд ли. Я уже говорила с ним сегодня, и он полностью согласен с моей точкой зрения.

О, эта женщина! Она сводила Лиса с ума, но то был совсем не любовный жар. Охотнику хотелось ухватить Диа за шею и придушить, так, чтобы из ее накрашенного рта больше не вырвалось ни единого слова. Эта дамочка не понимала всей опасности, грозящей каждому подопечному Отдела, не видела ничего, ровным счетом ничего за собственным тщеславием.

Диа дель Боско больше не имела права решать, что, как и кому следовало делать.

Лис навис над гостьей; его рука уперлась в косяк прямо над белокурыми локонами. В лицо ему пахнул аромат жасмина, отчего в носу сразу же засвербело.

— Если вы закончили с нравоучениями, то попрошу вас удалиться. У меня еще много дел.

— Я вижу,— Диа указала на подбородок.— Похоже, бреетесь вы так же хорошо, как и выступаете.

Ее губы все еще кривились в улыбке, когда, шурша платьем, она удалилась, оставив лишь мерзкое послевкусие. Лис послал дверь ей вдогонку, так, что та с грохотом захлопнулась, и отправился добривать вторую сторону подбородка.

Посторонним хладнокровие Лиса казалось бесконечным, но и оно имело свои пределы. Лицо в зеркале выглядело спокойным — лишь губы сжались в тонкую нить,— но пальцы подрагивали от кипевшего внутри гнева, и Лис отложил лезвие на край раковины. С бритьем стоило подождать. Сбрызнув лицо водой, он вновь уставился в собственное, искаженное зеркальной поверхностью отражение. Невольно он представил, как из серебристой глади выныривают холодные неживые пальцы. Как обхватывают его голову и с силой вжимают ее ближе, пока зеркало не лопается мириадами осколков.

Когда воображаемые осколки почти выкололи его глаза, в дверь еле слышно постучали.

Проклиная все на свете, Лис вновь натянул штаны и двинулся отпирать, готовый на сей раз высказать заносчивой выскочке все, что он о ней думает. Она подавится очередной порцией своих указаний, пообещал он себе, и больше никогда не посмеет совать свой напудренный нос в чужие дела.

Но за дверью обнаружилась совсем не Диа.

Напуганная свирепым приемом, в сумрачные глубины коридора подалась темноволосая, похожая на мальчика девушка. Она выронила папку, и по полу разлетелись десятки заполненных убористым почерком листов.

— Я слышала вашу речь сегодня,— пробормотала она, судорожно собирая документы,— и хочу заявить о своем подопечном.

— Все началось несколько дней тому назад,— продолжила она парой минут позже, устроившись на стуле прямо под головой оленя. Гвоздь, на котором висело чучело, держался паршиво. Лис давно собирался забить новый, но не доходили руки. Оставалось лишь надеяться, что тот выдержит еще полчаса и не обрушит рога прямо на затылок гостьи.

Старательно избегая охотника взглядом, она взъерошила короткие, стриженые по последней моде волосы, лежавшие завитками на основании хрупкой шеи. Нори — а именно так звали гостью — была одной из самых молодых хранителей Отдела. Юной, неопытной, застенчивой.

Однако она единственная восприняла слова Лиса как призыв к действию.

— Мой подопечный, господин Могилко, очень скромный и порядочный человек. Семейный, жена и дети живут в Золотой Долине, сам уже некоторое время работает в Петрополисе. Но в последнее время он сам не свой. Бледный, исхудавший, с мешками под глазами.

Нори умолкла. Ее щеки залились румянцем.

— И что случилось? — подбодрил девушку Лис, вытирая полотенцем остатки пены с недобритой щетины.

— Каждую ночь к нему является полуголая женщина.

Нори уставилась на охотника и явно была разочарована, не заметив удивления на его лице.

— И? Она делает что-то особенное?

Румянец девушки стал пунцовым.

— То, что делают мужчины и женщины в постели... Ну, вы понимаете.

— Что же в этом странного?— Лис откинулся на спинку кресла, чувствуя смутное разочарование. Похоже, она просто ревновала, что для хранителя было недопустимо.

— Понимаете... Эта женщина ходит сквозь стены.

Сердце Лиса забилось быстрее, как у ищейки, почуявшей след.

— Является из сумрака, после полуночи, когда господин Могилко отходит ко сну. Садится ему на грудь и давит, давит, пока он не начнет задыхаться. А после исчезает.— Она помолчала, запрокинула голову и уставилась прямо в глаза-пуговицы оленя.— И ему это нравится.

— И как же ты об этом узнала? Неужто Могилко тебе сам рассказал во всех подробностях?

— Нет,— девушка зарделась еще больше.— Подслушала, как он говорит сам с собой в ванной.

— Галлюцинации? Фантазии? Кошмары?

— Исключено,— Нори мотнула головой. — И господин Могилко вообще... не склонен к постельным излишествам. Не то чтобы он боялся женщин, просто не очень страстный мужчина.— Она протянула Лису толстую папку, содержимое которой они собирали по коридору несколько минут тому назад.— Вот, смотрите дело.

— Изучение бумажек нам вряд ли поможет.— Поднявшись, Лис сорвал с вешалки куртку. Стрелки часов на стене неуклонно подползали к двенадцати.— Где он живет?

* * *

Часы на башне городской ратуши пробили полночь. Их удары разнеслись далеко в промерзлом зимнем воздухе над Петрополисом. Узкие лабиринты улиц пустовали, и лишь двое торопились по обледенелой мостовой.

Закутанная в пальто Нори еле поспевала за гигантскими шагами Лиса. Она поскользнулась и, едва удержав равновесие, нагнала охотника. Краем глаза он вновь поймал на себе ее заинтересованный взгляд.

Девушка уже не в первый раз косилась на здоровую саблю, лежащую на его бедре, но не спрашивала ничего. Лис же ничего и не пояснял, продолжая упрямо шагать вперед. По собственному опыту он знал: топоры и мечи против демонических женщин разных сортов помогали лучше, чем пули и порох. Без головы еще никто не сумел продолжить творить зло.

Также его опыт подсказывал, что чувствительным дамам лучше было не знать о предстоящем кровавом зрелище — визг и паника срывали не один прекрасный план.

— Я не уверена, что это именно предатель, которого вы ищете.— Нори тронула его рукав, знакомая пелена страха застыла в ее глазах.— Может, существо из Брюхвальда...

— Существа из Брюхвальда немногим лучше убийцы, — ответил Лис.— Поверь, господин Могилко сильно обрадуется нашему появлению.

* * *

Господин Могилко снял пенсне. Протер стекла мягкой замшевой тряпицей и положил на книжную полку, в щель между увесистыми томами "Всемирной Истории" Уша Помнящего. Расстегнул ремень, спустил брюки, обнажив синеватые, с острыми коленками ноги. Сложил одежду на стуле и забрался меж прохладных простыней, вдыхая доносящийся с улицы влажный воздух.

Господин Могилко отправился в кровать, ожидая погружения в царство сна и покоя. Однако на душе было далеко не спокойно. Смесь ужаса, усталости и томного ожидания мутным озером плескалась в его груди.

Не успел он закрыть глаза, как по телу разлилась тягучая слабость. Ее вязкие волны захлестнули мысли, превратив их размеренный ход в бессвязное топтание на месте. В дреме замелькали пестрые сцены из ушедшего дня, складываясь в лишенную смысла цепочку. Еще немного — и сознание было готово ускользнуть в привычное ночное странствие, но в последний момент встревоженно задержалось на самой границе.

Словно почуяв присутствие кого-то постороннего, господин Могилко с трудом разлепил веки.

Синяя тьма переливалась под пыльной лепниной на стыке потолка и стен. В ней покачивались две огненно-желтые точки, при виде которых Могилко задрожал от страха и возбуждения. Ни пошевелиться, ни закричать сил не осталось, и он подчинился надвигающемуся живому кошмару.

Ее длинные черные волосы струились по серой коже до самых колен, миндалевидные глазницы на скуластом хищном лице наполнял огонь. Блики уличного света зажглись на упругой обнаженной груди и покатых бедрах, когтистые лапы клацнули по полу, когда демоница перекинула ногу через господина Могилко и забралась на узкую скрипучую кровать. Она откинула одеяло; ладони скользнули по впалой груди, властно вжали в кровать. Острый и столь же ледяной язык прошелся следом.

Медленно задвигались бедра, отчего господин Могилко откинул голову и еле слышно застонал. Он чувствовал, как ледяные ладони поднялись выше, вдоль ребер, зарываясь пальцами в жидкие кудри поросли, как они легли на его шею, где принялись смыкаться. Кровь запульсировала в ушах, к лицу прилил жар, но бедра продолжили свое движение, взяв в захват.

Могилко судорожно заглотнул воздух. Биение его сердца истончилось в прерывистую нить. Руки царапнули по скользкой, словно чешуя, коже, и плетьми упали вдоль кровати.

* * *

— Здесь,— пропыхтела Нори и торопливо зазвенела ключами.

Лис окинул взглядом нависший над ними фасад дома: нагромождение серых блоков с горгульей на водостоке, еще более уродливой из-за отбитой пасти. С карниза к крыльцу спускалась сухая, припорошенная снегом ветвь плюща — словно изломанная кисть мертвеца. Луна, венчавшая остроконечную крышу, бросала на дом призрачный отсвет; в нем Лис и Нори выглядели домушниками, подбирающими нужную отмычку.

Замок щелкнул, и дверь отворилась, блеснув медными цифрами. Внутри царила тишина.

* * *

В тот самый момент, когда дыхание почти остановилось, а тело сковала мертвенная прохлада, за бледным телом монстра с треском распахнулась дверь. Взгляд огненно-желтых глаз метнулся вбок, но слишком поздно — голова демоницы соскочила с плеч, украсив простыни липкими пятнами крови.

Покачнувшись, ее тело рухнуло на господина Могилко, холодным обрубком шеи уткнулось ему в щеку. Позади, у изножья, в ледяных отсветах луны высился здоровяк с саблей, сиявшей в занесенной руке. Почти настоящее древнее божество войны, со страниц той самой "Всемирной Истории" Помнящего. Спустя несколько поистине бесконечных мгновений божество опустило клинок и сдуло светлую прядь со лба.

Господин Могилко издал булькающий утробный звук. Скользкая плоть обрубка продолжала касаться его лица. Липкая жижа вытекала из него пульсирующими толчками и смердела не хуже тухлой рыбы.

— Господин Могилко! Господин Могилко, вы в порядке?! — окликнул его звонкий женский голос. На сей раз из тьмы за блестящей решеткой кровати вынырнула совсем иная женщина: хрупкая, большеглазая, с перекошенным от испуга лицом.— Господин Могилко, скажите что-нибудь! Как вы себя чувствуете?

Могилко покосился ниже, в сторону своих ног, придавленных ягодицами мертвого монстра. Девушка невольно проследила за его взглядом и отшатнулась, густо покраснев. На смену ей пришел белокурый парень, одной левой скинувший обезглавленное тело на пол и освободив голые, покрытые кровью мощи господина Могилко.

— Жить будет,— вынес он вердикт и отвернулся, тут же потеряв к спасенному всяческий интерес. Господин Могилко пошевелил ожившими пальцами, судорожно выдохнул, все еще чуя смердящий запах разрубленной плоти. Все еще чувствуя хватку на горле.

* * *

Лис окинул взглядом пыльное зеркало, затем пробежался пальцами по книгам, приподнял газету и почесал недобритый подбородок. Никакого послания от убийцы. А это значило, что он прикончил обыкновенного суккуба.