— Если бы вы еще не пытались разыграть меня в темную... Ладно, Славя, понимаю. Чувства-чувствами, но приговор всерьез. Политика — дело грязное. И знаешь, что я еще понял?

— Нет, Илюша.

— Не такое оно уж и трудное, хоть и грязное. Ты это...держись подальше от Тихонова, заигрался консул, грань перешел. И Ленке передай — я на нее обиды не держу, но больше так не делай. А еще поучись, пока меня не будет, варить что-нибудь кроме борща.

Глава 10

Полтора десятка рейдмобилей неторопливо вылезли из холодной темной воды на покатый глинистый берег, словно усталые моржи на каменистый пляж. Последние капли воды еще срывались с покатых корпусов на землю, когда люки десантных отделений у машин начали распахиваться и на землю соскочил десяток мастер-ножей. Ленааа спешили тщательно осмотреть близкую опушку леса. Сейчас голые кусты с облетевшими листьям и старый сорный бурелом, изучали через свои прицелы лишь пулеметчицы в турелях, готовые встретить огнем любую неожиданность. Разведка — прежде всего.

— Смотри Снао, чтобы не как в прошлый раз — устало выговаривал Илья девушке, растирая глаза, в которые как будто песка насыпали. — Ты уверена, что вокруг никого нет?

— Сейчас никого не вижу, — неуверенно ответила славя, вглядываясь в экран биолокатора. — Но это же не чудо-прибор, комбат, он скорее предназначен для обнаружения враждебной фауны. Далззаа его смогли как-то экранировать.

— А крокодилы у последних руин его тоже экранировали? Или просто игнорировали? — саркастически спросил Илья. — Почему ты ничего не заметила?

— Потому что под водой сигнал проходит гораздо хуже. Крокодилы были за пределами обнаружения, а затем всей стаей подплыли к нам под водой. Быстро подплыли. Я дала предупреждение за полминуты до их атаки, но тут уже шел бой с далззаа, бойцы были заняты. А вы, господин центурион, были под землей. Госпожа Сфео...

— Ладно, что было, то было, — поморщился комбат. — Больше постарайся не лажать, Снао. — У парня сильно болели глаза и ломило в затылке. Видимо, сказывалась бессонная ночь и общее нервное напряжение. Да еще кашель откуда-то взялся.

— Я постараюсь, господин центурион.

— Да какой я тебе теперь господин, — отмахнулся Илья, покосившись на свое пустое плечо с темнеющим следом от погона. — Уже не господин и не центурион Снао. Просто Илья.

— Чисто, господин центурион, — раздался в наушниках голос Ллейды. — Опушка пуста.

— И ты туда же, — пробормотал себе под нос парень. — Бойцы, за исключением разведки и охранения построиться у машин, — отдал приказ по общей связи Илья. — Говорить буду.

Бывший центурион вылез из рейдмобиля, поежившись от холода. Почти ноль по Цельсию, однако. Прошло две недели с момента последнего боя, но осень на Ковчеге уже подходила к концу. С деревьев слетела большая часть листвы, зелени почти не осталось. Трава пожухла и прижалась к земле. Холодно, ночью уже были заморозки. Зима наступала не по земному стремительно, никакого вам "бабьего лета" и "очей очарованья". Плохо, блин. Ну, что господин бывший комбат, полезем на рейдмобиль? Не, пафосу многовато. Поговорим со своими попросту, по-семейному. Илья улыбнулся самому себе и неожиданно зашелся в сильном приступе кашля, отдававшегося болью глубоко в груди. Это еще что за напасть? И, блин, голова "плывет".

— Итак, граждане бойцы, — громко сказал Илья, обведя взглядом притихший строй. — Вольно, можете расслабиться. Поздравляю, мы все приехали в полную задницу, нам крупно не повезло. Скажу сразу — наказание для нас я считаю не справедливым. То, как с нами поступили называется: "формально правильно, а по сути издевательство". Почему так произошло и кто в этом виноват, вопрос отдельный. Я это дело его зачинщикам не забуду и не прощу. Но сейчас надо решить кое-что другое. Прежде всего — нас уже ничего официально не связывает. Я больше не ваш комбат, а вы не бойцы особого батальона. Фактически мы просто группа гражданских лиц без определенных занятий и места жительства. Вооруженные бомжи, проще говоря, а не батальон. Поэтому давайте решать, что делать дальше. Или мы делим все добро, что нам отдали с собой и расходимся. Каждый выживает в ближайший год как может и как умеет. Или остаемся все вместе. Но в этом случае нам нужно выбрать командира и план действий. Что думаете? Сильно не торопитесь, поговорите, можете разойтись на некоторое время. Давайте сейчас по-простому, без чинов и начальников. Но через двадцать минут максимум я прошу ответить на мой вопрос. Тянуть не надо, разобраться с этим моментом мы должны побыстрее.

Над строем поплыл шумок разговоров. Строй смешался, но расходиться по отдельным кучкам никто не стал. Что Илью порадовало особенно, расслоения по расам не произошло, люди, слави и ленааа обсуждали его слова друг с другом сообща. Все-таки он сделал их трех цивилизаций один батальон, что ни говори. Ллейда и Сфео молчали, понимая, что сейчас бывшему начальству лучше уйти ненадолго в тень.

— Да хрен с ним, выскажусь. Скажу за всех, — минут через пятнадцать вышел из строя молодой землянин.

— Семен? — удивился Илья. — Ему всегда казалось, что это тихий и застенчивый парень, да еще и заняшенный женой по самое не могу. И вдруг на тебе. Делегат солдатского комитета, блин.

— Я, комбат. Семен, муж слави Слайны. Мы с ней тебе первыми рапорта писали. Извини, что на "ты", но если уж мы сейчас без чинов, то я так скажу: не надо нам всем вот этих речей. И в демократию друг с другом нам играть тоже не надо, ни к чему это. Не время и не место. Всем все и так ясно. Какое еще новое руководство, куда разойтись? По лесам шалаши со схронами строить или лисьеухих бандой по хуторам грабить? Пропадем поодиночке. Что случилось, то случилось. Ты наш комбат, ты нас отбирал в батальон, ты нас один можешь прикрыть от Одонатов. Вот и командуй. Только, — хитро сощурился Семен, — раз уж ты сейчас такой добрый, ответь, пожалуйста, на один вопрос. Тут ребята и девушки интересуются — что у тебя с Матриархом? Вы то ссоритесь, то миритесь, то еще что. Не, дело, конечно, ваше... Но достается из-за этого всему батальону. Сначала ссора и раздел первого батальона, затем суд и приговор...от твоей собственной жены приговор, в том числе. После приговора ходят слухи, что вы опять помирились. Но в лес на мороз нас всех выгнали вполне всерьез. Я что хочу сказать — если все произошедшее какой-то хитрый план, то не держи нас за дураков, а прямо скажи что от нас требуется...батька. Объяснись перед людьми.

— Кто еще так думает? — спросил Илья. — Поднимите руки.

Полюбовался на лес рук, и замялся, не зная, что и сказать. Вариант ответа "не ваше дело" был в данном случае крайне неуместен.

— Короче так...сынки и дочки. Что там у меня со Славей как с женой, это только мое личное и больше ничье собачье дело. Понятно объясняю? Это раз. По поводу моих и, получается, наших общих отношений с матриархом Великой Славии я так скажу: отношений командира и подчиненного больше нет и не будет. После всего произошедшего я больше никогда не буду подчиняться матриарху как своему военному командиру. Никогда! И мои люди, слави и ленааа тоже ей подчиняться не будут. Все, эти времена ушли навсегда. Чтобы два раза не вставать: все тоже самое распространяется и на Лену, и на империю если что. Это два. Если у кого-то из мастер-ножей есть вопросы, то напомню, что вы принесли мне личную присягу, а Лена велела разделить судьбу с остальными бойцами батальона. Вот и поступайте как велит вам долг, отныне ваш командир только я, а не Лена. Я правильно понимаю ситуацию Ллейда?

— Да, — коротко подтвердила ленааа.

— Вот так. Так же я лично остаюсь подданным императора, но не его офицером. Насчет "сына" — пусть он решает. Обратно на военную службу империи не пойду. Не в игрушки играем — раз уволили, то навсегда, восстанавливаться не буду.

— И третье, — никакого хитрого плана нет, — слегка покривил душой Илья. — Но что нам можно и нужно сделать я в общих чертах представляю. Так что давайте все же закончим и проведем последнюю, надеюсь, демократическую процедуру в нашем батальоне. Кто подчиняется мне и идет со мной, — остаться в строю. Кто уходит — два шага вперед, я выделю им их долю оружием и припасами.

...

— Ну что же, понятно. Благодарю за доверие бойцы. Структура батальона остается прежней. Командиры тоже. Неповиновения себе и моим командирам не потерплю, мое слово — закон для батальона. — Илья вынужден был ненадолго прерваться. Проклятый кашель. — Поскольку званий теперь больше нет и мы не в армии, обращение "господин" отменяется. Нет больше господ. Ко мне обращаться, — ненадолго замешкался Илья, — ко мне обращаться "батька Илья". Или атаман Илья, как вам будет угодно, — попытался вспомнить все что знал о казачей вольнице парень. Знаний явно не хватало. Собственно, они исчерпывались словами батька-атаман, песней "любо братцы жить" и содержимым книжки "Тарас Бульба".

Илья неторопливо прошел вдоль строя и остановился перед стоявшей рядом со Скадой группой из шести безоружных славь. Взятых в плен при штурме лагеря на Славии инопланетянок из первого легиона выгнали в ссылку вместе с их батальоном.

— Теперь ваш выбор, — обратился к ним Илья. — Пленные и лишние едоки мне не нужны. Клянитесь, как положено светом и косой в верности мне и батальону, получайте оружие и вставайте в ряды. Или уходите. Итак?

— Мы клянемся, батька — с достоинством кивнула старшая из них, на самом деле такая же молодая девчонка как и Скада, вставая на одно колено и вкладывая свою косу в руки Илье. — Если ты не заставишь при этом нас клясться империи или Славе.

— Не заставлю Ярна. Только мне, — подтвердил Илья, выслушав ритуальные слова клятвы. И подтверждая их заученной наизусть речью принятия присяги на языке славь. — Получи у Сфео оружие. Следующая...

— Вот и все гос... братья и сестры по батальону. Будем считать, что организационные дела позади. Теперь слушайте меня дальше, обрисую вам вкратце наше положение. — Илья похлопал рукой по борту рейдмобиля. — Оно плохое, но не ужасное. Чего мы взяли на борт больше всего, так это оружия, боеприпасов, батарей повышенной мощности и генераторов. Ресурс невосполнимый, поэтому я греб все что дают. Дали нам щедро, но что случится за год, я не знаю. Поэтому экономим энергию и патроны. С едой у нас плохо совсем, ее хватит максимум на трое суток при обычной нормировке. Не брал я ее, места в рейдмобилях жалко. Винтовка рождает власть, а власть дает еду, как говорил кто-то из древних, поэтому выкрутимся. Плохо с одеждой — нормальных зимних тактических комбинезонов с подогревом я получил лишь с сотню. С запасным бельем, гигиеническими принадлежностями, палатками, разной мелочевкой и экипировкой не первой необходимости все тоже очень кисло. Лекарств я взял много. Стало быть, скудность ресурсов определяет нашу задачу. Нам нужна нормальная база, подходящая для зимнего времени, чтобы было тепло, сухо и сытно. Под нее я планирую занять то ли большое село, то ли маленький городок у слияния реки с морем. Там нормальные дома, есть поля, лес. Море недалеко. То есть как минимум зерна и рыбы должно быть в достатке. Очередные руины, весьма немаленькие, там тоже есть, как без них. Но к этому нам не привыкать...Так что в путь. Если все нормально пойдет, завтра там будем. По машинам!

— Что с тобой, Илья? — сидевшая рядом с парнем в рейдмобиле Скада выглядела встревоженной. — Ты весь красный. Она дотронулась прохладными пальцами до лба парня и отдернула руку. — И кожа горячая. Да ты простыл, причем давно. Померяй температуру.

— Еще одна, — проворчал парень. Он только что мысленно прикрикнул на симпанток, которые тоже были встревожены его состоянием. — Не мог я простыть, на войне не простужаются. Да и некогда мне болеть.

— Держи, — Скада, открыв свою старую полевую аптечку бойца первого легиона уже совала кончик тест— полоски парню в рот. — Прижми языком к небу, закрой рот. Сейчас увидим. Опа! В пересчете на ваши единицы сорок целых и две десятых градусов Цельсия. В слюне куча биомаркеров воспаления, вон какая вторая полоска жирная. Илья, мне кажется, для человека это ненормально...

— Не смертельно Скада, — постарался улыбнуться Илья. — К утру пройдет. Сейчас сожру что-нибудь жаропонижающие, обезболивающее и стимулятор и буду как новенький.

— Ты вторые сутки только таблетки и ешь, я видела, — покачала головой девушка. — А лучше тебе не становится. Так нельзя. Сфео, командир болен, — не слушая Илью, пожаловалась по связи сподвижнице в соседнюю машину вредная инопланетянка. — Сильно. Но строит из себя героя. Надо принять меры.

— Не надо, — возразил парень. Но его уже никто не слушал. В батальоне произошел бунт, в котором Илью предали все.

Сидевшая справа Лода одним ловким движением стянула с головы новоявленного атамана тактический шлем, так что Илья даже пикнуть не успел, оставшись без связи. Зря он его не застегивал. Машины разворачивались к берегу. Скада и Карри, мягко придержав брыкающегося парня, уложили его на сиденья, сами сев на пол рейдмобиля.

— Лежи, не дергайся, дурачок. Без тебя справятся, — ласково шепнула Илье на ушко Скада, устраивая Илью поудобнее.

Потом была стоянка, где-то на берегу. В машину влез в сопровождении Ллейды и Сфео Сергей, переведенный в батальон после окончания военно-медицинского факультета училища дивизии "контроль", вместе с ассистирующей ему женой-леночкой. Он клеил Илье на обнаженную кожу какие-то датчики из своего походного чемоданчика с красным крестом и надписью "полевой диагност — М4рд" и что-то смотрел на видимом ему одному внутреннем экране, мрачно качая головой. А затем сделал Илье укол, после которого парень впал в прострацию. Было ему не хорошо и не плохо, не холодно и не жарко, совсем не больно и почему-то Илью ничего не волновало. Совсем. Рейдмобиль куда-то плыл, а Илья валялся в полудреме на лавке, привязанный к ложу и во что-то тепло укутанный, то засыпая, то просыпаясь и совсем потеряв счет времени. Только иногда просил пить и тут же получал от Скады из большой синей бутылки теплое, чуть кисловатое питье и глотал какие-то таблетки. С отводом лишней жидкости из организма батьке-атаману тоже помогали по его несвязному требованию, но Илья ничего конкретно не помнил. В какой-то момент бывшему центуриону показалось, что снаружи звучат выстрелы, но и это не могло послужить причиной для волнения. Все было зыбко и не конкретно... Комбат просто улыбнулся и заснул. Снилась мама, синее земное небо и школьная любовь Юля Снигирева.

— И зачем ты ее сюда притащила, недотепа? На кухню тащи, — услышал Илья приглушенный разговор и лениво открыл глаза. Хорошо...В теле слабость, но ничего не болит, если глубоко не дышать, тогда в груди покалывает. Он лежит на чем-то теплом, укрытый мягким. Над головой крашеные деревянные доски потолка, откуда-то сбоку через окно проникает дневной свет.

Илья, морщась, прокашлялся и постарался оглядеться получше. Э, да он в деревенской комнате. Лежит на широкой кровати с мягкой толстой периной, укрыт теплым одеялом. Добрались до села, стало быть. Хорошие новости...