Сказка где-то рядом

Вася едва успел юркнуть в свою наблюдательную нору, когда скопившаяся в тайном лазе и осевшая густым слоем на платье и костюме призрака пыль вдруг заставила девочку громко, от всей души, чихнуть.

Вздрогнув, лежащий на самом краю королевского ложа государь, подчиняясь закону всемирного тяготения, властному даже над коронованными особами, обрушился на пол с таким звуком, точно, опасаясь покушения, не только регулярно менял спальни, но и почивал в стальных доспехах. Машинально проследив за источником звука, Наташа поняла, что грохочет и лязгает выкатившийся на непокрытые ковром камни пола ночной горшок — наверняка серебряный или даже золотой. Как бы вмятин не осталось... Впрочем, она здесь вовсе не за тем, чтобы переживать за сохранность дворцовой утвари.

Прочистив горло и постаравшись понизить свое сопрано до баса — ну, или хотя бы до альта, — девочка зажала нос пальцами и прогундосила:

— Сын мой!..

Из-за края кровати тут же вынырнула взлохмаченная голова, главной запоминающейся приметой которой были вытаращенные от ужаса глаза. Вдохновленная вниманием публики, Наташа продолжала уже более уверенно:

— Сын мой! Я... этот... как его... — тут она на мгновение похолодела — ведь совершенно забыла спросить принца, как звали его деда! — но тут же нашлась: — Короче, отец твой, поднявшийся из гроба, чтобы предупредить...

Вдохновленная страхом и наличием зрителей — хотя принца за гобеленом и не было видно, Наташа все же была уверена, что он там, чутко прислушивается, и по звукам пытается определить реакцию отца, чтобы не пропустить критический момент, когда придется выскочить из укрытия и принять удар на себя. Девочка разливалась соловьем, описывая непобедимую объединенную армию Дениса и Власты, подступающую к городским стенам, усиленную речными силами под предводительством обиженной Ундины. Ей не потребовалось много времени на то, чтобы убедить насмерть перепуганного монарха принять требования повстанцев. Причем сделать это следовало еще до того, как город окажется в осаде, пока они не придумали еще чего-нибудь, вовсе несусветного...

Все задуманное было уже сказано и внимательно выслушано, когда Наташа вдруг с ужасом поняла: они предусмотрели почти все, кроме самого важного — плана отхода! Пройти сквозь стену или постепенно растаять в воздухе, как полагалось бы настоящему привидению, она не могла, а торчащая из-за кровати, лишившаяся при падении колпака голова явно чего-то ждала — финального монолога или выхода на сцену участвовавших в спектакле артистов для поклона.

Гобелен вздохнул — очевидно, принц завозился в своем укрытии, готовя какой-нибудь отвлекающий маневр — но тут вновь дал о себе знать горшок — попав в щель между камнями каким-то элементом декоративной отделки, он успешно балансировал в воздухе на протяжении всей вдохновенной речи 'призрака', а сейчас, убедившись, что концерт окончен и продолжения не будет, расслабился, потерял равновесие и весело загрохотал по каменному полу, пока не докатился до кромки пушистого ковра. Мгновений, пока король испуганно прятал голову под кровать, Наташе хватило, чтобы сдернуть отслуживший свое костюм привидения и скрыться в норе за гобеленом. Юбки почти уже не мешали — сказывалась практика, — гораздо больше ее заботило, как бы принц, до половины высунувшийся из лаза, не загородил ей путь к отступлению и не попался на глаза папе. К счастью, тот быстро сориентировался в обстановке и энергично попятился назад, так что какое-то время они ползли, почти соприкасаясь носами.

Навалившись на рычаг — ножку кровати, Вася привел в действие механизм, закрывающий тайный лаз. Только когда серые камни сомкнулись в том месте, где прежде зияла дыра, они смогли перевести дух и отереть пот со лба. Лампа ужасно нагревалась, и под мешком из плотной ткани Наташе быстро стало душно и жарко. Да еще волнение...

— Ф-ф-фу, до сих пор руки дрожат! — принц помахал кистями. — Что это так грохотало?

— Ночной горшок упал, — фыркнула Наташа. — Хорошо еще, что пустой!

— А я уж думал, он начал в тебя чем-нибудь швыряться, или ты лампу уронила, и бросился на выручку.

— Как думаешь, подействовало? — в Наташином голосе сквозила надежда. — Теперь он нас послушает?

— Еще бы! Призрак у тебя получился просто первоклассный! Особенно начало: 'этот... как его...' Дедушка под старость памятью мучился, постоянно все забывал, так что получилось очень похоже...

— Сын мой!.. — грянул над их головами громовой раскат величественного, пусть немного приглушенного, будто идущего из бочки голоса.

Думавшую, что запасы ее страха уже растрачены давным-давно, Наташу буквально подбросило в воздух. Она уже совсем было собралась, встав на четвереньки, быстро, по-тараканьи, заползти под кровать (это не отменило бы наказания за обман короля, но отсрочило его исполнение), но вовремя сообразила, что голос принадлежит не Васиному отцу, разобравшемуся в ситуации и со спринтерской скоростью пробежавшему разделяющий двери комнат отрезок коридора, а исходит от аморфной фигуры, висящей в нескольких сантиметрах над полом и слегка светящейся. Настоящий призрак! Никогда раньше не думавшая, что обрадуется встрече с привидением, на этот раз девочка едва не потеряла сознание от облегчения.

— Сын мой! — вновь пророкотал призрак. Сравнив этот величественный бас со своим гнусавым шипением, Наташа испытала что-то вроде укола профессиональной зависти.

— Здравствуй, дедушка! — невозмутимо отозвался по-прежнему сидящий на полу принц.

— Ванечка! — голос привидения сразу стал тише, приобрел ласковые интонации, и даже ростом он, кажется, стал пониже.

— Васечка, — поправил страдающего склерозом и после смерти дедушку внук.

— Вырос-то как! — восхитился тот. — И не узнать!

— Ты папу ищешь? Он в соседней комнате... спал.

— Я должен предупредить его о нависшей опасности!

— Ступай тогда скорее — рассвет уже близко. Да, и если тебе не трудно, попроси его, чтобы не женил меня по собственному усмотрению, а разрешил самому сделать выбор!

— Конечно-конечно... Взрослый совсем стал!

С этими словами призрак провел полупрозрачной рукой над головой принца, как будто потрепал по волосам, и... растворился в воздухе. Где-то за окном звонко заголосил петух.

— Не успел, — горестно вздохнул Вася.

Наташа пожала плечами:

— Это ничего, главное, что мы успели!

— Я о другом... Ладно, позже сам с отцом поговорю.

ГЛАВА 26

СПАСУ ХОТЯ БЫ ОДНОГО!

Солнце не заставило себя долго ждать и упрашивать, вслед за петушиным криком вызолотив восточный край неба. По улицам ветер гонял обрывки тумана — день обещал быть жарким, — и ранних прохожих. Спальное крыло членов королевской семьи и гостей продолжало мирно спать, в служебных помещениях царило суетливое оживление — предстояло сделать очень многое, прежде чем господа проснутся и потребуют чистую одежду, обувь и готовый завтрак.

Бурлила жизнь и на скотном дворе: горланили петухи, всполошено квохтали куры, кони фыркали в стойлах, кролики слаженно хрустели морковкой и шелестели свежей травой. Только коровы и овцы не вставляли своего веского слова в дружный хор — еще до зари пастухи выгнали стада на луга.

Особенно Наташу поразили ровные ряды клеток, занятых лопоухими пушистиками. Каждого хотелось погладить, потискать, чем-нибудь угостить. Даже не верилось, что их главная и единственная цель в жизни — украсить собой королевский стол. Не подозревая о своей печальной участи, косые дружно ели, не утруждаясь размышлениями о будущем. Все, кроме одного...

— Ну, чего ты там застряла? — нетерпеливо окликнул ее принц.

— Погоди, — Наташа отмахнулась от него, как от надоедливой мухи: — Почему этот кролик отдельно сидит?

В ряду пустующих по тем или иным причинам, распахнутых настежь клеток эта выделялась белым пятном прижавшегося к прутьям пушистого бока.

— Кролик как кролик, — подойдя поближе, Вася просунул между прутьями клетки палец и потыкал того в бок. Зверек повернул к ним печальную мордочку с глазами, полными слез. Наташа вздрогнула, встретившись с ним взглядом — глаза были не красными, как полагалось бы альбиносу, а карими, в ободке темной кожи, будто подкрашенные косметическим карандашом, и казались почти человеческими.

— Эй, любезный! — начальственным жестом принц поманил к себе какого-то неказистого мужичка, подметающего выпавшую из клеток солому и остатки кроличьего завтрака. — Скажи-ка, отчего этот кролик сидит отдельно от остальных?

— Эта крольчиха-то? — радуясь любому поводу прекратить работу, мужик тут же остановился и оперся на метлу: — Недавно ее купили, да что-то скучает, ничего не ест — больная, похоже. Вот и отсадили, вроде как в карантин, и под нож пустят первой. Так что будете обедать кроликом, знайте — это ваша знакомая!

С этими словами он неприятно рассмеялся, отставил метлу и, прихватив пустую деревянную бадейку, деловито направился куда-то — за водой или за кормом.

— Блин, да как же она открывается! — Наташа принялась дергать дверцу клетки. Та запиралась не на железный замок или на деревянную щеколду, а завязывалась толстой веревкой, скрученной сложным, никак не распутывающимся узлом. Настоящий гордиев узел!

— Оставь! — попытался остановить ее подошедший принц. — Всех кроликов тебе все равно не спасти. И их, и кур, и уток, и баранов — их всех здесь съедят, ничего не поделаешь. Люди всегда ели и будут есть мясо!

— Не всех, так хотя бы одного! — упрямо пропыхтела Наташа. — Хватит лекции читать, лучше помоги!

Осуждающе вздохнув — Вася умудрился вложить в этот вздох всю полноту испытываемого неодобрения, — он все же потянул за какую-то второстепенную веревочную петлю, отчего узел моментально распустился, будто и не был накрепко затянут. Не успела дверца клетки распахнуться во всю ширь, как кролик сам скакнул оттуда прямо в подставленные Наташей руки и, не делая попыток вырваться, затих.

— А зверюшка-то ручная, — заметил Вася. — Наверное, переживала разлуку с прежним любимым хозяином.

— Что же это за хозяин, продал такое преданное существо, своего любимца, на королевскую кухню? — негодующе фыркнула Наташа, ласково поглаживая белого пушистика.

— Мало ли. Может, это был какой-нибудь старичок, потом он умер, а наследникам был ни к чему ручной кролик. Ладно, пошли — собачки нас ждать не будут, братец с утра на охоту собирался. А вот зверюшку лучше спрятать — псы порвут, и тебя вместе с ней.

Наташа прижала к груди мелко задрожавшую крольчиху:

— А если в сумку посадить — они не учуют?

— Может, и учуют. Но ведь охотники постоянно добычу в сумках носят, и до сих пор еще ни один не пострадал — наверное, псов специально натаскивают...

В Васином голосе не было уверенности, но девочка предпочла даже тень шанса необходимости вернуть кролика в клетку с тем, чтобы король получил его на обед — в результате груз принца увеличился на одного пассажира, хоть и голодающего, но все же весомого.

Псарня располагалась рядом с конюшней, но у Наташи, всю дорогу гадающей, что же она из себя представляет — отдельные боксы для каждой собаки или общий загон, как в овчарне? — так и не нашлось возможности это проверить. Псы были уже выпущены наружу, и, часто перебирая ногами, в охотничьем азарте рвались с коротких сворок, удерживаемые несколькими псарями или загонщиками, с виду — родными братьями давешнего крольчатника.

— Где-то мой Овсянкин! — мечтательно вздохнул принц, и, спустив с плеча лямку сумки, передал ее Наташе: — Подержи пока. А вот, кстати, и Золушка — вам будет о чем поговорить!

— Почему кстати? — успела спросить Наташа, прежде чем Вася успел удалиться в известном направлении.

— Потому что это именно Овсянкин тогда нашел ее по тапочку!

— Здравствуйте, Ваше Высочество! — Наташа старательно скрючила ноги в уродливом подобии реверанса, надеясь искупить недостаток манер букетом лилий.

— Спасибо, — зарделась Золушка. — Мои любимые!

Какое-то время девушки исподтишка разглядывали друг друга, стараясь делать это как можно незаметнее. В шикарном платье, отделанном драгоценными камнями, со сложной прической Золушка все же произвела на Наташу простоватое впечатление. В таком оформлении ее лицо, не столько чертами, сколько не сходящим с него бесхитростным выражением, напоминало листок с детскими каракулями в дорогой вычурной раме. И одновременно было в этой безыскусности что-то такое, что подкупало и располагало к себе.

— Вы — Люцелла? — наконец, решилась на прямой вопрос Золушка, покрываясь свекольным румянцем до самых ушей. Первой начать разговор было страшным нарушением этикета — ведь их даже не представили друг другу! В ответ Наташа только махнула рукой и беспечно рассмеялась:

— Ну, что Вы, какая из меня принцесса! Я... проездом в Вашей стране, и Вася любезно согласился показать мне местные достопримечательности.

На одном дыхании выдав такую длинную фразу, она буквально усеяла землю вокруг себя цветами, которые уже давно перестала собирать и складывать в букеты. Золушка всплеснула руками:

— Вы — волшебница!

— А Вы что-то против них имеете? — напряглась Наташа, памятуя о неласковом приеме, оказанном ей как ведьме при первом визите в столицу.

— Ну что Вы! — попыталась сгладить неловкость ее собеседница, — Совсем напротив! Моя крестная — фея. Правда, не очень могущественная — может порчу с коровы снять или так же вот цветами говорить.

— А она никогда не говорила, как можно избавиться от такого вот подарка фей? — искренне заинтересовалась Наташа.

— Избавиться нельзя! — радостно заверила ее Золушка. — Но можно передать тому, кто искренне захочет его принять.

— Кстати, не интересуетесь? — Наташа помахала в воздухе разлапистой хризантемой.

— Нет-нет, благодарствуйте! — ответ прозвучал слишком горячо и поспешно, чтобы быть простой формулой вежливости. Очевидно, крестная-фея приучила крестницу настороженно относиться к дарам коллег: — А вот и мой муж, я его на охоту пришла проводить!

— Гляди, Ванька выезжает, — поддакнул незаметно материализовавшийся рядом Вася, держа на длинном поводке крупного поджарого пса с меланхоличной мордой, серой масти с подпалинами. А Наташа и без того впилась взглядом во всадника на горячем гнедом жеребце со светлой гривой: когда еще удастся вживую увидеть наследника престола?

А посмотреть было на что — под стать горячему жеребцу всадник был красив и породист. Поневоле можно было поверить, что девушки дрались за него по колено в грязи. Пропорционального телосложения, широкоплечий, с мужественным лицом, выражающим надменную уверенность в себе, коротко стриженный, чем отличался от всех прочих встреченных Наташей в этом мире мужчин, только по спине струилась до поясницы тонкая, в палец, светлая косица.

— Ну как? — с гордостью поинтересовался младший принц, точно хвастаясь собственными достижениями.

— Очень стильный! — искренне похвалила Наташа.

— И умный! И красивый! — продолжал нахваливать брата Вася, как продавец на восточном базаре товар сомнительного качества.

Золушка зарделась, то ли польщенная, то ли смущенная похвалами в адрес супруга, и, достав платок, принялась намахивать вслед выезжающей со двора охоте.