Уэс и Торен

Разом лишившись всех сил, дрожа, я упал в руки Уэсли, с трудом дыша, как если бы долго находился под водой. Мне понадобилось сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем я смог прошептать:

— Ты самый лучший. Навсегда.

Глава 28

В этот день у Уэсли был выходной, и каким-то образом ему удалось уговорить меня пропустить первую пару: я остался с ним дома, бездельничая и дурачась. В колледже мне нужно было появиться только к двум, потому что пропускать лабораторные работы было никак нельзя. И Уэсли пришлось меня отпустить, но сделал он это с явной неохотой. Придя раньше, я устроился в пустующем пока кабинете и, чтобы убить время, принялся листать книгу по психологии.

— Привет, Торен. Что нового?

Я оторвался от книги и поднял глаза на Джоша. Он улыбался мне. Джош был третьекурсником и довольно привлекательным. Мы вместе выполняли лабораторные работы по биологии.

— Ничего. А как дела у тебя?

— Отлично, — ответил он, садясь на стул рядом со мной.

У Джоша была красивая улыбка, темно-карие глаза и сережки сразу в обоих ушах. Дружелюбный, общительный, подвижный и уверенный в себе — он чем-то напоминал мне Уэсли. В первый день занятий, когда нам нужно было самим разбиться на пары, он сам повернулся ко мне и предложил быть его партнером. Я еще никого здесь не знал, и с улыбкой согласился. На самом деле я уже всерьез приготовился к тому, что придется ждать, пока я получу от профессора в товарищи того, кто тоже остался без пары, как это всегда происходило в средней школе.

— Какой это предмет? — спросил Джош, глядя на книгу у меня в руках.

— А, ну, это для психологии.

— Правда? Это мой профилирующий предмет. У тебя же сейчас начальный курс? Кто у вас?

— МакФарлейн.

— Она хороший преподаватель. В самом деле хороший. Но никогда не записывайся к Дэвису — этот парень настоящая заноза. Хотя, думаю, тебе не о чем беспокоиться. У тебя ведь профилирующим история? — Я посмотрел на Джоша и кивнул, удивленный тем, что он вообще помнил об этом.

Занятия начались всего три недели назад, а я уже успел провалить свой первый тест по математике. Помощь Уэсли мне была просто необходима.

— Чем ты планируешь заняться в будущем?

— Я бы хотел преподавать, — ответил я, неожиданно для самого себя смущаясь.

— Здорово. Думаю, из тебя получится замечательный препод, — сказал Джош, снова улыбаясь.

Мы проболтали всё оставшееся до занятия время, и только когда появился профессор Китнер, я убрал книгу и маркер и достал тетрадь с папкой.

Профессор раздал всем листы наблюдений вместе с коробкой, в которой находились ватные палочки. И дал задание сравнить под микроскопом клетки растений и животных.

Образцы растительного материала были уже подготовлены. Мы с Джошем по очереди изучили структуру и рисунок клеток, и записали наши наблюдения. Далее нам было нужно взять образец слизистой полости рта и также рассмотреть его под увеличительным стеклом. Первым был Джош. Его клетки под линзой микроскопа имели неправильную форму, у них отсутствовали структура и рисунок. Пока профессор рассказывал о различиях между двумя видами клеток и о преимуществах каждого из них, я подготовил свой образец, проведя ватной палочкой по внутренней стороне щеки, потом мазнул ею по предметному стеклу и положил его под микроскоп. Присмотревшись, я различил на нем крошечные и очень подвижные клетки, чем-то напоминающие хвостатых головастиков. Джош посмотрел в микроскоп и тоже увидел их.

— Что это такое? — спросил я, глядя в микроскоп снова.

Он пожал плечами.

— Не знаю.

— Спросим профессора? — предложил я, оглядывая класс. Профессор Китнер находился в другом конце помещения.

— Давай, — ответил он, поднимая руку. Профессор кивнул и подошел. — Что это за клетки? — спросил Джош, когда он наклонился над микроскопом.

Тот дернулся и резко выпрямился, глядя на Джоша.

— Чей это образец? — спросил он.

— Мой, — сказал я, удивленный его необычной реакцией. Профессор Китнер посмотрел на меня и подошел ближе. — Что это такое? — спросил я, начиная не на шутку волноваться.

Наклонившись ко мне, профессор прошептал:

— Это сперма.

Я замер. Мое сердце перестало биться, лицо побледнело, и я был абсолютно уверен в том, что прямо сейчас умру от стыда.

— Здесь не о чем беспокоиться, — громко сказал профессор Китнер с дружеской улыбкой. — Когда ты в последний раз ел? Это всего лишь фермент энзим — одно из многих веществ, вырабатываемых в организме и выступающих как катализаторы в жизненно важных процессах, таких, как пищеварение, например. Вот и все, — похлопав меня по плечу, профессор отошел к другому столу.

Я сделал глубокий вдох, чувствуя на себе взгляд Джоша. Все мое лицо стало ярко-красным, и я просто не представлял, что делать дальше. Слышал ли Джош то, что сказал мне профессор? Точного ответа на этот вопрос у меня не было.

До конца лабораторной оставалось пятнадцать минут, и это были самые длинные пятнадцать минут за всю мою жизнь. Профессор Китнер подвел итог сегодняшней лекции и, напомнив нам об экзамене в следующий четверг, объявил, наконец, об окончание занятия. Я начал собирать свои вещи — так быстро, как только мог, едва сдерживаясь, чтобы не выбежать из аудитории.

— Торен, останься на минуту, — неожиданно попросил профессор.

Мое сердце стремительно переместилось в пятки.

Я подошел к столу, глядя в пол, пока он перелистывал наши листы наблюдений. Только тогда, когда мы остались одни, профессор обратился ко мне:

— Извини, что заставил ждать. Я хочу просто поговорить с тобой. Это не займет много времени, — встав, он обошел стол и, скрестив руки на груди, присел на его край. Я сжал руки в кулаки, отчаянно пытаясь удержать подступившие к глазам слезы. — Тебе абсолютно не о чем волноваться. Такие вещи случаются, и то, что я об этом узнал, еще не значит, что я собираюсь использовать это против тебя или что-то в этом роде. Так что не тревожься ни о чем, хорошо? Ведь ничего особенного не произошло.

Его слова были добрыми, но они не смогли избавить меня от смущения. Я прижал кулаки к бокам и слабо кивнул, продолжая смотреть себе под ноги: стоит мне поднять глаза, и я непременно начну плакать.

— Еще я хотел, чтобы ты знал, что на территории кампуса существует СЛГБ клуб, председателем которого я являюсь. Наши встречи проходят каждый четверг в семь часов в двести двенадцатой аудитории. Если тебе это интересно, я был бы рад как-нибудь увидеть тебя там. Приходи, просто чтобы посмотреть, что это такое. Я думаю, тебе должно у нас понравиться, — добавил он, освобождая руки и выпрямляясь.

Я снова кивнул, все еще глядя в пол. Это был тот "гей-клуб", о котором говорила мама.

Профессор Китнер подошел ближе и тепло улыбнулся.

— Могу представить, что ты чувствуешь, — сказал он, легко похлопывая меня по плечу. — Если мое признание заставит тебя почувствовать себя лучше, то я тоже гей. Не переживай о том, что случилось сегодня. Хорошо?

Я посмотрел на улыбающееся и такое уверенное лицо профессора и действительно почувствовал себя немного лучше. Раз он такой же, как я, значит должен понимать, что я испытываю.

— Ну вот и все, что я хотел сказать, — подытожил профессор и вновь улыбнулся. — До встречи на следующем занятии

Я кивнул, прошептал "спасибо" и быстро покинул аудиторию. После разговора с профессором я чувствовал себя немного лучше, но мне по-прежнему было мучительно стыдно за произошедшее. В эту минуту я больше всего на свете хотел побыстрее оказаться дома, чтобы дать волю своим подавленным эмоциям.

— Хэй, добро пожаловать домой. Что нового в колледже? — спросил Уэсли, как только я переступил через порог.

Я был рад его видеть, но не мог избавиться от ощущения, что это он во всем виноват. В конце концов, это была его сперма. Мне просто нужно было немного времени, чтобы выплакать все то, что накопилось внутри, все унижение и стыд. Я сбросил сумку с плеча, как будто она была набита кирпичами. Больше ничем не сдерживаемые, слезы хлынули из глаз и побежали по лицу.

— Эй, в чем дело? Что случилось? — удивленно и вместе с тем встревоженно спросил Уэсли, тут же оказываясь рядом и обнимая меня за плечи. Всхлипнув, я понял, как же рад тому, что он сейчас здесь, со мной.

— Это... Это был худший день в моей жизни, — выдавил я из себя между рыданиями, цепляясь за плечи Уэсли и пряча лицо у него на груди.

— Но что произошло? Как ты себя чувствуешь? — он повел меня в гостиную и усадил на диван, а сам опустился на корточки напротив. — Так, сделай глубокий вдох, — посоветовал он, положив руку мне на колено. — А теперь рассказывай.

Я несколько раз глубоко вздохнул. Моя нижняя губа задрожала. Потерев глаза, я уставился на свои колени.

— У меня... У меня была био-лабораторная, на которой мы должны были изучить под микроскопом клетки растений и животных. И когда я взял мазок слизистой своего рта, там... там хаотично двигались какие-то непонятные организмы. Такие маленькие штучки...

Уэсли внимательно слушал меня и гладил по спине. На его лице было написано любопытство, но мне показалось, что он уже начал догадываться о том, что я собираюсь сказать дальше. Он спросил, что это было, и его рука соскользнула с моей спины. А я сузившимися глазами наблюдал за тем, как его губы неумолимо растягиваются в широкой улыбке.

— Это была сперма, дурак! Твоя сперма! Потому что ты заставил меня сделать это прямо перед самым выходом! — прокричал я, скрещивая руки на груди и обиженно надувая губы. Но вместо того чтобы взять на себя ответственность и разделить мое смущение, он начал нагло смеяться! — Это не смешно! — закричал я снова, толкая Уэсли в грудь.

— О... О Боже, еще как! — Уэсли задыхался от смеха, не в силах с собой справиться. — Мне очень жаль, но это действительно очень смешно!

— Нет, не смешно, дурачище! Прекрати смеяться! Это не смешно! — выкрикнул я, во второй раз скрещивая руки.

— Мне очень жаль, правда, — попытался успокоить он меня, обнимая. — Но ведь ничего же не случилось? Если хочешь, я возьму на себя всю ответственность. Я даже пойду с тобой на следующее занятие и объясню, что это было мое, ладно? — Уэсли сказал это с таким серьезным выражением лица, что я не сразу понял, что он всего-навсего издевается надо мной. Соленые капли снова покатились по моим щекам, и Уэсли принялся их утирать. — Прости. Я больше не буду тебя дразнить. Мне в самом деле очень жаль. Так что случилось потом?

Я вытер нос тыльной стороной ладони и сделал еще один глубокий вдох.

— Ну, профессор Китнер прошептал мне ответ, поэтому я не думаю, чтобы кто-либо слышал. А потом он сказал что-то о ферментах или чем-то еще для того, чтобы Джош ни о чем не догадался.

— Кто такой Джош?

— Мой партнер по лабораторным. А после занятия профессор попросил меня задержаться и сказал, чтобы я не переживал, но я ничего не могу с собой поделать. А еще он признался... хотя, наверное, он всего лишь пытался меня успокоить. В общем, он сказал мне, что он тоже гей и руководит клубом СЛГБ, который находится на территории кампуса. И предложил сходить на одну из их встреч, — закончил я свой рассказ.

— Ну, могло ведь быть намного хуже. Я согласен с ним, так что не бери в голову. Раз он признался тебе в своей ориентации и рассказал о клубе, значит, просто хотел, чтобы ты почувствовал себя свободнее. Не переживай так, хорошо?

Уэсли нежно взъерошил мои волосы, и я еще теснее прильнул к нему. Может быть, он прав и профессор Китнер всего лишь хотел помочь мне справиться с неловкой ситуацией. Он же прикрыл меня перед Джошем.

— Ах да... Когда ты сказал о сперматозоидах, то подчеркнул, что это моя сперма. Разве она могла принадлежать кому-то другому? — с притворным подозрением в голосе спросил Уэсли, игриво прищурив глаза.

— Дурак, — пробормотал я. — И, чтоб ты знал, я больше никогда не стану это делать, — добавил я, ущипнув его за руку и, наконец, слегка улыбнулся.

— О нет! Пожалуйста, скажи, что ты пошутил! Мне так жаль, Тор! Честное слово! Пожалуйста, не поступай так со мной!

Глава 29

Постепенно мне удалось пережить унижение и смущение того дня. Но я все равно нервничал, не зная, что меня ждет на следующей лабораторной. В итоге мои опасения оказались напрасны: профессор Китнер ни словом, ни действием не показал, что он все еще помнит о том, что произошло в прошлый раз. И его отношение ко мне тоже нисколько не изменилось. Единственное, он еще раз напомнил мне о СЛГБ клубе, и тогда я решил, что обязательно схожу туда на следующей неделе. Может быть это придаст мне больше уверенности в себе, потому что хоть я и не переживал по поводу своей ориентации, но у меня была другая проблема: я до сих пор чувствовал свою зависимость от мнения других людей.

— Эй, Торен, ты в порядке?

— Что?

Я поднял глаза на Джоша, который в этот момент как раз закрывал свой конспект: оказывается, я настолько погрузился в свои мысли, что даже не заметил, что занятие уже закончилось.

— Извини. Я, должно быть, задумался, — объяснил я, выплывая из задумчивости и захлопывая тетрадь.

Собирая листы наблюдений, профессор Китнер еще раз обратил наше внимание на приближающийся экзамен. Пользуясь тем, что он еще далеко, я быстро сделал пару записей в своем листе наблюдений, скопировав их с листа Джоша, и успел до того, как профессор подошел к нашему столу.

— Хочешь готовиться к экзамену вместе? — предложил Джош, повесив сумку на плечо и облокотившись о столешницу из черного пластика.

— Да, это было бы здорово, — ответил я, убирая тетрадь в сумку. — Но завтра у меня вечерняя лекция.

— Черт. Ну тогда может сегодня вечером? Если ты не занят, конечно.

— Хорошо. Пошли в библиотеку.

Мне больше нравилось заниматься в компании с кем-то, чем одному. У меня всегда лучше получалось выполнить какое-нибудь задание или подготовиться к зачету, когда мне было с кем учиться.

— Хорошо, но... я немного голоден, — признался Джош, для большей убедительности положив руку на живот.

— Тогда сначала заглянем в У-Молл. Кафетерий ведь работает до девяти?

— Кажется, да. Ладно, давай тогда так и сделаем.

Пока Джош ходил в туалет, я набрал номер Уэсли и оставил сообщение, предупредив, что буду поздно. И добавил, чтобы он разогрел тушеную говядину с овощами, но, зная Уэсли, сомневался, что он станет этим заниматься: пиво, чипсы и мороженое — вот из чего, скорее всего, будет состоять его ужин.

— Итак, как тебе учеба в колледже? — спросил Джош, откусывая сэндвич. Он предложил купить что-нибудь и для меня, но я отказался, планируя поесть дома. — Здесь лучше, чем в средней школе?

— Да, намного. Я был просто счастлив после ее окончания и пообещал себе, что больше никогда не переступлю ее порог, — ответил я, пролистывая тетрадь.

— Как я тебя понимаю. Мне тоже не нравилось в школе. На самом деле я ее просто ненавидел. Я был ужасным ботаником. И до сих пор им остаюсь, но...

— Да ладно! Быть ботаником модно, — перебил я, в частности потому, что мог отнести себя к этой категории.