S.V.A.N

— Что? Ах вы, хитрец... — погрозил толстым пальцем бородач. — Знакомый трюк. Предупреждаю, сбить цену не удастся.

— Как хотите, — развел руками хозяин салона. — Попробуйте предложить этот горшок Степанычу. Может, сдуру возьмет.

— Не хотите? — явно огорчился клиент. — Ну, как желаете, дело ваше.

Он с теми же предосторожностями упаковал предмет, спрятал в портфель и, поболтав немного о пустяках, вышел на улицу, а хозяин вернулся к прерванному его появлением занятию.

— Извините, — заинтересованно поднялся со своего места Сергей, а почему ...

— Почему я не взял эту вазу? — продолжил антиквар. — Ответ прост. Подделка, причем весьма неловкая. Не в смысле техники. Тут как раз все нормально. Дело в другом. В психологии. Итак. Что мы имеем? Вещь в идеальном состоянии. Для такого возраста — это огромная редкость, и на воскресную толкучку у ДК Строителей, где он ее прикупил, такой предмет никто из коллекционеров не понесет. Второе. Клеймо, оговорюсь, правда, сделано с умом. Умело размытое по краю, и соответствует названному периоду. Однако этой маркой Королевская мануфактура клеймила изделия с тысяча восемьсот семидесятого года и аж до середины двадцатого века. То есть клейменная этой маркой ваза с таким же успехом может быть изготовлена и в сорок четвертом году века прошлого. И наконец, третье, — антиквар взял с полки небольшую изящную вазочку. — Вот этой вещице вдвое меньше лет, чем той, которую принес мой знакомый. Она в весьма приличном состоянии и выполнена на той же Королевской мануфактуре. Взгляните. Видны едва заметные полоски. Это следы ухода.

Даже аккуратные немцы, должны были протирать пыль с поверхности. Как бы там ни было, за полтора столетия потертости не могут не появиться. Кроме того, есть еще множество других мелочей. Вещь сама по себе симпатичная, но стоимость ее, как достаточно массового изделия середины двадцатого века, семь-восемь тысяч рублей. Но уж никак не столь тяжелая цена. Объяснять это Геннадию, купившему ее, как я думаю, долларов за триста или четыреста, бесполезно.

Дверь снова отворилась, и в магазинчик, впустив следом волну морозного воздуха, вошла элегантная пара.

Дорогая шуба из серебристой норки на даме выгодно подчеркивала блестящие в свете неона камни золотых украшений в ушах покупательницы, а строгое кашемировое пальто кавалера говорило о некоторой консервативности ее спутника.

Покупатели не торопясь подошли к витрине с выставленными на стеклянных полках декоративными тарелками с довольно аляповатыми, на взгляд Сергея, рисунками и лозунгами времен первых лет Советской власти.

— Это и есть хваленый фарфор агитаторов, — произнесла дама на немецком, обращаясь к мужчине. — Мне так и сказали, — отозвался ее спутник. — Ничего особого, Марта, но, говорят, страшно модно.

— Неужели туристы, — удивленно прислушался к разговору охранник. — Хотя, что тут странного?.. — он не смог бы сходу объяснить, что его смутило в облике гостей.

— Простите, я есть гражданин Германии, — представился мужчина, приложил руку к блестящей нерпичьей шапке. — Интересуюсь, как это по-русски, агитаторским фарфором. Мне рекомендовали...

— Очень приятно, — искренне обрадовался антиквар, который лишь недавно окончил пересчет весьма скромной выручки. — Агитационный, — поправил он, выбираясь из-за стойки и открывая стеклянную дверцу шкафа. — Вот, здесь есть очень интересные экземпляры. И, что важно, они не включены в перечень предметов, запрещенных к вывозу...

— Я, я, — закивал головой покупатель, благожелательно взирая на слегка потертые предметы сервировки.

Длительный осмотр и расспросы продавца о подлинности товара завершились покупкой одной тарелки.

Дама говорила только по-немецки, вставляла в беседу своего спутника с продавцом длинные, но совершенно бестолковые, замечания, заставляла переводить его объяснения антиквара, и вела себя крайне раскованно.

— Странная какая фрау? В таком прикиде, а разговор, словно у шлюхи с Александр-плац? — мимоходно удивился Сергей манерам спутницы добропорядочного немца.

Однако усталость первого дня работы помешала дальнейшим рассуждениям. Он глянул на часы, отметив, что время близится к закрытию.

"Вот и первый день работы позади", — с облегчением подумал он.

Покупатели рассчитались за покупку, легко выложив на столик четыре оранжевых бумажки. Мужчина принял от антиквара аккуратно упакованную коробку с дорогим предметом.

— Данке, — благосклонно кивнула дама, блеснув бриллиантами дорогих серег. И вдруг глянула на своего спутника: — Ганс, мне кажется, что стоит показать господину Андре нашу безделушку, — улыбнулась она ровным рядом фарфоровых зубов.

— Ты думаешь? — тот мазнул взглядом на скучающего у окна сторожа.

— Накласть, мне без разницы. Решай сам, милый, — вовсе попросту отозвалась немка.

— Обалдеть, — не сумел сдержать улыбку Сергей. Отвернулся к окну, уверившись в мысли, что дама — явно дорогая содержанка богатого стареющего бюргера.

— Простите, — немец забрал у продавца свой паспорт, с которого Андрей Михайлович вписывал в квитанцию данные покупателя для таможни. — У меня есть один антикварный вещь. Очень старый, но оно... как это сказать? Моя супруга он не нравится.

— Могу предложить... — он вынул из кармана маленькую бархатную коробочку. — Взгляните.

Антиквар заинтересованно повертел в руках темный, похожий на брошку серебряный предмет. — Вынул увеличительное стекло, заглянул в толстый иллюстрированный каталог.

— Это есть конец восемнадцатый век, — веско произнес немец. — Впрочем, взгляните сами, — он ткнул пальцем, — этот знак использовался на фоне различных орнаментов именно в 18 столетий.

— Да, я узнал. Это городской знак Альтенбурга, — подтвердил антиквар. — И вопросительно взглянул на иностранца. — Главный вопрос. — Сколько вы желаете получить за вещь?

— Его стоимость по каталогу — пять тысяч евро, — отозвался Ганс. — Но мы готовы, — он глянул на спутницу, — отдать за три. Дорожные расходы, понимаете. Моя половина любит... — он чуть смутился.

— Я должен подумать, — озадаченно пробормотал хозяин салона, глядя на брошь. — Минуту.

Он вышел из-за прилавка и приблизился к Сергею: — Вы можете вернуть ту тысячу, что я вам дал? До завтра. Завтра я отдам вам все три тысячи. Эту вещь заказал мне один состоятельный коллекционер. Он без разговоров заплатит вдвое дороже.

— А как же остальные две? — поинтересовался Сергей.

— Признаюсь, отложил на черный день, как говорится, последний резерв. Но... — чуть смущенно прошептал антиквар. — Ну?

Ильин потянулся к карману, намереваясь отдать деньги. И тут до слуха донеслась сказанная вполголоса дамой фраза.

Немец громко, со значением кашлянул и дамонстративно глянул на часы: — Мой спешит, будьте быстрее. Данке.

— Нет, — решительно дернул застежку молнии Сергей. — Я не могу. Извините.

— Сергей, я даю вам честное слово, — попытался призвать к голосу рассудка почуявший прибыль торговец.

— Я не повторяю. Разговор окончен, — охранник бесстрастно уставился сквозь хозяина.

— Жаль, — сдержал себя антиквар, возвращаясь к клиенту.

— Извините, я не готов купить сейчас. Вы можете прийти завтра? — просительно произнес он, не сводя взгляда с лежащей на темном бархате вещицы.

— Не уверен, — поджал губы немец, — столько всего... Но, впрочем... — Он глянул на спутницу и махнул рукой. — Сделай так: Вы дает нам задаток. Скажем, тысяча долллар. Мы остафляй вам этто. Гут?

— Хорошо, я согласен, — Андрей Михайлович вынул из кассы деньги. — Вот, здесь двадцать пять тысяч рублей — по курсу Центробанка чуть меньше тысячи.

Немец уложил купюры в роскошный бумажник: — Завтра, в mittags, — он щелкнул пальцами, — в полдень, мой придет для расчета.

— Обещаю, — кивнул в знак согласия антиквар, убирая коробочку в сейф. — Обязательно.

Пара любезно простилась с продавцом и, негромко переговариваясь, покинула магазин.

Сергей проводил взглядом исчезающие в зимнем сумраке фигуры.

— Я очень разочарован, — произнес антиквар, не глядя на Сергея.

— Признаюсь, я тоже, — в тон отозвался тот. — Похоже, моя зарплата за сегодняшний день отменяется?

— Вы еще не отработали его, — уже с раздражением парировал Андрей Михайлович. — Будьте спокойны, завтра я с вами рассчитаюсь.

— Не уверен, — улыбнулся охранник и добавил длинную немецкую фразу.

— Что? — оторопело уставился на сторожа антиквар.

— Это старая немецкая пословица, — охотно пояснил Сергей, едва сдерживая смех. — В вольном переводе на русский, правда, она звучит куда проще: Скупой платит дважды, дурак — трижды, лох — платит всегда.

— Эти немцы, возможно, и вправду муж и жена, но в то же время они прекрасно владеют жаргоном немецких уголовников. Если я все правильно понял, вас элементарно кинули. — Закончил он, сочувственно глядя на хозяина.

Глаза антиквара прищурились, лицо пошло пятнами: — Будьте добры объясниться, — скрежетнул он вмиг севшим голосом. — Что вы имеете ввиду? Я занимаюсь своим делом три десятка лет и уверен, что могу отличить настоящую вещь от фальшивки.

Сергей улыбнулся, сглаживая нелестную характеристику: — Я не спорю, наверняка, вы отличный специалист в своем деле. Однако Аркадий, похоже, рассказал вам не все, что знает обо мне. Так уж вышло, что мне выпало сидеть не только в российской зоне. Это отдельная история, но пять лет исправительного заведения в Гамбурге дали возможность в совершенстве изучить повадки и жаргон немецких жуликов. Даже если вещь настоящая, то ее продавец вовсе не тот, за кого себя выдает. Жена добропорядочного гражданина не станет советовать ему "дожимать лоха", если перевести ее слова на русский.

Уверяю, жаргон профессиональных уголовников как-то не принят в общении среди германских бюргеров.

— Вы сидели в немецкой тюрьме? — обалдело переспросил антиквар. — А за что?

— Поверьте, не за насилие над личностью и не за кражу, — отмахнулся Сергей. — Да это сейчас и не важно. А важно другое. Судя по всему, у вас в сейфе лежит, вероятнее всего, подделка или ворованная вещь. Ну а что могут предпринять наши немецкие контрагенты — это второй вопрос.

Андрей Михайлович озадаченно потер затылок: — В таком случае я просто откажусь от сделки, — решительно произнес он.

— Не думаю, что это будет просто, — рассудительно отозвался Сергей. — То, что вы столь легко клюнули на вещицу, наводит на мысль, — он глянул на антиквара. — Предлагаю вам самому продолжить логическую цепь.

Хозяин салона растерянно глянул на сейф: — Вы хотите сказать, что их кто-то навел? Но тот коллекционер гарантированно порядочный человек.

— Вполне возможно. Но вы сами сказали, что мир антикваров тесен. Наверняка кто-то знал, что вы ищете нечто подобное.

— Возможно, возможно... — пробормотал антиквар в глубокой задумчивости. — Тогда выходит, что...

— Да, я думаю, они шли по наводке кого-то из наших. В таком случае, как говорится, возможны варианты. Один из них — для последующего шантажа. Представьте, что у вас в сейфе найдут ворованный предмет антиквариата... Да мало ли...

— Но почему вы не сказали мне сразу? — с горечью произнес начавший осознавать глубину проблемы торговец.

Сергей шагнул к окну и выглянул на улицу. — Темнеет, — отметил он, разглядывая длинные сиреневые тени на серебристом снегу. — Признаюсь, я дал себе зарок не лезть в чужие дела. Последний срок мне дали именно за это. Не хочу вспоминать, но, поверьте, это именно так. Увы, не стоило... — он не закончил. — Однако, похоже, не судьба пожить спокойно в родном городе. Вот и сейчас, едва я вернулся, как вновь попал в историю.

— Послушайте, Сергей, похоже, я и вправду оказался в неприятной ситуации. Подскажите, что можно сделать?

— Ну, первое, это попытаться выяснить судьбу вещи.

Если это подделка — все просто и понятно. А вот ежели это оригинал, тогда...

Хотя, раз они провезли ее в Россию, судя по всему, в обзоры Интерпола ее еще не внесли, а значит, правоохранительные органы Германии либо не знают о краже, если, конечно, вещь криминальная, либо... Тут возможны варианты.

— Как говорится в старом анекдоте, опять два варианта, — продолжил Сергей. — Обратиться в органы правопорядка, либо решить вопрос полюбовно.

— Боюсь, что дело, и вправду, нечисто, — со вздохом согласился антиквар. — Цена броши куда больше пяти тысяч. Меня подвела алчность. Решил, что это та самая удача, и ...

— Что уж теперь говорить, — сердито буркнул он. — Но обращаться в милицию я не хочу. Категорически. Есть причины... В общем, это последнее, что приходит мне в голову.

Дверь отворилась, впуская нового покупателя. Продавец вернулся за стойку, а охранник вновь занял свое место у окна.

Мысли Сергея крутились вокруг последних событий. Вспомнилось его случайное приобретение, а следом трагикомичное происшествие и мрачное видение.

— Похоже, это судьба, — вздохнул Сергей, провожая взглядом выходящего на улицу случайного посетителя.

— Пора закрывать лавочку, — прервал тяжелое молчание антиквар. — Итог неутешительный. Я потерял двадцать пять тысяч рублей, а в сейфе лежит целая куча неприятностей.

— Скажите, — наконец задал вопрос охранник, — чем вам может грозить, к примеру, анонимное сообщение доброжелателя о скупке ворованного антиквариата? Понимаю, что ничего хорошего, но интересна конкретика.

— Закрытие салона, лишение лицензии. Возможно, наложение временного ареста на товар. Это минимум. А что произойдет с хрупкими и ценными вещами на милицейском складе предсказать невозможно. Могут просто потерять, могут заменить на дешевую подделку.

Нервы антиквара не выдержали. Он скрипнул зубами: — А ведь не исключено, что этот... продавец записывал беседу... По-любому достаточное основание для того, чтобы завести дело.

Сергей повернул ключ в замке, опустил ставни и решительно шагнул к расстроенному антиквару: — Хорошо, зайдем с другой стороны. Мы отталкиваемся лишь от моей уверенности, что продавец и его сообщница не те, за кого себя выдают. Логично предположить, что они мошенники. Однако вы утверждаете, что уверены в подлинности изделия. Ну, или почти уверены. Так?

Тогда вопрос, к чему жуликам устраивать столь сложный костюмированный спектакль, тащиться в самую середину дикой, по мнению европейцев, страны? И кроме того, примем за данность, что изделие не находится в розыске. Что следует? Может, мы просто дуем на воду? А ошибся именно я?

Андрей Михайлович потеряно выдохнул и махнул рукой: — Все, я уже ничего не понимаю. Вы прямо как Мефистофель, сначала сбили меня с толку, причем, я, клянусь, поверил в реальность обмана, и тут же, буквально в три секунды, перевернули все с ног на голову. Вы страшный человек, Сергей, поймите верно, в разведке вам бы цены не было, — пошутил он.

"Да уж, тут ты прав, — мысленно усмехнулся собеседник. — Учили нас хорошо. Старая истина. Хочешь убедить собеседника — поверь сам. А чем глобальнее допущение, тем легче в него верят". Однако вслух скользкий комплимент комментировать он не стал.