Убийца просунул руку в отверстие в груди и вытащил оттуда все еще бьющееся сердце. Не доставая вторую руку из-под плаща, он немного приподнял свою маску предплечьем. Это было отвратительно. Всеобщего взору предстал его лишенный губ рот, делая открытыми для обозрения корни его зубов. Он поднес руку с бьющимся с сердцем к своему гротекстному рту, и, словно нагрызая спелое, сочащееся соком красное яблоко, погрузился зубами в мякоть органа кровообращения, откусывая от него кусок. Девушка была неподвижна и не подавала признаков жизни. Убийца, подобно голодному зверю, сделал еще несколько укусов, проглатывая кусками ее сердце. После чего вцепился в ее горло и начал его разрывать. Меня чуть не стошнило на собственные ноги. Урчание ползущих по полу тварей заглушалось хрустом костей и чавканьем разрываемой плоти. Я не хочу вспоминать об этом. Но когда он закончил свое ритуальную трапезу, поправил маску, то обратился к старику уже со словами.
— Благодарю за еду, — послышался все тот женский голос, который должен был молить о помощи.
— О-о, — пробурлил старик, — теперь ты говоришь?
— Да, — сплевывая кровь ответил Ассасин, — Мимикрия и Единение. Я могу 'единить' себя с другими существами. В случае с этой девушкой, я перенял ее умственные способности, поскольку мои подверглись во время призыва деградации, часть ее памяти, также позаимствовал ее голосовые связки. — Голос его был мягок и приятен, и, не видя его очертаний, никто бы не усомнился в том, что с ним разговаривает девушка лет двадцати.
— Выходит, первое тело было необходимо для возвращения твоей полной функциональности?
— Именно. И за его качество я вас должен похвалить. Правда, я предпочел бы, чтобы на ее месте оказался мужчина. Впрочем, мне не привыкать.
— Что касается двух остальных?
Мистический Убийца отвернулся от старика и встал перед парнем.
— Голос... Юкиноситы... что... да как такое возможно!.. Что тут за чертвовщина!!! — закричал он, вместе с криком изрыгая на оппонента слюни.
— Увы и ах, — произнесла фигура и для чего-то очень крепко сжала голову юноши, предварительно перерезав ему горло.
Немного постояв неподвижно в таком положении, Убийца поднял тело парня в воздух и бросил его в скопище червей: путы больше не держали жертву. Жуткие насекомые роем окружили парня, жаля и проникая внутрь него. Всего спустя несколько секунд свора разошлась, а на месте его тела осталась лишь полная дыр одежда.
— Мастер, что мне сделать с третьим я оставляю на твоей совести. Я могу поглотить его душу, как у парня, либо показать действие своего Небесного Фантазма. Поскольку он требует очень малых затрат, я могу использовать его сотни раз.
— Небесный Фантазм на обычном человеке? Разве душа обычного смертного стоит того, чтобы использовать на ней столь ценный дар?
— Я Ассасин, и мой Небесный Фантазм предназначен для убийства людей. Даже души этого духовно бедного мальчишки вполне достаточно, чтобы воспользоваться им пару десятков раз.
— Интригует. Но не означает ли такая малая цена о его малой эффективности?
— Порой, он может быть чрезмерно эффективен. Но от него можно защититься множеством способов, особенно это касается Слуг с быстрой реакцией, либо с познаниями в рассеивании магии. Как, например, Кастерами. Действие моего Небесного Фантазма способен нейтрализовать даже маг вашей эпохи, если ему хватит знаний и времени, — Ассасин захихикал. — Однако я сомневаюсь, что таким случаям будет место.
— Хорошо, Ассасин. Прошу тебя продемонстрировать свой Небесный Фантазм.
И вот я вновь пересекаюсь взглядом с этим не моргающим демоном. Сама ситуация нашептывала мне, что эта встреча будет для меня последней. Если бы мне только было о чем сожалеть. Да, верно. Выпить бы сейчас холодного виски и выкурить хорошую сигару, а не тот дешевый ширпотреб.
Из плаща Убийцы показалась его вторая рука, которую до этого он всячески скрывал. На ней почти не было не покрытого татуировками места. Он прижал ладонь к моему левому плечу.
— Забания.
Странное слово. Я уже приготовился к тому, что он будет резать меня, как скота на бойне. Однако этого не произошло. Он просто сказал какое-то слово. И потом, наконец, убрал свою руку.
Несколько секунд он что-то шептал. Его шипение было похоже на мантру, либо на бессмысленный перебор слов.
Я заметил, что на месте, на которое он положил свою черную как смоль руку, осталась светящаяся надпись, написанная кругом. Похоже, это был иврит. Плечо уколола боль, будто в нем копались невидимым ножом. Руку начало сжимать изнутри. На поверхность кожи начали пробиваться сосуды. Рука худела прямо на глазах. Затем 'сушение' от руки пошло дальше, подбираясь к горлу.
В голове пробежало несколько беспорядочных мыслей. Вместе с ними, пришла и боль. Больше я не мог пошевелить пальцами. Я не мог смотреть на них. Я видел лишь расплывчатые бесформенные стручки, которыми были моя рука и пальцы. Зрение почти покинуло меня. Я спросил себя, что я здесь делаю. Я спросил себя, как я здесь оказался. Я спросил себя о многих вещах, но слишком поздно я начал понимать, что уже не помню, зачем спрашивал себя об этом.
* * *
Голова мужчины повисла, но его тело продолжало сжиматься, все больше напоминая своим видом сухофрукт.
— И это все? — разочарованно спросил старик. — Убийство прикосновением?
— Почти, — ответил Ассасин и поднял голову мужчины. Его шея не выдержала нагрузки и голова отделилась от тела. Ассасин расслабил пальцы, и она со шмякающим звуком грохнулась на пол. Оторванная часть головы и шея иссушались до такой степени, что на глазах превращались в песок. — Ты говорил, что прожил не одну сотню лет. Тогда тебе это должно быть знакомо лучше, чем кому-либо еще.
— Неужели... — старик напрягся на своем 'троне червей', вытянувшись вперед. Его обычно слегка суженный взгляд широко раскрылись от увиденного.
— Именно. Аннигилирование души. У того, кто получит мою метку, постепенно отмирает душа, если не избавиться от этого знака. При жизни я любил уделять свое время обучению. У меня с рождения была велика тяга к познанию. И хотя мое окружение скептически относилось к оккультизму, в кругах моих интересов он нашел себе особое место. Не могу назвать себя магом, но познания в алхимии и сотворении ядов у меня обширны. Благодаря моей жажде к неизведанному, я смог продвинуться достаточно далеко в магическом деле, и научиться совмещать магию с другими науками. Один из результатов моей деятельности: помещение магических свойств в предметы при их создании. Создавая какой-либо предмет, я мог задать ему определенные свойства путем вложения магической энергии. Затем я пошел дальше, и для помещения моей 'магии' мне не нужно было разбирать предметы на части, я мог ее просто 'внести' в готовый предмет. Это и отобразилось в моем Небесном Фантазме. Своей 'магией' я могу проклясть кинжал, меч, дротик, пулю, даже ложку, которую, после окунания в блюдо, кто-нибудь возьмет в свой рот. Однако для срабатывания моего проклятия необходим тактильный контакт с целью. Проклятие с наконечника дротика не поразит закованного в доспехи рыцаря.
— Стирание души — означает ее извлечение из круга перерождений. Такая способность почти что равноценна Третьему Волшебству. Как Слуга тени может обладать таким таинством?
— Как я и сказал, обучение отняло у меня всю жизнь. Но даже этого было мало, чтобы хоть как-то приблизиться к Истоку. Тебе ведь интересует именно он, маг?
— Хе, хе, хе... — старик сжался в своем стуле, добавляя своим жутким смехом темному подвалу еще большую атмосферу всеобщего угнетения. — Ассасин, я почти что вижу перед собой мага, а не убийцу с пустынных гор. Использование сторонних средств для имитации несчастных случаев — излюбленная тактика магов, когда у них не остается другого выбора, кроме как марать собственные руки для достижения своих капризов. Стало быть, тебя также интересует Исток?
— Доступ к бесконечной энергии откроет и доступ ко всем знаниям мира, а также обеспечит возможностями для их дальнейшего достижения. Правда, поскольку я не могу полноценно называться магом, то не могу знать, как правильно воспользоваться этой энергией. Однако я вижу, что твои обстоятельства прямо противоположны. И возможно, что что-то из моих знаний неведомо даже тебе. Проклятые еретики и революционеры на протяжении всей истории уничтожали и продолжают уничтожать письменные источники, с трепетом оставленные нам из далеко прошлого нашими мудрыми предками.
— Ты мне определенно нравишься, Ассасин. И в то же время пугаешь, хотя ты и понимаешь, что без помощи истинного мага не сможешь распорядится призом в этой битве.
— Именно так. Говоря о помощи, — произнес девичий голос Ассасина, пока он заматывал покрытую татуировками руку в ткань под плащом, — как я уже и сказал, вы предоставили мне интересный экземпляр с интересными знаниями. У вас есть 'компьютер' с доступом в 'сеть интернет'? Сама концепция объединения всех имеющихся знаний со всего мира в одном единственном месте вызывает во мне трепет и жадное желание приступить к его изучению. Это куда удобнее и проще, чем искать, а затем перебирать едва сохранившиеся рукописи.
На лице старика появилось двусмысленное выражение. Старый маг, как и большинство представителей его ремесла, отдавал предпочтения старине, нежели технологическому прогрессу, бурно развивающемуся последние пару сотен лет. Если этот Слуга в действительности настолько одержим знаниями, что готов впитывать их в любом месте и в любом виде, то как человеческое существо это ставит его на порядок выше всех остальных. Большинство людей по мере жизни получают такой запас знаний, что впоследствии пресыщаются ими настолько, что их способность к обучению затупляется уже к двадцати-тридцати годам. В старости этот процесс достигает такой степени, что человек просто не способен адаптировать себя к новым ситуациям. Разумеется, всегда имелись исключения. Однако в случае со Слугой это не то что настораживало — это пугало. Можно иметь знания, но можно не иметь таланта, чтобы ими распорядится. К примеру, магом стать этот Слуга не смог. В силу своих способностей или в силу неполноты его исследований. Зокен не знал, может ли этот Слуга овладеть на практике всем тем, чему он научился.
— Я бы хотел сперва попросить тебя разделить со мной свои знания, нежели сразу давать тебе свободу воли добывать новые.
— Ты мой Мастер, и это справедливо, — заметил Ассасин. — Однако знаний дарованным Святым Граалем мне недостаточно, чтобы в полном мере взаимодействовать с этим миром. Я Ассасин, и я имею слабые способности для борьбы с другими духами. Мой удел — ловушки и инструменты, созданные человечеством для устранения себе подобных. Мне необходимы знания о том, что мне может предоставить нынешнее окружение.
— Твои доводы резонны, — погодя подумав, ответил маг, — и, видимо, мне придется пока что с тобой согласиться. Только боюсь, что в покорении новых технологий я тебе не помощник. Райдер, — старый маг обратился к до этому скрывавшемуся в тени Слуге, — проводи Ассасина к Сакуре, пусть она покажет ему все, что он пожелает. Кажется, в комнате моего внука был один из этих 'компьютеров'.
Глава 10: день 6
Последнее, что он увидел перед смертью, была летящая стрела, просверлившая в его лбу искусственный 'третий глаз'.
Убийца этого человека вооружился не только луком: он также имел при себе полный арсенал другого оружия. Он вел одиночную партизанскую деятельность против военных вот уже несколько недель, устраняя среди них самые значимые цели. Но вот, время его бунта подошло к концу: здание, вырезанное этой машиной для убийств, со всех сторон окружили. Отстреливаясь из винтовок и используя заминированные ловушки, он удерживал позицию и контролировал трехэтажное здание на протяжении полутора суток, не зная перерыва на сон и еду. Невозможно? Абсурд? Когда-то он считал бы так же. Еще будучи человеком.
Но сколько бы ловушек он ни устанавливал, сколько бы человек ни отстреливал, это не делало его неуязвимым. А если он уязвим, то сможет ли противостоять организованным отрядам из нескольких десятков человек, которым регулярно поставляют боезапас, и которых поддерживает правительство, высылая на поддержку технику? И даже если он держался непреклонно, спустя шесть часов после прибытия вертолетов его смогли обезвредить.
Из-за простреленных ног он больше не мог самостоятельно ходить. Его руки больше не видели свободы вне пут. Все его тело пестрило красными и синими кровоподтеками и опухолями от ударов прикладами. Он больше не сопротивлялся и с готовностью принимал каждый удар. Его избивали не из-за отданного кем-то приказа. Эти удары были вызваны личной, неудержимой неприязнью. Они были своего рода местью. Сколько бы они его ни калечили, они не могли заставить его почувствовать даже малой доли тех страданий, которые он причинил всем ранее. Он понимал, что заслужил это.
Чистильщик — не человек. Это исполняющий указы раб. Куда его отправят, что его заставят делать — для него не имеет никакого значения, потому что он лишен права, данного человеку: права выбора. Ему было дано лишь одно: исполнять. Но за все последствия нести ответственность будет не недосягаемая сущность, которая направила его на этот путь, а он сам.
Нечеловек заслуживает нечеловеского отношения: инстинктивно, окружающие не видели в нем человека, и были в этом единогласны. У властей, однако, была другая точка зрения. Верхушка хотела предать этот символ, символ их личной трагедии, суду и решить его судьбу прилюдно, на глазах у всех.
Ничего не видя из-за мешка на голове, почти ничего не чувствуя утратившими тепло ногами, он ступал по покрытой гравием земле, удерживаемый за руки двумя крупными мужчинами. Его проводили через плотное скопление людей. С очередным ударом приклада ему приказали подниматься по ступеням. Его колени сгибались с хрустом, смещая застрявшие внутри мышц пули. Без поддержки этих мужчин он бы никаким образом не смог не только подняться, но даже идти. Шаг за шагом он приближался к месту своей казни.
В центре его заставили встать на колени, после чего с него сняли мешок. Его ослепил яркий свет, подобно которому он не видел несколько дней. Свет не только слепил, но и обжигал его. Эшафот окружало множество людей, и все они ждали одного.
— Только по предварительным оценкам, на руках обвиняемого, Эмии Широ, кровь двухсот семидесяти пяти наших соотечественников. Тридцать восемь из них погибли только при его задержании. Для увеличения потерь в наших рядах, он использовал химическое и...
Они оглашали приговор. Для кого были эти слова, для чего им было оттягивать очевидное? Такая судьба была предречена ему еще несколько недель назад, еще до начала его вылазки. Вместо того, чтобы поставить жирную точку, из его смерти сделали событие.
Его не единожды посылали в различные уголки мира, чтобы он проводил чистку. И возможно, что ему было не впервой встречать свою смерть. Но даже если он умирал прежде, о предыдущих своих смертях ему ничего не было известно. Каждое его явление в мир — это отдельная, новая и заполненная какими либо событиями жизнь, даже если этой жизни суждено наполниться вместо ярких красок только горечью и печалью.
